Финн Таня : другие произведения.

Арена + глава 8

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Приключения в мире фэнтези. Вкусная (в гастрономическом смысле) девица бродит по пустыне. Страшные зверюшки, магия и всё такое. А также маги разных мастей, иноземные колдуны и коварная брюнетка. Разве что драконов не будет... наверное.

   Арена
  
   Пролог
  
   Камни продолжали падать. Там, где обрушилась часть свода, сияла огромная дыра. Полуденные лучи Юма синими столбами стояли в клубах рассыпавшейся в прах штукатурки. Стена напротив парадного входа ещё содрогалась, контрфорсы натужно стонали и потрескивали. Обломки стола вперемешку с посудой перекатывались по помосту для гостей.
   С хрустом надломились витые столбики, навес драгоценного дерева протяжно застонал и стал заваливаться набок. Отвалился и рухнул в каменную пыль герб дома Берт'Райнов. Прокатился по плитам и распался на куски.
   Обломки древнего герба простучали по полу, качнулись и замерли. В высоком, теперь открытом бездонному небу, пространстве обеденного зала ещё гудели слова заклинания. Стон умирающей струны гигантской кифары затихал, растекался и таял меж обрушенных стен. Воздух мелко дрожал, невидимые глазу судороги сотрясали основание замка Форт'Райн.
   Мальва открыла зажмуренные в страхе глаза и выглянула из своего укрытия. Сизый туман стелился над заваленным обломками залом. Прямо под нишей, где она пряталась, лежал распавшийся в хлам драгоценный балдахин, похоронив под собой трон хозяина замка. Напротив трона, там, где раньше были высокая дверь, тяжёлые створки которой с трудом могли открыть два крепких лакея, исчез огромный кусок стены. Сама дверь превратилась в тучу мелкой щепы. Трупы людей, искорёженные, смятые, как куклы, лежали утыканные острыми, как иглы, обломками чёрного дерева. Того самого дерева, которое невозможно расколоть топором.
   Посреди зала, над прекрасным узором из цветных плиток, изображавшим карту страны, переливался большой огненный овал. Он висел над покрытым пылью и обломками камня полом, и гудение огромной струны дрожало в такт с переливами его зелёного огня.
   Что-то шевельнулось возле разрушенного балдахина, со стуком покатился камень. Мальва невольно высунулась из ниши и посмотрела туда.
   Человек в длинном плаще с капюшоном наклонился над телом госпожи Мелиссы. Что-то нашёл, поднял с трупа и стал разглядывать в льющемся с обрушенного потолка полуденного свете. Потом повернулся, и не торопясь двинулся по залу к центральной мозаике в виде карты.
   Дрожащие, потные ладошки Мальвы соскользнули, она потеряла равновесие и кубарем скатилась из ниши. Человек обернулся на шум. В тени капюшона она успела заметить бледную кожу лица с чёрными кругами глазниц. Метнулась на плече незнакомца длинная, перевязанная алой лентой коса.
   Стена над Мальвой закряхтела, с хрустом посыпалась штукатурка. Она обернулась и увидела, как огромный кусок над её головой медленно проваливается вовнутрь зала. Мальва вскрикнула и бросилась прочь, к единственному свободному от разрушения месту - туда, где сиял зелёным огнём жуткий овал. Она видела, как человек в плаще шагнул в зелёное сияние, аккуратно подобрав за собой край своей длинной, волочащейся по полу одежды. Она слышала, чувствовала всем телом, как вокруг рушатся последние остатки стен, загибаясь внутрь и роняя куски скреплённых раствором камней.
   Мальва нырнула в зелёную огненную пасть, и замок обрушился за её спиной.
  
   Глава 1
  
   Удар, ещё удар, её подбросило, развернуло и шлёпнуло обо что-то твёрдое. Мальва вскрикнула и не услышала своего голоса. Голова кружилась, всё плыло, земля под ней кренилась и вращалась.
   Она лежала на животе, раскинув руки и ноги, в позе раздавленной лягушки. Во рту было солоно от крови из прикушенного языка.
   Наконец мир перестал вращаться. Мальва приоткрыла один глаз. Другой никак не хотел открываться, и она отёрла его трясущейся рукой. Уставилась на ладонь и пискнула в испуге. Ладонь была красная.
   - Ай, великий Юмус, что это?
   Мальва быстро заморгала. Глаз открылся, и она с облегчением поняла, что видит. По лбу текли тёплые струйки крови. Мальва всхлипнула. Оторвала от края нижней юбки полоску, и стала наматывать на голову.
   Тряпичная повязка быстро промокла, но кровь хотя бы перестала затекать в глаза. Мальва глубоко вздохнула и огляделась.
   Глубокий синий пояс горизонта окаймляла стена зубчатых гор. Их белоснежные пики, подсвеченные с краю розовым, парили в прозрачном небе, а сверху на них смотрел красный глаз Ниобы.
   Вокруг, насколько хватало взгляда, тянулась пустая, выгоревшая под солнцем равнина. Шелестела на ветру длинная трава, и трепетал последний, скрученный бурый листок на ветке голого, скрюченного дерева.
   Мальва вздрогнула. Когда обрушился замок... да, замок обрушился, она это сама видела. Когда это случилось, в небе стоял полуденный Юм. Его большой синий шар глядел прямо в зияющую дыру в повреждённом своде. А теперь на небе крохотная красная Ниоба. Это значит... значит, прошли сутки. Не может быть. Она только что прыгнула в ту жуткую зелёную штуку.
   Мальва потёрла лоб и отдёрнула руку. Рана на лбу заныла, кровь снова засочилась из-под повязки.
   Зелёный свет овала вблизи оказался холодным и почти живым. Он пропустил её в себя и поймал, как муху в ладонь. Ничего и никого не было там, внутри. Просто захлопнулся огромный мешок. Потом её подняли в воздух, так резко, что занялся дух, хорошенько встряхнули и вышвырнули прочь, как ненужную вещь.
   - О, мать сущего, великая и могучая Ниоба, помоги мне... - Мальва сглотнула.
   Во рту стоял привкус крови пополам с чем-то жгучим, будто она нажевалась собачьего перца.
   Вдалеке, по правую руку, она заметила полоску низеньких кустов. Ветки их были зелёными. Должно быть, там есть вода.
   Мальва поднялась на ноги. Земля покачалась немного, и утвердилась в нужном положении.
   Кусты приближались медленно, красный глаз солнца насмешливо смотрел на хромающую по равнине букашку в разодранном платье. Вот ещё шаг, ещё, вот кусты уже совсем близко.
   Мальва закусила губу, остановилась, подышала немного, чувствуя, как подсыхает на лбу кровяная корка. Маленькая Ниоба светила несильно, но упрямо, постепенно накаляя землю, иссушая плоть. Те, кто не принимал красное светило всерьёз, давно поплатились за это жизнями. Их белые кости заметали пески на краю Великой пустыни.
   Она шагнула ещё, нога её ступила в полоску зелёной травы, росшей под кустами. Мальва ухватилась за ветки, с наслаждением ощутив в ладонях мягкие живые листочки. Вода! Где-то в зарослях журчала вода.
   Она продралась через густо переплетённые ветки. Посередине зарослей низкого кустарника оказалась полянка, поросшая травой. В центре полянки тлел крохотный костерок. Трепетали прозрачные на свету язычки огня.
   А возле костра, держась руками за ширинку, стоял, расставив ноги, человек, и сосредоточенно мочился в кусты.
   Мальва хрюкнула от досады. Нет тут никакого ручья. Она попыталась развернуться, чтобы уйти, но ноги не слушались.
   Человек запахнулся, поддёрнул штаны, и взглянул на Мальву. Она увидела тёмное от загара лицо с торчащим носом, больше похожим на клюв, узкие, непонятного цвета глаза под чёрными полосками бровей.
   Она выпустила ветку, выпрямилась, стараясь, чтобы он не заметил, как трясутся её ноги. Да ещё рваный подол предательски болтается по земле. Нельзя показывать свой страх. Пусть думает, что Мальва не одна. Что за ней скоро придут.
   - А вот и обед пожаловал, - хрипло сказал мужчина, и неожиданно ухмыльнулся, показав ряд острых белых зубов.
   Она обморочно ахнула, попятилась от страшного человека. Юбка её зацепилась за ветки, и Мальва рухнула в колючий куст.
  

