Картинки ранней стадии построения капитализма в СССР.
Часть I
1988 год...
У меня офис на Красной Пресне в здании клуба Трехгорной Мануфактуры.
Я - Президент советско-американского совместного предприятия. Должность звучит красиво, щекочет ноздри, но денег пока не добавляет...
Русские партнеры - греметь именами не буду...
Американские партнеры - два юрких гея из Нью Йорка - Томми и Майкл. Оба - бывшие бродвейские актеры, одинаково маленького роста, худенькие, похожи на Чарли Чаплина в его лучшие годы. Живут вместе, все время какие-то разборки, ревность. Нищие до неприличия, поизносившиеся и как актеры, и как личности. Приехали сюда спасаться от долгов. Аббревиатуру СССР называют Си-Си-Си-Пи...
...
Курс доллара 1:15 (тех, старых - советских рублей со светлым ликом дедушки Ульянова).
...
Всё вокруг в ожидании "великих перемен", которые кажутся совсем не за горами...
Телевизор - самое необходимое, что может быть дома. Телевизор гораздо важнее, чем мебель и даже машина. Без телевизора никто не знает как жить. Запись на видеомагнитофон очередного Съезда Депутатов в 3 часа ночи - обычное дело. Весь день - обсуждение увиденного ночью и звонки домой - напомнить жене включить на запись видик в 16:25 - будет выступать Сахаров.
...
Джозефы и Леоны прилетели
Москва переполнена проходимцами всех мастей.
Лидируют наши бывшие - эмигранты из Штатов и Израиля. Наевшись гoвна на вэлфере и намучавшись, работая таксистами и прочими лавочниками, они используют первые возможности приезда в Союз погостить. Здесь, разменяв 300 долларов, к удивлению и ужасу своему вмиг становятся халифами на час. Трехдолларовая тайваньская косметика, подаренная девушкам, "снятым" на улице, мгновенно делает невидимыми или несущественными лысины и животы "бизнесменов". Это удивляет, радует, щекочет самолюбие, заставляет думать, что еще не все потеряно. Почти забытое чувство собственного достоинства, прилично смазанное разменянными "гринами", вдруг вновь начинает играть свежими красками и заставляет раздувать ноздри, бить копытом и прядать ушами.
Быстро сориентировавшись на месте, наши бывшие - уже вовсе не Фимы и Зямы. Теперь они представляются Джозефами и Леонами. Жутко кривляются и тужатся, стараясь выглядеть солидными бизнесменами. В беседы регулярно вводятся упоминания магазинов Bloomingdale's, Macy's, 5th Avenue. Предполагается, что это будет действовать на нас, как хорошие специи в коктейле необычайных характеристик "бизнесменов". Джозефам и в голову не приходит, что мы этих магазинов не знаем, и их названия для нас значат не больше, чем упоминание имени Нельсона Манделы возле пивного ларька.
По приезду, почти все "бизнесмены" немедленно заводят себе по нескольку любовниц, создают вторые семьи в Москве, и летают туда-сюда без передыху - "по бизнесу". Дома рассказывают ужасы про Россию, таким образом отбивая у жен охоту ехать в "Рашку" и блистать там своими рыхлыми животами, тромбозом и фальшивыми бриллиантами, купленными где-то на блошином рынке в Чайна Тауне...
При разговорах с потенциальными русскими партнерами-жертвами, Джозефы все время мучительно "подыскивают" правильные русские слова. Родной язык потерялся по дороге в самолете, остался только английский.
В бизнес-беседах звучат фразы, типа: - Бай зе вэй, обязательно сендните мне факс, ОК? Без него нам не о чем будет негошиэйтать на следующем митинге. ОК?
... или
- Если вам нужен от меня дискаунт, то нам надо прочекать ваш аккаунт на возможные траблы. ОК?
... или
- Давайте закончим этот дил побыстрее - мне надо лететь домой на Сенксгивинг Дэй. Мы всегда кукаем турку в этот день.
Все смешно до боли в печени.
...
