Произошло это в далёкие "постперестроечные" годы, т.е. в начале 90-х. Парадокс, но у меня нет собственного автомобиля. В тот год мои родители отправились в санаторий по общественным путёвкам, т.к. мой папа реальный ИВОВ, ему тогда ещё их "давали". Как раз и жена с сыном получила путёвку, и было у меня несколько совершенно свободных дней, которые я намеревался провести в блаженном ничегонеделании. Был, правда, и реальный инвалидный "Запорожец", но куда-то ехать было ну просто лень. Стоял конец августа. Вечерком я заварил чаю и размечтался! Ага, ща! Около половины десятого вечера позвонил, назовём его так, Вадим. Его речь, к моему великому изумлению, была весьма маловнятна и совершенно бессвязна. Узнав, что в моём распоряжении есть средство передвижения, он, выяснив мой адрес, поставил меня в известность, что сейчас будет и повесил трубку.
С Вадимом я познакомился в одной компании на зимней рыбалке. Он ещё только начинал этот благородный вид времяубивания, потому, как всякий начинающий, к кому-либо пристраивался. В самом начале чаще всего в силу моего полного дебилизма в данном виде рыбалки им оказывался я. Отмечу, что Вадим был невысоким, очень сильным физически и крайне неразговорчивым человеком, да ещё и упрямым до умопомрачения. Хорошо, если за день я слышал десяток слов от него. Очень быстро переняв мой крайне скудный опыт, он ещё немножко походил с аксакалами, а потом перешёл на роль волка-одиночки. Ловил он неизменно больше меня. Дружбы или даже шапочного знакомства у нас с ним не было, потому его вечерний звонок весьма озадачил меня, и чё-то это мне не понравилось.
Вадим ввалился ко мне около одиннадцати с огромной спортивной сумкой. А вот это мне сразу не понравилось! Вопреки своей флегме он пребывал в невероятном возбуждении. Что-то лепетал о том, что надо немедленно ехать, вот, прямо сейчас. Мне стоило немалых трудов усадить его на кухне, налить чаю и вытянуть суть. Он очень торопился, непрерывно вскакивал - надо ехать! - но говорил минут сорок. Дело оказалось в следующем. Вадим на пару лет младше меня, и тогда ещё ходил в холостяках. Около года назад он, по его словам, познакомился с прекрасной чудесной изумительной девушкой. Но, как я понял позднее, тоже имевшей характер - кремень! Отношения у них, опять же по его же словам, развивались - лучше не надо! Короче, весной они подали заявление о бракосочетании, каковое должно было состояться в середине сентября. Девушка весной закончила 4-й курс универа, вот, какого факультета - запамятовал. Сама она была из Псковской области, это важно, и их будущее представлялось самым наилучшим образом.
В середине июня на объекте, по которому работал Вадим, случилась крупная авария и его в экстренном порядке отправили в какую-то глухомань. Он лишь успел заскочить к своей ненаглядной Марине в общежитие, не застал её, конечно, оставил маловразумительную записку с обещанием вернуться в середине июля и писать ей каждый день. Последнее и выполнял почти неукоснительно без малого два месяца - весь этот срок он просидел на объекте и лишь сегодня утром вернулся. Марина после сдачи сессии отправилась на родину в деревню... Стоит вчитаться в это название - песня! поэма! - Смердюки. Чтоб им провалиться! Когда ненаглядная Вадима уехала к себе, надо думать, на последней лошади, переписка у них прекратилась. Нет, Вадим исправно писал ей почти ежедневно, а она ему всего лишь однажды, в самом начале. Вернувшись, Вадим на крыльях любви полетел в общежитие к своей несравненной. А там его мордой об стол! Две девчушки, соседки Марины по комнате, с неохотой и смущением объяснили верному рыцарю, что именно сейчас они отправляются в это дикое село на свадьбу - к кому бы вы думали? - ну, конечно, к Марине. Он много чего сделал совершенно бессмысленного и бесполезного за день. Наконец, дотумкал и начал обзванивать знакомых с тачкой. Ну, надо же было такому случиться, что через десятые руки он вышел на меня!
