Федотов Александр : другие произведения.

Наследство Берендея

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:


 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Я плохо разбираюсь в категориях фэнтези. Наверное, лесная фэнтези. В общем, лешие, водяные, шишиги и другие, и люди, конечно.


"НАСЛЕДСТВО БЕРЕНДЕЯ"

0x01 graphic

   Берегиня -
   больше , чем жена...
   Берегиня -
   больше чем подруга...
   Берегиня -
   это Полнота
   с Пустотою
   связанная туго...
   Берегиня -
   это чистый Свет...
   Берегиня -
   это песня сердца...
   Ты со мной,
   и в тоже время нет...
   И не нужно
   взламывать мне дверцы...
   Берегиня -
   это как сестра...
   Берегиню -
   мы не выбираем...
   Берегиню -
   нам даёт судьба...
   Только с нею
   мы себя познаем...
  
   Хейока
  
   Кирилл окончательно заблудился. Он это понял, когда Славка, отняв компас, бесследно исчез в густом сосняке.
   Вчера Виктор и Славка подошли к Кириллу и предложили взять на следующий день отгул и поехать закрыть грибной сезон. Кирилл выразил сомнения в целесообразности такой затеи: по утрам лужи уже покрывались звонко хрустящей корочкой льда, лист с деревьев упал на землю, и даже если грибы еще есть, то найти их будет непросто.
   - Какой лист?! - воскликнул Славка. - Мы тебя в такой сосновый бор отвезем - закачаешься!
   Добирались долго нудно: час на первой электричке до Зеленогорска, там с боем втиснулись в автобус и полтора часа прели, пока он, натужно подвывая двигателем, полз до конечной остановки. Помятые, скрюченные от долгого пребывания в неудобной позе грибники, как перепуганные тараканы, гулкой рысью кинулись в лес. Виктор презрительно окинул взглядом суетливых людей, судорожно пытавшихся оказаться первыми, и сказал:
   - На хрена нам идти за этим взбесившимся стадом бизонов? Лучше сделаем часовой марш-бросок и там свернем в лес - хоть от этих хапуг избавимся.
   Пока шли по шоссе, Славка, невысокий лохматый крепыш, все время вырывался вперед, а рассудительный Виктор его осаживал:
   - Куда спешишь, торопыга?
   Славка отвечал:
   - Не спешу я - ноги сами несут.
   Шоссе в будний день было пустынным. Кирилл знал, что где-то близко должна начаться запретная зона, а частные машины тормозили километров за пятнадцать до автобусного кольца, и это направление не пользовалось популярностью у автовладельцев.
   Кирилл, высокий темноволосый тридцатилетний мужчина, с удовольствием дышал полной грудью. Воздух и там, на автобусной остановке, был неправдоподобно чист, а здесь - казалось, загустел, стал хрустально прозрачным и живительной струей лился в легкие. Виктор скомандовал:
   - Левое плечо вперед! - и, когда они вошли в лес, спросил Кирилла. - Ну как?
   Кирилл восторженным взглядом повел вокруг.
   Редкие сосны высоко вздымали свои густые кроны. Сквозь них яркое осеннее солнце с трудом дотягивалось до мха, пышного и мягкого. Холмистая неровная поверхность пересекалась беспорядочными глубокими провалами. Стояла звенящая лесная тишина, изредка нарушаемая веселым теньканьем синицы или бодрящей дробью дятла.
   Друзья углубились в лес. Схваченный утренним заморозком мох недовольно шуршал под ногами. Белесый пар поднимался от освещенных солнцем пригорков. За час неспешной ходьбы Кирилл разогрелся, расстегнул ватник и стащил с головы "петушок". А вот грибы почти не попадались. Лишь Виктор изредка подавал голос, сообщая об удаче. Славка вообще ничего не нашел, а у Кирилла в корзине одиноко катался промерзший моховик, сердито постукивая по стенкам. Справа Кирилл увидел обширное пространство, покрытое невысоким, но очень плотным сосновым подлеском. Крикнув ребятам, что он побродит по этому подлеску, Кирилл нырнул туда.
   Сосенки росли очень густо, и ему приходилось непрестанно петлять, выискивая щели между ними. Он выскочил на небольшую прогалину, и в глазах зарябило от обилия горькушек. Кирилл вздохнул, наклонился и, утешаясь мыслью, что на безрыбье и рак - рыба, начал аккуратно собирать их. Он опустился на четвереньки и медленно пополз. Грибы потянулись куда-то в заросли - он за ними. Наконец, собрав все, Кирилл, кряхтя, встал и понял, что совершенно не представляет куда идти. Пока он крутился на четырех конечностях, солнце закрылось плотным слоем облаков и теперь даже не угадывалось за серым, безликим покровом. Кирилл несколько раз безрезультатно крикнул и убедился, что дальше ему придется собирать грибы одному. Это не особенно его огорчило: компас у него был, направление выхода он знал, а в подобном случае ребята договорились самостоятельно добираться до автобусной остановки к пяти часам, чтобы успеть на предпоследний автобус.
  
   И Кирилл пошел дальше, изредка нагибаясь за редким грибом, а больше любуясь застенчивой красотой леса. Две синички привязались к нему и, громко перекликаясь, сопровождали. В одиннадцать часов Кирилл отдохнул, поел и взял направление по компасу с таким расчетом, чтобы выйти к автобусной остановке лесом. Местность началась какая-то совсем неровная, приходилось то взбираться на крутые взгорки, то спускаться глубоко вниз, в почти ямы. Стали попадаться грибы, но обязательно где-нибудь в стороне, и такие красивые, как бывают только на рисунках: белые и моховики-крепыши. "Эге! - оглянулся Кирилл. - А здесь я уже был." Он подошел к расщепленной сосне, из дупла которой торчал сучок, напоминающий змеиную голову. "Не удивительно, что сбился, - подумал он. - На компас я только пару раз взглянул, а тут то вверх, то вниз, да грибы еще по сторонам." Он взял компас в руку и, поминутно поглядывая на него, отправился дальше. Его поразило, как легко он отворачивает от правильного направления. Минуту, другую, двигаясь без компаса, он поворачивал почти в обратную сторону. "Надо же, какой здесь лес обманчивый!" - думал Кирилл. Вдалеке издевательски заухал филин. "Чего это он так не вовремя?" - удивился Кирилл.
   - Кирилл! - из провала вынырнул Славка. - Ты куда идешь?
   - Обратно.
   - Какое обратно? С точностью до наоборот!
   - Ты на компас посмотри.
   - У тебя ножик в руке, - сказал Славка, - он мешает. Отдай компас.
   - А твой где?
   - Потерял.
   Славка отнял у Кирилла компас, покрутился, уверенно махнул рукой вбок: туда! - и быстро пошел. Кирилл с трудом поспевал за ним. Тут он увидел неправдоподобный по красоте боровик.
   - Подожди! - крикнул Кирилл и направился за грибом.
   Славка, как будто не слыша, нырнул в сосняк. Кирилл быстро сорвал боровик и, секунду полюбовавшись, побежал вдогонку. Но Славки и след простыл.
   - Слава!! - громко закричал Кирилл. - Слава!!
   В ответ опять гнусно заухал филин. "Вот гад!" - непонятно о ком раздраженно подумал Кирилл, и так как солнце по-прежнему не показывалось, пошел почти наугад, стараясь ориентироваться по седым лишайникам на стволах деревьев.
  
   Кирилл взобрался на пригорок и в восхищении замер: перед ним открылось тихое, целомудренное в своей красоте, лесное озеро. Кирилл спустился на берег, присел на коряжину, достал папиросу, но не закурил. С тихой грустью он залюбовался осенним очарованием. Проглянуло солнышко. Ни единое движение не беспокоило изумрудно-зеленую гладь воды. Вековые сосны, вплотную обступившие озеро, бережно обнимали лесную красавицу. Тишина стояла удивительная. Кирилл слышал, как от одинокой ивы, горестно склонившейся над водой, отрываются последние листки и с шелестом опускаются на зеркальную поверхность.
  
   Нежный всплеск и громкое щебетанье двух ситничек над головой раздались одновременно. Кирилл оторвал затуманившийся взгляд от озера и глянул на часы: ого! - было уже половина четвертого.
   - Спасибо вам, милые создания, - поблагодарил Кирилл синичек и с неохотой пошел назад.
  
   Поднявшись от берега вверх, он обнаружил перед собой необычного старика, с выпиравшим брюхом, обвислыми щеками и красным носом. Седые с прозеленью космы опускались на покатые плечи. Он стоял в рубище серого цвета, перепоясанного на животе удивительной веревочкой. "Не иначе, как лыко" - подумал Кирилл. На ногах у старика были надеты лапти, в руках он держал длинную суковатую клюку.
   - Здравствуй, мил человек, - поздоровался старичок. - Куда путь-дорогу держишь?
   - Здравствуйте, дедушка, - ответил Кирилл, - заблудился я что-то, никак к автобусу не выйду.
   - Ну что ж, -раздумчиво сказал старик, - уж больно ты моей младшенькой приглянулся. Провожу я тебя.
   "Заговаривается дедуля." - подумал Кирилл. Вновь заухал филин.
   - Вот я тебе, лешачье отродье! - сердито взмахнул клюкой старик.
   С сосны шумно сорвалась большая черная птица, взмыла вверх и исчезла за деревьями.
   - Ступай за мной, паренек, - сказал старик, повернулся и пошел.
   "Старик стариком, - шумно дыша и с трудом поспевая за поводырем, думал Кирилл, - а ишь, как чешет!"
  
   Старик остановился и подозвал Кирилла.
   - Видишь, парень? - он указал на чуть приметную тропку. - Иди по ней,
   никуда не сворачивай, грибы не бери, а то вновь тебя лешак попутает. Грибы ни в коем разе не бери!
   Спасибо, дедушка, - поблагодарил Кирилл. - Как зовут-то вас?
   Старик насупил косматые брови:
   - Ни к чему тебе это знать! Про грибы помни.
  
   Кирилл шел по узкой, невероятно петлявшей тропинке. Справа и слева он видел редкие по красоте грибы, но какое-то внутреннее чувство останавливало его, и он не сходил с дорожки. По сторонам и сзади кто-то с треском ломился сквозь лес, сопел, неясно бормотал. Кирилл лишь прибавлял шагу. Наконец, почти в полной темноте, сзади кто-то громко и недовольно крякнул и затих. Через минуту Кирилл вышел к автобусному кольцу.
   Виктор и Славка накинулись на него с бессвязными упреками:
   - Ты куда делся? Почему оторвался от нас? Мы орали, орали.
   - Ты сам хорош! - вскинулся на Славку Кирилл. - Отнял у меня компас и
   был таков!
   - Зачем мне твой компас? - выпучил глаза Славка. - У меня свой есть.
   Когда я твой брал?
   - Ты же меня встретил в лесу, сказал, что свой потерял и отобрал у меня!
   - А ну дыхни! - приказал Славка. - Я все время с Виктором был. Вот мой
   компас. А ну, дыхни.
   - Да ну тебя! - отмахнулся Кирилл, но дыхнул.
   - Странно, трезвый.
   Кирилл сунул руку в карман ватника, достал свой компас и в изумлении уставился на него. Виктор захохотал:
   - Да никак тебя, дружище, леший по лесу водил!
   Кирилл с задумчивостью взглянул на друга и промолчал.
   - Ого! - воскликнул Славка. - А грибов сколько насшибал! Дай полюбоваться, - он взял в руки боровик, покрутил и разочарованно протянул. - У-у, да он червивый.
   - Как червивый? -удивился Кирилл.
   Действительно, грибы, которые он собрал в одиночку, оказались трухлявыми до крайности. Кирилл озадаченно покрутил головой и выкинул
   почти все, что нашел.
   В течение всей зимы Кирилл нет-нет, да и вспоминал со щемящим тоскливым чувством тихое ласковое лесное озеро. И как-то уже в марте он решил съездить и попытаться найти его, просто посидеть на льду, а может и рыбку половить. В дополнение к обычным ящику и коловороту Кирилл взял лыжи. На первой электричке он доехал до Зеленогорска и без труда сел в автобус. В нем он был единственным рыбаком и поэтому его вид вызывал удивление у пассажиров. В пути к Кириллу подсел бравый майор, и они разговорились. Лицо майора производило двойственное впечатление: широкое открытое курносое, с пышными усами цвета перезрелой ржи, но бесцветные глаза иногда загорались нехорошим желтым огнем. Обезоруживающая искренняя улыбка открывала большие, выдающиеся вперед, хищные клыки.
   Кирилл рассказал про озеро, утаив, что сам бывал на нем, и посетовал, что опасается не найти его. Майор покрутил головой и нехорошо посмотрел на Кирилла.
   - Есть такое. Ох, и красивое! Только... Мне -то, в конце концов, что за дело? Держись от кольца строго на северо-восток и прямехонько выскочишь на него.
   Кирилл поблагодарил.
   Третий час шел Кирилл по лесу и, памятуя о своих осенних блужданиях, чуть ли не ежесекундно сверялся с компасом. Наконец Кирилл взмок и решил отдохнуть. "Не надул ли меня вояка?" -подумал он, присаживаясь на ящик, и осмотрелся.
   Крепкий мороз укутал деревья бархатным инеем. Кристальной чистоты снег сиреневато подсвечивал в лучах яркого солнца, с трудом пробивавшегося сквозь серебристую хвою. И как всегда стояла удивительная тишина. Над головой у Кирилла затренькала синичка. Кирилл поднял глаза. Синичка отлетела в сторону и села на сосну, посидела немного и вернулась обратно. Тенькнула, вновь взлетела и опять вернулась. "Да не зовет ли она меня? -изумился Кирилл. -Воистину, волшебный лес!" Он встал и пошел за птицей. Та улетала вперед и, дожидаясь, громким голосом давала о себе знать. Бодрым темпом Кирилл отшагал еще минут сорок. Наконец, синичка, тенькнув на прощание, унеслась вперед, где за длинной грядой угадывалось открытое пространство.
   Кирилл поднялся наверх и замер. Темно-изумрудные сосновые витязи в белых снежных шапках надежно охраняли покой своей прелестной сестры, грациозно изогнувшейся у их ног и уснувшей на зиму. Казалось, озеро покрыто чистым сахаром, ослепительно сверкавшим под ярко-синим весенним небом. Кирилл неуклюже, но аккуратно спустился вниз, вышел на краешек берега, сел на ящик и закурил. Как и тогда осенью, щемящее сладостное томление охватило его. Он не знал, долго ли так просидел, ожидая Бог знает чего. Кирилл подумал, что пора бы и рыбку половить, отошел метров на пятьдесят от берега и оглянулся - уродливая цепочка следов тянулась за ним. "Эх, -вздохнул Кирилл, -жалко лед дырявить. Что-то разомлел я." Он просверлил лунку, измерил глубину и удивился:IОго! Шесть метров." Тихонечко работая рукой, Кирилл проводил мормышку у грунта, поднимал вверх, постукивал ею по дну. Все безрезультатно. Он поднял голову, выискивая глазами новое место, и вдруг седьмым чувством ощутил: клюет! Кирилл опустил голову и вперился взглядом в кивок. Такого рыбак еще не видел. Кивок плавно изгибался вправо и влево, как будто мормышка внизу раскачивалась из стороны в сторону на большом маятнике. Вот кивок на мгновение замер в крайнем правом положении, и Кирилл резко подсек. Леска со звоном натянулась, и по неподвижности добычи он понял, что или зацепился за корягу, или поймал нечто действительно большое. Кирилл чуть опустил руку, и рыбина подалась вниз. "Ага! - все в нем радостно всколыхнулось. - Есть!" Кирилл предельно осторожно начал вытягивать леску, готовый при малейшем рывке тут же сдать вниз. Но рыба хоть и медленно, но ровно подавалась. И вдруг леска ослабла. Такое случалось, когда рыба, пытаясь освободиться от крючка, резко устремлялась вверх. Кирилл лихорадочно выбирал жилку и где-то на середине по мгновенному натягу понял, что добыча еще сидит на крючке.
   Леска опять ослабла. Кирилл продолжал быстро работать и вдруг в ужасе окаменел. Из лунки высунулась небольшая женская кисть руки, а за ней показалась и рука целиком. Лед как резиновый раздался в стороны и через несколько секунд перед Кириллом на снегу сидела русалка, свесив рыбий хвост в воду. Ошеломленный Кирилл широко раскрытыми глазами уставился на нее, зубы, чтобы не отвисла челюсть, он крепко сжал.
  
   Красивая изящная женщина, видимо, среднего роста, голова гордо посажена на лебединой шее, пышные темно-золотистые с прозеленью волосы крупными волнами падали на хрупкие плечики и оттуда на длинную спину и небольшую высокую грудь и почти доходили до плоского живота и широких стройных бедер. Какие у русалки ноги, Кирилл не сумел определить - с середины бедер начиналась крупная, со столовую ложку, чешуя, а по колено ноги находились в воде.
   Кирилла поразило, что русалка казалась совершенно сухой. Но она замерзла - ее молочно-белая кожа покрылась частыми пупырышками, розовые соски напряглись. Маленькие ладошки русалка крепко сцепила вместе и большими, чуть вытянутыми, зелеными, цвета бутылочного стекла, глазами с мольбой смотрела на Кирилла. В пухлую верхнюю губу изнутри крепко вонзилась мормышка. Из полураскрытого рта сочилась тоненькая струйка крови, стекала по подбородку и капала на правое бедро.
   - Что же это я? -засуетился Кирилл. -Сейчас, сейчас!
   Он достал из кармана ватных штанов чистый платок, вытер кровь на подбородке и бедре русалки, аккуратно через платок завернул верхнюю губу и осмотрел рану. "Да-а, - подумал он, - если вынимать крючок в обратную сторону, то выдерется кусок мяса."
   - Потерпите немного, -сказал он вслух, опустил губу, поднялся с ящика, достал из него длинногубцы, которые непременно возил на рыбалку, помыл их в воде, вновь отогнул губу и осторожно, режущими кромками, откусил свинцовую часть мормышки от крючка.
   - А теперь потерпите, будет чуть больно! -предупредил Кирилл.
   Он быстро проткнул крючком изнутри кожу, русалка пискнула, и вытащил крючок вперед. Затем он из фляги смочил платок спиртом и промыл рану. Русалка впервые вскрикнула:
   - Больно!
   Кирилл развел руками:
   - Дезинфекция.
  
