Небо, уставшее от заката, окрасилось серым, а затем и вовсе погасло, отменив даже звёзды - словно сильный ветер, что гонял песок над пляжем, опрокинул опоры и порвал провода, погасив все имеющие источники света. Шипящая вода выкинула силуэт дохлой рыбы, почти что на девушкины ноги. Тут же мрачная мысль с косой в руках преградила путь - 'Только смерть царит сегодня там, где вчера всё было полно жизни.' Девушка вздрогнула от пугающей неожиданности, но всё же набралась храбрости и скинула чёрный капюшон с помощью валяющейся здесь же ветки коралла. Уф, мысль оказалась цитатой, причём из разных и совсем даже не страшных мест. Девушка, мстительно ухмыляясь, с большим облегчением вытащила затычку для воздуха из раздутой шеи. Раздался громкий шип, заглушивший даже волны, и вода в сердцах забрала сдувшиеся остатки плаща и поникшую косу. 'Хотя конечно что-то в ней было' - девушка перешагнула через сиротливо поджавший лапки птичий трупик. Она краем глаза заметила слегка приподнявшийся чёрный плащ на волнах и пошла быстрее, чтобы вырваться из комковатой темноты над пляжем, в которой периодически застревал унылый луч от маяка. Враждебное предчувствие залепило ей лицо целлофановым пакетом страха. Сорвав пакет, девушке стало легче дышать, но враждебность не исчезла, а только сгруппировалась, уплотнилась в темную фигуру, идущую навстречу, ещё вдалеке, но c каждой секундой вырастающую в размерах. Ей было неоспоримо ясно, что это был тот, с затемнёнными стёклами, в претенциозно чёрном, как продолжение давешнего неприятного сна, тот самый, что следил за ней исподтишка, пока она любовалась закатом вместе с безмятежными пожилыми парами. Она оторвалась от него, петляя между пыльными дюнами, но он был последовательно упорен - мрачной уверенностью в очевидности своего пути. Море хлестало берег маленькими цунами, отороченными белым, сзади её ждали погасшие огни, и мрачная тёмная машина человека в тёмных одеждах - это была ловушка. Оставались, как последний резерв, дюны, где путались и пропадали тропинки, а печальные железные остовы ждали археологов из никогда не наступивших веков. Там бились в истерике бездомные шакалы и ухали ночные птицы, но это было лучше, чем душный кошмар, приближающийся к ней по остывающему песку. Девушка попыталась стряхнуть неприятные образы, как собака отряхивается от воды, но они только размазывались маслянистыми пятнами, оставляя за собой противные жирные следы на одежде. Тогда она присыпала их воспоминаниями о тёплой пыли под босыми ногами и запахе выгоревших на солнце трав, следуя старинному Маминому рецепту по выведению пятен. Это, по крайней мере, скрыло их от прямого взгляда, хотя в глубине души девушка понимала, что когда ветер сдует остатки нестойкой присыпки, то пятна будут там же, где и были, может, разве что, слегка поблёкшими.
Вблизи дюны оказались угрожающе недружелюбными. В придачу, их тени почти полностью поглотили свет, отражающийся от облаков. И тут девушка почувствовала, что теряет контроль - в образовавшуюся от столкновения с ночью брешь, начало засасывать предметы, необходимые для поддержания равновесия с окружающим. Девушка в отчаянии огляделась в поисках чего-нибудь для починки. Под руками оказался только рекламный плакат, на котором был нарисован Город, где идёт Праздник и оркестр выдувает мыльные пузыри звуков, переливающиеся радугой. К счастью, плакатик был достаточно большим, она заткнула им дыру и утечка кислорода прекратилась. Хорошо, теперь надо пройти ещё немного вперёд, а потом найти тропинку, уходящую влево - она же ходила здесь сотни раз днём среди сухой травы, украшенной жёлтыми цветами, которая щедро расточала томящие запахи нагретого на солнце бурьяна. Чтобы отвлечься, девушка быстро рассовала мысли по полкам, правда не особенно заботясь, по каким. Это действительно заняло её внимание, так что окружающее превратилось на время в слегка мрачноватые декорации, движущиеся мимо, как в стилизованных под старину фильмах. Сильно замурзанная тропинка вихнулась влево - девушка не помнила, чтоб та, дневная, так пахла мочой и ржавым железом, но, испугавшись, что страх опять возьмёт верх, решительно перепрыгнула через лужу с утопленным в ней ботинком - собственно говоря, какая разница куда идти - главное куда-нибудь да попасть - уместная цитата, как обычно, придала видимость порядка, затянув элегантной пластиковой решёткой брешь в структуре. После лужи тропинка забрала круто вверх - она уже совсем откровенно шла не туда - надо бы повернуть - пискнул здравый смысл, задавленный какими-то посторонними фантазиями, явно лежащими не на месте. Но сил у неё уже не было и она продолжила идти вперёд с тошнотворным упорством поломанной заводной машинки.