И, вот, у меня дома в предвкушении мною приятного вечера он то хватает меня за грудки, то падает на колени, и требует, чтобы я немедленно заводил мотор и вёз его в эти самые Смердюки.
За каким бесом? - подумал я и спросил:
- На хрена? Что ты там делать будешь?
- Это недоразумение! - орал он. - Мы встретимся и всё уладим. Далее он нёс такую околесицу, что я понял: свихнётся точно и меня заодно пришибёт, и спросил:
- Когда свадьба-то? - не особенно надеясь, что ему не пришло в голову поинтересоваться этим.
К моему удивлению и огорчению на это у него хватило ума: завтра в пятнадцать ноль-ноль. Я достал подробную карту и мы начали искать Смердюки. Ну, не было этой деревни! Смерди, в Лужском районе были, а Смердюков мы нигде не нашли.
- Да это недалеко от Пскова! - не унимался Вадим. - Там расспросим. Поехали!
Я прикинул расстояние и постановил:
-Встаём в шесть утра, завтракаем и отправляемся. Шесть часов нам за глаза хватит, в час дня будем на месте. Два часа вполне достаточно, чтобы расстроить свадьбу или схлопотать от твоей ненаглядной, а вслед и от жениха, по тыкве.
- Ну ты! - он опять схватил меня за грудки. Я предупредил:
- Меня бить нельзя - пешком побежишь. Идиот! Кого ты будешь в шесть утра расспрашивать о деревне с именем СМЕРДЮКИ!? Или в психушку угодишь, или в кутузку.
Поднял он меня в пять утра. Злой до нельзя - вот тебе и день в тихом спокойном умиротворённом одиночестве! - отправился в гараж.
Я стараюсь ездить по правилам, и Вадим всю дорогу подгонял меня:
- Ну, что ты плетёшься! Пятьдесят километров в час!
- Чуть меньше семидесяти, здесь населённый пункт.
В конце концов он допёк меня, и я сказал:
- Ну, смотри! Пеняй на себя и готовь деньги, если ещё и права не отберут.
И даванул на газ до отказа. Ну и конечно же, в первом населённом пункте, когда стрелка спидометра подбиралась к отметке сто двадцать, а "Запор" начал предстартовую подготовку к выходу на орбиту, нас тормознул гаишник. Мы далеко за него проехали, и ему пришлось трусцой совершить небольшой пробег. Поэтому он начал забирать у меня права. Ну, в конце концов, деньги были не мои, и мы отправились дальше. До самого Пскова Вадим угрюмо молчал. Там мы минут сорок выясняли, где же находится эта дурацкая деревня. И только один дедок на базаре за доставку его домой обещался показать, как проехать в эти Смердюки. Мы отвезли деда, возвратились километров на пятнадцать назад и свернули на плохонький грейдер. Двадцать километров я ехал по нему чуть меньше часа. А потом были последние полтора километра, и я понял, что до этого была только присказка.
Мы преодолели небольшой подъём и дорога исчезла. Осталось лишь место, по которому ходили, наверное, только танки. Двухнедельные непрерывные дожди превратили то, по чему здесь ездили, в какое-то липкое тесто, основательно, судя по следам, перемешанное тракторами. Я, как увидел это, так у меня первый раз в этот день волосы встали дыбом. Слава создателям "Запорожца", он прошёл, иногда просто плыл на брюхе по жидкой грязи. Пару раз Вадим выскакивал наружу и, проваливаясь по колено в грязь, толкал сзади. Из-под колёс его обстреливали струи жижи, и вид у влюблённого рыцаря стал, скажем прямо, страшен и жуток. Я подумал, что Марина, увидев его, сразу в обморок хлопнется.
