Нет, огонь в храме горел. И горел на правильном, исконном месте. Но походил он на костёр с монеты. Однако в отличие от походного костра или домашнего очага от него веяло не тёплой возможностью передохнуть в дороге или насладиться семейным уютом, а страхом. Ужасом. О, не тем, который испытывают крестьяне, когда налётчики-разбойники выхватывают из костра полено и швыряют в соломенную крышу хаты, а тем, который испытывают жертвы в тот самый миг, когда осознают, что из охваченного пожаром родного гнезда уже не выбраться.
Кто-то выставил хозяина - Житимира - из дома, но всё ещё пытался притвориться им. Зачем? Поджидая, точно в засаде? Желая вызвать гнев прихожан? И кто этот неизвестный? Кто посмел?
Среди богов много сильных. Среди тех - немало жаждущих власти. Среди таких, в свою очередь, хватает и весьма мерзких, которым звание тёмных подходило куда больше, нежели Младшему богу - Шантару, скорее весельчаку и пакостнику, чем жуткому чудищу. У Шантара-то обращение "Тёмный" было если не именем, то кличкой, из озорства себе же и присвоенной. За эту легкомысленность, наверное, во всём серьёзные новирты его и невзлюбили.
В Небесных чертогах имелись и те, кто не гнушался притвориться собратом, чтобы подняться за чужой счёт. И всё же...
Всё же тот, кто присвоил себе дом Житимира, не распознавался и делал всё, чтобы отвратить, а не привлечь верующих. И у него получалось - никогда и никого, даже преступника, не швырнули бы на пол в храме да под рёбра сапогом бы не пнули.
Велан охнул. Сам он не заметил боли, но её почувствовало тело.
- Ты там как? Молишься? - поинтересовался набатоголосый.
- Нет, - честно ответил юноша. Помолиться он, конечно, мог даже в столь искажённом месте, но никак не получалось собраться с мыслями.
- А я говорил! Говорил! Еретик!
- Дурень, - флегматично ответил гулкий стражник. И не понять: то ли купца охолаживал, то ли Велана описывал.
- Борни, а ведь и впрямь одежонка странная, - проскрипел напарник. - Ты кем будешь, паря?
- Новиртом, - удивился гость столицы. Затем уточнил: - Из Храмового сада.
- Я же...
- Что?!
Победный крик доносчика и возмущённый ор стражников слились в один общий вопль и... Велан не успел разобрать - то ли его снова ударили ногой, то ли приложили по голове латной рукавицей, но мир вокруг поблек и исчез.
Зрение возвращалось медленно.
Сначала всё было чёрным. Сердце, разум, тело не покидало ощущение пустоты, незавершённости, потери. Оно и с возвращением в яркий, цветной мир... или, по крайней мере, мир, который по подсказкам памяти должен был быть ярким и цветным... беспокоило Велана, но его глушила головная боль. Может, это из-за неё?..
Затем появился тёмно-серый, расползавшийся на светло-сером фоне с просто серым пятном посередине. Пятном с контуром, отсвечивающим в молочно-белое, потом - невообразимым образом в чёрное. Как? Зато налившееся красками.
Человек.
Мужчина.
Длинные иссиня-чёрные волосы. Вьющиеся. Аккуратная бородка. Что-то знакомое.
- Как ты? - приятный низкий голос. Как у верховного жреца. Или как... у папы? Или у кого-то другого. Большого, взрослого. Любимого. Далёкого. Родного.
Велану захотелось ответить на заданный вопрос предельно честно, потому он задумался. Голова отозвалась болью, ещё более сильной, мучительной. Может, оттого образ напротив поплыл. И вновь стал чётким. Но за ним виделась тень. Мощь.
Нет, не за ним - вокруг. Аура. Однажды, совсем недавно Велан видел нечто похожее.
- А они знают, что ты бог?
- Кто они?
На этот раз юноша промолчал. Он ощущал стороннее присутствие - рядом был кто-то ещё. Они слышали вопрос.
Нет, не попался, понял: речь не только о присутствующих, но и о тех, кто за стенами. В городе. В мире.
- Ах. Они.
Он улыбнулся. Ласково, но не елейно. И нисколько не обидно. И не страшно. Но почему внутри всё сжалось? Почему кажется, что тихо осело чьё-то тело на пол? Повернуться бы, осмотреться. Проверить глупый морок. Да только боль стиснула голову палаческим обручем и не отпускает. Не даёт пошевелиться. Не дозволяет оторвать взгляд.
- Хорошо ты приложился, - хмыкнул собеседник. Заботливо. Серьёзно.
Не приложился - приложили.