Семен от Дядюшки Сэма
Каждый день кто-то приходит в офис и представляется, как минимум, Сэмом. Предлагает сделать бизнес, основанный на том, что я должен взять кредит, а Сэм на него привезет уникальные товары, взятые напрямую от производителя. Связи в Штатах у Семена... простите, Сэма - на самом высоком уровне. Он лично, и довольно близко, знаком с Фордом, Гейтсом, ну и еще там по мелочи - сенаторы-губернаторы.
Все приезжающие "американские бизнесмены" на каждом углу раздают одинаковые, сделанные в Нью Йоркском аэропорту в автомате по $12 за 100 штук, визитные карточки. Эти белые кусочки картона одинаковы не только по виду, но и по содержанию. Должности у всех, как минимум, Президент или Chairman.
...
Раннее утро. Первый кофе в офисе. Появление очередного "американца" по имени Грегори. Слегка прихрамывает, как инвалид детства с ущемлением пахового нерва, говорит строго по-английски (видно, жена, сидя на Брайтонской лавочке и лузгая семечки с соседками, определила его произношение как идеально американское). Поначалу разговариваем через переводчицу - совсем молодую, неизвестно где найденную девицу в майке с оригинальной надписью "I Love NY" (куплено на Бродвее по цене $10 за 4). Руки и шея украшены изумительной бижутерией, явно купленной на вес ($29.95 за фунт) на 47-й улице. В общем, видно, что "босс" позаботился о переводчице.
Начинаем разговор не спеша - переход к предложению о взятии кредита обычно происходит на двадцатой минуте. На сей раз, баловства ради, мы с моим партнером меняем сценарий. В течение пяти минут без остановки задаем вопросы по бизнесу и о котировках на редкоземельные металлы на фондовой бирже Гонг Конга. Грегори, не ожидавший такого напора и осведомленности, окончательно запутывается в терминах - это мой партнер и друг Женя Федоров, умнейший и ехиднейший человек на свете, журналист, говорящий на пяти языках, загоняет Грегори и его переводчицу в угол нарочитыми заумно-вычурными английскими фразами.
Еще через десять минут, Грегори, наконец, сдается, становится Гришей из Кишинева, и, развязно поглаживая коленку "переводчице", переходит на русский. Сильно жалуется на плохую "хавку" в "Рашке". Сокрушается, что у нас нет его любимого ресторана "Roy Rodgers".
Позднее, приехав в Штаты, я с удивлением обнаруживаю, что "Roy Rodgers" - одно из самых блевотных заведений из разряда junk food. Макдоналдс по сравнению с ним выглядит вполне приличным ночным клубом.
...
Ода бутербродам
Ах да... Макдоналдс! Как много в этом слове!... Ах, какие это были очереди... кто не видел и не стоял в них, тот никогда уже не узнает, что это такое... Даже в СССР, символом которого всегда была очередь, такого отродясь еще не было. Что там длинные живые цепочки пионеров в Мавзолей! Какая там очередь к Моне Лизе в Лувре! Все очереди Мира меркнут в лучах нашей Великой Очереди к котлетам с булочкой на Пушкинской!
Как модно было сказать что-нибудь, типа: "Спасибо, я сыт - сегодня неплохо покутили в Макдоналдсе." А как заманчиво было, простояв 3 часа на жаре, зайти в этот кондиционированный ангар, наесться там до рвотных позывов, а потом взять еще столько же с собой, и завалиться к кому-нибудь в гости. Большой пластиковый пакет жрачки из Макдоналдса неоспоримо делал тебя героем вечеринки, заставляя фиолетоветь других гостей, принесших с собой какую-нибудь "жалкую" бутылку французского коньяка.
...
Рая и Зоя в "России"
У Вилли Токарева аншлаги 10 дней подряд в "России". Билетов не достать на сто лет вперед. Сам Вилли просто не верит происходящему. Слава наваливается на него с силой парового катка. Мощнейшим аккордом всенародной любви становится последний концерт, на который приходит сам Михаил Сергеевич с Раисой Максимовной. Театр абсурда вселенского размера...
...
