Голубева Юлия : другие произведения.

Сравнительный анализ образов Дон Жуана Байрона и Дон Гуана Пушкина сквозь призму мировой литературной традиции

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
Оценка: 3.88*12  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Написано в 1997 году для университетского сборника. Студентам в помощь :))

   СРАВНИТЕЛЬНЫЙ АНАЛИЗ ОБРАЗОВ ДОН ЖУАНА БАЙРОНА И ДОН ГУАНА ПУШКИНА СКВОЗЬ ПРИЗМУ МИРОВОЙ ЛИТЕРАТУРНОЙ ТРАДИЦИИ.
   Истоки традиции.
   Мировое искусство знает множество Дон-Жуанов, очень непохожих друг на друга.
   Легенда родилась в Испании и долго оставалась устным приданием. Согласно ей, образ весьма предприимчивого обольстителя возник не только как художественное обобщение. В Дон-Жуане ученые распознали черты реального лица -- Дона Хуана Тенорио, придворного кастильского короля Педро Жестокого (XIV в). После многих рискованных похождений этот соблазнитель и обманщик совершил преступление. Дон Хуан убил командора ордена, когда тот вступился за честь своей дочери. Монахи, желая отомстить ему, обрекшему на гибель их патрона, заманили к себе Дон Хуана и умертвили его. Затем возникло предание, согласно которому авантюрист и грешник попал в руки дьявола, и лишь затем возникла версия о том, что статуя командора низринула распутника в ад.
   Надо думать, что прикрепление ряда легенд к определенным лицам как, то имело место с легендой о Фаусте, а в данном случае о Дон-Жуане, служило целью подчеркнуть, что перед нами не выдумка, а быль. Это предавало истории более поучительный характер.
   Пьеса "Севильский обольститель" (1630) занимает важное место не только в творчестве Тирсо де Молина, но и вообще в истории европейской литературы. Именно здесь впервые был создан литературный образ Дон-Жуана, существовавший ранее лишь в старинном предании. Дон-Жуан Тирсо вдохновил целую плеяду драматургов, поэтов, романтиков, композиторов и художников. Эта первая литературная обработка легенды о Дон-Жуане послужила источником для всех дальнейших трактовок данного сюжета Мольером, Гофманом, Байроном, Пушкиным, Мериме, Л. Украинкой, Блоком и другими.
   Федерик Стендаль, анализируя в своей новелле "Семейство Ченчи 1599" (1837) наиболее известные образы Дон-Жуана, дает объяснение причине успеха "Севильского озорника" в Европе: "...переработка ее была поставлена в 1664 г. в Париже одной итальянской группой и произвела фурор. Вероятно, нет на свете комедии, которая ставилась бы чаще, чем эта. Причина та, что в пьесе есть и дьявол, и любовь, и страх перед адом, и экзальтированная страсть к женщине, то есть, самое ужасное и самое сладостное, что только существует для людей, едва вышедших из состояния варварства".
   Дон-Жуан у Тирсо -- демоническая личность. В нем преступность причудливо сочетается с героикой. Сквозь черты насильника - феодала все время проглядывает облик дерзкого вольнодумца, вступающего в бой с устоями феодально-церковной культуры. Но Тирсо де Молина только едва наметил многозначительную противоречивость характера Дона Хуана Тенорио.
   Один из крупнейших исследователей западноевропейского театра Г.Н. Бояджиев замечает, что "герой Тирсо де Молина оказался двуликим -- он сохранил в себе немалый запас жизненной энергии и порывов страсти, он был остроумен, ловок и талантлив, но ...удовлетворял свою "жадность жизни" за счет счастья других людей, нес им не благо, а горе... суля своим жертвам все блага мира, воспламеняя женщин "восторгами любви". Дон-Жуан прибегает к самым низким средствам обмана и насилия. В нем еще горит горячая кровь его отцов -- героев театра Возрождения, но кровь эта уже подпорчена смертельным ядом эгоизма."
   Сложившийся на грани эпохи Возрождения, образ Дон-Жуана был в тоже время порожден гуманистическим протестом против церковных догм о греховности всего земного. В этом плане Дон-Жуан выглядит вольнодумцем, героем, разрывающем путы средневековой аскетической морали.
   И именно поэтому этот многогранный образ стал предметом бесчисленных толкований в разные эпохи в разных национальных литературах.
   В 1665 году состоялась премьера комедии Мольера "Дон-Жуан." Пьеса эта не похожа на все другие комедии великого драматурга. Здесь Мольер отходит от строгих правил классицизма, характер его героев не подчинен идее, что считалось обязательным каноном для классицизма драматургии.
   Тему Дон-Жуана Мольер истолковал совершенно по- иному, сохранив в главных чертах фабулу, разработанную его предшественниками. Как справедливо писал М.А. Булгаков, "генезис мольеровского "Дон-Жуана" связан не столько с литературными источниками, сколько с современной французской действительностью".
   В "Дон-Жуане" драматург показал самый бесчестный и хищный эгоизм, показал аристократа, открыто и цинично пренебрегающего всеми нормами человеческой морали и надевающего на себя личину ханжества, когда нужно уйти от ответственности за свои преступления. Но, пародируя ханжеские ужимки святош, сам Дон-Жуан в лицемерии не особенно нуждается. Он гранд -- и в силу знатности своего происхождения имеет возможность не считаться с законами морали и общественными установлениями, писанными лишь для людей простого звания.
   Драматург показывает в образе своего героя не только легкомысленного покорителя женских сердец, но и жестокого наследника феодальных прав. Прислушиваясь лишь к голосу своих страстей, Дон-Жуан полностью заглушает совесть. Он цинично гонит от себя надоевших любовниц, нагло рекомендует своему престарелому родителю поскорее отправиться на тот свет, беззастенчиво отказываться платить долги, и делает все это с той большой легкостью, потому что не признает за собой никаких законов -- ни земных, ни небесных.
   Но, свободный от морали общества, Дон-Жуан свободен и от его предрассудков; не страшась церковных угроз, он открывает простор для своего разума. Знаменитый ответ Дон-Жуана на вопрос слуги: "Во что же вы верите?" -- "Я верю, Сганарель, что дважды два -- четыре, а дважды четыре - восемь", -- выражение крайнего цинизма, но в этом ответе есть и своя мудрость. Вольнодумец, отвергая святой дух, верит только в "материю", в реальность человеческого бытия, ограниченного земным существованием.
   Наделив своего героя острым и глубоким умом, сильным темпераментом и завидной жадностью к жизни, Мольер все же казнит Дон-Жуана за душевную опустошенность, за потерю самой потребности идеала, за полное равнодушие к людям. Это тип аристократа, снявшего с себя всякую ответственность перед обществом и живущего трутнем.
   "Дон-Жуан Мольера, -- пишет Стендаль, -- разумеется, волокита, но, прежде всего, он светский человек, раньше, чем отдаться непреодолимой страсти, которая влечет его к красивым женщинам, он стремится уподобиться некому идеальному образу; он хочет, чтобы им восхищались при дворе молодого короля, галантного и остроумного."
   Сганарель укоряет своего господина: "Может, вы думаете... что все вам позволено и никто не смеет вам сказать правду? Узнайте же от меня, от своего слуги, что рано или поздно... дурная жизнь приводит к дурной смерти..." и хотя в этой отповеди слышна комическая интонация, но предсказанное в ней сбывается. Финал "Дон-Жуана" широко известен: за этой театральной метафорой скрывается вполне определенная мысль о неизбежности суровой кары всякому, кто преступит законы человеческой морали.
   Исследователь Артамонов С.Д. считает, что "Мольера привлекала возможность устами грешника порассуждать со сцены на опасные, но волновавшие его философские и политические темы. В век религиозного фанатизма севильский безбожник мог поглумиться над святая святых всех ханжей, всех тартюфов, которых так ненавидел этот драматург, а заодно устами Сганареля, слуги Дон-Жуана, упрекнуть и кичившуюся аристократию ("От того, что вы знатная особа... уже не думаете ли вы, что по этой причине вы умнее других, что вам все позволено и никто вам не посмеет сказать правду").
   В 1787 году в Трои была поставлена опера В.А. Моцарта "Наказанный распутник, или Дон-Жуан", написанная на либретто итальянского драматурга Лоренсо ди Понте (1787). Музыка Моцарта подчеркнула гуманистические черты образа Дон-Жуана, безудержно отдающегося радостям жизни. Характерный для предыдущих интерпретаций конфликт "личность -- общество" Моцарт заменил трагическим конфликтом обреченности субъективистского, хотя и дерзкого произвола перед лицом объективной необходимости и смерти. Моцартовское понимание Дон-Жуана вело к представлению о нем как об одиночке -- бунтаре, обреченном искателе идеала вечной молодости и женственности, бросившему вызов обществу.
  
