Филатов Павел Николаевич : другие произведения.

Старомодная семья

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    История о недалеком будущем, об отдельно взятой семье живущей во времена всеобщей политкорректности и толерантности. (Рассказ писался для конкурса "Беспощадная толерантность", который проводился пару лет назад).
  Каждый шаг вперед в развитии мыслей и нравов,
  считается аморальным,
  пока он не получил признание большинства.
  Бернард Шоу
  
  Старомодная семья.
  1.
  
  Это было самое обычное ленивое субботнее утро, пока жена не спросила:
   - Дорогой, может быть мне стать лесбиянкой?
   - Не получится, - ответил Карл, не отрываясь от чтения газеты.
   - Почему?
   - Ты для этого слишком брезглива.
   - Опять ты со своими шуточками. Я же серьезно!
   Этого-то Карл и боялся, появления в тоне жены таких вот требовательно-капризных ноток. И лицо вон какое серьезное: глазки сузила, губки поджала - готовится кинуться в бой. Раз дошло до такого, значит Эльза все серьезно обдумала, и теперь не отступит, пока не получит свое.
   Карл отложил планшет на тумбочку у кровати и внимательно посмотрел на супругу. Она еще не успела переодеться и лежала рядом в кожаном корсете, сжавшем грудь. Впервые Карл пожалел, что убрал из их эротических игр кляп - он бы сейчас пригодился. Наручники все еще были пристегнуты одним кольцом к спинке кровати, но какой от них толк?
   Эльза повернулась и ответила мужу твердым взглядом.
   У нее была прекрасная фигура. Нельзя сказать, чтобы "идеальная" - идеал вообще понятие изменчивое. Но вот сами формы, пропорции - все как полагается, ничего лишнего или не радующего глаз. Глядя на нее Карл чувствовал возбуждение. Пижамные штаны стали вдруг тесны в районе ширинки. Они были знакомы двенадцать лет и все это время один только ее вид, запах ее тела, волос действовали на Карла, как мощнейший афродизиак.
   Эльза улыбнулась, от чего на ее щеках появились обаятельные ямочки. Большие зеленые глаза, в которых навсегда поселилась лукавая искринка, неизменно сводившая Карла с ума, были устремлены на мужа. Пряди рыжих, кудрявых волос, обрамляли лицо. Совершенство. Богиня по какой-то неведомой прихоти судьбы оказавшаяся в обычной человеческой постели. Прекрасная, необыкновенная, единственная, желанная. Карл всегда это знал, всегда чувствовал и был полностью уверен, что день, когда его отношение к жене изменится, никогда не наступит. Один ее вид, один только взгляд переворачивали у Карла все внутри. Мысли сводились к одному простому слову, которое он сразу же высказал:
   - Люблю.
   Слово заезженное, отдающее пошлостью от частого употребления всеми подряд и по любому поводу, а то и вовсе без оного. Слово, в которое многие перестали вкладывать даже оттенок смысла, превратив в обычный ярлычок, в замену - "я тебя хочу".
   Карл говорил "люблю" всего двум женщинам в своей жизни - Эльзе и маме. Говорил не часто, но совершенно искренне, в те самые мгновения, когда это чувство проявлялось особенно сильно.
   Сейчас любовь и нежность его буквально переполняли, закипая миллионом пузырьков в груди.
   - Я тебя тоже, - откликнулась Эльза.
   Карл потянулся к самой лучшей женщине на свете, и она встретила его поцелуем.
   - Так! Подожди! - Эльза отстранилась в следующий же момент. - Ты пытаешься заставить сексом забыть меня о разговоре?
   - К-х-мм. Нет.
   - Точно-точно! Знаю я тебя!
   - Ничего ты не знаешь! - Возмутился Карл. Он изрядно смутился тем, как легко раскрылась его маленькая хитрость. - Ты хотела поговорить о лесбиянках.
   - Ты так произносишь это слово...
   - Как?
   - С отвращением! С презрением. А ведь это абсолютно нормально.
   - Нормально смотреть на них в порнозаписях, возбуждает. А вот когда любимая жена собирается вылизывать какой-то бабе пиз...
   - Стоп! - Эльза отодвинулась в сторону и прикрылась одеялом. Теперь она смотрела на мужа с яростью. - Ну, чего ты опять начинаешь?
   - Что я опять начинаю?
   - Ругаться, обзываться. Это не политкорректно так говорить!
   - Я всего лишь назвал вещи своими именами! - разговор этот начинался далеко не в первый раз и Карла он заводил с пол оборота.
   - Вот именно! Вещи своими именами он называет. Напомнить сколько раз тебя за это штрафовали? А сколько раз били?
   - Тем педикам мы еще отомстим, - мрачно пообещал Карл. - Они просто на меня неожиданно напали, с тылу, как привыкли делать по жизни.
   - Кто это мы?
   - Ну, я с мужиками.
   - Ты опять ходил в тот бар?
   Это был провал. Так позорно засыпаться на пустом месте не достойно просто умного человека, не говоря уж о дипломированном юристе.
   - Да, ходил. - Сознался Карл. Он виновато опустил глаза, хотя никакой вины не испытывал. Так было проще всего поступить, чтобы избежать крупного скандала.
   - Зачем?
   - Мне там нравится.
   - Бар "Гетеросексуал", тебе в нем нравится? - тон речи Эльзы опять изменился. Теперь он стал строгим и нравоучительным. Совсем, как у мамы, когда та отчитывала маленького Карла за шалости.
   - Ага.
   - Ты ведь понимаешь, что, заходя туда, ты унижаешь многих людей?
   - Да никого я не унижаю, хватит тебе уже выдумывать! Я всего лишь провожу время с нормальными людьми. И не надо цепляться к словам, сразу предупреждаю. Нормальный я говорю без всякого превосходства над всеми прочими. Такие же нормальные люди, как геи, зоофилы, герантофилы, трансвеститы и все прочие. Ничуть не лучше их, но и не хуже. Мы, любители самого обычного, банального секса так же имеем право собираться вместе. Так достаточно политкорректно для тебя? Или в суд на меня подашь?
   - Этот бар скоро, если не закроют, то сожгут уж точно.
   - Почему?
   - Унижаете вы всех своим присутствием! Вы поклоняетесь и превозносите атавизм, совершенно не допустимый в нашем прогрессивном обществе.
   - Мы просто пьем пиво, едим и обсуждаем разные темы, не подбирая слов и не стесняясь в выражениях. Между прочим, наравне с однополыми браками, свобода слова все еще является конституционным правом. Пускай его и хотят отменить, в некоторых сферах жизни...
   - Вот только не надо включать тут юриста! - перебила мужа Эльза.
   - Ладно. Больше не буду.
   - Ты лучше, в тот бар не ходи больше!
   - Пойду!
   Скандал прервался скрипнувшим окном.
   Супруги замолчали и синхронно повернулись на этот звук.
   В окне увидели соседского мальчишку Майки. Тот с интересом смотрел за разворачивавшейся ссорой.
   - Здравствуйте, мистер и миссис Сандерс.
   - Ты что тут...
   - Привет, Майки, - приветливо улыбнулась ему Эльза, пнув мужа под одеялом ногой.
   Карлу только и оставалось, что сдержать рвущийся наружу гнев. В его детстве подглядывать за соседями запрещалось. Не дай бог взрослые застукают за подобным занятием, и обычными нравоучительными лекциями дело могло не ограничиться - запросто можно по ушам схлопотать. Сейчас времена изменились. Закон "о закрытых окнах" вполне позволял любому следить за чужой личной жизнью. Ничуть при этом, не стесняясь и не скрываясь. Если шторы не задернуты, то можно воспринимать это как приглашение, и даже вести видео съемку. В конце концов, вуайеристы и эксбеционисты такие же нормальные люди, как и все остальные.
   - С вами все в порядке? - подозрительно спросил мальчик, поглаживая длинную царапину на скуле.
   - Да, Майки, спасибо, у нас все хорошо. - Прощебетала Эльза.
   - Ладно, тогда я побегу дальше. - Голова со спутанными волосами соломенного оттенка, тут же скрылась.
   Эльза поднялась с кровати и задернула шторы. Теперь любопытным соседям придется сдерживать свое любопытство, если не хотят получить судебный иск.
   Эльза накинула халат.
   - Значит ты против моего решения? - спросила она уже абсолютно спокойно.
   - Про лесбиянство?
   - Да.
   - Как я могу быть против? Это же не политкорректо и вообще противозаконно. Ты сама вольна определяться в своих сексуальных предпочтениях.
   - Перестань. Я серьезно тебя спрашиваю. Мне важно знать твое мнение.
   - Я хочу от тебя ребенка. Серьезно.
   - Мы еще не готовы к этому. Подожди. Через пару лет усыновим.
   - Ты не поняла. Я не хочу усыновлять или удочерять. Я хочу заняться с тобой любовью, и чтобы плодом нашей связи стал ребенок, в котором будет немного от тебя и немного от меня. Наш ребенок, только наш!
   - Прекрати! - Эльза стояла спиной к мужу, но Карл видел, как напряглись ее плечи.
   - Да почему? Это нормальное желание!
   - Дети в Африке и Индии страдают и умирают от голода. Мы можем спасти одного из них.
   - Я не хочу никого спасать! Я хочу зачать новую жизнь с тобой, с женщиной которую я люблю и с которой готов провести остаток дней отмеренных мне Богом.
   - Судьбой, - машинально поправила Эльза. - Конфессий много, и концепции единого бога есть далеко не у всех. Поэтому правильнее говорить "судьбой", или подобрать любое другое слово.
   - Да какая разница? Ты можешь хотя бы на минуточку забыть о политкорректности?
   - Нет, не могу. Человек лишь тогда может называться человеком, когда любит и уважает всех остальных людей, как самого себя. Воспринимает их, как равных, несмотря на все их отличия.
   - Пусть так, - тяжело вздохнул Карл. Все это он слышал уже не один раз и знал, что жену не переспоришь. - Так что на счет ребенка?
   - Не знаю. Я располнею после родов.
   - Пускай. Для меня ты все равно останешься самой лучшей.
   - Ты застал меня врасплох. Я никогда не думала об этом с такой точки зрения. Всегда планировала усыновить ребенка, как делают все остальные.
   - Не все.
   - "Не все" - ретрограды.
   - Семья, в классическом ее понимании умирает. - Произнес Карл, в общем-то ни к кому конкретно не обращаясь. - Все обесценилось или наоборот обрело цену. Даже то, что по определению бесценно.
   - Карл, тебе не нравится наша семья? - подозрительно уточнила Эльза и присела на краешек кровати. - Не нравится, как мы живем?
