|
|
||
Фереферов Павел
Напарник
Ноябрь подходил к концу. Некогда серебрившаяся зеленая крона пирамидальных тополей буквально за ночь превратилась в золотую.
Большие листья толстых, массивных катальп, что выстроились вдоль аллеи, свешивались, как лапы, и некоторые отрываясь тяжело падали. Погода не баловала, она напоминала о приближении осени. Дожди в это время года на Северном Кавказе дело обычное. Дома, деревья, люди - всё промокло...
Начавшийся с утра ливень, к вечеру перестал, но тучи и не думали расходиться. Вадим шёл по аллее. Его тёмно-русые слипшиеся волосы закрывали лоб; вода стекала с них каплями, отчего он изредка встряхивал головой, пытаясь убрать чёлку. Парнишка остановился под мохнатой веткой реликтовой сосны. Ветер пошевелил иголки и вода градом осыпала его, попав за воротник. Но Вадиму было всё равно: его одежда так промокла, что даже в одной из кроссовок хлюпало.
Вадим был невысок ростом, хорошо сложен и выглядел как обыкновенный четырнадцатилетний подросток. Его взгляд пронзал в самую душу, и не каждый мог спокойно смотреть в его пепельно-серые глаза. Поэтому-то и получил в школе кличку ясновидец.
Вадим вынул озябшую руку из кармана и, задрав рукав, посмотрел на часы. Уже половина восьмого! - с ужасом подумал он и прибавил ход.
* * *
Бабушка зажгла газовую горелку в печке и закрыла дверцу.
- Вот теперь будет тепло всю зиму, - сказала она, разговаривая сама с собой.
Спрятав спички в карман розового халата, накинула на плечи тёмную шаль и уселась в кресло. Водрузив на нос очки, она достала из корзиночки вязанье и принялась за работу. Как только напольные часы в зале пробили восемь, она бросила на половину законченный носок и подошла к окну. Отдёрнув занавеску, бабушка открыла одну из створок и выглянула в окно: во дворе было темно и пусто, лишь тусклая лампочка освещала вход в подъезд.
- Где же этот мальчишка?! - проворчала она, но тут же раздался звонок, и бабушка поспешила открыть.
На пороге стоял мокрый, холодный Вадим.
- Господи, что случилось? - всплеснула руками бабушка, пропуская внука. - Ты что, не успел на автобус?
- Ты представляешь, ба, сегодня автобусы не ходят.
Внук, усевшись на банкетку, стал развязывать обувь.
- Мама приехала? - спросил он.
- Нет, но она звонила. Говорит, что самолёт не вылетел.
Вадим, скинув мокрую одежду, поцеловал бабушку и скрылся в ванной. Закрыв дверь, пустил воду.
Достаточно тёплая, она обожгла его ледяные ноги. Мальчик осторожно залез под душ и долго так стоял, ничего не делая, только изредка переводя струю с головы на шею, с шеи на грудь, с груди на живот. Ему нельзя было быстро бегать, долго стоять под горячим душем и ещё много чего. Что поделаешь, если родился с пороком сердца. Каждый раз, когда он приезжал сюда, записывался на лечение, ездил в соляные пещеры. Выключив душ, Вадим как следует вытерся и стал облачаться в сухую теплую одежду.
На кухне горел свет. Вадим сел за стол, где дымилась тарелка с супом, и сразу набросился на еду.
- Ну как процедуры? - спросила как обычно бабушка.
- Хорошо, - отвечал внук как всегда.
- Да, - вспомнила бабушка, - заходил Андрей Григорьевич...
Вадим нахмурился.
- ...принёс сценарий. Я положила его на стол.
Вадим молча доел суп и, не дожидаясь второго, поскорее ушёл в зал. Там он включил телевизор и, утонув в мягком кресле, уставился на мерцающий экран. Бабушка подошла незаметно и подсела рядом на диван. Она несколько минут собиралась с мыслями и, дотронувшись до его руки, произнесла:
- Почему ты не хочешь сниматься?
Внук молчал, не отводя глаз от экрана.
- Ты всё из-за того, что он тебе сказал? Вадим, он же не хотел сделать тебе больно.
- Не хотел!.. - вскочил с места внук. - А чего он вообще хотел?! Никто, никто не любит меня...
Внук выбежал из залы и скрылся в темноте второго этажа. Бабушка вошла в комнату и обнаружила его уткнувшегося лицом в подушку. Он плакал.
Она провела по его немного завившимся после дождя волосам, но мальчик оттолкнул её.
- Ну, ну, - успокаивала бабушка. - Я тоже недовольна, но и его можно понять: Андрей хотел как лучше, и именно в тот день, когда у тебя хорошее настроение.
- Вот спасибо! Скрывать от меня двенадцать лет, что я урод, и сказать мне это в день рождения. Удружил!