   Впечатленный оперой Моцарта, пишет свою новеллу "Дон-Жуан"(1809) Гофман вскоре после свадьбы его возлюбленной Юлии. Писатель с трудом перенес удар судьбы.
   Для романтика слились воедино любимая, теперь уже недоступная в здешнем мире, и музыка Моцарта, тоже не имевшая ничего общего с пошлой действительностью: "... глаза у меня закрылись сами собой, и пылкий поцелуй как будто обжег мне губы, но поцелуй этот был точно исторгнутая неутомимым желанием долго звенящая нота".
   "Дон-Жуан" -- это не просто "новелла", то есть рассказ о необычайном происшествии, но и глубокий анализ оперы Моцарта "Дон-Жуан". Гофман дает собственное, оригинальное толкование произведения великого автора. Моцартовский Дон-Жуан - не традиционный "озорник" - кутила, приверженный к вину и женщинам, а любимое детище природы, она наделила его всем тем, что возвышает его над посредственностью, над фабричными изделиями, которые начали выпускаться из мастерской. Дон-Жуан -- натура исключительная, романтический герой, который противопоставляет себя пошлой толпе с ее мещанской моралью и с помощью любви пытается преодолеть разрыв мирового целого, воссоединить идеальное с реальным.
   В душе его живет страстная тоска по идеалу, которого он стремится достичь через наслаждение женской любви. Дон-Жуан презирает общепринятые нормы и в бесчисленных победах над женщинами надеется утвердить могущество собственной личности. Но этот путь ложен, и нечестивца ждет возмездие.
   Стремление личности к безграничной свободе и мыслится писателем как следствие "бесовского соблазна". Впервые в романтической литературе Гофман ставит вопрос о направленности сильной страсти. Дон-Жуан заслужил свой страшный конец, потому что предался низким чувствам, "соблазнам здешнего мира".
   Стендаль: "... когда Дон-Жуан становится распутником, он находит утонченное удовольствие в том, что бы преступать те законы, которые он сам в душе считает справедливыми и разумными."
   "Дон-Жуан Моцарта ближе к природе; в нем уже меньше французского духа: он не так озабочен мнением окружающих."
   Подстать ему и донна Анна в новелле. Она тоже щедро одарена природой, это "божественная женщина", и трагедия Дон-Жуана заключается в том, что он встретил ее слишком поздно, когда, отчаявшись найти, что искал, уже "нечестиво глумился над природой и творцом." Артистка, исполнявшая партию донны Анны, в новелле Гофмана выходит из роли. Она является в ложу, где сидит рассказчик, чтобы открыть ему, как они близки духовно, как верно поняла она замысел сочиненной им, рассказчиком, оперы (Гофман имел в виду свою романтическую оперу "Ундина").
   В этой сравнительно ранней вещи Гофмана уже отчетливо проступает его неповторимый почерк. Как могла певица оказаться одновременно на сцене и в ложе? Но чудо вместе с тем и не чудо: "энтузиаст" так возбужден услышанным, что это вполне могло ему только почудиться.
   Подобная мистификация обычна для Гофмана, который нередко оставляет читателя в недоумении, действительно ли его герой побывал в волшебном царстве, или это ему лишь пригрезилось.
   Но если Тирсо де Молина хотел только направить на путь истинный заблудшие души, призвать их к покаянию: кто знает, когда придет смерть, а там и ад и вечные муки, потому смири свои страсти, истязай свою грешную плоть -
   Кто живет еще на свете,
   Ошибется, если скажет:
   "Долгий срок передо мною!"
   Он для покаянья краток, -
   то цель Мериме в его новелле "Души чистилища" (1832) - совсем не та. Французский писатель, сославшись на праобраз -- дона Хуана Тенорио, "столь известного благодаря шедеврам Мольера и Моцарта", предлагает читателю своего дона Хуана, тоже севильца, сына графа дона Карлоса де Маранья.
   Мериме стремился максимально индивидуализировать образ Дон-Жуана и поэтому, рассказывая о его судьбе, отказался от привычной классической сюжетной схемы. Мы не найдем в новелле ни донны Анны, ни убитого командора, ее мужа, ни истории со смелым вызовом, бросаемым Дон-Жуаном статуе, ни вмешательства адских сил. Не встретим мы в "Душах чистилища" и привычного комического образа слуги Дон-Жуана.
   Мериме придает образу Дон-Жуана особую, глубоко оригинальную трактовку. У Мериме Дон-Жуан -- жестокий хищник, лишенный всякого обаяния, наслаждающийся не любовью женщин, а своей властью над ними, которую считает принадлежавшей ему по праву как существу более высшему, чем другие люди. Индивидуализм, нередко выступающий у романтиков как протест против общества, враждебного людям, в новелле Мериме обнаруживает и свою враждебную людям сущность.
   Пересказывая историю жизни Дона Хуана, Мериме особенно большое внимание уделил изображению окружающей этого персонажа общественной среды. Внутренний облик этой среды, плоть от плоти которой является дон Хуан, образно запечатлен писателем в названии новеллы. "Души чистилища" -- это люди, подобные дону Хуану, или его родителю, или бесчисленному количеству таких же, как они, испанских дворян. Это люди, которые сознательно делят свою жизнь пополам. Первую половину они посвящают необузданной жажде наслаждений, удовлетворению любой ценой своих мирских инстинктов, плотских вожделений. Затем, когда они вдоволь пересытились мирскими благами, они переживают обращение, начинают изображать из себя святош. Религия помогает им замаливать грехи, сулит блаженство в загробной жизни. Именно двойственность и оказывается характерной для судьбы дона Хуана.
   Уже с детства родители готовили сына к такой двойной жизни. Образ душ чистилища проходит через всю новеллу Мериме. Он сопутствует герою на всех важнейших этапах его жизненного пути. Он возник перед ним и в тот переломный момент, когда дон Хуан решает отвлечься от своего распутного прошлого и найти укрытие от угрожающего ему суда человеческого в лоне церкви. Эпизод обращения дона Хуана играет важную роль в содержании новеллы Мериме . Ее основной идейный смысл и заключался в раскрытии того эгоизма и бессердечия ,которые складываются за лицемерной личиной религиозного ханжества. Именно нежелание опуститься до этого лицемерного обмана и возвышает над доном Хуаном одного его совратителей - необузданного дона Гарсию. Оказывается, что дон Гарсиа - хороший друг, отзывчивый товарищ, всегда готовый помочь в беде, бескорыстный и отчаянно смелый. Мериме любил такие натуры : оригинальные и яркие, полные энергии и жизненных сил.
   И все же, несмотря на симпатию, которую писатель испытывает к дону Гарсия, главный герой его новеллы - Хуан. Это совсем иной характер, нежели дон Гарсиа. Он не уступает своему приятелю в храбрости, но он словно вылеплен из мягкого материала и легко поддается влиянию, а переняв чью-либо идею, доводит ее до абсурда. При этом он очень впечатлителен. Изначально он, пожалуй, даже добр, нежен, чувствителен, но все эти качества исчезают в нем под воздействием обстоятельств и внешних влияний.
   История жизни дона Хуана - история нравственных перевоплощений. У дона Хуана не было собственного жизненного кредо, и он немедленно перенимает новые для него понятия, принципы, нравы, причем следует им со свойственной ему прямолинейностью. И если неверие дона Гарсии приобретает характер твердого убеждения, смелого бунтарства, то дон Хуан на поверку оказывается половинчатой и непоследовательной "душой чистилища".
   Популярный образ ловеласа нашел отражение и в русской литературе.
   Здесь образ Дон Жуана первоначально разрабатывается дворянами, причем на его трактовке отражаются специфические условия развития русского дворянства как класса. Одной из первых дворянских трактовок образа -- Дон Жуан Алексея Толстого. Граф позволяет себе на страницах книги даже максимализм. Дон Жуан восстает, "как ангел истребления", бросая перчатку, "обществу, и церкви, и закону", и самому богу. Но Толстой -- аристократ, романтик и идеалист -- заставляет Дон Жуана раскаяться в своем максимализме. Заключительная сцена -- хор монахов над "верою смиренным" рабом с просьбой прощения за "мысли грешные, крамольные". Здесь еще звучит мотив: спасение возможно.
   Существенно изменилась практика образа в условиях русской действительности XX века, при развитии промышленного капитализма и городской буржуазной культуры, вытеснявшей дворянскую. Безнадежности полны " Шаги командора" (1910 - 1912) А. Блока. Страх, вот какое чувство познает Дон Жуан со своей " постылой свободой" -- в пышной спальне, холодной и пустой. И уже шагает каменный командор - " Старый рок". Тщетно взывает Дон Жуан к "Деве Света".

Донна Анна в смертный час твой встанет,

Анна встанет в смертный час.

   Ненависти к буржуазной культуре полон Гумилев -- его тянет от этой культуры к романтизму. Он грезит о древнем Родосе, о людях, которые не стремятся "ни к славе, ни к счастью", на которых "простые уборы, но золотые кресты". Он недоволен современностью с ее "зловещим трудом", когда нужно " на тяжелых и гулких машинах грозовые пронзать облака" или "высыхать в глубине кабинета над пыльными грудами книг". И он воскрешает "доброго старого Дон Жуана" ("Дон Жуан в Египте", сб. "Чужое небо", 1912), которого любовь гонит из ада вновь на землю, через серный огонь, через льды -- и путь длится долгие годы. В Египте Дон Жуан встречает Лепорелло с его современной невестой, дочерью свиного короля из Чикаго, мисс Покер. Лепорелло, идеал буржуазной культуры нынешнего дня, несмотря на свою блестящую карьеру, для Дон Жуана -- всегда лакей.
   Романтический Дон Жуан выступает со словами подлинной страсти, и американка покорена. Она идет в его далекий от суетной и скучной действительности мир, где царит сладостная чувственность. Современность не романтична. Дон Жуан может пригодиться лишь, "как управляющий в саваннах, всегда верхом, вооружен, в разъездах, в стычках непрестанных". И все же только он живет по настоящему, и Лепорелло желал бы вновь служить у Дон Жуана, вновь быть "счастливым, сытым и пьяным". Но и Дон Жуану не суждено счастья. Женские ласки не спасут его от подлинного отчаяния. Вот другое произведение Гумилева "Рондолла" -- из Т. Готье, которое только случайно не носит имени Дон Жуан. Это он, "струны щипля и в дерево стуча", стоит под окном "ребенка с видом герцогини, голубки, сокола страшнее". Он вызывает на бой людей ("пускай идут, один иль десять,рыча, как бешеные псы"), и, если в саване из двух простыней суждено уйти из мира,-- даже Сатану. Но за всем этим задором -- глубокая, доходящая до отчаяния тоска.

О, хоть бы гвоздь был в этой дверце,

Что б муки прекратить мои --

К чему мне жить, скрывая в сердце

Томленье злобы и любви?