   Глава 2
  
   Куст затрещал. Усаженные острыми колючками ветки трещали и гнулись. С печальным треском разорвались рукава.
   Она рванулась, но вредные колючки вцепились в юбку и не пускали. Мальва заскребла пятками по земле, пытаясь освободиться. Наконец юбка окончательно расползлась, Мальва выкатилась из кустов, несколько шагов пробежала на четвереньках, потом кое-как поднялась, прихрамывая, и понеслась прочь.
   Отбежав подальше, она обернулась. Горло горело, в груди жгло от раскалённого воздуха, зыбко дрожащего над землёй, нагретой полуденной Ниобой. Кругом, куда ни глянь, была только плоская, бурая равнина без единого признака человеческого жилья. Равнодушно смотрели в небо зубцы бело-розовых гор.
   Мальва повертела головой. Единственный знакомый ей замок, родовое гнездо баронов Берт'Райн, стоял почти у самого края Великой пустыни. Это был последний - или первый - с какой стороны посмотреть, охранный пост на пути злых земель. Надёжная защита от злобных тварей, что приходили оттуда. Великая пустыня, где обитали все эти чудовища, тянулась вплоть до гор, которые назвались Зубастыми горами.
   С самой высокой башни замка были видны их крохотные вершины, действительно похожие на зубы хищной рыбы. Такие же мелкие и острые.
   Должно быть, её забросило на Пустошь. Сухая, поросшая бурой травой земля, уже не плодородная, но ещё не пустыня. Пояс безопасности, нейтральная полоса, единственная преграда между вечными песками и замком Форт'Райн.
   Старый Фикс, сидя на кухне и грея свои подагрические ноги у очага, иногда рассказывал байки всем, кто желал его послушать. Страшные рассказы о людях, волей судьбы попавшихся в лапы Пустоши. Как они скитались в её плоских, совершенно безликих, пределах, не находя дороги, и умирали от голода и жажды.
   Замирали от сладкого ужаса служанки и кухонные девчонки, слушая в который раз о караванщике, потерявшем всех своих вьючных животных, и скитавшемся по Пустоши много дней без еды и воды. И как тот приполз, еле живой, к человеческому жилью, и умер на пороге. А труп его был похож на иссохший кусок вяленого мяса...
   Мальве совсем не хотелось быть похожей на вяленую рыбу. Она ещё раз оглянулась на полоску кустов, где остался тот, с зубами. У него был котелок на огне. Кто знает, что там варилось.
   Она решительно отвернулась. Вон в той стороне, по правую руку, горы не видны, только густо синеет горизонт. Должно быть, граница там. Надо идти. Если останешься на месте, очень скоро станешь частью Пустоши. И твои кости высушит ветер.
   Мальва отметила для себя направление. Да, там немного светлее синева, живее трава, и воздух прозрачнее. Она пойдёт туда.
   Вспучился песок. Встал горбом и распался, как огромный пузырь. Взметнулась туча мелкой пыли и клочков травы, посыпалась сухим дождём. Мальва взвизгнула.
   Из-под песка, из глубокой норы, из открывшейся тёмной ямы, поднялся невиданный зверь. Отряхнулся, мотая здоровенной башкой, и взглянул в лицо горящими, как угли, глазами.
   - А-а-а-а! - Мальва едва не обмочилась от страха. Зверь раскрыл бездонную пасть, полную длинных, острых, как иглы, зубов, высунул змеиный синий язык и оглушительно рявкнул.
   - Агрх-хх! - Мотнулась уродливая голова, страшилище засопело, с языка его закапала слюна.
   Мальва попятилась, не отводя взгляда от жуткой твари. Ноги предательски подогнулись, она попятилась и шлёпнулась в раскалённый песок. Дико завизжала, закрылась руками.
   Стукнули о землю тяжёлые лапы, раскрылась горячая пасть, сверкнули клыки. Тут же что-то звякнуло, раздался низкий рёв зверя. Рёв сменился истошным визгом, металлическим лязгом зубов. Над Мальвой шумно возились и топали. Потом что-то звякнуло, тяжело ударилось о песок, и стало тихо.
   Кто-то шумно дышал, и слышались странные скребущие звуки, будто царапали ногтем по камню.
   - Хороший выстрел. Даже шкурку не попортил.
   Она открыла глаза. Возле зверя сидел на корточках человек, и разглядывал торчащую из сжатой пасти стрелу. Между ножницеобразных зубов ещё дергавшейся в последних конвульсиях твари выглядывал конец древка с оперением.
   Человек медленно провёл пальцами по ряду зубов, довольно хмыкнул и отёр руку о песок. Повернулся и взглянул на Мальву.
   - Жива?
   Она молча кивнула. Это был тот, от кого она удирала. Человек с котелком и страшной улыбкой. Теперь Мальва разглядела его получше. Невзрачная кожаная куртка, изрядно потёртая по швам, перетянутая ремнями широкого пояса и перевязи. Охотничий нож в ножнах на боку. За спиной колчан, а на бедре ещё один нож, больше похожий на короткий меч. Сапоги, тоже видавшие виды, с глубокими складками на щиколотках, усаженные по шву металлическими заклёпками. На плечах матерчатый капюшон, сейчас откинутый за спину. Чёрные волосы гладко стянуты на затылке, и заплетены в короткую, толстую косу, перевязанную кожаным шнурком. Тёмное то ли от природы, то ли от загара лицо с ястребиным носом.
   Не дожидаясь ответа, мужчина поднялся на ноги, и пнул носком сапога зверя в бок:
   - Повезло. Крупный псоглав попался.
   Мальва посмотрела на подстреленную тварь. Так вот он какой, псоглав. Страшный хищник пустошей.
   Зверь лежал кверху брюхом. Торчали к небу голенастые лапы. С наружной стороны лапы были покрыты костяными шипами. Устрашающего вида когти маслянисто блестели.
   Округлые бока и загривок зверя украшали костяные восьмигранные пластинки. Между пластинками пучками торчала густая сивая шерсть.
   Человек отряхнул руки от песка. Взглянул на солнце:
   - Ну, счастливо оставаться, барышня. Мне пора.
   Отвернулся от Мальвы, поправил пояс с ножнами, и зашагал прочь, поднимая сапогами песчаную пыль.
   Она посмотрела на мёртвого псоглава. На огненное солнце, пылавшее с раскалённого неба. Сколько ещё здесь этих тварей? Может быть, на этого зверя она наткнулась случайно, когда тот отдыхал в своей норе, зарывшись в песок. А когда настанет ночь, остальные вылезут на поверхность, чтобы поохотиться.
   - А шкуру вы снимать не будете? - жалко пискнула она вслед уходящему от неё человеку.
   - Нет, - бросил он, не оборачиваясь.
   - А мясо? - Мальва поднялась на ноги, и заковыляла по раскалённому песку. Что угодно, лишь бы не оставаться одной в этом страшном месте.
   Тот остановился и взглянул на неё. Блеснули белые зубы. Мальва вздрогнула. Но псоглавы были страшнее.
   - Ну да, мясо. Вы ведь едите мясо?
   Она ясно представила котелок, набитый исходящими кровью кусками. Отогнала от себя видение торчащей из кипящей воды человеческой руки, почему-то с наманикюренными ногтями.
   - Я не ем мясо, - сухо ответил мужчина.
   - Нет? - слабым голосом спросила Мальва.
   Теперь она ясно видела его лицо. Узкие, раскосые глаза. Высокие скулы, покрытые густым загаром. Тонкие, изящно очерченные губы, из-под которых блестят белые зубы. Острые, белые зубы, какие бывают у чёрных габби. Жителей горных пещер. Убийц и живодёров.
  
