Выйдя в зал, Василиса сразу поняла, что праздник близится к завершению: полумрак, часть свечей догорела, и даже лунный свет, вливающийся в окно в дальнем углу, тьму не разгоняет, а просто растекается по полу серебристой лужицей. Чувствовалось, что слушатели утомились - за дальним столом два мужичка крепко спали, положив головы друг другу на плечо, не реагируя ни на пронзительные гитарные аккорды, ни на сиплое крещендо в конце каждого куплета.
Кружки стучали менее оглушительно и не в такт, да и опустошались намного медленнее, чем в начале вечера. Крайние столы вообще обезлюдели, а у дверей маячила массивная женская фигура, подающая недвусмысленные знаки низкорослому дедку, не в такт приплясывающему прямо перед певцом. Тот на знаки демонстративно внимания не обращал, как, впрочем, и на музыку, продолжая двигаться в рваном ритме, сделавшим бы честь любой сельской дискотеке.
Голос Ренара звучал хрипло - то ли от усталости, то ли репертуар обязывал. Василиса подумала, что хрипи-не хрипи, а как у Высоцкого всё равно не получится. Поморщилась - пора это безобразие прекращать, и подтолкнула Волка к сцене. Тот сначала недоуменно сморщил нос, потом понятливо кивнул, вскочил на помост и начал подвывать, неожиданно чисто попадая в тон.
Ренар запнулся от неожиданности, но быстро пришёл в себя, и закончил песню эффектным аккордом. Затем обернулся, нашёл взглядом Василису, помахал ей рукой, коротко поклонился зрителям и спрыгнул с невысокого помоста. Зрители, сообразив, что концерт окончен, начали шумно подниматься и продвигаться к выходу, по дороге бросая монетки в традиционную шляпу, лежащую на табурете у дверей.
Разбуженные мужички попытали встать, а когда это не удалось, плюхнулись обратно на скамью и потребовали продолжения банкета: пива и песен. Пиво им было немедленно предоставлено, а вот с песнями вышла заминка: Ренар отрицательно покачал головой, подхватил гитару и направился к уже ставшей почти родной комнатушке.
Но их призыв был неожиданно подхвачен хором не успевших разойтись и толпящихся в дверях слушателей:
- А ведь верно, про нечисть-то не пел, это как же так, ведь всегда было. Не, непорядок, про нечисть давай!
Ренар вздохнул и вернулся на сцену, немного помучил струны, и грянул про "заповедные и дремучие леса". Но довести песню до конца ему не удалось: на ударных строках про Змея Горыныча, который влез на древо, угловое окно с грохотом распахнулось и в проёме, перекрывая лунный свет, возникла огромная драконья морда. Из угрожающе разинутой пасти вылетела пара клубов вонючего дыма, и мужики, застывшие у дверей, гурьбой ринулись вон, заслышав громовой голос:
- А кто это здесь про дедушку поносные песни распевает да слушает?
Василиса попятилась назад, споткнулась о Волка, растянувшегося перед сценой, чтобы переждать песнопения, и с размаху приземлилась ему на спину. Волк с каким-то щенячьим визгом подпрыгнул, и девушка оказалась на полу. На гитаре Ренара со звоном лопнула струна, а трактирщик уронил на каменный пол разбившуюся с дребезгом кружку. Все эти звуки слились в неожиданно гармоничный аккорд, удачно завершённый партией ударных инструментов, которую исполнили протопавшие по крыльцу убегающие мужики и позвякивающая створка окна.
После чуть слышного финального "дзинь" наступила тишина.
Чудище убрало из окна оскаленную пасть, повернуло голову и уставилось в зал огромным, янтарным глазом. Потом опять развернулось, шумно переступая лапами, засунуло обратно нос и обиженно спросило:
- Боцман, - добавила Василиса, пытаясь встать с пола.
Подскочивший к девушке Ренар помог ей подняться, и начал излишне тщательно отряхивать, между делом заинтересовавшись:
- Почему ты его Боцманом называешь? Это не Боцман, это Мих. Или Мах. Горынычев внук младший. Или правнук.
Дракон положил морду на подоконник, отчего тот громко треснул, и уточнил:
- Давно пора бы узнавать. Я - Мих. Видите синее пятнышко слева, - и он смешно зашевелил носом.
