Её разбудил страшный стук, такой громкий, что всё тело сотряслось, будто при ударе молнией. Свет от пылающего факела показался нестерпимо ярким после кромешной тьмы. Она видела очертания предметов сквозь прозрачные грани, слышала глухие голоса, лязг железа и скрежет. Мир вокруг был ей незнаком.
- Ты только посмотри, какой красивый камень, - с благоговением пробормотал человек в уродливой грязной одежде, ощупывая её грязными руками. Его товарищ кивнул с приоткрытым ртом.
Как долго она спала? Сколько времени прошло с тех пор, как её враги во главе с ненавистной плясуньей лишили её власти, загнали в норы, заставили забыться и потерять себя? Казалось, будто вечность. Что стало за это время с её детьми? Где они бродят?
Но теперь она вернулась. Теперь она отомстит. И теперь она будет мудрее. Она позаботится о том, чтобы ей никто не помешал. Даже та девка, порождение кошки и хромого козла, из-под ног которой разлетался огонь, когда она танцевала свой победный танец.
Ту девку она погубит в первую очередь.
Её принесли в дом, в пропахшие человеческим теплом комнаты. Люди вокруг одевались странно, говорили странно, но всё же это были люди, такие же, какими она их помнила, и она с жадностью впитывала человеческое тепло, восстанавливая силы.
Маленький облезлый старичок вертел её в руках и, склонившись над ней, разглядывал через стекляшку.
- Нет, думаю, это не алмаз, господин, хотя очень похож, - сказал он человеку в богатых одеждах, стоявшему за его плечом. - Это какой-то неведомый камень.
Человек в богатых одеждах задумался.
- Нужно показать государю, - изрёк он.
Потом её принесли в другой дом, просторнее и наряднее прежнего. Какой-то мужчина в ещё более богатых одеждах преподнёс её женщине. Та всплеснула руками и залилась радостным чириканием.
- О благой Фейдуан, какая прелесть! Что же мне с тобой придумать? Оправить? Сделать кулон? Заколку? Или оставить, как есть, потому что ты само совершенство?
Она дождалась, когда они с женщиной окажутся наедине, и заговорила, впервые за долгие годы безмолвия.
- Скажи мне, где я? В чьих землях?
Женщина вскрикнула и уронила её на пол.
- Кто ты? Злой дух?
Она усмехнулась изнутри своей оболочки. Сколько бы времени ни прошло, люди не меняются. И она прекрасно помнила, как очаровывать их.
- Злой? Кто знает... Я дух красоты. Разве не ты сказала, что я само совершенство? Признайся, видела ли ты что-нибудь прекраснее меня? И я делаю прекрасным всё, к чему прикасаюсь.
- Всё, к чему прикасаешься? - женщина подобрала её с пола. Её глаза жадно блестели. - И какова цена?
- Сначала ответь на вопрос. Тогда я отвечу на твой.
- Ты в Вольнограде, на землях государя, а я жена его.
Вольноград? В дни её власти не существовало места с таким названием. Впрочем, люди всегда расползались по Сыре-Земле, как насекомые, меняя всё на пути. Должно быть, они построили свой городишко под самым боком у её твердыни и места её заточения. Важно другое, жена государя - это было как раз то, что надо.
Часть I
Те, кто слушают сказки
874 год с рождения пророка Фейдуана
Спит дом под белым покрывалом
А в дому том лиса живёт с волком хозяевами
Плывёт с востока к ним свинья в золотой лодочке
Хочет снять покрывало белое, пробудить дом и выгнать лису
Но не уходит лиса, щёлкает зубами волчище
Страшно свинье
Скачет кошка на златогривой кобыле
Катит по небу красный круг
О чём плачешь, свинья?
Не уходит лиса из дому, волк её съесть меня хочет
Не печалься, свинья, я помогу
Поёт кошка голосом петушиным, жарче сияет красный круг
Страшно лисе
Убегает лиса верхом на волке
Стоит дом, зеленью одет
А в дому том свинья живёт хозяйкою
Дальше едет кошка на златогривой кобыле
Катит по небу красный круг
Приходит к дому козёл с козою
Несут орехи калёные
Стучит козёл в дверь рогами, трясёт бородой
Уходи, свинья, моё время!
Уплывает свинья на восток в своей золотой лодочке
Стоит дом, стучат по крыше орехи калёные
Живут там козёл с козою хозяевами
Жарко сияет в небе красный круг
Но вот поворачивает кошка свою кобылицу
Уходит козёл
Уходит коза с орехами калёными
Стоит дом, дарами полон, зерном усыпан
Живёт мышь в нём хозяйкою
Подъедает зерно, дом пустеет
Едет лиса верхом на голодном волке
Щёлкает волчище зубами, страшно мыши
Убегает мышь
Уезжает кошка на златогривой кобыле
Гаснет в небе красный круг
Спит дом под белым покрывалом
Холодный, пустой
А в дому том лиса живёт с волком хозяевами
Не хочет уходить
И снова скачет кошка на златогривой кобыле
Катит по небу красный круг
Она была похожа на прекрасную волшебницу из сказки, неземное создание, лесная дева, Остромысл не мог не признать. Льняные волосы рассыпались по плечам, таким белым, как будто их вылепили из фарфора. Гибкие руки, выпроставшись из широких бледно-зелёных рукавов, расшитых по краю золотыми листьями, проворно перебирают струны сладкозвучного дзина. Тень падает на склонённое к инструменту лицо. И голос, голос, при звуках которого невозможно дышать.