   Русалка пристально, не отрываясь, смотрела на Кирилла. Он почувствовал, что тонет в ее бездонных глазах, ставшими вдруг такими огромными. В голове у него гулко зашумело, сердце билось сильно и редко. Кирилл покачнулся, поехал в сторону и слетел с ящика, нелепо растянувшись на спине и очумело озираясь. Русалка негромко рассмеялась. Наваждение исчезло. Кирилл смущенно - эк я неловко! - потер левую щеку и сел. Русалка озорными глазами весело стрельнула в него:
   - Повезло тебе... Но рыбу здесь не лови. Не надо. И лучше совсем сюда не ходи.
   - Почему?
   - Много будешь знать - скоро состаришься.
   - Скажите, - замялся Кирилл, - а вы что,... мотылем питаетесь?
   Русалка нахмурилась, грозно свела брови:
   - Видать куриный у тебя умишко, раз такое подумал. Я играла с твоей бусиной. Дуну - она в сторону летит, вдохну - ко мне возвращается.
   - Простите, - извинился Кирилл. - Я не знал. Я очень сожалею, что причинил вам боль. Но я даже не подозревал, что вы на самом деле существуете.
   Русалка совсем рассердилась:
   - Уходи! - грозным голосом приказала она и вдруг жалобно добавила. - Ну, уходи, очень тебя прошу.
   Кирилл схватил веревку, привязанную к лыжам, коловорот, не смотанную удочку и спиной вперед попятился к берегу. Русалка сидела, упершись руками в лед, подтянув плечи и опустив голову. Кирилл готов был поклясться, что она плачет. Когда он ступил на берег, русалка подняла лицо, издала негромкий тягучий звук, извернулась и головой вниз ушла в воду. Лед встал на место.
   Возвращаясь домой в полупустой электричке, Кирилл угрюмо размышлял. Что это было? Как он, мэнээс, занимающийся в НИИ одним из разделов физики, смог столкнуться с нечистой силой? Бред, нонсенс! Придется признать, что он галлюцинировал. По-видимому, у него случилось носовое кровотечение, этим и объясняются окровавленный платок и пятна крови на левом рукаве плаща, надетом поверх полушубка. В полуобморочном состоянии неизвестно почему он перекусил длинногубцами мормышку. Только так. Вешая дома плащ на крючок, Кирилл присмотрелся и снял с рукава длинный волос. Кирилл не поленился и измерил его длину - метр тридцать! Волос отливал золотом, кое-где прерываясь зеленым цветом. Кирилл глубоко задумался.
   А потом ему начал сниться один и тот же сон. Русалка, опершись левой рукой, сидит на камне, а правой - теребит прядку волос и печальным взором своих бездонных глаз смотрит в упор на Кирилла. Он извелся. Он отчетливо помнил розовое, просвечивающее на солнце ушко, полные губы, прямой нос. А все вместе в лицо никак не собиралось. Вместо него возникало нечто туманное и дрожащее, лишь огромные глаза грустно и, казалось, с укором смотрят на него.
   В конце мая Кирилл не выдержал, вечером в одну из пятниц собрал рюкзак, взял удочки, надувную лодку и вновь отправился на это озеро. Выйдя из электрички и подойдя к автобусной остановке, он наткнулся на знакомого майора.
   - А-а, - обрадовался Кирилл, - опять вместе едем.
   Майор опалил его желтым тяжелым, правда тут же потушенным взглядом, и ответил:
   - Нет, я в другое место. А тебе, вижу, понравилось. Что ж? Желаю удачи, - и вскочил в подошедший автобус.
   Кирилл уверенно и быстро шел по лесу. Начались белые ночи и, несмотря на поздний час, воздух звенел от птичьих разговоров, иногда веселых, а иногда бранчливых. Уже невдалеке от озера перед Кириллом выросла невесть откуда взявшаяся старушка с темно-коричневым, сморщенным как печеное яблоко лицом, в длинном до пят ситцевом, синем в горошек платье и в косынке, завязанной одним узлом под подбородком. Натруженной узловатой рукой она опиралась на короткую суковатую палку.
   - Здравствуй, добрый молодец, - проворковала старушка.
   Кирилл, опешив от неожиданности, все же ответил:
   - Здравствуйте, бабушка.
   - Чегой-то ты повадился к нам?
   - Красиво очень у вас.
   - Красота только, ой ли? -усомнилась старушка.
   - Может нельзя? -спросил Кирилл.
   - Отчего же? ступай себе...
   Кирилл пошел дальше и до него дошло, что старушка не докончила: ступай себе с Богом. Он оглянулся и никого не обнаружил.
   Оказавшись на берегу, Кирилл неожиданно засуетился, достал спальник, постелил его на полиэтилен, надул лодку, накрылся ею и быстро крепко заснул. Уже засыпая, он услышал, как кто-то осторожно ходит вокруг и как бы постукивает деревяшкой о деревяшку.
   Утром Кирилл проснулся поздно, быстро вскочил, забегал, потом махнул рукой: "А-а, да что это я? Все равно ловить не собираюсь." Не спеша набрал отличного сухого хвороста, разве костерок, приготовил еду, медленно со вкусом поел. Потом он вышел на берег, улегся на горячий мелкий песок, закурил и разнежился под жарким майским солнцем.
   Кирилл даже в мечтах плохо представлял, что должно случиться. Ему казалось, вот сейчас выйдет русалка, они обрадуются друг другу, начнут дурачиться, веселиться, а вечером сядут у костра и поведут долгие серьезные разговоры. Но ничего не происходило. Стояла полная тишина, даже птицы в полуденный зной смолкли. Кирилл, поглядывая мутным взором вокруг, полежал часик, не выдержал, спустил лодку на воду и стал медленно дрейфовать, подгоняемый легким ветерком.
   Два часа уже плавился на Солнце Кирилл. Разделся до трусов, поливал водой раскаленные борта лодки и потихоньку свирепел.
   - Черт возьми! - выругался он. - Появишься ты когда-нибудь или нет?
   Как бы услышав его, из воды беззвучно поднялась русалочья голова, совершенно сухая.
   - Здра-авствуйте, - протянул Кирилл.
   - С чем пожаловал? - хмуро осведомилась голова.
   - Посмотреть на вас захотелось, - смиренно ответил Кирилл.
   - Смотри, - разрешила голова.
   Белое тело русалки отчетливо виднелось сквозь хрустальную воду. Погруженные концы волос распустились в ней фантастическим цветком.
   - Я еще и поговорить хочу, - попросил Кирилл.
   - Так разговаривать неудобно, - согласилась русалка. - Видишь камень? Жду тебя на нем, - и исчезла в глубине.
   Кирилл бешено заработал веслами, быстро приближаясь к большому плоскому камню, полого уходившему в воду.
   Когда он выбрался, русалка уже ждала его, сидя на камне, подтянув колени к груди, обхватив их длинными руками и положив на них подбородок. Кирилл, усаживаясь рядом, обратил внимание, что хвостовой плавник у нее расположен горизонтально как у китов. Рассыпавшиеся волосы почти скрыли русалку, и Кирилл залюбовался ею.
   - Ну что? - холодно осведомилась она.
   - Красивая вы, - откровенно признался Кирилл.
   Русалка удивленно обернулась:
   - Я вроде одна, а ты выкаешь и выкаешь.
   - Действительно! - изумился Кирилл. - Ты одна, а я выкаю и выкаю.
   - Пошто пришел?
   - На тебя посмотреть. Я никогда русалок не видел.
   - Я не русалка! - возмутилась девушка. - Я - берегиня.
   - М-да, -озадаченно потер нос Кирилл, - вот какая штука - берегиня, а я и не знал.
   - Уходи ты отсюда, -попросила берегиня.
   - Почему? Я прошлой осенью одного симпатичного деда встретил здесь. Странную фразу он произнес, что, мол, я приглянулся его младшенькой. Ты - младшенькая?
   Берегиня улыбнулась:
   - Знаешь, как из-за тебя тятенька с дядькой лешим подрался! Лес стонал.
   - Слушай, - предложил Кирилл, -познакомиться надо. Я - Кирилл. А тебя как зовут?
   - Не твоего ума дело! - грубо ответила она. Вскочила в гневе на хвост, глаза сверкают, волосы разлетелись, зубы хищно оскалены.
   - Убирайся, покуда цел!
   Кирилл встал, грустно посмотрел на нее и пошел к лодке. Берегиня смилостивилась:
   - Так и быть, можешь вечером рыбу половить здесь, разрешаю.
   Кирилл молча отчалил и медленно поплыл к своей стоянке. Берегиня вытянулась в его сторону и, казалось, хочет остановить.
   - А что же ты снишься мне по ночам? - горестно спросил Кирилл.
   Берегиня вздохнула и тоскливо пообещала:
   - Не буду больше, - высоко подпрыгнула и с шумом ушла в воду.
   С различным успехом ловил рыбу Кирилл. Чаще мало, иногда много, несколько раз было очень много. Но с таким клевом он не сталкивался даже в Восточной Сибири. Рыба хватала червя, даже не дав ему толком опуститься, хватала жадно и только крупная. Кирилл не успевал менять наживку и, в конце концов, ловил вообще на какие-то ошмётья. Плотва попадалась граммов по шестьсот -восемьсот, шведская леска ноль два натужно звенела под килограммовыми окунями, и в завершение Кирилл выволок двух лещей, каждый килограмма по три. После этого поплавок замер как мертвый.
   Вывернув на берег гору рыбы, Кирилл горько усмехнулся: с нечистой силы хоть шерсти клок, - быстро собрался, глубоко согнулся под тяжеленным рюкзаком и споро и зло зашагал на автобус.
   Берегиня, как и обещала, больше не снилась Кириллу. Но зато он начал во сне искать ее. Звал, умолял откликнуться. Кирилл спал с лица, побледнел, сделался угрюмым и неразговорчивым. Виктор заметил Славке: "Не зря его, видно, лешак по лесу таскал. Не к добру это." Кирилл и сам себя уговаривал: "Ну на что она мне сдалась? Вон сколько вокруг красивых, замечательных женщин. А тут полу рыба, полу девица. Да и холодная она, как лягушка, наверное." Но он не мог забыть то случайное прикосновение к берегине, там на камне, когда он ощутил ее горячую трепещущую плоть.
   Однажды берегиня откликнулась. "Зачем ты меня мучаешь?" - говорила она. "Я не могу без тебя, " - отвечал Кирилл. "Мы разные, - возражала берегиня. - Ты человек, а я нежить. Не будет у нас вместе счастья." "Ты живая, - спорил он. - Пусть другая, но не дух, не мираж. Раньше вас боялись, но я-то не боюсь, я люблю тебя." "Умоляю, оставь меня, " - заплакала берегиня. Он так и не смог понять, только ли плод его больного воображения этот сон.
   Кирилл отклонил предложения отправиться в отпуск: на байдарках, в горы, еще куда-то. И вот в начале июля, вернувшись домой по окончании последнего перед отпуском рабочего дня, он понял, что сейчас соберется и отправится на это чертово озеро. Вместо лодки он взял с собой палатку, подумав, что без разрешения он не рискнет там ловить рыбу, а если берегиня будет милостива, то и на палец наловит сколько хочет.
   Вылезая из электрички, Кирилл хмуро подумал: " Увижу того майора - морду набью!" И сам подивился неожиданной и беспричинной злобе. Но майор, видимо прочитав мысли, предусмотрительно исчез.
   Кирилл быстро, не разбирая дороги, ломился сквозь лес, с треском и грохотом продирался сквозь непроходимые заросли. Со сдавленным писком прыскала из-под ног какая-то живая сволочь. Все вокруг разбегалось. А он, как танк, пер и пер вперед.
   Кирилл вылетел на знакомый берег, скинул вещи, глубоко вздохнул, подошел к воде, опустил в нее ладони и тихо позвал: "Берегиня." Ничего. Тогда громче: "Берегиня, берегинюшка." И опять ничего. Кирилл поднялся, в сердцах плюнул. "Мужик я или не мужик, в конце концов? - спросил он себя. - Хватит нюниться." Кирилл в темноте расставил палатку. Из дров, оставшихся после его предыдущего посещения, сложил и развел костер, сварил кашу с тушенкой и чай, поел, напился чаю и ... успокоился.
   Лениво поглядывая на умирающий огонь, Кирилл уловил странный звук - как будто постукивали деревяшкой по деревяшке. Он поднял голову и обомлел - более диковинного существа ему не приходилось видеть. Высокое, почти в человеческий рост, и до невероятности тощее существо неподвижно стояло впереди. Вместо одежды - мешковина с прорезанными дырками для головы и худых суковатых рук. Голова круглая с торчащим ежиком черных волос, безбровая и без ресниц. Абсолютно черные, маленькие и круглые как пуговицы немигающие глаза. Длинный тонкий вздернутый нос, оканчивающиеся как будто обрубленный сучок. Вместо пальцев по пять длинных корявых веточек на каждой руке. Существо начало переминаться на куриных ногах.
   - Ба! - приветливо воскликнул Кирилл. - Присаживайся, дружище!
   Существо уселось на полено и, не мигая, уставилось на костер.
   - Прости, друг, но еды не осталось. Чаю хочешь?
   Существо кивнуло. Кирилл зачерпнул из котелка чаю и вместе с пачкой сахара протянул бредовому видению. Существо, громко прихлебывая, стало с хрустом пожирать сахар. Когда половина пачки с невероятной скоростью исчезла в его огромном, от уха до уха, безгубом рте, существо вздохнуло, отодвинуло сахар, с бульканьем допило чай и скрипучим голосом произнесло:
   - Спасибо.
   - Прости меня, - сказал Кирилл, - но я здесь новичок. Будь добр, объясни, кто ты?
   - Кузьма. Шишига.
   - Ага! Вот здорово! А поподробнее можно?
   - Кикимор злой.
   - Злой? С какой стати? Непривычный для меня - согласен. Но зачем же так сразу - злой?
   Шишига встал, проскрипел еще раз:
   - Спасибо, - и добавил. - Завтра полнолуние.
   - Ну и что?
   - Гулять будут. Могут съесть. Оберегись.
   - Как?
   - Сам знаешь.
   Шишига повернулся, точнее не повернулся, а вывернулся - на миг затуманился и там, где было лицо, оказался затылок, и зашагал в темноту на не сгибающихся куриных лапах с деревянным стуком.
   Засыпая, Кирилл подумал: "Значит, завтра меня слопать могут. Ну, шиш! Я невкусный."
   Весь следующий день Кирилл промаялся у воды, бесполезно ожидая берегиню. Наступил вечер. Кирилл поел и грустно сидел у костра. Время приближалось к двенадцати. В просвет густых черных облаков высунулась луна и залила все вокруг синим мертвым светом. "Однако не гуляют, - подумал Кирилл, - а самое время. Пойду-ка я спать." И в этот момент он услышал из лесу жалобный детский плач, перешедший в ребечячий крик. Не раздумывая, Кирилл рванулся на помощь, вылетел на поляну, залитую лунным светом, и обнаружил маленького ребятенка с длинными льняными волосами, в белой ночной рубашке, не то мальчика, не то девочку.
   - Что с тобой, прелестное дитя? - участливо наклонился Кирилл и отшатнулся.
   Дитя холодно взирало на него пустыми провалами глазниц. Несколько десятков подобных существ в полной тишине накинулись на него, повалили, крепко ухватили и куда -то понесли. Кириллу было неловко против детей применять силу и он осведомился:
   - Куда вы меня волокете, милые мои?
   Кирилл увидел в стороне шишигу, который проводил его равнодушным взглядом, вывернулся и быстро зашагал прочь. Когда лес начал густеть, Кирилл подумал: "Однако! Мне надоели эти забавы." Резко согнул руки и ноги, дети повалились. Кирилл вскочил на ноги. Из чащи вылетел Кузьма, с быстротой молнии описал вокруг них полный оборот и замер. Дети застыли.
   Кирилл осмотрелся и обнаружил впереди на ветке берегиню, как всегда обнаженную. Но хвоста у нее не было, вместо него белели невероятно длинные стройные девичьи ноги. Берегиня соскочила с дерева и подошла к человеку. Он с удивлением обнаружил, что она почти одного с ним роста.
   - Скажи спасибо Кузьме, что позвал меня, - сказала берегиня.
   - Спасибо, Кузьма, - сердечно поблагодарил Кирилл.
   - И мне скажи, за то, что спасла тебя.
   - Спаси-ибо, - Кирилл поклонился в пояс, опустив правую руку до земли, - а то, чую, эти пузыри загрызли бы меня.
   - Они бы тебя утопили, - спокойно сказала берегиня, - в болоте. Это мавки.
   - В болоте, значит. Мавки... А я-то думаю дети, дети, а это мавки получается. Огромное спасибо! - Кирилл еще раз поклонился.
   - А теперь уходи, - жестко сказала берегиня.
   - Пошли, Кузьма, - Кирилл обнял твердые плечи шишиги. - Я лишний на этом празднике. Ни задрать, ни утопить не могу, - процитировал. - Мы побредем с тобой паломники, чувства придавив... Побредем?
   - Побредем, - согласился Кузьма.
   Вот молодец! Ты мне все объяснишь, что, почему, расскажешь.
   - Как же, расскажет этот, - иронически усмехнулась берегиня.
   - Расскажу! - твердо, как гвоздь забил, возразил Кузьма.
   - Конечно расскажешь, - продолжал Кирилл. - А то я как слепой кутенок, тычусь носом, а меня мордой о стол хрясь!! И всем весело, все смеются, а мне почему-то не смешно, мне плакать хочется.
   - Не надо, - сказал Кузьма, - я с тобой.
   - Ах ты умница! - Кирилл звонко чмокнул шишигу в деревянный висок.
   От Кузьмы терпко пахло сосновой смолой.
   - Пошли, друг, ча-аю надуемся!
   Кузьма действительно не умел внятно излагать пространные мысли. Из его обрубленных корявых фраз Кирилл понял лишь, что здесь не нечистая сила, а нежить, что-то промежуточное между людьми и нечистой силой. Черти, ведьмы - это нечистая сила. Существуют ли они, Кузьма и сам толком не знал. А лешие, водяные, кикиморы, домовые, берегини - это нежить. Анчутка, тот нечистая сила, но немножко и нежить, а вот русалки - нежить с примесью нечистой силы.
   - Елки-моталки! - воскликнул Кирилл, подкидывая полешко в костер. - Совсем глупый стол. Что же мы с тобой всухую беседуем? Ты водку пьешь?