Дядька Мирон подошёл, поколупал пятнышко пальцем, и с сомнением заявил:
- Ну, его и нарисовать не долго. Знаю я вас с братцем... Ты чего заявился?
- Как чего? За данью.
- А ничего не попутал? Дань-то - на завтра.
Предполагаемый Мих меланхолично уточнил:
- Так уже завтра. Как полночь наступила, так вот он и я.
Он повращал глазами, уставился на Василису и страшно зарычал:
- Пооолночь! Время нееечистииии!
Получив по морде полотенцем от дядьки Мирона, он убрал голову и оттуда уже нормальным голосом позвал:
- Ну, выходите уже. А то я весь день как оглашенный мотаюсь, ты, дядя Мирон, последний. Хоть отдохнуть немного. Слушай, а у тебя в зале - не та девица, что у Тави котёнка украла и отравить хотела?
Волк уже привычно закатил глаза и подтолкнул Василису к выходу:
- Иди уж, несчастье моё, знакомься с главным местным хулиганом.
Но девушка в подталкиваниях не нуждалась - вихрем вылетела на крыльцо, с отвращением оглядела зелёно-коричневую тушу с одной головой и крошечными крылышками, подскочила к зверю и изо всех сил ударила кулачком куда достала:
- Что ты врёшь, чудище поганое! Когда это я кого травила?
Ошарашенный Мих отодвинул лапу, в которую пришёлся удар, и начал оправдываться:
- Ну, все так говорят. Схватила, утащила и какую-то отраву в рот засунула.
Василиса оскорбилась:
- Никуда не утаскивала, просто погладила - а нечего такого маленького ребёнка в лесу бросать. И не отраву, а колбаску. Сейчас покажу...
Она метнулась в трактир и через минуту уже вышла, на ходу копаясь в своей сумке. Вытащила из упаковки предпоследний кусочек, засунула в рот, прожевала, пытаясь изобразить неземное блаженство, проглотила и торжествующе заявила:
- Вот. Нормальная колбаса, ну, дешёвая, так мы всю жизнь её едим.
Волк с Ренаром одновременно скривились, а Мих протянул лапу, выхватил колбасу, заглотил вместе с упаковкой, повращал глазами и выпустил струйку пламени с отчётливым ароматом горелого пластика:
- М-да, конечно, не отрава, но мерзость порядочная. Понятно, почему ты тощая - таким питаться.
Волк отчётливо ойкнул, но Василиса, вопреки ожиданиям, не разозлилась, а развеселилась. Уселась на ступеньку, пригорюнилась, и проникновенно запричитала, явно пытаясь интонациями подражать Ренару, хотя и не очень успешно:
- Бедные мы с тобой, несчастные. Тощая и незадачливая, да маленький, зелёный, глупенький. А откуда фигуре-то взяться, если гадость всякую есть вместо пирогов пышных? И умишка-то где набраться, если головушка бедовая всего одна осталася?
Резко встав, Василиса обвиняющим жестом ткнула в Миха пальцем и грозно спросила:
- Где две головы потерял? Или оторвали за хулиганские выходки?
Юный змей, слушавший Василису с приоткрытой пастью, аж отшатнулся:
- Окстись, бесноватая! Откуда бы у меня трём головам взяться, это только у Змея свет Горыныча их три, а у нас всех, детей-внуков-правнуков - по одной. Только у тётки двоюродной две было, так она, как отправилась путешествовать бог весть когда, так никто её и не видел.
Трактирщик, наблюдавший за представлением с крыльца, засмеялся глубоким басом, и предложил всем перебраться за уличный стол, а он уж сейчас с угощением расстарается, Мих вон кабанчика приволок, так что знатный шашлычок можно наладить.
Василиса страдальчески закатила глаза и заявила, что столько есть нельзя, ведь только что из-за стола встали. Но мужчины её не поддержали: Ренар погнал трактирного молодца за дровами, а Волк тут же предложил безвозмездную помощь в свежевании и разделке добычи.
Мих ушлёпал за дом, опаливать кабанью шкуру, а Ренар уселся рядом с Василисой за врытым под яблоней столом, и устало вздохнул:
- Да уж, насыщенный денёк выдался. Ну, что, разобралась со своими монетами?
