Финогенов Валерий Игоревич : другие произведения.

Грааль Иуды

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:

   ГРААЛЬ ИУДЫ. роман
  
  
  
   Москва. Осень. Наши дни
  
   Закончив дежурство в офисном центре "Престижный" на Фрунзенской набережной, Игорь Ледовских, охранник частного охранного предприятия "Центурион" сдал оружие и вышел на улицу.
   Была осень, ползли низкие серые тучи, моросил дождь.
   Вернувшись в Москву после первой чеченской компании, Игорь Ледовских застал жену с любовником, искалечил обоих, попал под следствие, в результате чего, чтобы откупиться при разводе, оставил родительскую квартиру жене, и остался в этом мире един как перст, если не считать деда по отцовской линии. Иван Авдеевич Ледовских, академик-монументалист сталинской эпохи, жил в огромной квартире-мастерской в Доме художников на Верхней Масловке.
   В стране бушевал разгул дикого капитализма, Игорь мечтал начать собственное дело, но не мог из-за нехватки стартового капитала. Сначала он ходил к деду и по-хорошему просил дать бабла на раскрутку, но старик уверял, что денег нет, потому что никто его скульптуры больше не покупает. Так продай мастерскую, злился Игорь, все равно ты сейчас ничего уже не лепишь!
   Но дед и думать о продаже не хотел. Так и чах над своей стремительно дорожающей недвижимостью, но внуку не выделял ни копейки. Пришлось возвращаться на службу. Игорь устроился в "Центурион", где получал скудную зарплату и со дня на день ждал кончины старца, которая должно было полностью переменить его вялотекущую судьбу.
   Но Кощей все не умирал! Наступил его девяносто пятый день рождения, про сталинского академика вспомнили, о нем снимали телерепортажи, а старый пердун бодро отшучивался насчет молодой спутницы, с каковой стал появляться на фотографиях в желтой прессе.
   Игорь всполошился и навел справки: престарелый "Казанова" действительно закрутил шашни с красавицей-медсестрой Изольдой Мартиросян, которая проработала у него месяц сиделкой, когда старик валялся с пневмонией. Изольда выходила-таки Кощея и тут же повела под венец. Конечно, это был лишний повод возненавидеть армян и вообще всех кавказцев, которых Игорь и так ненавидел всеми фибрами души после чеченской кампании.
   Выживший из ума академик упорно не желал видеть, что за него выходят замуж только по расчету. Молодые с разницей в возрасте почти в семьдесят лет сыграли свадьбу и зажили в свое удовольствие. Более того, после медового месяца Иван Авдеевич позвонил Игорю и злорадно сообщил, что переделал завещание. "Я все свое состояние, нажитое непосильным трудом, завещал Изечке, хихикал он в трубку, думаешь, я не знаю, ты смерти моей хочешь! Шиш вам всем! Я еще долго буду жить, до-о-лго!"
   Дед и внук не общались почти десять лет, как вдруг Изольда Тельмановна, она же Изя, она же брачная аферистка из солнечной Армении, позвонила, попросила приехать, сказала, что Иван Авдеевич очень плох, зовет попрощаться.
   Дверь Игорю открыла Изольда Тельмановна. Армянка заметно пополнела, лицо ее расплылось, четче проступили усики на верхней губе.
   - Иван Авдеевич работает и спит в мастерской, вы проходите, - сказала она и ушла в сторону кухни.
   Высокий полутемный зал мастерской встретил знакомым запахом краски и сырой глины. Игорь огляделся в полумраке. Воспоминания нахлынули со всех сторон. Вот здесь он прятался под мокрым покрывалом статуи Жукова, там стоял его личный маленький мольберт, с антресолей еще свисали веревки, на которых он катался на качелях.
   Дед лежал в дальнем углу мастерской, в закутке, отгороженном деревянными щитами. Оттуда доносился звук работающего телевизора. Игорь протиснулся в узкую щель и поморщился от ударившего в ноздри резкого запаха свежей краски.
   Иван Авдеевич спал, укрытый одеялом до подбородка, наружу торчал лишь заострившийся нос да неряшливые пряди седых волос. На тумбочке в ногах кровати на полную громкость работал старенький телевизор. Шло ток-шоу Андрея Махалова "Выход есть!".
   В дедов закуток вошла Изольда Тельмановна, начала устанавливать флакон в капельнице. Игорь выключил звук в телевизоре.
  -- Почему дед лежит в этой берлоге, а не в спальне? - спросил он враждебно.
   Армянка тихо ответила.
  -- Иван Авдеевич работает над триптихом.
  -- Над чем он работает?
   Изольда Тельмановна показала на стену. Глаза Игоря свыклись с полумраком, он разглядел, что дедову кровать окружают не деревянные щиты - то были подрамники трех огромных картин. Они составляли одно целое, некое диарамное полотно. Центральная часть триптиха была закончена, на левой боковой стенке виднелись непрописанные пятна, правая створка содержала лишь грубые подмалевки.
  -- Триптих называется "Гражданская война в России", - пояснила Изольда. - Это
   завещание Ивана Авдеевича, он ни на минуту не прекращает работы. Центральная и левая части посвящены Льву Давидовичу Троцкому и событиям на Восточном фронте, а правая, неоконченная, - Ларисе Рейснер.
  -- Кому-кому?
   Дедова супруга искоса глянула.
  -- Разве вы ничего не слышали о Ларисе Рейснер? - она пошатала в пробке флакона
   вторую иглу, служающую воздуховодом. Во флаконе побежали пузырьки, в капельнице закапало.
   Игоря задело ее пренебрежение.
  -- Мало ли евреев на свете! - буркнул он. - Всех не упомнишь!
  -- Она была одной из самых замечательных женщин России! Революционерка,
   поэтесса, комиссар Волжской флотилии! Это с нее Вишневский написал героиню "Оптимистической трагедии". Иван Авдеевич знал ее лично.
   Супруга потрясла спящего мужа за плечо.
  -- Зая, Игорь пришел!
   С потолка до кровати свисали бинты, похожие на цирковые лонжи. Назначение их Игорь понял, когда старик с кряхтением схватился за них, подтянулся и сел.
  -- Игореша, - дед потянулся обнять внука.
  -- Здорово, зая, - иронично ответил внук, обнимая иссохшее тело. Когда-то они с
   дедом были друзьями, да армянка их разлучила!
  -- Возмужал, - шамкал старик, ища на тумбочку стакан со вставной челюстью. - Гляди, седина уже.
   Игорь зачесал набок непокорные волосы. Седым у него был только один клок в челке, появившийся после рукопашной с чеченцами в "доме Павлова", когда в ход пошли штыки и саперные лопатки.
   Иван Авдеевич долго не мог успокоить клокочущие бронхи.
  -- Плох я, Игорюня, - еле выдавил он сквозь кашель.
  -- Да, чего-то ты пригорюнился, - постарался пошутить "Игорюня".
  -- Сто шесть лет живу. Сто шесть, ты подумай! И не забирают меня отсюда, как в
   наказание тут держат! Пока не передам своей силы, не умру. Тебе надо передать, младшему внуку. Что мы с тобой ругались, забудь. Ты внук мой, тебе оставлю наследство, не обижу, знай. Но главное в другом. На нашем роду лежит проклятие. Бабушку мою, твою прабабушку забили кольями односельчане, посчитав ее ведьмой, тетя Клава пропала в лагерях, брат Кузьма погиб в Гражданскую, два старших сына от Прасковьи арестованы в 37 и погибли в лагерях, твой отец спился и умер, обе сестры моей второй жены умерли от рака желудка, а сама она покончила с собой. Твоя мама пропала без вести, ушла из дома и не вернулась. Ты воевал, твоя семья распалась, ты потерял квартиру, влачишь жалкое существование...
   Игорь прервал наскучивший мартиролог.
  -- Что жизнь - дерьмо, то я и без тебя знаю. Ты для чего меня позвал?
  -- Помириться перед смертью. И назвать тебе истинную причину наших несчастий.
  -- Ты ее типа знаешь?
   Иван Авдеевич приблизил к внуку изможденное лицо, заляпанное старческой "гречкой". На него противно было смотреть - глазницы, виски, щеки ввалились, надбровные дуги и скулы выперли, вместо бровей торчали длинные седые волосины, щеки были усеяны черными угрями, в углах рта и глаз белели заеды.
  -- Кому, как не мне, знать причину этой страшной череды несчастий, которая
   разворачивается на моих глазах, вот уже больше ста лет! - горестно прошамкал он. - Ты послушай, послушай меня! Меня никто не хочет слушать, думают, из ума выжил академик, а я в здравом уме, Игорь, совершенно в здравом уме! Я открою тебе великие тайны! Только ты постарайся поверить, хотя это и будет нелегко, потому что прозвучит дико. Так слушай же!
   Совсем молодым я работал в Изоцентре Революционного искусства, познакомился с Маяковским, Крученых, Татлиным, Родченко, Мейерхольдом. Но это все предыстория к главному событию в моей жизни.
   Меня пригласили к Троцкому! О, тогда это имя гремело почище имени самого Ленина! Троцкий возглавлял Реввоенсовет, с его митингов толпы уходили в трансе, он обладал огромной силой суггестивного воздействия, а гипнотиками тогда было 99% населения России, все безграмотные, чумно пьяные свободой. С фронта катились эшелоны вооруженных дезертиров и выплескивались на площади городов. Требовалось незаурядное мужество, чтобы выйти на арену к этим диким зверям, вырвавшимся из клеток. Троцкий был их главным укротителем. Я слышал его, и это - самые сильные впечатления моей юности! Слезы восторга закипали в груди, яркий свет озарял мозг, земное тяготение лишалось силы.
   И вот, представь, меня вызывают к нему, к самому Троцкому! Я пришел, взволнованный, весь в ожидании невероятных перемен в судьбе. Да тогда такие перемены происходили с целой страной, люди делали фантастические карьеры, бывшие боцманы становились адмиралами, барышни катались на императорских корветах, еврейские мальчики становились министрами и ломали через колено окостеневший хребет царской империи.
   Троцкий вошел в кабинет стремительно. Так налетает самум. Миг - и ты закружен его торсионным вихрем, и твоя судьба поразительно изменяется. Прическа его была чуть ли не в два раза больше самого лица, она стояла дыбом, как косматая космическая туманность, а под ней жили пронзительные глаза, стрелы усов, бородки и главное - воля! Ты явственно чувствовал жаркое дыхание этой воли, как в мартеновском цеху возле печи чувствуешь жар кипящего металла. Он говорил, а ты с радостью бежал бы сделать невероятное, непредставимое, лишь бы он приказал. В него вселился бес революции, он уплотнил время до состояния глины и лепил из нее историю. Он сказал: "Иван, твой талант нужен революции. Мы начинаем огромное дело монументальной пропаганды революционных идей. Ты должен вылепить статую..." - старик замолчал, вправляя движениями впалых щек вставную челюсть во рту.
  -- Статую кого? - не выдержал долгого молчания Игорь. Он ошарашено слушал
   рассказ деда, потому что и сам в детстве лепил из пластилина фигурки, приносившие людям вред. Поэтому он сразу поверил в проклятие, постигшее их род.
   Дед глянул из-под косматых бровей блеклыми глазами, сказал шепотом.
  -- Иуды. Иуды Искариота.
  
   СТЕРТЫЙ ЧЕЛОВЕК
   Москва. Зима. Наши дни.
  
   Холодно, холодно в Москве. Декабрь, стужа. Метель овевает ярко освещенную площадь перед Казанским вокзалом. Мерзнут таксисты и пассажиры. Тепло только курам в уличном гриле.
  -- Отправляясь в дальний путь, несессер не позабудь! Здравствуйте, я коммивояжер!
   Молодой мужчина в черной дутой куртке, джинсах, кроссовках и лыжной шапочке "петушком" в ужасе смотрел на бодро рапортующего рекламные слоганы человека. Ужас его проистекал не от врожденного страха перед коммивояжерами, а от того поражающего факта, что мужчина ничего не помнил! Абсолютно! Он не знал, ни кто он, ни как его зовут, ни каким образом он очутился на огромном, заполненном кишащими людьми вокзале. Откуда-то с небес раздался женский голос: "Внимание! Скорый поезд N 62 "Сызрань - Москва" прибывает на первый путь. Граждане встречающие! Скорый поезд..."
  -- Возьмите несессер! - коммивояжер совал баульчик в руки, - возьмите-возьмите!
   Он стоит всего двести рублей!
   Мужчина растерянно ощупал себя и вывернул карманы наружу. В карманах денег не было, не было вообще ничего. Коммивояжер воспринял это как намек, подхватил клетчатую дорожную сумку и скрылся в толпе. Потерявший память человек остался стоять с маской страшной растерянности на лице. Он озирался по сторонам, осматривал свое тело и с мукой мозговой натуги смотрел на собственные руки. И не узнавал их.
  -- Где я?
   Прохожие обходили беспамятного человека стороной.
  -- Какой этот город?
   Уборщица сжалилась, ответила, вытрясая урну в мешок для мусора.
  -- Москва.
  -- А это что?
  -- Казанский вокзал. Допился!
   В сознании вспышками возникали непонятные сценки, лица, обрывки разговоров. Все это напоминало бред наяву. Он силился проснуться, но не мог. Садился на корточки и плакал от бессилия. Где он? Что с ним? Надо же так нажраться! Но он не пьян. Он просто ничего не помнит. Голова жутко болела, просто раскалывалась, в ней пульсировала мысль, что за ним следят и хотят убить.
   Спасение предстало в облике милиционера. Беспамятный человек подошел к нему и прохрипел.
  -- Я ничего не помню. Помогите.
   Милиционер внюхался, алкоголя не уловил и отправил пострадавшего в травмпункт.
   В поисках травмпункта мужчина попал в длинный тоннель, приведший его к выходу на морозную улицу.
   На ступеньках горланили под гитару уличные музыканты. Беспамятный остановился возле нищего старика, сидящего на стопке газет в луже снеговой слякоти. В засаленной кроличьей шапке, лежащей на земле перед стариком, блестела горстка мелочи. Беспамятный без сил присел рядом на корточки и закрыл глаза. Так он сидел довольно долго, пока нищий не дернул его за рукав.
  -- Ты чей, парень? А? Ты тут копейку не сшибай, это наше место.
  -- Я ничего не помню, - сказал Беспамятный.
  -- Иди давай, ступай с богом, - старик махнул в сторону выхода культей без всех пяти
   пальцев.
  -- Я ничего не помню! - громче повторил Беспамятный.
  -- Ты мне сюда говори, - старик указал на правое ухо, - я на это ничего не слышу.
   Беспамятный пересел и прокричал в ухо нищего.
  -- Я ничего не помню, отец!
   Старик вгляделся в его растерянное лицо.
  -- И давно это с тобой?
  -- Да вот часа два прошло, как я очнулся.
  -- Понятно! - нищий достал пакет, вытащил булку и разломил ее пополам. - На,
   поешь!
   Беспамятный жадно впился зубами в хлебный мякиш, нажевал во рту целый ком теста, сделал трудный глоток. Боже, как он хочет жрать! Рвал и рвал хлеб зубами, пока в руках не осталась хрустящая "попка", ее разжевал уже со смаком, кайфуя.
  -- Спасибо, - сказал он, икая. И благодарно добавил. - Отец.
  -- Клаванули тебя, парень, - сообщил нищий. - Ты же с вокзала идешь? С вокзала.
   Значит, приехал откуда-то на поезде. Вот в поезде тебе и подсыпали клавелина, слыхал про такое?
   Беспамятный отрицательно покачал головой.
  -- Это гадость такая, что человек сознание теряет и ничего потом не помнит, -
   пояснил старик. - А его сонного грабют. У тебя что-нибудь осталось по карманам?
   Беспамятный на всякий случай еще раз ощупал карманы.
  -- Нет, - сказал он, - пусто. Ни денег, ни документов.
  -- Ясно. Грабанули тебя.
  -- Слушай, отец, а сколько этот клавелин действует?
  -- Смотря, с чем ты его потреблял. Если с чаем, то, может, день, или неделю, а если с
   водкой, то пиздец!
  -- Как пиздец? - испугался стертый человек.
  -- Можешь и месяц так проваландаться, без памяти. Опять же от дозы зависит,
   смотря сколько в тебя влили.
  -- А что делать? Куда идти?
  -- Да-а, задачка, - покачал головой старик. - Обождать тебе надо. Поспать. Может, и
   оклемаешься до завтра. Нечего горячку пороть. В милицию идти - последнее дело, там те еще грабилы собрались. Давай так. Ты посиди тут, подожди, пока у меня рабочий день закончится, а дальше я тебя устрою.
  -- Спасибо, отец!
  -- Спасибо не булькает. Ты тоже давай, работай.
  -- А как?
  -- Руку протяни, может, кто и кинет на прокорм души.
   Беспамятный вытянул перед собой кулак, но разжать его не мог. Мимо текли
   люди, а он сидел на корточках, скрюченный и жалкий, и не мог разжать ладонь, чтобы попросить милостыню.
   Его вывел из забытья пинок в колено.
   Над ним стояли три парня в камуфляжной форме с лицами кулачных бойцов. На груди у каждого белел бейдж с надписью "Охрана Казанского вокзала".
  -- Ты кто? - спросил старший
   Беспамятный растерянно встал. Он и сам хотел бы знать ответ.
  -- Таран, Таранчик, - продребезжал нищий, - этого паренька в поезде клаванули.
   Ничего как есть не помнит!
  -- Че с ним сделали? - брезгливо сморщился старший.
  -- Это они клофелин так называют, - сказал низкий, широкий в плечах охранник и
   спросил беспамятного. - Че, сильно башка болит?
  -- Да. Сильно.
  -- Во рту сушит?
  -- Ужасно.
  -- Клофелин, - улыбнулся увалень. - Жанка или Цапля работали. С девками бухал?
   Беспамятный пожал плечами.
  -- Слышь, если хочешь тут работать, надо платить. - Таран сплюнул на кафельный пол. - Ты все понял?
   Беспамятный кивнул. Охранники ушли.
  -- Это кто? - спросил Беспамятный старика.
  -- Налоговая инспекция, - засобирался нищий. - Пошли, хватит на сегодня.
   В полумраке тоннеля светились плафоны "Выхода нет". Без сил бредя рядом с ковыляющим бомжем, Беспамятный читал их с нарастающим ужасом.
  
   ***
  
   Наступила тишина - такая, что стало слышно падение капель в капельнице.
  -- Ко-го?! - Игорю показалось, что он ослышался. - А ну, повтори еще разок.
  -- И-у-ды! - прокаркал старик. - Того самого! Предателя Христа.
  -- Да на фига им сдался Иуда?!
   Иван Авдеевич развел руками.
  -- Я был удивлен не менее твоего! Но Троцкий назвал его первым революционером в
   мировой истории! Первым богоборцем. Мне была дана неделя на изготовление прообраза. А через месяц мы должны были уже ехать по России, устанавливать эти статуи по всей стране.
  -- Погоди, дед, у тебя лекарство кончается.
   Игорь позвал Изольду.
  -- Я ее сделал... - бормотал старик, пока жена отключала капельницу. - Я сделал,
   сделал проклятую статую! В трансе, в состоянии экстаза, гипноза, словно моими руками лепил сам Сатана! Я не чувствовал пальцев, они работали сами, я лепил сутками напролет, а потом упал без сил и спал, спал, спал. Очнулся я глубокой ночью. Я помнил, что работал над статуей, что я ее почти закончил, но как она выглядит, этого я не помнил! Я взял лампу и пошел в мастерскую.
   Дед долго молчал, шевеля челюстями под пергаментной кожей. Наконец выдохнул.
  -- Лучше бы я этого не видел.
  -- Почему?
   Иван Авдеевич тихо проговорил.
  -- В мастерской стояла невысокая сгорбленная фигура, под мокрой простыней, она
   высыхала. Я стянул простыню и поднес к лицу статуи лампу.
   Старый художник замолчал, ему было трудно говорить.
  -- Ну, и что ты там увидел? - поторопил внук.
  -- Что я увидел? - прошептал старик и вдруг гаркнул срывающимся голосом. - Я
   увидел воплощенный ужас! - Иван Авдеевич протянул к отшатнувшемуся Игорю костлявые скрюченные пальцы и завопил, брызжа слюной и пуча бесцветные глаза в иссохших воронках глазниц. - Вот этими руками я вылепил исчадие ада! Я привел его в мир! Он смотрел мне в глаза неистовым взглядом пойманного в капкан демона! Он орал! Вопил! Знаешь, как я сделал ему рот? Я воткнул в глину вот этот кулак, - старик затряс мосластым кулаком перед носом внука, - облепил его со всех сторон, а потом выдернул! И тогда мой Иуда завопил! Он беззвучно вопил мне в лицо огромным зияющим ртом! А ведь тогда у меня был здоровенный кулачище, не то, что сейчас. Я отшатнулся и уронил лампу! Я бежал из мастерской, а вслед мне орало страшное, искаженное ненавистью и гневом лицо страдающего существа, словно бы по пояс погруженного в расплавленную магму огненной геенны! Это был Иуда, стоящий перед петлей! Предсмертный вопль всей его обугленной души вопиял из глиняного отродья. Вот что я увидел, Игорек, вот что...
  -- Ну, ты даешь, дед, - пробормотал ошарашенный Игорь. - Радзинский отдыхает!
   Старик высморкался в полотенце.
  -- От масляной лампы загорелся деревянный пол, вокруг Иуды выгорело черное
   пятно. Когда я вернулся на запах дыма, уже пылала половина мастерской. Иуда подвергался обжигу в центре кострища и лицо его дьявольски искажалось в бликах пламени. Он словно бы что-то кричал мне. Он говорил! Я слышал его голос! Я не разобрал слов, все трещало и пылало. Хорошо, что там была мокрая простыня и я смог потушить пожар. Разве это не был мистический знак? Я боялся работать над этой статуей, я же понимал, что свершается магический акт. Мои руки мальфара вылепили не просто фигуру, они вывернули из небытия в мир живых страшный архетип предательства и ненависти. Наутро я увидел свое произведение при дневном свете. То, что я увидел, напугало меня еще больше!
  -- Почему?
   Старик заговорил размеренно, гипнотизируя внука пристальным взглядом.
  -- Огромная папаха словно вихрем сбитых набекрень волос, маленькое лицо, плоские,
   злобно искривленные губы, гримаса ненависти и ярости, усики, клин бородки... Я перепугался до полусмерти!
  -- Но почему?
   Старик хрипло закричал.
  -- Потому что перед мной стоял сам Троцкий! Это был Троцкий, орущий на толпу с
   трибуны! В приступе полубессознательного вдохновения я слепил Иуду с Троцкого, с этого богоборца и пламенного революционера! Что это могло тогда означать для меня? Что я исчезну в недрах ЧК! Вот чего я испугался. Я взял молоток и сбил волосы, затем срубил бородку и усы, внешняя схожесть исчезла, но я-то знал, кто стоит передо мной! Я все понял. Иуда воплотился снова! Это он стоял во главе Реввоенсовета молодой советской республики, он - железной рукой формировал из разбегающейся царской армии угрюмые и несокрушимые полки Красной Армии.
  -- Ну, ты гонишь, дед! - восхитился Игорь. - Радзинский реально отдыхает!
  -- Я в трансе сейчас, Игорек. Разве может так говорить столетний старик? Нет, так
   может говорить только мальфар, колдун. Ты - единственный мой внук и, значит, наследник. Наследник родового дара и родового проклятия. Ты сам станешь мальфаром, а это значит, что тебе предстоит пройти через страшные испытания. Ты не сможешь развиваться как маг и колдун, если на твоем пути не будут стоять ужасные, подчас непреодолимые препятствия. Так рождается мальфар! Вот почему, мальчик мой, я не давал тебе денег, никак не помогал, делал вид, что лишаю тебя наследства. Послушай, не перебивай, силы мои иссякают, а сказать надо самое главное. Игорь, тебе предстоит задача чрезвычайной важности для судьбы нашего рода. Ты должен снять проклятие с нашей семьи.
  -- Как?
  -- Тебе надо... - старик не договорил, застонал и задергал грязный бинт, свисающий с
   потолка. Далеко на кухне, где сидела супруга, зазвонил колокольчик. Она спешно пришла, достала из-под кровати "утку", сказала Игорю.
  -- Вы бы вышли, пока я его обслужу. И если можно, Игорь, выгуляйте нашу собачку.
   Я отлучиться не могу, а она, бедненькая, терпит.
   Изольда чмокнула губами, из коридора показался черный клубок шерсти с блестящим мокрым носом.
  -- Это Шэрри. Шэрри, познакомься с Игорем. Он пойдет с тобой гулять. Игорь
   хороший. Она чужих боится, но все понимает. Игорь - хороший. Слышишь, Шерри, хороший!
   Игорь усмехнулся, сам он про себя такого сказать не мог.
  
   БОЙ ПИТБУЛЯ И БОЛОНКИ
  
   После химически резкого воздуха дедовой берлоги на улице дышалось легко и свободно.
   Игорь отстегнул поводок и дал собачке побегать по опавшим листьям. Внезапно из темноты выскочила низкая собака тигрового окраса с белым клином на груди и набросилась на болонку. Игорь не успел среагировать: резкий шорох кустов, бросок, истошный визг вверенной ему собачонки. Не долго думая, он в два прыжка настиг собак и ногой ударил агрессора в бок. Кобель перевернулся вместе с визжащей Шэрри, отпустил ее, и бросился теперь уже на Игоря.
   При свете фонаря бывший десантник увидел, что его атакует стаффордширский питбуль. О боевом опыте собаки свидетельствовали шрамы на морде и плечах. Первым же укусом он вцепился Игорю в штанину, располосовав скользнувшими клыками голень. Игорь понял, что дело худо. Если хозяина нет рядом, придется как-то отбиваться. Но как? В руках, кроме тонкого поводка в виде металлической цепочки, ничего не было.
   Питбуль прыгнул и натренированно вцепился в рукав. Жуткая сила сдавивших челюстей почувствовалась даже сквозь толстую куртку. Питбуль начал трепать, да так сильно, что чуть не свалил с ног. Если упаду, вцепится в горло, мелькнуло в голове у Игоря. По какому-то наитию он обернул поводок вокруг шеи собаки, пропустил конец с карабином через кожаную ручку на противоположном конце и сделал таким образом, петлю. Затем наступил ногой на цепочку, устроив из собственного ботинка шкив, и резко потянул. Затрещала куртка. Морда собаки с зажатой в челюстях куском дорогой "Колумбии" уползла к земле и оказалась зажатой в петле возле ботинка. Игорь все сильнее тянул к себе поводок, пит стал задыхаться.
  -- Что, сука, не нравится?! - заорал Игорь, хотя перед ним был кобель, а не сука.
   Теперь пит был в его власти, ворочал тигровой башкой в тщетных попытках вцепиться в ботинок зубами, но петля не пускала, все сильнее сжимала горло и перекрывала доступ кислорода.
  -- Э! Э! Че там такое? - из темноты показался крупногабаритный парень в светлом
   спортивном костюме.
  -- Твой кобель? - крикнул Игорь.
   Разглядев ситуацию, собачник вызверился на Игоря.
   - Ты, гондон! Отпустил его, быстро!
   "Если отпущу кобеля, ублюдок его снова на меня натравит", мелькнуло в голове у Игоря.
  -- Держи своего урода! - крикнул он.
  -- Ногу убрал!
  -- Держи его, я сказал!
  -- Ногу убрал! Ты ж его душишь, сука! Отпустил собаку, шакал! Киля, взять его!
   Фас, Киля, чужой!
   Не помня себя от ярости, Игорь снял ногу с поводка, перехватил цепочку обеими руками и увесистым телом полузадушенного питбуля, как кистенем, с размаху огрел наступающего хозяина по голове.
   Раздался дикий вопль. Собака вцепилась хозяину в лицо.
   Игорь рванул поводок и оцепенел: вместо носа у стоящего перед ним здорового и секунду назад наглого противника зияла рваная рана, мгновенно залившаяся кровью. Парень взвыл, захлопнул лицо ладонями и побрел напролом сквозь кусты.
   Игорь закрутил пита над головой и шмякнул им о ближайшее дерево, затем перекинул поводок через ветку и подвесил собаку в таком состоянии. Киллер плясал в петле в тщетных попытках броситься снова.
  -- Ну, ты зверюга, - тяжело дыша, Игорь завязал второй конец поводка на узел
   вокруг ветки. Вот тебе и выгулял собачку, подумал он. Закричал в темноту.
  -- Шэрри! Шэрри!
   Болонки нигде не было. Твою мать! Что делать? Дед раскудахчется, Изольда эта!
   Навязали на его голову!
   Шэрри нашлась в подъезде. Она дрожала и скулила, черная шерсть на боку лоснилась от крови. Стараясь не перепачкаться, Игорь взял ее на руки.
   В зеркале лифта увидел свой подранный облик и порадовался, что ублюдок- собачник получил по заслугам. Есть все-таки Бог на свете!
   Услышав рассказ про случившееся, Изольда не стала охать и ахать, профессионально обработала Игорю рану, заклеила медицинским скотчем, затем осмотрела собаку и принялась выстригать на покусах шерсть.
   Игорь, прихрамывая, прошел к деду. Иван Авдеевич сидел в кресле перед триптихом и накладывал на полотно мазки краски.
   - Ты говорил, что надо типа снять проклятие с нашего рода, - напомнил внук.
  -- Посмотри, - показал кистью старый академик, - это белый бронепоезд "Генерал
   Дроздовский". Красноармейцы прозвали его "Белым Иродом". Его налеты сеяли панику в рядах красных. Я потому и делал статую Иуды в страшной спешке, что Троцкий торопился на Восточный фронт. Ведь белые захватили в Казани все золото царского казначейства. Тогда это был вопрос жизни и смерти революции! И охранял то золото мистически неуловимый "Белый Ирод"!
   Старик повернул настольную лампу на стену. Яркий свет озарил свежие краски. "Совсем дед в детство впал", подумал Игорь.
   Больше всего картина напоминало выставку детского рисунка. Вон маленький бронепоезд на горизонте пускает пар, вон летят аэропланы, мчится конница, развеваются по ветру красные знамена и гривы лошадей, рябит белый частокол воздетых сабель, встают кусты артиллерийских разрывов.
  
   НАЛЕТ БЕЛОГО БРОНЕПОЕЗДА "ГЕНЕРАЛ ДРОЗДОВСКИЙ" НА СТАНЦИЮ ДЕВЛЕЗЕРОВО-СЕРЕСЕВО. 6 июня 1918 г.
   (триптих Народного художника СССР И. Ледовских "Гражданская война в России")
  
   Гражданская война в России шла вдоль железных дорог. Все было на колесах - штабы, жилые теплушки, склады с амуницией, госпитали, прачечные, изоляторы, карцеры.
   На крупной станции Девлезерово-Сересево, где готовились к штурму Казани армии Восточного фронта красных, образовалось настоящее вавилонское столпотворение. В бедламе сортирочного узла гремел даже вагон-ресторан с невесть откуда заблудшими в прифронтовую зону цыганами.
   Красноармейцы сидели между вагонами на перевернутых патронных ящиках, брадобреи намыливали и обривали им головы. Солдат в бязевой рубашке выметал из вагона веником, сделанным из пучка перекати-поля, козьи катыши. Бойцы массово держали в теплушках живность для прокорму. Коза паслась у теплушки, привязанная к винтовке, воткнутой штыком в иссохшую землю.
   Командир ЧОНа (Часть Особого Назначения - красный спецназ времен Гражданской войны) Орлов вбил последний гвоздь в транспарант, спрыгнул, чтобы полюбоваться своей работой. "Смерть буржуазии и ея прихвостням" - реял над кирпичным зданием станции красный кумач.
   С башни водокачки прокричал смотрящий.
  -- "Ирод"! "Ирод" идет!
  -- Быть не может! - Орлов побежал к вышке. Вчера ночью он лично с группой
   отчаянных охотников взорвал пути на подходах к Морквашам.
   Взобравшись на башню, Орлов забрал у смотрящего бинокль. На горизонте в мареве раскаленного воздуха рябили очертания вражьего бронепоезда.
   "Тревога!" Орлов выстрели в воздух из нагана и замахал сигнальным полотнищем. Мест в теплушках не хватало, солдаты сидели на крышах вагонов, штыки их винтовок густо торчали в небо. Загудел паровоз командира дивизии Семена Ермохина, призывая личный состав рассредоточиться. Но было поздно.
   С воем зашелестели на подлете снаряды. Оглушительно рвануло. Ряд теплушек поднялся в воздух в столбах огня и дыма. Полетели раскоряками десятки людей и скрылись в дыму. Снова рванули кусты разрывов с красной сердцевиной. Тяжело зашлепали осколки.
   Снаряд угодил в паровоз командира дивизии. Неожиданно быстро для своего веса паровоз перевернулся кверху колесами и стал, как мертвая лошадь. Контуженный осколком в голову Орлов с башни воочию увидел, как душа паровоза отошла к небесам облаком белого пара.
   Пылали перевернутые платформы, дымящиеся трупы устилали перроны. Рвались снаряды и коробки с патронами в горящих складских вагонах.
   Дивизия в панике бежала в ожидании продолжения артналета. Но осторожный "Белый Ирод" уже примотал на вал лебедки воздушный шар наблюдения и бездымно отходил к захваченной белочехами Казани.
   Через полчаса чудом уцелевший телеграф передал председателю Реввоенсовета республики Льву Троцкому донесение о поражении Симбирской дивизии и гибели командарма Ермохина (оказавшейся впоследствии неверной, Ермохин был ранен). Извиваясь, из аппарата быстро ползла лента с печатными буквами. Троцкий стремительно читал. Стол его был доверху завален серпантином донесений.
   Через час после принятия сообщения о бесчинствах, творимых "Белым Иродом" на Восточном фронте, личный вагон Троцкого был отстыкован от телеграфных и телефонных линий на станции Орловка и прицеплен вторым с хвоста к бронепоезду N 10 Центроброни, носящему гордое имя "Грозный мститель за погибших коммунаров".
   Не делая остановок, "Мститель" помчался на Восточный фронт на смертельную дуэль с "Белым Иродом".
  
   ***
  
   - Так что насчет проклятия? - напомнил Игорь. - Как его снять с нашего рода?
   Дед нанес кистью несколько мазков и устало отложил палитру.
  -- Да... Снять проклятие... Тебе надо отправиться в Свияжск, Игорек. Там ты должен
   найти голову и привезти ее мне...
   Игорю вспомнилась манера чеченских духов отрезать и забрасывать головы российских военнопленных в расположение федералов.
  -- Чью голову, дед?
   Старческие россказни разбередили чеченский синдром, и словно бы предчувствие беды охватило его.
  -- А что это с тобой? - Иван Авдеевич разглядел растерзанный вид внука. Игорь
   отмахнулся, дескать, ерунда, потом нехотя рассказал про схватку с питбулем. Случайная стычка на улице почему-то привела старика в крайнее волнение.
  -- Я так и знал! - простонал он. - Началось!
   Игорь начал терять терпение.
  -- Да что началось, дед? Говори яснее!
   Старик вцепился во внука костлявыми руками.
  -- Проклятие Иуды! - зашипел он. - Как только я поделился с тобой этой тайной, все
   началось сызнова! Само мироздание атакует нас. Привези мне ее! Я должен своими руками уничтожить проклятое идолище! Я должен искупить свою вину. Привези, достань, найди! Как хочешь, любыми способами, добудь мне ее, только так мы снимем проклятие и спасем наш род и всю Россию от преследующих нас бесчисленных несчастий!
   Игорь раздраженно вырвался. Полвчера ему рассказывают бредовые сказки, заставили выгуливать мерзкую собачонку, втравили в драку, а теперь требуют куда-то ехать, что-то искать!
  -- Да что, наконец, я должен достать? - крикнул он.
   Иван Авдеевич вытаращил безумные глаза
  -- Ты должен привезти мне голову Иуды! - проклекотал он. - Вот его!
   Измазанный краской палец ткнул в центр триптиха.
   На лубочной картинке, написанной в стиле палехской росписи, виднелись золотые купола, соборы, звонница, монастырские стены. На площади в окружении толпы стоял памятник бурого цвета. В угрожающем жесте воздев к небесам правую руку, скульптура вопила на толпу несоразмерно большим ртом.
   Рядом с памятником стояла деревянная трибуна, на ней выстроились в шеренгу люди в черных кожанках. Женщина в морском кителе с белым шарфиком на горле стояла рядом с вождем, произносящим речь.
   От режущего света настольной лампы заболели глаза, картина ожила, фигурки зашевелились, заколыхалась толпа, рука Троцкого принялась рубить воздух, сверкнуло пенсне, над вздернутым клином бородки замигал черный провал рта, покачнулась шеренга солдат с нацеленными винтовками. Командир с забинтованной головой махнул саблей. Вдоль черных дул проскочила искра. Расстрелянные повалились.
   У Игоря закружилась голова. Да тут же краски, растворитель, внезапно понял он, я надышался!
  
   "УСТАНОВЛЕНИЕ ПАМЯТНИКА ИУДЕ. Свияжск. 9 июня 1918 г."
   (Триптих Народного художника СССР Ивана Ледовских "Гражданская война в России")
  
   Воплощаясь на земле, душа створаживает вокруг себя свою точную копию - тело.
   В зависимости от развитости и мощи души тело получается либо сильным и красивым, либо хлипким и убогим. Вырастая и матерея, люди ткут вокруг себя дополнительные силовые оболочки, опять же в точном соответствии с мощью духа. Незначительные люди образуют вокруг себя дешевенькие квартиры и автомобили так называемых "народных" марок - "запорожцы", "жигули", в лучшем случае, "фольксвагены" эконом-класса. Люди рангом покрупнее ваяют вокруг своих особ лимузины, джипы и гоночные болиды. Гиганты духа перемещаются в оболочках стоимости запредельной - в длиннющих черных лимузинах и личных "боингах", причем гиганты при этом думают, что это очень круто.
   Председатель Реввоенсовета молодой Советской республики Лев Давидович Троцкий в качестве средства передвижения соткал вокруг себя многосотпудовый бронепоезд N 10 ""Грозный мститель за погибших коммунаров", вооруженный пятью орудийными башнями, двадцатью пятью пулеметами "Максим" и десятком 76-милиметровых зениток для защиты от налетов авиации.
   Выкрашенный в цвет выгоревших приволжских степей бронепоезд на огромной скорости рвал пространство, оглушал станции ревом паровозных гудков, содрогал воздух тяжким дыханием геенны огненной - гудящей раскаленной топки, в которую двое чумазых чертей-кочегаров беспрестанно подбрасывали лопатами специальный бездымный уголь, который не демаскировал клубами дыма передвижение вождя по ввергнутой в пучину Гражданской войны царской империи.
   К пяти вечера 7 июня 1918 года "Грозный мститель" подплыл к перрону железнодорожной станции Кальбарово.
   Усеянные рядами круглых заклепок стальные борта медленно проползали вдоль оцепленного вооруженными красноармейцами перрона. Броневые листы закрывали весь состав вплоть до колес, поэтому со стороны казалось, что к станции подплывает не поезд, а флагманский эсминец Волжской флотилии. Впечатление усиливала высокая фигура изящной женщины в черном морском кителе и кожаной юбке, с комиссарской фуражкой на каштановых, уложенных в круг косой, волосах. Мелькнули черные бушлаты, вскинутые бескозырки с золотыми вылинявшими надписями, полосатые тельники, усатые, радостно вопящие рты.
  -- Лариса! - орали лужеными глотками матросы. - Ла-ри-са!
   Лариса Рейснер лучисто улыбалась товарищам по революционной борьбе. Еще недавно они вместе давили контрреволюцию в Петроградском Адмиралтействе, а теперь прибыли сюда для спешного формирования Волжской речной флотилии в целях борьбы с восстанием белочехов.
   Духовой оркестр грянул "Интернационал". Проплывали шеренги красноармейцев "Железной дивизии имени Розы Люксембург" в разномастных гимнастерках, зато в одинаковых картузах с красными звездами.
  -- Здорово, братва! - закричала Лариса. - Встречайте Председателя Реввоенсовета
   республики товарища Троцкого!
   Шеренги ликующе взревели. Лариса спустилась по лесенке на перрон, а в проеме,
   как в картинной раме из стали, появилась фигура, с ног до головы закованная в чертову комиссарскую кожу. Перекошенная влево папаха шевелюры, заостренное книзу клинообразной бородкой лицо, острые усы, пронзительный сверлящий взгляд сквозь стекла пенсне - Троцкий. Рука наркома коротко простерлась вперед, обвела растопыренными пальцами толпу и сжала ее в кулак.
   Проходя среди возбужденных матросов и красноармейцев, Лариса услышала гармошку.
   Как родная меня мать провожала,
   Как тут вся моя родня набежала.
   Частушки слушали под одобрительный хохот братвы. Комендант станции показал на лысеющего человека с толстой нижней частью лица.
  -- Агитационная песня, только что написана, вот это - товарищ поэт.
   Лариса крепко пожала поэту руку.
  -- Как ваша фамилия, товарищ?
  -- Демьян Бедный.
  -- Молодцом! Нам нужны такие стихи!
   Рейснер вспомнились недавние прогулки на лошадях с Блоком в окрестностях Санкт-Петербурга, серебряное кружево его чарующих стихов, разве могут с ними сравниться эти ублюдочные частушки?
   Под вечер из бронепоезда на яхту "Межень" перегрузили деревянный ящик, похожий на гроб, на борт взошли Лариса Рейснер и Троцкий с личной охраной.
   До Свияжска дошли за полночь. Ларису разбудил Троцкий. Они вышли из каюты на палубу.
   В темноте слышался голос матроса, промеряющего глубину.
   Хлюпала вода, показался фонарь на берегу, на него пошли, вскоре ткнулись боком о причал, Ларису качнуло к Троцкому, он обнял ее за плечи.
   Ударила зарница, выхватив из тьмы сказочно красивый городок на холме. Четко очертились по мерцающему небу купола церквей, зубцы крепостных стен, и погасли. Остров Буян!
   Бросили трап. Пахло болотом, зудели комары, квакали лягушки. Троцкий сошел на берег, подал Рейснер руку. За ними при свете факелов матросы на руках вынесли деревянный ящик. В нем, в стружках, лежало таинственное изваяние, долженствующее увидеть завтра свет. Троцкий хлопнул себя по щеке, размазал жирного комара.
  -- Насосался, эксплуататор!
   Лариса засмеялась, ее восхищало чувство юмора этого человека, даже к комару он
   подходил с классовых позиций! Он склонился к ней для поцелуя, в стеклах пенсне полыхнули багровые факела.
   Троцкий с Ларисой разместился в местном монастыре в покоях святителя Гермогена.
   Ночью квадратная площадь Свияжска была оцеплена ротой красноармейцев Симбирского Полка Пролетарской славы. До утра продолжались работы.
   При сером рассветном свете на временном постаменте, сколоченном из деревянных горбылей, под конфискованными в храме Троицкого монастыря драгоценными ризами возвышался новый памятник, но кому он был посвящен, никто не знал.
   После обеда был созван митинг на площади. Имя Троцкого гремело по России, многие пришли послушать вождя добровольно, многих, особенно монахов, согнали на митинг силой.
   Троцкий вышел после сытного монастырского обеда, во время которого отведал знаменитых свияжских медов.
  -- Товарищи! - надтреснутый голос трибуна прокатился над толпой. - Там, где в
   течение сотен веков попы дурили головы людям, мы открываем памятник первому в мире революционеру - Иуде Искариоту!
   Личный телохранитель Троцкого Вольфганг Залус, затянутый в черную кожу верзила, сорвал ризы, и перед оцепеневшей толпой возникла буро-красная гипсовая фигурка злобного уродца с зияющим кратером вопящего рта и занесенной, словно бы грозящей небу правой рукой.
   Женщины вскрикнули, толпа шарахнулась. Люди осеняли себя крестным знаменьем, старухи ладонями закрывали детям глаза. Убегающих загоняли обратно в толпу прикладами.
  -- А теперь, ввиду этого памятника одному из величайших революционеров всей
   истории человечества мы накажем тех, кто покрыл себя несмываемым позором - дезертировал с фронта, предал своих пролетарских братьев и сестер!
   В центре площади прямо напротив памятника понуро стояли разоруженные красноармейцы бежавших с фронта частей.
   Орлов, командир ЧОНа, чуя жарящий в спину солнечный фокус страшного пенсне, прошел вдоль строя дезертиров, отсчитывая наганом каждого десятого и указывая выйти вперед. Вернулся вдоль второй шеренги - эти тоже выпускали вперед смертников. Опять ушел в дальний конец площади - теперь мимо третьей шеренги. Вернулся вдоль четвертой, последней.
   Все "десятые" растерянно стали перед строем. Орлов подбежал к трибуне, задрал голову, запрашивая распоряжений. Обряд децимации проводился впервые. Троцкий поднял кулак. Надорванный голос взмыл в воздух.
  -- Ваш полк... покрыл себя позором! Вы бежали с поля боя... открыв фронт врагу! -
   Вождь делал большие паузы, чтобы смысл слов дошел до каждого. - Смыть позор солдат может только своей кровью. Сейчас эти подлые трусы, изменнически предавшие дело революции и пролетариата, будут расстреляны! На всех фронтах моим приказом вводится обряд децимации, то есть каждый десятый из бегущих с поля боя трусов будет расстрелян перед строем своих же товарищей! Приступайте!
   Орлов кивнул марлевой тюбетейкой с кровяным пятном во лбу, на кривых кавалерийских ногах пробежал от трибуны к шеренге дезертиров. Сабля била его по пыльным смазным сапогам. Чоновцы гуськом бежали за ним, растягиваясь вдоль приговоренных. По команде повернулись лицом к осужденным, штыками оттеснили их к монастырской стене.
  -- То-овсь! - надсадно прохрипел Орлов, вздымая саблю. ЧОНовцы вскинули
   винтовки. - По трусам, изменникам дела Революции и пролетариата - пли!
   Махнула сабля, сухо рванул залп. "Десятые" повалились вразноряд. Ахнули женщины в толпе, зазвенело выбитое шальной пулей стекло, с хриплым карканьем взлетели вороны.
   Орлов, держась левой рукой за звенящую после контузии голову, провел инвентаризацию расстрелянным, двух шевелящихся добил из нагана. Обернулся за одобрением к трибуне, оттуда льдисто сверкнуло пенсне. Бурый Иуда с разверстым в крике "ура" ртом потрясал воздетым к небесам кулаком, словно бы тоже поддерживая свирепую расправу. С бешеными глазами Орлов приблизился к оставшимся в живых.
  -- Уберите эту падаль! - пролаял он Гуменному, замкомвзвода. - Затем строиться
   и на фронт! Все ясно?
  -- Так точно! - во фрунт вытянулся смертельно белый с лица Гуменной, безмерно
   счастливый тем, что выжил.
   Части маршем прошли мимо только что установленного памятника. Апостол-предатель, вопя беззвучно разверстым ртом, напутствовал красноармейцев воздетой рукой. За его спиной повторял угрожающий жест сам Троцкий. Орлов, надрывая глотку и натягивая жилы на горле, кричал.
  -- Свинцо-овым... огненным ве-еником... выметем паразитов из истории!
   Ползучие гады, буржуазные недобитки - обречены! Контрреволюционная сволочь будет беспощадно уничтожаться! Всякий, поднявший руку против Советской власти, будет выжгнут каленым железом! Смерть эксплуататорам! Да здравствует товарищ Троцкий! Ура!
   Марширующие шеренги нестройно грянули "ура". Громче всех кричала часть, только что подвергшаяся децимации. У солдат были безумные выпученные глаза, рты разевались сами и сами вопили.
  
   ***
  
  -- Стойте!
   Бредущие по тоннелю Беспамятный и нищий обернулись. Мужчина в синей "Аляске" с натянутым на голову капюшоном нагнал их и с ходу пнул Беспамятного ногой в живот. Второй удар - локтем - пришелся в скулу и опрокинул на пол.
   "Беги! - закричал внутри черепа Голос. Голос был таким отчетливым, как если бы кто-то кричал в наушники. Голос поразил Беспамятного больше, чем нападение неизвестного.
  -- Кто ты? - спросил он, ворочаясь на земле. - Откуда ты взялся в моей голове?
  -- Я - твой Страх, - невнятно ответил Голос, проглотив окончание слова. Страх
   или Страж?
  -- Кто?! - переспросил Беспамятный.
  -- Беги, дурак! Спасайся!
   Беспамятный вскочил на четвереньки, побежал. Удар каблуком в поясницу швырнул его на колени, в ребра вонзился носок ботинка. За что?! За что его убивают?! Что он сделал этому человеку?
   Корчась под градом ударов, Беспамятный утробно завыл от ужаса и отчаяния. Вой перешел в инфразвук, тонкий, неуловимый для слуха. Вдруг он расслышал, что в голове помимо крика "беги!" давно уже звучит другой голос - "дай я!".
  -- Дай я, выпусти меня! Дай я! Я тебя спасу! - кричал другой Голос - грубый,
   рыкающий.
  -- А ты-то кто? - завопил Беспамятный.
  -- Меньше болтай, больше делай! Выпусти меня, скорее!
  -- Но как?!!
  -- Боевой крик! Крик!! Крик!!!
  -- Тихо-тихо! - "Питбуль", штатный киллер буровской ОПГ, рывком поднял
   избитого человека за грудки, впечатал в стену, переждал, когда пройдут люди. - Ты это. Не бойся, я тебя убивать не буду. Я тебе только это. Только нос и уши обрежу. На холодец. Новый год же близко. Чтоб ты пожил, помучился, как я. Только сначала это. Монета где?
   Беспамятный не может разглядеть лица нападающего, оно скрыто надвинутым капюшоном.
  -- У меня ничего нет... - задыхается он, - вот, мелочь, насобирал...
   Грабитель осмотрел горстку милостыни, отшвырнул.
  -- Куртку снял!
  -- Что?
  -- Куртку снял! Быстро!
   "Беги!" "Дай я, выпусти меня!" "Беги!" "Я спасу тебя! Крик! Боевой крик! Неужели ты забыл даже это?!" "Беги!"
   Голоса перебивали и заглушали друг друга.
  -- Ну, че ты возишься! - мучитель отвесил тяжелую оплеуху.
   Вдруг Беспамятный резко оттолкнул его, набрал в грудь воздуха и завопил: - Кийя!
   Крик прокатился по трубе подземного перехода.
   Кйа-а-ы-ыр-р-р-р! - боевой крик восточных единоборств перешел в рев разъяренного ягуара. В голову, плечи, руки и ноги, в кулаки вливалась сила и звериная ярость. Глаза отслеживали движения нападающего, движения прохожих, тусклый свет подземного перехода. Время замедлилось. Беспамятный все видел и все обсчитывал. Вот нога противника медленно оторвалась от слякоти пола и поплыла к нему, целя в область паха. Правая нога стертого человека независимо от его воли поплыла навстречу атакующей ноге противника и ребром кроссовка встретила надкостницу врага. Он знал, что это больно. Врагу стало очень больно. Недаром он отскочил и припал на ушибленную ногу. Беспамятный повторил боевой крик и боковым зрением увидел проступающие из его пальцев серпообразные когти, а из пасти, исказившейся в хриплом реве, выползли острые клыки. Он нырнул под удар вражеской руки и всадил в нападающего стремительную серию ударов, похожих на удары лапами атакующего леопарда, сек справа и слева, норовя скрюченными пальцами попасть в глаза, в горло, в ноздри. Атаку довершил ударом ноги в солнечное сплетение ошеломленного противника и пружиняще отскочил, чтобы сориентироваться и оглядеться. Прохожие с чемоданами и сумками опасливо обтекали дерущихся.
   Удары сорвали с нападающего капюшон.
   Беспамятный застыл в ужасе. Он видел кошмарный сон.
   Перед ним открылось лицо разлагающегося трупа. На месте носа из рваной дыры с рубцующимися краями торчали кости переносицы. Лик самой Смерти ненавистно глядел ему в глаза.
   "Смерть" воспользовалась замешательством жертвы.
   Щелкнул выкидной нож, сверкнуло лезвие. Удар пришелся прямо в сердце.
  