- Но порок - это ведь ещё не уродство, это болезнь, с которой можно справиться. Вадим, пойми меня: мы все хотим как лучше.
Внук явно не хотел её слушать. Он снова уткнулся носом в подушку, но уже не плакал. Бабушка, решив что он уснул, беззвучно вышла из спальни и, бросив прощальный взгляд, закрыла за собой дверь.
Последние несколько ночей Вадиму снился один и тот же сон:
Он бежит по тёмному переулку, за ним гонится кто-то или мужчина, или мальчик - не разобрать, он как тёмный силуэт. Парнишка пытается кричать, но не слышит собственного голоса. Он из всех сил пытается оторваться от преследователя, но тот всё ближе и ближе. Внезапно улица кончается, и Вадим оказывается на пляже, где песок черный, как уголь. Темная фигура не отстаёт и только останавливается в нескольких метрах, когда Вадим подбегает к краю обрыва. В голове мальчика звучат ясно слова преследователя: Ты должен, у тебя нет иного выхода... И тут как бы луч света упал на его голову, лицо преследователя осветилось, и Вадим увидел себя. Внезапно, мальчик хватается за сердце. Его мучают невыносимые боли в груди. Он явственно чувствует, как сердце разрывает. Раздается щелчок и...
Вадим очнулся от собственного крика. В комнату вбежала бабушка, поспешно вытирая руки о фартук. Она села на кровать и, прислонив его к груди, успокаивающе проговорила:
- Успокойся, успокойся... Всё прошло. Это всего лишь сон. Успокойся...
Немного придя в себя, он встал.
- Тебе опять приснился кошмар?
Вадим кивнул головой.
- Ты только успокойся. Давай умывайся и приходи на кухню. Тебя ждёт сюрприз.
- Сюрприз? - спросил Вадим, но бабушка приложила к губам указательный палец и закрыла за собой дверь.
На кухне возле разделочного стола стояла женщина сорока лет, с пышной причёской каштанового цвета. Она была одета в тёмное тёплое платье.
- Мама! - воскликнул Вадим и обнял её. - Когда ты приехала?
Мать обняла сына и поцеловала:
- Самолёт дали через час, после звонка к вам.
- Как ты вырос за этот год, - восхитилась она. - Дай-ка я на тебя посмотрю. И осанка выпрямилась. Даже, мама?
Бабушка с умиленьем смотрела на долгожданную встречу матери и сына. Вадим нахмурился после слов матери: он не любил, когда ему напоминали об осанке. За завтраком Наталья Николаевна больше говорила, чем ела.
- А как у вас дела? - спросила она наконец.
- Ничего, - ответила бабушка и как-то сразу загрустила.
- Всё нормально, мам, - пытался отвлечь мать Вадим. - Я через день хожу на процедуры. А какой там классный водный массаж, а соляные пещеры. Ты знаешь, мам...
- Вадим, - перебила мать, - Андрей Григорьевич приезжал?
Вадим молча опустил глаза:
- Не надо, мама. Всё уже давно кончено.
- Что значит кончено?! - возмутилась Наталья Николаевна. - Ты думаешь мне это надо? Зачем только ты приехал сюда. Ты что, считаешь, что приехал сюда отдыхать?.. - она ударила чайную ложку о стол, от чего та упала на пол. - Ты же мне обещал!..
Бабушка сделала знак, чтобы Вадим удалился. Внук покорно выскользнул из-за стола и скрылся в гостиной.
- Ну что ты, Наташенька, - доносились из кухни ласковые успокаивающие слова бабушки. - Всё пройдёт. Он просто не забыл ещё тот день рождения.
- Ах, это всё слова, мама, - отмахнулась Наталья Николаевна. - Он становится всё вреднее и непослушнее. Сколько раз я говорила ему, предлагала, чтобы он хоть раз послушался меня.
- Ничего, вот приедет сегодня Андрей Григорьевич...
Внезапно раздалось два протяжных звонка. Пока бабушка открывала дверь и разговаривала со своим старым другом Андреем Григорьевичем, мать нашла Вадима и, усадив на диван подле себя, сказала:
- Ты мне должен обещать, сын, что будешь сниматься. Ты должен это сделать хотя бы ради меня. Я понимаю, что ты недолюбливаешь его, но прошло уже три года. Ты должен пересилить себя. Обещаешь?
Вадим колебался. Он уже не смотрел в глаза матери: его взгляд был направлен мимо неё, в коридор, где бабушка помогала раздеваться режиссёру.
- Ты обещаешь?.. - настойчиво повторила мать.
- Да, - еле слышно пробурчал Вадим.
- Не слышу.
- Да! - воскликнул Вадим, что на его крик обернулись Андрей Григорьевич с бабушкой.