Девушка неуверенно пожала плечами:
- Вроде бы. Только не совсем поняла: их что, и отнять могут?
- Могут. Только никто не станет этим заниматься. Если отнимут - у тебя монеты не станет, а у грабителя ничего не прибавится, не станет она у него работать. Только если добровольно отдашь - ну, продашь, подаришь, обменяешь. Что силой отнимут - этого можно не бояться, а выманить - легко.
Василиса вздрогнула:
- Значит, если бы я трактирщику их отдала...
- Именно тот случай. Тебе - платья, а ему - прибыль немереная.
В задумчивости Василиса вытащила из сумки блокнот и начала в неестественно-ярком лунном свете рассматривать стрелки и кружки на единственном уцелевшем листке. Затем, она заинтересованно спросила:
- А на время кому-нибудь отдать можно, с возвратом? Ну, как бы в аренду?
Ренар развеселился:
- Вот что значит грамотный земной подход. Только местные давно до этого додумались. Даже целое Уложение, всеми странами принятое, сочинили. Я его даже читал, всё до последнего чиха прописано. Первая глава - самая длинная, про порядок перемещения, статей сто, не меньше, а вот про аренду - вроде бы шестая, не помню. Посмотри сама на досуге. Так что половина обозов на арендованных монетах ходит, а владельцы только прибыль подсчитывают.
- Ничего себе у них тут законодательная база! Обязательно изучу. А много той прибыли?
- Да стандартная десятина от доходов. Что, тоже решила бизнесом заняться? Если что - я готов поспособствовать.
Ренар подвинулся поближе и проникновенно заговорил:
- Понимаю, доходы у меня не такие, как у обозников. Но я здесь пока не раскрутился, расстояния большие, пока до той же Франции доберёшься, а про Японию и говорить нечего. Так что если...
Василиса согласно покивала, потом отодвинулась, встала и пересела на другую сторону стола, ехидно посоветовав:
- Голосок-то свой рабочий выключи.
Не смутившись, певец дружелюбно улыбнулся и спокойно ответил:
- Выключил. Он у меня самопроизвольно включается, ничего поделать не могу, так что ты мне напоминай. Не хочешь мне помочь - я тебе в столице парочку достойных купцов посоветую.
Василиса хотела ответить, что помогать вообще-то никому не собиралась, самой бы кто помог - но не успела: по поляне разнёсся сногсшибательный запах жареного на углях мяса. Из-за угла вышел Мирон с огромной разделочной доской в руках, на которой грудой лежали шампуры с дымящимся мясом. За ним шествовал Мих с таким же импровизированным подносом, с двумя чуть обжаренными кабаньими ногами. Серый бежал рядом, иногда забегал вперёд и оборачивался, ревниво поглядывая на свою долю в пиршестве.
Ренар бросился помогать и развил бурную деятельность: падающие с ног слуги были отправлены по домам, на ветку над столом повешена ярко горящая масляная лампа, расставлены тарелки и мисочки с непонятными соусами. Василиса непроизвольно сглотнула слюну и потащила к себе шампур.
Некоторое время единственными звуками, нарушающими тишину, были мерное жевание и сладострастные стоны удовольствия за столом, да треск костей рядом с ним. Василиса одолела только три кусочка, и, откинувшись на спинку скамьи, обвела ленивым взглядом пирующую компанию. Самым колоритным, без сомнения, был Мих: змеедракон зажал в лапах уже практически голую кость и со смаком обгрызал хрящи, щурясь от наслаждения.
Полюбовавшись на сюрреалистическую картину, Василиса поинтересовалась, ни к кому конкретно не обращаясь:
- Интересно, а почему Горынычевым деткам нужно дань платить? А если не заплатить, что будет? Налетят и спалят?
Ренар, с набитым ртом, прошамкал что-то типа "фза". Потом дожевал, и уже внятно объяснил: франшиза. Горыныч заскучал от перевозок, и решил заняться ресторанным бизнесом - поставил по всем трактам заведения под своим именем, а владельцев действующих уговорил тоже в сеть вступить. Так что платят за имя, да за поставки продуктов.
