Ты имеешь право хранить молчание. Всё, что ты скажешь, обязательно будет обращено против тебя. У тебя есть право на адвоката, у тебя есть право говорить только в присутствии адвоката, и если у тебя нет денег для оплаты его услуг - это только твои проблемы. У тебя есть право следовать этим правилам, равно как и не следовать им. И даже молчание не избавит тебя от смертного приговора, рано или поздно, так или иначе. Потому что кровь твоя отравлена. И имя этой отравы - жизнь.

Глава первая. Рано или поздно Бог тебя приберет

You can run on for a long time,
Sooner or later God'll cut you down...

Johnny Cash - "God's Gonna Cut You Down"

Щёлк...

Объединённые когда-то волей часовщика, синхронно повернулись вокруг своей оси несколько шестерёнок, чтобы снаружи циферблата дернулась и переместилась стальная палочка.

Щёлк...

Архаичность происходящего была так вызывающе омерзительна, что невозможно было оторвать глаза от этого действа. Когда мне сказали, что самым прекрасным в этой жизни я сочту тиканье доисторических механических часов, я бы решил, что горе-пророк закатался чем-то тяжёлым до розовых слоников.

В такие минуты самое главное - это решительно запретить себе думать о романтике и непомерно высокой цене антикварных часов. Столько времени и сил было потрачено на накопление бессмысленного капитала. Слишком мало, что бы он начал приносить прибыль, слишком много, что бы спустить его бездумно на знакомые и незнакомые кабаки. А потом потратить на случайном аукционе, на котором случайно выставили случайно всё ещё работающие часы. И эти часы надо заводить. Иначе ничего не получится. Но всё-таки есть в этом аналоговом механизме что-то от египетских пирамид и прочих памятников умерших цивилизаций. Привкус детского очарования старины дарит время всему, до чего сумеет добраться как следует. Вампиры со временем из гопников-кровососов стали символом барокко. Даже грамотная речь придаёт словам весомость классических романов, так бесивших в школе. Люди покупают антиквариат для того, что бы почувствовать себя более культурными и цивилизованными, чем они есть на самом деле. В мире высокотехнологичных гаджетов, миддлетов и девайсов примитивизм ординарной заводской поделки, провалявшейся достаточно долго у куркуля-англичанина где-то на чердаке, становится образцом стиля.

Бесталанные дизайнеры делают псевдо-радиолу с псевдо-интеллектом, псевдо-кеды из псевдо-кожи, псевдо-фужеры из псевдо-хрусталя и псевдо-людей из псевдо-ролителей. Мы подделки под самих себя, сделанные на период распродаж. Мол, можно, конечно, и лучше, но дороже, а вот вам пока промо-образец. У него даже псевдо-мозг есть, который думает псевдо-мыслями, которые создает рандом-генератор из выученных наизусть римейков, каверов и диджей-миксов.

Щёлк...

Возвращается потихоньку ненависть к миру. Потому что только так нужно себя подготавливать. Как часы. Если их не завести, они не пойдут. Сколько интересного было связано и умерло вместе с часами. Говорят, если покрутить стрелки назад достаточно быстро, то можно повернуть время вспять. Смешно. Попробовал бы автор этой легенды покрутить стрелку на солнечных часах. Еще говорят, что если часы "бегут", то и хозяин быстрее умрёт, если "отстают", то и сам везде опаздывать будешь.