Немного причесавшись, в комнату вошёл невысокого роста мужчина пожилого возраста с редеющей шевелюрой седых волос. Одет он был скромно: чёрный пиджак накинут поверх белой рубашки, на ногах чёрные полуботинки на толстой подошве. Андрей Григорьевич поздоровался с Натальей Николаевной и, узнав, что она приехала только что утром, добавил:
- Как раз вовремя, Наталья Николаевна. Я вчера привозил Вадиму сценарий уже доработанный. Кстати, Вадим, ты уже прочёл его?
Парнишка не отвечал, но мать помогла ему, подтолкнув локтём.
- Нет ещё, - промямлил он.
- Поторопись. Съёмка уже на этой неделе. Я знал, что ты согласишься и поэтому всё приготовил за ранее. Так, я вас предупредил, теперь надо ехать.
- Может останешься на чай? - поинтересовалась бабушка.
- Даже не знаю, - растерялся Андрей Григорьевич. - Ну да ладно, - махнул он рукой, - подождут!
***
Море на следующий день было неспокойным: волны бились о берег, обтачивая скалы. Хотя небо и было обложено тучами, дождя не было. Синоптики чётко передали, что дождя не ожидается в течении всего дня. Но они ошиблись: оный полил как из ведра где-то во второй половине дня, ближе к вечеру.
В этот шторм и попал катер, на котором плыл Борис Степанович, научный сотрудник Новороссийского НИИ океанологии с сыном Никитой. Спецодежды не спасали их, так что с ними или без, всё равно отец с сыном промокли насквозь. В бухте, где они причалили к деревянным подмосткам, шторм не был таким сильным, как в открытом море. Может это обстоятельство и спасало город от затопления. Поблагодарив капитана, мальчик и мужчина соскочили на подмосток и побежали по направлению к дороге.
Долго никто не останавливался, но тут затормозили недалеко от них Жигули синего цвета. Отец лихо подбежал к приоткрытой двери и был приятно удивлён:
- Здравствуйте, Андрей Григорьевич, - поздоровался Борис Степанович. - Какими судьбами?
- Да вот еду домой. А вы что? Залезайте!
Отец с сыном протиснулись на заднее сиденье, и мотор взревел. Никита дышал на озябшие руки и тёр между собой. Андрей Григорьевич всё посматривал на парнишку, пока не сказал:
- А что, Борис Степанович, Никита ещё долго будет в городе?
- Послезавтра уезжает. Как здесь ни хорошо, но надо и учиться.
- Всё когда-то кончается, -- задумчиво произнес Аненков, но тут же добавил: - А что вы скажете, если я продлю его каникулы ещё дней на пять?
- Никита?.. - вопросительно обратился отец к сыну.
Мальчик слегка кивнул головой.
- Он согласен, - ответил за него отец.
Когда они приехали, Борис Степанович осведомился:
- А что это будет?
- Я разве не сказал? - удивился Аненков, пробурчав что-то поднос. - Помните, он как-то делал пробу на детский журнал? А вчера мне предложили совместно поставить по одному сценарию. Вот вам, - он положил рукопись на журнальный столик, - пусть ознакомиться. Всего-то десять страниц.
Борис Степанович вежливо пригласил пройти в дом. Заварив чай в кружке, заботливый хозяин предложил гостю согреться и немного отдохнуть с дороги.
Никите понадобилось совсем немного времени, чтобы ознакомиться со сценарием. Уже через минуту он отложил его в сторону и заговорил как взрослый:
- Очень не дурно, Андрей Григорьевич. Довольно симпатично. Только кто брат? Вы уже нашли?
- Угу, - произнёс режиссёр, допивая чай. - Он завтра даст согласие, и вы сможете встретиться.
Он взглянул на часы и заторопился.
- Так как же, Андрей Григорьевич? - пытался докопаться до истины Борис Степанович.
- Завтра, всё узнаете завтра, - ответил Аненков и скрылся за входной дверью.
Усмехнувшись, Никита закрыл за незадачливым режиссёром дверь. Отец пошёл принимать душ.
Сын включил телевизор и поудобнее устроился на диване. Светловолосый мальчуган, как называл его отец, был не старше четырнадцати лет, но рассуждал совсем как взрослый. Лёжа, он якобы смотрел телевизор, но в голове крутились мысли: Что это?.. Андрей Григорьевич нашёл ещё кого-то?.. Значит я уже не главный. Хм... и поэтому он променял меня на какого-то мальчишку. Но почему?.. Нет, я этого так не оставлю! Он слез с дивана, выключил телевизор и подошёл к окну. Ливень был в самом разгаре, и по стеклу текли дождевые потоки.
