Как ни крути - превратности  судьбы
Висят, как меч, у нас над головами,
А за спиной позорные столбы
Звенят своими черными цепями.

На старой площади, снимая кандалы,
Палач шепнул мне : " С миром успокойся!
Не жди, как прежде, лживой похвалы,
Иди  к столбу и ничего не бойся.

Отринь былые гордости, отринь,
Грехом покайся, лишь бы быть бы живу,
И без стыда свои одежды скинь,
Пускай народ порадуется диву".

Вокруг меня раскинулась толпа, 
В изнеможенье зрелищ ожидая.
Не доводя до черного столба,
Меня глазами, как огнем, сжигая.

Каким огнём горели те глаза!
Кто на себя какую маску не напялил!
В одних светился Бог на образах,
В других сам дьявол хищно зубы скалил.

Что мне до вас! Вы, братцы, заодно.
Не говоря, давно  договорились.
Решили опустить меня на дно.
Да чтобы вы, канальи, провалились.


У вас в глазах виднее маски страх.
Вы все меня боитесь пуще смерти.
Меня скорее обернуть во прах
Спешите в пепелящей   круговерти.

Вы, богольстивые глупцы,
Меня боитесь, хоть вас много,
За то, что я, в подобии овцы
Не признаю за богом званье Бога.

За то, что я не в келье в сутане
Молитвы жалкие напевно не читаю,
За то, что мило вам, но не по мне,
За то, что в облаках всегда витаю.

И вы туда же, дети сатаны,
Исчадья ада в сумраке могильном.
Как рады вы - минуты сочтены,
Что я сгорю прикованный, бессильный.

Ведь я  для вас совсем другая страсть.
Меня боитесь, хоть вас много-много.
Меня боитесь, злобливо трясясь,
За то, что я, увы, живу под Богом.

За то, что я с ним часто за одно,
За то, что он живет во мне годами,
За то, что знал вершины, видел дно,
За то, что я не с ними и не с вами.

Вы ВСЕ меня боитесь и за то,
Что я стою, опутанный цепями,
Свободен так, свободен, как никто
Своими мыслями, поступками, словами.

Вы, богольстивые, всё жаждете вранья.
Вы для меня  желаете позора.
А дьяволята жаждают огня,
Крикливого предсмертного тремора.

Но не видать вам, братцы, ничего!
Эй, ты, палач, ослабь немного пути.
Дай мне послушать сердца своего
Последний стон в последнюю минуту.

В моей руке сверкнула ярко сталь
И мой кинжал, попутчик неприметный,
Как божий ключ в неведомую даль
Нанес  удар, последний, безответный.

И взвыла ошарашено толпа,
Несмело как-то руки поднимая.
А я сползал тихонько со столба,
Потоки крови  сердцем проливая.

Сознанье тихо меркло, вдруг палач
Плечо подставил, подхватил рукою.
В моих ушах сорвался чей-то плач,
Тяжелый вздох пронёсся над толпою.

Меня подняли нежно сотни рук
И надо мной склонились сотни глаз.
Я, умирая, как-то понял вдруг,
Что что-то изменилось в этот час.

В глазах светилась нежная любовь
И затенённый, запоздалый стыд,
В глазах сверкали слёзы, будто кровь -
Ведь я за вас был сам собой убит!

И те, кто были дьявола детьми,
Признали вдруг, что Богом рождены,
И боголюбцы, жившие от тьмы,
Убрались прочь из царства сатаны.

Я умирал с улыбкой на устах,
Уже не принимая все всерьёз.
Последний вздох, но только вот в глазах
Застал последний и единственный вопрос:
" Ну почему, что любить
Унизь нужно и убить"?