Жил-был один маленький-маленький дракончик. По вечерам он очень любил сидеть на коленях у папы-дракона, и этому было сразунесколько причин.

Во-первых, по вечерам папа-дракон восседал в своем огромном кресле-качалке и мерно туда-сюда покачивался, апокачиваться вместе с ним, сидя у него на коленях, было целым приключением. Во-вторых, кресло-качалкапри этом стояло перед зажженным камином, который уютно потрескивал и завораживал дракончика танцующими языками пламени. Третья же причина состояла в том, что после сытного ужина папа-дракон, и без того по природе своей довольно добродушный, становился совсем уж благостным, а самое главное, необычайно разговорчивым, и и маленькому дракончику ничего не стоило в такой момент уговорить его рассказать какую-нибудь захватывающую историю.

В этот вечер все было как обычно. Маленький дракончик забрался к папе-дракону на колени и устроился поудобнее. Для началаон прильнул к его большому тугому животу своим маленьким любопытным ушком и прислушался. Он часто так делал и каждый раз не переставал изумляться: хотя папа ужинал исключительно телятиной или бараниной, после еды в животе у него начинались такие звуки, словно он проглотил целый зверинец. Вот что-то заквакало, медленно и басовито, как толстая жаба, самая старая и уважаемая на болоте: "Ку-а-а, ку-а-а-а". Затем гулко заухал филин в ночном лесу. Следом что-то сыто заурчало, а потом вдруг угрожающе зарычало - словно тигр, который рычитво сне, когда ему снится туша антилопы и наглая стайка гиен, посягающая на его законный ужин.Тигра сменили булькающие подводные трели, а их - чей-то храп. И наконец, из живота донеслось протяжное вопросительное "У-у-у-у?", словно кто-то большой и неповоротливый неожиданно удивился. А в ответ ему - такое же протяжное "У-у-у-у!", это кто-то другой, такой же большой и неповоротливый ответил ему спокойно и утвердительно. "Ну и зоопарк!" - подумал дракончик и перебрался повыше к папе на живот.

Живот качался в такт мерному покачиванию кресла, и сидя наверху, маленький дракончик воображал будто он едет по сказочным джунглям верхом на слоне, и с каждым слоновьим шагом, важным и неторопливым, плавно покачивается: вверх и вперед, вниз и назад. Вскоре и эта игра ему наскучила, и дракончик просто принялся лежать у дракона на животе и слушать мелодичный скрип кресла-качалки. Онвспоминал, что рассказывала ему мама: черное блестящее дерево, из которого вырезано кресло, было ужасно редкое, и должно быть, ужасно дорогое; называлось оно "мореный баобаб" и росло в далеких жарких странах, куда надо плыть через семь морей. Подумать только - целых семь! Резные пучеглазые твари, украшавшие кресло, тоже, видимо, были заморскими, потому что ни в саду, ни в лесу возле пещеры ничего подобного онне встречал. И тут на маленького дракончика напало большое, непобедимое, ужасное любопытство, и он спросил:

- Пап, а пап, а откуда у нас взялось это кресло?

- У-у-у! Это долгая история, к тому же случилась она давным-давно, лет эдак пятьсот назад. Я и твой дядюшка Тэд были тогда такими молодыми и стройными, что ты бы и не узнал нас , если б увидел. Да неужели тебе интересно слушать про такую древность, сынок? - спросил дракон, весьма убедительно изобразивна усатой морде сомнение.

- Да! Да! Да! - закричал маленький дракончик, и от переполнявших его нетерпения и восторга аж запрыгал у папы на животе.

- Ох-ох-ох! Пощади! - взмолился дракон, театрально воздев лапы к каменному потолку. - Я все тебе расскажу! Только дай моему бедному животу спокойно переварить чудесный мамин ужин.

Маленький дракончик тут же сполз к нему на колени и оттопырил ушки, приготовившись слушать.

- Ну так вот. Началось это все с того, что дядя Тэд надумал жениться, и я на свою голову согласился помочь ему найти пещеру, в которой он со своей женой будут жить-поживатьпосле свадьбы и раститьмоих многочисленных племянников и племянниц - наверняка, таких же озорных, как дядя Тэд, и симпатичных, как его молодая невеста. Ну разве я мог отказать своему любимому братишке? Тем более что дело казалось пустяковым.