  

  
   Глава 3
  
   Габби снял с огня котелок. Поставил на плоский камень. Поворошил угли, отчего в воздух взвилось облачко искр. Уселся на землю, поджав под себя ноги, выудил откуда-то пучок прутьев, и принялся неторопливо их остругивать, посвистывая себе под нос.
   Мальва тяжело вздохнула. В животе опять забурчало, и она прижала его ладонью. Голова кружилась, ссадина под присохшей ко лбу повязкой невыносимо зудела. Сейчас она съела бы что угодно.
   Пылающая красным огнём, как глаз демона, Ниоба опускалась к горизонту. Синяя полоса его потемнела, зубцы гор налились густым багрянцем, и край земли стал похож на врата ада.
   Мальва прижала обе руки к животу. Габби остругал прутики, и стал нанизывать на их острые концы что-то белое, мягкое, и укладывать рядами на угли. Белые куски на прутьях зашипели, и стали тихо корчиться, испуская дымок и потрескивая.
   Дымок от костра доносил пряный и чуть горьковатый аромат жарящейся пищи. Кажется, пахло кроликом. Определённо, это кролик.
   Она опять вздохнула. Сидеть у самого края полянки, возле колючих кустов, было страшно неудобно. Снизу торчали и мешали устроиться поудобней узловатые корни, сверху колючие ветки лезли в лицо, цеплялись за остатки одежды. Подойти ближе ей мешал страх перед чёрным живодёром, но отойти подальше она не решалась. В едва прикрытую тонкой тряпочкой платья спину, открытую всем ветрам пустоши, смотрела наступающая ночь, полная призраков.
   Мальва поёжилась. Солнце опустилось ниже. Подул холодный ветерок, и спина покрылась мурашками. Скоро совсем стемнеет.
   - Ещё говорил, что мяса не ест, - проворчала она тихонько. Запах жарящейся дичи сводил с ума. - А сам кроликов трескает.
   Габби перевернул прутики на углях. Поднял один, поднёс к горбатому носу, принюхался, одобрительно кивнул и откусил изрядный кусок. Мальва сглотнула.
   Мужчина у костра поднял с углей последний прутик, повертел, сыто рыгнул и отложил обратно. Снял с пояса флягу, открыл и сделал хороший глоток. С удовольствием крякнул, взболтнул фляжку, и опять приложился к горлышку. Мальва смотрела, как ходит кадык на его смуглой шее. Во рту у неё было сухо, как в пустыне. Шершавый язык горел, прикушенное место тупо ныло.
   Габби убрал фляжку. Поднялся с места и сделал несколько сильных махов руками, словно пытался взлететь. Повертел шеей, помотал головой, словно у него заклинило позвонки. Вытянул руки перед собой и семь раз сжал в кулак и разжал пальцы. Мальва, забыв о бурчащем животе, удивлённо смотрела на эти манипуляции.
   А мужчина, помахав руками, обернулся к жарко тлеющей, распластанной в багровый блин на горизонте, Ниобе, и вдруг выкрикнул что-то гортанным голосом. Что за слова, было не разобрать, но от них у Мальвы побежали по телу мурашки размером с кулак.
   Крик перешёл в завывание, чёрный габби, монотонно, на одной ноте выпевая протяжную песню-речитатив, закрыл глаза ладонями и трижды повернулся на месте. Потом, не открывая глаз, шагнул к костру, встал на колени, отнял ладони от лица и погрузил руки в горячие угли. Опять взметнулся кверху сноп искр.
   Угли шипели и потрескивали. Габби, с закрытыми глазами, наклонил голову и замер, словно прислушиваясь. Плоское пространство пустоши окончательно потемнело. В небе, чёрном, как бархатное платье госпожи Мелиссы, засияли бриллиантовым огнём крупные звёзды.
   Мужчина медленно вытянул ладони из костра. Пальцы его светились малиновым огнём, с кончиков ногтей срывались крохотные искорки. Мальва содрогнулась. Холодный ветер пробежал по спине, оледенил руки, забрался за ворот. Её стал бить озноб, и она обхватила коленки руками. То, что делал этот незнакомец, было незаконно. Магия, какая бы она не была, в любом виде, незаконна и запрещена к применению на всей территории королевства.
   Она, как наяву, увидела толстого мастера Фингуса, нараспев читающего перед челядью замка внушительный свиток, с края которого свисали печати на шнурках. Пухлые щёки мастера-законника сыто дрожали, сизые губы нараспев выговаривали слова королевского указа. "Любое действие, направленное на причинение магических изменений существующего порядка... кроме специально разрешённых и подтверждённых письменным разрешением за подписью королевской канцелярии... карается смертью. Лица, учинившие сии действия, должны быть немедленно взяты под стражу на месте преступления и отведены для суда в местные отделения магического цензората. Если же такие отделения отсутствуют, либо преступник оказывает сопротивление задержанию, следует применить меры к пресечению его деятельности прямо на месте. Милостью богов и с одобрения высокого совета, его королевское величество Юстиниус Третий".
   Тихо дрожа, уже не от холода, Мальва пыталась припомнить, что в указе говорилось о свидетелях колдовства. Кажется, тот, кто наблюдал и не принял "решительных мер к пресечению оного", подлежал наказанию в виде отсекновения то ли руки, то ли ноги. Она искренне надеялась, что не головы. Потому что тому, кто занимался магией, кара грозила не в пример более суровая. Одно только перечисление методов казни, в зависимости от тяжести магического нарушения, отняло у мастера Фингуса целый час.
   Мужчина поднял с камня котелок. Малиновые огоньки перетекли с ладоней на посудину, пробежали по ободку, и внутренность котелка мягко засветилась. Габби взял его подмышку, и двинулся вокруг полянки. Тихо припевая, запустил руку в котелок, и принялся тщательно посыпать из горсти на траву под кустами. Мягко ступая вдоль полосы колючего кустарника, он выписывал узкую дорожку из мерцающей в темноте крупы.
   Обойдя по кругу крохотную полянку, габби остановился возле Мальвы. Круг ещё не замкнулся там, где она сидела, сжавшись в комочек на земле и обхватив коленки руками. Мужчина молча смотрел на неё, подмышкой его тихо светился малиновым огнём старый, помятый котелок.
   Она поняла, что надо перейти черту. Выйти наружу, в ночь, или вступить в круг. Габби стоял и смотрел на неё. Мальва опустила голову, уткнулась лицом в коленки. Уходить было страшно. Но вступать на пятачок земли, очерченный неведомой магией, ей совсем не хотелось.
   Он постоял, потом зачерпнул из котелка ещё горсточку крупы, наклонился и замкнул круг, тщательно проведя полоску возле ног Мальвы. Оставив её снаружи.
   Она посмотрела на светящуюся дорожку у кончиков её башмаков. Это была обыкновенная крупа, из которой варят кашу бедняки. Насыпанная неровной полосой, крупа слабо светилась, по ней пробегали крохотные малиновые икорки и гасли во тьме.
   Главная кухарка в замке господина барона, мистрис Николетта, любила хорошо начищенные кастрюли. Если на донце обнаруживалась пригоревшая корка, мистрис оставляла прислугу без ужина. "Загляни в кастрюльку, милочка, - говорила госпожа кухарка медовым голоском, и необъёмный живот её трясся от смеха, - там осталось полно еды для такой неумехи, как ты!"
   Горелая корка. Вода из питьевого котла, которую набирал кухонный мальчик Питер. Сразу из колодца она была ледяная, и от неё ломило зубы. Питер как-то пролил кувшин на пол, забрызгав ноги Мальвы. Она с визгом подняла подол выше колен, а мальчишка ужасно смутился, покраснев до корней волос. Так, что на его лице даже не стали видны рыжие веснушки, такие смешные, под цвет его кудрявых волос. Потом они вместе наливали воду в ванну. Госпожа Мелисса обожала обливаться ледяной водой. Много воды, целая ванна из кованой меди... Воды так много, что можно уйти в неё с головой...
   Упал и с треском разбился глиняный кувшин. Испуганные глаза Питера, такие большие, голубые глаза. Рушатся камни, трещит стена. Он кричит, протягивает ей руки, а комнатка прислуги качается, и внезапно складывается, как карточный домик. Мальва хватает Питера за руку, пальцы его судорожно дёргаются в её ладони, и замирают. Она выпускает его и бежит, не оглядываясь. Стены узкого коридора качаются и плывут, как горячий воск, а перед глазами струйка крови, вытекающая из-под камней, и рука Питера, покрытая каменной пылью и веснушками, так ясно видными на побелевшей коже.
   Ниша в стене, потайная дверка, прикрытая старым гобеленом. О ней все забыли, и даже служанки не вытирают там пыль. К ней ведёт узкий каменный коридор, где не горят факелы, и бегают крысы с длинными хвостами.
   Мальва бежит по коридору, воздух наполняется пылью, всё гуще, так что дышать уже невозможно. Но вот и ниша, надо только откинуть гобелен... Потёртая ткань откидывается сама, и из темноты смотрит лицо мертвеца. Светится под почерневшей кожей голубой череп, скалятся на безгубом лице обнажённые, длинные, как у лошади, зубы. Мальва кричит, но голоса нет, а из мрака выныривает костлявая рука и шарит в воздухе, клацая костяными пальцами. Красным огнём вспыхивают провалы глазниц. Мальва поворачивается, чтобы бежать, но ноги запутываются в упавшем со стены гобелене, и она падает. А костлявая тень падает на неё, и ледяной плащ темноты проползает по ней ледяным утюгом...
   Мальва вздрогнула и открыла глаза. Малиновая полоска истлевала на земле, последние искры судорожно пробегали по ней и гасли. В крупяной дорожке чернели большие промежутки, слившиеся с пустошью. Чёрные головы кустов неподвижно торчали в ледяном воздухе. Потом один из них шевельнулся, выпустил из себя горбатую тень. Уродливый силуэт бесшумно пересёк погасшую магическую дорожку, и стал подкрадываться к Мальве, пройдя по давно погасшему костру.
  