Скрытые идеи классика
Мои американские партнеры - настоящие. В смысле настоящие - американцы, но фальшивые - в смысле партнеры... Каждый день канючат зарплату. Плачу им 1000 рублей в месяц. Они почти довольны. Смотреть на них жалко, хотя и поучительно. Заморские гейчата-партнеры в пух и прах развенчивают миф о том, что все американцы - это двухметровые красавцы с голубыми глазами и карманами, полными долларов. Мои американцы - два сморчка с дырявыми карманами и истерическими характерами. Оба ноют без передыху по поводу всего на свете... Ненавидят нас, самих себя, свою жизнь, наше партнерство, необходимость быть с нами хотя бы формально учтивыми, ненавидят постоянно жульничающих переводчиц, и русский язык, который моим американцам уже никогда не выучить. За пять лет жизни в Москве запомнили 10 слов, и научились хорошо понимать когда их матерят. Матерят их часто и крепко...
...
Гуляем с Майклом по Гоголевскому Бульвару и беседуем о русской культуре. Он честно, искренне и вдохновенно признается мне в любви к Достоевскому. Особенно любит "Преступление и наказание". Удивляюсь, сомневаюсь, но формально соглашаюсь. Спрашиваю: - А что именно нравится? - Все, - говорит Майкл с видом профессора филологии, - нравится сюжет, герои, диалоги, то, что Раскольников - гей (???)... - А что, - спрашиваю, - тебе подсказывает, что он - гей? - Ну как же, - философствует Майкл, - в романе нет ни одной сексуальной сцены, а это говорит о том, что автор сознательно вывел сексуальную жизнь студента за рамки романа.
- А почему он это сделал? - скромно интересуюсь я.
--
Да потому, - многозначительно продолжает Майкл, - что консервативное российское общество просто не способно понять таких откровений писателя...
...
На следующий день вижу на столе Майкла то самое американское издание "Преступление и наказание" по прочтении которого его посетило такое гениальное прозрение. Это карманного размера книжонка страниц эдак в 150, с текстом, набранным через два пробела. Очень напоминает настольный перекидной календарь, когда в нем остается месяцев пять до конца года...
...
О пределах человеческих возможностей
Выражение "Новые Русские" еще не родилось, хотя первые "демонстрационные" экземпляры этих особей уже имеются...
Сидим в кабинете одного из великих советских кинорежиссеров. Имени называть не буду, дабы не выглядеть хвастливым пигмеем, стоящим у сапога и греющимся в лучах славы настоящего Мастера. В кабинете Мастера накурено до синевы и все окна плотно затворены - хозяин простужен. Больной лечится огненной чачей и курением трубки. Чачу привез друг из Тбилиси. Кроме Мастера, его друга и меня, в кабинете еще сидит директор киностудии со спонсором на новую картину Мастера. Спонсор - тот самый демо-прототип Нового Русского. Уже где-то утянул пару вагонов денег. Абсолютно уверен в том, что количество ума и мудрости у него возросло строго пропорционально количеству утянутых денег. Поначалу молчит - зажат и чувствует себя очень неуютно. Сильно давит аура Мастера, фильмы которого видел еще в детстве у себя в Кызыле. Выпив с пяток рюмок чачи, потихоньку входит во вкус и начинает бахвалиться своим могуществом. - У меня, - тряся своей бараньей головой, говорит Спонсор, - все в Москве схвачено. Здесь нет таких проблем, которые я бы не смог решить. Хотите сейчас, я сделаю один звонок - и мэр Москвы будет здесь. - Не стоит мэра беспокоить, - хитро щурясь, говорит Мастер. - Он уже утром приезжал. Зачем без нужды гонять человека туда-сюда? У него и так дел много. - Да любого человека в Москве назовите, - не унимается Спонсор, не улавливая сарказма Мастера, - лю-бо-го - и он через полчаса здесь будет. У меня же такие связи! Нет ничего такого, чего бы я в Москве не мог сделать! - Есть, молодой человек, кое-что все-таки осталось, - говорит Мастер, смотря на Спонсора бесконечно грустными глазами, - есть вещи, которые Вам не под силу. - Ну скажите, какие это вещи, и я докажу Вам, что это не проблема для меня. - В запале наседает раскрасневшийся от выпитого нувориш. - Ну... например... - Мастер на секунду задумывается и, глядя в глаза собеседнику, посерьезнев, поясняет, - сможете ли вы сделать так, чтобы через 50 лет о Вас вспомнили?
