|
|
||
Ну вот, уже сумею написать об этом. Пусть и будут огрехи в тексте. Они естественны, ведь ещё недавно автор не знал многих нужных слов, не владел грамотой, да и вообще, надо признать, был диким.
Наше племя, искавшее новое место, шло через лес, тот закончился, и... У меня перехватило дух! Раньше я, мальчонка, видел землю только ровной, а тут она после крутого спуска стала ниже метров на сто. Полуденное солнце, посылая со своей голубой выси летние лучи, зажгло на откосе бесчисленные цветы - жёлтые, фиолетовые, красные, белые, синие, оранжевые. Были высвечены овраги, где бежали вниз речушки и топорщилась хорошо напоенная яркая трава. Речушки, миновав откос, бросились к полноводной реке, и та, привечая, выгнулась навстречу. За этой голубой дугой зеленела равнина, которая местами вспучивалась округлыми холмами.
Друг, толкнув меня, переключил на совет племени. Поскольку рот у людей постоянно занят, чтобы питать мощь тела, для общения используются мыслекартинка и звук-уточнение, также мысленный. Вот и теперь наши взрослые, ломая и заправляя в рот прихваченные в лесу ветки, выдавали картинки, которые озвучены одобрительным "о!": вода, сочная трава и ровное дно оврагов там, где они пересекают оползневую террасу. Значит, остаёмся! Взрослые защитили ровные места от непогоды: подгрызли деревья, повалили, затащили на овраги, затем поручили детям добавить прутиков, травы, глины.
Разместились люди в укрытиях, стали жить в своё удовольствие. Когда нет сильного дождя, можно не грызть запасённые жёсткие ветки, а - гуляя по оврагу в удобной позе, на карачках - рвать губами податливую траву вместе с питательными букашками да гусеницами. И жевать, жевать, жевать. Захотелось пить - протяни руку и черпай вкусную воду из речушки.
Но мы с другом хиляки, кушаем очень мало. А чем тут еще заняться? Собрались наружу. Вдруг оттуда леденящий вой! И рык, от которого немеют ноги! На старом-то месте к нашему стойбищу не совались - знали, что опасно. Эти не знают. Прыгнут и схватят! Наползла туча. Хрясь молнией по обрыву! Я видел сквозь слёзы, что друг, втянув рыжую курчавую голову в плечи, испуганно таращил зелёные глаза. Он издал неведомый племени звук "ма", при этом смотрел на недавно родившую, которая вылизывала своё дитё. Где наши ма? Можно нас не лизать, только руку положить. Непонятно, у кого тут какая ма. Не возятся много с детьми, заставляют выживать...
Покончив с травой в оврагах, люди принялись за цветы на откосе. Это не осталось без внимания, через какое-то время выше, на опушке, замелькало. У наших возникли картинки-догадки: лиса, волк, медведь. После принюхиваний оставлен волк. Взрослые дёрнули детей, пряча за собой, и выстроились в круг. Но нас не дёрнули! Значит, не хотят уже беречь: плохо растём, почти без шерсти, зубы и когти несерьёзные. Ну, мы сами юркнули за широкие мохнатые спины.
Волки рядом! Осторожны с нашими громилами. Отвлекают выпадами, чтобы цапнуть дитё. Громилы, жуя, не отвлекаются. Нападающие обостряют: куснуть за ногу и отскочить. Куснуть получается. Отскочить - нет. Зубы путаются в обильной шерсти. Наши бьют когтями! Ближние цветы сплошь красные. Волки дёргаются, их едят. Шкуры ничего так. Пойдут в морозы малышам, которые ещё без хорошей шерсти. Может, останется нам с другом. Пора заменить прошлозимнее.
Красоту на откосе соплеменники сожрали быстро. И стали основательно осваивать лес. Его нижний ярус давал грибы, муравьёв, мох, змей, ягоды, выводки животных. Поваленные деревья добавили мёд, гнёзда с птенцами, а то и с яйцами. Люди грызли и сами деревья. Обитатели леса, решившие дать отпор, тоже исчезали в пастях.
И дети там бродили, чавкали. А мы двое, взявши нужную малость, спускались к роднику и кушали сидя, степенно. Затем ходили по склону, где вряд ли кто уже нападёт. Всё же носили дубинки. Друг смотрел камешки, букашек и открытые оползнем корни, кости. Я тренькал на высушенной жиле, которую зажал в щелях дубинки. Общались мы картинками, добиваясь их движения, и живыми звуками. Звуки сплетались и нас оплетали, и стали главными, потому что показывали даже невидимое глазу.