   ИГОРЬ В СВИЯЖСКЕ ИЩЕТ ГОЛОВУ ИУДЫ
  
  -- Вы знаете, что Свияга течет в сторону, обратную течению Волги?
   Игорь Ледовских обернулся. Перед ним опирался на зонт провинциальный "Чехов" - сухопарый мужчина в черном пальто, в очках и с бородкой.
  -- Не знаю. И что?
  -- Свияга дала название нашему городу. Означает сие название - виться, свивать,
   потому что была река эта зело извилиста. Но и город сам был свит словно по волшебству, как птичье гнездо, это настоящий чудо-городок, подобного которому в мире больше нет.
  -- Красивый городок, - согласился Игорь.
   Прошло больше двух недель после его знаменательного разговора с дедом. За это время он успел взять отпуск на работе и отправиться в Свияжск на поиски головы Иуды, слепленной его дедом в далеком 1918 году.
   Остров на море лежит,
   град на острове стоит,
   с златоглавыми церквами,
   с теремами да садами.
   Это Пушкин о нашем острове написал. Меня зовут Михаил Львович, - интеллигент церемонно снял шляпу и склонил лысеющую голову. - Если вам интересно, я могу провести для вас короткую и недорогую экскурсию.
  -- Сколько?
  -- Вы, простите, откуда?
  -- Из Подмосковья, - сказал Игорь, чтобы скостить цену.
  -- Ну, для вас, москвичей, деньги будут просто смешными, а мы тут сидим без работы
   и вынуждены перебиваться вот проведением экскурсий.
  -- Конкретнее, профессор!
  -- Триста рублей недорого будет?
  -- Двести.
  -- Хорошо, пусть будет двести. Итак! В 1550 году царь Иван Грозный воевал Казань,
   не взял и отступил. Для осады требовалась крепость, но построить ее на глазах неприятеля было немыслимо. Тогда Иван повелел рубить крепость в угличских лесах, в вотчине бояр Ушатых, на Верхней Волге, за многие сотни верст от свияжского холма. В великой тайне под руководством дьяка Ивана Выродкова рубили крепость-городок. К весне 1551 года городок разобрали по бревнышку, разметили и погрузили на суда. Караван отправили вниз по Волге. Проплыв тридцать дней, 24 мая 1551 года караван начал выгрузку вот здесь, - гид указал на косогор, - у подножия Круглой горы. 75 тысяч человек ждали приказа к началу работ. Для строительства Свияжска Иван Грозный разрушил Торжок Перевитский в южном Подмосковье, а его жителей поголовно пригнал сюда, на ударную, так сказать, "комсомольскую", кхе-кхе, стройку. И буквально в считанные недели город был собран, как...
  -- Как конструктор Лего, - подсказал Игорь. Экскурсовод улыбнулся.
  -- Да-с, первый в истории конструктор в натуральную, с позволения сказать,
   величину. Строительство крепости усложнялось тем, что леса хватило лишь на половину
   стройки. Дело в том, что зодчие полагались лишь на впечатление царя Ивана Грозного от единственной ночной стоянки на горе осенью 1550 года. Строили на глазок...
   От пристани дорога пошла в гору. Игорю надоела историческая мутота.
  -- Львович, - сказал он, - меня по ходу интересует, что тут происходило в
   восемнадцатом году.
  -- О, это тоже знаменательная дата в истории Свияжска! Именно здесь в 1918 году
   Лариса Рейснер в великой спешке формировала Волжскую флотилию для освобождения захваченного белочехами золотого запаса России. Да что там говорить - здесь был штаб самого народного комиссара по военным и морским делам Льва Троцкого! Здесь стоял постоем ленинский "агитпроп", среди которого были тогда еще мало известные Всеволод Вишневский и Демьян Бедный, последний, кстати, именно в Свияжске сочинил свою знаменитую песню "Как родная меня мать провожала...". А Вишневский впоследствии написал "Оптимистическую трагедию", прототипом главной геронии которой стала Лариса Рейснер. Естественно, атеистическая власть опоганила свияжские церкви и монастыри. Все знают СЛОН - Соловецкие лагеря, но мало кто знает, что был СЛОН-2 - Свияжский лагерь, филиал ГУЛАГа, он находился здесь, в Троицком монастыре. "Политических" сюда свозили со всей России, здесь проводились массовые расстрелы, а трупы сбрасывали под монастырские стены и присыпали землей. Атеисты крушили и взрывали Свияжский храмы. До сих пор посреди города высятся холмы битого кирпича. Однако, благодарение Богу, не все было стерто с лица земли. Несколько церквей все же уцелело. Вот эта деревянная - поистине бесценная реликвия XVI века!
   Михаил Львович подвел Игоря к почерневшей церквушке.
  -- Обычно здесь фотографируются. Не хотите ли?
  -- Я без фотоаппарата.
  -- Могу кликнуть местных фотографов. Они вам прямо на месте все проявят и
   отпечатают.
   Игорю надоело ходить вокруг да около.
  -- А это правда, - спросил он, - что именно здесь, в Свияжске, Троцкий поставил
   первый в мире памятник Иуде?
   Перемена, произошедшая с чеховским интеллигентом, поразила. Ноздри его раздулись, глаза остекленели, правая рука судорожно сжала и отпустила ручку зонтика, снова сжала и отпустила. Затем зонтик был переложен в левую руку, а правая трижды совершила крестное знаменье.
  
   ЧТО ЗА МОНЕТА?
  
   Выпад, треск прорезанной ткани, горячее касание острой стали под соском. С диким ревом Беспамятный отскочил, зажал резаную рану на боку.
   "Я убит? Я жив? Сердце? Бьется? Против ножа я не устою. Беги! Убьет в спину! Дерись! Я порву его! Я его кончу! Перегрызу горло, пусть бьет ножом! Пока добьет, я успею его загрызть!"
   Бабах! - выстрел в подземном переходе грохнул оглушительно. Человек с разлагающимся лицом трупа изогнулся в болевом вопле.
   Крепкие парни в камуфляжных куртках окружили дерущихся. Беспамятный узнал старшего - Таран держал в руке дымящийся пистолет травматического боя.
  -- И че тут происходит?
   Охранники подхватили под локти безносого агрессора, которому резиновая пуля угодила под лопатку
  -- Пацаны... - кривился он от боли, - ну, пацаны, вы попали. Я под Бурым хожу.
  -- Да хоть под каурым! - Таран указал напарнику на пол. - Серый, нож возьми.
   Пакетом возьми.
   Один из охранников поднял пакетом выпавший нож, разглядел лицо Питбуля и гадливо сморщился: у того из глубоких нор отсутствующего носа текли кровяные сопли.
  -- Зомби!
  -- Вырвинос!
  -- Живые мертвецы, блин...
  -- Пацаны, вы такое видели?
  -- Руки отпустили! - прорычал безносый, приходя в себя. - Все по понятиям, братва.
   Фраер этот у меня деньги украл.
  -- Ты крал? - Таран повел в сторону скособочившегося Беспамятного стволом пистолета.
  -- Ничего я не крал! Он куртку с меня хотел снять. Угрожал нос и уши обрезать.
  -- Ты кто вообще? - Таран озадаченно посмотрел на пленного.
  -- Буровский.
  -- Это мы уже слышали, - сказал Таран. - А погоняло твое какое?
  -- Питбуль.
  -- Питбуль? Ты че тут ножом машешь, в натуре?
  -- Да говорю же, грабанул меня вот этот.
  -- Врет! - крикнул Беспамятный. - Я его не трогал. Смотри, порезал он меня.
   Рука его, отнятая от бока, мокрела в крови.
  -- Врет, врет, как есть врет, - из темноты суетливо подбежал вызвавший охранников
   старик-нищий, с ним еще один бомж помоложе. - Мы, Таранчик, отработали и пошли себе, а этот напал, бить стал вот этого, нож достал, а ведь мы его не обижали, ты ж нас знаешь, мы никого не обижаем.
  -- Это наша территория, - сказал Таран Вырвиносу. - Что тут буровские потеряли?
   Пошли, разбираться с тобой будем.
   Охранники увели "Вырвиноса".
   Беспамятный остался с двумя бомжами, избитый, с горящий ножевой раной на боку.
  -- Чулима, - издали крикнул Таран нищему, - приведи терпилу в депо!
  -- Выпей вот, - бомж помоложе подсунул к окровавленным губам беспамятного
   бутылку водки, но Чулима его остановил.
  -- Нельзя ему.
  -- Че так?
  -- Говорю ж тебе, дурья башка, клаванули его. Видать, на водке. Водка с
   клавелином так штырит, что память неделями где-то кочует. Водки нельзя, пусть трезвеет, может, что и вспомнит.
  -- А как же его это... оклемать? Он, гляди, трясется весь. Пусть глотанет, по-малой.
   В губы ткнулось горлышко, Беспамятный сделал пару глотков. Чулима ощупал разрез на куртке.
  -- А ну, снимай куртяк, гля, тебя ж всего распанахали. Во как! Гля, кровищи...
   вскользь прошел, по ребрам соскользнул только...
   На культю Чулимы из прорехи в куртке Беспамятного выпал металлический кругляш с блестящей насечкой на орле.
  -- В него нож попал, вот и отметина! Вот что тебя спасло, паря. Держи, оберег будет.
   Беспамятный принял в руку странный кругляш. На стертой поверхности выделялся еле видный мужской профиль и идущие по ободу буквы незнакомого языка.
   Монета. Старая. Чужая. Откуда она в ватнике? Загадка.
  
   В БРОНЕПОЕЗДЕ ТРОЦКОГО
   (триптих Народного художника СССР И. Ледовских "Гражданская война в России"
  
   Паровоз топили вприхлопку. Помощник машиниста металлическим шарниром распахивал створки, кочегар вбрасывал лопату угля в гудящую топку и помощник тут же печь захлопывал, чтобы не утратить ни единого вздоха тепла, нужного для дальнейшего продвижения бронепоезда товарища Троцкого, несущего народам победу революции.
   По утрам Лев Давидович, его жена Наталья Седова, Лариса Рейснер и молодой скульптор Иван Ледовских встречались за завтраком в салон-вагоне наркома. Несмотря на гражданскую войну, Лев Давидович умел организовать вокруг себя непроницаемый кокон благополучия и комфорта, в разгар боевых действий он даже умудрялся ездить на лечение в санатории, а также на охоту.
  -- Иван, ешьте побольше, вы такой большой и такой худой! - уговаривала Седова
   молодого скульптора. - Представляю, сколько вам нужно сил, ведь вы лепите! Когда я делаю Льву Давидовичу массаж, я устаю уже после двадцати минут, а ведь вы мнете неподатливую глину часами!
  -- Бывает, что и сутками, - с полным ртом признался Иван Ледовских. - Иуду я
   лепил 36 часов без перерыва.
   Троцкий одобрительно сказал.
  -- Иван впадает в транс, это признак настоящего художника. Вот лишнее
   свидетельство того, что истинное творчество иррационально.
  -- Я согласна, - сказала Рейснер. - Стихи приходят сами. Рацио никак не участвует
   в акте творения. Оно только мешает.
  -- Стихи не глина, - сказал Троцкий, - их легко писать. Скульпторы - вот кто
   настоящие трудяги!
  -- Мне совсем не трудно, - сказал Иван, - я леплю с детства, пальцы привыкли.
  -- Из Петрограда передали прессу, - Седова положила на обеденный стол пачку
   свежих газет.
  -- Что пишут? - посвежевший после сна Лев Давидович разрезал серебряными
   ножом розовую самарскую ветчину.
  -- Представь, Левушка, западная пресса обвиняет нас в создании
   концентрационных лагерей.
  -- Чья бы корова мычала! - Троцкий захрустел хлебцом. - В марте семнадцатого,
   Наташа, вспомни, нас со всей семьей, со многими видными политэмигрантами арестовали в Галифаксе и поместили - куда? Нас заключили в лагерь для интернированных немецких моряков! Без предъявления обвинений, чохом, скопом! Вот вам хваленная буржуазная демократия!
   Лариса подняла собольи брови.
  -- Галифакс - это, кажется...
  -- Канада! - хлопнул ладонью по столу Троцкий. В клине бородки его белели
   крошки. - Хваленая Канада! Согнали человечью массу в лагерь и заперли! И после этого они будут обвинять нас, большевиков в том, что мы якобы выдумали концентрационные лагеря! Вздор! Мы только позаимствовали их буржуазный опыт! Но мы поднимем этот опыт на такую высоту, какая им и не снилась! Мы сгоним в трудармии и лагеря все население страны! И там перекуем нынешнее покорное и забитое стадо в новых людей - смелых, гордых бойцов нового мира! Они понесут на кончиках своих штыков мировую революцию во все уголки земного шара. Ты чувствуешь, Лариса, как сжался, как съежился земной шарик? Вот он, лежит в моей руке. Хочешь, я подарю его тебе?
   Лев Давидович протянул Рейснер пустую ладонь. Она явственно увидела на ней маленькую планету, величиной с крупное яблоко, осторожно приняла в ладони необыкновенный дар.
   Земля медленно вращалась за пеленой облаков и местами чадила.
  
   ***
  
   Двое бомжей вели Беспамятного через железнодорожные пути. Он шел как в бреду.
   Его безмерно потрясло нападение страшного, с разлагающимся лицом человека, но еще больше поразили раздавшиеся неизвестно откуда Голоса. Внезапно его осенило - Голоса ведь могут знать, кто он!
  -- Эй, Голоса, - позвал Беспамятный. - Вы знаете, кто я?
   Молчание.
  -- Вы меня слышите? Кто я?
  -- Ты - иго, - невнятно ответил Первый Голос.
  -- Иго? - переспросил Беспамятный. - Что это значит?
   Молчание было ответом.
  -- А вы кто? - спросил человек.
  -- Я - Страх и Страж, - ответил Первый Голос.
  -- Страх, что ты делаешь во мне?
  -- Я охраняю тебя.
  -- Врет он, - раздался Второй Голос с урчащими обертонами, - он держит меня в
   клетке и не дает тебя защищать! Прогони его! Он нам только мешает.
  -- А ты кто?
  -- Я - твой Ягуар.
  -- Страх, зачем ты держишь Ягуара в клетке? Меня же могли убить!
  -- Я оберегаю тебя, - ответил Страж. - Если Ягуар вырвется, ты ринешься в бой и
   можешь пострадать. Этого лучше избегать.
  -- Трусливое брехло, - послышалось сильное кошачье урчание. - Это я спас хозяина.
   Страж перебил Ягуара.
  -- Ты спас его, только потому, что я выпустил тебя из клетки.
  -- Трус! Ты пользуешься тем, что у тебя ключи от моей клетки. Хозяин, скажи ему,
   чтобы он открыл клетку раз и навсегда!
   Голоса заспорили.
  -- Страх, - сказал человек, - Ягуар прав. Если бы он не выскочил из клетки, я бы
   погиб. Выпусти его навсегда.
   Страж ответил без колебаний.
  -- Я не могу выпустить Ягуара из клетки.
  -- Почему?
  -- Я смотритель при нем. Если Ягуар вырвется на свободу, он превратится в убийцу и
   причинит тебе много страданий.
  -- Не слушай его, хозяин, - промурлыкал Ягуар. - Ты знаешь, как выпускать меня
   на волю в случае нужды.
  
   ***
  
   Москву сотрясали резонансные убийства. Был убит непримиримый борец с банковской коррупцией и отмыванием денег первый зампред Центробанка России Вячеслав Крылов.
   Главный патологоанатом Центрального округа Москвы Семен Казнодей осматривал труп банкира, погибшего в результате расстрела после товарищеского матча на стадионе "Динамо". Тело было крепким, чистым, тренированным. Крылов, по всей видимости, собирался жить в нем долго и счастливо.
   Однако, сейчас он лежал, задрав кверху русую бородку, а в грудной клетке его чернели три огнестрельных отверстия.
   Завершив устное описание трупа на диктофон, Казнодей вместе с помощником-прозектором перевернул труп на живот и нахмурился. Спина была обезображена в области поясницы непонятной наколкой. Татуировка никак не вязалась с образом интеллигентного финансиста. Хотя... сейчас все себе накалывают что ни попадя... но... не такое же!
   На восковой коже трупа чернела фигура повешенного на дереве человека. Под ней тонкой вязью шли слова на неизвестном языке.
  
   КОЛЯ КАЗАНСКИЙ - КРЕСТНЫЙ ОТЕЦ ВИКТОРА
  
   Стертый человек в сопровождении бомжей подошел к зданию старого депо на дальних путях. Прожекторы с крыши освещали высокий перрон и стоящий в отдалении мемориальный паровоз с красной звездой во лбу. Четыре бронированных вагона скрывались темноте, блик света освещал только часть надписи "...Грозный мститель за пог...".
   Чулима постучал культей в металлические ворота. В воротах открылась маленькая дверца, Беспамятного впустили.
   Внутри депо оказалось музеем Великой отечественной войны. Над стендами с фотографиями ветеранов, над старыми законсервированными станками висели кумачовые лозунги: "Бей фашистских гадов!", "Сталинец", "Бронепоезд имени товарища Кирова".
   В глубине депо миновали пост вооруженной охраны и оказались в ... спортзале. Тренажеры, штанги, боксерские груши отражались в зеркалах, которыми был отделаны стены. Беспамятный увидел в зеркале двух мужчин и не сразу понял, кто из двоих был им. Остановился, вглядываясь. Остановилось и отражение. Молодой парень с растерянным лицом зажимал рукой разрезанный бок. В черных волосах дымился клок седины. Кто это? Неужели я?
   В раздевалке двухметровый мужик в тельняшке с обритой под ноль шишковатой головой допрашивал Вырвиноса. Тот агрессивно огрызался. Из их ругани Беспамятный понял, что ночью на вокзале случилось ЧП: кто-то столкнул охранника с перрона под поезд. Казанские подозревали Вырвиноса. Тот угрожал местью со стороны какого-то Бурого, а потом еще и Лютого. Из уродливый дыры на месте носа вылетали брызги. Голоса звучали все громче, перешли на крик, мужик в тельняшке вдруг ударил Вырвиноса пудовым кулаком в грудь, тот отлетел к стене и сполз, оглушенный.
  -- Мудило! - выругался гигант и повернулся к Беспамятному. - Ты каким поездом
   приехал?
  -- Не знаю.
  -- Видел, кто нашего человека столкнул?
  -- Нет.
  -- Как тебя зовут?
  -- Я сам хотел бы это знать.
  -- Чего он лепит тут? - недовольно посмотрел гигант на Тарана.
  -- Клофанули его, ничего не помнит.
   Главарь указал на сидящего на полу Вырвиноса, спросил Беспамятного.
  -- Чего этот урод хотел от тебя?
  -- Куртку хотел снять. И про монету спрашивал.
  -- Про какую монету?
   Беспамятный показал найденную в разрезанной куртке монету. Циклоп взял ее, понюхал и брезгливо бросил под ноги пленному.
  -- Эту монету искал?
   Безносый ответил, еле ворочая языком
  -- Я монету спрашивал... в смысле деньги...
   Таран крикнул.
  -- Из-за такой мелочевки ты человека порезал?
   Гигант посмотрел на Беспамятного из-под козырька мощных надбровий.
  -- Сильно порезал? А ну покажи.
   Беспамятный снял куртку, свитер и почерневшую от крови майку.
  -- Ишь ты, - сказал гигант. Но взгляд его был направлен не на резаную рану, а
   выше, на левое плечо с синеватой татуировкой в виде раскрытого парашюта и надписью "ВДВ - 1994".
  -- Десантура, - грубое лицо подобрело. - Где служил?
   Беспамятный пожал мускулистыми плечами.
  -- Я ж говорю, ничего не помню.
  -- Таран, - скомандовал главарь, - аптечку, бинты!
   Пока Таран обрабатывал рану, гигант обошел голого по пояс Беспамятного. На правом плече внимательно осмотрел татуировку в виде оскаленной морды пантеры. На спине повыше поясницы странная татуировка изображала наколотое прямо на позвоночник дерево, на суку которого в петле висел труп, рядом бугрился шрам осколочного ранения.
  -- Повоевал ты, браток, - гигант задрал на животе тельняшку, показал
   зигзагообразный шрам. - У меня такие же иероглифы. Николай Телепов, вторая рота отдельной мотострелковой бригады. Грозный, Хасавюрт, Ханкала.
   Беспамятный пожал широкую, как саперная лопатка, ладонь.
  -- Извини, - он передернулся от озноба, - представиться не могу. Не помню, как
   меня зовут.
  -- Одевайся, - прогудел Николай Телепов. - Был у меня корефан, Витя Неделин,
   на тебя похож, тоже это... раненый был. Даю, короче, тебе временную прописку по вокзалу. Отныне звать тебя Витя Беспамятный. Живи пока. Ну, а с тобой, чудище болотное, будем разговаривать, - Николай Телепов, он же Смотрящий по вокзалу Коля Казанский, тяжело повернулся к Вырвиносу.
   Перед тем как уйти, новоокрещенный Виктор Беспамятный поднял с пола монету.
   Его вывели на морозную улицу. Был вечер. С темного неба сеялся снежок.
   Виктор пошел через пути к вокзалу. Дорогу ему пересек товарняк. Тяжело постукивали колеса, громыхали сцепки.
   Внезапно Виктору страстно захотелось прыгнуть под поезд и враз покончить со своим мучительным положением. Монета горячо грела руку. Сама собой она вдруг взлетела в воздух и слилась в вертящийся волчок. Вагоны проползали мимо. Монета вращалась: орел - жить, решка - умереть.
   Рука схватила кругляш. Виктор Беспамятный застывшим взором смотрел на сжатые, побагровевшие на морозе, чужие, неузнаваемые пальцы с содранными заусенцами.
  
   ЭКСКУРСИЯ ПО СВИЯЖСКУ
  
   Через Рождественские ворота Игорь Ледовских в сопровождении гида вышел на
   площадь перед Святотроицким монастырем.
  -- Вот здесь он и стоял, - экскурсовод зонтиком показал в центр площади.
  -- Я знаю, - ответил Игорь.
   Он узнал окрестности - дед изобразил на своем триптихе установление памятника Иуде с картографической точностью, только теперь все было в натуральную величину - и золотые купола собора, и звонница, и монастырская стена. Не хватало только толпы и трибуны с ораторствующим Троцким.
   Гид зонтиком начал показывать на храмы и рассказывать их историю, но Игорь вернул его к снесенному памятнику.
  -- И что вас так Иуда интересует! - Раздосадовано крякнул Михаил Львович. - Такая
   красота вокруг, а вас уродливый памятник самому подлому в мире предателю интересует. Между нами... - Экскурсовод понизил голос. - О нем лучше даже не вспоминать.
  -- Почему?
   Гид быстро перекрестился.
  -- Он реально приносит несчастья. К тому месту в центре площади, где он стоял,
   местные даже близко не подходят! Давайте и мы отойдем от греха подальше.
  -- Да что оно, проклято, что ли? - удивился Игорь, но все же отошел вслед за
   Михаилом Львовичем на дальний конец под площади под тень Святотроицкого собора. - И все-таки, профессор, вы не ответили на мой вопрос! Что стало с памятником? Куда он делся?
  -- Снесен, конечно. Как и монастыри, и церкви. Sic transit, как говорится. С Иудой
   местные горожане и монахи до-о-олго боролись. Вы только представьте - Иуда, в центре города, да еще и кулаком небу грозит. Свияжск - это же сердце православной России, тут самый религиозный народ проживал. Троцкий будто нарочно наш город выбрал! Все были очень напуганы, верили, что не миновать России большой беды из-за такого кощунства. Так оно и случилось! Бухенвальд и Освенцим не идут ни в какое сравнение со страданиями Свияжска. Там горе длилось несколько лет, а тут - десятилетиями!
  -- Ну а памятник? - настаивал Игорь. - Что с ним случилось? Просто сломали и выкинули?
  -- Не так-то просто было его сломать. Верующие попытались было снести идола, так
   к нему выставили вооруженную охрану. Писали письма, упрашивали, умоляли - все бесполезно. Тогда монашки из женского монастыря решились, пошли на Иуду с хоругвями да крестами...
   Гид перекрестился.
  -- И чем кончилось?
  -- Всех монашек расстреляли, а монастырь женский - так вообще взорвали. С тех
   пор к идолищу даже подходить боялись. И только когда Троцкого изгнали из СССР, памятник Иуде заменили на памятник Ленину. - Гид оживился. - Тут-то и произошла интереснейшая и, можно сказать, символическая история! В целях экономии горе-скульпторы отбили Иуде голову, а на ее место присобачили, уж простите за грубое слово, голову Ленина. Такой вот у нас симбиоз получился, двух, с позволения сказать, "великих революционеров"! И памятник этот сдвоенный был вообще одним из самых первых памятников Ленину во всей России!
  -- Отбили голову? - живо переспросил Игорь. - И куда ее дели?
  -- Голову-то выкинули, а вот тело Иуды осталось, только с головой Ленина на
   плечах.
  -- А куда голову-то выкинули, Иуды? - настаивал Игорь.
   Гид посмотрел озадаченно.
  -- На свалку истории, очевидно. Но самое интересное - это то, что в Свияжск
   затем присылали скульпторов со всего Советского Союза, чтобы они в точности копировали позу Ленина и не позволяли себе вольностей в трактовке великого образа. Этот памятник стал каноном для советских скульпторов. Первый памятник Ленину с туловищем Иуды изначально стоял в той самой знаменитой позе.
   Михаил Львович отвел одну руку вниз, а в другую сжал в кулак и поднял вверх.
  -- Ничего себе, - хмыкнул Игорь, - выходит, мы Иуду чтили все советское время...
  -- Именно! - подхватил экскурсовод. - Голова Ленина, а тело-то - Иудино! Так и
   расселились по всей земле русской Ленины с телом Иуды, вдобавок еще и грозящим небу кулаком.
  -- Обалдеть! - сказал Игорь. - Просто обалдеть!
   Экскурсовод подбоченился.
  -- Эти материалы я сам раскопал, - похвалился он.
  -- Послушай, Львович, - Игорь полез в задний карман джинсов, - классную ты
   историю мне рассказал, вот твои бабки. Я тебе дам еще столько же, если ты мне поможешь узнать, где сейчас находится та самая, отбитая голова Иуды.
   Михаил Львович всплеснул руками.
  -- Помилуйте, кто же об этом знать может! Столько лет прошло!
  -- А если ее в архив сдали, а? Где тут у вас архив?
  -- Архива у нас как такового и нету... Но есть краеведческий музей. Если где что
   и сохранилось, то только там. А почему вас так заинтересовала эта тема?
   Игорь поманил экскурсовода пальцем.
  -- Дело в том, что я - внук того самого скульптора, который эту самую статую слепил!
   Экскурсовод расширил глаза, снял очки и оглядел необычного экскурсанта с ног до головы.
  -- Боже мой! Внук того самого скульптора! Подумать только! И какова же его
   судьба, позволено будет узнать?
  -- Кого?
  -- Вашего дедушки.
  -- Да ничего, жив-здоров старик.
   Челюсть экскурсовода отвисла.
  -- Как! Он еще жив?
  -- Живее всех живых, - хохотнул Игорь. - Это же он прислал меня в ваш
   городишко. По следам боевой юности. Знаете, зачем?
  -- Могу только догадываться, - экскурсовод возбужденно протер очки носовым
   платком. - Судя по вашему интересу к статуе, вы ищите ее следы. И сколько же вашему дедушке сейчас лет, позволительно будет спросить?
  -- Кощей Бессмертный ему младший брат.
  -- А как вашего дедушку зовут?
  -- Ледовских Иван Авдеевич!
   Гид вынул из кармана разлохмаченную записную книжку, глаза его горели.
  -- Сенсация! - шептал он, записывая. - Семен с ума сойдет! И Аня! Расскажите
   мне, как у него возникла эта идея, как он ваял скульптуру, откуда он. Я должен все знать! Это войдет в мою экскурсию. Люди будут просто рыдать!
  -- Баш на баш, - предложил Игорь. - Вы помогаете мне найти местные архивы, где
   могла заваляться эта чертова башка, а я вам рассказываю про своего деда и его творчество.
  
   ***
  
   "Буровскую" (изначально - реутовскую) ОПГ возглавляли три исторических лидера - Михаил Савельевич Тытенок, он же Тытя, (похоронен на Введенском кладбище), и ныне здравствующие Платон Федорович Лютиков (Лютый) и Валерий Егорович Бурыкин (Бурый).
   Валера "Бурый" представлял собой тип закончившего выступления штангиста: заплывший жиром бочкообразный торс, широкие покатые плечи, могучие бицепсы рук. Двойной подбородок его гармонировал с двухбастионным бритым затылком. Стылый взгляд серых глаз был исполнен тотального презрения к окружающим людям. Валерий Егорыч не встречал в своей жизни людей сильнее его. Однажды малолетний сын его потерял ключи от гостиничного номера в египетском Шарм-аль-Шейхе. Это обнаружилось уже перед дверью, мощной, из красного дерева. Отец хмыкнул и слегонца толкнул ладонью. Дверь распахнулась, выламывая замок из стальной рамы.
   Однако с течением времени бывший рэкетир Валера Бурый превратился в благонамеренного предпринимателя Валерия Егоровича, который очень не любил, когда его выдергивали из респектабельной жизни и возвращали в шкуру бандита. Он отвык принимать острые решения. Выросшее в его буйной натуре второе "я" бизнесмена начинало тут же взвешивать последствия, указывать на возможный ущерб, и Валерий Егорыч тормозил, тянул с решениями.
   Вот и сейчас он долго не мог решиться на силовую операцию против казанских, захвативших его человека, Игната "Питбуля".
   Бурый вызвал напарника Питбуля Сашу "Лепрекона". Тот рассказал, что все выполнил, как приказывали - столкнул под поезд армянского курьера. Правда, баба одна заметила, как он толкал, подняла хай, пришлось делать ноги. Питбуль же должен был встретить Стертого отдельно. Однако, прошли сутки, но Питбуль не объявлялся. Выходит, человек буровской группировки пропал на Казанском вокзале. Бурый приказал Лепрекону поехать на разведку.
   Саша Лепрекон разведчиком не был. Приехав на вокзал, он, не долго думая, остановил проходящего мимо охранника, тоже Александра, по фамилии Самойлов.
  -- Эй, друг, мне ваш Смотрящий нужен.
  -- Кто?
  -- Майданщик местный.
   Александр Самойлов, сильный, тренированный, выглядящий еще более раскачанным в своей камуфляжной форме, снисходительно оглядел щуплого просителя.
  -- Нет у нас смотрящих. Тут не зона.
  -- А кто у вас есть из начальства?
  -- А кто нужен?
  -- Я друга ищу, брат, помощь нужна.
  -- Ищи, кто тебе мешает, - охранник пошел прочь.
  -- Гнида! - донеслось сзади. - Сволочь.
  -- Ты че сказал? - Самойлов напустился на невзрачного просителя. Тот юркнул в
   узкий проход между камерами хранения. За углом в резком полуобороте воткнул набежавшему охраннику пистолет в подбородок.
  -- Ты че? - замер Самойлов.
   Лепрекон обнажил в жуткой улыбке криво сросшиеся клыки.
  -- Тебя ж просили помочь, пидор ты гнойный, нормально же просили. Говори, вчера
   чувака тут такого не видели, без носа?
  -- А я откуда знаю, - охранник скосил глаза на пистолет. - Вчера не моя смена была.
  -- Ты че жалом водишь, - дулом подбросил его голову Лепрекон. - В глаза мне!
   Охранник посмотрел в маленькие, глубоко утопленные под узким морщинистым лбом глазки, и побледнел. Шестым чувством он осознал, что перед ним стоит даже не человек, а хищный и злобный зверек. Но Саня Самойлов находился на своей территории и вокруг патрулировали друзья.
  -- Ствол убрал, - сказал он сквозь зубы. - Или ты с вокзала живым не уйдешь, учти!
   Лепрекон ударил его рукояткой в висок, сел на корточки возле съехавшего на пол тела.
  -- Я тебе учетчик, что ли? Колись быстро или отстрелю башку твою дурную!
   Саша Самойлов поверил предупреждению.
  -- Ну, был тут один безносый... - прошептал он из нокдауна.
  -- Колись давай!
   "Выпотрошив" охранника, Лепрекон отзвонился боссу. Бурый поручил Платону "Лютому" разобраться. Платон позвонил главному майданщику Москвы. Тот перезвонил Смотрящему по казанскому вокзалу Коле Большому.
  -- Ты че, Николай, - сказал встревоженный майданщик, - Питбуль - человек Бурого.
  -- Моего человека столкнули под поезд. И в тот же вечер безносый на моей
   территории гоп-стопом развлекался. Должен я с него спросить?
  -- Я тебе советую, отпусти, - опасливо сказал майданщик, - буровские же
   отмороженные.
  -- Я их не боюсь, - лаконично ответил Коля и отключился.
  
   ЗНАКОМСТВО С НОЗДРЕЙ
  
   Виктор Беспамятный проходил по пандусу северного фасада Казанского вокзала, когда из потока ночных машин к обочине вильнул тонированный джип с нанесенным на правую боковину лицом рекламной красотки. В ноздре портрета помигивала стробоскопная лампочка. Водитель обежал джип спереди, рванул пассажирскую дверцу и выволок на снег высокую девушку в распахнутой дубленке. В ее руке была бутылка мартини, из которой она пыталась плеснуть в лицо обидчику. Тот захлопнул дверцу и вернулся в кабину. Джип бешено провернул колесами в стремительном старте. Снеговая слякоть забрызгала бегущую следом красотку.
  -- Сволочь! Ублюдок! Я тебя б..., изничтожу! - девушка порылась в болтающейся
   на боку сумочке, вытащила мобильник и нетвердыми пальцами потыкала в кнопочки. - Алло, Гуляш! Не бросай трубку, сволочь! Если ты сейчас же не вернешься, знай, я пойду в парк и меня там изнасилует маньяк. И расчленит. И в этом будешь виноват только ты! Кто размечтался? Я? На меня? Даже маньяк не покусится? Ты гад, гад! Алло!
   Видимо, спутник красавицы отключился, потому что она снова затыкала в кнопки, истерично закричала.
  -- Ты хочешь, чтоб меня арестовали, как придорожную путану, ты этого хочешь?
   Хочешь, чтобы я провела ночь в обезьянника вместе с ворами и блядями? Завтра я скормлю тебя... - но она не успела договорить, кому она скормит Гуляша, откуда-то сбоку выскочила фигурка с наброшенным на голову капюшоном, вырвала из рук скандалистки мобильный телефон и задала стрекача.
   Неведомая сила бросила Виктора Беспамятного в погоню.
   "Капюшон" врезался в мужчину с чемоданами, компания завалилась, чемоданы разлетелись в стороны, раздалась ругань, Виктор в два прыжка настиг вора и отобрал телефон.
   Когда он вернулся, девушки на месте не было. Взяла такси и уехала, подумал Виктор. Стало жалко, что его подвиг остался неизвестным. Внезапно раздался звонок и засветился экранчик "Моторолы" в его руках. Звонок был таким громким и необычным, что на него оглянулись прохожие. "Э - тарарам! Ю - тарарам! Я - тарарам!"
  -- А, вот где мой телефончик! - раздался сзади хрипловатый голос.
   Виктор оглянулся. Девушка шла к нему, размахивая бутылкой "Мартини". Дубленка с пушистым капюшоном была распахнута и всю ее фигуру было видно - длинные ноги в нежно-розовых, доходящих до паха сапогах, узкая миниюбка, короткий батничек, открывающий, несмотря на мороз, пупок с сережкой.
  -- Вот, - Виктор испуганно протянул ей телефон, чтоб его не заподозрили в
   воровстве. - Догнал и забрал.
   Девушка царапнула его ладонь ногтями, забирая телефон. Нажала на кнопку ответа.
  -- Алло! Регина? Здоровского! Ты где? Помолчи, блин! Ты не можешь меня
   забрать? Гуляш выбросил меня... не знаю где! Где мы, молодой человек?
  -- На Казанском вокзале, - подсказал Виктор.
  -- Казанский вокзал! Приезжай. Какое такси? Он выбросил меня без денег!
   Абсолютно! У меня чуть не украли мобильный, хорошо вот молодой человек помог,. Почему не можешь? Где? В Шереметьево? А куда? Да наплюй на билеты! Подумаешь, Рим! Завтра улетишь. Я? Ну, выпила. Да все я помню. Хорош, подруга, ты скажи, ты за мной едешь? Ах, вот как! Такая ты подруга? Чтоб ты себе в анус вставила пирсинг и чтоб цеплялась бумажкой каждый раз, когда будешь подтираться! Чтоб ты... алло! Ну и черт с тобой! Меня вот молодой человек отвезет? Отвезете, молодой человек?
  -- Отвезу! - сказал Виктор.
   Девушка приложилась к бутылке и предложила Виктору. Он отказался, подошел к обочине и принялся голосовать. Пока он тормозил такси, девушка выкурила сигарету, и фигура ее сделалась совсем неустойчивой, ноги подкашивались, голова плавала, лицо коверкались в злобных гримасах. Виктор усадил ее в такси и хотел уйти, но она дернула его за руку и усадила рядом - взялся везти, так вези!
   Незнакомка громко отрыгнулась, в салоне резко запахло спиртным. Переборов икоту, она задремала, точеный профиль ее утонул в пушистой берлоге капюшона. В ноздре ее в при свете встречных машин поблескивал бриллиантик.
   На Калининском проспекте дома стоят, как гигантские костяшки домино, наискосок друг к другу под тупым углом к шумному проспекту.
   Девушка вышла из машины, и не подумав расплачиваться. Виктор нагнал ее.
  -- Надо заплатить. У вас есть деньги?
   Она обвела себя бутылкой по контуру.
  -- Посмотри, где я, а где деньги! Он же меня выкинул в чем мать родила. Пошли,
   в квартире есть бабло.
   Таксист заступил им дорогу.
  -- Э! Вы куда?
  -- Шеф, у нее деньги дома, я сейчас принесу.
  -- Нет, так не пойдет. Пусть кто-то один останется.
  -- Ты же видишь, она в одиночку не дойдет.
  -- Это ваши проблемы. Оставьте что-нибудь в залог.
   Виктор уговорил незнакомку оставить в залог мобильный и поднялся с нею в квартиру.
   В квартире N 36 незнакомка оставила спутника в прихожей, сама ушла в глубь длинного темного коридора.
   Виктор долго ждал ее, рассматривая вделанную в мраморный пол прихожей черную звезду с золотой подписью "Ноздря".
   Наконец терпение его лопнуло. Внизу же ждал таксист!
  -- Эй! - крикнул Виктор, - гражданка!
   Тишина была ответом. Он осторожно прошел по комнатам. Из распахнутого шкафа торчали каблуки розовых сапог. Виктор раздвинул шубы. Девушка спала в шкафу на спине, в руке ее торчала пачка купюр. Виктор выдернул их и поспешил на улицу.
   Расплатившись с таксистом, он хотел возвратить спящей красавице телефон, но консьержка его не пустила.
  -- Да я же только что заходил с ней...
  -- С кем?
  -- Ну, с девушкой, с восьмого этажа.
  -- С Ноздрачовой?
  -- Наверно...
  -- Подождите, - консьержка набрала на пульте номер квартиры.
  -- Она не ответит, она спит. Мне надо отдать ей сдачу и телефон.
  -- Оставьте мне, я передам, - консьержка смотрела все более подозрительно.
  -- Вам оставишь, так все пропадет! А ну вас!
   Не слушая криков, Виктор вбежал в лифт, поднялся на восьмой этаж, вошел в квартиру, прошел к спящей хозяйке, вложил телефон и деньги ей в руку и пошел к выходу.
   В животе засосало от голода. Неужели я не заработал хотя бы кусок колбасы, подумал он.
   В холодильнике оказалась куча всякой вкуснятины. Виктор вынул непочатую палку салями и принялся грызть твердую колбасу. Когда первый голод был утолен и он собрался уже уходить, сбоку раздался мужской голос.
  -- Руки!
  
   ***
  
   Платон Федорович Лютиков, он же "Лютый", он же "Федорыч", один из трех исторических лидеров "буровской" ОПГ, возглавлял в группировке службу ДСП. Ничего общего с древесно-стружечной плитой эта структура не имела. Она расшифровывалась как Департамент Слияний и Присоединений. Иными словами, Платон возглавлял рейдерскую службу "бурых", а также силы быстрого реагирования в виде частного охранного предприятия "Центурион".
   Рейд на Казанский вокзал Платон возглавил лично, ему требовался адреналин, причем, в больших количествах. За его "Хаммером" следовали джипы с бригадами Лепрекона и Десантника.
   Александр Копейкин (Лепрекон) был позднего призыва. В яростные девяностые, когда на полях "стрелок" и "разборок" полег цвет русского народа, Саша подрастал в интернате для трудных подростков, насиловал мальчиков-дебилов и держал в страхе учителей. Из интерната он сделал первую и единственную "ходку" по статье 111, ч. 4 - "тяжкие телесные, причинившие смерть". В тюрьме судьба свела его с "Носом", вором-рецидивистом, который "подвел" его к "буровской" группировке.
   Стажировку Лепрекон проходил в Подмосковном Жуковском (50 минут на электричке от Казанского вокзала), спалив за один год в разных районах города три кинотеатра (выкупленных затем за бесценок подконтрольными бизнесменами) и смертельно пугая предпринимателей уродливым лицом.
   К началу 2000-го "Лепра" выбился в бригадиры. Его бригада в ЧОПе не значилась, потому что специализировалась на актах устрашения и состояла из "расписных" отморозков, один "синий, наколотый" вид которых вводил жертв в ступор. Владимир Кусакин (Кусок) и Метелев Виктор (Метла) отсидели соответственно 8 и 9 лет по ст. 105. ч. 2, "убийство с особой жестокостью". Водителем на джипе "Чероки" работал угрюмый качок Федор "Штанга" Новиков, помешанный на "железе". Вооружены "лепреконовцы" были чешскими скорострельными "скорпионами". Основательно, вплоть до гранатометов, была "заряжена" и бригада Кости "Десантника". Правда, арсенал ударной группы следовал в багажнике старенького "жигуленка", который, в отличие от кавалькады устрашающе дорогих машин, никак из автомобильного потока не выделялся.
  
   В ГОСТЯХ У НОЗДРИ
  
   - Руки!
   В дверях кухни стоял охранник в камуфляжной форме и наводил обеими руками пистолет. Виктор поднял руки - в одной была зажата обглоданная колбаса.
  -- На пол!
  -- В смысле?
  -- На пол мордой, я сказал!
   Виктор улегся на мраморный пол.
   "Руки за спину!"
   На запястьях щелкнули наручники. Его охлопали по карманам.
  -- Убили! - раздался из глубины квартиры испуганный женский крик.
  -- Лежать! - охранник бросился на голос.
   В квартире что-то грохнуло. Затем послышался хрипловатый голос разбуженной "спящей красавицы". Она вошла на кухню в сопровождении консьержки и охранника.
  -- Этот? - охранник пистолетом указал на лежащего Виктора.
  -- Этот, этот, - затараторила консьержка, - ворвался, угрожал...
   Хозяйка квартиры Виктора спьяну не узнала.
  -- Я вас привез на такси, - напомнил он.
  -- Кто? Ты? Да я тебя впервые вижу!
  -- Э-э! - Виктор сделал попытку подняться, но охранник шнурованным ботинком
   прижал его к полу. - Я ваш мобильный телефон спас, на Казанском вокзале, у вас его выхватил карманник! А потом привез сюда на такси. Вспомните, вы что! Меня же засадят за мою же доброту!
  -- Мобильный? - девушка надула и без того пухлые губы и вдруг хлопнула себя
   по лбу. - Точно, блин! Вспомнила! Леонидовна, он со мной, не кипятись. На вот тебе, за верную службу! - она сунула в руку бдительной консьержке смятую банкноту и выпроводила из квартиры.
  -- Наручники снимите, - напомнил поднявшийся Виктор. Охранник отстегнул
   наручники и ушел вслед за консьержкой.
  -- Ты вообще кто? - красавица нетвердо опустилась на стул.
   Перед ней стоял, растирая запястья, длинноволосый скуластый парень в модной щетине. Взгляд его поражал. Зрачки были черными, а раек вокруг - почти прозрачный. Так смотрят волки. Обалденный типаж!
  -- Ты откуда? Из под...подтанцовки?
  -- Из-под... чего?
  -- Подтанцовки...
   Девушка вдумалась в смысл слова и засмеялась.
  -- Под... под-тан-цовка... Во, блин, заговорила, как Черномырдин после банкета...
   Слушай, ну ты кто ва-абще?
  -- Я не знаю.
  -- Очень приятно, - похмельно представилась хозяйка квартиры, - Ксения
   Ноздрачова. А скажи мне, "Я не знаю", имя у тебя есть?
  -- На вокзале меня зовут Виктор.
  -- Меня звали Виктор, - пробормотала Ксения. - И че?
   Она оглядела простенький прикид незнакомца.
  -- Слушай, может, ты модель?
  -- Модель чего?
   Ксении опять стало смешно.
  -- А ты при-при-прикольный, - заикала она сквозь смех. - Модель чего? - и с досадой на саму себя закончила. - Модель человека, блин!
   Ксении часто приходилось просыпаться в чужих домах в окружении незнакомых людей, поэтому ее не особенно встревожило появление в доме нового персонажа. Но его тупые ответы и манера поведения совсем не походили на тусовочные. Ей стало не по себе. С кем она вообще сидит один на один на ночь глядя?
  -- Хочешь выпить? - спросила Ксения.
   Парень занавесился чубом с четким клоком седины.
  -- Мне нельзя.
  -- Здоровье не позволяет?
  -- Меня отравили клофелином на водке. Я ничего о себе не помню. Пить нельзя,
   иначе память не восстановится.
  -- А-а, - обрадовалась Ноздря, - то-то я смотрю, ты странный какой-то. И че, ничего
   не помнишь? А как за девушками ухаживать, тоже забыл?
  -- В голове туман, - парень сказал это так подавленно, что Ксении расхотелось шутить.
  -- Ничего, - она бодрячески потерла ладони, - клин клином вышибают! Клофелин - кофейком! Клептоманию - клаустрофобией.
   Незнакомец шутки не оценил.
  -- Ты чего не смеешься? - спросила Ксения. - Продвинутые тут обычно смеются. Знаешь, что такое клептомания?
  -- Нет.
  -- А клаустрофобия?
  -- Тоже нет.
  -- Клептомания - тяга к воровству. Клаустфрофия - страх закрытого пространства.
   Вот клептоманов и сажают в тюрьму, чтобы вышибить клин клином. Понял? Шутка тонкая, не для всех.
   Ксения сделала закладку покрепче, чтоб протрезветь, и пока орудовала вокруг кофейного экспресс-автомата, отвлекала "гостя" болтовней.
  -- Между прочим, я очень быстро трезвею, - говорила она, хлопая дверцами
   навесных шкафчиков, - практически мгновенно. Закалка! Телевизионная муштра. Бывает, припрешься на корпоратив, ну никакучая, а как только крикнут "На сцену", или "Эфир!" или "Мотор!", вмиг напрягаешь анус, зажимаешь желваки и все - трезвая, как сталь! Ну, ты меня узнал? Я Ноздря! Это мой медийный псевдоним. Псевдоним - как презерватив, предохраняет при многочисленных контактах с публикой. Тебе сколько сахара? Ох, блин, как ноги болят! - она уселась с чашкой кофе на диван. - Это не итальянские, а "испанские сапоги"! Инквизиторы ими пытали! Ног не чую на фиг. Помоги, - девушка протянула Виктору ноги, он отставил чашку кофе и помог стащить нежно-розовые сапоги.
   Ксения в наслаждении пошевелила сомлевшими пальцами. Скомандовала. - Не нюхай, это не у меня, это сапоги так воняют, они новые просто! Покупали - ничем не воняли, только надела, чуть вспотела, такое амбрэ из этой "Дольчегабаны" поперло, будто их лошадь носила. Выбрось их на балкон. Вон там балкон. А лучше с балкона! Мне их Гуляш подарил. Специально, гад, купил такие вонючие! Запомни, самая подлая скотина в Москве - продюсер Владик Куляш! Выкинуть девушку из машины! Ночью! Спасибо тебе, что помог, нет, серьезно. Меня там могли и ограбить, и изнасиловать, я ничего же не соображала. Мы с корпоратива ехали. Отпахала полночи, устала, укаталась по полной, а он меня выкинул! Слушай, ты че такой побитый? Ты с кем подрался? С вором, который мой телефон украл, да?
  -- Нет.
  -- А с кем?
   Виктор, запинаясь, припомнил события первой ночи на вокзале, постепенно
   разговорился, рассказал, как очнулся, как бродил по перронам и подземным переходам, как на него напал человек без носа, как бил его ногами, как в пустой голове вдруг возник Голос и дал приказ завопить зверем, как он реванул дурным голосом, как из него выпрыгнул Ягуар, самый настоящий хищник, и исполосовал нападавшего когтями. Девушка внимательно слушала. С каждой минутой она трезвела все больше.
  -- Какая глючная фигня! - сказала она со вздохом. Встала, поманила Виктора за
   собой. Он послушно пошел следом. В прихожей Ксения открыла дверь и сделала приглашающий жест наружу. Виктор вышел на лестничную клетку.
  -- Лифт видишь? - спросила девушка.
  -- Да.
  -- Нажмешь на кнопочку и спустишься вниз. И поедешь к себе на вокзал. Понял?
  -- Да... Вы не могли бы?...
  -- Что?
  -- Дать мне немного денег на метро...
  -- Метро уже закрылось. Подожди, я дам тебе на такси.
   Дверь захлопнулась.
  
   ***
  
  -- Если бы было можно, я хотела бы умереть от оргазма, - избыв последние
   содрогания наслаждения, прошептала начинающая певица Тая, получившая от продюсера Владлена Куляша сценический псевдоним "Атая".
  -- Я сделаю из тебя звезду, - пообещал Владлен, целуя девушку в пушистый
   затылок.
  -- А как же твоя Ноздря?
  -- Я же тебе говорил, я выкинул ее из машины и своей жизни! Ей конец!
  -- Тебе ее не жалко?
  -- Неблагодарная зазнавшаяся дрянь! - молодой продюсер встал с постели и надел
   на безволосое тело стеганый халат. - Она клоунесса, а не певица. Я знаю только один удачный пример, когда конферансье стала певицей - это Лолита. После нее эта тема закрыта и умерла. А для Ноздри я сделаю все, чтобы в шоу-бизнесе от нее даже след простыл!
  