...
Заморские купцы или СССР - родина "Клондайков"
К моим убогим партнерам все время приезжают их не менее убогие приятели. Все, как один, - придурки, которым кто-то рассказал, что в Си-Си-Си-Пи можно сделать миллионы. Что удивительно - некоторые делали! Из этих некоторых, отдельные экземпляры даже смогли сохранить эти пресловутые зеленые символы достатка. Из тех счастливцев, что смогли что-либо сохранить, совсем уж некоторые смогли даже что-то вывезти.
К моим партнерам все вышесказанное не относится. Они денег делать не умели, зато однажды попросту заняли их у меня - съездить домой на Рождество, и не вернулись... А я остался один-на-один с двухмиллионным кредитом и сильно пошатнувшейся верой в человечество...
...
Майкл встречает очередного приятеля из Чикаго - какого-то прыщавого типа лет пятидесяти по имени Харви. Он ищет партнеров по бизнесу. Условия - все те же самые: ваши деньги - наши связи. Помыкался в Москве с пару недель и, включив остатки своего еврейского ума и самосохранения, решает сваливать. Перед его отъездом меня просят повозить "гостя" по Москве для накопления положительных визуальных впечатлений. Партнеры спешат меня порадовать - он оплатит бензин, что есть для Харви героический поступок сродни выносу ребенка из горящей конюшни. Конечно же, он не заплатил, но, в момент выезда на экскурсию, мы еще об этом не знаем, а Харви, дав слово, чувствует себя Мужчиной Года.
Едем по заснеженной февральской Москве. Харви боится выйти из машины - мороз около 30з. На нем какой-то зипунишко на рыбьем меху и полное нежелание потратить даже десять долларов на покупку утепления.
Решаюсь на шутку. Говорю, что могу повезти в магазин, где все очень дешево, удобно, хотя и может быть не совсем модно. Харви слышит только первую часть фразы про "дешево", и осторожно соглашается взглянуть.
Привожу его на Остоженку в магазин "Рабочая одежда". В магазине нет никаких покупателей уже много месяцев. Внутри все похоже на апокалипсическую картину пустыни в фильме пост-атомной тематики. Из теплого находим единственную уродливую, лагерную темно-синюю ватную телогрейку. Харви с совершенно серьезным видом надевает ее на себя и спрашивает, где здесь комната для примерки. Мой смех принимает за издевательство, обижается и спрашивает сквозь зубы: "Хоть зеркало то у них есть?". Продолжающийся неостанавливаемый смех воспринимает уже совсем серьезно, обижается и устремляется к выходу, выговаривая мне: - Что я такого смешного спросил? Это вы - дикари, и вас не интересует как вы выглядите, а мы привыкли мерить то, что покупаем! - Харви, дорогой, это же магазин, где ничего не меряется, - оправдываюсь я. - Ну что можно требовать от вещи, стоимостью 14 рублей.
Информация звучит для Харви, как крепкий хук по печени. Он резко останавливается, и я чуть не сбиваю его. Повернувшись ко мне, глядя прямо в глаза, Харви с подозрением спрашивает: - Ты хочешь сказать, что это стоит меньше одного доллара?!! - Да, именно это я и пытаюсь тебе объяснить... Но говорю уже в пустоту. Харви убегает к прилавку, а через минуту возвращается, облаченный в строительно-тюремный ватник, счастливый и умиротворенный. Говорит, что увезет телогрейку к себе в Чикаго и будет там в ней щеголять.
Продавщице Харви заплатил один доллар, но попросил два рубля сдачи...
...
