Аннотация: Новый рассказ из цикла "Тень авантюриста".
ПОДАРОК
Монетка сводила с ума.
Руки маленькой Хелен тянуло к карману, чтобы снова ощутить твёрдый тёплый металл. Но так делать нельзя. Кто-нибудь может что-то заподозрить.
Хелен не любила пудинг. Ей нравилось следить за его приготовлением, ждать своей очереди, чтобы помешать ложкой всю эту массу на счастье. Любоваться на воткнутую в него веточку остролиста. Смотреть, как под радостные выкрики бабушка торжественно выносит горящий пудинг в столовую. А на вкус он был неприятен. Даже кусочки любимого апельсина были похожи на что угодно, только не на апельсин. Разочарование было забыто, стоило Хелен найти между кусков мяса серебряную монетку.
Шиллинг. Это же целое состояние! Девочка пыталась посчитать, сколько это конфет и пряников, но умножать пока не умела, а складывать в уме было для неё жестокой пыткой.
Хотелось похвастаться. Да и бабушка с тётей Кэтрин уже несколько раз спросили, не попалась ли кому-нибудь счастливая монетка. Крикнуть бы: "Она моя!".
Да конечно. Взрослые её мигом заберут. А оставлять её себе грех, потому что это жадность. Или потом тихонько с мамой поделиться? Тогда это будет уже не грех, а добродетель. А вдруг мама не захочет делиться? Разговоры о деньгах всегда вводят её в уныние. И это тоже грех.
Слишком тяжёлые думы для маленькой головки.
По счастью, никто из детей не заметил ничего странного в поведении Хелен. Все они были увлечены байками кузена Тома, который всегда порывался показать малышне, кто здесь самый умный. Сама Хелен считала его болтливым дубиной, и в четырёхлетнем кузене Кристиане видела больше разума, нежели у Тома.
- Да чтоб мне провалиться, если вру! Так и есть, просто мы с вами никогда такого не видели, - заливал Том, попутно ковыряясь в своей порции пудинга. - В ночь на Рождество наши животные славят Иисуса. Встают на колени и давай до самого утра молиться.
- Хотелось бы мне на это посмотреть, - мечтательно протянула кузина Энни.
- Мне бы тоже, - Хелен была рада отвлечься от мыслей о монете.
Она так и представила свою любимицу, пони Сью Браун, преклонившую колени для молитвы.
- Куры вы безголовые, - с чувством произнёс Том. - Кто ж вам даст посмотреть? Все, кто видел это чудо своими глазами, умирали. Одного мальчика нашли замёрзшего в хлеву.
Над детским столом пронёсся невесомый, как привидение, возглас ужаса.
- А кто это видел? - спросил малютка Кристиан.
Хелен даже устыдилась, что сама испугалась глупых россказней. Никто не видел, значит, ничего такого и не было. И всё-таки жаль. Сью Браун очень мило бы смотрелась, совсем как те животные у яслей новорождённого Иисуса. Красивая была открытка. Жаль, её пришлось подарить соседям.
Громкость криков не установила правоту, а лишь разозлила взрослых. Детям велели сидеть тихо и доедать ужин. Несправедливо. Сами-то шумят и болтают на скучные темы. Нет бы про животных!
- У Джона Уайетта ведь получилось, и у меня тем более получится, - от выпитого вина и праздничной еды голос папы звучал громче обычного. - В городе у меня начнётся совсем другая жизнь. Заработаю денег на собственный дом, буду жену в дорогие платья одевать. Нет, даже не говорите мне ничего. Не век же сидеть у родителей на шее.
- Я бы на твоём месте остался помогать отцу вести хозяйство, а по вечерам держал бы для матери пряжу на вытянутых руках, - посмел возразить дядя Родерик.
В это Рождество Хелен видела его впервые. Дядя был старый, лет под тридцать, но красивый, с милыми усиками. И, наверное, хороший, раз тряпичную куклу подарил.