   ***
  
   Порез на боку ныл все сильнее. Видимо, беготня за вором разбередила рану. Виктор задрал свитер, осторожно принялся отлеплять присохшую к порезу майку.
   Дверь открылась, Ксения протянула деньги.
  -- А ну, покажи! - она вышла на лестничную клетку и осмотрела почерневший от
   крови тампон. Постояла, колеблясь. Вздохнула. Решилась. - Ладно, пошли.
   Виктор шел за ней по квартире, как цыпленок за наседкой. В ванной комнате Ксения приказала ему раздеться и вышла.
   Вернулась она с коробкой, полной медикаментов, резким движением сорвала присохший к ране бинт. Виктор охнул, она шикнула и ваткой с перекисью промокнула черный порез с блестящей в глубине сукровицей. Перекись вскипела. Ксения подула на рану, наложила влажный марлевый тампон, смоченный желтой дезинфицирующей жидкостью, сверху заклеила медицинским скотчем. Полюбовалась своей работой и мощным телом нового знакомца. Широкие плечи, крепкая, волосатая грудь, бугры бицепсов, кубики на животе.
  -- А ты ничего, - одобрила девушка. - Подкачанный. Лезь теперь в душ. Да рану не
   мочи. Мы твою одежду кинем в стиралку, она у меня с сушкой, через час все будет чистым.
   Виктор залез в прозрачную душевую кабинку, блаженно принял горячий душ. В заполненной паром комнате тихо гудела стиральная машинка. Он снял с блестящего полотенцесушителя махровое полотенце и крепко растерся. Заглянула Ксения, он прикрыл полотенцем бедра.
  -- На, - сказала она, - надень пока.
   Виктор поймал охапку одежды. Когда развернул белую майку из добротной материи, увидел на лицевой стороне поющее изображение новой знакомой. Точно такой портрет был наклеен на джип. "Это моя фирменная маечка, пояснила Ксения, она дорогая. Что, не похожа? Я это, я, Ноздря. Вот, смотри, девушка развернула майку рядом со своим лицом, показала на брилик, вделанный в правое крыло ее носа, и потом показала точно такой же страз на своем портрете. "Маечка сто баксов тянет. Так что зацени!"
   Когда Виктор повернулся спиной и натянул майку на голову, он почувствовал прикосновение ее руки. Замер. Обернулся. Она оттянула край влажного полотенца и разглядывала татуировку висельника у него на пояснице.
  -- Это что?
   Виктор пожал плечами.
  -- Не знаю. Я же ничего не помню.
  -- Какая глючная фигня! А это что?
   Виктор взглянул на плечо, на татуировку "ВДВ-1994".
  -- Воздушно-десантные войска.
  -- Так ты десантник?
   Виктор снова пожал плечами, дескать, и рад бы вспомнить, да грехи не дают. Ксению осенило.
  -- А можешь кое-кому морду набить, а? Если я попрошу?
  -- Могу, наверно.
  -- Я себе недавно тоже сделала татушечку, хочешь посмотреть? Вот моя мулечка!
   На смуглом копчике меж двух изящных полупопий Виктор увидел изумрудную саламандру.
  
   ТРОЦКИЙ И РЕЙСНЕР В САЛОН-ВАГОНЕ
   (Триптих Народного художника СССР Ивана Ледовских "Гражданская война в России. 1918")
  
   Паровоз - дело нехитрое, самоходный самовар на колесах. И придумал его мужик Ползунов, который чаевничать любил. Паровоз-то и топили, как самовар, углем да дровами. Он и пел, как самовар. И пар пускал. А еще машинист Гаврила Махров представлял, как подъедут к станции три богатыря, такие громадные, что солнце закроют, и попросят у него чайку. Вот он и нальет из тендера в три вагонетки кипятку, вот и напьются богатыри. Товарищ "Троцкай" тоже представлялся Махрову богатырем, огромным, как Илья Муромец.
  -- Я всегда мечтала жить на ковре-самолете. Мечтала улететь от всех, чтобы все
   смотрели на меня снизу вверх. Показывали пальцами и восхищались. Вот, моя мечта сбылась. Я живу на миноносцах, бронепоездах, я лечу над землей. Мое имя значит... знаешь, что значит имя "Лариса"?
   Рейснер коснулась руки глубоко задумавшегося Троцкого. Вагон покачивало,
   стучали колеса, погромыхивали сцепки, и это монотонное движение вводило в состояние гипнотического оцепенения.
  -- Чайка, - сказала Рейснер. - Лариса значит "чайка".
  -- Хриплые, жадные, сварливые птицы, - брюзгливо сказал Троцкий.
   Лариса рассмеялась.
  -- Я все равно не обижусь. Ты нарочно так говоришь, да? Почему ты не в духе?
  -- Как же я могу быть в духе, если на нашей шее захлестнулась петля вражеских
   фронтов! - нарком сильно хлопнул себя ладонью по ссутуленной шее.
  -- Тем славнее будет победа! Ты же прекрасно знаешь, что победим - мы!
   Побеждают те, за кем идет народ. А народ идет за нами.
  -- Ты знаешь почему?
  -- Потому что за нами правда.
  -- Лара, - поморщился вождь, - не повторяй хоть ты эти благоглупости! Мы не на
   митинге. Запомни, народ идет за нами, потому что возглавляю фронты - я!
  -- Я и это знаю, - покорно сказала Рейснер. - Хочешь, я поставлю музыку, чтобы
   улучшить тебе настроение?
   Она подошла к патефону, принялась перебирать пластинки.
  -- Обожаю плохую музыку. В Петербурге курсисткой я ходила в синематограф и
   часами слушала тапера, он так неумело бренчал по клавишам, а мне нравилось.
   В дверь постучали.
   В личный вагон Предреввоенсовета не мог войти никто, кроме жены Троцкого Натальи Седовой и фаворитки Ларисы Рейснер. Если бы отчаянные балтийцы или угрюмые латышские стрелки смогли хоть одним глазком заглянуть в таинственный вагон, то увидели бы ненавистный мирок царской роскоши, против которого они, в сущности, и воевали.
   Стальные стены были затянуты экзотическими тканями и увешаны дорогими коврами, кровать в спальном отделении застелена голубым атласом, на рабочем столе, инкрустированном золотом, стояла пишущая машинка, громоздился ворох телеграфных серпантинов, россыпью валялись листы рукописей, походные дневники, толстенный древнегреческий словарь, карта-трехверстка, наган, гардемаринский палаш, морской бинокль. Далее стоял обеденный стол, уставленный драгоценной посудой из мейсенского фарфора с вензелями царской семьи, а в углу поблескивал алмазами настоящий ханский трон, конфискованный из музея. Гостиную часть вагона отделяла от спальни ажурная перегородка.
   В дверь снова настойчиво постучали. Лариса пошла открывать. На пороге в гремящем тамбуре стоял личный порученец Троцкого Ефимов.
  -- Я насчет завтрака, Лариса Михайловна? Что на завтрак прикажете?
  -- Лев Давидович, - крикнула Лариса в глубину вагона, - что закажем на завтрак?
  -- Закажи сама, - донесся голос наркома, - я доверяю твоему вкусу.
  -- Значит так, Ефимов, - Лариса в предвкушении потерла ладони, - гренки из
   свежего хлеба, масло сливочное, пармская ветчина, кофе "Мокко", а мне мороженое с жареным миндалем. - Она расхохоталась. - Что, Ефимов, слабо?
  -- Никак нет, Лариса Михайловна, - не моргнув глазом, ответил всемогущий
   "джин" Ефимов, - достаточно желание выразить. Достанем. Как из-под земли.
  -- Это не ковер-самолет, а какая-то скатерть-самобранка, - вскричала Рейснер в
   восторге. Ее переполняло веселье.
  -- Что-с? - не понял вышколенный Ефимов.
  -- Нет, не надо, Ефимов, милый, какой миндаль. Война же, разруха, голод!
   Достаньте мне кочерыжку от капусты - это моя самая любимая еда.
  -- Помилуйте, Лариса Михайловна, - поезд сильно качнуло, Ефимов ухватился
   рукой за поручень, - изволите кочерыжку, доставим в лучшем виде.
   Лариса пошла переодеваться. В серой армейской коловерти она давала вождю солнечную яркость чувств, вия обольстительный призрак рая в стальной коробке штабного вагона. Она сама обставляла их гнездышко, конфискуя в захваченных дворцах старинную мебель, драгоценные гобелены, тонкую посуду. Он раздирал на ней уникальные одежды работы Бакста и Бенуа, шедевры созданные для спектаклей Большого театра. Вечерами под грохот колес из черной комиссарской кожи появлялась сказочная царевна, гурия, баядерка, апсара, наложница, разнузданная, не знающая удержу вакханка.
   Лев Давидович в парчовом тяжелом халате, простеганным золотыми нитями, восседал на усеянном крупными алмазами деревянном троне! Трон был конфискован в Казани еще до захвата ее белочехами и принадлежал одному из последних ханов Казани Утямыш- Гирею. Трон был неудобным и жестким, Троцкий на него садился только для развлечения, чтобы поиграть в их с Ларисой любимую игру. И вот, истомив ожиданием, женщина появилась.
   У Троцкого захватило дух: сегодня Рейснер явилась в образе императрицы Ларисы Великой. Стройная фигура ее переливалась в полутьме вагона огневыми сполохами царского платья из златотканой парчи. Шею отягощало ожерелье из жемчужин безукоризненной формы. В волосах подтаявшими снежинками переливались бриллианты. В ушах покачивались алмазные подвески. Руки ее были обнажены и протянуты к нему. Она была величественна и покорна. Это сочетание возбуждало больше всего.
   В момент соития Троцкому почудилось, что он овладевает настоящей царицей, он, местечковый еврей!
  
   НОЗДРЯ СОВРАЩАЕТ ВИКТОРА
  
  -- Слушай, ты извини меня.
  -- За что?
  -- Что хотела тебя выгнать. Ночью. В мороз. Без денег. Чем тогда я лучше
   Гуляша? А если бы ты замерз где-нибудь насмерть? Ты мне помог, а я тебя хотела выгнать. Ну не дрянь ли я? Дрянь! Извини. Вот так у меня всегда! Наделаю гадостей, а потом жалею... Ты правда ничего не помнишь? Бедненький...
   Ксения обняла Виктора, поцеловала. Он неумело ответил. Она разделась. Морщинистые соски отвисших грудок смотрелись старыми. Ему показалось, что девушка застенялась.
  -- Ну, ты чего? - задиристо спросила она. - Я тебе не нравлюсь?
  -- Нет, почему...
   В запотевшем стекле молодой смуглый мужчина с мускулистым торсом неловко обнимал тонкую стройную девушку, которая больше любовалась собой, чем партнером.
  -- Вообще-то, я на любителя. Вся какая-то продолговатая. Смотри, глаза
   длинные и узкие, губы - ну, губы вообще! Это не силикон, не думай! Ноги длинные, но, блин, практически без бедер! И сисочки длинные! Как у кормящей козы! Я как карта без широты, одна долгота. Не понимаю, что мужчины во мне находят? Ты меня целуешь, как Иван-царевич жабу на болоте! Тебе что, противно?
  -- Я забыл, как это делается.
   Она не поверила.
  -- Что, серьезно? Ты забыл даже это? Прикольно! Все как в первый раз. Я и
   забыла, как это у меня было в первый-то раз. А ты глупости показывал в детсаду? Я показывала! Эксгибиционизм у меня с детства. Ну давай, будем тебя всему заново учить. Для начала погладь меня по спинке, вот тут, между лопаток. Нет, за грудь сразу не хватай. Мягше... нежнее... ну ты что! Вот так... В шею можешь поцеловать... Дай я тебе губы смажу, они у тебя обветрились, ты меня так всю поцарапаешь, я девушка нежная... Теперь вот здесь потрогай... Вокруг сосков языком, води, води... Дай руку, сюда... палец введи, да один! Чуть-чуть... шевели... Ну-ка, посмотрим, какой у тебя размерчик... Чего испугался? Так и надо, да нет, вот глупый, не опух, а встал! Все нормально... тебе разве не приятно? А ноготочками вот здесь? А так? Ого, какой у тебя... Я оралка. Знаешь, что это такое? Я все познаю через рот. И ору, между прочим, так что ты не пугайся. А то некоторые с кровати падают от неожиданности...
   Ее шея и грудь покрылись красными пятнами возбуждения, она сделалась похожей на самку ягуара.
  
   "ГРОЗНЫЙ МСТИТЕЛЬ ЗА ПОГИБШИХ КОММУНАРОВ"
   (Триптих Народного художника СССР Ивана Ледовских "Гражданская война в России")
  
   Вагоны трясло и шатало. Флагманский бронепоезд Красной Армии мчался на фронт, набитый вооруженными матросами и суровыми, закованными в скрипящую кожу, комиссарами.
   И никто из них не узнал бы в роскошной баядерке, облаченной в душистое облако восточного пеньюара, знаменитого железного комиссара Балтфлота Ларису Рейснер!
   Колени ее упираются в белый войлок каспийской кочевой кибитки, голова зарылась в пушистый пах вождя, видны лишь каштановая макушка, поднимающаяся и опускающаяся в размеренном ритме, да тонкие сжимающиеся руки, лежащие на бедрах агонизирующего от наслаждения Предреввоенсовета. Пальцы ее усеяны драгоценными перстями, среди которых выделяется один, с огромным бриллиантом, из Зимнего дворца. Именно им Лариса зачеркнула нацарапанное на стекле царской яхты "Межень" имя последней русской императрицы и начертала свое! Новая императрица России - Лариса Великая!
  -- Погоди, Лара, - хриплым шепотом попросил Троцкий, - я не хочу так скоро... Не
   хочу... стать... бессильным сейчас, с тобой.
   Лариса пошевеливала ноздрями, чтобы не чихнуть. Нарком был так же курчав в паху, как и на голове.
  -- Лев, это было потрясающе! - прошептала она. - Такое грандиозное кощунство не
   снилось даже Люциферу! Установить в сердце православной России памятник Иуде! Иван гениален Он гениален, как все, кого ты приближаешь! Мне сказали, у одной женщины на площади случился выкидыш! Вот каким должно быть настоящее искусство!
   Лев Давидович снисходительно улыбнулся.
  -- Чтобы подвигнуть массы на революционные выступления, необходимо в первую
   голову взломать обыденную психологию, рутинное мещанское мировоззрение. Для этого требуются сильнейшие потрясения - вроде мировой бойни и таких актов святотатства и вандализма, как разрушение церквей и возведение памятников ересиархам. Для этого будем топить печи иконами, низвергать колокола и взрывать храмы, будем неистово перекраивать человеческую косную природу, ковать нового человека.
  -- О, как тебе идет твое имя! - благоговейно прошептала Лариса. - Ты настоящий
   лев. У тебя львиная грива, ты знаешь? Это не случайно. Римские императоры - жалкие гиены рядом с тобой, львом! Своим установлением памятника Иуде ты попираешь всю косную, трусливую человеческую мораль, все двадцать веков духовного рабства, пресмыкания у ног грозного Бога! Кто бы мог решиться на такое? Я задаю себе вопрос, и сама отвечаю - никто, кроме тебя! Я буду достойна тебя! Я усвоила урок! Послушай, жизни достойны лишь поэты! Ты величайший поэт мировой революции! Обыватели, быдло, буржуазная сволочь жизни не достойны, они достойны лишь одного - уйти в топку истории, в топку того локомотива, что несет нас сейчас сквозь ночь и бурю! Однажды, Левушка, и я совершила поступок, который содрогнул меня своей новизной и смелостью. Я упивалась, как, наверное, упивался Иуда в момент своего знаменитого поцелуя. О, как я его понимаю. Предать и прийти поцеловать! Как это остро! Недавно я тоже совершила поступок не менее дерзновенный.
   Троцкий вопросительно глянул безоружными глазами.
  -- О чем ты, Лара?
  -- Вот послушай. Будучи комиссаром Балтфлота я устроила в Адмиралтействе
   вечеринку для своих бывших знакомых из буржуазии. Ты видел Адмиральскую столовую в Морском штабе? Она огромна, вмещает до пятисот гостей. Я пригласила всех, кого могла вспомнить, профессоров с семьями, крупных чиновников царского режима с женами и дочерьми, знакомых отца, он был профессором философии. Не думай, он уже тогда был большевиком и читал революционные лекции рабочим, с большим успехом, между прочим, еще до октябрьского переворота. Отец написал докторскую диссертацию, ты не поверишь, она называлась "Трактат о божественном происхождении царской власти". Он издевался в этом трактате над всеми догматами, а ему поверили. Он заявил, что он - рейнский барон Рейснер, а вовсе не еврей, иначе бы ему не дали защитить диссертацию. Так вот, отцовы друзья, так называемая интеллигенция, все пришли, клюнули на приманку, захотели вкусно отобедать. Отвыкли от роскоши, стояли на блестящем паркете и боялись ступить, как в ледяную воду. Смотрели на бутерброды с икрой и сглатывали голодную слюну. Моисей Урицкий прислал ребят, и мы взяли всех! Мигом сняли головку возможной контрреволюции в Петрограде!
  -- Урицкий - умница.
  -- Замечательный товарищ! ЧК не пришлось ездить по всему Петрограду, выискивать
   эту притаившуюся сволочь. Ты бы видел эти перепуганные лица, когда чекисты пришли их арестовывать! Я разыграла целый спектакль! Возмущенно кричала, что не позволю арестовывать своих гостей, что я комиссар Балтфлота и флаг-адъютант! А для вечеринки я надела костюм работы Бакста, из "Карнавала", роскошный, просто бесценный. Какой из меня комиссар в таком костюме?! Комиссар должен быть в кожанке! Но меня узнали, братва заробела, не поняли, что я шучу. И гости мои ожили, воспрянули духом, решили, что я их спасу. Тогда я подмигнула Володе Миронову, мы вместе посещали большевистский кружок, у него революционный псевдоним "Ледокол", и он как рявкнул на всю залу: "Какие это гости, это гидра контрреволюции!" Я вся поникла, заломила руки, это было так весело, и говорю, ну, если гидра, тогда забирайте! Вот это был спектакль! Это не во МХАТЕ "Чайку" играть, не Блоков "Балаганчик" с томатным соком вместо крови, это сцена самой жизни, живой и страшной. Представь, их начали выводить из зала, а они даже поесть не успели. Стол был богатый, они давно не видели таких яств. Но все поели революционные моряки из петроградской ЧК! А всех арестованных буржуев - расстреляли! И будем расстреливать, это война на уничтожение. К чему я это говорю? Ведь я же не повесилась. По старой морали я совершила как бы предательство, но по нашей, революционной морали, это был подвиг! Я растоптала себя старую, я "предательством" в кавычках убила ту, слабую, нежную Лару, которая писала декадентские стишки, вот послушай, все-таки поэты - пророки, совсем юной я написала:
   Апрельское тепло не смея расточать,
   Изнеможденный день идет на убыль,
   А на стене все так же мертвый Врубель
   Ломает ужаса застывшую печать...
   Как я угадала, боже! Ведь я сломала печать ужаса в своей душе, и мне открылась безграничная свобода. Кто поставил эту печать на души людские, Лев? Я училась в Психоневрологическом именно для того чтобы выяснить, откуда эти запреты, страхи, фобии в душах? Люди всего боятся. А я сломала печать и не боюсь ничего. Печать ужаса - она страшна. Но если сломать - за ней открывается необыкновенная свобода. Я пью жизнь не жалкими глоточками, а полной грудью. Из-за "печати ужаса", наверно, и повесился Иуда. Как ты думаешь, Лев, почему же он все-таки повесился? Ведь он стал новым человеком, по мужеству он равен нам.
  -- Ты знаешь, что Ленин называл меня "иудушка Троцкий"?
   Лариса расширила глаза.
  -- Он посмел так назвать тебя? То есть что я говорю! О, шаблоны сознания! Ведь
   Иуда - герой, а я все забываю об этом. То есть Ленин ласкательно называл тебя иудушкой?
  -- Нет, он не понимает всей мистической глубины этого имени. Это его мало
   волнует. Ленин - практический человек. Его интересует только власть.
  -- Я стала новой, совсем другой, бесстрашной. Когда мы победим и я вернусь в
   Петроград, я отомщу всем, кто посмел не любить меня. Знаешь поэта Гумилева?
  -- Почему ты замолчала? - спросил Троцкий.
   Рейснер резко бросила.
  -- Он посмел не любить меня! Я бегала за ним, как собачонка, я пресмыкалась,
   отдавалась ему в дешевых меблированных комнатах, Он бросил меня ради бездушной куклы, Анны Энгельгард. Он звал меня Лери, а я его Гафизом. Он мечтал похитить меня, как пират, а привел в дом свиданий на Гороховой. Никогда не забуду эту улицу Гороховую, я ее всю взорву и переименую, чтоб стереть мой позор с лица земли. Разве могла пойти туда утонченная профессорская дочка, салонная поэтесса серебряного века? А я пошла, я так его любила, что пошла бы куда угодно. И после этих жертв он бросил меня. И сказал - "красивая девушка, но совершенно бездарная". Разве это не заслуживает мести?
   Троцкий надел пенсне и пристально посмотрел в искаженное злобной полуулыбкой лицо Рейснер.
  -- Ты страшна для обычного человека, - медленно сказал он. - От тебя веет
   смертью. Все, кого ты полюбишь, погибнут. Может быть, даже я.
  -- Нет! - крикнула Лариса, бросаясь вождю на грудь. - Ты не погибнешь по моей
   вине! Ты - Лев львов, царь царей, повелитель фронтов! Не бойся моей любви, тебе она принесет только радость!
  -- Всех, кого ты коснешься, унесут свинцовые воды Стикса.
  -- Да, мне это предсказала одна цыганка. Я боялась любить. А теперь так весело!
   Мы останавливаемся. Какая это станция?
   Лариса прошла в конец вагона.
  -- Ефимов, милый, что за станция?
   Никогда, казалось, не спящий, бессменный вестовой почтительно доложил.
  -- Лесные Моркваши, Лариса Михайловна.
  -- Какое смешное название.
  -- Это от местного говора, "моркква" значит по-марийски "красивый".
  -- А я - моркква, Ефимов? Какой вы милый, когда краснеете.
   Поезд притормаживал. В дверь сильно застучали. Вестовой открыл.
   Связист в форменной тужурке бежал рядом с вагоном, в руке его трепетала телеграфная лента. Ефимов свесился, держась за перила.
   Получив сообщение, бронепоезд вновь набрал ход. Лариса читала черные корявые буквы на узкой серой бумаге. "Золотой запас царской России захваченный белочехами Казани вопрос жизни и смерти революции тчк примите все мыслимые немыслимые меры возвращения золота тчк Ленин".
  
   НОЗДРЯ И ВИКТОР
  
   В момент оргазма Ксения изогнулась, сотряслась всем телом и завопила так, что Виктор оцепенел. Она стояла на мостике и вопила как резанная. Услышит же консъержка, подумал Виктор, опять с охраной прибежит.
   Откричавшись в корчах наслаждения, Ксения долго лежала без признаков жизни, потом с трудом нащупала на тумбочке сигареты, прикурила себе и Виктору..
  -- Ну, ты как, ничего про себя не вспомнил? - хрипло выдохнула она первую
   глубокую затяжку. - Может, у тебя другие женщины были крикуньи? Не вспомнил? А вдруг ты богач какой? Вот будет класс! Ты меня тогда не забудешь? Пошли, мне кое-что надо сделать.
   Они голышом они прошли по пустынной квартире. В длинном коридоре в подсвеченных фальш-оконцах висели фотографии певиц. Это бывшие подопечные Гуляша, пояснила Ксения, все они плохо кончали.
   В конце коридора голая парочка уткнулась в дверь с кодовым замком. Там студия, шепотом сказала Ксения, мы там музыку делаем. Видишь, кодовый замок, Гуляш думает, что только он один знает код. Шиш! Я бы не была Ноздрей, если бы все не пронюхала.
   Она набрала код, открыла дверь, включила свет. В центре студии возвышался полукруглый пульт с бесчисленными кнопочками и рычажками. В кабине за стеклом на штативах стояли микрофоны.
   Ксения включила компьютер, сбегала в прихожую, принесла флэшку. "У Гуляша и на компе стоит код, но я и его взломала, мне Сиротка все рассказал, курнули с ним, он и раскололся". Она скопировала на флэшку музыкальные файлы. "Гуляш - товарищ ненадежный. Если он меня из машины выкинул, точно так же может и из квартиры выкинуть. Отгребет себе весь материал, и останусь я с носом, а так все у меня сохранится. У меня дубликаты ключей есть от всего. Только ты забудь, я тебе этого не говорила".
   Зазвонил мобильник. Ксения посмотрела на экранчик, не узнала номер, раскрыла
   "раскладушку", строго сказала.
  -- Алле! Да. Нет, это ее администратор. А вы кто? Что ей передать? Вы знаете,
   сколько время? Говорим, а не молчим! Что вы там дышите? Не звоните сюда больше! Фанаты, блин! Достали! Вон календарь, видишь? "Мисс август 2005"!
   Виктор увидел на календаре красивую полуобнаженную модель. Звезды салюта складывались в имя "Ноздря". Ксения приняла аналогичную позу.
  -- Я это, я. Певица, диджей, ведущая корпоративных вечеринок, короче, и швец, и
   жнец, и во все уды дудец. Видишь этот камешек? Это мне Гуляш в нос вставил. Настоящий брилик. Как, блин, гнойный прыщ торчит. Но имидж у меня такой. Есть Глюкоза, есть Ангина, должна быть и Ноздря! Эпатажный такой имидж. А Ноздря я с детства. У меня фамилия, между прочим, Но-здра-че-ва. Меня этой Ноздрей в школе просто задрачивали! Вот я и решила им доказать, что я круче их всех. Собрала вещички и ту-ту в Москву-матушку. Без денег, без связей, одна. Ночевала на вокзале, как и ты. Передремлешь вприглядку, чтоб сумку не украли, а утром красоту наведешь и - в бой! Меня сначала не брали, я пухлая была, пампушка такая! А через месяц житья-бытья на вокзале да беготни по первопрестольной сделалась я тощая, как сигарета. Вокзал - лучшая диета. Через месяц пошла в туалет привокзальный - батюшки! Мне навстречу из зеркала шкандыбает таинственная такая, худющая раскрасавица с огромными глазищами. Это я так схуднула. Пыталась диктором стать, опозорилась на первом же эфире. Сказала: "На шахте "Юбилейная" произошел взрыв сметаны". Вместо метана. Это я с голодухи ляпнула. В общем, не подошла. А сколько конкурсов я прошла, кастингов, это ужас! Как-то пошла на радио. Неожиданно получилось, я стала диджеихой. Псевдоним взяла школьный - Ноздря. Мы с Диком Мазафакиным придумали такую фишку, будто я раздеваюсь в прямом эфире, а он описывал эту картину и ронял слюну. Рейтинг зашкаливал. Ну, а потом я стала зло шутить над всеми. Народу нравится, когда стебаются над знаменитостями. Народ гламур ненавидит. Завидует и ненавидит. Знаешь, как мой отец переключает каналы на телеке? Увидит какого-нибудь артиста или поп-звезду, послушает немного, а потом с отвращением - "Пошел ты на йух!" и переключает на футбол. Он себя королем чувствует в этот момент, властелином. Вот я и стала в этой струе работать - опускала по полной программе "звезд" и "звездочек". Мне поступал просто шквал звонков. А потом как-то само собой песенка написалась. Я ее спела и вставила в свою программу. И что ты думаешь - пошло! "Эльдорадио" было маленькой станцией, а на мне выросло, как на дрожжах. И тут подполз, как змея подколодная, Гуляш этот! Он, конечно, по Москве крутоватый продюсер, вот я и повелась. Стали с ним по концертам курсировать, клип записали. Короче, карьера пошла в гору. Ну, я и возомнила себя звездой. Планку сорвало, стала выкобениваться, бухать, скандалить. Однажды в самолете стюардессу по морде шваркнула. От нервов, я высоты боюсь. Еле откупились. Но скандалище был, все газеты писали. "Ноздря избила стюардессу из ревности!" И прочая мура. Стала я, короче, королевой скандалов. Но я же не такая, я добрая и тихая девочка, а как попадаю на публику - все, впадаю в транс, становлюсь сама не своя, ради успеха могу и убить...
  
   СВИЯЖСК. Наши дни.
   ПОИСКИ ГОЛОВЫ ИУДЫ
  
  -- Отец Дионисий, хочу, чтоб все было ясно с самого начала. Приезжая к вам за
   этой головешкой, я сам узнал про Иуду только неделю назад. Сам в шоке, честное слово! Короче. Дед мой раскаялся в грехах юности и хочет их типа замолить. Потому и послал меня на поиски. В конце концов, внуки за дедов не отвечают, правильно? Я вам не буду мозги парить за просто так. Вот. - Игорь Ледовских вынул пятисотрублевую купюру и положил перед настоятелем Троицкого монастыря на дощатый стол. - На богоугодные дела, отец, примите! Пожертвовать ведь можно?
  -- Любая помощь идет от бога.
  -- Я дам еще столько же, если вы поможете мне найти эту чертову головешку.
  -- Сомневаюсь, чтобы она сохранилась, - задумчиво сказал монах. - Хотя находят
   же обломки и через тысячи лет. Хорошо, пойдемте, открою для вас наш музей. Хотя ничего похожего на главу человеческую я в экспозиции нашей не видел.
   Вышли в монастырский двор.
  -- А там что? - Игорь показал на здание, обнесенное забором из колючей
   проволоки.
  -- Третий братский корпус.
  -- А почему он за проволокой?
  -- Там покачтомест психоневрологическая больница.
  -- А почему братский? Как братская могила?
  -- Вот эти три корпуса для братии. Нам почти все здания вернули, и храм, и
   колокольню, один только корпус остался у Минздрава, некуда их везти.
  -- Кого?
  -- Психических больных.
  -- И много их там?
  -- То мне неведомо.
  -- Вы что, там ни разу не бывали?
  -- Бывал, почему же. Когда на "Вздыхалку" страдальцев отправляют, нас отпевать
   зовут.
  -- Куда отправляют?
  -- На кладбище, его у нас "Вздыхалкой" называют.
  -- Ничего себе у вас соседство! Монахи и психи!
  -- Истина ваша. Негоже, когда в божьем месте тюрьмы находятся.
  -- Почему тюрьмы?
  -- Больница эта - особая, в ней людей держат, которые преступления совершили
   по невменяемости психической. Но все равно, как ни называй, а тюрьма она и есть тюрьма. Вроде лечат их там, лекарствами. А душу молитвой да иконой лечить надо. Ну вот, мы и пришли.
   Перед ними стояла дряхлая деревянная церковка с пристроенным каменным крыльцом. Священник достал из-под рясы связку ключей.
  -- Эта церковь - единственное, что сохранилось от крепости Ивана Грозного, -
   сказал он подчеркнуто. - Эти бревна были срублены под Угличем зимой 1551 года, именно их везли на кораблях по Волге! Церковь эту освятили 17 мая 1551 года!
   Игорь уважительно покачал головой.
  -- Как же она уцелела? Деревянная вроде, не каменная...
  -- Бог помог, да искусство строителей. В те времена пилу презирали, она треплет
   дерево, и туда проникает влага и вредители. Тогда рубили только топором, он скол дает, сам себя консервирующий.
   Отец Дионисий со скрипом раскрыл двойные железные двери. Вошли в душное, тускло освещенное помещение. Из экспонатов внимание Игоря привлекли только доспехи середины 16-го века, обломки изразцов с двуглавым орлом и изображением стен и башен. Ничего похожего на голову Иуды в экспозиции не было.
  -- Отец Дионисий, а что-нибудь вроде склада, архива, подвала тут не
   сохранилось?
  -- Есть. Нечто вроде склада. Мы его разбираем потихоньку, много там разной
   утвари скопилось.
  -- А где это архив находится?
  -- Здесь и находится, в покоях святителя Гермогена.
  -- А мне можете эти покои показать?
   Настоятель замялся. Игорь достал из кармана пятисотенную купюру.
  -- Спрячьте ваши деньги, - строго сказал монах. - Не могу я туда пустить
   невинного человека.
  -- Почему?
  -- Опогажено то место, и до сих пор еще не освящено.
  -- Чем же оно опогажено?
   Монах через силу выговорил.
  -- Там пыточная была. ЧК там людей замучивало, до сих пор мешками кости
   выгребаем да земле предаем. После войны там лаборатория находилась, секретная, психотропные препараты на людях испытывали, вплоть до самого распада Союза. Много людей там страданий приняло. Кто туда ни войдет, у того... - монах замялся.
  -- Что с тем случается? - Интерес Игоря разгорелся. - Говорите, я не из пугливых.
  -- Кто посещает те кельи, у тех страшные головные боли начинаются, температура
   поднимается, люди как бы в бред впадают.
  -- Серьезно?
  -- Если бы один только случай, а то каждый второй жалуется. Да и братья там
   работать подолгу не могут, голова раскалывается, страхование наступает.
  -- Автогражданка?
  -- Пугают их бесы. Голоса слышат, крики истязаемых. Страшное то место, гиблое.
   Над этим местом даже климат поменялся.
  -- Что, серьезно? - не поверил Игорь.
  -- То солнце, а то вдруг буря, ветер. То дождь, и тут же снова тепло, а через час
   снег может повалить. На той стороне острова тепло, а здесь стужа. Стоишь под солнцем, а в метре перед тобой дождь идет, руку протяни - она мокреет, а сам ты сухой. Говорят, остров наш - место силы. Тут капище было языческое, еще до христианской эры. Это вроде родничков в темени планеты, через нее из подземного царства к нам дует.
   Игорь понимал, что поп ни за какие коврижки не захочет впускать постороннего в
   монастырь, поэтому попытался подыскать к нему верный ключик.
  -- Да-а, - сочувственно сказал он, - страстей вы нарассказали. И все же!
   Предполагая, что голову Иуды не могли никуда выбросить, их бы за это по головке не погладили, верно? Не те времена были, дед говорил, тогда за колосок сажали, не то что за целую голову! Так что, думаю, должна она где-то храниться. И лучшего места, чем бывшая пыточная ЧК не может и быть! Там голова Иуды и лежит. Это от нее веет заразой, сто процентов! Короче, отец, голову даю на отсечения, там она! И надо ее срочно найти и вывезти. Тогда и остров ваш возродится, и монастырь вздохнет, и вся Россия очнется, как говорится, от векового сна.
   На иеромонаха его речь произвела впечатление. Он задумался.
  -- Старые люди говорили, что наш остров Свияжский - это и есть Беловодье,
   Небесный град Китеж, Остров Буян, мистическое духовное сердце православной России. Недаром Троцкий поставил памятник Иуде именно здесь. Как кол в сердце страны загнал!
   Игорь поддержал монаха.
  -- Ваша правда! Пока Ленина из Мавзолея не вынесут, а голову Иуды из сердца
   России не удалят - не будет нам покоя! Так что, святой отец, как хотите, а покои святителя Гермогена надо открыть!
   Монах осенил себя крестным знаменьем.
  -- Ради такого дела - открою! - решительно сказал он. - Только не сейчас.
   Сначала испросить бы надо благословение.
  -- Какое? - спросил обрадованный Игорь.
  -- Архимандрита. А лучше Патриарха.
   Игорь от досады скрипнул зубами.
  
   ИЗГНАНИЕ ИЗ РАЯ
  
   В грязной камуфле с одной руки он стрелял из крупнокалиберного пулемета "Дегтярева", сошки висели в воздухе, колеблясь при каждой короткой очереди. Патроны кончались, поэтому отстреливался он экономно. Хрущовку эту десантники прозвали "Домом Павлова", она держалась в осаде уже две недели. На первом этаже были "чехи", они кричали снизу в мегафоны, в пролет подъезда:
  -- Сдавайся, русский вонючка! Солдаты, бросай офицеров, мы вас накормим,
   отпустим!
   На крики чеченов уже никто не обращал внимания. Егоров сдался, потом его
   голову на колу увидели.
   Грохнуло, из коридора пахнула волна пыли и щепок, стреляли из РПГ-7. Опять штурм? Внезапно вздыбилась и развалилась стена, видимо, чехи под шум обстрела заложили заряд в электророзетку и открыли проем. Сейчас хлынут.
   Он послал щедрую очередь в дымящийся пролом, Зейнутдин бросил туда лимонку, заорал истерически "Ягуар, отходим!"
   Он увидел влетевшую гранату, прыгнул в соседнюю комнату, прижался к стене, громыхнуло, осколки засвистели, рубя мебель. В комнату влетела вторая граната, бежать некуда, молодец Зейнутдин, отфутболил ее, недаром нападающим играл в "Пахтакоре", за юношей. В соседней квартире громыхнуло, раздались вопли.
   Он показал Зейнутдину большой палец, указательным ткнул в балконное окно, оттуда можно было уйти на третий этаж. Зайнутдин кивнул. Выхода не было - или здесь закидают гранатами, или на балконе снимет снайпер. Дымовуху надо пустить. Зейнутдин - молоток, все понял без подсказок, кинул на балкон дымовую шашку, под прикрытием густого желтого шлейфа нырнул в балконную дверь, мелькнули его дрыгнувшиеся сапоги, он подтянулся и исчез. В этот миг в комнату ворвался здоровенный чеченец с черной повязкой на голове, испещренной белой вязью цитат из Корана. В пулемете кончились патроны. Он швырнул в чеченца "дегтяря", выхватил из-за ремня на спине саперную лопатку. Чеченец не стал стрелять, оскалился, выхватил кинжал.
  -- Сдавайся, русский вонючка!
   Виктор резко сел. Ксения трясла его за плечо. В двери беспрестанно звонили.
   Она убежала.
   По коридору из прихожей быстро докатились громкие голоса, в спальню кубарем влетела Ноздря. Едва удержавшись на ногах, она с визгом прыгнула на вошедшего следом молодого длинноволосого человека в белом костюме, того самого, что вчера вечером выкинул ее из джипа. Увидев у кровати одевающегося мужчину, Владислав Куляш выпучил глаза.
  -- Это еще кто? Ты совсем сбрендила, сучка! В мой дом уже водишь! Все! Это
   конец! Ты переполнила чашу моего терпения! Убирайся вон! Вон из дома, вон из моей жизни, во-о-он!
  -- Убирайся сам! - сверлящим уши фальцетом завизжала Ксения, - я опозорю тебя
   на всю Москву! Я тебя уничтожу! Без меня ты никто! Ты ничтожество! Ты никому не нужен! Ты разоришься! Ты должен мне гонорары за десять последних концертов! Пока не заплатишь, я никуда не уйду.
  -- Владимир! - крикнул Куляш в коридор. - Вышвырни их отсюда, обоих! На
   хер! Быстро!
   В комнату вошел высокий мужчина в куртке поверх костюма. Он быстро подошел к Виктору и взял его рукой за бицепс. Больно сжал.
  -- Давай без рук, - сказал Виктор. - Я сам уйду.
   Телохранитель сделал приглашающий жест к двери. Виктор пошел на выход.
  -- Не уходи! - взвизгнула Ксения. - Пускай они уходят!
   Виктор оглянулся, но остановиться ему не удалось, телохранитель вытолкал его в прихожую. Виктор попытался надеть кроссовки, но сильная рука сгребла его за шиворот и вышвырнула в открывшуюся дверь. Через несколько минут из квартиры выкинули и брыкающуюся Ксению. Она пыталась колотить кулаками по двери, пинать ее ногой, но все было бесполезно. Звуки ударов разносились по пустому, залитому ранним солнцем подъезду. Никто из соседей даже не выглянул.
  -- Вот же сволочь! - Ксения всхлипывала. - Он должен мне кучу бабла. Он не
   имеет права вот так выбрасывать меня на улицу. Гад, там мобильный остался!
   Виктор надел кроссовки, пошел вниз по лестнице.
  -- Ну куда ты! - прорыдала в пролет Ксения. - Хоть ты меня не бросай! Какие вы
   сволочи, мужики! Трусы! Неужели ты не можешь избить их? Ты же из ВДВ, убей их! Убей!
   Она догнала, схватила Виктора за грудки, затрясла. Он обнял ее, прижал к себе. Ксению колотило. Отплакавшись, она вытерла на куртке Виктора мокрое пятно, по-детски поджала вздутые губы. Царевна-лягушка! Царевич поцеловал ее недавно, превращение в принцессуи обиженно ыеналин, причем, в больших количествахвнука.давить еще не завершилось, вон еще глаза какие пучеглазые и губы до ушей!
  
   ПОСВЯЩЕНИЕ В ОРДЕН ИУДЫ
   (Триптих Народного художника СССР Ивана Ледовских "Гражданская война в России")
  
   На станцию Чухломская вползали клепаные гробы бронированных вагонов, выкрашенных в цвет выгоревшей степи. Ни души не было видно в узких бойницах, только пошевеливались курносые рыла Максимов, да мертво зияли жерла шестидюймовок. Мешки с песком громоздились на пушечных платформах. Ход поезда замедлился и, наконец, прекратился.
   В штабном вагоне открылась стальная дверца. Показался командир в черной кожаной куртке и фуражке с красной звездой. Сапог нащупал отверстие в форме полумесяца, вырезанное в металлическом фартуке вагона. "Полумесяцев" было ровно шесть, по три для каждой ноги.
   Держась за металлические поручни, командир "Грозного мстителя" Яков Ковальзон спустился на перрон, принял рапорт подбежавшего командира ЧОНа Орлова. Вместе с Вольфгангом Залусом, телохранителем Троцкого, обошел посты.
   Вскоре из салон-вагона вышли Троцкий и Рейснер, в сопровождении свиты прошли несколько сотен метров до разрыва полотна.
   Мост через реку Берля был взорван. Еще горели шпалы на обрушенных путях. Обычно белые, отходя, с помощью приваренного к паровозу крюка сдирали с полотна шпалы. Здесь они применили новую тактику: специальные бригады развинчивали рельсы, цепляли края тросом и загибали тягой английских броневиков в дугу.
   Лев Давидович подошел к краю обрыва, осторожно глянул в огромную промоину между берегами. Внизу в притоке Волги купались кажущиеся муравьями мальчишки.
  -- Сколько вам понадобится дней, чтобы восстановить мост? - спросил Троцкий инженера Николая Егорова.
   Егоров изумленно глянул.
  -- Спросите лучше, сколько месяцев!
   Троцкий поиграл желваками. Пошел назад к бронепоезду.
  -- Лев Давидович, - окликнула Рейснер. - Вспомните историю Свияжска! Городок
   сначала построили в муромских лесах, а потом привезли и собрали на месте. В считанные недели. Все бревна были пронумерованы. Это сделали люди Ивана Грозного. Так разве мы в век технического прогресса не можем повторить их подвиг?
  -- Все поняли, Егоров? - Троцкий сквозь пенсне пронзительно посмотрел на
   инженера. - У нас нет месяца! Золотой запас вывезут из Казани, и тогда революция погибнет! Но мы не можем штурмовать город без поддержки бронепоезда. По нашим данным, белые спешно готовят эвакуацию Казначейства. Поэтому бронепоезд любой ценой требуется перебросить через реку.
   Инженер развел руками.
  -- Я, простите, не господь Бог!
  -- Неужели не понятно, что надо построить в тылу деревянные фермы и собрать
   их здесь за одну ночь! - резко бросила Рейснер.
   Троцкий признательно посмотрел на нее. Отрывисто сказал инженеру. - Даю неделю, Егоров! Через шесть дней, ровно в пять утра бронепоезд с вами на борту трогается с места и переправляется через Свиягу. С мостом или без моста! В шесть утра поднимаются цепи. Мы возьмем Казань!
   С поезда соскочил Яков Ковальзон в студенческой тужурке, седой мальчик, прокричал в жестяной рупор.
  -- С воздушного шара доложили, подходит белый бронепоезд!
   Нарком скомандовал.
  -- По вагонам!
   Бойцы оцепления на ходу заскакивали на площадки. Троцкий взял у Кольвазона бинокль. На горизонте в жарком мареве рябили синеватые очертания "Генерала Дроздовского". Дуэль с ним сейчас не входила в планы наркомвоенмора.
   Вагон сильно качало по обветшавшим рельсам. Троцкий сидел за столом, вцепившись пальцами в дыбом стоящие волосы. "Знать бы, знать! Что с золотом? Это же кровь государства! Мы обескровлены! Там девять тысяч ящиков! Полтора миллиарда золотых рублей! Мы должны оплатить этим золотом контрибуцию Германии по Брест-Литовскому договору! Я лично давал гарантии! Я отвечаю перед немцами, своей головой! И что теперь? Они же возобновят наступление, займут Москву и Петроград! Сибирь и Урал у белых! Революция погибнет! Проклятые чехи! Я же приказывал их разоружить! 14 тысяч вооруженных до зубов чехов! Полыхнуло по всей железной дороге от Пензы до Омска, как по бикфордову шнуру. Что с золотом? Мы в полном мраке! Провал следует за провалом! В казанском подполье действует провокатор! Я не сомневаюсь в этом".
  -- Я пойду, Лев, - сказала Лариса.
   Нарком поднял воспаленные глаза.
  -- Куда?
  -- В Казань.
   Прошла долгая пауза. Троцкий встал, подошел к юной женщине, взял ее лицо в ладони.
  -- Тобой рисковать - не хочу!
   Она смотрела ясно и просто.
  -- Я вернусь.
  -- Ты так уверена в себе...
  -- Со мной ничего не может случиться. Я вернусь. Если смогу, я подниму
   Казанское подполье, мы саботируем отгрузку золота, сделаем все, чтобы его задержать.
   Нарком поражался ее красоте и мужеству. Безрассудная отвага юности, сметающая на своем громокипящем пути старую и усталую мудрость. Что ж...
  -- Сделаем так. Ты скажешься больной, будешь лежать в жару, у тебя тиф, никто
   не сможет войти на твою половину. А втайне ты пойдешь в Казань.
  -- Ты подозреваешь кого-то из нашего окружения?
   Троцкий понизил голос.
  -- Я привлек к работе в Красной Армии семьдесят пять тысяч царских офицеров.
   Среди них, конечно, найдутся и предатели.
  -- Ты же знаешь, предателей нет. Кто может предать меня судьбе, кроме меня
   самой?
  -- Умница.
  -- Лев, не бойся за меня! Я вернусь, ведь я львица. А львицы охотятся для своего
   мужа, царя зверей.
  -- Я не могу тебя так отпустить. Я должен провести с тобой Посвящение.
   Троцкий сжал Рейснер за плечи.
  -- Лара, мы сжаты временем, как кулаком циклопа. Надо торопиться. Я должен
   провести обряд прямо здесь, в стальном несущемся вагоне, но так даже лучше. Так еще никого не посвящали. Иван! Иван! Иди сюда! Вольфганг, стань на дверях, никого под страхом смерти не пускай.
   Вошел скульптор Иван Ледовских, влюблено посмотрел на возбужденного Троцкого, на взволнованную Рейснер.
  -- Станьте сюда. Опуститесь на колени. Я, Великий Магистр Ордена "Алкедама"
   Красный Лев Революции, нибиру по крови, мальфар рождению, посвящаю вас в члены Ордена Иуды "Алкедаму", "землю крови", выкупленную за тридцать сребреников Судьбы!
   Троцкий возложил на склоненные и ничего не понимающие головы обе руки -
   правую на кудряво-каштановую голову Ларисы Рейснер, левую - на льняную голову Ивана Ледовских.
  -- Что это за Орден, Лев Давидович? - спросила Лариса.
   Троцкий посмотрел ей в глаза, поджав снизу веки. Пенсне жутко оформляло его взгляд в нечто отдельное, существующее самостоятельно и видящее насквозь.
  -- Орден Иуды, "Алкедама".
  -- А в чем его цели?
  -- Во всем этом!
   Троцкий рванул занавеси с окон.
   Бронепоезд шел по степи, и степь вся - под облачным покровом со свинцовым грозовым подбрюшьем - шевелилась, как шевелится вшами шевелюра тифозного больного. Обозы тянулись докуда видел взгляд, пыль поднималась к небу, храпели кони, скрипели телеги, ругань неслась отовсюду. Там и сям в степи возвышались курганы, и уже зажигались сотни костров, уже полки становились на привал.
   Троцкий задернул занавески и повернулся к стоящим на коленях соратникам.
  -- Мы свергаем власть старой знати. Открываю вам тайну. Я, Великий Мальфар,
   Красный Лев Ордена Алкедамы, веду битву против Чистокровных Нибиру. Рабы восстали. Мы ведем их. Ради них, ради их счастья. Они пройдут через страшные испытания, но только так и можно приобрести индивидуальную душу, и в этом тайна, неподвластная человеческому уму. Люди проклянут нас. Они предадут нас анафеме, нас, революционеров, Иуд, пожертвовавших собой ради них! Это страшно, но не так ли страшно было начальнику нашему, апостолу и мученику Иуде? Он шел на более страшный подвиг! Его пример дает нам стойкость и волю. Речь идет не о свержении царя и помещиков-капиталистов! Партия большевиков - ударный отряд великого Ордена "Алкедамы", Ордена Иуды, который осуществляет судьбу мира и спасает из глиняного заточения миллионы зачаточных душ. Донес ли я до вас смысл нашей борьбы? Поняли ли вы ее великий космический смысл?
   Посвящаемые смотрели во все глаза. Они не поняли ни слова из лихорадочной речи наркома.
  -- Мы осуществляем Таблицы Мировой Судьбы, мы жертвуем своими жизнями.
   Наша награда, как и награда Иуды, - вечное проклятие всех поколений! Нас никто не оценит, никто нами не восхитится, никто не скажет в наш адрес благодарственное слово. Плевать будут на сами могилы наши!
   Троцкий пригнулся, глаза его выкатились, пенсне свалилось и закачалось на шнурке.
  -- А я - знаю! - я стану в России Иудой коммунизма! Меня проклянут! Меня
   проклянут и предадут, от меня отрекутся все мои соратники, все те, кто нынче поклоняется и идет за мной в бой! Я буду проклят в веках! Я буду нести вечное проклятие! Я кажусь со стороны несгибаемым и стальным, я караю людей, я повелеваю массами, но я погибну в петле на оси-и-и-и...
   Голос Троцкого перешел в тонкий визг, неразличимый уху. Воздетые руки его со сведенными судорогой пальцами скребли по воздуху, словно бы он карабкался вверх.
   Оглушительный удар грома громыхнул над несущимся бронепоездом. Щели стального вагона озарились.
  -- Наташа! - завопил вождь. (Почему он зовет Наташу, с обидой подумала
   Рейснер). Троцкий вдруг закричал таким высоким и незнакомым голосом, что Лариса оцепенела. Так не мог кричать человек, так мог кричать только демон разрушения, потустороннее исчадие ада, обладающее невообразимой мощью и злобой, прорвавшееся, наконец, на свободу через бурлящие магмы мозга неистового наркома. Троцкий, все так же вопя, выгнулся дугой назад и начал медленно падать. Бородка его, как мушка на винтовке, клином торчала кверху.
  -- Держите же его! - закричала возникшая на пороге Седова.
   Рейснер и Иван Ледовских не могли пошевелиться от ужаса.
   Вагоны трясло и шатало, колеса равномерно стучали, сцепки гремели, вопль эпилептика затихал в булькотении обильной пены, выступившей на изуродованных судорогой губах. Жена Троцкого растолкала Ивана и Ларису, бросилась к бьющемуся в падучей мужу. "Ложку!"
   Лариса очнулась, кинулась к столу, вернулась с ложкой из серебряного сервиза.
   Седова скакала на муже, как на коне. Хруст зубов о ложку был слышен даже сквозь какофонию грохочущих колес.
  -- Ноги! - крикнула Седова. - Держите ему ноги!
   Рейснер кинулась на бьющиеся ноги Льва Давидовича, получила удар коленями в грудь, задохнулась, в глазах потемнело, она скакала всей своей тяжестью на содрогающихся ногах возлюбленного и чувствовала, какая необузданная и нечеловеческая сила колотится в этом теле.
   В унисон с припадочным заревел бронепоезд. В его оглушающем реве Лариса поняла, какой страшной ценой дается человеку господство над массами, над толпами, над народами. Пропускать через себя планетарные токи, да ведь это - само распятие, самопожертвование, он - Иуда, настоящий жертвенный агнец, истинный Спаситель!
   Гудящий ток неимоверной мощи колотил всех четверых, тряс несущийся на всех парах бронепоезд, содрогал выгоревшую приволжскую степь и саму агонизирующую в огне революции Россию.
   Каждое содрогание народного комиссара, каждый его вопль мощнейшими вибрациями проникал в сознание деморализованных красноармейцев, в теплушки и эшелоны, в роты и полки, укреплял в бойцах классовую ненависть к врагу, ковал из обывательского быдла несгибаемых борцов за дело Мировой революции.
  