Сейчас, когда он слушал, замирая, Остромыслу хотелось написать для неё песню. Хотелось услышать, как созданные им слова произнесёт её чудесный голос. Как они лягут на её совершенные губы.
Катит по небу красный круг
Но вот последний раз вздрогнула струна, и очарование рассеялось. Остромысл будто проснулся. Он вспомнил, что она не лесная дева и не сказочная волшебница, а всего лишь любовница старого Кордера Древина из Совета Сорока, хозяина дома, где она сейчас пела, а он её слушал.
Её звали Милолика. Остромысл встретил её больше года назад, когда она впервые появилась на одном из приёмов Кордера. С тех пор она присутствовала на них постоянно, будто законная хозяйка, не обращая внимания на яростные взгляды женщин и презрительно-вожделеющие - мужчин. Поговаривали, что раньше она была любовницей какого-то купца-толстосума из Торг-града, с которым Кордер вёл дела, и через него-то они и познакомились. Потом Кордер почти в прямом смысле выкупил красотку у предыдущего любовника и привёз в Новоград.
Здесь прекрасная чужеземка вызвала настоящее смятение в умах и сердцах степенных дуболян. Мужчины увивались за ней стадами и в самом деле становились похожи на бессмысленных овец, едва им мерещилась возможность отхватить кусочек фарфорово-белого тела. Женщины кривились при её появлении, а за глаза давали волю ненависти и пилили незадачливых мужей. Но, насколько слышал Остромысл, Милолика хранила верность своему покровителю. Не так уж это и странно, если учесть, что из всех Сорока многопочтенный Кордер был самым богатым.
Остромысл держался от неё на расстоянии. Он вообще не стремился к обществу женщин, предпочитая им книги, тем более женщин лёгкого поведения, таких, которые бредут по жизни, меняя любовников и согревая постели тем, кто больше заплатит. В целом Остромысл относился к Милолике со сдержанным неодобрением.
Но он никогда раньше не слышал, как она пела.
Белые руки снова коснулись струн. Полилась мелодия, на этот раз без слов, лёгкий незатейливый мотивчик. Остромысл огляделся.
Комната почти пустовала. Видимо, большинство гостей Кордера пребывало не в том настроении, чтобы наслаждаться музыкой. Их полупьяные голоса, выкрики и смех отчётливо доносились из-за раскрытых дверей. И пусть люди на улицах пухли от голода, пусть над Междуречьем с его столицей Новоградом уже несколько лет висели тучи и земля не давала всходов, у Кордера всегда находилась в запасе пара бочонков с вином и жирненький телец, чтобы угостить приглашённых.
Как сама Милолика относилась к образу жизни своего покровителя, Остромысл не имел ни малейшего представления. Невозможно было прочитать что-либо на её утончённом лице. Она сидела на скамеечке возле камина, тонкая и задумчивая, и отблески пламени танцевали в льняных кудрях. Помимо неё и Остромысла в комнате были только двое. И оба внимательно слушали.
Первого Остромысл знал. Да и как не знать? Брануил Беловей, восьмой сын короля Дюжебрана V из рода Беловеев, короля Нагорья. Королевич Брануил был очень высоким, что и неудивительно: все еличи славились ростом, но члены королевской семьи казались великанами даже среди своих немаленьких соотечественников. Венценосный козёл Беловеев горделиво красовался на его широкой груди. У него были золотые волосы и стальной прямолинейный взгляд серых глаз, уверенных в том, что им доступны тайны мира. В общем, выглядел он, как настоящий воин и как человек, который в жизни не прочёл ни строчки, - полная противоположность самому Остромыслу.
А вот второго Остромысл видел впервые, но кое-какие догадки о его происхождении вывести он мог. Совсем ещё мальчик, тоже не коротыш, но тонкий в кости, худой и нескладный, с телом, которое ещё не завершило своего развития. Нижнюю часть его лица опушала неуклюжая детская бородка. Он смотрел на красавицу Милолику, приоткрыв рот и широко распахнув невинные карие глаза оленёнка. У его ног лежала собака, гигантский пёс в тяжёлой шубе, каких Остромысл вживую ещё никогда не видел, только на картинках в книге.
Судя по размерам и меху, пёс происходил из породы маламутов, которых разводили бейричи. Его присутствие, а также внешность мальчика указывали на принадлежность именно этому народу. Бейричи жили далеко от Междуречья, по ту сторону Чёрной реки, на северо-востоке. И хотя бейричские купцы исправно являлись на ежегодные ярмарки в Торг-граде, в Новограде их доводилось видеть нечасто. Поэтому мальчик не мог не представлять интереса.
Конечно, в странные времена стоит ждать странных событий. А времена выдались странными, таких живущим ныне видеть ещё не доводилось. И Остромысл мог почти наверняка предположить, что юный бейрич прибыл к дуболянам в ответ на призыв Совета Сорока, так же, как и королевич Брануил из Нагорья.
Удивляло не происхождение мальчика, а его возраст и маламут у его ног. Собаки бейричей считались хранителями рода, они подчинялись непосредственно главе, сопровождали его повсюду. Значит ли наличие маламута, что этот мальчик, такой юный, уже самый старший среди своих мужских сородичей?
Музыка снова умолкла. Хлебнув вина из узорного кубка, видимо, для храбрости, королевич решил, что пора бы уже завязать разговор. Подойдя к камину и нависнув над красавицей, он произнёс:
- Неплохо играете, моя госпожа. Учились где-то?