Я посмотрел в окно. Информационное табло "Ковэкс Индастриз" вещало о незнакомых мне индексах и котировках, а так же сообщало, что по их мнению сейчас без трёх минут пол-восьмого. Мой анахронизм жил уже днём. У него было одиннадцать с чем-то. Делений на циферблате было всего четыре, а определять время интуитивно по отклонению стрелки от вертикали я не умел. Выставить точное время было довольно нетривиальной задачей. Без двух минут полчаса - это где-то совсем близко от шестерки, но вот насколько близко? Стрелки на ощупь были холодными и двигались с заметным трудом. При этом внутри моего раритета что-то хрустело, а один раз даже кликнуло. Где-то, скорее всего, в сериале, я слышал, что часы нужно крутить обязательно по часовой стрелке. Я еще тогда подумал, что если крутить по минутной стрелке, то результат будет тот же. Время у них там, безвестных создателей механического монстра, двигалось не в секундах, а в часах. Если бы часы изобрели при нашем ритме жизни, назвали бы их секундомерами или хронометрами, а то и вовсе таймером или вочем. Но вот только я не уверен, что крутить надо по часовой, а не против. Наверху стрелки застряли и крутиться не хотели. Наверное, надо было хоть раз в жизни послушать внутренний голос и крутить "по". Хотя в данный момент времени крутить "против" мне казалось правильнее. В конце-концов я так часто шёл "по", что когда первый и последний раз хочешь шагнуть "против", можно позволить себе такой маленький символизм. Я надавил сильнее, внутри звонко пропела неведомая железка, и стрелки уже без сопротивления завертелись назад. За это время цифры на табло сменились на без-минуты-пол-восьмого, и я почти прижал длинную стрелку к цифре шесть. Умеют ли эти часы "бить"? А может, где-то в недрах спрятана загадочная кукушка, которая без батареек и динамика волшебным образом умеет издавать звуки. Тайна этой технологии мне так и не открылась, а вот часы у меня "били". Вернее, ударили один раз, глухо, нехотя, и по деревянным стенкам пробежала резонансная вибрация. В окне тоже исполнилось полвосьмого. Скорее всего. Потому что окно неожиданно запотело, и сквозь молочную муть пробивался лишь один красноватый блик. Вот так и попадают в сказку. Сейчас открою окно, а там... Детство? А то и ещё хуже, какой-нибудь социализм времен репрессий. Но по идее время отмоталось на полдня назад, даже меньше, если учесть начальное положение стрелок. А эти полдня мне нафиг не нужны. Потому что сейчас тогда должен быть вечер, я завалюсь спать и все повторится завтра утром. Утром я умоюсь, побреюсь, выпью зелёного чаю, схожу в туалет, одену памперс, новые трусы и носки без дырок, что б в морге не стыдно было, и наполню шприц. А в последние минуты жизни буду думать какую-то дурь про людей, про часы, ковырять в левом ухе и крутить часы назад. Вечно.

Щёлк...

Ещё одна изогнутая игла легла на железный стол. Восьмая по счёту. Матрасный шов на животах у трупов был похож на сочащийся лавой горный хребет. В перевалах пролегли тоненькие дорожки, некоторые были частично обагрены расплавленной кровью земли, а горные вершины покрыты струпом из шлака и обломков скал. А равнины вокруг них изуродованы трупными пятнами человеческой деятельности. Патологоанатом должен быть философом и пошляком, так уж сложились стереотипы. А вот романтиком ему быть не полагается. Потому что нормального мужика начинает слегка бить озноб, если за ужином при свечах начать рассказывать о работе. Выдержать подобное может только муж-программист, который всё равно во время еды видит только еду, а всё остальное употребляет с монитора, и трупами его не удивишь. Вот только к чему иметь подобное полурастение, если ты циник и тебя пугает не тишина, а совсем наоборот. Худший кошмар патанатома - проснутся ночью, а рядом с тобой лежит тело, и оно дышит. Позвать, что ли, Бафа на пельмени и "починить компьютер"? По-моему, только так и может жить нормальная девушка тридцати лет от роду, у которой профессиональная деформация личности скоро примет форму некрофилии. А они всё лезут и лезут. Кто в петлю, кто напьётся чего. Очень из окон любят прыгать, но видок у них неприглядный, скучно с ними. А вот сегодняшний красавчик вкатил себе что-то новенькое. И не обратила бы я на него внимание, мало что ли передозировок привозят, но случай оказался нетипичный. Ввёл он себе гремучую семь СФТК и нитроглицерина, а вот как он до такого додумался? Профессиональный врач вряд ли бы стал что-то комбинировать, и монопрепараты есть с желаемым эффектом. Убивать таким образом тоже нет смысла. В открытой литературе такую комбинацию я не встречала ни разу. Химик-самоучка? Скорее - шизик, им фантазии не занимать. Вот у меня компашка собралась: два пьяницы, им время пришло, пять добровольцев. И этот. Химик.

