Да, сударь, я всё видел и помню. Не смотрите, что сед: зрение притупилось, а память остра!
Такой он и был, как вы говорите: молодой, высокий, с каштановыми волосами, с бородкой, и глаза зелёные. Он появился в отцовском трактире за час до заката, народу в это время было немного, и сперва все уставились на вошедшего. Глянул и я, оторвавшись от мойки пола: в нашем трактире редко видели аристократов.
Он был голоден, и измотан, и грязен, точно из канавы вылез, но благородных всегда отличишь за версту! Для нас-то он был всего лишь один из знати. Даже узнай мы, как его зовут - имя Кёммеле из Хаэнэ было для нас пустым звуком. Его стихи высоко ценились в замках, но не в трактирах.
Будто не заметив любопытных взглядов, Кёммеле ухватил отца за плечо и потребовал каши с мясом и киселя. Отец немедля исчез на поварне. Кёммеле оглядел помещение, и едоки опасливо уткнулись в миски. Известно: благородные платят серебром да зуботычинами, а посетителям и серебра ждать не приходилось.
Потом он сел и скинул плащ... вот тут-то я и увидел, что на плече куртки вышит знак Ворона. Вижу сомнение в ваших глазах, сударыня. Но я действительно понимал знаки - по крайней мере, известные. Я был смышлёным парнем и уже тогда знал грамоту. Я потом даже книги читал! И благородные книги тоже, только они, видать, не для простого ума. Взять хоть поэмы, которые Кёммеле складывал: читаешь - вроде понятно, а думать начнёшь - расползаются, ровно гнилая ткань.
Но в нашивках я разбирался не хуже отца - отца соседи умнейшим человеком считали, - и уж конечно понимал знаки старых родов: Волка, Ворона, Ирбиса и Сапсана.
Что у волков с Вороном распря - это в нашем городке знал каждый. А мы тогда считались волчьим краем: три четверти окрестных помещиков волки. Совсем другое время было. В те дни никто не помог бы ворону, вздумай волки попробовать мечом его шею. А нынче точно так же никто не вступится за правнуков старого Волка. На днях у Северной заставы закололи волчонка, вы знаете? Простите, сударь, не мне задавать вопросы господам... но вижу, что очень хорошо знаете!
Только не повздорь Волк с Сапсаном, ещё неизвестно, как бы всё для Ворона обернулось...
Так вот: стоило пришлецу скинуть плащ, как в трактир вошли двое волков.
-Недалеко улетел, воронёнок, - сказал один из них и потянул меч.
Кёммеле прыгнул, опрокидывая стол.
Я не заметил, когда он успел обнажить клинок. Вошедшие не ждали, что Кёммеле будет так быстр - один из волков мигом лишился пальцев и выронил оружие. Горожане бросились прочь; только мы с отцом остались в трактире.
Не успел я и глазом моргнуть, как Кёммеле выставил волков за дверь. Вражеский меч скрежетнул в скобах засова.
Отец крикнул:
-Бегите через заднюю дверь!
-Запирай! - гаркнул в ответ ворон.
Отец беспрекословно подчинился. Я всё стоял с тряпкой в руках.
-Припри столом! - приказал Кёммеле.
Вместе с отцом мы втащили стол за стойку и поставили его против двери. Ворон тем временем соорудил завал перед входом.
Разбив слюду, в трактрир влетело короткое копье и упало на стойку.
Впритирку к стене Кёммеле подкрался к окну.
-Заходи, приятель! - крикнул он. - Я угощаю!
-Вылетай, воронёнок! - проорали со двора. - Не трусь!
-Измельчали, волки! Сколько вас там - пятеро одного испугались?
-Сейчас трактир подожжём - небось, выскочишь, - пробасил один из нападавших.
-Жгите, жгите! На весь мир осрамитесь!
-Пощадите нас, господин ворон, - попросил я.
-Молчи, - вполголоса приказал отец. Ворон ухмыльнулся.
Но нас всё же не подожгли. То ли действительно стыдились, то ли понимали: если загорится город, им самим не жить. Конечно, времена были не те, что сейчас, но за поджог... простите старика. Дурень я, забыл, как говорят с господами.
Что-то бухнуло в заднюю дверь, тотчас на переднюю обрушился топор. Присев на корточки, Кёммеле проскользнул под окном и стал пробираться к дальней от входа стене.
-Кайлёт, это ты, что ли? Скоро встретишься со своим дядей! Одолжи ему половину своей серой шкуры для покрытия наготы!
Бас откликнулся не сразу:
-Каркай, каркай!.. Недолго осталось!
-Если тебя так ненавидят, значит, ты жил не зря, - негромко заметил Кёммеле.
Входная дверь рухнула. В проём ворвался молодой волк, с разбегу заскочил на стол. Тотчас в его груди выросла ручка ножа. Следом за упавшим ворвались четверо. Вооружены мечами, топором и копьём. Волки окружили Кёммеле; какое-то время он отбивался. Я не мог уследить за боем, заметил только, как Кёммеле перерубил древко копья. Ещё я знаю (я видел труп), что ворона ранили дважды, прежде чем сумели обезоружить. Кёммеле схватили за руки, повергли на колени.
-Вот, - пробасил рослый белобрысый волк. - Не стану об тебя меч марать, зарежу как овцу.
В его руке появился кинжал. Ворон спокойно произнёс:
-Деревенские паршивые цепные...
Вдруг Кёммеле рванулся, и волки не удержали его. Он выбил одному глаз, подхватил с пола обломок копья и пронзил ногу другому. Но третий волк схватил ворона за волосы, запрокинул голову, а белобрысый ударил кинжалом в кадык.
И Кёммеле немо разинул рот, раз и другой, затем свалился.
Волки отрубили ему голову, а тело выволокли за ноги и бросили на улице.
Я очень боялся, что теперь примутся за нас. Но ни меня, ни отца не тронули, точно не заметили. Забрали своего убитого и уехали.
Их было восемь, все из окрестностей города. Кёммеле убил одного и троих покалечил - судите, господа, достаточно ли этого для гордости!
Мы похоронили тело, а голову волки увезли с собой. Говорят, она украшала собрание одного барона и сгорела, когда замок жгли. Простите, сударыня, опять несу вздор... а рассказать больше нечего.
Я всегда думал, что поэтов убивают за насмешку или нежелание льстить. А Кёммеле убили только потому, что он был ворон. Как-то несправедливо, правда, господа?..
-Что бы ты понимал, - обронила женщина.
-Это да, сударыня, - ответил старик. - Мы люди простые. Куда нам!