Милолика подняла на него голубые глаза.
- Благодарю за похвалу, ваше высочество. У меня на родине музыке уделяют большое внимание. Каждая девушка должна хоть немножко играть на дзине и петь.
- Брануил, зовите меня просто Брануил, моя госпожа, - королевич улыбнулся. - А ваше имя Милолика, правильно? Откуда вы?
- Из Срединного царства.
Этот ответ стал для Остромысла неожиданностью. Он не смог удержаться от высказывания:
- Из Срединного царства? Я всегда думал, что вы приехали к нам из Торг-града.
- Мы с вами не слишком близко общаемся, господин Остромысл, верно? - по губам девушки скользнула лукавая усмешка. - Откуда вам знать? Но то, что я некоторое время жили в Торг-граде, ещё не значит, что я родилась там.
Она была права, о том, что она так красиво поёт, Остромысл тоже не знал. Конечно, жители Срединного царства известны своими древними музыкальными традициями, в отличие от лавочников и купцов Торг-града. С некоторым сожалением он подумал, что, возможно, ему не стоило относиться к ней с предубеждением.
- Почему тогда вы уехали оттуда?
Милолика нахмурилась, а королевич сердито цокнул языком. Его глаза устремились на Остромысла с ревностью твердолобого барана.
- Эй, приятель! Что это за допрос, а? Может быть, госпожа не хочет сейчас вспоминать о прошлом.
Неприязнь к нему Остромысла возрастала с каждым мгновением.
- Во-первых, мы с вами определённо не приятели. Во-вторых, моё имя - Остромысл Дубовид. Попрошу обращаться ко мне с подобающим уважением, ваше высочество.
- Дубовид? - глаза королевича сверкнули. - Уж не родственник ли Зелолепа Дубовида из Совета Сорока?
- Господин Остромысл - его сын, - ответила ему Милолика. - Всё в порядке, господин Брануил, не вижу ничего предосудительного в вопросе. Не всем из нас суждено провести всю жизнь в родном доме, господин Остромысл. Некоторые вынуждены бежать.
В прямолинейных серых глазах королевича вспыхнуло понимание.
- Неужели вы из тигриных людей, моя госпожа?
Остромысл чуть не фыркнул во весь голос. Как этот вояка мог ляпнуть такую нелепость, когда любому простофиле ясно, что во внешности красотки Милолики нет ни намёка на тигриную кровь, разве что сильно разбавленную? Впрочем, вряд ли его высочество хоть раз в жизни видел тигриного человека. Конечно, Остромысл и сам никогда не видел, но книги описывали их приметы довольно точно.
А вот Милолика не стала сдерживаться и откровенно рассмеялась.
- О благой Фейдуан, конечно же нет! Я самая обычная огниянка, - и она горделиво тряхнула льняными локонами.
- Но тогда почему вам пришлось бежать? - королевич недоумённо нахмурился. - Я слышал, у царя Темношера неполадки только с тигриными людьми.
Остромысл снова чуть не фыркнул. Неполадки, как же! Если верить сведениям, которые доходили до Междуречья, царь Темношер попросту решил очистить свои земли от всех проживающих на них детей тигра.
- Его величество не любит выносить сор из избы, - глаза Милолики недобро блеснули. - И чужеземцы далеко не всё о нас знают. К примеру, скажите, господа, вам понравилась моя песня?
- Конечно! - горячо воскликнул королевич. И первый раз за вечер Остромыслу хотелось с ним согласиться. Хотя он поставил бы на то, что его высочество уделял внимание не столько словам, сколько голосу.
- У нас, в Срединном царстве, её знает каждый ребёнок. Девушки пели её зимними вечерами за работой, матери укачивали под неё малышей. Но теперь, когда царь Темношер взошёл на трон, песня о доме под запретом. Как и большинство наших песен. И театр. С самого дня после венчания его двери стоят заколоченными. А тем, кто осмеливается петь запрещённые песни, вырезают языки, - она на мгновение замолкла, словно испугалась, что сейчас удариться в слёзы, потом передёрнула плечами и добавила. - Хотя, конечно, тигриные люди пострадали больше, чем мы. Говорят, он приказал перебить всех до последнего, никого не осталось.
Остромысл внутренне содрогнулся. Как сын одного из советников, он слышал, что новый царь огниян круто обходится со своими подданными, но даже представить не мог, что настолько.
- Мне очень жаль, госпожа, - пробормотал королевич. - Но к чему такая жестокость? Чем ему помешали невинные песни?
- Он сказал, они оскорбляют дух пророка Фейдуана. Сказал, когда мы поём, мы совершаем почти такой же грех, как жертвоприношение. Священники даже поддержали его. Не знаю, поддерживают ли они его сейчас, когда столько народу лишилось языков или сожжено по подозрению в колдовстве.
- Никогда бы не подумал, что царь, который родом из Вольнограда, настолько набожен, - зло фыркнул Брануил.
- Интересно, как на его выходки смотрит царица? - заметил Остромысл. Королевич пожал плечами.
- Женщина на троне ничего не решает, даже если через неё передаётся власть. С тех пор как Темношер стал царём, он может делать, что вздумается.