   - Нравится. Просто я не вижу ничего плохого в стандартной, классической семье, которая существовала на протяжении поколений. Где есть мама, папа их дети. Где нет многочисленных любовников и любовниц, экспериментов разного толка.
   - Это скучно. И не политкорректно. Особенно по отношению к однополым семьям, где партнеры биологически не способны зачать ребенка. К шведским семьям, к свингерам.
   - Неужели политкорректно так нелестно отзываться о традиционной семье?
   - Вполне. Она уже отжила свое за века безраздельного существования и притеснения всех прочих форм семьи. Поэтому говорить о ней можно как угодно, а недалекие люди ее поддерживающие, не достойны уважения.
   - Значит и я не достоин уважения.
   - Карл, не смеши меня! Ты ведь не такой, не претворяйся. Что на тебя нашло сегодня?
   - А какой я?
   - Ты взрослый, умный, современный мужчина, без комплексов и предрассудков. Ты всегда таким был, с того самого момента, что мы с тобой познакомились. В последнее время с тобой начали происходить срывы, но это исключительно от твоей эксцентричности, а не потому что ты гомофоб или не достаточно толерантен.
   - Ну-ну.
   - Что?
   - Нет, ничего. Ты абсолютно права.
   Все это действительно было, но было так давно, что вот так сразу и не вспомнишь. Времена разгульной юности в студенческом кампусе. Именно там он, студент четвертого курса юр фака и познакомился со своей будущей женой, тогда еще первокурсницей. Влюбился в нее с первого взгляда, как это бывает только в сентиментальных романах. Думал, что это обыкновенная страсть и влечение, которые в ту пору у него вспыхивали частенько. Но время шло, страсть не уходила и оказалось, что это вовсе и не влечение, а серьезное, взрослое чувство.
   Тогда, двенадцать лет назад, хотелось свободы, все больше и дальше раздвигать рамки. Развлечения, эксперименты, гулянки, наркотики, сексуальные партнеры новые на каждую ночь. Тогда желание отринуть всевозможные правила, устои, раздвинуть границы сознания буйствовало в каждой клеточке организма. И естественно, естественно никаких предрассудков в постели или около нее - тотальная свобода. Тогда это был вызов устоям общества и государства, вполне естественный в таком возрасте.
   Время прошло. Многое изменилось. Теперь об этом кричали не только безмозглые, обдолбанные студенты, но и видные общественные деятели. Любое отклонение от того, что раньше считалось нормой, приветствовалось. Это было одно из тех новшеств, которое приняло с радостью абсолютное большинство. Свобода самовыражения в любой доступной форме, прочь пуританские устои. Жить нужно в собственное удовольствие и только для удовольствия - все остальное изменчиво.
   Сначала любые отклонения от нормы считались извращением. Потом стали модными, затем приемлемыми, в конце концов, окончательно превратившись в норму.
   Только вот Карла в последнее время эти изменения не радовали. Что-то в нем самом изменилось. Те вещи, которые раньше находили его поддержку и одобрение, теперь казались просто омерзительными. Ему стали нравиться рамки и ограничения. Он даже в тайне мечтал, чтобы их стало как можно больше. Чтобы жизнь упорядочили, чтобы запретили продавать наркотики в аптеках, трахаться в скверах и парках, подглядывать в чужие окна. Чтобы черное можно было назвать черным, желтое желтым, а белое белым.
   Основная проблема заключалась в том, что Эльза осталась прежней. Происходящие изменения ее вполне устраивали, а по большей части так и вовсе нравились. Политкорректность, тотальная половая свобода - она агитировала за них, так как была полностью уверена в оздоровительном эффекте, которое они оказывают на общество.
   - Так что скажешь?
   - Про твое лесбиянство?
   - Да.
   - Я против.
   - Почему? Все же пытаешься притеснить мой сексуальный выбор? - улыбнулась жена, пытаясь разрядить обстановку, только вот Карлу было не до смеха.
   - Не хочу снова разводиться с тобой. Надоело.
   - Но ведь уже пора, два года прошло! - всплеснула руками Эльза. - Что о нас люди подумают?
   - Если честно, то мне... все равно, что они подумают.
   - Напрасно. Такая верность характеризует нас с тобой не с лучшей стороны. Да и вообще, одно то, что мы с тобой постоянно вновь женимся, вызывает кривые взгляды.
   Карл вновь ощутил глухое раздражение.
   - Можно. Просто. Больше. Не разводиться!
   - Так нельзя. Это вызов обществу.
   - Когда-то тебе нравилось бунтовать, - сказал Карл и смягчил тон. - Котенок, каждый твой брак заканчивается одинаково - ты возвращаешься ко мне. Ты ведь других мужчин себе находила, не потому что тебе хотелось, а потому что так модно - нельзя все время жить с одним мужем. Ты и про лесбиянство задумалась опять же из тех же соображений, ведь так немодно не иметь однополых связей. Это не политкорректно. Наносит какой-то ущерб правам геев. Мы с тобой любим друг друга и нам суждено быть вместе всегда, пойми и смирись, наконец, с этим.
   - Либо я становлюсь лесбиянкой, либо меняю пол. Выбирай.
   Карл расхохотался. Отсмеявшись сказал:
   - Лесбиянство, однозначно лесбиянство. Мужика я в свою постель не пущу, когда ты ко мне вернешься.
   - Вот и зря!
   - Старый я для таких игр. Боюсь, не выдержу.
   - Ты все шутишь!
   - Не, я на полном серьезе. Моя жопа для секса не предназначена, а на мужиков не встает. Поэтому ничего не выйдет.
   - Карл, но так ведь надо. Ну, разочек.
   - Нет.
   - Ты не исправим. Хотя бы женщину себе найди. А то ведь в прошлый развод у тебя за год раздельной жизни никого не было.
   - Была.
   - Да, была я. А это не считается! Все равно, что ты верность мне хранишь.
   - Ну что ты. Как вообще могла подумать о таком кошмаре? - Карл старательно пытался задавить малейшую ироничность в голосе и говорить вообще без эмоций. - Я снял шлюху в баре.
   - Человека, оказывающего сексуальные услуги за деньги, - поправила Эльза.
   - Нет, шлюху, - настоял Карл. - У меня на нее не встал.
   - Ладно, врать-то. У тебя никогда с эрекцией проблем не было. До сих пор стоит, как у мальчишки.
   - Это с тобой, а на нее не встал, как бы она не старалась.
   - Значит, ты не старался или слишком пьян был.
   - Об этом история умалчивает. - усмехнулся Карл. - В любом случае, чего ты опять завелась? Если это и бросило какую-то тень, то лишь на меня. Ты же себе дополнительное очко на счет записала - законному мужу изменила.
   - Вот только, с кем изменила? С бывшим! А это вообще, по всем законам, не считается. Я даже подругам имя любовника сказать боялась, чтобы не засмеяли.
   - М-да, обидно.
   - И не говори. А тень, которая ложится на тебя, потом ложится и на меня, а это не дело. Дождешься, что я уйду и больше уже не вернусь.
   - Ты меня любишь.
   - И что? Буду любить кого-нибудь другого.
   - Ню-ню.
   Эльза поднялась с кровати.
   - Нам пора собираться, а то в суд опоздаем. На тебя снова иск подали. Помнишь?
   - Конечно.
   - Заодно можем заявление о разводе подать.
   - Как скажешь, - покорно согласился Карл и вылез из-под одеяла. Принялся стягивать с себя пижаму. - Ты уже выбрала себе подругу?
   - Да.
   - Симпатичная?
   - Красивая!
   - У меня есть предложение.
   - Это какое же?
   - Пригласи ее к нам. Займемся сексом втроем. Так ты и гомосексуальный опыт получишь и в групповухе поучаствуешь. Расскажешь потом об этом в блоге, напишешь в социальных сетях, и фотки в доказательство прикрепишь. Зато не придется снова заполнять всю ту кипу бумаг о разводе.
   Эльза просияла, но через мгновение улыбка убежала с лица.
   - Не получится. С мужем - это не групповуха, а эксперимент. Значит, не считается.
   - Хорошо, займись с ней сексом, а я в бар схожу.
   - Один раз - это не то.
   - Бегай к ней постоянно.
   - Нужно вместе пожить, чтобы все поняли, что у нас с ней любовь.
   - Боже мой!
   - Не говори так. Это не политкорректно.
   - Ладно, не буду.
   Карл натянул трусы, достал из шкафа костюм, и принялся подбирать к нему галстук.
   - Эльза.
   - Что?
   Она голой стояла у зеркала и вставляла серьги в мочки ушей. Карл отвернулся. Сейчас ему было не приятно смотреть на нее. Она все еще вызывала невероятное желание, и от этого становилось еще противней. Мысли путались. Все вместе это навевало презрение к самому себе. Лучше ее пока не видеть, а просто разговаривать. Ее бесконечно родной голос тоже возбуждал, но не так сильно.
   - Ты ведь на самом деле ее не любишь? Решила вступить в однополую связь, чтобы не выделяться?
   Чуть поколебавшись, Эльза шепотом, очевидно боясь, что посторонний может подслушать этот разговор, ответила:
   - Да.
   - Тогда может лучше не будем разводиться? Ты просто сбежишь из дома, поживешь с той женщиной и вернешься ко мне?
   - Брак докажет нашу с ней любовь. Я всем покажу, что вполне толерантна.
   - Брак - это такой же атавизм, как и семья. Пускай будут свободные отношения.
   - Ты не прав. Брак - незыблемый институт нашего общества, краеугольный камень, если угодно. Свободные отношения хороши в юном возрасте и между браками, а любовь доказывается именно свадьбой.
   - Какая фееричная чушь! - рассмеялся Карл.
   - Если бы ты потрудился задуматься над моими словами, то сразу бы понял, что я права.
   Карл только фыркнул в ответ.
   Он, наконец, выбрал галстук и начал его завязывать.
   Эльза не долго колебалась с выбором одежды. Натянула на голое тело черное платье, которое сразу же облепило ее фигуру, как вторая кожа. Наверняка оно, отдавая дань моде и тотальной половой свободе, еще и на солнце просвечивает.
   - Карл, - тихонько позвала Эльза.
   - Что? - запонка никак не желала застегиваться, поэтому ответ мужчины прозвучал недовольно.
   - Я подумаю над твоими словами.
   Карл замер. Он ожидал услышать что угодно, только не это. Сердце заколотилось часто-часто, и от него по всему телу начали распространяться волны щенячьей радости.
   Значит, все же удалось достучаться!
   Она подумает!
  Это маленькая, но победа. Она не сказала "да", но вместе с тем, ее ответ дарил так много - надежду.