Наконец, мы выбрались к спуску к селу. Так как рельеф сыграл в нашей истории определённую роль, то он заслуживает отдельного описания. Дорога по полю с небольшим уклоном приближалась к обрыву, поворачивала под прямым углом направо и упиралась в обрыв. Дальше начинался довольно крутой спуск. Метров пятьдесят по нему ещё тянулась, постепенно исчезая, грязь, а потом шёл красно-жёлтый, хорошо укатанный, мокрый от дождя песок. Внизу, издалека слева, тянулась болотина, выделявшаяся своим сочно-зелёным цветом. Она доходила до дороги, поворачивала вдоль неё налево и, метров через триста вновь вправо. В этой излучине, между болотиной и обрывом, метрах в двухстах от нас стояло пять или шесть домиков, не изб, а домиков. Дорога пересекала болотину, изгибалась влево и меж двух отвесных песчаных откосов взбиралась на плато по другую сторону от болотины. Там, как я понял, и находилось село Смердюки. Мы съехали вниз и остановились у домиков, намереваясь расспросить о свадьбе. Нас тут же окружила нестройная толпа подвыпивших женщин и уже изрядно пьяненьких мужичков. Предстоящую свадьбу, как можно было видеть воочию, начали праздновать с утра. Вадим только зубами заскрипел. Мы вышли, и нам тут же поднесли. Нет, не хлеб-соль, а выпить-закусить. От выпивки я с сожалением отказался, пообещав, что, если останусь, то вечером с лихвой всё восполню. А вот закусил основательно, да ещё накидал всяческой снеди в сумку Вадима. Как выяснилось позднее, я очень умно поступил. Вадим, и так пугая своим видом окружающих, с остервенением хлопнул стакан водки, с жутким хрустом сжевал пол-луковицы - мне от этого чуть плохо не стало - и принялся допытывать, где невеста? Оказалось, что мы остановились аккурат около её домика. Вадим со зверским видом устремился туда.
Есть, есть нечто непостижимое в человеке! До сих пор не могу понять, что меня заставило развернуть "Запор" и поставить его на сухое твёрдое место чуть в сторонке, откуда было удобно экстренно стартовать. Затем я вылез наружу, угостил папиросами мужичков, сам закурил и стал ждать развития событий. Тем временем, стоявшие невдалеке бабы, не обращая внимания на мужичков, довольно громко и откровенно обсуждали мои мужские стати. Чем, признаться, вогнали меня в краску. Эту часть истории я, пожалуй, опущу. Лишь должен отметить, что там была одна чудесная женщина, с которой мы мгновенно почувствовали взаимную симпатию, - эту женщину упоминаю потому, что она сыграла некоторую роль во всей истории. Из дома, куда вошёл Вадим, выскочил мальчонка, подбежал к женщинам и схватил одну из них, довольно пожилую, за руку:
- Тётя Феня, тётя Феня! Тебя в дом просят.
Они прошли в дом. Мальчишки окружили "Запорожец" и с важным степенством обсуждали его достоинства и недостатки. Меня очень заинтересовал вопрос: сможет ли его ухайдакать колхозный бугай Митька? Он намедни, подпоенный пастухом, перепутал его "Жигули" с коровой, попытался пристроиться к ним, но быстро убедился в ошибке. Немедленно придя в ярость от неудачи, он, по словам мальчишек, превратил гений отечественного автопрома в труху. Меня искренне обрадовало, что сейчас Митька был на дальнем выпасе. Как оказалось, напрасно, - дальний выпас находился прямо за домиками. Митька, к счастью, презрительно игнорировал плюгавый по сравнению с "Жигулями" "Запор".
Между тем в доме происходили интересные вещи. Послышались громкие голоса, затем крики. Дверь с треском распахнулась, из неё кубарем выкатился долговязый парень, судя по виду, жених, пару раз кувыркнулся через голову и распластался в единственной луже перед крыльцом. Через мгновение женская рука вслед ему выкинула какие-то шмотки. Жених выглядел просто очаровательно: до падения в лужу чёрный, без единой соринки, идеально выглаженный костюм, до блеска начищенные остроносые ботинки на кожаной подошве, ярко-жёлтые носки, ослепительно белая, опять же до падения в лужу, рубаха, кроваво-красный галстук, и огненная, торчащая во все стороны по радиальным направлениям, шевелюра.