   ВИКТОР И НОЗДРЯ УГОНЯЮТ ДЖИП
  
   На площадке второго этажа Ксения схватила Виктора за руку.
  -- Жди здесь.
   Сама упорхнула к стеклянной будке, пощебетала с консьержкой и торжествующе
   вернулась со связкой ключей.
  -- Это от машины. Я их специально оставила у Леонидовны, на всякий пожарный.
   Вот он и настал, наш пожарный случай. Слушай, обычно у Гуляша в машине сидит водитель, его Славиком зовут. Тот еще громила. Ты его вымани как-нибудь из машины, я сяду, там внутри документы на мое имя, мы на машине и уедем.
  -- А как я его выманю?
  -- Подумай сам! Кто тут мужчина, ты или я? Отвлеки как-нибудь, чтобы он за
   тобой погнался, тут я в машину и вскочу. Понял?
   У подъезда стоял джип "RAV4". За тонированным стеклом на водительском месте виднелся парень в кожаной кепочке. Виктор подошел к машине, оглядел колеса, запорошенный грязью портрет Ноздри на борту. Водитель никак не реагировал, мало ли ротозеев бродит по Москве. Виктор ударил ногой по колесу. Водитель с ленивым любопытством посмотрел из окна. Виктор ударил снова. Стекло поползло вниз.
  -- Че надо?
  -- А где девка?
  -- Какая-на?
  -- С портрета.
  -- Ты че, ее фанат?
  -- Позови девку!
  -- Иди отсюда.
  -- Не хами мне!
  -- Че, придурок, давно не огребал?
  -- Пошел ты на хуй!
  -- Чо-о?! - водила полез из джипа, Виктор попятился. Водила вразвалку пошел
   на него, плюнул ему под ноги. Видно было, что парню в лом бегать за утренним идиотом.
  -- Ну, иди сюда, - сказал Виктор, - я тебя сделаю!
  -- Вот же сука! - водитель бросился вдогонку. Виктор побежал по Калининскому
   проспекту вдоль Дома Книги, лавируя среди редких прохожих. Почему я убегаю, подумал он, ведь я его не боюсь. Внезапно Виктор шарахнулся в сторону, ему померещилось, что он влетел в пылающий костер.
   Рядом скачками несся призрачный, жарко горящий Ягуар. На фоне черно-белой графики зимы хищник переливался пятнистой шкурой, был текучим и прозрачным, сквозь него виднелась заснеженная мостовая и ноги проходящих мимо людей.
   Виктор глубоко вдохнул морозный воздух, наполнился радостной и дикой энергией, взревел ягуаром и обернулся в боевой стойке.
   От крика закружилась голова, пейзаж гигантских домов исказился и пополз. Мир переменился - теперь это был мир войны и битвы, жестоких схваток и погонь. И Виктор был в этом мире могучим и стремительным Ягуаром. Он с хрустом сжал кулаки, предвкушая драку.
   Драки не случилось. Противник бежал от него обратно к джипу, который как раз в этот момент отъезжал от дома. Водитель почти догнал переваливающийся на тротуарных перепадах джип, но тут машина газанула, окутав фигуру преследователя густым облаком дыма, и умчалась вдоль проспекта. Водитель бежал за ним метров сто, остановился, достал из кармана мобильный телефон и, живо жестикулируя, принялся кричать в трубку.
  
   "СТРАШНО ВПАСТЬ В РУКИ БОГА ЖИВАГО"
  
   Игорь Ледовских остался пожить в Святотроицкой обители. Его поселили в свободной келье за небольшие деньги.
   Днем он без дела слонялся по монастырю, удивляясь выбору молодых монахов, бросивших реальную жизнь ради копания в огороде и глупых молитв несуществующему богу.
   Настоятель с утра был в отъезде. Вернулся он только под вечер. Когда Игорь вошел в маленькую келью, монах умывался над тазиком из простого соскового рукомойника.
  -- Доброго вечера братии!
   Иеромонах в глухой черной рясе с медным крестом на груди распрямился. Русая пушистая борода его была для умывания перехвачена у подбородка резинкой для денег. Это Игоря рассмешило.
  -- Слушай, Денис, тут такое дело... - с улыбкой начал он.
  -- Дионисий, - поправил монах, утираясь полотенцем.
   В углу перед иконостасом горели свечи, пахло воском. Игорь огляделся, куда бы присесть, но в келье не было даже табурета, в углу сиротливо стояла железная кровать, застеленная тонким шерстяным одеялом.
  -- Да ладно, какая разница, Денис, Дионис, - Игорь прислонился к притолоке,
   переплел на груди сильные руки. - Слушай, мы же все в боге братия, верно? Я насчет головы. Мне от Иуды башка во как нужна с-с-с! - Игорь чиркнул себя ногтем большого пальца по горлу. - Помоги, а! Может, откроешь все-таки покои-то Гермионы? Договоримся!
  -- Покои Гермогена, - поправил монах, выпрастывая из резинки и заботливо
   распушивая жидкую бороденку. Ледовских-младший хмыкнул.
  -- Крутые у вас кликухи - Гермоген, Дионис! Послушай, Дионис! Я тебе как
   на духу, по-честному. Дед мне за голову Иуды обещал отписать мастерскую в центре столицы. Короче! Я с нее тебе доляху выделю, обещаю! Это немалые бабки! Мастерская в Москве, 300 квадратов! Представляешь, сколько это сейчас стоит?! Я ее продам, мне такая большая не нужна, тебе десять процентов, с лимона бакинских это сто тысяч баксов, ты бы из монастыря смог уйти, зажить по-человечески!
   Настоятель удивленно воззрился на мирянина, превратно понимающего монашеский затвор.
  -- Нам ничего такого не надо, - только и сказал он.
  -- Да ты подумай, не торопись! На такие бабки можно жить припеваючи, на джипе
   рассекать, звезд всяких трахать! Неужели тебе не хочется иногда, а, Денис?
  -- Чего?
  -- Бабца за это самое потискать?
   Монах посмотрел, как на малое дитя. Это Игоря разозлило.
  -- Ну, на монастырь свой деньги пустишь, раз на то пошло! - повысил он голос. - Че
   ты упираешься! Кто тебя проверит? Тебе деньги не нужны? По-вашему, деньги, бабы, вино - грех. А я это заслужил! Я за родину кровь проливал! Вас бы, монахов, ко мне в десятую десантную, вы бы живо очухались от здешнего фимиама! Чем огороды здесь копать, лучше бы хоть раз окоп полного профиля вырыли! Вас бы хоть на сутки с-с-с... в Чечню, вы бы по-другому запели!
   В келье повисла грозовая тишина.
   Игорь понял, что переборщил.
  -- Извини, брат, - примирительно пробормотал он, - сорвался. Нервы ни к черту
   после плена. Помоги человеку! Это же ваш монашеский долг! Открой мне ту дверь! Ну что тебе стоит? А я за эту глиняную, никому не нужную головешку себе счастье смогу купить! Клянусь, если я потеряю мастерскую, я точняк отсюда ноги сделаю на тот свет!
  -- Уж не о самоубийстве ли вы говорите?
   Игорь раздул ноздри.
  -- Я к твоему сведению не в монастыре прохлаждался, а в плену у чеченов сидел!
   Там меня били, как примерно вашего Христа. Только его один раз кнутиком похлестали, а меня каждый день сапогами товарили, несколько месяцев подряд! У меня мясо от костей отставало, я холодец ходячий был. - Игорь тяжело сглотнул, переживая мучительные воспоминания. После долгой паузы заговорил глухо. - Я там, короче, веревку украл, во дворе, бельевую, когда в сортир водили. Обратно в камеру чуть не бежал, так торопился повеситься! Для меня петля тогда была слаще чем вино-бабы-деньги!
   Настоятель сочувственно спросил.
  -- Как же вы спаслись?
  -- Наверно, Бог ваш помог. Обменяли меня. Там при въезде в Грозный так и было
   написано "Добро пожаловать в ад!" Так что в аду я уже побывал. Меня веревка чеченская дома ждет, я ее не выбросил... с-с-с... Игорю очень хотелось сказать "сука" после каждой эмоциональной фразы, но он сдерживался, так как находился в монастыре.
   Монах покачал головой.
  -- Самоубийство - смертный грех.
  -- Твоя будет вина, если дверь мне не откроешь! Не останусь жить в этом
   гребанном, подлом мирке!
  -- А с деньгами, значит, остались бы?
  -- Да ты же сам оттуда сбежал! Сам сидишь тут за толстыми стенами, от мира
   реального прячешься, который ваш Господь создал на нашу голову!
  -- У нас в монастыре задача особая, монашеская.
   Игорь процедил.
  -- У всех дезертиров... особая миссия... как бы от армии откосить!
   Не отвечая на злобствования гостя, отец Дионисий прошел к иконе Серафима Саровского и принялся снимать нагар со свечей. К закопченному потолку потянулись голубые дымки. До Игоря донеслись тихие слова.
  -- Мне кажется, вам тоже пора в монастырь. Вы созрели.
  -- С меня одного плена хватит! Во второй не пойду!
  -- Рано или поздно каждый человек уходит в монастырь, Игорь Павлович, - все
   так же тихо продолжал монах.
  -- Только не я!
  -- Так ведь часто человек против своей воли, сам того не ведая, раз - и мигом
   оказывается в монастыре.
  -- Это как - "раз и мигом"? Похищают его, что ли?
  -- Нет, не похищают... - монах задумался, - а, впрочем, вы правы, можно и так
   сказать. Похищают человека. Из бренного мира - в монастырь. Вот, недавно, свежий пример, актер Караченцов, на полном скаку попал в аварию. И оказался в коме, в состоянии полной недвижимости. Или человек нечаянно теряет память. - Монах глянул так странно, что у Игоря по спине пробежали мурашки. - Чем не монастырь?
   Ледовских поморщился.
  -- Да память тут при чем?
  -- Я так думаю, это своеобразный постриг. Только не волосы срезают, а глубже захватывают - всю кору головного мозга.
   Ударил монастырский колокол.
   Келья настоятеля располагалась у подножия звонницы. Сквозь глубокий гул, проницавший вибрациями монастырские стены, монах сказал неразборчиво.
  -- Запомните, это очень страшно...
   Игорь не расслышал окончания фразы.
  -- Бом! Бом! Бом!
  -- Чего тебе страшно?
   Колокол тяжко бил. Дождавшись последнего удара, настоятель повторил.
  -- "Страшно впасть в руки Бога Живаго".
   Прошла пауза, спрессованая колокольным гулом до вязкости смолы.
   Гул смолк, вибрации в теле остались.
   Настоятель сказал.
  -- Извините, мне на службу пора.
   Он вышел, оставив Игоря в раздраженном недоумении.
  
   НАПРАВЛЕНИЕ В МОРГ ВЗЯЛ?
  
   Виктор Беспамятный шел в глубокой задумчивости, ноги сами вынесли его к станции метро "Библиотека имени Ленина", он не заметил, как миновал турникет, сел в поезд и очнулся от мыслей, когда уже подъезжал к Казанскому. Блин! Как ему удалось доехать? Значит, он знает город, знает метро! Если не зацикливаться, ноги сами несут. Стоит задуматься и все, застопорил мотор, память ничего не подсказывает.
   Ксения воспользовалась им и уехала. Ни телефона, ни адреса не оставила. Надежда, как говорится, вспыхнула и погасла. Что за приключение с ним случилось? Прекрасное неземное существо вовлекло его в свой теплый, душистый мир, лишило невинности и умчалось. Что ж теперь, опять возвращаться на вокзал, к холодным залам, грязным сортирам, угрюмым людям. Невыносимо! Виктор чувствовал, что рожден для другой, значительной, интересной и, главное, комфортабельной жизни! Он не может прожить всю жизнь на вокзале! Он не хочет быть бомжем! Он должен вернуть свою личность, свою прежнюю жизнь. Ведь, судя по всему, в той жизни он был красивым, крепким, обеспеченным парнем, все об этом говорило - тренированное тело, навыки боя, шрамы, умное выражение лица.
   Проходя по подземному переходу, Виктор увидел, как группа подростков "наезжает" на нищего, отнимает деньги. Да это же Чулима! Виктор подбежал и отогнал малолеток.
  -- Здорово, Чулима!
  -- Спасибо тебе, добрый человек.
  -- Это я, Чулима, Беспамятный.
  -- Ты? - старик подслеповато моргал. - Тебя ж ищут все. Пошли, пошли скорее.
   Чулима повел Виктора в сторону тоннеля на поезда дальнего следования, по пути испуганно оглядывался и причитал. - Весь вокзал вчера перевернули. Колю ранили, Тарана. Тут настоящее побоище было. Все из-за тебя. Ката того вызволяли, что на тебя напал с ножом. Кто ты таков, а, мил-человек? Ты важный человек, раз из-за тебя такие дела творятся.
   Они вышли к депо, где сутки назад его окрестил Коля Большой. В мощных стальных воротах зияла рваная дыра. К подорванным воротам Чулима не пошел, а, кряхтя, полез под стоящий неподалеку мемориальный бронепоезд времен гражданской войны. Под третьим вагоном Чулима постучал в люк, вырезанный в металлическое днище. Люк распахнулся. Чулима с кем-то переговорил, поманил Виктора.
  -- Лезь туда.
   Задрав голову, Виктор увидел глядящего сверху Тарана. Бригадир протянул руку,
   помог вскарабкаться внутрь вагона. Не дав распрямиться, он прижал Виктора к стальной переборке.
  -- Ты кто, сука? - дуло пистолета больно втиснулось Виктору в глазницу. Свободным
   глазом он разглядел на лбу Тарана свежий лопнувший рубец.
  -- Я... я... я же не помню, - еле выдавил ошеломленный Виктор.
   Таран брызнул в дыру выбитых зубов.
  -- Ты кто такой? Что ты за фуфел, твою дивизию? Колю ранили...Убью, сука! Из-за
   тебя все!
  -- Не ори, Тараша, - Коля Казанский заворочался в глубине вагонного коридорчика.
   Бронированный, лишенный окон вагон был освещен только мертвенным светом потолочных плафонов. Припадая на раненую ногу, Коля подошел к сцепившимся Виктору и Тарану. Огромные губы шевельнулись, показав протравленные никотиновым ядом зубы.
  -- Направление в морг взял?
  -- Клянусь, крестный, - выдавил перепуганный Виктор, - я же ничего не помню...
   наглухо!
   Николай поморщился.
  -- Как ты меня назвал?
  -- Ты же меня окрестил. Виктором.
   Скалы циклопических скул дрогнули в слабой улыбке.
  -- Точно, сука, ты мой крестник. Отпусти его!
   Таран ослабил хватку.
  -- А кто налетел-то? - спросил Виктор, оправляясь.
  -- Лютый, сука! - шепеляво сказал Таран. - Они с ментами были. "Крыша" у них
   мусорская. Требовали Вырвиноса отдать, что тебя порезал, тебя искали. Все вверх дном поставили. Повязали наших, покромсали. Но ничего, мы им обратку включим. Мы растерялись, они ж по форме были.
  -- Стал ведь я на колени, стал, блядь! - густым басом прогудел Казанец.
  -- Ты о чем, Коль? - не понял Таран.
  -- Ногу прострелили, и стал я на звезду свою.
   Таран знал, что на коленях у Коли Казанского "набиты" звезды, а это значит, что их носитель никогда и не перед кем не станет на колени.
  -- Ищут тебя, - сказал Коля Виктору, - очень серьезные люди. Посиди-ка ты здесь
   пока, на воле тебе опасно гулять.
   Таран отпер отсек, втолкнул туда Виктора и захлопнул дверь.
   Ночь Беспамятный протрясся от холода в стальном вагоне. Под утро его, окоченевшего, растолкал Таран. Сел рядом, шепеляво заговорил.
  -- Дело, братан, такое. Мы тебя прикрыли, из-за тебя на нас наехали, Колю ранили.
   Короче, они тебя все равно достанут. Иди к нам. А чтоб к нам поступить, надо тебе экзамен сдать. Обратку сделать.
  -- Что надо сделать?
  -- Мочкануть суку, что Колю ранила. Пошли.
   Бывшая орудийная батарея была преобразована в арсенал, в котором хранилось самое разнообразное оружие, начиная с "ПМ" и "Калашей" и заканчивая помповыми и снайперскими ружьями.
   Таран вытащил из стойки "макара", кинул Виктору - разбери. Через минуту на розовой байковой пеленке лежал скелет разобранного пистолета. Виктор удивился - ум забыл, а руки помнили военное дело.
  -- Молоток! - похвалил Таран. Взял из стойки винтовку, отстегнул обойму, показал
   патроны калибра 7,62 производства 1951 года, уважительно покачал головой. - При Сталине еще делали! Такие не подведут. Знаешь, что это такое? СКС, снайперский. Надо из него завалить Лютого. Сделаешь?
   Виктор принял тяжелую винтовку в руки. Поджатый под дулом штык стыло спал, спал уже много лет, но ни ржавчинки, ни потускнения не было видно на ясном лезвии. Достаточно было развернуть штык и застопорить в боевом положении, чтобы карабин превратился в штурмовую винтовку. А что если пропороть им Тарана, шепнул в голове голос Ягуара.
  -- Кого надо завалить? - спросил Виктор.
  -- Лютого, суку! - скрежетнул коренными зубами Таран. В дыру выбитых зубов язык
   его высовывался, как жало. - Он по уши деревянный, отвечаю! А Лепрекона я на себя беру. С суками надо по-сучьи! Бабки получишь, в мою бригаду вступишь, документы тебе сделаем, устроим по жизни. А нет - не обижайся, назад тебе пути нет, ты же наш схрон видел, сам понимаешь!
   Виктор поставил карабин в козлы, попросил вывести его в туалет.
   Таран выпустил пленника на улицу через потайной нижний люк.
   Виктор помочился на шпалы, застегнулся. Он не хотел участвовать в чужой войне. Таран ежился на морозе, пряча подмышкой пистолет. Давай, кивнул он на вагон. Виктор нырнул под днище, но в люк не полез, а на четвереньках стремительно пересек рельсы и выскочил на другой стороне бронепоезда. Сзади реванул дурным голосом Таран. Виктор помчался по путям, лавируя между вагонами. Грохнул выстрел. Пуля цокнула в стальной буфер. Виктор на четвереньках нырял под вагоны. Сейчас главное - добраться до кишащего людьми вокзала, там легче скрыться.
   Таран не отставал. На перроне пригородных электричек к погоне присоединились дежурные охранники. Расталкивая толпу, Виктор прорвался на привокзальную площадь. Ноги сами вынесли на северный пандус, туда, где он познакомился с Ксенией.
   Погоня настигала. В отчаянии он побежал вдоль трассы, маша рукой, но все машины пролетали мимо. Сзади доносились крики. Его брали в кольцо.
   Внезапно рядом, обдав слякотью, затормозил джип с наклеенным во весь заляпанный грязью борт цветным Ксениным постером. В лобовом стекле махала руками уменьшенная живая копия портрета.
   Виктор рванул дверь на себя, впрыгнул в Равчик.
  -- Давай, давай отсюда!
   Струи из-под колес ударили в лица набежавшим охранникам. Ксения радостно кричала.
  -- Ой, я так рада тебя видеть! За мной тоже гоняются! Ну, ты че тогда, куда
   пропал?
   Задыхающийся Виктор еле произнес.
  -- Когда?
  -- Я развернулась под мостом и через Дорогомиловскую вернулась назад, только
   на другую сторону Калининского, еду, еду, а тебя и след простыл! Куда ты делся?
  -- В метро пошел.
  -- Балда! Надо было меня дождаться, я друзей в бидэ не бросаю. Мы же ни
   телефонами не успели обменяться, ни адресами. А кто это за тобой бегает? Я тут уже пятый круг нарезаю.
   Виктору было приятно, что она его искала, но Страж-Страх подсказал на ухо, что девушка врет, что искала она его для своих, эгоистических целей.
  -- Дико скучала, - словно услышав этот голос, заверила Ноздря, - знакомы буквально
   сутки, а я к тебе уже привыкла!
  -- Кто я такой, чтоб за мной скучать...
   Ксения серьезно сказала.
  -- У тебя занижена самооценка. Ты думаешь, меня каждый день спасают? А потом
   еще рискуют, отвлекают охранников от джипа, чтоб я его угнала? Нет, Витюша, не каждый день. Ты ценный кадр. Ты ел уже? Нет? Поехали куда-нибудь перекусим.
  
   У ТИМАТИ. КЛУБ КАЧАЕТ
  
   Весь день прошел в поездках по Москве, Ксения с кем-то встречалась, куда-то надолго убегала, а Виктор дремал в машине, заодно охраняя джип.
   К концу дня заехали в тату-салон. Мастер Жозеф работал в голубых одноразовых перчатках. Он выключил зудящую тату-машинку, осмотрел наколку на спине Виктора и отрицательно покачал головой - таких висельников он никому не накалывал.
   Под вечер поехали в ночной клуб.
   Фейс-контроль миновали без проблем.
   В клубе был биток.
   По толпе на танц-поле бродили красные, зеленые, синие прожекторы. Зеркальные шары под потолком испускали тысячи "зайчиков". На тумбе две девушки в алой лайковой коже изображали лесбийский секс. "Фака-маза - это не зараза", гремели мощные колонки.
   К Ноздре лезли целоваться.
   "Че за бедлам сегодня?"
   "Тимати обмывает новую тату!"
   Ксения вырвалась из многоруких объятий, втащила Виктора в дверь под плафоном "Служебный выход".
   В коридоре они столкнулись с бородатым пареньком, густо покрытым татуировками. Увидев Ксению, паренек уронил на пол дорожную сумку, крабом пошел обниматься.
  -- Ноздря-а-а, вот кого я обожаю!
   Поцеловались скулами.
  -- Хай, брат!
  -- Салям, сестра! Гуляш твой звонил...
  -- И че?
  -- Сказал на порог тебя не пускать. Да кто он мне такой? Я на него срать хотел.
   Запомни, ты - моя сестра, мой дом - твой дом.
  -- Спасибо, Тимка! - девушка чмокнула Тимати в короткую бороду. - Познакомься,
   это Виктор, мой друг. Ты, говорят, новую татушку себе сделал?
  -- Вот, - пожав Виктор руку, Тимати оттянул майку, показывая испещренное
   рисунками горло.
  -- Класс! - восхитилась Ноздря. - Кстати, Тимка, посмотри, у моего Вити тоже
   татушка прикольная!
   Ноздря задрала на Викторе куртку, показала фигурку висельника на пояснице. Тимати пожал плечами.
  -- Нет, сестра, таких тату я не видел. Подожди.
   Тимати позвал приятеля.
  -- Это - май мэн, друг детства, брат! - представил он.
   Ноздря хлопнулась с другом Тимати в воздухе ладонями.
  -- Салям, сестра.
  -- Хай, брат!
   Друг тоже посмотрел на татуировку повешенного человека.
  -- Наши таких не набивают.
   Из салона вернулись в "Равчик" на парковке. Ксения закурила.
  -- Ну, каково? - спросила она озлобленно. - Он уже и Тимати звонил!
  -- Кто?
  -- Гуляш, кто ж еще! Он всю тусу обзвонил, чтоб со мной не общались! На всех
   радио я внесена в стоп-лист! На всех каналах Ноздря в черном списке! Он меня просто убивает, гад, гад! - девушка застучала кулаком по рулю. - Столько усилий, страданий, жертв! Я уже наработала себе имидж, поклонников, только-только прорвалась на экран, и вдруг все это потерять из-за одного мерзкого продюсера. Это как тебе память потерять, понимаешь? Он у меня все отнял, - молодость, красоту! Ты не смотри, это я накрасилась, а если грим смыть - это будет ужас! - девушка посмотрела в зеркальце заднего вида и подпрыгнула.
  -- Витя, это они, - мертвым голосом сказала она и зашурудила рукой, нащупывая
   ключи в замке зажигания.
   Виктор оглянулся: между машин к ним направлялись двое крепких парней, одного он узнал, это был водитель в кожаной кепочке, которого он выманил из джипа на Калининском.
  
   ЛЕВА ПОЛУЧАЕТ РЕДАКЦИОННОЕ ЗАДАНИЕ
  
   Главный редактор "Желтой газеты" Леонид Пафнутьев, известный в тусовке под прозвищем "Пафа", сидел в своем кабинете за столом, заваленным по ватерлинию монитора бумагами. Напротив в кресле развалился топ-папарацци Москвы Лева "Симба" Ковальков.
  -- Этот Тэр отшивает уже третьего нашего журналиста, - говорил ему Пафа. -
   Играет в загадочность. Твоя задача - сделать комикс.
   "Комиксами" на профессиональном жаргоне назывался связный фоторепортаж из жизни персонажа светской хроники с развернутыми описаниями или диалогами под каждой фотографией.
  -- Тэр - личность мистическая, - набивал себе цену Лева, - окружен магической
   защитой.
  -- Иди в "Доширак" весовщиком лапши, а мне тут не надо.
  -- Оплата - двойная!
  -- Ты хапуга, Лев! Даю полторы ставки и не центом больше!
  -- Оплата в баксах!
   Редактор показал фигу.
   Работа папарацци тяжелая и неблагодарная. Можно просидеть в засаде несколько суток и остаться с пустыми руками. Но в этот день Леве повезло, не прошло и трех часов, как объект охоты появился в зоне съемки.
   В голубой чалме и фиолетовой мантии, испещренной золотыми иероглифами и зодиакальными знаками, Тэр величаво выступил на заснеженную мостовую из услужливо открытой дверцы длинного черного лимузина. Лицо его было погружено в густую курчавую бороду.
   Лева выпихал из "Яриша" заспанного Макса, исполняющего при нем роль живого штатива, положил ему на плечо длинный фотообъектив профессиональной камеры "Fujitsu RX-10m" и начал снимать. Отщелкав "комикс", Лева скоренько погрузился в машину, ибо их могли засечь секьюрити клуба и надавать бравым папарацци по шее. Вдруг Макс крикнул.
  -- Вон, вон, смотри!
   Лева увидел пронесшийся джип "RAV-4" с постером Ноздри на боку. "Пирсинг" в ноздре шоу-герл испускал пульсирующие высверки света.
  -- За ней! - Лева рванул с места. - Сегодня наш день! Она же с Гуляшом
   посралась недавно!
  
   ДРАКА С ЛЮДЬМИ ГУЛЯША
  
   Ксения сползла по креслу, поджала ноги к подбородку и вся сложилась. Внезапно Виктор увидел, как из нее вырвалась маленькая юркая фигурка с накинутым на голову капюшоном и скрылась между машин. Он узнал его: это был воришка с Казанского вокзала. Осмыслить видение Виктор не смог - о душу изнутри теплым мехом потерся Ягуар. Хищник потянулся спросонок, длинно зевнул и выпустил наружу кривые кинжалы когтей. "Я не прочь поработать, промурлыкал он. Доверься мне, это не тигры, это гиены. Они опасны в стае, а сейчас их всего двое. Первого бей ты, а второго возьму на себя я". Страх-Страж молчал. Виктор ощутил тебя свободным.
   Двое "крутых" подошли к "Раву", водитель в кепке радостно хлопнул машину по запаске на багажнике.
  -- Вот она, ласточка моя! Все на выход, руки на капот! - водитель рванул дверцу
   на себя.
   Виктор держал ручку нажатой, и в момент рывка всем телом ударил по двери и отбросил ею водителя. Все так же не вылезая из кабины, двумя ногами он ударил в грудь бросившегося к нему второго бойца, и только потом выпрыгнул наружу.
   Ягуар приземлился рядом, прозрачный, пятнистый, похожий на черном фоне джипа на желтую, пузырящуюся под ветром маскировочную сеть. Драка происходила в узком пространстве между припаркованными автомобилями и состояла из коротких зубодробящих ударов локтями, коленями и головами.
   Ягуар колошматил лапами с невообразимой скоростью. Ошеломленные противники скорчились, закрылись локтями.
   Виктор сгреб оглушенного водителя Гуляша за волосы и с размаху ударил лицом о бок джипа. Вокруг лампочки пирсинга на носу наклеенной, радостно улыбающейся Ноздри разбрызнулась кровяная клякса. Водила сполз под колеса. Второго Виктор добил коленом в пах и в лицо.
   Беспрестанный гудок клаксона сотрясал воздух.
   Бледная Ксения застыло смотрела через распахнутую пассажирскую дверь, рука ее намертво вжала пятачок клаксона. Виктор сел в машину, снял ее руку с гудка.
  -- Можно езать, - сказал он в наступившей тишине.
   "Равчик" отъехал, оставив на стоянке два лежащих тела.
  
   "ФОТОСИСИЯ"
  
   Джип с наклеенной на борту Ноздрей летел, как сумасшедший. Лева не отставал, ориентируясь в автопотоке на посверкивание "пирсинга".
   Неожиданно джип сбросил скорость и прижался к обочине. Ковальков, ломая рядность, под скрежет тормозов и возмущенные гудки тоже свернул к обочине, остановился метрах в сорока от "RAV4".
   Судя по тому, что пропал белый клуб выхлопа из-под днища, мотор в нем выключили. Зачем она тут стала, у моста?
  -- На старт! - Лева выскочил из машины. Макс стал в стойку, Лева положил ему
   на плечо тубус объектива, навел резкость. Близко возник постер Ноздри с потеком крови на гламурной щеке. Словно специально для фотосессии вспыхнуло освещение моста, в сумерках через реку перекинулась переливающаяся дугообразная гирлянда.
   Прошла минута, пять, десять. Папарацци стали замерзать, Макс зажал большим пальцем ноздрю и сморкнулся в снег. Лева вскинул на плечо длинный объектив, обмотанный для сохранности полиэтиленовой пленкой, и стал похожим на гранатометчика перед выстрелом.
  -- Че она там зависла, как думаешь?
  -- Пойди и посмотри, - продрогший Макс растирал себе уши.
  -- А это идея! - Ковальков вынул из багажника фотоаппарат "ближнего боя" и,
   пригнувшись, опасливо затрусил к вожделенному джипу. Обернулся, крикнул, прикрывая рот ладонью:
  -- Макс, сядь за руль, заведи мотор и будь наготове!
   Напарник кивнул, он помнил, как их испинали охранники Гуляша, когда они вот
   так же охотились за Ноздрей возле "Гэлакси" на Воздвиженке.
   Сквозь задние тонированные стекла "RAV-4" ничего в салоне видно не было,
   пришлось осторожно приникнуть к боковому переднему стеклу, затонированному не так густо.
   То, что Лева увидел, покрыло его, несмотря на мороз, испариной шоковой радости: в салоне, откинувшись на пассажирском кресле, полулежал незнакомый мужчина, а сама Ноздря, склонившись к нему в пах, ритмично двигала головой. Любовники были в экстазе и ничего вокруг не замечали.
   Не долго думая, Лева обежал машину и через лобовое стекло, подняв фотоаппарат над головой, выпустил по парочке в упор длинную серию снимков, блеском фотовспышек напоминающую очередь из автомата со снятым пламегасителем.
   Ж-жик-жжик-жжик-жжик! - щелкал затвор. Раскрылись глаза мужчины, лицо его по мере оживания с разными выражениями впечатывалось в электронную память, вздыбилась голова Ноздри, исказились ее сначала испуганные, а затем разгневанные глаза. Вжик! - последний раз камера выплюнула протуберанец ослепительного света.
   Лева бросился бежать, оскользаясь на заснеженной мостовой. "Вот это репортаж, билось в голове, это тебе не полторы ставки! Это тянет на пять, а то и шесть штук баксят, бокситов, полезных ископаемых! И не в "Желтуху" он отвезет "Сосущую Ноздрю", а в сам "Мегаполис"! Или даже в "Спид-инфо"! Вот повезло, так повезло! Молодец, Максюта, засек дуру с мигающим "пирсингом". Ноздря! Надо же быть такой похотливой дурой, это же Москва, тут повсюду глаза, фотообъективы, камеры наружного наблюдения. Тут и снег какой-то ноздреватый! Влипла, по самые ноздри влипла, дура!"
  
   ФОТО НА ПАМЯТЬ
  
   "Равчик" отъехал, оставив на стоянке два лежащих тела.
   Ксения рулила и большущими глазами поглядывала на Виктора.
  -- Я в шоке! Ну ты даешь! Ты избил их, как младенцев. Мафия от шоу-биза самая
   поганая! Я так перепугалась! Этот Славик - он выстрелил Лене из "Ночных снайперов" в голову, из пневматического пистолета, сделал сотрясение мозга, он всех избивал... Поверишь, хотела встать, помочь, а ноги - не слушаются! У меня душа не в пятки ушла, а вылетела куда-то к черту. Одно тело осталось. Бездыханное, причем. Очнулась, сижу - бибикаю.
  -- Я видел, - сказал Виктор, - интересно, где он сейчас бегает.
  -- Кто?
  -- Вор.
  -- Какой вор?
  -- Тот, что украл у тебя телефон на вокзале.
   Ксения свела брови.
  -- При чем тут он?
  -- Он из тебя выскочил... ты разве не видела?
   Ноздря ничего не понимала.
  -- Кто из меня выскочил?
  -- Ну, в капюшоне такой... Испугался и убежал, вот ты и осталась без защиты.
  -- Ты о чем сейчас говоришь? - Ксения отвлеклась на подрезавшую машину и
   странный разговор сам собой прекратился.
  -- Слушай, почему же ты раньше их не побил? - вдруг осенило девушку.
  -- Когда?
  -- Когда они нас из квартиры выбрасывали! Ты же мог! Чего ж тогда молча
   сбежал? Слушай, прибей его на фиг, а! Я тебя очень прошу.
  -- Кого?
   Ксения обеими руками так тряхнула руль, что чуть не вырвала его из рулевой колонки.
  -- Гуляша проклятого!
   Виктор молчал.
  -- Чего молчишь?
  -- Прибить или убить?
  -- Прибить, убить, какая разница! Главное, чтоб он сдох!
   Виктор спросил раздельно.
  -- Ты... хочешь... чтобы... он умер?
   Ноздря покосилась - "ну и тормоз!"
  -- Ты уберешь Гуляша, а я помогу тебе восстановить память. У меня уже есть
   идея! Слушай! На днях у Андрюшки Махалова будет передача как раз по твоей теме - "Я потерял память". Засветишься у него на ток-шоу, кто-нибудь тебя узнает, вернешься в семью, восстановишь память. Ну, как, договорились?
  -- Кто такой этот Махалов?
  -- Ведущий центрального ток-шоу страны! Тебя увидит вся Россия, кто-нибудь
   обязательно узнает! Ну, как, согласен?
   Виктор сидел неподвижно. Страж встревожено предупредил, что его хотят использовать. Ягуар заурчал в предвкушении добычи и самки. В их троице решение должен был принять Виктор.
  -- Странно, - сказал он, - на вокзале меня тоже нанимали убивать. Я похож на
   киллера?
  -- Ты вылитый киллер! - засмеялась Ноздря. - Так ты согласен или нет?
  -- Ты точно хочешь?...
  -- Да, хочу. Хочу! Боишься, так и скажи!
   Виктор с запинкой сказал.
  -- Если... для тебя... я могу... попробовать...
  -- Все, нужно срочно снять стресс! - Ксения круто свернула к обочине,
   перегнулась через Виктора, нажала на рычаг. Кресло под ним откинулось, он упал навзничь.
   Она расстегнула "молнию" на его джинсах, запустила внутрь руку. В машине сделалось тихо, только гудел проносящийся рядом поток автомобилей.
   Другой рукой Ноздря достала из бардачка презерватив, наклонилась. Виктор смотрел в потолок.
   Ягуар в его грудной клетке в истоме потянулся и заурчал.
  -- Это у тебя в животе бурчит? - глухо спросила Ксения.
   Виктор хотел сказать, что это мурлычет Ягуар, но промолчал. На восставшую плоть его резиновым бубликом накатил губастый рот.
   Прошла минута нарастающего наслаждения. Ноздря не дала этому наслаждению завершиться.
  -- Сделаешь это для меня? - вкрадчиво прошептала она, открываясь от
   блестящего латекса.
  -- Да, - сказал Виктор.
   Сквозь сомкнутые веки несколько раз полыхнуло. Он открыл глаза.
   За окном сверкало. Прямо над ними стоял человечек в капюшоне и держал в воздетых руках испускающий слепящие сполохи фотоаппарат. Ноздря вскинула голову, закричала.
  -- Держи его! Это папарацци! Вот же мразь! Догони, отними фотик, набей рожу!
   Виктор вывалился на улицу, побежал, застегивая джинсы.
   Метров через сорок человек в капюшоне обернулся, злорадно сфотографировал расшнурованного преследователя и нырнул в салон красного "Яриша".
   Автомобильчик объехал джип, фыркнул выхлопом и влился в поток. Ксения махала руками, зовя назад в машину. Едва Виктор сел, она рванула. Он беспомощно завалился назад на откинутое кресло. С ним делали, что хотели, его кидало по жизни, как куклу.
   Ксения хищно рулила, высматривая виляющий впереди красный автомобильчик.
  -- Это Левка! Хорек вонючий!
   Виктор с трудом подтянулся и сел.
  -- А я его узнал, - сказал он. - Это он тогда украл у тебя телефон.
   Ксения бешено оскалилась.
  -- Он? Сволочь! Убью гада!
  -- Как сиденье поднять?
   Джип со свистом несся по осевой.
  -- Там рычаг справа внизу! Пристегнись!
   Виктор выпрямил сиденье, пристегнулся. Картина их встречи на Казанском вокзале, погоня за вором - четко, как в кино, развернулась перед его внутренним взором. Точно! И тогда воришка выскочил не из толпы, не из-за угла, нет - он выскочил словно бы из самой пьяной девушки - щуплая фигура с капюшоном на втянутой в плечи голове. Точно так же Вор вырвался из перепуганной Ксении на стоянке возле клуба Тимати. Вор был таким же ее внутренним Голосом, как и его Страж и Ягуар. Виктор не задавался вопросом, каким образом внутренние Голоса воплощаются снаружи в облике зверей и людей, после потери памяти жизнь представлялась ему одним длинным, отчетливым и связным сном. Разве во сне задаешься вопросами? Сон просто проживаешь. Во сне, который сейчас наяву видел Беспамятный Человек, сами собой появлялись и исчезали Убийца, Страж, Ягуар, Вор и Женщина.
  -- Когда драка началась возле клуба, он снова из тебя выскочил, - словно в трансе
   припоминал Виктор. - Когда люди сильно пугаются, контроль отключается и Голоса выскакивают наружу. Я, например, выпускаю Ягуара боевым криком, это срывает в мозгу засовы. Почему он нас фотографировал?
   Ксения пропустила мимо ушей странные рассуждения - у парня явно поехала крыша, но это к лучшему, ей такой и нужен.
  -- Папарацци позорный! - стучала она кулачком по рулю. - Если мы его не
   поймаем, завтра мои фотки будут во всех газетах, в Интернете! Я и так в полной жопе, а тут еще это! Как он меня достал, хорек вонючий! Преследует на каждом шагу. У-у, представляю заголовки! "Ноздря сосет в машине у таинственного незнакомца". Клянусь, я его урою!
   Виктора вдавило в сиденье, взбешенная Ноздря выжала газ до упора. Джип пролетел перекресток на красный свет, чудом пронизав поперечное движение.
   Сзади послышался отдаленный треск. Ксения глянула в зеркальце заднего обзора и обмерла - на перекрестке бились автомобили.
   Пытаясь уйти от столкновения с ее джипом, серебристая "Мазда" свернула резко вправо, в нее врезался идущий сзади "Лендровер", в них последовательно врезались - "Жигули", "Ниссан" и "Опель". Водитель белого фургона "Фольксваген" Вагиф Курбединов поздно заметил столкнувшиеся впереди машины, вывернул руль, и вылетел на автобусную остановку. В отличие от американских фильмов, в которых рядовые посетители уличных кафе обладают навыками цирковых акробатов, москвичи среагировать не успели. Фургон протаранил толпу, погиб мужчина, были ранены четыре человека, в том числе беременная женщина и двое детей.
  
   ***
  
   Девочки Тата, Адель, Таня-Лена и Даббл-Света сидели в банных халатах в сауне на Шипиловской, ждали мужчин и курили.
   Послышались грубые голоса, хохот. Бригада Саши "Лепрекона" приехала на "субботник" к подопечным проституткам. Сегодня предстояло посвящение в путаны новенькой - Светы из Харцызска.
  -- Не дрейфь, Шведлана, - похлопал ее по попке Саша Лепрекон. - Сейчас отправим
   "Светку в кругосветку".
  -- А это как? - робко спросила провинциалка.
  -- Это не просто, это очень просто! Впендюрим в поп, а потом поднесем "эскимо" до
   рота. Понюхаешь, чем у тебя в жопе пахнет.
   Хохот.
   Девочки и братва ушли в парную.
   Игнат "Питбуль" посещать парную не мог из-за травмы носа. Он сидел в комнате отдыха и от нечего делать листал свежую "Желтую газету".
   Из парилки вышел Лепрекон, красный, в налипших на костлявом теле дубовых листьях. Питбуль внезапно вскочил, шлепнул об стол газетой.
  -- Вот же он!
   Лепрекон прыгнул в бассейн с ледяной водой, испустил при выныривании крик.
  -- Вот же он, сука! - продолжал бесноваться Питбуль.
  -- Кто, Игнаша? - спросил фыркающий Лепра.
  -- Смотри!
   Лепрекон вгляделся в коллаж из фотографий, на которых пацан в машине со спущенными штанами лежал навзничь, а над ним склонялась красивая девушка с распущенными волосами. Лепрекон прочитал название "Фотосисия Ноздри".
  -- Кто это, говоришь?
  -- Да тот, кого мы встречали на Казанском! - завопил Питбуль. - Мы с ног сбились, а
   он с бабами прохлаждается!
   Утром следующего дня в редакцию "Желтой газеты" вошел молодой человек с необыкновенно отталкивающим лицом. Секретарши попытались остановить уродца, но тот жуткой мимикой вверг девушек в оцепенение, после чего проник в кабинет главного редактора Леонида Пафнутьева.
   Там Саша Лепрекон, а это был он, вынул из бокового кармана кожаной куртки "Желтуху" с "фотосисией" Ноздри и вежливо попросил растолковать, "кто сделал эти фотки".
  -- Кто вы такой? - оторвался от телефонного разговора Пафа.
  -- Че, трудно ответить?
  -- Что вам надо? - повысил голос главред. - Что вы здесь делаете?
  -- Материал собираю.
  -- Вы журналист?
  -- Типа.
  -- Для какой собственно статьи вы собираете материал?
  -- Для статьи 111, часть 4 - "тяжкие телесные, причинившие смерть".
   С этими словами урод взмахнул рукой, из кулака его выщелкнула телескопическая дубинка, и ею он хлестнул по дорогому пресс-набору из малахита, украшающему стол главного редактора.
   Пафнутьев схватился за лицо, исколотое малахитовыми осколками. Незнакомец занес руку с дубинкой.
  -- Кто сделал фотографии? Отвечай!
  -- Лева...
  -- Какой в сраку Лева?! Фамилия! Адрес! Телефон!
  
   ***
  
  -- Как они меня вычисляют, ума не приложу! Куда ни поеду, они уже тут как тут!
   Слушай, а может, у Гуляша на джипе стоит радиомаяк или джипиэрс, а я не знаю?
  -- Все равно ты от него не скроешься, - сказал Виктор.
  -- От кого?
  -- От твоего воришки. Он же в тебе живет.
  -- Слушай, не пугай меня, ладно? Я знала, что Левка слизняк, но что он солитер,
   этого даже я не подозревала!
   Страж прошептал на ухо подсказку, и Виктор попросил остановить машину. Ксения притормозила возле метро "Каширская".
   Они вышли. Виктор указал на постер на борту джипа. "Вот он, твой радиомаяк".
   Ксения хлопнула себя по лбу.
  -- Блин! Точно! Ноздря! Это она меня вечно закладывает и ввергает в скандалы. Я к
   ней просто привыкла и внимания уже не обращаю. - Грязный снежок полетел в гламурное изображение. - Не хочу больше быть Ноздрей! Все! Меняю фамилию, имидж и пол. Отъедем, где поменьше народа, и сдерем эту красотку!
   Возле темнеющего в снегопаде парка содрались с машины постер. Отъезжая, Ксения притворно всхлипнула.
  -- Я будто кожу с себя содрала. Жалко!
   Ночевать поехали к подруге, жившей в районе МИДа. Вошли в затхлый подъезд, тускло освещенный единственной лампочкой, вызвали лифт, под скрип тросов поднялись на шестой этаж.
  -- Дом старый, еще сталинский, - пояснила Ксения, - но квартиры в нем офигенные.
   Потолки - хоть с шестом прыгай. Муж Ульяны три коммуналки скупил и сделал из них одну квартиру.
   Дверь открыла невысокая красивая женщина в розовом атласном халатике. Ноздря бросилась ей на шею, представила спутника.
  -- Это Витя. Витя, это Ульяна.
  -- Очень приятно, - Ульяна протянула узкую ладонь. - Какая сильная у вас рука,
   Виктор, - затрепетала она ресницами.
  -- У нее сиськи настоящие, представляешь? - Ксения припала щекой к пышной груди
   подруги. - Ой, как мягко! И у кого-то поворачивается язык называть это "молочными железами"!
  -- Вы голодны? - хозяйка достала из серванта вино и конфеты.
  -- Как звери! У Виктора есть собственный леопард, леопарду надо мяса!
  -- Всю жизнь мечтала о леопардовой шубе.
  -- Мой Витя - витязь в леопардовой шкуре!
   Виктор не стал поправлять, что у него ягуар, а не леопард.
   Пока подруга разливала вино по бокалам, Ксения возбужденно рассказала про изгнание из квартиры на Калининском и про драку с людьми Гуляша. Ульяна с уважением посмотрела на Виктора.
  -- Вить, покажи, - Ксения вытащила правую руку Виктора из кармана, показала
   сбитые костяшки.
  -- Давайте лед приложим, - предложила Ульяна.
  -- Не надо, - сказал Виктор, - заживет, как на собаке.
   Ксения вспомнила, хлопнула себя по лбу.
  -- Витю же перевязать надо, тащи аптечку!
   Ульяна принесла аптечку. Ксения обработала порез на боку Виктора. Парень стоя засыпал. Его отвели в дальнюю комнату, уложили на диван.
   Он проснулся ночью, по малой нужде, пошел по коридору искать туалет. Через полуоткрытую дверь кухни услышал разговор подруг.
  -- У меня от него мороз по коже...
  -- Да? Почему?
  -- Он как инопланетянин. И взгляд у него такой...
  -- Какой?
  -- Странный.
  -- Человек память потерял, чего ты хочешь.
  -- Так устрой его в больницу.
  -- Ага, фигушки. Он мне именно такой и нужен!
  -- Зачем?
  -- А ты не хотела бы иметь собственного зомби? Ты б видела, как он поколотил
   гуляшовских мальчиков! Бац-бац и все лежат. Будет меня охранять и вообще делать, что я скажу. Чем плохо?
  -- Смотри, как бы он на тебя не набросился! Вдруг он притворяется, что память
   потерял, а сам беглый преступник...
  -- Нет, он серьезно потерял. Между нами, он даже не помнил, как целуются.
  -- А ты что, успела напомнить?
  -- В общих чертах.
   Подруги засмеялись.
  
   ***
  
   Папарацци Леву Ковалькова буровские бандиты схватили в туалете клуба "Гудзон".
  -- Твои фоты? - ткнул его носом в номер "Желтухи" маленький главарь со злобным
   сморщенным лицом.
   Лева затравленно озирался - его окружили угрюмые бандитские рожи. Ноздря подослала! Но главаря бандюков девушка на фото не интересовала, ему нужен был стоящий у джипа со спущенными джинсами парень. У Левы камень с души упал.
  -- Нет, ребята, я этого типа не знаю. Я за Ноздрей охотился, а кто он такой - мне по
   барабану. И где он сейчас, я не знаю и знать не хочу. Отпустите.
  -- Не дергайся и стой спокойно! Где сейчас по ходу эта Ноздря?
  -- Откуда мне знать! Вы кто? Отпустите! Вы что вообще!
   Федор-Штанга поднес кулак к носу Левы.
  -- Повторяю вопрос - где сейчас Ноздря?
  -- Откуда мне знать? Тусуется, наверно, где-то. Я ей не друг, просто фотограф.
   Хотите, я и вас сниму, напечатаем в газете.
   Братва переглянулась. Лепрекон не любил фотографироваться - он был не фотогеничен. Штанга уже имел портфолио из серии "Их разыскивает милиция".
  -- Пойдешь с нами, - решил Лепрекон.
   Так Лева Ковальков против своей воли пустился в нескончаемый тур по злачным местам ночной столицы в поисках Ноздри и ее таинственного спутника.
  
   ДАВАЙ ОЦЕНИМ МОНЕТКУ
  
   Утром Ксения отвезла Виктора в магазин мужской одежды
  -- Тебе надо поменять прикид. Ты выглядишь, как бомж. Деньги у тебя есть?
  -- Вот, - он достал монету.
  -- Что это? Старая какая... Фу, чем это воняет? - Ксения понюхала монету и
   брезгливо вернула ее Виктору. - Что это за гадость?
  -- Эта штука была зашита у меня в куртке. - Виктор показал прореху на боку. - Вот
   тут чикнули и монета выпала.
  -- Помой ее.
  -- Я мыл, но запах не проходит.
  -- Тогда выкинь.
  -- Тот, кто хотел меня убить, искал именно эту монету.
   Ноздря подумала.
  -- Слушай, может, она ценная? Давай поедем к антиквару, оценим.
   Приодев своего зомби-телохранителя, Ноздря отвезла его в "Антикварную Лавку" на Варварке.
   Лавка показалась Зимним дворцом в миниатюре. В малахитовых стенах светились глубокие ниши, полные драгоценной мишуры, в стеклянных витринах переливались старинные сервизы, кубки, табакерки, подсвечники. Шаги глохли в красном сафьяновом паласе.
   Лысоватый господин в серой тройке задрал седую эспаньолку навстречу гостям, взял монету рукой в резиновой перчатке, сел за стол, привычным жестом повернул стационарно закрепленную линзу на поворотном штативе. Яркий свет настольной лампы озарил покрытый патиной кругляш.
  -- Это обычный сикель Маккавейской чеканки, - циклопий глаз моргнул через линзу.
   Нумизмат погасил лампу, вынул платок и промокнул заслезившийся глаз.
  -- Сколько он стоит? - деловито спросила Ноздря.
  -- Стоимость таких монет не превышает восьми-девяти долларов.
   На покрасневший глаз антиквара набежала слеза.
   Ксения посмотрела на Виктора.
  -- Продадим? Она так воняет!
   Виктор забрал монету, спрятал в карман новой куртки. В новом прикиде он выглядел очень даже ничего.
   Антиквар страдальчески смотрел на них, закрыв правый глаз платком.
  -- Что с вами? - спросила Ксения.
  -- Ничего-ничего... Что-то попал в глаз.
  -- До свидания.
  -- До свидания.
   Если бы парень с девушкой задержались в антикварном салоне еще на полчаса, то могли бы увидеть, что глаз добрейшего Венедикта Романовича, которым он смотрел через лупу на сребреник Маккавейской чеканки, побагровел и вздулся до состояния чудовищного фурункула.
  
   УМЕРЕТЬ ОТ ОРГАЗМА!
  