Вдруг жёсткая реальность: пацаны-задиры! Толкают и показывают картинки: мы на коленях. Ах, так?! Мелькает наше оружие, почти касаясь наглецов. Музыкальная дубинка временами рыкает. Из наших ртов грозные звуки. Ответные наши картинки не то, что у задир, а в движении: дубинки сбивают головы, те кувыркаются и вопят 'ё, ё, ё!' Такой отпор заставляет пацанов убежать.
Больше не задирали. А тревожила предстоящая зима. Да, шкуры имеются. Но опять провести под ними зиму, не покидая стойбища? Надо бы приладить к телу. А что кушать? В лесу, где снег, будут грызть поваленные деревья. А нам опять - ветки в стойбище?.. Мы стали сушить ягоды и грибы. Хранили в неприметном холмике на откосе, позаботившись о вентиляции и защите от воды. Запасли больше, чем на двоих. Когда пришло время, предложили детям интересную сушёнку - за помощь со шкурами. Ребята сделали когтями нужные дырочки, нагрызли узких кожаных полосок. А мы шнуровали своими гибкими пальцами. Так удалось защитить и ступни. Эту зиму мы пережили, как и следующие, но вспоминать лучше лето...
Племя вновь и вновь подъедало то, что отросло в оврагах, на откосе и выше. Но было это уже не то. Травы не успевали подняться, цветы - распуститься, деревья - раскинуть кроны. Линия леса уходила всё дальше от обрыва. На ней угрожали нам не звери, которые держались на почтительном расстоянии, а падающие деревья. Но вот н это утряслось. Взрослые стали беречь нас: друг, интересуясь тем и этим, научился кое-что лечить, а я помогал ему.
Ребят мы привлекли и рыбой, которую добывали, ставя в реке ловушки из гибких прутьев. Взамен - чтобы тоже плели ловушки, а также учились живым звукам для общения. Ребята начинали, но быстро бросали, поскольку пальцы и рты не слушались.
У нас добавилось шерсти! Пониже живота. Дело, наконец-то, двинулось? Увы, шло время, а это дело - нет.
По весне, под ласкающим свободную кожу солнышком, проявился странный интерес к девицам. Захотелось узнать, что там поднимает шерсть на груди, и почему прямо, а не косо, как у старых. Но вблизи интерес как-то пропадал... А вот у самих мохнатых всё слаживалось, после обмена нужными видениями. При всех и со жвачкой.
Мы любили стоять над обрывом, где и смотрели, и говорили.
- Цветочки жалко, - сетовал я.
- Всё равно место им не здесь, - успокоил друг. - Надо помочь деревьям прижиться на откосе, и они закрепят землю корнями. Речушки тоже убрать, чтобы не рыли глубже, разрушая откос.
- А пить?!
- И людям не место в оврагах. Пусть живут по ту сторону леса и внизу, за рекой. Она многих напоит, отправляя воду по особым устройствам далеко и высоко. И накормит многих. И катать-качать будет в особых плавучих гнёздах.
- Ма, которая всегда заботится. Название реки так и начать со звука "ма".
- Люди будут перебираться через реку по длинным особым стволам. А попасть сюда, наверх, могут в больших гнёздах. Те поползут по длинным веткам.
Когда сидели у родника, тихонько тренькала моя балалайка - сокращённо 'балала'. Это друг улучшил музыкальную дубинку: присмотрел ветвь с дуплом, попросил ребят обгрызть как надо, закрепил толстую жилу и две потоньше. Я и пел под балалу. Друг рассматривал свои находки, задумывался. Ногтем, обкусанным на конце до узкого, царапал заготовленную мною бересту. Вроде бы, загадочные закорючки позволяют посчитать и тоЮ чего перед нами нет.
- Посчитано, будущее за такими, как мы! - обрадовал друг. - Сложные звуки, действия так усилят ум, что сможет всё. Только как-то размножиться... С этими?! Вот бы отпрыски как у берёзы.
Ветреным летним вечером заметался под навесом беспокойный мыслеобмен: лес уже просвечивает, остального тоже мало. Назревало переселение. Но пока что мысли меркли, поскольку обильная жвачка успокаивала наших и погружала в сон.