   - Пью.
   - Точнее, не водку, а спирт.
   - Я все пью, - гордо ответил Кузьма.
   - М-да, - почесал нос Кирилл, - про керосин я как-то не подумал. В следующий раз.
   - Не забудь, - забеспокоился Кузьма.
   Кирилл достал из рюкзака плоскую трехсотграммовую флягу со спиртом. Кузьма добыл где-то деревянный стакашек и живо подставил его. Кирилл плеснул жидкость туда и в свою жестяную кружку.
   - Какие у вас тосты говорят? - спросил он.
   - Как у вас.
   - Тогда за дружбу, Кузьма, за тебя. Вздрогнули.
   Кузьма лихо опрокинул стакан в рот и не стал закусывать. К костру вылетело небольшое суковатое создание и пропищало:
   - Папка, тебя мамка ищет.
   - Мое, - гордо сказал Кузьма.
   - Чудесный мальчик, - согласился Кирилл.
   - Девочка, - поправил Кузьма.
   - Вот я и говорю: редкая живость в личике. Слушай, Кузьма, а что ты жену не привел? Познакомь!
   Шишига встал, вывернулся и через минуту вернулся с застенчиво переминающейся кикиморой, поразительно похожей на мужа, только пониже ростом, с жесткой, как проволочной, косицей на затылке, в платочке и платьице.
   - Анфиса, - представил Кузьма.
   Кирилл вскочил:
   - Мадам, позвольте ручку, прошу к нашему скромному очагу.
   Кикимора смущенно сунула свою лапку человеку.
   - Простите, не могу предложить вам бургундского, - несло Кирилла, - у нас только спирт.
   - Это ничего, - окончательно смутилась Анфиса.
   После третьего или четвертого: вздрогнули! - у Кирилла зашумело в голове. Он заметил, что вокруг в кустах собралась всяческая нежить, и заорал:
   - Прошу всех к нам!
   К костру выкатились лохматые бесформенные существа, каждый со своим стаканчиком и начали представляться: домовой Федор, банник Ермий, полевой Парфен, подовинник Варак, волосатка Гликерья.
   - Кузьма, - обратился Кирилл, - будь другом, разлей. Мало осталось, а я пьян, могу невзначай кого-нибудь обидеть, - и он встряхнул флягой. Она по-прежнему была полная. Потом Кирилл с кем-то танцевал, проорал песню Высоцкого IОх, где был я вчера!I, чем снискал колоссальный успех.
   Отупев, Кирилл сидел в сторонке и методично клевал носом. Нежить продолжала веселиться без него. Появились маленькие девочки - русалки, и водяницы, почти обычные женщины. Кирилл поднял глаза, прикрыл один рукой и высоко в ветвях разглядел бледное печальное лицо берегини. IВсе! - решил Кирилл. - Хватит! I Пошел к воде, вымылся по пояс, немножко протрезвел и залез в палатку спать.
   Поздно утром Кирилл с трудом выбрался наружу. Руки дрожали, дышалось со свистом, в голове мерно ухал паровой молот. Нежить за собой все аккуратно прибрала, а флягу поставила на пень. Кирилл взял ее в руки и понял, что она наполнена: вот, молодцы-то какие, о водичке позаботились! Он отвинтил крышку, хлебнул из горлышка и, выпучив глаза, с трудом сглотнул - фляга была полна спирта. Кирилл вышел к кромке воды и сел на песок. Из кустов тихо выскользнула берегиня и опустилась рядом.
   - Горе ты мое, - сказала она. - Болит голова-то?
   - Не то слово. Башка разлетается на кусочки, собирается вместе и опять разлетается. Частота взрывов близка к резонансной.
   - Мудрено говоришь.
   - Сейчас умру, - пояснил Кирилл.
   - Ложись, поправлю тебя, - приказала берегиня.
   Кирилл лег на спину. Небо носилось из стороны в сторону. Он закрыл глаза. Берегиня встала перед Кириллом на колени, приложила горячие ладошки к его вискам и забормотала. Кирилл осознавал лишь отдельные куски: ...побегите от раба Кирилла за три дня, за три поприща... от чужого домового, от ведьмы киевской, от моргуньи-русалки... а будь мое слово: сильнее воды, выше горы, тяжелее золота, крепче горючего камня Алатыря... и есть мое слово рабу Кириллу ограждение...
   Головокружение прошло, горло прочистилось, и дышалось опять легко и свободно, головная боль съежилась и почти исчезла. Кирилл сел:
   - Вот, спасибо!
   Берегиня радостно улыбнулась.
   - Ты что? - не понял он.
   - Ночью ты не так благодарил.
   - А ты ночью не так и делала.
   Сзади неслышно подошел шишига и встал около них.
   - Привет, Кузьма, - поздоровался Кирилл. - У тебя голова болит?
   - Нет.
   - Счастливчик!
   - Охраняет он тебя, - пояснила Кириллу берегиня и обратилась к Кузьме:
   - Не бойся, не трону я его.
   Кузьма не двигался с места. Берегиня нахмурилась:
   - Слово даю.
   Кузьма вывернулся и, постукивая, удалился.
   - Здорово это у него получается, - сказал Кирилл, крутя в воздухе пальцем.
   - Я тоже так умею, - берегиня встала, повернулась обычным образом к Кириллу спиной и вывернулась лицом к нему. Кирилл в немом восхищении смотрел на ее обнаженную стройную фигуру:
   - Красивая ты.
   Берегиня опустилась на колени:
   - Правда?
   - Я не вру... без крайней надобности.
   Взгляд берегини затуманился:
   - Купавой меня кличут.
   - Кличут, - задумчиво повторил Кирилл. - Кличут собак, людей зовут.
   - Я не человек.
   - Ну какая разница? Ты живое разумное существо, внешне, - Кирилл с удовольствием окинул ее взглядом, - неотличимое от женщины. Наверное, человечество на заре своего развития пошло двумя путями: мы, технократы, противопоставили себя природе, а вы мудро оставили себя ее частью. Не знаю, что лучше. Истина, как часто случается, видимо, лежит посередине. Я думаю, ты все-таки человек.
   - А шишиги, домовые?
   - С ними сложнее. Не знаю. Но мы с ними не чужие. Они могут любить или ненавидеть меня, могут помогать или вредить мне, у людей также случается. Но вся эта нежить, она наша, земная. И они, мне кажется, также считают.
   - Ты их угостил.
   - А Кузьма? Он-то, надеюсь, искренне ко мне расположен, как и я к нему.
   - Не знаю. Удивительно это. Я думала, что, увидев шишигу, ты побежишь, сверкая пятками, а ты его даже поцеловал.
   - Мне непонятно, пили от души, я, например, упился в драбадан, а фляга полная спирта.
   - Угощение от чистого сердца не оскудевает, - сказала Купава и непосредственно спросила - Ты пьяница?
   - Нет, - мотнул головой Кирилл, ойкнул и схватился за виски. - Тюкает все-таки что-то, - пояснил он. - Я очень редко пью. Последний раз брал эту гадость в рот лет пять назад. У меня очень тяжелое похмелье. Дня три-четыре - бледная немочь, а не человек. Жалко время терять, и так почти полжизни прожил, а тут днями разбрасываться!
   - А зачем носишь с собой?
   - На всякий случай. Рану обеззаразить, помнишь, зимой, растереться. Да и вчера, я считаю, пригодилось. А у вас здорово пьют?
   - Раньше много пили. А потом нас оставалось все меньше и меньше. А еще и пьяницы! И наложили на всех заклятье, чтобы сами не делали, не доставали и не покупали. Конечно, если угостят от чистого сердца, тогда грех обижать отказом.
   - Вот бы нам так. Хотя, ух, и наугощались бы мы!
   Кирилл встал:
   - Я есть хочу, давай поедим.
   - Я сыта.
   - Ты что, воздухом питаешься?
   - Почему?! Мы едим, наверное, то же, что и вы. Мы, которые в воде, рыбу даем, а дядька леший - мясо, травы, коренья разные.
   - А соль где берете?
   - Ее нам от людей перевертыши приносят.
   - Кто?
   - Упыри.
   - Упыри, значит... Ага... Они, кажется, человеческой кровушки напрочь пососать.
   - Это давно. Сейчас они бензин пьют, говорят вкуснее и полезнее.
   - Бензин! - ужаснулся Кирилл.
   - Да. И говорят, что если бы туда не добавляли какой-то гадости, то был бы совсем... этот... ну... нектар.
   - Да, действительно, в бензин кажется тетраэтилсвинец добавляют.
   - Слово-то какое ты знаешь! Кирилл, а что такое нектар?
   - Черт его знает! - пожал он плечами. - Не пил, говорят вкусно. Так не будешь есть? Ну, подожди меня.
   Кирилл быстро развел костер из принесенных Кузьмой дров и сварил вермишель и обязательный чай.
   - Кузьма, ты будешь есть?
   - Нет, сыт уже.
   - Да вы что, братцы! - возмутился человек. - Я буду есть, а вы мне - в рот смотреть. Вы хоть чаю попейте, во, с пряниками!
   Кузьма охотно согласился. Берегиня взяла кружку, поставила на землю, сама села на спальник, подобрала колени к груди, прижалась к ним щекой, склонив голову набок, и, тихо улыбаясь, смотрела на Кирилла.
   - Купава... - укоризненно начал он.
   Она вся встрепенулась:
   - Что:
   Кирилл непонимающе мотнул головой.
   - Ты, Кирилл, первый раз меня по имени клик... назвал.
   Он улыбнулся:
   - Еще не раз назову.
   Поев, Кирилл присел у сосны, удобно прислонился к ней спиной и попросил:
   - Купава, расскажи мне о вас.
   - Что тебе рассказать? Мы давно живем, в лесах, в реках, в болотах, везде. Говорят, и в пустынях, и в морях есть, марлаи, например. Людей мы не любили, точнее, были равнодушны к вам, лишь бы вы не мешали нам.
   - А теперь?
   - Теперь не любим и жалеем. Вы все вокруг портите. Губите леса, реки, воздух. Мой троюродный дед, водяной Гермоген, глотнул чего-то в Волге и околел в одночасье. Ненавидим вас за это. И жалеем, потому что вы сами ужасаетесь тому, что делаете. Вы иногда как дети не ведаете, что творите.
   - Ведаем, - убежденно возразил Кирилл. - Просто силен в нас еще эгоцентризм.
   - Что?!
   - Каждый считает себя пупом земли. И по величайшей глупости не понимает, что изничтожь Землю, то и пупу негде будет приткнуться.
   - Ты на дядьку лешего не обижайся - он тебя, тогда осенью, так, шутя, поморочил.
   - Я не в обиде, может, быть, наоборот.
   - Если бы тебя дядька леший по-настоящему морочил, ты мог с ума подвинуться. Леший говорит, что вас пугать незачем. Вы и так пуганные перепуганные сами собой. Какую-то, там, ядреную бомбу придумали, что, если ее взорвать, то вся Земля на кусочки разлетится.
   - Да уж, - зло сказал Кирилл, - ядренее некуда! Да что бомба! Химическое, бактериологическое оружие, лазерные установки первого удара в космосе! Воистину, не ведаем, что творим! Все в мире конечно, лишь человеческая глупость не имеет границ!
   Солнце перевалило через зенит и нещадно палило землю. Лес притих. Даже мухи не летали, а лениво переползали с места на место. Сосны источали густой пряный запах. Одинокая ива на берегу под жаркими лучами солнца еще ниже склонилась к воде. Духота и зной разлились в воздухе.
   - Жарко, - промямлил Кирилл. - Искупаемся?
   - Давай, - охотно согласилась Купава. - А ты плавать умеешь?
   - Да. И в отличие от тебя, без хвоста.
   - Я тоже умею без хвоста.
   Купава с разбегу прыгнула в воду и бесшумно нырнула. Кирилл разделся до плавок и, взохивая, медленно вошел в воду. Подплыл к берегине, поджидавшей его неподалеку, и предложил:
   - Поплыли на камень.
   Без хвоста берегиня плыла неважно: по-собачьи гребла руками и, как в стиле дельфин, одновременно работала обеими ногами. Кирилл кролем легко обогнал ее, подождал и, двигаясь рядом, сказал:
   - Учиться тебе надо без хвоста плавать.
   - Зачем?
   - А вдруг хвост потеряешь.
   - Он всегда при мне.
   - И все равно, берегиня, а тащишься как, прости Господи... Тьфу!
   Берегиня вышла из воды, легла на живот и прижалась к горячему камню щекой. Кирилла всегда поражало, что она выходит из воды совершенно сухой и попросил:
   - Можно я до тебя дотронусь?
   Купава повернулась на бок и кивнула. Кирилл провел пальцем по ее плечу. Она вопросительно взглянула на него.
   - Понимаешь, - пояснил он, - ты никогда не намокаешь в воде, и я подумал, что твоя кожа покрыта каким-то жиром.
   - И как, жирная кожа?
   - Нет, шелковистая и горячая.
   Купава вновь легла на живот:
   - Ты надолго сюда пожаловал?
   - На месяц, у меня отпуск.
   - Отпуск - это отдых от работы?
   - Да, где-то так.
   - Кирилл тебе лучше уехать.
   - Опять ты за свое, - досадливо протянул Кирилл.
   - Мне хорошо с тобой, Кира. Но я боюсь, что полюблю тебя.
   - Да? А я думал, что ты уже того.
   - Нет еще... Мы с тобой слишком разные. Я умею много, что тебе недоступно.
   - Ну и что? Во-первых, всему можно научиться, во-вторых, и я умею многое, о чем ты и понятия не имеешь.
   - Что?
   - Пожалуйста. Программировать, интегрировать, говорить по телефону, ездить в метро.
   - Я даже не знаю, что это.
   - Ну вот!
   - Мы не уживемся. Да, нам и жить-то негде. Подожди, не перебивай! К нам изредка попадают тонущие люди, самоубивцы. Мы их учим жить в воде. Но все мужчины умирают от тоски. Женщины тоже грустят, но им легче, они выходят замуж, у них появляются дети, очаг.
   - Хорошо. Я у вас не приживусь. Но ты же женщина, будем жить у меня.
   - Нет, из наших только упыри приживаются у вас. У вас грязно, душно, тесно, скучно.
   - Скучно? - удивился Кирилл. - Да ты сама-то была у нас?
   - Нет, так говорят.
   - Ты точно человек! Только он способен уверенно судить о том, о чем и понятия не имеет.
   - Не будет у нас счастья вместе. Не может оно быть у нежити и человека.
   - Ладно, хватит! - рассердился Кирилл. - Ты мне лучше скажи, долго ли длится ваш век?
   -Раньше мы жили лет по триста, четыреста, а сейчас уже в сто пятьдесят, сто шестьдесят умираем.
   - Понятно, - сказал Кирилл, - нарушение экологического баланса. Ну, а тебе сколько годков?
   - Сорок два.
   - Неужели! - изумился Кирилл. - Я думал лет семнадцать-восемнадцать.
   - По нашим меркам я - молоденькая девушка. Уезжай, Кирилл, зачем тебе жена, которая может тебя испугать, наказать?
   - Это ты, что ли? Ну-ну.
   - Ах! Не веришь! Ну, смотри! - рассердилась Купава.
   Солнце закрылось тучкой. На берегу беспокойно заскакал Кузьма. Берегиня вскочила. Лицо у нее посинело, покрылось трупными пятнами, глаза почернели и провалились, зубы оскалились, на губах выступила обильная пена. Скрюченными хищными пальцами она потянулась к Кириллу. Тот, откинувшись на локоть, иронично посмотрел на берегиню и прокомментировал:
   - Действие первое - рассерженный фантом. Действие второе... Ты как, - осведомился он, - сразу будешь топить или сперва помучаешь?
   - Дурак! ...И зачем ты ко мне привязался? Вроде и не привораживала я тебя.
   - А что, просто влюбиться я уже и не могу?
   - Человек? В берегиню? Без приворота? Нет. Хотя, ты может и можешь. Странный ты. Не жалуют у нас людей, а, подишь ты, всем полюбился, даже лешему. Скажи честно, а было тебе сейчас страшно?
   - К чему врать? Было.
   - Молодец! - похвалила берегиня. - А любишь меня?
   - Кирилл задумался:
   - Наверное, нет. У нас, у людей, говорят: нравишься. Ты мне очень нравишься. Ты, понимаешь, еще не стала родной, ненаглядной.
   - Ну, и уходи, пока не любишь.
   - Тьфу ты! Заладила! Ты говоришь, я странный. Покажи мне, как вы живете, вдруг мне понравится. Сможешь?
   - Отчего же нет? Прямо сейчас?
   Кирилл кивнул.
   - Держи хвост. Только сними свои штаны. У нас так не положено.
   Кирилл крякнул:
   - А в лесу, вот, одетые ходят.
   Купава пожала плечами:
   - В лесу свои порядки, у нас - свои.
   - Но ты в лесу голая разгуливаешь.
   - Так они же не против.
   - А вы против?
   Берегиня кивнула. Кирилл пробормотал:
   - В чужой монастырь, значит... - тоскливо покрутил головой. - Э - эх! - и стащил плавки.
   Купава протянула ему большой зеленый комок, похожий на тину:
   - На хвост. Смотри как надо.
   Она приложила свой комок к кончикам пальцев сведенных ног и повела руками вверх. За ними тянулся хвост. Кирилл повторил ее действия и с удивлением уставился на то место, где только что были ноги. В месте соединения хвоста с бедрами чешуя мельчала, переходя в полоску зеленых волосков, которые незаметно сливались с обычными. Кирилл попробовал пошевелить ногами и совсем очумел - их не было, а был хвост со своими ощущениями и движениями. Кирилл спросил:
   - Чтобы снять его, руками наоборот делать?
   - Да. Пошли.
   Берегиня ловко вскочила на хвост, в один прыжок достигла кромки воды и нырнула.
   - А как же я под водой дышать буду?! - заголосил Кирилл.
   Купава вынырнула:
   - Это просто, иди - научу.
   Кирилл, неловко елозя задом по камню, слез в воду и немножко отплыл. Купава приблизилась к нему, провела рукой по его глазам, и он все стал видеть мутно. IАга, - догадался Кирилл, - коэффициенты преломления разные, и она мне что-то на глаза наклеила, чтобы я в воде нормально смотрел.I Купава положила правую руку ему на горло, левую на лоб, и в голове у него прозвучало: IВыдохни весь воздух, погрузись совсем в воду и открой рот. I IПропадай все пропадом! I - отчаянно подумал Кирилл, шумно выдохнул, окунулся и широко раскрыл рот. Он почувствовал, как под действием правой руки Купавы горло расслабляется, и туда с бульканьем хлынула вода. Остатки воздуха мелкими пузырьками устремились наружу. Мелькнула мысль: IКонец!I Кирилл судорожно дернулся. Рука берегини, лежащая на лбу, удержала его под водой, и опять прямо в мозгу раздался ее голос: IТихо!I Кирилл втянул в легкие воду, вытолкнул и... не умер. Дышать было можно, правда, несколько тяжелее, чем воздухом. IВы телепаты? I - мысленно спросил Кирилл. IКто? I IМысли читаете? I IДа, но только те, которые идут к нам, все не можем и не хотим. И только в воде, с хвостом. На воздухе не умеем. Ну, как дышится? I IВполне. I IВы вот так не умеете. I IДа, - согласился Кирилл, - но на собаках опыты ставили, не с водой, со специальным раствором. И ничего - дышали. I
