Филонов Владимир Петрович. : другие произведения.

Гуляй Поле. Ч.4 Голодомор

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Последняя часть романа. Так хотелось отстранённо посмотреть на гибель одного рода рода и развал народа на куски. Похоже получилось не очень. Но,какполучилось.

   ГОЛОДОМОР.
  
   Часть четвертая.
  
  
   Нечего кивать на кого-то.
   Мы сами повинны в своих бедах.
   Никто нас не заставлял быть
   Палачами наших родных и
   Близких.
   АВТОР.
  
  
  
  
   Глава первая.
  
  
   Они не успели на поезд. Шутка ли? Что, так просто бросить всё и уехать. Ладно, хата, припасы, трусы и матрасы. Куда живность деть? Это же живые души, их пристроить нужно. Пока раздавали коров да свиней по соседям, пока просили приглядывать за домами, загорелся горизонт новым днем.
  Это подхлестнуло всех. Маленький обоз единоличников, всего-то в семь подвод полных детишек, пошел петлять. Вместо того чтобы ехать прямо на Зятковцы, они и правда показали, что едут туда, как только вошли в молодняк Черного леса, свернули в сторону Соболевки и, не доходя до нее, опять же лесом вышли к Христиновке, а там и до Помошной рукой подать.
   Бежали, как загнанные звери, ища безопасных тропинок в лесной чащобе. И он их скрыл. Кто додумается их искать здесь? Да мало ли станций есть в округе? Сразу и не вспомнишь, сколько.
  В Помошной разделились. Одни, как Собчаки, собрались в Рассею, Шведюки тянули на Донбасс. Юхим Драчук, просто сказал.
  - Пойду в Бесарабию, может, Левку найду.
  Не ожидая слов, ни с кем не сойдясь, рукой остановил подавшихся к нему Кольку и Степана.
  - Ежели найду, позову.
  Развернулся, не прощаясь, и ушел, как бы знал, что всех ещё увидит. Хотя нет. Проходя мимо подвод, у которых стоял Миколка, резко повернул к нему и, подойдя, обнял.
  - Прощай Микола. Может, пойдёшь с семьями?
  - Нет. Не могу я уходить, у меня здесь Судьба, да и сам подумай, семь подвод, кони, кто-то же их должен вернуть.
  К ним подошел Юхим, за ним потянулись и остальные мужики. Юхим прислушался к разговору и сказал.
  - Пойдёшь со всеми, либо мы тоже вернём.
  - Шо? Нет! Вы уезжайте, все. Ты, Гнат, сделай так, пристрой в Донбассе где-нибудь всех, а сам потом в Бесарабию двигай, они как дети малые, покружат в окрест, и домой попрут, а нужно выждать, может лет десять даже.
  - Потому Кольку и Степана с ними оставляю, пусть сидят рядом с бабами, пусть знают, что они теперя опора. Мне в Бесарабию срочно надо, пока Собчак никуда не ушел, если до сих пор не ушел. Хотя в Сороках кого-то оставил для связи. Может и правда? Ты как Юхим, сам справишься?
  - Мы не пойдем в Донбасс. - Сказал Иван Собчак по сельскому прозвищу Гончар. - И назад в село возвращаться не будем. Нам семью догонять надо, они домой не вернут, точно говорю.
  - Да. - Подтвердил его брат.
  - Род уже не тот, сами подумайте: - Почему мы здесь? Не знаете? А, я вам скажу. Видели? Васька, как в селе объявляется, так сразу попойку устраивает. Кто с ним пьет? Наши. Сельские. Макара Горчака выродки, все четверо, Петька, сын Макогона, да почитай человек десять. Разве от них что-то утаишь? Пропьют головы до конца, припомнит нам Советская власть подводы с зерном, и не только. Думаете, нам "Батьку" простят? Или думаете, не узнают? Вернуться можно будет, только если власть сменится. А, она только силу набирает. Хотите повернуть? Ваше право. Детей пожалейте. И с вами не пойдем. Такая орда, сразу найдут.
  - Шо, Гончар, побежала матка впереди стада? - Съязвил Степан.
  - Пошел ты. От тебя и сейчас чемергесом за версту несет. Не боишься? Врешь! Страх свой заливаешь.
  Тут же мужики схватили, затеявших скандал.
  - Ша. Тихо. Не хватало меж собой разбор чинить.
  - А шо он, слипы*(глаза) залил, мелет языком, как корова хвостом. Я ему не пацан.
  - Всё. - Подвел итог Юхим. - Разъезжаемся. Будь, что будет.
  И обращаясь к Миколе.
  - Может, передумаешь?
  - Нет. Тато, вы знаете, шо мы забыли? Мы забыли косулю в загоне. Сдохнет она там. Это, залог нам, шоб возврат был. Кому-то надо остаться. Я принес, значит мне и надо.
  - Так может, не будем вертать?
  - Я - Собчак. Мои дети должны жить на вотчине. Кто хочет, может бежать. Я не побегу. И, вы тато повернёте. Не ваше это, бегать по чужбине. Там, везде хорошо, а дома лучше.
  - Как мы узнаем, шо вернуться можно?
  - Юхим все сделает.
  - А, ты шо?
  - Я Ваську не переживу, а он вам житья не даст.
  - Шо ты такое говоришь?
  - То и говорю. Всё вон поезд идёт. Давайте прощаться. Не поминайте лихом.
  - И ты нам прости Христа ради.
  - Идите с миром, себя не потеряйте.
  
   Микола, вдруг вспомнил, что не все дела свои он завершил, не всё еще сделал при прощании с семьёй. Он полез на подводу, из-под застилавшей солому рогожи достал свой баул и пошел к стоящей вместе с детьми чуть в стороне Дарье.
  - Мамо. Тут мои зошиты*(тетради), я знаю, ты сохранишь. Отдашь их, когда вырастут мои дети им, если увидишь у них тягу к памяти рода. Если нет, отдашь внукам. Я знаю, в нашем роду будет тот, кто понесет память дальше. Я свою дорогу прошел.
  - Как же я его, сынок, узнаю?
  - Ну, это не сложно. Ты, Светлого сразу увидишь.
  - У нас в роду будет Светлый? Ты понимаешь, что ты говоришь? Как это возможно? Это же он Ведать будет! У нас в роду таких отродясь не было. Ты ошибаешься сынок.
  - Не дай мне Бог, мамо, в таком ошибиться деле. Это надежда всей моей жизни. Прощайте мамо.
  Он поклонился ей в пояс, подошел, поцеловал руку.
  - Прощай сынок.
  Она поцеловала его в лоб. Знала. Знала, что нельзя живого в лоб целовать. Но, шел он туда, откуда возврата к жизни нет.
   Гнат ушел первым, не оглядываясь, потом подошел поезд, и чтобы не задерживать прощание, Микола сел на первую подводу и тронул коней. За первой, потянули остальные, привязанные за поводья к задкам.
   Юхим перекрестил в спину пасынка и украдкой смахнул слезу.
  Они уходили. Кто и где их будет искать? Всё добро бросили, есть что делить. А, Миколу порвут, шоб не мешал.
  
   Село встретило Миколу неласково. Не успел он распрячь и первую подводу на конном дворе, как прилетел Васька с пятью милиционерами.
  - Появился вражина? Шо, хотел коней угнать?
  - Если хотел угнать, зачем же обратно привел?
  - В ЧК разберутся. Давай его, в район.
  - Так на каком основании? - Усомнился один из милиционеров.
  - Выясним, куда и с какой целью он отвозил из села тех, кто пропал.
  - А, я никого не отвозил. Я шел со станции, мне Гнат Драчук передал коней, а сам пошел в Губник.
  - Так ты не знал, что твои все уехали?
  - Я думал, мы завтра поедем, я отлучился.
  - А куда вы собрались?
  - Куда? Да в Сибирь поехали.
  - Куда?
   Он так обрадовался услышанному, что с него разом сошла злость.
  - Вот и хорошо, а я как раз хотел вам там местечко утеплить. Так хотелось, чтобы и вы попробовали морозов.
  - Так я пойду, косулю надо кому-то отдать.
  - Какую косулю?
  - Так я косулю в лесу нашел в петле, а рядом сосунка.
  - Пойдешь. Пойдешь с нами. Надо проверить, чего это они сбежали.
  Они привели его в осиротевшее без хозяев подворье, долго лазили по всем комнатам, нышпорили по хлеву и клуням. Перетряхивали оставшийся скарб, нашли дрожащего сосунка, тут же его зарезали. На чердаке нашли три невесть откуда взявшихся патрона, и все-таки забрали с собой Миколу в Гайсин.
   Через три дня его выпустили. Нечего было предъявить. Жил он в Ворошиловке, следователь решил, что отношения к патронам он не имеет никакого. Правда, получил по ребрам, в процессе допроса, но, еще не наступили времена безвинных страданий. Ещё не все должности заняли звери, алчущие крови.
  