Привычные действия после работы на то и доведены до автоматизма, что не мешают думать. А думать приспичило так, что ни сна, ни аппетита. Зачем выбирать такой экзотический препарат? Зачем вообще помирать, вроде нормально всё у него было. А с телом вообще ему невероятно повезло. Мне б такого, и живого. А так только фото и останется. Красивое дополнение к моей коллекции. Люблю, когда смерть и скальпель ещё не успели оставить на красивом теле свои автографы.

* * *

- И как бы там ни было, они всё равно существуют, хотим мы в это верить или нет. - продолжал Баф, уминая пельмени левой рукой, а правой разминая уже порядком потрепанную сигарету. - Мы просто не привыкли пока обращать на них внимание. Они живут рядом с нами, они слушают наши разговоры, они присутствуют, пока мы спим. Мы давным-давно разделили нашу жизнь с ними, и мы зависим от них в той же степени, в коей и они зависят от нас.

Не дождавшись моего ответа, да и не подозревая, что я могла бы ответить ему, Баф отложил вилку, и, прихватив банку пива, растворился за балконной дверью. Мне он нравился своей абсолютной незаинтересованностью в окружающих его людях. Как я находила успокаивающим его деперсонализированные философствования, так и он расслаблялся, просто раскидывая слова вокруг, не ожидая ни участия, ни понимания со стороны собеседника. Даже столь естественный жест - пригласить составить ему компанию для перекура, для него не существовал. Он просто вышел, и вот его уже нет. Радио, а не человек. И уже на балконе, облокотившись плечом о стекло, Баф решил завершить начатую им мысль.

- А всё потому, что мы с ними совершенно одинаковы. Мы для них и родители, и дети, и средство, и цель существования. Мы - это они.

- Да кто, чёрт тебя дери, они?

- Ха! Ты как маленькая. Не вижу никаких препятствий догадаться. Всего несколько секунд логических размышлений, и ты поймешь, что ничего кроме вампиров, оборотней и прочей нечисти я ввиду не имею...

-Баф, ты серьёзно?

- Солнце моё, ну о чём ты только думаешь! Естественно, я говорю о серьезно, с умным видом, и исключительно о мегабайтах. Всякому времени положены свои мифы, равно как и страхи, связанные с оными.

Я вытащила из его пачки сигарету, глубоко затянулась, соседний дом напротив дернулся и качнулся навстречу.

- ...с ними, или без них. Конечно, можно сколь угодно разглагольствовать на тему принципиальной возможности или невозможности переноса сознания в цифровую форму, но факт остаётся фактом - оторвавшись от ручек, ножек, глазок и писек, мы станем совершенно иными. Мы не сможем сохранить преемственность разума. То, что будет оцифровано с матрицы наших мозгов, уже никогда не сможет признать себя прежним. Это будет абсолютно новое существо, оторванное от точки своего происхождения.

- И что же по твоему надо сделать, что бы мой цифровой клон не свихнулся после такого потрясения?

- А я откуда знаю? Вот представь на секундочку, что ты сейчас пойдёшь спать.

- Пророк из тебя...

- А я тоже улягусь спать у тебя в квартире, а утром проснусь. И открою глаза. И увижу человека с двумя ногами, руками, животом, глазками, остальными довольно общими признаки принадлежности к человеческой расе. Как мне понять, что это ты?

- Паспорт посмотри.

- А что еще посмотреть? Опись родинок на теле? Показания очевидцев? Где гарантии, что то существо, что легло спать в этой комнате вчера, это я? Я помню, что красивой бумажке с узорами, кодом и фото обычно принято доверять. А вот откуда я это помню? И кто он, я, открывший глаза в месте, принятом называть квартирой, и расположивший тело в позе, принятой называть лежачей? А может, меня уже давно оцифровали, и я рехнулся от отсутствия ручек, ножек, глазок и письки и теперь отчаянно галлюцинирую, пытаясь впихнуть бестелесный псевдо-разом в бестелесную псевдо-реальность. Ох, трава, трава, отпусти меня.

