В небольшом красивом храме шла неспешно утренняя служба. Пахло свечами. Белесый благовонный дым густо наполнял храмовое пространство, когда священник выходил к народу с кадилом. Люди крестились, кланяясь кто ниже, кто средне, а кто и едва наклоняя голову, словно стесняясь своего религиозного чувства.
Один из прихожан особенно выделялся из толпы: его красивые русые волосы были длинны не по моде, свободно лежали на плечах, свисали вдоль спины, красивая окладистая борода, слегка раздвоенная вкупе с усами делали прихожанина похожим на монаха из старых дореволюционных картинок. Невысокой лоб и прямой нос довершали картину привлекательного лика, а глаза богомольца, будто два голубых озера, отрыто, чуть по-детски, смотрели на происходящее на амвоне и в алтаре.
Незнакомец пошевелился, приподняв руку со свечою, слегка коснулся другой рукой плеча какой-то старушки, стоявшей перед ним.
- Передайте, пожалуйста, к Кресту, - сказал он полушепотом.
Старушка, уже было потянувшаяся взять свечу из руки просящего, быстро отдернула свою, словно боясь невидимого огня, и, состряпав гримасу страдалицы, зашипела в ответ:
- Куда, куда тянешь-то левой?! Правой надо свечки передавать! - И вопросительно уставилась на незнакомца.
- Простите, ради Бога... - произнес тот в ответ и, переложив свечу в правую руку, протянул старушке.
Бабка, перекрестившись с таким видом, будто была свидетельницей страшного преступления, забрала свечку, передав ее дальше.
Служба меж тем шла своим чередом, пока священник не произнес отпуста, а затем вышел к людям с напрестольным крестом для целования его верующими.
Народ потихоньку разошелся. Уже направился к выходу и иерей, когда тот самый прихожанин, которого отчитала бабка, подошел к священнослужителю с вопросом.
- Батюшка, мне бы вопрос задать, - произнес незнакомец.
- Да, задавайте.
- Мне сегодня попало от одной старушки, - с улыбкой начал человек. - Нельзя, говорит, свечку левой рукой передавать. Так ли это?!
- Бред какой-то! - покачал головой священник. - Ох уж эти бабки! Можно любой рукой, не обращайте внимания. Главное, в храм почаще приходите и причащайтесь хотя бы раз в месяц, а остальное пустое.
- Я каждый день в храме, батюшка, - улыбнулся незнакомец, - но никогда не причащался.
- Что, ни разу?! - с интересом спросил иерей.
- Никогда в жизни, - cпокойно ответил человек.
Священник с недоверием посмотрел на стоящего перед ним богомольца. Все во внешности незнакомого человека говорило о том, что он довольно набожен, да и из-за его высокого роста он был замечен иереем во время службы усердно молящимся. Священника взяло любопытство.
- Можно спросить почему?
- А зачем? - вопросом на вопрос ответил незнакомец, чем немного смутил батюшку.
- Как зачем? Разве вы не знаете?! Вкушая хлеб и вино, под их видом, - заученно начал иерей, - мы вкушаем подлинные Тело и Кровь Христову для жизни вечной и становимся сопричастными Христу.
- Но разве не тот же обряд причастия был и у древних египтян, например?! - парировал незнакомец. - "Хлеб причастия моего будет из белой пшеницы, причащаться я буду напитком из красной пшеницы". Так гласит их Книга Мертвых. И восточный Митра, и римские Церера и Вакх. У всех было причастие. Но никто не считал, что ест Бога.
Иерей, слушая человека, начинал раздражаться. Ему казалось, что над ним издеваются. Однако что-то заставляло его молча слушать незнакомца, который меж тем продолжал:
- Ведь хлеб - пища, а без пищи тело человека жить не может. Так и душа человеческая не может без Хлеба Жизни - Божественной Мудрости. Как мертво тело человека без крови, словно виноград без своего сока, из которого делают вино, так и душа человеческая мертва без Учения Мудрости, которое и Христос преподавал. Я иногда думаю, батюшка: а нужны ли человеку все эти таинства, обряды, храмы? Что они дали ему? Не грешат ли люди по-прежнему? Почему люди так тщатся креститься, делать поклоны, соблюдать посты, ходить на литургии, читать Библию, не понимая ее, не стирать по воскресеньям, но никто не хочет сделать добро ближнему, ничего не ожидая взамен, никто не хочет любить, терпеть недостатки и прощать их, не завидовать, не желать зла, не искать своей выгоды в ущерб другому? Скажи мне, Подсвечник?!
Священник вздрогнул. С выпученными от удивления глазами он смотрел на незнакомца. Когда-то, еще в семинарии, его прозвали Подсвечником из-за того, что он на всех службах, стоя прямо, не шелохнувшись, всегда держал в руках свечу, и как только прогорала одна, неизменно возжигал другую - таково было его неуемное религиозное чувство в то время... Он вспомнил внезапно, как горел тогда верой, читая "Добротолюбие", "Лествицу", жития святых, как хотел стать священником и преобразить мир к лучшему, чистому, светлому!..
Иерей закрыл глаза. Воспоминания легли болью на сердце, слезы покатились из глаз. Священником он стал. Но не стал спасителем сирых и убогих, погибающих без Христа в грешном мире. Скорее сам стал их частью...
Батюшка тряхнул головой, словно пытаясь вытряхнуть из нее внезапное наваждение. Незнакомца рядом не было. Он будто испарился, оставив после себя некую тишину в храме, от чего священнику на душе было спокойно и даже приятно.
Неожиданно двери храма открылись, и в них вошел человек с папкой в полурабочей одежде.
- Батюшка, благословите! Икону привезли, куда ставить?
Священник вдруг вспомнил, что заказывал на иконостас икону Иисуса Христа из Софрино, и как раз сегодня ее должны были привести.
- Поставьте вот тут пока, у приноса, - распорядился он.
После того как ушли доставщики, иерей долго смотрел на лик Иисуса. Он никак не мог понять, чем его вдруг привлекла обычная икона, коих множество было видено им в разных храмах.
- Глаза! - воскликнул наконец священник. - Глаза, как у незнакомца! - И тут же поразился охватившей его догадке!
Через несколько месяцев тот храм прославился своим священником. На проповеди батюшки приходили толпы и никто, обращавшийся к нему за духовным наставлением, не уходил без утешения. Особенно если после наставления подходили к иконе Христа на иконостасе, чтобы передать к ней свечу за здравие - обязательно правой рукой!..