  
   ГЛАВА ВТОРАЯ.
  
  
   Дёма забрал детей, Катерину и уехал в Харьков. Он сам напросился поехать, поучиться.
   В коммуны прислали назначенных начальников из города. Это были люди потерявшие связь с селом, не имеющие ни малейшего понятия в сельском труде. Их приказы не имели рационального зерна, часто расходились со всеми мыслимыми понятиями о труде земледельца.
  Это привело к тому, что большинство сельчан вышло из числа коммунаров за следующие два года, после отъезда из села Шведюков. Ко всему ещё, ушли после них с семьями практически все, кто ходил в походы вместе с батькой Махно, кроме Михайла Максеменюка.
   Он с самого начала, как только вернулся от Ямполя, откололся от рода, переселился на Розовский хутор, стоящий на окраине Черного Леса. От села до него километра четыре, но места эти стоят в стороне от дорог, соединяющих меж собой села, по этой причине, да еще потому, что занимавшиеся там хозяйством были отменными пчеловодами, голод практически не зацепил разраставшееся село. За каких-то пять лет, вокруг пасечников, которых было, всего пять семей, поселилось добрых три десятка семей новых жителей.
   К 1927 году в Розовке жило около трехсот пятидесяти человек, в большинстве своём большие, многодетные семьи. Они распахали земли, которые никогда не привлекали земледельцев, подвинули опушку молодого леса на место довоенной вырубки, соорудили сельский пруд, кузницу, маленькую мельницу.
   Основой благосостояния села были пасечники. Только у одного Михайлы, было сто тридцать пять ульев с пчелами, а в целом по селу, более трехсот пятидесяти пчелиных семей. Улей, это не только мёд, но и прополис, и пчелиные соты, это хорошо опыленные сады, липа и гречиха. Мест для выпаса скота, тоже хватает. Удаленность позволяет вовремя прятать его в лесу. Черный лес, пойди что-либо найди в нём.
   Пасечники, а за ними и Михайла, каждую осень высаживали до сотни деревьев горькой черешни, одичавшей груши, алычи и сливы, как в самом лесу, так и по обочинам всех полевых дорог. Каждый. Каждый до сотни деревьев.
   Работа каторжная. Ульи нужно постоянно перевозить с места, на место, вовремя очищать соты от меда, не забывая и о том, чтобы сами пчелы не умерли с голода.
  Каторжный труд, но и отдача от него знатная. В среде знатных пасечников не бывает нищих, не бывает бедных.
  
   Максеменюк прижил себе большую семью. Даже по сельским меркам это была семья! Десять сынов, шесть дочерей, и всех вырастил, всех поставил на ноги. Дети выходили замуж и женились, обстраивались вокруг отцовского хозяйства. Так образовался Максимов куток.
  Семьи сынов и дочерей перенимали занятие отца. Все были пасечниками, все обустраивали большие сады из вишневых, черешнёвых, сливовых, абрикосовых, яблочных и грушевых деревьев. Все держали знатное хозяйство из трех-четырех пар коней, были также коровы, свиньи, козы и прочая живая мелочь.
  Держались розовцы особняком, чужих в селе не привечали, да и своих обедневших родственников не миловали. В долг не давали, если нанимали на работу, платили скудно.
  Как-то, пришел к ним Лыпка и начал учить уму-разуму. Так, его насильно посадили на подводу и привезли на край родного села, на прощание предупредили. На прощание, сын Михайлы, Митька, сказал:
  - Ты вот шо дед, ты к нам не ходи. Тут тебя слушают, шо имеют, то кушают. Мы едим своё. На чужое рот не открываем. Будешь надоедать со своими разговорами, проучим.
  Дед горяч был, полез к Митьке в драку, так тот ему два зуба выбил и бровью не повёл.
   Было. Обратились к Михайле его боевые собратья. Надо было банку меда и ложку прополиса. Он взял с них дороже, чем продавал на базаре в Умани.
  Этим своим отношением, сам привел к тому, что перестали сельские с ним общаться, за чем либо обращаться, мало того, пошла меж своими погремушка* (уличное прозвище) на Михайлу. "Дубына".
  
  Пояснение:
  В подольском диалекте слово дубина звучит иначе. Связано это с тем, что в слове буква и заменена на букву ы. Твердое и или иначе ы, буква, которая подчеркивает в подольском диалекте твердость того или иного утверждения, по этой причине в русском литературном это слово звучит "дубына". Как-то неестественно. Это связано с тем, что очень много слов старого смыслового прочтения пропало из современного языка и обеднило его. Практически не потребляются слова дрын, оглобля, розга, жердина, палица, малица, ковица, рогач и рогалица.
  Дубина, как слово сейчас означает глупого человека, в то время как раньше это понятие было связано со словом дубына, а слово дубина означало оружие ближнего боя сделанное из корня дерева с куском ствола. У этого слова был ещё один синоним - довбня. Он применялся к дубине, которой пользовались при загонке кольев в землю вместо современного молота.
  
  "Дубына". Интересная фигура.
  Всем видом своим он подтверждал это прозвище.
  Рост - на голову выше высокого.
  Большое лошадиное лицо под волосами неопределённого цвета.
   Такие же большие белёсые на этом лице глаза. Огромные нос и рот, оттопыренные уши.
  Шея спряталась между подбородком и плечами так, что виден только кадык.
  На узком, не очень крепком туловище висят неестественно большие и крепкие руки. Они больше похожи на руки обезьяны, свисая до самых колен. Кулаки этого человека, в сжатом положении надень на них шапку, вполне можно спутать с человеческой головой.
  И вот вся эта махина держится на неестественно тонких, по отношению к рукам, ногах. Мало того. Размер обуви. Для современного человека. Тридцать восьмой.
  И всё это не в одном экземпляре. Не только он. Все десять сынов, точная копия основного произведения.
  Как не странно, девки не сильно походили на отца. Не красавицы, но и морду на сдачу не получали.
   До поры, до времени, текла себе вода жизни по руслу. Ложился и сходил снег с полей. Омывали её весенние, летние и осенние дожди.
  Сходило.
  Сходило с рук. Всё сходило. И пренебрежение к родным и близким, и беззастенчиво-наглое отношение к окружающему миру.
  Да так бы и жили себе, если бы окружали Дубыну свои, родные. Ежели снежной бабе усы и бороду, да штаны, да голову, был бы у нас снежный дед игрушкой от бед.
   На беду, был ещё Васька Щур.
  Во все времена в людишках хватает дерьма. По разным причинам, но главная, чинам. Чин. У нас чин. У других народов каста, клан, разный хлам. Да и не волнует меня, другой какой народ. Со своим бы в мире да ладе жить. Столько всякой мрази. И куда? В князи. И нет никакой препоны для того, чтобы отсечь эту мразь, от возможности править миром.
  Ладно, если бы сидела Дубыной, так нет, лезет на свет. Понятно, что не долго. Но, ведь сколько гадости натворит, пока сгинет.
   Советская власть.
  
