Аннотация: Романтическая история, опровергающая теорию вероятности
МОИМ ДРУЗЬЯМ
РАДИО НОСТАЛЬЖИ. НОВАЯ ВОЛНА
Год начался с таких затяжных и сильных морозов, каких наши места не видали уже много лет. Даже те, кто любит настоящую русскую зиму, не очень-то спешили оказаться в ее объятьях и считали дни до прихода спасительницы-весны. А дождаться ее стоило немалого терпения...
Ласковое, еще немного робкое, апрельское солнышко отражалось в окнах лицея, рассыпаясь по асфальту множеством озорных зайчиков. На пришкольном участке дежурный класс занимался уборкой мусора, который совсем недавно был укрыт снегом. По аллее, ведущей к главному входу, шел мужчина лет тридцати с чем-то, а на крыльце его уже поджидала, накинув на плечи шаль, пожилая дама. И взгляд, и манера держаться выдавали в ней руководителя учебного заведения с солидным стажем и многочисленными регалиями.
Слегка кивнув в знак приветствия и не переставая держать в поле зрения процесс уборки территории, директриса начала энергично беседовать с подошедшим мужчиной. Он в ответ возражал, мотал головой, потом вынул из своего черного кожаного портфеля какие-то бумаги, пытаясь показать их даме. Небрежно отмахнувшись, она как ни в чем ни бывало продолжала настойчиво убеждать собеседника. Тогда он достал из кармана телефон, набрал чей-то номер и стал что-то выяснять. Его лицо становилось все мрачнее и мрачнее. А по самодовольной улыбке директрисы угадывалось, что ход разговора весьма ее устраивает...
Я был совсем не в восторге от предстоящего - сопровождать десятиклассников, ехавших в начале мая посмотреть Францию. Отвечать за два десятка чужих детей, которые в свои пятнадцать лет считают себя взрослыми, - это не то что рассказывать им об истории искусств раз в неделю. Каждая мама, пришедшая на вокзал проводить своего ребенка, подходила ко мне и объясняла, что ее чадо кушает, чем болеет, и с кем его нельзя садить рядом. Я честно старался все это запомнить и ничего потом не забыть.
Еще полмесяца назад поехать в Париж собирались завуч и классный руководитель десятого "А". И вот вдруг первая попала в больницу, а второй отказали в выдаче визы. Почему выбор директрисы пал на меня, не знаю. Ведь я работал в лицее всего лишь по совместительству. Удивило и то, что завкафедрой из нашего университета, в который поступали многие лицеисты, поддержал директрису. А я так на него рассчитывал, думал, что не отпустит.
Какое-то время я наивно надеялся, что ехать вместо тех, кто не смог, мне все же не придется, потому что так быстро не сделают визу, или некому будет меня заменить на лекциях, или случится хоть что-нибудь непредвиденное. Но ничего не случилось, и увильнуть от судьбы мне не удалось - выпадала дальняя дорога...
Наталья была дома одна. Муж уехал в Москву на какое-то спортивное мероприятие. Толик, их сын, отправился со своим классом во Францию, Наташа еще утром посадила его на поезд. И вот уже наступил вечер, а он все не звонил. Наташа решила сделать контрольный звонок сама.
- Алло! Сыночек, как ты там? Точно все нормально?
Толик уверял, что все в полном порядке, но голос его был недовольным.
- Что, небось, стоишь в тамбуре и куришь, да? А мама тебе помешала? - допытывалась Наталья. - Ах, не дают тебе курить, вот как?! Очень даже замечательно. И не спорь с учителем! А что ты кушал? Наверное, опять свои чипсы с газировкой?.. Да ты что?! Сводил в вагон-ресторан и заставил суп съесть? Правильно сделал, что заставил, это я его просила. Мало ли, что не любишь. Помнишь, что тебе врач говорил? Я и так уже с твоими бронхитами и гастритами намучилась!
Толик пытался жаловаться на ущемление своих прав и свобод со стороны сопровождавшего их класс преподавателя, но понимания и поддержки с маминой стороны не встретил. Наоборот, Наташа была даже рада.