Приключения Саймона и его "Zhigoulee"
Майкл и Томми устраивают у себя вечеринку, на которой знакомят меня с их очередным приятелем - строителем из Миннесоты по имени Саймон. Он в Москве уже с полгода - строит бизнес-резиденцию какой-то американской компании и пытается урвать хоть кусочек сладкого пирога разрушения целой страны. Похоже, что-то урвать удается, и потому, Саймон полон оптимизма и калькулятор в его голове не выключается. Постоянно переводит цены в доллары и возбуждается от дешевизны. Обжигается пару раз на этом.
По совету друзей-американцев, Саймон покупает себе "Жигули". Основная причина, естественно, дешевизна. Пятилетняя "ВАЗ-2103" стоит меньше, чем месяц аренды машины в Rent-A-Car.
"Жигули" ломаются на третий день. Два дня, проведенных на Варшавском СТО сильно укрепляют веру Саймона в отлаженную, хотя и дорогую, систему предоставления автомобилей в рент. К концу второго дня нам наконец-то удается узнать причину поломки. Механик говорит, что у нас "заклинило движок", и называет за ремонт сумму, втрое превышающую стоимость самого автомобиля. Просим один день на размышление.
Саймон слезно умоляет меня помочь ему - продать this fucking "Zhigoulee". Продать машину, которая не на ходу, да еще и с заклинившим двигателем, оказывается не так-то просто. Саймон уже готов продать ее "по цене возможной реализации". Опрос моих знакомых ничего не дает - никто не хочет ехать на Варшавку и волоком тащить оттуда машину.
После трех дней бесконечных звонков, торговли и унижений, механик, у которого стоит машина, милостиво соглашается забрать ее за $300. Саймон счастлив, но боится без меня ехать за деньгами. Делать нечего - снова еду с ним на Варшавку. Получаем деньги и номера от механика, и Саймон облегченно вздыхает, счастливый от того, что все уже позади.
Выезжая со станции, видим как, параллельно с нами, на наших "заклинивших" "Жигулях" выезжает симпатичный молодой азербайджанец, и, лихо подрезав нас, с места срывается по Кольцевой....
...
Храните деньги в банке... трехлитровой
Крупные дефолты и "денежные реформы" еще впереди, а пока - всевозможные приказы и инструкции Госбанка по "урегулированию и дальнейшему улучшению денежного обращения". После очередного "улучшения" Сбербанк перестает выдавать наличные деньги.
Томми, один из моих американских партнеров, маленький щуплый человечек, относительно добрый и безвредный, попросил у меня взаймы тысчонку - хочет купить какую-то мебель. Еду с ним на машине по проспекту Мира в сберкассу у Олимпийского. У меня там лежит пара тысяч, и я еще не знаю, что уже потерял их. У кассы оставляю Томми в машине, а сам иду снять деньги. Захожу во внутрь и неожиданно попадаю в какой-то ад - это пенсионеры пытаются получить свои пенсии, но им отказывают на основании той самой очередной "инструкции". Старики матерятся, плачут, умоляют кассирш, двух взопревших красномордых теток, безразличных ко всему на свете. Тетки, глядя в потолок, отвечают бесцветным голосом дежурное "не могу - не положено". Вижу, что у меня нет никаких шансов получить свои деньги, и немедленно выхожу на улицу.
Возвращаюсь в машину расстроенный и от потери о денег, и от унижения, которому мы все подвергаемся. Томми интересуется в чем дело. Он сильно обеспокоен моим резко поплохевшим настроением. Рассказываю про "улучшение". Томми, хоть и нищий, но американец. Наивный и не очень умный в житейских делах, он сильно сомневается в правдивости моей истории, и начинает меня поучать: - Все это произошло потому, что ты, скорее всего, не выяснил, что это за банк, и погнался за высокими процентами, которые они тебе пообещали. Так? - Нет, - говорю я своему наивному собеседнику, - не так! У нас нет других банков, мы при социализме живем, у нас все централизовано - один банк, одна партия у руля, один подход этой партии к нам - она нас за людей не считает. - Погоди, - не унимается Томми,- ты, скорее всего, плохо изучил рынок услуг. Должны быть еще и другие банки. Все ведь ищут лучшие условия вложения денег, а это невозможно, если в стране существует только один банк. - Да нет у нас вложений, - терпеливо поясняю я, - у нас - сбережения, которые мы должны относить в один единственный банк, а этот банк сам решает, что с нашими деньгами делать. Иногда он, вот как например сейчас, решает нам эти деньги не выдавать. - Ты хочешь сказать, что этот банк не разорился, а просто отказывается выдать тебе ТВОИ СОБСТВЕННЫЕ деньги? - выпучив глаза, не отстает Томми. - Именно это я и пытаюсь тебе сказать, - с грустной улыбкой отвечаю я, - деньги свои, мой дорогой Томми, я, скорее всего, потерял безвозвратно, а банк будет жить и процветать еще лет триста.