   И они поплыли. Кирилл удивился, что он передвигается под водой так легко, будто всю жизнь только этим и занимался. IУченый хвост, I - пояснила Купава. Кирилла осенило: IДа, ты же его заранее приготовила! I IУгу, I - смущенно призналась Iона. IА все уходи, уходи, I - проворчал Кирилл.
   Они, не спеша, плыли над дном и Кирилл с любопытством оглядывался. Стайки рыбок деловито сновали над придонными растениями, ныряли в уродливые коряги. Краски были приглушены, в основном зеленовато-голубых тонов. Крупная щука наполовину высунулась из водорослей и тупо вылупилась на них. Кирилл приблизился ко дну и почувствовал, как усилившееся давление на мгновение чуть стеснило грудь. IТы быстро пока не ныряй, I - предупредила Купава. Они вплыли в узкий подводный туннель и долго двигались по нему - Купава впереди, Кирилл сзади. IТак ты не на озере живешь? I - спросил Кирилл. IНет, я там гуляю. I Наконец, туннель кончился, и Кирилл ощутил легкое течение. Вода здесь была значительно грязнее и Кирилл закашлялся. IВуокса, чуешь? I - спросила Купава. Кирилл сокрушенно поник головой - чую. Купава начала неспешно опускаться, и на них из зыбкого тумана надвинулся не то большой каменный дом, не то маленький дворец. IВот здесь я и живу, - сказала Купава. - Но сначала посмотрим, что вокруг. I
   Кирилл увидел подводные леса и сады, рукотворные холмы. Увидел он и стада огромных, с большой медный поднос, лещей, мирно пасущихся на подводных лугах под охраной быстрых злых окуней и русалок. IАквакультура! I - восклицал Кирилл, а Купава вздыхала: IОпять мудрено. I
   Темнело. IВечер, поплыли в дом, I - предложила берегиня. На пороге встретил их сам водяной Порфирий, тот самый старичок, на которого осенью наткнулся Кирилл. Купава чмокнула его в щеку: IПапа, это Кирилл. I IЗдравствуй, добрый молодец! Вижу, не из трусливых. Проходи, гостем будешь.I Какие-то фосфоресцирующие рачки покрывали все стены дома, ярко освещая покои.
   Ужинали за большим столом всем семейством. Прислуживали маленькие нейки. Водяница Глафира, мать Купавы, подозрительно и тоскливо поглядывала на Кирилла. Он не выдержал:IПростите меня, если не то скажу, почему вы так недобро на меня смотрите? I Глафира вздохнула: IЯ сама была когда-то женщиной. Не может быть счастья у людского мужчины и берегини. I IМного чего изменилось, I - возразил Кирилл. А Порфирий сурово сказал: IУ нас не выкают.I Остальные же многочисленные братья и сестры Купавы дружелюбно и с нескрываемым интересом разглядывали Кирилла. Он с облегчением отметил, что здесь все нагие, и мужчины, и женщины, и никого это, кажется, не волнует. Ели горячую рыбу и мясо. Как их здесь греют, Кирилл так и не узнал, а пить ничего не пили, это было бы и странно в воде.
   Сестры, все почти точные копии Купавы, устроили Кириллу перед сном нешуточное испытание. Они выстроились в ряд перед ним и предложили: IУгадай Купаву. I Кирилл медленно проплыл перед шеренгой прелестниц в один конец, развернулся, уверенно приблизился к одной из них и ласково погладил по щеке, и под водой сухой и горячей. IНашел, нашел! I - радостно захлопали в ладошки сестры. IА может и будет счастье, I - задумчиво произнесла Глафира. Порфирий лукаво улыбался одними глазами. IКак ты узнал? - шепнула Купава. - Нас даже мама путаетI IСердцем, I - честно ответил Кирилл.
   Купава отвела Кирилла в его комнату, где стояла широкая кровать с чем-то вроде пуховой перины, но без одеяла. Когда Кирилл лег, Купава, ласково и отчасти смущенно кивнув, пожелала: IСпокойной ночи! I IСпокойной ночи, I - ответил Кирилл. Купава поплыла к выходу, не удержалась, обернулась и сделала движение обратно. Затем вывернулась и стремительно выплыла наружу.
   Два дня Кирилл с интересом провел в подводном царстве, все осматривал, подружился с братьями Купавы, играл с ними в игру, что-то вроде русской лапты, а на третий день неожиданно и сильно затосковал. Купава сразу поняла его, взяла за руку и печально сказала: IПора. Прощаться не надо, так лучше. I IПо-английски, значит, I - заметил Кирилл.
   Перед тем, как вынырнуть, Купава предупредила: IВыдохни воду, высуни голову, широко раскрой рот и сразу воздух не вдыхай. I Кирилл так и поступил. Когда он открыл рот, в груди у него сделалось горячо и остатки воды легким облачком пара улетучились. Кирилл облегченно вздохнул.
   Все вещи Кирилла остались в целости и сохранности.
  -- Я охранял, - заявил Кузьма, искренне обрадовавшийся его возвращению.
   - Спасибо, - рассеяно поблагодарил Кирилл.
   Деликатный шишига все понял и не обиделся.
   - Ну, я пошел.
   - Угу, - кивнул Кирилл.
   Он снял хвост, оделся и присел рядом с грустной берегиней. Она подняла на него страдающие глаза.
   - Ты понял?
   - Да. Не могу у вас жить. Все слишком другое, даже для меня.
   Купава поникла. Кирилл предложил:
   - Может ты у меня попробуешь?
   Купава радостно встрепенулась:
   - Обязательно. Получится, не получится - не знаю, но мне очень любопытно.
   - Только, - Кирилл замялся, - Купава, у нас голыми не ходят. Не принято. А одежды для тебя у меня нет.
   - Будет платье, - Купава встала, - завтра утром.
   Она подошла к кромке воды, закинула руки за голову, собрав в ладонях густые волосы, и, грациозно изогнувшись, обернулась к Кириллу. IОделась бы ты, что ли, - вдруг с раздражением подумал он, - я же не каменный. I Купава испугалась:
   - Что случилось?
   - Ничего, - удивился Кирилл.
   - Я чувствую, ты почему-то недоволен мной.
   - Да нет, - закрутился Кирилл. - С чего ты взяла?
   Она промолчала. Кирилл почувствовал, как между ними вырастает стена, крепчая на глазах. И он с размаху влепился в нее.
   - Купава, я привык, что женщины одеты. А ты все время голая, и такая красивая, - и удрученно сознался. - Я хочу тебя. Вот потому и злюсь и на тебя, и на себя.
   - Потерпи, - прошептала она, - еще не время.
   - А будет оно?
   - Не знаю, может будет, а может и нет.
   - Ладно, - сказал Кирилл, - знаешь, я какой волевой? Ух!
   Купава улыбнулась?
   - Ну, я пошла, до завтра.
   Кирилл встал, взял ее ладонь и осторожно поцеловал?
   - До завтра.
   Купава обмякла, на секунду замерла, потом развернулась и, разбрызгивая воду, исчезла в озере.
   Рано утром Кирилл разжег костер, приготовил поесть и позавтракал вместе с Кузьмой и приблудившимся домовым Свирькой. После того, как все насытились, Кирилл заглянул в котелок и, обнаружив, что вермишели с тушенкой не убыло, сказал:
   - Ребята, вы бы со мной каждый раз ели - я бы и еду не готовил.
   Было прохладно. Солнце размытым кругом лепилось за облаками. Задувал неприятный сырой ветерок. Свирька исчез и шлындал по кустам, распугивая пичуг. Кузьма неподвижно сидел на пне, вперив немигающий взгляд куда-то вдаль.
   Кирилл достал из палатки джинсы, чистую рубашку, носки, кроссовки, нейлоновую курточку, разложил все на полиэтилене и осматривал критическим взглядом.
   - Здравствуй, Кира, - раздалось сзади.
   Кирилл обернулся. Купава стояла по щиколотки в воде и радостно улыбалась ему. Кирилл не спеша подошел к ней, взял ее руку, прижал ладонью к своей щеке и тихо сказал:
   Доброе утро.
   Купава чуть напряглась, ткнулась головой ему в грудь и упавшим голосом прошептала:
   - Кирилл... Кира... Не надо сейчас, пожалуйста.
   Кирилл почувствовал, что стоит ему чуть упереться, и он сможет от нее добиться всего, что пожелает. Но он осознал, что не хочет, не в силах даже слегка диктовать свою волю этой прекрасной и доверчивой девушке, что он любит ее, и она сама, радостно и открыто, должна придти к нему, а все иначе - предательство с его стороны. Кирилл легонько погладил ее пушистые волосы, отпустил руку, отошел и вновь присел над разложенными вещами. Купава встала у него за спиной:
   - Спасибо, Кирилл, спасибо.
   - Да что там! Где твоя одежда?
   Купава вскинула голову:
   - Еще не принес?
   - Несу, несу, - донеслось из сосняка.
   К палатке, мелко семеня, со свертком в руке вышел знакомый Кириллу майор.
   - Все принес, как приказала.
   - Ба! - удивился Кирилл. - Так вы, то есть ты из местных?
   - Упырь, - объяснила Купава.
   - А-а, - понятливо кивнул Кирилл, - то-то я смотрю, взгляд у тебя нехороший.
   Майор положил сверток на второй пень, стоявший рядом с неподвижно сидевшим Кузьмой, и сокрушенно развел руками.
   - И клыки торчат, - продолжал Кирилл. - Человечью кровушку попиваешь?
   - Не, - мотнул головой майор, - мы теперь бензин уважаем. Приятственная штука. Не.
   - Неужели совсем кровь не пьете?
   Майор поморщился:
   - Совсем. Трудно стало. Опасно.
   - Ну да! - удивился Кирилл.
   Майор махнул рукой:
   - Раньше бывало, зыркнешь дурным глазом на человечка, он и замрет, сомлевши - пей, не хочу. А сейчас каки-то други стали люди, что ли, или мы теряем силу. Одному так монтировкой в лоб звезданули, что он, сердешный, неделю голову в зверобое отмачивал. Другой в лесу наткнулся на одинокую бабу, грибы собиравши. Обрадовался, по молодости лет кинулся на нее. А еённая собака рядом бегала. Вообще-то, они нас боятся, а эта кака-то сумашедша попалась - черная, лохматая и ростом с телка. Мало того, что она бедолагу километров двадцать по лесу гоняла, она ему еще и руку откусила, ползадницы вырвала. Не, лучше бензин, безопаснее.
   Кирилл усмехнулся:
   - Ну, дела! А кличут тебя как?
   Майор щелкнул каблуками и коротко кивнул головой:
   - Борис Николаевич Страшевский!
   - Прошка он, - сказала Купава. - Кирилл, проверь, все ли принес?
   Кирилл развернул пакет: трусы, лифчик, колготки, комбинация, юбка, шерстяная кофточка, туфли на высоком каблуке, зонтик, сумочка, в ней расческа, зеркальце, шпильки, кошелек, правда, без денег.
   - Все лучшего качества, все в размер, тютелька в тютельку, - уверил Прошка.
   - Вроде все, - сказал Кирилл.
   - Проваливай! - приказала берегиня упырю.
   Тот заюлил задом, закланялся и, пятясь, исчез.
   - Однако, грубо ты с ним, - заметил Кирилл. - Не любишь их?
   - Их никто не любит, - подал голос Кузьма.
   - Любит, не любит, - Кирилл покачал головой, - а услугами его воспользовалась.
   Берегиня поморщилась:
   - Грязные они, паскудные. Он лесу всем обязан. Да и сам он навязался.
   - Сам, - подтвердил Кузьма.
   - Ну ладно, - сказал Кирилл, - давай, одевайся.
   - Отвернись.
   - Чего? - не понял он.
   - Отвернись, говорю!
   - Во дает! - изумился Кирилл. - Все время голая передо мной скакала, а тут: отвернись!
   - Ну, отвернись.
   Кузьма встал и ушел. Кирилл повернулся и подумал: IГде найти такого мудреца, чтобы разобрался в женской логике? I Одевалась берегиня долго и Кирилл не выдержал:
   - Слушай, ты в человеческую одежду умеешь одеваться? Может помочь?
   - Обойдусь.
   Наконец Купава разрешила:
   - Смотри.
   Кирилл обернулся и изумленно присвистнул. Стройная, невероятно длинноногая в туфлях на высоком каблуке, Купава была изумительно хороша. Одежда лишь ненавязчиво подчеркивала достоинства ее фигуры. Волосы берегиня уложила вокруг головы мягкими прядями, наполовину закрывавшими ее маленькие уши. Кирилл обошел ее вокруг и заметил:
   - Да, девочка, с тобой в городе опасно появляться - мужики меня от зависти разорвут.
   Купава польщенно улыбнулась.
   - Эх! ? посетовал Кирилл, ? помыться бы мне, а то я пахну, наверное!
   Из лесу вышел Кузьма и протянул черный кусок мыла:
   - Этим мойся ? костровый дух изгоняет.
   Пока он мылся, берегиня сняла колготки и туфли.
   - Это ты правильно, ? одобрил Кирилл. ? По лесу в них не пройти. Ну, двинулись.
   Кирилл шел, тяжело погружаясь в мох почти по колено, а Купава скользила как паутинка, почти не оставляя следов. Погода начала портиться. Подул холодный ветер, черные тучки наперегонки побежали по небу. Купава заметила:
   - Дождь будет к вечеру.
   - Да, ? рассеяно отозвался Кирилл, взглянул на часы и воскликнул. ? Тьфу ты, дьявол!
   - Что такое?
   - Не успеваем. Час до автобуса остался, а следующий только вечером.
   Купава остановилась и хлопнула в ладошки. Что-то коричневое замелькало между деревьями и к путникам приблизились два матерых лося.
   - Чего это они? ? заволновался Кирилл, на всякий случай отступая за берегиню.
   - Повезут нас, ? засмеялась она. ? Садись, ? легко вспрыгнула на спину одного из зверей, свесив ноги по одну сторону, поерзала, расправляя платье, и прикрикнула:
   - Да, садись же ты!
   Кирилл сдавленно замычал, подпрыгнул, навалился животом на спину лося, свесившись как сосиска по разные стороны, неуклюже засуетился и, наконец, сел. Лоси понеслись. Кирилл даже на лошадях не скакал и, ожидая тряску, судорожно вцепился в шерсть на загривке у зверя. Но лоси шли удивительно плавно. "Мягче, чем в "Жигулях" - отметил Кирилл. Ветер свистел в ушах. Лоси старательно огибали места, где ветки могли хлестнуть седоков.
   Когда впереди засветлелось шоссе, лоси встали. Купава спрыгнула вниз, Кирилл, покряхтывая, спустился.
   - Спасибо, ? поблагодарила зверей берегиня.
   Они развернулись и исчезли между деревьями. Купава поправила растрепавшуюся прическу, натянула колготки, надела туфли, вышла на утоптанную тропинку, сделала с десяток пробных шагов и зашагала уверенно, как первая модница. Кирилл, следуя сзади, только головой крутил.
   Подойдя к автобусному кольцу, Купава спросила:
   - Это что?
   - Автобус, ? пояснил Кирилл, ? мы поедем на нем.
   - Он живой?
   - Нет.
   - А разве неживое может двигаться?
   - Еще как! ? усмехнулся Кирилл.
   На конечной остановке они были единственными пассажирами. Шофер долгим взглядом проводил берегиню и в пути больше смотрел в зеркало на нее, чем на дорогу.
   - Убьет нас! ? возмутился Кирилл. ? Пересядем.
   - Кто? ? испугалась Купава.
   - Водила! Он все время на тебя глазеет, а на дорогу внимания не обращает.
   В полупустой электричке Купава чувствовала себя свободно, держалась уверенно и независимо, с интересом глазела по сторонам, восхищалась скоростью. Окружающие, даже женщины, не могли оторвать от нее взгляд. Мужики так просто впадали в нирвану.
   Выйдя на перрон Финляндского вокзала, Купава закашлялась.
   - Город, чуешь? ? спросил Кирилл.
   - Чую.
   Попав в людской водоворот вокзала, Купава испугалась, крепко вцепилась обеими руками в локоть Кирилла и прошептала:
   - Страшно. Как вы здесь живете?
   - Это ерунда, ? возразил Кирилл. ? Вот в Москве даже я через час зверею.
   - Он подвел ее к закрытой кассе, расположенной под монументальной схемой железнодорожных сообщений, и сказал:
   - Если потеряешься, доедешь на метро до станции "Площадь Ленина", вон там выйдешь и будешь меня ждать здесь.
   - Ой, не надо, ? захныкала Купава.
   - Это так, на всякий случай. Держи деньги, остальному научу по дороге.
   Когда они ступали на эскалатор, Кирилл крепко взял Купаву за локоток, и не напрасно ? та чуть не упала.
   Погрохатывая, поезд метро медленно выползал к перрону, ярко светя фарами. Купава закричала:
   - Кирилл! Змей Горыныч! Бежим!
   На них удивленно заозирались.
   - Цыц! ? сказал Кирилл.
   Он показал ей Невский, завел в кафе и накормил мороженым, вывел на Неву у Эрмитажа. Купава была восхищена красотой города, а про Неву сказала:
   - Хорошая река, но какая грязная! Я бы в нее не нырнула. И как в ней рыбы живут?
   Кирилл кивнул на Зимний дворец:
   - А здесь царь жил.
   - Правда? А можно зайти посмотреть?
   - Пошли. Сейчас - это музей.
   - А что это?
   ?-Увидишь.
   Купава удивительно правильно повела себя внутри. Она не побежала торопливо по залам, интуитивно чувствуя, что все осмотреть невозможно. Выбрала несколько картин и долго, внимательно всматривалась в них. Со снисходительной ласковой улыбкой Кирилл наблюдал за девушкой. Особенно по душе ей пришелся "Пейзаж с Полифемом" Пуссена.
   Стемнело, начался дождь. Раскрывая зонтик, Кирилл увидел, что капельки воды, не касаясь, огибают Купаву. "Вот это да!" ? подумал он.
   - Кирилл, ? пожаловалась Купава, ? я устала. У тебя есть дом?
   - Конечно, поехали.