   Русская буржуазия, не создавшая Дон Жуана под собственным его именем, оставила образ, сходный с ним по существу. Период после 1905 года, идущий под знаком упаднических настроений в связи с неудавшейся революцией, повысил интерес к сексуальной проблеме, создав целую полосу в литературе. Наиболее ярким представителем этой полосы является М. Арцыбашев с его "Саниным" (1907). Интеллигенция, мечущаяся от "Экклезиаста до Маркса", разуверилась в революции -- с какой стати приносить "свое я" (которое превыше всего) на поругание и смерть для того, чтобы "рабочие тридцать второго столетия не испытывали недостатка в пище и половой любви". Но жизнь только для себя, только для своего "я" тесно связана с вопросом о конце этого "я". Ужас перед моментом, когда будешь "в холодной земле с провалившимся носом и отгнившими руками", пронизывает насквозь все произведение Арцыбашева.
   Одной из причин, приводящих человека преждевременно к смерти, является, по мнению автора, раздвоенность человеческого сознания, чрезмерная рефлексия, вызванная загнанными внутрь желаниями (как у Сварожича, перед которым постоянно мелькают в сладострастном видении "невысокие груди, круглые плечи, гибкие руки, стройные бедра"). Выход отсюда один -- возвращение к животности, к "скотской жизни", когда страсти свободно удовлетворялись, ибо в наслаждениях и есть цель жизни... "человеку от природы не свойственно воздержание, и самые искренние люди -- это люди, не скрывающие своих вожделений... то есть те, которых в общежитии называют мерзавцами". Здесь Санин напоминает Дон Жуана Граббе ("Дон Жуан и Фауст", 1829), нарушавшего все, что общепринято, то есть являвшегося в общежитии "мерзавцем". Вообще не смотря на старания Арцыбашева сделать Санина символом психического здоровья, его герой сходен во много с Дон Жуаном немецких авторов II четверти прошлого века. Эти общие черты созданы условиями классического бытия наиболее упадочных слоев мелкой буржуазии. Подобно герою Граббе, Санин предается разгулу и пьянствует: "у свежей могилы Юрия (Сварожича), на которой пахло взрытой холодной землей, гнилью старых гробов и зеленой елкой, они вывалили на траву груду тяжелых пивных бутылок". Бледность могилы придает особую остроту удовольствию, подобно тому, как вид кладбища, возбуждая повышенную жажду наслаждения Дон Жуана Ленау (1844). Санин в наслаждениях не разборчив: он насилует едущую с ним лодке девушку, весьма недвусмысленно целует свою сестру, "крепко и дерзко" прижимая ее к себе. Он -- тоже "сверхчеловек", желающий только "быть правым перед своей совестью, а как эта правота достигается -- все равно". Рождение ребенка -- только "прескучное, грязное, мучительное и бессмысленное" дело. Любовь не налагает никаких обязанностей -- "люди должны наслаждаться любовью без страха и запрета, без ограничений". Как мы видим, все черты упаднического Дон Жуана налицо.
   После Октябрьской революции, проблема донжуанства в своем чистом, если можно так выразиться, виде естественно потеряла социальную остроту. Конечно, некоторые ее рудименты можно обнаружить в литературе, трактующей и анализирующей вопросы пола, брака и семьи в новых социальных условиях, а так же производственных, посвященных проблеме столкновения личного и общественного. Только у эпигонов прошлого, у писателей - упадочников, можно прощупать мотивы дон- жуанства, правда, в весьма видоизмененном состоянии. Как на яркий пример этого - творчество С. Есенина.
  
  
   Образ героя у Байрона.
   (к вопросу о жанре произведения)
   Над "Дон Жуаном" Байрон работал в течение семи последних лет своей жизни. Он начал ее еще в Венеции, в 1817г., и уже до самой смерти (если не считать недолгого перерыва с конца 1819 по 1821 год) не оставлял работы над ним. Байрон успел написать шестнадцать глав - песен; семнадцатая глава так осталась неоконченной.
   В конце первой песни поэт, шутливо сравнивая "Дон Жуана" с классическим эпосом, говорит об основных особенностях своего произведения: это эпопея, воспроизводящая "новые типы", созданная по материалам современной действительности (отнесение событий романа к концу XVIII века -- чисто условно, эти хронологические рамки самым явным образом нарушаются самим Байроном) и стремящаяся к правдивому ее воспроизведению.
   Лиро-эпическая форма романа дает возможность поэту выступать то в роли рассказчика, то от своего собственного имени. При этом лирические отступления автора носят самый разнообразный характер: порою поэт дает в них иронически-обобщающий комментарий к приключениям своего героя, в других же случаях -- вовсе отвлекается от сюжета и свободно рассуждает о самых различных сторонах общественной жизни, затрагивает острые политические вопросы полемизирует с современной ему литературой, вспоминает о случаях, происшедших в его собственной жизни, вступает в разговор с читателем относительно своего творчества и пр. "Дон Жуану", как давно уже отмечено критикой, присуще и большое эмоциональное разнообразие. Сатира, юмор, задушевный лиризм, патетика -- все эти различные эмоциональные оттенки присутствуют в "Дон Жуане" в самых смелых, неожиданных сочетаниях. Соответственно этому богат, гибок и многообразен сюжет романа.
   В " Дон Жуане " Байрон проявил себя и как истинный виртуоз стиха. Немногие произведения мировой литературы могут соперничать с "Дон Жуаном" в богатстве рифм и мастерстве использования классической строфы ("Дон Жуан" написан октавой) для воплощения столь многообразного и сложного содержания.
   Отличительная, наиболее общая особенность всех компонентов художественной формы "Дон Жуана" - конкретность, резкость переходов в тематике, композиции, стихе, языке - является воплощением глубокой внутренней противоречивости выраженного в нем миросодержания.
   Диалектичность, присущую самому содержанию "Дон Жуана", с замечательной проницаемостью отметил Гете. В романе Байрона он увидел "безгранично - гениальное создание - с ненавистью к людям, доходящей до самой суровой жестокости, с любовью к людям, доходящей до глубины самой нежной привязанности".
   Проблема жанра "Дон Жуана" является спорной в байронистике. Научная литература, посвященная Байрону и его роману "Дон Жуан" обширна, но работ, в которых исследуется проблема жанра и проблема взаимодействия метода и жанра, мало. Зарубежные исследователи либо игнорируют эту проблему вообще, либо затрагивают ее лишь косвенно. О Байроне часто пишут как о выразителе романтической эстетики, не претерпевающей никаких изменений, лишенной творческой эволюции. Английская и американская критика сыграла существенную роль в разработке биографии поэта, в решении проблемы традиции, в исследовании истории создания "Дон Жуана." Однако большинство зарубежных авторов отходит от принципа историзма при анализе и оценке литературных явлений и поэтому не может обрести чистой методологической позиции. (По этому вопросу монографии Г. Регдэнаура, Р. Глекнера, исследования Т.Г. Стефана, П.Г. Трублада, Д. Резерфорда.)
   Советскими, а затем российскими исследователями проведено подробное тематическое, историко - литературное и стилистическое изучение романа Байрона "Дон Жуан." (По этому вопросу монографии Дегтяревского И.М., Жирмунского В.М., Кузьмина Б.И.) Хотя проблема метода в романе до сих пор не являлась предметом специального исследования, авторы монографий о Байроне не могли пройти мимо нее. М. С. Кургинян рассматривала Байрона как убежденного и последовательного романтика на протяжении всего творческого пути, но в то же время отличает стремление поэта к диалектическому пониманию взаимоотношений человека и мира, свойственных критическому реализму XIX века.
   Этой же точки зрения придерживается и А. А. Елистратова, утверждая, что в "Дон Жуане" Байрон остается романтиком, но страстное отрицание существования действительности уже не предполагает бегство от нее, а, напротив, требует от художника, как это понимает Байрон, ее познания изучения и обобщения.
   В работах Н. Я. Дьяконовой семидесятых годов, в которых подробно анализируются особенности стиля в романе Байрона "Дон Жуан" исследовательница отмечает скрытую полемику против романтической концепции героя и всевозможных романтических иллюзий.
   В своих работах, исследуя роль обстоятельств в процессе формирования
  