Некоторое время мы едем молча. Томми совершенно потрясенный, пытается уложить в своем не сильно большом мозгу все сказанное. Он молчит, но на лице его видна "гигантская работа мысли". Мы уже подъезжаем к нашему офису, когда он, все обдумав, приходит к какому-то выводу. Выйдя из машины, он презрительно смотрит на меня и сквозь зубы с отвращением произносит: - Ты мог бы придумать что-нибудь получше. Актер из тебя никудышный! Томми разворачивается и уходит...
Дня три еще после этого он со мной практически не разговаривает. Я даже не пытаюсь оправдываться - он уже принял решение и никто не переубедит его в том, что это не был трюк с моей стороны.
Ну как я ему докажу, что уж если кто и был скупердяем во всей этой истории, так это Сбербанк СССР?
....
Неприличные открытки
Майкл просит меня пойти с ним на почту. После почти пяти лет, проведенных в России, он все еще не может ходить без "собаки-поводыря". Идем по Кировской, случайно останавливаемся у книжного магазина - Майкл вспоминает, что ему надо купить открытки с видами Москвы. Заходим в магазин, и он спрашивает моего совета какие открытки лучше всего символизируют Москву. Начинаем разглядывать виды Кремля. Доходим до Царь-колокола.
Майкл спрашивает меня:
- А зачем надо сломанную вещь на показ выставлять?
- Это наша историческая реликвия, - отвечаю, - и начинаю рассказывать историю Колокола
Майкл выслушивает достаточно внимательно и задает очередной вопрос:
- Я понимаю все про историю, но ведь это выглядит уродливо! Неужели нельзя починить?
- Нельзя, - говорю, - в тот момент, когда Колокол сорвался с креплений, восстановить его было невозможно, а потом его решили так и сохранить.
- Но сейчас то технологии другие, - не унимается Майкл, - к нашему правительству бы обратились - там есть большие специалисты.
- Сейчас уже поздно, - терпеливо поясняю я, - теперь это уже - История.
- История! - Майкла уже раздражает моя глупость, - если это для вас История, то ее нужно в порядке содержать, а вы все бросаете поломанным, а потом это Историей называете!
А может быть он и прав? Ведь Колокол-то на самом деле поломан, а мы этого и не замечаем. Хорошо, что Майкл подсказал - теперь буду знать как всяким хламом поломанным гордиться.
Открытку с Колоколом Майкл брать отказывается, говорит:
- Давай что-нибудь поприличнее найдем.
...
Ватник "PERESTROYKA"
Рано утром раздается звонок. Спросонья не могу понять с кем я говорю. Наконец до меня доходит - это Харви. Зачем-то вернулся в СССР и хочет со мной срочно поговорить. Договариваемся о встрече в 2 часа в моем офисе.
Харви появляется в 1:30, чем сильно меня озадачивает. Так рано приходят в случае, если что-то случилось или уж совсем не терпится меня надуть.
Вид Харви дает мне богатую пищу для подозрений о цели его визита. Он одет в тот самый ватник, купленный на Остоженке, но есть что-то в этой телогрейке, отличное от магазинной версии. Начинаю понимать. На рукава пришиты две черные узкие шелковые ленты, похожие на лампасы швейцара ресторана "Арагви" в брежневские годы. На спине пришиты огромные кроваво-красные буквы "СССР". Кому могло придти в голову столь экзотическое сочетание строительной спецодежды с прославлением страны победившего социализма?
