- Нет, не надо, - испуганно отвечаю я. Я сижу на больничной койке и нервно перебираю пальцами прядь волос. - Я выгляжу не очень... Не хочу пугать.
Это правда. Врач придет после обеда... Значит, когда придут мальчишки, я все еще буду с этой уродливой повязкой на глазу. Они меня засмеют. Придумают всякие клички. А потом эти дурацкие клички будут тянутся за мной долгие годы. Нет уж.
Я слышу в трубке какое-то шебуршание. И грубый голос Ромки где-то вдалеке:
- Дай сюда.
И снова шебуршание. Видимо, Рома перехватывает трубку.
- Привет, гасконец! - весело кричит в трубку Рома.
Гасконец... Попозже я расскажу поподробней, как ко мне прицепилась эта дурацкая кличка.
- Привет.
- Мы придем.
- Нет.
- Не спорь. Тебя все равно никто не спрашивает.
- Я не скажу номер палаты.
- Ха! Ты думаешь, это нас остановит? Мы найдем тебя везде. От нас не спрячешься.
- Но я выгляжу не очень.
- А когда ты выглядела очень? Я что-то не припомню, - слышу в трубке грубый хохоток Ромки. Не знаю, обидеться мне или засмеяться. Наверное, последнее. В этом все мои друзья - чтобы не случилось, они никогда не пожалеют. Наоборот, будут смеяться и издеваться. Когда они увидят меня, то не будут склонять надо мной свои обеспокоенные лица. Они будут ржать. Вот такие у меня друзья. А все почему? Потому что им доставалось от Стаса в свое время столько же, сколько и мне, а то и побольше. Они очень закалились. И принимают все происходящее как само собой разумеющееся. Они не жалеют себя. И никого не жалеют. Поэтому они такие грубые. Но я привыкла.
- Ладно, давай только без этого, - морщусь я.
Опять хохоток в трубке.
- Ну что? Говори номер палаты.
- Сорок первая. Четвертый этаж. Отделение травматологии, - вздыхаю я.
- Окей, Томас. Жди нас.
Рома отключается, не дождавшись моего ответа.
Мне почему-то становится холодно. Надеваю вязаную кофту с капюшоном.
Убираю телефон. Смотрю в окно. Асфальтовые тропинки, редкие деревья, люди в белых халатах. Женщины в домашней одежде не спеша гуляют по дорожкам. Унылое зрелище. Поскорей бы свалить отсюда.
Входит медсестра. Она держит в руках железный лоток с таблетками.
- Пора пить таблетки, - она протягивает мне лоток. Я беру из него две желтые таблетки - фурагин. В моей моче нашли микробы. Видимо,я пролежала на холодной земле слишком долго. Но микробов пока не так много, чтобы пить антибиотики. Поэтому прописали фурагин. Кажется, в прошлый раз, когда я лежала в больнице, то тоже его пила.
Запиваю водой. Медсестра раздает таблетки моим соседкам. Уходит. А я снова отворачиваюсь к окну. Думаю о том, какие клички дадут мне мальчишки, когда придут и увидят меня такой.
Вот бы врач успел прийти до них и снять эту чертову повязку! Хотя неизвестно, может быт, под ней все гораздо хуже и лучше мне оставаться с залепленным глазом.
Друзья приходят раньше врача.
- Тук-тук, гасконец, ты здесь? - слышу я за дверью бодрый голос Сереги. - Можно войти? Голых нет?
Я смотрю на своих соседок по палате. Одна спит, вторая читает. Наверное, не стоит их пускать - они будут орать и всем мешать. Я выхожу за дверь.
Три пары глаз удивленно смотрят на меня.
Я смотрю на них. Я не видела их всего пару дней, а такое ощущение, что прошла вечность. Кажется, что у Сереги отросли волосы. Серега маленький, худенький, а голова огромная. А сейчас отросшие волосы торчат в разные стороны, и голова кажется еще больше. Он напоминает мне огромный одуванчик. Он широко улыбается, и я смотрю на дырку в передних зубах. В дырке виден кончик языка.
