"Отойдите от меня, пожалуйста. Километра на три - четыре. И попробуйте, постарайтесь, сделайте над собой усилие - не лезьте ко мне в душу. Представьте, что вы в музее - смотреть можно, а трогать нет. А еще лучше - и не смотрите. Отвернитесь. Иной раз выворачивает от ваших тусклых, безжизненных, похотливых, властных, влюбленных и еще всяких разных взглядов. Чего же вы все хотите? Что вам надо то? Почему именно я? Идите домой! Мучайте своих близких вашими претензиями, просьбами, желаниями, вопросами. Чем угодно. Меня оставьте в покое. Ну что может быть проще, привыкнув к вечно улыбающемуся человеку, у которого к тому же постоянно хорошее настроение, подумать, что можно на него повесить свое плохое настроение и свои проблемы. Жилетка, которая будет постоянно сухой и мягкой. Колодец, в который можно сбросить всю гниль, что накопилась в душе. Нельзя. Не надо. Это невозможно. Невозможно после этого улыбаться. А вы улыбаетесь и говорите спасибо, за то, что наплевали мне в душу, переложили часть проблем на чужие плечи. И я опять улыбаюсь. А потом, ночью, когда не можешь заснуть, хочется выть. Ведь есть же еще свои переживания. Но они уже запачканы чужими эмоциями. И нет возможности абстрагироваться от них. Все равно, сколько бы не говорил себе не принимать все близко к сердцу и вообще не обращать внимания, принимаешь и обращаешь. И тоже становится плохо. Только нельзя никому показывать. Ведь не поймут люди шута, который вдруг заплакал. Или подумают, что это очередная шутка или вовсе отвернутся. Все! Наелся! Хватит!
Ничего больше я вам не подарю. Не отдам ни капельки. Ни пылинки. Буду жадным до эмоций. Буду вампирить. Буду сосать радость. Убивать тоску своей тоской. А станет плохо - просто уйду. И оборачиваться не буду. Зачем мне все вы, если даже близкие люди привыкли к тому образу, который я создал, чтобы защищаться. И говорят, что мне не идет быть грустным. Бред.
Простите, если что. И прощайте, прихлебатели и прочие уроды. Я вас всех не люблю", - вот так хандрил Амбросий и не знал, что все вокруг сильно переживают и любят его... А он три дня пил... А он три дня вел монологи с Дрыгой... А он... в конце концов вернулся... но уже другой...
***
Усталость.
Амбросий устал от себя. От своего тела, которое все время чего-то хочет.
Устал оттого, что ему, Амбросию, постоянно чего-то не хватает. И то не так ему, и эдак не то. Порою бесит Амбросия его желания.
"Я бы мог тебя согреть, но не хочу", - говорил Амбросий, обращаясь к луне.
"Я бы мог тебя обнять, но не хочу", - говорил Амбросий Агриппине.
"Я бы мог попить пива с тобой, но не хочу", - говорил Амбросий Дормидонту.
И в такие моменты Амбросий становился раздражительным и мог обругать даже Дрыгу.
Не знал Амбросий, чего он действительно хочет. Закрутила Амбросия рутина. И стало Амбросию скучно.
Ничего не радовало Амбросия. И главенствовало одно лишь чувство у Амбросия - тоска по неизведанному. По чему-то новому. А нового не наступало.
Амбросий подумал, это какой-то тупик. "Это тупик какой-то", - так подумал Амбросий.
Понять, что нужно поменять и какой снова выбрать путь Амбросий не мог.
"Пока не могу", - решил Амбросий.
***
Влюбленность.
"Вот нравится она мне, а сказать этого никак нельзя. Даже показать нельзя. И печалит это меня донельзя", - жаловался Амбросий своему закадычному и лучшему другу Дормидонту.
Сначала, как у них повелось, они посидели в Дормидонтовой машине. Но потом друзьям это наскучило, и они решили прогуляться по улицам, ставшего за одну ночь заснеженным, города. Взявши по бутылке пива, друзья шли по тротуарам и беседовали.
"Вижу ее, и какое-то предательское чувство рождается где-то в животе", - говорил Амбросий. "Понимаю, что может и нельзя так, а поделать ничего не могу. Прям до мурашек пробирает. Хочется все время ее смешить, чтобы она улыбалась. Ты ведь даже и не подозреваешь, друг мой Дормидонт, какая у нее сногсшибательная улыбка. Кажется, все льды Антарктиды растаяли бы, если бы ей захотелось этим льдам улыбаться. Я вот таю. Каждый день таю. Дормидонт! Дружище ты мой дорогой! Что мне делать?", - совсем приуныл Амбросий.
"Что-то ты совсем приуныл, друг Амбросий", - сказал Дормидонт. "А пробовал не отвлекаться и просто работать?", - вдруг спросил Дормидонт. Амбросий лишь на одно мгновение задумался. "Пробовал. Не помогает. Думаю только о ней", - ответил Амбросий. "А поговорить там, выказать свои чувства в лучшем виде, вдруг будет ответная реакция", - советовал дальше Дормидонт. "Ты с ума, что ли сошел! Лучший друг, а таких простейших вещей, как то, что я и слов то подобрать нормальных не смогу, не понимаешь", - запротестовал Амбросий.
