Аннотация: История Крестного Подвига Христа становится совершенно неожиданной, - если следовать Евангелию, учесть очевидные исторические факты и связать это логикой здравого смысла...
Апокриф
Загадка Распятия.
Мог ли Понтий Пилат упрекнуть себя в трусости?
Тема Апокрифа опасная и серьезная.
Можно ли следовать Евангелию, основываясь, тем не менее, на исторических фактах, связывая их с помощью логики и здравого смысла?
Автор, рискуя заслуженно получить высокое "благословение" еретика, считает, что можно и должно.
Каждый христианин носит крест. Это символ Крестного Подвига Иисуса Христа. Это утверждение важности и значимости Крестного Подвига. Это осмысление Крестного Подвига как великого Урока каждому христианину. Урок нужно осмыслить. "Познайте Истину - Истина сделает вас свободными" - так говорит Еванглие. Не долг ли христианина и любого духовно состоятельного человека разобраться - что тут к чему?
Распятие Иисуса Христа и Его Воскресение - это непростая тема.
Был ли у Иисуса аскетический опыт? Да, безусловно. Например, опыт сорокадневного поста в пустыне. Многодневные переходы под палящим солнцем. Почему же на Кресте Он страдает от боли? Йоги не бог весть какого уровня могут от боли вообще отключаться, уйти в самадхи или даже сознательно умереть, не испытывая при этом никаких страданий. Неужели это не под силу Сыну Божьему? Тому, кто исцелял сотни больных? Тому, кто воскресил Лазаря?
Значит, Он намеренно этого не делал? Почему? Чтобы получить опыт человеческих страданий? Чтобы показать, что даже в таком отчаянном случае возможно спасение?
А кому показать? Ученики прячутся, их тоже преследуют. Вокруг злобная толпа, ищущая острых ощущений. Она явно собирается чему-то от Него научиться. Удивить толпу чудом и настроить ее на другой лад?
Этого Он не делает. Потому, что бесполезно. Испугаются и ничего не захотят понимать. Странно Он себя ведет. Непонятно. То ли как жалкий испуганный человек, то ли как Иисус, Учитель, Сын Божий. И то и другое сразу. Как это понять?
Эта тема тревожит многих. Михаил Булгаков дает свою, на мой взгляд, довольно спорную, версию в "Мастере и Маргарите". Нашумевший фильм "Последнее искушение Христа" - другую версию, которая кажется слишком грубоватой. По-прежнему здесь какая-то большая тайна.
Я попробовал поставить вопрос иначе. А чему я не верю в общепринятой трактовке событий распятия? Во что я никогда, ни при каких обстоятельствах не смогу поверить?
И ответ такой.
Казнь через распятие мучительная и долгая. Изуверская казнь. Осужденного прибивают к кресту. Гвозди - это огромные занозы, боль от них ноющая, нестерпимая, не прекращающаяся. Каждое движение бередит раны.
Но ни один из жизненно важных органов не задет. Смерть не наступает. Приговоренный мучается от боли, от жажды, от палящих лучей солнца. Но ни первое, ни второе, ни третье к быстрой смерти не приводит. Рабы на Аппиевой дороге стонали неделями. И, в конце концов, медленно умирали от обезвоживания или от отека легких, если их подвешивали только за руки. Но если к кресту прибивали и ноги, то смерть была еще более длительной. Приговоренные искали способа умереть быстрее, но ускорить свою смерть ничем не могли.
Зачем такое изуверство у гуманных и цивилизованных римлян? Казнь - это всего лишь мера защиты Империей своих "национальных интересов". А мучить зачем? Ненависть врагов заслужить? Чтобы против Рима яростнее сражались?
Все очень просто. Свободных римлян и в самом деле казнили только с помощью оружия. А распинали рабов.
А рабов - зачем мучить? Из экономии!
Дешевы ли рабы? По сравнению с лошадьми, быками, баранами? - Очень дороги. Значит смертная казнь провинившегося раба - чрезвычайно дорогое удовольствие. Что же делать? Потакать безобразиям рабов? Помните "ворчливые рабы" - как любили выражаться римляне?
Римлянам нужна была длительная смертная казнь. Чтобы у осужденного раба было время раскаяться и получить "великодушное" прощение. В первый день казни раб клянет на чем свет стоит своего хозяина за несправедливость и жестокость. Второй день - жалуется, как он страдает. Третий день - просит простить и пожалеть. Четвертый - осознает наконец, что жизнь может этим и кончиться, и что он был, в сущности, несправедлив к хозяину - тот давал ему кров, защиту, пищу, возможность безбедной и безответственной жизни... . И тогда хозяин прощает его, снимает с креста, вместе с ним благодарит богов, лечит - и через неделю раскаявшийся раб снова вступает в строй.
Применялась ли эта казнь потом, после римлян? В несколько измененном виде - да. Вздергивать на дыбу - подвешивать к потолку - вариант то же казни, только в помещении. В австрийской армии (описано у Гашека) и в современной американской армии (Голливуд любит показывать) - подвешивание за руки к воротам футбольного поля.
Короче, казнь через распятие на кресте продолжалась несколько суток, может быть, неделю, и не рассчитана на обязательную смерть осужденного.
А сколько времени Иисус был пригвожден ко Кресту? Четыре или пять часов.
В ночь с четверга на пятницу Его арестовали. В пятницу утром прокуратор Иудеи Понтий Пилат допросил Его. Не нашел в нем вины, по римским законам, отправил к Ироду.
Ирод тоже допросил Его, вины на нем не нашел, но подсказал Пилату решение - он одел Иисуса в желтые одежды душевнобольного. Это значит, что для Иисуса лечение более приемлемо, чем казнь.