   характера центрального персонажа, И. А. Дубашинский приходит к выводу о сочетании романтических и реальных форм типизации А. В. Беликова же утверждает, что духовное становление и развитие героя,
   продолжающееся на протяжении всего романа, приводят к появлению нового качества - реального характера. Гузик М. Л. считает, что в "Дон Жуане" нет принципиально нового подхода к человеку в сравнении с романтизмом. Основная функция центрального персонажа заключается в том, чтобы средствами иронии способствовать разоблачению времени и обстоятельств. Этой же цели служит разнообразный бытовой материал.
   В работах этих ученых есть немало ценных выводов и наблюдений в отношении творчества Байрона, но особенности жанра и эволюции его метода исследованы недостаточно, намечено только общее. Поэтому лучше прибегать к термину "роман в стихах", наиболее точно выразившему жанр байроновского "Дон Жуана."
   (выбор героя и связь с традицией у Байрона)
   У каждого века свой Дон Жуан - пылкий кабальеро, или фанатик любви, которую он воспринимает как единое проявление свободы. Или обреченный на тяжкие муки себялюбец, слишком поздно понявший, что погоня за наслаждением его опустошила. Или лицедей поневоле, вынужденный скрывать свою бунтарскую природу повадкой волокиты, более знакомой и приемлемой для толпы.
   Поистине вечный образ, который привлекает художников поколение за поколением. И никогда не повторяется.
   Критики единодушны в утверждении, что с героем старинной испанской легенды герой Байрона не имеет ничего общего, кроме имени. Действительно беспечный и простодушный Жуан нисколько не похож на своих предшественников из испанской, французской и итальянской обработки легенды о коварном обольстителе.
   Суждения ученых свидетельствуют о том, что обращение Байрона к теме Дон Жуана было подсказано не столько тем или иным литературным или театральным впечатлением, сколько мотивами более общего характера. Стремясь установить тесный контакт с читающей публикой, Байрон выбирает образ, прочно вошедший в создание европейских народов. Байрон использует "бродячий" сюжет и затем подвергает его полнейшему переосмыслению.
   Сам автор в начале первой песни шутливо обосновывает, почему он так сделал: оказывается, среди известных ему и всему миру политических и военных деятелей не нашлось подходящего героя. Байрон перечисляет конкретных лиц, среди которых - Дантон, Марат, Лафайет, Нельсон. Упоминается не без иронии "даже слава Бонапарта", которая "есть детище газетного азарта" (I,II).
   Отвергнуты все знаменитости, и выбор пал на личность мало примечательную, но, есть основание полагать, более органически вписывающееся в действительность. Отличие Дон Жуана от Дантона, например, состоит в том, что герой поэмы вполне стандартен по замыслу, в то время как один из руководителей французской революции - личность выдающаяся.
   Для Байрона несущественно, что события жизни Дон Жуана примерно совпадают со временем действий отвергнутых поэтом героев истории. Хронологическое смещение чувствуется в каждой детали. Важно, что в меру порядочный, в меру угодливый, в меру храбрый, в меру расчетливый, в меру заинтересованный чем то и кем то, в меру безучастный ко всему Дон Жуан - порождение времени будничного, беспорочного. Для такого времени, по мысли Байрона, не характерны личности типа Дантона и Марата.
   Дон Жуан, каким его видел поэт, - сын той поры, когда старое разрушилось, а новое еще только зародилось. И герою поэмы уже не нужны были великие усилия, чтобы достичь цели, да и цель, если она вообще была, не имела социальной значимости.
   Дон Жуана он показал человеком своего времени, авантюристом, отчаянным искателем удачи, неотягощенным нравственными колебаниями, когда предоставляется шанс удовлетворить и жадность к наслаждению, и честолюбие, разрастающееся буквально на глазах. Автор не подвергал героя строгому суду, не старался обличить жизненные понятия о морали. Даже, напротив, ему нравился этот персонаж, который согласно легенде, "со сцены прямо к черту угодил", - нравился своей отвагой, острым умом и полным отсутствием ханжества.
   Исследователь творчества Байрона Зверев А.М. полагает, что "в этом идальго из Севильи, с юности вынужденном скитаться по свету, как будто жребий странника указало ему само небо, сохраняется многое от маски, давно ставшей традиционной. Рыцарь любви, поэт нежной страсти,
   Он и во храме взоры обращал
   Не на святых косматых лица злые,
   А лишь на облик сладостной Марии.
   Этот Дон Жуан без малейшего колебания готов признать, что "голос наслажденья всегда сильней разумного сужденья". Это правило, которому он следует под любым небом в любом жизненном положении.
   Но если раньше была личность, которую преследует изменчивый рок, обращая во прах иллюзии счастья и осуществившейся мечты, то теперь явился герой, который сам переживает бесконечные внутренние превращения. Он живет не столько чистой идеей, сколько реальностью, непрестанно его формирующей, исподволь меняющей, воспитывающей и его разум, и чувство.
   "Дон Жуан лорда Байрона, - пишет Стендаль в своей новелле "Семейство Ченчи 1599", - это скорее Фоблаз, красивый, но незначительный молодой человек, на которого сыплются самые невероятные блага".
   Официальная христианская мораль легенды о Жуане осмеивалась поэтом во имя более высокой, свободной, гуманистической морали. Вместе с тем приключения ветреника и победителя сердец не могли не ассоциироваться Байроном с его собственным пространным "донжуанским" списком. (На некоторую автобиографичность образа Дон-Жуана с самим Байроном обращали внимание некоторые исследователи творчества английского поэта. "Иногда в Дон-Жуане проступали автобиографичные мотивы: В изображении семейного разлада родителей Жуана, - в портрете его матери, ученой ханжи донны Инессы, - не без основания указывали намеки на личную жизнь поэта". (Елистратова А.А. Байрон; М., 1956, с. 215)
   "Жуан имеет лишь самое поверхностное сходство с молодым Байроном, каким он был когда вернулся из своего путешествия на восток. Ему приданы немногие, весьма незначительные автобиографические черты." (Дьяконова Н.Я. Лирическая поэзия Байрона, М., 1976 с.214)
   Сам Байрон в 1821 году в письме к Джону Мюррею писал: "...здесь (т.е. в романе) нет не единого эпизода, который не был бы взят из жизни .., Весь "Дон-Жуан" создан из реальной жизни, кое что взято из моей, кое что из жизни знакомых мне людей." (Байрон Д,Г. На перепутьях бытия. Письма. Воспоминания. Отклики. М.,'89 с.213)
   Следовательно, говоря о выборе героя, можно утверждать, что легенда о Дон Жуане служила превосходной фабулой, позволяющей связать воедино приключения основного персонажа, которого превратности фортуны заставляют объездить всю тогдашнюю Европу, присутствуя при важнейших событиях стремительно несущегося времени. Важнейшую занимательность эта легенда обеспечивала с гарантией, однако предметом авторского внимания оставались приключения духа. Авантюры героя в
   которых много и смешного, и печального, на поверку каждый раз оказываются испытанием простой души", "естественного человека", столкнувшегося с непонятной ему системой условностей, двуличия, низменных амбиций и недостойных страстей, с интригами, жесткостью, корыстолюбием, беспредельным эгоизмом, со всеми уродствами и нелепостями жизни, опрокинутой ураганом 1789 года.
  
   (образ героя)
  
  
   Дон Жуан - поистине не только вечный образ, постоянно привлекающий художников слова, но так же уникальный и во многом новаторский вариант, которого создал Байрон в "Дон Жуане", создававшемся на стыке угасающего романтизма и зарождающегося критического реализма.

Мой метод - начинать всегда с начала,

Мой замысел и точный и прямой.

   "Дон Жуан" прежде всего - сатирическая энциклопедия общественной жизни Европы.
   Стремление проанализировать и понять свою эпоху побуждало Байрона к изображению героя времени, человека романтического мировоззрения, в его отношениях с социальной действительностью. Тематика определяла поэтику: рассказ о предыстории героя, изображение его характера в эволюции, соединение социального и любовного конфликта расширение идейного содержания введением образа автора и исторической перспективы из эпох, усложнение функций портрета и пейзажа.
   Если в первой песне Байрон хочет только "смеяться и смешить", если он в какой то мере придерживается легкомысленной донжуанской темы (заключительный инцидент - сражение героя с ревнивым мужем возлюбленной - представляет комическую версию рокового столкновения его испанского прототипа с грозной статуей командора), то в дальнейшем эта тема совершенно отступает перед другими, более серьезными. Рамки первоначального замысла оказываются тесными в сравнении со значительностью и драматичностью конкретного жизненного материала.
   Правда уже в первой песне иронический рассказ о любви шестнадцатилетнего мальчика к опытной женщине перерастает в сатиру на
   фарисейство господствующей морали. В дальнейшем повесть о заключениях Жуана в море становится горькой повестью о деградации человека под влиянием физических страданий. Тяжелое впечатление от сцен кораблекрушения усиливается благодаря контрасту с последующими идеалистическими сценами. Они, в свою очередь обрываются грубым контрастом: в разгар блаженства Гайдэ и Жуана, когда он чувствует себя царем вселенной, его продают в рабство.
   Обычные мотивы комической эпопеи - любовь, морские бури, плен, чудесное спасение и капризы судьбы - по-новому трактуются Байроном. Традиционные эпизоды наполняются сумрачной жизненной философией, обрастают злободневными политическими аналогами и сопоставлениями.
   Целью Байрона отнюдь не было желание, унизить и осмеять человека. Напротив, в понимании Байрона, именно его Дон Жуан, столь своевольный в нарушении всех и всяческих запретов ханжеской морали, оказывается истинно нравственным человеком в моменты решающих жизненных испытаний. Это он перед угрозой голодной смерти, находясь среди озверевших от голода людей, носящихся по морским волнам на утлом плоту, отказывается поддержать свою жизнь мясом убитого человека. Это он среди опьяненных яростью боя солдат находит в себе достаточно сострадания и мужества, чтобы спасти жизнь маленькой турчанки Лейлы. В изображении свободных любовных отношений Жуана и Гайдэ, дочери Ламборо, Байрон создает высоко поэтичную картину того, чем может быть человеческое чувство, нескованное и не развращенное эгоистическими собственническими интересами. Любовь Гайдэ и Жуана Байрон показывает нам как истинное таинство, беспечно возвышающееся над жалким состоянием брака. Но Байрон показывает и непрочность этого счастья. Оно разбивается при первом соприкосновении с реальной жизнью. Руссоистская идиллия естественных отношений между людьми, намечающееся в эпизоде любви Жуана к Гайдэ, оказывается грубо разрушенной вмешательством все той же тиранической силы, основанной на частной собственности. Сладок сон - ужасно пробуждение. Не случайно трагическая развязка настигает влюбленных среди глубокого счастливого сна. Но если для Гайдэ пробуждение означало вместе с тем и конец жизни, то для Дон Жуана пробуждение стало началом новой жизни - жизни человека, быстро постигающего науку безразличия и новых побед.
   И конечно, будет еще не одно приключение, и опять бегство, и суворовская армия, штурмующая в 1790 году турецкую крепость Измаил. И новая прихоть судьбы, распорядившейся так, что Жуана пошлют в Петербург с рапортом о победе. А на невских берегах он привлечет благосклонное внимание самой Екатерины. "Российская венчанная блудница", к досаде других фаворитов, приблизит нашего героя, который
   Быть может, забывая долг для страсти,
   Вздыхал о красоте в объятьях Власти.
   Мы расстанемся с ним в Англии, куда русский двор отправит Жуана посланником, осыпав милостями.
   Как показывает Байрон, Дон Жуан идет по верному пути успехов, не руководствуясь неопределенными, корыстными намерениями, ни какими бы то ни было расчетами. Он, просто не рассуждая, следует своему инстинкту, а не рассуждающий инстинкт подсказывает ему не отвергать представляющихся ему соблазнительных жизненных благ. (Стойкость Жуан проявляет только раз, когда он, униженный своим положением переодетого в женский наряд раба отказывается от любви султанши и утверждает свое достоинство). И его пассивное повиновение голосу "природы" обрекает его на пассивную роль, превращая в орудие чужих желаний и страстей.
   Пассивность Дон Жуана характерная для него стремлением плыть по течению жизни, а не сопротивляться обстоятельствам, проявляется в том, что собеседники навязывают ему свою линию поведения. Лишь один раз Дон Жуан проявляет инициативу ухаживания за независимой неприступной Авророй Рэби.
   Гаремные же похождения Жуана, его внезапную "любовь" к Дуду изображает Байрон в трезво-циничном тоне, не допускающем никаких иллюзий. Создавая образ Жуана, Байрон, следовательно, полемизирует не только с ханжеством, но и с романтической поэтизацией стихотворного чувства и вместе с тем со всяческими романтическими иллюзиями.
  