На вершине дюны была здоровая проплешина в путанных кустарниках. В середине проплешины была гигантская лужа; на краю лужи стоял стул; на стуле сидела женщина. Стул нескромно привлекал взгляды на себя первым, хотя ничего особенного в нём не было - стул как стул, ножки слегка кривоваты, спинка фигуристая, с тонкой талией, сиденье небось обито чем-нибудь в цветочек, догадалась девушка. 'Пс, пс' - женщина на стуле попыталась обратить девушкино внимание на себя. Девушка послушно перевела взгляд. 'Хай' сказала она 'Вы случайно не скажете как мне попасть на праздник?'. '..ва .. ва' закашлялась сидящая. 'Извините, что?' удивилась девушка. 'Ты чего здесь делаешь' сердитым шёпотом закричала на неё жещина на стуле 'Говорили же вам, не сегодня! Ты вообще сама, кто такая?' - женщина неожиданно превратилась в то ли в герцогиню из наперченного домика, то ли в чёрную королеву 'А пока ты думаешь, что ответить, делай реверанс, это экономит время ' Слово реверанс походило на елочную игрушку, но вокруг не было ничего даже отдалённо близкого к еловой лапке и слово разбилось на кучу разноцветных и довольно-таки острых осколков. 'Вот видите' с упрёком сказала девушка. Она всегда подозревала, что нельзя пользоваться словами в неподходящих обстоятельствах. Но женщина на стуле приняла вновь свой собственный облик - узкие бретельки майки, спущенные с татуированного плеча и шорты с кружавчиками. 'Я тебе говорю' сказала она в непонятном отчаяние 'Вали отсюда быстрее'. 'Но как мне попасть на праздник?', -девушкино отчаяние было не меньшим, чем у её собеседницы. 'Туда иди, ' махнула рукой женщина в непонятную сторону. Девушка покорно побрела куда ей указали. Она вдруг очень ослабла и решила, что ей не помешает вздремнуть в какой-нибудь ложбинке, где нет ветра.
===
Интермедия про сон.
Ветер приносил липкие обрывки сна, которые с неприятным чмоканьем налипали девушке на лицо.
Она с замирающим сердцем и горой шоколада для всех шла по длинным коридорам, украшенным орнаментом из многочисленных дверей. Отовсюду так сильно пахло дезинфицирующими препаратами, что часть запаха просочилась из сна наружу и ветер разнёс его кусочки по всем дюнам. Огромная зелёная черепаха, которая выползла на берег, чтобы отложить яйца в мокрый песок, с возмущением принюхалась. В списке дружественных запахов, то, что принёс ветер, никак не значилось. Она задумалась на секунду, но потом решительно принялась копать яму с удвоенной энергией - чтобы это запах не значил, так глубоко им не проникнуть. Девушка открыла глаза и вновь закрыла.
Матушка и те немногие, кто был связан с ней позванивающими ниточками, сидели в её кабинете и ели подостывший борщ, пока невообразимо жирный огромный Паук с двойным подбородком, лысой макушкой и нежным голосом деловито заматывал кабинет и Матушку в клейкую толстую паутину, которую Матушка, не глядя, разрезала большими ножницами то ли для веток, то ли для железа.
Долгоносик вынырнул откуда-то сзади и нахально заглянул девушке прямо в лицо. Он оказался изрядно поеденный с боков, на одномерном лице были пастелью нарисованы грустные глаза и заискивающе приятная улыбка. Девушка как выяснилось прищемила дверью одну из его тощих конечностей, которая висела теперь унылой ниточкой, раскачиваясь под ветром и задевая ранку на девушкиной совести. Девушка перевернулась на другой бок с неосознанной надеждой, что Долгоносик куда-нибудь денется. Он ехидно улыбнулся, помахал здоровой ручкой на прощанье и засеменил к Матушкиному кабинету, в котором его пятеро тощих отпрысков догрызали большое кресло для Почётных гостей. Паук уважительно пожал Долгоносику руку, девушка в отчаянии попыталась проснуться, чтобы разрушить неприятную картинку, но очередной лоскуток сна налип ей на глаза.