   Ведя под локоть Леву Ковалькова, Саша Лепрекон вошел в ночной клуб "Бинго". За ним шли Метла и Кусок.
   Оглушительно гремела музыка. На танцполе негде было яблоку упасть. Мигали стробоскопы. Лазеры зелеными шнурами рассекали дымный воздух.
   Лепрекон крикнул Леве на ухо, чтобы шел искать по клубу Ноздрю, а сам отправился к стойке пропустить рюмашку. Бойцы его перекрыли выходы, чтобы папарацци не сбежал. У стойки Лепра уселся на высокий хокер и взял меню в кожаном переплете.
   Гордостью night-клуба "Бинго" являлась эротическая коктейльная карта. Отдельная страница была посвящена коктейлям под названием "Оргазм". "Оргазмы" горели. Фривольные названия напитков позволяли гостям завести с девушками двусмысленные разговоры, которые очень всех развлекали.
  -- Девушки, вы какой оргазм предпочитаете? - шепеляво спросил Саша двух дорого
   "прикинутых" моделей - блондинку и брюнетку, сидящих на высоких табуретах у стойки.
  -- А вы, молодой человек? - искоса глянули девушки.
  -- Нет, скажите вы, ведь я вас угощаю! - во весь рот улыбнулся Саша. Зубы у
   Лепрекона стояли так редко и криво, что сквозь щели был виден язык. Девушки переглянулись.
  -- Ну, если вы угощаете... - насмешливо сказала блондинка, явно приняв неказистого
   парня за лоха. - Я вообще-то люблю "Сосковый", потому что там две вишенки!
  -- А я предпочитаю "Анальный", - низким баритоном сказала брюнетка, - ничего
   личного, просто обожаю "Бейлис".
  -- Александр, - представился "Лепрекон" и заказал два коктейля.
  -- Танжерин, - блондинка накладными ногтями вытащила из пачки тонкую черную сигарету.
  -- То есть Таня? - Саша поднес даме зажигалку.
   Девушка дернула голым плечиком с татуировкой изумрудной саламандры.
  -- Тани на фабриках работают! Меня зовут - Тан-же-рин!
   Шалавы понтовались. Лепрекон сдержался, только ноздри раздул. Обратился к брюнетке изысканно вежливо, хотя и по-прежнему шепеляво.
  -- А вас, простите, как зовут?
  -- Надин, - баском ответила та.
  -- То есть Надя? - попробовал во второй раз угадать Саша.
  -- Надин! - брюнетка выразительно посмотрела на подругу. Взгляды их выражали
   обоюдно согласованный диагноз. На свою беду обе девушки вдобавок еще и презрительно фыркнули дымом Саше в лицо.
  -- Как хер в подъезде сосать, - оскалил он кривые клыки, - так ты Таня, а как
   коктейль за сто баксов, так ты Танжерин!
   В этот вечер Ноздря вызвала на встречу в "Бинго" новую фаворитку Гуляша молоденькую певицу Атаю и попыталась втолковать ей, какая Гуляш сволочь и что от него надо держаться подальше. "Он кинул всех своих звезд, говорила она, высосал все соки и выбросил на обочину". Атая жеманно приложилась к коктейльной трубочке и возразила, что Ксения ей просто завидует. Ноздря взорвалась: "Он выбросит тебя, как и меня, из машины, из квартиры и вообще из жизни!" Атая показала зубки: "А не надо было водить к себе мальчиков в постельку!" Ноздря подвыпила, она была вся на нервах, события последних дней довели ее до состояния перманентной истерики. "Дура безмозглая, сорвалась она в брань, ты же сдохнешь под забором!"
   В этот момент в кабинку заглянул Лева Ковальков. Увидев Ксению, он попытался ушмыгнуть. Ноздря схватила Виктора за руку и потащила в погоню.
   Они настигли папарацци на танц-поле. Лева кружил между танцующих, Ксении удалось схватить его. "Потанцуем, гад!"
   Очень кстати сменилась музыка - на медленную.
  -- Я не один, - попытался предупредить Лева.
  -- Я тоже! Пошли, выйдем!
   Но вывести Леву не удалось. К ним протолкнулись Кусок и Метла.
  -- Эй! - крикнул Виктору Кусок. - Ты че нашего другана обижаешь? Я за него, бери меня!
   Виктор посмотрел на Ксению. Она растерянно озиралась. Блин, за Левкой стояли бандиты!
  -- Мы, пожалуй, пойдем, - девушка попыталась увести Виктора. Кусок не дал,
   схватил Виктора за рукав.
  -- Куда отчалил, брат?
  -- Мы уходим, - тянула спутника Ксения. А потом взяла и отодрала чужие пальцы от
   Викторова рукава. Кусок изумился.
  -- Ты до меня дотронулась? - заревел он и обеими руками толкнул девушку в грудь -
   та улетела в гущу танцующих.
   Хриплый рев ягуара перекрыл грохот музыки.
   Пока Метла и Кусок осознавали происходящее, пока их надпочечники впрыскивали в мышцы адреналин, пока тела принимали защитные позы, Ягуар метался от тела к телу и разил безжалостными ударами в самые болезненные точки тела.
   Получив от Виктора удар ногой в грудь, Кусок врезался в совершенно постороннего парня, который по инерции рухнул на ругающегося с путанами Лепрекона. В этот-то миг и случилось несчастье, унесшее восемьдесят четыре человеческих жизней.
   Лепрекон ударился грудью о стойку. От сильного толчка два заказанных им пылающих коктейля, которые бармен уже смешал и выставил на столешницу, улетели в угол, точнехонько туда, где стояла канистра с горючей жидкостью для ночного "Огненного шоу". По фатальной случайности канистра была открыта, и огонь двух "Оргазмов", "соскового и анального", обрушился в ее горловину.
   Пламя ударило в потолок.
   Бармен махал полотенцем на столб огня, чем только раздувал пламя.
   Занялись пластиковые потолки, повалил черный дым.
   Вначале никто не принял пожар всерьез, но когда упал потерявший сознание бармен, а за ним Танжерин и Надин, посетители побежали к выходу. Дым быстро сделался настолько густым, что сквозь него еле просвечивали пылающая стойка и занявшиеся декорации сцены.
   На узкой лесенке перед выходом началась давка. Ночной клуб превратился в массовую душегубку.
   Зажатая в толпе Ксения потеряла сознание. Виктор подхватил ее на руки, побрел в дыму наугад.
   Внезапно обвисшее тело девушки дернулось. Чья-то рука тянула за волочащуюся по полу сумочку, ремешок которой был зажат у Ксении в кулаке.
   Сквозь слоистый дым обрисовалась фигурка папарацци. Рот и нос его были обмотаны капюшоном пайты. Разглядев, что сумочку держит висящая на чьих-то руках Ноздря, папарацци сначала шарахнулся, но тут же вернулся, махнул рукой, призывая следовать за собой, и за ту же злополучную сумочку, как на поводу, повел Виктора в сторону пылающей барной стойки.
   Выход, как это чаще всего и бывает, оказался в самом эпицентре трагедии. За барной стойкой находился служебный проход, который вел через кухню к эстакаде заднего двора, куда в "Бинго" завозили продукты.
  
   ПОСЛЕ ПОЖАРА
  
   - Дыши! Дыши!
   Кто-то с силой дышал ей в рот. Ксения открыла глаза. По нависшему над нею лицу Левы Ковалькова бродили синие сполохи проблескового маячка.
   Ксения судорожно втянула в легкие воздух и зашлась в надсадном кашле.
   Багровый дым валил из окон найт-клуба. Припаркованные автомобили не позволяли пожарным подъехать к "ночнику" вплотную, огнеборцы издалека разматывали рукава брандспойнтов, это отнимало драгоценные минуты. Из подъезжающих машин "Скорой помощи" в спешке выходили бригады медиков, отовсюду вели и несли пострадавших, жуткие завывания сирен колебались над задымленным центром Москвы.
   - Выпей, - краем бокала Лева больно резанул по губам, Ксения глотнула, ощутив коньячный ожог.
   Виктор помог ей подняться, снял с себя пиджак, набросил девушке на плечи и тут же подхватил ее, вновь начавшую падать.
  -- Что это было? - сквозь кашель выдавила она. - Как мы вышли?
  -- Вон он нас вывел, - Виктор указал на Леву.
   Коктейль "Оргазм" вкупе с угарным газом дает потрясающий эффект - Леву развезло. Он веселился на пожаре, качал права и требовал от пробегающих медсестер сделать ему искусственное дыхание, показывая при этом на область ширинки, где у него якобы находился "ниппель".
  -- Камеры нет! - пританцовывал он в досаде. - Такие кадры пропадают! Тут же
   селебрити штабелями! Вон, смотри, несут кого-то! Ксень, у тебя хоть мобильный есть?
   Ксения ощупала пиджак, спросила у Виктора.
  -- А где моя сумка?
   У Левы пайта выпирала на животе. Он выудил из-под нее несколько дамских сумочек.
  -- Какая твоя?
   Ксения обрадованно схватила изумрудную "Сervo", нашла мобильный, отдала его папарацци и только потом сообразила.
  -- Лева, ты что, наворовал на пожаре сумочек?! Мародер!
   Санитары пронесли и поставили возле ограды носилки с женским телом.
   Лева нажал на кнопку мобильника. Вспыхнула фотовспышка.
   В закопченном лице Ксения с ужасом узнала свою соперницу Атаю. Среди прочих посетителей задохнулась и она, новая фаворитка Владлена Куляша. Так преждевременно сбылась ее мечта умереть от "оргазма".
   "Дура, ты же сдохнешь под забором!"
   Носилки с девичьим телом стояли именно под забором. Каменная кладка, железные прутья ограды.
   Ксения зажала рот ладонями.
  -- Боже мой, я с ней разговаривала десять минут назад!
   Внезапно она осознала, что обязана жизнью тому, кого ненавидела больше всего на свете. Она завыла и пошла на папарацци с вытянутыми руками, синяя, как панночка из Гоголевского "Вия".
   Лева неверно ее понял, швырнул под ноги ворованные сумки.
  -- Пускай лучше сгорают, да?! Подавись! А я ее спасал, дурак! Спас на свою голову!
   А че ты наезжаешь? Я тебя вытащил, скажи спасибо! Лежала бы сейчас рядом с ней! Сумочку ей жалко!
   Сотрясаясь от подступающих рыданий, Ксения обняла его.
  -- Левочка, родненький, спасибо тебе! Да забирай себе все сумки, какие только хочешь! Я теперь твоя должница по гроб жизни. Можно я тебя поцелую?
   Пьяноватый Лева удивленно принимал знаки благодарности
   Целуя, Ксения прошептала ему на ухо.
  -- Только я тебя очень прошу - прекрати меня преследовать!
   Лева резонно спросил.
  -- А кто б тебя тогда спас из пожара?
   И осекся - санитары пронесли на носилках Лепрекона с кислородной маской на скопческом личике. Рядом с бандитом шагал Вырвинос в синей "Аляске" с черной лентой вокруг лица. Глаза его багрово сверкнули отсветом пожара.
   Виктор и Лева подхватили Ксению под руки, и, как недавно в пылающем "Бинго", вдвоем потащили прочь.
   Под нескончаемый вой сирен подъезжали все новые кареты "Скорой помощи".
  
   ***
  
   Отъехать от горящего клуба оказалось невозможно, задымленные дороги были забиты пожарными и медицинскими машинами.
   Погорельцы грелись в РАВе, через окна наблюдая за ночной кутерьмой. Ксения попудрила носик, лизнула мизинец и протерла от пудры брилик в крыле носа. Она с содроганием вспоминала погибшую Атаю. "Господи, ведь это я ее пригласила в "Бинго!"
   Пережитая совместно опасность сблизила, стресс вылился в нервическое хихиканье.
   "Гуляш теперь вообще остался без артистов", злорадствовала Ноздря, предвкушая, как бывший продюсер будет умолять ее вернуться.
   "А ты возьми меня в продюсеры, в качестве прикола предложил Лева. В ответ на скептический взгляд Ксении Лев разразился речью. "Уверяю тебя, я буду гораздо лучшим продюсером, чем этот твой Владя Куляш. Во-первых, я знаю всю тусу, все входы-выходы, и ты сегодня в этом убедилась. Во-вторых, я - гений общения, без эротического геля влезу в любое отверстие, В-третьих, я снайпер фотоохоты. Я Караченцова в реанимации снимал! Я первым Руссо фотографировал после избиения. Охрана Алсу меня вышибла со свадьбы. Я построил себе дачу под Москвой - только за счет элитного бухла, вынесенного с фуршетов. Все горничные звезд - мои люди. Все топ-официанты Москвы схвачены. Юра "Фуршет" получил с меня пятьсот баксов всего за одну эсэмэску, присланную со свадьбы Алсу. Знаешь, что там было написано? "Молодые целуются". И все это я поставлю тебе на службу! И при этом не буду драть таких драконовских процентов, какие брал Гуляш, я удовлетворюсь и половиной гонорара".
  -- Сколько-сколько?! - изумилась Ноздря.
  -- А что? Много? Хорошо, я не жадный, сорок процентов!
  -- Ну, ты нахал! Бабок не вкладывал, раскруткой не занимался, а хочешь получать
   так, будто это ты в меня ввалил пол-лимона бакинских. Максимум, кем ты можешь быть, это арт-директором.
  -- Согласен! - поймал на слове Лева. - Арт-директор! Отлично! Всегда мечтал
   стать именно арт-директором! Я очень лоукий и прыткый! Я тебе такой пиар и такие гастроли устрою - все попадают! Всегда мечтал продюсировать артистов. Денег на раскрутку талантов у меня нет, это правда, зато я гейзер энергии и гений пронырливости, а в тебя я всегда был влюблен, как мальчишка! Наивный, глупый, добрый мальчишка. Это я о себе говорю! И вот - о чудо! - мечты сбылись! Я тебя спас и могу потребовать взамен все, что угодно! Ведь так?
  -- Ты нахал! - качала головой смеющаяся Ксения.
  -- Таким и должен быть арт-директор! Скромность - залог низких гонораров и
   полной безвестности. Если вам негде ночевать, можно поехать ко мне.
   Ксения в задумчивости покусала щеку изнутри.
  -- Пожалуй, я приму твое предложение, - сказала она, - но при двух условиях.
   Первое: ты сбреешь эту свою бородку, похожую на женскую генитальную стрижку. И второе.
   Ксения склонилась ко уху Левы.
   Услышав, каково было второе "условие", Ковальков схватился за голову.
  -- Ты погубишь мое честное имя папарацци! После этого я больше никогда не
   смогу работать по профессии!
  -- Выбирай - или твое "честное имя" или я!
  
   ТОК-ШОУ АНДРЕЯ МАХАЛОВА "ВЫХОД ЕСТЬ!"
  
   "Страшная трагедия потрясла Москву. В ночном клубе "Бинго" в огне пожара погибло 84 человека. Давайте почтим их память минутой молчания".
   Так начал свое ток-шоу "Выход есть!" известный телеведущий Андрей Махалов - вихрастый молодой человек в очках, с круглым, покрытым трехдневной щетиной лицом.
   Аудитория понялась. Камера показала скорбные лица людей, у многих на глазах блестели слезы. После тягостной паузы ведущий возобновил программу.
   "Почему же для них не нашлось выхода? Почему стало возможна эта страшная трагедия? Кто виноват в гибели людей? Мы готовили программу под названием "Я все забыл", посвященную распространенному сегодня явлению так называемой атипичной амнезии, когда молодые и здоровые люди неожиданно и полностью теряют память о своей личности. Страшная трагедия в клубе "Бинго" заставила нас поменять планы. Тем не менее, по мистическому совпадению один из героев нашей программы "Я забыл все" оказался в эпицентре пожара в "Бинго". Он очнулся на Казанском вокзале, без документов, без денег, без малейшего представления, кто он и откуда. Обитатели вокзала называли его Виктором Беспамятным, но настоящего своего имени человек не вспомнил до сих пор. Кто он? Подопытный кролик страшных опытов спецслужб? Жертва магического зомбирования? Встречайте!"
   В студию под аплодисменты вошел молодой мужчина в черном пиджаке поверх майки с изображением поющей Ноздри. В длинных черной челке его белела прядь седины. Усевшись в центральное кресло, он довольно скованно начал свой рассказ.
  -- На вокзале ко мне подошел продавец и предложил что-то купить, и в
   этот момент я очнулся. И понял, что ничего о себе не помню. Сначала я подумал, что, простите, с бодуна занесло меня на вокзал. Но пригляделся, принюхался к себе, понял - нет, какой там бодун! Понимаете, ничего не узнаю! Ни города, ни себя самого, руки вот эти не узнаю. В зеркало посмотрелся - незнакомый какой-то мужик стоит, озирается.
   Герой программы говорил сбивчиво, надолго замолкал. Андрей Махалов подхватил провисшую нить эфира, прошел к ряду кресел, в которых сидели эксперты
  -- Продолжение истории нам расскажет Ксения Ноздрачева.
   В этот вечер на диджей-певице был бирюзовый пуловер (Esprit), браслет (Dyrberg/Kern), легенсы и туфли на высоком каблуке (Buffalo). На глаза были нанесены матовые бирюзовые тени (True Glow), обведенные контурным карандашом (Purplelight от Salvator Dali).
  -- Андрей, - она оттянула свитер на груди, - этот пуловер пропах гарью ужасного
   пожара в "Бинго", вот, можешь понюхать! Я нарочно не стирала его и надела сегодня на программу, потому что мы не должны забывать это горе, у меня от этого запаха кружится голова, а в ушах снова звучат крики погибающих людей. (Ксения поборола подступающие слезы). Я сама чудом спаслась, но там остались мои самые дорогие друзья. Там погибла певица Атая, причем погибла сразу после того, как ее взял в свои подопечные печально известный продюсер Владлен Куляш.
   Ведущий сочувственно приобнял Ноздрачову.
  -- Это ужасное событие! Как тебе-то удалось спастись?
  -- Меня спас герой нашей передачи. Вытащил на себе.
   Бурные аплодисменты в студии. Беззащитно прижимаясь к ведущему, Ксения со слезами в голосе продолжила.
  -- Там был еще один выход, через кухню, но о нем почти никто не знал, возникла
   паника, давка, люди пошли на выход, а там узкий проход, ты знаешь, многие именно там задохнулись. Я уже потеряла сознание, Лева Ковальков показывал дорогу, а Виктор тащил меня на себе.
   Махалов обратился к скромно молчащему Леве.
  -- Вы знали, что там есть выход?
  -- Да, там есть выход на задний двор, куда подвозят продукты. Я выводил людей,
   пока сам чуть не потерял сознание. Там нечем было дышать. Дым поступал так быстро и был таким ядовитым, что я успел вывести только тех, кто был рядом со мной.
   Андрей Махалов снова обратился к Ноздрачовой.
  -- Скажи, как ты познакомилась с Виктором. Каким образом он оказался с тобой в
   ту трагическую ночь в "Бинго"?
  -- Это произошло совершенно случайно. Несколько дней назад я звонила по
   мобильному телефону неподалеку от Казанского вокзала, как вдруг ко мне подскочила какой-то воришка, вырвал из рук телефон и бросился бежать, Виктор догнал его и вернул мне телефон.
  -- Достойный поступок! - похвалил ведущий. Аудитория снова захлопала.
  -- Я спросила, чем я могу его отблагодарить. Виктор рассказал мне свою историю,
   и я прониклась к нему сочувствием. Ему негде было ночевать, мне его стало чисто по-человески жалко и я пригласила его временно пожить у меня. Я сразу подумала о твой программе, Андрюш, и что пора привлечь к этому явлению внимание широкой общественности. Ведь в последнее время случаев стирания памяти очень много. В тот вечер я договорилась показать Виктора одному специалисту, мы должны были встретиться в клубе "Бинго" и таким образом оказались в самом эпицентре пожара.
   Андрей Махалов передал микрофон депутату Госдумы Алексею Микрофонову. Выкатив наружу выпуклый животик, депутат вольготно развалился в кресле.
  -- А че мы ходим вокруг да около, - пухлыми пальцами подбросил он на
   переносицу очки с тонированными стеклами, - мне говорили высокопоставленные офицеры спецслужб, что во времена Советского Союза во многих тайных лабораториях ставили эксперименты над памятью. Вы что думаете, все это умерло и заглохло? Да ничуть не бывало! Как было, так и продолжается! Вы же поймите ситуацию! Речь не идет о бытовых травмах, отравлениях водкой на клофелине и тому подобное, речь идет о масштабном явлении, не уступающем по опасности актам терроризма! У меня нет сомнений в том, что мы имеем дело с работой спецслужб, то есть люди, неожиданно и полностью потерявшие память, скорее всего являются жертвами экспериментов над памятью! И это не обязательно государственные, это могут и частные спецслужбы олигархов!
   Слово взял известный телевизионный психотерапевт Сергей Бодров. Ослепительно улыбнувшись недавно отбеленными зубами, он сказал.
  -- Этот человек очнулся на вокзале. И это не случайно! Вокзалы чаще всего
   расположены в геопатогенных зонах. Экстрасенсы хорошо знают о влиянии геопатогенных зон на кору головного мозга человека. Не исключено, что Виктор попал в такую зону, где его мозг был поврежден. Кроме того, я не исключаю психотропного и гипнотического воздействия на память пациента. Сейчас для него главное - не терять надежды. Если мне дадут возможность с ним поработать, даже и в прямом эфире, я гарантирую восстановление памяти Виктора под гипнозом.
   Микрофон перешел к магу Тэру - высокому бородатому человеку в фиолетовой, расшитой звездами сутане. Он глухо сказал из-под низко надвинутого капюшона.
  -- Вы не подумали, Виктор, что вашу старую личность стерли потому, что она
   мешала вашей душе нормально развиваться?
   Ведущий перешел к главному редактору "Желтой газеты" Леониду Пафнутьеву. Леонид ухмыльнулся.
  -- Теперь-то я понял, откуда ноги растут. А растут они от коренных зубов! И на
   ногах этих сегодня надеты легенсы. Этот молодой человек - протеже Ноздри! Вы посмотрите на его майку! Что это, как не ее бесплатный пиар?
   В зале начался ропот. Пафнутьев продолжил.
  -- Я не удивлюсь, если вскоре наш герой передачи и Ноздря споют дуэтом, как
   Королева с Тарзаном. А что, неплохой дуэт получится - человек без памяти и певица без голоса! (смех в зале). Могу даже названием им предложить - "Кайф вдвоем". Минуточку. Я обосную свое мнение. У меня есть доказательства того, что вся эта история не более чем пиар-ход со стороны скандальной певуньи. Имидж Ноздри в последнее время был сильно подмочен разрывом с продюсером, которого она тупо "кинула", вот кавалерист-девица и решила прибегнуть к такому способу вернуть к себе внимание. Если бы редакция "Желтой газеты" не располагала материалами, подтверждающими связь Ноздри вот с этим Виктором, я бы еще мог поверить в его историю...
  -- Внимание на экран! - сказал ведущий.
   На больших экранах возникли фотографии джипа "RAV4" с наклеенным на борт изображением поющей Ноздри, снимки внутри кабины, всклокоченная голова Ксении над пахом лежащего Виктора, а вот он же возле машины со спущенными джинсами. Пафнутьев крикнул развеселившейся аудитории.
  -- Учтите, мы показываем еще самые приличные кадры!
   Ведущий спросил у героя передачи.
  -- Вы узнаете себя на фотографиях?
   Виктор растерянно озирался. Зал смеялся и тыкал пальцами. Карусель хохочущих лиц вертелась по кругу.
   "Почему весь мир меня гонит, бьет, осмеивает? За что?!"
   На мутном круговороте зрительских трибун вдруг четко проступила фигура мужчины с черной эластичной лентой вокруг лица. Он сидел в третьем ряду и ненавидяще смотрел в упор.
   Тело Виктора Беспамятного наполнилось вибрирующим гулом, в ушах раздался змеиный шепот: "Страшно впасть в руки Бога живого".
   Он колокольной вибрации сдвоилась фигура ведущего.
   "Так вы узнаете себя на фотографиях?"
   И Ведущий издевался!
   Ярость Ягуаром бросилась на прутья-ребра грудной клетки. Виктор вскочил.
  -- Вам есть что сказать? - Андрей Махалов подбежал с микрофоном.
   С противоположного конца студии на помощь спешила Ксения.
  -- То, что вы видите, фальшивка! - кричала она на ходу. - Это продукт фотошопа!
   Витя, не отвечай!
   В груди Ноздри кипело бешенство "Подставил, Андроид, сволочь! Вместе с Пафой подстроил! Ради рейтинга мать с отцом продаст! Чтоб ты сдох!"
   Дальше разразилась катастрофа.
   Как только ведущий подбежал на расстояние вытянутой руки, Виктор издал рев, похожий одновременно на боевой крик "кия" и рык разъяренного леопарда.
   Затем он стремительно скользнул за спину телеведущего, захватил звездное горло в сгиб левой руки, правой извлек из кармана перочинный нож и приставил кривое, как коготь, лезвие к аорте не успевшего удивиться Махалова.
  
   АРЕСТ ЛАРИСЫ РЕЙСНЕР В КАЗАНИ
   (Триптих народного художника СССР И. Ледовских "Гражданская война в России")
  
   Высоко на холмах маячили мечети Казани.
   Лариса Рейснер пробиралась вверх по крутой, мощеной булыжником улочке. За спиной дымилась в утреннем тумане Волга. Деревянные домишки кособочились на буераках, нужниками к реке.
   В пригороде она нашла Каланчевский проезд. На стук открыла старуха со спитым лицом. Лариса спросила Корнея Лукина с Канатной фабрики. Сердце билось - именно на проваленных явках ждала опасность.
  -- Лукины съехали, - прошамкала бабка, - Вы кто им?
  -- Сестра, - ответила Лариса. - Двоюродная. Беженцы мы.
  -- Оставили вот адрес, если кто будет спрашивать. Запишите аль запомните?
  -- Говорите, я запомню.
  -- Каторжная слобода, улица Рельсовая, дом Трусина возле водокачки.
  -- А где эта слобода?
  -- Прямо ступай, мимо центру, за мечеть Улугбека, зиндан пройдешь, там и
   Каторжная.
  -- Зиндан?
  -- Тюрьма это по-русски.
   Лариса пошла через Казань. Конные разъезды белогвардейцев теснили к стенам
   редких прохожих, в основном мужчин, требовали документы. Одного при ней секли нагайкой и гнали по улице. Звонко лязгали подковы по брусчатке.
   Площадь возле нового здания Казначейства с его пузатыми купеческими колоннами была оцеплена. Рабочие ломами выковыривали булыжники из мостовой. На подводе провезли рельсы. Для чего? Кому понадобилось в разгар боев строить трамвайную линию? От Казначейства к Волге? Рейснер сама себе ответила - золото возить! Значит, Волгой повезут. Пароходами. Нельзя дать достроить линию. Нужно сообщить Троцкому! Срочно накрыть огнем шестидюймовок этот косогор. Никто в штабе не знает, что скоро по этим линиям потечет золото на баржи, а оттуда - в Сибирь. Все, Лукины больше не нужны. Нужно возвращаться. Тайна раскрыта! Золото повезут Волгой, и очень скоро. Но Корней Лукин - железнодорожник, он может знать, где базируется основная маневренная сила белых - бронепоезд "Генерал Дроздовский", прозванный красноармецами "Белым Иродом". Не уничтожив вражеский бронепоезд, "Мститель" не перекроет пути вывоза золота.
  -- Мадам нездешняя? - щеголеватый поручик из оцепления с интересом
   рассматривал Ларису. Она оделась фабричной, но одухотворенное, редкой красоты лицо, тонкие руки, осанка, - все выдавало в ней дворянку.
  -- Да, - потупилась Лариса, - я беженка.
  -- Могу посоветовать недорогой доходный дом купца Мамонова. Тут рядом, с
   обедами.
  -- Ба! Знакомые все лица! - послышался громогласный возглас. Сбоку покачивался
   на длинных ногах незнакомый поручик с трехцветным шевроном на правом рукаве серого френча из дорогого английского сукна. - Мадам комиссар? Лариса свет Михайловна?
  -- Вы обознались, - Рейснер прикрыла лицо краем платка, попыталась уйти.
   Железные пальцы впились в локоть, грубо развернули. - Почему не в коже, без картуза с красной звездой? А? А?! - поручик сатанел лицом, глаза косили, рот дергался в бешенстве. - Помнишь званый ужин в Адмиралтействе? Помнишь, комиссарская падаль?
   "Маневич! Не может быть, его же арестовали вместе с женой, как ее? С Матильдой Маневич. Они виделись на Психоневрологических курсах, Маневич приезжал за своей женой-красавицей. Как же он вырвался из ЧК? И где встретились - за сотни верст от Петрограда!"
  -- Вахмистр! - махнул поручик. - Отвести арестованную на Прорезную, в
   контрразведку.
   Подбежал караул, на ходу снимая винтовки с плеча.
  -- Ты смотри, Леопольд, скольких краснопузых мы тут уже взяли! - донеслось до
   ушей уводимой в контрразведку Рейснер. - И всех к золоту тянет. Летят, как мошкара на огонь. И сгорают. - Поручик Маневич торжествующе захохотал.
  
   ИНТЕРВЬЮ С ШИЗОИДОМ
  
   На глазах оцепеневшей аудитории Беспамятный человек захватом за горло волок Андрея Махалова к служебному выходу.
   Так леопарды уносят на дерево задушенную импалу.
   Ксения первой сообразила что происходит. "Виктор, мощно закричала она, наступая, немедленно отпусти Андрея! Я что сказала! Немедленно отпусти!"
   Был еще шанс перевести все в шутку, но сбоку от запрокинутого лица телеведущего вдруг бешено оскалилось звериная морда. Маска оцепенелости слетела, глаза Виктора налились кровью, в оскаленные зубы вырывался рык. "Не подходи, пор-режу!".
   Протащив щуплого телеведущего по коридору, террорист заволок его в гримерную, выгнал всех наружу и закрыл дверь на ключ.
  -- Мужчина, вы сумасшедший? - Андрей закашлялся и закончил шепотом. - Вы мне
   чуть шею не сломали!
   Ведущий отнял руку от горла и увидел на пальцах кровь. Он кинулся к зеркалу. На горле кровоточил порез.
   Из-за дверей доносился нарастающий гомон голосов.
  -- Позовите охрану!
  -- Где они?
  -- Куда он его потащил?
  -- В гримерной! Здесь они!
  -- Сюда затащил, всех выгнал!
  -- Бешеный, просто бешеный!
  -- Мы ничего не поняли.
  -- А что происходит?
   В дверь постучали. Женский голос.
  -- Откройте! Андрей, ты здесь? Ответь, ты цел? С тобой все в порядке?
   Махалов крикнул.
  -- У меня горло порезано...
   За дверью переполошились.
  -- "Скорую"! Андрея порезали!
  -- "Скорую"! Скорее!
  -- О-ей! Нет, ну я не знаю... Он террорист? Похож на чеченца...
  -- Не снимать! Уберите камеру!
  -- Да нет, пусть снимает, Варвара! Вы куда лезете!
  -- Марк! Марк!
  -- У кого ключ? Запасной! Вызовите вахтеров!
  -- Это же доказательство...
  -- Господи... лишь бы аорта...
  -- Не толкайтесь, ну куда вы...
  -- ...не была повреждена...
  -- Типун тебе на язык, Марк!
  -- Откройте немедленно! Как вас там? Виктор! Откройте, я редактор программы,
   Кира Гавриш, вы меня слышите? Что вы там делаете с Андреем? Расступитесь! Наконец-то!
   Филенка задрожала от ударов кулаком, раздался бас.
  -- Я требую, немедленно откройте!
  -- Это кто? - спросил Виктор.
   Махалов зажал порезанное горло чьей-то белой рубашкой. Он подозревал, что попал в программу "Розыгрыш", поэтому держался молодцом.
  -- Литвинов, - ответил он, - начальник охраны Останкино.
  -- Скажи ему, чтоб не стучал, - сказал Виктор.
   Гомон голосов за дверью нарастал.
  -- Андрей! Андрей! Андрей! - твердила в дверную щель Кира Гавриш
  -- Скажи ей, чтоб не орала!
  -- Кира, перестань кричать, вы его нервируете!
   Из-за двери донеслось.
  -- Андрей, держись! Светозар поставлен в известность, он уже позвонил в ФСБ, они
   едут, все будет в порядке, ты главное не волнуйся!
   Махалов отнял от горла тряпку с расплывшимся пятном крови.
  -- Ну, вот что вы наделали? Теперь вам припишут терроризм, дадут срок. Чего вы
   вообще добиваетесь?
  -- "Вы узнаете себя на фотографиях?" - ощерился Виктор. - Я не способен никого
   узнать, ты это понимаешь?! Я кому говорил весь вечер, что потерял память?!
  -- Послушайте, откройте дверь и выпустите меня! Я все улажу. Дайте ключ. Я
   требую, в конце концов! Ну что, мы драться тут с вами будем?
   Махалов сделал попытку пройти к двери, но Виктор отшвырнул его в кресло.
  -- Вы что, с ума сошли? - вскричал ведущий. - Вы хоть соображаете, что творите?
   Вы память потеряли, но не разум, я надеюсь! Вы хоть понимаете, какие последствия вам грозят? Ну, послушайте! Послушайте! Давайте поговорим нормально, как здравые люди. Если вы на что-то обиделись, я готов принести вам свои ээээ-э... извинения... Я все понимаю, вы попали в беду, потеряли память, вы расстроены, но поверьте, таким образом вы только усугубляете свое ээээ-э... положение. Вы понимаете, что я вам говорю? Давайте вместе пойдем и откроем дверь. Я вам обещаю: я сделаю все, чтобы вам помочь, я устрою вас в больницу к лучшим специалистам, я...
   Виктор бешено гаркнул.
  -- Заткнись!
   Гомон за дверью обрезало. На побледневшем лице телеведущего четче проступила черная щетина. А вот лицо захватчика наоборот прояснилось.
  -- Всегда хотел это сделать, - удовлетворенно сказал он.
  -- Взять человека в заложники? - буркнул Махалов.
  -- Заткнуть тебя!
   Сколько себя помнил на телевидении, Андрей Махалов всегда работал наизнос. Не зря за свою способность к непрерывному говорению он получил в тусе прозвище "Андроид". Натруженные связки все чаще отказывали. Махалов лечился у легендарного отоларинголога Гнесинки Риммы Михайловны Тимановской. А последняя его программа "Выход есть!" оказалась до того скандальной, что каждый эфир малопьющий Махалов переживал, как тяжелое алкогольное отравление.
   И чего он достиг тяжкой пахотой? Квартирку прикупил с видом на Кремль? Но разве ее можно сравнить с рублевскими виллами и пентхаузами "золотой" молодежи? А ведь они ничего не делают, прожигают жизнь в Куршавелях и ночных клубах, спят до обеда, выползают к вечеру, всю ночь где-то "зависают", обдолбанные и обкуренные, нигде не работают, а денег у них в сотни раз больше, чем у него, пахаря и трудоголика, звезды первой величины! А работа его! Ругань и драки в студии, истории насильников, педофилов, людоедов, боже, когда это закончится, как он устал от всего этого!
   И вдруг "это все" закончилось.
   В гримуборной с ножом в руке стоял лишенный памяти, заросший черной щетиной имбецил, псих, шизоид, и звериным взглядом смотрел в упор. В это мгновение Андрей осознал, насколько прекрасной была его недавняя суматошная жизнь.
   Виктор тоже как бы очнулся. Зачем он взял ведущего в заложники? Он и сам этого не понимал. В момент захвата зачаточное сознание человека по имени Виктор Беспамятный было загнано в дальний угол мозга. Предшествовал катастрофе удар колокола, наполнивший все тело вибрирующим гулом и шепотом "Страшно впасть в руки Бога живаго".
   На столике разрывался мобильный телефон. Махалов попросил разрешения ответить.
  -- Это вас, - он подал Виктору трубку.
   Ноздря закричала в ухо.
  -- Виктор, немедленно отпусти Андрея! Ты слышишь, что я сказала? Немедленно!
   Открой дверь, мне надо с тобой пого...
  -- Я не зомби! - Виктор в бешенстве запустил мобильником в зеркало. Отражение
   разъяренного мужчины раскололось и осыпалось на пол. - Я не зомби! - орал он, круша все вокруг. - Я память потерял, но не разум! Сама же, сама натравила! - Виктор вдруг остановился, осененный. - Это же она меня на тебя натравила!
  -- Кто? - спросил ошарашенный Махалов. - Ноздря?
  -- Да!
  -- Постойте, вы хотите сказать, что вот э-эээ... Ноздрачова подговаривала вас напасть
   на меня?
  -- Она натравила на тебя Ягуара!
   Махалов выкатил вишневые глаза.
  -- Какого Ягуара?
   Виктор оскалился, растопырил согнутые в когти пальцы.
  -- Вот этого! Она меня подставила! Она и Вор! Это они создали эту ситуацию. А я,
   как дурак, попался! А, теперь все равно!
   Виктор обмяк, сел. В разгромленной уборной наступила тишина.
   Махалов не умел долго сохранять молчание.
  -- Послушайте, не усугубляйте свое положение! Давайте договоримся, вы отпускаете меня, а я обещаю...
   Виктор уперся локтями в колени, лбом в ладони.
  -- Ты хоть представляешь, что такое остаться без памяти? - устало выдохнул он. -
   Это хуже чем без руки или ноги. Я каждый день сдерживаюсь, чтобы не покончить с собой. Один раз вот так стоял перед поездом и...
   Виктор замолчал. У Махалова сработал инстинкт интервьюера.
  -- И что?
  -- Кинул монету. Решка - под поезд. Орел - буду жить. Поймал. Вот так держал.
   Виктор показал кулак.
  -- И что показала монета?
  -- Я не посмотрел. Решил еще чуть-чуть пожить. Ну не может быть все так. Просто,
   случайно. Не верю. Хожу. Жду, что кто-то придет, вот-вот подойдет и объяснит, что со мной происходит. Понимаешь?
  -- Кажется, да.
   Виктор горько хмыкнул.
  -- Ничего ты не понимаешь! Никто не приходит, не объясняет. Вот я и решил... ну,
   сигнал, что ли, подать. Прошуметь. Может, хоть спецслужбы что-то объяснят. Говорят же, что это они память стирают. Значит, умеют и восстанавливать!
   В дверь раздались три раздельных стука. Виктор спросил грубым басом.
  -- Кто?
  -- С вами разговаривает капитан ФСБ Владимир Вашуков. Откройте!
   Виктор подошел к двери.
  -- Вы без оружия?
  -- Да.
  -- Хорошо. Я открою дверь. Просуньте руки, чтоб я их видел! Очень медленно!
   Виктор повернул ключ, предупредил.
  -- Без глупостей!
   В дверную щель просунулись мужские кисти - крупные, ужасно странные.
   Виктор в шоке смотрел на них, подозревая, что продолжает видеть кошмарный сон.
   Кисти вползающих в комнату рук были покрыты... леопардовыми пятнами!
  
   ***
  
   Спустя несколько секунд после начала захвата режиссер ток-шоу "Выход есть!" Кира Гавриш-Бараттини (она была замужем за итальянцем) срочно дала заставку. На экранах миллионов телевизоров возникла картинка несущегося к земле гигантского астероида. Мужской голос, который обычно дает анонсы боевиков и блокбастеров, прокомментировал:
   "Через 30 лет с Землей может столкнуться астероид Апофиз, дрейфующая в космосе скала поперечником примерно 300 метров. Этот небесный бродяга в 2036 г. пролетит на опасно близком расстоянии от нашей планеты и, возможно, даже врежется в нее. Точно рассчитать его траекторию пока не получается, ученые возлагают большие надежды на данные космического робота-исследователя. Подобный аппарат может быть запущен к Апофизу уже через семь лет. Созданием подобных аппаратов оповещения занимается международный Центр "Терра инкогнита", действующий в рамках программы ООН "ФСЕАМ". Вопрос о присоединении России ко ФСЕАМ в настоящее время находится на рассмотрении Государственной Думы.
  
   ВИТИЛИГО НЕ ЗАРАЗНО
  
   У вошедшего в гримерную мужчины было мощное, распирающее костюм тело и мясистое лицо с узкими бурятскими глазами. Стараясь двигаться как можно медленнее, он вдвинулся в комнату и прикрыл за спиной дверь. В боковых уцелевших створках зеркального трельяжа отразилась мизансцена - знаменитый шоу-мен с запрокинутой головой сидел в кресле, террорист одной рукой держал его за волосы, другой приставил к горлу лезвие ножа.
   В разбитом центральном зеркале зияла пустота.
  -- Здравствуйте, - спокойно сказал вошедший и неторопливо огляделся. - Я вас
   слушаю. Мы готовы выполнить ваши требования. Назовите их.
   У Виктора от напряжения дрожали руки.
  -- Вы кто? - спросил он.
   Гость неторопливо вынул из внешнего бокового кармана пиджака бордовую книжицу.
  -- Капитан ФСБ Вашуков, - он привычным жестом открыл удостоверение и показал
   Виктору. - Я уполномочен вести с вами переговоры.
  -- Что у вас с руками?
   Вашуков глянул на свои ладони.
  -- А что?
  -- Что это за пятна?!
  -- Витилиго.
   Виктору послышалось "Вите лихо".
  -- Что? - вскипел он. - Что ты сказал?!
  -- Витилиго не заразно, - неторопливо пояснил Вашуков. Вернемся к вашим
   требованиям. Чего вы хотите?
  -- Чего я хочу? Чтобы мне вернули память!
  -- Обещаю, мы сделаем все, что в наших силах, чтобы установить вашу личность и
   помочь вам в восстановлении памяти. Но для этого от вас требуется сотрудничество. Вы согласны?
  -- На что?
  -- Сотрудничать с нами в установлении вашей личности.
   Глаза Виктора блуждали.
  -- За мной гоняются бандиты, меня хотят убить! Я требую защиты.
  -- Государство защитит вас.
   Виктор все еще колебался.
  -- Что мне будет за то, что я его захватил? - спросил он.
  -- Если вы добровольно сдадитесь и отпустите заложника, мера ответственности
   будет минимальной.
   Спокойный тон оперативника, его пятнистые руки внушали доверие. Виктор обмяк. Пальцы его отпустили каштановую шевелюру телеведущего, нож упал на диван.
   Натворивший бед Ягуар виновато мяукал, пятнистым клубком укладываясь в грудной клетке.
  
   В ПСИХУШКЕ
  
   Государственный научный Центр социальной и судебной психиатрии "ГНЦСиСП им. В.П. Сербского" занимает старинное здание бывшего полицейского приемного покоя. Здоровый прапорщик в камуфляжной зимней куртке со скрежетом открыл дверь автозака, ссадил семерых арестантов.
  -- Пошел, пошел!
   Арестованных загнали внутрь "Психосоматического отделения N 29".
  -- Семенов, принимай "командировку"!
   Загремел замок в массивной сварной решетке. Дюжий санитар Семенов в зеленом халате начал принимать людей по списочному составу.
  -- Сесть! Руки в замок за голову, сумки под себя. Я называю фамилию, вы
   подходите. Йова! Лепешкин! Суровцев! Виктор Казанский! Прокопенко!
   Начкар сдал шизанутых ДПНК (дежурному помощнику начальника корпуса). Попкари (надзиратели) развели новеньких по палатам, предварительно еще раз ошмонав и срезав все пуговицы, "молнии", повытаскивав из обуви шнурки, а из трусов резинки.
   Корпус для подследственных мало чем отличался от тюремного, его коридоры перегораживали сварные решетки. В палатах тоже все было как в камерах: "кормушка" в дверях, оконце для наблюдения, досмотр перед выходом, перемещение по коридорам в позе раком, руки за спиной, с дубинкой надзирателя на шее.
   После душа Виктора водворили в третью палату, под завязку наполненную народом. Дух в камере стоял спертый.
   Утром после завтрака Виктора вызвали к врачу. Его вывели в коридор, поставили к стене, заставили раздвинуть руки-ноги, обыскали, приказали нагнуться до земли, руки задрать за спину, повели по коридору.
   Завели в темный и узкий кабинет.
   В кабинете за письменным столом, освещенном настольной лампой, сидела полная женщина в белом халате с распущенными по плечам черными волосами. Оторвавшись от работы на ноутбуке, она смерила взглядом вошедшего больного.
   Перед ней в серо-синей клетчатой пижаме стоял высокий, сильно исхудавший и заросший парень. Мосластые руки его далеко торчали из коротких рукавов.
  -- Садитесь, - врач кивнула на стул. Излишне высокий лоб ее круглился, как масляный колобок.
   Виктор хотел придвинуть табурет к столу, но тот оказался привинченным к полу. Он сел в отдалении.
   Молчание длилось довольно долго, пока врач читала его "дело". Ее большая грудь лежала на столе, в разрезе халата виднелось начало глубокой ложбины. Виктор отвел взгляд. Рядом со столом на крашеной зеленой краской стене была наклеена красная стрелка острием книзу. Стрелка указывала на черную "Кнопку вызова санитаров".
   Женщина подняла глаза, посмотрела через очки.
  -- Я ваш лечащий врач, Александрушина Инга Никодимовна, - сказала она. И
   после паузы неожиданно спросила. - Как меня зовут?
   Виктор стушевался.
  -- Вам следует внимательно слушать то, что я говорю, - врач недовольно пожевала
   бледными губами. - Повторяю еще раз, меня зовут Инга Никодимовна. Повторите, пожалуйста.
  -- Вас зовут Инга Никодимовна.
  -- Хорошо. Расскажите, что привело вас сюда.
   Виктор как мог, рассказал. Врач слушала, что-то записывая в "историю болезни".
  -- Ответьте мне на один вопрос. От вашего ответа многое зависит. Зачем вы взяли
   в заложники телеведущего Андрея Махалова? Может быть, он вызывал у вас чувство неприязни? Известные люди часто навлекают на себя ненависть и зависть окружающих.
   Виктор пожал плечами.
  -- Да случайно получилось.
  -- Вот как? Позвольте не поверить в такую случайность.
  -- Он меня разозлил!
  -- Как?
   Виктор молчал, глядя в пол. Врач сказала.
  -- Поймите, от вашего ответа зависит, куда я вас помещу. Есть отделение для
   буйных, а есть с нормальным режимом, с прогулками и телевизором. Итак, чем он вас разозлил?
   Виктор резко сгреб с глаз челку.
  -- Я же не помню ничего, я память потерял, а он спрашивает - "вы узнаете себя
   на фотографиях?" Как я могу себя узнать? И вообще... Он вел себя нагло, всех перебивал, никому не давал нормально договорить, потом взял и показал эти фотографии позорные...
  -- Какие фотографии?
  -- Где я со спущенными штанами, ну в и машине там... Он меня опозорил! Я же
   пришел на программу про людей, которые память потеряли, а он меня выставил на позорище перед всей страной! Ну и как я должен был реагировать?
  -- Но не с ножом же нападать! Еще немного и вы вскрыли бы ему аорту. Тогда вас
   судили бы за убийство. Вы это понимаете?
  -- Сорвался...
   Врач испытующе вглядывалась в больного.
  -- Вам повезло, - сказала она. - Я занимаюсь именно проблемой атипичной
   амнезии. В последнее время таких случаев очень многие. Здоровые молодые мужчины вдруг полностью теряют память, в основном, от 16 до 50 лет. Я пишу об этом диссертацию. Если вы дадите мне, лично мне, слово, что будете вести себя хорошо, я переведу вас в третье отделение. Там нормальный режим. Вы обещаете?
  -- Да.
  -- Хорошо. Я вам верю. Не подведите меня.
  
   ***
  
   Интернет, желтая пресса - все пестрило заголовками и баннерами. "В заложниках у зомби". "Андрей Махалов в заложниках у стертого человека". "Этот человек сдался сам, заявил префект Южного округа..." "Требования маньяка-фаната". "Нож у горла телеведущего". "Верните мою личность!" "Что скрывается за захватом знаменитого телеведущего?", "Пиар Ксении Ноздрачовой!", "Кто натравил зомби на Махалова?" "Махалов сам все подстроил ради пиара". "Ноздря на службе у Махалова". "Портрет Ноздри замироточил".
   Туса объявила Ноздре бойкот. Считалось, что она нарочно натравила зомби на телеведущего, чтобы лишний раз пропиариться. Бывший ее продюсер Владлен Куляш торжествовал - а что я вам говорил?! Она на все способна!
  
   ПОЛКОВНИК ГУРЬЯНОВ
  
   Помимо координации работы смешанной группы по расследованию резонансных убийств в Москве, получивших кодовое название "Татуировка", у полковника ФСБ Ярослава Ильича Гурьянова было еще великое множество служебных обязанностей. Приходилось работать допоздна. Вот и сегодня он вернулся из Следственного комитета далеко за девять вечера и с удивлением увидел сидящих у него в приемной трех молодых людей. Дежурный офицер привстал и, видя задумчивость начальства, попытался подсказать, кто это такие, но Гурьянов уже вспомнил.
   Это были Илья Аверкин, Андрей Валентинов и Максим Зямочкин, кандидаты на замещение вакантной должности аналитика отдела. Из трех кандидатов следовало выбрать одного. Три дня назад всем им Гурьянов дал задание написать отчет на тему "Что рекламируют федеральные каналы российского телевидения?" Полковник пригласил всех троих в кабинет. Принял от каждого по листочку бумаги и быстро просмотрел.
   Илья Аверкин предоставил профессиональный анализ рекламных блоков Главного канала, НТВ, Рен-ТВ и РТР. Указал на ошибки в рекламе прокладок, подчеркнул удачи в рекламе стиральных порошков и зубных паст. Гурьянов отложил записку Аверкина в сторону.
   Андрей Валентинов написал нечто более интересное. Телевидение в массовом порядке рекламирует зависть и тревожность, писал молодой аналитик. Гурьянов одобрительно хмыкнул и глянул на Валентинова - парень смотрел гораздо глубже Аверкина и вполне подходил на роль штатного аналитика отдела.
   Записка третьего кандидата, лохматого рыжебородого парня со смешной фамилией Зямочкин, поразила краткостью. В ней была всего одна фраза. "Федеральные каналы российского телевидения рекламируют астероидную угрозу".
   Гурьянов даже листок перевернул в надежде обнаружить продолжение, но изнанка была чиста.
  -- Ну, и что означает эта писулька? - спросил полковник Зямочкина.
  -- Я указал на то, что в настоящее время реально рекламирует телевидение.
   Гурьянов вытянул губы и сильно подвигал носогубными складками, что случалось с ним в минуты раздражения.
  -- Свободен!
   Нахал хмыкнул.
  -- Я знаю! - и вышел.
   Полковник Гурьянов приказал готовить документы на зачисление в отдел Валентинова.
   Вернувшись поздно вечером домой, Ярослав Ильич включил на кухне телевизор, вынул из холодильника судочек с поджаренной куриной грудкой, кетчуп и сел перекусить. Вспомнился вздорный здоровяк с рыжей бородой, толковавший про астероидную угрозу. Почему он вдруг пришел на память? А, вот! Рекламный ролик нового автомобиля "Тойота" изображал стремительно несущийся по трассе и превращающийся в раскаленный болид автомобиль. Это и есть реклама астероидной угрозы? Полковник усмехнулся и переключился на любимый канал "Animal planet". Наблюдая за жизнью животных, Ярослав Ильич получал отдохновение.
   Шел фильм о гибели динозавров. 65 миллионов лет назад огромный астероид поразил землю и вызвал "ядерную ночь". Ящеры вымерли. На компьютерных, реалистически сделанных кадрах из глубины космоса к нежному боку голубого глобуса летел гигантский астероид, воспламенялся в верхних слоях атмосферы, мчался к земле уже в виде ревущего огненного тайфуна и врезался, вызывая чудовищный взрыв и ударную волну, огибающую всю планету .
   На следующий день Гурьянов включил на работе телевизор и без звука в течение всего рабочего дня отслеживал картинку. К вечеру полковник понял, что Замочкин был прав: образ метеорита красной нитью проходил через все телевизионное вещание. На подсознательном уровне запоминались не бренды и марки товаров, а образ летящего к земле и взрывающегося раскаленного шара. Шла массированная реклама страхования от астероидной угрозы! Причем шла она не только на федеральных каналах, но и на "Дискавери", "Энимал плэнет" и даже на "Детском канале". Венчал астероидную пиар-кампанию мировой блокбастер "Армагеддон" с Брюсом Виллисом в главной роли.
   Гурьянов зашел в Интернет посмотреть, много ли людей страхуются от астероидной угрозы, и поразился количеству застраховавшихся. Впрочем, страхуются же от похищения инопланетян. Но астероидная кампания поразила, во-первых, своей масштабностью, а во-вторых, тем, что в нее была вовлечена Госдума! Гурьянов не поверил своим глазам, когда в выпуске новостей увидел репортаж о том, что Россия готовится присоединиться ко ФСЕАМ - всемирной Программе защиты земли от астероидной угрозы. Это уже ни в какие ворота не лезло!
  