Рома как будто повзрослел. Еще больше разросся в плечах. Куда-то пропали его щеки. Вместо них я вижу четкие квадратные скулы.
Челюсть Антона стала еще больше. И сильнее выдается вперед. Узкое лицо вытянулось, а зубы стали еще крупнее. Он похож на осла из Шрека.
Мальчишки смотрят на меня.
Несколько секунд ничего не происходит, а потом они начинают ржать.
- Эй, потише там! - цыкает на нас медсестра со своего поста.
- Пошли в конец коридора. Там кресла есть, - бурчу я.
Ну вот. Теперь пойдут клички...
Мы проходим в конец коридора. Здесь у окна стоят два кресла, а вдоль стены - лавочка. На полу - цветы в треснутых горшках.
Я сажусь в кресло. Серега запрыгивает на подоконник. Рома занимает второе кресло, а Антон - лавочку.
Их ржач не прекращается. Я терпеливо жду, когда все это кончится.
- Ох, Томас, ну ты нас и повеселила! - заливается смехом Рома.
- Ты теперь не гасконец, - Серега заикается. - Не мушкетер. Ты теперь пират! Гроза морей!
Новый взрыв смеха.
- Одноглазый Том!
- Томас Ромовый живот!
- Деви Джонс!
- Черная борода!
- Томас Дырявый глаз!
Клички сыпятся на меня одна за другой.
- Давайте, смейтесь-смейтесь над больными и убогими, - недовольно ворчу я.
- Да ладно, Том, - Рома хлопает меня по плечу. - Не сцы. Ты все еще гасконец. Мы все еще в команде мушкетеров, а?
- Конечно. Д"Артаньян и три мушкетера, - вздыхаю я.
- Ну вот! - улыбается Рома.
Я сержусь.
- Эй! Вы даже не спросите, что со мной произошло? Почему у меня нет глаза? Кто на меня напал?
Лица мальчишек мигом посерьезнели.
- Мы еще вчера к бабушке твоей ходили, - тихо говорит Серега. - Она нам рассказала все. Ну, не все конечно, но самое главное. Что с тобой ничего серьезного. А это самое важное.
- Ничего серьезного! - возмущаюсь я и показываю на свой залепленный глаз. - Это так теперь называется? И вот это? - я задираю рукав кофты и показываю на ожоги.
- Ой, ну давайте теперь шрамами померяемся, - наигранно возмущается Серега. - Я вас всех сделаю! Ни у кого из вас нет наполовину поджаренного бока! А у меня есть, хотите покажу? - он начинает задирать рубашку. - Поджарили, как свинью! А вы мне тут что-то по свои ожоги...
- Мы сто раз видели твой бекон, - отмахивается Рома.
Я хихикаю. Мне смешно и грустно одновременно. Года два назад, еще до моего появления в их компании, Стас подпалил Сереге кожу на боку. Теперь на боку вдоль ребер у него красуется огромный шрам. Рома шутливо называет Серегу пол-Пятачка. Или пол-бекона.
- Ну, в общем, бабушка твоя сказала, то с тобой все хорошо, - возвращается к теме разговора Рома. - Что из больницы тебя скоро выпишут. А на счет того, почему мы не спрашиваем, кто это сделал... - он качает головой. - Думаю, это вопрос риторический. И ответа он не требует.
Я киваю.
- Сама хочешь что-нибудь рассказать?
Я качаю головой.
- Ну, вот поэтому мы и не спрашиваем. Мы никогда не спрашиваем о таких вещах. Если человек захочет, он сам расскажет.
Киваю. Да. Главное правило - ни о чем не спрашивать. Принимать все так, как есть.
По коридору кто-то идет. Мы слышим чьи-то шаги. Они ударяются об стены и доносятся до нас глухим эхом. К нам подходит медсестра.