Папе не понравился его совет.
- Вот твоё мнение меня интересует меньше всего. Сам где-то шляется, а за душой ни гроша.
- По-моему, среди присутствующих я меньше всех похож на нищего, - ответил дядя Родерик.
Некоторые за столом одобрительно засмеялись, потому что нелепость папиных слов бросалась в глаза. Дядя был хорошо одет, даже щеголевато. И подарков больше всех принёс.
- Как только ты деньги зарабатываешь? - сердито откликнулся дедушка. - Да и что у тебя за заботы такие, если ты годами отсутствуешь?
Дядя Родерик по-прежнему оставался спокойным.
- Моя единственная забота перемазалась картофельным пюре. Право слово, ваши домыслы не красят праздник.
Бабушка горячо его поддержала. Оно и понятно, хозяйке неприятно видеть, как родственники ссорятся прямо за столом. Тут не только настроение, но и аппетит испортится.
- Мама, ты всегда его защищала! Чем твой любимчик лучше нас? - подлил масла в огонь дядя Джеффри. - Морда у него смазливей, речи слаже? Вообще кто-нибудь заметил, что всё рушится, стоит ему появиться? Вы как хотите, а я не буду с ним делить стол!
В доказательство своих слов он встал, зловеще громыхнув стулом, и схватил дядю Родерика за шкирку. Том и Энни радостно захихикали. Им всегда нравилось, когда их отец демонстрировал буйный характер не на них.
- Оба прекратили! - рявкнул дедушка.
Хелен даже обиделась за дядю Родерика. Он же ничего плохого не сделал, а ему досталось больше всех.
Дядя Джеффри с неохотой отпустил брата.
- Сегодня надо быть терпимей друг к другу и не вспоминать прежние разногласия, - благостным тоном священника произнёс дядя Родерик. - Не стоит осквернять светлый праздник, внося раздор по наущению дьявола. Матушка, не плачь. Ты счастливая женщина, потому что встречаешь Рождество со всеми детьми и внуками.
- Молчи, змея, - шикнул на него папа. - Или уж лей патоку на всех, раз мнишь себя святошей. Мне ты сегодня ничего хорошего не сказал.
- Майкл, я дал тебе совет. Дельный, если хочешь знать. Ты не такой человек, который способен с нуля создать собственное дело и, тем более, удержаться наплаву. Большой город жесток к таким, как ты. Оставайся здесь.
На этом взрослые прекратили ссору и как ни в чём не бывало принялись нахваливать угощения. Даже мерзкий пудинг.
Сразу после ужина дети ушли наверх, чтобы не путаться под ногами у взрослых, а Хелен хотелось продлить праздник. Побольше увидеть, побольше услышать и запомнить. Она поглаживала уснувшего на диване Кристиана и удивлялась тому, как малыш мог не обращать внимания на шум. Взрослые пели, танцевали, то и дело раздавались взрывы смеха. Девочка, кстати, тоже не удержалась, когда старая дева, мисс Хамфриз, села мимо табуретки перед пианино. Она и играла так себе, и пела невпопад, зато всем было весело.
Но интересней ей было следить за дядей Родериком. Он вёл себя как истинный джентльмен, не поддавался на новые провокации братьев и, кажется, получал немало удовольствия от вечера. Дядя был подчёркнуто вежлив и старался всем угодить, чем приводил прекрасную половину общества в восторг. Хелен слышала обрывки разговоров соседок, сетовавших на то, что такой красавчик женат. А какие у них были перекошенные лица, когда тот взял на руки маленького Кристиана! Ещё и сын у него есть, да, как назло, хорошенький!
Вот странные взрослые, почему бы просто не порадоваться? И тёте Мэри от сплетниц досталось, а она ведь и мухи не обидела. У Хелен тоже до сих пор в голове не укладывалось, что у скромной и скучной тёти вообще есть муж, но нельзя же насмехаться над ней. Сказать бы толстухе мисс Хамфриз, что она сама дура и уродка, и по ноге бы пнуть! Но тогда живо выгонят из гостиной и не разрешат взять с ёлки заветный пакетик с орехами.