Странные вещи всё-таки творились в Срединном царстве. Впрочем, как и повсюду. Неожиданно пошёл слух об участившихся набегах волчьих наездников, которые жили далеко на севере и до недавнего времени почти не беспокоили народы своими зверствами. Некоторые их отряды даже пересекали Чёрную реку и шныряли по окрестностям Торг-града. Снег лежал девять месяцев в году, и тучи не рассеивались. Остромысл уже почти забыл, как выглядит солнце. Когда он последний раз его видел? Семь лет назад, но было ли это промозглым осенним утром или душистым летним вечером, на закате, стёрлось из памяти.
- Я понимаю, что вы чувствуете, госпожа Милолика, - внезапно раскрыл рот мальчик с псом. Остромысл уставился на него с удивлением, королевич - тоже. Казалось, мальчик готов просидеть молчком весь вечер.
- Да? И кто же ты такой? - неприязненно спросил королевич. На его лице снова читалась тупая баранья ревность.
- Я Велесил Буробок, глава рода Буробоков, - с достоинством ответил мальчик. Догадка Остромысла оказалась верна.
- Глава рода? Ничего себе! - королевич присвистнул. - Понятно теперь, почему ты таскаешься с этой псиной.
- Это не просто псина! - огрызнулся Велесил. - Рык - хранитель нашего рода, он доказал свою верность во многих испытаниях и заслуживает уважения! И если вы сын короля еличей, то это ещё не значит, что вы можете свысока смотреть на обычаи моих людей!
И закончив отповедь сердитым шмыганьем, он погрузил обе руки в густую собачью шерсть.
- Ладно, ладно, как скажет глава рода, - примирительно-насмешливо ответил королевич. - Странно, что бейричи не прислали кого-нибудь постарше.
- Странно, что еличи не прислали кого-нибудь повежливее!
- Эй ты, молокосос, не зарывайся! Думаешь, твой нежный возраст помешает мне вызвать тебя на поединок?
- Что ж, вызывайте, ваше высочество, если кишка не тонка.
Остромыслу хотелось рукоплескать обоим. Умеет же королевич заводить друзей! Но тут вмешалась Милолика.
- Пожалуйста, не ссорьтесь господа, - протянула она сладчайшим голосом. - В тяжёлые времена не стоит союзникам ссориться. Вы же оба здесь с одной целью, правильно? Давайте, я вам лучше спою.
- Слушать вас - честь для нас, госпожа, - королевич мгновенно позабыл своего малолетнего противника.
- Спойте снова про дом! - попросил Велесил.
- Вам так понравилась песня? - Милолика довольно улыбнулась. - Это моя любимая.
- О да! Она напоминает о родине, и почему-то у меня такое ощущение, будто я уже слышал её когда-то в детстве...
- Мне тоже она очень понравилась.
Милолика ударила по струнам. Её сладкий голос потёк по комнате.
Спит дом под белым покрывалом
А в дому том лиса живёт с волком хозяевами
Плывёт с востока к ним свинья в золотой лодочке...
***
- Вы улыбаетесь, госпожа. Приятный вечер?
Милолика с удовольствием выскользнула из тяжёлого платья и оглянулась на свою преданную служанку. Сама Сеча, сколько Милолика её помнила, а они были знакомы с раннего детства, почти никогда не улыбалась. Её загорелое лицо казалось отлитым из бронзы.
- Пожалуй, что и приятный.
Давно уже никто не разговаривал с ней так почтительно, без малейшего намёка на знание о её постыдном положении, как королевич Брануил. Будто бы она была знатной дамой. Конечно, Милолика не обольщалась, Брануилу нужно было от неё то же, что и остальным мужчинам. Но ухаживал он красиво. Действительно ухаживал, а не волочился за ней с непристойными ухмылками и сальными шутками, звеня серебром в карманах.
И ей понравился юный бейрич, который смотрел на неё с таким восхищением. И даже сам Остромысл Дубовид вёл себя сегодня вполне вежливо. Милолика не помнила, чтобы раньше он сказал ей хоть слово.
Таких мужчин, как Остромысл, в бытность свою незапятнанной девушкой Милолика в шутку называла чистюлями. Такие сторонятся женщин, как огня, особенно тех, кого считают порочными, будто могут заразиться от них опасной болезнью. В Новограде Остромысл прослыл учёным червём и занудой, над ним многие потешались, в основном сыновья остальных советников, которые вовсе не прочь были провести с Милоликой вечерок. На всех приёмах Кордера он держался нелюдимо, молчал за столом и уезжал раньше всех.
Но вчера он задержался до самой ночи. И Милолика была польщена.
- Я рада, госпожа. Надеюсь, это - знак, что скоро всё наладится, - сказала Сеча.
Милолика села напротив зеркала за столик из морёного дуба, и Сеча принялась расчёсывать ей волосы. На миг Милолика позволила себе раствориться в мечтах. Увидит ли она ещё Брануила до его отъезда из Новограда? Должна увидеть, Кордер наверняка устроит прощальный приём.
И кстати о Кордере... При мысли о нём мечты развеялись, словно призраки перед рассветом.
- Лучше нам поторопиться. Кордер уже ждёт меня в опочивальне. Он не любит долго ждать, - Милолика потянулась за пуховкой, чтобы немного оживить цвет лица, но Сеча неожиданно перехватила её руку и повернула так, чтобы свет от висячей лампы упал на свежий багровый синяк.
- Это он сделал, да? - процедила её наперсница. Милолика сморщилась.
- Пусти, мне больно! - хватка у Сечи была железной.
- Простите, госпожа! - рука, сжимавшая её руку, немедленно разжалась, но допрос не прекратился. - Но это ведь он сделал, да? Прошлой ночью? Ещё вчера синяка не было.
