Холод, стужа. Онемела у меня уже рука...
Словно тысячи ножей её проткнули, но пока
Рисовать ещё могу, и надо продолжать тогда.
Выводить, пока есть силы и горит моя звезда.
И пока не наступать ещё родному батальону,
Я рисую на бумаге Сталинградскую мадонну.
Вывожу я на листочке аккуратно угольком
В блиндаже, где мы ютимся от мороза вчетвером.
Холод дикий, но нас греет тусклый, тонкий огонёк
Лампы газовой, что дал нам незнакомый паренёк.
Ранен он осколком был, и я его тяп-ляп зашил.
Благодарный подарил нам лампу эту и остыл...
Как и тысячи других, что сгнили тут на поле брани,
Я тоскую по всем сильно. Все - мои однополчане.
Что со мною шли удало, будто на простой парад,
На Москву, на Ленинград и на проклятый Сталинград.
Помню я, в Париж входили мощной силой - легион!
Кровью всех, кто против нас, Священный Рейх был окроплён.
По Европе прокатились валом грозным, как тайфун,
Гитлер - фюрер наш великий, Бог - наш тайный опекун.
Но чего ж сейчас оставил? Боже, жду я твой ответ...
Где та ярость, мощь люфтваффе? В чём причина наших бед?
В чём мы провинились так, небесный наш, родной отец,
Что теперь мы умираем? В сердце нашем лишь свинец...
Неужели мы - есть зло, что против нас ты обернулся?
Монстры мы, коль уж ты нами так серьёзно ужаснулся?
Разве Гитлер врал тогда, когда назвал нас высшей расой?
Как так вышло, что мы стали мировой, гнилой заразой?
Вещий сон мне послан был, и там Бог правду показал.
Правильно, что нас, зверей, он просто к пропасти загнал!
Глядя мельком на руины сотен сёл и городов,
Я всё понял, почему Господь оставил без зубов.
Снятся Роттердам, Варшава, гетто, лагеря и боль
И растерзанные души, чья незавидная роль...
Снятся ночью мне ещё уже сожжённые деревни,
И овраги, где покой нашли убитые евреи.
Аушвиц, Дахау, Бретвет, Равенсбрюк и Бухенвальд:
Нам бесстыдство, покаянье. Миру - вечная печаль...
Праведным пускай огнём горит тысячелетний Рейх,
И зерно любви и счастья пусть созреет поскорей!
Град на Волге нам в проклятье, это наш Сизифов труд.
За бесчинство это нас уже потомки проклянут.
Смерть крадётся чрез руины, любит в спину нам дышать,
Нам бы по уму спасаться, без оглядки прочь бежать.
Правда, фюрер не желает этот город отдавать.
Верит он ещё, что можно нам победу одержать.
И стоим мы потому, и пушки наши не молчат.
Словно мы - самоубийцы, верим в крепость-Сталинград.
А скорее уж руины, куча камня и песка.
То не крепость, а могила, где погубим мы войска.
И не верю я ни капли, что Манштейн нас спасёт.
Прахом зимнюю грозу восточный ветер разнесёт...
Нечего вообще соваться всем нам было на восток!
Всё, что мы нашли здесь, то есть пыль, кровь, боль, да и песок.
Русские сильны весьма, дерутся так упорно тут,
Что во Франции нам просто, здесь нас гнут, как тонкий прут.
Помню я под Киевом, мы бункер русских штурмовали.
Сталью и огнём их били, а они как камень стали!
Не сдавались ни в какую. Только кончились патроны,
В штыковую! Крик "ура"! И здесь таких есть миллионы.
Тех, кому за Родину не страшно вовсе умирать,
Тех, кто не прогнётся в битве, тех, кто смог блицкриг сорвать!
Мы их с честью хоронили, в честь героев дали залп!
Будьте прокляты все те, кто нас сюда всех в бой послал!
Нам бы в мире вместе жить и строить, петь, да созидать...
Вместо этого воюем - от войны б на Марс сбежать!
Мира б всем народам мира, счастья каждому бы впрок!
Нет войне! Пусть слышит каждый! Сталинград нам всем в урок!
Вместо мы сварились здесь, страдаем в ледяном котле.
Будто мы на эшафоте, шея каждого в петле.
Голодом не тёткой нам подписан приговор суров:
Смерть от голода, от пуль, мороза иль стальных оков...
А виновен кто во всём? Гордыня-мать нас проклянула...
Разум затуманила, и мерзость мигом захлестнула.
Ведь Великая война была всем немцам в назиданье.
Бомбы англичан и янки нам, германцам, в наказанье...
Я бы рад сказать, что Гитлер виноват во всём на свете,
Ну, а правда такова, что мы построили все беды:
Промолчали и пустили мы нацистов в нашу власть,
А теперь войной и кровью удволетворились всласть...
Мы домой хотим, нам полно! Нам б согреться, и поесть!
А не кровь пить, да искать давно потерянную честь...
Да, мы псы! Хотим жить вечно! Будь ты проклята, война!
Грязи много повидали, вши поели нас сполна...
Я молю тебя - о, Боже! Ты спаси и сохрани!
Коли сдохнем, наши трупы донеси ты до жены.
Жизнь подаришь, всем клянусь - я помолюсь за вечный мир!
Тех бить буду, кто желает больше падали на пир!
А пока мы вчетвером тут отмечаем Рождество...
Нам на каждого сухарь, да кружка грязных талых вод.
Вот бы нам на этот ужин, что готовила нам мать.
Та, с которой нам не больно и спокойно ночью спать.
Вот обнять бы, чтоб она теплом своим меня согрела...
Чтобы счастлива была, чтоб и над сыном не скорбела.
Вот зачем нарисовал я с сыном вместе Богоматерь.
Вот о чём я вспомнил тут, пока мы русскими не смяты.
СВЕТ чтоб всем был яркий сладок. Чтоб всегда светило солнце.
Чтобы ЖИЗНЬ торжествовала наша полная эмоций!
Всем ЛЮБОВЬ! Она одна лишь перед смертью непреклонна!
Чтоб дарила ты тепло всем, Сталинградская Мадонна.