  "Я не сторонник любой власти. Любой. Власть не может быть проявлением добра к которому тянется любая жизнь, власть не может быть и абсолютным проявлением зла, от которого эта жизнь шарахается и бежит сломя голову. Любая власть, это проявление обеих этих сторон. Ей не ведомы человеческая этика и мораль, так как она проявление звериного менталитета превосходства над себе подобными.
  Это проявление любой власти. С любой властью, с любой, кроме той которую олицетворили собой большевики, можно как-то мириться. Можно сцепить зубы, так, чтобы они крошились и жить. Даже с самыми жестокими проявлениями её в период рабовладения.
  Даже раб поставленный в положение гонимого и связанного животного имеет какие-то права. Даже раб.
  Только не человек. Не человек, попавший под пресс татей, именовавших себя большевиками.
   Эти люди изначально не родились людьми. Каждый из них.
  Нет. Они были в обличии людей, в нашем подобии. Но это были не люди. Это были звери двуногие. Их обычным пропитанием было простое уничтожение всего человеческого.
  Всего.
  При всех своих успехах и удачах, на трудовом и бранном фронте, при всём подъёме грамотности и продолжительности жизни, это были не их заслуги. Это было благодаря невообразимой живучести рода человеческого, его стремления к разумному совершенствованию жизни.
  Именно эта жизнь, сама жизнь, когда сошли в могилу все носители первооснов большевизма, отторгла от себя и сам большевизм.
  Нет, проявления его ещё есть, мало того, я уверен, он ещё раз вернётся на сцену истории, но это будет последний раз.
  Последний и короткий раз. Народ, русский народ, как бы его не хотела эта мразь уничтожить, подымится на дыбы. И вот тогда, все они испытают на себе его гнев, его возмездие".
  
  " Я долго не мог понять, почему? Почему в 1919 году мои предки подались на помощь батьке Махно? Почему они, так жестоко расплатившись, так и остались верны его идеям?
   Потом понял. Пришло как озарение. Ведь что Махно предлагал? Собирайтесь на сельские сходы. Выбирайте себе сами, из себя, достойных, а он как человек военный, будет защищать их выбор.
  Понятно, что это утопия. Не дадут. Задавят силой и злобой. Любое проявление свободы, это не слова о свободе, это нужно с соседского горба слезть, да самому утруждаться, а кто на это пойдет. Лучше ехать да понукать, чем конём под седоком скакать. Кому из трутней хочется быть трудовой пчелой. Только мёда хочется. Вот и получают время от времени вместо мёда - меди* (одно из устаревших матерных слов, означавшее слизь из половых органов женщин).
  Мне понятно. Предки мои не поняли. Сами этой меди попробовали и других угостили".
  
  Советская власть. Она, только став на ноги, начала съедать своих создателей. Есть правило. Тать татю голову рубит, последнему - кат* (палач).
  Власть. Все думают, что это прекрасная дама. Обнимет, обласкает. А, она трупы живые на себе таскает. И сама их себе назначает.
  Мы рождены со свободной волей, но только раз уступив желанию попользоваться властью, становимся её жертвами. Всё как у животных. Старого льва молодой убивает, если тот не удирает.
  НЭП.
  Сколько слов писалось.
  И все такие правильные.
  Прилизанные.
  Сколько бед народу пало испытаниями.
  Всё печи плавильные.
  Выстраданные.
   Революционные события отбросили страну на десятки лет назад. Миллионы бессмысленных жертв. Потери огромных территорий. Волей или неволей приходилось ломать укоренившийся уклад жизни. Надо было перестраивать страну. Под себя. Под новых властителей жизни.
  А, она не давалась. Упиралась всеми фибрами своей души народной. Хотелось новой империи, той с которой считались, а не получалось. Люди противились. Как могли, сопротивлялись.
  Крестьяне почуяли волю. Земля давала пропитание, паны пропали, а тут новые гайки крутят, верёвки вьют. И кто? Васьки? Щуры?
  Да, к ногтю! Как гниду раздавить.
  А, хрен к холодцу хорош, да в нос бьет.
  
  Задавили крестьян новые власти налогами. Целый год пашет, а прокормиться с толком не может. Наркомпрод под силой штыков чекистов, чистит хозяйство от лишнего богатства, как сам думает. А, мужик стонет. Но, нет уже сил бороться. Умирает род. Вместо развалившейся в 1927 году коммуны имени Ильича, Васька да десяток его собутыльников, да пару человек приставших к ним создали колхоз под тем же названием. Жили в колхозе ... Плохо жили. Председатель городской. Дурак дураком. У него с пяток помощников, да замов, а пахать то надо. А, не хотят. А, не умеют. От работы кони дохнут, а мужики пить хотят.
  Отдувались единоличники. С 1927 по 1929 год налог со двора увеличился в три раза! Один за другим побежали в колхоз записываться.
  Только Розовка держится. Её соплёй не прошибешь. Голыми руками не возьмешь. Угодий больших нет, ульи прячут, пойди проверь, сколько пчелы мёда дали. Живут. По базарам ездят.
  Васька раз двадцать пытался собрать собрание, так не идут. Сам приезжал, с милицией под хатами ходил, ноль эмоций.
  Начал силой мужиков брать. Заберёт в волость, ему там бока помнут, дня через три выпустят, а они в колхоз, ни ногой. И всё этот Дубына мутит, все гад в лес смотрит.
   В феврале 1929 года нашли таки Васькины холуи в Черном лесу две летовки с пасеками. Двести ульев. По следам нашли. Снег хороший выпал, надо было пойти проверить, как пчелы выдержали, вот и проследили мужиков.
  Через три дня, нагрянули большим обозом. Все ульи на колхозный двор отвезли, охрану поставили.
  Только недоглядели. Кто-то из розовцев пробрался к ульям, да всех пчел гасом*(керосином) полил. Сгорели пчелы заживо. Живьем сгорели. Нет нам, нет и вам.
  А ещё через два дня, 26 февраля пришел в Розовку большой отряд чекистов. Брали всех пасечников. Семьями. Всех. С детишками малыми. Больше ста человек. Кулаки. В Сибирь. На выселение. Оставшиеся сто пятьдесят ульев в колхоз передали. Да только вот к весне дожило четыре семьи. Остальные все вымерли.
  Пчелы ухода требуют. Заботы.
  От кого? От трутней? Ну, ну. Давай, давай.
  
  
   ГЛАВА ТРЕТЬЯ.
  
  
  Я искал документы, любые свидетельства о голодоморе в Украине.
  Везде.
  Везде приводятся годы с 1931 по 1933 год.
  Но, это официальные документы. Они прямо или косвенно дают потери в пять миллионов жизней. Пять миллионов.
  Голод. Их унёс голод. Не природный катаклизм. Засуха, неурожай. Нет. Это было организованное избиение народа властями. Налоги, которые утвердили власти были непосильными. Нереальными, для их погашения.
   Не было техники, не было объективных условий, для того, чтобы столько обрабатывать земли, снимать с неё такой урожай. Но, и это ещё не всё. Даже здесь. Даже сейчас ложь не вскрыта полностью. Всё сваливают на центральные Московские власти. Но, это ложь. Как и ложь, что голод начался в тридцать первом. Просто, первые два года люди бежали в города, на шахты, там ещё можно было прожить. Села обезлюдели.
  Я очень сожалею, что мне не удалось сохранить в целостности записи Миколы Блаженного (пасынка Юхима Шведюка, урожденного Собчака). В 1990 году я ещё не смог полностью проработать их, только пролистал, но случился пожар в моем доме и то что хранили поколения, я сохранить не сумел.
  По этой причине, я пытался расспросить много людей. Одни были слишком молоды, чтобы помнить, другие в это время были в бегах, в поисках лучшей доли.
  Я нашел только трех свидетелей! Только трех переживших голод в селе. К большому сожалению, никого из них уже нет в живых, но это моя дань памяти сотням тысяч, миллионам уморенным властью крестьянам.
  Привожу текст в русском переводе и литературной обработке.
  