   Карл подошел и обнял жену. Тесно прижал ее к себе, чувствуя ладонями упругие ягодицы. Зарылся лицом в волосы, вдыхая ее родной запах.
   - Я тебя люблю, - безмолвно, одними губами, прошептал Карл.
  2.
  
   Из-за разразившейся перебранки времени на завтрак катастрофически не оставалось. Нынешняя судебная система, из-за обилия всевозможных исков, по большей части высосанных из пальцев, превратилась в огромную, неповоротливую махину, в древнего колосса на деревянных ногах, грозящего рухнуть в любой момент. Суды теперь работали без выходных, по шестнадцать часов в сутки. В случае опоздания в назначенный час одной из сторон заседание откладывалось не менее чем на месяц. Для Карла, чем суд позже - тем лучше. Очередной штраф за нарушений норм общественного поведения грозил ударить по семейному бюджету. Он и на год бы согласился отложить заседание, если бы не одно "но": государство бдительно следило за толерантностью граждан. Не явиться или даже опоздать в суд значило бы для Карла провести следующий месяц за решеткой, и помимо уже поданного против него иска грозило так же административными санкциями. Поэтому, все что позволили себе этим утром супруги на завтрак, съесть по круасану, запивая их сладким кофе.
   За руль села Эльза. Она хмурилась и не разговаривала с мужем. Эльза аккуратно выехала из гаража и резко ударила по тормозам. Автомобиль у Карла был хорошим, немецким, а потому сразу встал как вкопанный. Под колеса машины выкатился ярко-желтый детский мяч и Эльза вполне резонно посчитала, что в след за ним может выскочить и ребенок. Ребенок не выскочил, потому что этот ребенок был смышлен не по годам, хитер и, как иногда казалось Карлу, чертовски расчетлив. Соседский Майки, любитель заглядывать в окна, стоял на их газоне и с улыбкой махнул им рукой. Естественно мячик был его, но он был не настолько глуп, чтобы кинуться за ним прямо под колеса машины.
   - Мистер и миссис Сандрес, простите, что я играю на вашем газоне. У нас включились поливалки. Что-то в них видно сломалось, поэтому они работают уже больше часа и размыли весь газон.
   Вот и нашлась причина, от чего утро он проводил не за играми со сверстниками, а под соседскими окнами. Не такой он оказывается и извращенный, для своих девяти лет, с некоторой даже радостью подумал Карл.
   - Ничего страшного. Играй сколько угодно, Майки, - ответила мальчику Эльза. Она перегнулась через колени мужа и открыла стекло с его стороны, чтобы было удобнее разговаривать с ребенком. Майки отвечал ей с радостной улыбкой, не на миг не отводя в сторону глаз. Для ребенка его возраста, который и минуты не может провести на месте - это было несколько странно. Но объяснение находилось крайне простое: Эльзино платье. Мало того, что прозрачное так еще и с глубоким декольте, оставлявшим открытым значительную часть груди. А Эльза еще и наклонилась вперед... Карл сейчас видел ей грудь целиком, не исключено, что и Майк тоже. Для пацана его лет такое зрелище интересней любых, даже самых увлекательных игр. Ради него вполне можно и отвечать вежливо и вести себя приветливо.
   - Спасибо миссис Сандерс!
   - Майки, где твои родители? - спросил Карл.
   - Кто? - удивился ребенок.
   - Ну, мама с папой.
   - Чего?
   Эльза ощутимо пихнула мужа локотком в пах.
   - Люди, давшие тебе жизнь, - исправился Карл.
   - А-а-а! - понял ребенок. - Тот, что мужского пола - на работе. У них аврал на стройке. А женского пола, пошла в магазин. С собой меня звала, но сегодня же суббота, там распродажи, не протолкнуться.
   - Понятно. - Карл демонстративно постучал указательным пальцем по циферблату часов, намекая, что времени для болтовни нет совсем.
   - Передавай им привет! - Эльза вернулась за руль и закрыла окно. - Мальчик уже подрос. Весь разговор пялился на мою грудь.
   - Я тоже.
   Эльза прыснула и двинула машину вперед, но через секунду снова остановилась. Их подъездную дорожку заблокировал автомобиль: старенький темно-зеленый "Форд-таурус", с грязными, покрытыми пятнами ржавчины крыльями. В пригороде все друг друга знали, поэтому Карл, с твердой уверенностью мог утверждать, что ни у кого из соседей такой машины не было. Сквозь окна видно, что за рулем сидит лысый мужчина, лет примерно пятидесяти, в светло-серой ветровке. Он зачем-то сполз под руль, так что видны только его плечи и голова. Толи следит за кем-то, толи еще каким непотребством занят.
   - Чего он тут встал?
   - Ты бы еще откровенней платье надела, или вовсе без него вышла, тут бы уже целая пробка образовалась. - Сварливо отозвался Карл.
   - Хватит ворчать. Как старый дед, прям. Все так одеваются.
   - Конечно. Хочу, чтобы ты была моей и только моей, а ты свою красоту делаешь всеобщим достоянием.
   - А разве красота не должна быть таковой? Разве не должна она радовать всех вокруг, поднимать настроение людям и, быть может делать мир хоть чуточку лучше? Нет же, тебе лишь бы утаить, спрятать и любоваться самому, больше никому не показывая. Примитивный мужской эгоизм.
   Карл не ожидал такого, поэтому сразу не нашелся с ответом, но Эльза не обратила на это внимания:
   - Что он там застрял?
   - Дрочит.
   - Его право.
   - Я знаю. Те, кто любят подрочить в машине, остановившись у чужого дома, такие же люди, как и все остальные.
   - Именно. - Без тени улыбки ответила Эльза. - Когда же он уедет?
   - По всей видимости, когда кончит, - продолжил логично рассуждать Карл. - Либо, когда ты ему посигналишь.
   - Это будет не уважением, чем бы он там не занимался.
   - Неуважением будет, если ты подойдешь, назовешь извращенцем и плюнешь ему прямо в толстую рожу. А так пока он нас не уважает, дорогу заблокировал.
   С этими словами Карл, зная, что жену придется так еще долго уговаривать, надавил на клаксон. Резкий звук заставил мужчину в "Таурусе" подскочить на месте. Он испуганно заозирался по сторонам, явно застигнутый за чем-то постыдным. Увидел "БМВ" Сандерсов и облегчено вытер лоб - видно, по старой привычке, опасался вмешательства копов в свои интимные дела.
   Мужик вяло махнул рукой - толи приветствуя, толи отмахиваясь. Он завел машину и отъехал на десяток метров вперед, освобождая выезд.
   - Странный он какой-то, - сказала Эльза, выехав на дорогу. - Первый раз его здесь вижу.
   - Нормальных людей сейчас можно встретить, где угодно. Хоть в магазине, хоть в церкви, хоть на лужайке собственного дома. И все они разные, и все не похожи друг на друга по внешности, привычкам и предпочтениям, но все одинаково нормальные. И занимаются вполне нормальными вещами.
   Эльза только фыркнула в ответ на слова мужа.
   По радио горячо обсуждали у кого из двух кандидатов на президентское кресло больше шансов на победу. Выбор был не так прост: женщина-лесбиянка, мать двух детей, против афроамериканца-гея.
   В "пробку" угодили практически доехав до суда. Запас времени оставался приличным, "пробка" была не такой уж и плотной, потому особой нервозности эта заминка не вызвала. Остановились возле городской библиотеки - мрачного здания в готическом стиле. Неподалеку отсюда находился университет, поэтому недостатка в посетителях библиотека не испытывала. Молодые люди расположились с учебниками и планшетами на ступенях высокой лестницы, на зеленой траве лужайки возле главного входа. Многие принесли с собой полотенца и корзины для пикников, наполненные сэндвичами и банками с колой. Звонкий молодой смех проникал внутрь машины даже сквозь закрытые стекла и бормочущий плеер.
   Лет пятнадцать назад, еще до знакомства с Эльзой, когда он сам только-только поступил на юр фак, Карл частенько приходил на эту лужайку. Днем, в основном чтобы познакомиться с молодыми девчонками, ночью в пьяной бесшабашности желая позлить патрульных из кампуса. Тогда здесь точно так же устраивали пикники, играли в волейбол и бадминтон, кидали фрисби. И веселились точно так же, и улыбались, и бесились, и безобразничали, и в вечной любви друг другу клялись вот у этих самых ступеней, а на следующий день любили уже других. Тогда беспечность дня превышала любые заботы, а проблемы казались мелкими и несущественными.
   - Хватит уже на малолеток пялиться, - велела Эльза.
   - Это абсолютно нормально, - флегматично заметил Карл. - Я такой же, как...
   Договорить ему не дал кулачок жены стукнувший его под ребра. Карл только усмехнулся, но взгляда от окна не отвел.
   Собственно все, что изменилось с тех пор - обилие обнаженной натуры. Парни и раньше загорали без маек, но сейчас топлесс были почти все девчонки. Карл увидел лишь четырех девушек в купальниках, и одну в майке. Последняя наверняка тоже предпочла бы раздеться, но видимо комплексовала: ее некрасивое, заплывшее жиром лицо обильно покрывали красные угри, которыми наверняка покрывали все ее тело. Остальные юные девушки щеголяли разноцветными нитками, изображавшими трусики, пирсингом, татуировками и гладко выбритыми лобками.
   Глаз, впрочем, радовало не все. Собрались на лужайке и геи: бесстыдно целовавшиеся, и дергавшие друг дружку за члены. И феменистки с лесбиянками, красовавшиеся курчавыми волосами под мышками и на ногах, обвисшими грудями и дряблыми фигурами. Естественно не все были такими. Но число следивших за собой, среди представительниц некогда меньшинств, было все же меньше, чем среди обычных девушек.
   Мимо лениво прошли полицейские, не удостоив отдыхающих студентов и взглядом. Пару лет назад, в таких ситуациях, было крайне смешно наблюдать за служителями закона. Вчерашние правила, запрещавшие раздеваться в публичных местах, слишком глубоко въелись в подкорку. Поэтому руки полисменов неизменно лежали на рукоятях резиновых дубинок. Но прогремевшие в тоже время судебные процессы заставляли их поумерить свой пыл. Так они и стояли, хмурые, готовые в любой момент броситься в бой, защищая, еще вчера такие неизменные, нравственные идеалы. Впрочем, в бой они готовы были броситься не только в прямом смысле: эрегированные пенисы заметно натягивали ткань форменных брюк. На нескольких офицеров даже подали иски и жалобы, но к тому времени уже сложилась практика об уважительном отношении к вуайеристам, поэтому ход делам так и не был дан. Заодно и полицейских приравняли в правах с обычными гражданами - на правительством уровне признав за людей - дав им туже меру сексуальной свободы.