Парень медленно, с трудом, заметно покачиваясь, очевидно, с утра тоже уже начал праздновать, поднялся. Правой клешнёй зажал шмотки, левой прикрыл пол-лица и, нелепо выставляя вперёд левое же плечо, перебирая ногами, как конькобежец на повороте, устремился к основной части села. Толпа на мгновение онемела. Из дома выскочила тётя Феня и, нелепо приседая, побежала в сторону противоположную движению парня. На ходу она что-то невнятно кудахтала. Но не выдержала и остановилась, женщины немедленно окружили её. Прерывая себя восклицаниями: "Ой! Не могу, бабоньки!" - она рассказала им, что произошло в доме. Толпа стала грозно приближаться ко мне - как же, наших бьют! Впрочем, по природной глупости я не особенно испугался. Мужички смачно поплёвывали на руки, угрожающе покрякивали, но предусмотрительно шли в последних рядах, явно не желая ввязываться в драку, наверное, памятуя, что их всего четверо, а я вона какой здоровый, да и друг мой крепыш крепышом - ишь, как Федьку звезданул родимого! Здесь уточню, что Федьку звезданул не Вадим, а Марина от души и полного сердца. Ох, как мне это потом аукнулось! Но это я забегаю вперёд. Главное, что та самая замечательная женщина, о которой упоминал, решительно оттеснила меня к автомобилю и, не задумываясь, защитила меня собой. Глаза её столь гневно сверкали, - а ну, попробуй, тронь! - что бабы в оторопелости остановились.
Как я узнал позднее, в доме произошли весьма занятные события. У меня, естественно, было два источника информации: Марина и Вадим, - и они во многом противоречили друг другу. Поэтому я всё изложу своими словами, как мне всё представляется, отнюдь не претендуя на окончательную истину. Вадим ворвался в дом, как разъярённый носорог в последней стадии безумия, но, увидев свою ненаглядную в подвенечном платье и рядом с ней какого-то оранжевого попугая, тут же впал в глубокую меланхолию. Встретили его не ласково, мол, явился, не запылился (это про него-то, с ног до головы в грязи!), только тебя здесь и не хватало, уматывай, откуда пришёл! Вадим принялся стенать: да как же, да что же!? - и всё это в презрительном молчании. Жених спьяну не сумел оперативно оценить обстановку, лупал глазками, упустил драгоценное время и тем самым предрешил свою судьбу. Наконец, Вадим простонал ключевые слова: почему ты мне не отвечала? А ты не писал? Как не писал!? Писал! Не писал. Писал, ну, и так далее. Тут и Федька попытался встрять: а ты кто такой? Но Вадим просто отодвинул его в сторону как посторонний предмет. Для выяснения истины послали за почтальоншей, той самой тётей Феней. Пока мальчонка бегал, Вадим хлопнул ещё стопку водки, а жених впал в страшное волнение и опрометчиво попытался силой вытурить соперника, за что и получил короткий, но очень болезненный удар под дых и на некоторое время выпал из реалий этого мира, сосредоточив всё своё внимание на очень богатых ощущениях собственного организма. Но и сам Вадим в отместку схлопотал крепкую оплеуху от своей ненаглядной, что, впрочем, стоически перенёс. Тётя Феня подтвердила, что почти каждое утро опускала в почтовый ящик, прикреплённый к забору, письма для Марины. Она, конечно, не обратила внимание на почерк, но её удивило странное название пункта обратного адреса. Вадим назвал пункт, в котором безвылазно просидел два с половиной месяца, и тётя Феня подтвердила, что да, вроде, тот. Но куда же делись письма? Тётя Феня вспомнила, что каждое утро в течение лета встречала делающего утреннюю пробежку Федьку. Ему бы, дураку, молчать, да напускать на себя томный загадочный вид - ну какая женщина не оценит такое!? Но он, не столько под тяжестью сомнительных улик, сколько от бешеного напора Марины, сознался. Конечно, это нехорошо, но Федькина изобретательность заслуживает уважения. Обнаружив, что Марина получает письма от кого-то, он вдруг приобрёл неудержимую страсть к оздоровительному бегу по утрам, и после тёти Фени аккуратно крал письма. На руку ему было и то, что по давней деревенской привычке тётя Феня разносила почту ни свет, ни заря. Конечно, это только мои догадки, но, думаю, у Федьки были основания рассчитывать на успех, и они оправдались. Начался скандал. Вадим и так озверевший, да ещё подогретый тремястами граммами водки всё порывался вмазать неудавшемуся жениху. Но Марина его опередила, и фуфло навесила на пол-лица Федьке, и сама вытурила его, и свадебный подарок вслед выкинула. Ну, а затем оттуда выскочила и тётя Феня.