Потом, по настоянию Каиафы, Пилат все же соглашается внести Иисуса в список для помилования. Заметим, без определения вины и вынесения приговора! На Пасху одного из преступников полагается отпустить. Решает это толпа, собравшаяся на площади.
Пилат решает схитрить, и, чтобы разжалобить толпу, назначает публичное избиение Иисуса плетьми. Расчет на то, что сработает реакция толпы "иноверцы бьют еврея".
Однако, судя по всему, Каиафа толпу тоже "обработал", или, на теперешнем языке "пропиарил". Толпа все равно требует отпустить преступника и распять Иисуса.
Все это продолжается не менее 5-6 часов. Продолжительность светового дня в Иерусалиме во время Пасхи около 12 часов (равноденствие и близость экватора). Остается 6-7 часов светового дня. Потом осужденных ведут на Голгофу. Это еще около часа. Остается 5-6 часов светового дня. Подготовка к казни - еще час. Остается 4-5часов светового дня.
Приговоренных распинают. Они стонут, кричат, бранятся. Стража держит толпу на расстоянии. Приговоренные успокаиваются и просто стонут. Осталось еще от трех до четырех часов до конца светового дня. Толпа начинает скучать. Смотреть не на что. Люди мучаются от ран и от палящего солнца. И уже только стонут. Даже браниться устали. Толпа расходится. Остаются только друзья и близкие осужденных. Их мало. Осталось не больше двух часов светового дня. Солнце перестет обжигать. Собираются тучи. Приближается гроза (по другому предположению - затмение).
Солдаты решают закончить казнь до грозы. Они дают осужденным питье на губке. В питье сильный наркотик. Осужденные пьют, теряют сознание, их убивают ударом копья в грудь и перебивают им голени (рука с мечом не достает выше). Иисус отказывается пить, и голени Ему не перебивают...
Стоп! Не верю! Казнь через распятие должна продолжаться неделю. Или, по крайней мере, несколько дней. А она продолжается четыре-пять часов, из которых только два часа на солнцепеке. Тогда это не распятие. Тогда это обычная смертная казнь. Или инсценировка распятия.
Солдаты, решают прекратить распятие, увидев, что погода портится. Без приказа!?
Не верю! Они нарушили приказ прокуратора, потому, что испортилась погода! Римские воины? Да это первое воинское правило, что приказ исполняется при любой погоде! Этому учат специально! Солдат должен выполнять приказ в любых условиях!
Представьте, что даже и не в боевой обстановке, а так, в обычное время, приказывает сотник двум солдатам сходить на рынок и пригнать баранов. Чтобы обед приготовили на кухне. А солдаты вернулись ни с чем. Потому, что погода испортилась.
Да они получат так, что мало не покажется. А оставшиеся голодными солдаты еще добавят.
А здесь, вдобавок, казнь. Тут все четко должно быть. Тут разделение ответственности между судьей и палачом. У палача чистая совесть, у судьи чистые руки. Не дай Бог нарушить хоть одну деталь приговора. Это значит - взять на себя тяжкую моральную ответственность. Нет, морально отвечает только судья. А солдаты отвечают только за точность исполнения...
Единственное объяснение - был тайный приказ. Под любым удобным предлогом закончить казнь, сразу, как только разойдется толпа и все затихнет. Гроза - только удобный предлог. Тогда все сходится. Был приказ превратить казнь через распятие в инсценировку казни.
А это значит, что все было не случайно и очень, очень непросто...
Рассмотрим же обстановку, в которой все происходило.
Римляне уже много десятилетий считают Иудею своей провинцией. Вооруженное сопротивление армии давно подавлено. Ирод, правитель (тетрарх) Иудейской автономии (4 региона) воспитывался в Риме при дворе императора. Он более римлянин, чем сами римляне.
Но Сопротивление осталось. Это зелоты. Это партизаны в горах. Если читателю доводилось бывать в Иудейской пустыне - это невысокие горы, сплошь изрытые пещерами. Пещеры рылись тысячелетиями. Это природно-рукотворные убежища. А тот, кто хорошо знает горы, может не бояться солдат. Всегда спрячется, всегда займет выгодную позицию, Нападет - исчезнет. Спрячет оружие в горах, спустится в долину, - и он уже мирный пастух, или садовод, или торговец оливковым маслом.
Евангелие упоминает, что один из учеников Христа был зелотом.
Как римлянам бороться с партизанами? Посылать солдат на бессмысленное маневрирование в горы и верную смерть там?
За все время существования человечества найден только один более или менее эффективный метод борьбы. Тайная стража. КГБ. ВЧК. ЦРУ. МИ-6. Моссад. В древнеримском варианте.
Задача - проследить за всеми общественно значимыми явлениями и за всеми людьми. Имеющими какое бы то ни было влияние или связи. По возможности внедрить своих людей в партизанское движение.
Относился ли, Иисус, с точки зрения Рима, к людям, имеющим значимое влияние и связи? Безусловно, да, относился.
Когда Иисус на ослике въезжал в Иерусалим, многие узнавали Его. Более того, в знак приветствия и для выражения добрых чувств выстилали Его путь пальмовыми листьями. Люди Каиафы заметили это и потребовали, чтобы Иисус запретил им.
Что же, люди Каиафы заметили, а римская тайная полиция проморгала? Маловероятно. Очевидно, что Иисус давно значился в списках тех, кто находится под пристальным вниманием Римской власти. Другими словами, когда привели Иисуса, Пилат, не спрашивал, Кто это такой- он прекрасно знал.
Об этом прямо говорится в Евангелии. Провокаторы спрашивали Его, нужно ли платить налоги Риму. Либо Он признается в лояльности к Риму -тогда какой же он патриот, либо в нелояльности - тогда Он - преступник. Что ответил Иисус? "..отдавайте Богу Богово, кесарю кесарево"! Платите римлянам за безопасность, за хорошие дороги, за удобную торговлю и дешевые товары, но свою Веру, свою Культуру и Историю - все это поддерживайте и сохраняйте.