   Внимание Карла привлекла девушка латинос, лет максимум двадцати. Высокая, стройная и ошеломляюще красивая. Ей с таким лицом и фигурой впору было украшать обложки глянцевых журналов, а не радовать взгляды проезжавших мимо водителей. Вся грациозная, подтянутая, длинные черные волосы спадали на плечи. Из-под прямой челки сверкали озорные глаза. Ее грудь, настолько идеальная, что вряд ли данная от природы, достойна целого рассказа или хорошего стихотворения. Одна из немногих у кого на лобке присутствовала хоть какая-то растительность, тщательно подстриженная. Последняя деталь оказалась до того сексуальной и возбуждающей, что Карлу пришлось поправить пиджак с таким расчетом, чтобы он закрывал от жены ширинку.
   Девушка помахала кому-то рукой и легко приземлилась на землю, возле широкоплечего, загорелого парня, с татуировкой в пол спины. Она что-то ему сказала, улыбнулась, показав ровные белые зубки. Принялась расстегивать ширинку на его шортах. Управилась быстро. Умело стащила шорты вместе с плавками и взяла член парня в руку. Снова улыбнулась, настолько обаятельно и обезоруживающе, что Карл был готов отдать пин-код своей карты за одну только эту улыбку. Девушка провела кончиком языка от основания члена к головке, обхватила его губами и засунула в рот едва ли не полностью. Молодые люди вокруг засмеялись, заулюлюкали, подбадривая. Пальцы парня вцепились в ее волосы и прижали плотнее. Девушка принялась ритмично работать головой, не обращая внимания на окружающих.
   Машина набрала скорость и Карл так и не смог досмотреть намечавшееся представление до конца. А там ведь целая оргия намечалась - несколько пар вокруг тоже принялись сбрасывать с себя остатки одежды и потянулись друг к другу с весьма недвусмысленными намерениями.
   Еще раз выглянув в окно на аллею, Карл предпочел в дальнейшем смотреть только перед собой, на стоявшие впереди машины. Дело было, опять же в девушке, возмутительно молодой. Она шла по узкой асфальтовой дорожке и маленькими кусочками ела гамбургер, с торчавшим листом салата. Из одежды на ней были только большие солнцезащитные очки на пол лица, и коротенькая джинсовая юбка, едва прикрывавшая попку. Грудь большая, размер не меньше четвертого, коричневая от загара. Левая грудь чуть больше правой, но это даже неплохо. В век дешевой пластической хирургии, когда далеко несовершенные люди поголовно одержимы обретением хотя бы внешнего совершенства, такая естественность только импонировала. Впрочем, как раз таки эта естественность вкупе со следованием зову природы и заставила Карла переключить внимание на дорогу. Девушка вдруг сошла с дорожки, свободной рукой задрала юбку, показав гладко выбритый лобок. Села на корточки, раздвинула в стороны колени. Стало видно, что в бутоне розовых половых губ блестит несколько колечек пирсинга. Девушка принялась мочиться, не переставая кушать гамбургер, со свежим листом салата.
   - Животные...
   - Что? - переспросила Эльза и убавила громкость музыки. - Уже забыла, как здесь здорово! Нужно будет почаще проезжать. А то и пойти, позагарать с молодежью. Как думаешь, сойду за студентку?
  - Не знаю, - угрюмо ответил Карл, не поддержав игривый тон жены. Утреннее раздражение вернулась с прежней силой.
  - Я так поняла, та смугленькая тебе понравилась. И в минете, толк знает... на обратной дороге можешь подойти, познакомиться.
   - Дура.
   - Ой, да ладно тебе! Хватит уже строить из себя буку. Если ты уговоришь эту девчонку зайти к нам в гости, то я с радостью приму твое предложение заняться сексом втроем.
   - ...
   - Ты перед судом волнуешься или не с той ноги встал? Чего сердитый какой?
   - Да.
   Эльза, не отрывая взгляда от дороги, показала оттопыренный средний палец на правой руке.
   До суда оставался всего один квартал.
  
  3.
  
   Здание суда, построенное в середине прошлого века, не реконструировали все это время. Никаких тебе новомодных тенденций и архитектурных экспериментов. Строгое, холодное, отличавшееся прямыми углами и узкими окнами. Возле здания статуя Фемиды, прикрывшая повязкой глаза, лишь бы не видеть последствий вездесущей сексуальной свободы. Впрочем, у суда раздетых студентов как раз не было. Здесь не велись на веяния моды, предпочитая деловой стиль, сформировавшийся с годами - строгие костюмы, белоснежные сорочки, запонки, начищенные ботинки, длинные юбки и блузки. Два цвета в одежде возобладали над всеми остальными - серый и черный. Только посетители не имевшие юридического образования, позволяли себе надевать модную одежду - совсем как Эльза. Но все в рамках приличий, без излишеств - знали, что, не смотря на всю толерантность, судьи могут посчитать обнаженку за неуважение к суду и наложить соответствующий штраф. Пытались и это обжаловать, но Верховный суд остался на стороне старомодных ценностей.
   Охранники приветливо улыбнулись Карлу, но досмотрели тщательно, как и остальных посетителей. В суде Карлу доводилось бывать частенько, как по долгу службы, так и по многочисленным искам, которые стали для него в последнее время делом привычным. Поэтому он был хорошо знаком со многими работниками аппарата суда и судьями, прокурорами, с другими адвокатами, а вместе с тем и с приставами. С некоторыми из них даже поддерживал приятельские отношения.
   По мраморной лестнице поднялись на третий этаж. В принципе Карл бы мог защищать себя и сам, тем более что был хорошо подготовлен к этой работе. Но появился ряд правил, которые ставили крест на казавшемся незыблемом праве. В частности, защищать самого себя в суде - не комильфо. Даже если дело плевое или ты сам практикующий юрист. Значит, отбираешь работу у других людей, они не платят налоги с гонораров и тем самым подрывается экономика. Так же нельзя нанимать защитника одного с тобой пола, если он не другой сексуальной ориентации или не представитель другой национальности - документально это нигде прописано не было, но жестоко порицалось обществом. Да и судебные разбирательства по этому поводу в нескольких уголках страны уже начались... Поэтому Карл не стал спорить с правилами, ему самому кажущиеся маразматическими, поберег нервы. Вместо этого, брал в защитники супругу - формальности, даже не писанные соблюдены, деньги сэкономлены. А то, что в суде выступать будет лично Карл, уже никого не волнует.
   В коридорах суда как всегда царила душная суматоха и столпотворение. Карл уверено пробился к нужному залу, держа супругу за руку. Успели как раз вовремя. В коридор вышел пристав, вызвавший первых десять представителей по делам - среди них Карл услышал и свою фамилию.
   Зал, с ровными рядами скамеек для зрителей, практически пуст. Пара приставов лениво о чем-то переговаривали в углу, да тройка журналистов проверяла аппаратура. Ни судьи, не стенографистки пока еще не видно. На раннее утро всегда назначались дела о политкорректности и на них неизменно присутствовали акулы пера. Вероятность скандала была крайне низка, но случаи нетерпимости в нашем обществе должны в обязательном порядке освещаться прессой. Таково было распоряжение Правительства. Вот и приходили из захудалых газетенок начинающие журналисты, для которых другой работы не найти.
   Карл увидел знакомых, один из которых приветливо махнул ему рукой. Извинившись перед женой, уже приветливо болтавшей с одной из адвокатесс, Карл поспешил к приятелям. Эльза дулась, Эльза была рассержена. А вот эти двое мужчин средних лет, в хороших костюмах, были, откровенно говоря, симпатичны. С не засоренными политкорректностью мозгами. Собственно говоря, и познакомился-то с ними Карл какое-то время назад именно здесь, в суде. С тех пор они частенько встречались не только на процессах, но и обменивались электронными письмами, а порой, в тайне от домашних, пропускали по несколько кружек пива в "Гетеросексуале".
   - Здорово, мужички! - с улыбкой поприветствовал их Карл, поочередно пожимая каждому из них руку.
   - Привет.
   Фил - высокий, худой, обаятельный, всегда позитивный. Сорока лет от роду, работавшей в некоей компьютерной фирме программистом. Женат, счастлив в браке, воспитывает трех детей, в которых души не чает.
  Джо, как бы в противовес ему, высоким ростом и изяществом сложения не отличался. Голова практически лысая, не считая растительности над ушами, придававшей ему несколько комичный вид. Раскрасить ему эти волоски в яркие цвета, нацепить красный помпон вместо носа, и получится самый настоящий клоун. Только вот грустный клоун или злой, в зависимости от времени суток. Этакий Пеннивайз банковских операций.
   - Что у вас случилось? - поинтересовался Карл, присев на скамейку.
   - У меня произошла глупая история, абсурдная! - Фил говорил очень быстро, выкатив, будто от удивления глаза. - Старшему сыну задали в школе написать работы про самых великих людей двадцатого века!
   - Кошмар какой.
   - Угу, - хохотнул Джон.
   - Все бы вам смеяться, а тут ведь дело серьезное.
   - Неужели настолько, что за школьное сочинение теперь родителей не в школу, а сразу в суд вызывают?
   - Именно такое, - с самым таинственным видом произнес Фил.
   - Продолжай.
   - Мой сын написал и написал хорошо. Про Черчилля, Кеннеди, Джобса.
   - Патриотично, - хмуро одобрил Джо.
   - Так-то оно так, но не совсем, как оказалось. Я ведь, как и ты думал. Мы ведь нация патриотов, поэтому упомянуть этих людей, и еще несколько других, особого внимания зарубежным деятелям не уделяя, будет весьма правильно. Как бы не так. Оказывается, он должен был так же рассказать о геях и лесбиянках, сыгравших значительную роль в истории прошлого века.
   - Да ладно! - не поверил ему Джо и Карл был с ним полностью солидарен.
   - Вот и я сначала не поверил, но сейчас в школе ввели предмет, где дела великих геев и лесбиянок специально изучают. Не упомянуть их, значит нанести тяжкое оскорбление всему сообществу. Короче говоря, директор школы отзвонился куда надо, и союз геев и лесбиянок, а так же прочих сексуальных меньшинств, подал против моего ребенка иск. Но так, как сын несовершеннолетний, отвечаю за его действия я.
   - Бред какой, - Джо зло сплюнул себе под ноги. - Какие они теперь к чертям собачьим меньшинства? Это мы с вами уже превращаемся в вымирающий вид. Скоро будет проводить гетеросексуальные парады, чтобы напомнить миру о своем существовании.