Весь день крутило тучи, готовые пролиться. К ночи нависли картинки от сильнейших наших нюхачей: со всех сторон идут племена. Понятно, ищут сытное место. Эти картинки болтались дольше, и всё же померкли.
Ранним утром друг толкнул, зажав мне рот. У родника достал из-под камня бересту, начал царапать.
- Может, мы не будущее, а прошлое. - ошарашил меня. - Примитивная линия стала живучее, наша пробивается всё слабее. Но жор погубит и примитивных, и вообще всё. Может, за этой рекой последнее, что не сожрали в мире.
Сыпанул дождь и затих. Друг после тягостной паузы сказал:
- Сгоняй-ка в прошлое. Мне-то надо хитрое устройство, а для него такое, чего нет. А ты умеешь музыку. Тренькай на жилах, зацепишь тайные жилы времени, а те связаны с жилами пространства. Пой о предках, так нацелишься. Если найдётся первый обжора, двинь выше уха. С обеих сторон. Обратно цель - река, родник, береста.
Он крепко обнял меня и выдохнул:
- Давай!
Ну, если мир спасать... И я дал!
- Ты утехой мне была, сухожильна балала, - пропел я и, пошарив подходящие слова, добавил: - Но для дела целься метко, первый жор найди у предков.
Медленно вернулась темнота, уже быстрее двинуло на восток солнце, и вот всё завертелось. И меня крутило-бросало туда-сюда. Выпал я у кустов, по другую сторону которых - стоянка людей, подобных мне и другу. Хорошее место: речка и высокое дерево для спасения. Люди закончили есть, прячут остатки, переходят к интересному да полезному. Я промахнулся? А, нет! Детина требует продолжения обеда, показывая когти и дикие картинки, зверски скалясь.
Я тоже озверел - и встал в засаде. В кустах. Натёрся травой и листьями. Послал парню картинку-обманку: здесь красные ягоды. Сработало! Он пришёл и, не увидев ягод, стал жевать ветки. Рукоятка балалы тюк-тюк ему, как назначено. Детине сердитая картинка не удалась, пошла рябью и пропала. Он с отвращением посмотрел на ветки, выплюнул изо рта и стал извергать всё более интересные живые звуки. Можно возвращаться!
- Реку точно намечаем, чтобы ма была в начале. На откосе точка та, где родник и береста.
Вот, родник и береста. Капельки после того дождичка ещё не высохли, а там, где я сидел, сухо. Но друга нет, и береста - без его закорючек... За деревьями, которых на откосе не было, не видно реки. А как овраги? Без речушек и следов племени.
Шаги! По тропе приближался человек: не лохматый, не гигант, вокруг бёдер будто кора. Я на всякий случай обмотался скрученной травой. Он жуёт, на ходу! Я тут же озверел - и встал в засаде. Приготовив балалу. Выскочить мешала сползшая обмотка. Пока поправлял, человек исчез. Вот, ещё один. Рыжий кучерявый, глаза зелёные. Ба, да это же!.. Но жуёт. И ты, друг?! Я вышел, неуверенно поднимая балалу. И ещё шок: тонкая белая кора на груди топорщится... Высокий голос, и я понимал, хотя не всё. Мелькнула мысль: пел средь жил ухватили язык тянули сюда тоже меня а друг пророс новым миром.
- Прикольно клеишь девчонку? Я в отпаде! А ты где и чё?
- Живу я здесь! На откосе. Тренькал эти жилы, зацепил жилы пространства и времени. Смотался в прошлое.
- Прикольно о любимой моей теории струн. Я в отпаде! И чё мотался?
- Наказал первого обжору. Думал, не будет. Сюда не передаст. А возвращаюсь... Прямо на ходу жор!
- Вообще-то я как птичка клюёт. Завтрак не успела, и ма сунула этот бутер.
Мы вышли на очень твёрдую землю. Отсюда хорошо видно реку и дальше. Узнаваемо, о чём говорил друг.
- А в имени реки сначала ма?
- Этот прикол не поняла. Ну да, если по звучанию, то ма... Слушай, а пойдём со мной в эмгэу, - кивнула в другую сторону, где многоглавая гора, перед которой множество цветов. - Будет тусовка для прикольных идей. Глянем вероятность такого мотания.
Добавила в голове: "Отмыть его, будет ничего так".
Я тут же отзверел - и стал в отпаде.
|