Мой удивленный взгляд Харви расценивает как восхищение:
- Ну как? Видишь, что может сделать хороший дизайнер даже с обычной вещью.
- А ты уверен, что это был дизайнер? - осторожно уточняю я для себя,
- О, да! Совершенно уверен, - почти шепотом говорит мне жертва телогреечного новаторства, - это будет хит сезона в следующем году.
Оказывается, Харви нашел деньги на производство подобных одеяний в массовых количествах, и теперь жаждет закупить пару вагонов ватников. От меня требуется совсем небольшая помощь - найти, где эти ватники делают, поехать на эту фабрику, договориться о закупке, нанять два вагона, загрузить телогрейки, привезти их в Москву, где переложить в несколько контейнеров, и отправить в Чикаго.
Перспектива продвигания русских ватников на мировой рынок радует мало, но Харви, вконец распоясавшись, с барского плеча обещает $500 за труды. Очень удивляется, получив отказ. Переспрашивает, а $600 не улучшат ли мое доброе отношение к данному проекту? Получив второй отказ, сникает и начинает плакаться, что он боится один ездить куда-либо. Сжалившись, обещаю выполнить свой максимум - свозить его на Остоженку для выяснения адреса производителя.
В магазине "Рабочая Одежда" все без изменений. Похоже, после нас туда за три месяца так никто и не заходил. Продавщица нас узнает, и это очень по детски радует Харви. Он и не подозревает, что является первым иностранным покупателем за всю историю этого магазина. Спрашиваю про телогрейки. Девушка вяло отвечает, что их уже давно не завозят - спросом не пользуются. Поясняю, что есть возможность сделать магазину план по телогрейкам на 10 лет вперед. Столь радужная перспектива не трогает девицу, она - студентка-вечерница и не может задерживаться в магазине допоздна из-за незапланированной продажи ватников.
Осторожно пробую выяснить источник поступления ватных хитов будущего сезона. Девушка, естественно, об этом не имеет никакого представления. По ходу спрашивает меня:
- И много телогреек вы этому ханурику впарить хотите?
- Да он сам их себе впаривает, - вяло оправдываюсь я, понимая, что звучу крайне неубедительно.
- А он кто - поляк? - интересуется девица.
- Американец он, - ошалело говорю я ей, - разве не слышите, что по-английски разговаривает?
- Не знаю я английского, - наивно говорит продавщица, а потом, помолчав, добавляет, - это конечно не мое дело, но на американца он совсем не похож.
- А как должен выглядеть американец, - вопрошаю я.
- Американцам наши телогрейки не нужны - это я точно знаю. За семь лет моей работы здесь к нам даже ни один поляк не заходил. - Посерьезнев, сообщает мне собеседница, давая понять, что разговор закончен.
Сжалившись над нами, она дает нам телефон их конторы, где точно знают место производства этой радости чикагских евреев.
Во избежание дальнейших осложнений, в контору я отправляюсь самостоятельно. Поход этот заслуживает отдельной книги, на которую у меня нет ни сил, ни времени. Коротко могу сказать одно - это отняло у меня почти целый день и сократило мою жизнь, как минимум, на три года. Уже сильно стемнело, когда я, подобно О.Бендеру, разыскивающему адреса стульев мастера Гамбса, выхожу из конторы с адресом производителя ненавистных мне ватников.
Производителем заветной мечты чикагских модельеров оказалось Управление Спецучреждений Смоленского ОУВД. Попросту говоря, телогрейки эти шьют на зоне.
Вторым волнующим душу фактом оказывается то, что, по причине низкого спроса на эту радость чикагцев, в систему магазинов "Рабочая Одежда" города-героя Москвы ватники больше не поступают.
Выход из создавшейся ситуации только один - ехать в это самое управление и, как мне посоветовали знающие тетки из "Рабочей Одежды", "договариваться напрямую"...
После моего изложения ситуации в словах и жестах, Харви окончательно сникает и обреченно предлагает мне $1000. Получив от меня заранее ожидаемый отказ, и добавив еще пару сотен для порядку (отлично зная ответ), мой чикагский "партнер" уходит к себе в гостиницу - горе горькое горевать...