В тёмном окне при свете люстры отчетливо отражалось его лицо. Мальчуган даже выглядел взрослым благодаря его выразительному, оценивающему взгляду. Далее внешность ничем не отличалась от четырнадцатилетнего подростка. Никита не любил длинных причёсок, и всегда стригся коротко, оставляя небольшой чуб. Светловолосый мальчуган никогда не выражал эмоций и вёл себя сдержанно, так что казалось, будто он равнодушен ко всему. Но в душе Никита всё же оставался таким же, как все мальчишки в его возрасте, готовый на разные шалости и безумные поступки. Иногда он порывался к этому, но отец вовремя останавливал и не давала выплеснуться наружу накопившимся эмоциям. Такому воспитанию Никита не противился, оно ему даже в чем-то нравилось: одновременно быть ребёнком и рассуждать и вести себя как взрослый.
Борис Степанович вышел из душевой, вытираясь махровым полотенцем. Это был спортивного телосложения, довольно молодой человек.
Он, как и сын, был подстрижен коротко, с таким же серьёзным взглядом и ни малейшей ненужной эмоции. Но всё же лицо его не было таким неживым, как у сына. Он почему-то улыбнулся и подошёл к окну, возле которого стоял сын.
- О чём думаешь? - спросил он.
Никита обернулся и удивленно посмотрел на отца:
- Что с тобой? Ты такой весёлый сегодня. Что-нибудь случилось?
- Пойдём ужинать.
Поедание салата из огурцов и свежей капусты, заедание её жареной картошкой с консервированным мясом и запивание всего этого горячим чаем с печеньем прошло в полной тишине. Уже после Никита повторил свой вопрос. Борис Степанович наконец ответил:
- Ты разве не понял?.. Я рад, что тебя взяли на съёмку: это то, о чём я мечтал! Ты не представляешь, как я рад, - тут он осёкся и добавил, уже более сдержанно: -- Извини, не смог сдержаться...
Светловолосый мальчуган не верил своим глазам: перед ним сидел человек, улыбку которого он не видел с самого рождения, и выплёскивал из себя радостные эмоции. И теперь... Но как, значит всё кончено, эта игра закончилась? Нет, Никита не мог примириться с этим.
- Папа! - не выдержал сын. - Да как ты можешь...
Парнишка убежал из гостиной, хлопнув за собой дверью своей комнаты. Ближе к одиннадцати, отец решился заглянуть к нему в комнату. Сын сидел на краю постели, обхватив голову руками. Отец тронул его за плечо. Никита резко вскочил и хотел было уйти, но Борис Степанович схватил его за руку и снова усадил на кровать.
- Послушай! - сказал он. - Да, я был не прав. Да, я плохой отец. Но ты пойми меня: что было бы, если бы ты стал, как те (он указал на окно): такой же разнузданный, несдержанный, через чур эмоциональный.
- А ты предал это! - восклицал парнишка. - Зачем тогда всё это, если...
Он не договорил. Борис Степанович понял, что разговора не получилось.
- Правильно, что мама ушла от тебя! Ты ни на что не способен! - сквозь слёзы проговорил Никита.
- Причём тут она, - отец отвёл глаза от сына. - Она сама ушла от меня, забрав Вадима. Я так любил его... - он осёкся и замолчал. Никита вскочил с кровати.
- Ты это о чём?
- Да так...
- Нет, ты не увиливай! Кто этот Вадим?
- Ладно, Никита. Пора спать.
Борис Степанович выключил свет и закрыл за собой дверь.
***
После вчерашнего ливня, по пляжу было страшно пройти. Представлялось, что вместо обычного песка и мелкой гальки, там расположились зыбучие пески. Ноги действительно увязали по щиколотку.
Вадим миновал пляж и вышел на асфальтовую дорожку, ведущую на горку. Ещё когда они подъезжали к городу час назад, Вадим заприметил её, возвышающуюся над городом. Асфальтовая дорожка упиралась в бордюр, за которым было несколько сантиметров мокрой земли. А за ней было видно, как широкая трещина разделяла большой кусок земли от основания, норовивший упасть вниз. Вадим осторожно ступил на мокрую землю и оказался вплотную с трещиной. Глянув вниз, у него закружилась голова, но он все же сумел разглядеть какие были острые камни у подножия. Вадим хотел развернуться и уйти. Сделав шаг, он поскользнулся и чуть было не угодил в трещину. Волей случая он не потерял равновесия и упал грудью на асфальт.
- Ты что? - услышал он чей-то голос над собой.
Встав, Вадим отряхнулся и взглянул на стоящего рядом. Это был точно такой же мальчик в прямом смысле слова. Вадим видел себя точно в зеркале.
- Что с тобой? - повторил мальчик.
- Такое впечатление, что я вижу своё отражение, - отвечал Вадим, не отводя взгляда. -- Ты случаем не родственник?