  
  
  

   Глава 4
  
   Надо было бежать. Мальва сидела, не двигаясь, и смотрела, как горбатый силуэт в полной тишине приближается, неотвратимо, как в дурном сне. Может быть, это и есть сон, и она сейчас проснётся.
   Тень уже приблизилась почти вплотную. Стало видно, что она передвигается на множестве коротеньких, тонких ножек, волной переливающихся по песку. Вот стала отчётливо видна круглая голова со слепыми выпуклостями глаз по бокам. Вот посередине чёрной, как ночь, головы открылась ещё более чёрная пасть, и в глубине её заблестел тройной ряд загнутых, как крючки, зубов.
   Только увидев страшные, загнутые вовнутрь зубы, Мальва очнулась. Чудовище придвинулось ближе, приподнялось, балансируя в воздухе. Из разинутой пасти, чернеющей над бахромой крохотных ножек, пахнуло ванилью и едким духом собачьих перцев.
   Кажется, Мальва закричала. Больше ни на что времени не осталось. Чёрная тварь двигалась слишком быстро. Щёлкнули зубы, хлестнул о землю чудовищный хвост. Затрещали, ломаясь, ветви, осыпав голову Мальвы тучей мелких листочков. Песок под ней затрясся, заходил ходуном, и она вцепилась в торчащие из земли корни.
   Кто-то взвизгнул, что-то щёлкнуло, лязгнуло, заскрипело. Потом раздался оглушительный хлопок, и что-то зашипело, как исходящий паром чайник.
   Свист постепенно сменил тональность, низкий звук стал тоньше, и, пискнув в последний раз, сошёл на нет. Стало слышно шуршание песка под чьими-то ногами, и приглушённое бряканье, словно стучали друг о дружку костяные ложки.
   Мальва подняла голову. Она лежала, вцепившись в корни куста мёртвой хваткой. Прямо перед ней возвышалась круглая голова с разинутой пастью. Из пасти, между крючковатых зубов, вытекала тёмная жидкость и капала на песок.
   Ночь побледнела, чернота пустоши сменилась сизым сумраком. Голубоватый ореол на горизонте возвестил грядущий восход величественного Юма. Мальва скользнула взглядом по вытянувшейся на песке туше, сверху покрытой сегментами глянцевито-чёрной, суставчатой брони, и содрогнулась. Над тушей, утвердив на глянцевой броне тяжёлые лапы, стоял псоглав и смотрел на неё горящими глазами.
   Встретив взгляд Мальвы, псоглав открыл пасть, смачно, с прискуливанием зевнул, показав длинный язык, свёрнутый колечком в глубине горла, оглушительно чихнул и потёрся носом о лапу.
   - Отойди-ка, - проворчал голос над ухом у Мальвы.
   Это был габби. Он похлопал ладонью по загривку псоглава, тот мотнул башкой, опять зевнул, и со стуком захлопнул пасть. Мелькнул синий язык, облизал вытянутую морду и убрался обратно. Зверь снял лапы с туши, отодвинулся в сторону, уселся задом на песок и принялся совершенно по-собачьи чесаться. Костяные пластинки на его боках стучали и пощёлкивали.
   Мужчина потыкал носком сапога неподвижную чёрную тварь. Та неожиданно легко перевернулась на бок, открыв пластинчатое брюхо с двумя дорожками маленьких ног. Они так напоминали детские ножки с миниатюрными пальчиками, что Мальве стало дурно.
   - Что это? - она отвела глаза от странной твари и посмотрела в лицо габби. Пусть это не совсем человек, но он всё же ходит на двух ногах и понимает человеческую речь. - Вы сговорились, да? Вы хотите меня съесть, и собрались тут для этого?
   Голос её сорвался, она замолчала, глотая ртом воздух. Что ещё им нужно, этим созданиям, одно другого страшнее?
   - Ты не в моём вкусе, девочка, - габби вытянул из ножен широкий нож, присел над многоножкой и приподнял остриём край пластинки. - Так я и думал.
   - А этот что тут делает? - она указала на ухмыляющегося во всю пасть псоглава. - Ты же убил одного у меня на глазах!
   - Шуршик не будет тебя есть, - мужчина подковырнул пластинку брони. Та с хлюпаньем отделилась от тела многоножки. За пластинкой тянулись тягучие полоски слизи. - Он предпочитает жирных песчаных змей.
   Габби, не оборачиваясь, швырнул пластинкой в морду псоглава. Щёлкнули клыки. Брякнула хитиновая броня. Псоглав поймал пластинку за край, подержал в зубах. Глаза его с вертикальным зрачком, опушенные по краю острыми иголками ресниц, при этом скосились к носу. Потом опустил голову и выплюнул добычу на песок.
   Мальва ахнула. На боку псоглава, поперёк одной из костяных бляшек, явственно была видна глубокая царапина. Точно такая же, какая была у того, убитого габби из лука. И из сомкнутой пасти того зверя, что недавно так эффектно валялся кверху лапами, ещё торчало древко стрелы... Крепко зажатое между зубами.
   - Ты не убил его! Это тот самый псоглав!
   Габби, не отвечая, сделал крестообразный надрез на мягком боку многоножки, свободном от брони. Просунул в разрез руку и пошарил там. С удовлетворённым вздохом вытащил что-то и стал разглядывать на ладони.
   Мильва посмотрела. Там лежала горстка мелких яиц, каждое величиной с горошину.
   - Что это за гадость?
   - За эту гадость мне дадут десяток монет, - мужчина вытащил из сумки на боку кожаный мешочек, и аккуратно переложил туда яйца многоножки.
   - Мои башмаки почти совсем новые, - неожиданно сказала Мальва. - За них можно получить полмонеты.
   Мужчина поднялся, отряхнул песок с кожаных штанов. На Мальву он не смотрел.
   - Продай мне свою фляжку с водой. Можно просто воду. - Она уже умоляла.
   Габби молча отстегнул с пояса фляжку. Протянул Мальве. Она взяла её дрогнувшей рукой. Из этой фляжки пил чёрный габби. Все знают, что они не люди. Что этот народ живёт в пещерах на краю пустыни, и питается слизняками, которых собирает со скользких стен подземелий. А ещё они убивают и едят всё, что попадается к ним в руки. Даже людей.
   Она увидела усмешку на тонких губах мужчины. Он знает, что она думает.
   Мальва решительно поднесла горлышко к губам и сделала глоток. Ух! Там была не вода. Она закашлялась, перевела дыхание, и в несколько глотков допила то, что было внутри. Что бы это ни было.
   Мужчина взял у неё из рук фляжку. Критически осмотрел горлышко и протёр краем куртки.
   Мальва села на песок и принялась стаскивать с ног башмаки.
   - Вот. А сколько будет стоить довести меня до замка Форт'Райн?
   - Зачем тебе в замок? - габби не торопился взять башмаки.
   Мальва смутилась. Если замок разрушен, ей там делать нечего. Но куда ещё идти?
   - Я там живу... жила. Там случилось несчастье, и все погибли. - Она опустила голову, глаза защипало. Выпитая огненная жидкость разливалась внутри жгучим теплом.
   - Что за несчастье? - без малейшего сочувствия спросил он.
   - К нам... к господину барону приехали гости. Хозяева устроили обед в торжественном зале. А потом... потом...
   Она зажмурилась, вспоминая тот момент, когда в воздухе возникла точка зелёного огня. Как точка вспыхнула ещё ярче, и вдруг разошлась вширь, образовав светящуюся сферу. Сфера повисла над полом, испуская нестерпимое сияние, а стены замка задрожали и стали рушиться.
   Мальва замотала головой. Нет. Не хочет она это вспоминать. Габби молча смотрел на неё, явно ожидая объяснений, и она нехотя сказала:
   - Госпожа Мелисса прочла заклинание, и стены обрушились. Совсем обрушились.
   Она умолкла. Нет, не так. С чего бы госпоже баронессе было так делать? Мальва сжала ладошками виски. Почему-то попытки вспомнить произошедшее вызвали головную боль.
   Сначала был пир, и гости сидели за богато украшенным столом на помосте. Играла музыка: два виолончелиста и флейтист. Менестрель пел о любви красавицы Инессы и гордого рыцаря Теренса.
   Менестрель был бродячий, он пришёл накануне, с северо-запада, и господа очень обрадовались, потому что их мастер Льювилл заболел. Мальва любила слушать старого Льювилла, когда тот вечерами пел для господ, а голос его, уже по-старчески дребезжащий, но всё ещё сильный, отражался под сводами зала.
   Пришлый менестрель был человек средних лет, плотного сложения, с округлым лицом и густой бородой, заплетённой на концах в смешные косички. Мальчик-ученик втащил за ним в пиршественный зал тяжёлую виолу, и поставил на пол под строгим взглядом мастера.
   Когда же это случилось? Чужой менестрель закончил песню, все утирали слёзы, растроганные печальной судьбой красавицы Инессы. А потом... потом... Мальва с силой потёрла виски. Да, один из гостей встал, чтобы произнести тост. Конечно, это был тост.
   Но господин барон почему-то опрокинул свой кубок на скатерть, и красное вино полилось на пол. Все вскочили, скатерть поползла, блюдо, на котором торчали рёбра обглоданного лебедя, покачнулось. А госпожа Мелисса встала, прямая, как стрела, и бледная, как смерть, взялась рукой за грудь, где висело драгоценное колье, и выкрикнула странные слова.
   Голос госпожи баронессы, обычно тихий и мелодичный, звучал резко, как будто она быстро выговаривала детскую считалку на незнакомом, грубо звучащем языке. И тут всё случилось. Возник и покатился, нарастая, громовой гул. Затряслись стены, с потолочных балок посыпалась пыль. А в воздухе возник зелёный овал. И кто-то из гостей взмахнул руками, указав на него, а с пальцев его сорвались белые искры...
   Мальва замотала головой. Голова совсем разболелась, а перед глазами поплыли огненные круги. Сквозь звон в ушах она услышала голос габби:
   - Не знаю, почему развалился твой замок, и не хочу знать. Мне интересно, кто наложил на тебя заклятие. Отчего все твари в округе лезут, чтобы убить тебя?
  