   ИНГА НИКОДИМОВНА И ВИКТОР
  
   У Виктора палата на шесть коек. На окне желтые занавески. У окна справа лежит пожилой хрыч с привязанной к боку правой рукой. Эта рука сама по себе взяла топор во время застолья и трубила ухо соседу. Хрыч ее боится и не отвязывает даже на ночь.
   На левой у окна кровати занимается онанизмом человек с огромным лицом по фамилии Нефедов. У Нефедова диагноз 7Б - олигофрения. Он убил школьника во время игры в футбол на дворовой площадке. Подошел к вратарю сзади и ударил по голове железной трубой.
   Во втором ряду ютится на кровати под зеленым вытертым одеялом потерявший память Вовчик, подозреваемый в убийстве бомжа, справа - Гена, разносчик чая с Черкизовского рынка, убивший жену и пытавшийся спрыгнуть с Крымского моста. На первой кровати слева от входа поселился Виктор, а на правой - подозреваемый в создании секты старик Савватей Гордеич.
   Заглянула толстая черноволосая медсестра с усиками, Тамара.
  -- Виктор с Казанского, к врачу!
   Идя по коридору, медсестра сказала.
  -- Ты теперь знаменитость, про тебя все газеты пишут. Самого Махалова в плен взял.
   Приведи себя в порядок. Шаха не любит, когда больные неряшливые.
   Перед дверью с надписью "Зав. Отделением Александрушина Инга Никодимовна" Виктор пригладил волосы. Рядом с дверью стоял старый холодильник "Днепр" с наклеенной бумажкой "Колбаса - 20 часов, сыр 24". Медсестра постучала.
  -- Инга Никодимовна, можно?
  -- Входите.
   Виктор вошел. Врач сидела перед открытым ноутбуком. Виктор думал, что она пишет на нем диссертацию, но однажды заглянул и увидел, что врачиха играет в пасьянс "Паук". Поэтому он не верил, что она заинтересована помочь ему и замкнулся. Врачиха все пыталась выяснить причину, зачем он взял в заложники телеведущего. А откуда Виктор знает? Взял и взял. Само случилось. Вот и сейчас она задала надоевший вопрос.
   Виктор повторил рассказ, начиная с пробуждения на вокзале.
   Врач внимательно слушала, изредка делая записи в истории болезни. Пациент словно бы прятался за длинными прямыми волосами с четким клоком седины в чубе. Невозможно было целиком рассмотреть его лицо. То глаз с частью носа покажется, то упрямо выпятится нижняя челюсть в щетине. Постричь его надо. Черты лица грубые, нос искривленный, лицо вытянутое, сужающееся книзу, щеки запавшие, скулы торчат, надбровья нависшие. И говорит так тихо, что нужно напрягаться, чтобы разобрать, что он там себе бормочет под нос.
   На молодого Челобанова похож, поняла Инга Никодимовна. Мужественный типаж, только растерянный и подавленный.
  -- Как вы себя сейчас чувствуете? - спросила врач.
   По прибытии в клинику Виктору давали лекарства, от которых он сделался вялым и сонным. Он сказал об этом врачу.
  -- Это нормально, - сказала женщина, - мы вас немного тормозим.
   Врач посмотрела на изображение поющей Ноздри на майке больного.
  -- Почему на вас майка с изображением этой певички? Вы ее фанат?
   Виктор пожал плечами.
  -- Она постирала мою майку и на время дала свою поносить.
   Инга Никодимовна нахмурилась.
  -- Кто вам дал майку?
  -- Она и дала, - Виктор показал на фото Ноздри на своей груди.
   Завотделением прокашлялась.
  -- Я распоряжусь выдать вам казенную майку. А эту сдайте кастеллянтше. Вам ее
   потом вернут, если она, конечно, дорога вам, как память.
   Виктор пожал плечами - воля ваша.
  -- Раздевайтесь.
  -- Зачем?
  -- Уколы, шрамы, татуировки, будем смотреть все, что может навести на след вашей
   стертой личности.
   Виктор снял пижаму и майку.
   "Осенний лес заволосател", про себя процитировала любимого Пастернака доктор Александрушина. Невольно залюбовалась выпуклыми мускулами мужчины, его крепкой грудной клеткой, поросшей блестящим черным волосом. От груди по животу в пах уходила густая "блядская дорожка".
   Врач нахмурилась и принялась записывать в историю болезни татуировки "головы оскаленной" леопарда на плече, "ВДВ-1994" и повешенного человека на пояснице. Прикинула возраст по внешнему виду, записала. "Возраст приблизительно тридцать два - тридцать три года". Одевайтесь.
   Виктор оделся.
   Слышно было, как по коридору ходят больные, гомон их голосов. Через стену из кабинета, на котором было написано "Гипнолог Сергеев" доносился голос "Веки становятся тяжелей, тело теплое, тяжелое. Спать! Ты слышишь только мой голос" Донеслось дребезжание тележки с посудой, которую катила нянечка Фролиха.
   Раздался телефонный звонок. Врач ответила.
  -- Меня вызывают. Давайте на ноутбуке попробуем. Посмотрим, умеете вы работать
   на компьютере или нет. Я скоро вернусь. Ничего тут не трогайте.
   Кабинет у Инги Никодимовны уютный, стол с лампой, шкаф с канцелярскими скоросшивателями и папками, кресла кожаные светло-коричневые, тахта у стены, холодильник "Норд" с маленьким телевизором сверху. Виктор сел за ноутбук, пальцы не слушались, долго искал буку "в", чтобы набрать свое имя.
   Инга Никодимовна вернулась минут через двадцать, посмотрела на результаты и разочарованно сказала, что в прошлой жизни он на компьютере не работал. Включила программу, надела Виктору на палец датчик, а на голову наушники.
  -- Садитесь, смотрите на экран и слушайте музыку.
  -- А что это?
  -- Псикорректор. Изобрел Игорь Смирнов для работы с подсознанием. Слушайте
   музыку и записывайте все женские и мужские имена, которые вспомните. Компьютер будет реагировать на самые значимые для вас имена.
   Врач снова вышла. На этот раз ее долго не было. Виктор послушно выполнял задание. Вернувшись, доктор сравнила записи Виктора и показания компьютера.
  -- У вас из мужских имен максимальную реакцию вызвали имена Анатолий, Иван и
   Игорь, - сказала она. - Из женских - Ксения, Юлия и Лариса.
  -- Значит, я не Виктор? - спросил он.
  -- Погрешность порядка двадцати процентов.
  -- Значит, меня звали либо Анатолий, либо Иван? - продолжал допытываться Виктор.
   Врач развела руками.
  -- У меня один больной был, Ришат, - сказала она, - а реагировал на Эдуарда.
   Эдуардом звали его брата. Что ж, анализ показал, вы не лжете, вы не симулянт, не шизофреник. Сны снятся?
  -- Да.
  -- Какие? Вы рассказывайте, что я у вас должна клещами все тянуть?
  -- Война снится, - сказал Виктор.
   Врач записала, поставила большой вопросительный знак.
  -- Как именно снится?
  -- Пытают меня, бьют, ведут расстреливать.
  -- Кошмары, значит?
  -- Да. Просыпаюсь, весь мокрый, ору.
  -- Ничего, антидепрессантов попьем, подлечим, и память восстановим. На что еще
   жалуетесь?
   Виктор поколебался, не зная, стоит ли говорить. Наконец решился.
  -- Голоса слышу.
  -- Голоса? - насторожилась врач. - Ну-ка, ну-ка. Какие голоса, милый? Когда это началось?
  -- Да как очнулся на вокзале, так и началось. На вокзале мне постоянно казалось,
   что за мной наблюдают, следят. И голоса эти. Они самостоятельные, ругаются друг с другом. Это шизофрения?
   Врач сняла очки и потерла надавленную переносицу.
  -- Скорее всего, потеря памяти и, как следствие, личности и спровоцировала
   появление этих голосов. В конце концов что такое шизофрения? Еще Фрейд считал, что параноидальная мания преследования отражает "эндопсихическое" осознание само-наблюдательной основы сверх-эго.
  -- Ничего не понял, - буркнул больной.
  -- Я поясню, - Инга Никодимовна взяла в рот дужку очков и заговорила немного
   невнятно. - Потеряв память, вы утратили личность и остались один на один со своим сверхэго. Как следствие, у вас резко усилилась интроспективная чувствительность, которая и сделала сознательным и ощущаемым, как посторонний и гнетущий контроль, нормальную функцию сверхэго, которое является как бы смотрителем внутреннего психического мира человека. Вы чувствуете эту наблюдательную деятельность сверхэго в виде как бы посторонней слежки за собой, понимаете?
   Виктор поднял палец, призывая ее помолчать.
  -- Сверхэго вы назвали смотрителем? - спросил он.
  -- Что?
  -- Вы сказали: сверхэго является внутренним смотрителем психического мира
   человека?
  -- Да, - Инга Никодимовна с интересом посмотрела на понятливого пациента.
  -- У нас на вокзале был Смотрящий, Коля Большой. Значит, он как бы сидит у меня в
   голове и всеми командует?
   Врач улыбнулась.
  -- Коля Колей, а сверхэго - это центральная психическая структура, осуществляющая
   контроль за вашим внутренним миром.
  -- Коля тоже осуществлял контроль - только за всем Казанским вокзалом.
   Улыбка врачихи оказалась неожиданно приятной. Инга Никодимовна знала о чарах своей улыбки, поэтому редко позволяла ее себе на работе - тогда наружу проступала задорная и добрая девчонка, а ей хотелось быть строгим врачом-психиатром, чтобы ее слушались пациенты и уважали коллеги, поэтому она употребляла такие умные слова, как "сверхэго, фрустрация и интроспективная чувствительность".
  -- Если уподобить вокзал внутреннему психическому миру человека, - сказала
   она, пригасив улыбку и оставив ее отблеск только в карих глазах за стеклами очков, - то можно приписать вашему вокзальному Николаю аттрибут сверхэго, то есть власть и контроль над психическими процессами человека. Дело в том, что в нормальном состоянии человек не воспринимает наблюдательную функцию сверхэго, а вот в болезненном состоянии человек воспринимает ее как слежку и фрустрацию, как диктат, как "голоса", которые навязывают свою волю. Но вы должны понять, что это не посторонние голоса, сверхэго - это вы и есть!
  -- То есть я сам за собой слежу?
  -- Именно так!
   Виктор улыбнулся, представив Колю Большого, сидящего у него в мозжечке и
   командующего его внутренними сущностями - Стражем и Ягуаром.
  
   ЛАРИСА РЕЙСНЕР В БЕЛОГВАРДЕЙСКИХ ЗАСТЕНКАХ
   (Триптих Народного художника СССР И. Ледовских "Гражданская война в России")
  
   Кабинет начальника контрразведки полковника Уварова. Большая комната в три окна, закрытыми темными портьерами, люстра на три рожка, у входа рогатая вешалка, письменный стол с тумбами, на столе телефон, чернильный прибор из многих предметов, покрытых серебряными резными крышечками, две конные статуэтки Блюхера и Веллингтона, победителей Наполеона при Ватерлоо (прадед Уварова в 1812 году был ранен на Бородинском поле), гравированный серебряный поднос с набором чарок (подарок казанского купечества на день ангела)
   Сидящий перед столом капитан Неженцев возбужденно докладывал.
  -- Сметанин отказывается грузить наш архив! Бронепоезд заполнен штатскими, на
   него продают билеты, как на литерный поезд, Николай Васильевич! Сметанин готовится бежать!
  -- Вы сказали, что это личное распоряжение командующего? - спросил пузатый
   плешивый полковник.
  -- Он требует письменного приказа. Уверяет, что ему нужно взять больше боезапаса.
   Я полагаю, Николай Васильевич, Сметанин хотел бы загрузить золото, а не боезапас. Он продает места на бронепоезд втридорога! "Генерал Дроздовский" забит штатскими! Я лично видел купца Разуваева с женой и детьми! Нефтепромышленника Саркисова и еще я не упомню всех. Одеты в военную форму, но без погон.
   Уваров понизил голос.
  -- Бог с ним, с архивом! Для нас места забронированы?
  -- Сметанин сейчас царь и бог! Я еле упросил его...
   Разговор начальника белогвардейской контрразведки со следователем по особым поручениям был прерван: дверь распахнулась, поручик Петр Маневич втолкнул в кабинет растерзанную женщину.
  -- Познакомьтесь, господа! - торжествующе вскричал Маневич, - большевистский
   комиссар Лариса Рейснер! На ловца и зверь бежит! Есть Бог, есть!
   Уваров тяжело поднялся из-за стола.
  -- Наслышаны, наслышаны о ваших подвигах, - сказал он, оглядывая молодую
   женщину, одетую простолюдинкой. Заинтересованно вперился в незнакомку и капитан Валериан Неженцев.
  -- Это недоразумение, - с достоинством ответила задержанная, стараясь привести
   себя в порядок. - Разве такая хрупкая женщина, как я, может быть комиссаром?
   Глаза Маневича налились кровью.
  -- Николай, Васильевич, с комиссаршей-барышней мы знакомы еще по Петербургу!
   Полковник Уваров спросил пленницу.
  -- Если вы не комиссар, тогда кто вы у большевиков?
  -- Я поэтесса, волею судьбы работаю у них в агитпропе.
  -- Где ты там работаешь? - ощерил зубы Маневич. - В какой еще "агитпропе"?
  -- В Отделе агитации и пропаганды.
  -- Слова-уродцы! - с отвращением клацнул зубами Маневич. - Люди-уродцы!
   Ненавижу!
  -- И что вы делает в этой "агитпропе"? - спросил Уваров.
  -- Пишу стихи. Ставлю спектакли для красноармейцев.
   Маневича трясло.
  -- Врет! Господин полковник, все врет! Я вам рассказывал, это из-за нее погибла
   Матильда и все наши друзья в Петербурге. Она комиссарша, агент ЧК!
   В черте города бухали пушки. Канонада не затихала ни на минуту, к ее раскатам уже привыкли. Шестидиймовая батарея отвечала совсем близко, от залпов дрожали стекла в окнах.
   Уваров вытер платком двойной загривок.
  -- Минуточку, господин поручик. Дайте же мне поговорить с дамой. Вы утверждаете,
   милейшая, что вы поэтесса. Что ж, я тоже виршеплетством грешил по молодости, с самим Сологубом был знаком. Не изволите ли продекламировать нам свои стихи?
   Рейснер неожиданно запела - хрипловатым, задушевным голосом.
   Как родная меня мать провожала,
   как тут вся моя родня набежала!
   Ой куда ты, паренек, ой куда ты,
   не ходил бы ты, Ванек, во солдаты.
   В Красной Армии штыки, чай, найдутся,
   без тебя большевики обойдутся.
   Голос ее брал за душу. Настало молчание. Откашлявшись, молодая женщина сказала.
  -- Я сегодня не в голосе, господа, уж простите. Как вы сами видите из этой песни, от
   имени матери я агитирую простого крестьянского парня против войны на стороне Красной Армии.
   Офицеры переглянулись. Полковник Уваров в сомнении поджал губы. Маневич вскипел.
  -- Не верьте ей, Николай Васильевич! Она актриса! - поручик схватил Рейснер за
   локоть. - Зачем ты пробралась в Казань, говори! Ты шпионка! Рейснер! Это немецкая фамилия! Большевики - агенты Германии! Ты вдобавок еще и немецкая шпионка! Зачем ты пришла в Казань? Золото вынюхивала? Отвечай!
   Пленница с достоинством отстранилась.
  -- Вы делаете мне больно, оставьте! Комиссары заставили меня! Они держат в
   заложниках моего отца! Если я не вернусь, его расстреляют!
   Уваров прокашлялся.
  -- Голубушка, с какою все же целью большевики послали вас в Казань? Уж конечно
   не для сбора фольклорного материала...
  -- Троцкий велел любой ценой разузнать, что происходит с золотым запасом царской
   империи. Но я не собиралась ничего докладывать. Да и что я могла узнать? От кого? От моего вояжа в Казань нет никакого толка. Я это говорила, но разве комиссары послушают...
  -- Троцкий здесь? - оживился Уваров.
  -- Да, он прибыл на фронт.
  -- Что он предпринимает? Когда назначен штурм?
  -- Я знаю об этом только понаслышке. К наступлению готовятся в ближашие дни.
  -- Золотишко Троцкого интересует! - сказал подостывший Маневич.
  -- Как ваше имя-отчество? - спросил Уваров.
   Пленница вскинула голову.
  -- Лариса Михайловна Рейснер, последняя поэтесса серебряного века, возлюбленная
   Николая Гумилева, личный друг Блока и Ахматовой.
  -- Лариса Михайловна, вы понимаете, что по законам военного времени мы можем
   расстрелять вас без суда и следствия как большевистскую шпионку? У нас есть все основания не верить вам. Петр Алексеевич видел вас среди высшего руководства большевиков Петрограда. Что общего с ними у вас, поэтессы, дворянки?
   С пленницей внезапно произошла перемена. Она выпрямилась и вскинула голову. Офицеры словно бы впервые увидели, какая красивая женщина стоит перед ними. Виолончельный голос наполнил комнату.
  -- Ветер веет, где хочет, господа. В Красной Армии тоже наш народ - бедный,
   забитый, безграмотный. Я делаю для него, что умею, - пишу стихи. Я бы присоединилась и к вам, но ведь ваше дело проиграно господа, признайте это. Народ не с вами! Вы - старая, умирающая Россия, а я полна жизни, я - чайка, я парю над миноносцами и морскими пучинами, над ревущими валами революции. О, такой жизни я и хотела - неистовой, благословенной и великой, громокипящей, как революция! Нет лучшей жизни, нет доли лучшей!
   Офицеры переглянулись.
  -- Уведите, - велел Уваров. Посмотрел на Маневича. - Петр Алексеевич, вы ее
   задержали, вам ею и заниматься.
   Маневич кивнул. Вошел конвой.
   В дверях Рейснер обернулась.
  -- Хочу вас предупредить, господа: все, кто меня обижают, погибают мучительной
   смертью. Для вашего же блага, отпустите меня, прошу вас.
   Валериан Неженцев вздернул бровь.
  -- Вы угрожаете нам местью "товарищей"?
   Рейснер ответила обыденно.
  -- Если вы обречете меня на смерть, никто из вас не доживет до Яблочного Спаса.
  -- Смерть от пули не страшна, - сказал бравый Неженцев.
   Пленница обвела господ офицеров потяжелевшим взглядом.
  -- Вы умрете не от пули...
  -- Уж не вы ли, пифия, знаете, от чего мы умрем? - фыркнул Неженцев.
   Тягучий голос пленницы сделался заклинательным.
  -- Вы, капитан, и вы, полковник, - вы оба будете сварены заживо!
   От нее вдруг изошла такая волна леденящего внушения, что офицеры онемели. Первым очнулся Маневич.
  -- Толубеев, - шикнул он на старшего конвоя, - уводи!
  -- Истеричка! - Уваров вновь утер загривок платком.
   Капитан Неженцев оглядывал сослуживцев в легком восторге.
   - Господа, да она просто авантюристка! Княжна Тараканова! Таких всегда являлось в избытке в смутные времена.
   Мневич скрипнул зубами.
  -- Она из актерствующих. Ей мнится вслед за Шекспиром, что жизнь театр, а
   люди в нем актеры. Вот она и ставит среди нас свои спектакли! Я уже рассказывали, как она предала в ЧК самых лучших людей Петербурга, цвет нации!
  -- В это все же, знаете ли, трудно поверить! - покрутил плешивой головой Уваров.
  -- С таким ангельским личиком и такое масштабное злодеяние! - чмокнул губами
   Неженцев.
  -- Она способна на все, говорю вам!
   Полковник Уваров погасил в пепельнице сигарету.
  -- Вы ее прямо какой-то инферналкой выставляете, Петр Алексеевич! Самому
   Достоевскому такие дамы не снились. Да нет, глупая виршеплетка увлеклась революцьенными идеями и попала, как кур в ощип.
   Маневич начал ходить по кабинету.
  -- Таких виршеплеток надо уничтожать в первую очередь! Именно такие поэтессы
   своими виршами ведут в бой "товарищей"! Без таких, с позволения сказать, "Ларис" товарищи - тупое быдло, не способное к самоорганизации и осмысленным действиям. Вырезать "Ларис" беспощадно, под корень - авантюристок, евреек, проходимок. - Маневич во внезапном прозрении хлопнул себя по лбу. - Она жидовка! У нее семитские черты, я только сейчас это понял!
  -- Только что ты называл ее немкой! - засмеялся Неженцев. - Антисемитство -
   религия черной сотни, а мы, слава богу, российские офицеры!
   Маневич ахнул кулаком по столу.
  -- Довольно чистоплюйства! Либеральщина нас погубила! Во всем виноваты
   жиды! Почитайте "Иудейскую войну" Флавия! Целый Рим обрушился на них, стер с лица земли вместе с Иерусалимом и храмом, и что же? Где тот Рим? А евреи повсюду! На наших глазах гибнет третий Рим - Россия! И все от их руки. Крапивное семя! Кто все эти комиссары? Жиды! Троцкий? Бронштейн! Откуда он взялся? Как выполз? Не было его нигде и вдруг - жид во главе Думы Петрограда, во главе огромной армии красного быдла! Как это возможно?! Не могу понять! Я все больше уверяюсь, что эта Рейснер - еврейка и действует заодно с Троцким и большевиками! Моя жена погибла из-за нее! Есть Бог, есть, и Он привел ее прямо в мои руки!
   Полковник Уваров достал из тумбочки стола бутылку николаевской водки, разлил по серебряным чаркам, стоящим на серебряном подносе, подаренном ему казанским купечеством на день ангела.
  -- Да полноте вам кипятиться, Петр Алексеевич. Расстреляйте ее и дело с концом.
   Неровен час, красные перейдут в наступление и спасут "поэтессу". Недаром она нам пальчиком грозила.
   Маневич резко склонил голову к груди.
  -- Будет исполнено, господин полковник
   Офицеры выпили за спасение России.
  -- Фу, устал, - откинулся на стуле Неженцев, - сегодня в "Астории" цыганы. Поедете, господа?
   Уваров выдохнул водочный дух.
  -- Мне доложили, они медведя с почестями похоронили...
  -- Если бы Петруша его не шлепнул, мишка до сих пор бы плясал...
   Уваров и Неженцев расхохотались. Маневич криво улыбнулся.
  -- Зря я его шлепнул. Скормил бы ему эту Рейснер.
   Неженцев поднялся
  -- Петр, ты со мной?
  -- У меня дело, - Маневич застегнул верхнюю пуговку мундира.
  -- Ну, это быстро, шлеп-шлеп и в дамки! Так я тебя жду!
   Поручик Петр Маневич осушил третью чарку за упокой души рабы божьей Ларисы и вышел из кабинета. Голоса спускающихся по лестнице Уварова и Неженцева затихли за поворотом.
   На ходу Маневич проверил, заряжен ли револьвер, миновал часовых на лестничных площадках, спустился в подвал. В караульной окликнул вахмистра Толубеева с ключами, с ним прошел по казематам, приказать открыть камеру под номером семнадцать, где на топчане сидела продрогшая женщина с распущенными волосами.
  
   "МЕНЯ ВОКЗАЛ РОДИЛ"
  
   Подъем в больнице в семь, отбой в десять. С утра все больные шли к раздаточному столику в конце коридора, на котором стояли одноразовые стаканчики с написанными фломастером именем больного и таблетками.
   Виктор высыпал на язык содержимое стаканчика, проглотил, показал открытый рот санитару. От выпитых таблеток Виктор тупел. Правда, стихли и "достававшие" его голоса. Он часто размышлял, для чего он появился на Казанском вокзале, а теперь сидит взаперти и не может выйти на волю? Какая-то высшая сила то выпускала его на волю, то заключала под стражу. Ага, понял он, это мне показывают кусок жизни, а потом дают время обдумать. А что он должен обдумать? Этого он понять не мог. За событиями его жизни не стояло никакого смысла.
   По коридорам заторможенно бродили понурые люди в пижамах. Лица у многих были нормальными, но были и откровенные дауны. Возле аминозанового кабинета стояла очередь за уколами. Из кабинета доносились вскрики укалывааемых и брань медсестры. Пациенты дурки были убогими, а вот Ксения была красивой и умной, но ее забрали и больше не показывали, чтобы Виктор тосковал по ней.
   После Ксении вторым по важности вопросом было - откуда он, Виктор, взялся. Он спросил об этом соседа по палате с тем же диагнозом "атипичной амнезии". Санитар Семенов таких людей называл "нулями", а Вовчика обзывал "Вовчик-нулевчик".
   Вовчик высказал предположение, что они с Виктором жили и раньше, до того, как потеряли память. Вовчик объяснил, что он, например, раньше, чем потерял память, "родился". На вопрос, а как "люди родятся", Вовчик ответил, что все рожаются, то есть выползают из женщин. Но ведь мы такие большие, сказал Виктор, оглядывая себя и Вовчика, как же мы в женщине можем поместиться? Вовчик сказал, что в женщинах мы помещаемся маленькими детьми. А как мы из женщин вылезаем, спросил Виктор, они нас выкакивают? Нет, ответил Вовчик, лично он вылез из тела женщины через то, откуда писают.
   Это было совсем уже дико! Виктор никак не мог поверить в такой нелепый способ появления на свет. Гораздо проще было рождаться, как он, - взрослым и в одежде. Вылезать из женщины, голым и маленьким, наверняка было еще страшнее, чем появиться на вокзале большим, в кроссовках и куртке.
   По мере принятия лекарств и проживания в закрытости и покое он понял, что Жизнь дала возможность отдохнуть здесь и обдумать, чтобы прийти к выводам. Никто здесь на него не нападал, как на вокзале. Только врачи мешали, все время осматривали и задавали вопросы, на которые у него не было ответов.
   Еще ему сильно надоедала заведующая. Она писала диссертацию про стертых людей и изводила Виктора вопросами.
   С нею его допрашивал и профессор Пасхавер, тот, который был на ток-шоу Андрея Махалова во время захвата. Профессор упирал руки в боки и смотрел на Виктора так, словно собирался его купить.
  -- Нуте-с, как ведет себя наша знаменитость? - спрашивал он Ингу Никодимовну.
  -- Все нормально, Александр Яковлевич. Вот только Виктор слышит "голоса"...
  -- Как Жанна дэ Арк?
  -- Виктор спрашивает, не шизофрения ли это?
  -- Ну что же, похвально. Пациенты уже сами себе ставят диагноз. Впрочем, это
   обнадеживает, критика сохранена. Что вообще такое шизофрения? Я, например, разделяю мнение Ван Дюзена, что шизофрения представляет собой гиперболизированную форму фундаментальной тенденции ума показывать себя своему носителю в виде образов. Грубо говоря, ум не может быть запечатанным, быть вещью в себе, он может существовать и проживать свое бытие, только являясь сам себе в виде образов. То есть ум - это вынесение во внешний мир нескончаемого внутреннего диалога. Иными словами можно сказать, что ум творит мир из своего собственного содержимого. С той только разницей, что заболевший человек перестает различать вывернутый наружу мир своего ума от мира реального. Это и называется параноидальным бредом.
  -- Александр Яковлевич, я объясняла Виктору, что его "голоса" не есть посторонняя
   и опасная сила, а на самом деле это проявление функции его сверхэго и бояться ее не надо.
   Профессор Пасхавер пояснил.
  -- Понимаете, Виктор, так называемые "голоса", являются не внедрившимися извне в
   наш ум бесами, они суть автономные части нашей психики, обладающие волей, личностью и характером. Об этом прекрасно знали бабки-ведуньи, в Ярославле я у одной Прасковьи Федоровны записал: "Э-э, милый, да на тебе порча земляная! Ну, что порча, поговорим?" И порча отвечает бесовским голосом, все в шоке, а бабка таким образом устанавливает контакт с больной частью личности. Так вот, личность человека состоит из "я" второго плана, они получили название "суб-личностей", но я предпочитаю русифицированный вариант "подличности". Именно их вы воспринимаете как "голоса".
   Инга Никодимовна воспользовалась паузой в речи профессора.
  -- Александр Яковлевич, мне кажется, я начинаю понимать, почему Виктор взял в
   заложники телеведущего. Потеряв память, Виктор лишился прежней личности, то есть того фильтра, который глушил "голоса" вторичных подличностей, и потому он стал не только хорошо слышать "голоса", но даже видеть их. Так запретная часть его психики явилась ему в облике леопарда.
  -- Ягуара, - поправил Виктор.
  -- Ягуара. Дикие кошачьи, а также бойцовые собаки часто символизируют в
   сновидениях убийственный гнев. Гнев-агрессия контролируется Высшим "Я". Контролер, Высшее "Я" - это холодная, властная, деспотическая личность, которая держит все инстинктуальные энергии человека в клетках, с помощью Страха, который выполняет при них роль Стража. Виктор рассказал, что телеведущий Андрей Махалов вызвал его раздражение тем, что всеми командовал, прерывал, перебивал, ведь так, Виктор?
  -- Да.
  -- Так вот, ведущий на ток-шоу исполняет роль Контролера, Высшего Я. В вашем
   сознании, Виктор, Андрей Махалов ассоциировался с деспотом-контролером, вы, можно сказать, впервые встретились с одним из отражений своего высшего "Я" лицом к лицу. И ваша агрессия, ваш Ягуар вырвался из клетки и набросился на того, кто вас подавлял. Александр Яковлевич разработал интереснейший метод, позволяющий вступать в контакт с теми частями личности, которые создают проблему.
   Пасхавер сказал.
  -- Ну, первооткрыватель не я, а Роберт Стамболиев, это западный метод,
   Жикаренцев его называет "Диалог голосов", я же предпочитаю термин "глоссолалия". Виктор, вы, конечно, не знаете, что такое глоссолалия...
  -- Нет.
  -- Глоссолалия есть явление многоголосия, каковое случилось с апостолами в
   Пятидесятницу в виде так называемого сошествия Святого духа, и они заговорили на разных языках и гм-гм... пророчествовали. Так вот, в современной психиатрии метод "глоссолалии" есть очень простой и эффективный способ вызывать на поверхность сознания то ваше "я", с которым вы хотите побеседовать. С каким из ваших "голосов" вы бы хотели поговорить?
  -- Со Страхом, - сказал Виктор, - он меня достал. Скажите ему, чтобы прекратил меня
   пугать!
  -- Замечательно! - хлопнул в ладони Пасхавер. - Поговорим с вашим страхом. Но
   прежде чем знакомиться с подличностями второго плана, мы должны поговорить с вашим Высшим "Я". Я говорю об истинном хозяине психики человека, о его Высшем Я, Царе, Владыке, над-Личности, сверх-Эго, у него, как и бога, много имен и названий. Итак. Вы готовы?
  -- Да.
   Пасхавер сказал торжественно.
  -- Высшее "Я" Виктора, Контролер психического мира, вы разрешите с вами
   поговорить?
   В комнате повисло молчание. Выдержав небольшую паузу, профессор сказал.
  -- Повелитель психической вселенной Виктора, прошу вас, займите своей место в
   аудитории.
   Виктор вопросительно посмотрел на Ингу Никодимовну.
  -- Садитесь, где вам удобно, - подсказала она вполголоса, - займите комфортную позицию.
   Виктор пересел со стула на тахту. Попытался разбросить руки, но спинки у тахты не было, и руки его упали. Впрочем, он сел поглубже, прислонился к стене и забросил левую ногу на колено правой, и сцепил на задранном колене пальцы рук. Вся поза его выдавала сейчас уверенность и даже высокомерие.
   Пасхавер удовлетворенно кивнул.
  -- Спасибо, многоуважаемый Владыка, - сказал он. - Как прикажите вас называть?
  -- Смотрящий, - коротко ответил Виктор.
  -- Уважаемый Смотрящий, как вы себя чувствуете?
  -- Я всегда чувствую себя отлично.
  -- Вот видите, - сказал Пасхавер Инге Никодимовне, - выход подличности на
   поверхность сознания манифестируется изменениями позы и мимики, а также характерными словечками, типичными только для этой подличности. Запомните, молодой человек, так сидит ваше Высшее "Я"!
  
   ЛАРИСА РЕЙСНЕР В БЕЛОГВАРДЕЙСКИХ ЗАСТЕНКАХ
   (Триптих Народного художника СССР И. Ледовских "Гражданская война в России")
  
   Вахмистр осветил лампой камеру. В углу на нарах проступила из темноты фигура женщины.
  -- Выходи, - сказал поручик Маневич, кивая на дверь.
   Рейснер не шелохнулась.
  -- Я правильно догадалась, - спросила она. - Вы пришли убить меня?
   Сердце Маневича омылось волной хищной радости.
  -- Бог услышал мои молитвы! - проскрежетал он. - Наконец-то я смогу отомстить!
   Сегодня ты умрешь, проклятая жидовка!
   Рейснер поднялась. Свет лампы упал ей на лицо - молодое, пронзительно красивое.
  -- Как вы смеете называть жидовкой кавалерственную даму Ордена Иоаннитов! -
   царственно вскинула она подбородок. - Я рейнская баронесса Рейснер, мои предки воевали в крестовых походах, отвоевывая гроб Господень!
  -- Не заговаривайте мне зубы! В вас видны семитские черты!
   Рейснер вгляделась в офицера.
  -- Зато в вас видна дворянская стать славянских князей. Вы из знатного рода,
   поручик. Вы должны быть благородны с дамой!
   Маневич отступил, указывая на дверь.
  -- На выход! Разговоры излишни!
  -- Неужели вы, русский офицер, будете стрелять в беззащитную женщину?
   Полковник величал вас Петром Алексеевичем. Как Петра Великого. - Рейснер перешла на шепот. - Но в душе ты - Петя, Петруша, добрый, измученный войной мальчик, - с каждым словом женщина приближалась на шаг, встала вплотную, заглянула в глаза при коптящем свете "летучей мыши". - Поверь, мне все равно, где умирать и когда, поэты рано умирают, но раз уж так суждено, поцелуй меня перед смертью, Петя. Разве я не красива? Подари мне последний поцелуй. Как ты красив, ты же совсем еще мальчик. Откуда столько страсти, ненависти, готовности убивать?
   Поручик отшатнулся.
  -- Поцеловать - тебя? Иуду?! Ты сдала людей в ЧК!
  -- Вы в своем уме, поручик?! - вскричала Рейснер. - Вы же работаете в
   контрразведке, не идите хотя бы вы на поводу нелепых слухов. Их распускают завистники, они оклеветали меня! Как Пушкина и Лермонтова! Такова судьба поэтов в России! Вы представляете, что я должна была бы испытать, в какой муке стыда сгореть, если бы пригласила своих любимых, самых близких, родных людей, чтобы сдать их этому рабоче-крестьянскому быдлу, которое ничто для меня? Вы можете сопрячь меня и предательство в своем представлении? Нет! Я сама была в ужасе, когда нагрянуло это чудовищное ЧК! А ведь я всего лишь хотела накормить людей, окружавших меня с детства, привечавших, любивших меня. Как вы могли даже подумать, что я пригласила пятьсот человек, чтобы всех их скопом - чохом сдать в ЧК! Это какой злодейской, бесчувственной змеей без совести и чести надо быть, чтоб так подло поступить! Нас кто-то предал! Кто-то настучал в ЧК, они нагрянули, это стало для меня самой страшной неожиданностью. Я пыталась их защитить, но разве они послушают. Это трагедия моей жизни. Меня тоже арестовали! За организацию буржуазной сходки.
  -- Почему же вас отпустили? - спокойнее спросил поручик.
  -- Невиновность моя была очевидна. Как и сейчас! Я не была ни в чем виновата, я
   не устраивала никаких заговоров, я просто хотела накормить людей. Я и сейчас не совершила никаких преступлений, а вы хотите меня расстрелять. За что?
  -- Вы смутьянка. Вы комиссарша. Вы подбиваете народ на бунт. Вы организовали
   государственный переворот. Вы и ваши жиды. Если бы вас не было, не было бы ничего, никакой смуты!
  -- Наивный, доверчивый, добрый Петруша!
   Женские губы вдруг приникли к губам ошеломленного поручика, руки ее охватили его затылок, она влилась в него дыханием и языком, мужчину сотрясло, ноги его подогнулись. Она пьет его, целиком, всего, втягивает в себя всю душу. Руки ее оторвались, а губы нет, губы сосут и вьются, язык ворочается, ласкается, лижет.
   Что она делает? Поручик открывает глаза. Прекрасная женщина, не отрываясь от его губ, сбрасывает с себя одежду. Нагота ее ослепляет! Плечи ее хрупки и изящны, груди полны и упруги, талия тонка, а ноги стройны! Кожа ее глаже бархата.
   Очумеваший вахмистр с лампой в руке... "Выйди, Толубеев!"
   Чего стоят идеи, борьба, штыковые атаки, когда рядом такая красота! Да, ради нее я и ходил в атаки! Ради нее с боями прошел германскую и пол-России. Она - мой трофей! Если бы не война, если бы не революция, мне никогда не досталась такая божественная женщина. Но Родина, Россия? Она же губит ее! Она не может губить, она может только воодушевлять. Она спала с матросами. Вранье! А если правда, то какая к дьяволу разница, что было в ее жизни до него! Их свело судьбой, ему подарили гетеру, богиню, эти груди, эти плечи, запах плоти заполнил тесную камеру.
   О боже, как проворно она расстегнула все пуговки его английских подшитых кожей галифе, нет сил противостоять, рука ее проникла в святая святых, так отец Сергий у Толстого после десятилетий затвора был в единый миг соблазнен женщиной. Нет сил противиться. Да и зачем? Пусть. Пусть все случится, а потом.... Потом... потом... револьвер всегда со мной, а там... решим... нет, очнись, Петр! Пристрелить, пока сосет, именно сейчас, в голову, в эту прекрасную, сумасшедшую голову, где бурлят все эти идеи, страсти, авантюры. Буду кончать и выстрелю ей в голову. Ну, еще, еще, соси же, комиссарское отродье!
  
   ***
  
   Сеанс глоссолалии, проведенный профессором Пасхавером, помог Виктору многое понять в себе. Кроме того, Инга Никодимовна приносила ему книжки по психологии, которые Виктор прочитывал запоем. Вот оказывается в чем дело! Те существа, которых он видел, Вор, Ягуар, Убийца были обитателями его внутреннего мира и появлялись снаружи по его, Виктора, воле. При очередной встрече с Ингой Никодимовной Виктор попросил ее отменить лекарства.
  -- Вам плохо от них?
  -- Мне трудно соображать. Мне надо вспомнить себя, а вы меня тормозите.
  -- Но ведь вы набросились на человека, взяли в заложники. Вы уверены, что способны себя контролировать?
  -- Да.
  -- И все-таки я бы пропила курс антидепрессантов. Потерпите, это для вашего же блага.
   В кабинет заглянули. Инга Никодимовна погрозила пальцем.
  -- Филимонов, вы чего заглядываете? Вам когда назначено? Стойте, это хорошо что
   вы зашли. Пожалуйста, сходите Тихону Владиславовичу, завхозу, возьмите у него пять халатов для первой палаты.
  -- Я вот про книжку хотел поговорить, если можно? - сказал Виктор.
  -- Какую?
  -- Про структурную сложность человеческой психики. Про подличности.
  -- А, Стамболиева. И что?
  -- Я предполагаю, что взрослая личность превращается со временем в нечто вроде
   жесткого фильтра, который отфильтровывает впечатления и не пропускает до сознания многие вещи. Дети видят привидений, и ничего. Они их не боятся. И не ... ну в общем, я тоже вижу как бы привидения. Я вижу "голоса", я их не просто слышу, я их вижу. Вот например, этот случай с захватом заложника. Я не понимал, что происходит, из меня вырвался Ягуар, я не мог его остановить, я уволок Махалова в гримерку. Точнее его волок не я, а Ягуар. Я его ясно видел - в пятнах, рыже-желтый, клыки белые, из пасти воняет. Только сейчас я понял: на Махалова Ягуара натравила Ноздря. Он подставил ее, принародно показал стыдные фотографии, где я с ней в машине занимаюсь любовью.
   Инга Никодимовна приподняла брови.
  -- Вот как? Вы с нею были близки?
  -- Да. А что?
  -- Нет, ничего. Продолжайте.
  -- Махалов показал фотографии, которые сделал Лева! Ну, Вор! Папарацци! То есть
   Ноздря посредством этого Вора сама устроила себе эту ситуацию, и сама же разозлилась. Она приходит просто в ярость, когда ее оскорбляют. У нее страшное самолюбие. И она испустила внутренний крик, я его услышал. "Чтоб ты сдох! Взять его! Фас! Киля, взять! Чужой!"
  -- Как вы сказали? Киля?
   Виктор запнулся.
  -- Я сказал Киля?
  -- Да. Вы сказали, "Киля, фас! Чужой!"
  -- Сорвалось. Не знаю, почему.
  -- Хорошо. Продолжайте.
  -- Так вот, я услышал ее внутренний крик и подчинился ему. Ну, не я, не я - Ягуар!
   Он вырвался из клетки. Когда он выскакивает, я теряю контроль над собой. Я ничего не мог сделать, только наблюдал, как он тащит Махалова. При этом я видел, что Ксения перепугана, а Ноздря торжествует! Я думал, что это нормально - видеть чужих двойников, сущностей... не знаю как их назвать... Короче. Из Ноздри все время выскакивал тип в капюшоне, вертлявый такой, болтливый воришка. Он выскочил на Казанском вокзале и украл у нее телефон, я бросился вдогонку, отнял телефон и только сейчас понял, что таким образом он меня приманивал.
  -- Кто?
  -- Вор. А ситуацию создала Ноздря, она главная в их паре. Она выпустила Вора, он
   выхватил телефон, я погнался и так познакомился с Ноздрей. Она меня притянула. Я ей был нужен.
  -- Зачем?
   Глаза у Виктора остекленели, он говорил как бы в трансе.
  -- Теперь-то я понимаю! Она затем и устроила скандал в машине со своим
   продюсером, чтобы тот выкинул ее именно возле Казанского вокзала! Там мы познакомились. А нужен я ей, чтобы мною травить врагов. Я - ее агрессия, ее Ягуар. Она меня использовала для мести врагам. И для защиты. Она уговаривала меня убить своего продюсера, Гуляша. И я почти согласился. Если бы я не захватил Махалова и не попал сюда, я бы пошел на это убийство. Она и пожар в "Бинго" устроила!
   Недоверчивая улыбка тронула губы докторши.
  -- Просто какая-то роковая женщина! Она лично поджигала?
  -- Вы мне не верите?
  -- Зачем ей поджигать "Бинго", ведь она там сама едва не погибла. Вы рассказывали, что вынесли ее в последнюю минуту.
  -- Она устроила пожар для того, чтобы свести Ксению с Левой. Она для того и
   гонялась за Вором по всей Москве, чтобы привлечь его в свою жизнь! Ноздря создала ситуацию пожара, чтобы подружиться с Вором. Ксения об этом не знает. Она в опасности.
  -- Кто?
  -- Ксения.
  -- Погодите, Ксения и Ноздря - это же одно и то же лицо.
  -- Нет!
  -- Как нет?
  -- Ксения - хорошая девочка, а Ноздря - стерва. Она Контролер Ксении, злобный,
   готовый на все ради денег и славы. Ксения в беде, надо ей позвонить. Ноздре удалось выпустить наружу Вора, вдвоем они сделались ужасно сильными! Ксения погибнет от их рук, они ее погубят.
   "Бред, разорванность сознания, мысленно поставила диагноз Инга Никодимовна".
  -- Послушайте, Виктор, мы живем в физическом мире и люди здесь не могут
   материализоваться и дематериализоваться. Вот скажем, вам показалось, что молодой человек в капюшоне выскочил из Ноздри. Так?
  -- Не показалось - я видел.
  -- Было темно, вы сами говорили, был вечер, скорее всего воришка выскочил из-за угла, из-за машины, так ведь?
   Виктор замялся.
  -- Может быть...
  -- Он был в капюшоне, - продолжала Инга Никодимовна. - Вы знаете, сколько сейчас
   молодых юрких людей в капюшонах бегает по дорогам Москвы? Сотни и сотни тысяч. Вы же не можете с уверенностью утверждать, что вор с казанского вокзала и Лев Ковальков - одно и то же лицо?
  -- Не могу... - неохотно согласился Виктор.
  -- Вот видите. Вам показалось. Хотя есть и такой факт психологии, что люди часто
   видят в посторонних кого-то из своих знакомых, своего отца или мать. Это игры психики. Я пытаюсь вернуть вас на грешную землю, иначе вы можете заблудиться в своих фантазиях и не найти из них выхода.
  -- Почему земля грешная?
  -- Так просто говорят.
  -- Но вы так считаете?
  -- Это не имеет отношения к делу.
  
   ДОКТОР БОДРОВ ГИПНОТИЗИЗУЕТ ВИКТОРА
  
  -- 7Б - прочитал Виктор табличку на кровати Нефедова.
  -- Гы, - сказал Нефедов.
  -- Ты видишь, как далеко зашел, - сказал Виктор, - уже 7Б!
  -- Лы, - гыкнул Нефедов.
  -- 6Б! - сказал Виктор.
  -- Ды, - гукнул Нефедов, не следя за слюной.
  -- 5Б! 4Б! 3Б! - Виктор думал, что счетом назад вылечит идиота и приведет его в
   человеческий вид, как гипнотизер. "На счет один вы очнетесь умным человеком".
  -- 1Б! - громко сказал он. - Ты выздоровел, Нефедов?
   У Нефедова изо рта капнула слюна.
  -- Ты, правда, убил вратаря? - спросил Виктор.
  -- Он мячик не пускал, - промычал Нефедов.
   Санитар Семенов заглянул в палату.
  -- В процедурную, ёп!
   После процедур и завтрака Виктора вызвали в кабинет к лечащему врачу.
  -- Здравствуйте! Меня зовут Сергей Бодров! - навстречу Виктору с улыбкой
   поднялся красивый молодой человек с нависающей на лоб косой черной челкой. Принадлежность к врачебному племени выдавал только белый халат, небрежно наброшенный на отлично сшитый темно-синий костюм. Под костюмом белели дорогие кроссовки.
  -- Виктор, - представился Виктор.
  -- Мы уже знакомы, я ведь был на достопамятном ток-шоу, когда вы изволили
   пленить Андрюшу Махалова. Честно говоря, я вам позавидовал, иногда так хочется заткнуть фонтан, как говорил Козьма Прутков, а вы взяли и осуществили заветное желание миллионов. - Доктор рассмеялся. -Виктор, давай на ты, мы же практически одногодки. Я знаю, тебя пытались гипнотизировать местные светила, но у них ничего не получилось. Скорее всего, у тебя сильная воля и ты не гипнабелен, поэтому я не буду тебя гипнотизировать целиком...- все эти слова Бодров говорил нормальным голосом, а последние сказал тихо, резко понизив интонацию почти до шепота, - только твою руку.
  -- Что? - растерянно спросил Виктор.
   Бодров прищемил пальцами свои ноздри, сказал немного гундосо.
  -- Я не смогу тебя загипнотизировать, - и вновь вкрадчивым тоном, каким
   уговаривают детей, - только твою руку, смотри!
   С этими словами врач прикоснулся к правой руке Виктора и дал ей посыл к движению вверх. Рука каталептически всплыла и повисла на уровне плеча. Виктор удивленно смотрел. Воспользовавшись тем, что внимание пациента было отвлечено, доктор Бодров глубоко вздохнул, синхронно со вздохом удивления самого Виктора, и на выдохе мягко произнес: "Просто закрой глаза, глубоко вздохни и спокойно засыпай. И когда это случится, твоя правая рука осторожно опустится тебе на бедро и останется там все то время, которое нам понадобится, чтобы в лечебном сне найти ответы на интересующие нас вопросы".
   Молодой врач откинулся на стуле и переглянулся с Ингой Никодимовной. Та с профессиональным уважением смотрела, как Виктор послушно закрыл глаза, и рука его медленно опустилась на бедро, в точности на то место, какое указал доктор Бодров. После недолгого молчания гипнотизер негромко заговорил, поглядывая за окно, заштрихованное косым снегопадом.
  -- Сейчас зима и за окном идет снег... мы не можем слышать шорох опускающихся
   снежинок, но легко представить себе, что мы этот шорох отчетливо слышим... и тогда наш ум заполнился бы мягким и ласковым шумом... это опускаются снежинки... можно легко представить, какие сугробы наметут они за ту ночь, в течение которой ты будешь долго и крепко спать... под снегопадом не видно никаких изъянов, которые обычно режут глаз, не видно грязи, ям на дорогах, не видно слякоти, остается только чистое белое поле, такое же чистое, как твое сознание, Виктор. Мы можем потихоньку разгребать снег... и тогда наружу проступят те воспоминания, которые прячутся под белым покровом... нет ничего лучше, чем ранним утром выйти из дачи на свежий воздух и приняться лопатой расчищать дорожку от дома до ворот, я, например, обожаю расчищать снег... давай вместе расчистим эти сугробы, чтобы удобнее было доходить до ворот, давай?
   Виктор с закрытыми глазами кивнул. Лицо его растеклось и стало умиротворенным.
  -- Два месяца назад, смотрим на календарь... два месяца назад был четверг...
   Где ты сейчас, Виктор?
  -- Я в тоннеле... - после долгой паузы ответил Виктор, и глаза его под закрытыми
   веками задвигались, словно он что-то рассматривал.
  