Мирон согласно кивал головой, слегка помаргивая на незнакомых словах, потом дополнил:
- Они, значит, свежатину привозят, рыбу там... И караванщики с большой скидкой заморский товар продают, потому как, - он назидательно поднял указательный палец, - оптом. Ну, и за имя, конечно, что не заплатить - ни один разбойник не позарится. А которые сами по себе - там бывает, налетают, особенно с тех пор, как Серого нашего...
Он виновато посмотрел на Волка и замолчал. Волк сделал вид, что полностью поглощён кабанятиной, и ничего не слышит. А вот Мих заинтересовался:
- А что там с нашим уважаемым начальником охраны? И правда, давно его в столице не видели.
Ренар словоохотливо объяснил:
- А выгнали его наши венценосные. Говорят, мол, мир везде и покой, никто на Тридесятое царство нападать не собирается, разбойников повывели, поэтому нечего деньги на войско бездельное переводить. Так что Серый наш может быть свободным и от трудов праведных отдыхать. Ну, намекнули, что отдыхать лучше не в столице, а где-нибудь на природе. Вот пару седмиц уже и отдыхает.
Волк поднял голову и с деланным равнодушием добавил:
- Вот только разбойникам забыли сообщить, что их больше нет. А как про меня молва разнеслась...
Василиса сердито фыркнула:
- Это мы ещё посмотрим, кто как отдыхать будет. Вот доберёмся до дворца, я тёзке своей и про Трудовой Кодекс объясню, с формулировками, и про честь с совестью...
Ренар решительно поддержал:
- А что, может получиться. Я, пожалуй, больше по дороге задерживаться нигде не буду, а прямо с вами во дворец махну. Пообещаю нашим прекрасным и мудрым пару песен про них сочинить, а ты - дурную славу по своему миру пустить - как миленькие обратно примут со всем уважением и на довольствие поставят как ветерана. Ась, а твой проводник когда объявится?
- А кто его знает. Вроде бы, он во дворце ждать будет, а за мной утром кого-то из Горынычей пришлёт.
Мих оживился:
- А зачем присылать? Утро уже близко, а я уже здесь. Так что за милую душу вас прямо до дворца доставлю. Могу и бесплатно - таких-то знаменитостей. Потом буду хвалиться, что лично вёз и знаменитого Ренара, и страшную-опасную похитительницу котят. А можно я расскажу братцу, что у вас роман?
Он состроил восторженную морду, что выглядело страшновато, и, подражая сорочьей скороговорке, зачастил:
- Слушайте все, и не говорите, что не слышали! Похитительница-отравительница котят похитила и сердце нашего золотого голоса! Стража расследует, чем она его опоила...
Мих ловко перехватил в полёте брошенный в него Ренаром шампур, без усилий свернул его в кольцо, надел на коготь и взвыл:
- Колечко, на память колечко, теперь не свободно сердечкоооо... 1)
Василиса рассмеялась:
- Вот, значит, золотой наш голос, какую культуру ты в массы несёшь. Не стыдно?
Ренар не успел ответить, как за него вступился Мирон:
- А что, душевная песня. У меня Анисья всегда слезу пускает, когда слышит, и девки на посиделках её так жалостно запевают...
Василиса потянулась и посмотрела на небо - вроде бы пока не светает. Надо хоть немножко поспать, а то завтра не проснётся. Повернулась к Миху:
- А во сколько утром полетим? И Серый как же?
Молодой Горыныч удивился:
- А что утра ждать? Прямо сейчас и рванём, ещё до рассвета во дворце будем. А уж псину эту недокормленную я как-нибудь доволоку, я его и жирным возил - не замаялся. Мы вообще самые сильные - однажды вдвоём с братом целого слона перетащили, из порта в столицу. Понятно, что не на спине, а там помост специальный с клеткой сделали, так мы его лапами с двух сторон...
Василиса прервала поток технических деталей транспортировки слона, и быстро согласилась:
- И правильно, чего ждать, сейчас вещи соберу. Только ты потом со "Сказки-тур" деньги стребуй. Дядь Мирон, а мешочек какой-нибудь дашь, одежду сложить?