   Глава 5
  
   Серый полумрак грядущего утра делал Пустошь одноцветной. Только горизонт наливался голубым светом - знак, что Юм скоро взойдёт.
   Магический круг из заговорённой крупы уже совсем погас. Он превратился просто в горсть дешёвой каши. Поперёк полоски из крупы лежала ещё одна многоножка. Тело её казалось странно плоским, словно из твари выпустили весь воздух.
   - Вторая, - сухо заметил мужчина. - Первая оказалась умнее и пошла в обход. Эта полезла через мой круг.
   Над телом глупой многоножки, чёрным, плоским, поднимался сизый дымок. Он просачивался между пластинок брони, и растворялся в воздухе.
   - Жаль, - габби глянул на тело, и отвернулся. - Теперь она ни на что не годится.
   - Отведи меня в замок, - повторила Мальва. - Пожалуйста. Я найду деньги. Нас тут съедят!
   Мужчина оглядел её с головы до ног, словно только сейчас увидел.
   - Тебя. Не нас.
   - А я пойду за тобой следом, - с решимостью отчаяния выпалила Мальва. - Куда ты, туда и я! Все твари будут наши!
   На смуглом лице габби отразилось сомнение. Он пощупал мешочек с икрой многоножки.
   - Хочешь, чтобы я использовал тебя как приманку, девица?
   - Я хочу, чтобы ты довёл меня до первого человеческого поселения. - Мальва уже поняла, что он не хочет её есть. Судя по тому, как он брезгливо отёр горлышко фляжки, ему противно даже смотреть на неё. - Если эти твари лезут на меня...
   - Вот именно, - ледяным голосом сказал тот. - Почему они к тебе лезут? Что ты сделала?
   - Ничего! Я ничего не делала!
   Он задумчиво поправил ножны на боку, где висел длинный нож, больше похожий на меч. Мальва поперхнулась. Он может не есть её. Просто перережет горло, и уйдёт.
   - Я немного понимаю в магии, - сказал он с расстановкой. - На тебе разрушающее заклятие. Это значит, что ты будешь умирать медленно. Ты будешь есть, пить, ходить, а тело твоё станет распадаться. Пустынные твари чуют смерть.
   - Нет! - взвизгнула Мальва. Не может быть. Он лжёт. Не может этого быть. - Нет никакого заклятия!
   - Ты живой мертвец, девочка. Смерть уже наступает тебе на пятки.
   Она смотрела на него. В глазах плыло, мир раскачивался и кружился, в ушах звучал похоронный звон. Не может быть.
   - Что же делать? - собственный голос показался ей слабым писком.
   Габби пожал плечами. Лицо его было равнодушно.
   - Можно попробовать снять заклятие. Если найти того мага, который это сделал...
   - Найти мага? - Мальва всхлипнула. Маги были недоступными существами.
   Единственный маг, которого она видела в жизни, был старичок из ближайшего отделения цензората. Он приезжал в замок барона, чтобы передать господину Берт'Райну свиток из канцелярии, и произвести инспекцию. Ему устроили пышный приём, а госпожа Мелисса надела своё лучшее платье. Старичок безразлично семенил по замку, рассеянно слушал заливавшегося соловьём господина барона, и только изредка кивал.
   Мистрис Николетта сказала потом, что маг подтвердил право госпожи Мелиссы на несколько фамильных заклинаний, хранящихся в свитках. И заодно проверил, как соблюдают в замке Форт'Райн королевский указ. "А если нашёл бы того, кто колдует без разрешения, - зловеще произнесла, понизив голос, старшая кухарка, - того бы господин маг прибил на месте! Стал бы он возиться с такой шушерой, как мы. Ещё в город нас тащить..." И Мальва ей поверила. Она пряталась в тёмном уголке за ширмой, когда маг в сопровождении господина барона проходил мимо, и увидела, как старик повернул голову, и взглянул прямо на неё. А глаза у него были неожиданно молодые и безжалостные, как у хозяйского беркута.
   - Мне конец, - пробормотала Мальва. Она раскачивалась, сидя на земле. Пальцы её машинально дёргали корешки куста. - Мне конец.
   Мужчина ещё раз задумчиво провёл пальцами по мешочку с яйцами многоножки.
   - Я могу отвести тебя.
   Она посмотрела на него. Внутри жгло - то ли от выпитой огненной жидкости, то ли от смертельного заклятья. Перед глазами всё расплывалось. Видно, поэтому габби показался ей почти неотличимым от человека.
   - Все твари, которых ты притянешь - мои. Вся добыча - моя.
   - Хорошо, - прошептала она.
   - Это не всё. Твари оплатят только дорогу. Я обещаю довести тебя до людей живой. Это стоит очень дорого. Ты согласна заплатить?
   Мальва задумалась лишь на мгновение. Что ей терять? Она вот-вот рассыплется на куски.
   - Да. Я согласна.
   Габби еле заметно усмехнулся.
   - Это может быть слишком много для тебя.
   - Я согласна.
   - Тогда пошли. Нечего время терять.
   - А мои башмаки? Ты их не возьмёшь?
   - Оставь себе.
   Габби закидал песком давно погасший костёр. Поднял с камня котелок, вычистил его и прицепил за спину. Не глядя на Мальву, перешагнул полоску крупы, на которой уже суетились мелкие жучки, обрадованные нежданным пиршеством, и лёгким шагом двинулся туда, где разгоралась синяя заря.
  