   ПОДЗЕМЕЛЬЕ ТРОЦКОГО МОНАСТЫРЯ
  
   Вечером в келью, в которой отец Дионисий дал приют Игорю Ледовских, постучали. Вошел монашек, совсем пальчик, с пухом на подбородке, красивый, восково бледный, с подносом в руках.
  -- Настоятель вам еды передал, - с этими словами он поставил поднос на стол.
  -- Спасибо настоятелю, - Игорь встал с топчана, снял полотенце, на подносе стоял
   кувшин из необожженной глины, лежали яблоки, печеный картофель и краюха серого хлеба. Монашек поклонился и повернул к двери.
  -- Постой, - сказал Игорь, доставая из портмоне сто рублей, - вот, возьми.
   Монашек взял деньги и словно бы заколебался, выходить ему из кельи или нет.
  -- Вы из Москвы? - тихо спросил он.
  -- Да.
  -- А по какому делу? Или просто интересуетесь монастырским житьем?
  -- Интересуюсь, - сказал Игорь. Пошутил. - Хочу поступить в ваш монастырь,
   послушником.
   Реакция монашка его поразила, тот охнул и перекрестился.
  -- Вы позволите с вами поговорить? - шепотом спросил он.
  -- Конечно, - тоже понизил голос Игорь.
  -- Послушайте, у вас есть знакомые в Москве среди журналистов?
  -- Найдем, если надо.
  -- Сообщите в Москву, - монашек перешел на совсем уже неслышный шепот, - здесь
   творятся странные вещи. Сообщите там, что у нас здесь по-прежнему работает лаборатория КГБ!
  -- Какая лаборатория?
  -- Та, которая существовала еще при Сталине! - жарко зашептал монах. -
   Лаборатория, которая занималась психотропными веществами. Они по-прежнему проводят опыты, а жертв запирают в третьем корпусе.
  -- Это который за проволокой?
  -- Да.
  -- Как тебя зовут?
  -- Бегите, завтра же бегите отсюда. Умоляю, обратитесь к журналистам, пусть
   пришлют большую делегацию, хорошо бы и депутатов подключить. В ФСБ не обращайтесь, это их епархия. Надо устроить шум в прессе. Тогда что-то можно изменить, иначе - всем смерть или прямой путь на свиноферму.
  -- Постой, - удержал его за руку пораженный Игорь, - а где находятся эти
   лаборатории?
  -- Здесь, в подземелье.
  -- Как туда можно пройти?
  -- Не надо вам туда ходить. Там смерть. Завтра же уезжайте. И возвращайтесь не
   один, а с людьми!
   Монашек перекрестил его и выскользнул за дверь. Игорь выпил воды прямо из кувшина. После рассказанного хлеб в рот не лез. Он выглянул в коридор. Густая темень царила в монастырских коридорах. Игорь надел на плечи рюкзачок со всем необходимым для ночных странствий и выскользнул из комнаты.
   Возле покоев святителя Гермогена он нацепил на лоб обруч с маленькой фарой, включил ее, осветил замок двери. Деревянная, окованная по периметру и крест-накрест потемневшими от времени металлическими полосами, дверь была заперта на внутренний замок. Игорь достал набор отмычек, ввел в замочную скважину. Замок оказался примитивным, видимо, никому и в голову не могло прийти, что кому-то надобится его взламывать. Механизм щелкнул, с лязгом провернулись внутренние шестерни. Игорь выключил фонарь у себя на лбу, выждал, вслушиваясь в темень. Но никаких подозрительных звуков не услышал. Нажал плечом, дверь поддалась. Он вошел в покои.
   Пахло книжной пылью и еще чем-то тяжким, душным, словно бы долго немытым человеческим телом. Монахи, усмехнулся про себя Игорь, баньку построили, что ж моются так редко? Включил фонарь. Яркий луч выхватил из темноты низкую сводчатую келью. Он, очевидно, попал в приемную, вдоль стен шли шкафы с книгами, стоял дубовый стол на гнутых лапах, дальше виднелась приоткрытая дверь в следующую комнату. Игорь решил осмотреть все помещения, и только потом приступать к обыску.
   Прошел во вторую комнату, оказавшуюся гораздо просторнее, с коваными решетками на узких окнах-бойницах, и трещащими от обилия бумаг и вещей пузатыми старинными шкафами. В правом углу стояла кушетка, заваленная книгами и хламом, в левом углу громоздилась куча тряпья, из которого торчали ножки табуреток. Толстый слой пыли покрывал полы и подоконники, видно было, что покои давно никто не посещал.
   Игорь прошел дальше, оглянулся - по пыльному полу за ним тянулись четкие следы. "Ладно, завтра сосранья уеду, если кто и хватится, задержать не успеют".
   Третья комната оказалась забитой от пола до потолка старыми вещами, папками и книгами. Протиснуться в нее можно было только с величайшим трудом, стеллажи стояли вплотную. Очевидно, это и был архив. Игорь скользнул лучом фонаря по полкам и понял всю невыполнимость задачи. Найти голову Иуды в такой свалке за одну ночь было невозможно. На это потребовалось бы несколько недель работы. Он сокрушенно покачал головой. Поймал себя на мысли, что стал просто одержимым поисками этой чертовой головы! Тут уже и наследство ни при чем, тут азарт, отягощенный мистикой и тайной.
   Посветил на стены. Древняя роспись, святые в нимбах, все потрескавшееся, ветхое. Поразила фреска с изображением святого с головой лошади. Перевел луч и удивился: в низкой сводчатой нише засверкали краски яркие, свежие. Кто-то недавно расписывал эту нишу, либо обновлял. На картине был изображен... поцелуй Иуды. Игорь приблизился. "Целование Иуды", было написано старославянской вязью. Вот же он, Иуда!
   Игорь решил поближе рассмотреть лицо предателя, направил луч фонаря в упор, и вдруг что-то блеснуло - он приблизился и вгляделся: ухо Иуды было не нарисовано, оно было выковано. Игорь пощупал - так и есть, вся улитка уха представляла собой металлическую скважину. Он пощупал пальцем, ключ к этой скважине должен быть очень приличных размеров. Но где он, ключ? Скорее всего, остался у покойного святителя Гермогена. Хотя нет! Таинственная лаборатория КГБ находится в подземелье, сказал монашек. Почему бы и входу туда не быть за этой странной фреской? Недаром дед твердил о голове Иуды, вот она и привлекла его внимание! В висках застучала кровь. Здесь, здесь разгадка - в голове библейского предателя! Игорь принялся орудовать отмычками.
   Возиться пришлось долго, замок был хитрый. Ничего не получалось. Игорь сел на пол, вытирая со лба испарину. Внимание его привлек стоящий у противоположной стены старинный, сильно запыленный сундук. А вот замок сундука блестел свежо, к нему явно недавно прикасались. Игорь открыл чеку замка и поднял крышку. На тряпье церковных одеяний лежал большой ключ с витой ручкой. Он лежал словно бы специально на видном месте. Игорь взял его и вернулся к скважине.
   Ключ вошел в ухо Иуде, легко и мягко провернулся. Щелчок внутри был глухим. Игорь провернул ключ еще раз, снова щелкнуло, на третьем щелчке вся стена явственно вздрогнула, он нажал, стена громоздко поехала внутрь, открывая проход.
   Он выключил фонарик на лбу и замер, вслушиваясь в тишину. Слушал долго, но ни звука не доносилось из открывшегося затхлого тоннеля.
   Игорь достал из рюкзака тактический фонарь "циклоп". Световое пятно выхватило кусок бетонной стены в мокрых потеках. Игорь тут же отпустил кнопку, в наступившей темноте резко сместился в сторону. Принялся "нарезать пирог" темноты лучом фонаря. Если там кто-то есть, с первого выстрела в него не попадут, он уйдет из-под обстрела и первым обнаружит противника.
   Но темень непроглядно молчала.
   От вспышек света рябило в глазах.
   Наконец он отдал себе отчет в том, что тоннель пуст, и включил фонарь в режим постоянного освещения. Длинная бетонная труба уходила в непроглядную даль, стены лоснились плесенью, на полу хлюпала вода.
   По стенам на всем протяжении тянулись в десятки рядов толстые кабели. Над дверями запасных выходов они поднимались, огибали и вновь опускались на высоту человеческого роста.
   Ход становился все шире, и вскоре Игорь вступил в большое помещение, из которого в разные стороны ухдили три коридора. Развилка. Богатырский камень. "Направо пойдешь - коня потеряешь...".
   Игорь пошел направо.
   Коридор шел и шел, то сужаясь, то расширяясь, стены все больше сырели. Дышалось тяжело, тело покрылось липким потом. Наконец тоннель закончился низкой дверцей. Игорь толкнул ее, но дверь не поддалась, она не была заперта, она странно пружинила, словно бы что-то мягкое удерживало ее с другой стороны. Игорь нажал плечом, раз, еще раз...
  
   "РОССИЯ БОЛЬНА МЕТЕОРИЗМОМ"
  
   Девизом журналистки Анны Полетаевой были слова Мандельштама "Власть отвратительна, как руки брадобрея". Имя себе в журналистике Анна сделала на обличении войны в Чечне.
   Сутулая миловидная женщина в очках, без грима и украшений, она носила короткий седой бобрик, бросая сединой вызов гламурным стереотипам.
   Ее убили в подъезде. В последний момент она выставила перед собой ноутбук. Две пули пробили его и поразили женщину в грудь, третья, контрольная, попала в голову.
   Над развороченным ноутбуком журналистки работали специалисты технического отдела ФСБ. Кое-что им удалось восстановить.
   Полковник Гурьянов читал с монитора статью, которую Анна закончила писать за несколько часов до смерти и везла сдавать в номер. Статья называлась так - "Россия страдает метеоризмом".
   "И кто стоит за всей этой "астероидной кампанией?" Да все тот же известный персонаж - международный финансовый мошенник Сеймур Друммонд. Он начинал как глава консультационной фирмы Global States, обслуживающей правительство США и бизнес-круги. В настоящее время является главным консультантом президента Торговой палаты США, учредителем международных финансовых и благотворительных фондов. Если верны данные о причастности Друммонда ко "Всемирному Фонду защиты от астероидной опасности" (FSEAM), то вырисовывается афера поистине "космических" масштабов: не рядовые граждане, а правительства ведущих стран мира втягиваются в глобальную МММ, финансовую пирамиду невиданных масштабов.
   И ведь все вроде бы законно: вступление во FSEAM одобрено парламентами и правительствами, цели благородны, вот только ракеты никогда не взлетят, потому что современные технологии не позволяют засечь и поразить астероид ракетами с ядерными боеголовками. Это - липа, надувательство, утка. Кто конкретно лоббирует в Думе принятие законопроекта о присоединении России к "космической МММ"? Да все тот же Алексей Микрофонов, автор более чем 138 лоббистских законов. Связи г-на Микрофонова со спецслужбами общеизвестны. Без их молчаливого согласия и заинтересованного участия никакой, самый пронырливый мистер Друммонд не смог бы провернуть в России такую грандиозную "мыльную" аферу. Почему мыльную? Да потому что она поставлена по законам мыльной оперы и обладает такой же способностью проскальзывания в самые неприметные щелочки нашего несовершенного законодательства. Россия больна метеоризмом, господа!"
  
   ***
  
  -- Что дальше? - спросил Бодров. Сеанс гипноза длился уже больше сорока
   минут. Лицо Виктора горело, лоб лоснился в испарине.
   Инга Никодимовна встревожилась.
  -- Он переутомился, - сказала она. - Я думаю, на первый раз хватит.
  -- Нет, тут не переутомление, - задумчиво сказал Бодров. - Тут - психическая
   блокада. Все, выныриваем. Виктор! - Гипнолог повысил голос. - Я надеюсь, ты понял, что путешествовать во времени легко и безопасно, и когда ты откроешь глаза и увидишь на календаре надпись "среда", это будет означать, что это именно та среда, которая наступила сегодня, и настоящее время - это именно то время, в котором ты окажешься ровно через одну минуту, когда захочешь открыть глаза и увидеть окружающий тебя реальный мир.
   Прошла ровно минута. Виктор открыл глаза и глубоко вздохнул.
  -- Как ты себя чувствуешь? - спросил Бодров.
  -- Хорошо.
   Его дали выпить воды и отправили отдыхать в палату. Бодров сказал.
  -- На самом деле, дверь, которую Виктор встретил в подземельи - это сильная
   психическая блокада в его уме. Это подтверждает и тремор, и частичная каталепсия. За этой дверью таится разгадка его амнезии.
  -- Ты можешь ее вскрыть? - спросила Инга Никодимовна. Бодров укоризненно
   посмотрел на коллегу - как можно сомневаться?
  
   ***
  
   Полковник Гурьянов доложил начальнику Информационно-аналитического Управления ФСБ генералу-майору Горчилину, что в ходе расследования убийств вип-персон с татуировкой висельника на спине вскрылась связь погибших с лоббируемым в Думе законом о вступлении России в "Международный Фонд по защите земли от астероидов" - ФСЕАМ.
   Генерал набрал телефон Свиридова, председателя думского комитета по законодательству и переговорил с ним.
  -- На ловца и зверь бежит, - сказал Горчилин. - Свиридов отказался включить этот
   закон в повестку Думы, в связи с этим на него оказывается беспрецедентное давление. Срочно езжай в Думу к Свиридову, он тебя ждет.
   Когда Гурьянов подъехал к темно-серому зданию Госдумы, вокруг царило необычное оживление. Улюлюкали милицейские сирены, мерцали мигалки. Часть тротуара справа от Госдумы была оцеплена милицейским кордоном.
   Гурьянов протиснулся сквозь зевак, показал удостоверение красному от мороза подполковнику милиции.
   На тротуаре лежал прикрытый шинелью труп мужчины. Из-под шинели торчали чистые штиблеты, в которых явно не ходили по снегу.
  -- Кто? - спросил Гурьянов милицейского коллегу, а сердце-вещун уже подсказало
   ответ. Полковник посмотрел в блокнот. "Депутат Свиридов, "Единая Россия".
   В Думе Гурьянов зашел к знакомому депутату от ЛДПР, в прошлом коллеге-комитетчику. Блестя обритым черепом, тот выложил интересующую Гурьянова информацию. Погибшего Свиридова заменит Леша Микрофонов, его зам по комитету. Через несколько дней Гурьянов созвонился с Алексеем Венедиктовичем и договорился о встрече.
   Низкорослый толстяк-депутат в черном костюме, белой рубашке под красный галстук встретил гостя в центре кабинета.
  -- Знаю, знаю, вы по делу Кости Свиридова, - Микрофонов указал на кресло перед
   столом, снял массивные очки с тонированными стеклами, протер линзы платком. - Какой ужас! Просто кошмар! Я знал, что у него неприятности в семье, но никогда не ожидал, что он решится на самоубийство. Кофе, чай?
  -- Не откажусь. Чай, если можно, промерз. Алексей Венедиктович, я человек военный
   и прямой. Поэтому не буду ходить вокруг да около и задам вопрос, как говорится, в лоб. Свиридов отказался включить закон о ФСЕАМ в повестку дня Думы, после чего загадочным образом погиб. Кто финансирует лоббистскую деятельность по пропихиванию в Госдуме Закона о присоединении России к протоколу ФСЕАМ?
  -- В лоб про лоббирование, - улыбнулся депутат. Углы рта его, зажатые между
   толстыми овалами щек, при улыбке опускались книзу, отчего улыбка получалась перевернутой. - Говорю вам! Смерть Кости Свиридова никак не связана с законом о ФСЕАМ. Костя не был против этого закона, да и никто в Думе не против, просто есть более срочные законы, в частности, предложенные президентом, вот он и перенес его на более позднее время. И почему вы называете это "пропихиванием"? Закон о вступлении России во ФСЕАМ, равно как и о вступлении в ВТО, о присоединении к Киотскому протоколу и куче других международных обязательств включен в перечень требований мирового сообщества к России на ее пути в цивилизованный мир.
   Гурьянов достал из кожаной папки распечатку предсмертной статьи Анны Полетаевой "Россия больна метеоризмом"
   Быстро пробежав глазами текст, Микрофонов бросил на статью тяжелые очки.
  -- Да вранье это все! Полетаева питалась слухами, как и вообще все журналисты,
   которые никогда ни в чем ни хрена не понимают! Это гиены, они падалью питаются, информационной. А у Полетаевой, как у самки гиены, вырос еще и ложный пенис, которым она затрахала всю российскую армию! Вот ее все и зауважали! А она как была либерал-дурой, так ею и осталась ... пардон, о мертвых лучше помолчим. Я же ей говорил, уймись, Аня, тебя убьют! Не угомонилась. У нее полно было врагов, еще по чеченской войне! При чем тут ФСЕАМ? Привязала муде к бороде! И почему вдруг Контора заинтересовалась какими-то ерундовыми астероидами?
  -- Главным образом потому, что этим заинтересовалось Первое лицо государства, -
   многозначительно сказал Гурьянов. - И все же! Кто конкретно лоббирует закон о ФСЕАМ?
   Микрофонов отвел глаза в сторону.
  -- В принципе, это не секрет. Лоббирование - нормальная парламентская практика.
   Этим занимается, в частности, международный благотворительный Фонд "Астерикс".
  -- Как фамилия представителя этого фонда?
  -- А у него нет фамилии.
  -- То есть как? - удивился Гурьянов.
  -- А так. Его зовут "маг Тэр", и это все, что я про него знаю. Загадочная личность.
   Связи в масонских кругах, личный друг мировых лидеров, часто мелькает на светских раутах и кинофестивалях. Очень щедр. Вы могли видеть его не некоторых телевизионных ток-шоу.
  -- Я вам очень благодарен, Алексей Венедиктович
   Гурьянов пожал депутату руку и вышел, так и не сделав ни глотка чая из принесенного секретаршей стакана в серебряном подстаканнике.
  
   ***
  
   Санитарки возили по полу швабрами, в коридоре пахло мокрым линеулемом.
  -- Только помоешь, а они насерут, - ворчала нянечка Фролиха.
   После завтрака Инга Никодимовна вызвала Виктора к себе.
  -- Доктор Бодров предлагает провести сеанс гипнорепродукции, - сказала она. - Вы
   согласны?
  -- А что это такое?
  -- Существует так называемый регрессивный гипноз, когда вы возвращаетесь в свое
   прошлое, а есть иной метод - гипнорепродукция. Он предполагает концентрацию медиума на определенном предмете. Вы говорили, что из прошлой жизни у вас осталась какая-то монета. Возможно, эта монета как-то связана с травмирующим воспоминанием. Может быть, она досталась вам именно в том самом заблокированном подземелье, которые вы увидели на прошлом сеансе. Сергей предлагает провести гипнорепродукцию с концентрацией на этой монете. Вы согласны?
  -- Да.
  -- Где она?
  -- Если мне дадут возможность позвонить, я попрошу ее привезти.
   Инга Никодимовна достала из сумочки мобильный телефон.
   Виктор набрал номер Ксении. Ноздря ответила хриплым спросонья голосом.
  -- Витя, ты? Как ты там? Нормально? А чего голос такой слабый? У тебя там есть
   телефон? Чей это номер?
  -- Ксения, помоги мне.
  -- Да! Что нужно?
  -- Мне срочно нужна монета. Она еще у тебя? Тогда привези ее к больнице... -
   Виктор спросил адрес, повторил его в трубку.
  -- Ага, поняла, хорошо, я подвезу монету, она где-то в сумочке у меня валяется. Кто
   выйдет? Врач? Как ее зовут? Ладно, я сейчас кофейку попью и подъеду. Уже не сплю. А как я ее узнаю? Она меня узнает? Хорошо. Меня из-за тебя все рвут на мелкие части, ага! Требуют интервью с тобой! Ты теперь звезда! Ладно. Через час. Пока-пока!
  -- Слышь, Лёв, а мы где? - Ксения опухшими глазами обвела роскошный люкс. - И
   кто эти чмыри?
   На диванном уголке вповалку спали трое одетых парней.
  -- Мы в "Рэдиссон Континентале", - прохрипел Лева, - это не чмыри, это твоя новая
   подтанцовка.
  -- А где мы ее взяли?
  -- На дискотеке в Сокольниках. Тебе понравилось, как они выкаблучивали брейк-данс.
   Третьи сутки пылали станицы. Ноздря с Левой обмывали выигрыш в казино "Клондайк". Она тяжело встала, покачнулась.
  -- Интересно, это у меня голова болит или звонят колокола Кремля? Подъем, надо
   ехать в Сербского.
  -- Ксень! - простонал Ковальков. - Мы только третий день бухаем, а ты сразу кодироваться!
  
   ***
  
   Полковник Гурьянов вызвал оперативников Вашукова и Мишуткина, показал фотографию мага Тэра.
  -- Этот фигурант возглавляет международный благотворительный фонд "Астерикс".
   Меня интересует про него все: ИНН, пенсионный номер, номера кредиток, размер члена, все! Ясно?
  -- Так точно.
  -- Прослушку на все телефоны, распечатку финансовых трансакций за последнее
   полугодие, встречи, выступления, места отдыха, любовницы, анализ мочи и кала.
   Через три дня на стол полковника легла кипа донесений. Он перебирал бумаги, пока не наткнулся на две неряшливые бумажонки.
  -- Это что?
   Простоватый, но дотошный Мишуткин доложил.
  -- Анализ кала и мочи мага Тэра.
   Сидящие вдоль длинного стола следователи смешанной группы переглянулись.
  -- Молодец! - сказал Гурьянов, обводя остальных страшным взглядом, чтобы самому
   не прыснуть от смеха. - Учитесь, разгильдяи! Вот так надо работать! Смеются они.
   Массивный, неторопливый капитан Вашуков, мраморовидно покрытый бледными пятнами витилиго, доложил.
  -- Выяснилось одно странное обстоятельство, товарищ полковник. При
   расследовании теракта в "Норд-Осте" оказалось, что тридцать восемь человек, погибших при теракте, получили билеты на этот злосчастный спектакль в подарок от Благотворительного фонда... - Вашуков открыл блокнот, - "Астерикс".
  -- Ух ты! - сказал полковник.
   Вашуков продолжил.
  -- "Астерикс" в свою очередь является дочерней структурой финансово
   промышленной группы "Терра инкогнита", подконтрольной вору в закону Левону-Терминатору.
  -- Та-ак, - протянул Гурьянов. - Сколько, говоришь, билетов они разослали на
   "Норд-Ост"?
  -- Тридцать восемь. И все люди погибли. Мистика.
  -- Нет, Володя, - покачал головой Гурьянов, - тут не мистика. Я в мистику не
   верю. Что получается? Получается, что Левон-Терминатор и этот "маг Тэр" заранее знали, что в тот вечер готовится теракт, вот и "пригласили" на смерть нужных людей!
  -- Замечены контакты Левона с чеченами, - сказал Вашуков.
   Полковник хлопнул по столу рукой.
  -- Эти билеты - косвенное доказательство его причастности к терактам в Москве!
   Иначе, какого ляда ему их рассылать? - Гурьянов обвел подчиненным тяжелым взглядом. - Вы поняли, из какой жопы эти ноги растут? Установите, кто были люди, получившие билеты на "Норд-Ост", и какое они имели отношение к Левону Тер-Месропяну. Не было ли между ними конфликтов или финансовых споров. Не исключена месть с его стороны. Ничего себе способ массового устранения врагов! Знать, что будет теракт, и послать людей не верную смерть! - Гурьянов посмотрел на следователей прокуратуры Истягина и Воробьева. - Что у вас нового?
   Эдгар Истягин доложил, что в ходе расследования убийства академика Ивана Ледовских "нахлобучили" директора Центра криомедицины "Морозко" Кондрашова Вячеслава Михайловича, в пользу которого покойный перед самой гибелью отписал огромную мастерскую на Масловке. Прослушка показала, что фактическим хозяином Центра криомедицины является все тот же учредитель ООО "Терра инкогнита" Левон Вазгенович Тер-Месропян, он же вор в законе Левон "Терминатор", лидер этнической армянской группировки Москвы.
   Чекисты переглянулись.
   Я с ним сталкивался в девяностые, мрачновато улыбнулся Истягин. Это его почерк. Сначала заставляет переписать на себя недвижку, а потом люди либо бесследно исчезают, либо погибают при странных обстоятельствах. Зарвался Левон, раньше осторожнее был. А теперь не побоялся отправить на тот свет академика! Знал же, что это не бомж и не рядовой пенсионер, да видать жадность заела.
   Гурьянов сделал запись в блокноте "маг Тэр - "Терминатор" и поставил вопросительный знак. Вы, он посмотрел на Вашукова и Мишуткина, ведете мага. Вы, взгляд переместился на Истягина и Воробьева, нахлобучиваете Левона.
  
   КСЕНИЯ ЗНАКОМИТСЯ С ИНГОЙ
  
   Ксения "Ноздря" Ноздрачова выделялась в толпе, как ярко-желтый жираф среди стада черно-белых зебр. На нее оглядывались. Красивая, загорелая, она была экстравагантно одета в шубку с красными перьями, красные сапоги до паха на высоченных каблуках лимонного цвета. Узкое лицо ее с гипертрофированными, ярко накрашенными губами наполовину закрывали большие дымчатые очки, усыпанные по оправе стразами.
   Инга Никодимовна подошла сзади.
  -- Здравствуйте.
   Ноздря обернулась, свысока уставилась на полную незнакомку в бирюзовом пальто, наброшенном на белый халат.
  -- Здрасте! - шоу-герл жевала жвачку.
  -- Вы привезли монету?
   Ксения вскинул на плече изумрудную сумку.
  -- Все при мне. Только мне взамен нужна от вас одна услуга.
  -- Какая?
  -- Мне нужно встретиться с Виктором.
   Инга Никодимовна покачала головой.
  -- Сейчас это невозможно.
  -- Почему?
  -- Виктор проходит по уголовному делу. Свидания с такими больными возможны только с разрешения следователя.
  -- Как вас зовут?
  -- Инга Никодимовна.
  -- Очень приятно. Меня Ксения. Я певица.
  -- Я вас узнала.
  -- Я подруга Виктора. Я вас очень прошу, организуйте нам встречу.
  -- Повторяю, это не возможно.
  -- Инга, кончай, ну ты че! - скоренько перешла на "ты" Ноздря, взяла врача под
   локти и затормошила. - Ты кто там?
  -- Я его лечащий врач! - отстранилась Инга Никодимовна.
  -- Ну, так сделай мне свиданку! Че тебе стоит?
  -- Извините, ничем не могу помочь!
  -- Тогда и монеты вам не будет, вот вам! - Ноздря показала язык. Язык певички в тон
   гипертрофированным губам был выкрашен в фиолетовый цвет. И тут же она перевела все в шутку, вновь затормошила собеседницу.
  -- Инга, послушай, после захвата Андрюшки наш Витя стал звездой, интервью с ним
   стоит до пяти тысяч баксов! Я дам половину ему, и тебе перепадет. Хочешь пятьсот долларов?
   Врач заколебалась.
  -- Там охрана, пропуска!
  -- Ну, так сделай мне пропуск! У вас есть клубные карты? - Ксения закатилась
   регочущим смехом. - Умора! Представила клубную карту в психушку! Инга, я хочу ему помочь. Витя меня спасал несколько раз, я ему обязана по гроб жизни. Так вот, я его в интервью так пропиарю, что Андроид заберет свое заявление из милиции и скажет, что то было не похищение, а программа "Розыгрыш", поверь мне!
   На них оглядывались, люди узнавали певицу. Инге Никодимовне стало неловко.
  -- Хорошо, - сказала она, отводя Ксению в сторонку, - я попытаюсь организовать вам
   свидание. Давайте монету.
  -- Давай свой телефон. Я жду свидания. Мне до завтрашнего обеда надо с ним
   переговорить.
  -- Я постараюсь.
   Ногти у девицы филигранно расписаны, кончики обведены алой каймой. Когда она записывала в память своего мобильного номер Инги Никодимовны, пальцы ее ходили на ногтях по клавиатуре, как на ходулях.
  
   ВТОРОЙ ГИПНОЗ БОДРОВА
  
   Обменявшись телефонами, женщины расстались.
   Инга Никодимовна с таинственной монетой в красном сафьяновом футляре вернулась в клинику. По дороге набрала Сергея Бодрова, сказала, что монета у нее.
   Бодров принес с собой кассету, включил восточную медитативную музыку. Дал выпить таблетку, уложил Виктора на тахту.
  -- Это психоделическая музыка, способствует расслаблению. Таблетка - галоперидол,
   она безопасна, снимает напряжение, вводит в легкую сонливость. Расслабляйся. Смотри мне в глаза.
   У Бодрова пристальный немигающий взгляд. Виктор долго не выдерживает, прикрывает веки.
  -- Дай ему монету, - сказал Бодров. Инга вынула из футляра монету, вложила в руку Виктора.
  -- Виктор, сосредоточься на монете, она станет для тебя путеводной звездой в
   путешествии во времени. Тебе ничего не стоит переместиться на сотни и даже тысячи лет назад, увидеть эту монету, узнать ее тайну, то, как она пришла к тебе и повлияла на твою судьбу. Думай о монете, смотри на нее, входи в нее всей душой. Это древняя монета, она прошла через бесчисленное количество рук. Даже трудно представить, сколько человеческих пальцев касались ее. Представь эти бесчисленные пальцы с ажурной дактилоскопией, похожей на рисунок опускающихся снежинок. Сколько снежинок сейчас опускается на Москву, столько и пальцев касалось этой монеты. Они касались и касались ее, трогали и передавали друг другу. Однажды ее коснулись и твои пальцы. Вспомни, когда это произошло.
   Размеренный вкрадчивый голос, тусклое мерцание металлического кругляша, теплая тяжесть во всем теле, заунывная музыка.
  
   НЕПРИЯТКИ БУРОГО
  
   "Кашлять" на жаргоне означает "дать взятку".
   Буровские работали по подмосковной, стремительно дорожающей земле. Саша "Лепрекон" лично прессовал мэров подмосковных городков, в Кратове даже пришлось опустить в землю особо несговорчивого главу райгосадминистрации.
   Нет, сначала вообще-то шел разговаривать респектабельный юрист Ефим Вайншпун и предлагал городскому голове "накашлять" в карман. Ну, а если Ефиму отказывали, в дело вступал Лепрекон и вполне оправдывал свою кличку.
   На микроавтобусе "Мерседес Вито" возвращались из утомительной поездки в Реутово. Вайшпун, Лепрекон, Питбуль и сын босса Валера Бурыкин-младший дремали в пробках.
   Валера-"джуниор" учился на юрфаке МГУ и проходил реальную практику под крылом многоопытного Вайншпуна. После пережитого напряга молодого человека неудержимо тянуло разнюхаться. Он достал табакерку.
  -- Будешь пылесосить? - спросил он сидящего рядом Питбуля.
   Перехваченный по откушенному носу эластичной черной лентой Питбуль хмуро покосился на юного приколиста. Воображает себя главарем мафии, визгливым голоском команды отдает, а сам в жизни ничего, кроме кокса, не нюхал! Знает же, что Пибуль не то что кокс, вообще не может нормально нюхать. И девки его шугаются, думают, что у него сифон.
  -- Кокс хороший? - спросил Питбуль.
  -- Не ссы, это Шумка кокс, - сказал Лепрекон.
  -- А того раза...
  -- Тот ключарь поганый теперь в инвалидной коляске ездит. Шнягу мне
   подсунул...
   Валера-джуниор карточкой "виза голд" разбил на дипломате горку кокса на дорожки, вынюхал одну, Ефим "Бухгалтер" потянул другую, Лепрекон третью. Втирая порошек в верхнюю десну, Бурыкин-младший откинулся на сиденье.
  -- Слушай, Ефим, - сказал он, - а че руки все время потеют? Раньше не потели...
  -- Значит, крепко ты подсел на наркоту.
  -- Не каркай.
   Ефима высадили на Якиманке, Питбуль с Лепреконом вышли на Дорогомиловской. Микроавтобус с водителем-телохранителем увез Бурого-младшего в центр на поиски ночных приключений.
   Таковые не заставили себя ждать. На Тверской возле Главпочтампта "Джуниор" тормознул, чтобы снять наличку с банкомата. Автомат помигал и заблокировал карточку. Валера вызвонил техников сервисного обслуживания. Обдолбанный пацан так ругался и угрожал, что техники вызвали милицию. Менты проверили документы у распоясавшегося юнца, сделали замечание и собирались удалиться, как вдруг технарь вызволил из банкомата карточку и вернул ее Бурыкину. Внезапно мухтар ментовской залаял.
  -- Ваша карточка? - спросил сержант.
  -- Моя.
  -- Разрешите, - сержант взял карточку и дал понюхать собаке. Та села. Сержант
   и сам понюхал карточку и разглядел прилипшие к краю "визы" белые крупинки. Валера вспомнил про свои потеющие пальцы, все понял и позвонил Ефиму. Отца он тревожить боялся, так как тот крайне не одобрял увлечение сына "благородным".
   Пока адвокат ехал, Бурыкина-младшего ошмонали. Обыскали "Мерседес". У парня в кармане нашли табакерку с кокаином, в бардачке дозу. Водилу и Валеру доставили в отделение.
   Узнав его фамилию, дежурный кому-то позвонил, и вокруг сына известного авторитета началась странная круговерть переговоров и звонков. В конце концов, приехали офицеры Госнаркоконтроля и увезли парня в Лефортово.
  
   В ДРЕВНЕЙ ИУДЕЕ
  
   Губы Виктора дрогнули, но ничего не произнесли, лицо его словно бы провалилось.
   На поверхность проступили резкие и сухие черты изможденного человека. Глаза под веками двигались, словно видели что-то.
  -- Ты слышишь только мой голос, - негромко говорил доктор Бодров. - Ответь, где ты?
  -- Я в Виффагии...
  -- Почему ты так тяжело дышишь?
  -- Я тороплюсь.
  -- Куда?
  -- В Храм.
  -- Зачем ты идешь в Храм?
  -- Мне назначена встреча.
  -- С кем?
  -- С первосвященником.
  -- Зачем?
  -- Я должен получить тридцать сиклей серебра из сокровищницы храма.
  -- Для чего?
  -- Для пасхальной жертвы.
  -- Почему ты плачешь?
  -- Глаза слезятся, не могу смотреть...
  -- Почему?
  -- Храм горит...
  -- Горит? Там пожар?
   Виктор рукой прикрыл глаза.
  -- На солнце горит золотая крыша храма. О, как он великолепен! Он похож на горные
   хребты, покрытые снегом, так блестит белый мрамор! Это сердце нашего народа, он возвышается на вершинах холмов, он колет глаза и небо.
  -- Колет небо? Лучами?
  -- Нет, крыша храма покрыта золотыми спицами, они колют небо.
  -- Колют небо?
  -- Да. Чтобы не садились птицы...
   Бодров переглянулся с Ингой. Она сделала большие глаза - такие подробности нельзя было выдумать, Виктор действительно в и д е л древний Храм Соломона.
  -- Нет, не могу смотреть, - Виктор сильно зажмурился, из углов глаз скользнули
   слезы. - Вот место, достойное Учителя, а не нищие лачуги Вифсаиды. Сын Бога должен восседать там!
   Виктор водил головой из стороны в сторону, словно любовался прекрасным зрелищем.
  -- Ты прекрасна, моя страна, ты прекрасна!
  -- Где ты сейчас?
  -- На верхней террасе... отсюда я вижу под собой весь Иерусалим, всю Иудею. Она
   вся - как сплошной сад... она зацветает. Как давно я ее не видел, господи!.. сердце мое истосковалось... Наконец-то я вернулся, благодарю тебя, Боже! Я стою перед храмом народа Израилева, это ли не счастье? Неужели он будет разрушен? Так сказал Учитель, и так будет... за что это нам, Боже?
  -- Как тебя зовут? - тихо спросил гипнотизер.
  -- Иуда, - ответил Виктор. - Иуда Симонов Искариот, верный апостол Йошуа
   Мошиаха, единородного Сына Бога.
  
   ***
  
   Узнав про арест сына, Валерий Егорович Бурыкин обратился к полковнику Гурьянову, попросил разобраться, какого черта дуроломы из Госкомдури замели его пацана. Гурьянов послал капитана Вашукова, тот поговорил с лейтенантом ФСКН Монаховым, за которым значился задержанный, но наркополицейский уперся и отпускать Бурыкина-младшего наотрез отказался, ссылаясь на статью 228 ч.2 п.б. "Сбыт наркотиков", по которой сыну авторитета светило от 5 до 12 лет.
  -- Ты мне оперативную комбинацию разрушаешь, - втолковывал Вашуков, - этот
   человек работает под прикрытием.
  -- Или под "крышей"? - ехидно спросил Монахов. - С каких пор сын Бурого
   работает под прикрытием?
  -- Говорю тебе, это наш человек!
  -- Вот пусть твой генерал моему позвонит, я и отпущу.
   Майор Вашуков, пятнистый от витилиго и раздражения, поднялся. ФСБ воевало с ФСКН и ни о каких договоренностях между генералами речи быть не могло.
   Из глаз Вашукова плеснуло штормовое море.
  -- Зазнались, нюх потеряли, - процедил он сквозь зубы. - Ну, кто ты такой?
   Оперок из Госкомдури. А я кто? Я офицер госбезопасности! Вы все под нами ходите. Вы дышите, пока мы вам даем!
  -- А пошел ты! - сказал побледневший Монахов.
  
   В ХРАМЕ СОЛОМОНА
  
  -- Кровь... - глухо произнес Виктор.
  -- Что? - Бодров нагнулся ухом к слабо шепчущим губам пациента.
  -- Кровь, - внюхиваясь в воздух, громче повторил Виктор.
  -- Какая кровь?
  -- Кровь воняет, дышать нечем.
  -- Чья кровь, Виктор?
   Виктор вдруг выругался на незнакомом языке.
  -- Ни ветерка, солнце жжет, а желоба полны крови.
  -- Чьей крови?
  -- Коров.
   Инга Никодимовна и Бодров переглянулись.
  -- Каких коров, Виктор? Ты попал на скотобойню?
   Виктору это сравнение, видимо, понравилось.
  -- О, да, - сказал он, криво улыбаясь, - это настоящая скотобойня! Только вся
   украшенная золотом!
  -- Золотом украшена? - переспросила Инга Никодимовна, но Виктор ее не слышал,
   он реагировал только на голос Бодрова. Инга пихнула Сергея локтем, спроси его, что за скотобойню он видит?
  -- Виктор, ответь, что это за украшенная золотом скотобойня?
   Виктор брезгливо поморщился, вглядываясь в невидимую врачам картину.
  -- Ужас, сколько мух! Ничего себе священник, весь от крови склизкий!
  -- Ты видишь священников?
  -- Они коров режут, разве не слышно, как они мычат?
   Бодров пытался сопоставить Храм и скотобойню, но у него ничего не вышло. Виктор
   косноязычно проговорил.
  -- Бр-р... как собаки в Грозном...
  -- Что?
  -- Собаки так... в Грозном... ливер...
  -- Какой ливер?
  -- ... из трупов...
  -- Ты где сейчас? В Грозном?
  -- Я в Иерусалимском храме, - речь гипнотизируемого становилась все менее
   разборчивой, язык едва ворочался. - Мухи... лезут... в глаза и рот... кусаются, - он стал отмахиваться руками и вновь гортанно выругался на незнакомом наречии. - Хорошо священникам, их обмахивают опахалами. И дым кадильниц там гуще. - Лицо Виктора вдруг исказилось. - О, ужас! Ужас! Горе!
  -- Что случилось, Виктор?
   Трясущаяся рука указала вперед.
  -- Корова родила прямо на жертвеннике.
   Потрясенные Бодров и Инга Никодимовна переглянулись, такого не могло себе представить ни одно, даже самое буйное воображение, такое можно было только "увидеть".
  -- Виктор, успокойся, ляг! - повелительным тоном сказал Бодров. Инга Никодимовна
   обняла всполошившегося Виктора за плечи, мягко нажала книзу, шептала на ухо "тихо, тихо, все хорошо".
  -- Как можно успокоиться, - встревожено говорил Виктор, но все-таки подчинился и
   улегся на кушетку, - это предзнаменование великой беды! Народ бежит. Все в ужасе!
  -- Выводи его из транса, - шепотом сказала Инга Никодимовна. Бодров сотряс указательным пальцем - молчи!
   Врачи ждали.
   Постепенно Виктор успокоился, но на вопросы долго не отвечал. Так же неожиданно, как и про кровь, он вдруг сказал.
  -- Теленка новорожденного сожгли. Сожгли жертву, рожденную на алтаре. Горе Иерусалиму и жителям его.
   Он снова надолго замолчал, голова его подрагивала в такт сердцебиению.
  -- Виктор, - сказал Бодров требовательно - слушай меня внимательно, сосредоточься
   и отвечай. Что ты видишь? Пожалуйста, говори медленно и четко.
  -- Священники сжигают жертвенное мясо...Убита уже третья корова... кровь течет
   по желобам... много мух... они заслоняют свет солнца и страшно гудят... тучи мух... мухи жирные, зеленые, это храмовые мухи... они питаются кровью убитых животных... за оградой стоят люди... много людей...
  -- Что они делают?
  -- Они ждут своей доли мяса...
  -- Что делаешь ты?
  -- Вхожу в храм.
  -- Иди дальше.
  -- Я прохожу галерею... О, как она красива... вся из белого мрамора... потолок покрыт кедровым деревом.
  -- Почему ты замолчал?
  -- Я стою перед вторым освященным местом...
  -- Иди дальше.
   Виктор отрицательно повел головой.
  -- Дальше вам нельзя.
  -- Почему?
  -- Вот же, "Законы очищения", на всех столбах... на греческом и римском языках.
  -- Что там написано?
  -- "Чужой не должен вступать в святилище".
  -- Ты не чужой. Войди в храм, поторопись, тебя ждут. Что ты там видишь?
  -- Я прохожу передние ворота храма... они не имеют дверей... они как символ
   бесконечного неба покрыты золотом, сверху донизу... все просто блистает золотом, на меня свешиваются золотые виноградные кисти в человеческий рост.
   Виктор замер, рот его полуоткрылся.
  -- Почему ты замолчал?
  -- Боже...- прошептал он, - я вижу...
  -- Что ты видишь?
  -- Храмовую завесу!
  -- Как она выглядит?
  -- Она прекрасна... это вавилонская работа... вот гиацинт... виссон... шарлах... вот
   пурпур... я знаю эти ткани, я работал в лавке мужа моей сестры в Виффагии, шарлах означает огонь, да-да... а виссон - землю, гиацинт - воздух, а пурпур - море. Неужели я допущен... скоро ведь Пасха, я вижу...
  -- Что?
   Виктор сжался.
  -- Не бойся, - успокоил его Бодров, - что ты видишь?
  -- Первосвященника... - голос Виктора дрожал, в лице проступил страх.
  -- Почему ты боишься его?
  -- Как же мне не бояться высших иерархов? Тут все тридцать старейшин, они смотрят
   на меня. Их взгляды суровы... Я должен взять себя в руки, ведь и я - апостол! - голос Виктора окреп, лицо озлилось. - Мой Учитель - сын Бога! - выкрикнул он. - А кто они такие? Я выше их! Боже, первосвященник идет ко мне, он страшен.
  -- Почему?
  -- Он одет по праздничному обряду. Так одевается первосвященник только раз в году.
   Все торжественно и страшно. - Лицо Виктора исказилось, он попытался закрыться руками.
  -- Опиши первосвященника, как он одет?
  -- Не дерзаю, колени гнутся... но я не стану на колени! - Виктор зарычал Ягуаром, тело его выгнулось. - Я апосто-ол-л-л!
  -- Не волнуйся, Иуда, тот, кого ведет Бог, не знает страха. Опиши нам
   первосвященника.
   С этого момента Виктор заговорил лихорадочно быстро. Врачи не могли разобрать
   многих слов, настоящая запись восстановлена Александрушиной И.Н. с диктофона.
  -- Он страшен, борода его крашена хной, глаза черны, как ночь, и рот провален, как
   пещера ада. О, он замаскирован, порождение ехидны! Он весь - как башня, в голубой одежде, голова его огромна, как купол. На нем золотой панцирь. Он громыхает, как гром, при каждом шаге... За ним стоят старейшины - они в белых хитонах, пейсатые, бородатые, в белых надрагах, горбом стоящих над загривками, к их пейсам подвязаны магические нити. Они босиком... их ровно тридцать... они стоят вокруг алтаря. На алтарь возложено мальчиками-прислужниками большое серебряное блюдо. Каиафа называет имя старейшины, и тот от рода своего кидает на блюдо монету сикель, они звенят, одна за другой, и так, пока не набирается тридцать монет серебряных - цена раба.
  -- Ты видишь свою монету среди этих тридцати сребреников? - повинуясь какому-то
   наитию, спросил вдруг Бодров. Инга Никодимовна ошеломленно посмотрела на него, она поняла!
  -- Да, - ответил Виктор, сглатывая, - вот она...
  -- Какая она?
  -- Как раскаленная среди холодных монет. От нее пышет жаром.
   Виктор замолчал, лицо его все больше и больше искажалось. На нем проступал страх.
  -- Что происходит, Иуда? - спросила Бодров.
  -- Старейшины взяли в руки священные книги и раскрыли их. Каиафа начал читать.
  
   ЛАРИСА РЕЙСНЕР В БЕЛОГВАРДЕЙСКИХ ЗАСТЕНКАХ
   (Триптих Народного художника СССР И. Ледовских "Гражданская война в России")
  
   Лариса с колен спросила.
  -- Зачем ты достал оружие, Петя?
  -- Что? - он открыл глаза, очнулся. Где он? Что за морок, соблазн, туман?
  -- Зачем тебе оружие? В кого ты собрался стрелять? - она внезапно страстно
   дохнула. - Да, ты будешь стрелять, но только из своего пистолетика, вот из этого сладенького, миленького, любименького пистолетика. Тебя наверно обожают женщины, они часто так тебя ласкают?
   Удивительно, но и под дулом пистолета она продолжала говорить неторопливо и тягуче, хрипловатым бархатным тембром, словно и не смотрел ей в глаза черный зрачок револьвера. Гипнотическая манера речи ее завораживала.
   Маневич позорно стоит в спущенных до колен галифе. Почему револьвер в руке? Поручик засунул оружие в кобуру, сжал голову, перебарывая звенящую спазму, сковавшую виски.
  -- Возьми, возьми его.
  -- Я возьму его, но только не здесь.
  -- А где?
  -- На улице. Выведи меня и там я дам тебе такую радость, какой ты еще никогда
   не испытывал.
  -- Нет! Соси здесь! Ну!
   Рейснер царственно поднялась с колен.
  -- Вы офицер! Неужели вы будете насиловать даму здесь?
   Она начала одеваться. Маневич растерялся. Он офицер, да!
  -- Но я хочу кончить! - пробормотал он. - Я должен кончить!
   Она шепнула на ухо, ощекотав волосами.
  -- Я все сделаю, как ты хочешь, только выведи меня отсюда! Ты же хороший
   мальчик, Петя.
   Пусть думает, что охмурила! Выведу во двор и кончу! Кончу! И прикончу!
  -- О, боги! Проклятье! Идем!
   Поручик застегивается, они выходят, идут коридорами, выходят во двор
   контрразведки.
   Ночь, звезды, он заводит ее за угол, прижимает к каменной кладке, лезет под платье, тискает груди, задирает юбки, пальцами проникает в лоно, вынимает и жадно нюхает пальцы, стонет с прикрытыми глазами. Давит женщине на плечи, она опускается перед ним на колени. Он взводит револьвер, приставляет ей к виску.
  -- Если прикусишь, убью.
  -- А если я все сделаю хорошо, ты отпустишь меня? Обещаешь?
  -- М-м... - офицер стонет, рявкает, - да! Да, черт возьми!
  -- Даешь слово офицера?
  -- Да.
  -- А вернешь мне печать?
  -- Да! Что? Какую еще печать?
  -- "Ломает ужаса застывшую печать".
  -- Какую, к чертям собачьим, печать?!
  -- Я не могу без нее вернуться.
  -- Куда? К своим? К матросам? К товарищам?
  -- Не глупи. Какие они мне товарищи. Я поэтесса, я играю в мистерию
   собственной жизни. Как и ты, Петя, я же вижу, какой ты! Ты такой же романтик, авантюрист, ты ищешь страсти и муки. Ты не тупой ограниченный мужлан, как этот ваш пузатый полковник с лицом мясника. Нас, поэтов, несет Рок, это он столкнул нас на узких улочках Казани, всего на одно мгновение длиной в поцелуй. Очнись, мы летим над бушующим бытием, как чайки, мы кричим и ныряем вниз, чтобы выхватить глоток счастья, крошку мечты. Дай мне свои губы, ты плачешь, мы солоны с тобой, под нами море, о, как я люблю тебя, на этот миг, на это мгновение! О, дай мне свой член, я хочу всего тебя, всосать, понять, принять! Пропитай меня всю, как губку, своим естеством, своим потом, семенем и слезами.
   Она говорит и ласкает, ласкает и говорит. Виолончельский голос развратной богини. Какой глубокий голос, какая глубокая глотка! Поэтесса, комиссарша и такой наглый разврат. Правильно сказал капитан - авантюристка мирового масштаба!
   Поручик горячо зашептал.
  -- Не уходи, я хочу быть с тобой! Хотя бы еще день, сутки! У меня хорошая
   квартира, там есть горячая вода, прислуга... все, как в прежней жизни. Тебе надо отдохнуть. Останься.
  -- Мальчик мой, не держи меня, мы сыграли лучшую сцену из пьесы нашей
   жизни.
  -- Останься. Еще день, всего один! Я заставлю тебя! Я верну тебя в камеру. Ты
   будешь в моей полной власти. Останься добровольно, ну!
  -- Не уподобляйся твоим сослуживцам. Мы не чета им, мы сложные и богатые
   натуры. В душе ты добр и сострадателен.
  -- В душе я добр и сострадателен, - послушно повторил обмякший поручик. -
   Но внешняя жизнь, полная зла и боли, заставляет меня быть злым.
  -- Почему? - нежно прошептала женщина.
  -- Я обязан, - прошептал поручик, - я спасаю Россию.
  -- От кого? - простонала Рейснер. - Он самого себя? Невозможно спасти Россию от
   России. Прими Родину такой, какая она есть! И ты обретешь мир.
  -- Но я не могу! - силясь стряхнуть наваждение, вскричал поручик. - Принять это
   быдло? Эту бесноватую чернь? Да никогда! - злоба заклокотала в горле. - Жечь! Каленым железом выжигать большевистскую заразу!
  -- Открыть тебе одну тайну, Петя?
  -- Да, говори.
  -- Не с Россией ты борешься, а с самим собой. Твоя родина явилась тебе такой,
   какова твоя душа. Ты выжигаешь чернь снаружи, но червоточины - в твоей душе, и они дымятся обугленным мясом. И ты стонешь и содрогаешься от боли, я вижу это, каждый твой выстрел во внешний мир есть выстрел в себя самого! Опомнись, прими мир! Теперь Россия явилась тебе в моем облике. Ты и такую Россию застрелишь?
  -- Ты... - поручик облизал губы, - ты не Россия. Ты сирена. Ты заволокла туманом...
   мой мозг... сковала руки и ноги, ты сладко поешь. Но от пения сирен погибают. Неужели и я погибну от твоего пения?
  -- Я не буду лгать тебе, Петя! Скажу правду - моя любовь убивает.
  -- О, какая ты! - скрипнул зубами поручик. - А не боишься?..
  -- Чего? Что ты убьешь меня, застрелишь здесь? Неужели ты испугался страсти,
   которая "и жжет, и губит"? Гибель влечет, Петруша. Пучины увлекают. Я вернусь к тебе, обещаю, ты только дождись меня! Разве не лучше смерть в объятиях прекрасной женщины смерти в степи от случайной пули, выпущенной каким-нибудь ублюдком? Разве я не прекрасна?
  -- О да, еще бы, ты прекрасна! - в каком-то восторженном озлоблении взвыл офицер.
   - Нет, клянусь честью, таких, как ты, я еще не встречал!
   Лариса пристально посмотрела ему в глаза.
  -- Ведь ты дождешься меня? - шепотом спросила она.
  -- Где?
  -- Здесь, в Казани.
  -- Когда? - тоже перешел на шепот поручик и оглянулся по сторонам. Минареты ночной Казани подслушивали их.
  -- Когда я вернусь, - одними губами прошептала Лариса.
  -- А когда ты вернешься?
  -- Ты сам знаешь. Дождись меня, Петя. Я дам тебе то, чего ты еще никогда в жизни
   не испытывал. Дождись. А теперь прощай.
  -- Стой, вернись! Вернись или я буду стрелять!
  -- Стреляй, я не боюсь. Чайка летает, где хочет. Прощай и помни обо мне!
  -- Проклятие! Вернись! Я не хочу тебя терять! Я сошел с ума! Всего за пять
   минут! Солнечный удар! Бунин! Толстой! Кругом смерть, гражданская война, устострастие во дворе рядом с грудой расстрелянных тел. Как смердят трупы...
  
   ХЕРЕМ
  
   Внимание! Во избежание психических травм, спонтанного самонаведения порчи и других нежелательных магических последствий следует читать эту главу с максимальной отстраненностью, сохраняя трезвый взгляд, окружив себя воображаемой защитной сферой из огня!
  