   (полемика Байрона с просветителями)
  
   Литературоведы порой рассматривают "Дон Жуан" как просветительский роман. В романе Байрона герой за два три года проходит путь от "естественного" человека XVIII столетия до сына XIX века, разочарованного и пресыщенного. В "Дон Жуане" использованы черты просветительского романа: рассказ о жизни героя, комические ситуации, сатирическое нравоописание.
   Себя умел так ловко показать он,
   Так он умел покорность проявлять,
   Умел он быть и весел и занятен,
   Умел он тактом шутки умерять,
   Людей на откровенность вызывая,
   А собственные замыслы скрывая ...
   Но "Дон Жуан" нельзя назвать в полном смысле просветительским романом, так как по своей проблематике - герой времени и его взаимосвязь с социальным обществом конкретно - исторической эпохи - он принадлежит XIX веку. Таким образом суть романа - не подвиги Жуана на поле брани, на ниве дипломатии, на сладком поприще любви, а история, отразившаяся в человеке, прожившем такую удивительную, "легендарную" жизнь.
   Истинным содержанием оказываются злоключения личности, которая олицетворяет собой заветную для философов - просветителей мысль о человеке, внимающим лишь голосу природы. В силу реального порядка вещей личность принуждена раз за разом поступать именно вопреки естественным нормам.
   Вся история Жуана - это рассказанная на новый, печальный лад история "естественного" человека, героя философского романа XVIII века.
   Наделяя своего героя чертами, характерными для "естественного" человека в просветительском понимании, то есть чистотой помыслов, врожденной добротой, бесхитростностью, Байрон, однако относится к нему с иронией направленной не только против него самого, сколько против наивного идеализма просветительской концепции человека.
   Байрон рисует героя, который под влиянием обстоятельств, приобретает вместе с жизненным опытом и некоторую циничную мудрость. Байрон наконец нашел возможность свободно изливать смесь Вольтера и Экклезиаста, которая и была обычной формой его мышления. Истинным сюжетом стоял сюжет Кандида; сатира на европейских избранников.
   У просветителей не могло возникнуть вопроса, насколько глубок разлад между заложенным натурой и взлелеянным обществом, они считали, что ядро неизменно, хотя реальные поступки могут решительно ему не соответствовать.
   На примере своего героя Байрон показал, что просветительская цельность личности - только самообман, он отверг прекрасную, но беспочвенную веру, что беспочвенная жизнь со всеми ее пороками не скажется на "простой душе", коль простота ее неподдельна.
   Полемика с просветительским толкованием человека различается на двух разных этапах работы Байрона над поэмой: в первых песнях Байрон только посмеивается над невинностью своего Простодушного, слепо и бездумно подчиняющегося инстинктам; в последних песнях становится ясно, что, в противоположность вольтеровскому герою Жуан развивает не только свой ум, но и нравственную гибкость. В первой песни "полемика с Вольтером носит пародийный характер: так, например, что строки о любовницах Дона Хосе, из которых одна досталась еврею, другая - священнику (I,24), представляет собой ироническую реминисценцию с ее прекрасной Кунигундой, возлюбленной еврея и инквизитора одновременно. В дальнейшем эта полемика из шутливой становится серьезной: в девятой песне Байрон прямо противопоставляет свою трактовку Екатерины II и ее двора вольтеровской (IХ,23) и не скупится на детали, разоблачающие иллюзии относительно гуманности и добродетели "северной Семирамиды".
   Крушение просветительских иллюзий способствовало усилению трагизма в его восприятию жизни и определила выбор романтического героя, в котором с огромной силой были выражены сомнения и неудовлетворенность, предчувствие и порывы после революционного поколения, разочаровавшегося в плодах французской революции и начинавшего осознавать бездушность нового буржуазного строя.
   Но принципиально нового подхода к человеку нет. В свете романтического идеала личности центральный персонаж романа представляет для Байрона источник сомнений и исканий.
  
   (автор и его герой)
  
   Многоплановый "Дон Жуан" представляет собой также и роман-хронику. Жанровой доминантой является образ автора. Это тот первоэлемент, который определяет внутренние и внешние пропорции произведения и соединяет все части романа в единое художественное целое. Автор появляется в "Дон Жуане" как повествователь, писатель, лирический герой. Автор не отодвигает героя на второй план, он равноценен ему, но действует в другой сфере.
   Отделению героя от автора помогает их временное и пространственное несовпадение, а так же разграничение их функции: герои мыслят и действуют, автор размышляет, анализирует, обобщает. Образ автора определяет специфику композиции "романа" в стихах, в ней соседствуют сюжетная линия персонажей и внесюжетные строфы, в которых автор говорит от себя и о себе; эпическое повествование и лирические отступления; вымышленная жизнь героев и реальная жизнь автора. В сфере героев действуют как вымышленные персонажи, так и исторические лица, в сфере автора - реально существующие люди.
   Рядом со многими действующими лицами, включая Екатерину II и Потемкина, блестящих представителей английского света и добродетельных христиан, преспокойно торгующих живым товаром, Жуан выигрывает настолько, что его можно принять за воплощение авторского идеала.
   Кстати, в нападках, которым Байрон подвергался с появлением каждой новой песни, без конца повторялось, что он будто любуется главным персонажем, а значит должен держать ответ за все его похождения. Никто и не замечал, что рядом с героем в "Дон Жуане" все время находится автор, ничуть ни обольщающийся на счет истинной натуры персонажа. Наблюдательный, ироничный, он вторгается в рассказ поминутно, менее всего стараясь скрыть собственное присутствие. А то вообще надолго покидает Жуана, чтобы непринужденно порассуждать о вещах, никакого отношения к поэме не имеющих. И что "привычка весело болтать" явно имеет над Байроном большую власть, нежели законы поэтики, согласно которым "единство темы" - существенное качество поэмы. Это обусловило появление монологов в романе, являющихся одной из составных форм повествования и становящихся для поэта важнейшим средством самоанализа.
   В начале романа форма "я" выражает колебания между автором, создателем романа, и рассказчиком, выступающим наблюдателем и регистратором вымышленных событий. От автора рассказчика отличает возраст, уровень развития, жизненные принципы, реакция на наблюдаемое. Однако в ряде случаев рассказчик и автор отчетливо не разделены. Появление иронической интонации, являющейся элементом авторского мироощущения, в той характеристике, которая дается в романе Инессе, делает зримым присутствие автора, изображенного не однозначно. Во-первых, это лицо, ведущее повествование в романе. Во-вторых, это персонаж сливающийся с неповторимой личностью самого поэта. Автор - персонаж появляется в I песне "Дон Жуана", рассказывая о событиях, свидетелем которых он был. Он является другом отца Жуана.
   Покойный Дон Хосе был славный малый
   Могу сказать: его я лично знал.
   Присутствие исторического лица придает сюжету еще большую конкретность. С другой стороны, автор становится художественным образом, введенным в систему образов произведения, и тем самым приобретает некоторые вымышленные качества.
   Особенно это присуще автору - персонажу в "Дон Жуане", который представляется жителем Севильи, испанцем или иностранцем, одиноким холостяком. Он изображает их поступки, высказывает свое мнение об их побуждениях, даже пересказывает слухи и сплетни, чтобы восполнить пробел в изложении событий:
   Но, впрочем, я слыхал предположение
   (Хотя молва завистлива и зла),
   Что в юности Альфонсо и Инесса
   Окутывались облаком Зевеса..
   Автор - писатель является связующим звеном между автором - повествователем и лирическим героем. Лирический герой стоит вне сюжета романа, но он участвует в другом обширном и великом сюжете реальной жизни. В нем запечатлен живой облик Байрона во всей неповторимости его индивидуальных черт. Особенность лирического героя в романе заключается в том, что он одновременно является и частным человеком и поэтом, его личная и общественная жизнь неотделимы. Введение в роман лирического героя давала возможность его автору ставить актуальные общественные проблемы. Все те вопросы политики, культуры, идеологии, этики, которые романисты позднее будут вводить в рамки сюжета с помощью второстепенных персонажей и развернутых диалогов, в "Дон Жуане" обсуждает лирический герой в форме монолога. Лирический герой "Дон Жуан" - личность цельная, сложившаяся и в своем отношении к обществу, он осмысляет себя как выразитель определенных политических взглядов, как оппозиционер по призванию
   Я неизменно защищаю тех,
   Кто не в чести. И если час настанет,
   Когда толпы победной рев и смех
   Над бывшими избранниками грянет, -
   Я нападать на них сочту за грех.
   И, может быть, - меня на это станет -
   Примкну я к роялистам, мне претит
   И демократ, когда он властью сыт.
   Он осознает, что именно вражда с обществом способствовавшая его духовному освобождению, помогла ему стать истинным поэтом.
   Врагов мой стих обычно порождает,
   Но жалкой дружбой я не дорожу,
   Уж давно я в ссоре с целым светом,
   А все же стал я неплохим поэтом!
   "Дон Жуан" - центральное произведение творчества Байрона. Именно в этом романе выступает он перед нами как сатирик и лирик, трибун и философ, ироничный наблюдатель и пламенный обличитель, презирающий старый мир и возвещающий новый.
   "Дон Жуан" есть плод не только "ума холодных наблюдений", но "и сердца горестных замет". Образ самого поэта - "Прометея, титана насмешника, низвергающего буржуазные святыни, господствует над поэмой, определяет непосредственное своеобразие, как сложного сплава реализма, и сатиры, и эпического повествования" (Белинский).
   Сохранилось письмо Байрона к Джону Мюррею, где он отзывался о своем романе: "Пройдет время и "Дон Жуана" оценят, так как основной смысл его - сатира на неприглядные стороны современного общества, а вовсе не восхваление порока: да, местами он гремит чувствительностью, что ж поделать!" (1822 г.)
   Самый прекрасный отзыв о "Дон Жуане" принадлежит по праву Шелли, близкому другу поэта, написавшему: " ... Он прочел мне неопубликованные песни "Дон Жуана", отличающиеся изумительной красотой. Это не только выше, но не измеримо выше всех современных поэтов. Каждое слово несет на себе печать бессмертия".
  
   Дон Гуан Пушкина.
   (традиционность и новые черты образа)
  
