Федосеев Филипп Анатольевич :
другие произведения.
Книга: Рассказки Цикл: Хармс
Самиздат:
[
Регистрация
] [
Найти
] [
Рейтинги
] [
Обсуждения
] [
Новинки
] [
Обзоры
] [
Помощь
|
Техвопросы
]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
Оставить комментарий
© Copyright
Федосеев Филипп Анатольевич
(
anonimus.anonim2020@mail.ru
)
Размещен: 20/12/2017, изменен: 20/12/2017. 52k.
Статистика.
Миниатюра
:
Юмор
Скачать
FB2
Ваша оценка:
не читать
очень плохо
плохо
посредственно
терпимо
не читал
нормально
хорошая книга
отличная книга
великолепно
шедевр
Аннотация:
юмор, ирония, притча
РАВНОВЕСИЕ.
Хармс как-то заметил, что его литературный и поэтический талант
с каждым днём возрастает. Он принялся набивать трубочку и погрустнел.
"Во дела - думал литератор - так, и до Александра Сергеевича Пушкина не далеко.
А потом что"?
Он поднялся и начал прохаживаться, меряя комнату шагами.
- А потом, ничего нету - бормотал он, сжимая зубами трубочный мундштук -
Потом, гигантский провал до самого Господа Бога.
Хармс потонул в облаке ароматного дыму. Разогнав его рукою, произнёс:
- До Господа Бога дотянуться, такого и затевать не стоит.
А Александра Сергеевича превзойти, крайне уже глупо.
Он улыбнулся и пошёл выбивать трубочку.
- Сегодня же начну писать хуже - твёрдо решил он -
Ежели дар мой усиливается, то и мои усилия должны этому соответствовать.
Сегодня - пишу хуже. Завтра - ещё хуже. Послезавтра - совсем плохо.
А в четверг с утра - и вовсе отвратительно!
И тогда, Бог даст, останусь на прежнем своём уровне.
Аминь.
ДВЕРНАЯ СИМФОНИЯ.
- Про дверные петли, симфонию возможно написать - полагал Хармс,
слушая их не повторяющееся пение, при каждом открывании-закрывании
- Сколь музыкальна оказывается - не смазанная петельная конструкция!
Сколь певуча и талантлива она во всём, против обывателя, без музыкального
на то слуха. Чудны и велики дела твои, Господи! - думал он - Коль даже
простая железяка, превосходит обывателя в творческих своих возможностях!
Ежели не смазана давно, машинным, для такого случая маслом.
ЦАПЛЯ.
"Цапля ходит как цыган, глаз её коричнев".
- Нет - решил Хармс - Всё же, Пастернаковское:
"Забором крался конокрад, загаром крылся виноград" -
гораздо мне поэтичнее!
И он решительно вычеркнул тогда
цыганскую цаплю из нашего Мироздания!
КРОССВОРДЫ.
Хармс обычно занимался тем, что любил разгадывать кроссворды.
Для поэта не имело значения, чтобы вписывать туда правильные слова,
подглядывая ответы на последней странице. Для него главное было,
чтобы буквы на перекрестьях полностью совпадали.
Например: "Советский писатель, на букву Эл, по горизонтали".
Он тогда, быстренько вписывал в клеточки своё личное мнение: "чешуйчатокрылый".
И смотрел, что там загадано по вертикали.
По вертикали же, задавалось следующее: "синтаксический оборот".
Хармс вписывал туда: "памидор", с большой даже ошибкой.
Зато две буквы "о", в перекрестных словах, вполне между собой совпадали!
- То-то! - улыбался Хармс - А что "памидор" с большой даже ошибкой,
так это ерунда! - успокаивал он - Не есть же я его целиком, немытым собрался!
Моя теперь задача, быстренько разгадать этот сложный кроссворд и отправиться в парк на лавочку.
Где много воздухов среди каштанов в траве. Где, свернув разгаданную газету в трубочку,
возможно разглядывать сквозь неё снующих под ногами голубей.
- Что у нас следующее? - бормотал он, сжимая зубами трубочный мундштук -
"Самая крупная и не летающая на земле птица", по горизонтали.
- Ну, это просто! - говорил себе Хармс - Это: "бухгалтер".
ОЧЕРЕДЬ.
- За селёдочкой стоим? - подходя, уточнил Хармс у хвостатой очереди.
Та, оглянувшись на него, зашелестела. Какая-то сердобольная старушка
решила помочь непутёвому литератору и поманила его поближе пальцем.
- Жа шишушимами мы вше ждешь штаим - поясняя, прошамкала она, ловя выпадающую челюсть.
- Спасибо тебе, добрая женщина! - обрадовался Хармс и быстро направился в сторону дома.
Он двигался в клубах заплечного трубочного дыма и повторял про себя:
"Жа ши-шу-ши-ма-ми, мне как раз-то и без надобности! Вполне без них проживу.
А вот "зельцера" на ужин прикупить - стало необходимо".
"ЗА ЗАСЛУГИ - ПЕРЕД".
Хармс сидел на лавочке в сквере и разглядывал, сквозь
большую увеличительную лупу всё, что попадалось ему на глаза.