Как римская власть должна была относиться к такой позиции?
Да пылинки должна была с Него сдувать! Это же формула примирения Рима и Иудеи! Это же конец партизанской войне! Хранить и беречь Иисуса должны были римляне.
А позиция официальной церкви? Синедрион, Каиафа? В точности наоборот!
Открыты дороги, привозятся книги, богатые римские торговцы строят себе дома, в римских кварталах открываются языческие храмы. А в этих храмах статуи обнаженных людей, и не просто людей - богов! В стране, где религия запрещает любые изображения, запрещает открывать наготу тела! Множество богов в стране, где признается только один Бог. И в домашних алтарях у римлян - обнаженные боги. И стоят мраморные статуи баснословно дорого. И становятся эти статуи символами преуспевания и богатства.
Римляне даже пошли на то, что золотые монеты для Иудеи чеканились без традиционного профиля императора... Но разве можно ограничить хождение золотых монет! Монеты с профилем императора сначала принимаются с неохотой - но это все-таки золото... Их в торговле все больше и больше.... А потом, постепенно, привыкли и перестали обращать внимание. Иисус спрашивает - чье изображение на монете? И никто не сомневается "Кесаря! Кесаря!"
Чем больше присутствие Рима, тем меньше власть и влияние церкви. Формально Каиафа, конечно, признает римскую власть. Это нужно для самосохранения. Более того, церкви нужно покровительство и поддержка Рима. И Рим дает покровительство своим вассалам. А взамен требует верности имперским принципам. И не жалует предателей римских интересов.
В то же время церковь тайно покровительствует Зелотам и распространяет антиримские настроения. А Иисус предлагает формулу примирения иудейской традиции с римской властью. Конец партизанской войны.
У Пилата трудная задача. С одной стороны не портить отношений с иудейской церковью, с другой - не позволять ей вредить Риму.
Предметом неизбежного конфликта становится "простой" проповедник Иисус из деревенских плотников Назарета.
Каиафа требует Его распятия, в качестве преступника. Пилат никаких преступлений, по законам Империи, за Ним не видит. Первосвященник настаивает.
Пилат решает проявить "демократичность" и предлагает народу решать - кого распять - разбойника или Проповедника. Для убедительности приказывает публично бить Его, чтобы разжалобить народ. И понял, что попал в ловушку, подготовленную Каиафой. Народ "обработан". Он кричит "Распни Иисуса!".
Пилат вынужден отправлять на казнь мирного Проповедника, сторонника примирения римлян и иудеев, невиновного по римским законам. Отправлять на казнь Человека, исключительно полезного Риму в деле установления мира на Ближнем Востоке.
Казнь через распятие продолжается 4-5 часов вместо недели. Распространенная версия, что казнь была прекращена оттого, что испортилась погода, не выдерживает критики. Очевидно, что солдаты прекратили казнь, имея какой-то тайный приказ.
--
А кто мог отдать такой приказ?
--
Тот, кто произнес приговор. Прокуратор.
--
Зачем?
--
Чтобы облегчить страдания Иисуса. Так скажут многие.
--
До какой степени облегчить?
--
Ну, казнить, конечно, но чтобы меньше мучился.
--
А тогда зачем казнить? Пилат ведь не нашел вины на Иисусе? По законам Рима Иисус был невиновен. Ирод, иудейский правитель Галилеи, также не нашел на Иисусе вины по иудейским законам. И жена Пилата за Него попросила. Зачем казнить невиновного?
--
Каиафа пригрозил Пилату народными волнениями. И намекнул, что организует донос в Рим. Короче, "нажал". И, кроме того, суд толпы, организованный Каиафой...
--
И прокуратор все это съел? Каиафа пригрозил, а Пилат испугался? Каиафа "нажал", а Пилат "прогнулся"? И это на виду у всех? Кто хозяин в Иудее, Каиафа или Понтий Пилат? Пилат был ранее военным командирм и не первый год во власти. Он же знает законы власти - только дай слабину - тут же сотрут в порошок. А если в Риме узнают? Пилат в угоду местному церковнику публично казнит не виновного по римским законам! И прокуратор ничего не приготовил в ответ? Не верю! Иначе недолго ему быть прокуратором...
--
Но он же смягчил казнь. Это и был ответ Каиафе...
--
Бессильный, жалкий ответ. Выполнить все, чего потребовал Каиафа, но только не очень добросовестно, спустя рукава. Нехотя подчиниться, как нерадивый слуга. Нет, прокуратор должен был сделать более сильный ответный ход. И, судя по последствиям, он его сделал...
--
Михаил Булгаков, в "Мастере и Маргарите" почувствовал эту проблему. Он считал, что прокуратор через тайную стражу отомстил предателю Иисуса и подбросил в синедрион 30 серебренников с проклятиями.
--
Более правдоподобно. Но и такой ход слабоват. И это расходится с текстами Евангелия.
Что же это мог быть за сильный ход прокуратора?
Мне представляется, что, после того, как толпа, подготовленная Каиафой, потребовала распятия Иисуса, Пилат вовсе не решил сдаваться. Он воин.
Он "умыл руки". Что означал этот символический жест?
Что он перекладывает ответственность на Каиафу и на толпу на площади? Так почему-то принято считать. Но что это за правитель, который демонстративно, публично снимает с себя ответственность? Это значит - признает себя подчиненным.
Каиафа будет решать, а Пилат употребит всю полноту римской власти на исполнение решения Каиафы!
Не верю!
А что вообще означает символ умывания рук? Не буду пачкаться! Он символически предупреждает Каиафу, что не станет пачкать руки ради его угроз. Не станет делать ради Каиафы грязного дела.