  " Да нет. Мы уже в тридцатом голодали. Нас в семье было одиннадцать душ. Первый год ещё бараболя* (картошка) была. Хлеба не было. Мама болтушку с картошкой и свеклой готовила. Зиму и весну пережили, тато рыбки ловил. Голодно было, но не смертельно. Хотя у соседей и этого не было. У них уже в тридцать первом пол семьи вымерло. А, в тридцать втором - остальные.
  У нас только в тридцать втором, да тридцать третьем умирали. Все младшие умерли. И мама умерла, а тато повесился весной тридцать третьего. Я осталась, да два брата старших. Они на станцию бегали, в поездах просили, воровали. Оба на фронте погибли. Один в сорок втором, второй пропал в сорок первом. Соседи говорили, видели его в Уманской яме, но когда я пошла, так и не нашла.
  - А, сколько людей осталось, когда голод закончился?
  - Да не знаю я. Многие раньше ушли, потом вернулись. Может душ двести.
  - А, шо же колхоз?
  - Так шо колхоз? Сеять нечем, коровы с милицией охраняли. Доярка доит, корма заложит за пол литра молока и кружку муки в день, попробуй на всех раздели. Картошку, шо на огороде для себя садили, эти, как их чеки забирали.
  - ЧК?
  - Черти красные.
  - Не боитесь?
  - Чего? А, шо надо? - она с опаской покрутила вокруг себя головой, увидев, что смотрю с улыбкой, продолжила. - Ой, Вовка, та шо ж их бояться, я уже старая, да и нет их вроде.
  - А, если вернутся?
  - Так, тогда вы бойтесь. Я до тех славных времен не доживу, меня раньше уморят.
  - Кто?!
  - Очи раззуй. Кто у власти зараз? Те кто были, те и остались. Вот и тогда так было. Васька Щур у пана надсмотрщиком был, потом тоже начальником выполз, так и сейчас.
  - А, вы хорошо помните Ваську?
  - Та как его забудешь.
  - А, не расскажите мне, как он Миколу Блаженного?
  - Так я сама все видела.
  Она увидела мою заинтересованность, как-то даже приосанилась.
  - Это было. Ну да в тридцатом. Нет, таки в тридцать первом. В тридцатом, Васька деда Лыпку убил?
  - Тогда начните с деда.
  - А, шо про деда. Он ругал людей за то, что позволили Ваське Дубыну раскулачить, вот ему и донесли. Тот деда вроде в Гайсин забрал, только нашли его в березняке мертвого. Он его там застрелил.
  - И шо, неужто никто не заступился?
  - А, кто мог заступиться? Дёма только в тридцать первом в Гайсин вернулся.
  - Ну, а за Блаженного? Ведь уже был?
  - Был. Только, где был. В Гайсине, а этот гад почитай каждый день тута ошивался.
  - Ну и как это было?
  - Пригнали в село первый трактор. Поставили на горбе у церкви. Васька, да ещё пять его холуев решили с церкви крест стянуть. Кто-то позвал Блаженного. Он бегом прибежал. Били его там. Он их на колокольню не пускал. Люди начали собираться, а те его от двери не могли оттащить, ну вот Васька и пальнул в него. Один только раз и пальнул, а прямо в глаз попал. Только дырка кровавая от глаза осталась. Люди и побежали, а я осталась. Они его от двери оттащили, да так и бросили, верёвку на крест занесли, да трактором и попробовали стянуть. Только крест не упал, а только согнулся, как бы поклонился Миколе. Верёвка лопнула. Пока новую искали, начальство приехало. Мужики с вилами начали подступать. Ваську в Гайсин забрали, там из партии турнули, а вечером он обратно повернул, да здесь в садке у церкви и повесился?
  - Так, таки повесился?
  - Почитай повесился?
  - А, мне говорили другое, мол повесили его.
  - Может, и повесили, только для всех повесился. И ты так говори".
  
  
  Время подтвердило. Всё так и было. Васька вечером вернулся в село. Стали они в саду у церкви выпивать с его соратниками. Их, там, в Гайсине тоже пропесочили. Вышел у них с Васькой скандал. Подрались. Хорошо ему дали, да и бросили в саду. Он там отлежался, видно сильно переживал за то, что его из партии выгнали. Повесился на яблоне, на ветке высотой метр двадцать от земли на поясном ремне.
  Следователи потом парнишку, свидетеля нашли. Он увидел, как тот вешался, побежал в контору колхозную. Пока с помощью прибежал. Одним словом, теплого сняли.
   По земле ходит великое множество людей. Каждый из них несёт в себе толику греха. Одни люди, грешат больше, другие меньше. Все мы будем отвечать. Придёт время, будем.
  На том, Страшном Суде, всё рассудят весы правосудия. Для каждого.
  Но, не будет на том суде тех, кто сам выбрал для себя ад. Тех, кто ушел в Гиену Огненную добровольно.
   Голубые и темные облака в небе, зелёные и спелые травы в поле, тень деревьев в лесу, игру рыбы в воде и животных на приволье, радугу и Северное сияние, тихий морской бриз и буйный ураган, всё они добровольно отринули.
  Всё, бездомному псу под хвост, ради минутной слабости своей.
  Ну, что же, имеют право.
  Каждый имеет право.
  Хорошо, что не каждый, этим правом своим пользуется. Не каждый человек сознательно творит в этом мире зло.
  
  
  
  
   ГЛАВА ЧЕТВЁРТАЯ.
  
  
   Дёма не изменил своему правилу.
  Проучившись в Харькове, он ещё какое-то время работал по назначению в Лебедине.
  В 1927 году Катя родила от него двоих близнецов.
  Дёма работал начальником Лебединского районного заготовительного пункта, райпотребкооперации.
  Закупал продовольствие у населения.
  Когда Украину, всех крестьян, обнесли непомерными налогами, люди перестали сдавать излишки продовольствия. Их просто не стало.
   Из Москвы упорно спускали планы закупки продовольствия, свои, местные начальники, просто зверели при любой попытке разобраться в ситуации, попытаться обратиться к здравому смыслу ревностных строителей нового, социалистического общества.
  За два года, он получил четыре выговора по партийной линии, и когда дело пошло к тому, что его должны были исключить, он сам попросился, чтобы его перевели, пусть даже с понижением, поближе к родным местам.
  Его просто уволили, за несоответствие занимаемой должности и они ещё почти два года жили на мизерную зарплату Катерины.
   Голод.
  Сначала голод погнал их в шахтёрские районы Донбасса, потом, они всё-таки вернулись домой.
  В Ворошиловке, куда они вернулись, голод был не такой сильный, как в селе. Спасала река, спасал лес.
  Его назначили начальником Райзаготзерна, отдав под суд предыдущего начальника. Он и сам бы попал под суд. Точно попал бы под карающий меч правосудия. Но, человеком он был справедливым. Когда голодали все, его семья тоже голодала.
   Самыми беззащитными перед голодом во все времена становятся маленькие дети.
  Не смогла Катя. Не уберегла своих и Дёмкиных детей.
   Они умирали тихо.
  Пока ещё бегали, плакали, просили у мамы кушать. Папу не просили. Он их никогда не кормил. Он просто приносил домой свой скудный паёк. Весь, до крошки. Просто ставил на стол раз в неделю булку серого хлеба, четвертинку подсолнечного масла, селёдку, килограмм пшена и завернутую в кулёк газету с сахаром.
  Сам не ел. Как можно было есть? Катя, двое старших, от первого брака, да этих двое.
  Все выжили. Все. Старших детей спасли ... смертью младших.
  
   Его кормили на работе. Каждый день в райзаготзерне готовили обед. Полную тарелку казенных щей, тарелку каши, кусок хлеба, до приторности сладкий чай. А, дома тихо угасали дети. Он попробовал было, свой обед отнести семье, но на проходной его остановил вооруженный часовой, вызвал начальника караула, тот даже в райком позвонил.
   Приехал секретарь райкома Майбродский, посмотрел на сумку, которая стояла на столе, приказал писать акт изъятия похищенного хлеба. Когда ему доложили, что в сумке нет зерна, а только обед, который не съел товарищ Гайко, Майбродский сказал.
  - Товарищ Гайко. Приказываю вам съесть свой обед. Вы, что хотите, чтобы по городу пошли слухи, что власть подкармливает семьи руководителей сверх норм? Кто мне поверит, что вы не съели обед, а несёте его домой.
  - Товарищ секретарь, Иван Серафимович, у меня дети дома умирают. От голода умирают. Мне жена не простит.
  - Жена не простит? Другую найдёте! Вы должны понимать. Это политика партии и правительства. Молчи Гайко. Садись, и чтобы всё мне съел. Сколько у тебя детей?
  - Четверо.
  Пока Дёма ел, Майбродский, тут же за столом написал записку, чтобы товарищу Гайко увеличили семейную норму продовольственного пайка вдвое.
  Вечером Дёма принес домой двойной паёк. Домой он вернулся, когда дети уже спали, Катя тоже не встала его встречать.
  А, утром дети не проснулись. В одну ночь. Оба. Оба его сыночка.
  Пока были живы, были кожа да кости, только большие животы от большого количества воды, которую пили, чтобы заглушить этот голод. Вот теперь эта вода и превратила их маленькие тельца в опухшие истекавшие слизью трупики.
  Кожа. Детская кожа не выдерживала этого неестественного разбухания. Она лопалась, и из трещин истекала вонючая, синевато-бордовая слизь.
  