Лишь сейчас я поняла, что Баф отчаянно издевается, и сквозь глаза рвётся наружу смех довольного собой хулигана, сочинившего великолепную и правдоподобную байку. Баф распознал меня в тот же миг и выдохнул раз пять. Сиплое уханье, а может тихий кашель, заменяло ему смех.

- Ну что, сонц, оскверним природу или воздержимся на сей раз?

- Убью.

- Сама убью, сама вскрою, сама заявлю, что скопытился от естественных причин, в землю закопаю и, наконец, научусь лечить комп от вирусов. Уговорила, бычки - те же отходы нашей бестолковой жизнедеятельности, и место им в унитазе, а не на газоне.

И совершенно как истинный джентльмен он, естественно, предложил за компанию выкинуть в унитаз и мой окурок. Как же. Милейшей души человек, тесно должно быть такой большой душей в таком убогом теле, так бы и придушила. Красивый каламбур. Фиг переведёшь.

"Куда бы податься?" "Что бы сделать?" Самый верный способ поставить себя в тупик - это задаваться подобными вопросами. "Что надеть?" Это вообще убийство. А вершина, перезагрузка мозга, так сказать, - "что не так?" Потому что плохо, когда знаешь, как делать "так", но ещё хуже, когда знаешь, что "не так", а вот "как, что б было так"? Поговорили легко, ни о чём, а сразу понятно, что поговорили "не так". Пельмени кончились, сигареты Баф унес, я сижу в пустой комнате, и совершенно нечем заняться. Хоть убейся, но занять себя абсолютно нечем. В окне ночь, и в чёрном зеркале отражается моё лицо. В прихожей горит свет, и в сером зеркале отражается моё лицо. Чёрт бы тебя побрал, Баф, я ведь даже сомневаться начинаю, какое из этих лиц больше моё, да и мои ли они вовсе? В школе, помнится, говорили про это.

- Слушай, я у тебя на столе отвертку не забывал? - прошептал Баф в телефонной трубке. - Понимаешь ли, иду я до машины, уж сел почти, как вспомнил, что не проверил, все ли я у тебя взял из своих инструментов. Дай, думаю, проверю. Но что-то не проверил, смотрю, а я уже домой еду. Ну и ладно, думаю, домой приеду, позвоню. А вот домой подъезжаю, думаю, что зря из машины выходить, если у меня...

- Нет, Баф, не забывал.

Я заодно подошла и проверила на балконе, но ничего длинного там не заметила. Да и не помню я, что бы Баф вынимал какие-то инструменты. "Проблемка нонче у нас софтовая, а значит будем употреблять пиво!", так вроде он начал свой монолог сегодня. "Дура, скажи, что забыл!", запоздало сообразила я. В трубке давно уже наступила тишина.

- ...между прочим, тоже нечего, кроме пельменей. Ну, я человек простой, незатейливый, что, думаю, пельмени пельменями заедать. А, с другой стороны, мешают же разные сорта мороженного, что бы вкус изменить и восприятие. Так что если одни пельмени с другими замешать, думаю, тоже можно что-то почувствовать. Но, с другой стороны, надо тогда...

- Вот так и сходят с ума.

- Не, от пельменного замеса еще пока никто не сходил, если что - я первым буду. - Баф выкатился с балкона, хлопнул дверью. Стекло балконной двери взвыло. Я взвыла тоже.

- Ты мне сейчас звонил из дома.

- Не, это ты мне звонила. А еще подумал, что... А, кстати, ты мою отвертку не видела? Может, я ее доставал и забыл где-то?

- Нету нигде.

- Ну-лан, я пойду, пожалуй.

Крепко обнял мена, расцеловал в обе щеки, нахлобучил шляпу, обмотался шарфом, и вывалился из квартиры, хлопнув дверью. Зеркало в коридоре жалобно взвыло. Я вызывала вместе с ним. Сидеть на полу в прихожей было холодно, неудобно, но сил на перемещение по квартире у меня больше не было. Из-за серого стекла зеркала на меня смотрело мое отражение. Отражение сидело, обхватив голову руками. Отражение было обескуражено. Я непроизвольно улавливала путаные обрывки его мыслей. Они были отражением моих собственных. Чёрт бы тебя побрал, Баф, я даже сомневаться начинаю, какие из этих мыслей - мои собственные.