- Давайте там слушайтесь его! Побольше б таких учителей, а то развели в школе бардак полнейший. Вот с кем вас надо было в Ригу в прошлом году отпускать, а не с этой вашей Жанной Сергеевной, которую вы нигде не чуете... Ладно, смотри у меня! Завтра позвоню, - голос Наташи смягчился. - И ночью чтоб спал, а не колобродил, понятно? Ну, все, целую тебя, сынуля! Веди себя хорошо, не обижай никого. Пока-пока!
Утром в Бресте нас ждал заказанный и оплаченный заранее автобус с белорусскими номерами. Водители - Костя и Володя - помогли мне быстренько рассадить по местам всех лицеистов и разобраться с их багажом. Не прошло и часа после прибытия поезда, как мы уже были на польской границе, а через два катили по шоссе, ведущему на Варшаву. Мои ребятки поначалу слегка приуныли. В поезде им было повеселее, а тут по вагонам не побегаешь, по полкам не полазаешь, еще и курить негде. Но долго им скучать не пришлось - у белорусов среди нескольких новых фильмов, взятых в дорогу, оказалась вторая часть "Пиратов Карибского моря" (естественно, пиратская), которая в нашем прокате ожидалась только через месяц.
И пока все дружно сопереживали Джеку Воробью и его компании, мне удалось немного поспать. Это было совсем нелишним после нашего железнодорожного путешествия, в течение которого я боялся спускать глаз со своих подопечных. Теперь же, когда вместе с Володей и Костей нас - больших дядек - стало уже трое, на душе у меня значительно полегчало.
Недалеко от фонтана с Русалочкой на раскладном стуле сидел дед Яцек, выложив перед собой прямо на брусчатке нехитрые сувениры: старые марки ПНР, труды Ленина на польском, две грампластинки "Сопот-78" и поношенное мексиканское сомбреро. Несмотря на то, что у него никто не покупал этот социалистический антиквариат, дед упорно изо дня в день приходил на свое место. Оставаться в одиночестве дома после смерти жены ему было просто невыносимо. А здесь, на старинной варшавской площади, всегда кипела жизнь: прогуливались туристы, сновали туда-сюда дети, изредка проезжали стилизованные под старину конные экипажи.
Вот и сейчас площадь вокруг фонтана была заполнена в основном приезжими. Среди шумного многоголосия слышалась и русская речь, и литовская, реже - украинская. Возле Русалки фотографировались школьники. Один из них подошел к деду и, оглядев его товар, спросил:
- Почем шляпа?
Дед Яцек, хоть и понимал по-русски, не сразу сообразил, о чем речь:
- Яка шляпа?
- Ну вот, - мальчишка ткнул пальцем в сомбреро.
- А, так то есть два злотых.
Паренек пошарил в кармане, выудил оттуда монетку и, протягивая ее деду, спросил:
- А за евро отдадите?
- Так то ж, забирай! - дед был рад и своему небольшому заработку, и тому, что отделался от сомбреро, которое месяц назад случайно обнаружил у себя в чулане.
Из Варшавы, где мы провели часа полтора, наш путь лежал дальше на юго-запад. Ночевать нам предстояло где-то у немецкой границы.
Если в поезде мне постоянно приходилось быть начеку, то в автобусе я мог слегка расслабиться: дети, все как один, были у меня на виду. Одни смотрели телевизор, другие, сбившись в кучку, обсуждали увиденное в польской столице. Кто-то отправлял родителям короткие сообщения.
Купленное Толиком сомбреро пользовалось популярностью у одноклассников. Почти все хотели в нем сфотографироваться. Я долго держался, но потом все-таки спросил, зачем он его купил.
- Так ведь это... Всегда надо что-то, на память о местной культуре чтоб было, - с искренним недоумением ответил мне Толик.
Ну что я мог ему на это сказать?
Толик, как и его отец, с которым мне довелось когда-то учиться в институте, был личностью неординарной. Этакий спортсмен с творческими наклонностями. Альберт - Толин папа - смог одолеть всего лишь два курса архитектурного факультета. Он постоянно пропускал занятия из-за бесконечных соревнований и сборов. Уйдя наконец в профессиональный спорт, Алик так и остался без диплома. Правда, до своего отчисления успел жениться на самой красивой девушке нашей группы - Наташе Сергеевой...
Ну а Франция, между тем, с каждым часом становилась к нам все ближе и ближе. После ночи, проведенной в отеле "Под орлом", нам оставалось пересечь за день Германию, совершив остановку в Дрездене.