Стоял август: дни были еще горячие, а ночи - холодные и звездные, такие звездные, что каждую травинку было видно с высоты драконьего полета. А летали мы, надо сказать, не покладая крыльев. Свадьба была уже на носу, и нужно было торопиться. Днями и ночами шныряли мы по лесам и горам, заглядывая во все укромные уголки и уютные ущелья, придирчиво осматривая уединенные отроги и труднодоступные склоны. Вот тут-то у выяснилось, что дядюшка твой - редкостный привереда. Ему, видите ли, нужна была пещера не только теплая, просторная и хорошо проветриваемая, чего обычно желает каждый здравомыслящий дракон, и что само по себе уже не мало. Сверхэтого она должна была обязательно быть с выходом на южную сторону, да так чтобы открывался красивый вид на окрестности, с отличной акустикой, поскольку дама его сердца обожает петь, и непременно где-нибудь в Зеленых горах или сразу за Семиглавым хребтом, не дальше и не ближе. Временами мне начинало казаться, что крылья мои вот-вот отвалятся от усталости, ноТэд раз за разомнедовольно фыркал, вертел носом и тащил меня на поиски другой пещеры.

И вот как-то раз под вечер, пролетая над одним уютным лесистым склоном, приметили мы пещеру, выходившую как раз аккуратненько на юг. Перед пещерой была широкая плоская площадка, ниже по склонам карабкались кривоватые, но упорные сосны и сосенки, а совсем внизу расстилалась дремучая зеленая чаща сказочной красоты. Даже мне все это сразу же приглянулось, а про дядю Тэда и говорить нечего. Едва мы спустились на землю, как он тут же ринулся ко входу в пещеру, полный решимости поскорее осмотреть ее изнутри, и я едва-едва успел ухватить его за хвост...

Маленький дракончик хихикнул, представив себе, как папа хватает за хвост здоровенного дядюшку Тэда.

- Ты мне не веришь?! А вот так прямо схватил да и потащил от пещеры прочь, - и с этими словами папа-дракон схватил маленького дракончика за хвост, и пока тот хохотал и беспомощно барахтался, пытаясь высвободиться, перетащил к себе на брюхо. Затем все так же за хвост развернул дракончика мордочкой к себе и продолжил рассказ:

- Что-то насторожило меня в этой пещере. Понимаешь, камни на склоне будто бы складывались в тропу, ведущую от пещеры к лесу, - кривую и корявую, но все же не заросшую кустарником, как все вокруг. А еще запах какой-то промелькнул, едва уловимый, но нехороший такой запах, подозрительный.

Короче, утащил я дядю Тэда за скалу неподалеку и уговорил пока в пещеру не соваться, а посидеть в засаде чуток и понаблюдать - мало ли чего там может быть внутри. Сами мы за скалой спрятались, а головы наружу высунули и в кустах на краю скалы пристроили - пещера была видна как на ладони, а наши головы - поди еще разгляди в ветвях. Только вот кусты оказались можжевеловыми: чуть мы в них не одурели от хвойных запахов. Короче,лежим мы, ждем, час, другой. Солнце уже село и звезды поплыли по небосклону в медленном хороводе. Налетавшись за день, я совсем уже начал было задремывать, как вдруг Тэд больно пихнул меня локтем в бок - смотри, мол! И вот, смотрю я и вижу, что перед пещерой откуда-то взялась огромная куча камней, мхом и лишайником поросшая, и вроде как куски высохшей древесной коры по ней то тут, то там разбросаны. Короче, выглядит так - будто век здесь лежала. А ведь не лежала! Что за чудеса, думаю.

И тут куча пришла в движение, камни в ней зашевелились, и стало видно, что у кучи есть руки, да что там- ручища! Потом она поднялась и обнаружилось, что есть у нее еще и ножищи. А в следующий миг я уже мог разглядеть узколобую голову, тусклые глазки и массивную нижнюю челюсть, плотно вросшую в огромные плечи. Догадываешься небось, кто это был?

Дракончик отрицательно замотал головой, и ушки его затрепетали от волнения и любопытства.

- Это был здоровенный тролль, ростом с меня, или даже с дядю Тэда!

Дракончик изумленно выпучил глаза и охнул.