Всё же боль в одном ни при чём - отвести взор можно, но Велан сам опасался это сделать.
- Если я бог, - внезапно продолжил длинноволосый, - то отчего ты не приветствуешь меня, жрец?
- Прости, Великий, - чуть склонился юноша. Ох, и впрямь невежливо вышло.
- А как положено?
- Прости, - снова покаялся Велан и снова кивнул, хотя из-за этого боль волною, будто вода в кувшине, качнулась от висков ко лбу и обратно. - Я не ведаю как, Великий.
- Разве? - он удивился. Почти искренне. - Разве новирты не умеют молиться мне?
- Нет. Новирты не знают тебя, Марахасса.
И почему? Почему опять чудится чьё-то падение за спиной? Неужто прежде кого-то наказали за то, что он узрел бога во плоти, а теперь другого - за то, что легко выдал его имя? Как же проверить...
- Если ты не знаешь Марахассы, - вот сейчас собеседника действительно поразили, - то как же ты признал меня?
- Везде только ты.
О Шантаре Велан решил не упоминать.
- Понятно, - бог отошёл от юноши и потёр подбородок. - Никогда бы не подумал, что скажу такое - странный ты, пожалуй.
Он на самом деле не подумал бы. Боги не лгут. Не умеют.
- Скажи, я один?
- Ты везде, Великий, - попытался вывернуться новирт. Богам тоже не лгут.
- Следовательно, не один.
И с кем он вздумал в игры играть!
- И кого ты ещё чуешь?
- Твоя свита? - не сдался Велан.
- Задаёшь вопрос, зная ответ?
Да. Это тоже ответ. Чужак... Юноша, почтительный ко всем богам, даже к неприемлемым лично для себя, всем нутром воспринимал Марахассу чужаком... Чужак только что объявил себя одиночкой.
Но разве боги бывают одиноки?
- Так кто, кроме меня? - голос Марахассы стал твёрже.
- Те, кого знаю я, - дальше он юлить не мог.
- Этот мелкий прохвост?
Да как же он так сразу Шантара вычислил?
- Житимир здесь? - бог внимательно посмотрел на собеседника. - С тобой ведь. Отпусти уж. Сам чувствуешь, его время ушло.
Несколько ошарашенный новым статусом Старшего бога, молодой жрец не сразу сообразил, о чём это чужак. А ведь он не может лгать! Житимир с ним. Как и прочие боги! И их время, пожалуй, ушло... точнее, уйдёт, если Велан согласится. Но как он тогда посмотрит в глаза брошенным людям? Как он сможет ходить по этому миру? Что ему сказать Шантару, которого он ни с того ни с сего лишит семьи?
Велан и Марахасса встретились взглядами. Руки юноши сами сложились лодочкой, прижались к сердцу... хотя ещё мгновение назад чудилось, что "еретик" сидит, крепко привязанный к стулу.
- А меня ты принимаешь? - разорвал долгое молчание бог.
- Как же иначе, Великий? - отозвался жрец. Оба прекрасно понимали, что в лодочке у сердца мало места. Велан представить не мог, что подобное может с ним произойти.
- Жаль, - не стал настаивать Марахасса. - Когда будешь готов, позови. Тогда помогу. Сейчас... сам понимаешь...
И как будто в лицо плеснули ведро воды... Нет, почему же - как будто? Велана окатили так, что он не только с трудом проморгался, но даже едва сумел отдышаться!
Комната. Та самая, что и мгновение назад. Стул. Руки и впрямь вывернуты и с силой притянуты к спинке. Насквозь мокрая одежда - того и гляди пробьёт озноб... если бы не жарко натопленный камин где-то сбоку. Напротив - не красивый черноволосый мужчина, а молодец, ещё подтянутый, но уже начинающий заплывать жирком. В вылинялой бордовой рубахе. Помощник палача. Им силушка нужна, не выправка. Да и бороться с клиентами нет надобности - на то имеется стража.
За помощником, в углу, бывалый воин. Сильный. Умеющий повелевать. Наверное, неглупый. Устрашающий. Лицо его пересекал жуткий шрам.
Велан отшатнулся, насколько позволяло положение, и огляделся. Он не хотел смотреть на воина - слишком хорошо разглядел его тень. Марахасса. Сам ли? Или - это его верховный жрец? Заметил ли тот?
В маленькой комнатушке толпился народ. У камина - вернее, кузнечного горна - стоял обнажённый по пояс великан. Он недовольно щурился на огонь и раскладывал на решётке смутно знакомый инструмент. Мастер. Сам палач.