- Вот так и сходят с ума.

- Не, что бы совершенно чётко и бесповоротно свихнуться, надо поставить два зеркала точно друг напротив друга, занавесить все окна, ещё желательно поставить генератор белого шума для достижения сенсорной депривации, и любоваться собой в зеркальном коридоре. А когда у тебя из-за спины покажется силуэт, смутно на тебя похожий - все, диагноз готов, звоните санитарам.

Баф вышел из ванной. Бачок с шумно наполнялся водой. Пара капель упала с крана в раковину, и шелестя по престарелому фаянсу, ухнули в глубину слива. Баф хлопнул дверью. Дом содрогнулся. Из кухни повеяло холодом, что-то жалобно завыло. Совершенно бесшумную походку Баф компенсировал грохотом, который производили предметы на его пути. Застонал паркет по ненароком сдвинутым креслом. Какафонией воплей десятков чашек и блюдец взорвался буфет. Кухонное завывание прекратилось.

- Чайник вскипел. Сейчас мы будем пить чай. Сейчас не пять часов, и мы с тобой более похожи на мышек-сонек, чем на мартовских зайцев, но это не помешает нам слегка помешаться, помешивая мёд в чашке. В помещении помещается не более пяти ложек паров мёда, так что я положу себе три, а тебе - две. А вот в помещении поменьше и четырех бы хватило, но нету равенства на этой земле.

- А сколько времени?

- Не знаю. Семь, восемь, или около того. Но после чая с мёдом полагается немного посидеть, а то можно и простуду поймать. А вот потом я уйду, так что не беспокойся, обременять тебя своим присутствием долго я не намерен. А, да кстати, ты мою отвертку не видела?

В окне ночь, и в чёрном зеркале отражается мое лицо. В прихожей горит свет, и в сером зеркале отражается моё лицо. Чёрт бы тебя побрал, Баф, неужели где-то внутри меня сидит так впечатлительная дура, которая ещё в школе, помнится, пыталась томным взглядом обратить на себя твое внимание? О, томный взгляд с поволокой! Высшее мастерство, достижению которого я посвящала часы перед зеркалом. Точно отмеренный наклон головы, чуть вбок, чуть влево. Веки слегка приопущены, что требует значительных усилий. Переборщишь - и вот на лбу или в уголках глаз собрались совсем неромантичные морщинки. А легкое напряжение верхнего века заставляет ресницы трепетать в еле уловимом ритме. Подавленное моргание провоцирует выработку слезной жидкости. Слегка прикрытый веком глаз умеренно недополучает света, зрачок чуть расширен. Над бездонной пропастью плещется океан слез, бросая игривые лучики случайному наблюдателю. Искорки света на поверхности усиливают загадочную притягательность глубины. Тьма океана манит окунуться в тайны, которым нет названия. И неопытный путешественник, и опытный мореход готовы очертя голову броситься в пучину. Сотни лихих голов бездна унесла безвозвратно, но им на смену приходят новые сотни, и в каждом из них дремлет жажда познать неизведанное, открыть невиданное, сделать невероятное. Они готовы ко всему, в их венах струится кровью конунгов, их сердца опекают драконы, в их руках сила Земли, но их разум покорён малой искрой, на мгновение вспыхнувшей в лукавых водах глаз с поволокой. А Баф тыкал в меня пальцем и называл меланхоличной дурой, а я по-глупому засыпала в кресле. День закончился, внезапно и быстро, лишь закрылся за Бафом дверной замо́к

Щёлк...

Глава вторая. Лучше поздно

Снующий в траве
То вверх то вниз
Зовётся жуком.

Ван Хон

- Несмотря на некоторый спад спроса, обусловленный в большей степени сезонными колебаниями на потребительском рынке, кумулятивные продажи по всей линейке продукции сохраняют восходящую тенденцию. По нашим оценкам при условии сохранения текущей себестоимости третий квартал мы закроем с прибылью в...