Стоя на мосту через Эльбу, Женя пыталась с помощью цифровой фотокамеры делать панорамные снимки. Медленно поворачиваясь вокруг своей оси, девочка периодически замирала на месте и нажимала кнопку затвора.
- Ну что, доченька, скоро ты? Уже пора к автобусу идти, пятнадцать минут осталось, - волновалась стоявшая рядом мама.
- Сейчас, сейчас, я уже все.
- Покажешь, что получилось?
- Вот, смотри, - Женька включила режим просмотра и стала показывать снятые кадры. - Ой, мам, ты погляди-ка сюда!
Девочка увеличила изображение, мама прильнула к камере.
- Куда смотреть?
- Видишь, слева идет мальчишка в сомбреро? Как две капли воды похож на Толика, с которым я в спортивном лагере познакомилась прошлым летом!
- Подожди, на какого Толика? У которого папа спортсмен?
- Ну да, того самого!
- И правда, похож, - согласилась мама. - Я всегда говорила, что у каждого из нас есть на свете двойник. Живет себе спокойненько где-нибудь на другом полушарии, в Мексике, скажем, а ты про него ничего и не знаешь.
- Да-а-а, - задумчиво протянула Женя. - Когда приедем домой, обязательно ему позвоню, расскажу. А если не поверит, покажу фотку.
- Угу, - кивнула Женина мама. - Ну, пойдем уже, а то уедут без нас.
И они направились к стоянке, где их ждал автобус, возвращавшийся в Россию из Вены.
Растянувшись змейкой по набережной, мы двигались в сторону Театральной площади. Я возглавлял шествие, за мной по двое-трое шли лицеисты, а замыкающим был шофер Вова, согласившийся мне помочь. Те, кто больше всех фотографировались, постоянно отставали, из-за них приходилось то и дело останавливаться и ждать, пока все подтянутся.
Так, малыми перебежками, мы и передвигались. Время от времени я всех окидывал взглядом и пересчитывал, чтоб никого, не дай Бог, не потерять. Самым заметным в нашей процессии был, конечно же, Толик в своем пестром сомбреро, да еще выделялись Люба и Люда - двое близняшек, одетых в ярко-желтые курточки.
За три часа, проведенных в Дрездене, мы успели погулять по Брюльским террасам, быстренько пообедать в кафе, пройтись по Цвингеру и посетить картинную галерею. Теперь от Франции нас отделял всего лишь один переезд, да ночь в гостинице. Я с нетерпением ждал следующего дня, чтобы снять с себя полномочия экскурсовода, которые приходилось исполнять в течение путешествия. В Страсбурге нас должен был встретить русскоязычный гид, знающий, как мне сказали, о Франции практически все.
Наутро, когда мы подъезжали к Рейну, через который проходила никому не видимая немецко-французская граница, я получил СМС: "Не забудьте, ровно в 10 по местному у кафедрального собора будет ждать гид. Пароль - ЛИЦЕЙ". Отправителем была, естественно, директриса.
Стрелки моих часов подбирались к девяти. Автобус вел Костя, Володя изучал карту. Я подсел поближе к нему.
- Володя, мы в Страсбурге к кафедральному собору подъехать сможем? Нас там ждать должны в десять.
- Прямо к собору не сможем, там проезд для автобусов закрыт. Прогуляться придется.
- А не заблудимся?
- Нет, что ты! Я в Страсбурге был, этот собор почти отовсюду видать. Если хочешь, провожу вас до места.
Минут через тридцать мы уже высаживались из автобуса на площади Аустерлиц. Пройдя по улице с таким же названием сотню метров в направлении центра, все невольно повернулись в сторону открывшегося нашему взору готического собора с одной башней вместо привычных двух. Ориентир был и в самом деле заметным, заблудиться еще надо было б суметь.
Чем дальше мы шли, тем больше мне нравился этот франко-немецкий город. Немного портили впечатление лишь назойливые негры-коробейники, пристававшие на каждом углу с просьбой купить сувенир. Некоторые девчонки не устояли против такого напора и облегчили свои кошельки на несколько евро в обмен на какие-то безделушки.