  
   Вы когда-то хоронили своих детей?
   Меня Бог миловал.
   Но, как я понимаю горе родителей. Как я их понимаю.
  Бывает в жизни, бывает, что приходится хоронить своих детей. Забирает их страшная болезнь, несчастный случай.
  Но, чтобы вот так! Вот так, к детям своих граждан относилась власть...
   ... Если где-либо, к власти приходят мерзавцы, нет тому народу места на земле. Нет.
   Он ещё будет какое-то время жить, пытаясь удержаться за этот голубой мир, он ещё может оставить в истории своё имя. Но, те кто его будет носить, уже не будут этим народом. Не будут.
  Века всё поставят на своё место.
  Земля не будет пустовать. Свято место пусто не бывает. Это не о власти и должности. Это о том, что место ушедшего с арены истории народа, занимает новый народ.
   Первыми признаками умирания народа не являются потери территорий, завоевание их пришлыми захватчиками. Это всё тоже придёт, но придет со временем. Позднее. После того, как народ начнёт менять одних мерзавцев на других, как перчатки. Когда они перегрызутся меж собой, как бешенные псы и начнут рвать уже не один какой-то род, а весь народ на части. Когда они, порвав его на части, начнут натравливать друг на друга бывших когда-то братьями, ставших озлобившимися соседями.
  
   Голодомор?
  Да мало ли голодных годов было на нашей земле? Мало ли мы рвали братьям своим горло зубами, как звери дикие? Мало ли диких хищников правило нами и пило нашу кровь? Начиная от первых, Рюриков, и не заканчивая последними, потому что не пришли ещё последние времена.
   В багряной вечерней зоре заходит за обрий солнце, всходит на небо луна в обрамлении сонма далёких, неведомых звезд. Бегут, закрывая на миг тот или иной участок этой красоты, тёмные облака. Дует прохладный для летнего времени ветерок. Тревожит, прижатые диким окатышем исчерченные листы.
  Для кого я пишу? Кому это всё надо?
  Взять, Микола Собчак, для чего он жил, что после себя оставил? Ну, написал два десятка бухгалтерских книг. Ну и что? Попали ко мне в руки, и пошли дымом вместе с огнём пожара. Родил двоих детей. Родил.
  Дочка в голодомор умерла, сын остался. Завел семью. Тоже завел детей. Сына и двух дочерей.
   Дочери ладно, им по рождению суждено сменить имя рода своего, пойти в чужой дом, утвердиться в веках в жизни своих детей. А, сын сына, что? Может, хоть он сохранил имя рода своего великого? Может, хоть он остался на земле Собчаком?
  Нет.
  Не судьба.
  Когда, в середине шестидесятых, власть наконец одумалась и начала выдавать документы украинским крестьянам, выписывать им паспорта, взял себе сын Миколы фамилию Шведюк.
  Почему не сохранил прозвище отца? Шли бы по земле потомки Блаженного. Так нет же. Не будут их помнить, как детей Миколы, будут их теперь помнить, как потомков того, с кого шкуру живым снимали.
  Снимали шкуру за то, что пошел их предок против воли царя великого. Царя русского. Петра великого. И дети его, и внуки, и все последующие рода не вернут себе древнего имени.
  Для кого он писал?
  Никому из его потомков, не доверила баба Даша, приёмная мать моей бабушки, эти записи. И мне, сама не отдала. Мне их передал Гнат Драчук, когда приехал я умирать к своему погосту.
  А, ведь не судьба.
  Не судьба мне лежать с предками.
  
  
   Взять Дёму.
  Пораненный и изломанный, потерявший в голодомор и войну, детей, чего он дождался? Где продолжение его рода? За что ему такая кара? За что ему такая смерть страшная?
  "Война прибежала в село через три недели после её начала. Красная армия, в первые дни войны с фашистами, так и не стала единым целым, защитным кордоном от чужеземных захватчиков. При, всём героизме, который был в первых боях, это был массовый героизм одиночек, пытавшихся голыми руками остановить железные армады врага. Бились, зубами держались и костьми ложились. Многие, многие тысячи одиночек.
   Но, ещё большие тысячи, миллионы сдавались в плен. Стреляли в спины командирам и комиссарам, тем, кто пытался драться.
  В сентябре сорок первого, вернулись в село из Уманской ямы, в которой оказалось шестьсот тысяч наших воинов, иуды народа нашего из рода великого.
   Много прибежало домой в это время горе - вояк. Но, они хоть по клуням прятались, по подвалам.
  А, эти гады повязки полицейские напялили, взяли в руки оружие. Своих братьев и сестёр душить и вешать, тысячами в Гайсинском яру расстреливать.
  Бабушка моя, Мария Ефимовна Шведюк, дочь пана Выжинского, жила во время войны в одной хате с Катериной Гайко.
  На второй день после того, как в село пришли полицаи, они пришли к ним домой. Среди них было два сына Михайлы Максеменюка* (Дубыны), Митька и Витька. Как они оказались в действующей армии? Как можно, сначала так озлобить людей, а затем дать им в руки оружие? Это они будут защитниками? Бред!
  Пришли искать мужей. С бабами да детишками воевать.
  Бабушка моя была замужем за бывшим военным, который вылетел из армии после Ленинградских выступлений троцкистов и ставший обычным шахтёром, ушедшим на фронт 23 июня, на второй день войны.
   Пришли новые власти. Захотелось судьбы Щура изведать.
  В дверь не стучали, просто выбили. И сразу с порога.
  - Шо, суки, подстилки комиссарские. Показывайте. Где прячутся? Кончилась их власть. Теперя наша.
  Катя крепкая духом была, нашлась на ответ.
  - Шо, Митька? С бабами пришел воевать? Ты шо детей пугаешь? Ты думаешь, если ты сбежал, там винтовку бросил, а здеся взял, так герой? Наши мужья не вернулись домой. Её, на фронте, мой, калика, тоже под юбкой не сидит. Иди, ищи.
  Они избили её и забрали в Гайсин. Через две недели немцы выпустили.
   В октябре, расстреляли полицаи первую семью сельчан. Жили на окраине села. Семья пришлая. Приходили к ним партизаны, с ними Колька Шведюк, сводный брат бабушки. Постреляли их у леса полицаи. Попали горемыки в засаду.
  А, утром, согнали к порушенному храму сельчан, вывели к яру семью и расстреляли. Мужа с женой. Обездолили детишек. Так они и пропали. Маленькие ещё были. Зима холодной была. Замерзли в не топленой хате. А, сельчане струсили. Никто не взял к себе.
   В декабре поймал Митька Дёму Гайко. Привел в гестапо, но его там знали и отпустили. Гестапо отпустило! Впрочем, отпускали видно с целью. Хотели подпольщиков через Дёму вычислить. Полицаи не дали.
  Они Дёму не отпустили.
  Привезли его на Гайсинский сахарный завод, десять дней издевались, пока не придумали: - в котельной, заживо сожгли.
  И ведь не предал! Никого.
   Ваську Максименюка, в сорок втором, партизаны убили, а Митька дожил до освобождения, дождался суда. В сорок четвертом его повесили.
  Сто девяносто восемь сельчан полягло на фронтах. Самым последним, девятого мая 1945 года, в Праге, погиб родной брат бабушки Юрий".
  
