Кладбище, находившееся на окраине города, было тихим и безлюдным. Серые могильные плиты и деревянные кресты устрашающе возвышались за резными металлическими воротами, на которых висела табличка с уже выцветшими потрескавшимися буквами: "Кладбище".
По дорожке, петляющей между захоронениями, шла девушка. Облаченная в легкое платье, она, казалось, не замечала приближающейся грозы. Ее туфли на высоком каблуке проваливались в землю, но женщина это упорно игнорировала. Лишь дойдя до будки сторожа, она позволила себе выругаться, и, поправив прическу, вошла внутрь.
Будка была маловата, но для двоих - в самый раз. Слева от двери мостилась небольшая полка, заваленная остатками еды, потрепанными книгами, которые, казалось, перечитывали тысячу раз, и тоннами других разнообразных предметов, рассматривать которые у девушки не было времени. Она сразу же подошла к сторожу - темно-русому мужчине средних лет, сгорбившемуся на стуле у небольшого столика. При виде гостьи его лицо исказилось гримасой ужаса, однако он быстро спрятал негативные эмоции за дежурной улыбкой, потому как прекрасно знал - если эта девушка разозлится, он может попрощаться со своей работой.
- Как приятно, Тибальт, снова увидеться с тобою. Ах, ведь я не прибегала к твоим услугам почти целый год! - звонкий и мелодичный, точно шелест листвы, голос девушки разнесся по будке.
- Это не мои услуги, госпожа Тереза, - поправил сторож своим низким, слегка грубоватым голосом, - практически всю работу Вы делаете сами.
- Это верно, - Терезы улыбнулась и цокнула каблучками. - Но ты делаешь всю грязную работу. Где мальчишка?
- Я запер его в склепе еще вчера, как и просила Ваша помощница.
- Знаешь, я просто обожаю Ирину! Я плачу ей гроши, но за эти гроши она старается так, как не стараешься ни ты, ни один другой мой работник. Жаль, что в конце нашей маленькой игры ей все равно придется умереть. - Девушка истерически захохотала, а затем, с трудом подавив приступ нового смеха, велела Тибальту проводить ее до склепа и ждать снаружи.
Тереза была девушкой странной - странной, но от этого не менее привлекательной. Ярко-рыжие, точно пламя, волосы ее ниспадали на бледные, чуть покатые плечи, закрывая лицо - узкое, острое и такое же бледное. Губы же ее, застывшие в улыбке, были полноваты, а их уголки приподняты. В глазах, напоминающих два камня-изумруда, затаились тысячи озорных искорок, одаривавших мир своей безграничной светлой радостью. Всем своим видом эта девушка производила впечатление милого создания, белого и пушистого, наполненного счастьем бытия. Но, увы, это была лишь наружная оболочка Терезы.
Сначала склеп показался ей пустым; когда она вошла внутрь через массивную каменную дверь, она не увидела ничего, кроме пары скамеек и вазонов с завядшими цветами. Рассвирепев, Тереза нервно начала поворачиваться в сторону выхода, однако через секунду откуда-то из-за угла послышался слабый стон.
За скамьей из белого мрамора лежал, свернувшись калачиком, мальчишка. Грязная и уже дурно пахнущая одежда висела на нем мешком, а запястья и лодыжки были связаны веревкой, натиравшей кожу. Он сильно исхудал, хотя, как сказали Терезе, не кормили пленника всего пару суток. Его волосы цвета темного каштана напоминали шерсть старой собаки: тусклые и безжизненные, неопрятными колтунами болтались они на голове. Руки и ноги были в многочисленных синяках и порезах, а чуть выше локтя даже имелась рваная рана - мальчишка явно оказывал сопротивление, но проиграл.
Тереза подошла к скамье и присела на корточки возле нее. Мальчишка не шелохнулся, из-за чего девушка сделала вывод, что он просто спит. Тогда она, переборов отвращение, похлопала его по щекам.
Пленник открыл глаза - серые, почти черные, они смотрели на мир отрешенно, устало, измученно. Заметив Терезу, он, вопреки ожиданиям девушки, не предпринял попытку броситься прочь или закричать из последних сил, а смирно лежал, созерцая ее, вероятно полагая, что она пришла для того, чтобы помочь ему.
- Как тебя зовут? - спросила Тереза.
- Андрей, - его голос был сух, но мягок, нежен, как голос ребенка, который только-только учится произносить слова.
Андрей не знал, что эта девушка здесь не для того, чтобы освободить его. Не знал он также и о том, что, назвав ей свое имя, он открыл ей вход в свою душу - душу, полную наивных страхов и подростковых проблем, душу, забитую колкими оскорблениями сверстников, душу, хранившую в себе безгранично чистую любовь. Когда Тереза произнесла слова на странном, незнакомом ему языке, а затем поцеловала Андрея в губы - жизнь мальчишки оборвалась.
Тереза встала на ноги, отряхнулась и пошла к выходу, где ее ждал изрядно взвинченный сторож, примостившийся у стены склепа.
- Вы помолодели, - быстро произнес Тибальт, даже не взглянув на госпожу.
- Как замечательно, Тибальт, что ты это заметил. Мне весьма приятна твоя похвала. Труп мальчишки убери сегодня же, иначе назойливые посетители погоста могут учуять неприятный запах, идущий из склепа. Да и вообще, негоже этому милому парню там валяться, - Тереза усмехнулась.
- Можно вопрос, госпожа? По какому принципу вы выбираете тех несчастных, что будут вами убиты? - сторож встал напротив девушки и посмотрел ей в глаза.
- Милый, я не убиваю их, - пропела Тереза нарочито сладким голосом, - они просто помогают мне сохранять молодость и красоту. Но для этого годятся не все дети, а только особенные. Таких очень мало, поэтому мне приходится заниматься их поисками. Об остальном тебе знать не обязательно. А теперь, пожалуй, я пойду. До свидания, Тибальт.
Кинув сторожу кокетливый взгляд, девушка опрометью бросилась к выходу с кладбища. Что за любопытные пошли люди!
"Хотя, пусть интересуется, пока может. Если он копнет слишком глубоко, я просто сотру его с лица Земли. Никто, никто не посмеет узнать, что когда-то я была жалкой никому ненужной старухой, брошенной мужем и униженной родной матерью! - думала Тереза".
Из кармана, спрятанного в складках ее платья, она извлекла карандаш и маленькую записную книжку в красной обложке. Открыв книжку там, где была сделана последняя запись, девушка вывела на странице всего одно слово: "Андрей".