- Если и он, то что? Он полновластный хозяин здесь...
Бронзовое лицо Сечи потемнело от гнева.
- Да как он смеет, дуболянское ничтожество! Он недостоин даже того, чтобы целовать вам ноги, госпожа! Если бы мы были дома...
- Дома меня пытались убить, - перебила Милолика. - Я слабая, Сеча, я не такая, как мои предки. Я предпочла унижение смерти. Теперь я должна расплачиваться.
- Я уже говорила вам, позвольте мне делать это за вас.
- Нет. Ты столько раз ставила жизнь на кон, чтобы защитить меня. Но есть вещи, которые я не могу переложить на чужие плечи. Иначе я потеряю последнее, что осталось от моего самоуважения.
- Но у вас синяки по всему телу! На груди, на запястьях, на бёдрах...
- Хватит! Этот разговор никуда не приведёт. Я понимаю, ты жалеешь меня, Сеча, но... всё не так уж ужасно. Конечно, неприятно ублажать старого потного толстяка, но, по крайней мере, Кордер живой. Он тёплый. И про него я точно знаю, что он человек.
- Мы не знаем наверняка, что тот, на кого вы намекаете, не человек, - Сеча упрямо выпятила подбородок.
Милолика только вздохнула. К добру или к худу, но Сече не хватало воображения представить себе кого-нибудь, кого нельзя было бы разрубить, поэтому она никого не боялась. И Милолика по опыту знала, что переубедить её невозможно. Поэтому она не стала спорить.
Всё равно ей, Милолике, виднее. Она, а не Сеча была его женой. Ей, а не Сече приходилось каждую ночь проводить с ним на ложе. Смотреть в его чёрные глаза, пока он входил в неё. В его бледное лицо под густыми волосами, похожими на тёмно-бурый мех. Сидеть с ним рядом на пирах, где он угрюмо цедил вино, не прикасаясь к золочёным блюдам. Видеть, как он ест в своих покоях сырое мясо.
Закрыв глаза, она представляла день их свадьбы так отчётливо, как будто это было вчера. Брачный обряд, потом пир, музыка, нарядные люди отводят их в опочивальню, и вот они остаются одни.
- Расскажи, что ты знаешь об Амбе, - попросил он тогда.
Милолика даже не сразу поняла, кого он имеет в виду. А потом вспомнила картинку из дряхлого свода летописей Срединного царства.
- Так звали хозяйку Чуй-леса. Ту, которой поклонялись тигриные люди.
- Звали? Поклонялись? Что с ней стало?
Милолика пожала плечами, немного удивлённая, что он спрашивает об этом в их первую брачную ночь.
- Какая разница? Её нет уже лет двести, наверно, или больше. Раньше, когда умирала старая Амба, тигриные люди всегда выбирали новую из родившихся в год после её смерти, а потом вдруг прекратили. Как раз в то время, если я не ошибаюсь, они стали переселяться из Чуй-леса в холмы, на земли, пожалованные им царской четой, и разрешили рубить деревья. Возможно, им просто не нужна была больше Амба.
Он улыбнулся и потянул её к постели. Тогда Милолика ещё не испытывала перед ним того ужаса, что сейчас.
И что бы Сеча ни говорила, она совершенно точно знала, что он не человек. Как бы по-человечески он ни выглядел. Сколько бы ни молился в храме Фейдуана, куда, по словам священников, не может зайти никакая нечисть. Он был зверем, чудовищем.
Но теперь это не так уж и важно. Здесь, в Новограде, в доме Кордера, он не придёт за ней.
- Хотела бы я убить их всех, - зло пробормотала Сеча.
***
Зал, в котором заседал Совет Сорока, на вкус Брануила, был неплохо обставлен. Конечно, совсем не то, что тронный зал его отца в Хвойном Приюте, их родовом замке, что навис над Кральградом, но для дуболян сойдёт. Посередине стоял круглый стол, вокруг него расположились одинаковые золочёные стулья, каждое - с мягкой подушкой, чтобы советники не отсидели себе многопочтенные задницы.
Эти смешные дуболяне верили, будто на заре времён их предки выросли из желудей, ровно сорок юношей и сорок девушек, от которых и произошли сорок благородных родов. С тех пор сорок старейшин этих родов правили землями дуболян сообща, заседая за круглым столом, в одинаковых золочёных креслах, каждый равен друг перед другом. Впрочем, кто Брануил такой, чтобы смеяться над ними? Его собственные предки верили, что произошли от оживших еловых деревьев.
Тем, кто не входил в Совет Сорока, но всё уже удостоился присутствовать на заседании, предстояло сидеть вдоль стен, за заграждением, на скамеечках, которые, как с раздражением отметил Брануил, тоже были устланы подушками. Он с трудом подавил желание сбросить свою на пол. Как будто не воин, а раздобревшая баба, ей-богу!
Справа от него сидел посол князя из далёкого Приморья, весь в пёстрых шелках, с размалёванным лицом, обмахиваясь лакированным веером. Брануила мутило от одного его вида. Слева оказался сосед не лучше - посол из Торг-града. Брануила раздражали эти люди, живущие лишь ради того, чтобы менять деньги на товар и товар на деньги, постоянно накапливающие прибыль, смесь торгашей со всех народов: поляне, дуболяне, огнияне, даже еличи и бейричи. Уж лучше верить в то, что ты произошёл от еловых деревьев, чем сомневаться, кто твой родной отец, дуболянин, елич или, не дай Незримый, тигриный человек!