- Тамара, там врач пришел. Марш в палату.
Я обрадованно вскакиваю с места.
- Мне повязку будут снимать! - радостно сообщаю я мальчишкам.
- О, круто! А нам можно будет посмотреть? - спрашивает Серега.
Я пожимаю плечами.
Мы проходим к палате. Мальчишки сначала неуверенно топчутся на пороге, но потом решаются и заходят внутрь.
Врач осматривает моих соседок.
Я ложусь на койку. Мальчишки обступают меня со всех сторон.
- Эй, парни! Чего вас ту так много? У нас тут не футбольный клуб! - недовольно ворчит врач.
- Мы с Томой. Мы команда поддержки, - бодро отвечает Серега.
- Ну, если поддержка, то ладно. Лежи смирно, - последние слова он говорит мне.
- А мне не будет больно?
- Я повязку снимаю, а не глаз выкалываю! - ворчит врач.
- Ну, мало ли...
Он дотрагивается до моего лица. Отлепляет ткань - слой за слоем. Местами становится больно - там, где кожа прилипла к марле.
- Ну, вот и все! - говорит врач. - Чудесный глаз! Краснота еще спадет, и будет вообще хорошо! Сегодня тебя выписывает. Родители твои придут когда?
Я пожимаю плечами.
- Обещали к двенадцати. А уже два.
- Значит. Скоро будут, - врач смотрит на часы. - Тогда я с ними обо всем и поговорю...
- О чем? - не понимаю я.
- Ну, там, чтобы забрали все снимки, справки для заявления в полицию...
Я сглатываю. Полиция. Нет. Ни за что.
Мне очень хочется, чтобы врач побыстрее ушел. Чтобы можно было посмотреть в зеркало на свой глаз.
Он будто слышит мои мысли.
- Ну? Долго лежать будешь? Иди к зеркалу. Смотри.
Я поворачиваюсь к мальчишкам. Вопросительно смотрю на них. Они пожимают плечами.
Я осторожно встаю с койки. Медленно подхожу к раковине - над ней висит маленькое мутное зеркало.
Я смотрю в свое отражение.
И вижу чужое лицо.
Нет, вроде бы ничего не изменилось. Те же полные губы. Высокий лоб. Круглые глаза. Волосы цвета мокрой пыли. И все-таки что-то не то... Я смотрю на свой левый глаз. Пальцем дотрагиваюсь до нижнего века - кожа в этом месте непривычно тонкая. И будто кто-то потянул за уголок века вниз. И зафиксировал в этом положении. Глаза стали асимметричными. Ресницы на нижнем веке практически полностью отсутствуют.
- Конечно, строение немного изменилось, - говорит врач, - если тебя будет сильно напрягать шрам, то можно сделать подтяжку. Операция ерундовая, в любой косметологии сделают. Просто подтянут кожу века немного вверх и все.
Врач уходит. А я все еще смотрю в зеркало.
- Ну как я выгляжу? - спрашиваю я мальчишек. Дотрагиваюсь пальцем до века. Оттягиваю кожу вниз. Потом вверх. Кожа в этом месте стала совсем другая. Не моя.
- Хм... - мальчишки задумчиво смотрят на меня. - Немного непривычно. Но не все так плохо.
Я отхожу от зеркала. Сажусь на койку. Снова дергаю веко - вверх и вниз. Вверх и вниз.
Рома бьет мне по руке.
- Не дрочи свой глаз, а то совсем вывалится! - грубо говорит он.
Я послушно убираю руку. Но так и хочется снова потрогать веко.
Я смотрю на друзей. У каждого из нас теперь есть какая-нибудь отметина. Клеймо Стаса. У меня шрам на глазу. У Сереги дырка в зубах и подожженный бок. У Ромы тонкая полоска шрама между бровями. У Антона сломанные пальцы, которые торчат в разные стороны рогатиной. У меня не было никакого особенного шрама, а теперь вот появился. Я не знаю, как на это реагировать. У меня нет никаких особенных мыслей по этому поводу.