  
  

   Глава 6
  
   Местное отделение магического цензората состояло из одной комнаты в особняке господина Оникса. Собственно, господин Оникс и был главой местного цензората, отвечавшего за земли королевства на юго-востоке.
   Сейчас маг сидел в кресле с высокой спинкой, жёстком и неудобном, и мечтал только об одном: подняться к себе на второй этаж, где служанка Виржиния уже поставила на стол кубок горячего вина с пряностями. Выпить вино, и забраться в кровать. Шёлковые занавеси балдахина закрывают ложе от нескромных взоров, лишь с одной стороны занавесь призывно откинута. И внутри, в полутьме балдахина, видна белая, округлая коленка Виржинии, раскинувшейся на вышитом цветами покрывале...
   Господин Оникс со вздохом оторвался от заманчивого видения, и недовольно посмотрел на посетителей. Женщина, толстая, в переднике грубого сукна и дешёвом платье, с пятнами пота подмышками. Жидкие волосы растрепались, рыжие прядки прилипли ко лбу и пухлым щекам. На подбородке большая волосатая бородавка, под носом ещё две, поменьше.
   Над толстухой навис городской стражник, в кирасе с гербом и шлеме, похожем на горшок. На кирасе намалёван герб города. Краска местами облезла, так что "кабан на зелёном поле" полысел и превратился в хряка.
   Рядом стоит доносчик - лавочник Перкинс. Узкое, желтоватое лицо, глубокие морщины в углах рта, шишковатый нос с характерный сизым оттёнком. Лавочник любит выпить, но как платный осведомитель не знает себе равных. Не каждый может сидеть в таверне до тех пор, пока собутыльники не свалятся под стол. Да при этом ещё надо запомнить всё, что они сказали, до того, как очутились на полу.
   - Итак, имеет место бытовое применение магии, - скучно произнёс господин Оникс.
   Сколько людей побывало на месте этой толстухи, сколько раз звучали эти слова, он уже не смог бы сосчитать. Рутина. Вялая, однообразная, навязшая в зубах работа городского мага.
   - Ворожба с целью приворота, - секретарь, молодой маг Сапфирус, заглянул в листок с обвинением. - Ворожба с целью навести порчу на соседку, мистрис Козетту, лавочницу. А также применение запрещённых веществ и их распространение с целью наживы.
   Толстуха рванулась к креслу господина Оникса. Стражник оттащил её, и бросил на пол.
   - Мистрис Глициния, что вы можете сказать в свою защиту? - скучно произнёс старый маг, с отвращением разглядывая бородавку на губе обвиняемой.
   - Не ворожила я, не ворожила! Травку ей в вино подсыпала, сонную травку! Чтобы эта тварь к мужу моему по ночам не бегала, стерва! И мужу в вино подлила, чтоб это... Чтоб меня люби-и-ил... - толстуха залилась слезами, засморкалась в передник.
   - Распространение, - тихонько напомнил секретарь.
   - Не продавала я траву, не продавала! - взвилась мистрис Глициния. - Много травки было, так я её соседской дочке отдала, а она мне соли отсыпала в щепоть...
   - Вовлечение детей в преступный промысел, - господин Оникс поднял палец, секретарь обмакнул перо в чернильницу, торопливо записал.
   Толстуха завыла и принялась раскачиваться, стоя на коленях и дёргая себя за жидкие космы.
   - Запишите, господин Сапфирус: обвиняемая призналась по всем пунктам, - старый маг прихлопнул ладонями по подлокотникам кресла. Наверное, Виржиния уже заждалась его наверху. - Признание вины есть доказательство.
   Он тяжело вздохнул, поёрзал в кресле, попытался распрямить сутулую спину. Служба магическому ордену укрепляет дух, но сушит плоть. Грех не воспользоваться маленькими радостями, которые даёт профессия. Он сильно сомневался, что аппетитная, как булочка, Виржиния пошла бы к нему в постель, не примени он кое-какие средства для этого.
   - Итак, - голос его обрёл твёрдость, необходимую при вынесении приговора. - Признание получено. Вина доказана. В соответствии с указом Его королевского величества Юстиниуса Третьего, Высокого сената и Личным распоряжением Хранителя королевской короны, верховного мага господина Диаманта, приговариваю мистрис Глицинию Сукновальщицу к отсечению правой руки и левой ноги с последующим оглашением на площадях. Приговор надлежит привести в исполнение в первую пятницу месяца.
   Мистрис Глициния взвизгнула и повалилась на пол, пытаясь ухватить мага за ноги. Стражник оттаскивал её прочь, а она цеплялась за ножки кресла и завывала.
   Секретарь дописал документ, господин Оникс подписал. Молодой маг аккуратно присыпал свежие строчки чистым мелким песком. Вытянув губы дудочкой, сдул песок с просохших чернил. Кивнул стражнику, тот рывком поднял с пола толстуху, и поволок к выходу.
   Старый маг тяжело поднялся из кресла. Шаркая по ступенькам лестницы разношенными туфлями, поднялся на второй этаж.
   В спальне было тепло, тихо, на столике у камина стоял кубок с подогретым вином. Господин Оникс подошёл к камину, взял в руку кубок. Качнулось багровое винное озерцо. В лицо пахнуло густым ароматом пряностей. Ах, озорница Виржиния, добавила побольше гвоздики.
   Он медленно выпил, отметив про себя, что вино ещё не успело остыть. Постоял, прикрыв глаза, ожидая, пока по желудку разойдётся привычное тепло. Потом откинул занавесь балдахина.
   В жаркой темноте пошарил руками, отыскал на покрывале упругое тело. От Виржинии пахло гвоздикой. Он прижал её к ложу, жадно нащупал полукружья грудей. В ушах зашумело, некстати прострелило подагрическое колено. Перстень, который он никогда не снимал с пальца, потеплел. Это нагрелся вставленный туда зачарованный камень, знак принадлежности к ордену. Он всегда нагревался, когда хозяину грозила опасность. Пусть даже это была возможность защемить позвонки на ложе любовных утех.
   Виржиния хихикнула, извернулась под ним. С неожиданной силой обхватила старого мага и уселась сверху. Сжала ему коленками бока, и господин Оникс охнул. Коленки у девушки оказались железные.
   - Ах ты, старый развратник, - сказала она и засмеялась.
   Он увидел, как лицо её, круглое, белое, в россыпи веснушек, вдруг расплылось, на мгновение став пустым и плоским. Перстень запылал уже совсем нестерпимо, маг вскрикнул от боли в обожжённом пальце. А вместо Виржинии на нём сидела, крепко прижав тощее тело к смятым простыням, незнакомая девица.
   Господин Оникс увидел узкое, заострённое к подбородку, смуглое лицо, иссиня-чёрные волосы, раскосые глаза. Женщина-габби.
   Он вскрикнул, дёрнулся, девица опять засмеялась. Поднесла к его лицу качающийся на цепочке кроваво-красный камень в серебряной оправе.
   - Что это? - просипел маг. Защитное заклинание распалось, едва начавшись. Слова застревали в горле, пальцы не слушались.
   - Это? - низким голосом проговорила черноволосая девушка, покачивая над его лицом красным камнем. - Это магия. Кровь тех, кого ты убил, старый стервятник.
   - Ниннья, хватит развлекаться. - Голос секретаря, молодого Сапфируса.
   Господин Оникс увидел, как молодой маг подошёл к камину, заглянул в кубок, где было вино, и улыбнулся.
   - Нужно смотреть, что вы пьёте, маг первой ступени. Непростительная беспечность.
   Господин Оникс попытался произнести Первое заклятие. Ничего не вышло. Даже простая формула, основа основ, специально разработанная для случаев, когда нет времени выговорить что-то сложнее трёх букв, почему-то не сработала.
   - Не дёргайтесь, господин маг, - секретарь наклонился над ним, лицо его подёрнулось дымкой.
   Оникс застонал. Секретарь, прыщавый юноша с торчащими ушами и подслеповатыми глазами заядлого книжника, исчез. Теперь это был крепкий, загорелый мужчина. Рыжие вихры Сапфируса потемнели, глаза блеснули чёрным огнём. Габби. Габби-колдун. Ничего нет хуже. Нет, есть - хищные пауки-людоеды, которых презренные падальщики ловят в своих пещерах.
   - Вы недавно были с инспекцией в замке Форт'Райн, - деловито, будто ничего не случилось, произнёс бывший Сапфирус.
   - Что ты сделал с Сапфирусом? - прохрипел маг. Девица захохотала. Черноволосый колдун улыбнулся.
   - Я и есть ваш секретарь, господин маг. Если бы вы знали, как я смеялся, когда вы наставляли меня в своей шутовской магии. Выдавали по крохам информацию бедному ученику, жаждущему знаний. Да, вы действительно кое-чему научили меня. Я понял, чего стоит ваш хвалёный орден. Ваши хвалёные маги.
   - Ты ещё нас не знаешь, - Оникс оскалил зубы. - Орден сотрёт тебя в мелкую пыль. Ты будешь ползать у нас в ногах, как червяк!
   - Боюсь, вы ошибаетесь, господин Оникс, - скучным голосом ответил габби-колдун, отвернувшись от ложа, где корчился прижатый к простыням старый маг. - Итак... - Он ухмыльнулся. - Нахватался я от вас. Итак, вы были в замке Форт'Райн. После этого замок прекратил своё существование. Печальное совпадение, правда?
   - Нет!
   - Да, господин Оникс. Как ни жаль, но и среди людей встречаются отщепенцы. Отбросы общества. Вот как вы. Таких, кажется, называют крысами?
   - Вам никто не поверит! - у мага кружилась голова. Это дурной сон. Сейчас он проснётся.
   - Ах, милый мой Оникс, это уже не ваша забота, - габби щёлкнул пальцами. Камень в руке девушки засветился красным огнём.
   Маг почувствовал, как огненная волна пробежала по коже. Тело его стало ссыхаться, с треском и свистом, руки и ноги корёжило и крутило. С последним, отчаянным криком он вывернулся из-под девицы и упал на пол.
   Перед ним возвышались ноги колдуна в кожаных башмаках. Что-то стукнуло, и напротив мага установили круглое зеркальце на ножке - подарок Оникса Виржинии. Она любила приглаживать перед ним растрепавшиеся локоны.
   Маг пискнул. Из туманной глади зеркала на него смотрела крупная крыса. Потёртая шерсть на боках, седые усы. Глазки-бусинки.
   Оникс попытался крикнуть, но из горла вырвался только писк. Это был он. Из зеркала на него смотрело собственное отражение.
  