  Голодомор?
  Мор!
  Первая половина двадцатого века была временем мора моего рода.
  К началу его, к тысяча девятьсот двенадцатому, тысяча триста с полтиной хозяйств и всего пять фамилий.
  К тысяча девятьсот девяностому, пятьсот шесть и в них только пять семей со старыми фамилиями.
  Остальные - пришлые...
   ... Свято место ... пусто не бывает.
  
  
  
   Заключительное слово.
  
  ***Все предыдущие главы писались в 1992 году. Мне пришлось переписать заключительное слово.
  Время изменяет взгляд на прошедшее.
  
   Вот и развалили страну.
  Нет больше единой и неделимой державы. Нет больше страны, которую веками собирали. Не исполнила Москва своего предназначения. Задумывался город столицей, как собиратель земель русских, да народов соседских в единое целое.
  Здесь некому писать.
   Сдурел народ
  Строил и перестраивал, пока сортир не завалил.
   Как прав был в начале века батька Махно, когда говорил:
  "Эти партии собрались только затем, чтобы вместо старых господ на шею сесть".
   Как он был прав!
  Запомните. Запомните, и детям передайте, а те пусть внукам передадут. Пусть в веках помнят. Это говорю я.
  "Страну нашу по-тихому распилили подлые власти. Как в центре, так и на местах. Бывшие товарищи, захотевшие стать новыми панами. От народов соседних, пусть соседи помнят, назову своих.
  От России. Ельцин и Бурбулис.
  От Белоруссии. Шушкевич и (?)
  От Украины. Кравчук и Фокин.
  А, также тысячи больших и маленьких начальников и начальничков, так хотевших половить в мутной воде новой революции жареных карасиков".
  
   В записях, которые оставил после себя Блаженный были рассуждения на счёт того, чем чреваты для народа разделения. Не гарантирую точность, так как эту часть его записей я не перерабатывал, не готовил к публикации. Кому нужны мудрёные размышления доморощенного философа? Кому это интересно?
  Моим современникам, по большому счёту, кроме "хлеба и зрелищ" нужно только это же в двойном размере.
  Да. Прекрасные наши пословицы. "Под веселье и разгул, голове приятен гул". Особенно этот гул виден сейчас в стихах современных песен.
  Вдумайтесь, что узнал о песне из записей. Для того, стоящая песня или нет, её нужно хоть раз прослушать без музыки. Если слова у песни достойные, они не требуют оглушения их мотивом. В мотиве музыкального произведения есть зачатки программного зомбирования. Это вредит не только психике человека, против которого применяется, но и любому постороннему слушателю. Звук - это живое проявление невидимой духовной сферы. Ну и каков же потенциал нашей духовной сферы?
  
  ***До сих пор я оставил заключительное слово.
  
  
  
  
   ОБЛОМКИ НАРОДА.
  
  
  
   ГЛАВА ПЕРВАЯ.
  
  
  
   Около трех с половиной тысяч лет назад из пяти родов проживавших в Подоле* в результате объединения образовался народ. Соседи, да и сами себя называли Слава*. Греки называли Борисами**.
  Удивительным было общественно-политическое обустройство жизни этого народа.
  Длительное время, некоторые остаточные явления этого обустройства, сохранялись практически до разрушения казачьих привилегий Екатериной Великой.
  Суть их заключалась в выборности, изначально абсолютной, всех руководителей народа. Народ мог в любое время изгнать негодного своего водителя***.
   Окружающая жизнь, древние переселения народов, разрастание самого народа, привели к тому, что появились в нём большие группы людей перенявших от соседей тягу к властным амбициям.
  Что значат эти слова? Тяга к властным амбициям? Нам трудно понять смысл привнесенных в родную речь чужестранных слов. Трудно. Но, ведь возможно.
  Слово власть означает одно, привилегированное положение одного члена общества над другим. Если во власти такого положения нет, то есть другое название - общественная работа. А, это не привилегии, это полезный труд на благо общества.
  Слово амбиции пока не изменило своего смыслового ряда и означает одно, человек считает себя более значимым в среде себе подобных. Его обуяла гордыня!
  Именно это проявление человеческой слабости привело к тому, что к моменту монголо-татарского нашествия, мы оказались разобщенными и не смогли оказать достойного сопротивления.
  Таких разделов народа в истории было несколько. Единый народ Слава стал группой народов с общим названием - славяне.
  Эти разделы остались в темноте веков, не сохранились достоверными фактами, и по всей вероятности были мирными. В той или иной степени мирными.
  Но, перед нашими глазами есть и более свежие факты.
   К началу семнадцатого века в народе созрело две элитных тенденции.
   Первая - старая, ассоциировалась с ослабевающей государственной системой именованной Великим Литовским Княжеством. Его раздирали противоречия неизбежные при попытке утвердить одну из конфессий как центральную.
  В борьбе сошлись католицизм и православие. Западные земли, польские, литовские, частью украинские и белорусские, приняли католицизм. Всем известна ревность польских католиков в наши дни, не говоря уже о тех временах.
  Католицизм насаждался, огнём и мечем, начиная с момента краха Киевской Руси. Так в тысяча шестисотом или шестьсот первом году погибла Подольская Сычевка. Поляки стали образовываться в другой, отличный от нас народ.
  Началось отторжение и массовые противостояния двух элит, вылившиеся в Смутное время.
  Устремления к русской народной государственности привели к возвышению Москвы. Изначально элитное положение в ней занимали западные государственные деятели, древние славянские фамилии, отождествлявшие себя с древними правителями Рюриками.
  В тоже время в Кракове и Москве нарождались новые элиты. Их не устраивало старое положение дел. Если хочешь много съесть пододвинь корыто к рылу.
  Старая московская элита призвала на русский трон царя. Им был сын польского короля Дмитрий.
  Новую элиту это не устраивало.
  Православие прекрасно уживалось и укреплявшимся исламом. Не зря в нашем языке появилось два равных по значению слова. Православные и правоверные. Одна часть зарождавшегося народа присваивала себе право славить Бога, другая - верить в него. И те, и другие признавали права друг друга. Да по сути это было одно и тоже.
  Католицизм в своем рвении не признавал этих прав!
  Это привело к вооруженному противостоянию, которое вылилось в убийство царя Дмитрия.
  И теперь, через много веков, это убийство стоит изначальным злом между двумя народами. Мало того, современная московская элита, принимая к празднованию день четвертого ноября, только укрепляет наше разделение.
   Очень трудно примерить людей после пролития крови. Практически невозможно, да и теоретически мне кажется тоже.
  Мало того. Если бы это был единичный случай кровопролития. Только с одной стороны. Пока существовало государство Польское, Речь Посполита, неисчислимое количество раз, польские гайдамаки и жовниры омывали кровью свои руки на исконно русских землях. Думаете, современную польскую элиту интересует этот факт? Как бы не так! Правило: - разделяй и властвуй, хорошо усвоили и современные политики.
   Если не показать внешнего врага, народ усмотрит, что власть не сильно старается для его блага, а это грозит общественному положению. Общественному положению элиты.
  Если учесть ещё, что в нашей жизни произошел раскол народа ещё на части, то о историческом примирении русских и поляков надо забыть и отменить.
  Очень хочется надеяться, что эта отмена временная.
  Но, надо расслабиться.
  Говорят так легче получить удовольствие.
  Получайте.
  Получайте удовольствие, что ваш кровный брат, стал вашим злейшим врагом, кровником.
  
  Поляки!
  Братья наши!
  Простите, Христа ради, грехи наши общие.
  Видит Бог! Он всё видит, и всё поставит на свои места.
  Дай Бог Вам и вашим семьям мира и благополучия.
  Да продлятся дни Ваши на этой Земле!
  