   Трагедия "Каменный гость" входит в цикл маленьких трагедий, написанных Пушкиным осенью 1830 г. во время его пребывания в Болдино.
   Тонкий, отточенный диалог, меткие реплики, удары и контрудары, постоянный словесный поединок между героями - вот что отличает "Дон Гуана" от остальных маленьких трагедий.
   "Для кого существует искусство как искусство, в его идеале, в его отвлеченной сущности, для того "Каменный гость" не может не казаться без всякого сравнения, лучшим и высшим в художественном отношении созданием Пушкина ... ", - восторженно писал Белинский, восхищаясь и "дивной гармонией между идеей и формою", и "... стихом прозрачным, мягким" и упругим, как волна, благозвучным как музыка", и "кистью широкой, смелой, как будто небрежной," и "роскошными картинами волшебной страны", и "антично-благородной простотой стиля".
   "Перечитайте" Каменного гостя," и если бы не было подписи Пушкина, вы бы никогда не узнали, что это написал не испанец..".,-- восклицал Ф.М. Достоевский в знаменитой речи о Пушкине(1880)
   Традиционный образ Дон Жуана - это отчаянный дворянин со шпагой в руке, ищущий новых любовных похождений. Он знатен, богат, красив, изящен, красноречив и с честью выходит из самых опасных приключений.
   У Пушкина о богатстве Дон Гуана упомянуто только раз и вскользь, в то время как у Мольера это "существенная тема". Пушкинский Дон Гуан не богач, который хочет "наслаждаться за свои деньги", не мольеровский унылый резонер, обманывающий кредиторов. Он - испанский гранд, которого при встрече узнает сам король.
   Пушкин не ставит своего героя в смешное и постыдное положение Дон Жуана Мольера - его не преследует никакая влюбленная Эльвира и не собирается бить никакой ревнивый Мазетто, он даже не переодевается слугой, чтобы соблазнить горничную (как в опере Моцарта); он - герой до конца.
   Дон Гуан дан в явном отталкивании от сатирически однолинейной - в соответствии с принципами классицизма - трактовки характера Дон Жуана Мольером. Но ничего нет в его облике и от романтически окрашенного в демонические тона гофмановского Дон Жуана. Дон Гуан - человек эпохи Возрождения, кипящей всей полнотой жизненных сил, бросающий вызов верованиям и предрассудкам средневековья.
   Традиционный Дон Жуан с самого начала был противопоставлен всему миру. Пушкинский Дон Гуан в начале трагедии плоть от плоти своего мира и живет в полном согласии с ним. Недаром в Мадриде на каждом перекрестке с ним может встретиться
   ... свой же брат, нахальный кавалер,
   Со шпагою под мышкой и в плаще.
   Герой трагедии - не нравственен, не безнравственен, он вне нравственности, ибо не признает никаких принципов, кроме принципа "природы". Можно сказать, что он "беспринципен", как сама плоть.
   Но есть принципиальное отличие безаморальности пушкинского Дон Гуана от безаморальности других Дон Жуанов. Это отличие явственно выявляется при знакомстве с первой же любовной историей, о которой мы узнаем в драме. У всех традиционных Дон Жуанов не было и не могло быть в душе прошлого (равно как будущего) - они жили только настоящим. Пушкинский Дон Гуан близок в этом отношении к традиционным ("Не долго вас покойницы тревожат", - замечает Лепорелло).
   Но все же прошлое у него есть! Более того - главное о чем он жалеет в истории с Инезой, - бессилие, чего-либо исправить в ее судьбе ("Узнал я поздно"). Да и вернувшись в Мадрид, он спешит навестить возлюбленную. (Традиционный Дон Жуан лишь ринется на поиски новых приключений.)
   На совести усталой много зла,
   Быть может тяготеет, -
   так говорит о своем прошлом сам Дон Гуан. Но мы этого зла не увидим и ничего о нем не узнаем. Оно - в легенде, а не в сценической (да и в несценической) истории героя.
   В самом деле, какое зло он принес Инезе? Он скрасил конец жизни исстрадавшейся женщине и лишь жалеет о том, что не защитил ее от негодяя мужа. В эпизоде с Инезой также выявляется необычность, неканоничность пушкинского Дон Гуана. Какой из Дон Жуанов потратит три месяца на ухаживания за одной женщиной? Да и к тому же угасающей в монастыре? У Дон Гуана, ищущего в жизни лишь радости, вдруг обнаруживаются, казалось бы, совершенно не свойственные его натуре качества: сострадание и милосердие. Какое зло он принес Лауре? Наоборот, Дон Гуан творчески обогатил певицу!
   И второе, не менее важное. Все предшествующие Дон Жуаны готовы были идти на любые ухищрения, на любое плутовство ради обладания женщиной. Пушкинский Дон Гуан - испанский гранд с головы до ног. Он как бы перешел в маленькую трагедию из испанского "театра чести", где девизом благородного героя была формула "Я есть я", то есть торжество личности, героическая верность себе в любых условиях, сознательный отказ от "личины", от маскировки - это - "удел плута грязного ...бесчестного слуги!"
   Герой "Каменного гостя" также бранится со своим слугой, как и Дон Жуан Моцарта и Мольера, но, например, буффонская сцена финала оперы - обжорства слуги и хозяина - была бы совершенно невозможна в трагедии Пушкина.
   Разрушая привычную традицию, Пушкин вводит в свою трагедию образ Лауры. Более того, этот новый женский персонаж не является эпизодическим, он играет в произведении значительно большую роль, пожалуй, не меньшую, чем образ Донны Анны. Этот новый женский образ нарушает традиционную ситуацию. Центр трагедии перемещается с отношений Дон Жуана к доне Анне и командору - на отношения Дон Гуана к Лауре и Доне Анне.
   Это самым решительным образом сказалось на характере главного героя, который имеет мало общего с традиционным образом севильского обольстителя со множеством любовных приключений. Внимание Пушкина было обращено на характер лишь последнего его чувства - к Донне Анне. Чтобы особенно подчеркнуть исключительность этого чувства Пушкин и вводит в трагедию контрастный Донне Анне образ Лауры.
   Решающее значение работы Пушкина над "Каменным гостем" отчетливо видно из характера и особенностей текста последнего объяснения Дон Гуана и Донны Анны в IV-й сцене трагедии. Весь этот монолог является последним дополнением к основному тексту. В истории развития художественного замысла он является как бы завершающим моментом, последним звеном.
   Неправда ли, он был описан вам
   Злодеем, извергом - о Донна Анна, -
   Молва, быть может не совсем не права,
   На совести усталой много зла,
   Быть может тяготеет. Так разврата
   Я долго был покорный ученик,
   Но с той поры, как вас увидел я,
   Мне кажется я весь переродился.
   Вас полюбя, люблю я добродетель
   И в первый раз смиренно перед ней
   Дрожащее колена преклоняю.
   Создаваемый этим монологом образ Дон Гуана перерождающийся под влиянием любви к Донне Анне, столь резко противоречит всей мировой традиции в истолковании характера героя, что именно здесь с особой яркостью проступает то новое, что внесено было Пушкиным в первоначальный замысел на последнем этапе работы над трагедией и что определило совершенно новое звучание всего произведения в целом.
   В отличие от других Дон Жуанов, которые совершенно одинаково относятся ко всем женщинам, у пушкинского Гуана находятся для каждой из трех, таких разных, женщин разные слова. Даже сцена приглашения статуи, единственная совпадающая с традицией, открывает настоящую бездну между пушкинским Дон Гуаном и его прототипами. Неуместная шутка моцартовского и мольеровского Дон Жуанов, вызванная тем, что он прочел на памятнике оскорбительную для себя надпись, превращена Пушкиным в демоническую браваду. Вместо нелепого и традиционного приглашения статуи к себе на ужин, мы видим нечто беспримерное:
   Я, командор, прошу тебя придти
   К твоей вдове, где завтра буду я.
   И стать на стороже в дверях.
   Что? Будешь? -
   т.е. Дон Гуан говорит со статуей как счастливый соперник.
   Пушкин оставил своему герою репутацию безбожника, идущую от Ateista fulminado (героя духовной драмы, которая представлялась в церквях и монастырях).
   Бессовестным, безбожным Дон Гуаном. (монах)
   Твой Дон Гуан безбожник и мерзавец (Дон Карлос)
   ... Я вам представлен ... без совести, без веры. (Дон Гуан)
   Вы, говорят, безбожный развратитель (Донна Анна)
   Зато другую характерную черту всех Дон - Жуанов - странствия - Пушкин совершенно изгнал из своей трагедии. Вспомним хотя бы Дон Жуана Моцарта и знаменитую арию Лепорелло - каталог побед (в Италии - 641, Германии - 231 и так далее). Пушкинский гранд ведет (кроме, разумеется, его ссылки) совершенно оседлый образ жизни в Мадриде, где его могут узнать каждая "гитана или пьяный музыкант".
   За внешне заимствованными именами и положениями стоит новая обработка мировой легенды о Дон Жуане, глубоко личное, самобытное произведение Пушкина, основная черта которого определяется не сюжетом легенды, а собственными переживаниями великого поэта.
  
   (Дон Гуан - поэт "любви")
  