Проходящие мимо граждане сильно шарахались на сторону,
увидев огромный в его лупе глаз. Тогда, Хармс кричал им:
- Осторожней, попрошу вас об бордюр!
Своими криками он спас многих Советских граждан и гражданок
от покалечанья, с вывихами голеностопных суставов пониже коленок.
Всего же набралось порядка 100 человек. А по советской Конституции,
такое массовое спасение мирного населения расценивалось уже как подвиг.
И вознаграждалось медалью "За заслуги - перед". Второй правда, степени.
Но Хармс об этом и вовсе не знал:.
- Осторожно, попрошу вас об бордюр!
ДЕ ЖАВЮ.
- Отчего же говорите вы, будто - дрянь я пишу? - удивлялся Хармс
у редактора заводской газеты "Вперёд! Там - хорошо!" -
Как вы себе это решили? На каких таких основаниях?
- На основаниях моего взгляда на литературу - отвечал тот,
отмахиваясь газетой "Вперёд!", от кружащих по редакции мух.
- Отчего же вы липкую ленту у себя на потолке от мух не повесите? -
интересовался у него Хармс.
- На основаниях моего беззлобного нрава и не кровожадности к мухам -
отвечал ему редактор - На крепких основаниях веры моей в загробное существование.
- Отчего же - начал было Хармс, да сбился с мысли -
Так вы значит, духовно продвинутый редактор "Вперёд"? - удивлялся ему Хармс -
Отчего же полагаете вы, будто - дрянь я пишу?
- На основаниях моего взгляда на литературу - отвечал редактор -
На основаниях того, что пишете вы просто замечательно.
Но дожить хочу среди мух, до глубокой старости.
Давайте же теперь обнимемся с вами - гений.
И они обнимались.
Гений, с духовно развитым редактором "Вперёд!".
А на следующий день, всё повторялось вновь.
КУЛЕБЯКА.
Хармс сидел за писательским столом, возле яркого окна,
и ел на разложенной перед собою газете кулебяку.
А заодно, склонял её по-всякому. А потом даже - спрягал.
И читал выборочно из газеты то, что не накрывала собой кулебяка.
И облизывал пальцы. Облизывал он их, по строгой очерёдности -
начиная с левого мизинца, пока не добирался в конце, до правого.
- Кулебяка - ляка - бяка! - невнятно бормотал он, запивая всё сладким чаем.
- Кула - лебя - куба - ляк! - и чаем её! Чтоб внутри у него, ей - потеплее казалось.
"Наша советская плотина, взметнулась тогда до небес" - читал он заметку в газете.
- Кая - кабул - бука - бак! - от одного мизинца, до другого.
"В стратосфере, нет совершенно воздуха. Зато, советский человек дышал там из баллона в гондоле"..
- Кука - кабель - лук - беляк! - чай у него закончился.
От кулебяки остались лишь крошки на газете.
"Советский человек может всё, когда он сильно..."
Дальше было оторвано, оттого, что газету он подобрал на лавочке в сквере.
- Каку - лаку - белку - бяк!
Хармс подобрал все крошки, со сложенной напополам газеты на ладонь,
и слизнул их оттуда. Скомкав газету в урну, он отправился сполоснуть пальцы.
Вернувшись, решил для себя так:
- Сейчас напишу, что-нибудь - человеческое.
Спасибо Тебе, за всё - негромко добавил он.
Но тут в комнату, безо всякого стука, вошла Зина соседка.
- Ты свежую "Правду" читал? - с порога спросила она, тыча пальцем под заголовком.
- Нет - развернулся к ней Хармс - Я пока, только не свежую правду знаю.
- Вот тут, правду читай! - Зина сунула ему газету в руки - "Челюскинцев" притёрло
сильно во льдах, а потом и вовсе, как орех раздавило!" - по памяти пояснила она,
грузно опускаясь к нему на кровать. Та хрустнула, но устояла.
Хармс пробежал глазами передовицу и отложил газету в сторону..
- Теперь, я полон уже свежей правды - сообщил он, набивая трубочку..
- Новенького, чего написал? - поинтересовалась она,
заслоняясь рукой от бьющего, через окно солнца.
- В основном, про кулебяку - признался Хармс - Там, видишь ли, дело в следующем....
Зинаида покачала головой.
- Про раздавленных "Челюскинцев" надо сейчас писать.
Про то, как их Папанинцы самолётами сверху искали, а когда обнаружили,
принялись продовольствие с неба сбрасывать. Но аккуратно,
чтоб их там окончательно, консервами не поубивало.
Вот про что надо писать. Про советское величие и Заполярье!
А ты, про кулебяки всё пишешь - она поднялась - Газету, можешь не возвращать.
И Зина направилась по пищащему паркету из комнаты.
- Ты Хармс, гений - обернулась она - Так пусть весь Советский народ об этом узнает.
А не только я, да редактор газеты "Вперёд!" - и дверь за ней, щёлкнула.
Хармс закурил и прикрыл глаза. Он наблюдал, как под смеженными веками -
тени, вперемешку с волнами света, от гуляющей на окне шторы,
качали его душу словно лодочку. И шелест улицы был, как прибой.