   Выходя из трамвая, Кирилл заметил, что за ними, кажется, увязалась компания из шести подвыпивших парней. "Только этого не хватало!" - с раздражением подумал он. Дождь усилился. Купава еле плелась. Большой просторный двор в новом районе встретил их темнотой и безлюдьем.
   - Эй, ребята! - раздалось сзади.
   Кирилл продолжал идти.
   - Вы что, глухие?
   Кирилл обернулся:
   - Это вы нам?
   - Ну, не себе же? - заржал самый крупный из них. - Ты, парень, иди, погуляй, а нам с девчонкой надо поговорить.
   Кирилл понял, что придется драться. Самыми опасными были вот этот здоровяк и маленький нервный паренек. Такие, как он, обычно не уверены в своих силах, таскают с собой нож и запросто могут пустить его в дело.
   - Не понимает, - продолжал верзила. - Проваливай! А то ... - и он выматерился.
   Кирилл резким коротким движением сунул ему в солнечное сплетение и тут же ударил снизу вверх в подбородок, одновременно лягнул ногой в пах невысокого паренька. Оба рухнули. Больше он, к сожалению, ничего не успел сделать. Он получил сильный удар в поддых и почти сразу же ему навесили справа в висок и слева в челюсть. Кирилл согнулся. Мелькнула мысль:"Только бы не упасть - забьют ногами." Он прохрипел Купаве:
   - Беги!
   - Не трогайте его, - засипел верзила, с трудом поднимаясь, - я его сам сделаю.
   Глаза у Купавы загорелись яркими зелеными звездами, она издала гортанный чмокающий звук., и десятки, нет, сотни невесть откуда взявшихся кошек с диким кровожадным мявом накинулись на подонков и принялись рвать их когтями. Мужики страшно закричали и бросились бежать, все облепленные шевелящейся, плотоядно и мерзко завывающей массой. Кирилл распрямился:
   - Ф-фу! Спасибо! Как ты их!
   - Они убили бы тебя?
   - Вряд ли, но покалечить могли.
   - Это из-за меня. Тебе очень больно?
   - Нет, не очень.
   Кирилл ощупал себя - левый глаз катастрофически заплывал.
   - Завтра светиться буду, - констатировал Кирилл.
   - Ничего, я залечу, - сказала Купава.
   Кирилл сунул пальцы в рот и достал окровавленный зуб:
   - От заразы! Зуб выбили!
   - Не выкидывай, - предупредила берегиня, - приживлю.
   Кирилл пропустил Купаву в свою скромную однокомнатную квартирку и включил свет.
   - Фу-фу-фу, - поморщилась Купава. -Чую, русским духом пахнет.
   - Душно, - согласился Кирилл, открывая форточки. - Сейчас научу тебя, что здесь и как.
   - Подожди, - остановила берегиня.
   Они прошли на кухню. Купава усадила Кирилла на табуретку, сама встала напротив, взяла его зуб, аккуратно вставила на место, закрыла Кириллу рот, приложила ладошку к его щеке и нараспев заговорила:
   - Месяц в небе, медведь в лесу, мертвец в гробу; когда эти три брата сойдутся вместе, тогда пусть болят зубы у раба Кирилла... Все. Сегодня этой стороной не ешь, а завтра - пожалуйста. Так, теперь синяк.
   Она начала легонечко поглаживать вокруг поврежденного глаза. Кирилл почувствовал, как боль потихонечку перетекает в ее руку. Купава отняла ладонь и дунула на нее:
   - Вот и все!
   Кирилл посмотрелся в зеркало - синяка как не бывало - и в восхищении развел руками.
   Купава осмотрела квартиру:
   - А хоромы у тебя невелики.
   - Хорошо, что хоть такие есть.
   - Ты один живешь?
   - Да.
   - А?
   Кирилл моргнул:
   - Родители уже умерли. Холостяк со стажем. Какие еще анкетные данные интересуют?
   Купава вздохнула и подошла к книжной полке. Вместе с берегиней в комнату проник легкий запах полевых цветов и чуть-чуть тины. Купава провела пальцем по корешкам книг:
   - Ты ученый?
   - Какое там! - махнул рукой Кирилл. - Надежный средний эшелон.
   - А книги?
   - Сейчас книги не определяют ученость. К сожалению, часто они свидетельствуют лишь о престиже.
   Берегиня опять вздохнула.
   Кирилл научил ее пользоваться туалетом, электроплитой. Ванная с горячей водой привела Купаву в восторг и она тут же захотела опробовать ее. Берегиня с огромным интересом отнеслась ко всем техническим приспособлениям. Совершенно изумило ее чудо-око - телевизор. Музыку она предпочла слушать в наушниках. От сороковой симфонии Моцарта она впала в томящую негу, а когда Кирилл поставил ей Deep Purple "Fireboll", при первых аккордах она с ужасом сорвала наушники и страшным шепотом спросила:
   - Что это?
   Но уменьшив громкость, с удовольствием прослушала до конца, помахивая в такт головой и ногой. Два дня Купава была весела и беззаботна.
   Утром третьего дня за завтраком Кирилл со смехом громко прочел из газеты, из раздела "01, 02, 03":
   - Шестеро мужчин в возрасте от 19 до 23 лет обратились на пункт скорой помощи по поводу множественных рваных ран. Мужчины, находившиеся в различной степени алкогольного опьянения, утверждали, что на них напала стая диких котов... Это ты их!
   Купава ничего не ответила и устремила на Кирилла тоскливый взор. Он все понял. Молча убрал со стола, помыл посуду, взял ее за руку и сказал:
   - Пора возвращаться.
   Всю дорогу берегиня тихо сидела рядом с Кириллом, положив голову ему на плечо, а он бессильно хмурился.
   Купава и Кирилл вышли на берег. Она безразлично разделась, переступила через брошенную одежду, сделала пару шагов к озеру и обернулась:
   - Не будет у нас счастья, Кира. Не можем мы вместе жить. Прощай!
   - Стой! - твердо сказал Кирилл, подошел к ней и взял за плечи. - За счастье надо бороться! Верь мне, я придумаю что-нибудь.
   Берегиня отрицательно покачала головой:
   - Сотни лет люди и мы живем рядом и не случалось, чтобы человек-мужчина и берегиня были счастливы вместе.
   - А царевна-лебедь, царевна-лягушка, Василиса Прекрасная - они же все оборотни!
   - Они земные, Кира, а я - водяная.
   - Ну ладно, оставим это. У вас тут много всякой всячины - мне не нравится слово "прощай", другое что-нибудь.
   Купава пожала плечами:
   - До свидания.
   - Нет, - не согласился Кирилл.
   Она чуть улыбнулась:
   - До встречи, Кирилл.
   - До встречи, Купава.
   Берегиня медленно вошла в воду и тихо исчезла.
   Третий день не появлялась Купава. Душу Кирилла охватила невыразимая тоска. Он и Кузьма, отужинав, сидели у костра и вели беседу. Точнее, говорил один Кирилл, а шишига вставлял короткие фразы.
   - Как это ни печально, Кузьма, а вроде не жить на вместе с Купавой. И не потому, что у нее или у нас плохо. Нельзя вырвать разумное существо из привычной обстановки и поместить в совершенно иную, не чужую, а иную. Понимаешь?
   - Понимаю, - кивнул Кузьма.
   - Даже люди - городские плохо уживаются в деревне, деревенские трудно приживаются в городе. Возьми какого-нибудь дикаря, сними с дерева и сунь в город - помрет бедолага. Я не могу все время жить в воде, мне работать надо. Я имею в виду не людскую работу, не обязательно ту, которой я сейчас занимаюсь. И она не может мотаться ко мне, к себе. Она - женщина, ей семья нужна, очаг, дети, муж, а не так - визитер. И правильно, что не приходит, а я все равно надеюсь.
   - Она не может.
   - Почему? Заболела?
   - Гости у них. Сваты.
   - Сваты? К кому?
   - К Купаве. Богатые сваты.
   - Эхм! - вырвалось у Кирилла. - А она мне хвост не оставила. Я без него под водой дышать не могу. Пробовал - чуть не утоп. А вообще, правильно. Пусть выходит замуж за своего прыщавого водяночка, нарожает ему кучу водянчиков и будет вспоминать меня с легкой досадой, а скорее, и не будет, - и добавил в бессильной мстительности. - Ух, сплавал бы я туда, да начистил всем рыла!
   Кирилл замолчал, Кузьма тоже не выражал желания говорить. Кирилл сел:
   - Что-то тяжело у меня на сердце, Кузьма. Мнительный я у вас стал. Помру я без нее скоро. Ну ладно, пошел спать.
   - Рано, - возразил Кузьма.
   Кирилл только рукой махнул, покряхтывая, влез в палатку и затих.
   - Надо жить между, - загадочно сказал шишига.
   Кузьма поднялся, подошел к озеру, присел на корточки и пальцами-веточками дотронулся до воды. Из озера показалась маленькая русалочья голова. Кузьма встал:
   - Плыви к Купаве, скажи: Кузьма зовет. Быстро! - и застыл.
   Через полчаса из воды по пояс вынырнула берегиня:
   - Пошто звал?
   - Кириллу плохо.
   Купава встрепенулась:
   - Болен?
   - Нет, из-за тебя.
   Берегиня неопределенно повела плечами.
   - Очень плохо, чую.
   Купава сделала движение повернуться и исчезнуть.
   - Стой!! - взъярился Кузьма, и это было столь необычно, что Купава замерла. - Задурила парню голову! Зачем на мормышку клюнула? Зачем потом показалась? Зачем снилась? Зачем разговоры разговаривала? А теперь бросаешь! Дрянь!
   - Что-о? - протянула Купава.
   Глаза у нее сузились в тонкие безжалостные щелочки, алые губы побелели, и она начала медленно выходить из воды. Кузьма качнулся, но с места не тронулся. Купава приблизилась к нему вплотную, шумно выдохнула и обмякла.
   - Ты прав, - прохрипела она.
   Сняла хвост, подошла к палатке и позвала:
   - Кирилл.
   Помятая, растрепанная голова Кирилла высунулась наружу.
   - А, Купава, - он вылез полностью и, сидя, равнодушно произнес. - Здравствуй.
   - Никак не рад?
   - Почему? - безразлично уронил он. - Рад.
   Купава передернула плечами, повернулась и пошла прочь. Кузьма оглушительно моргнул. Купава оглянулась и прочла во взоре Кирилла страшную звериную безысходную тоску. Она вернулась, опустилась на колени, взяла обеими руками голову Кирилла и с болью спросила?
   - Ну, что же ты?
   Кирилл скрипнул зубами и глухо сказал?
   - Уйди!
   Купава прижала его голову к своей груди и, легонько поглаживая, прошептала:
   - Никуда я не уйду.
   Берегиня встала, подняла Кирилла, предложила:
   - Поплыли на наш камень.
   Кирилл разделся, нырнул и поплыл, энергично работая руками. Купава без хвоста отстала.
   Кирилл сидел на камне, положив подбородок на колени полусогнутых ног, и поджидал берегиню. Предзакатное солнце щедро обливало его загорелую фигуру золотистыми лучами. Купава вышла из воды, присела рядом и положила голову ему на плечо. Кирилл попросил:
   - Не сердись. Издергался я. И не волнуйся, я что-нибудь придумаю. Только наберись терпения.
   - Уже набралась.
   Вдруг она энергично вскочила:
   - Сиди здесь, никуда не уходи, жди меня. Я быстро.
   В прыжке она нацепила хвост, нырнула и, бешено работая плавником, стремительно удалилась.
   Кирилл терпеливо ждал. Солнце зашло, похолодало, по коже побежали мурашки. Шумно дыша, вынырнула берегиня.
   - Ты куда гоняла? - спросил Кирилл.
   - Домой. Сватов прогнала. В три шеи!
   - А отец твой что?
   - Мой тятя без моего согласия меня замуж никогда не выдаст.
   - А ты без его благословения - выйдешь?
   - Если по моей воле будет - он благословит.
   Кирилл встал. Берегиня вышла из воды и вплотную придвинулась к нему:
   - И почему я присохла к тебе? Ведь не привораживала, - помолчала, сказала, отвернув голову. - Люб ты мне... Детей от тебя хочу...
   Кирилл заглянул ей в глаза, она потянулась к нему полураскрытым ртом, и он погрузился в ее полные послушные губы. Неожиданно Купава покачнулась и приложила руку к груди. Крупная дрожь прошла по ее телу.
   - Что с тобой? - обеспокоено спросил Кирилл.
   - Томно мне что-то, - и опять вздрогнула, и шатнулась.
   - Да что с тобой?!
   - Поплыву я домой, Кирилл, тятя разберется. Жди меня завтра. Люблю тебя.
   Берегиня вяло вошла в воду и медленно погрузилась.
   - А? - вскрикнул Кирилл. - Хвост мне оставь!
   Поздно.
   Кирилл вышел на берег, поблагодарил Кузьму, вытерся, влез в палатку и мгновенно уснул, как будто его выключили.
   В полночь шатающаяся Купава вышла без хвоста на берег, позвала слабым голосом:
   - Кира...
   Сделала шаг и упала. Попыталась проползти, прошептала:
   - Кира, Кира... - и затихла.
   Кирилла как по затылку ударило. Он вскочил вырвался из палатки, подбежал к распростертой девушке, безуспешно позвал:
   - Купава!
   Он начал тормошить ее. Фиолетовая берегиня была холодна и, что самое страшное, мокрая. Кирилл завернул ее в спальник и попытался найти пульс. "А есть ли он у нее вообще? В "скорую" не дотащить." - лихорадочно подумал он и страшно крикнул:
   - Кузьма!!
   - Здесь я.
   - Что с ней?
   Кузьма раскрыл спальник, провел по девушке своими пальчиками:
   - Умирает.
   - Почему?
   - Колдовство.
   - Ну, что ты молчишь?! Что делать надо?!
   - Лешего звать.
   - Так зови, а не стой здесь, как истукан!
   Кузьма исчез. Через минуту, тяжело дыша и переваливаясь по-утиному, прибежал мрачный косматый безбровый старик.
   - Ах ти, горе какое! - заохал он, пробегая пальцами по телу Купавы. - Ах ти, горе какое!
   - Перестань причитать, дед! - прикрикнул на него Кирилл. - Скажи толком, что с ней?
  -- Колдовство! Страшное колдовство! Напустили на нее немочь гадючью. Узнаю кто - разорву!
   - Расколдуй, потом будешь узнавать.
   - Никто не умеет это расколдовывать.
   - Ч-черт! Быть того не может!
   - Ты из ненаших, ты можешь, - сказал леший.
   - Говори, что делать? Сундук найти? Иголку сломать?
   - Опасное это дело, парень.
   - Старик! Заруби себе на носу! Мне без нее жизни нет! Умрет - повешусь вон на том суку. Буду вас тут по ночам шугать!
   - Кровью ее надо человеческой умыть.
   - Что стоишь? Давай нож!
   Леший вытащил из леса большую корчагу:
   - Сюды сливать будешь, что б ни кровиночки не пропало. Много ее надо. Ты хоть и большой, а может и не набраться, - и он протянул Кириллу кривой тесак.
   Кирилл закатал рукав:
   - Режь!
   - Сам должен кровь добыть.
   Кирилл вырвал у лешего нож и полоснул по запястью. Брызнула кровь. Обнажились сине-красные вены. Кирилл зарычал, с размаху, снизу вверх, лезвием к себе всадил нож и с яростью рванул. С сухим хрустом лопнули жилы. Тугой струей кровь звонко ударила по дну корчаги и сильными толчками полилась вниз. Кирилла затошнило.
   - Кузьма, - попросил он, - достань из рюкзака маленькую бутылочку, открой и дай мне.
   Кузьма протянул пузырек. Кирилл приставил его к носу и жадно втянул воздух. Жгучий запах нашатыря выбил слабость.
   - Нормально, - сказал Кирилл. - Запомни, старый хрыч, не расколдуешь ее, меня не оживляй - мне не жить одному.
   Леший достал белую тряпицу, смочил в крови и, что-то бормоча, начал обтирать лицо Купавы. Кровь, казалось, сама уходит с тряпки, растекается и через секунду исчезает. На этом месте восстанавливалась прежняя сухая кожа нормального цвета. Леший обтирал волосы у берегини, Кузьма протянул ему ножницы, обрезать их часть.
   - Нет, - запретил Кирилл, - пусть все будет, как есть.
   Кирилл слабел. Он уже почти дышал нашатырным спиртом, сжигая все изнутри. Влекущая мгла тянула его в себя.
   - Кузьма, Анфиса, - позвал он, - держите меня, а то потеряю сознание - рука из корчаги вывалится.
   В глазах у Кирилла мельтешили темные черточки, все подернулось серым туманом. Кирилл глянул в корчагу: кровь текла медленно и ее почти не осталось на дне, а леший дошел только до талии Купавы. Кирилл попробовал сжать и разжать кулак, как просят медсестры, когда берут кровь из вены. Кисть не повиновалась ему. Кирилл замычал и начал напрягать мышцы всей руки. В голове у него раздался звук лопнувшей струны и все погасло.
   Медленно выбирался он из липкой, засасывающей мглы. Вверх, вниз, вверх, вниз. Маленькое темно-коричневое пятнышко нарушило темноту. Веки Кирилла дрогнули и чуть приоткрылись. Было темно, но не так, как там, внизу, угадывалась перспектива. Светлое пятно выехало сбоку. Купава - скорее почувствовал, чем понял Кирилл. Хотел позвать и не смог. Несколько капель какой-то жидкости упало ему на язык. Кирилл чуть сглотнул и уснул. На сей раз уснул, а не провалился туда.
   Кирилл тяжело приподнял веки. Перед глазами, высоко вверху, проступали смутные сосновые ветви, раскачивающиеся на фоне светлого, серого неба. Купава склонилась над ним.
   - Спиридон! - звонко кликнула она. - Кирилл очнулся!
   Подошел леший и протянул Купаве стакан. Она осторожно приподняла голову Кирилла и начала вливать в него пряную жидкость.
   - Пей, парень, пей, - сказал леший. -Не зря хранил, не зря. Женьшень - жизнетворец.
   Кирилл сел, опершись на правую руку. Все раскачивалось из стороны в сторону.
   - Купава, - слабым голосом спросил он, - жива?
   - Со мной все в порядке, - ответила она, заплакала и солеными мокрыми губами целовала Кирилла. - Родной мой, единственный.
   Кирилл обнял ее:
  -- Не надо, Купава, не плачь. Я где-то читал, что любимая женщина никогда не должна плакать, ни от горя, ни от радости.
   - Глупый человек написал - радостные слезы самые сладкие.
   - Попей еще, - попросила Купава.
   Кирилл сглотнул из стакана остаток настоя. Сердце забилось чуть сильнее, головокружение прошло. Кирилл сказал:
   - А теперь объясните мне, что произошло? Из-за чего я себя чуть не ухайдакал?
