Я с Бродским стрелялся из чеховских ружей на самой границе Руси с США,
И гильзы летели, как рифмы, и лужей метафора нашей стрельбы натекла
С рубашек беленых, пропитанных потом. Дуэль - это дело серьезное, но
Среди всех поэтов лишь Пушкин был меток... И мы на спиртное сменяли ружье.
Сидели. Молчали, как будто бы в рифму. От пламени сердца свою прикурив,
Поэт Петербурга, похожий на грифа, чертил дымом в воздухе призрачный стих.
Я тлеющим пальцем третировал столик, неравные слоги на нем выводя.
Мы молча сидели, творя понемногу, лишь ритмом стихов выдавая себя.
Скажите, ну что изменилось? Усталость, начитанность, святость и дым сигарет...
Земля была круглой и круглой осталась, как будто не падала стая комет.
Мы видим барьер, убивая кумиров. Кому-то во что-то охота играть...
А мне было пять, когда Бродский скончался. И это не то, что хотелось сказать.