Кристиана унесли. Хелен заскучала.
Новая куколка должна была унять горечь разочарований. У игрушечной модницы были чуть растрёпанные крупно завитые волосы, казавшиеся девочке восхитительными, потому что больше были похожи на золото, чем её собственные. Из платья торчали нитки, но колючее кружево сглаживало этот недостаток. Щекастое лицо куклы из настоящего фарфора выглядело глуповатым, мягкое тряпичное тело послушно сгибалось в объятьях новоявленной хозяйки. Хелен хотелось раздеть куклу, осмотреть её, прощупать. Она вовсю воображала, как будет шить ей новые, менее шикарные, но всё же настоящие платья. Как будет устраивать чаепития и вести с ней светские беседы, пересказывая только что подслушанные сплетни...
С каждой минутой дядин подарок терял своё очарование. При взрослых нормально не поиграешь. И отчего-то стыдно перед старыми игрушками.
Хелен подошла к окну, потрогала штору с цветочными узорами. Надо бы спросить у бабушки, осталась ли ещё ткань. Куколке пошло бы такое весёленькое платье.
Но аляповатые розочки не шли ни в какое сравнение с инеем. Он разветвлялся, образуя затейливые рисунки, так не похожие на фабричную штамповку. Каждая ледяная веточка, каждое соцветие заслуживало отдельного внимания.
Истинная красота. Даже кружево на кукольном наряде поблекло в глазах девочки.
Затаив дыхание, в страхе потревожить иней горячим воздухом, Хелен протянула руку к стеклу. Коснуться, хотя бы чуть-чуть. Хоть кончиками пальцев.
Чья-то большая рука приложилась к окну по другую сторону.
Детский крик не на шутку встревожил взрослых.
- Там кто-то есть! - воскликнула Хелен, когда к ней подбежала испуганная мама.
- Кто, дочка?
- Не знаю, он трогал окно!
А бабушка засуетилась.
- Наверное, нищий. Надо дать кусок пирога несчастному.
Дядя Джеффри остановил её, взяв за пухлое запястье.
- Приличные люди в дверь стучат, а не в окно лезут. Надо пойти и дать олуху по шее. Будет знать как на чужое добро глазеть.
Несмотря на протесты женской половины, папа, дядя Джеффри и дядя Родерик накинули куртки и вышли на улицу. Хелен не терпелось хоть глазочком взглянуть за порог, но мама дёрнула её за плечо и прижала к себе. Как говорили взрослые, мама была в интересном положении, и Хелен не нравилось упираться в её круглый живот. Вырваться же из объятий - верный способ угодить в другие. Вокруг уже собирались сочувствующие. Да подумаешь, испугалась! Чего зря кудахтать, если можно пойти всем вместе и посмотреть.
Порой взрослые бывают не очень умными.
Вскоре мужчины вернулись. От волнения бабушка даже не поругала дядю Родерика за то, что его куртка была в снегу, как будто его в нём вываляли.
Папа было начал рассказывать, что они никого возле дома не нашли, но дядя Джеффри его перекрикивал.
- Вечно ты всё портишь! Говорил же, не стоит тебя впускать! Ты приносишь одни несчастья.
Дядя Родерик протянул бабушке куртку. В его густых каштановых волосах таял снег.
- Замолчи, Джефф. По-моему, все давно заметили, что это ты нагнетаешь обстановку. Ребёнку что-то почудилось, а ты делаешь из этого трагедию и винишь во всём меня.
- Джеффри, ты его побил, - плаксиво запричитала бабушка.
- Самую малость. Ему не повредит, - безжалостно ответил тот. - Он всегда портил Рождество. Вот кто-нибудь сегодня нашёл монету в пудинге? А нет, потому что он её прикарманил.