- Ну и ладно, с прибылью так с прибылью.- в зал вошёл Ван. Остался только шум вентиляторов проектора. Ботинки Вана поскрипывали при каждом шаге, и в тишине звук этот не вызывал приятных ассоциаций ни у кого из присутствующих. Воротник рубашки Вана вызывающе расстегнут, узел галстука безобразно разместился на уровне почти третьей пуговицы, укорачивая и без того невысокого заместителя директора. Безупречный деловой стиль, что и говорить. Тем временем Ван дошел до центрального места за столом, но садиться не спешил. Маленькие хищные черные глазки заставили докладчика вжать голову в плечи. Заметив это, он ещё пару секунд помучил бедолагу, а затем развернулся к столу.

Пошевелив плечом, Ван почти сложился вдвое, разглядывая собравшихся. С противным скрипом запонки проползли по стеклянной поверхности стола. "Вот они, великие азиатские владыки. Многозначительны и весомы в своем безмолвии. Не способные управлять от природы, но природой-же наделенные силой властвовать". Докладчик поморщился своим мыслям, пользуясь тем, что внимание Вана направлено не на него. И тут же поплатился за это. Стремительно обернувшись, заместитель воткнул свой взгляд прямо в горло докладчика. Тот задержал дыхание, борясь с подкатившим желанием откашляться. Но Ван уже скользнул к нему. Голова заместителя доходила докладчику до середины груди, но такая разница в росте лишь сильнее угнетала, заставляя непроизвольно склонять тело в почтительном поклоне. Мерно гудел вентилятор проектора. На стенах разыгралась драма: облака противоборствовали с солнечными зайчиками. На экране частоколом вздымались столбики диаграмм. На висках докладчика отчетливо проступили вены: он никак не мог удержать кашель внутри.

- А директора-то все нет. - начал Ван, и замолчал так же непредсказуемо, как и начал этот разговор.

Причин, по которым директор Филипп Куто игнорировал существование собственной компании, публично нигде не обсуждалась. Уставом явно было запрещено создание совета директоров, так что от имени компании выступал исключительно заместитель Ван Хон. Документация также проходила через господина Вана, причем оперативность, с которой на контрактах возникала подпись Куто намекала на пусть и ограниченную всего одним человеком, но всё же доступность директора. Марсель, выступающий сегодня с финансовыми результатами, проработал в "Ковэкс Индастриз" более двенадцати лет. За всё это время он так и не имел чести быть представленным директору, да и не был уверен, что подобного был удостоен кто-либо ещё. Так что фраза "Директора всё нет" была не просто странной. Она была невозможной в привычном понимании. Смысл её был, несомненно, глубже, чем любой из присутствующих в зале мог бы представить.

- Я рад, что мы показываем прибыль. Уверен, вы согласны со мной. Потому я совершенно уверен, что вы согласны с назначением меня временным исполняющим обязанности генерального директора.

Глаза Вана по-прежнему фиксировали шею Марселя. Глаза Марселя по-прежнему фиксировали недоумение на лица собравшихся. Ветер раскачивал небоскреб и гонял в небе облака. Вентилятор проектора невозмутимо гудел, столбики диаграммы подрагивали на экране. Кто-то пощёлкивал ручкой. Кто-то переложил лист бумаги. Кто-то выдохнул. Марсель выдохнуть не мог.

- Мой заместитель, Марсель, закончит доклад и объявит стратегию по подразделениям до конца года. Я уверен, что оставшегося получаса вам будет достаточно.

Ботинки больше не скрипели. Они визжали в голове при каждом шаге. Маленькая фигурка нового генерального директора миновала стеклянные двери и замерла в конце коридора перед лифтом. Небоскреб больше не качался, он начал таять, и ноги Марселя вязли в полу. Солнечные зайчики и тучи на стенах запутались, кто кого догоняет, и замерли в смятении. Слова наконец-то обрели совсем не метафорический вес и больно давили на язык. Кашлять не хотелось. Хотелось сесть. Или раскинуть руки, сохраняя равновесие, и добраться по вязкому по́лу до стула.

- Мы закроем с прибылью. А теперь в двух словах об основных акцентах в работе каждого подразделения...