Молодая сотрудница французской туристической фирмы "Пти Франс" стояла у входа в собор и внимательно осматривала площадь, постепенно заполнявшуюся народом. В сторону почтамта прошли трое типичных пожилых немцев с одинаковыми пивными животиками. В центре площади расположилась группа японцев. К стенам собора подошли русские, которых привела женщина бальзаковского возраста, скорее всего полячка. Она что-то рассказывала им по-русски, но страшно коверкала при этом слова, ставя в них ударение куда попало. С минуты на минуту должны были появиться школьники из России, которых ждала девушка - двадцать детей в сопровождении двух учительниц.
И вот слева показалась группа ребят лет пятнадцати-шестнадцати. Девушка оживилась, но, присмотревшись к ним повнимательнее, решила, что это не те, кого она ждет. Во-первых, с ними были двое молодых мужчин и ни одной женщины. Во-вторых, латинское сомбреро на голове одного из мальчишек давало повод предположить, что это туристы из какой-то южной страны. Девушка вздохнула и просто от нечего делать продолжила разглядывать эту двигавшуюся в ее сторону компанию.
В моем воображении русскоязычный гид представлялся дамой лет пятидесяти, какой-нибудь внучкой эмигрантов первой волны, хоть и с акцентом, но все же говорящей на языке своей исторической родины. Окинув взглядом площадь, на которую мы пришли, я увидел только одну особу, более или менее подходящую под нарисованный мною образ. Но около нее уже стояла группа туристов, видимо наших же соотечественников.
Вообще людей на площади было немного. И все, кого я видел, были чем-нибудь заняты - или куда-то шли, или общались друг с другом, или что-то фотографировали. Никто из них не производил впечатления ждущего нас человека. Но тут я заметил у самого входа в собор одиноко стоявшую стройную светловолосую девушку лет двадцати пяти. На ней были изящные туфли на невысоком каблуке, узкие джинсы, тонкая белая водолазка и не застегнутая короткая курточка. В руках она держала яркий оранжевый пакет, а за спиной угадывался небольшой рюкзачок.
Мы не спеша приближались к собору, и с каждым шагом становилось заметнее, насколько симпатична эта мадемуазель. Облегающая одежда элегантно подчеркивала достоинства ее фигуры. Девушка, между тем, смотрела на нас. Поглядывая на всякий случай по сторонам, я направился к ней. За мной шли лицеисты с Володей.
Пока я прошел несколько десятков шагов, в голове успело пронестись множество мыслей. Может быть, наш гид опаздывает, а девушку послали предупредить нас об этом? А может, она просто туристка, такая же, как и мы? Стоит, ждет своего парня, который пошел за сигаретами. Да что-то и на француженку она не слишком похожа, волосы светлые, глаза голубые... В тот момент, когда между нами оставалось метров пять-шесть, девушка встрепенулась, сунула руку в пакет и достала оттуда лист белого картона, на котором красным маркером было написано: "ЛИЦЕЙ N83". Все еще сомневаясь, что это неземное создание может быть нашим гидом, я поздоровался и спросил:
- Извините, а Вы не экскурсовод? Это мы из восемьдесят третьего лицея.
- Да, да! Здравствуйте! Мне надо было раньше табличку достать. Я именно вас и жду. Правда, мне говорили, что две женщины со школьниками приедут.
- У Вас устаревшая информация, - сказал Володя. - В команде сборной России произошли замены.
- Так получилось, что они не смогли, - пояснил я. А что говорить дальше, не знал. Стоял в каком-то замешательстве и тупо смотрел на девушку. Тем временем ее внимание уже переключилось на школьников.
- Дети, здравствуйте! - сказала она, обращаясь к ним. - Меня зовут Татьяна Владимировна, я буду сопровождать вас по Франции, покажу и расскажу все самое интересное. А начнем прямо сейчас.
И она завела рассказ о соборе, у которого мы стояли. Рассказывала Татьяна очень увлекательно. Мои подопечные слушали ее с большим удовольствием, да и я вскоре поймал себя на мысли, что про средневековье она знает не меньше, чем некоторые преподаватели нашего университета.
Нагулявшись по исторической части города, мы зашли пообедать в недорогое по европейским меркам заведение, которое порекомендовала Татьяна. Володя покинул нас еще у собора, сказав, что теперь мы справимся и без него. Я рассадил ребят за свободные столики, а сам сел напротив Тани.