Все кинулись укорять его в мелочности и слепой ненависти к брату. Только Хелен молчала.
От осознания своей вины ей хотелось плакать. Дядю Родерика побили ни за что, и теперь все думают, что он забрал монетку. Девочка захныкала.
- Перестань, - велела мама. - Папа говорит, что там никого не было. Под окном следов нет.
Спорить было бесполезно. Взрослые беспечно отмахнулись от девочки, к тому же посчитали её выдумки отличным поводом для того, чтобы устроиться у камина и послушать страшные истории о призраках и вампирах. Мама не позволила Хелен остаться и сама засобиралась идти спать. Разобиженная девочка ничего не сказала, лишь в душе пожалела о том, что, в отличие от кузин и подруг, не умеет добиваться своего криками и слезами.
Пусть дальше веселятся и пьют подогретое вино с пряностями. Вредные.
- Вы, наверное, знаете много любопытных историй. Может, развлечёте нас? - льстивым тоном спросила мисс Хамфриз, подсаживаясь к тёте Мэри и дядя Родерику.
- Ну что вы, - усмехнулся дядя. - Я знаю только те, что в этой гостиной рассказывают каждый год.
Этот ответ устроил Хелен, которую мама чуть ли не волоком тащила к лестнице. Значит, будут те же рассказы, что и на Хэллоуин. Скучные, нестрашные и со снотворным эффектом.
Куколка осталась там.
Внизу. Одна-одинёшенька.
Она должна была лежать с Хелен в кровати вместо сопящей мамы и влажно причмокивающей во сне кузины Нэнси. Гости в доме, пускай они и родственники, раздражают и отвлекают от важных мыслей. Так случилось с куклой, о ней позабыли.
Размышления девочки о своей новой подружке подняли её из постели. Где-то валялись тапочки, но было некогда искать их в темноте. Хелен на цыпочках вышла в коридор и закрыла за собой дверь. Папа так храпит, что никто не заметит посторонних звуков.
Или вернуться?
Воспоминание о руке за окном заставило маленькое сердечко биться сильнее. Хелен боязливо поёжилась, но быстро пришла в себя. Если где-то есть опасность, тем более куколку следует спасти. Да и можно себе в награду за храбрость снять с ёлки сладостей, благо там ещё что-то осталось.
Девочка встала у лестницы и прислушалась.
Тихо, очень тихо. Так необычно для дома, где постоянно кто-то шумит.
Внезапный шорох сверху насторожил. Это тебе не знакомый дедушкин кашель или тиканье новых, но уже полюбившихся часов с маятником. Ведомая любопытством, Хелен поднялась по лестнице и встала перед дверью на чердак. Наверное, как всегда, закрыта. Взрослым не нравилось, что дети порываются там играть.
Прежде чем дёрнуть дверную ручку, Хелен поправила съехавшие шерстяные носочки. Мама всегда их вязала на вырост...
Дядя Родерик резко обернулся. При свете нескольких оплывших свечей он лазил на коленях, будто что-то потерял, и вид от этого был у него не особо солидный.
- Что... Что вы здесь делаете?
Хелен прошла вперёд и увидела в руке родственника нож. Он что-то чертил им прямо по полу, но остановился из-за её вторжения.
- Хотел то же самое спросить у тебя. Маленькие леди должны в это время спать, - дядя развернулся к ней, однако с колен не встал.
- Я дом охраняю, - выпалила девочка.
Почему-то было стыдно признаться, что она пошла за забытым подарком.
- Я тоже, - дядя Родерик ободряюще улыбнулся. - Не хочу, чтобы моих родных пугали незнакомцы. Это ведь ты кого-то увидела за окном?
- Я никого не видела, только руку. Такую, взрослую. Без перчатки.
Дядя Родерик покачал головой.
- Это плохо. Похоже на привидение. Но ты не бойся... Как тебя зовут?
- Хелен, - она даже обиделась. Дядя казался таким хорошим, а забыл её имя. Это так... невоспитанно.