Никита брезгливо поморщился:
- Что за вздор! Ты лучше скажи, что ты там делал?
Вадим смутился и посмотрел назад.
- Да так, - он пожал плечами.
Они медленно шли по асфальтовой дорожке, спускаясь в город.
- Ты местный? - спросил спутник, но тут же спохватился: - Ах да, прости, забыл представиться. - Он протянул руку: - Никита.
- Вадим, - Вадим пожал руку Никиты, но тот почему-то сразу отдёрнул её. - Что такое?
- Нет, ничего. Просто я кое-что вспомнил... Так ты местный?
- Не совсем, я приехал сюда на съёмку.
- На съёмку? - удивился Никита. - Ещё одно совпадение. А кто режиссёр?
- Аненков, - с неудовольствием ответил Вадим.
Но Никита этого не заметил.
- Три совпадения за один раз! - воскликнул он. - Пойдём, я знаю где его найти.
Они пешком прошли через парк, свернули на набережную и пошли по направлению к морвокзалу.
- Вы уже познакомились, - приветствовал их Аненков, стоя возле своих синих Жигулей. - Вот и славно. Едемте на место. Сейчас будут пробы.
Несмотря на зимний сезон, съемка проходила на берегу моря. Первые пробы были сделаны удачно.
- Я был прав, - радовался он. - Сценарий писан как на них.
Никите эти слова польстили, но он не переставал думать о своём сопернике. Вадим всё время сторонился Никиты, как бы чувствуя что-то недоброе в Никите. Они почти не разговаривали, только перекидывались взглядами.
Андрей Григорьевич отвёл в сторону Вадима и сказал в пол голоса:
- Я знаю Никиту очень хорошо. У него воспитание уж очень серьёзное. Ты не обращай на него внимания... Мальчик возомнил, что если я посмотрел на него, сделал два журнала, то можно всё. Он этого не поймёт никогда, так что постарайся его понять.
Когда всё закончилось и надо было ехать, Аненков объявил мальчикам:
- Несколько дней, пока идёт съёмка, вы будете жить вместе. Никита, отец уезжает в центр на несколько дней, поэтому я решил, что целесообразно будет, если вы поживёте вместе.
- Я не буду с ним жить! - отрезал Никита. - Он мне не нравится.
Никиту пришлось убеждать долго: он ни в какую не соглашался с режиссёром.
- Ну вот что! - вышел из себя Аненков. - Я не собираюсь с тобой обсуждать этот вопрос. Ты будешь жить там, где я захочу! Ты понял меня?!
Никита как-то сразу присмирел и заискивающе кивнул головой.
- Не можешь ты без скандала. Залезайте в машину!
Синие Жигули выехали из города и, проехав километров пять, свернули с шоссе на просёлочную дорогу. Ехали полчаса, минуя множество поворотов и переездов через речку, вилявшую по дну ущелья, пока не стали появляться первые деревенские домики.
Не доезжая до автобусной остановки, они свернули с дороги, переехали через мост той же речушки и остановились у большого двухэтажного дома.
- Ну вот, это мой дом, - с гордостью провозгласил Андрей Григорьевич. - Проходите, проходите...
Он толкнул калитку и мальчики прошли во двор. Из будки лениво вылез белый сенбернар с рыжими пятнами и вялыми движениями хвоста поприветствовал их. На крыльцо дома вышла бабушка Вадима в фартуке. Увидев ребят, она крикнула:
- Наташа, иди скорее! Они приехали.
Из-за деревьев показалась Наталья Николаевна. Она приблизилась к прибывшим и обняла сына.
- Миленькая сценка, - усмехнулся с издёвкой Никита.
Этого было достаточно для рядом стоящего режиссера. Он пригнулся к самому уху и прошипел:
- Ещё одно слово и... прости прощай.
Взглянув на Никиту, Наталье Николаевне вдруг сделалось плохо: голова закружилась и, если бы не вовремя подоспевший Аненков, она точно бы ударилась головой о плитку.
- Что с тобой, мама? - испугался Вадим.
- Ничего, - отвечала бабушка, махая фартуком перед её лицом. - Обычный обморок. Принесите воды.
Андрей Григорьевич уже выходил со стаканом. Мать сделала несколько глотков и ей стало немного лучше. Сдерживая себя, чтобы не смотреть на Никиту, она при помощи Андрея Григорьевича села на крыльцо.
- Что же делать? - растерялась бабушка. - Наверно не придётся ехать домой сегодня...
- Нет-нет, мама, мне уже лучше, - еле слышно ответила Наталья Николаевна.
Все стали прощаться.
- Продуктов вам хватит. Так что живите и ни о чем не беспокойтесь, - говорил Андрей Григорьевич Вадиму.