Вчерашний мальчишка-бейрич, кстати, со своим неизменным псом занимал место рядом с приморцем. Сегодня, когда хмель и опьяняющие воспоминания о красавице слегка выветрились, Брануилу стало стыдно за своё поведение. И почему он так взъелся на мальчика? Возможно, молокосос и впрямь вёл себя дерзко, но ему, Брануилу, как старшему и более опытному, следовало проявить сочувствие. Глава рода, в таком юном возрасте... Несомненно случилась какая-то беда, только дурак не догадался бы.
Посол из не менее далёкого Восточного Ройльенейго присутствовал, в строгом тёмном одеянии, чуть ли не в рясе, с образом пророка Фейдуана на шее. Рядом с ним сидел посол от посадника из Раздолья. Больше чужеземцев в зале не было.
Слово взял Дуболан Древосек, первый из Сорока. Хотя если бы Брануил не знал, что он первый, ни за что не догадался бы: никаких знаков отличия в одеянии многопочтенного Дуболана или на его жезле советника не было. Пожалуй, изо всех остальных его выделяла лишь желтовато-белая борода до пояса и изрезанная морщинами, как кора дуба, кожа. Первым советником у дуболян всегда становился старший по возрасту.
- Друзья мои из чужих земель! - начал он едва слышным, немощным голосом, глядя почему-то именно на Брануила. - Прежде всего хочу поблагодарить вас за то, что вы откликнулись на наш призыв и проделали столь долгий путь, чтобы почтить своим присутствием заседание Совета. Все мы знаем, ради чего мы собрались здесь сегодня. Нужно решить сообща, как ответить на притязания так называемой Ледяной Царицы.
Едва он произнёс это имя, как по всему залу прошелестели шепотки и вздохи. Брануил вспомнил события месячной давности.
Месяц назад, на праздник летнего солнцеворота, ко двору короля Дюжебрана V пожаловал странный посланец. Весь в белом, кожа белая, будто припорошенная инеем, волосы белые, и глаза как снежная пустошь. Назвался он Морозком. Ни имени своего рода, ни титула он к этому не прибавил. Его сопровождал обычный на вид воин со снаряжением, какое носят в Вольнограде, охранник, как они все тогда подумали.
- Моя госпожа, Ледяная Царица, желает вашей верности, - сказал Морозко сладчайшим голосом, после того как преподнёс царю три гранёных алмаза, каждый величиной с яйцо. - Она хорошо отблагодарит вас взамен.
В Золотых горах добывали много драгоценных камней, и серебра, и золота, но алмазов там не водилось. Более того, такие чистые и крупные камни Брануил видел впервые в жизни. И не только на него, на всех в тронной зале тот дар произвёл впечатление.
Но отец Брануила был возмущён подобной наглостью.
- К чему нам её благодарность? Думаете, вы с вашей царицей-выскочкой можете купить Беловеев, древнейший и благороднейший род, чьё имя никогда ещё не было запятнано? Кто она вообще такая, ваша царица? Где её земли и кем она правит?
Белые глаза посланника обжигающе вспыхнули.
- Моя Царица знала ещё самого Беловея, и он боялся её, - процедил Морозко. - Может быть, вы согласитесь, когда узнаете, к чему приведёт непокорность?
С этими словами он повернулся к своему охраннику. Тот вздрогнул, отшатнулся, залепетал что-то насчёт того, что Морозко ему обещал. Но прежде чем он успел что-нибудь сделать, прежде чем кто-либо из еличей успел даже удивиться, посланец прижался к губам полностью вооружённого воина в поцелуе.
Когда он отстранился, воин резко стал синеть и с душераздирающим хрипом хвататься за горло, как будто что-то душило его изнутри. Через мгновение он упал на пол мёртвым.
- Подумайте, - бросил Морозко на прощание и, переступив через тело несчастного, вышел из залы. Догонять его никто не стал.
Когда Брануил склонился над трупом, тот был уже полностью белым и покрылся тонким снежным налётом.
- Что он имел в виду, когда сказал, что она знала самого Беловея? - с недоумением спросил Бурегон, четвёртый брат Брануила.
А ещё некоторое время спустя прибыли посланцы из Новограда, от дуболян. Они предложили Дюжебрану отправить человека на Совет Сорока, если к нему тоже приходил некто, называвший себя Морозком, и если его беспокоят странности, которые творятся в мире.
Не то что бы странности слишком беспокоили Дюжебрана. Жители Золотых гор не возделывали землю, не выращивали зерно, поэтому им не досаждали затянувшиеся зимы и тучи, закрывающие солнце, так, как они досаждали жителям равнин. Только пастухи у подножия гор или те, что гоняли по склонам овец и коз, жаловались на непогоду, но пастухи среди еличей считались низшей частью населения.
До набегов волчьих наездников Нагорью и вовсе дела не было. Так далеко на юг они ещё не заходили. А даже, если бы и зашли, никто не сомневался, что воины царя Дюжебрана расправятся с этими дикими бродягами в два счёта.
Но были в Нагорье и свои напасти, о которых жители соседних земель ничего не знали. Семь лет назад, в том же году, когда повисла над землёй облачная завеса, которая с тех пор так и не рассеялась, приключилась беда. Сначала было великое землетрясение, разрушившее несколько деревень и завалившее самые прибыльные шахты. Каждый раз, когда их пытались расчистить, кто-нибудь погибал, и вскоре место стали считать проклятым и обходить стороной.