Следующий день проходит напряженно. Харви звонит мне раз восемь и мой потенциальный гонорар доходит до двух тысяч. Тут меня уже начинают мучить сильные сомнения. За две тысячи долларов Харви может перецеловать в губы всех арабов в среднего размера мечети во время утреннего намаза. Поиски ватников начинают мне напоминать роман "Остров сокровищ". Я уже мысленно называю Харви капитаном Флинтом...
На трех тысячах за одну только поездку в Смоленск я ломаюсь...
Это было трудное решение.
Ему предшествовало получасовое размышление.
О чем думалось?
Во-первых, о том, что все не так уж и плохо, и не исключено, что ватники спасут жизни замерзающим бомжам на улицах Чикаго.
Во вторых, необходимо укреплять дружбу между нашими странами.
В третьих, как ее еще укреплять, если не через налаживание прямых торговых связей?
Поездка в Смоленск - занятие интересное и поучительное (для Харви). Он наконец-то перестает ругать Макдоналдс и московские дороги - все познается в сравнении! К моменту въезда на историческое место славных побед русских войск над иностранными захватчиками, Харви твердо занимает свое место в списке побежденных варягов. Он сломлен и готов к самому худшему.
Управление Спецучреждений Смоленского ОУВД, скажу честно, очень слабо напоминает Версальский дворец. Замученные, с асфальтового цвета лицами милиционеры реагируют только на явно выраженных убийц и насильников. Для того, чтобы на тебя здесь всерьез обратили внимание, ты должен быть, как минимум, Чикатило. Лейтенант на входе нам сразу объясняет, что по личным делам сюда только в воронке привозят, а все остальное - дела служебные, и нам тут делать нечего. Приходится вернуться в машину, оставить там Харви, и войти в здание в момент, когда лейтенант выходит покурить.
Дальше все идет по накатанному сценарию - бутылка коньяка, запасливо взятая с собой, и щедро со входа предложенная майору-снабженцу, быстро открывает перед нами манящие дали фуфаечного изобилия. После некоторых весьма вялых обсуждений, мы приходим к цене в 30 центов за ватник. Оплату обещаю в долларах наличными, что вызывает невероятный энтузиазм у моего визави.
Через три дня мне приходится ехать в Смоленск еще раз для оплаты и личной приемки пяти тысяч телогреек. Все они загружаются в КАМАЗ, заботливо предоставленный нам за дополнительные пятьдесят долларов.
Согласно нашему договору, моя миссия считается выполненной.
Следующие три недели Харви уже сам, не останавливаясь, платит на таможне, за контейнеры и билеты, за погрузку, хранение и передвижение, за складирование и еще черт знает за что. В конце четвертой недели он улетает домой измученный и слегка даже обезумевший. В последние дни перед отъездом он начинает заговариваться, обращаясь ко мне, он называет меня то Майклом, то Ольгой (переводчица), то Алексом (шофер) и еще парой каких-то имен по мелочи. На прощание Харви обещает прислать мне пару образцов своих шедевров.
Харви сдерживает свое слово, и через три месяца, через кого-то из наших общих знакомых я получаю две телогрейки. Они упакованы в черный пластиковый мешок с изображением собора Василия Блаженного. Под картинкой собора написано:
"Perestroyka"
Russian Siberian Men's Coat
Only $89.95
MadeinUSSR
Все выглядит совсем даже не по-советски. Если бы я не был участником этой истории, то ни за что бы не поверил, что передо мной продукция зэк-пошива из смоленских лагерей.
Через полгода Майкл рассказывает мне конец истории. Харви взял дополнительный заем в банке на переделку, упаковку и рекламу "хита сезона". Они с дизайнером устроили шикарную презентацию, на которой было продано штук тридцать ватников.
И все...
Ватники эти я еще долго держал дома в мешках на антресолях. Перед отъездом в Штаты отдал их соседу. Он отодрал лампасы и надпись СССР и сильно радовался тому, как хороши были эти телогрейки на рыбалке...