- Тролль потянулся, -продолжал папа-дракон, - выпятил большущее серовато-зеленое брюхо и развел ручищами так, словно желал продемонстрировать всему миру свои подмышки, заросшие кустами спутанных грязно-зеленых волос. Тут-то я и понял, откуда был тот гадкий запах, что так меня насторожил в самом начале.

Троллище зычно зевнул, показав звездам два ряда крупных кривых зубов и принялся сосредоточенно ковыряться пальцем в носу. Наконец, это занятие ему надоело и он, довольно шустро для такого великана, нырнул обратно в свою пещеру и тут же появился снова, но уже не с пустыми руками. Он вышел, волоча за собой увесистую дубинку, и через мгновение стал спускаться к лесу.

Когда стих треск ломаемых им сучьев, мы с Тэдом выбрались из укрытия и вздохнули свободно, мотая головами, как коровы на лугу, чтобы отогнать от себя въевшийся в каждую чешуйку можжевеловый запах. Тэд во что бы то ни стало хотел заглянуть в пещеру, да и меня изрядно терзало любопытство. Кончено, это было рискованно, ведь если тролль вдруг неожиданно вернется и застанет в пещере незваных гостей, то он наверняка рассвирепеет и пустит в ход свою тяжелую дубину. И хотя нас было двое, мы отнюдь не были уверены, чья возьмет - все-таки тролль был огромный, да и сражаться в пещере - дело для драконов не самое привычное и удобное: от крыльев тут никакого толку, а плеваться огнем надо осторожно, чтобы ненароком не поджарить друг дружку. И все же любопытство было сильнее страха, и мы решили рискнуть.

В пещере царил жуткий бардак, от которого пестрило в глазах. Кругом валялись какие-то кости, котелки и чугунки. Рядом с копчеными кабаньими окороками с потолка свисали пучки пыльных кореньев и выцветших трав, связки сушеных жаб и побитые молью шкурки животных. У стен громоздились сундуки всех размеров и кучами валялось непонятное барахло: чьи-то помятые и потускневшие от времени доспехи, рваная конская попона с бахрамой, разбитый фонарь, пара кожаных сапог с залихватски загнутыми носами, и много-много чего еще. Даже какая-то погнутая корона и увесистый фолиант, "зачитанный" мышами до дыр. Но больше всего нас поразили две вещи, одинаково чужие и неуместные в этой пещере: золоченая карета без колес и большущее резное кресло-качалка из черного дерева.

- Да-а-а, - протянул Тэд, - А тролль то наш тащит в пещеру, все что удается добыть, прям как сорока, ей богу. - Он двумя пальцами поднял со стола помпезный медный подсвечник на пять свечей, на который как на вилку был насажен ломоть вяленого мяса, и добавил:

- И кое-что даже использует. Не по назначению.

- А представляешь, сколько это он народа ограбил и сожрал, если здесь столько разных вещей валяется? Жуть!

Между тем, если не обращать внимания на весь скопившийся хлам, то пещера была - то, что надо: просторная, удобная, с высокими сводами и ровными полами. Убедившись в этом, мы, чтобы не испытывать судьбу, быстренько поспешили наружу, уселись за скалой и стали ломать голову: как же нам избавиться от этого вонючего волосатого тролля, да так чтобы и лап не замарать, и зубов не обломать. А то ведь кто его знает этого тролля - может руки-ноги у него каменные не только с виду. Помню, я спросил тогда:

- Слушай, Тэд, а как ты думаешь - где у него слабое место? Ну такое, чтобы стукнуть один раз и уложить на месте.

- Слабое место? - переспросил братишка и задумчиво принялся теребить себя за усы, затем почесывать в затылке, затем морщит лоб, и наконец, просияв, ответил:

- Голова - его слабое место!

- Что-то я не заметил. С виду крепкая такая голова. По-моему, на ней даже мечи ковать можно, как на наковальне.

- Да нет, я не о том. Голова в смысле ум. Ты глазки его тусклые видел? Мыслишки в них еле теплятся, еле ползут. Он же явно туго соображает!