- Я бы осталась, но дома дед. Голодный как всегда... - бабушка спешно поцеловала внука и села в машину.
Мальчики проводили взглядом Жигули и разбрелись кто куда. Мать, немного покачиваясь, вошла в кухню.
- Вадя, - сказала она слабым голосом, - принеси воды.
Вадим взял десятилитровое цинковое ведро и подошёл к колодцу, вырытому возле кухни. Включив электрический насос, он наполнил его полностью и донёс до стола.
- Тебе помочь? - спросил сын, видя как мать режет овощи.
- Нет, не надо. Лучше прогуляйся.
- С тобой точно всё в порядке, мама? - насторожено спросил сын.
Мать отложила нож и посмотрела на Вадима. Сейчас она выглядела на несколько лет старше. Мать провела рукой по его голове и тихо ответила:
- Всё в порядке.
***
Мальчики избегали друг друга. Никита решил вообще не выходить из дома. Заперся в одной из комнат и занял свою любимую позу: лежать на диване, заложив руки за голову. Он никак не мог первым заговорить со своим напарником. Вадим для него был только героем картины, и больше никто. Как человек, или даже как друг, он его не интересовал. Никита был выше этого и считал это ненужным для себя, для своей карьеры. Но только подумав так, он вдруг вспомнил отца: несмотря на известие о съемках, он оставался таким же серьезным, сухим человеком. Никиту всего передернуло. Ему вдруг представилась картина, что от него отвернулись и близкие, и друзья, и родные; что он стал никому не нужен. Он вспомнил, как прощались бабушка Вадима и режиссёр: никто даже не подошёл к нему. Нет! - говорил внутренний голос. - Ты не должен оставаться таким, не поддавайся влиянию, иначе тебя ждёт та же участь изгнанника! Думая об этом, Никита не заметил, как уснул.
Вадим решил осмотреть окрестности, стараясь ходить так, чтобы не приближаться к чудовищных размеров собаке, которая чуть что, сразу вскакивала. Но слава богу верёвка не пускала дальше миски. Миновав колодец, парнишка спустился в сад-огород. Здесь были сливовые, яблочные, персиковые деревья; затем шли грядки и небольшое картофельное поле. Сейчас это было всё пусто. Вадим шёл по чистой, выложенной плитками, дорожке, которая упиралась в душевую и поворачивала влево к туалету. За этими сооружениями тропинка, пробежав под забором, уходила в гору.
- Вадя, - раздался позади голос матери.
Наталья Николаевна стояла возле дерева, держась за его ветку.
- Это слива, - сказала она.
- Мама! Тебе же нельзя.
- Всё уже прошло. Иди ко мне.
Сын подбежал к матери и обнял её.
- Мам, я не понимаю, что происходит?
- Я и сама не знаю, - соврала мать, крепче прижимая сына.
Она держалась как могла, чтобы не пойти к Никите. Спустя столько лет она увидела его воочию. Слеза скатилась по щеке. Смахнув её, она, уже повеселев, сказала:
- Ты не хочешь посмотреть на водопады?
- А это можно?
- От чего же? Я как-то была здесь несколько раз. Там такие чудные места. У нас в Сибири таких нет. Я покажу вам такие водопады...
- Нам?! - перебил Вадим, отстранившись от матери. - Кому это нам?
- Тебе и Никите. Я ручаюсь, что вам это понравится. Я поговорю об этом с Андреем Григорьевичем.
Мать медленно ушла на кухню.
Вадим задумался: Этот чванливый актёрик ни за что не пойдет с нами. Он скорее готов со злости умереть, чем... Мысли его оборвались, когда он увидел идущего к нему Никиту. Светловолосый мальчуган остановился в метре от Вадима и сказал:
- Я не хотел... Это всё отец...
Он стоял, опустив глаза, не смея посмотреть на Вадима. Парнишка не стал раздувать прежний скандал.
- Ничего, - ответил Вадим. - С кем не бывает.
***
Как сладко было понежиться в тёплой постели, особенно, если на улице стояла температура два-три градуса выше нуля. Но Наталья Николаевна гнала мальчиков во двор.
Завтрак был готов через двадцать минут. Все трое сидели за столом, когда к воротам подъехал знакомый синий жигулёнок. Андрей Григорьевич был приятно удивлён, увидев всю компанию, мирно беседовавшую за столом.
- Ну дела, - присвистнул он. - Да я вижу, что наш герой просто цветёт.
Никита еле сдержал улыбку.
- Бьюсь об заклад, - продолжал Аненков, - что сегодняшний день будет необычным.
Дальновидность режиссёра, о чем ходило множество слухов, подтвердилась. Съёмки в этот день прошли живо и удачно. В воздухе витало хорошее настроение. Иной раз Никиту приходилось останавливать, так как его шутки заходили слишком далеко. Наталья Николаевна сдержала свое слово, и в конце недели втроём отправились в горы.