В грязный общественный туалет стояла длинная очередь, от которой пахло потом. На полу извивался чёрный ручеёк из протекающих бачков. Появилась Матушка под ручку с Пауком. 'Что вы. Наш туалет - он этажом выше' прогудела Матушка. Девушке стало жарко и стыдно - сон тут же свалился с её век, как скукоженный сухой листок. Она села, дрожа от неприятного ощущения, под порывами холодящего нагревшуюся кожу ветра.
===
Они заполняли пространство небольшими кластерами, не замечая невписываемость этого места в ароматную мякоть мира. Но они изо всех сил цеплялись за помоечные запахи проплешины, потому что были уверены, что им нет места за её пределами, где начиналась, пугающая в своём совершенстве и хрупкости, отлаженная многими руками и веками структура, на которую усталое время клало последние мазки, любуясь получившейся картинкой из разноцветного песка - последние мгновения перед тем, как двери распахнутся под напором ветра. Ой-ёй - надо бы закрепить всё клеем - озабоченно подумала девушка. Но, чтобы заняться этим полезным делом, хорошо бы выбраться из этого утомительного, как комплекс неполноценности, места. Страх обдал её очередным цунами - человек в чёрном был уже здесь и отбирал тех, кто поздоровее, сгоняя их в маленькое стадо около мрачной машины с непрозрачными стёклами. Огромные сторожевые овчарки ворчали у его ног. Девушка почувствовала абсурдную уверенность, что он сейчас покажет пальцем на неё и убежать от собак будет уже невозможно. Их клыки вцепятся в её беззащитное тело, потащат её по холодному песку, беспомощную - и старые верные ложки с чернёными мельхиоровыми завитушками, из которых так вкусно есть красный суп, сдобренный нездешними ароматами, будут проданы на блошином рынке за бесценок. Надо было спасаться - девушка развернулась и побежала обратно на тропинку - пусть говорят, что хотят - она здесь ходила днём и пройдёт сейчас. Её движение остановил совершенно неожиданный свет прожектора, который был настолько ярким, что даже принёс с собой озарение - она поняла, что хотела сказать женщина со стулом. Облава - это было правильное слово. Девушка решила, что настало время вздыхать с облегчением, потому что облава предполагала защиту для тех, чей мир не включал в себя машины с затемнёнными стёклами и дурные запахи ночи. Хотя бы плащ - это было бы уже лучше чем клейкая обнаженность, на которую уже налипло полно мелкого мусора, который носил ветер над дюнами. Отчищаться было бесполезно - в результате становилось хуже - она попробовала один раз, но только содрала кожу, как наждачной бумагой. Мрачные люди в спецодеждах, шлемах и почему-то болотных сапогах тем временем сокращали свободное пространство, принадлежащее замусоренному ветру и расстояния между телами из стали и плоти стремительно уменьшались, так что люди и машины превращались в корявый конгломерат, из которого, как на рисунке кого-нибудь знаменитого, вырисовывались то испуганное плечо, то лицо с гримасой непонятного оттенка. Облава просочилась сквозь девушку, не обратив на неё никакого внимания. Она дёрнула за рукав одного из спец-одетых. Он, не глядя, сунул ей в руки стандартный свёрток - одежда завёрнутая в грубое солдатское одеяло. Девушка быстро облачилась, согрелась и почувствовала себя настолько уверенней, что ещё некоторое время стояла и смотрела как люди облавы разбивали конгломерат на отдельные фигурки. Выковырянный откуда-то из середины человек в чёрном оказался маленького роста, плешивым и пузико у него уже начинало вываливаться под всё ещё стройными одеждами. Наверняка ест черти как, спортом занимается не регулярно - жестяно звякнули мысли, похожие на рекламные плакатики. Девушка повернулась, чтобы уйти. Ей было слегка стыдно, что она позволила себя так заблудить. Теперь мало того, что одежда потерялась вместе со всеми документами (слава Создателю, хоть водительские права остались), так ещё она имеет хороший шанс опоздать на самолёт. Казённая майка резала в подмышках, штаны наоборот спадали, а одеяло было неимоверно колючим. Неуютно и муторно вдруг стало ей сверх любой меры и пропорции. Чтобы скорей закончить всё это безобразие, девушка, как посоветовала измятая бумажка с инструкциями, приложенная к полученной одежде, решила твёрдо придерживаться направления на луч