"Тебя не поймешь, Амбросий", - сказал Дормидонт. "Меня не поймешь", - сказал Амбросий. "Такая вот влюбленность мешает. Аппетита лишает. Не поверишь, Дормидонт, но даже пиво пьется не так. Но как же мне хочется быть с ней рядом", - вздохнул Амбросий. "Как звать то хоть ее?", - спросил Дормидонт. "Анджели", - ответил Амбросий. "Видать не из наших мест", - сказал Дормидонт. "Из под Храмовиц она", - понуро отвечал Амбросий. "Не знаю где это", - подумав, сказал Дормидонт. "И я не знаю", - все так же невесело отвечал другу Амбросий.
Они шли. Снег падал. Амбросий вздыхал. Дормидонт молча шел рядом.
"Ничего друг. Все наладится. Дела сердечные требуют терпения", - подбадривал Дормидонт Амбросия. Амбросий только вздыхал, но в голове рождался все-таки план.
***
Мысли.
Амбросию пришла мудрая мысль. Но он так долго возился, чтобы ее воспроизвести, что она не дождавшись, ушла. Но Амбросий не расстроился. Не таков он был, наш Амбросий, чтобы расстраиваться. Поняв, что мысль возвращаться не собирается, он пошел в зоопарк. Амбросий давно мечтал увидеть белого медведя в неволе, заодно и больших кошек посмотреть. Дрыга тоже была кошкой, но маленькой. И ее это вполне устраивало. Амбросия это тоже устраивало, поэтому они и жили так дружно.
***
Не сдача
Сегодня Амбросий решил не сдаваться. "Не сдамся ни разу сегодня", - сказал сам себе Амбросий с самого утра.
Для начала он покормил Дрыгу, а когда она начала жалобно смотреть на него и просить еще, он сказал твердое, как твердый знак нет. "Нетъ", - твердознаково сказал Амбросий Дрыге. "Русские не сдаются", - улыбнулся Амбросий.
На остановке общественного транспорта Амбросий, не сдаваясь, штурмом взял большой красный автобус. Как интеллигентный человек, он не работал локтями, а, просто попыхтев и схватив кого-то за куртку, запрыгнул в переперепереполненный транспорт. Его прижали лицом к заледеневшему окну. Половина лица размазалось по стеклу и замерзло. Но Амбросий не сдавался. Он подумал, как смотрится с улицы его расплющенная и замерзшая физиономия, и улыбнулся правой стороной лица.
Вылезши из большого красного переперепереполненного автобуса Амбросий, с помятой левой стороной лица пошел на работу. Он размял лицо руками, поправил нос, и все встало на свои места. "Вот и встало все на свои места. И я не сдамся", - думал Амбросий.
На работе вопреки ожиданиям Амбросия его ждала работа. Но так как сегодня день, когда ни спасовать, ни сдаться нельзя, Амбросий взял и работу и себя в руки и приступил. Безвылазно с рабочего места он проработал порядка пятидесяти двух минут с хвостиком и только после этого разрешил себе перекурить и налить горячего черного кофе с тремя кусочками сахара. "Главное не сдаваться", - твердил себе Амбросий.
Но вот уж и вечерело, а Амбросий все не сдавался. Отработав положенное время, и даже больше, Амбросий направился к Дормидонту. Он очень хотел рассказать своему самому лучшему закадычному другу, каким твердознаковым и не сдающимся он сегодня был. Амбросий очень уважал Дормидонта за его житейскую смекалку и постоянно прислушивался к его мнению.
Друзья, как водится, засели в машине. Машину Дормидонт не водил, она просто у него была, друзья любили коротать время в машине, Дормидонт иногда разрешал Амбросию садиться за руль, но чаще всего, Амбросий сидел на штурманском месте. Дормидонт взял пару пива, но Амбросий с утра решивший не сдаваться пить отказался. Он рассказал Дормидонту о своем дне. "Ты проявил мужественность и непоколебимую уверенность в собственных силах. Ты настоящий мужик. Как решил, так и было. Ты молодец, друг мой Амбросий", - резюмировал Дормидонт. Амбросию было приятно, что его друг так о нем отозвался. Он заулыбался. Он стал смотреть в окно. А потом опять заулыбался. "Но, дружище, вот ты совершил сегодня такой поступок, а награды себе никакой не предложил. Я считаю, что ты заслужил кружку доброго пива, не смотря ни на что. Это твоя заслуженная награда, от которой тебе отказываться не стоит", - сказал Дормидонт. Амбросий секунду другую обдумал предложение Дормидонта, и с радостью согласился. "За непоколебимую твердознаковую несдаваемость", - провозгласил Амбросий. "Никого не бояться, никогда не сдаваться", - ответил ему Дормидонт, и друзья с удовольствием приложились к пиву.
"День сегодня удался", - подумал Амбросий перед сном и заснул. И ему приснился карнавал. И солнце.