From Angarsk to Utulik

Давно это уже было... Сейчас мы уже не те. Разве что Пол остался таким же как был - беззаботным, понимаешь, и веселым. А мы... Мы значительно померкли. Я был весь соткан из противоречий. Джек был инфернальным кексом. Теперь все не так. Теперь Джек уже не тот, кардинально он изменился, я тоже, в буквальном смысле - СОВСЕМ ДРУГОЙ. Что-то не так сложилось, чё-то, понимаешь, изменилось...

Теперь мы - не такие... А начиналось все так. В один предрождественский вечер к нам подошла одна известная и почтенная дама и пригласила нас в загородную поездку. Поработать немного с самодеятельностью, а вместо зарплаты - великолепный отдых в пятизвездочном отеле. Судя по всему, почтенная дама подошла не только к Полу, Джеку и ко мне, но и к другим.

Встретились мы в последний предрождественский день около повозки. Наша самодеятельность плюс много "левых" каких-то самодеятелей. Все сели в повозку, извозчик тронул... Мы: я, Джек и Пол сели сзади. Рядом сидели три барышни. Ох, надо сказать, не каждый день с тобою в повозке этакие барышни рассиживаются. И понеслось! Первым их впечатлил Пол, со своей открытою интеллигентностию, сердечностию и добротою душевною. Следующим был известный остроумец Джек. Он стал предлагать сударыням на выбор всевозможные курьезы, пародии и игры, одна пошлей другой. Но пошлость, как известно, сближает. Мы чуть-чуть привыкли друг к другу, позорясь в дрянных играх. Но это было только к лучшему. Всяческий респект Джеку! Я, между тем, вяло зевал и скучал, хоть и задорно играл в заставляющие краснеть фокусы, но поглядывал на часы и все чаще обращался к сигаре. Дамы оказались прелюбезнейшими, преобаятельнейшими созданиями. Но было так же видно еще и то, что с подвохом, знаете ли, барыни. Что-то было не так. Открытые искренние улыбки, вежливость и любезность, дружелюбная симпатия... Но... Не передать словами, в общем, но как-то не по себе было, чувствовался розыгрыш. Сыр в мышеловке эдакой.

В общем, прибыли. Мы с Джеком в одном номере, Пол в другом, три мадемуазели в третьем. Шик, блеск, красота, еды до отвала, поглощай - не хочу. Но подташнивало как-то. Чувство было эким-то нехорошим. Как будто запомнится предстоящий праздник отнюдь не позитивом, а где-то даже в чем-то - горечью. Короче, мы плотно поужинали. Пожилые и зрелые самодеятели разошлись по нумерам, а мы, молодежь, бля, уселись в общей зале у камина. Робкие взгляды, тяжелое дыхание, биение сердца чувствовалось не столько в себе, сколько в присутствующих. У всех на лицах было написано: "Ребяты, мы здесь друг друга стесняем!". Как будто каждый из нас знал, что лучше нам друг с другом не контактировать, а то пес его знает, что из этого выйдет. Но контакт, такой ненужный и абсурдный, но в тоже время необходимый по этикету, состоялся. Старшая из леди, Виола, зачем-то предложила играть в... жмурки (кхе-кхе). Я тотчас изобразил зевоту и удалился покуривать сигару. Джек был необычайно светел, позитивен, радостен, приятен. Я ажно глаза вытаращивал от изумления. Пол, тем временем, отправился в свой номер поэтизировать. Весь жмурочный хаос, творящийся, тем временем, в зале смущал меня донельзя. Самое дурацкое чувство - это, как известно, чувство неловкости за других. Когда хочется под стульчак залезть, когда видишь других людей, стоящих на границе падения в море глупости. Я оставил идиотизматическую картину и отправился в нумер.

На утро Джек явно нервничал и суетился. К чему бы это? Он все хотел что-то сказать, и, наконец, сказал. Что я думаю о младых прелестницах из соседнего нумера - таков был его вопрос. Я воссоздал невозмутимый вид и произнес, что-то насчет царящей в провинции гоп-культуры. Джек вроде бы успокоился, засмеялся и сказал что-то вроде того: "Дык, ведь это... пустячки, дело житейское! Фигли? Че уж там! Эт, того, знашь, оч пральна...".