В настоящий момент для окружающих я один представлял предмет для выражения своих чувств и действий, когда наших бьют! Я находился посередине агрессивно настроенной толпы, но, необходимо отметить, под охраной прелестной разъярённой валькирии. Не знаю, может, мне всё же и намяли бы бока, но тут на крыльце появилась Марина, за ней - Вадим с чемоданом в руке, и вслед им - старушка-бабушка невесты. Забыл сказать, что родители Марины лет пять назад скончались почти одновременно от хронических запоев. Появление невесты и какого-то хмыря несколько разрядило обстановку вокруг меня. Жених тем временем скрылся в селе на противоположном холме. Бабка была в дым пьяная и только бормотала:
- Лишь бы тебе, внученька, было счастье, лишь бы тебе...
Я открыл багажник, уложил чемодан. Вадим галантно открыл дверь для ненаглядной и, кто знает "Запор", откинул вперёд переднее сидение. Тут до толпы дошло, что невеста убывает в неизвестную даль и весёлая пьянка-свадьба отменяется. И толпа взъярилась. Даже моя прекрасная валькирия, сообразив, что сейчас я исчезну, мгновенно превратилась в страшную фурию, крепко ухватила меня за рукав и злобно зашипела. Разрядила обстановку бабка. Громко икнув два раза, она возвестила:
- Усё рауно пити-ести буем! Не пропаать же дубру!
Толпа несколько охолонулась. И тут мальчишки заорали: "Едут!!!" - и показывали руками в сторону основных Смердюков. Я обернулся, и волосы зазмеились у меня на голове. Эту картину я не забуду, наверное, до самой смерти. От ужаса зрение невероятно обострилось, и я всё видел как в кино, крупным планом, хотя расстояние по прямой было не менее метров трёхсот-четырёхсот.
Вниз по дороге от Смердюков, меж двух песчаных обрывов, по направлению к нам крупными зигзагами неслась "Беларусь". За рулём сидел парень без пиджака в белоснежной рубашке. Рот оскален в отвратительной ужимке, меж крепко сжатых зубов торчит измятая погасшая папироска, мокрые прямые волосы прилипли ко лбу. Вид зверский! На кабине слева по ходу висел Федька. Полусогнутыми ногами он упирался во что-то, далеко отставленный зад кидало вверх и вниз на каждом ухабе. Правой вытянутой рукой он цеплялся за дверцу, а левой, как Ильич, только кепки не хватало, указывал на нас. Левая половина лица у него переливалась ярко-фиолетовым цветом, и, думаю, недели две теперь он вполне мог обходиться в темноте без фонаря. За трактором тянулся прицеп, я не специалист, то ли для перевозки скота, то ли для сена, с наращенными высокими решётчатыми бортами. Поверх бортов, как кочаны капусты, качались головы полутора десятков добрых молодцов. У каждого в руке был кол, и они пиками торчали вверх. Отдельные, особенно решительно настроенные субъекты, воинственно потрясали ими в воздухе. - Ой, убьють! - взвизгнули бабы.
Мужички с облегчением отошли в сторону - и без них разберутся. Марина в мгновение ока впрыгнула на заднее сиденье. Вконец ошалевший от любви Ромео полез следом.
- Куда?! - взревел я. - Вперёд! Ремень не пристёгивай, дурень!
Моя прекрасная охранительница всё поняла, огорчилась донельзя, но вскрикнула:
- Тикайте! Убьют!
Я креп... ну, это к делу не относится.