   Пушкинский дон Гуан - не соблазнитель, он искренне и горячо увлекается ("Бедная Инеза! Ее уже нет! Как я любил ее!"). Чувственное наслаждение для него не самоцель, а единственный плод подлинной любви, для которой он находит слова неподдельного чувства. Любовь роднит его с миром, в отличие от мечтающих лишь об этом Дон - Жуанов других авторов ("Я счастлив. Я петь готов. Я рад весь мир обнять."). Только Пушкин вывел рядом с Гуаном Лауру, женщину равную ему и в упоении жизнью в дерзком своеволии, любящую так же пылко, как и сам Гуан. Мир Лауры - мир ярких страстей и подлинного искусства, мир свободы, не знающий каких - либо узких запретов, ограничений.
   Источник трагического конфликта Пушкин открывает в самой личности Гуана. В своей характеристике пушкинского героя Ахматова отметила, что до Пушкина "никому не приходило в голову сделать своего Дон - Жуана поэтом", и раскрыла в пушкинском Гуане - авторе песен Лауры, называющим себя "импровизатором любовной песни " - ту "смесь холодной жестокости с детской беспечностью", которая делает Гуана страшнее его предшественников.
   Уходит в прошлое мрачное средневековье, уступая место новой эпохе - раннего Возрождения. Обычаи средневековья еще живые, но духовный облик людей уже меняется. Оно еще живо в образах Карлоса, Монаха, Донны Анны, ежедневно посещающей могилу мужа, скрывающей свое лицо и уединившейся в своем доме, Лепорелло. с его страхом перед высшими силами. В Дон Гуане тоже много от старых обычаев: он по прежнему верный рыцарь короля и хорошо знает, что идет против традиции, домогаясь любви Донны Анны.
   Но в целом, Дон Гуан, как и Лаура, - человек эпохи Возрождения. В них проснулись вольные страсти, они радостно принимают жизнь, славят ее наслаждения, безоглядно предаются им, и не ведают моральных запретов, церковных и государственных установлений. Смена одной великой эпохи другою проходит через сердца людей. И сама Донна Анна прежде не знала любви: она вышла за Дон Альвара по настоянию матери ("... мать моя велела мне дать руку Дон Альвару. Мы были бедными, Дон Альвар богат".) Сила охватившей ее страсти сдерживается обычаями, но Донна Анна, увлекаемая любовью Дон Гуана, откликается на ее зов. Она свободна в своем чувстве. Это тоже веяние новой эпохи.
   Однако подлинное торжество вольных чувство запечатлено Пушкиным в образах Лауры и Дон Гуана.
   Дон Гуан привлекателен жизнерадостностью, он любвеобилен, переполнен жаждой чувственных удовольствий. Полюбив, он "рад весь мир обнять". Лаура искренне и безмятежно открыта любовному порыву. Недаром ее и Дон Гуана связывает духовная близость - они и ветреные любовники, и верные друзья. Дон Гуан не знает ни небесного, ни земного страха. Наслаждаясь, он играет и своей, и чужой жизнью, всегда готов оправдать себя и свалить вину на противника ("Что делать? Он сам того хотел"). От одной жертвы легко переходит к другой и каждой с непосредственностью клянется своей привязанности.
   Любовь пушкинского Гуана не только вольна и бескорыстна, но и своевольна. У Гуана она вытесняет все другие душевные движения. Это двойственность самой эпохи - упоение самой жизнью, опора на собственные силы, жажда наслаждений и одновременно дерзкое своеволие, презрение ко всяким моральным нормам, пренебрежение свободой и даже самой жизнью другого человека. Дон Гуан пылок и холоден, искренен и лжив, страстен и циничен, отважен и расчетлив. Он не знает границ между добром и злом.
   Увлекая Донну Анну пленительными любовными софизмами, он говорит, что полюбил не добродетель. Ему "кажется" что под влиянием нового любовного чувства он "весь переродился". Дон Гуан, одержимый любовью верит, не может не верить в свое преображение.
   И вместе с тем герой остается прежним Дон Гуаном, "импровизатором любовной песни". Ни в легенде, ни в пушкинской трагедии герой не может переродиться и стать добродетельным или счастливым. Однако, последовав литературной традиции, Пушкин углубил мотивировку: Дон Гуна губят не атеизм и любовные приключения, а "жестокий век" и присущее герою своеволие.
   Уже в сцене у Лауры, целуя свою подругу при мертвом Карлосе, он, конечно же, кощунствует. Даже Лаура устремляясь к Дон Гуану ("друг ты мой!...") ,спохватывается ("Постой при мертвом!?)
   Приглашая статую командора на свое любовное свидание, он вызывающе дерзок. Человеческая этика благородства требует оставить мертвеца в покое. Дон Гуан же сначала иронизирует над мертвым:
   Ты думаешь, он станет ревновать?
   Уже верно нет, он человек разумный
   И, верно, присмирел с тех пор, как умер.
   А затем, не довольствуясь приказанием слуге ("Проси статую завтра к Доне Анне прийти попозже вечером и стать у двери на часах"), сам идет к памятнику командора и повторяет свое фантастическое приглашение Любовное свидание в последней сцене, опять, как и в сцене у Лауры, происходит при мертвом. После неожиданного согласия статуи Дон Гуан впервые растерян, впервые чувствует власть роковых сил и невольно исторгает возглас: "О боже!"
   Приглашение статуи не может быть истолковано однозначно. Дон Альвар стал немой сторожевой тенью над чувствами Донны Анны. Он утвердил на нее свои права сначала при жизни - деньгами, а потом после смерти - обычаями освещенными религией. Дон Гуан хочет освободить Донну Анну от страшных оков, идя наперекор религиозному фанатизму, который олицетворяет Дон Альвар. Но, предлагая убитому им командору стеречь любовное свидание с его вдовой, Дон Гуан обнаруживает и свою нравственную ущербность. Благородное, рыцарское начало, живущее в Дон Гуане, неотделимо от бесчеловечного.
   Пушкин отошел от традиционной трактовки Дон Гуана, как коварного гнусного соблазнителя и развратника. Его Дон Гуан - рыцарь готовый постоять за свое личное достоинство, честь, за свободу чувств. Ему противостоит весь средневековый мир, над жестокой моралью которого Гуан торжествует, одерживая свои блестящие победы. И Донну Анну он любит страстно. Но вместе с тем в речах героя смешаны и правда, и ложь. Речь Дон Гуана и его поступки исполнены отваги, чести, но они содержат и тонко рассчитанную интригу.
   Дон Гуан.
   Что, если б Дон Гуана
   Вы встретили?
   Донна Анна.
   Тогда бы я злодею
   Кинжал вонзила в сердце.
   Дон Гуан.
   Донна Анна,
   Где твой кинжал? вот грудь моя.
   Герой, отдающийся на волю возлюбленной, не лишен рыцарских чувств. Но вместе с тем это и театральный жест достаточно искушенного в любовных приключениях человека, до тонкости постигшего "науку страсти нежной". И подобно тому, как не исчезает в Дон Гуане рыцарь, в нем невольно выдает себя жаждущий победы нетерпеливый любовник.
   Дон Гуан относится к своим возлюбленным, как к средству утолить жаждущую наслаждений душу. Его цель - утверждение себя через чувственные удовольствия - лишена этического начала.
   В его похождениях много аморального: убийство на поединках, соблазнение женщин, увлеченных им на мгновение. И, несмотря на то, что в его сознании нет трагедии совести, нравственное начало все-таки иногда дает ему знать об порочности его похождений. Объясняясь в любви Донне Анне, он признается:
   Молва, быть может, не совсем права,
   На совести усталой много зла,
   Быть может тяготеет.
   "Усталая совесть" - гениальный образ. Но это лишь намек на раскаяние, не получающий серьезного развития.
  
   (пушкинская трактовка финала)
  
   Среди многих мотивов, пронизывающих "маленькие трагедии" и объединяющих их общим настроением, мотив предчувствий и "видений гробовых" играет главную роль, часто воплощаясь в настойчиво повторяющееся прямые образы смерти - трупы, могилы, кладбища. В "Каменном госте" Луара ласкает Дон Гуана рядом с еще неостывшим трупом Дона Карлоса, которому она только что готова была отдаться. Да и большая часть сцен происходит на кладбище, где Дон Гуан обольщает Донну Анну "при гробе" убитого им мужа, а могильный памятник является на любовное свидание.
   "Грани между жизнью и смертью здесь как будто не существует, и неизбежным завершением является финальная гибель героя.
   Что значит смерть? за сладкий миг свидания
   Безропотно отдам я жизнь.
   И то, что могло быть заурядным любовным краснобайством, оказывается предчувствием гибели. И как раз в тот миг, когда Донна Анна дарит Дону Гуану первый поцелуй - "один, холодный, мирный" раздаются шаги командора.
   Между содержанием "Каменного гостя" и его развязкой существует известное противоречие. Идея рока и возмездия оправдывала подобную развязку в средневековой легенде, но, разумеется, полностью утрачивала свое значение в условиях XIX века.
   Мнения исследователей творчества поэта разделились по вопросу трактовки финала, образовав три характерных точки зрения. Но в каждой из них недостаточно учитывается драматическая природа пьесы.
   Так, например, исследователь Д. Д. Благой пишет: "В действительности в кощунственном предложении, а не просто любовных приключениях героя заключается его трагическая вина, за которой неизбежно должно последовать "возмездие". (Благой Д.Д. Творческий путь Пушкина 1826-1830. М., 1967, с. 656) на этих же позициях стояла и А.А. Ахматова: "Статуя командора -- символ возмездия".
   И. Альтман: "То, что дон Гуан принимает за любовь, ничего общего с настоящим чувством не имеет... Финал трагедии -- не возмездие -- а высшее выражение трагедийной безысходности" .(Альтман И. Пушкин и драма. -- Литературный критик. 1937, N1, с. 14)
   И. Трубицин: "Погибая, дон Гуан восклицает: "О донна Анна!" Будет ли миг возрождения, будет ли то стон совести...будет ли то проклятие последней женщине, через которую он погибает, -- трудно... решить." ("Пушкин в пьесах")
   Пушкин следует донжуановской легенде лишь в самом конце III сцены - эпизоде приглашения статуи Командора. (здесь во многом пьеса даже текстуально близка и к комедии Мольера, и к либретто ди Понте) - и в обусловленном этим трагическом финале - гибель Дон Гуана В.Г. Белинский указывал, в частности, что в развязке "Каменного гостя" Пушкин был связан преданием и оперой Моцарта. Все же IV заключительная сцена дает право говорить о сугубо пушкинской редакции образа. Третья сцена вершина дерзости Дон Гуана и творчества его протестующего духа. Вдова Командора дает согласие на свидание и Дон Гуан приглашает его "стать на часах у двери", т.е. которую Командор при жизни "держал взаперти". "Он, убийца мужа, убийца брата этого мужа. Не просто кощунствует, он зовет тень мужа присутствовать при позоре жены", - писал еще Д. Аверкиев, толкуя ход действия "Каменного гостя" и его развязку как ряд обстоятельств, сложившихся роковым образом". Но приглашение статуи ("мраморного супруга") - не "роковое обстоятельство", не "мальчишеская выходка", не "расходившееся ухарство счастливого повесы" (как считал Н. Котляревский), а вызов, брошенный миру, воплощенному в образах сурового Командора и его угрюмого брата. Так у А. Блока в "Шагах командора": "Выходи на битву, старый Рок!"
   Из всех предшественников Пушкина Дон Жуан приглашает Командора к себе домой, на ужин. В таком месте проявлялось лишь озорство, религиозное свободомыслие Дон Жуана. Пушкин меняет место свидания со статуей Командора. Страсть Дон Гуана убивает музыку его любви, превращая его в своего раба, нуждающегося в постоянных возбудителях, чтобы не разрослась "болезнь без чувства". Приглашение статуи и было проявлением своеволия в его крайней степени:
   Я, Командор, прошу тебя, прийти
   К твоей вдове, где завтра буду я,
   И стать на стороже в дверях.
   Статуя должна стать свидетелем любовного торжества Дон Гуана. Желание это не столько безнравственно, оно оскорбляет и женщину, которую любит Дон Гуан, и само чувство. Да и не может истинная любовь допустить саму возможность проявления такого желания.
   "Я, нет, я звал тебя и рад, что вижу". В этих репликах страх, ужас при виде статуи, страх не только за себя, но и за Донну Анну; в них новый бесстрашный, дерзкий вызов командору. В вынужденном признании его победы - в подчеркнуто косвенной форме выражены презрение и ненависть Дон Жуана к Командору:
   ... О, тяжело
   Пожатье каменной его десницы!
   Но что таит упоминание имени Донны Анны в последнем восклицании:
   Я гибну - кончено - о Донна Анна!
   Это восклицание - скорбь и отчаяние, вызванные тем, что против силы чувства победившего и переродившего его, встала другая сила - теперь уже
   враждебная не только Дон Гуану, но Донне Анне.
   Точка зрения исследователя И. Трубицина на оригинальную реплику пьесы более разнообразна: "Погибая, дон Гуан восклицает: "О донна Анна!" Будет ли миг возрождения. Будет ли то стон совести... будет ли то проклятье последней женщине, через которую он погибает -- трудно... решить." ("Пушкин в пьесах.")
   Интересно здесь привести и мнение А.А. Ахматовой на сей счет: "Последнее восклицание дон Гуана, когда о притворстве не могло быть и речи: "Я гибну -- кончено -- О донна Анна!" -- убеждает нас, что он действительно переродился во время свидания с донной Анной и вся трагедия в том и заключается, что в этот миг он любил и был счастлив, а вместо спасения, на шаг от которого он находился, пришла гибель." И далее: "Пушкин считал гибель тогда страшной, когда есть счастье".
   (это высказывание подтверждают строки из письма Пушкина П.А. Осиповой на другой день после окончания "Каменного гостя". "В вопросе счастья я атеист, я не верю в него" (IX, 366)
   Победитель дуэльных поединков сражен мертвой хваткой Командора, но то обстоятельство, что Дон Гуан Пушкина умирает с мыслью о Донне Анне, с мыслью о той, кто заставил его первый раз склонить дрожащее колено пред добродетелью, вносит в его образ штрих, не свойственный ни одному из допушкинских Дон Жуанов. Этот штрих оказывается логически закономерным и оправданным в новом сюжете, созданном Пушкиным на основе старой легенды.
   История обольщения Донны Анны с заранее обдуманным и подготовленным финалом любовного торжества - это надругательство над всем истинно-человеческим. И Пушкин, оставаясь верным прошедшей через века легенды о Дон Жуане, сохраняет и мотив гибели героя. Но позиция автора исключает всякую возможность религиозно-мистического толкования финала трагедии. Статуя Командора, увлекающая в преисподнюю Дон Гуана - это материализованная кара, возмездие, как они понимались в ту эпоху, когда свободомыслие все только зарождалось, и сильно было религиозное сознание. Легендарный финал воссоздавал колорит времени. Но реальное содержание пьесы подводило читателя к мысли о неизбежности возмездия, когда осквернению и надругательству подвергались истинные идеалы человеческого бытия, когда поруганной оказалась сама человеческая природа.
   Трагической развязкой "Каменного гостя" Пушкин утверждает моральную чистоту подлинной человеческой любви. И именно живого человеческого чувства не может простить Дон Гуану мертвый и бездушный мир. Командор и мертвый заявляет свои права на то, что он купил при жизни.
   Как характерно, что первой слышит шаги командора Донна Анна, и она же гибнет первой. А ведь ни в одной из литературных обработок легенды о Дон-Жуане возмездие не распространялось на женщин, им обольщенных!
  