У двери скучал охранник, не многим уступающий шрамолицему. По оставшимся углам обвисли в кандалах бездыханные пленники. То есть Велану во время странной беседы-видения всё же почудилось, что Марахасса кого-то наказывал за чересчур прозорливые выводы и чужие неосторожные слова, за опасное знание? На мгновение у юноши отлегло от сердца... чтобы чувство вины заполнило его. Этих несчастных оставили мучиться здесь для нового пленника.
Змава милостивая! На них рясы! Брат-новирт - не из бойцов, просто деревенский служитель. Друд - судя по ленточкам, сам канон. А каноны никогда не ходят в одиночку. То есть... это... остальные из его группы... Звор - редкий гость равнинных земель. Дзеран, Виттилика, зачем вы отправили его в путешествие? И... некто, попахивающий сушёными водорослями. Марин? А это ещё когда на своё горе появилось? И откуда о нём знает Велан?
- Это ты - богохульник? - мощным командирским голосом поинтересовался воин.
- Нет, - просипел юноша. Чудно - его буквально вымыли, а во рту пересохло. - Никогда и никакого бога не хулил.
- Так ведь бог один! - охнул подмастерье. Неопытный ещё - мастера всегда молчат. Не их дело задавать вопросы или комментировать ответы.
Шрамолицый, казалось, оплошности не заметил.
- Ну да, ну да. Кто спьяну-то не хулил, духов не призывал, проклятьями не сыпал, - бормотал точно для себя. Затем чуть громче добавил: - Со всяким бывает.
К лицу прилила кровь. Напиться допьяна... случилось как-то такое с Веланом. Да кто ж знает, что в своих настойках Волк напутает? Но непотребством тогда юный новирт, ещё послушник, не занимался - лишь собрал по всему жилищу черепа неведомых зверушек и разучивал с ними хорал Житимиру. Не сказать что праведное поведение, так ведь и никому вреда не было... разве что другу от учителя досталось, так, скорее, на пользу. А ещё Волк утверждал, что косточки мышки-норушки по утрам, аккурат перед петухами по большим праздникам гимны поют, но проверить это Велану не удавалось - по большим праздникам он служил.
- То-то же, - оценил воин понимающей ухмылкой. Затем посерьёзнел: - Говорят, ты порчу наводил.
- Я? - захлопал глазами пленник. - Я же не колдун, даже не ведаю, как это делается. А зачем - и вовсе не понимаю.
- Как же, как же, - к допрашивающему подскочил щуплый человечек. И где он до того прятался? За пузиком палача? - Вот же, ваша миррость, даже свидетели имеются. - Он помахал стопкой бумаг. - Сей вьюнош богопротивные ритуалы у костра побирушек проводил.
- Так ведь это... - Велан осёкся.
- Да? - подбодрил шрамолицый, но юноша не поддержал "беседу". Он хотел пояснить, что дожидался открытия ворот - а ведь раньше, ещё в Город, входили и днём, и ночью! - в компании дружелюбных друдов, вечных перекати-поле. С ними и молился - на свой манер, не на их. Так что пусть их считают обычными нищими - хотя бы их рядом на крюках не висело. По крайней мере, канона с ними Велан не видел.
- Я просто радовался новому дню.
Он не солгал. Новый день - всегда повод радоваться тому, что жив. Правда, иногда сия радость горчит, как сегодня.
- Допустим, - хмыкнул главарь. - Добропорядочные горожане докладывают, что ты приставал к женщине прямо на пороге храма.
Велан вспыхнул. Тут уж и у него возмущение чуть не хлынуло через край, но стон из угла охладил пыл не хуже ледяной водицы. Успел! Благодарю, собрат! Иначе бедняжке и её малышам могло не поздоровиться - ведь она была напугана, но с тем и рада его благословению! "Жрец... Настоящий..."
- Она замужем? - вытолкнул из себя юноша. - На ней же был вдовий плат.
Ну... в каких-то краях та тряпица и впрямь сошла бы за покрывало оставшейся без кормильца молодухи.
- Распутник!!! - заверещал тип с бумажками. - Сам признался!!! Жрец! И с бабами путается!!!
- Так ведь Житимир женат - и другим заповедал, - вновь хлопнул глазами Велан.
И тотчас получил мощную затрещину от подмастерья.
- Еретик! - Из-за звона в ушах юноша не сразу сообразил, что крик донёсся со стороны горна. Мастер поддержал ученика. То есть...
Сквозь набежавшие от удара слёзы Велан посмотрел на главаря. Жуткое лицо со шрамом было спокойно. Хозяин не собирался мешать этой... бессмысленности.
А чуть поодаль, в полупрозрачном, невидимом прочим, тумане идеальное лицо подпирала изящная рука. Это лицо светилось вежливым любопытством.