А нас ждала репетиционная база. Нескокмо часов обычно изнурительнейшей работы протекали плавно, мягко и весело. Милые леди возбуждали приливы таланта, не сочтите за похабщину - все в самом возвышенном ключе. Джек резвился, как младой пес на бескрайних просторах бытия. Пол остроумил и величал собой фигуру далекую от романтических прибабахов. Хотя все ему мысленно аплодировали, синьориты даже явно видели в нем Человека с большой буквы, такого, которого хочется просто уважать, пусть и не более. К нам же с Джеком они относились со снисхождением, как бы говоря: "Знавали хлопчиков и лучше!". Они были явно избалованы постоянным вниманием различных джентльменов, в том числе, как мне представлялось, с пухлыми кошельками и толстыми ляжками. И других - с плешивыми лысинами и гнилыми зубами. И еще других - с пышными шевелюрами и роскошными усами. И третьих, и пятых, и десятых. Ну а на нас они глядели так, будто говоря: "Ну а уж этаких дебилов мы и во страшных снах не видали!". Джек называл это опытом, я же предпочитал никак это не называть.

Тем временем, предстояла пора концерта. Мы, все вместе - самодеятели - стали воплощать в жизнь перед тысячной публикой грандиознейшее шоу. В частности, я, Джек и Пол оседлали лихих коней и стали выписывать неслыханные нумера с цирковой акробатичностью и необычайной ловкостью, в том числе, ловкостию упругих мышц. Публика стонала от восторга, видя наши залихватские пируэты и высокопарные каскады трюков. А вот со словесной частью мы подкачали, обсохатились по полной, не сумев произнести простецкий слоган про священных медведей и свиней. Публика ржала в недоумении, а мы, сконфузясь в стыде, хихикали пуще наших лошадей и дам. Отыграв феерическую программу, все пошли хавать. Мы - звезды поколения - были глубоко забыты зрителями и нашими барышнями. Джек решил поправить хотя бы одно из двух, и я с изумленным выражением лица наблюдал, как он вертелся вокруг маркиз. Ба! Тут я замечаю, экая пришлась ему особо по вкусу. Милая Энн впечатлила нашего ловеласа. Я поминутно кашлял от конфуза за Джека, такие пироги он выделывал. Позже, кстати, Джек отрекся в нашей беседе от Энн и промямлил нечто про Виолу, а затем и вовсе про Нору. Его, видать, серьезно смутил и помутил его рассудок и достоинство, случай с неудавшимся приключением про Энн. Но сейчас, он этого еще не может предполагать, а посему вертится вокруг Энн и балует ее любезностями и крайним вниманием. Она почему-то слабо его отвергала, что, видно, только придавало ему наглоты. Таким я его после тех случаев не видел.

Ну, и пришло время празднества Рождества. Все уселись за шикарнейший стол. Даже проникающая в ушные раковины с силою скорости света, попса, не заставляла на нее реагировать. Все поглощали умопомрачительнейшие блюда, зачастую вместе с блюдцами и тарелками. Водка лилась, как вино. Я принципиально отказывался, а Джек лакал в удивительнейших количествах. Я, казалось, не понимал причины сего, а окружающие туманно объясняли мне, что "у Джека личная драма и вообще интимная катастрофа". Я тоже был далеко не в катарсисе и не в парадизе. Шампанское ударяло в голову не весельем, а депрессивностью общественного состояния. Обезьяньи ужимки в плясках с обожратыми животными вызывали во мне рвотный рефлекс. Как нам пояснили, кроме нас, трубадуров, здесь собрались мерзкие мира сего, жирные миллиардеры с сальными руками и похотливыми душами. Всевозможные герцогини и курвы так и вешались на ублюдков от чудесного бизнеса и прекрасного криминала. Наших принцесс я в этом, слава Богу, не уличил. Действительно, слава Богу! Ежели б я увидел что-нибудь подобное, то лежащий в моем кармане "Магнум" разнес бы сегодня мою голову ко всем чертям. Разочароваться во всем, в девственной святыне, в природной обители неземного - только этого мне не хватало в тот вечер. Дерьмофейерверки ревели свинским улюлюканьем и сверкали доморощенными дарами золота в чистоплотной небесной синеве. "Я сейчас наблюю" - шепчу самому себе. "Все чертовски хреново, весь мир - отстойнейший маразм" - такая фигня вертелась в моей голове. И, думается, всего лишь от веселого самочувствия Джека - сотоварищей, я тоже бы погрузился в сладостное желе гопнической дебильной радости. Но лица друзей-борцов и даже прелестных девиц выражали скуку и вялость, хоть и с деланием счастливого вида. Когда свинячий ебанутизм закончился, я с облегчением рухнул в кровать. Помимо дрыганий ногами и сования в себя наркотиков этой ночью было несколько совершенно не пошлых и не мерзких мероприятий, но тоже бессмысленных и тоскливых. Катание с горки - как бы смешно, а в самом деле, зеленая жалость. Скольжение на ледышке - типа интересно, а по-настоящему, плач Ярославны. И тому подобные броски из крайности в крайность...