Какого грязного дела не будет делать Пилат? Он не станет казнить мирного проповедника, невиновного по римским законам. Но ведь казнь уже назначена! Каиафа его уже переиграл! Отменять поздно.
Не поздно! Потому, что все далее происходящее в руках у римской власти. И здесь вмешательство Каиафы исключено. Именно теперь и можно взять реванш. Римские солдаты дисциплинированы и преданы. Среди них есть и те, кто умеет хранить тайну, и многие преданы прокуратору лично.
Вероятно, Пилат приказал привести Иисуса и остался с Ним наедине. Произошел ли такой разговор, или они просто понимающе обменялись взглядами, об этом Евангелие умалчивает. Но даже если разговора и не было, и если бы это был простой обмен взглядами, означал он, вероятно, следующее...
--
Это наш последний разговор, осужденный Иисус. Садись. Перед тобой кувшин с вином, разбавленным холодной водой. Выпей как можно больше. От этого зависит, справишься ли ты с задачей, которую тебе придется решать.
--
И что за задача, прокуратор?
--
Ты видел, как я старался помочь тебе. Но Каиафа крепко меня прижал. Я думал, что народ разжалобится, и тебя отпустят на Пасху. Люди жалеют тех, кого бьют у них на глазах. Особенно, если иноверцы бьют евреев. Но Каиафа успел их обработать. Это не просто. Видимо, на него много людей работали в этой толпе. Он решил показать мне свою власть. Я ее видел.
--
Но разве Каиафа, а не Рим владеет ситуацией?
--
Да, ты не прост, Иисус из Назарета. И ты прав, я решился быть откровенным с тобой, с осужденным преступником. Теперь и в самом деле настала моя очередь предъявить Каиафе власть Великого Рима. И мне нужно, чтобы ты знал свою задачу. Она не легкая. Я мог бы поручить такое только лучшему римскому воину. Лучшему! Но я верю в тебя, Иисус!
--
Ты говоришь как мои ученики. Но им не всегда хватает веры.
--
Я сказал уже, что верю. Но и ты должен мне верить. И в точности сделать все, что я скажу. Я помогаю тебе. Поможешь ли ты мне?
--
Да, прокуратор. Я понимаю, что ты задумал, и помогу тебе.
--
Мне было важно, чтобы ты это сказал. Теперь к делу. Пей. Пей как можно больше. От этого зависит успех.
--
Почему?
--
Сейчас тебя поведут на распятие. И тех тоже. Кресты нужно нести на себе. Скажись ослабленным. Тебя же били. Пусть кто-нибудь понесет за тебя. Тебе нужно беречь силы. Солдаты предупреждены. Один из них знает мой план. Он заставит нести твой крест кого-нибудь из толпы.
--
Что делать дальше?
--
Терпеть. Тебя прибьют к кресту. Но гвоздями пробьют не запястья, а ладони. Это мучительно. Зато кровью не истечешь, а такие раны заживают быстро, за несколько дней. Твои ноги прибьют к перекладине. Это тоже необходимо, чтобы ты не задохнулся, повиснув на руках. Терпи. И главное, перед казнью вам всем дадут воды. Пей больше. Сейчас уже за полдень. Тебе придется пять или шесть часов терпеть на солнцепеке. Ты не должен потерять сознание от обезвоживания.
--
А когда пройдут эти пять часов?
--
Завтра суббота. Люди разойдутся часа через три после того, как вас поднимут на кресты. Иудеям в субботу на такое смотреть нельзя. Останутся только женщины, которые будут обмывать тела и пеленать их. Остальных постараются удалить. Тогда вам снова дадут питье. Это будет сильный яд. Наркотик. Им пропитают губку, наденут ее на копье и подадут. Не пей. Как бы ни хотелось пить, не пей. Пей сейчас.
--
Я умею терпеть, прокуратор.
--
Я верю в тебя. Потом будет самое трудное. Завтра суббота. Хорошая причина для того, чтобы поторопить казнь. В этом случае осужденных убивают ударом копья в живот и вверх, в сердце. А тебя сначала уколют в грудь, проткнув плоть до ребер. Ты должен прогнуться. Это легко. Но тебе будет больно. Тогда воин на виду у всех воткнет копье глубже, снаружи вдоль ребер вверх. Это больно, но безопасно. Я сам однажды перетерпел это. Почувствуешь боль и треск разрываемых мышц. Копье скользнет по ребрам, но не попадет внутрь. Будет кровь. Люди отвернутся. Никто не догадается, что ты ранен безопасно. Они не солдаты. И здесь не знают римских казней. У вас принято "побивать камнями". Ты должен громко крикнуть, сам решишь что. Это поможет перетерпеть боль. Но трудности на этом не кончатся.
--
Что будет дальше?
--
Ты должен притвориться мертвым, как остальные. Без сознания. Ты ведь умеешь владеть телом? Сначала обмякнуть. Расслаблено повиснуть. Будет больно, там, где гвозди. Терпи. Я прикажу, чтобы тебя сняли с креста как можно быстрее. Один преданный солдат знает мой план и подстрахует, чтобы все было не очень болезненно. Потом женщины станут обмывать тела. Главное, чтобы никто ничего не заподозрил. Одна из женщин верна мне. Она обработает твои раны, чтобы не загноились. Будет жечь. Но ты не должен шевелиться. Тебя запеленают плащаницей и отвезут в пещеру. Там и оставят. Та, которую пошлю я, как бы забудет там большой кувшин с вином. Когда все уйдут - пей вволю.
--
А если женщины заметят что-то? Какая-нибудь догадается, что я жив?
--
Тогда верная мне женщина шепнет, что тебя убьют, если кто-нибудь скажет это вслух. Чтобы молчали. И это будет правда. В таком случае я в самом деле больше ничего не смогу сделать.