   Он взглянул на левое запястье, обмотанное чистой тряпицей, из-под которой торчала какая-то трава.
   - За руку не волнуйся, - успокоил Спиридон. - Я приворот траву положил - стягивает жилы. Будет лучше старой.
   - Меня сваты околдовали, - объяснила Купава, - не стерпели отказа.
   - И что теперь?
   - Все теперь! - мрачно сказал Спиридон.
   - Разорвали на куски, мясо волки съели, кости вороны по белу свету разнесли, - добавил Кузьма.
   - Круто! - отметил Кирилл. - Не слишком ли?
   - Не слишком! - ухнул леший. - Давно баловались они этим. Ну ладно бы, наговор какой или малое ворожение. А то - немочь гадючью! Нас и так немного осталось. Хорошо ты подвернулся, иначе не видать нам Купавы.
   - Дело ваше, - вздохнул Кирилл, взглянул на левую руку и попытался пошевелить пальцами. Острая боль пронзила запястье. Кирилл дернулся.
   - Не надо, милый, потерпи, скоро заживет, - все это время Купава сидела, крепко прижавшись к нему.
   Леший подошел к ним, положил свои заскорузлые ладони им на головы и вздохнул:
   - Эх вы! Словно дети малые, - повернулся и на минуту исчез в лесу.
   Кирилл попытался встать.
   - Помоги мне, а? - жалобно попросил он Купаву.
   Она остановила его:
   - Подожди.
   Леший вернулся с деревянной тарелкой, на которой дымились мелко нарезанные кусочки мяса.
   - Поешь чуток.
   - Не хочется, - скривился Кирилл.
   - Надо, Кира, - тихо сказала Купава.
   Кирилл принялся с отвращением жевать, ощущая, как тошнота подкатывает к самому языку, но постепенно вошел во вкус и последние кусочки доел даже с аппетитом. Он с удивлением подвигал ногами - силы, конечно, не восстановились, но прибавились настолько, что он чувствовал себя вполне приемлемо.
   - Ничего не понимаю, - удивился Кирилл, - объясни, Спиридон. Крови из меня выхлестало много, не знаю сколько, но много.
   - Два черпака, - уточнил Кузьма, - чуть больше пяти литров.
   - Это ты загнул! - уверенно сказал Кирилл. - У мужчины и всего-то чуть больше пяти литров. Вы что, меня выжимали, что ли?
   - Ты сам себя выжимал, - махнул рукой Спиридон.
   - Не понимаю. Ну ладно. Но как я после этого жив остался? Переливание крови вы мне не делали, это точно. Женьшень - жизнетворец? Вряд ли, дед. У нас он настоенный на спирту по аптекам стоял, пока его алканавты не вылакали. Ну не может он человека из гроба выволочь!
   - Не женьшень, - ответил Спиридон. - Плохо я знаю этот корень. Может и он на такое способен. Зверобой, парень. Вы ведь как его пользуете? Заварите в крутом кипятке - и хоть ковшом пей! Ну, только, что с большой нуждой недельку помаешься. А вот ежели его в новолуние, в ясную ночь заварить, да чтобы на ели ворон сидел, да с сосны филин два раза ухнул в самый момент, да произнести... Ну, это тебе ни к чему. Вот тогда он великую силу выдает свою. Но и он бы не помог, кабы не любовь Купавина. Сперва твоя ее вызволяла у костлявой, а уж потом ее.
   - Туманно ты говоришь, дед.
   - Экие вы люди! - крякнул леший. - Все-то вам объясни, все-то разжуй.
   Кирилл глянул в бездонные глаза Купавы, впервые улыбнулся, сказал: "Не надо," - и ткнулся ей лицом в шею.
   Купава, бережно поддерживая, подвела Кирилла к воде. Он неожиданно обернулся:
   - Жить надо между? Или мне послышалось?
   - Не послышалось, - ответил Кузьма.
   Ветер совсем стих. Клочья густого белесого тумана плавали над озером. Все в лесу затаилось. Они остались одни на белом свете. Кирилл глянул туда, где должен был быть их камень. Из тумана бесшумно выплыла небольшая долбленка. Купава осторожно усадила Кирилла на нос, сама устроилась на корме, взяла в руки однолопастное весло и, медленно макая его по одну сторону лодки, поплыла.
   Туман густел. Кирилл с трудом различал Купаву. Их обступила ватная тишина. Лодка тихо прошуршала днищем по камню и встала. Кирилл выбрался на камень и потерял всяческое представление о том, где он. Даже ноги не проглядывались сквозь молочную белизну. ''Купава,'' - жалобно окликнул Кирилл. Она вынырнула из густого киселя: ''Здесь я.'' Усадила Кирилла, встала на колени, нежно и часто целовала его в лицо. Кирилл расстегнул верхнюю пуговку у нее на рубашке и тихонько прикоснулся губами к ямке между ключицами.
   - Родная моя, нас же здесь увидят.
   Купава негромко засмеялась и покачала головой:
   - Никто сейчас не может нас увидеть.
   Долго лежал Кирилл, прижавшись к раскрытой ладони Купавы щекой. Потом сел. Купава взяла его руки и зарылась в них лицом. Кирилл тихонько засмеялся.
   Кирилл встал, бросил недоуменный взгляд на свою рубашку и тренировочные брюки, которые незадолго до этого снял с Купавы, посмотрел на нее, вновь на одежду и произнес:
   - Все! Спятил! Ты же одетая была. Почему?
   - Ты только не перебивай, - зачастила Купава. - Мы у тебя будем жить. Ты у нас совсем не сможешь. А ваши женщины у нас привыкают, и я у вас привыкну.
   Кирилл вспомнил тоскливый взгляд Глафиры и твердо сказал:
   - Нет! - и повторил. - Нет! Тебе со мной будет, наверное, по-всякому, и хорошо, и плохо, но никогда ты не станешь походить на свою мать. Молчи, Купава! Она не живет - она мучается. Мне мудрый Кузьма одну мысль подсказал. Расскажи о нем. Кто он?
   - Шишига.
   - Хм, это я уже знаю.
   - Он самый древний здесь. Говорят, ему больше тысячи лет. Он рассказывал, что видел, как ваши бились с чужеземцами, такими, с рогатыми ведрами на голове, зимой, на Чудском озере.
   - Ого! - воскликнул Кирилл. - Ледовое побоище. Агасфер!
   - Кто-кто?
   - Вечный жид, - пояснил Кирилл.
   Купава только вздохнула. Кирилл ласково обнял ее:
   - Мы будем жить ни у меня, ни у тебя, мы, как советует Кузьма, будем жить между. Подожди только, я надеюсь до весны. Ко мне скоро друг приедет, он нам поможет.
   - Но ведь тебе придется рассказать ему обо мне.
   - Конечно.
   - А он поверит?
   - Купава, это же друг, как же он не поверит?
   Берегиня покачала головой.
   До конца отпуска Купава прожила с Кириллом, ни разу не надела хвост и не нырнула в глубину.
   На прощание Кирилл попросил:
   - Не провожай меня, ладно? Я буду каждые выходные приезжать к тебе - каждые, и зимой, и осенью, а весной мы станем жить вместе.
   Купава не плакала, но из глаз у нее отчего-то выкатывались слезы.
   Вернувшись домой, Купава забилась в темный угол и не выходила. Приплыл Порфирий, зыркнул глазом и удалился. Пришла Глафира, молча села рядом и обняла дочь. Та подняла лицо:
   - Мама, почему так плохо? Помнишь Нила? Он мне нравился. С ним было хорошо, но и без него не плохо.
   - Это тот, который, когда ты ему от ворот поворот дала, куда-то в Белое море подался? Помню. Ты любишь, девочка. Тебе сейчас очень хорошо. Ты только не понимаешь этого. А плохо тебе станет, когда Кирилл бросит тебя.
   - Нет! - закричала Купава. - Нет! Почему ты так говоришь?!
   - Я, дочка, была земной женщиной. Любила одного человека, и он меня тоже... вначале. А потом бросил. Не дай Бог тебе оказаться в таком же положении, как я. Мне стало по-настоящему плохо, и я утопилась. Твой отец подобрал меня. Мы, утопленники и утопленницы, обратно не возвращаемся, незачем. Вернуться назад - это обрести прежние муки... Много лет прошло, рока я полюбила Порфирия. Сильно, но не так, - Глафира печально улыбнулась. - А сейчас вернуться к людям? У них другая жизнь, а моя - исчезла. И здесь мне не хорошо. Если бы не Порфирий, я бы давно ушла в иной мир... А земные мужчины, они такие, поиграют и бросят.
   Заглянул Порфирий, увидел плачущую Купаву, грозно посмотрел на жену:
  -- Задурила девчонке голову! Не слушай ее, Купава. Всякое бывает. И у нас, у нежити, тоже хватает негодяев, и у людей есть. Главное - верь! Судьба твоя с Кириллом быть. Знаешь почему его тогда леший плутать начал? Твой Кирилл к озеру шел. Спиридон и так и сяк - ничего не получается. И ты тогда, помнишь, сорвалась как оглашенная. Судьба у вас такая, дочка.
   Кирилл вышел на работу после отпуска бледный до синевы. Славка заметил:
   - Ну ты и отдохнул! Пить меньше надо.
   Кирилл так глянул на него дурным взглядом, что Славка аж в сторону отлетел:
   - Ну, ты, того, полегче.
   Провожаемый сочувственными взглядами, Кирилл уж совсем было решился обратиться к врачу, но вспомнив про левую руку со страшными свежими шрамами, вздохнул и отказался.
   Кирилл каждую пятницу, вечером, приезжал к Купаве. Она встречала его в лесу неподалеку от автобусной остановки, обвивала руками и шептала:
   - Кира, как я соскучилась.
   Кирилл утыкался носом в ее пушистые волосы и вдыхал нежный родной запах. К озеру они обычно выходили только к утру.
   Наступил декабрь. Ранний в этом году снег плотным пухом укутал землю. Крепкие морозы загоняли Купаву и Кирилла в дом. Жили они в избушке лешего, который вечером в пятницу надевал малахай, полушубок и уходил по своим неотложным делам. Возвращался он в воскресенье к обеду. Кирилл подозревал, что эти дни Спиридон ночует где-то у знакомых.
   Кирилл с трудом переносил разлуку с Купавой, но видел, что ей во сто крат тяжелее, хотя она ни вздохом не выдала своей печали. Однажды Кузьма вывел Кирилла на улицу и сказал:
   - Кирилл, решай скорее. Не держи Купаву в неведении. Без тебя она чахнет и лишь на два дня, с тобой, оживает. Вы до весны, понятно, не сумеете устроить свой дом, но неизвестность гнетет ее.
   Кирилл ничего не ответил, лишь тяжело вздохнул.
   Как-то вечером, вернувшись после работы домой, Кирилл отпер входную дверь, и в нос ему ударил густой запах заваренного лимонника.
   - Мишка! - заорал Кирилл. - Приехал!
   Огромный толстый мужик в тренировочных штанах и майке по-хозяйски расположился за кухонным столом и пил чай.
   - Проходи, - разрешил он, - садись.
   Кирилл запер дверь, быстро разделся и сел напротив Михаила Корнеева:
   - Что так долго? Я жду, жду.
   - Дела, любезный, замучили. Ехал, вот, по службе в Москву и решил к тебе сперва заглянуть - шестьсот километров, разве это расстояние?
   ­- Как ты? Дети, жена, служба? Рассказывай.
   - Да, что рассказывать? Я как был главным лесничим, так и остался - это верх моего уровня компетентности, а на некомпетентность не желаю выходить. Младший во второй класс пошел, а Алешка у вас в этом году в Лесотехническую академию поступил. Постой! Разве он к тебе не наведывался?
   Кирилл мотнул головой.
   - Ну, негодник! Так! Вожжей у тебя, конечно, нет. Ничего, я его и ремнем уму-разуму научу. Да ты чай-то пей. Буженинки оленей отведай, лосося, брусничного варенья.
   Кирилл заглянул в обычно пустой холодильник и крякнул - полки были забиты дарами природы.
   После третьего стакана чаю Кирилл с тяжелым вздохом отвалился от стола:
  -- Все, Мишка, не могу больше, в горле булькает.
  -- Слаб ты. Ну ладно. Пока я еще пару стаканчиков осилю, ты о себе расскажи. Почему не женился? Как работаешь?
   Кирилл с ласковой улыбкой взглянул на добродушного увальня. Познакомились они совершенно случайно. Лет семь назад Михаил, приехав в Ленинград по своим лесничьим делам и, впервые оказавшись в большом городе, совершенно ошалел. Добравшись на автобусе из аэропорта до станции метро ''Московская'', он очутился в бешеном людском потоке, встал как скала посреди тротуара и озверело озирался. Проходивший мимо Кирилл понял, что надо выручать мужика, а то того, неровен час, кондрашка хватит. Вот так они и познакомились, а затем и подружились. Приблизительно раз в год они наведывались друг к другу в гости, обычно Михаил. Но и Кирилл пару раз побывал у него в Восточной Сибири.
   Маруся, жена Михаила, маленькая изящная женщина, узнав, что Кирилл холостяк, откармливала его как на убой и все сетовала, что как же так, в таком большом городе, где столько женщин, а не нашел себе жену.
   - Они там все, как чумные, - пояснил ей Михаил.
   Сейчас Кирилл с надеждой взирал на друга и осторожно начал:
   - Живу как и раньше, работаю там же, мэнээсом, о жене я тебе позже скажу.
   - Неужели женился? - удивился Михаил. - А по квартире не скажешь - берлога и та лучше.
   - У меня, Миша, вопросец по твоей части. Ты всю жизнь в лесу прожил, он тебе роднее дома. Вот скажи, не приходилось ли тебе хоть раз встречаться с лесными существами?
   - С какими еще существами? Со зверьем?
   - Нет. С разумными.
   - Что-то ты, друг, туманно излагаешь. С лешим, что ли?
   - Ну, хотя бы и с лешим.
   - Не скажу! - выпалил Михаил. - все равно не поверишь, - и вдруг заерзал. - А чегой-то ты такие вопросы задаешь? В мистику ударился? Или лешего видел?
   - Не скажу! - выпалил Кирилл. - Все равно не поверишь.
   И они вылупились друг на друга. Михаил раскатисто расхохотался.
   - Вот что, Кирилл, не юли. Выкладывай все.
   Кирилл помялся и рассказал все, как на духу. Когда он окончил, Михаил внимательно посмотрел на него и сказал:
   - Врешь!
   Кирилл обиженно поджал губы и встал. Михаил продолжал:
   - Нежить людям очень неохотно сейчас на глаза показывается. А чтоб тебе, городскому до самого нутра, ни за что не поверю! Да, и вряд ли у вас под Ленинградом она есть. Только в Сибири, да на Дальнем Востоке и сохранилась.
   - Ага! - злорадно произнес Кирилл и сел. - Все-таки есть, значит, нежить.
   - Ну, есть, - неохотно признался Михаил.
   - Вот что, - потребовал Кирилл, не юли, выкладывай все.
   Михаил тряхнул головой:
   - Хорошо! Трепаться ты не будешь, знаю. С нежитью, там, лешими, русалками, домовыми, ну, и так далее, человек давно знаком. Тысячи лет. И как-то никого не волновал вопрос об их существовании. Есть и все! А потом наступила эра воинствующего атеизма, и решили, что все это сказки. Позже, правда, поумнели и лет тридцать-сорок назад вновь их ''открыли''. Мы, лесники. То есть мы-то всегда об этом знали, не все, конечно. Потому что здесь, в Европе, нежить повывелась от тупоумной деятельности человека. У нас в Сибири. Официально нежить не признана. И это хорошо. Огромной удачей оказалось, что занялись этим делом люди умные. Они понимают, что заяви о нежити сейчас, люди в лес попрутся, ученые датчиками всех обвешают. Сам посуди, лешаки, водяные колдовать умеют, под водой без вспомогательных аппаратов плавать, - Кирилл представил опутанного разноцветными проводами Кузьму и улыбнулся. - А простой народ? Нежить за себя постоять умеет - убить, не убьет, но так охмурит, что с ума сдвинешься. Мы с ними сотрудничаем, так, чуть-чуть. Они нам пушнину, рыбу, коренья всякие дают. Мы им железом, солью, хлебом платим. Но очень немножко. А для дружбы люди не созрели еще. У нас ведь все больше бей, круши, покоряй...
   Раздался звонок в дверь. Кирилл открыл, и две девичьи руки обвили его шею.
   - Кирилл, милый, я соскучилась. Можно мне немножко пожить у тебя?
   Кирилл обомлел:
   - Купава! Как же ты добралась?
   - Очень просто. Деньги еще от тебя остались, шуба у меня долгая, платок я до глаз намотала, а их вот такими сделала.
   Глаза у нее потемнели и ввалились.
   - Раздевайся, - мягко сказал Кирилл.
   Когда она сняла шубу, он провел ее в кухню и представил:
   ­- Михаил, Купава.
   - Берегиня?! - радостно-изумленно выдохнул Михаил. - Разрази меня гром, берегиня!
   - Как ты узнал? - удивился Кирилл.
   - А они все вот такие, - Михаил неопределенно покрутил в воздухе своей огромной лапой. - Ну, Кирилл, раз к тебе берегини бегают - верю!
   Купава недоверчиво исподлобья смотрела на Михаила.
   - Не пугайся его, родная, это мой друг, я ему все рассказал.
   Купава села рядом с Кириллом и крепко прижалась к нему.
   - Да, друзья, ну и удивили вы меня, - сказал Михаил. - Расскажи кому из наших, - берегиня в городе, - засмеют! Хорошо, Кирилл, что тебе от меня надо?
   - Видишь какая штука, Миша, любим мы друг друга.
   - Вижу, - охотно согласился Михаил.
   - Но вот в чем загвоздка. Где нам жить? Я у нее под водой не могу, она у меня не может - тоскуем. Один мудрый шишига посоветовал: надо жить между. Я это вот как себе представляю. Нам бы лесную избушку, где-нибудь подальше от людей, на берегу озера или реки. Но чтобы у меня была какая-нибудь человеческая работа, а Купава за хозяйством будет следить, под воду, когда захочет, наведается.
   - Ты же человек науки, - изумился Михаил, - физик. Как же ты в лесу будешь жить.
   - А! - раздраженно махнул рукой Кирилл. - Уж кому кому, а нашему государству мы не нужны, более того, мы как кость в горле у него. Думаем, ведь, сомневаемся, паскуды! Вот и платят нам меньше пособия по нищенству, чтобы не сразу с голоду передохли, а помучались вначале, а то и вовсе не платят. А с Купавой я в лесу не пропаду, но, так, ведь и ей будет непросто.
   Берегиня крепче прижалась к Кириллу.