Путешественники поднялись по тропинке на самых верх и стали спускаться с другой стороны. Река, что текла возле их дома, пронизывала эту гору в небольшом ущелье и ниспадала красивым каскадом. Мальчики действительно не видали ничего подобного. Насилу Наталья Николаевна удержала их от безумной попытки искупаться в восьмиградусной воде. Они гуляли по осеннему лесу, вороша опавшие листья и слушая тишину. Унылая пора! Очей очарованье!.. - внезапно пришли в голову строчки из пушкинского стихотворения. Наталья Николаевна не отводила глаз от Никиты. Она смотрела, как он веселится вместе с её сыном. А ведь он мог бы остаться у меня, - с горечью думала она.
Вернулись они поздно. И когда подходили к дому, заметили, стоящего в сером плаще мужчину.
- Добрый вечер, - поздоровался мужчина, сняв очки.
Никита сразу узнал своего отца и погрустнел.
- Извините, я отец Никиты и хотел бы поговорить с ним, - сказал Борис Степанович, повысив интонацию на слове отец.
- Пожалуйста, пожалуйста, - без всякого интереса ответила Наталья Николаевна и сказала Вадиму: - Пойдём.
Пока отец разговаривал с сыном, она всё мучилась: За чем он здесь. Сам же сказал, что не будет приезжать сюда.
Да, она узнала в нём того, кто любил её четырнадцать лет назад. Она впервые увидела его в городе, когда ждала Вадима. Он быстрыми шагами пересекал улицу, когда Наталья Николаевна окликнула его:
- Боря!..
Борис Степанович обернулся.
- Наташа? - удивился он. - Что ты тут делаешь?
Чтобы не привлекать к себе внимания, он подошёл к ней, и они пошли рядом.
- Я же просил тебя никогда не приезжать ко мне, - строго сказал он.
- А ты всё такой же: злой и чванливый, - заметила она. - Не беспокойся, я приехала из-за Вадима.
- С ним что-то случилось?
- Он снимается здесь у Аненкова.
- Значит они встретятся, - заключил Борис Степанович и посмотрел на часы. - Ты ничего не говорила ему?
- Знаешь, когда я увижу Никиту, то, наверно, не выдержу, - она сдерживалась, чтобы не заплакать.
- Ну что ты, Наташа. Не на улице...
- Я всё думаю, - говорила она уже сквозь слезы, - кто дал тебе право отнимать у матери детей.
- Но ведь это тебя не устраивало моё отношение! - грубо перебил Борис Степанович.
- А ты хотел бы, чтобы дети были такими же черствыми, холодными и безрассудными, как ты?
- Послушай, так решил суд. А оспаривать мнение суда я не могу.
- Дурак! Какой же ты все-таки эгоист, - она развернулась, чтобы уйти. Но перед этим добавила: - И прошу тебя, сделай одолжение: не приезжай к сыну, пока не кончится съемка и мы не уедем.
С этими словами она развернулась и зашагала прочь от бывшего мужа.
- Мама, с тобой всё в порядке? - спросил сын, глядя, как мать пристально смотрит на разговаривающих отца с сыном.
- А?.. Что?.. - она как бы очнулась от забытьи и прижала Вадима.
Никита вернулся пасмурнее тучи.
- Что случилось? - спросила Наталья Николаевна.
- Он запретил видеться с вами. И вообще, сказал, чтобы я завтра же уехал домой.
Он побрёл в свою комнату.
- Я больше не вынесу этого! - воскликнула мать.
- Чего ты не вынесешь, мама? Что значит всё это?
- Дело в том... - она запнулась и сказала тихо: - Садись и обещай мне, что ты не будешь волноваться. Ты знаешь, тебе этого нельзя. Вадим послушно сел, но сердце колотилось по-страшному.
- Дело в том, что Никита твой брат.
Вадим отреагировал спокойно.
- Мой брат? - руки его задрожали. - А этот...
- ... твой отец, как это не прискорбно.
Вадим встал:
- Это всё, словно сон. Я сплю? Да?
- Нет, успокойся, сынок, - мать приложила его ладонь к щеке.
- А Никита знает?
- Нет, я обещала отцу, что буду держать это в тайне.
Вадим не находил себе места.
- Надо что-то делать, мама, - говорил он. - Никита не может оставаться в неведение всю жизнь. Я поговорю с отцом. Он должен понять...
- Не трать силы зря. Это черствый, равнодушный человек, -- и мать вкратце поведала о их встрече.
- Он унизил тебя, мама! - вскричал Вадим.
Мать зашикала:
- Всё, хватит. Ложись спать. Завтра у вас последний ответственный день.
