Аннотация: Еще один рассказ, из цикла "Пропавшие без вести"
Братишка с "Марата".
Из воспоминаний заслуженного пенсионера Белорусской ССР Константина Станиславовича Максимени, бывшего партизана.
Впервые я увидел того матросика, в середине июня, хотя может то было и начало июня, точно не помню. В Ленинграде или в Одессе никого не удивишь морской формой, но у нас в Гродно... Да у нас в Гродно если моряки и были, то это были пресные моряки, не морские и не океанские. А этот, точно не с Пинской флотилии, был сразу видно продублен на семи соленых морских ветрах, и лицо такое улыбчивое, как будто в заем сто тысяч выиграл.
Так вот, работал я перед войной в Гродно, экспедитором в потребкооперации, и едем с водителем нашим, с Маркияном Гродеко, на дороге "морская душа" с чемоданчиком стоит.
- Братцы, не подкинете до Гродно? - говорит морячок.
- Конечно, подкинем, тем более туда и идем, так что влазь на борт, - говорю я, а у самого кошки на душе заскребли, в кузове-то товар не на одну тысячу рублей.
- Ой, спасибо братцы, а то мне тут еще долго плыть.
- Что бы, тебе не было скучно, я тоже с тобой поеду в кузове, - говорю я, а сам только о товаре думаю, казенный ведь.
Усаживаемся рядком, да на кузове и лучше, жара, а у нас ветерок, и я начинаю расспрос.
- Ну, по каким морям плавал, морячок?
- Плавают калоши, а корабли ходят! С Балтики я, слыхал про линкор "Марат"?
- Ну, кто же про него не слыхал, конечно слыхал, а ты тут какими судьбами?
- Как какими, домой еду, в отпуск.
- В отпуск?
- Да, меня наградили отпуском, аж на десять дней, проведаю вёску свою, да батю с мамой.
- За что ж, это тебя наградили мил человек? Может фашистский корабль потопил?
- А про то, тебе ведать не положено, сам понять должен, то дело военное, то тайна.
- Прости браток, а из какой деревни будешь, или с самого Гродно?
- Да нет, конечно, я с вёски Калашевичи, и батя мой там бригадир в совхозе, у нас там лучшая пшеница родится. Да ты наверно слыхал про него, Казимир Хахиль, орденоносец, в том году его орденом "Красного Знамени" наградили, за урожай.
И действительно, знал я этого старика, он еще при поляках против них боролся, и было как-то пороли его они, а при Советской власти сразу поднялся дед. И сынок его не знает новостей, Казимир Янович давно не бригадир, он уже третий месяц директор совхоза "Красный Азербайджан". Ну, думаю, в отца и сын, власть ныне наша, крестьянская.
Так мы сдружились с словоохотливым, да улыбчивым морячком, что сделали крюк на двенадцать километров, и завезли его прямо в Калашевичи. Правда, Казимир Янович потом отпускать нас не хотел, да ведь работа.
Потом, прошло некоторое время, и началась война, заведующий потребкооперацией меня с тем же водителем Маркияном, отправил в Минск, прямо с раннего утра, сдать деньги.
До Минска мы не доехали, дороги были забиты, и нам пришлось свернуть на проселок, что бы объездными путями, обойти шоссе. А то бы пришлось толкаться в нескончаемой веренице эвакуировавшихся людей. Там мы и нарвались на немцев, скорей они нарвались на нас, парашютисты видимо.
Думаю, они хотели просто отнять у нас грузовик, убить нас, и поехать по своим диверсантским делам, на нашем ЗИС-е.
Стоят, значит, они на дороге, мы едем прямо на них, Маркиян добрая душа, остановил грузовик. И не потому он добрый, что хотел подобрать их, а потому добрый, что не хотел фашистов давить. Ну не знали мы тогда, какие они сволочи, знали бы, я бы сам Гродеко приказал править прямо на немцев.
Ну, направили они на нас свое оружие, и приказывают освободить машину, а я к себе покрепче портфель с деньгами прижимаю, они ж казённые. Тут как загрохочет, что-то, это я потом понял что пулемет, и немцы, бросив машину, помчались к лесу. Мы не будь дураки, сразу бац и на землю, мало ли кто стреляет, шальная пуля не разбирает, кто есть кто, на то она и шальная.
Так вот, немчура до леса не добежала, их кто-то из леса расстрелял, все четверо полегли, в лесу еще немного постреляли, и оттуда показались красноармейцы. Впереди танкист в комбинезоне, да с пулеметом на пузе, а за ним еще человек десять, но в пехотной форме. Подошли к нам и чумазый танкист спрашивает:
- Кто такие, откуда и куда? - и пулеметом в нас целится, а мы видим свои, успокоились, встали из пыли, отряхиваемся. И я как старший отвечаю, танкисту.
- Мы из потребкооперации, везем деньги в Минск, я экспедитор, Максименя Кастусь, ну Константин, а это Маркиян Гродеко, водитель наш.