   - Ну что ж? ­- на секунду задумался Михаил. - Вы, ребята, в рубашке родились, с серебряными ложками во рту и, наверное, обутыми. У нас в одном дальнем лесничестве за два года три лесника сменились. Там, понимаешь какая штука, леший два года назад помер. А другого нету. Вот местная братия без главного и начала пошаливать. Лесники и бегут. Последний так вообще разорался: он-де лесом приставлен руководить, а не с нечистой силой цацкаться. Нет, ты вдумайся, лесом руководить!
   - Коммунист? ­- поинтересовался Кирилл.
   - Идейнейший! А такие людишки, сам знаешь, тьфу одно! Вот вы там и жить будете. Дом справный, на берегу озера. Природа - закачаешься! Тебя, Кирилл, лесником оформим, Купаве документ сделаем, все честь по чести, и пристроим к чему-нибудь. Ну как?
   - Да какой же я лесник? - испугался Кирилл. - Лес знать надо, наблюдать, ухаживать. А я даже эту, как ее, таскацию сделать не сумею.
   Михаил заржал:
   - Таксацию! Я на Купаву надеюсь. Ты пока лесник хренов. Полюбишь лес сердцем, сердцем во всем и разберешься. Да и нежить поможет. Они так давно живут в согласии с природой, что стали ее частью, и, хотим мы этого или нет, а лес без них хиреет. Они часть его экологии. Вот только, где бы лешего приискать? Хозяин нужен.
   - Я знаю, - неожиданно подала голос Купава. - У нашего лешего Спиридона два сына. Старший давно по настоящему делу мается. Он с радостью пойдет.
   - Вот здорово! - воскликнул Михаил. - Ну а вы согласны? А то я завтра в Москву собираюсь, в том числе и за лесником, свои все отказались.
   Кирилл и Купава посмотрели друг на друга и одновременно кивнули.
   - И не жалко тебе, Кирилл, город оставлять, удобства всякие?
   - Жалко, конечно, - сознался Кирилл. - Но и без Купавы жить не могу. Думал, у тебя не получится - в воду к ней уйду.
   - Ну, ладно. А теперь покажите мне, ребята, где это ваше озеро?
   Кирилл принес карту и ткнул пальцем: где-то здесь.
   - А-а, - протянул Михаил, - все-таки есть, значит. Слыхал я об этом участке, почти в запретной зоне. Над этим местом почти всегда дымка стоит. Иногда только с высоко летящего самолета и видно это озеро. Я думаю, такие самолеты нежить пропускает. Пытались на это озеро выйти - не получается. Компасы врать начинают, люди плутают. Вояки, правда, взбеленились, предлагали или провесить трассу, или вырубить все. Запретили, к счастью. Солдафоны попытались сами пробиться, - но, уверен, у нежити агенты свои имеются, - вся техника у вояк сгорела. Шуму было! Ну, и успокоились, - Кирилл вспомнил майора. - Спать пора, - закончил Михаил, - поздно уже, - и добавил. - А Купава у тебя красавица.
   - Во! - сказал Кирилл - Как с ней в городе жить? Побудет со мной немного и бросит ­- женщины они такие.
   - Как ты можешь говорить это?! - Купава обняла Кирилла. - Я умру без тебя... А мама мне про мужчин такое же рассказывала.
   Михаил захохотал:
   - Теща! Кирилл тебя, Купава, никогда не бросит. Верь мне, я его лучше пока знаю, он однолюб.
   - И я тоже, - прошептала Купава.
   Долго спорили, кому где спать. Наконец, Михаил силой отнял раскладушку и ушел на кухню. В кровати Кирилл шепнул:
   - Купава, а меня завтра в гости пригласили.
   - Значит, ты бы ко мне не приехал? - огорчилась она.
   - Приехал бы, я отказался пойти. А раз ты здесь, пошли вместе.
   - Пошли, - согласилась она. - Только мне страшно немножко.
   Рано утром Михаил побежал по каким-то своим делам, в частности, непременно выдрать сына. Кирилл ушел на работу, и Купава впервые осталась одна в городской квартире. Берегиня долго самостоятельно изучала жилье: включала и выключала свет, пускала воду, то холодную, то горячую, приняла ванную. Музыку без Кирилла слушать не решилась. Полистала несколько непонятных книг, наткнулась на Куприна, уютно устроилась в кресле и весь день медленно, почти по слогам, читала ''Олесю''.
   Раздался звук всовывающегося ключа в замочную скважину. Купава встрепенулась. Вошел пахнущий морозом Кирилл. Купава подбежала к нему, обняла: Кирилл, Кира!
   - Купава, я же холодный.
   Купава отступила. Кирилл протянул ей букет из трех нежно-красных роз.
   - Ой! Это мне? - Купава растерянно смотрела на букет. - Розы зимой? Ты волшебник, Кира?
   Кирилл смущенно замялся:
   - В некоторой степени, сейчас.
   Купава бережно взяла розы: ''Озябли, бедненькие''. Нежно покачивая, она понесла цветы на кухню и устроила их в воду, что-то бормоча, наверное наговаривая.
   В квартиру вихрем ворвался раскрасневшийся Михаил:
   - Здорово, люди! Ну и погода у вас! Мороз и всего-то десять градусов, а холоди-ина!
   - Но! - отозвался Кирилл. ­- Это тебе не Сибирь. У нас и при нуле, в шубе, бывает зубами танец с саблями стучишь. Влажность.
   - Ко скольки нам? - спросил Михаил.
   Еще вчера Кирилл уговорил его пойти вместе, утверждая, что половина гостей вообще будет незнакома хозяевам.
   - Сейчас перекусим и пойдем, - ответил Кирилл.
   - Кира, - спросила Купава, - а что мы там будем делать? Праздник какой?
   - Никакого праздника. Просто хозяева давно никого у себя не принимали, соскучились. А что делать будем? Как и обычно. Посидим за столом, поедим, выпьем, потом танцевать будем.
   - Танцевать? Это как? - удивилась Купава. - Как плясать?
   - У-у, - протянул Кирилл, - так ты не умеешь. Это плохо. Я тоже не умею, но к этому привыкли, а у тебя отбоя не будет от кавалеров. Учитель я еще тот. Миша, а ты умеешь?
   - Ну, там, вальс, танго, если поднатужусь. А это, - Михаил крутнул большим задом, - не рискну - мебель нынче шибко хлипкая.
   - М-да, - огорчился Кирилл, - давай, что ли, я попробую.
   Он включил магнитофон и под спокойную музыку начал обучать Купаву. Она оказалась на редкость способной ученицей и уже через несколько минут сказала:
   - Ты, Кирилл, неправильно делаешь. Вот сейчас тебе надо эту ногу убирать назад, а не в сторону, - она постучала носком шлепанца по его правой ноге.
   Михаил пришел в восторг:
   - Ну, ты даешь, девочка! Кончай, Кирилл, ты больше не способен ее чему-нибудь научить. А дергаться ее враз обучат и без тебя.
   - А петь мы там будем? - осведомилась Купава.
   - Если наедимся как следует, то наверняка, - успокоил Михаил.
   - Ну, это вряд ли, - возразил Кирилл. ­- А так, магнитофон нам споет, - и обернулся к Михаилу. - Купил?
   - Угу! И букет, и пузырь!
   - O' key!
   - Что? - не поняла Купава.
   - Хорошо, говорю.
   Берегиня вздохнула.
   На пороге их встретил Славка, хозяин.
   - Михаил, - представил Кирилл. - А это Купава, моя жена.
   Славка остолбенел. Придя в себя, он произнес:
   - Ну и красавица! Понятно, почему ты пропадал все последние выходные. Света! Кирилл жену привел.
   Вошла небольшая полная блондинка, вся какая-то мягкая и ласковая.
   - Кирка! Негодник! Втихую женился!
   Кирилл сокрушенно поник головой.
   Когда все разделись, Кирилл обнял Свету и Славу, наклонился, притянул их головы к своей и зашептал:
   - Ребята, она пока моя невеста, но женой станет обязательно. Вы не представляете, из какой она глуши и первый раз в таком городе и в такой компании. Смущается ужасно. Помогите ей, ладно?
   - Конечно, - отозвалась Света, взяла Купаву под руку и повела в комнату.
   Купава умоляюще обернулась к Кириллу. Тот ей мягко кивнул: привыкай, мол.
   За столом Купава робела невероятно. Ей казалось, что все пристально смотрят на нее. Отчасти она была права, такую женщину здесь еще не видели. Один толстяк - патлы до плеч, борода до глаз, будка с бельевой бак - просто сверлил ее взглядом.
   Водку Кирилл не пил, только чуть пригубил из рюмки.
   - Почему ты не пьешь? - удивилась Купава.
   - Я с тобой быть хочу, а не с ней, с водкой.
   В полумраке начались танцы. Кирилл пару раз провел Купаву и примостился на диване. Берегиня была нарасхват. Пригласил ее и звероподобный толстяк. Купава испуганно прижалась к Кириллу.
   - Дама устала, - сказал он.
   Толстяк, недовольно сопя носом, отошел
   - Кирилл! - донесся с кухни зычный голос Михаила. - Иди сюда, тут по твоей части вопрос.
   - Я сейчас, - шепнул он Купаве и вышел.
   На кухне разговор шел, вернее, угасал, о телепатии. Кирилл развел руками:
   - Сия штука вне компетенции науки... пока, - и закурил.
   Они остались вдвоем с Михаилом.
   - Когда у тебя поезд? - спросил Кирилл.
   - В двадцать три пятьдесят.
   Кирилл взглянул на часы:
   - Через полчаса уходить пора. Мы тебя проводим, не возражай. Хоть благовидный предлог есть смотаться отсюда. Скука!
   - А где Купава?
   Кирилл встрепенулся.
   - Сам приведу, - остановил его Михаил.
   Через пару минут он вернулся, ведя Купаву под локоток. Глаза у него были выпучены.
   - Ну, чудеса! Захожу я в комнату. Глядь, этот толстяк, с такой поносной харей, танцует с Купавой и как раз начинает ее лапать. Тут-то у меня кулак и зачесался. Думаю, во ща! А она поднимает его тыкву за подбородок, секунду внимательно смотрит в глаза, нагибается и что-то шепчет. Толстяк - представляешь! - отскакивает от нее, как будто его за... Ну, током дернуло. И кланяясь, кланяясь, семенит в угол и забивается туда. Заговор сказала, девочка?
   - Нет, - мотнула головой Купава, - перевертыш это.
   - Кто?
   - Упырь, - пояснил Кирилл. - они из леса почти все, как я понял, в город подались. Но кровь человеческую уже не пьют. Бензин пользуют.
   - Бензин?! - поразился Михаил и продекламировал. - а у тебя приятель был с завода шин, так тот вообще хлебал бензин. Ты помнишь, Зин? А чего это они так?
   - Да, говорят: вкуснее, но врут! - убежденно сказал Кирилл. - Просто по физиономии часто стали получать за такие дела. Ну, и трусят.
   - Это поня-ятно, - протянул Михаил. - Пойду-ка я и этому рыло помну.
   - Стой! - выдохнул Кирилл. - Очумел? Или перепил?
   - Есть маленько.
   - Он уже ушел, - сообщила Купава. - И нас троих за версту будет теперь обходить.
   - Что же ты ему пошептала? - поинтересовался Кирилл.
   - Очень просто. Упырь, упырь, из леса ушел, а назад не вернулся. Знай свое место!
   На перроне, уже садясь в поезд, Михаил сказал:
   - Все устрою, вышлю паспорт на Купаву и в мае милости просим. Тебе какую фамилию записать, девочка?
   Купава непонимающе взглянула на Кирилла.
   - Пиши мою, - сказал он.
   - Ага! Купава Порфирьевна Смелкова.
   - Подожди, - заволновался Кирилл, - а лесничество большое?
   - Нормальное, пара Франций влезет.
   - Ох! - испугался Кирилл.
   - Да, меньше, меньше, - успокоил его Михаил.
   В феврале, как и обещал, Михаил прислал паспорт с сибирской пропиской для Купавы. Ее фотографию Кирилл послал ему еще раньше. Они оформили брак в ЗАГС`е, справили современную, занудную людскую свадьбу. А в середине мая их поженили в лесу.
   Кирилл совсем изнемог от навалившихся на него девятым валом забот. Увольнение, распродажа вещей, свадьба, предстоящий переезд. Когда они с Купавой принесли документы для подачи заявления о женитьбе, мелкая чиновничья букашка, но до самого нутра бюрократ, отказалась их принять и потребовала представить свидетельства о рождении и еще кучу различных справок, чтобы убедиться, что они не брат и сестра. Кирилл попробовал протестовать, но лишь нарвался на длинное нравоучение. Тогда он взбеленился и налил себе дурной глаз. Купава его поняла, слегка посинела и чуть показала в хищном оскале зубы. Документы были приняты немедленно и молодоженам даже позволили не выжидать положенный срок.
   Полностью опустошенный, Кирилл со страхом ожидал лесную свадьбу и лишь мысль о том, что все это скоро кончится, поддерживала его. Но совершенно неожиданно для него свадьба удалась. Не было ни пьянства, ни безудержного веселья за чужой счет. Лесной обряд оказался спокойным, чуть грустным и обнадеживающим. Дружкой у Кирилла был Кузьма. Купаве и Кириллу сплели венки, обсыпали их весенними цветами. Они определенным образом двигались между всеми присутствующими. Вокруг них водили хороводы, пели песни. Кириллу тактично и совершенно для него незаметно подсказывали, что и как надо делать. По случаю столь невероятного факта, как женитьба берегини и человека, нежити разрешили пить медовуху. Одним словом, свадьба удалась. Уже в самолете, несущем их к новому месту жительства, Кирилл с усталой доброй улыбкой вспоминал ее.
   Порфирий с Глафирой, Кузьма с Анфисой и Спиридон со Светилой провожали их до шоссе. На прощание Спиридон, еще в марте отправивший своего старшего сына Ярослава управлять отбившейся от рук нежитью, шепнул Кириллу:
   - Обязательно покажись сыну. Будет трудно - он непременно поможет.
   Кузьма долго гладил пальчиками лица Купавы и Кирилла, боясь расставаться с ними. Из его правого круглого глаза медленно выкатилась хрустальная слеза.
   - Приезжайте в гости, а? - жалко попросил он. - Обязательно.
   Кирилл крепко обнял его:
   - Поехали с нами.
   Кузьма всхлипнул, отрицательно мотнул головой и горестно сказал:
   - Поздно уже.
   Спиридон нахмурился, вздохнул, обнял шишигу за талию и, осторожно поддерживая, повел назад в притихший лес. Анфиса всплакнула.
   На аэродроме приземления их встретил радостно-клокочущий Михаил. Но взглянув на смертельно бледную от усталости Купаву, понял, что визит к нему в гости пока откладывается. Не мешкая, Михаил, показав невероятную пробивную силу, добыл вертолет, экипаж которого неожиданно вдруг понял, куда им на самом деле нужно лететь, затем, уж позже, грузовик. Последние пятнадцать километров они отшагали на своих двоих. В лесу Купава оживилась, а когда увидела небольшую потемневшую избушку, крепко вцепившуюся в гранитный утес, нависавший над изумрудным озером, побежала. Михаил крикнул ей вслед:
   - Вы здесь жить будете!
   Купава, остановившись перед домом, негромко засмеялась, что-то горячо и быстро забормотала. Мужчины поодаль тихонько смотрели на нее, боясь вспугнуть. Потом Купава, не обращая внимания на Михаила, скинула одежду и с высокого берега нырнула в воду. Михаил лишь закряхтел от смущения.
   Когда они вошли в дом, Михаил осведомился:
   - Ну, как?
   - А знаешь, мне нравится, - искренне ответил Кирилл.
   Михаил спросил:
   - Пока шли лесом, слышал?
   - Шумок-то? Слышал. Нежить?
   - Она родимая. Ты учти, Кирилл, это не у вас там. Тут Сибирь. Ты поосторожнее с ними. Да еще и разболтались они без хозяина. Обидеть могут, и тебя, да и Купаву.
   Кирилл поднял на друга тяжелый взгляд и глухо сказал?
   - Пусть попробуют. Шкуру спущу!
   - Ну что ж, - удовлетворенно ответил Михаил, - раз так, то я спокоен за вас, - и заржал, - Сойдетесь!
   Вошла Купава, свежая и счастливая.
   Михаил вкратце рассказал Кириллу о его основных обязанностях, а за наукой велел обращаться к Купаве, и на прощание сказал:
   Желаю счастья, ребята! Слушай, слушай Купаву, Кирилл, ты у меня еще таскацию... Тьфу ты! Таксацию на большой сделаешь. Будьте!
   И уверенно зашагал своей тяжелой походкой обратно.
   Кирилл на удивление быстро разобрался в своих обязанностях и научился безо всяческого напряжения выполнять их. Уже осенью, например, легко, без натуги, проследил пути перелетных птиц, отметил, где они останавливались, кормились и все самым тщательным образом записал в дневнике. И помогла ему в этом не любовь к лесу. Много ли найдется людей, которые не любят его? И даже не Купава, хотя без нее ему было бы значительно труднее. А приятие Кириллом леса, осознание, которое появилось у него давно, что лес, он свой, он может быть и суровым, и родным, но не может быть преднамеренно злым. Кирилл никогда не испытывал в лесу страха. Его не пугал ни неожиданный треск где-то рядом, ни всполошный взлет крупной птицы. И еще. Кириллу было очень интересно, и этот интерес он пронес через всю свою жизнь.
   Возникли, правда, поначалу некоторые осложнения с лесной нежитью. Купаву она приняла сразу как свою и безоговорочно. А Кирилла пыталась пугать, а он не пугался. Но, конечно, не испытывал удовольствия от неожиданного и гнусного уханья над ухом или громкого и резкого, как выстрел, щелчка за спиной. В конце концов, ему это надоело и он отправился к Ярославу и попросил того унять свою шатию.
   - Ну, что ты, Кирилл, - возразил леший. - Балуются они. Ничего серьезного.
   - Мое дело предупредить, а там пусть пеняют на себя.
   Ярослав с издевкой засмеялся.
   Кирилл вернулся домой и сделал медную пуговицу. Купава улыбнулась и сказала:
   Лучше бы серебряную. Помочь?
   - Сам! - отрезал Кирилл.
   - Хорошо, - не стала спорить она, но ты поноси эту штуку где-нибудь на видном месте, чтобы все видели.