Однако кое-что напугало Брануила сильнее. В ночь после землетрясения на Кральград напали невиданные существа, огромные, с рогами, вроде козлиных или бычьих, и с крыльями за спиной. Ни мечи, ни копья, ни стрелы их не брали. Брануил видел это лично, ему тогда семнадцать было, он как раз служил в дружине у дяди, дожидаясь, когда ему позволят набрать собственную дружину. Существа разрушили храм Дождей до основания, походя убив нескольких воинов, которые пытались их остановить, и скрылись, едва наступил рассвет.
Старики и дети верили, что то приходили грозовые великаны, создания из сказок, которые жили в северной части хребта, за Туманной сопкой, где издавна не селился никто из еличей. Раньше Брануил считал эти сказки глупой выдумкой, как и невинную веру в то, что они произошли от еловых деревьев. Разве не сказал пророк Фейдуан, что все люди едины, что все созданы Незримым по подобию своему?
- Поезжай, - сказал отец Брануилу, когда посланцы Совета удалились в отведённые им покои. - Разузнай, что это за Ледяная Царица, насколько она сильна и что вообще происходит. Только не рассказывай им лишнего. Не нужно выносить сор из избы. И не увлекайся чересчур их делами. Если они позвали нас только для того, чтобы мы расхлебали за них их неурядицы, сразу же возвращайся домой.
С таким напутствием Брануил и отправился в дорогу.
Усилившийся шум вернул его мысли в настоящее, в зал заседаний Совета Сорока. Советники и гости, позабыв о приличиях, громко спорили, и потребовался стук жезлом по столу от многопочтенного Дуболана, чтобы восстановить тишину.
- Так кому-нибудь хоть что-нибудь известно об этой Ледяной Царице? - спросил Брануил громко и внятно. - Из какого она рода? Какой землёй правит?
Ответил ему Зелолеп Дубовид, отец того сухаря, Остромысла, с которым Брануил вчера познакомился.
- К сожалению, почти ничего существенного, ваше королевское высочество, кроме того, что она величает себя Ледяной Царицей и как-то связана с Вольноградом. Её посланец, Морозко, привёз в дар Совету алмазы. Все знают, что их добывают только в Зубастых горах, где, кроме Вольнограда, нет других поселений.
Значит, советники тоже получили от Царицы камешки. Интересно, как много? И насколько они оценили Царицыну щедрость?
- К тому же, скорее всего, нынешний государь Вольнограда, Красношер, склонился перед ней, - добавил Листокудр Мовен, один из самых приятных, на взгляд Брануила, советников. - Доказательство тому - его отсутствие сегодня в этом зале.
- Мы давно подозревали, что в Вольнограде не всё ладно, - вставил посол из Торг-града. - На ярмарки-то они каждый год приезжают, но вот уже двадцать лет или даже больше их земли закрыты для купцов.
Советники одобрительно закивали в ответ на его слова. Брануил попытался вспомнить всё, что знал о Вольнограде. Город вырос на землях, куда раньше изгоняли воров, бродяг и сумасшедших, и довольно быстро разбогател, когда его жители открыли в Зубастых горах алмазные копи. Брануил презирал их, как презирал всех, кто занимается торговлей.
- Что ж получается, те, кого здесь нет, согласились на требования Ледяной Царицы? - спросил советник Добронрав.
- Западный Ройльенейго точно согласился, - ответил ему Брануил. - Я останавливался у них по дороге сюда, и мне довольно недвусмысленно намекнули, кого они поддерживают.
- Прискорбно это слышать, - пробормотал посланец из Восточного Ройльенейго.
- Царь Темношер из Срединного царства тоже, - добавил Кордер Древин, содержатель красавицы Милолики.
- Что и неудивительно, - пожал плечами советник, имя которого вылетело у Брануила из головы. - Они ведь с Красношером братья.
- И бейричи согласились, - неожиданно заявил Велесил. Присутствующие уставились на него во все глаза.
- Тогда от чьего имени вы прибыли к нам, дорогой юноша? - еле слышно спросил многопочтенный Дуболан. - От имени своего вождя или от имени своего рода?
Казалось, мальчишку нисколько не смущает устремлённое на него внимание благородного собрания, но Брануил-то заметил, как дрожат его пальцы, лихорадочно теребя талисман на поясе. Псина у его ног подняла голову, явственно страдая в тёплом помещении под своей тяжёлой шубой.
- Я бы сказал, что от имени своего рода, - ответил Велесил первому советнику. - Но, помимо меня, во всём роду остался один раб да вот этот пёс, Рык, наш хранитель.
По залу прокатился вздох.
- Прошу, расскажите Совету свою историю.
- Хорошо. Может быть, мой рассказ раскроет вам немного, кто такая Ледяная Царица, - мальчик наклонил голову. - Это началось три-четыре года назад. На границе наших земель появились волчьи наездники. Они и раньше иногда нападали на нас, уводили оленей, опустошали соты, ведь мы живём севернее и по ту сторону Чёрной реки, но мы всегда давали отпор.
А теперь всё было по-другому. Теперь вместе с ними ехала женщина верхом на громадном волке, и везде, где она появлялась, наездники кричали: "Да здравствует Ледяная Царица!", и ещё они называли её матерью и Среброкосой. Сам я её не видел, но я расспрашивал выживших. Когда она появилась впервые, все наши псы-хранители будто обезумели и напали на своих хозяев, Рык один из немногих остался верен, - Велесил с нежностью потрепал хранителя по загривку. - Говорят, она тогда сказала, что собака - это волк, которому веками внушали, что она не волк, поэтому нужно напомнить ей об её истинной природе. Она словно заколдовала их.