маяка, периодически подсвечивающий облака беловатым светом. Согревшись от быстрой ходьбы, она неожиданно для себя построила модельку небольшого замка, вокруг которого шёл праздник - человек в смешной шляпе и почти фрачной паре танцевал танго с черноволосой Кармен в кругу разнообразно одетых людей, оркестр на балконе выдувал мыльные пузыри звуков, и два смуглокожих цыганёнка, одетые как трубочисты, торговали сладкой ватой. Внутри замка была вставлена яркая лампочка на литиевых батарейках, от которой исходило приятное искусственное тепло. На этом месте, не ожидавшая никакого подвоха, нога её ступила вдруг в пустоту, девушка вскрикнула от неожиданности и страха, но крик не смог удержать её и она полетела вниз, стараясь по дороге зацепиться за глинистые стенки или торчащие из них корни неизвестных растений. На дне глубокой ямы воняло подтухшей капустой. Девушка терпеливо подождала, пока её тело придёт в себя от ужаса потери контроля, стараясь тем временем не давать хода перекошеннолицым мыслям, выглядывающим изо всех дверей и углов. Это было нелегко, так что ей пришлось довольно грубо велеть телу заткнуться, причём чем быстрее тем лучше. Оно обиделось, но вроде перестало дрожать и девушка попыталась забраться наверх по склизким стенкам. Через сотню попыток, криворожие мысли захватили почту, телеграф и телефон, так что только сердитый луч фонарика стражников из Облавы смог перекрыть мощный поток 'на помощь' и 'спасите' и 'эй, кто-нибудь', выпускаемых с помощью всех имеющихся средств коммуникации. Луч был очень резок - девушка даже поперхнулась последним криком. 'В чём дело' спросил лишенный оттенков голос. 'Я вот не могу выбраться' не очень уверенно ответила девушка. Луч описал круг, потом вернулся к девушке, потом с усмешкой посветил в сторону, где яма выполаживалась на манер носика заварочного чайника. Ей стало безнадёжно стыдно, но это не помогло. Фонарь продолжал светить ей в глаза, мрачный голос монотонно громоздил один вопрос на другой, так что девушка не успевала их ловить и они падали вниз прямо на неё и оставляли болючие синяки на её плечах, а один даже попал ей по носу. Решение на скорую руку собранного суда было нейтрально - штраф и лишение прав на передвижение по не предназначенным для этого территориям сроком на три месяца. 'Могло бы быть хуже' утешительно сказал судья в паричке поверх шлема. Девушка несознательно поджала губы, но потом передумала и согласилась. Кот остался при ней и ложкам не пришлось искать себе новую хозяйку. 'А я попаду на Праздник?' спросила она тоненьким голосом. 'Если поторопишься' кто-то бросил ей жетончик на проезд через плечо и она побежала по тропинке, внимательно смотря себе под ноги, и не отвлекаясь на посторонние модельки, пока дюны наконец не выпустили её из своего тесного круга.
На море по прежнему дул ветер. Маяк таки разогнал комковатую жуть, и идти стало легче, но ноги у девушки были все в занозах от колючек на дюнах, так что шаги по холодному песку всё равно давались ей с трудом. Девушка вдруг обратила внимание, что всё ещё одета в казённые вещи. Что за чушь, когда её одежда - вон она, валяется у самого прибоя, почти уже занесённая песком. Майка была довольно таки драная, но всё равно в своём было гораздо лучше. Ну, где же этот дурацкий праздник, о котором кричали разноцветные листки, разбрасываемые по улицам все прошедшие недели. "Обворожительно прекрасный и зазывательно манящий. Чудеса эквилибристики и чарующие ароматы небывалых кушаний". Ветер грубо толкнул её в лицо. Он явно не собирался её пускать дальше, а наоборот порошил губы и веки песком, завывал в ушах и вообще вёл себя достаточно бесцеремонно. Девушка почувствовала себя крайне обиженной - и так всё идёт непонятно по какому пути, а тут ещё и ветер тоже, ну просто настоящее свинство. Она хочет попасть на Праздник в оставшиеся до самолёта часы. Это должно быть где-то здесь - огни и музыка и ароматы чего-то небывалого и смех и целующиеся парочки у темного прибоя. И тут ей на помощь пришёл звук саксофона, пробившийся сквозь завывания и плеск, потянул за собой будто дудочкой крысолова и девушка оттолкнула ветер с такой силой, что тот еле удержался на ногах, и побежала за звуками, а вода зализывала ранки, оставленные на мокром песке босыми пятками.
