Лаборатория была погружена во мрак, только компьютерные зеленые цифры таймера ядовито светились в ночи. Жалюзи были опущены, а сами окна задрапированы тяжелым плотным бархатом. Бархат поглощал свет и звуки. Комната была пуста, но в то же время в ней что-то таилось. Нечто витало в густой тишине. В комнате стояли клетки, их было много, одна на одной. Счетчик таймера чуть слышно щелкнул: 03:00. Крыса дернула лапкой и проснулась.
Она лежала на теплых опилках, согретых ее боком, пропитанных ее запахом. Крыса подняла голову -- ничего нет, вокруг только вязкий покой да десятки ее сородичей, один отрезан от другого, волнуются во сне, шебуршат лапками. Крысе не спится. Тишина давит. Неспокойно. Крыса встает и в темноте пробирается к поилке. Пусто. В поилке ночью всегда пусто, крыса знает это. Она поднимается на задние лапы и просовывает морду между прутьев, принюхивается. Пахнет тревогой. Крыса возвращается на свое место. В своей маленькой клетке ей неуютно. В комнате очень душно, крыса не привыкла к такому воздуху, от жары и сухости у нее вся кожица на лапках потрескалась, в клетке на полу железная решетка, больно по ней ходить, а опилки только в углу.
Крыса вспоминала прошедший день. Обычно зверьки просыпались рано и с нетерпением ждали лаборанта, который убирал клетки и кормил их. В тот день крысе задали совсем мало корма, и она, быстро все проглотив, долго беспокойно бегала кругами по клетке. Ее товарки, укрыв головы, продолжали поедать свой корм, и от этого крыса чувствовала себя совсем одинокой. Не было никого, кто мог бы разделить с ней ее тревогу. Скоро вернулся лаборант. Рука в белой резиновой перчатке подхватила крысу, бесцеремонно отодрав от решетки, в которую та вцепилась. Крыса сжалась и замерла от страха и неизвестности.
Ее поместили в Лабиринт. Перед ней белая черта. Сигнал -- крыса побежала. Вы никогда не были в Лабиринте? Крыса была. О, этот Лабиринт. Он пропитан ослепительным мертвым светом. Ты не отбрасываешь тени. Выделена каждая шерстинка, обнажены все твои движения, намерения, мысли. Бесконечные прозрачные трубки, как чрево змеи, сливаются и разветвляются по непостижимым законам. Теплый металлический пол, которому нельзя доверять. Боль пригвождает тебя к нему, пронизывает каждую клеточку твоего тела, стоит лишь на секунду замешкаться, выбирая поворот. Выбирать нельзя. Ты бежишь, подминая под себя стерильное пространство, а боль мчится за тобой по пятам. Ни оглянуться, ни замедлить. Крысы говорили, что в Лабиринте есть выход. И что когда его найдешь, тебя отпустят. Но как это можно было проверить, если еще никто из них не добирался до конца. Один неверный поворот из десятков возможных -- и ты в конце концов забираешься в вертушку. Попался! Перебираешь лапками, убегаешь, и думаешь, как хорошо, больше не надо никуда сворачивать, значит, на верном пути, скоро выход -- а на самом деле только колесо крутится. Опять ты проиграл. Колесо останавливают, тебя вынимают, и снова перед тобой белая черта, сигнал -- пошел! Снова кишечник жутких пластиковых трубок, внутри которых плавится твой мозг. Трубки надвигаются на тебя, нет времени на то, чтобы выбирать, куда повернуть. Сердце бьется так сильно, по всему телу его стук разносится. Ты бежишь не лапами, не мышцами, ты бежишь сердцем, пока оно поддерживает тебя в узких коридорах. Лабиринт построен для тебя, но ты существуешь для Лабиринта. Лабиринт мертв, а ты служишь для его идеи. Ты приостановился; тотчас кусает боль. Все, не думать больше. Ты живешь одной задачей -- найти выход, надо найти выход.
Крыса вздрогнула и очнулась. В помещении было все так же темно, но исчезла зловещая тишина. Внизу потрескивала проводка, и было слышно, как где-то вдалеке из провернутого крана редко капала вода. Скоро, наверное, дадут пить. Крыса перевернулась на другую сторону. Болел бок. Вчера, после испытаний, ей сделали укол, и теперь она ждала новый день, тревожно вслушиваясь в свой организм. Крысам часто делали инъекции, и никогда нельзя было угадать, что принесет тебе очередной укол. Иногда у тебя слегка кружилась голова, мутнело в глазах, или медленно-медленно сердце почти переставало биться, и это было очень страшно, но потом все снова возвращалось на круги своя. А иногда их смазывали едкими препаратами, разлагающими тело и вызывающими мокнущие язвы, или, закапав раствора в глаза, накладывали на них повязку и фиксировали лапки, и они лежали в клетках, несчастные и одинокие со своей болью и страхом перед неизвестностью.
В крысе что-то происходило, но как напряженно она ни вслушивалась, она не замечала никаких, даже малейших изменений. И все-таки что-то происходило. Крысу охватила тревога. Боль переместилась в живот. На животе, от одного бока до другого, шел белый вздутый шрам. Когда-то она была беременна и ждала крысят. Ей нравилось это ее непривычное ощущение, хотя сначала она многого не понимала в своем новом поведении. Внутри нее была жизнь, и крыса хотела сохранить ее во что бы то ни стало. Она стала нервной и озлобленной и кидалась на руку лаборанта, когда тот чистил ее клетку. Когда лаборант догадался, в чем дело, ее решили оперировать, и от наркоза она очнулась пустой и стерильной, а живот перерезал свежий шрам. Щемящее чувство материнства пропало, от этого крыса была раздраженной и кидалась на прутья решетки в злобной ярости, а потом постепенно успокоилась, сама растащила домик и продолжала жить как раньше.
Крысе стало хуже. Чтобы хоть чем-нибудь занять себя в ожидании все разрешающего утра, она, повинуясь какому-то неясному импульсу, бросилась складывать, утрамбовывать опилки, создавать новый домик, домик, в котором ее будущим крысятам будет тепло, уютно и безопасно, откуда их от нее никто не отберет. Она кружила по клетке, стаскивая разбросанные ночью опилки в одну кучу, и говорила себе, что с ней все в порядке, что укол ничего еще не значит, и что немеют лапки она внушила себе сама. Отчего только такая неустроенность во мне, отчего меня так подташнивает и ужасно противно дрожат мышцы, и шерстка мокрая от испарины. Отчего так темно и почему я одна должна проходить через это. Она закрыла глаза, и очутилась в Лабиринте. Неужели в нем правда есть выход? И подумала, вбегая в очередную стеклянную полость, Лабиринт только потому и имеет смысл, что в нем нет выхода.
На следующее утро лаборант продезинфицировал клетку хлорамином и запустил туда новую крысу.