Потом, когда пограничные селения были уничтожены, она уехала в неизвестном направлении, но волчьи наездники остались. И с ними остались жуткие существа, огромного росту, белые с ног до головы. Зимой они дыханием начинали бури, и никакое оружие их не брало. Они и волчьи наездники вырезали мой род. Мне чудом удалось спастись.
И наконец, этой весной, когда мои уцелевшие соплеменники собрались на вече, появился Морозко. Он предложил нам склониться перед Ледяной Царицей. Тогда волчьи наездники и те твари больше не будут нападать. Мы сможем откупаться малыми жертвами. И когда прибыли посланцы Совета, вождь уже принял решение. Бейричи склонились. Но я слышал, как ваши посланцы обращались к вече. Я решил, что отправлюсь в Междуречье и расскажу вам всё, что знаю. И я буду сражаться вместе с вами против Ледяной Царицы и всех её выродков!
Речь мальчика лилась так гладко, как будто он повторял её наедине с собой всю дорогу до Новограда, пока не затвердил наизусть. Возможно, так оно и было. Брануилу стало вдвойне стыдно за своё вчерашнее поведение. И ещё он начал чувствовать невольную приязнь к Велесилу. Да, мальчишка дерзок и наивен, не умеет пока что держаться в высоком обществе, но стойкости ему не занимать.
Он сказал, что думает. А не то, что ему велели сказать. После храбрости, Брануил всегда ценил в людях честность.
Собрание надолго погрузилось в тишину.
- Значит, войско у неё есть, - первым молчание нарушил многопочтенный Кордер.
- Только смущают меня те "жуткие существа", которых "никакое оружие не брало", - протянул посланец из Восточного Ройльенейго, и в его голосе звучало сомнение. - Стоит ли нам доверять россказням полудиких собаководов и оленепасов?
В другое время Брануил бы с ним согласился, но теперь он вспомнил, как Морозко лишил человека жизни одним поцелуем, вспомнил существ, которые напали на его собственный город и которых тоже не брали мечи...
Кровь хлынула в лицо Велесилу.
- Я был там, я видел их! - воскликнул он запальчиво. - Они убили мою семью! А вы сами вообще хоть раз сражались, благородный господин?
- Юноша, в зале Совета Сорока принято решать разногласия в учтивой беседе, - сурово одёрнул его советник Добронрав. Посланец из Ройльенейго пожал плечами.
- Пророк Фейдуан ясно сказал, что нет силы на земле выше силы Незримого, чьё могущество безгранично. Вам, бейричам, следовало бы почаще молиться. Глядишь, ничего этого бы не случилось, и вашему вождю не пришлось бы унижаться перед Царицей.
- Странно слышать это от вас, когда ваши сородичи из Западного Ройльенейго-таки унизились перед ней, - ехидно протянул посланец из Приморья. - Вот уж кто часто молится!
- Чего ещё ожидать от этих еретиков? - ответил посланец Ройльенейго совершенно невозмутимо. - До нас доходили слухи, что они лишились всякого стыда и, когда последний ройль почил, позволили править его жене, ройлье, женщине неизвестного происхождения. Это же неслыханно!
Брануил видел эту женщину. Снегурда, так её звали. Она приезжала в Кральград с посольством, когда ещё только стала женой ройля, восемь лет назад, за год до того, как мир накрыли тучи и начались неприятности. Видел он её и недавно, когда проплывал через её владения по пути в Новоград.
Несомненно, Снегурда была красавицей, статная, с голубыми глазами, блестевшими над платком, скрывавшим, по обычаю Ройльенейго, половину её лица, и кожей такой ослепительно белой, что рядом с ней фарфоровая куколка Милолика казалась бы чернушкой. Но нечто таилось в её красоте, нечто едва уловимое, что отпугивало Брануила. Он предпочёл бы Милолику.
- Юный Велесил сказал правду, - неожиданно вступил в разговор полянин из Раздолья. - Те существа, которых он описал, огромные, белые - это ледяные великаны. Они нападают и на нас, мы ведь тоже живём на северном берегу Чёрной реки. С востока, как вы должны помнить, благородные господа, если читали карты, нас защищает древняя стена, с севера - Гиблые мари, но западная граница открыта для вторжений. Там-то ледяные великаны и бесчинствуют вместе с волчьими наездниками. Оружие их действительно не берёт, убить их невозможно, но можно обмануть и завести в болото. Из Гиблых марей даже ледяной великан не выберется.
- Ледяные великаны, - с очевидной насмешкой повторил посол Ройльенейго. - Если они такие непобедимые, откуда у вас эти сведения?
Полянин замялся.
- Есть одна женщина, - протянул он как-то смущённо. - Мы называем её Серой Странницей. Она многое знает. Именно она рассказала посаднику и Собору, как справиться с ледяными великанами.
- Какая-то женщина, у которой даже имени нет? - ройльенейго скривился.
Опять-таки раньше Брануил был бы на его стороне. Он никогда не доверял полянам. Что хорошего ждать от народа, который избавился от собственного князя и теперь сам избирает себе правителя? Но то раньше, до того как он лично видел необъяснимое.
- Мы доверяем Серой Страннице, - ощетинился полянин. - Она помогла нам, когда никто не знал, что делать.