- Точно-точно! - воскликнул я. - Надо этим воспользоваться. Всем известно, что тролли боятся солнечного света, потому что на свету мгновенно обращаются в камень. Конечно, сам он по доброй воле на солнышко погреться не вылезет, не на столько он глуп. Не зря же он заката ждал прежде чем в лес отправиться. Но неужели два башковитых дракона не найдут способ обхитрить одного узколобого тролля?

И вот через час с небольшим у нас созрел маленький хитроумный план. Для его осуществления я быстро слетал домой и приволок оттуда пару окороков, кувшин с гранатовым соком и длинную изогнутую медную трубу - любимый инструмент юбконогих горцев маквинклей. Горцы играют на ней испокон веков и с удовольствием слушают свою маквинклевскую музыку. Что весьма странно. Ведь для всего остального мира звуки этой трубы - скорее душераздирающий рев раненого гиппопотама, способный поднять мертвого из могилы. Для нашего плана это было очень полезное свойство. К тому же, если в трубу не дуть, а приложиться ухом - получалась чрезвычайно удобная вещь для подслушивания, что тоже должно было нампригодиться.

Дальше было так: мы быстренько перекусили, отметив, что окорока и гранатовый сок были по своему не менее замечательны, чем труба маквинклей, и стали ждать тролля. Он вернулся через пару часов, в одной руке волоча дубину, а в другой - лосиную тушу. "Ну хотя бы не карету", - мысленно усмехнулся я. Вскоре из пещеры потянуло дымком, а потом смачное энергичное чавканье и богатырская отрыжка достигли наших ушей, причем без всяких подслушивающих трубок. Аппетит и желудок тролля явно соответствовали его наружности. Постепенно небо на востоке стало светлеть, словно кто-то по капле вливал воду в его темно-синюю акварель. Уставшие сиять звезды мигнули, побледнели и растаяли в вышине. В лесу то тут, то там послышались озябшие возгласы птиц, спросонья удивленные и робкие. И наконец, ощупав первыми осторожными лучами небо, из-за горизонта выплыло большое золотое солнце и осветило лес. Теперь мы могли быть спокойны, что тролль из пещеры не высунется ни за какие коврижки, и можно было приступать к осуществлению нашего плана.

Ты видел когда-нибудь трубу маквинклей, сынок? Большего всего она напоминает огромную курительную трубку, длиной этак метров пять, и говорят, горцы ее специально такой длинной делают, чтобы трубач не оглох от звука собственной, - тут папа-дракон немного замялся, - "музыки". По обычаю, трубач устанавливает широкую часть исполинской курительной трубки на земле, а узкий конец трубы - на рогатину, чтобы не держать такую тяжесть в руках, и тогда уже дудит в нее, сколько захочет. Знаешь, когда людям не хватает их людских силенок, они бывают удивительно изобретательны. Дракону же поднять трубу маквинклей - все равно, что взять ложку со стола. И вот взял я такую трубу и завел широким концов во вход в пещеру. Удобно, я тебе скажу: сидишь рядом с пещерой на солнышке, в проход не высовываешься и при этом через трубу отчетливо слышишь, как внутри сладко посапывает и похрапывает тролль, и как он плямкает во сне губами. Послушал я его, послушал, да как дуну в трубу что есть мочи. Птицы в испуге сорвались с верхушек деревьев и полетели прочь, насекомые затихли в траве, а в пещере раздался сердитый раскатистый рык - тролль громко негодовал на то, что кто-то посмел потревожить его сон. Негодовать-то он негодовал, но, как мы и ожидали, выйти из пещеры и надрать уши нарушителю спокойствия даже и не подумал. Как никак белый день. Где-то через полчасика, дождавшись когда тролль снова уснет, я дунул в трубу во второй раз. Все в точности повторилось, с той лишь разницей, что вслед за разгневанным ревом из пещеры вылетел огромный дубовый пень, просвистел мимо нас и с треском грохнулся на камни, расколовшись пополам. Мы мысленно поблагодарили себя за предусмотрительность, а маквинклей за трубу, позволявшую нам сидеть в сторонке и не подставляться под удар. После чего продолжили издеваться над троллем: стоило нам убедиться, что он снова сладко посапывает, как мы дули в трубу. С каждым разом хозяин пещеры свирепел все больше, он рычал, топал ногами, швырялся предметами, но из пещеры не выходил, потому что прекрасно понимал, чем ему это грозит.