Он покрутил в руках нож.
- Ты можешь мне помочь, Хелен. Мы с тобой защитим этот дом от привидений и прочих вредных сущностей. Только пообещай, что никому ничего об этом не расскажешь Ты уже большая, должна уметь хранить секреты.
- Конечно, умею. Я вот никому не сказала, что Том взял из ружья его папы патрон, чтобы обменять его у Чарли Фокса на свисток. Но я не смогу вам помочь, у нас ничего не получится. Говорили, что где-то в церкви видели призрака, а это святое место.
Дядя Родерик поманил её пальцем и, взяв за худенькое плечико, прошептал:
- Я волшебник.
- Вы врёте, - не поверила Хелен и тут же спохватилась, - сэр.
Тот усмехнулся и достал из кармана жилета игрушечного солдатика. Ладненького такого, у кузенов попроще. После короткого заклинания солдатик ожил и погрозил Хелен ружьём.
Девочка прикрыла рот ладошками, чтобы не выдать свой восторг. Надо же! Он действительно волшебник! Она хотела, чтобы ей подарили чудо-игрушку, но дядя Родерик ещё более коротким заклинанием снял чары и убрал солдатика обратно в карман.
- Чтобы поставить на дом хорошую защиту, мне понадобится капля твоей крови. Будет совсем маленький порез, к утру заживёт.
Нож в его руке пугал гораздо больше стаи злобных привидений, ждущих за окном, когда наивная бабушка вынесет им пирог.
- П-почему моя?
- Потому что она лучше моей. Кровь хороших девочек всегда лучше.
Хелен убрала руки за спину.
- Нет! Я не хорошая. Я головастиков собираю в карманы, криво пришиваю пуговицы... И вот.
Она приподняла подол ночной рубашки и вытянула вперёд ножку в полосатом носке. Опять поправить бы.
- А ещё я пришла сюда в одних носках.
- Я тоже в носках, - дядя поменял позу, демонстрируя отсутствие башмаков.
Хелен была обезоружена. Возросшее доверие как волной смыло страх.
Боль была острой. Девочка пискнула, приготовившись заплакать, но увиденное заставило её замереть и забыть про слёзы. Упавшая капля крови засветилась, как искра в угольке, и заполнила собой вырезанные дядей линии. На полу вспыхнула большая пятиконечная звезда. Что-то заискрилось на балках, это загорелись и потухли нацарапанные кем-то много лет назад кресты и несколько букв. Хелен их помнила: И, М, И. Иисус, Мария, Иосиф. Она хотела было перекреститься, но дядя Родерик крепко взял её за руку.
От звезды поползли беспорядочные ломаные линии. Тёмные и уродливые, как вены на руках бабушки и дедушки. Они всё быстрей и быстрей захватывали чердак, и Хелен от страха думать забыла о дёргающемся от боли пальце. В голове раздавался назойливый скрип и треск, словно старый особняк грозился рухнуть, завалив обломками спящих. Если бы дядя Родерик не закрыл племяннице рот ладонью, весь дом бы проснулся от детского крика.
Хелен не сомневалась в тяжести своих грехов. У праведницы всё было бы по-другому. Чердак бы наполнился голосами ангелов, и непременно бы запахло цветами. А тут какой-то шабаш творится.
Всё стихло. О недавно творившемся колдовстве напоминала лишь дымящаяся звезда.
- Маленькая плакса, - проворчал дядя Родерик и, вытерев руку о штаны, подошёл к двери, где стояла его обувь.
- Я всё испортила...
- Испортишь, если кому-нибудь об этом расскажешь. Нехорошо хвастаться хорошими делами. Иди спать и смотри, никого не разбуди.
Выйдя в коридор, дядя выругался сквозь зубы. Наверное, от восхищения, взрослые иногда так делают.
Прямо с потолка хлопьями падал снег. Холодный, приятно хрустящий под ногами.