   Характерно и то, что Дон Гуан в тот самый страшный момент думает не о себе - он бросается к Доне Анне. Но все действительно кончено. Гибель приходит к героям трагедии в момент, когда они на пороге полного счастья. А это - по Пушкину - всегда момент абсолютной душевной незащищенности...
   В любовной игре Дон Гуан не раз нес гибель другим, не раз шел на встречу гибели сам. Но вот, когда игра окончена, возмездие все-таки пришло, причем возмездие, вызванное им самим, правда, не теперешним, а прежним Дон Гуаном. Однако теперь Дон Гуану приходится бороться не с маленьким тщедушным человеком, а с "каменным исполином"! В трагедии Пушкина все аморальное и бездушное надевает котурны и рядится в тогу, оправдывая свои действия высшими целями духовной независимости, рыцарской чести, идеалами высокого искусства и справедливости. И сейчас статуя Командора казнит "безбожного обольстителя" Дон Гуана во имя "супружеского долга", "верности", "нравственности" и "морали".
   Этой прямой схватки со всем миропониманием, философией мира собственности, ханжества и лицемерия Дон Гуан выдержать не в состоянии. Он погибает как рыцарь с именем Донны Анны на устах.
   "Жестокий век" мстит Дон Гуану за то, что в нем пробудился человек.
  
   (и в заключение)
   "Волна и камень, стихи проза, лед и пламень не столь различны меж собой", чем различны Дон Гуан Пушкина и Дон Жуан Байрона. Объединяет их лишь имя и место рождения.
   "Каменный гость" Пушкина - драматическое воплощение внутренней личности поэта, художественное обнаружение того, что мучило и увлекало Пушкина. В отличие от Байрона, который (по оценке Пушкина) "бросил односторонний взгляд на мир и природу человечества, потом отвратился от них и погрузился в самого себя", Пушкин же, исходя прежде всего из личного опыта, создает законченный образ и объективные характеры: не замыкается от мира, а идет к миру.
   Откликаясь "на каждый звук", Пушкин вобрал в себя опыт всего своего поколения. Это лирическое богатство Пушкина позволило ему избежать той ошибки, которую он заметил у Байрона, раздавшего "по одной из составных частей" своего характера своим персонажам и, таким образом, раздробившего свое создание "на несколько лиц мелких и незначительных".
   Замысел Пушкина был шире и уже. Уже - в том смысле, что черты испанской обстановки не приспособлены именно к XVIII веку, шире - в том отношении, что эта эпоха ничем не подчеркнута, а дан разгул вольных страстей ранней эпохи Возрождения. Передав "дух" Возрождения, Пушкин объяснил Дон Гуана его временем: любовь, жажда наслаждений, жизнерадостность и религиозное свободомыслие Дон Гуана и были воплощением этого "духа". Но сведением всего смысла жизни к наслаждениям плоти, сосредоточенность лишь на сердечных делах, равнодушие к большому миру и судьбам людей обнаружило односторонность его жизненных идеалов, трагических для личности.
   Отсутствие высоких целей в жизни, каких-либо иных интересов, которые обогащали бы натуру Гуана, приводит к обеднению его любви, в ней все глуше звучит музыка, все сильнее слышен голос плотской страсти. Отсюда двойственность позиции Гуана даже тогда, когда он охвачен большим чувством. Страстные объяснения в любви Донне Анне воспринимаются через призму его отношений с Инезой и Лаурой. Он искренен в этих признаниях, ибо сам верит в свое чувство. Но в его поступках, речах и признаниях видны и опытность удачливого любовника, и тонкая хитрость, и искусство соблазнителя. Белинский почувствовал эту двойственность. Анализируя одно из страстных признаний, он писал: "Что это - язык коварной лести, или голос сердца? Мы думаем и то, и другое вместе. Отличие таких людей, как Дон Хуан, в том и состоит, что они умеют быть искренне-страстными в самой лжи и непритворно-холодными в самой страсти, когда это нужно."
   Но в смелом вызове нравам и обычаям века и общества таилось и своеволие. Дон Гуан упивался своими победами. Одна дерзость вызывала другую, удачи рождали чувство абсолютной свободы, укрепляли убеждение в своем праве нарушать все нравственные нормы. Незаметно для самого Дон Гуана отважные поступки, стремление преступать через моральные запреты становились самоцелью, смыслом жизни. Чем дерзновеннее и необычней поступок, тем сильнее эмоции, тем ярче проявлялась незаурядная свободная индивидуальность Дон Гуана .Так появился вкус к обостренным ситуациям. Именно поэтому, получив приглашение Донны Анны, Дон Гуан решается использовать свидание как новый повод для испытания своей натуры, не знающей никаких преград.
   Идея личности - свободной, независимой и гордой была общей для русской и западноевропейской литературы тех лет. Но русский идеал человека вступал в противоречие с тем пониманием ценности личности, которая вырабатывалась в странах победившей буржуазии под влиянием ее идеологии. Пушкин на примере образа Дон Гуана сумел доказать, что индивидуализм оборачивался умалением личности, порождал презрение к человеку, обуславливая жизнь для себя. Сосредоточенность на своей жизни вела к эгоизму, ожесточавшему душу.
   "Каменный гость" стал значительным вкладом Пушкина в решение проблемы реалистического характера в трактовке идеи личности. Романтическому Дон Жуану Пушкин противопоставил иную точку зрения, используя популярный в европейской литературе образ. Пушкин отказался от традиционной односторонности образа Дон Жуана, как изощренного развратника и циничного соблазнителя. Мольер еще ранее гневно осудил Дон Жуана именно за разврат и цинизм. Не был он вдохновенным "поэтом любви" и в опере Моцарта. Важнейшим моментом характеристики Дон Жуана является знаменитая ария Лепорелло, знакомившая зрителя со списком соблазненных его хозяином женщин. В Италии - 641, в Германии - 231, во Франции - 10, в Турции - 91, в Испании - 1003.
   В центре пьесы Пушкина - история зарождения чувства в Донне Анне, бурный и стремительный роман героя. Именно это, искренне захватившее всю натуру Гуана чувство и раскрывает вполне его характер. В этой способности самозабвенно отдаваться новой любви и проявляется богатство его натуры. Не может не привлекать к нему искренность, с какой он говорит о своем чувстве, его горькие признания о былой поре жизни, когда он был "покорным учеником разврата", и наконец его мужество в раскрытии своего обмана - сначала он называл себя Дон Диего, а затем объявил Донне Анне свое настоящее имя - имя убийцы ее мужа. Все его черты незаурядного характера, натуры благородной, волевой и решительной.
   Раскрытие трагической стороны индивидуализма обусловило постановку нравственных проблем. Личность, отстаивающая свою независимость и свободу во враждебном ей обществе, бунтовала против законов, и конфликт проявляется в яростном их нарушении, в поругании всего, что противостояло свободе личности. Преступать через эти законы стало нормой для романтичного героя.
   Но именно индивидуализм порождал своеволие.
   Антигуманны и дерзки поступки Дон Гуана. Свобода оборачивалась своеволием, когда человеку кажется, что ему все дозволено. Раскрывая трагедию Дон Гуана, Пушкин выдвигал проблему нравственной свободы личности.
   Этим пафосом пронизаны все "драматические сцены" поэта. Именно Пушкиным начата традиция рассмотрения, познания и объяснения человека через призму его личной нравственной ответственности. Это пушкинское начало восторжествует в русской литературе, и получит развитие у Лермонтова, Некрасова, Гл. Успенского с одной стороны, у Гоголя, Толстого, Достоевского, Чехова - с другой.
   Пушкин в отличие от многочисленных предшественников впервые дал реалистическую трактовку образа Дон Жуана, переиначив традиционный образ, обогатив его новыми чертами, сделав его реалистически полнокровным и многообразным.
   В целом, и "Дон Жуан" Байрона и "Каменный гость" Пушкина по праву занимают лучшие места в галерее произведений мировой литературы о Дон Жуане.
  
Оценка: 3.88*12  Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"