- Понятно, короче вокруг везде немцы, мой танк бомбой разбили сволочи, вы как против них воевать будете, или нет?
- Конечно, будем, товарищ танкист, тем более оба бывшие красноармейцы, а Маркиян даже в Финскую повоевал, правда и там водителем был.
- Тогда берите оружие, и пошли с нами, - танкист делает знак рукой, и сержант пехотинец передает нам ружья немцев.
- Как стрелять, не позабыли, немецкие карабины, ничем особенным от трехлинейки не отличаются, патрону сами у немцев подберите, и давайте быстрей, - говорит сержант.
Так начал свою деятельность наш партизанский отряд. И первый бой нам пришлось принять, практически через минуту, со стороны Гродно, послышался рокот мотора. Мы все залегли, направив стволы своего оружия на дорогу. По ней тарахтел одиночный мотоцикл, и это был немецкий мотоцикл, потом танкист врезал по нему две короткие очереди. Мотоцикл, вильнув ушел в кювет, и оттуда послышалась ядренейшая смесь русско-белорусского и даже польского мата.
Когда мы подбежали к мотоциклу, там я увидел старого знакомца, братишку с линкора "Марат".
- Что вы натворили, крысы сухопутные, вы зачем всадили торпеду в мой катер, как я теперь до Ленинграда домчусь?
- А ты кто такой?
- Наводчик по азимуту 37 миллиметрового зенитного автомата, линкора "Марат" старшина 2-ой статьи Ян Хахиль, а сам, что за сухопутный броненосец?
- Командир Т-26, 7-ой танковой дивизии, 6-ого мехкорпуса, сержант Запрудный, ты это браток прости, я не знал, что на вражеском мотоцикле ты ехал.
- Да ладно, знал, не знал, поздно. Ты мне прямо в машину этого катера три пули всадил, дать бы тебе по рынде, наколотить бы тебе склянки, да время не то. Вот победим немца, я тебе потом покажу, а теперь принимайте оружие и провиант, я тут немчуру за вымя пощупал.
В коляске мотоцикла лежали винтовка, живой поросенок, со связанными ногами, а под ним четыре курицы и петух, причем, у всех были отрублены головы. На коляске был установлен немецкий же пулемет, а вскрытый багажник дал два цинка патронов к пулемету, мотоциклетный плащ и четыре немецких гранаты, с длинными ручками.
- Слышь, а где хозяева этого добра? - спросил танкист, у моряка.
- Ну, думаю если не в самом аду, то, как минимум в предбаннике, - и матрос поправил висящий на животе ППД.
- А автомат откуда?
- Там у дороги, командира убило, и не одного, видимо немцы бомбили, я вот и подобрал агрегат, правда, не моя 70-к, но смотри, пригодился. Иду я короче, по мелкой воде, по зарослям, тут катит эта миноноска, а команда на ней салабоны еще те. По сторонам ни вообще не смотрят, я их и снял, патронов десять потратил, потом обоих закинул в те самые кусты, завел этот эсминец, и курс взял на норд-норд-ост, прямо на "Марата". И дошел бы, если бы не вы, каботажники чертовы, и кто вам пулемет доверил...
Не сразу мы стали партизанами, сперва пытались пробиться к своим, на нашем же ЗИС-е и катили, да фашисты прошлись бомбами по нам. Два стервятника, решили, что нечего ЗИС-у нашему ехать на восток, штук десять бомб сбросили, и из пулеметов бес счету стреляли. Осколком одной из этих бомб убило Маркияна, главное дырочка в виске с горошину, а парня уж нет. Часть осколков посекла мотор, сколько не пробовал завести машину танкист, она так и не завелась. Мы еще три дня попробовали пробираться на восток, но увы, хода к своим уже не было.
Вот и стали мы партизанским отрядом, правда, вначале мы не думали о том, что мы, отряд, и тем более партизанский. Само собой получилось, что командовал нами сержант Запрудный, а самым бедовым был матрос Хахиль, у человека страха, не было вообще. Но недолго Ян был с нами, потеряли мы его, и не знаем, погиб он или нет, а дело было так...
Собралось нас за неделю почти сорок человек, окруженцы, отступающие от границы пограничники, ну и гражданские типа меня, то есть воинство по типу с бора по сосенке. И охотились мы на одиночных фашистов, ну или на малые группы. То мотоциклистов постреляем, то грузовик, то пеших катов, то велосипедистов. А немцы в то лето жирные были, ну у каждого можно было найти съестное, будь то шмат сала, или курица, каравай хлеба, а то и бутылка горилки.
Все это от немцев, перепадало нам, напали мы как то на немецкую малую колонну, было в ней четыре немецкие военные телеги на дутых шинах, расколотили их конечно под орех. И в момент, когда мы начали обыск побитых фашистов, по дороге подошла немецкая фронтовая часть, чуть ли не батальон. Да с пушками и с минометами, попали мы...
Прикрывать нас остался Янек, с собой у него был пулемет немецкий, автомат ППД, штук десять гранат, да пистолет от покойного немецкого майора. Но нам пришлось уходить, не имели мы права оставаться, а моряк сам вызвался, вызвался на смерть...