Надо было всё же тапочки найти, а то так недолго и ноги промочить. И лучше что-нибудь тёплое из одежды.
Хелен обхватила себя руками. Ночная рубашка противно холодила пальцы.
Дядя Родерик поскользнулся на первой же ступеньке и не упал лишь потому, что вовремя ухватился за перила. Зашипев, будто обжёгся, он уставился на свою ладонь.
- Я позову папу, он поможет... - начала было Хелен и, замолчала, встретившись с суровым взглядом дяди.
- Помолчи. Я сам разберусь.
Хелен шмыгнула носом. И что делать, стоять и мёрзнуть? Конечно, нет. Мама этого бы не одобрила, но можно съехать вниз по перилам. Хорошо, что гирляндами остролиста украсили только лестницу внизу, а то заледеневшие колючки стали бы помехой.
Не успела она поделиться своей идеей с дядей Родериком, как он уверенно пошёл вниз. Чуточку поколебавшись, девочка поспешила за ним, ступая по его следам. Не так скользко будет.
Вся гостиная утопала в снегу. Ёлку припорошило так, что ничего не напоминало об игрушках и сладостях. Складывалось впечатление, будто лесная красавица вдруг взяла и выросла посреди комнаты. Куколки было не видать. Наверное, её укрыло снегом так же, как ёлку.
- Сэр, у нас так теперь всегда будет?
- Я же сказал, иди спать.
- Мне страшно.
- Здесь нечего бояться, - дядя Родерик указал на зеркало в заснеженной раме. - Что ты видишь?
Дрожа от холода, Хелен приподнялась на цыпочки. Зеркало отражало гостиную в своём привычном виде, отчего выглядело ненастоящим, как картина нарисованная.
Сам собой зажёгся огонь в камине. Снег стал таять, но не по-настоящему, словно туман. Тело постепенно окутывало невидимое, но такое приятное тепло.
- И как быстро ты понял, что это был морок?
Голос незнакомый. Непонятный. Слишком низкий для женщины, и не вполне подходящий для мужчины.
В дедушкином кресле расположился странный человек. Да и сидел он не так, как полагается в кресле сидеть. На корточках. Весь покрытый инеем и прилипшим снегом. Его длинные волосы свешивались сосульками и даже позвякивали, как бубенчики, стоило незнакомцу повернуть голову. А разглядывать ему было кого.
Хелен испуганной собачкой прижалась к ногам дяди. Кто это? Для чёрта почти нестрашный, а у ангела были бы крылья... Или он их оставил на вешалке в прихожей?
- Мистер Фрост, я полагаю? - дядя Родерик ответил вопросом на вопрос. - Что-то фейри совсем страх потеряли. Явиться в жилище людей в ночь на Рождество - вот уж дерзость.
- Теперь дверь в этот дом открыта не только нам. И это благодаря тебе.
Гость нахмурился, явно не испытывая никакой благодарности. Его лицо стало выглядеть старше и чуточку злее.
- Какой был праздник. Столько счастья в одном месте, - продолжил он, смягчаясь. - Люди радовались, что дожили до этого Рождества. Делились самым лучшим. Любили друг друга просто потому, что собрались вместе, забыв о мелких ссорах и обидах. Это было так прекрасно, что, будь у меня душа, я бы, нисколько не жалея, прожил жизнь смертного ради таких моментов. Только ты единственный этого не оценил.
Хелен открыла было рот, чтобы вступиться за дядю, однако сомнения не дали ей вымолвить ни слова. Может, всё-таки не зря про него говорят столько плохого? Ладно дядя Джеффри, так папа же не может ошибаться.
- Мне неинтересен этот разговор, - довольно неучтиво сказал дядя Родерик, отталкивая от себя племянницу.
Фейри поддался вперёд, в этот раз волосы-сосульки зазвенели особо громко. Пару секунд он смотрел, как человек уходит, и произнёс громким шёпотом:
- Нет.