В дверях Вадим вдруг схватился за сердце и облокотился о косяк. Наталья Николаевна подбежала к нему и помогла дойти до дивана.
- Сильно болит? - спросила она, подавая воды с таблеткой.
Мальчик выпил залпом и отвёл руку.
- Ничего, всё уже прошло, - ответил он, часто дыша. - На какой-то момент показалось, что умру.
- Надо завтра отменить съемку, - забеспокоилась мать. - Я не смогу завтра с тобой поехать, поэтому мы останемся дома. Хорошо? Я позвоню Андрею Григорьевичу...
- Мама, не надо. Все уже прошло. К тому же я не хочу пропускать последний день.
Опираясь рукой о стенку он вышел из комнаты. Наталья Николаевна проводила сына до постели, расстелила её, помогла раздеться и уложила.
- Мне остаться? - спросила она.
Сын взял её за руку и, пытаясь улыбнуться, произнёс:
- Не надо. Всё уже прошло. Спокойной ночи.
Мать поцеловала его в лоб:
- Спокойной ночи.
***
Утром за ними заехал Андрей Григорьевич. Увидев Никиту с вещами, он спросил:
- Что случилось?
Никита молча прошёл в машину. За него ответила Наталья Николаевна:
- Приезжал его отец, и явно был не в духе. Сказал, чтобы сегодня вернулся домой.
- Ничего не понимаю, - проговорил сбитый с толку режиссёр. - Какая муха его укусила?
Наталья Николаевна ничего не поведала о вечернем разговоре. Она только пожала плечами и добавила без наигранного сожаления:
- Бедный...
Когда все прервались на обед, Вадим подошёл к режиссёру:
- Андрей Григорьевич, мне очень нужно знать, где живёт отец Никиты.
- Тебе за чем?
- Ну очень нужно. И пожалуйста, не говорите об этом никому.
Аненков рассказал, как пройти туда, и отпустил Вадима:
- И возвращайся через полчаса, слышишь?
Но мальчик уже не слышал ничего. Он быстрыми шагами удалялся в город.
Прошло больше часа. Аненков уже пожалел, что отпустил его.
- Почему не начинаем, Андрей Григорьевич? - поинтересовался Никита.
- Ждём Вадима. Ему почему-то понадобилось сходить к твоему отцу.
- И вы отпустили его?! - Никита, не сказав больше ни слова, кинулся окольными путями к дому.
Борис Степанович уже собирался уходить, как в дверях столкнулся с сыном.
- Никита?
- Папа, он был у тебя?
- Кто?
- Не притворяйся. Ты знаешь кто!
Борис Степанович вошёл в квартиру и сел на табурет в коридоре.
- Что ты ему сказал?!
- А что я мог ему сказать, если он влетел как угорелый и стал обвинять меня во всём... А ведь в этом виновата и его мать, то есть твоя. Он стал выкрикивать, что я не имею права отнимать родителей у ребенка. Но ты знай, что его мать сама виновата, что ушла от меня. Сама...
- Так Вадим... - Никита оторопел.
Но Борис Степанович продолжал как ни в чем ни бывало, не заметив, что раскрылся сыну:
- Вот я ему и ответил, что мал он ещё, чтобы указывать старшим, что делать. Сосунок! Я быстро поставил его на место...
Никита стал быстро спускаться по лестнице, не замечая выкриков отца.
Он выскочил на улицу и побежал на пляж. Добежав до дорожки, остановился и огляделся: вокруг никого не было. Но предчувствие его не обмануло. Поднявшись на горку, Никита увидел Вадима. Тот стоял лицом к обрыву, задрав голову. Никита осторожно позвал его. Вадим обернулся: на глазах его были слезы.
- Мама была права, - сказал он. - Наш отец чёрствый человек, бесчувственный.
Никита поднялся к нему.
- Почему, почему всё так несправедливо? - продолжал Вадим. - Я мечтал о брате и о хорошем отце, а получил...
Он вдруг схватился за сердце и зашатался. Никита подхватил Вадима и помог сесть на бордюр.
- Что с тобой? - испугался Никита.
- Больно... как больно... - стонал Вадим, всё сильнее прижимая ладонь к сердцу. - Мне плохо, Никита...
- Вадим! Вадим! - всполошился мальчик. - Подожди, я вызову скорую.
Он обернулся, но вокруг никого не было. До ближайшего телефона было далеко.
- Никита, я не хочу умирать... - полушёпотом говорил Вадим. - Я хочу сказать тебе кое-что важное...
- Вадим, не умирай, держись... - чуть не плача успокаивал Никита. - Никита... ты мой брат... - рука Вадима бессильно сползла с груди, его глаза смотрели в никуда.
- Нет, не умирай, брат, не умирай! - воскликнул Никита и уронил голову на грудь Вадима.
30 ноября 1996 г.
|