Она вскочила и заторопилась к дому. Трактирщик тяжело поднялся и пошёл следом, ворча про неугомонную молодёжь. Вернулись они быстро, Волк даже не успел до конца обглодать кость. Мих начал инструктировать пассажиров о порядке погрузки и поведения на борту, помахивая для разминки куцыми крылышками. Василиса обняла Мирона, попросила передать поклон и миллион благодарностей Анисье, взобралась на услужливо подставленную лапу, немного потопталась на месте и спрыгнула обратно.
- Что случилось, - ласково спросил Ренар, - испугалась?
Василиса отрицательно помотала головой:
- Пугаться раньше нужно было, когда я в эту авантюру ввязалась. А теперь чего уж... У меня идея появилась. Дядя Мирон, иди-ка сюда, разговор есть.
Мирон с явно опаской приблизился, поглядывая на Волка, который старательно изображал, что он тут не при чём, но тоже побаивается.
Василиса порылась в сумочке, вытащила монету со средней дырочкой и выложила на стол, затем посмотрела на недоумевающих зрителей и объяснила:
- Что я буду в столице каких-то неизвестных купцов искать, время тратить. Дядя Мирон, примешь во временное пользование, со стандартной, то есть, с обычной оплатой?
Трактирщик ошеломлённо застыл, подом подошёл к столу, робко протянул руку к монете, но отдёрнул, так и не решившись прикоснуться. Сбивчиво заговорил:
- Да как же это, дочка... Да ведь я же.. А ты...
Мих вмешался:
- Дают - бери, а вот когда бить начнут... Давайте, быстро ряд пишите, и полетели. А то у меня смена час как закончилась, а ещё деньги сдавать. Так я до вечера не проснусь, а у меня в полдень полуфинал, и нам кровь из носу, а победить нужно.
Василиса заинтересовалась:
- А во что играете?
- Как во что? Дракон-бол. Победители на Олимпиаду во Вьетнам полетят. А вьетнамские драконы - они ещё хуже, чем китайские, потому что...
Дальнейший рассказ перекрыл рык Волка:
- Отставить! Мирон, бегом за волшебным свитком, ряд писать будем. Есть у тебя в заначке? Хорошо. Мих, про вьетнамских ящеров потом расскажешь, и билеты нам с Асей на матч обеспечь. Ася, думай быстро, на каких условиях монету отдаёшь.
Мирон вернулся чуть не раньше, чем убежал, вытирая подозрительно влажные глаза, положил на стол свиток и ручку с пером, поставил чернильницу. За ним широкими шагами подошла тётка Анисья, закутанная в узорчатую шаль. Примостила рядом поднос с графинчиком, четырьмя рюмками и двумя малыми мисами. На недоуменный взгляд девушки, пояснила:
- А как же без этого! Ряд непременно обмыть нужно, хоть капелькой, а то не удержится, развалится.
Условия Василиса выставила простые: договор на год, с автоматическим продлением, если никто из участников не откажется за месяц до срока. Но не больше, чем два продления, через три года - новый договор. Можно передавать любому из сыновей. Плата - десять процентов от прибыли, хранится у Мирона, пока деньги не затребует хозяйка или её доверенные лица. Доверенными были назначены Волк и Ренар, хотя по поводу последнего возникли некоторые сомнения - всё-таки не местный.
Мирон судорожно писал, брызгая чернилами, изредка консультируясь с Волком по поводу пунктов Уложения. Закончил, вытер пот со лба, и передал свиток Василисе. Она быстро пробежала текст, дивясь витиеватому слогу, всё одобрила, и без напоминаний приложила палец. Следующий отпечаток оставил Мирон, за ним - свидетели. Волчья лапа перекрыла кусок текста, а Мих долго примеривался, и в итоге просто ткнул в бумагу кончиком обломанного когтя, оставив довольно чёткое изображение летящего дракона.
Подняв свиток к лунному свету, Мирон встряхнул его, развёл руки в стороны и положил на стол два абсолютно одинаковых документа. Василиса с изумлением просмотрела один, потом другой, пробормотала, что Ксерокс может отдыхать, и убрала свой экземпляр в сумочку.
Рюмки и мисы были торжественно наполнены и выпиты - в графинчике оказалась травяная настойка ядерной крепости. Василиса была затискана и зацелована Анисьей под нежное сопение Мирона. Ренар смотрел на эти нежности хмуро и задумчиво, Волк - с искренним восторгом, а Мих - с нетерпением.