Благодаря моей предусмотрительности мы мгновенно рванули вперёд и по инерции даже лихо преодолели метров сто жидкого месива. А затем началось! Не только Вадим, но, в конце концов, и Марина выскочили наружу и из последних сил толкали "Запор". Трактор - не легковой автомобиль, и неумолимо настигал нас. К счастью, водила был, судя по всему, изрядно пьян, и трактор мотало из стороны в сторону. Пару раз он просто вставал поперёк того, что здесь называлось дорогой. Но расстояние между нами сокращалось. Я стал прикидывать, как они нас будут отрезать, и ужаснулся. Какое, к чёрту, отрезать! Они нас просто раскатают здесь в блин, разровняют и закопают, а потом здесь же и поминки справят!
Но дуракам и влюблённым везёт, а здесь был один дурак и двое влюблённых. Однако судьбе пришлось изрядно поднапрячься. На очередном пьяном вираже прицеп наклонился и медленно повалился на бок. Вся шатия горохом посыпалась в грязь. Пока они очухивались и, с трудом выдирая ноги из чавкающей трясины, устремились, точнее заковыляли, за нами, мы, наконец, выехали на твёрдый грунт. Я отогнал машину метров на двести вперёд, остановился, вылез и закурил, поджидая оглашенных влюблённых.
Глядя на них, несмотря на серьёзность ситуации, я не удержался от улыбки. Ну, Вадим и до этого уже был грязен как чёрт. Но высокая красивая девушка в подвенечном платье, замызганным широкими струями коричневой грязи, производила фантасмагорическое впечатление! Об их лицах в раскраске в стиле коммандос уже и не говорю.
Я постелил полиэтилен на сиденья и усадил влюблённых вместе назад. Было совершенно очевидно, что борцам за честь и достоинство своих нас уже не догнать. Но они неожиданно совершили непонятный манёвр - все разом развернулись назад и с наиболее возможной скоростью поползли к деревне.
- Чего это они? - удивился я.
Марина закричала:
- За мотоциклами побежали!
- Поздно! Не догонят.
- Они по тропе поедут.
- По какой тропе?
- Лесной! На шоссе нас будут перехватывать! По ней до шоссе километров восемь!
Мама! Как я гнал! Чудом не перевернулся, и молил, чтобы подвеска не полетела. Но успел. Проехал километров пять по шоссе и свернул на другую дорогу - это удлиняло наш путь километров на шестьдесят, но избавляло от гонки. Через некоторое время мы остановились на берегу милого уютного ручейка, вымыли машину, сколь возможно отскребли влюблённых и перекусили снедью, которой я мудро запасся в Смердюках.
Первый час дороги домой мои влюблённые вздыхали и целовались, целовались и вздыхали. Постепенно они входили в раж, и я вынужден был, чтобы не отвлекаться от дороги на картину, открывающуюся в зеркало заднего вида, цыкнуть на них. Лучше бы я этого не делал! Да пускай бы занимались, чем хотели! В конце концов, я уже не прыщавый пацан.
Некоторое время они сидели смирно, а затем принялись выяснять отношения. Кто виноват? Я писал, ты не отвечала. А ты почему не объяснил всё подробно в записке? Я не успел. Хотел бы - успел бы! И так далее, и тому подобное, и прочая, и прочая. Для этой парочки, видимо, не существовало промежуточных положений в отношениях. Уж лучше бы они целовались, ну, и далее!
- Высадите меня! - кричала Марина.
- Нет, меня! - завывал Вадим.
Ядрёна вошь!!! Они начали драться! Не на шутку, по-настоящему! Несколько раз по балде чувствительно получил и я. "Запор" раскачивался как при хорошей бортовой качке. И вот тут-то при обгоне я, вконец ополоумевший, вышел в лоб шоколадно-коричневому КАМАЗ'у. Да не так, как при поездке за грибами, например, а в лоб всерьёз.