--
Я сделаю это, прокуратор. Я умею глубоко расслабляться и даже приостанавливать сердце. Несколько часов у меня не будет никаких признаков жизни.
--
Больше и не понадобится. Но тебя утомит казнь. И, кроме того, тебя били, чтобы разжалобить толпу. Если сохранишь волю, то усталость тебе даже поможет. И помни, это последнее испытание.
--
Как долго я буду в пещере?
--
Отдохнешь. Ночью за тобой приедут и отвезут в тайное место. Там пробудешь неделю, пока не затянутся раны. За тобой будет ухаживать та же самая женщина.
--
А потом мне придется уехать и скрыться?
--
Да. Я тебе помогаю, и ты обещал мне помочь. Я тебе верю. Ты не сможешь открыто появляться в Иудее. Тебе дадут осла, одежду и денег на дорогу.... Но ты хотел узнать не это.... Ты хочешь знать, предложу ли я тебе попрощаться с учениками и с матерью, или тебе придется делать это тайно от меня? Я, наконец, вижу твою улыбку. Я уверен, что ты справишься! Так вот. Я хочу, именно хочу, чтобы ты встретился с учениками и твоими близкими. И не один раз. Но тайно! Пусть говорят, что ты чудесным образом воскрес!
--
Я не стану лгать, прокуратор. Я действительно буду мертв на кресте. И действительно воскресну через несколько часов. Они еще слабы и неопытны. Они не могут прекращать свою жизнь на определенное время. Для них это и будет чудом. Впрочем, чудо есть уже в том, что и ты мне помогаешь.
--
Так-так! Теперь я понял... Действительно, лжи не будет. А чудо в том, что, все время, когда тебя держали под арестом, водили в Синедрион, "учили манерам" - били на площади, ты всю свою колдовскую волю направлял на то, чтобы за тебя вступилась моя жена! И у тебя это вышло. Она простодушный и чувствительный человек. И я стал тебе помогать. Ты вертишь мной, как хочешь. Хуже Каиафы!
--
Да, я знал, что твоя жена поможет Мне. Но мне не нужно было для этого напрягать свою волю и, тем более, колдовскую и на долгое время. Я действую иначе. Я верю в Бога, очищаю свое сердце и молюсь. А Бог открывает мне Свои Пути. Для Бога, в Которого Я верю, дорога свобода Его детей. Поэтому, Его Путей много. Я выбираю, по какому из них идти. На том пути, который Я выбрал, твоя жена должна была помочь Мне.
--
Я не понимаю. Впрочем, ты устал, и тебе многое предстоит. Достаточно и того, что я знаю уже.
--
Я так не думаю, прокуратор. Твоя жизнь станет полнее и глубже, если ты будешь знать.
--
Тогда скажи мне, - вот это все - поругание на площади, распятие, пусть и смягченное с моей помощью, но все же распятие, с болью, с жаждой, со злобными воплями толпы, с горем и слезами твоей Матери, учеников и близких - все это твой выбор? Я думаю, что если кто и выбрал это, то явно не ты. Ты выбрал бы бродить с учениками по деревням и учить деревенских жителей, как это делают сотни других проповедников в этой стране. И сделать нужно было немного. Вчера вечером - уйти из Иерусалима. Никто не стал бы искать тебя по всей Иудее.
--
Ты воевал, прокуратор. Поэтому мне легко объяснить тебе. Вот ты ведешь войско. А навстречу тебе где-то движется войско противника. У тебя два пути.
--
И какие же?
--
Ты можешь повести войско по горам. Тогда солдаты будут карабкаться, сбивать ноги, глотать пыль, устанут, семь потов с них сойдут, будут есть скудный сухой паек и тайком станут проклинать весь поход и тебя, прокуратор.
--
А второй путь?
--
Ты можешь повести войско по плодородной долине у подножия гор. Идти будет легко. Жители будут выходить навстречу, приветствовать и осыпать цветами. Девушки, ослепленные блеском доспехов, будут бежать рядом, смеяться и шутить с солдатами. В каждой деревне будет ждать изысканное угощение. Какой из двух путей ты выберешь?
--
Тут и думать нечего. Идти надо по горам. И благодарить богов, если противник пойдет по долине. В горах каждая скала - убежище. Если мы двигаемся сверху, то противник пойдет снизу вверх, он быстро устанет. Наши копья будут лететь в три раза дальше. Мы можем сверху катить камни. Я выберу горы. Горы и только горы! И пусть меня проклинают нерадивые солдаты. Зато они будут живы, и мы победим.
--
Я сделал тот же выбор. Духовный путь по Долине это то, что ты сказал. Идти по деревням с учениками и проповедовать Учение. Как сотни других проповедников. Как Будда, который проповедовал тридцать лет. Люди будут слушать, а потом возвращаться к своим делам и снова все забывать. Может быть, потом, когда-нибудь, после Моей смерти, назовут Меня святым пророком. Зато святое Учение исказят. Что-то добавят, что-то намеренно забудут, где-то переставят акценты. И призовут Моих последователей в церковь, чтобы укрепить власть очередного церковного чиновника, вроде Каиафы. Ты прав в том, что развилка Путей была вчера вечером, в четверг. Достаточно было уйти из Гефсиманского сада. Но Я выбрал другой путь. Я выбрал Горы.
--
Поругание и распятие?
--
Да.
--
А где же Победа?
--
Останется загадка. Тайна. Жив я или казнен? Можно ли исказить Учение, а потом объявить Меня хоть святым пророком, или даже Мессией? Нет! А вдруг Я жив и скрываюсь где-то! И объявлюсь. И не позволю Учение перекраивать. Значит, так нельзя. Многие увидят Меня умершим. А после того живым. Значит, и уничтожить Меня нельзя. Я уже казнен! Гонения на учеников? Они будут искать убежище в Египте, в Греции и в Риме. И понесут Учение. И оно будет проповедано по всему миру, а не только здесь, на крошечной полоске земли между Средиземным и Мертвым морем. И церковники его не исказят.