- Так долго, как во французских кафе, больше нигде в Европе не обслуживают, - Татьяна виновато улыбнулась. - Приготовься ждать. Раньше, чем через час, мы отсюда не уйдем. Ой, извини! Ничего, что я на "ты" перешла?
Я не возражал. Таня сказала мне, что уже бывала в этом кафе, и по моей просьбе порекомендовала, на что обратить внимание в меню. В это время рядом с нами официант пытался принять заказ у одной из лицеисток. С английским, на котором та говорила, у него было настолько же плохо, насколько у всех моих ребят - с французским. Ну а русского языка он, похоже, не знал и вовсе. Татьяне пришлось помочь этой школьнице. А потом еще одной. А потом и всем остальным. Обойдя по кругу сидевших в разных местах лицеистов, она наконец вернулась за наш столик.
- У французов вообще аллергия на английский язык, - пояснила Таня, усаживаясь поудобнее. - Ты во Франции первый раз?
- Да, первый.
- Ну и как впечатления?
- Формируются... Лучше ты что-нибудь расскажи, - попросил я. - Как здесь оказалась?
- Как оказалась? - Таня на секунду задумалась. То ли просто вспоминала, то ли размышляла, стоит ли со мной этим делиться. - Да в общем-то неожиданно. И для себя, и для всех. Жила в Липецке, училась в педагогическом, на истфаке. Когда уже на последнем курсе была, за месяц до диплома, у нас в городе проходил отборочный тур "Look of the Year" - конкурса под эгидой одной косметической фирмы. Так, ради развлечения, решила поучаствовать. На спор со своим тогдашним кавалером. Я всегда считала себя девушкой привлекательной, а он мне твердил, что я такая как все. Ну вот, оказалось, что я победила. И в споре, и в конкурсе. Это несмотря на то, что я самая возрастная оказалась, остальным было всего лет по восемнадцать-девятнадцать. Нас, четверых лучших, пригласили в Марсель на трехмесячную стажировку. А я как раз уже свой диплом получила. Думаю, в школу на работу всегда успею, а такого шанса - лето во Франции провести - может больше не быть. С языком у меня проблем не было, я еще в школе Дюма читала в оригинале, в институте на олимпиадах по французскому побеждала. Короче, собралась и поехала.
Таня рассказала, как с ними, приехавшими из разных российских городов, занимались стилисты и хореографы, консультировали диетологи и косметологи. Каждый день был расписан по минутам, мечты посмотреть Францию так и оставались мечтами. Когда пролетели три месяца, некоторым девушкам, и ей в том числе, предложили подписать двухгодичные контракты. Съездив в Липецк и посоветовавшись с мамой, она решила опять поехать во Францию. Против был только ее парень.
- Почему? - поинтересовался я.
- Ну как почему? Он же понимал прекрасно, что каждые выходные я к нему ездить при всем желании не смогу. А у вас, мужиков, как? Секса нет - прощай, любовь! Вот тебе бы понравилось встречаться со своей девушкой два раза в год? Ладно, можешь не отвечать. Это только в книжках все красиво пишут, в жизни так не бывает. Человеку внимания к себе хочется постоянно, а не десять дней из трехсот шестидесяти.
Возразить мне было нечего. Насчет ежедневного внимания я был полностью с Таней согласен.
- В то время я жила с мыслью остаться здесь насовсем, - продолжала рассказ Татьяна. - После двух лет работы мне еще на год контракт продлили. Одна из наших, Варя, к тому времени за француза замуж вышла. Я надеялась, что у меня тоже вот так удачно все сложится. Но год прошел, контракт закончился, а дальше его продлевать не стали. У них новые девушки появились, свеженькие. Я как представила, что придется в Липецк возвращаться, училкой работать - аж не по себе стало. Начала тут новую работу искать. Спасибо Варе, они с мужем помогли мне с документами, чтобы здесь и дальше легально оставаться. И вот - подвернулась вакансия экскурсовода в турбюро. Сейчас ведь наших много приезжает, гиды русскоговорящие стали нужны. Правда, пришлось кучу книг по истории прочитать и перебираться из Марселя сюда, в Страсбург.
- Так ты недавно гидом работаешь? - спросил я.