Потом легли спать. Я позже всех. В голове вертелись какие-то дурацкие строки:

Джек свою руку засунул в трусы,

А я сказал ему так: "Джек, не надо, не ссы!"...

Я отогнал от себя эту хреновину и заснул. Отель погрузился в объятия Морфея...

Проснулись рано утром. Пора ехать! Прощай, волшебный край! Такие крики слышались в последний час пребывания в загородном курорте. Все грохнулись в повозку. Все так же.

Но на обратной дороге нам многое открылось. Прелесть друг друга. То, что мы, в общем-то, прекраснейшие люди. Но все равно общаться друг с другом трудновато. Не состыковываемся как-то по общим понятиям. Хотя здесь и мне, и Джеку, и даже равнодушному Полу открылась чистота и свежесть наших дамских коллег. Искренность и непритязательность Виолы, позитив и оптимизм Энн, сдержанность и радушие Норы. Потом Джек скажет, как нельзя, гениально. "Все чертовски перепуталось!". Воистину! Дерьмо какое-то. А тогда мы еще ехали в повозке и развлекали друг друга точно теми же играми, но теперь почему-то они казались радужными и естественными. Наступило некоторое единение на долю часа... Но вот мы приезжаем. Извозчик развозит всех по домам. Все с облегчением вышагивают в собственные поместья. Джек вновь весел, прыгуч и бодр. Пол - чертовски доволен. Я так же с глубоким выдохом оставляю опустевшую повозку и приоткрываю ворота родного дома.

Проходит час. Прекраснейший домашний ужин. Теплая обстановка. Скоморохи тешут тебя в телеящике. Но внутри - пустота. Как будто что-то мы оттуда потеряли, какую-то добрую частичку себя там оставили. Не может быть! Все ведь было так скучно, грустно, жалко. Блин, твою мать! Депрессия достигает апогея. Но "Магнум" назло выбрасывается в окно.

После крепкой сонной ночи, которая, как оазис в пустыне, звонит Джек. Сударыни, дескать, наилюбезнейшие, видеть нас страстно изволят. Ну, что делать! Идем! По дороге дрянные мысли. А за каким?.. Что за хрень? Кому это все надо? Но тут же возвращается воспоминание о том, что там бывало классно, а говногород - полное говно. С радостью и щенячьим восторгом бежишь, брызжа слюной, на "стрелку"...

Барышни встречают нас с милейшими улыбками и трепетом души. После бессмысленного покера и здравого трепа приходит поздний час. Приходит время расставаться. Мы с легкими прощаниями собираемся расходиться. И тут что-то хочет сказать Энн. Хочет сказать одна за всех. И говорит: "Прощайте! Мы с вами более не увидимся... Никогда!". Виола и Нора кивают с сожалением и в то же время с облегчением в знак подтверждения. У нас нет слов. Лишь в подсознании дурацкая фраза: "А, может, так оно и надо!". Причем, мы знаем, что это правда, и что это так и будет - мы никогда их больше не увидим. Так, собственно, и случилось, что тут говорить, безоговорочно. Э-э-э-х!.. Как-то, несколько дней назад, мы создали нечто живое, настоящее, правильное, душевное, а теперь вот в одно мгновение уничтожили это. Остались в абсолютных непонятках: чё это за ботва была? И вновь, пустота, бездушие, бесконечное ничего... Или это была просто проверка на вшивость, луч цвета в черно-белом царстве? Ничего не понятно абсолютно. Это был как тупой бессмысленный, ничего не значащий сон. Тот сон, после которого просыпаешься и говоришь себе: "Экая дрянная оказия!". Мимо нас проскользнули какие-то призрачные дивы, нимфы поднебесья. Никаких эмоций не было, а если и были, то не пойми какие. А только начали отождествляться наши эмоции с какими-то конкретными формами, радужный пузырь лопнул. Странное чувство - уничтожилось ничего. А главное, такое не забывается. Дай Бог, в жизни будет еще что-нибудь уже по-настоящему сильное, бодрое, нужное. А это была пощечина нашему сознанию, увесистая оплеуха по нашим бездушным телам. Сущая чертовщина! Абракадабра, бред...

Девушки удалились в пыльном тумане мрака. Я стоял скучнее тучи, а Джек заплакал... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ...

КОНЕЦ