--
Другой бы тебя, наверное, не понял. А я уверен, что так оно и будет. Позорная казнь на кресте. Но она даст тебе немыслимую силу. А я только пешка в твоей игре!
--
Но ты знаешь, что Я играю не против тебя. И не оспариваю твою власть.
--
А вот Твою власть оспаривает Каиафа! Точнее, Ты оспариваешь его власть! И не зря он тебя так боится, что схватился со мной. Ой, не зря! Но теперь ты помогаешь мне, а я тебе. Ты, кажется, говорил, что все тайное когда-нибудь становится явным? Так вот, скажешь ученикам, чтобы хранили тайну о тебе.... Уверен, что по городу сразу же поползут слухи. Люди любят загадки. Слухи дойдут до Каиафы. Он все поймет. Но сделать не сможет ничего. И все это поймут. Так я, с твоей помощью, верну ему пощечину. И станет ясно, кто распоряжается в Иерусалиме!
--
Так и будет, прокуратор. Ты сильный человек. Мне жаль только, что вся твоя сила растрачивается на власть. Когда-нибудь остановись. Подумай о своей душе, о предназначении твоей жизни и о Путях Господних.
--
Предупреди своих учеников, что Каиафа на этом не остановится. Он захочет взять реванш. Он натравит на них своих псов. Есть один очень энергичный. Фарисей. Его зовут Савл. Маленький, лысый, и спит плохо. Но если за что возьмется, его не остановить. В Иудее тебе оставаться нельзя. Перехвати Савла где-нибудь в другом месте. Поговори с ним лично. Его нужно обратить. Ты сможешь. Воспользуйся тем, что он плохо спит. Явись ночью, как бы во сне. Даже если Савл поймет, что это не сон, он сохранит все в тайне, ради Твоей безопасности. Ученики не должны знать, где ты. Посоветуй ученикам ехать в Грецию или Рим. Я предупрежу, чтобы о них там позаботились. Они нужны мне. Это гвозди в запястья Каиафы. Чтобы держать связь с ними, откройся только одному, самому верному.
--
Ты многое предусмотрел, прокуратор!
--
Ну, и да хранит тебя твой Бог! Помни, что любая ошибка может стоить тебе жизни, а мне чести. И власти. А нашим народам - мира и спокойствия..
--
Храни Бог и тебя прокуратор. Не забывай о спасении души.
О чем же тогда думал Иисус, когда разбойник на кресте бранил Его словами "Других спасал, а Себя спасти не можешь"?
Возможно, вот о чем ...
"Эти гвозди и правда, очень болезненные. И от плетей раны болят. Действительно, скоро жить не захочется. Но я жив еще, и жив Господь Бог Мой.
Боль от ран. Сосредоточиться на ней. Усилить ее до невозможности, до нестерпимости. Пошла работа тела.... Тело вырабатывает соки, ослабляющие боль. Дать ему на это несколько минут... А теперь забыть о боли. Обычная аскетическая практика. Душа и ум должны начать работу.
Душа. Какая-то ноющая боль в сердце. Как тупая игла. В чем дело? Толпа. Она кричит, издевается. Хочет бросать камни. Солдаты не подпускают. Отпустить толпу. Молиться вслух полным голосом, чтобы снять боль души.
"Прости им Господи, они не ведают, что творят!"
Легче? Да, но не до конца.
Что еще? Ученики. Они скорбят. Они теперь будут одни. Как тяжко уходить от них! Они были для Меня всем. Когда-то Я сказал, что они ближе Мне, чем мать Моя и братья Мои. В них вся моя жизнь. И это они, мои ученики, приготовили Мне распятие.
Как-то Я учил их усмирять бурю. Начали вместе. Не такое простое дело. Тут то за одним уследить надо, то за другим. Внимание собрать. А как закончил, смотрю - сидят на дальнем краю лодки, дрожат и говорят между собой - Кто это, что Он и бурю усмирить может? Выключились. Не вникли. Ничему не научились. За Меня спрятались. Стыдно. Помилуй их Господь.
Молиться научились. Пост совершать и управлять телом. Больных исцелять. Теперь стойкости учиться надо. И стало понятно тогда, что пора расставаться. Они должны продолжать сами. Иначе всю жизнь за Меня прятаться будут. Я должен уйти. Младенцев нужно в срок отрывать от груди.
Чаша. Чаша расставания. Горькая чаша. Отбросить самое близкое, что у Меня есть на Земле. Учеников. Я молил Господа пронести эту чашу мимо. Но не внял Господь. Они должны продолжать сами. Позволил Господь только тайно подстраховать их. Есть хороший обычай у военных. Новичков в первом бою тайно подстраховывают опытные солдаты. Чтобы новичок поверил в себя.
Без испытаний Ученики постепенно растеряют то, чему научились от Меня. Помоги и Ты им, Господь, в новых испытаниях. Сейчас слуги Каиафы начнут гонения! Им понадобится применить всю силу, все чему я учил. Тогда не растеряют.
Ученики сильны. Особенно Кифа. И Андрей. И Иаков.
О двоих молю Тебя, Господь. Иоанн еще молод. Придется Мне открыться ему и продолжать с ним, пока не повзрослеет. А пока он горюет - поддержи его. И Иуда. Он предан, точен, исполнителен, умен. Но душа его еще не созрела.
Все ученики сомневались во Мне. Но, в конце концов, понимали, что если отпадут от Меня, то их жизнь станет скучной, будничной и серой. Будет жизнь, в которой все самое лучшее уже позади. И принимали сознательное решение. Это как очищение золота огнем. Это очищение веры сомнением.