   Кирилл так и поступил и разгуливал два дня с медным кругляшком на спине. На третий день он зарядил левый ствол ружья пуговицей и отправился в плановый обход. Никто в течение дня не беспокоил его и, возвращаясь домой, он уже злорадно подумывал: ага! Вдруг из густой елки прямо на уровне его лица вылезла волосатая паскудная рожа и, злорадно подвывая, уставилась на него желтыми, с блюдце, глазами. Кирилл из обоих стволов хладнокровно саданул в образину. Рожа свернулась, завизжала и, ломая лес, ринулась прочь.
   Вечером к ним в гости пришел Ярослав. После третьего стакана чая он укоризненно заметил Кириллу:
   - Ну, зачем же так? Свайка теперь неделю встать не сможет.
   - Я тебя предупреждал. Но, учти, Ярослав, эта пуговица, в общем-то, ваше средство. Теперь я свои применять буду.
   Леший забеспокоился:
   - Это какие же?
   - Еще не решил. Может хлорпикрином опрыскаю, а может инфразвуком шарахну. Совсем допечете - аннигилирую вас к чертовой матери!
   Ярослав на секунду остолбенел от непонимания, затем согласился:
   - Хорошо! Я им покажу, где раки зимуют!
   На этом инцидент был исчерпан. А еще через некоторое время нежить приняла Кирилла как равного.
   Край, в котором поселились Купава и Кирилл, был глухой, безлюдный: редкие охотники-промысловики, иногда геологи. Но вот браконьерам здесь жилось привольно, особенно из административной власти. Те, спевшись с начальством расквартированного в шестистах километрах гарнизона, вообще распоясались. Прилетали в тайгу на вертолетах и били медведей из базук. Кирилл взбеленился и повел с ними борьбу не на живот, а на смерть. Ему как-то удалось подстеречь Первого и сфотографировать ''охоту''. После докладной избиение зверей на время прекратилось, но началась охота на Кирилла. Три раза в него стреляли. К счастью, Свайка отвела пули.
   Однажды к Смелковым пришел в гости Ярослав. Прямо за чаем он приступил к делу:
   - Ты зачем, Кирилл, на рожон лезешь? Попросил бы - мы помогли бы.
   Кирилл взглянул на него тяжелым взглядом:
   - А сами вы не догадываетесь? Темное ты существо, Ярослав! Как ты не поймешь, что времена изменились? Вы и мы, люди, должны быть вместе, - Кирилл поморщился. - Я не имею в виду то отребье. Природу надо спасать, биться за нее. Вместе! Порознь мы не справимся: у меня силенок маловато, вы плохо в людях разбираетесь. Для вас они все на одно лицо. Для тебя: что охотник, что - все едино. А этих сановитых двуногих трупоедов к лесу на пушечный выстрел подпускать нельзя!
   Ярослав, подумав, ответил:
   - Пожалуй, ты прав. Худо становится в лесу. Что нам делать?
   - Ну, с этим отребьем ясно, можно сразу поленом по затылку - больше не сунутся. Но сейчас они не самое страшное. В моем лесничестве ужу десять лет, как запрещен молевой сплав леса. Но сплавляют! Я буду бороться, но не могу же я каждое бревно из реки выдергивать. Вот и помогите, отвадьте бригады отсюда, чтобы ни за какие коврижки, ни на каком аркане не притащить. Но только этих, остальных не трогайте, пусть отдыхают. Лес ведь душу лечит, - Кирилл помолчал. - Так я могу рассчитывать на вас?
   ­- Вполне! - заверил леший.
   И нежить начала действовать. Правда первый секретарь крайкома упорный оказался. Лишь очутившись третий раз в больнице с сильным ушибом затылка, он отказался от браконьерства, в отличие от командира гарнизона, которому и одного раза хватило.
   Молевщики убрались восвояси через три дня. И кому, скажите, приятно, ложась спать, обнаруживать десятка два гадюк в койке, или, вернувшись после рабочего дня в лагерь, найти его раскатанным по бревнышку? Четверо же с трудом снятых с макушек елей, два повара и два дежурных, бормочут вообще что-то невразумительное о нечистой силе и о конном отряде медведей с брандспойтами наперевес.
   И с людьми Купава и Кирилл нашли контакт далеко не сразу. Из-за Купавы. Ее необыкновенная красота привлекла к себе внимание. Но мужики покрутились, покрутились рядом и, поняв, что им ничего не светит, отстали. Трое молодых бедолаг лет этак по двадцати пяти думали иначе.
   Как-то, когда Кирилл уехал на три дня в центр по делам, они под вечер заявились к ней в гости. Купава приняла их, накормила. Пока они ели и допивали вторую бутылку водки, стемнело. Внезапно, по какому-то тайному знаку, все трое вскочили. Один крепко обхватил Купаву, второй зажал ей рот, а третий начал стаскивать с нее платье. Купава от неожиданности и слаженного нападения на секунду растерялась. Конечно, она и без посторонней помощи запросто справилась бы с насильниками. Ну например, взяла бы и посинела, как мертвец. Но случилось иначе.
   С душераздирающим визгом отворилась дверь и в помещение просунулась омерзительная кабанья харя. Плотоядно похрюкивая, она делово оглядела маленькими веселыми глазками окаменевших парней. Из-за хари вылезли две белые костлявые руки, вытянулись, схватили одного из мужиков и выволокли на улицу. Такая же участь постигла и второго. С третьим пришлось повозиться. Он проявил неожиданную прыть и с жалобным воем заметался по комнате. Пока руки ловили его, снаружи раздавались нетерпеливые голоса:
   - Давай!
   - Хватай!
   - Скорее! Душа горить! Рука просится!
   С них стащили брюки и беспощадно высекли японской крапивой. И где только ее добыли? После, их всю ночь, так без штанов, гоняли по лесу. К утру их выгнали в поселок. Всех троих пришлось госпитализировать. С неделю они валялись на животе в районной больнице. Двое так и не вернулись в поселок, уехали, третий же остался на всю жизнь заикой. И пошел по селу слух: ведьмаки!
   Люди сторонились Купаву и Кирилла. Но детям не прикажешь. Они тайком от родителей продолжали бегать к леснику и его жене. Собаки, даже самые злющие, так и льнули к ним. И люди задумались.
   Как-то, в долгий зимний вечер, к Кириллу пришел из поселка Никита. Со вчерашнего дня лес стонал от невиданной пурги. Никита целый день пробивался к лесничеству.
   - Я не знаю, ведьмак ты или нет, - поздоровавшись, сказал он. - Но помочь обязан.
   Ведьмак! - захохотал Кирилл.
   - Позавчера утром, - продолжал Никита, - Митрофан ушел в тайгу и до сих пор не вернулся. Сгинет. Помоги.
   - Куда ушел?
  -- В Дремучую падь.
   Кирилл почесал нос. Митрофан являл собой образец неудачника. Он умудрился в глухой тайге попасть под вертолет, который и доставил его с переломанными ногами и руками в больницу. Но он никогда не унывал и был человеком добрейшей и открытой души. Он единственный из взрослого населения сочувствовал Купаве и Кириллу и изредка потихоньку от жены приходил к ним в гости со своими шестью ребятишками.
   Кирилл поднял на ноги всю нежить, вытряхнул из теплой избы Ярослава, растолкал шишиг. Купава наведалась под воду и разбудила водяного, чтобы его братия обследовала ледяные покровы. Нашли Митрофана волки, с которыми договорился Ярослав.
   Олимпиада, жена Митрофана, заохала и запричитала, когда Никита и Кирилл втащили мужа к ней в дом, уже растертого у Кирилла спиртом, но красного и обмороженного.
   - Цыц! - прикрикнул на нее пьяненький Митрофан, который никак не мог уразуметь, что спирт принимают наружно, а не внутрь, и, пока его растирали, под шумок быстренько слопал граммов двести.
   - Понимаешь, какая штука, - в который раз начал он, открываю, значить, глаза. Глядь, волчья пасть перед мордой. Ну, думаю - ик! - конец. А он, стервец, хвать меня за воротник - ик! - и поволок куды-то. Смотрю, стоить Кирилл - ик! - и хакой-то волосатик - ик! - и...
   - Да помолчи ты, горе мое! - пуще запричитала Олимпиада.
   После этого случая народ к Кириллу и Купаве подобрел. Никита, правда, долго, по его выражению, ''сумлевался'', но промолчал, решив, что это не его дело.
   Нельзя сказать, что Купава и Кирилл были полностью удовлетворены своей жизнью - оба тяжело переживали отрыв от прежнего, у каждого своего, уклада.
   Как-то в центре, по прошествии десяти лет жизни в лесу, Михаил сунул Кириллу в руки журнал:
   - Погляди-ка, один командировочный забыл, кажется по твоей части.
   Кирилл взял журнал, и сердце у него гулко стукнуло и ухнуло в какую-то яму. В руках он держал довольно свежий номер ''Nuclear Physics Review''. Со сладкой истомой в груди он начал перелистывать страницы. Окончательно его добила статья одного канадца, который продолжил начатые во время оно работы Кирилла. Автор добросовестно перечислял все работы русского коллеги и выражал сожаление, что тот сам не закончил начатое.
   В самом прескверном настроении шагал по тайге Кирилл. Невыразимая тоска охватила его. Он даже подумал, а не уговорить ли Купаву и не вернуться в город. Что Купава согласится, он не сомневался. Но потом понял: так нельзя. Кирилл всегда оставался в человеческом мире и Купава вместе с ним. Она навещала своих в воде, но ни разу даже ночевать не осталась там. Ей было во сто крат тяжелее, чем ему. Он остановился, разжег костер и аккуратно сжег плохо горевший журнал, который бережно нес в сумке. Купаве Кирилл ничего не сказал.
   После этого он решил, что глупо не применять свои знания к своей профессии. Он придумал, разработал, а затем по его чертежам изготовили ультразвуковой диагнастёр для безтравматического просвечивания деревьев с целью оценки их состояния. Прибор получил широкое распространение, был запатентован за границей. И однажды Кирилл получил персональное приглашение на Международный конгресс лесоводов в Бельгии. Он долго думал: ехать или нет? И решил: нет. Купава попыталась его переубедить:
   - Поезжай, Кира, тебе надо. А мы без тебя справимся. Никто нас не посмеет обидеть, не бойся.
   - Я не боюсь, - улыбнулся Кирилл, но не поеду. Дело в том, что мы с тобой не вечны. Сколько нам еще жить? Десять лет, сто, тысячу? Не знаю. Но этот срок конечен, и я даже месяц из него не хочу терять.
   Купава крепко прижалась к нему:
   - Господи! Родной мой.
   Раз в два-три года они ездили в Санкт-Петербург, навещали друзей и обязательно несколько недель жили на озере. Больше всех им радовался Кузьма, который, как сказал Спиридон, на это время выходил из спячки.
   Каждые три-четыре года у них рождался ребенок и, когда появился последний, восемнадцатый, они уже были дедушкой и бабушкой. Вырастая, дети разъезжались, находили свое место в жизни. Один из них, Арикс, став ихтиологом, ушел жить в воду, женился там, оттуда же и писал статьи.
   После восемнадцатого ребенка Купава перестала беременеть. Кирилл отметил это и огорчился:
   - Видно, любимая, стар я стал для тебя. Ты, вон, как была юной, так и осталась, а я уже, если судить по прожитым годам, глубокий старик.
   - Нет, - не согласилась Купава. - Тебе хоть и за сто, но выглядишь не больше, чем на сорок пять. Просто нам с тобой жить осталось меньше двадцати лет - не поднять еще одного ребенка, не успеем. Природа, она чувствует.
   - Ой, - поморщился Кирилл, - не разводи мистику. Тебе еще жить и жить.
   Купава печально улыбнулась:
   - Мы вместе умрем, Кира.
   Слова Купавы глубоко запали ему в душу.
   Последняя дочь, Искра, вышла замуж и уехала. Они остались одни. Однажды, когда Купава ушла в поселок, странное томление охватило Кирилла. Он вышел на прибрежную скалу, сел и весь день провел в неподвижности, глядя на осеннюю свинцовую воду. Вернувшись, Купава неслышно подошла к нему, присела рядом и положила голову ему на плечо.
   - Пора нам ехать на наше озеро, - сказал Кирилл.
   - Да, - согласилась она, - сдавай дела. Билеты на самолет я уже заказала из поселка по телефону.
   На озеро они вышли тихим солнечным осенним днем. Буйством багряного цвета лес прощался с летним теплом. Весь день Кузьма провел рядом с ними. Вечером, когда солнце начало заваливаться за горизонт, Купава и Кирилл сели в долбленку Спиридона и поплыли на свой камень. Кирилл вышел сам, помог выбраться Купаве и отпустил лодку. Они сели рядышком на еще теплый камень. Кирилл крепко обнял Купаву за плечи и они замерли, пристально вглядываясь чуть затуманенными взорами куда-то вдаль.
   Вновь молодой Кирилл опять очутился на той зимней рыбалке, когда он поймал Купаву. Он с радостным восхищением вглядывался в такие родные черты и шептал:
   - Купава, любимая, моя.
   А озорная берегиня весело и нежно отвечала:
   - Твоя, на век твоя.
   Утром Спиридон нашел их уже похолодевших.
   Похоронили их рядышком, над их камнем. На похороны прибыло много народу: все их многочисленное семейство, дети, внуки, правнуки, друзья. Из Сибири приехал Ярослав. Их сын Всесвет, ставший лесником, привез на могилы два саженца кедра. Безутешный Кузьма бережно взял деревца и сказал:
   - Сам посажу.
   Он долго ходил по лесу и буквально по щепотке собирал грунт для посадки.
   Наступила зима. Спиридон сидел в избе и коротал тягучий январский вечер. Отворилась дверь, и в комнату ввалился Порфирий. За последний год он сильно сдал. Щеки обвисли до плеч, лицо покрылось глубокими морщинами, руки ослабли и сильно дрожали.
   - Здорово, Спиря!
   - Здорово, Фиря! - отозвался леший. - Раздевайся, садись.
   Порфирий скинул шубу, сел за стол:
   - Попрощаться пришел, помирать пора.
   - И то, - согласился Спиридон, - старые мы с тобой. Давай тяпнем по этому случаю. Не боишься заклятья?
   - А-а! - махнул рукой водяной.
   Они посидели, вспоминая былые годы, свои лихие драки, во время которых сосны трещали. Вспомнили и последнюю, из-за Кирилла.
   - Здорово я тебе тогда в лоб заехал, - повеселел Порфирий.
   - Да и я о тебя лихо сосну сломал, - не остался в долгу Спиридон.
   Водяной вновь погрустнел:
   - Я о чем думаю, Спиридон. Купава - младшенькая, а умерла самой первой. Не отпусти я ее тогда к Кириллу, когда ты его от озера отваживал, жила бы сейчас и жила. А так, короток срок у нее оказался.
   - Эх-ма! - вздохнул леший. - Кто этот срок назначает? Да и чем его мерить? Годами? Ой ли? Ты же знаешь. Можно тыщу лет простоять на курьих ногах, вперя взгляд незнамо куда, потом всплехнуться, да поздно. И останется лишь погреться у чужого счастья. Не переживай, друг. Верни все назад, Кирилл и Купава опять бы выбрали ту же судьбину. Любили они друг друга. Таких, как они, может быть двое на мильён. Их любовь спасла их. Никому не рассказывал, а тебе скажу, чтобы умер ты со спокойной душой. Когда я Купаву от гадючьей немочи отмывал, любовь Кирилла спасла ее. Я думал крови не хватит, а он начал разрубленной рукой работать, выжимал из себя кровь. Уже сознание потерял, его Анфиса и Кузьма держали, чтоб не упал, а любовь все жива была - рука работала и работала, дожимала последние капли. И остался он без кровиночки. Жилы я ему, конечно, сразу стянул, но лежал он почти как мертвый. Тут Купава очнулась, увидала Кирилла, все поняла, не заплакала, но сказала мне твердо: ''Что хошь делай, Спиридон, но Кирилла верни, иначе и мне не жить ни минуточки.'' Тут я, что греха таить, ополоумел. Взвалил Кирилла на одного лося, сам вскочил на другого, и помчались мы в Зеленогорск. У них, я слыхал, есть такая штука - ранимация, мертвецов, вроде, с того света вытаскивают. Насилу нашел ночью дохтуров. А они мне говорят: ''Что ты, дед, так поздно пришел? Мы трупы не оживляем.'' Взглянули ну руку у него, хотели милицию вызвать, акт составить. Нет, думаю, шалишь, мне дело шить! Схватил Кирилла в охапку и назад. Память-то, конечно, поотшибал. Приехал обратно. Купава села рядом с ним, взяла за руку и просидела так - веришь? - неделю! Ни на секундочку не отлучалась. Тем его и спасла, пока я кумекал. Свою жизнь ему передавала. Я старые книги поднял, прочел, что делать. Дождался новолуния. Помнишь, просил тебя тучи разогнать? Заварил зверобой, ну, дальше ты знаешь. Так что, Порфирий, не жить им порознь. Судьба такая.
   Водяной вздохнул:
   - Так-то оно так. Но все равно тяжело.
   Они еще посидели немножко, затем сердечно обнялись, и Порфирий ушел. Он протянул еще два года. А Спиридон умер в марте. Вышел погреться на ласковом солнышке, присел на пенек, да и преставился.
   Кузьма с наступлением лета все дни проводил на могиле Купавы и Кирилла, меж двух, буйно пустившихся в рост, кедров, пристально вглядываясь вдаль, пытаясь разглядеть то, что открылось им перед смертью.
   Вечером печальная Анфиса брала его за руку и уводила домой. Как-то уж в октябре он отказался уйти с ней.
   - Зовут они меня, - сказал он.
   Анфиса заплакала:
   - Что ты, Кузьма, что ты? Сам учил меня, что нету того свету.
   - Нету, - согласился Кузьма. - Но зовут. Чую.
   Анфиса поникла, повернулась и ушла.
   Утром она нашла Кузьму, сидящего на корточках меж двух холмиков, лицом к озеру, вросшего левой рукой в могилу Купавы, правой - в могилу Кирилла, черного, мертвого.

1988

  

 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"