Бежать было приятно, она вошла в ритм, волны перестали шуршать с мрачными интонациями, и даже ветер неожиданно тоже решил исправится и подул ей в спину. Девушка хотела было подумать, что некрасиво подлизываться, когда видишь, что игра проиграна, но решила не связываться - пускай себе дует. Саксофон игрался мелодиями, в которых были тёмные волны и деревянные причалы и запахи ворвани от сетей, наваленных кучами, и люди, пытающиеся остановить мгновение или хотя бы луну, отражающуюся в беспокойной воде. Это было так красиво и совершенно неправдоподобно, что у девушки появилась оскомина от желания быть рядом со всеми этими прекрасностями, которые были где-то на досягаемом расстоянии, если только музыка не прекратится. Главное не останавливаться - это должно было быть уже совсем рядом. 'Но за поворотом кролик бесследно исчез' - пляж изогнулся в ехидной усмешке и вздыбился песчаной горой, поглотившей звуки, но правда и заодно слегка усмирившей ветер, который уже вышел из сентиментальной фазы, и наоборот начал снова куролесить, вздымая солёные брызги и песок в воздух.
Песок упорно осыпался под ногами, а девушка с не меньшим упорством лезла наверх, отмахиваясь от надоедавшего ей ветра. И её труды были, как это и полагается, вознаграждены видом на шатры полные огней. Музыка саксофона смешалась с весёлой трескотнёй Праздника, ярко горели факелы на ажурном песчаном замке, на берегу танцевали люди в нарядных одеждах, а под навесами повара в огромных белых колпаках готовили волшебные блюда. Ветер насмешливо дёрнул её за рукав и закрутил небольшое торнадо над тёмными водами канала зажатыми между двумя отвесными бетонными стенами. Канал вбирал в себя море и волны и нёс их глубоко в город, прорезая светящиеся дома тёмной массой. Девушка снова была в ловушке. На помощь рассчитывать не приходится - сказал усталый командир в разорванной гимнастёрке. Ну, и ладно, я снаружи по стене войду - это была ящерка или кролик; пучина поглотила их грешные тела, а ад принял их души - это ещё откуда - девушка подняла брови в недоумении. Цитаты толкались локтями и переругивались между собой, так что понять, кто что говорит, было трудно. Чего вы разгалделись, разозлилась девушка - подумаешь, тоже мне ловушка - если есть канал, значит должен быть и мост через него. Она решительно пошла по гребню песчаного холма в сторону города, а ветер остался на берегу - он ждал драмы и был сильно разочарован - жизнь ветра была скучноватой в последнее столетие и он тосковал по развивающимся плащам поэтов и любовям, разбитым о прибрежные скалы. Флаги, реющие над мачтами, волновали его гораздо слабее - он больше любил вырывать письма из тонких пальцев, пахнущих чуть душноватыми духами, или осушать слёзы на нежных щёчках.
Насыпь вдоль канала плавно перетекла в бетонный парапет и девушка пошла по его узкой верхней кромке, балансируя расставленными в разные стороны руками.
Начавшийся город имел вид загадочный, по крайней мере очень старался его иметь, подсвечивая тусклыми фонарями не понятно куда ведушие переулки, набрасывая ночные темные тени на мрачные дома с потухшими окнами. Но вскоре городу надоело играть в эту глупую игру, дома стали солидней и выше, парапет приник к тротуару, превратившись в обыкновенный бордюр. Идти по нему смысла больше не было. Девушка спрыгнула на тротуар, не останавливая поступательность движения. Скорость, правда, пришлось снизить из-за нахального мусора, разлёгшегося на асфальте в ожидании дворников.
Кот вынырнул из-за какого-то мешка объедков. Вид он имел весьма обтрепанный, но не побеждённый - мелькнула серой тенью безымянная цитата. Девушка не стала бежать за цитатой следом, а наоборот приостановилась и подождала, пока кот приведет себя в порядок - его шкурка впитала в себя слишком много недружественных ночных теней и дурных запахов городских помоек.
Они пошли вместе, девушка и кот, стараясь не отставать друг от друга, обходя темные бесформенные глыбы спящих нищих на выщербленном асфальте. Вокруг нищих сновали толстые деловитые крысы. Кота они не боялись, а он и не думал за ними гоняться - его тоже манила мечта о празднике дразнящими ароматами жаренного мяса.