  
  
   ГЛАВА ВТОРАЯ,
  
  
   Москва.
  Город великий и славный.
  Задумывали тебя предки наши, столицей объединения нашего. Надеялись на тебя. Восхваляли.
  Не оправдала ты надежд наших. Возгордилась. Зазналась. Вот, ты уже братом, старшим, стала. С какого рожна? Дочерью ты всегда была. Любимой дочерью. А, стала блудницей шелудивой.
  Разбогатела?
  Откуда богатство твоё?
  Может, не мы сирые и убогие окраины твои, создали тебе красоту твою, от себя отрывая? Может, все богатства земные не Бог даровал, а ты родила? От какого брака? С кем блудила? От кого зачала?
  Ладно. Бог тебе судья. Оставь нам бедность нашу.
  Мало тебе?
  Мало тебе, что ты нас отринула. Белорусов, украинцев?
  Мало тебе, что ты миллионы частиц своих кровных на наших землях бросила, на шею обедневшим повесила?
  Мало тебе этого?
  Мало тебе, что ты присвоила все недра сибирские и одна ими пользуешься?
  Чего ты кричишь?
  Кто тебя обворовывает?
  Украина воровала твой газ? Теперь Белоруссия, нефть ворует?
  Твой газ! Твоя нефть!
  Что же ты с нищего последнюю рубаху снимаешь?
  Мало того. Ты хочешь, чтобы и на наших землях, твои жулики и делители наши, ещё и на шею сели?
  Нефтепроводы и газопроводы, мы их строили вместе. Да, строили. Впрочем, как и проводили освоение сибирских недр.
  Ну, и что? Ты хочешь их забрать?
  Хлопотно это. Чревато для тебя новой беременностью. Как бы не разродиться тебе новыми странами.
  Ты качаешь нефть по чужой для себя земле. Ты сама её отринула. За прокачку платишь, родным в разы меньше, чем чужим. Насадила пятой колонной тех, кто своих соседей ни во что не ставит. У себя новых дуче ростишь. Империей хочешь быть? Что воевать белорусов и украинцев будешь?
  Слаба ты.
   Не только на передок. Умишком своим коротким слаба.
  Твои парни в кепках, до сих пор, в тебе самой сирот и вдов обирают. Всё им мало. Даровал Господь вдове и сыну её, пару соток землицы дорогой, так крик поднял: - не потерпит жмотства!
  Воров плодишь и жуликов в своей элите. Наркоманов и пьяниц. Семьдесят процентов трудоспособного населения постоянно употребляют алкоголь в не мерянных количествах.
  Кем воевать будешь? Им бы выпить да поесть. Твои сыны, для войны - негодны, ожирели и пьяны.
  Думаешь, запад в борьбе с окраинами поможет?
  Поможет! Откусит и обгложет.
  Ты слышала пословицу: "За лесом, телушка - полушка, да рубль перевоз"?
  Твой газ и нефть полушку стоит.
  Будешь, как тать с дубьём стоять, установят тебе природную ренту за транспортировку твоих богатств.
  Знаешь такую?
  Могу напомнить, если учили плохо.
  Земли под нефтепроводами и газопроводами вотчины других теперь государств. За их использование, в твоих целях, кроме денег за прокачку, можно установить природную ренту. Она даже есть высчитанная. Один - полтора процента за сто километров пути.
  Не думай, что ты умнее всех до тебя живших.
  Пословицы зря не укореняются.
   Знаешь, почему этой ренты нет?
   В Украине говорят: "Ще терпець не лопнув". Перевод прост. Ещё не лопнуло терпение. Ещё нна что-то надеятся.
   Не было ещё таких благодатных времён в истории твоей. Не было.
  Сейчас бы тебе стать той опорой объединения, которая задумывалась. Денег в тебе, считать, не пересчитать.
  Тебе сейчас что нужно?
  Ещё кусать хотят?
  Подавишься. Морда треснет.
  Ты бы делом занялась. Не пила, не гуляла. Стариков своих сытно кормила. Жизнь делала сладкой как мёд.
  Для себя.
  Глядишь, и обломки бы собрала.
  Не способна ты на это.
  Постарела, а ума не набралась.
  Придёт тебе на смену новый Град.
  Новая надёжа наша.
  
  
  
   ГЛАВА ТРЕТЬЯ.
  
  
   Всё больше и больше отдаляются обломки народа. Новые элиты - по-новому мыслят. Не хотят народ в купе держать. Боятся, что ототрут старые их, от кормушки.
  Правильно боятся. Тоже, по проторенной тропке, ведут куски. Нежданно, негаданно припали к источнику бесхозному.
  В порядок его не приводят, так из него черпают, что муть поднялась.
  И не замечают, что муть эта власть помаленьку под себя подминает.
  Человек, дважды судимый за уголовные преступления, становится водителем страны.
  Он же рецидивист!
   У него менталитет тюремный. Он в стране тюремные правила установит. Он создаст кастовое деление населения. Будут воры на самом верху, чуть пониже рассядутся блатные. Затем нишу заполнят жиганы и жулики. Всех их будут обслуживать мужики. А, кто попробует рот открыть, того в опущенные переведут.
  И Москва его поддерживает!
  Возможно, я чего-то просмотрел?
  Может, здесь уже такие порядки заведены?
  Шучу.
  Вижу.
  Не всё ещё так плохо.
  Есть ещё во власти достойные люди.
  Рядом с отстойными правда сидят. Не могут их подвинуть. Ну, так это не их вина. Это их горе.
  Поперли коммунистов от власти?
  Только на словах.
  Они теперь с потомками белых скелешевались*(жаргонное слово). На самых знаменитых московских погостах комиссаров рядом с генералами складируются, даже из других стран перевозятся.
  Троцкого перевезёте?
  А, почему? Рылом не вышел?
  А, (тьфу, тьфу, тьфу) Махно?
  Да нет. Это я так.
  По мне так пусть лежат там, где лежали. Но, все же. Почему Деникин может быть похоронен в Москве? Он что, мало кровушки народной пролил? Меньше чем Махно? Или тот же Григорьев?
  Я забыл! Это же белая кость!
  Сунете вы её себе в горло.
  Колом станет.
  Злодеяния генерала Деникина, как и коммунистов не чуть не лучше последних месяцев "гуляй поля" Махно.
  Почему русскоязычное население Украины не учит украинский язык? Почему? Не хотят понять соседа?
  Или нужно всем в округе под Ваньку подстраиваться, голову под щелбаны нагибать?
  С чего вдруг Севастополь русский город, в том смысле, что Москва им должна командовать?
  С чего Крым русский?
  Вы что, воды Днепра в Крым качаете? Или не знаете, что без днепровской воды, сплошные солончаки, это и есть Крым.
  Может в Крыму по российским ценам нефть и газ? Или вся Украина покупает по назначенным ценам, а Крыму установила на порядок выше?
  Для российского Черноморского Флота выше?
  Ай-я-яй!
  Какие же хохлы противные!
  Сами кушают и терпят, а русских крымчан обижают. Нет, чтобы установить им российские цены.
  Да.
  Крым русский. Наш.
  Догавкаетесь, станет татарским. Татары не кричат, что вся восточная Украина, вотчина Московского хама.
  
  
   А, в Белоруссии батька объявился.
  Не даёт сиротам безродным народ обирать.
  Тихой сапой выводит из этих передряг людей вверивших себя ему.
  Самое главное. Это же надо. Сам в рот не всё сунет и другим не даёт. О народе думает!
  Плохо делает!
  Вот, если бы ещё белорусы плохо жили, вот тогда бы всё было в норме.
  Хочется замутить, а он не даёт.
  Плохой Лукашенко. Плохой.
  А, народу нравится. И как с этим справиться? Надо молодёжь поднимать.
  Будут идиотами, поднимутся. Не захотят медленно, без потрясений, найдут себе новых Шушкевичей.
  На нищенской пенсии сидит. А, каким начальником был. Как при нём жилось? Тужилось, страшно тужилось, нищали все.
  Пусть на своей шкуре испытает. Не дошло от учения, дойдёт от мучения.
  Не заслужил пенсию большую, чем старики рядом живущие. Не заслужил!
   С Украиной, будут большие проблемы.
  Украинцы не простят нам Ельцина и июнь девяносто первого.
  Весной восемьдесят процентов украинцев голосовало за единый и неделимый, а в июне Москва объявила о суверенитете.
  От кого?
  От русских окраин своих?
  А, ГКЧП?
  А, Беловежская пуща?
  Украинцы помнят добро. А, наше добро, помнят в особенности.
  Попробуйте выгнать брата из дома, попробуйте крикнуть ему, что он вор, зная, что он ничего у вас не украл. Попробуйте.
  Откуда это: не съем, так надкушу?
  Это о ком?
  На себя посмотрите.
  Кушаете все подряд, и подачками не брезгуете, и украсть не прочь.
  Больше всех орёт: - держите вора, то кто сам буханку спер.
  С белорусами есть ещё возможность жить вместе. Они беду готовы поделить.
  Не отталкивайте хоть их.
  