- Отлично - улыбнулся Хармс - Теперь у меня есть чистая газета.
Завтра на ней можно кулебяку про "Папанинцев" кушать.
"Так что я собирался написать - человеческое"? - вспоминал он.
И под его прикрытыми веками, возник дивный город на далёком холме.
И он шёл к нему и шёл. И вокруг - цвела Земля.
"А коммунизма, не будет - вдруг ясно понял он -
Будет другое. Что-то - человеческое".
НЕДОТЁПА.
Хармс сидел на лавочке и сочинял, глядя перед собою вдаль.
Он полагал, что даль - светла и прекрасна.
А кошка, притаившись возле ног литератора, наблюдала за голубем.
Выждав, сцапала его и свернула хлипкую шею.
Поурчав немного, для удовольствия, она перетащила добычу
на колени сидящего на лавочке Хармса.
И принялась с аппетитом пожирать добычу.
Вернувшись вскоре из светлых далей, литератор обнаружил
на своих коленях растерзанного голубя и двух милиционеров вокруг.
- Пройдёмте, товарищ - бросил один и коротко козырнул -
За убиенную птицу штраф будем платить.
Второй, покачал головой и добавил:
- Ладно бы пришёл домой, ощипал его и поджарил.
Так нет же - сырого умял!
- А может, жена от него ушла. А он - недотёпа.
Приготовить себе не может? - предположил первый милиционер.
- Может быть и такое - согласился второй - Теперь вот, сырыми голубями питается.
- Товарищ, вы паспорт свой предъявите - вежливо обратился один милиционер.
Порывшись по карманам, Хармс достал оттуда его.
Милиция быстренько полистала и один другому сказал:
- Видишь? Разведённый этот товарищ. С год уже.
- Разрешите принести вам искренние извинения, за причинённые неудобства! -
возвращая Хармсу паспорт, сказал советский милиционер.
Второй, достал из штанов кошелёк и сунул оттуда в руку поэта мятый рубль.
- Вам товарищ, необходимо книжку по готовке возле кухонной плиты купить - пояснил он -
Питание для человека должно быть красиво оформленным и полезным.
- Да, уж! - кивнул, другой - А не как вы, тут - не прожаренное совершенно.
Да ещё, на коленках!
Они козырнули и покинули место своего недавнего происшествия.
А литератор домой направился - чистить от перьев штаны.
ДВА РУБЛЯ ДО ПОЛУЧКИ.
- Зинаида, одолжи мне пожалуйста два рубля до получки! -
бодро заявил Хармс, заходя к ней в комнату.
Пионер Петя в это время кушал тушёную капусту и поздоровался.
Зина подложила сыну следующую по счёту котлету и взглянула на Хармса.
- Да ведь, не отдашь - сказала она - Нету у тебя, никаких получек.
Одни только писчие расходы наблюдаются.
- Так я же писатель, Зина! - согласился с нею Хармс -
Мне необходимы писчие расходы, чтоб писательством заниматься.
Не могу же я всё это в голове своей держать. Там, и без того тесно.
Мне необходимо постоянно изливать оттуда на бумагу, чтоб
голова не разлетелась, от тесноты в ней.
- Напиши тогда, про пионеров и отнеси в газету "Вперёд" - посоветовала Зина -
Напиши, как наши дети маршируют и дуют в горн.
Вот твои два рубля на писчие расходы и получаться.
Хармс потоптался возле стола в нерешительности.
Потом, глаза поэта вспыхнули не здешним огнём.
И он, встав в творческую позу, заявил:
- Ты не понимаешь, Зина! - горячо заявил он -
Нельзя мне, про пионеров писать! Ну никак нельзя!
Муза тогда к другому писателю улетит, туда, где не маршируют.
И не трубят в горн. Тишина ей необходима и облака вокруг.
Пойми это, всей своей Душою, Зинаида.
Без Музы я, как редактор газеты"Вперёд!" сделаюсь.
Буду мух скрученной газетой от писательского стола отгонять,
пока не начнётся моё загробное существование.
Пионер Петя доел, и вылизывал свою тарелку.
- Загробного существования нету! - звонко сказал пионер -
Его попы придумали, чтобы люди им денег побольше,
на золотые кресты давали - он отставил тарелку,
сказал - спасибо, и убежал во двор.
Зина глядела на поэта, а глаза её были печальны.
- Я Хармс... тоже вот - она не знала, как об этом сказать -
Я Хармс, девочкой когда-то была - улыбнулась Зинаида,
складывая тарелки в стопку.
- Я любила в небо смотреть и летать там, среди ласточек...
Она, со звоном бросила вилку на грязную посуду и присела к столу.
И сидела там, глядя перед собой. А потом, тихонько заплакала...
Хармс подошёл сзади и обнял её за плечи.
- Потерпи - негромко сказал он - Мы тут, недолго бываем.
Она всё плакала, беззвучно кривя рот, и крупно катя по щекам слёзы.
- У тебя хорошее сердце - шептал ей Хармс - Оно помнит ласточек.