Похоронный звон

Темно. Холодно. Черный снег. Ветер.

Твоя тень лежит в лабиринте твоей души.

Человек в подворотне вспыхнул на тебя злыми глазами. Он хочет убить. Защищай себя. Он приближается. Ты не знаешь, что спасти, кого защитить...

Берешь покоящийся под ногой обрезок стального листа. Их используют на стройке. Человек все ближе. Он заносит руку с ножом, чтобы проткнуть твой живот... и пытать тебя. Он вывернет тебя наизнанку, сдерет с тебя кожу. Ты делаешь последний шаг... Со всей силы вгоняешь ему в голову железное стекло. Человек с яростным криком падает на землю. Тебе страшно, что он поднимется и убьет тебя.

Ты выдергиваешь кусок из его головы. Глаз человека расползается на его лицо и тьмой своей насмехается над тобой. Он проклинает тебя. Он опасен.

Ты боишься. Закрываешь рукой страшный черный расползшийся глаз. Стеклом ты быстро перерезаешь человеку горло. Тьма сочится у тебя где-то из глубины позвоночника. Червь переползает из сердца в мозг. Он говорит: "убей его..."

Ты наступаешь человеку на горло, давишь, бьешь по разрезанной шее ногой. Из глубины вскрытой глотки доносятся страшные слова. Ты не хочешь их слышать. Стаскиваешь перчатки и хватаешь его скользский от черной крови язык. Пытаешься перерезать путь дьявольским словам. У тебя в пальцах кусок шевелящейся плоти. Ты отбрасываешь его, но змеи тьмы взгрызаются в сердце...

Человек больше не проклинает тебя. Он безопасен. Теперь можно уходить. Ты слышишь, что кто-то просит тебя о помощи. Он кричит истошно и обреченно, будто бы нигде нет спасения.

Будто он одинок.

Он безумно любил свою одинокую мать: она была всегда с ним, всегда близко. Она разговаривала с ребенком, как разговаривают профессора со своими коллегами. Мама говорила, что он такой же светлый, как отшедший отец. Она сказала ему, что его ждет великое будущее, великие свершения, что от него будет зависеть судьба целой страны. Ребенок слушал, верил. Ребенку было пять лет. Когда чадо было младше, мать читала ему рассказы, написанные отцом. Они были очень сложны для восприятия, но ребенок понимал, что хотел сказать отец.

Вера спасет людей. Люби ближнего своего, люби и врага своего. Ненавидь превозносящих тебя, превозноси тебя ненавидящих. Не укради у другого, но дай украсть. Не убей другого, но убей себя.

Спасти человека - это дать своей душе взлететь.

Зеленый луг, расстилающийся под твоим взглядом, темно-сочные деревья, цветущие пурпурными лепестками листьев, были частью твоих мыслей. На лугу сидели люди. Они все играли на скрипках, виолончелях и барабанах. Сквозь какофонию утробных звуков воображения продирался к сознанию один, самый выделяющийся. Это был звон колокольчика. Надтреснутое серебро его звука доносилось до самых высот твоих гор, разносилось эхом по пространству мышления, заставляя тебя забыть что-то...

Седой колокольчик стоял на полке рядом с фотографией отца. Трещины на колокольчике были похожи на морщины, появляющиеся в раннем возрасте совсем не от веселой жизни.

Гром ударил. Звон в голове. Выплаканный дождь оставался сыростью в затхлом воздухе затворничества.

Ребенок сидел один. Матери не было вживых.

Ему было семь лет.

Боль. Тупая.

Голова на земле. Пыль от палящего светила - во рту.

Пинок в живот. Легкий.

Яркий чужой крик.

Тяжелый удар в голову. Сознание уже где-то в небесах.

Мокрая земля. Звон в ушах.

Иглы в печени и колючая проволока в кишечнике.

Движение. Глухо.

Мир пуст и черен.

Избивали меня опять... Пусть люди эти будут счастливы. Опять тошнит. И все кровь вместо слюны и какие-то клочки плоти. Мои соседи умерли от болезни. Это анимофагия. Тела их уже четвертый день лежат на полу. Я воздал им все почести. Пусть упокоятся их мысли с миром. Решетка вбита в каменные грязные стены. Смрад давно покрыл их все. Я не хочу уходить. Но холодные засовы иногда отворяют ключом. Дают дышать болезненным воздухом мира наверху. Там меня опять бьют. Но я ведь хочу дышать! У меня и крови-то не много осталось. Катарсис. Какое слово интересное. Наверное, это не имеет к моей жизни никакого отношения. А как я здесь оказался? Я украл. Украл будто бы собственную мысль и поместил ее в изолятор. А воздалось мне за грех мой пребыванием тела здесь, но не разума. Я свободен. И, Боже, спаси и сохрани, Бессмертный, наш мир. Я хочу пожить еще в нем.