Все ученики прошли через это. Кроме Иуды. Иуда никогда во Мне не сомневался. И все же сомнения начались и у него. Он энергичный и прямой. Он сразу начал действовать. Решительно. Донести! Но колебался. Не просто ему было. Но его донос был нужен Господу. Я Сам ободрил его в минуту сомнения. Сказал: что делаешь - делай скорее. Он понял, что знаю. И что мне не повредит то, что он задумал.
А теперь Я на Кресте и мои раны кровоточат. И я не притворюсь мертвым. Я в самом деле собираюсь умереть. Тело очень измучено. Я устал сдерживать боль. Нужно дать отдохнуть нервам. На время. На 5-6 часов. Это аскетическая практика. Я остановлю Свое Дыхание, замедлю работу сердца и потеряю сознание. Измученное тело перестанет действовать. Признаки жизни прекратятся. Я буду мертв, и меня увидят мертвым. Дам команду вернуться к жизни через несколько часов. Приготовлюсь к тому, что боль тела - это первое, что я почувствую, когда вернется сознание.
Какое испытание для Иуды! Господи, поддержи его! И все же в сердце остается заноза. Господь поможет Иуде. Он не поставит Иуде в вину его сомнения. Но хочет научить других учеников о предательстве. Оно не допустимо. Тяжко это, Господи! Но не Моя воля, а Твоя да будет!
Очистилось сердце. Теперь молиться! Об учениках. О Святом Духе, Утешителе, Который придет к ученикам, чтобы поддержать их и дать им новую силу, так сейчас необходимую. О том, чтобы Дух Святой утешил их и восполнил утрату Учителя.
Теперь о благословении. Благослови, Господь, Моих учеников, с которыми я расстаюсь, благослови Матерь мою, которая сейчас скорбит. Благослови Боже, Новое Учение, Новый Завет Твой, и всех, кто будут жить по нему. Благослови Моих учеников на пути их испытаний. Благослови и Меня на тайную поддержку и помощь ученикам, которые еще недостаточно сильны. Аминь.
Что сказал этот разбойник на соседнем кресте?
"Других спасал, а Себя спасти не можешь?"
Разве в спасении тела вопрос? Спасать нужно души. Тысячи душ. Они в опасности. А трудно ли сохранить земное тело? Конечно, и об этом нужно было позаботиться. Слегка повлиять на римлян.
Но Пилат опытен и силен. Он сразу почувствовал бы влияние и закрылся. Каиафа тоже силен. За ним власть церкви. Он будет даже посильнее Пилата. Это Каиафа почувствовал, что Я отнял у церкви ее власть. Но Пилат опытнее.
Нужно только найти чувствительную точку. Ту, которую Господь оставил на перекрестке своих Путей. Ту, которая выведет на другую линию событий. Тайное чувство подсказывает, что это жена Пилата.
Мельком увидел ее и понял - чистая душа. Она поможет. Она не захочет смерти Сына Человеческого, ведомого Богом. Она попросит за Него.
Сейчас она колеблется. Пилат очень занят и во время праздников ни разу не подошел к ней.... Высказать ли ему свою обиду? Тогда Пилат станет жестким и, может быть, даже выговорит ей. Перетерпеть, развлечься? Тогда Пилат и дальше начнет о ней забывать. И это будет повторяться. Такого допустить нельзя!
Она взглядом ищет совета. Как ей быть? Отвечаю ей взглядом же - Господь приготовил и третий путь. Путь смирения. Недоумевает. Как это?
Наконец-то. Ее вопрос. Она открыта. Работает ее внутренний слух.
Помолясь Богу, с Его благословения, спокойно, ненавязчиво, точно, показываю ей, шаг за шагом, что нужно сделать. В меру ее понимания. В виде ярких образов. А она по простоте принимает эти образы за собственные мысли...
Вот, она радостно выбегает навстречу Пилату. "Ты так занят! Но всегда находишь время для меня! У тебя так много дел на эти праздники!
А что это за Человек, Которого привели под конвоем? Никогда бы не подумала, что такой может быть преступником! Наверное, какой-то мечтатель. И мечтает о чем-нибудь хорошем. Не от мира сего. А кто-то его имуществом завладеть хочет, и донос написал. Я правильно угадала?
Ах, вон оно что! Не мечтатель. Учитель. И ученики есть. Но все равно, он учит чему-то красивому и возвышенному. От Каиафы донос? Тоже иудейский мечтатель. Только сильный и злой. Скажи им, чтобы не ссорились.
Тут страна, тут Рим, тут власть, тут войско, тут богатство. Не стыдно им в сказки играть? А если играть, то в красивые сказки. У этого, арестованного, сказки хорошие. А у Каиафы - злые. Скажи Каиафе, что сам разберешься. Скажи, что более серьезных дел много. А эти пустяки, на досуге, как-нибудь сам решишь. Тебе же виднее! Да не принимай ты меня всерьез. Соскучилась я по тебе, вот и болтаю. Спасибо, что нашел время. Ты всегда находишь время со мной поболтать. Ну, иди, я чувствую, дела тебя ждут. Я не должна тебя задерживать"
Теперь Пилат. Он важный. Он считает, что может все. Он не сразу увидит трудность задачи. Так, невинные женские капризы. Какие-то мелкие проблемы со странными иудейскими проповедниками. Шепнуть Каиафе, тот кивнет, и конец. Пилат уверен, что дело выеденного яйца не стоит.
А вот, когда Пилат схватится с Каиафой, назад ему будет уже нельзя. Тогда и настанет время ненавязчиво подсказать ему решение. Он, конечно, постепенно поймет. Но он солдат! Он знает, что такое соединить усилия!
Да, Пилат почувствует, что его подтолкнули, но не против его интересов, а наоборот, вместе с ним, в одном строю, против дерзости его соперника. Он не обидится...