Друзья садятся ко мне на койку.
- А мой батя говорит, что, когда он на войне был, то ему пуля попала в глаз и вышла через ухо, - с умным видом вещает Рома.
Все задумываются. Серега пальцем в воздухе чертит траекторию воображаемой пули.
- Не, брешет, - уверенно говорит он. - Нет такой прямой, чтобы можно было войти в глаз и выйти через ухо. Да и еще так, чтобы глаз остался целым. А у твоего бати он целый.
Я усмехаюсь. Батя Ромы - человек-легенда. Мы все время слышим про него много странных историй.
Мы больше не обсуждаем мой глаз. Переводим тему разговора. Болтаем о чем-то нейтральном.
- Хочешь, фокус покажу? - спрашивает Серега. - У тебя есть ручки? Мне нужно много...
- Много, наверное, нет, - говорю я. - Штуки две наберется.
- Эх, жалко, - огорченно протягивает он. - А то я хотел тебе показать, сколько я стержней могу в свою дыру запихать. У Игорька щель между зубов с детства, так он в нее трояк стержней запихивает. Я ему всегда дико завидовал. Зато сейчас, когда дыра появилась, я, знаешь, сколько туда стержней могу засунуть? Семь! Представляешь? Я Игорька обошел!
Серега гордо улыбается.
- Ты крутой, - усмехаюсь я. - Да, семь стержней - это действительно великое достижение!
Друзья хихикают. Серега обиженно поджимает губы.
- Вы просто не понимаете! Вот, если б у вас зуба не было, тогда б вы поняли, как это круто! Я свистеть знаете, как громко могу? И четыре ноты беру...
Он глубоко вдыхает. Ромка тыкает ему пальцем в живот. Серега сдувается, как воздушный шарик.
- Эй, ты чего?
- Мы в больнице все-таки. Тебя сейчас выгонят, если ты свистеть начнешь.
- Ну ладно, тогда когда на улице будем, я тебе покажу, как я свистеть научился, - говорит мне Серега.
Я киваю.
В палату входит медсестра.
- Скоро тихий час. Посторонних прошу удалиться.
- Ладно, мы пойдем, - мальчишки встают с койки.
Рома хлопает меня по плечу.
- Не скучай, гасконец, сегодня уже дома будешь.
Я киваю.
Они уходят. Мама с дядей Костей приезжают за мной после тихого часа.
Мама обхватывает ладонями мое лицо и целует.
- Ну, с глазиком все в порядке, - говорит она. - Если ты захочешь, то можно потом подтяжку сделать.
Я киваю.
- Да, врач уже сказал мне.
Я с наслаждением переодеваюсь в джинсы и рубашку. Одеваю кеды.
Дядя Костя подхватывает мою сумку. Мама на ходу засовывает в файл кучу справок и бумаг.
Мы выходим на улицу. Я щурюсь от яркого света. Такое ощущение, что я месяц провела в мрачном подземелье.
Дядя Костя открывает мне дверь машины.
Я сажусь в нее. Прижимаюсь лбом к холодному стеклу.
Дома меня встречают бабушка с дедушкой. Вся семья собирается за ужином. Щекотливую тему обходим стороной. Все пытаются меня подбодрить. Дядя Костя рассказывает веселые истории. Я зачерпываю ложкой суп и смеюсь. Напряжение по-тихоньку покидает меня. Все возвращается в свою колею.
Я ухожу спать. Ложусь на свою кровать, накрываюсь одеялом. Закрываю глаза, вдыхаю родной запах.
Словно сверлом в голову врезаются воспоминания.
Сильно прикусываю краешек одеяла. Так, что скрипит на зубах синтепон.
Кричу. Кричу так громко, что вот-вот наружу вырвутся голосовые связки. Но одеяло во рту заглушает мой крик.