Канал становился всё шире, превращаясь в реку, текущую с загораживающих горизонт гор. Плавучие дома покачивались на темной воде у гранитных берегов. На них появились горшки с цветами, флюгера показывали дорогу ветру, одетому во фрак с развевающимися фалдами. Ветер глядел куда-то в даль, где были паруса и стаи мельниц на выжженых холмах. Он порывисто взъерошил шерсть коту, девушке стало холодно и она пошла быстрее. И вдруг, безо всякого предупреждения, ветер поменял направление и бросился обратно к морю с такой силой, что девушка задохнулась от неожиданности. Он видимо испугался той огромной дождевой тучи, хотела объяснить она коту, но кот в её объяснениях не нуждался - он тоже видел темную массу, навалившуюся на город и подмявшую под свое толстое брюхо облупленные небоскребы и путаницу лачуг на холмах. И тут же дождь брезгливо набросил серую тряпку на все окружающее и вырвавшееся из-под контроля время с диким хохотом заклубилось вокруг них. Чтобы не потеряться в окружающей сумятице, коту пришлось запрыгнуть к девушке на руки. Девушка, наклонив упрямо голову и прижав к себе затаившегося кота, долго шла куда-то в безвременном мокром хаосе, мешающем дышать, пока попавшиеся случайно под ноги ступеньки не привели её к непонятной двери, возникшей из мокрого ничего. Они зашли в полутемный подъезд, где было сухо, тепло и пахло оранжереей от застывших в изумлении пальм и фикусов в огромных горшках. Заспанное зеркало около лифта брезгливо поёжилось от их мокрых отражений.
- Нам надо на Праздник, - жалобно объяснила девушка появившемуся из темных глубин дома консьержу в форме предводителя армии сказочного королевства. Кот, верно охраняющий единственное сухое пятно на девушкином теле, мявнул в подтверждение её слов.
- Не положено, - строго сообщил ей консьерж. Он прокашлялся и скрылся за стеклянной дверцей консьержной комнаты. Девушка осталась стоять в недоумении, образовавшем небольшую лужицу вокруг её ног. Через пару минут консьерж выкатил из какой-то боковой двери огромный фен на колесах. Поток горячего воздуха выдул девушку и кота из подъезда обратно на улицу, высушил одежду и взлохматил волосы и шерсть, а потом сдул с города тучу как густую пенку, отогнал её куда-то в глубины материка вместе с киселем дождя; и тут же время уплотнилось, упорядочилось, застучало мелкими молоточками, девушка побежала со всех ног, догоняя рассыпающиеся как драже минуты, и кот тоже бежал за ней, не отставал и не капризничал.
МОСТ -> строго указала им стрелка подсвеченная икающим спросонья фонарем. Они послушно повернули в указанном направлении. Вернувшийся как ни в чем ни бывало ветер галантно пропустил их вперед, похлопав на прощание по плечу. Девушка поёжилась от такой фамильярности, но не стала делать сцену - не хотелось задерживаться.
В боку закололо от бега, но она решительно не останавливалась пока город не закончился темной безбрежностью моря, отороченной кокетливым пляжем. ПРАЗДНИК было написано на транспаранте украшенном подвядшими воздушными шариками. "Тара-ри-ру-ра" выдал отчаянную руладу саксофон и замолк.
Сидящий на уходящих в море деревянных мостках, музыкант приподнял шляпу в прощальном приветствии. Уставший, но довольный саксофон сонливо мерцал огоньками фонарей, отражавшимися в его слегка помятом теле. Девушка отвернулась, чтобы не видеть, как закрывается крышка и
потёртый бесчисленными нотами и ветрами чехол прячет в себе волшебный рожок. Рабочие деловито лазили по витиеватым конструкциям, разбирая то, что осталось от Праздника. Какой-то отставший от своих запах чего-то небывалого залез девушке в нос, так что она чихнула несколько раз. Ну всё хватит, сказала она и запах послушно исчез, оставив после себя мокрую слёзную дорожку на щеке.
Только огонь на башенках оставленного неверными рыцарями песчаного замка всё ещё горел в закопчённых жестяных банках. Девушка заглянула в дула пушек из песка и подивилась на богатство сбруй у лошадей, не могущих вырваться из песчаных стен. На главной башне замка часы показывали полдень, но вокруг была ночь, которой пора было заканчиваться потерей туфельки или сердца или на крайний случай бешеной гонкой в такси, чтобы успеть на самолёт, летящий домой.