   - Меня другое удивляет. Они, я всяких педиков имею в виду, - понизил голос до шепота Карл, чтобы никто, кроме тех, кому адресовались эти слова, ничего не услышал. - Они столько лет боролись за какие-то свои мифические права. Везде просят считать себя самыми обычными людьми. Но в то же время, считают, что им положены какие-то особые привилегии. Ну, гей ты и гей, ни к чему это скрывать, можно афишировать, но с какой стати остальные люди должны вдруг начинать преклоняться перед твоей сексуальной ориентацией? Ну, любишь ты в говно потыкать, никто ведь не запрещает. Но подчеркивать, что тот или иной человек, талантливый в политике, искусстве или спорте наиболее талантен по факту своих любовных предпочтений - это бред. Если он или она, или оно, учитывая наше непростое время, оставили след в истории, в людской памяти, то нужно все же сосредоточиться на его достижении, а не предпочтениях в постели.
   - Вот мы с тобой это понимаем, а составители школьной программы нет, - печально сказал Фил. - Это предмет теперь обязательный для изучения в школах.
   - М-да.
  Джо выразился грубее, но сквозь стиснутые зубы, чтобы еще одного иска не получить.
  - Самое же поганое в этой истории, что нас с Моникой хотят лишить родительских прав.
  - Что? - крикнули хором Джо и Карл.
  - А вот то. Меня, как говорит адвокат, с большей долей вероятности лишат. Помните же все те нелепые иски, что мне предъявляли. Органы опеки считают меня гомофобом, нацистом и дьяволом во плоти. Обратились в этот же суд, так как полагают, что я воспитываю детей в духе нетерпимости. Монике родительские права оставят, хотя изрядную тень я на нее, сам того не желая, бросил. Знал бы, что вот так все закончится, не стал бы тогда выделываться. Сидел бы и молча наблюдал, как разлагается общество. То есть прогрессирует, конечно же, прогрессирует!
  Фил спрятал лицо в ладонях и замолчал.
  - Мужик.
  - Сочувствуем.
  - Если потребуется наша помощь.
  - Обращайся.
  Джо и Карл говорили, продолжая слова друг друга. Им действительно было жаль этого мужчину, казавшегося сейчас просто раздавленным нежданно свалившейся бедой.
  - Спасибо, - Фил поднял лицо и посмотрел на друзей. Постарался улыбнуться, но только вот улыбка получилась блеклой, неискренней. - Я нанял хорошего адвоката, специализирующегося как раз на таких вопросах. Он говорит, что шансы у меня есть, пускай и мизерные. Вот как раз в них, в эти мизерные шансы я и стараюсь верить. Ладно, не хочу больше говорить об этом. Что у тебя, Джо, стряслось?
  Джо беззаботно отмахнулся рукой:
  - На твоем фоне все мои проблемы кажутся мелкими и незначительными.
  - Ну а все же?
  Джо вздохнул и начал рассказывать:
  - Я нанял себе новую секретаршу, взамен Лизы.
  - Понятно, - улыбнулся Карл. - Типичная для тебя история. Ты к ней начал приставать. Она тебе отказала. Но ты все равно продолжил свои намеки, щипки, и похлопывания, несущие ярко выраженный сексуальный подтекст.
  - Карл, ну вот куда ты все время лезешь? - Джо смерил приятеля тяжелым взглядом. - Вот и не угадал. Сегодня на меня подали иск, как раз потому, что я не начал к ней приставать.
  - Что?
  - То. В обосновании иска указала, что к своим предыдущим двенадцати секретаршам я приставал до тех пор, пока не добивался своего или пока мне не вручали судебный запрет, вместе с иском на определенную сумму. А ее я, понимаешь, проигнорировал. А в ней, в этой самой маленькой, гребанной Люси, четверть малазийской крови. И вот якобы то, что я ее проигнорировал, свидетельствует о моем национализме.
  Карл с Филом рассмеялись.
  - Тринадцать для тебя воистину роковое число!
  - Ага. Я ведь встал на путь исправления, специально к ней приставать не стал, хоть она и миленькая, а тут вон как все повернулось.
  - Что думаешь делать?
  - Адвокат советует урегулировать. Много денег она не запросит. Ну, а потом буду искать новую секретаршу.
  - Хочешь юридический совет? - спросил Карл.
  - Дорогой?
  - Нет, безвозмездный.
  - Тогда давай. А то я одного юридического кровопийцу еле содержу, еще и тебя бы пришлось.
  - Ты, кстати, задумайся о профессиональной пригодности своего адвоката. Но совет у меня в другом. Когда твоя эта самая Люси начнет говорить, что, не приставая к ней, ты нарушаешь там что-то, подойди и за грудь схвати. Ну, ты понял.
  Фил снова рассмеялся. Джо тоже сразу как-то разом воспрял и вновь превратился в обаятельного, располагающего к себе человека.
  - Спасибо, мужик, - он потряс Карла за руку. - Непременно именно так и сделаю! И как мой дорогостоящий до этой элементарщины не додумался?
  - Глаза у него зашорены. Все теперь, как смерти бояться таких вот исков о неполиткорректности, нетерпимости и прочей ерунде. Бояться настолько, что считают, будто откупиться проще, чем доказать свою правоту.
  - Может быть, очень может быть. Давай, Карл, твоя очередь.
  Карл рассказал свою историю. В ней не было трагичности ситуации Фила, не было юмора положения Джо. Самое обычное недоразумение, которое и недоразумением-то сложно назвать. Но сейчас даже такой ничтожный повод, какой был указан в иске, становился причиной для судебного разбирательства.
   Заседала достопочтенная судья Молли Харпер или, как ее иногда называли, Крошка Молли. Называли тихо, за спиной, так как судья обладала скверным характером и могла похвастаться полнейшим отсутствием чувства юмора, если этот юмор был направлен в ее адрес. Ее необъятное тело, в черной судейской мантии вышло из личного кабинета и торжественно проследовало к трибуне. Сегодня она наложила на себя целую тонну косметики, сменила прическу, став напоминать не в меру кудрявого пуделя - видимо нашла себе кандидатуру на роль четвертого мужа.
   Карл про себя выматерился. Он бы предпочел, чтобы его дело сегодня заслушивал Мямля или Дед, люди старой закалки, с чьей стороны можно рассчитывать на некую поддержку - современные тенденции им самим не по нраву. Хотя, в общем, и любой другой судья мог бы сгодиться, лишь бы не она. С Крошкой взаимоотношения у них сразу же не заладились, еще со времен первого судебного разбирательства. Снисхождения или понимания от нее можно не ждать. Хорошо, если просто сделает вид, что внимательно слушает, а не станет, как в прошлый раз зевать и поторапливать. У нее уже наверняка и подписанное решение по его делу лежит...
   Первым заслушали дело Джо. Тот поднялся и спокойно, с чувством собственного достоинства, пройдя между рядами скамеек, занял свое место возле адвоката. Судья коротко зачитала суть претензий и слово взял адвокат противной стороны - высокий, худой, нескладный мужчина Эрик Фишбурн. Он был педиком не только по сексуальной ориентации, но и по-жизни. Его коньком стали как раз дела о расовой и сексуальной нетерпимости, о дискриминации. Опытный противник, такого сразу и не одолеешь. Нелегко придется Джо, ой как не легко!
   - Нужно бежать из этой страны, - тихонько сказал Фил.
   - Куда?
   - Да хоть на Северный полюс! Не хочу больше участвовать в этом маразме.
   - Или в Россию, - подбросил идею Карл. - У них вроде поспокойней. Уже не первое десятилетие борются за проведение гей-парада.
   - Так вроде же, я слышал, разрешили?
   - Разрешить-то разрешили, но вот как это закончилось. Неужели не читал в прессе?
   - Нет.
   - Геям под парад дали улицу, на которой велись дорожные работы. Вот и пришлось им гордо шествовать по перерытой мостовой, перелазить через насыпи песка, перебираться через ямы и провалы. И никакого воодушевление при их виде окружающие не испытывали. Только присутствие спецназа остановило обычных граждан от нападения. Так только из окон помидоры с яйцами покидали, чтобы демонстранты бдительности не теряли, - Карл хихикнул. - Но самое смешное, что в одном месте мостовая не выдержала и обвалилась. Большая часть этого парада провалилась вместе с ней и проломила трубу канализации. Оппозиция подняла крик, что это все специально подстроено, и иначе как провокацией назвать такое сложно. Но, как я понял, на оппозиционные силы в той стране никто особого внимания не обращает и всерьез не воспринимает. Церковь же отреагировала быстрее всех, и объяснила случившееся божьим промыслом. Дескать разгневали Его садомиты, вот и получили за свой грех при жизни. И снова никаких исков, никаких репрессий, никаких мер или наказания виновных - кучка педиков в говне перемазалась, ну и что? Подумаешь. Им не впервой!
   - Я хочу жить в этой стране! - с разгоревшимися глазами сказал Фил. - Нас столько лет запугивали Империей зла, а оказывается там все не так плохо.
   - Ага. Я тоже об этом думал, но моя радость не хочет. Говорит, что варварская страна, раз там все так не политкорректно.
   - Да, она у тебя такая, идейная. - Сочувственно вздохнул Фил.
   - К тому же русские теперь всех подряд не принимают. После того, как к ним ринулись эмигранты из европейских стран, миграционное законодательство ужесточили. Они знаешь, что вообще придумали? Устроили из этого целый бизнес. И туристы к ним поехали. У них можно называть вещи своими именами и получать от этого не судебные иски, а просто в морду! У меня одни знакомые ездили, так говорят душой отдохнули, когда можно не фильтровать каждое слово, смотреть на прохожих и по сторонам, ничего при этом не опасаясь.
   - Нужно подумать в этом направлении. Вдруг все же удастся переехать к ним. Мне бы этого очень хотелось.
   Джо не долго колебался. Как только его бывшая ассистентка - в самом деле очень миловидная девушка - объяснила судье в чем суть претензий, Джо сграбастал ее в охапку, поцеловал, не забыв при это шарить одной рукой по груди. От этой сцены все в зале буквально онемели. Крошка Молли так и во вовсе от удивления рот открыла.
   - Ваша честь! - подскочил с места адвокат Джо. - Как видите, основные претензии истца теперь разрешились самым естественным образом. Она надеялась получить от моего клиента определенное внимание, и она его получила. Более того, она сама одобрила его приставания, выраженные в столь вульгарной форме. Поэтому прошу производство по этому делу прекратить, в удовлетворении иска отказать, а так же наложить специальный запрет на то, чтобы истец в дальнейшем не могла подать иск за сексуальные домогательства. У меня все на этом, ваша честь! Спасибо за внимание.
   Он выпалил эти слова пулеметной очередью и тут же вернулся за стол.