Можно было бы и без этого. Но тело лучше не разрушать сильно. Оно еще пригодится, чтобы поддержать учеников перед Моим окончательным Уходом. И тайно подстраховать их в первых испытаниях, чтобы поверили в свою и Божью силу"
Реконструкция событий, изложенная здесь, не противоречит ни одному слову Евангелия. И наоборот, многое объясняет.
Почему на "теле воскресения" Иисуса сохранились раны от его прежнего, земного тела? Трудно ли было от них освободиться?
Зачем Иисус так изменил внешность, что ученики с трудом узнавали Его?
Почему Иисус не оставался с учениками дольше?
Почему Павел (Савл) называл себя Апостолом, несмотря на то, что никогда не видел Иисуса? Может быть, все-таки видел?
Даже если Вознесение Иисуса - это чудо левитации, то что делать земному телу в небе, в разреженных слоях воздуха? Не было ли это просто символическим расставанием, и знаком того, что ученики теперь уже действуют самостоятельно? Ну, почти самостоятельно... Иисус какое-то время еще будет тайно помогать им до своего окончательного Ухода.
И главное. Чиновники всех церквей, всего мира, солидарны в одном. Подвижник, пророк, целитель - всегда враг церковного чиновника. Он отнимает у чиновника авторитет и власть. Но только пока жив. А после смерти подвижника без всяких сомнений "канонизируют" в святые те же святейшие чиновники, его бывшие враги. И объявляют своим. И разрешают ему поклоняться. Тем самым церковники обезоруживают последователей подвижника. А сам умерший возражать не будет. Потому что мертвые не возражают. Мертвые молчат.
Ранние христиане хорошо понимали эту проблему. Было твердо решено, что церковных чиновников в новой Церкви больше не будет. "Священство было до Иисуса. А сейчас все христиане - царственное священство" - так говорил апостол Павел. Потом, во времена Реформации и борьбы с католическими церковными привилегиями, этот принцип вновь приняли протестанты. У них нет ни священников, ни церковной иерархии.
Почему Иисуса не стали почитать в Иудее, в отличие от Рима и Греции? Ведь именно иудеи были живыми свидетелями Его Воскресения.
Он же казнен! Его уже нет в живых! Ну, Воскрес. А потом Вознесся. Теперь Его уже нет на Земле.
Самое время объявить Святым, или великим Пророком, или даже Мессией. Это хорошо, это укрепит веру. И привлечет в церковь Его последователей.
Но ничего такого в Иерусалиме не делают. Почему? Потому что первосвященник Каиафа уверен, что Иисус жив. Скрывается где-то, но жив. Он уверен, что Пилат, не сумевший отменить казнь Иисуса, ограничился инсценировкой казни. Поставить казнь под сомнение нельзя, потому что есть много свидетелей. А слухи о его Воскресении недостоверны - мало ли о чем болтают фантазеры.
Телевизоров еще нет. Сотовых телефонов тоже. Но все всё знают...
"Сарафанное радио".
--
А вы слышали?
--
Слышали, слышали... Все ж говорят!
--
И что вы думаете?
--
А что тут думать? Первосвященник куснул Римлянина, а тот хвост не поджал, а отошел в сторонку, оправился и огрызнулся так, что мало не покажется.
--
А Его кто-то видел?
--
Я сам не видел, но Зееф знает Иакова, а Иакову его друг из Галилеи сказал, что видел. Иаков не врет, это точно.
--
А может быть, и в самом деле Воскрес?
--
Может быть. А может быть, Римлянин его не до конца казнил. Точно говорят, что жена Римлянина за него попросила. А римляне своих не обижают, это известно...
И Каиафа действительно находится в трудном положении.
И святым Пророком Иисуса теперь объявлять нельзя, потому, что если жив еще - обязательно ведь будет говорить "не то". И охоту на него нельзя объявлять, так как это означает признать Воскресение. Крепкий оказался Римлянин.
Но общины в Греции и Риме вне досягаемости "сарафанного радио".
Там верят в Воскресение Христа и мало знают о подробностях чиновных игр между Пилатом и Каиафой.
А главное, что сделал Иисус, и чего не смогли многие другие. По Его словам, "Вино новое не должно вливаться в меха ветхие". Новое Учение не растворилось в старой церковной рутине. Каиафа опасался, что Иисус жив, здоров, и, если официально разрешить Его почитание, может вдруг объявиться. Тогда проблем будет намного больше, чем с Иоанном Крестителем. В любом случае зашатается власть официальной церкви.
Умаляет ли приведенная реконструкция веру в Иисуса Христа и его чудесное Воскресенье? Это ТРЕТЬЕ по счету Воскресение в тексте Евангелия. Вначале дочь Иаира, потом Лазарь, потом и Сам Иисус. Значит, особенным и неповторимым был не сам факт Воскресения, а вся полнота Его Крестного Подвига.
Иисус - реальная личность, и отдельные детали Его земной жизни могут быть рациональными и рационально понятыми. Стоит ли окутывать их лишней завесой тайны?
И даже, если посмотреть детали приведенной реконструкции - то Иисус не пассивный мечтатель, соблазняющий чудесными обещаниями, а сильный и духовно одаренный Человек, сознательно планирующий и совершающий чудо Своего Воскресения, умеющий соизмерить свою судьбу с реальными обстоятельствами и с реальными людьми.
Само же Воскресение, как и было, так и остается чудом. Открылись только детали его подготовки, и те социальные, природные, духовные и Божественные силы, которые были вовлечены в то, чтобы это чудо было совершено.
И, видимо, не случайно Иисус настоял, чтобы в Евангелии были описаны все детали его казни, действия Пилата и заступничество его жены. Он действовал по римскому правилу "sapienti sat" - умному достаточно, чтобы понять.