Так мы провели почти весь день. Наконец, часа в четыре пополудни мы решили, что тролль был готов: после стольких мучительных пробуждений он был достаточно вымотан, сбит с толку и наверняка потерял ясное ощущение времени. Пора было преступать к финальной части нашего остроумного плана, покуда солнце стояло еще высоко.

Тут папа-дракон остановился и хлопнул себя по лбу:

- Ах да! Я же забыл упомянуть: из дома я также прихватил плотное парчовое покрывало нашей матушки, темно-синее как ночное небо. Когда тролль в очередной раз уснул, затянули мы этим покрывалом вход в пещеру, придавив его края камнями. Аккуратненько так, чтобы ни единый лучик солнца не проникал внутрь, особенно пришлось повозиться там, где под покрывало была подсунута труба маквинклей. Теперь пора было будить тролля в последний раз, и уж тут-то я дунул в трубу не жалея своих драконьих легких.

Дальше все происходило очень быстро. Разбуженный примерно в тридцатый раз за день, тролль не увидел солнечных отсветов у входа и резонно заключил, что наконец-то наступила ночь. Издав боевой рык, исполненный негодования и жажды мести, он пулей рванул к выходу, снес собой покрывало, вывалился наружу и тут же начал каменеть. Дядюшка Тэд на всякий случай перегородил ему обратную дорогу в пещеру, но это оказалось излишним: солнце подействовало на тролля мгновенно. Покрывало еще падало на землю, рык еще звучал в воздухе, тролль все еще делал шаг вперед, когда каменная неподвижность пронеслась по его телу, оно на секунду качнулось и рухнуло вперед. Раздался адский грохот и клубы пыли поднялись в воздух, а когда они осели, перед нами была самая обычная куча камней, под которой - вот незадача - оказалось погребено парчовое покрывало.

Тролля больше не было. Дяде Тэду досталась пещера, мне, как ты уже догадываешься, чудесное кресло-качалка, и обоим нам тумаков от матушки: покрывало-то ее любимое я взял впопыхах без спросу.

- А откуда тролль взял это кресло? Кто его сделал? Какой мастер?!

- Не знаю, сынок, - папа-дракон развел руками, усмехаясь. - Окаменевший тролль навсегда унес с собой эту тайну, если, конечно знал что-нибудь. Наверняка, кресло было краденым. Но кто бы ни был это мастер, лично я ему очень благодарен: все-таки удивительно удобная вещь. Конечно не рассчитана на драконий хвост и крылья, но я уже приловчился. Так что спасибо ему большое.

- Пап, но разве можно сказать спасибо неизвестно кому? Он же тебя не услышит.

- Как сказать, сынок, как сказать. Если искренне кого-то поблагодарить, от всей души, от всего сердца, даже без слов - он хоть и не услышит, но обязательно это почувствует. Потому что от твоей благодарности где-то в мире что-то станет лучше - это как маленькое чудо: никто не знает как и почему, но оно случается. Ты говоришь мысленно спасибо, и где-то далеко расцветает цветок, или, возможно, у птицы рождается красивая песня, или ручеек пробивается из засушливой земли, или прекращается многодневный ливень. Глупцы говорят - случайность, везение, но кто знает, сынок, кто знает.

- Как интересно! Тогда все должны говорить "Спасибо" как можно чаще, - восхищенно прошептал дракончик.

Папапа-дракон усмехнулся:

- Все и так говорят "Спасибо" очень часто. Слишком часто. Когда слово говорят слишком часто, оно стирается, как монета от многолетних странствий из рук в руки, из кармана в карман. Стирается значение слова, остается только звук. Но говорить - это одно, а чувствовать благодарность - совсем другое дело. Чувствовать - вот что считается. Вот ты чувствуешь благодарность неизвестному мастеру за это чудесное кресло-качалку?

- Да! - решительно выдохнул дракончик.

- Вот и все. Этого достаточно. Можешь быть спокойным: твоя благодарность до него дойдет.

И дракончику действительно стало вдруг как-то очень спокойно и уютно. Как будто весь огромный мир стал чуточку более спокойным и уютным местом. Он попытался представить, как именно дойдет его благодарность до таинственного мастера - цветком или долгожданным лучиком солнца, - и вскоре незаметно для себя уснул, прямо у папы-дракона на животе.