   "Не так он и плох, как показался на первый взгляд" - подумал Карл. - "Быстро сориентировался в ситуации с несомненной для себя пользой".
   Крошка довольно улыбалась. Она любила порядок в своем зале суда, но и неожиданные повороты в разбирательствах тоже приходились ей по нраву. У судьи, такой строгой и неподкупной была маленькая тайная страсть - она обожала телевизионные шоу про юристов. А там адвокаты постоянно выдумывали что-то заковыристое. Поэтому, если защитнику удавалось органично вплести долю неожиданной экстравагантности в привычное течение процесса, с ее стороны это находило одобрение.
   - Заслушав стороны, суд приходит к следующему выводу. Отказать истцу в удовлетворении иска. Наложить на исца судебный запрет, в части притязаний к мистеру Кармайклу по сексуальным домогательствам. И, мисс Лиин, мы все, женщины я имею в виду, боролись против сексизма не для того, что бы всякие, не очень умные аферистки пытались заработать на этом деньги. Подумайте об этом мисс Лиин. Следующее дело.
   Мисс Лиин обильно покраснела, но из зала вышла гордо, с непобежденным видом.
  Джо - сиял. Он энергично потряс руку своему адвокату, и, расхлябанной походкой победителя, прошел к выходу.
  Настал черед Карла держать ответ. Он прошел к столу ответчиков и сел рядом с женой.
  - Здравствуйте, ваша честь. Прекрасно выглядите! - выпалил Карл, опережая судью. - Очень рад вновь очутиться в этом прекрасном зале.
  - Не могу тоже самое сказать про вас, - проворчала Крошка. - Мистер Сандерс, что же вы опять делаете?
  - О чем вы, ваша честь?
  - Никак, смотрю, не наиграетесь. Все бунтуете и бунтуете, как подросток в период полового созревания. Не надоело играть в Че Гевару? Вы же, мистер Андерсон, как ни как адвокат. Хотя бы поэтому должны законы соблюдать, а не попирать их каждодневно, словно вышедший из ума панк. Не только на себя и свою деловую репутацию бросаете тень, но и на семью, на свою прекрасную жену. Здравствуй, Эльза.
  - Привет, Молли! - ответила Эльза и смутилась. - То есть, ваша честь.
  Судья Браун и супруга Карла состояли в одном спортивном клубе и частенько вместе играли в теннис. Отношения у них были самыми приятельскими, доверительными, теплыми. Возможно, поэтому Крошка так сильно и недолюбливала Карла, полагая, что Эльза может найти себе лучшего спутника жизни.
  - Бунтовать хорошо лет в пятнадцать, потом... Потом вспоминается высказывание Черчилля, если я не ошибаюсь. "Если ты бунтуешь в двадцать лет, значит у тебя горячее сердце. Если бунтуешь в пятьдесят, то ты просто мудак".
  - Ваша честь, до полтинника мне еще далеко. Или, уважаемая мадам председательствующая, всего лишь нашла удачный афоризм, чтобы оскорбило меня?
  - Не льстите себе, мистер Андерс! - хлопнула молотком Крошка. - Я абсолютно беспристрастна.
  Шанс был мизирный и, несмотря на скверный характер, Молли его просчитала. Что не говори, а ум и хватка у нее были отличными. Признай она свою пристрастность, можно было бы заявить отвод и тогда дело передали бы другому судье.
  - Мистер Сандерс, официально предупреждаю вас: если вы еще хоть раз окажетесь в моем зале суда, по любой абсолютно причине, клянусь отправить вас в тюрьму. Причина найдется, уж поверьте. Хотя бы неоднократное попрание общественных норм, в особо циничной форме. За хулиганство вас привлеку и закрою. Может быть, месяц-другой в камере заставит вас с большим уважением относится не только к законам, но и к правам других людей, к правам меньшинств.
  - Принял к сведению. - Карл опустил голову. В суд он больше попадать не собирался, но у судьбы на все свои планы. Молли продемонстрировала свой скверный характер - если пообещала арестовать, значит так и сделает.
  - Вот и здорово, - улыбнулась Крошка, и в улыбке ее не было ничего приветливого. Так скалится тигрица, загнав свою добычу в угол. - Суд готов выслушать истца!
  Это был даже не адвокат, а адвокатик. Молодой, безусый, в дешевеньком, измятом костюмчике, в противную тонкую полоску. Говорил он, постоянно сбиваясь, начиная заикаться, и то и дело потея. Видно совсем недавно выпустился из юридической школы и ведет одно из своих первых дел, от того и волнуется. Сейчас мало кто нанимает на так называемые "политкорректные дела" дорогих адвокатов. Считается, что они, эти самые дела и выеденного яйца не стоят - судьи и так заранее на стороне малочисленных и оскорбленных - а потому не стоит тратиться на высококлассную, а потому дорогостоящую, юридическую помощь.
  Адвокатик сел на место, но никто так и не понял, что он хотел сказать. Слишком много было произнесено общих фраз, слишком много налито воды.
  Крошка Молли нахмурилась. Больше, чем Карла, она не любила юристов, тратящих ее время пустой болтовней.
  - Истец. Встаньте.
  Со своего места поднялся невысокий, бородатый крепыш, восточной внешности. Старый пиджак обтягивал выдающееся пузо, рукава пиджака подмышками были мокрыми. Он пригладил короткий ежик черных волос на голове и, прокашлявшись, спросил:
  - Да, ваша честь?
  - Кратко, в двух словах, поясните мне теперь суть ваших притязаний к ответчику, мистеру Сандерсу. А вам, уважаемый защитник, следовало бы научиться внятно говорить, прежде чем соваться в адвокаты.
  Юный адвокатик вспыхнул и спрятал глаза.
  - Кхм... - откашлялся истец. - Тут дело такое... такое дело... я, значить, владею рестораном. Небольшим таким ресторанчиком. Но уютным, на третьей авеню...
  - Истец, - Молли заглянула в бумаги и скептически изогнула бровь. - Господин Абдул Смит, суд не место для рекламы вашего бизнеса.
  - Простите, - Абдул вытер пот со лба. - Ответчик. Этот вот, вот этот человек, - он ткнул толстым указательным пальцем, напоминающим волосатый окурок сигары, в Карла. - Он ужинал у меня, вместе со своим адвокатом.
  - И?
  - Он назвал меня турком! - выпалил Абдул, округлив глаза. - Турком! А я ведь американец.
  - Простите, что перебиваю, - взял слово Карл, - а ресторан у вас какую кухню предлагает?
  - Турецкую.
  - А сами вы родом откуда?
  - Из Турции.
  - Так в чем проблема? Вы из Турции, я назвал вас турком - что в этом предосудительного?
  - То, как вы это сказали!
  - И как же? - заинтересовалась Молли.
  - Понимаете, такое дело, в тот вечер было много посетителей. Очень много. Официанты не успевали принимать заказы. Мне, владельцу, пришлось лично обслуживать их столик, потому что истец, начал скандалить и привлекать к себе внимание. Его спутница... я тогда подумал, что супруга, а оказалась адвокат, посетовала, что их очень медленно обслуживают. На что истец сказал. Сказал, что, турок.
  - И что?
  - Турок. Он меня так назвал. С такой, знаете, ехидцей. Дескать, раз турок, то вот поэтому как раз их медленно и обслужили. Вроде как поэтому я ленив и не хочу работать. Понимаете? От него это звучало, как оскорбление. Понимаете?
  - Понимаю. Мистер Сандерс, можете пояснить.
  - Конечно. Истец, скажите - я сказал, что вы ленивы, как турок? Что вы бездельник?
  - Нет.
  - Я говорил, что вы нечистоплотны, плохо работаете, вонючи, противны, отвратительны, страшны, как турок?
  - Нет.
  - То есть оскорблений не было?
  - Не было.
  Карл про себя торжествовал. Вот Абдул Смит повелся и сам признал, что оскорбления как такового не было. И адвокатик его промолчал. Как все удачно пока складывается.
  - Ваш ресторан оборудован в духе вашей исторической родины?
  - Конечно.
  - Кухня турецкая, костюмы у официантов?
  - Совершенно верно.
  - И музыка народная у вас громко играет?
  - Да.
  - И вы не слышали, о чем я говорил со спутницей до вашего прихода?
  - Нет, не слышал.
  - То есть, я вполне мог не ответить на ее вопрос, а продолжить свой рассказ, например?
  - Да.
  - А я ведь как раз подчеркивал, в какой замечательный ресторан мы заглянули. Все аутентично. И само место, и блюда, и одежда, и музыка, и даже хозяин в заведении вон какой колоритный. Настоящий турок!
  До Абдула наконец дошло, к чему его подводил Карл и сразу лицом поскучнел, посерел и вспотел еще обильнее.
  - Я не слышал, о чем вы говорили. Но. Я точно знаю, что вы произносили оскорбление.
  - А кто-нибудь, кроме вас слышал, как я произношу слово "турок"?
  - Нет.
  - Вот именно! - улыбнулся Карл. - А у меня есть свидетель, который подтвердит, что никакого оскорбления не было.
  Сандра помедлила, но головой все же кивнула.
  - Суду все ясно. Переходим к прениям. Господин Смит?
  - Мне было нанесено оскорбление! - гневно проговорил Абдул, не позволил выступить своему адвокату. - Так я считаю. Меня назвали турком. Турком! Он нанес мне травму. Поэтому прошу взыскать с него двести тысяч долларов за моральный ущерб.
  - Понятно. Мистер Сандерс, есть что сказать?
  - Конечно. Спасибо, ваша честь. - Карл откашлялся. - Полагаю, что данное дело не заслуживает такого пристального рассмотрения. Оно плод проводимой ныне политики политкорректности, достигшей своего пика и перешедшей в раздел абсурда. Я американец, как и моя жена. Но мы помним, что мои родители приехали в эту страну из Германии, ее - из Бельгии. И нет ничего оскорбительного в своих корнях. Напротив, их надо чтить и уважать. Более того, ими стоит гордиться. Я не обижусь, если меня назовут немцем, пускай лично никогда не ступал на немецкую землю. Думаю, не стоит напоминать уважаемому суду, что такое оскорбление, в нашей системе права. Вот, если бы я назвал господина Смита лентяем, тупым жирным туркой, если бы сказал, что у него изо рта воняет отбросами, а с кухни доносятся такие же ароматы - это еще сошло бы за оскорбление. С натяжкой, потому как все это чистая правда, но с формальной точки зрения основания бы были. Только ведь я не называл. Я всего лишь подчеркнул его национальную принадлежность, что, в контексте места, где мы находились - напомню, это был турецкий ресторан - вполне уместно.