  
  
  

   Глава 7
  
   Когда личный слуга господина Оникса, забеспокоившись отсутствием хозяина, толкнул дверь опочивальни, в ноги ему бросилась здоровенная крыса. Слуга с криком попытался ударить её ногой, а крыса пищала и прыгала вокруг на коротеньких лапках.
   Тогда Оливье притащил с кухни кота Пузанчика, оторвав его от пожирания рыбьих голов, и бросил в приоткрытую дверь спальни.
   Слуга постоял за дверью, послушал, как истошно визжит крыса, как орёт разъярённый Пузанчик. Когда всё стихло, осторожно заглянул в комнату.
   Пузанчик сидел на полу и вылизывал лапу. С когтей его свисали клочья бурой шерсти. Самой крысы нигде не было видно.
   Оливье исследовал пол, и увидел цепочку мелких, кровавых следов, уходившую за камин. Он поковырялся там, и обнаружил узкую щель, забытую при ремонте. На обломке кирпича висел клок шерсти. "Удрала, тварь!" - сообщил Оливье новость любопытной кухарке.
   А потом, когда они, всерьёз испугавшись пропажи хозяина, обошли с фонарями весь дом, и в подвале, за бочками с вином, обнаружились тела горничной Виржинии и секретаря, господина Сапфируса.
   Пока служанка лежала в обмороке, а кухарка брызгала на неё вином из кувшина - не забывая делать время от времени хороший глоток - Оливье сбегал за городской стражей.
   Прибывший отряд стражи во главе с капитаном осмотрел трупы. Опознать тела было почти невозможно. На каменном полу подвала лежали ссохшиеся, потемневшие от времени куски плоти, похожие на вяленую рыбу.
   Виржинию узнали по рыжим локонам да колечку на пальце, которое она всегда носила. Секретарь, господин Сапфирус, отличался плохим зрением, и потому таскал в кармашке большой прозрачный камень, отполированный в виде полусферы. Камень и сейчас лежал в груде истлевшей одежды, на которой ещё был виден вышитый серебряной ниткой знак принадлежности к магическому ордену.
   Стражники, набранные из местных жителей, при виде иссушенных тел попятились в испуге. Самый молодой побледнел как полотно, и сбежал в уголок подвала, где его вывернуло наизнанку. А капитан, бывалый вояка, наёмник, повоевавший на своём веку и видавший виды, только крякнул и сделал охранный жест пальцами.
   Самого хозяина дома, мага первой ступени и главу местного цензората, господина Оникса, найти так и не удалось. Утром, едва синий Юм высветил черепицу на городской ратуше, в небо взлетел почтовый голубь. Он быстро набрал высоту, и улетел по направлению к столице. Унося на своей лапке свёрнутое в тугой цилиндрик послание.
   А сразу вслед за голубем с городской стены взвилась в воздух крупная ворона. Она сделала круг над башней, каркнула, нагадила на черепичную крышу городской ратуши, и взяла курс на юг.
  
   Изумруд уронила платок в солому. Белый батист. Красное на белом. Красиво.
   Помощник палача отвернулся. Госпожа магиня роняла по пять платков за день. Охотники подбирать кружевные тряпочки давно перевелись. Госпожа Изумруд, личный секретарь Верховного мага, господина Диаманта, любила мужчин. Особенно она любила их исследовать.
   После того, как молодой баронет Фебус, восторженный, как щенок, имел неосторожность подобрать платочек прекрасной дамы, на мужское население столицы напала слепота. Глупый Фебус. Магиня взяла протянутый ей платочек тонкими белыми пальцами, взглянула на мальчишку огромными, зелёными глазами, и баронет пошёл за ней, как привязанный.
   Потом служанки таскали горячую воду, чтобы наполнить хрустальную ванну в покоях госпожи Изумруд. Зажигали свечи, расстилали ковры, а личный повар готовил жареного лебедя, фаршированного куропатками.
   Мальчишка Фебус откушал жареного лебедя, сидя за столом госпожи магини. Одурманенный ароматическими свечами и вином из погребов Верховного мага, вытащил из клюва лебедя засахаренное яблочко, и откусил половину. Вторую половину взяла Изумруд. Медленно сжевала, кокетливо промокнула розовые губы кружевной салфеткой. Притянула к себе мальчишку, впилась в него поцелуем. Полетели на пол хрустальные кубки, рассыпались по шёлковому ковру жареные куропатки.
   А под утро из покоев госпожи магини выбрался юный Фебус. Шагая, как деревянная кукла, отправился к себе. Облачился в полный доспех, взял у оруженосца копьё, и отправился в Саспиенский лес.
   Оруженосец, который вернулся через неделю, дрожа и еле ворочая онемевшим языком, сообщил, что господин баронет погиб смертью героя, пытаясь насадить на копьё крупную мантикору. При этом юный Фебус кричал, что посвятит эту победу прекрасной Изумруд.
   Подвергнутый допросу с пристрастием, оруженосец рассказал, что Фебус горел желанием откромсать хвост злобной твари, и выбить ей все зубы.
   Палач прижёг оруженосцу пятки, и выяснилось, что хвост и зубы мантикоры понадобились госпоже Изумруд для магических опытов, а злобная тварь не хотела их отдавать.
   После этого, последнего случая, охотников подбирать платочки для прекрасной дамы среди мужчин королевского двора стало не сыскать. Вся надежда была на приезжих, и при дворе уже заключались пари, кто из провинциалов станет следующей жертвой очаровательной Изумруд.
  
   - В чём дело? - голосок магини, мелодичный, как колокольчик, звучал всегда одинаково ровно. Будь это светский раут или подвал пыточной камеры.
   Палач, господин Кнут, покачал головой. С кожаного фартука его стекали багровые брызги.
   - Мне продолжать, госпожа?
   - Господин Кнут, - ясным голоском проговорила магиня, - Верховный маг желает знать, кто распускает эти слухи.
   - Госпожа, он сейчас умрёт.
   - Мне даны указания, мастер Кнут, - прозвенела голоском секретарь Верховного мага.
   Госпожа Изумруд вытянула из корсажа очередной платочек. Провела батистом по щеке, отёрла остатки красных капель.
   - Кто распустил слухи о войне? Все знают, что наш король, милостивый государь Юстиниус, желает мира с соседями! Кто сказал тебе, что он хочет войны?
   Мужчина, растянутый на дыбе, молчал. Изумруд кивнула. Господин Кнут приложил усилия. Магиня заткнула уши пальчиками.
   - В таверне... - прохрипел мужчина. Лицо его посинело, ноги судорожно подёргивались. - В таверне "Разбитый герб". Купец с юга...
   Голос его сорвался, перешёл в сипение и затих. Господин Кнут отбросил клещи.
   - Это всё, госпожа.
   - Благодарю вас, мастер. - Изумруд брезгливо оглядела платочек и уронила его на солому. Палач сделал вид, что не заметил. - Отнесите тело на ледник. Нашим студентам нужна практика.
   Секретарь Верховного мага отвернулась. Подобрала край подола тонкими пальчиками и неторопливо выплыла из подвала. Помощник палача глянул на замаранный кровью батистовый платочек, сделал пальцами охранный жест и ногой задвинул его под солому.
  