- Нет, что ты! Четвертый год!
Видя мое недоумение, Таня добавила:
- Да я во Франции целых семь лет уже! Ты не смотри, что я так выгляжу, мне на самом деле двадцать девять годиков стукнуло... Представляешь, вся жизнь пополам. Одна половина там, в России. Другая - здесь. Раньше мне эта, вторая, безумно нравилась, а теперь...
Таня замолчала, не закончив фразу, но и так все было понятно. Я посмотрел на своих ребят. Некоторым уже принесли заказанные сэндвичи, слойки и круассаны, а кое-кто все еще ждал.
- Скажи, если не секрет, ты женат? - прервала молчание Таня.
- Нет, - ответил я.
- Почему?! - ее явно удивил мой ответ.
- Ну-у... Не сложилось.
Таня внимательно посмотрела на меня, видимо, прикидывая, надо извиняться за свой вопрос или нет. Я сидел с невозмутимым выражением лица, и, решив, что все нормально, она опять вернулась к своему рассказу.
- Года два назад я стала задумываться: а дальше-то что? Здесь у меня никого, никому не нужна. А там, в Липецке - мама. Плохо ей без меня, одиноко. Папа от нас ушел, когда мне семь месяцев было, мама так больше ни за кого и не вышла. Последнее время у нее сердце стало пошаливать, уже несколько раз в больницу ложилась. Меня постоянно пытает: "Внуков дождусь или нет?" А какие внуки, от кого?.. Все мои ровесники переженились давно. Лучшая подруга, например, уж пять лет замужем. Они сейчас из Липецка в Питер уехали, родили мальчика, второго ребенка планируют. А у того парня, с которым я встречалась до отъезда, тоже семья, двое детей...
- Жалеешь? - спросил я.
- А какой смысл жалеть? Все равно то время назад не вернешь. А даже если вернуть? У меня ведь тогда приоритеты другие были: карьера, свобода... О детях, семье я и слышать ничего не хотела. Это сейчас понимаю, что замуж надо выходить, пока тебя любят и хотят. Но задним умом все мы сильны.
Слушая эту девушку, с которой мы были едва знакомы, я то и дело ловил себя на мысли, что разговаривает она со мной настолько непринужденно, будто мы знаем друг друга не один год. Рассуждая о замужестве, Таня заметно погрустнела. Я решил, что от этой темы лучше уйти, и попытался направить беседу в другое русло:
- А маме своей ты Францию показывала?
- Нет, мама здесь не была. На самолетах она вообще летать не может, а поездом или автобусом для нее утомительно очень. Здоровье не позволяет такие расстояния преодолевать. Мама ждет, когда я к ней вернусь. Но в Липецке я жить не хочу, еще со школы мечтала навсегда оттуда уехать, ведь это такая дыра! Там все вокруг серое - дома, люди, даже снег зимой, и тот серый. Тоска!.. А на квартиру в Москве или Питере не знаю, хватит ли моих сбережений. Подруга писала, цены в крупных городах выросли неимоверно. Так что если я сейчас вот в Россию приеду, мне все, считай, с нуля начинать придется. Ведь у меня там совсем ничего: ни дома своего, ни работы, ни личной жизни...
- По-моему, зря ты переживаешь. Все будет хорошо, с твоими-то данными долго ты одна не останешься, - сказал я, надеясь приободрить девушку. Но ожидаемого эффекта не получилось. Тане мои слова не понравились. Лицо ее приняло строгий и недовольный вид.
- Послушай, ты не совсем понимаешь. Про свои данные я сама знаю! Ты не первый мне это говоришь и даже не пятнадцатый. Я не хочу, чтоб меня выбирали. Я сама выбирать хочу. Сама! Мне за мою внешность три года деньги платили, а любить меня должны за другое. Понимаешь? Не за красивые глаза и стройные ноги. Терпеть не могу, когда на меня смотрят как на куклу. Ты, наверное, сидишь и думаешь: вот болтуша, не уймется никак, все рассказывает и рассказывает. А я, может, тут с тобой откровенничаю потому, что ты действительно меня слушаешь, а не сиськи мои разглядываешь... Извини... Как меня все достало!.. Я в Россию хочу, к маме...