  
  
   ГЛАВА ЧЕТВЁРТАЯ.
  
  
  
   Кто-то может подумать.
  Вот ещё один хаятель объявился. Ругает всё по чём зря, а не говорит, что есть улучшения.
  Я не слепой.
  Приход к власти Путина, при всём моём к нему отношении, был благом для народа! Есть благом! Не было, в окружении Ельцина, человека, который бы смог лучше пройти сквозь эти препоны.
  Чего стоит, только его способность найти здравых людей в народе для решения чеченской проблемы? Нашел в себе силы, привлек на свою сторону ходжи Кадырова.
  Святой человек! Святой.
  Вам трудно понять, не принимая во внимание кавказский менталитет, каково ему было отринуть кровную месть. Двести человек из рода погибло. Двести!
  Не посмотрел! О народе думал. О его бедах. О том, как остановить войну.
  Есть там проблемы. Точно, есть. А, если бы продолжалась бойня дальше?
  Кто сейчас помнит о защитниках Брестской крепости? Сколько там чеченцев было? Как держались? Воины!
  Плохо другое.
  Мы русские.
  Мы привлекали соседей к себе не тем, что через губу с ними говорили, а тем, что ровней себе ставили.
  Дудаев. Масхадов.
  Один - генерал, другой - полковник.
  Кто во власти задумался, почему?
  Почему эти люди стали злейшими врагами государства? До таких должностей дослужились. И вдруг, бандиты.
  Что с людьми случилось?
  Ладно.
  Пусть разбираются потомки наши.
  Почему, убив Масхадова, не предали его тело земле по правилам воинского этикета? Что? Жаба генералов задавила? Хорошо против них воевал? Сильно нам насолил?
  Сильно. Молодец. Хороший воин. Показал нам нашу слабость.
  Его могилу нужно было сделать мемориальной!
  Чтобы все знали и помнили.
  И русские и чеченцы.
  Мы граждане одного государства. Мы равны.
  Но, любого человека ставшего на путь вооруженной борьбы с этим государством, ждёт мемориал.
  Это нужно для всего народа.
  Мы с мертвыми не воюем.
  Какая мерзость, спрятать труп врага. Какая трусость!
  Пусть все враги видят. Мы никого не боимся.
  Мы - Слава Земная.
  
   Хвалить властителя, дурное дело. Любого. А, достойного, дурное дело вдвойне! Зазнается. Нет ребята демократы, его ругать нужно. Лучше работать будет. Может работать лучше, может!
  Обратите внимание. Нравится человеку, когда его портреты, вместо семейных реликвий. Значит, при всех достоинствах, податлив на лесть.
  Мне должностей не надоть. Мне за державу обидно. Значит, могу мокнуть. Имею на то право.
   Во времена правления Путина сложилась удивительно благоприятная экономическая обстановка. Бюджет страны вырос в шесть раз!
  Можно было бы не работать всем, призвать кого там, вьетнамцев, китайцев, и таким же Макаром жить.
  Дурак так бы и поступил.
  Или ещё вот так.
  Складывал бы заработанные деньги в кубышку и думал, что к ней никто не доберётся и не раздеребанит.
  А, народ?
  Проще всего определить, как живет народ, посмотреть, как живут его старики.
  Наши старики не ощутили улучшений. Если человек получает пенсию в два раза меньше, чем ему нужно для выживания, улучшение его жизни на девятнадцать процентов его не утешат.
  Наши старики вымирают.
   Современная государственная система, переняла от предыдущей, коммунистический подход. Нищий народ подачкам рад.
  Рад то рад, но зол как гад.
  Молодёжь всё больше скатывается к радикальным взглядам. В силу своей молодости они более отдаются на волю своих чувств. Чувство социальной несправедливости приводит её к лидерам мягко сказать архаичным, тем, кто сам не смог понять всю пагубность тропы войны.
   Жизненно необходимые реформы отданы на откуп государственному аппарату.
  Ребята. Ну, где вы видели, чтобы человек за здорово живёшь, сам себя лишним трудом нагружал.
  Они служащие! С десяти и до пяти. Два часа на перерыв. Час на обед. Два часа производственное собрание, полтора часа работ с бумагами, пол часа, на слишком надоедливых и нужных. Остальные - среди посланных.
  Но, и это не главное.
  Если реформировать систему, надо себя ущимить. Васька - взятки берёт. Манька, за них же, выносит судебные решения. Петька - рэкетом занимается. Ванька - бизнесом, да конкурентов давит.
  Это же в камеру нужно из кабинета перебираться.
  Неумелое реформирование России в конце 19-го начале 20-го века привели к революции!
  Кто проводил реформы?
  Государственные служащие!
  Для проведения реформ нужно проводить конституционный референдум, созывать Учредительное собрание. Нужно привлечь к труду: философов - государственников. Знатоков государственного и личного права. А, также экономистов - теоретиков, социологов, экологов, врачей - наркологов. Представителей творческой интеллигенции, рабочего класса и профессиональных союзов, крестьянства.
   Нужна системная концепция развития государства.
  Первый годы, может даже лет десять, это будет только теоретическая работа. Вы же не начинаете строить дом без плана и перечня работ, без архитектурного чертежа.
  Что? Перестроить государство без новых социальных потрясений легче, чем построить дом без скандалов?
   Это можно продолжать бесконечно.
  Жалко денег, которые закапывают в песок, при первом дожде промокнут. Не дай Бог бурь и ураганов.
  
  Как не странно, но современные государственные мужи не сделали правильных выводов после революционных событий двадцатого века. Нельзя утверждать, что все эти люди просто мошенники, прорвавшиеся к власти. Это, значит, погрешить против истины.
  Благодать России, что во все времена у страны находились честные и достойные люди, для которых, судьбы народа, не последнее из необходимых дел.
  В то же время, не могу понять и принять современное прочтение, что необходимо работать с тем материалом, которых приготовило время. Если продолжать путь с такими взглядами, то Россию ждут новые потрясения.
  
  Советская государственная система развалилась в силу объективных причин. Главной из этих причин, является то, что к власти способны прийти люди, которые по своим морально-этическим критериям не отвечают элементарным нормам порядочности и честности.
   Власть, всегда привлекает в свои ряды, которые хотят не блага для народа, а удовлетворения своих низменных, животных потребностей. Для преодоления ступеней роста, они готовы на обычное заискивание перед вышестоящим начальником, на совершение любого преступления.
  Новая Россия перетащила в свои кабинеты все пороки предыдущей государственной системы, приведшей к развалу страны. Коррупция стала обычным делом в жизни целого государства.
   Особенно страшным для государства является беспристрастность современной судебной системы. Каждый пятый осуждённый в стране, не только не преступник, это человек потерпевший за попытку сохранения видимости законности в стране.
  Новая Россия пока не состоялась, как государство. Это пока феодально-крепостническая тюрьма для сотен народов.
   Представляю себе, какие последствия вызовут мои слова.
  Я обязан их произнести.
  Судьба одного человека в таких случаях неразрывна с судьбами государства.
  
  
   И всё же.
  Знаете.
  Появилась надежда.
  Знаете, как у безнадёжного больного появляется надежда?
  Он, уже ноги в могилу свесил, а она раз, и появляется.
  Откуда берётся, не знаю.
  Но, вижу.
  Жива ещё Русь.
  
  1992 - 2007 годы.
  Жерденовка - Дзержинский.
  
  
   КОНЕЦ.
  
  
  
  
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"