Дядя Родерик подавился недосказанным ругательством и рухнул как подкошенный.
- Ты не уйдёшь. Ты заплатишь за то, что сделал.
Оставив на кресле корку инея, фейри приблизился к нему.
- Я ничего... не сделал... тебе... - дядя Родерик выдавливал слова сквозь стиснутые зубы, будто сдерживал стон боли.
Хелен затряслась от страха, прижала холодные ладони ко рту, лишь бы не закричать самой.
- Если бы что-то сделал лично мне, я бы не стал ничего объяснять. Наказал бы тебя сразу, - несмотря на более чем грозное заявление, тот, кого назвали мистером Фростом, умудрялся сохранять спокойный вид. - Ты совершил ужасный поступок. Пришёл в отчий дом, чтобы уничтожить его. Скоро на эту семью обрушаться несчастья, и эти стены опустеют, не в силах удержать былое счастье и уют. Дом забудет, как звучат человеческие голоса, предметы навеки расстанутся с прикосновениями, потому что все будут бояться брать их в руки. Здесь обретут убежище другие существа.
- Сэр, я всё объясню, - в отчаянии пискнула Хелен. - Мы просто хотели защитить дом, потому что я испугалась руки... Вашей руки.
- Ты хотела защитить. Он - нет, - фейри погладил её по голове, не причинив вреда. - На празднике он был единственным, чья душа не сияла по-настоящему. Притворщик. И некоторые из вас это видели, но не желали замечать.
Выходит, дядя Джеффри был прав, говоря, что брат приносит несчастья?
Пожурить обманщика Хелен не удалось. Его тело и одежда стремительно покрывались льдом... Были сами льдом. Искажённое мукой лицо уже теряло краски.
- Разбить или сам растаешь? Не могу подсказать, что лучше.
Увиденное приводило Хелен в ужас. Злое колдовство причиняло ребёнку почти те же страдания, что и жертве, словно разрывая маленькое сердечко на куски. Хотелось кричать и бежать в постель к тёплому боку мамы.
Фейри, может быть, тот самый Джек Фрост из сказок, умел рисовать прекрасные узоры на окнах... и убивать людей. И дядя Родерик тоже казался таким славным...
- Зачем? Если я не получу его душу, она потом всё равно достанется демонам в Аду.
Из-за рыданий мысли путались, а слова терялись.
- Не надо... Что мне сделать?.. Пожалуйста-а-а...Я...
- Не обещай мне ничего, дитя, - внезапно прервал её Джек Фрост. - Мы не забываем долги. Я могу прийти к тебе позже, даже через много лет и потребовать от тебя услугу, которая может оказаться непосильной.
Хелен утёрла кулачком заплаканное лицо.
- Не потом... сейчас выкуплю.
Фейри заметно напрягся, однако не стал её отговаривать. Скорбно прикрыл веки со снегом на ресницах.
- Ты приняла решение. За жизнь этого подлеца тебе придётся расплатиться самой дорогой вещью, которая у тебя есть.
Вскоре над его ладонью в окружении мелких снежинок появился блестящий шиллинг.
Шиллинг исчез вместе с фейри, прихватив с собой мечты о леденцах и пряниках.
Его злоба ошеломила Хелен.
Дядя Родерик оттолкнул прильнувшую к нему девочку и, подрагивая, словно до сих пор сильно мёрз, торопливо направился в прихожую. Надел куртку, не с первого раза попав в рукава, накинул шарф, взял шляпу и был таков.
"Глупая девчонка. Нельзя ничем жертвовать ради того, кто не сделал бы подобного для тебя".
Это он сам сказал. Вместо спасибо.
Стоя на пороге, Хелен видела, как подлый родственник развернулся и взмахнул шляпой на прощание.
- Счастливого Рождества! Оно у вас последнее!
Взрослые спали крепко. Никому, в том числе ненавистной кукле, не было дела до бьющегося в истерике ребёнка.