Мне показалось, что Таня вот-вот расплачется, как маленькая. Я взял ее руку и тихонько погладил. Как раз в этот момент официант принес наконец наш заказ. Сделав пару глотков сока, Танюшка начала успокаиваться.
Ели мы молча. Таня больше ничего не рассказывала, а я ни о чем не спрашивал. Человек и так был слишком откровенен, учитывая непродолжительность нашего знакомства. Видимо, здорово наболело.
Дождавшись, пока наедятся самые прожорливые и самые медлительные, мы дружненько покинули кафе. Таня снова принялась рассказывать ребятам о Страсбурге, а я шел чуть поодаль, нес ее рюкзак и думал обо всем, что услышал во время общения с этой девушкой.
Уставшие, но довольные, мы вернулись к автобусу. Из приоткрытого окна доносилась музыка, звучащая в динамиках включенной магнитолы. В салоне был только Володя. Он сидел на водительском месте и слушал радио. Костя, как выяснилось, пошел купить хороший коньяк и должен был вернуться с минуты на минуту.
Школьники показывали друг другу купленные открытки, примеряли новые солнцезащитные очки, вертели в руках маленькие блестящие сувениры, на многих из которых было написано "FABRIQUE EN CHINE". Таня расположилась у окна на самом первом ряду сидений и стала смотреть на улицу. Я присел рядом. Было не ясно, закончен наш разговор или нет, и из-за этого я испытывал ощущение легкой неловкости. Таня молчала, а спрашивать самому было как-то не совсем удобно.
По радио два голоса - детский и взрослый - начали читать какой-то стихотворный текст. Как человек, не владеющий французским, я не смог понять, о чем речь. Уловил только рифмы: "Пари - Мари" и "вояж - пассаж". Дослушать до конца мне не удалось - Володя со словами "Опять реклама..." стал нажимать кнопки настройки. Пропустив классику, французский шансон, а затем рэп, он остановился на музыке в стиле диско.
- Ой, что это? - Таня, только что безразлично смотревшая в окно, повернулась к Володе.
- Это... это... - он бросил взгляд на приемник, - это "Ностальжи-Страсбур", сто пять и три эф-эм.
- Да нет! - Таня засмеялась. - Я имела в виду, что это за песня.
- "Stamblin' in" называется, - сказал я, радуясь возможности снова поговорить с Танюшкой, а заодно блеснуть своими музыкальными познаниями. - Старая песня, ее Крис Норман и Сюзи Кватро поют. А почему ты спросила? Нравится?
- Нравится. Мелодия красивая, да и слова, в общем, тоже... Знаешь, я ее слышу нечасто, но именно в те моменты, когда особенно грустно. Есть в этом что-то мистическое. А первый раз услышала, когда еще маленькая была. Ну не совсем, конечно, но младше, чем твои дети, - она кивнула в сторону школьников. - У меня та картинка из детства в память так врезалась, все до мелочей помню, будто вчера это было.
Я понимающе закивал, мол, у самого такое случается. Но произносить вслух ничего не решился, боясь, что Таня может опять замолчать и замкнуться, если я ее перебью.
- Каждое лето, на каникулах, мы с мамой ездили к бабушке, в Поволжье, - продолжала Татьяна. Было видно, что ей приятно вспоминать свое детство. - И вот однажды едем мы туда на поезде. На улице жара стоит невыносимая, а в вагоне вообще душегубка. Мы окно открыли, на сколько смогли, и я в одном купальнике забралась на верхнюю полку. Меня ветерок обдувает, красота! И как раз, помню, эта же песня по радио играла. Поезд по ложбине идет, а на склоне - какие-то парни с девушками. Стоят, измеряют что-то, приборы у них всякие на трех ножках, линейки огромные. Интересно так стало, я даже голову в окошко высунула. И вижу: двое парней мне руками машут и улыбаются...
- Кстати, одного из них мне вон тот мальчик напоминает, - Танюшка показала взглядом на Толика. - Я машинально тоже им в ответ помахала. А самой весело, улыба до ушей. Мама заметила и спрашивает, кому это я приветы передаю. Я ей отвечаю: "Да так, знакомым". А она мне: "Чего сочиняешь?! Это студенты-строители, какие они тебе знакомые?"