  - Закругляйтесь, - строго велела Молли.
  - Ваша честь, вы не хуже меня понимаете, что уважение к другим людям, к их правам, желаниям, сексуальным предпочтениям, к их происхождению - просто необходимы. Мы все современные люди, живущие в современном обществе равных возможностей. Но в то же время, мы понимаем, что нельзя превращать благую цель в абсурд. Нельзя перегибать палку. Нельзя превращать ценности в дубинку и вручать ее каждому желающему. Ведь кто-то будет с ней просто прогуливаться, а другой выйдет на большую дорогую, чтобы подзаработать деньжат. Совсем, как сегодня это сделал мистер Смит. Ваша честь, истцом не было представлено никаких доказательств того, что в его адрес прозвучали некие оскорбления. Никаких, ну кроме разве что желания заработать двести тысяч долларов на пустом месте. Желание вполне понятное и объяснимое, только вот суд стоит на страже законных интересов граждан, а потому не должен поощрять ситуации, при которых отдельные личности начинают своим правом злоупотреблять. Потому я и прошу уважаемый суд производство по настоящему делу прекратить, а в удовлетворении иска отказать.
  - Ваша позиция ясна.
  Крошка прищурившись смотрела на Карла. Ее длинные, ухоженные ногти, покрытые ярким лаком, отстучали по крышке стола дробь.
  - Заслушав мнения сторон, суд приходит к следующему выводу. Невозможно не согласится с мнением ответчика в той части, что не было представлено доказательств нанесения оскорблений. Но, в то же время, у меня нет оснований не доверять истцу. Это примерный гражданин, семьянин, честный налогоплательщик, обладатель собственного бизнеса. К тому же, суду прекрасно известен ответчик, мистер Сандерс, и до этого момента неоднократно грубо и оскорбительно высказывавшегося в адрес национальных и сексуальных меньшинств. Поэтому, настоящий суд считает, что заявленный иск подлежит удовлетворению, но лишь частично. Господин Сандерс вы обязаны в течении месяца перечислить господину Смиту пять тысяч долларов и копию, подтверждающую факт перевода денег, предоставить в суд. В противном случае, к вам могут и будут приняты иные меры воздействия, вплоть до привлечения к уголовной ответственности. Следующее дело.
  Абдул Смит потрясенно смотрел на судью. Его адвокатик выглядел не менее удивленным, даже рот приоткрылся.
  - Ваша честь, но...
  - Напоминаю сторонам, что принятое решение вы в праве обжаловать в вышестоящий суд. Следующее дело!
  Карл скрипнул зубами от ярости и если бы Сандра не схватила его под руку и не потащила из зала, наверняка высказал бы все что думает, достопочтенной судье Харпер. Фил понуро брел к столу, за которым уже расположился его адвокат. Он кивнул приятелю, но Карл проигнорировал этот жест. В нем бушевали эмоции, среди которых преобладала слепая ярость, а потому ему не было никакого дела до чужих проблем.
  
  4.
  
  По дороге домой в машине бушевали нешуточные страсти. Карл игнорировал все упреки супруги. Видя, что ее слова пропускаются мимо ушей, Эльза злилась все больше. Взорвалась же она, когда вспомнила, что забыли в очередной раз подать документы на развод. От порции криков и брани Карл только и мог, что вжимать голову в плечи и стискивать зубы. Понимал, что стоит ему только вставить слово и ссору не унять до вечера.
  Эльза разозлилась настолько, что даже позволила себе то, чего никогда бы не позволила прибывай она в нормальном расположении духа: долго просигналила водителю зеленого "тауруса". Просигналила, даже не смотря на то, что в этот раз он не мешал проезду, а вовсе стоял на противоположной стороне улицы, у почтового ящика соседей. Эльза ударила по клаксону со всей силы, вымещая на нем ярость. Но водитель и не думал возмущаться. Напротив, он резко сорвался с места так быстро, словно патрульная машина на вызов. Желтый мяч, до этого момента лежавший у колеса "тауруса", откатился в сторону, и замер на газоне.
  Эльза довольно улыбнулась и уверенно завела автомобиль в гараж. Не удостоив мужа и взглядом, она, хлопнув дверью, вышла из машины и скрылась в доме. Карл остался сидеть на месте. Начала побаливать голова. Он часто слышал от жены упреки переходившие в оскорбления и, как ему казалось, научился пропускать их мимо ушей. Только это оказалось не совсем правдой. Сегодня он узнал о себе много нового, и кое-что из этих откровений, стало для него сюрпризом. Сюрпризом, больно ударившим по самолюбию и душе. Боль эта не желала уходить или хотя бы утихать. Карл чувствовал себя избитым - ломила каждая клеточка тела, и хотелось со всей силой удариться голой о приборную доску, чтобы прекратить мучения.
  Вместо этого, Карл открыл дверь и тихо вышел из машины. В дальнем углу гаража стоял ящик с инструментами. В его недрах была надежно спрятана пачка сигарет, за которой теперь и направился мужчина. Эльза была ярой противницей курения, если речь шла о табаке. Поэтому приходилось от нее тщательно скрывать, выкуривая сигареты лишь украдкой и не забывать, после этого жевать сразу несколько жвачек за раз.
  Карл вернулся в машину. Он сел на сиденье, выставив ноги наружу. Достал из пачки сигарету, закурил и задумчиво затянулся. Едкий дым смешался у него внутри с не менее едкой обидой. Только в отличие от дыма, обида так и осталась внутри, не вырвавшись наружу, вместе со струйкой синеватого дыма.
  Сигарета закончилась очень быстро, куда быстрее, чем того хотелось бы Карлу. Не простительно маленькой она ему показалась, но и, в то же время, невероятно вкусной. Курил он быстро, короткими затяжками, словно выпивал стакан холодной воды, после пробежки в жаркий день. Правда, в отличие от воды, никотин не приносил желаемого облегчения. Только вот и чем еще занять себя, Карл не мог представить. В конце концов, курение позволяет верить, что ты что-то делаешь, даже если ты ничего не делаешь. Поэтому Карл вытащил из пачки еще одну сигарету, сам не зная зачем, размял ее пальцами и поднес к кончику огонек зажигалки. Очередной ядовитый патрон, который он собрался загнать в собственное здоровье. Вторую сигарету он курил неторопливо, смакуя каждую затяжку, и выпуская неровные бледные колечки дыма под потолок.
  Время шло, количество раздавленных окурков под ногами увеличивалось, а Карлу все не удавалось привести в порядок собственные разрозненные мысли.
  Наконец, когда во рту стало противно от никотина, Карл пришел к простому выводу - сидя на месте и жалея себя ничего не исправишь. Он закрыл машину, а сигареты спрятал на место. Окурки и не подумал скрывать. Все равно Эльза почувствует табачный дух, пропитавший одежду. Еще и по этому поводу может скандал закатить... но, пачку заныкать стоило хотя бы для того, чтобы заботливая супруга не выкинула ее, обнаружив на видном месте. Будет обидно, если вечером, после очередной ссоры, не удастся вот так вот тривиально расслабиться.
  Зайдя на кухню, Карл, первым делом, подошел к холодильнику. Достал из него литровую стеклянную бутыль и прямо из горла выпил несколько глотков ледяного апельсинового сока. Эльза была здесь же. Она, в ярко-розовом переднике, поверх тонкого летнего сарафана в горошек, хлопотала у плиты. По кухне витали ароматы готовящейся еды. Таким вот образом Эльза справлялась со стрессом. Она купалась в оранжевом, теплом свете солнца, просачивавшегося в помещении сквозь окно, а по ее рыжим волосам будто пробегали яркие искорки. Со спины, в этом легком сарафане, в котором она никогда бы не вышла на улицу, Эльза походила на подростка - хрупкая, стройная. Ее хотелось обнять, прижать к себе, скрыть в объятиях от жестокого мира. Только вот нельзя этого делать, какие бы сентиментальные чувства не поднимались в душе. И не только потому, что в руке у нее прекрасно наточенный нож, а сама Эльза все еще разгневана. Ей, как и Карлу, требовалось время, чтобы прийти в себя. Он понимал это и не собирался тревожить. Скоро она успокоится и все будет как всегда. А пока можно просто любоваться ей на расстоянии, предвкушая, как сладко будет ее целовать.
  - Обед будет через пол часа, - сказала Эльза ровным голосом.
  Значит, ужинать придется ехать в какой-нибудь ресторанчик, которые Карл, после сегодняшнего суда, просто возненавидел. Он бы предпочел пропустить обед, но не выходить из дома. Скоротать вечер у телевизора или за книгой. Только дома он теперь чувствовал себя спокойно, в безопасности. Это действительно стала его крепость, в которую не могли пробиться все несуразности реальности - это место, где он на некоторое время мог стать собой, не боясь последствий. Впрочем, Карл так же прекрасно понимал, что стоит ему только заикнуться о таком сценарии предстоящего вечера и очередного скандала не избежать. Поэтому благоразумно оставил эти мысли при себе.
  - Хорошо. Я пока в душ схожу. - Согласился Карл и осмелился задать вопрос: - Что ты готовишь?
  - Цыпленка под соусом карри, - отвечала Эльза все так же холодно и бесстрастно, словно робот. - Нам нужно будет с тобой серьезно поговорить.
  Опять!
  - Ладно.
  Карл все ждал, что жена повернется к нему и улыбнется. Это бы означало, что она успокоилась, что простила его и что скоро все будет хорошо. Но Эльза не повернулась. Все так же стояла и методично резала ножом морковку. Все еще обижается и обижается серьезно. Только вот так сразу и не поймешь на что конкретно или на все сразу. Такое поведение супруги не оставляло шансов на скорое примирение.
  Карл потоптался на месте и пошел в спальню, чувствуя, что и без того плохое настроение становится еще гаже.
  Чемодан, который он не доставал из кладовки больше года, со времен последнего отпуска, который они вместе с Эльзой провели в Париже, Карл обнаружил практически сразу. Смахнул с него пыль, распахнул и бросил на кровать. С выбором вещей он долго не колебался. Еще будет время приехать и забрать все, что требуется, пока же можно было ограничиться малым. Взять с собой только то, что потребуется в ближайшее время. Карл аккуратно сложил внутрь несколько комплектов сменного белья, носки, джинсы, пару футболок и чистую сорочку. Взял из шкафа первый попавшийся костюм и запаковал его в темно-коричневый чехол. В рабочий кейс сложил все необходимые для завтрашнего суда бумаги, планшет, не забыв убрать его предварительно в чехол, положил все личные документы и кредитные карты. Зарядники для коммуникатора и планшета тоже нашли подходящее место. Бритвенные принадлежности Карл собирать не стал, вполне здраво рассудив, что может их купить в первом же попавшемся на пути супермаркете.