Не знаю, какому идиоту пришла в голову безумная мысль раскрасить КАМАЗ'ы в тёмный шоколадно-коричневый цвет. Это же на дороге - стелс, его и увидишь только тогда, когда уже уткнёшься в него! Наверное, это чтобы супостат не понял, чего у нас по дорогам ездит. А то увидит, поймёт и коньки от полного обалдения отбросит. А как же без супостата жить? Никак невозможно! Но ситуация была аховая. Не буду вдаваться в особенности обгона на "Запоре", обусловленные его плохой приемистостью, но затормозить и спрятаться за трейлер справа я уже не успевал, влезть между его колёсами - если только ползком, а скорость за сотню. Слева - глубоченный кювет, впереди, мне казалось, что в метре, тупая морда КАМАЗ'а. Хоть давай форсаж, ручку на себя и взлетай. Низкий поклон инструктору, который обучал нас в школе на права. Мы думали, что он с прибабахом. Ну, на самом деле, мы ездили полностью без всяческих зеркал, я до сих пор при почти 100%-м обзоре за рулём башкой кручу. Однажды он притащил с собой несколько десятков литров какой-то коричневой жижи, вылил её на лобовое стекло и запретил включать дворники, только для себя небольшое окошечко протёр. Он добился, чтобы мы поездили на различных грузовиках, от коротких кургузых ЗиЛ'ов до тяжёлых КрАЗ'ов, в том числе и с прицепами. Довелось мне и "гармонь" поводить. До сих пор диву даюсь, как ей профессионалы управляют, там же часть дверей для пассажиров вообще не видна в час пик! Но это лирика.
Чем-то, наверное, левой пяткой... нет, правой, - или всё же левой? - я заметил слева что-то вроде съезда с шоссе, и попытался нырнуть туда. Судьба опять изрядно потрудилась. Сразу мы не перевернулись, а чуть ниже начиналась скользкая, как мыло, мокрая глина, на которой "Запор" исполнил несколько замысловатых па, совершив с пяток оборотов вокруг вертикальной оси. После этого я окончательно убедился, что в космонавты не гожусь. "Запор" остановился, соскользнув на траву сбоку и аккуратненько носом к шоссе. Трейлер и КАМАЗ снизили скорость, убедились, что с нами всё в порядке и отправились дальше. Самое удивительное, что двигатель не заглох. Хотя... может это и естественно, всё-таки на "Запоре" стоит V-образный переделанный авиационный двигатель Walter Minor W60, если правильно помню. А для авиационных двигателей совсем другие требования по надёжности.
Я медленно-медленно выполз на шоссе, прижался на правой обочине, вышел из машины, обошёл её и открыл дверь:
- Выметайтесь!!!
Вадим и Марина безропотно выбрались наружу. Оставив им их чемодан, я уехал.
За ближайший поворот, метрах в шестистах впереди. Вышел и жадно выкурил пару беломорин. Тогда я курил "Беломор", а не современные пустые дымогенераторы. Минут через двадцать развернулся и медленно поехал назад. Сидят голуби на чемодане, пригорюнившись. Да и понятно, как не пригорюниться, когда все проезжающие автомобили шарахались на противоположную сторону, едва завидев в надвигающихся сумерках голосующую парочку. Вы представьте: до ближайшего населённого пункта километров шестьдесят, а тут не то привидение, не то ещё что, в грязном до последней стадии белом платье до пят, а рядом с привидением просто вампир, отправившийся на ночную охоту. И чемодан! Есть от чего свихнуться. Я проехал мимо, они даже головы не подняли, развернулся, неслышно накатил сзади и вышел. Их радости не было предела! До дому мы добрались без эксцессов. Осталось добавить немного. Они поженились, на свадьбе я не был, да меня и не приглашали. Это нормально. У них растут двое детей: мальчик и девочка. Вадим по-прежнему неразговорчив. На зимней рыбалке ходит в одиночку. Фуфляков на его лице не примечаю, значит, не дерутся. Про ту историю он мне не напоминает, да и я тоже. Зачем? Лишь одно изменилось. Когда Вадим находит рыбу, он внимательно осматривается вокруг и, если я нахожусь не очень далеко, он не ленится и идёт ко мне. С минуту с великим изумлением на грани потрясения рассматривает мой жалкий улов и решительно забирает меня к себе на клёвое место.