Таня рассмеялась совсем по-детски, прямо как ребенок. Пока она под аккомпанемент звучавшей музыки рассказывала эту историю, в моей памяти тоже всплыло одно давнее жаркое лето, проведенное в обнимку с "большими линейками", как называла их Таня. "Неужели?.." - мелькнуло у меня в голове. Я решил проверить свою догадку:
- А тебе кто рукой махал? Тот, что пониже ростом, с короткой стрижкой, или высокий, вихрастый?
- Да говорю же тебе, оба они... - Таня осеклась на полуслове. - Подожди! А ты откуда знаешь, как они выглядели? Мы с тобой одним поездом ехали?
Я отрицательно мотнул головой. Но Таня уже догадалась. Она все поняла даже раньше, чем я рассказал ей, как мы с Аликом дурачились, перегревшись на солнышке, и махали какой-то девчушке лет двенадцати, глазевшей на нас из окна проходящего поезда.
- И где же твои вихры? - спросила она. - Моль, что ли, съела?
- Правильно, - сказал я. - Угадала.
- Послушай, - Танин взгляд буравил меня насквозь, - а ты в случайные совпадения веришь?
- Нет, - честно ответил я. - Все совпадения только кажутся нам случайными.
Секьюрити, стоявший на обзорной площадке Эйфелевой башни, внимательно наблюдал за появившейся только что группой туристов. Во-первых, это были непредсказуемые русские, во-вторых - тинэйджеры, как известно, способные на всякие авантюры и шалости. Не обращавшие на него никакого внимания дети вместе с сопровождавшими их мужчиной и женщиной любовались раскинувшимся внизу городом.
Мелькали счастливые детские лица. Девчонки визжали, хлопали в ладоши и пританцовывали. Мальчишки общались друг с другом в основном с помощью междометий. Каждый, как мог, выражал свой восторг. Вдруг один из ребят снял с головы свое разноцветное сомбреро и что есть силы запустил его в воздух как заправский метатель дисков. Сомбреро, плавно снижаясь, красиво летело над Парижем, уносимое теплым майским ветерком, и превращалось в маленький пестрый кружок.
Охранник направился к мальчику, чтобы сделать замечание, но тот сам подскочил к подошедшему секьюрити и, протягивая ему свою камеру, затараторил, смешивая плохой английский с поволжским французским:
- Фото, фото ми, силь ву пле, мсье...
За окном проплывали колоритные пейзажи Эльзаса. С некоторых холмов тянулись к небу островерхие башенки старинных замков. Солнце взбиралось все выше к зениту. Мы возвращались в Страсбург. Позади остались три дня, проведенных во Франции.
Володя крутил баранку, перекидываясь редкими фразами с Костей. Лицеисты хором распевали песни из "Бременских музыкантов". Таня сидела, прижавшись ко мне и закрыв глаза. Мне казалось, она дремала, положив голову на мое плечо, и я боялся пошевелиться, чтобы ее не разбудить. После бессонной ночи мне тоже ужасно хотелось спать. Я чувствовал, что вот-вот усну, но в этот момент совершенно неожиданно для меня Таня открыла глаза и спросила:
- Ты, наверное, считаешь меня ветреной?
Нет, я так совсем не считал. Боязнь того, что искренность примут за наивность, а доверительность за ветреность не раз вынуждала людей быть скрытными, осторожными и расчетливыми. И кто знает, сколько из-за этого не сложилось судеб. Сколько всего могло произойти, но не произошло. Не состоялось. Не родилось...
Неизвестно, к чему бы привели эти почти философские рассуждения, если бы не Татьяна, голос которой вернул меня в реальность:
- Знаешь, я все решила. Я и раньше об этом думала, но теперь уже точно решила: пора мне назад. До конца лета только вот доработаю, а потом - все, возвращаюсь в Россию. Встретишь меня?
Конечно я ответил ей: "Да". Это короткое слово подытожило мои мысли и чувства. Говорить что-то еще было просто не нужно. Мы оба все понимали. Случайностей не бывает. То, что должно произойти, обязательно произойдет. Госпожа Удача умеет преподносить удивительные, на первый взгляд, сюрпризы. Но это только на первый.
Автобус мчался по шоссе на восток. Впереди было лето. Последнее лето, которое нас разделяло.
![[]](/img/f/fedorenko_r_a/radion/nostalgie-2.jpg)