  Эльза обедала, не дождавшись мужа. Она сосредоточенно поглощала цыпленка, окутанная теплым светом, пробивавшимся сквозь задернутые жалюзи. К обещанному на обед блюду добавилась еще глубокая тарелка с овощным салатом. Карл тоскливо посмотрел на пустую тарелку и столовый прибор - жена все же и про него не забыла. Как это просто сейчас, взять и сесть на свое место, положить еду, пообедать вместе с женой, завязать разговор. Потом подняться в спальню и заняться сексом. По такому сценарию почти всегда и происходили примирения. Вот он ее простой план: вновь вернуть все по своим местам. Хотя бы на один вечер. И соблазн поддаться - велик. Только, вместо этого, Карл поставил чемодан с вещами на пол. Поставил нарочито громко, чтобы обратить на себя внимание жены.
  Эльза повернула голову на звук. Глаза у нее удивленно округлились. Вилка с едой так и осталась не донесенной до рта.
  - Что это значит? - спросила она. Голос прозвучал глухо и хрипло. Эльза положила вилку на тарелку, подняла стакан с апельсиновым соком и сделала пару глотков.
  - Я ухожу, - ответил Карл. Он поправил лямку от сумки ноутбука, наброшенную на плечо. Движение ему самому показалось слишком нервным, каким-то лихородачным, но уже ничего не переиграешь.
  - Куда? - Эльза и сама все уже поняла. Умная женщина. Специально оттягивала время, чтобы придумать, как стоит вести себя.
  - В отель. Но это частность. В общем - я ухожу от тебя.
  - Понятно. - Эльза опустила голову, и рыжие локоны скрыли лицо. Она взяла вилку и поковыряла овощи. - Надолго?
  - Навсегда. То есть мы еще увидимся, на суде или у общих друзей. Может быть, и после развода будем поддерживать дружеские отношения.
  - Я не верю в дружбу между мужчиной и женщиной. Особенно после того, что было у нас.
  - Я тоже. - Согласился Карл. Он опустил голову - ему было мучительно стыдно. Он чувствовал себя последним негодяем, хотя и был уверен, что поступает абсолютно верно.
  - Но почему? Разлюбил?
  - Нет.
  - Из-за того, что решила стать лесбиянкой?
  - Нет. Как бы это сказать... из-за всего. Куча частностей сложилось в одно общее.
  - Я могу остаться с тобой. - Пообещала Эльза. - Я не буду лесбиянкой.
  - Солнце, дело в том, что я не могу быть с тобой...
  - Мы больше не будем разводиться! - выпалила Эльза. Она прекрасно знала своего мужа, может быть, даже лучше, чем саму себя, поэтому осознавала, что он сейчас не шутит. Эльза хваталась за соломинку, готова была пообещать что угодно, лишь бы он остался. Карл не тот человек, который стал бы разбрасываться словами. Не остановить его сейчас, значило поставить крест на всем.
  - К сожалению, разведемся еще раз, но не из-за очередного твоего каприза, а потому что этого хочу я. Разойдемся раз и навсегда.
  - Ребенок...
  - Эльза, я тебя всегда любил. И люблю. И что-то мне подсказывает, что продолжу любить и дальше. Но у нас все закончилось. Я не знаю, когда точно это произошло: день назад, месяц, а, может быть, и год минул, а то и не один. Я понял это лишь сегодня. После суда. Когда ты сказала, что я во всем виноват. И ведь действительно виноват. Но ты должна была поддерживать меня, понимаешь. Меня! Всегда, во всем и несмотря ни на что. Вместо этого, ты ждешь одобрения окружающих. Ты стремишься нравиться всем, быть красивой, умной, современной. И в этом нет ничего плохого. Плохо лишь то, что ты перестала стремиться нравиться мне. Наш облик в глазах общественности, не очень-то нам важных и знакомых людей, для тебя важнее нас. В наших отношениях появился третий - общество - а третий лишний. Не знаю, что на это сильнее повлияло: твоя активность или моя пассивность. Мы утратили с тобой то, что делало нас семьей - умение жить друг другом и друг для друга, ни на кого не оглядываясь. Ты и я - этого достаточно. Вспомни, мы всегда думали и говорили именно так. У нас есть любовь, у нас есть страсть - и то и другое стремительное, волшебное, пьянящее. Не ослабевающее, хоть и прошло много лет после знакомства. И это здорово. Только вот эти прекрасные чувства приобрели некий патологический характер. Словно курение травки - один, два раза нечего, но если ты уже не можешь обойтись без косячка, то пора завязывать. Я живу и дышу тобой. Просто смотрю на тебя, и мое настроение улучшается, проблемы отступают и все остальное, весь мир кажется неважным. Я тебя люблю. Люблю. Но видимо настал тот момент, когда нам лучше расстаться и двигаться дальше. Научиться жить друг без друга, без нашего общего прошлого. Ты видишь себе одно будущее, я другое и не стоит пытаться найти какой-то третий вариант, который устроит обоих. Нет такого варианта. Это будет суррогат, от которого мы оба будем страдать.
  По щекам Эльзы катились слезы. Она плакала беззвучно, не отводя глаз от мужа, словно пыталась запомнить каждую черточку его лица.
  - Мне жаль, что все заканчивается так. В принципе жаль, что заканчивается. Но так будет лучше, едва только уйдет боль. Прощай, Эльза.
  Карл чувствовал себя не в своей тарелке. Он действительно не думал, что такой момент, момент расставания наступит. Он рассчитывал встретить с любимой женщиной старость, а разлучить их должна была смерть. Но жизнь, не терпящая сентиментальной романтичности, внесла свои коррективы.
  Вдвойне неловко он чувствовал себя от произнесенных слов. Вовсе не это он хотел сказать. Не так пафосно и слезливо. Вышло же так, будто он старается неловко оправдаться, перекладываю всю ответственность на жену. Это некрасиво и не достойно. Хотя, по большому счету, если отбросить прочь представления о приличиях, то своей вины он не чувствовал.
  Карл подхватил чемодан и, не оборачиваясь, вышел из кухни. Эльза не станет его догонять, не будет пытаться остановить и выхватить вещи. Она выше таких пошлостей - слишком сильно себя уважает и ценит. Хотя, Карл не смог бы поручиться, что остался бы так же тверд в своем намерении, если бы она решилась его просить.
  Карл потянулся к дверной ручке, когда прогрохотал звонок. Так неожиданно, так резко и громко, что мужчина отскочил назад, не на шутку испугавшись. Сердце колотилось в груди.
  Он засмеялся над своей мнительностью и открыл дверь. На пороге стояли соседи, супружеская черта Морганов. Вид у них был донельзя растерянный и испуганный.
  - Привет Карл!
  - Привет Джинни. Сэм.
  - Карл, ты не видел сегодня Майки? - спросил Сэм, постаравшись изобразить приветливую улыбку.
  ...Соседский Майки, любитель заглядывать в окна, стоял на их газоне...
  - Он куда-то ушел. Пропал. Мы никак не можем его найти, - Джинни лепетала, как робот: тихо, робко, безжизненно. - Мы не на шутку встревожены.
  - Я видел его. Этим утром. Он играл на нашем газоне.
  - Мы вернулись из супермаркета, а его нигде нет, - снова залепетала Джинни. - Записки нет. Обзвонили его друзей. Майки нигде нет. Нигде.
  - Может быть, его видела Эльза? - Сэм держался, поэтому и вопросы задавал более взвешенные.
  ...Старенький темно-зеленый "Форд-таурус", с грязными, покрытыми пятнами ржавчины крыльями...
  - Мы вместе видели его этим утром. Но к десяти уехали в суд. Вернулись с час назад, и вашего сына уже не было.
  - Он такой маленький. Такой несамостоятельный...
  Сэм увидел в руках Карла чемодан и нахмурился. Он был в курсе проблем в семье Сандерсов, поэтому сразу все понял.
  - Говорят, все утро по району ездил автомобиль, словно пытался найти чей-то дом. Это был кто-то чужой. Ты не видел его?
  - Видел. Это был темно-зеленый "таурус". Он заблокировал нам выезд, когда мы собрались в суд.
  ...Сквозь окна были видно, что за рулем сидит лысый мужчина, лет примерно пятидесяти, в светло-серой ветровке...
  - Долго стоял?
  - Кто его знает. Мы его заприметили, когда уезжали, да и то лишь потому, что он нам мешал. Когда вернулись, он стоял у вашего дома...
  Джинни всхлипнула.
  - Номер не запомнил?
  - Нет. Не обратил внимания.
  - Черт! - Сэм выругался еще грязнее. - И никто не обратил внимания. Раньше бы обязательно записали, а то и полисменов вызвали.
  - Теперь бояться.
  - Что? - Сэм погрузился в свои мысли, поэтому не сразу понял, что ему говорят.
  - Бояться, что это какой-нибудь представитель очередного сексуального меньшинства. Маленького, но очень уважаемого. За чьи интересы вступятся лучшие адвокаты страны. Остальным просто на все плевать, особенно на расплодившихся извращенцев.
  - А ты, ты, Карл, себя к каким относишь? К первым или ко вторым? К трусам или к подлецам?!
  ...Он зачем-то сполз под руль, так что были видны только его плечи и голова. Толи следит за кем-то, толи еще каким непотребством занят...
  - Карл!
  - Что?
  - Ты столько раз говорил, что общество становится беспечным. Что мы катимся в ложную сторону, а не в светлое будущее, как мнится многим. Ты из-за этого с Эльзой, да и много еще с кем ругался. Где ты был, когда было нужно действовать?!
  ...Соседский Майки, любитель заглядывать в окна, стоял на их газоне...
  - Я не...
  - У твоего дома все утро простоял непонятный автомобиль с неизвестным мужиком, а что сделал ты?
  Сэм побагровел от злости и сжал кулаки. Джинни повисла на плечах мужа и старалась увести его.
  На громкие звуки голосов из кухни пришла Эльза.
  - Что тут происходит?
  - Майки пропал, - бросил Карл, сквозь сжатые зубы, не оборачиваясь.
  - О, боже мой! - Эльза спрятала лицо в ладонях, будто не верила. Она забыла про соблюдение приличий и упомянула бога. Все еще никак не придет в себя.
  - Сэм, извини, но...
  - Да пошел ты! - Сэм плюнул под ноги Карла, и, развернувшись, двинулся к своему дому.
  ...желтый мяч, до этого момента лежавший у колеса "тауруса", откатился в сторону...
  Конец.
  Самара, сентябрь 2011г.
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"