  
  
  

   Глава 8
  
   Госпожа Изумруд остановила паланкин. Молодой маг Опалус подал ей руку через плащ. Она взяла тонкими пальчиками его за руку и ступила на мостовую. Вздохнула, глядя на носки отороченных мехом башмачков. По камням мостовой ходили лошади, и эти лошади оставили после себя кучки дымящегося навоза.
   Молодой Опалус, маг шестой категории, клерк из канцелярии Верховного мага, выглядел сейчас как зажиточный горожанин, выбравшийся погулять тихим вечером. На нём был не слишком новый, но добротный дублет со стоячим воротником. Поверх дублета накинут лёгкий коричневый плащ, на ногах плотно сидели штаны из крашеной шерсти, заправленные в короткие сапоги.
   Госпожа Изумруд в платье из тёмной ткани, сплошь вышитой чёрным стеклярусом, и плаще с меховой оторочкой, была похожа на его жену, даму благородного происхождения, которую суровые родители выдали за скромного, но перспективного торговца.
   Она подобрала плащ, брезгливо переступила вонючую кучку, и двинулась к двухэтажному зданию таверны "Разбитый герб". Таверна была устроена в старом, но ещё крепком здании - основание каменное, из серых, небрежно отшлифованных блоков, второй этаж дощатый. На вывеске таверны был намалёван символический щит, который наискось пересекала зигзагообразная трещина. Над дверью тележное колесо - знак для гостей города. Местные жители и так знали, что в таверне старого Фокса подают лучшее пиво в городе.
   - Госпожа, - молодой маг покашлял. Магиня остановилась, с улыбкой повернула голову. - Там сейчас полно народа. Это возчики, грубые люди... Я могу пойти туда один.
   - Господин Опалус, я уверена, никто не причинит мне вреда, - Изумруд широко открыла глаза. - Я должна выполнить мою работу, разве нет? И смотрите, вы наступили мне на край плаща!
   Молодой маг смутился. Торопливо отступил, бормоча извинения. Госпожа Изумруд плотнее надвинула на лоб капюшон и вошла в общий зал.
   Они сели за стол. Магиня, не снимая капюшона, оглядела зал:
   - Я не вижу здесь чужаков, Опалус.
   Молодой маг повертел в руках кружку. Сдул пену, отхлебнул немного. Тихо сказал:
   - Умоляю, госпожа, не говорите так громко. Посетители здесь не любят, когда их разглядывают.
   - Почему? - невинно поморгав ресницами, осведомилась Изумруд.
   - Это таверна для заезжих купцов и их людей. Здесь все чужаки.
   - О, я имею в виду южан, - магиня поднесла к губам кружку. Так и не отпив, поставила на стол. - Их ведь легко узнать. Они такие, м-м-м, загорелые. Кажется, будто это не загар, а грязь, смешно, правда?
   Стукнула о дощатый стол тяжёлая кружка.
   - Кто тут говорит о чужаках с юга?
   Крепкий, смуглолицый человек в кожаном колете нагнулся над молодым магом, словно невзначай прижал его коленом к скамье:
   - Купчик хочет знать, как выглядят южане?
   - Любезный, вы мне плащ примяли, - холодно заметил господин Опалус.
   - Мы, загорелые парни, любим солнце, - будто не слыша, продолжил крепыш в кожаном колете. - Не то, что бледнолицые северяне. У них кожа, как брюхо у лягушки. А женщины у них холодные, как жабы. И такие же в постели.
   Опалус вскочил с места. Вернее, попытался вскочить, потому что плаще его был надёжно прижат крепкой коленкой смуглолицего. Молодой маг упал на скамью, а соседи по столу громко расхохотались.
   - Что такое, парень? - насмешливо осведомился смуглолицый. - Ноги не держат?
   - Убери руки, - сквозь зубы процедил маг. Если бы не необходимость соблюдать инкогнито, он бы показал этому чужаку, как чувствуют себя лягушки.
   - А я тебя не держу, - тот, ухмыляясь, развёл руками.
   Маг рванулся, смуглолицый отступил назад, освободив плащ господина Опалуса. Тот потерял равновесие и рухнул мимо скамьи на пол.
   Таверна содрогнулась от хохота. Опалус, багровея, вытянул из-под плаща длинный нож - единственное, что позволялось носить горожанам торгового сословия.
   - Милый, я пойду, подышу воздухом, - прощебетала, как ни в чём не бывало, госпожа Изумруд.
   Она поднялась с места, оценивающим взглядом обвела мужчину в кожаном колете, и направилась в выходу из зала. Её проводили разочарованными выкриками и насмешливым свистом. Никто не преградил ей путь, все предвкушали драку.
   Изумруд прошла через зал, но на улицу не вышла. Она свернула в неприметный коридорчик, поднялась по узкой лесенке наверх. Толкнула крайнюю слева дверь. Хозяин, корпевший над счетами вместе со своим счетоводом, поднял голову.
   - Вы ошиблись дверью, госпожа, - сказал ворчливо старый Фокс. Лысина его блестела от умственных усилий.
   - А я думаю, что пришла куда надо, - промурлыкала магиня. - Несколько дней назад в вашей таверне останавливался на постой купец с юга. Мы знаем, что он передал вам свиток с информацией. Мне нужен этот свиток.
   - Госпожа, - Фокс твёрдо взглянул ей в глаза. - Всё, что мне передают деловые партнёры, касается только меня и моих дел. Передайте Верховному магу, чтобы не беспокоился.
   Госпожа секретарь Верховного мага ласково улыбнулась.
   - Вы ошибаетесь, мастер трактирщик, - Изумруд, не торопясь, подвернула рукав и кончиками пальцев вытянула клочок бумаги. - У нас есть свидетельство...
   - Берегись! - это был счетовод. Не зря господин Фокс держал при себе этого потрёпанного, жилистого человечка. Не зря платил больше обычного, да вдобавок делал за него часть работы.
   Мастер Ржавь когда-то учился в магической академии, был изгнан оттуда с волчьим билетом, и теперь продавал свои услуги тем, кто хотел защитить свой бизнес от лихих людей.
   Госпожа Изумруд успела только развернуть листочек с заклятием. Счетовод взмахнул рукой. С пальцев его слетели искры, и плащ магини задымился. Комнату мгновенно заволокло вонючим дымом.
   Надрывно кашляя, Изумруд упала на корточки.
   - Бегите, господин Фокс! - кричали в дыму. Грохнуло кресло, полетели на пол дорогие счёты с костяшками из резного камня.
   - Вы не уйдёте! - прошипела магиня.
   Маг-недоучка, что у него могло быть, кроме одноразового заклинания в перстне? Жалкий фигляр, отщепенец. Господин Адамант прикажет содрать с него кожу живьём.
   Она торопливо сняла с пояса крохотный кувшинчик. Кувшинчик висел на цепочке, открывался простым нажатием пальца, и содержал глоток настойки вырвигонии. Один глоток, и сознание прояснилось, а голос обрёл нужную твёрдость.
   Изумруд выкрикнула заклинание, одновременно разорвав серебряную цепочку браслета. Дым, который клубился по всей комнате, сразу побелел, и выпал на пол россыпью мелкого песка. Магиня вскочила на ноги. Дверь на лестницу распахнута настежь, и слышен торопливый топот ног сбегающих вниз людей. За ними.
   Она выхватила из другого рукава платочек, и торопливо припудрила нос. Пыльца держи-дерева. Делает того, кто вдохнёт её, обладателем собачьего нюха. Правда, потом будет жутко болеть голова. Но это потом. Сейчас ей нужно поймать этих двоих. Они много знают, их надо найти.
  
   Когда господин Опалус, пошатываясь, и держа в ладони выбитый зуб, вышел на улицу, он увидел госпожу Изумруд, стоящую у паланкина и в нетерпении притопывающую ножкой.
   - Ну что так долго, Опалус? - капризно произнесла магиня, брезгливо оглядывая помятую фигуру молодого мага.
   - Простите, госпожа. Мне пришлось задержаться... - Опалус покраснел бы, если б мог. Двое здоровенных южан заставили его кричать петухом и хлопать ладонями по голому заду. Вся таверна лежал от смеха на полу. Только воспоминание о том, что делает Верховный маг с теми, кто нарушает его прямое указание - а молодому клерку было прямо указано сопровождать Изумруд, не раскрывая себя - помешало ему смешать этих пьянчуг с навозом.
   - Прощаю, - промурлыкала Изумруд, ставя ножку на ступеньку паланкина.
   Молодой маг оглянулся. Над крышей таверны поднимался сизый дым. Горел верхний этаж. С заднего двора, где находились конюшни, доносились истошные крики и ржание лошадей. Там тоже клубился дым, а над забором, рассыпая искры, уже взметнулся ослепительный язык огня.
   - Что это? - недоумённо спросил Опалус. Огонь имел подозрительно красный оттёнок. Такой, какой бывает у магически разожжённого пламени.
   - Пустяки, - Изумруд пожала узкими плечиками, усевшись на бархатном сиденье паланкина. - Должно быть, кто-то горит.
   Опалус молча уселся на сиденье. Меньше знаешь, крепче спишь.
  
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список