На базу Янек, так и не пришел, мы потом где только его не искали, и живого и мертвого, но не нашли. Геройский был парень.
Казимира Яновича немцы тоже повесили, стал он в начале войны старостой вёски, но попался предателю, агитировал за Советскую власть, а до того передавал партизанам оружие и документы. И вообще помог тогда многим, но предатель, его же односельчанин Петр Шумейко, за корову с теленком и сотню марок, выдал старика.
Из допроса военнопленного Георга Вайсфогеля, взятого в плен, во время операции "Багратион".
Дознаватель Ракитин: Значит вы, утверждаете, что военных преступлений, не совершали?
Военнопленный Вайсфогель: Да, в самом начале войны, был случай, отправили наш батальон добивать окруженцев Красной Армии, это было под Гродно. По дороге к месту, мы случайно наткнулись на поле боя, там лесные бандиты, простите, партизаны убили команду фуражиров вермахта.
Дознаватель Ракитин: Простите, но при чем тут партизаны и ваше неучастие в воинских преступлениях?
Военнопленный Вайсфогель: Позвольте господин капитан, досказать, ведь именно после этого случая, я понял, что нам вас не победить. И именно потому вел себя с русскими, всегда корректно. Так вот, тогда, пришлось нам по приказу майора Кноблауха, преследовать русских партизан. Партизаны уходили очень умело, видимо были из каких-то специальных частей русского флота.
Дознаватель Ракитин: Я вас не понимаю, при чем тут флот? Вы же говорили про Гродно, откуда там море?
Военнопленный Вайсфогель: Вот именно, господин капитан, мы преследовали партизан, и тут с бока по нам ударил пулемет, причем пулемет был наш, ну немецкий. Солдаты не ожидали такого, и за секунды, там полегло почти десять человек, укрыться было негде. Мне повезло, передо мной упал обер-фейнрих Шлюссельберг, и его тело прикрыло меня от пуль русских.
Пулеметчик, сразу прекратил стрельбу, зато мы покрыли место, откуда русские вели огонь выстрелами. Показалось, что все утихло и можно идти вперед, сперва поднялся кандидат на офицерский чин ганноверец Цан, за ним все остальные. Вокруг тишина, и мы снова пошли вперед, и через три минуты, по нам снова открыли огонь, но теперь с левого фланга. На этот раз мы молниеносно оказались на земле, но все равно были ранены двое и убит Цан.
Приказ есть приказ, пришлось минометчикам фельдфебеля Шварцхунда, причесать позиции пулеметчика, из 81мм миномета.
Дознаватель Ракитин: Военнопленный Вайсфогель, может опишите короче, что все таки случилось, у меня времени мало, сами видите сколько тут пленных, и всех надо опросить.
Военнопленный Вайсфогель: Да господин капитан, как скажете, воевали мы час, пришлось применить вдобавок к минометами еще и 105мм гаубицы, и на исходе боя, мы поняли, что воевали с одним человеком.
Дознаватель Ракитин: С одним человеком?
Военнопленный Вайсфогель: Да господин капитан, там был один из вашего кригсмарине, он весь в черном, на теле полосатая майка, и на голове морская фуражка. Причем фуражка без козырька, с двумя ленточками сзади. Этот партизан завязал ленточки под подбородком, видимо для того, что бы фуражка, не спадала.
Его накрыли гаубицами, и то пришлось выпустить полсотни снарядов. Хотели его взять в плен, майор очень жаждал беседы с моряком, но нет, не получилось. Русский моряк заминировал себя, и когда солдаты из взвода Теркаллера, попытались взять русского в плен... Он взорвал и себя, и троих из ребят Теркаллера. Всего моряк убил восемнадцать человек, и в тот момент я понял, Россию нам не победить.
После этого осматривая поле боя, мы поняли, что все это натворил один моряк. Место открытое, но есть трава, вот он, маскируясь травой, быстро менял позиции, у него наш пулемет был, и русский машиненпистоле. Видимо и патронов у него было много.
Вот с тех пор я стал худшим солдатом рейха, я еще тогда чувствовал, что русские придут в Берлин, но мы безудержно катились к Киеву, затем к Москве. Но это было недолго, пришло время и русские пришли к нам, в Германию
Дознаватель Ракитин: А вы не помните фамилию того моряка?
Военнопленный Вайсфогель: Нет, господин капитан, он подорвал себя гранатами, и документы пострадали при взрыве.
Дознаватель Ракитин: военнопленный Вайсфогель, пока, можете отдыхать, на сегодня беседа окончена.
Лагерное управление для немецких военнопленных Кохтла Ярве, Эстонская ССР.
37мм зенитная автоматическая пушка, на линкоре "Марат", имелось 6 таких орудий.
![[]](/img/f/fernando_c_g/bratishka/1-------.jpg)
![[]](/img/f/fernando_c_g/bratishka/2_ja2.jpg)