   Бородатые, пейсатые раввины открыли книги и вступили в молитву, сливаясь в носовом вибрирующем мычании - у-у-у-у, эшвэй кылия у-ум-м-м. Двадцать девять священников мычали, один читал священную книгу. Хор ненадолго замолкал, и тогда на первый план выступал голос читающего, а затем снова вступало вибрирующее хоровое мычание.
   Каиафа: "Силой мира и священного слова мы уничтожаем, заклинаем, истребляем, позорим и проклинаем Йошуа из Назарета, называющего себя Мошиах, и эти тридцать монет, уплаченных за него, как за раба, во имя Бога, кагала и этого священного завета; во имя 613 заветов Божиих, изложенных в этом завете; всеми херемами, проклятиями, заклинаниями, изгнаниями и уничтожениями, которые были употребляемы со времен Моисея до настоящего дня.
   Хор священников повторяет слова проклятия слитно с гулом храмовых мух.
   Анна сказал: "Мы уничтожаем, заклинаем, истребляем, позорим и проклинаем Йошуа из Назарета, называющего себя Мошиах, и эти тридцать монет, уплаченных за него, как за раба, во имя Бога Акатриэля, Бога Цабаота, во имя Архангела Михаила, великого начальника, во имя Метатрона, во имя Сандалфона, который плетет венки для своего равви, во имя того имени Бога, которое составлено из 42 букв; именем, под которым явился Моисею в кустарнике, именем, которым Моисей разделил море, именем Эе. Таинственной силой имени Бога, силой шрифта, которым написаны были скрижали завета; именем Бога Цабаота, Бога Израиля, сидящего на херувимах; именем колесницы святой и всех живущих в небесах, силой имен всех Ангелов, служащих Богу, и всех святых Архангелов, обитающих в вышних.
   Покачивание туловищ старейшин сделалось более частым, голоса их слились в один хор нарастающей ненависти, глаза закатились, лица исказились гримасами.
   Гул тысяч мух сделался оглушительным.
   Элеазар бен Иаир почти кричал трясущимся, надутым, как бычий пузырь, лицом:
   "Проклят да будет Йошуа из Назарета, назвавший себя Мошиах, и тридцать этих монет, уплаченных за него, как за раба, от Бога Израиля, сидящего на херувимах!
   Йосеф бен Маттиатайаху, глава рода левитина, возопил: "Если он родился в месяце Нисане, в котором господствует Архангел Уриель, то будь он проклят от этого Архангела и всех Ангелов его. Если он родился в месяце Ияра, в котором управляет Архангел Цзапниил, то будь он проклят от этого Архангела и от всех ангелов его. Если он родился в месяце...
   Монотонное перечисление архангелов и месяцев ввергло раввинов в транс, они выпали из времени и пространства, они положили книги на алтарь, одной рукой каждый обнял шею левого соседа, правую положил на голову правого соседа, они уронили вовнутрь тесного - голова к голове - круга длинные седые бороды и пружинящие пейсы. Круг их принялся ритмически подпрыгивать.
   Симон бен Хасмонейяху задыхался и выкрикивал при каждом прыжке: "Будь проклят Йошуа из Назарета и тридцать монет, уплаченных за него, как за раба, устами Бога великого, сильного и страшного. Да поспешит к нему несчастие Божие!
  -- Создатель, истреби и уничтожь его!
  -- Боже Создатель! Сокруши его!
  -- Боже Создатель! Покори его!
   Савл, сын Гамалиила, прокричал звучным молодым голосом:
  -- Гнев Божий да разразится грозой над его главой. Дьяволы да встретят его. Будь
   он проклят, где он обретется. Дух его да улетит скоропостижно, нечистая смерть да схватит его, и месяца он не окончит. Да накажет его Господь чахоткой, горячкой, воспалением, помешательством и мечом, язвой и желтухой. Проклятием он облечется, как ризою: сам он себя уничтожит, и Бог сокрушит его навеки.
   Запах вспотевших тел заполнил алтарное помещение. Пожилые раввины склонились в пояс и с кашлем и рвотными позывами выговорили всем кагалом внутрь тяжело дышащего хоровода - прямо на серебряное блюдо с тридцатью сребрениками:
  -- Да не даст ему Бог прощения! Да разольются гнев и месть Божий на эти монеты
   и на Йошуа из Назарета, называющего себя Мошиах, и вселятся в него все проклятия, написанные в законе. И сотрется имя его из поднебесной, и обречет его Бог на несчастья вне всех колен Израиля по проклятиям союза, написанным в законе.
   Распрямились, расцепили руки. Старейшины тяжело дышали. Каиафа сказал:
  -- Итак, внесены все деньги за отвергаемого, и он выкуплен, как выкупается
   пасхальная жертва. Принесем же присягу, что не вкусим хлебцов пасхальных, покуда жив Йошуа из Назарета, называемый Мошиах. Да будут прокляты эти монеты, дабы сила проклятия перевесила силу жизни жертвы, за них выкупаемой. Отныне, хлеб Йошуа есть хлеб нееврея, вино его - вино "несех" идолослужения, овощи его осквернены, книги его считаются книгами волшебников; ученикам его отрежьте цицес, оторвите им мезузу, коли не отрекутся. Вы не должны кушать или пить с ними; не должны совершать обрезания их сыновей, не обучать детей их закону, не хоронить умерших из их семейства, учеников его вы не должны принимать в братства ни в благотворительные, ни в другие; чашу, которую они опорожнят, должны выполоскать и вообще обращаться с ними как с каждым нахри, неевреем. Аминь.
   Хасмонаю бен Маккавейяху стало плохо, его подхватили под руки, поволокли сокрушенными ногами по мраморному полу на свежий воздух. Анна шел, держась за стену от слабости. Каиафу тоже шатало - проклятие отняло все силы.
   Первосвященник ссыпал проклятые монеты в кисет из кожи козленка и протянул его Иуде.
   Виктор принял в руки страшный дар.
   Облик его исказился.
   Он сделался апоплексически багров.
   Лицо выражало максимальную степень потрясения. Пот струился по челу. Руки и ноги мелко тряслись.
  -- Выводи его, - ахнула Инга Никодимовна.
  -- Дай ему прожить этот паттерн, - шепотом уговаривал Бодров, - это как роды,
   нельзя прерывать, пусть все завершится.
   Виктора с утробным стоном вырвало на пол.
  
   ***
  
   Лева Ковальков, нахохлившись, сидел в кресле в своей двухкомнатной квартирке на Ленинском проспекте. Ну он и влетел! Кто же мог подумать, что беспамятный придурок возьмет Андроида в заложники? Ноздря оказалась битой картой. Зачем он с ней вообще связался? Зря спасал ее из огня. Сгорела бы там и дело с концом.
   Ксения словно услышала его мысли. "Не ссы, фотограф, сказала она, че нос повесил, прорвемся! Узнай, где намечается самая крутая туса".
  
   ВЫХОД ИЗ ХЕРЕМ-ГИПНОЗА
  
   Виктора с надрывным кашлем вывернуло вторично. Инга Никодимовна отпрянула,
   туфли ее были забрызганы рвотой.
  -- Выведи его из транса! - решительно потребовала она от Бодрова. Тот быстро
   произнес необходимые фразы.
   Виктор очнулся, голова его раскалывалась, тело горело. Новые рвотные позывы сотрясли тело. На полу растекалась мутной жижи с кусочками не до конца переваренного завтрака. В комнате распространился кислый запах.
   Инга Никодимовна налила воды, подала стакан Виктору. Он не взял, его мутило. Врач вызвала нянечку, та пришла со шваброй и ведром, принялась с ворчанием убирать.
   Инга Никодимовна и Бодров под локти вывели Виктора в коридор, открыли заклеенное на зиму окно. Больной отдышался, ушел в туалет.
  -- Это просто бомба! - возбужденно ходил от стены к стене молодой гипнотизер.
   - Мы "увидели" знаменитый обряд херем - обряд проклятия иудейских раввинов. Причем направленный против Христа!
   У доктора Александрушиной было вытянутое лицо, круглые глаза.
  -- Неужели у нас в больнице находится один из тридцати сребреников Иуды? -
   Я в себя не могу прийти! Это же кошмар! Монета-то проклята! Уж не из-за нее ли Виктор и потерял память?
   Бодров глянул скептически.
  -- Але, Друша, какие проклятия? Память стирают психотропами.
   Из кабинета вышла нянечка со шваброй. Врачи с Виктором вернулись в кабинет. Инга Никодимовна закрыла форточку.
   В комнате было свежо.
   Монета лежала на столе.
   Три человека стояли вокруг стола и смотрели на таинственный металлический кружок неправильной формы со стертым профилем на лицевой стороне.
  -- Можешь смеяться, Сережа, но я к ней больше не прикоснусь! - сказала Инга
   Никодимовна.
  -- Эх, пропадать так с музыкой! - Бодров молодецки откашлялся, взял лист чистой
   бумаги, зачерпнул монету и стряхнул в футляр, в котором она была привезена. - Футлярчик-то от обручального кольца! - сказал он, щелкая крышкой.
   Сидящий на тахте Виктор протянул руку.
  -- Верните монету мне!
  -- Пожалуйста, - Бодров отдал футляр. Виктор спрятал его в карман пижамы.
  -- Это единственное, что осталось от моей прежней жизни, - пояснил он.
   Бодров прошел в угол и с мылом помыл руки под краном. Они с Ингой встретились взглядами и рассмеялись.
  -- Ну да, - сказал Бодров, - гигиена нужна и в психологическом плане. Итак, что
   мы имеем с гуся? Мы увидели обряд проклятия в далеком первом веке нашей эры. Так? Так. Но Виктор же не попал к нам из первого века, верно? Вот и спрашивается, когда и где монета попала именно к нему в руки?
  -- Что ты предлагаешь, Сережа? - спросила Инга.
  -- Я предложил бы более суженные рамки гипнорепродукции. Не просто идти по
   следу монеты, а выйти на тот момент в памяти реципиента, когда монета коснулась именно его руки! У кожи есть память, она все вспомнит. Тогда мы поймем и причину амнезии.
   Инга Никодимовна покачала головой.
  -- Я возражаю. Посмотри на него, он еле дышит. Сейчас нельзя возобновлять сеанс.
   Бодров положил руку на плечо Виктора.
  -- Скоро все пройдет. Прошла естественная очистительная реакция. То, что мучило, ушло.
   Виктора качало.
  -- Дайте мне обезболивающего. И снотворного. Мне плохо...
  -- Конечно, - сказала Инга Никодимовна, - конечно.
  -- Ну, хорошо, вы тут лечитесь и готовьтесь к новому сеансу.
   Бодров попрощался и вышел.
   Инга Никодимовна дала Виктору лекарства. В дверях больной обернулся.
  -- Почему он называет вас Друшей?
   Врач рассеяно улыбнулась.
  -- Я же Александрушина. Друша. Меня так в институте звали. Мы с Сергеем однокашники.
  
   НА ПОДПОЛЬНОЙ ЯВКЕ
   (Триптих Народного художника СССР И. Ледовских "Гражданская война в России")
  
   Лариса Рейснер из контрразведки ночью прошла через всю Казань. Видать, ее вела счастливая звезда. Разъезды белых не замечали ее. А когда на рассвете она прочитала надпись на единственном уцелевшем уличном указателе, там значилась нужная ей "улица Рельсовая".
   Она постучала. В доме затеплился свет. К окну приблизилась женская фигура в исподнем с горящей лучиной в руке. Ставни раскрылись, высунулась голая рука.
  -- Давай.
  -- Лукины здесь живут? - спросила Лариса.
   Из окна послышался зевок.
  -- Седня водка уже по пятерке. Берешь, чо ли?
  -- Мне Корнея, Лукина! - сильным шепотом сказала Лариса.
  -- А! - Баба перекрестила зевающий рот. - Господи-Сусе, Корней! К тебе с утра девки. Вставай, чо ли!
   Через минуту в окно выглянул всклокоченный, голый до пояса мужчина - связной Казанского большевистского подполья Корней Лукин.
  
   ПОСЛЕ ГИПНОЗ-ХЕРЕМА
  
   Виктор с трудом добрался до кровати. То, что он увидел в гипнотическом трансе, потрясло его. В кармане лежала раскаленная докрасна монета, от нее исходило сильнейшее радиоактивное излучение. Выкинуть ее! Избавиться, срочно!
   Собравшись с силами он побрел в туалет, открыл форточку, чтобы выбросить монету, но форточка была затянута металлической сеткой. Смыть! Он бросил монету в унитаз, нажал на слив, но струйка еле потекла, монета недвижно лежала на дне унитаза.
   Тут ее оставлять нельзя! Ее вообще нельзя выбрасывать в мир, она навредит всем! Ее надо нейтрализовать, обезвредить. Но как?
   Мне уже все равно, подумал Виктор, я уже отравлен, я таскаю ее больше месяца. Самое худшее уже случилось. Он вспомнил череду погонь, драк и пожарищ. Теперь причина несчастий определилась. Сребреник Иуды!
   Виктор запустил руку в унитаз, вытащил монету, понюхал. Едкий смрад, как хорошая горчица, пропекал до гайморовых пазух. Ее надо обезвредить, как фугас, как мину. Взять под саркофаг, как Чернобыль! Но как? Он никогда не имел дела с магическими предметами. Надо идти в церковь, подсказал голос Стража. Нет, решил Виктор, надо сжать зубы, и с помощью доктора Бодрова попытаться снова войти в транс и узнать, когда, где и от кого он ее получил!
   К вечеру ему стало хуже, поднялась температура.
   Следующим утром он проснулся в жару, все вокруг плыло, ходили тени, гулко звучали голоса. Виктор весь день дремал, просыпался от собственных криков. Инга Никодимовна вызвала терапевта, сделали анализы, но точный диагноз поставить не смогли. Причина коренилась в психике, в травмирующем воздействии проломившей кору головного мозга магмы реликтовых воспоминаний.
   На следующий день Инга Никодимовна пришла его проведать, села на стул рядом с кроватью, выгнала других больных в коридор.
  -- Ну, как вы? - спросила она несколько смущенно. - Ну, вот, я чувствую себя
   виноватой. Ведь это я предложила гипноз. Но я не ожидала такой реакции, честное слово!
   Виктор попытался улыбнуться.
  -- Не вините себя, - прошуршал он пересохшими губами, - вы же хотели мне
   помочь, я понимаю...
  -- Ничего, проколем вас антибиотиками, и все будет хорошо, - Инга Никодимовна
   пожала горячую руку больного холодными пальцами.
  -- Инга Ник... - поперхнулся он
   Врач вдруг шепотом сказала.
  -- Виктор, если хотите, зовите меня просто Инга. Я знаю, у меня сложное имя и
   отчество. Но только наедине. При больных обращайся ко мне вы. Идет?
  -- Идет, - слабо улыбнулся Виктор. - Если только на брудершафт выпьем. Откуда
   я помню про брудершафт? Что-то в голове всплывает, из прежней жизни.
  -- Конечно, - сказала она, - конечно. Память потихоньку будет восстанавливаться.
   Но для этого надо нормально питаться, отдыхать. Да! Совсем забыла! Я же принесла тебе бульону, домашнего! - она ушла и вернулась с литровой банкой, закрытой красной пластмассовой крышкой. - Попей бульону, пока горячий. Это домашний.
  -- Инга, послушай.
  -- Да.
  -- Мне пришла в голову одна идея.
  -- Какая?
  -- Ведь кроме монеты у меня осталось еще кое-что от прошлой жизни.
  -- Что именно?
  -- Наколка на спине. Мне сказали в тату-салоне, что она совсем свежая, ей не
   больше месяца.
  -- Ты хочешь сделать гипнорепродукцию на татуировку? Сергей уехал в
   Магнитогорск и будет не скоро.
  -- Нет, надо расшифровать надпись под повешенным телом.
  -- Верно, надо ее сфотографировать и показать специалистам. Пей пока бульон.
   Инга достала из кармана халата мобильный телефон. Принялась настраивать его на съемку. Виктор сделал несколько глотков горячего бульона.
   В палату вошел Прокопенко с висящей на марлевой подвязке правой рукой.
  -- Прокопенко, погуляйте в коридоре, - ледяным тоном приказала завотделение.
   Больной заторможено вышел.
  -- Какая ты строгая, - сказал Виктор.
  -- Да уж, с вами иначе нельзя. Ну что, делаем фотографию?
   Он поднялся, задрал пижаму. Инга навела камеру, блеснула вспышкой. Вместе они принялись рассматривать мелкие буковки надписи под повешенным человеком.
  -- Какой это язык?
  -- Явно не европейский...
   Головы их сблизились, щеку Виктора защекотали ее волосы, в ноздри проник аромат женщины.
  -- Меня снова в жар бросило, - сказал он, садясь на кровать.
  -- Да? - испугалась Инга.
  -- Волосы твои щекотятся.
   Она покраснела, на фоне белого халатика это было особенно заметно.
  -- Ложись, у тебя постельный режим
   Виктор лег, укрылся простыней.
  -- А где монета? - вспомнил она.
  -- В тумбочке.
  -- Давай ее выкинем, я ее боюсь. Я вообще против опытов с ней, мне почему-то
   страшно, хотя я и не очень суеверный человек.
  -- Нет, мы доведем дело до конца, - твердо сказал Виктор. Брови его упрямо
   сошлись, выдавив по центру лба морщину. - Эта монета - моя судьба! Отмычка к моей личности. Без нее я ничего не вспомню.
  -- Просто не знаю. Это рискованно. Ведь что такое порча и проклятие? Это
   психические силы! Они реально калечат и убивают.
   Виктор не знал, как он мог решиться на такое, но рука его сама собой протянулась под простыней и сжала руку докторши. Она не отняла руку, только напряглась и как-то застыла. Так они просидели около минуты.
   Инга Никодимовна пожелала Виктору быстрее поправляться и вышла.
   В коридоре толпились дауны, дебилы, олигофрены, криминальные типы. Многие из больных влюблялись в нее, что, в общем-то, было неизбежно, она - врач, молодая женщина, они помещены в замкнутое пространство, переносят на нее свои комплексы, принимают ее за мать, жену, возлюбленную. Но еще ни один из больных не производил на нее такого сильного впечатления, как Виктор Беспамятный. В нем угадывалась сильная и щедро одаренная натура с несгибаемой волей и мужеством. Ей казалось, она понимает, почему именно ему досталась зловещая монета. Виктор не погиб на вокзалах, не затерялся среди бомжей, за ним бегает телезвезда, он взял в заложники знаменитого ведущего, он решителен, способен на поступки, он не боится даже проклятия раввинов, он несгибаемо противостоит Судьбе. Рядом с таким мужчиной доктор Александрушина всегда мечтала стоять плечом к плечу наперекор всем житейским бурям и напастям!
  
   ***
  
   На третий день после гипноз-херема Виктор проснулся и словно... проснулся.
   Жар выступил в виде обильного пота и пропал, тело сделалось холодным и пустым. Ничего не болело. Над головой парил белый потолок в отчетливо видных пупырышках штукатурки.
   Палата спала. Клекотал горлом Нефедов, храпел Прокопенко, сопел Гена. Неслышно дышал Вовчик. Виктор сел на кровати, спустил ноги на пол. Перед ним оказались его голые худые колени. Он их ясно видел. От коленей вниз свисали волосатые ноги. Он пошевелил пальцами рук и согласился признать их за свои. Все словно бы стало на свои места. Он все отчетливо понимал. Неожиданно ясно увидел палату и своих сотоварищей. Он понял вдруг, что сильно поумнел, и даже продрог от радости.
   "Подъем!", раздалось в коридоре. Значит, уже семь часов. Время умываться, завтракать, принимать лекарства и идти на прогулку. Он это и раньше делал, но сейчас четко понимал последовательность и нужность действий. Распорядок жизни был здравый.
   Для прогулок выдавались черные и синие фуфайки. Виктор предпочитал синюю. Во дворике он трогал снег. Его переполняла доброжелательность к сослуживцам. Казалось, они тоже могут, как и он, очнуться от мутных снов и начать понимать жизнь. Он даже почему-то чувствовал себя виноватым в бедах других больных. Запросто подошел к Прокопенко и спросил про руку. Прокопенко пожаловался, что ночью рука сама лезет его душить. Подошли и другие, - да, Прокоп, как рука себя вела ночью?
  -- Я ее на привязи держу, - важно говорил Прокопенко.
   Не все верили, что рука у него работает сама, в отрубе от тела. Думали, что симулирует. Об этом сказал Гена-разносчик.
  -- "Бриллиантовую руку" смотрели? - обиделся Прокопенко. - Там рука сама летает!
  
   ***
  
   Инге Александрушиной позвонил доктор Сергей Бодров, спросил о состоянии Виктора, напомнил, что перед повторным гипнозом следует прекратить прием всех лекарств! Инга возражала, гипнолог настаивал.
  -- Чем вы его там потчуете? - кричал Сергей из страшного далека. - Аминазином,
   конечно! На фоне аминазина очень хорошо вспоминается прошлая жизнь, ага, в мельчайших подробностях.
  -- Твоя ирония не уместна!
  -- Инга, давай так. Прекращаешь давать ему лекарства...
  -- Он в плохом состоянии. Тревожность, подавленность...
  -- Я все сниму гипнозом!
  -- Ты мнишь себя всемогущим.
  -- Не я всемогущ, а подсознание. Оно все знает и умеет! А я умею с ним разговаривать. Прекращаешь все лекарства...
  -- Антидепрессанты оставим...
  -- Минимум, Инг!
  -- Хорошо.
  -- Минимум миниморум.
  -- Я поняла. А ты где сейчас?
  -- В Магнитогорске.
  -- Ого, что ты там делаешь?
  -- Семинар даю по НЛП.
  -- Какой ты молодец! Ты когда вернешься?
  -- В пятницу. И сразу к тебе. Учти, для тебя я отменяю кучу консультаций и теряю
   Монблан бабла!
  -- Я ценю, Серж.
  -- Целую кандидата наук, без пяти минут доктора.
  -- Целую, Сереж.
   Инга Никодимовна отключила мобильный и огляделась. Большой Сачок Гуманитарных факультетов МГУ кишел студентами.
   Она выбрала из толпы самого очкастого и спросила, где находится кафедра классических языков. На кафедре ее направили к доценту Андрею Кашпору.
  -- Скажите, пожалуйста, что значит эта фраза? - Инга Никодимовна показала
   доценту фотографию татуировки.
  -- Двести долларов. - Бесстыжий доцент даже не покраснел.
  -- Тут же всего одна фраза!
  -- Чтобы перевести эту одну фразу, коллега, я учился двадцать пять лет!
  -- Ну, давайте хотя бы сто, - неловко предложила Инга. Она и на рынке не умела торговаться.
  -- Давайте.
  -- У мня рублями.
  -- Возьму по курсу.
   Инга Никодимовна вынула деньги, но не отдала.
  -- Вы переведите сначала.
   Кашпор посмотрел на снимок.
  -- Похоже на коптский. Какой-то диалект древнекоптского языка.
   Доцент вывернул из шкафа толстенные словари
  -- Иссоп - это чабрец, - бормотал он, - ну и как это связано? Значит, так. Смысл
   фразы примерно таков. "Чабрец (или тимьян), для чего, с какой целью ты явился или достался мне?"
  -- И что это значит?
  -- Не могу знать, - филолог захлопнул словарь. - Вы просили перевести, я
   перевел. А толкование слов - это уж, простите, не мое дело.
   Инга Никодимовна растерянно отдала деньги и вышла из кафедры. Она ничего не понимала и чувствовала себя обманутой.
  
   ПЕРВЫЙ СЕКС С ИНГОЙ НИКОДИМОВНОЙ
  
   Инга Никодимовна впервые за многие годы обильно надушилась, идя на работу, заплела волосы в легкую косу, придающие ей девический вид, губы подкрасила розовой помадой, и даже очки сменила на изящные, узкие, в тонкой оправе. Белый халатик выгодно подчеркивал ее рубенсовские формы. На нее тупо зырили больные, оглядывался персонал.
  -- Какая вы красивая сегодня, - пробасила медсестра Тамара. Инга Никодимовна
   улыбнулась, ей было приятно внимание коллег.
   В кабинете она открыла ноутбук, но работать не могла. Зачем она накрасилась? ради Виктора, честно ответила сама себе. Надо его подбодрить, вывести из депрессии. Она вызвала Виктора к себе и рассказала про мошенника доцента, который взял деньги, но не смог толком перевести древнюю фразу.
  -- У нас осталась последняя надежда, - сказала она. - В Москве живет человек,
   знающий 96 языков, большинство из них мертвые. В него попала молния, он пережил клиническую смерть, и вот таким образом получил чудесный дар языкознания. Не знаю, верить или не верить, но попробовать стоит, тем более, что больше обращаться не к кому.
  -- Как его зовут?
  -- Вилли Мельников. Мне дали его телефон, и сегодня вечером я с ним встречаюсь.
   А она ничего, хорошенькая, подумал Виктор, глядя на преображенную врачиху. Вспомнилась яркая Ксения. Он очень скучал по ней, тосковал, влюблялся все сильнее. Она одна ждала его за стенами психушки. Ждала ли?
   Словно услышав его мысли, Инга Никодимовна спросила.
  -- Кстати, какие у вас отношения с девушкой, которая передала мне монету?
   Она прижалась грудью к столешнице, в декольте ее наступил прилив. В рот Виктора поступила слюна. Он с трудом проглотил ее.
  -- Случайная знакомая, - буркнул он, отворачиваясь.
   Виктор явно тосковал по эпатажной девице, потому и избегал разговоров о ней. Инга Никодимовна прислушалась к себе. Давненько она не испытывала ревности. С тех пор, как Миша ушел к той челночнице, с которой познакомился в Китае. А вдруг Виктор тоскует по Ноздрачовой и поэтому температурит? Ясно же, что он попал в зависимость от Ксении "Ноздри". Сработал "эффект цыпленка", импринтинг, психиатры знают этот механизм, когда первое движущее существо для только что вылупившегося цыпленка автоматически становится мамой. И вот выводок гордо шествует за дворовым Полканом! Так и тут - пронырливая девочка воспользовалась беспамятным состоянием Виктора и влюбила его в себя, как цыпленка.
   В отличие от интуитивной чаровницы Ксении Ноздрачовой Инга Никодимовна Александрушина была опытным врачом-психиатром, знакомым не понаслышке с техниками НЛП. Если она решит забрать себе мужчину, она сделает это умело и так, что сам мужчина этого не заметит. Для этого существует, в частности, техника "перенесения влюбленности".
   Инга Никодимовна вытащила из нарезного батона два ломтика и засунула в тостер.
  -- Часто вот так приходится, - сказала она, - перекус на рабочем месте всухомятку.
   Пусть хоть хлеб будет горячим.
   Вскоре в кабинете вкусно запахло поджаренными хлебцами.
  -- Ешьте, - сказала она. Виктор захрустел хлебцом. Инга Никодимовна встала,
   задернула шторы, налила к тостам чаю, поставила коробку конфет, завела тихий разговор. Она подстроилась под его дыхание, вовлекла в кокон доверительного общения. Она восхищалась мужеством, с каким он встретил гипноз-херем. Она расспросила его о Ксении и говорила, о ней только хорошее. Когда расслабившийся Виктор рассказал ей, какая Ноздря необычная, яркая, феерическая, она порадовалась тому, что ему досталась такая девушка. Значит, ты - даже без памяти и со стертой личностью - достоин таких женщин, говорила она, поправляя на груди халатик. Она вставала к чайнику и протискивалась мимо Виктора, слегка задевая его бедром. Наливая ему чай, она низко наклонялась, открывая декольте. Она говорила, что когда Виктор восстановит память, девушка, которую он любит, будет рада за него, как и она, Инга Никодимовна, радуется тому, что он делает заметные сдвиги к лучшему. Она прижала его голову к себе, сказала, что иногда ей жаль его, как родного человечка.
   Он поднялся, взволнованный. Они стояли вплотную друг к другу. От нее пахло крепко духами. Она сняла очки. Глаза ее были подкрашены тушью. Лучше бы она этого не делала. И без того маленькие глазки в черной кайме выглядели еще меньше - стали совсем как семечки. И скулы выпятились. Зато губы выделялись перламутровой мякотью.
   Он благодарно обнял ее.
   Инга Никодимовна мягко прильнула. Сухие губы коснулись ее виска, уха. Тело Виктора чуть вздрагивало, будто он всхлипывал.
  -- Что с тобой? Ты плачешь?
  -- Просто. Просто дрожь бьет.
   Он обнял женщину крепче. Вся ее теплая масса прильнула к нему. Он стал целовать ее в лицо, отстранился, расстегнул верхнюю пуговку ее халата. Она помогла, сбросила халат на тахту. Она была в облегающем жакете и блузке с люрексом. Когда блузка раскрылась, он увидел через ажурный бюстгальтер, какие вислые у нее и мягкие груди с растяжками, в мелких родинках, с большими нечеткими сосками. Еще он понял, что это ему нравится. Ноздря была худой девчонкой. Инга Никодимовна была женщиной, полной, с жировыми складками на боках и животе, щедрой, пышной, мягкой, теплой. Они попятились вместе к тахте, опустились на нее.
   После долгого воздержания мужчине не до бурных скачек. Она ласкала его, словно совершала медицинскую процедуру, словно анализ брала. Он закрыл глаза и застонал, откинулся на тахту. Она пошла, помыла руку над раковиной. Села к нему, погладила по голове. Придя в себя, он попытался поласкать ее, но она не дала.
  -- Тебе же тоже надо, - сказал он, припоминая секс с Ноздрей.
  -- Что?
  -- Кончить.
  -- Лежи уж, - усмехнулась Инга Никодимовна.
  -- Я могу, - вспыхнул Виктор.
  -- Не сомневаюсь. Ладно. Иди, отдыхай. Мне пора.
   Врач выпроводила Виктора из кабинета, надела халатик. Зачем она это сделала? Для улучшения его психического состояния. В научной литературе описан случай, когда жена вылечила мужа от амнезии шоком, внезапно явившись ему обнаженной, уложив с собой в постель. Но ведь она Виктору не жена и никогда ею не была, что же он вспомнит? Мать. Тепло. Ласку. Поймет, что мир добрый, в нем есть и хорошие люди, что его любят. Впрочем, причин своему поступку врач-психотерапевт может найти множество. Самой себе бы еще признаться по-честному, зачем она это сделала.
  
   ТРЕТИЙ ГИПНОЗ СЕРГЕЯ БОДРОВА
  
   В пятницу в девять утра позвонил Сережка Бодров, бодрый, как и сама его фамилия.
  -- Друша, это я, привет!
  -- Здравствуй, Сережа, - не очень радостно ответила Инга.
  -- Ты телевизор вчера смотрела?
  -- Когда? Приползла без задних ног, а Борька приставку включил и рубился весь
   вечер в свои бродилки да стрелялки. Я телевизор почти не смотрю...
  -- Через час я у тебя и мы проведем гипнорепродукцию на монету. Надеюсь, вы ее не выкинули.
  -- Нет, Сережа, я категорически против!
  -- Почему?
  -- Потому что это опасно! Он неделю лежал почти что в коме.
  -- Знаешь, кто виноват?
  -- Кто?
  -- Ты, Друша, ты!
  -- Я?
  -- А кто торопил меня, кто требовал вывести его из транса?
  -- Его же рвало, Сереж!
  -- Нормальная очистительная реакция. Надо обязательно вернуться и провести
   коррекцию. И станет он как новенький. Оставлять его в таком подвешенном состоянии нельзя. Он должен прожить этот паттерн до конца. Это все равно как хирургическая операция, только осколок вынимается из психики. Монета - это его осколок. Нельзя ее там оставлять, понимаешь?
  
   СКАНДАЛ В КАМЕДИ-КЛАБЕ
  
   Перед входом в "Камеди-клаб" мерзла длинная очередь. Срывался снег.
   За стеной в ярком и теплом помещении гремела музыка, летали с подносами официанты, на тумбах извивались стриптизерши, вращались зеркальные шары, гремела музыка.
   Ксения ежилась в короткой шубке с красным меховым жабо вокруг шеи. Губы и нос немели на морозе. Как от хорошей дорожки кокаина. Только кайфа никакого.
   Сволочь Гуляш обложил ее красными флажками, как волчицу. Ее никуда не приглашали и не пускали. На телеканалах ее имя поставили в блэк-лист. Лева тоже потерял репутацию, с ним не хотел сотрудничать ни один журнал Москвы.
   Накануне арт-директор узнал, где намечается самая медийная тусовка. В этот вечер в "Камеди" собирались главные редакторы глянцевых журналов. Ноздря решила во что бы то ни стало прорваться на съемки и прорвать пиар-блокаду. Клан вышибить клином!
   На входе в "Камеди" знаменитый Дима-Фейсконтроль отрицательно помахал ей пальцем. Ксения протиснулась сквозь толпу.
  -- А че такое, Дим? - спросила она, бешено жуя жвачку
  -- Тебя нет в списках. Вот вы - проходите. Вы - стойте.
  -- Это ошибка. Просто забыли внести.
  -- Отойди, не мешай. Вы - проходите.
   Толпа напирала, секьюрити сдерживали клиентов металлическими решетками. Левка, проныра, уже проник в клуб. В машине снял куртку, остался в смокинге, достал из своего "магического саквояжа" бутылку красного вина, бокал, налил, и пошел на охрану, громко разговаривая по мобильному и отхлебывая из бокала. Секьюрити расступились - ну, вышел человек из клуба, возвращается. А Ксению не пустили.
  -- Хоть обыщи меня сегодня, Дим, раз не пропускаешь, - на ухо охраннику
   промурлыкала она. - С пристрастием обыщи, ладно?
  -- А че у тебя искать?
  -- Клитор. Никто найти не может, в последнее время.
  -- Иди шутить в другое место.
   Ксения натужно острила, а сама переживала отчаяние. Она не могла поверить, что настоящая жизнь будет продолжаться там без нее, а она будет прозябать здесь на морозной улице в толпе обычных горемык.
  -- Иди шутить в другое место, - повторил охранник и вновь принялся дирижировать
   толпой. - Проходим - вы двое. Кого позвать? Нет, сегодня не его смена. Чего тебе опять?
  -- Дай хоть сигарету, - зло сказала Ноздря.
  -- Иди отсюда!
  -- Чмо! - выругалась Ксения, отворачиваясь.
  -- Что ты сказала?!
   Ксения невинно обернулась.
  -- Чмок! Я поцеловала тебя воздушным поцелуем.
  
   ИУДА ВЕШАЕТСЯ
  
   Виктор с зажатой в правом кулаке монетой уже сорок минут находился в гипнозе. Руки его совершали странные движения, словно бы он что-то вязал и с усилием затягивал.
  -- Да он же петлю вяжет, - вдруг догадалась Инга Никодимовна. - Смотри, Сережа!
   Бодров озадаченно следил за действиями жутковато шевелящегося больного. Вот Виктор встал, привязал невидимую веревку к невидимому суку над головой и вставил в петлю голову.
   Инга сжала руку гипнологу.
  -- Похоже, мы попали на тот самый момент в мировой истории, - сказал Бодров.
  -- Он же вешается. Останови его!
  -- Это всего лишь гипноз.
   Инга Никодимовна прикусила губу.
  -- Я бы все-таки остановила процесс... - прошептала она.
   Бодров тоже шепотом пояснил.
  -- Если он не проживет до конца этот паттерн, все останется незавершенным, так и
   будет мучить. Это и есть его тайная боль! Отсюда все его аутодеструкции и тяга к самоубийству!
   Инга Никодимовна застыла в нерешительности. Слова Бодрова казались ей резонными, но и действия Виктора пугали. Ей было страшно - она словно бы присутствовала при реальном самоубийстве и не могла вмешаться.
  -- Спроси, он нас слышит?
  -- Иуда, ты меня слышишь?
   Виктор не реагировал. В замедленном темпе он затянул на горле невидимую петлю, качнулся вперед и... вздернулся, ощутимо вздернулся вверх, дрыгнул головой и плечами, дернулся ногами. Тело его опустилось на тахту и медленно забилось в корчах.
  -- Все-все, - затрясла Инга гипнотизера, - останавливай его!
  -- Иуда, - позвал доктор, - ты меня слышишь?
   Вены на горле Виктора вздулись, лицо побагровело, невидящие глаза вылезли из орбит.
  -- Он же не может ответить! - вскричала Инга. - У него горло перехвачено!
  -- Это всего лишь гипноз.
  -- Это психическая спазма! Он может от нее задохнуться. Выводи его из транса!
   Бодров следил за действиями пациента странно расширенными глазами. Инге показалось, что гипнолог тоже находится в трансе. Она встряхнула его, но бледный Бодров перехватил ее руки.
  -- Успокойся, Инга, все под контролем.
  -- Он задыхается!
  -- Он должен "умереть"!
  -- Нет! Я против! Прекращай сеанс!
  -- Ты же психиатр! Как ты не понимаешь, роды нельзя остановить!
  -- Но он задыхается!
  -- На выходе из влагалища все младенцы задыхаются и хотят остановить процесс.
   Почитай Грофа! Он переживает четвертую перинатальную матрицу, умирает его параноидальное отношение к миру, негативные переживания младенца во время родов. У взрослого человека эта матрица вызывает чувство общей неадекватности, ощущение постоянной опасности, параноидальное стремление все контролировать и за все отвечать, что-то доказывать себе и другим. Странно, что ты этого не знаешь.
  -- Но я не могу на это смотреть! Как хочешь, я его разбужу!
   Инга Никодимовна затрясла Виктора за плечи.
  -- Бесполезно, - криво усмехнулся Бодров, - он слышит только мой голос. Ты для него не существуешь.
  -- Останови процесс немедленно или я вызову санитаров!
  -- Кто тут гипнолог - ты или я? Что за дилетантизм! Не мешай!
  -- Но он задыхается, Сережа! Он умирает!!!
  -- Это и есть цель гипнорепродукции! Это ты его убиваешь, не даешь прожить
   матрицу и родиться. Ты хоть понимаешь, что творишь?
  -- Я вызываю санитаров!
  -- Этим ты все погубишь! Никто кроме меня не способен вывести его из транса!
   Врачи шепотом кричали друг на друга.
   Корчащийся Виктор смотрел на них вытаращенными невидящими глазами и втягивал в горло долгий нескончаемый хрип.
  
   СКАНДАЛ В КАМЕДИ-КЛУБЕ (продолжение)
  
   К тротуару причалил длинный членовоз с мигалкой на крыше, толпа кинулась к нему. Из лимузина вышла Ксения Собчак.
  -- Ксюш, - кинулась к ней Ноздря, - тезка! Надо поговорить!
   Но Собчак сделала вид, что Ноздри не заметила, улыбнулась защелкавшим фотоаппаратами папарацци и прошла внутрь клуба. Подъехал спортивный "Порш" с Эвелиной Сосновской. Ксения кинулась и к ней, но главный редактор журнала "Русский гламур" невозмутимо прошествовала мимо. Сволочи! Вчера еще только целовались, говорили комплименты, а сегодня в упор не видят!
   К часу "Ч" ви-ай-пи-гости посыпались, как из рога изобилия. Мимо Ксении прошествовали "сливки элиты" - главные редакторы крупнейших гламурных журналов Алена Долецкая от "Vogue", Эвелина Хромченко от "Officiel", Ольга Соловьева от "Hello!", музыкальный обозреватель Артур Гаспарян, журналист Сергей Доренко, Елена Воробей, Елена Ханга, группа "Блестящие", новая звезда мужского стриптиза Амур, актриса Анна Большова, певец Маршал. Каждого проходящего мимо Ксения ненавидела всеми фибрами души. Отвергли! Делают вид, что не замечают! Какие же вы все сволочи!
   На черном "БМВ" с синей мигалкой на крыше подъехал депутат Госдумы Алексей Микрофонов.
  -- Леша, - кинулась к нему Ксения, - Лешечка, меня забыли внести в списки. Леш,
   помоги, а?
  -- А че такое? А ну пошли! - Депутат взял ее под руку, повел ко входу. Дима
   "Фейсконтроль" шепнул что-то на ухо депутату.
  -- Кто внес? - недовольно спросил Алексей Венедиктович. Дима снова склонился к депутатскому уху.
  -- Подожди! - Микрофонов вынул мобильный телефон, набрал номер, поговорил. -
   Под мою ответственность! - услышала торжествующая Ноздря.
   Микрофонов дал трубку Диме-Фейсконтролю, тот выслушал и беспрекословно
   пропустил в клуб депутата и Ксению Ноздрачову.
   Скоро все трое очень сильно об этом пожалеют.
  
   ИУДА ВЕШАЕТСЯ (продолжение)
  
   Если вы глубоко задумались, а вас окликнули, вы вздрогнете. Если вы в первом веке нашей эры, а вас рывком выдергивают в двадцать первый век? Вы представляете, что произойдет с вашей психикой? Вы переживете шок, кессонную болезнь, кровь вскипит, некроз поразит целые пласты психики. Гипнолог не имеет права выводить пациента рывком из глубокого транса. Чем глубже транс, тем медленнее возвращение.
   Эти истины излагал Инге Никодимовне Сергей Бодров, но она не слушала и требовала немедленно вывести больного из сделавшегося смертельным гипноза.
   Виктор сучил ногами, глаза его предельно выпучились, десны обнажились, лицо сделалось синюшным. Судорожными пальцами он раздирал на горле невидимую петлю, но только оставлял на кадыке борозды запекшейся крови. Тело его билось с сильной амплитудой. С грохотом покатился сбитый ногами стул. Инга металась между ним и гипнологом. Бодров был непоколебим. Тогда Инга решила сама вывести пациента из транса.
  -- Виктор, ты не Иуда, очнись! Ты ни в чем не виноват! Господи! Уйди, Иуда!
   Виктор! Очнись!
   Перепуганная женщина вновь обернулась к доктору Бодрову, тот встретил ее взгляд расширенными глазами садиста, следящего за агонией жертвы.
  -- Выводи его немедленно! Ты что, совсем с ума сошел? Чего ты добиваешься?!
  -- Я хочу получить свой гонорар... - сказал Бодров. Расширенным
   неподвижным взглядом, взглядом глубокого транса, гипнолог смотрел на конвульсивно подергивающийся правый кулак пациента, в котором мертвой хваткой был зажат сребреник.
  
   СКАНДАЛ В КАМЕДИ (продолжение)
  
   Ведущий в шотландской юбке и с посохом микрофона в руке под бурные аплодисменты и бравурную музычку вышел на красный "пятак" сцены "Камеди-клуба".
  -- При его появлении увядают кактусы! - фанфарно объявил он. - Гламурный
   подонок Павел "Снежок" Воля!
   Сквозь толпу извивающихся полуголых девушек из подтанцовки, в толстом клетчатом шарфе, обмотанном вокруг горла, остролицый Павел Воля прошел к сценепо пути показал "козу" знакомым, затушил сигарету в бокале сидящей у входа старлетки из группы "Фрисби".
  -- Добрый вечер! - прокричал он, нокаутируя воздух над микрофоном. - Доброго вечера вам всем до одного!
   Зал отозвался бурными аплодисментами и воем.
  -- Друзья! - начал свое выступление Воля. - Так уж сложилось, что я начинал
   карьеру, фамильярно разговаривая со звездами. Теперь ситуация поменялась, теперь я звезда, а они - они со мной не осмеливаются разговаривать фамильярно. Мяукают что-то, фа-фа, на-на. Ну вот, например, Анна Семенович! Ваши аплодисменты! - Павел Воля показал ладонью над грудью, что у него бьется сердце, причем учащенно. - Глядя сверху на Анну Семенович, невольно вспоминаешь слова поэта "Что в имени тебе моем?" Анна Выменович может быть музой любого поэта! Простите, что я только что сморозил? Выменович? Простите, Анна, ради бога! Семенович, конечно же, Семенович! Ведь вас так и хочется осеменить. Боже, что я несу!
   Солистка "Блестящих" довольно погрозила приколисту кулачком.
  -- Еще одна Анна! - ахнул Воля, вглядываясь в зал. - Анна Большова! Замечательная
   актриса, ваши аплодисменты. Анна, - Павел взялся рукой за гульфик, - а хотите увидеть реально большого?
   Актриса под общий смех отмахнулась от шутника, как от ребенка.
  -- И правильно! - сказал шутник. - Потому что у меня реально маленький. Мне если и
   жениться, то только на Юлии Меньшовой. Вон девчонки смеются, они знают. - Воля показал на хохочущих девушек из группы "Тутси", заглянул в планшет с бело-красной символикой "Камеди" и вскричал. - Алена Долецкая! Наконец-то к нам пришла толстая... гламурная... пафосная... нет, что я говорю... толстый, гламурный, пафосный... журнал! Мировой журнал пришел в наш бедлам! Главред журнала "Вог" Алена Долецкая, здравствуйте! Ваши аплодисменты! Скажите, а вы, правда, носите "Прада"? Временами? А вы действительно такой главред? Вы вредная? Как героиня Мерил Стрип?
   Красавица Алена смеется, разводит руками, мол, должность обязывает.
  -- Замечательно! Я вообще-то не очень, не очень люблю глянцевые журналы. Кто
   читает в туалете? Поднимите руку. Во-от! Подавляющее большинство. У меня у самого есть несколько любимых толковых, точнее толчковых изданий, которые я читаю исключительно на толчке. Для усиления, так сказать, перистальтики. Ничего, что я такое слово умное сказал? А то все жопа, да жопа. Так вот, гламурные журналы в их число не входят. Знаете почему? Они глянцевые. А туалетная бумага имеет свойство неожиданно заканчиваться. Ну, вы поняли... - Воля под общий смех подмигивает залу, - так что глянцевые журналы ну о-очень непрактичные, вы бы там хоть пару страничек сделали из обычной бумаги, Ален, из такой что можно...- Воля делает разминающие движения руками, - договорились? Отлично! От гламура переходим к Амуру. Вот он, красавчик! Амур, господа! Самый крутой стриптизер Москвы. Так говорят, вот у меня записано - "Амур, крутой стриптизер". Это правда? А в чем крутизна стриптизеров? Я понимаю, в чем круты стриптизерши(показывает руками сиськи), а вот ваша крутизна - в чем?
   Амур, накачанный красавец с вьющимися пепельными волосами, кричит от своего столика.
  -- А я выхожу на сцену и говорю: "Я принц на белом коне".
  -- И что?
  -- Зал спрашивает, а где же конь?
  -- И что?
  -- И тут я показываю коня. - Амур встает и делает жест расстегивания "молнии"
   на джинсах. Зал хохочет.
  -- Ага, понятно. Пиписки - вот что самое крутое у стриптизеров. Верим, верим, не
   показывайте, мы верим, что у вас там все в порядке!
   Амур порывался все-таки расстегнуть джинсы, его со смехом удерживали двое белокурых спутниц.
  -- Кто видел последнюю "Желтуху" с эксклюзивной фотосисией Ноздри в джипе? -
   спросил Воля. - Поднимите руку! Все видели? Поэтому Ксению Ноздрачову я оставил на сладенькое. Ноздря, господа! Респект и уважуха! Первая девушка-диджей, раздевающая в прямом эфире. Подчеркиваю, в радио-эфире! Это каким секс-эпилом надо обладать, чтобы страна по слуху возбуждалась до состояния стояния! Друзья! Когда Ноздря выходила в эфир, количество изнасилований в стране сокращалось и становилось равным количеству супружеских соитий. Такова сухая статистика! Ноздря отняла работу у многочисленных фирм, специализирующихся на сексе по телефону. Телефонные стриптизерши гонялись за ней с утюгами и фаллоимитаторами, чтобы отомстить за поруганную работу и утерянную честь. А последний хит Ноздри - вообще атас! "Песенка про три веселых буквы" неожиданно стала настоящим хитом сезона, потеснив на задворки самого Шнура! Ноздря у нас практически основательница эпатажного глэм-рока, она соединила народную матерную стихию с гламуром, до этого этим занимался только Сергей Ферзев, да и то в устной форме. А Ноздря это еще и поет! Респект мой вам и уважуха! Можно ваш телефончик, код подъезда и размер груди?
  -- Размер тебе зачем? - крикнула Ноздря. Она сидела с Левой и депутатом
   Микрофоновым за крайним справа столиком.
  -- А я к вам с подарком приеду, - сказал Воля.
  -- У нее есть, кому дарить! - крикнул на свою голову Владлен Куляш. - Читайте
   последний номер "Желтухи"!
  -- Да! - спохватился Воля. - Что это за видео-ряд, где вы что-то там выделываете с
   незнакомым мужичком в машине? Пипец, какой мужик! Как ему повезло! Я бы все отдал, чтобы оказаться на его месте!
  -- Обломись! - Ксения пальцем показала фак.
  -- Нет, серьезно, расскажите, чем вы там на самом деле занимались? Ну не
   банальным же минетом?
   Рев восторга в зале.
  -- Ты этого еще не умеешь! - с похолодевшим от ярости мозгом Ксения встала из-за
   столика и подошла к сцене. Снизу протянула Воле пачку сигарет.
  -- Курнем, курносый?
  -- Это я-то курносый? - Воля иронично потрогал свой хищный клюв.
  -- С такой Ноздрей, как я, ты живо станешь курносым - гарантирую!
  -- Да-а? - видно было, что ведущий слегка опешил. - Это правда, что вы
   расстались со своим продюсером? Это я к тому, что я тоже мог бы вас пару раз спродюсировать.
   Ноздря показала ему фигу, нагнулась, выпятив еле прикрытый натянувшимся платьем зад в сторону зала, и принялась вскарабкиваться на сцену. Воля на свою голову ей еще и помог.
  -- Обойдемся без сопливых! - Ксения взлетела на подиум и повернулась
   поприветствовать зал.
  -- И это говорит Ноздря? Насчет сопливых? - Воля зажал нос большим пальцем и
   гулко понюхал микрофон. - Эх, мне бы такую "Ноздрю", вот бы я разнюхался!
   Хохот в зале.
  -- Обломись! - парировала Ксения, - сегодня твоя фамилия Обломов! Дай я
   расскажу.
   Обеими руками она подтянула черное платье-чулок, сползшее почти до сосков, и забрала у Воли микрофон.
  -- Паша, - объявила она, - извини, но стебаться ты не умеешь! Ты же жополиз! Ты
   всем льстишь и говоришь комплименты вместо того, чтоб нормально приколоться и опустить клиента до плинтуса! Почему тебя называют гламурным подонком - секрет! Какой ты на фиг подонок? Подонки на дне, а ты все по верхам, по сливкам! Я тебе покажу, как надо стебаться, договорились?! Посмотрим, кто у нас в зале? Вау! Елена Воробей! Ваши аплодисменты! Вы знаете, недавно Елена вышла замуж за Джека Воробья из "Пиратов Карибского моря"? А что, очень удобно. У пирата пиастров - бочка, а Ленке и фамилию менять не надо!
   Леночка Воробей помахала ручкой.
  -- Вау, - завопила Ноздря, вглядываясь в зал, - да тут еще одна Елена! Сколько
   тут Елен, е-мое! Тут просто остров святой Елены! Елена Ханга! Ваши аплодисменты! Вы знаете, недавно Ханга стала брендовым лицом сети соляриев "Золушка". "Золушка! (многозначительно, слоган) Ровно в двенадцать!"
   Ханга закаменела. В зале засмеялись, жидко захлопали.
  -- Кстати о Золушке, - продолжала Ксения. - Собирается Золушка на бал, плачет.
   Влетает фея. Почему ты плачешь, Золушка? Как же мне не плакать, добрая фея, я не могу пойти на бал. Почему? Мне нужны хрустальные туфельки и бальное платье. Фея исчезла. Через два часа старуха возвращается, в руках у нее хрустальные башмачки и крутейшее сексуальное белье, только из секс-шопа, кожа, чулки, резинки, прозрачный лифчик, плетки и кляпы для садо-мазо. Что это, дорогая фея, в ужасе воскликнула Золушка, как я пойду в этом на бал?! Да я сама в шоке, отвечает фея, густо краснея через толстый слой рисовой пудры, но ты же сама это просила. Я просила башмачки и бальное платье, кричит Золушка. А это что, говорит фея, это и есть - "ибальное" платье!
   Зал напрягся, вялые смешки раздались в разных концах. Один Шура завизжал от смеха. Он тормошил соседку в вызывающе декольтированном платье и кричал: я понял, понял, это у тебя "ибальное" платье! Ксения решила перейти на личности.
  -- Девушка, - обратилась она к сидящей за столиком известной певице, - извините,
   забыла вашу фамилию. Лабуда? Была такая Светлана из "Виагры". Вы очень на нее похожи. Как? Так вы - Ло-бода? Извините. А чего ж поете всякую лабуду?
   Хохот. Смех Шуры стал истерическим.
  -- Так, орки, гоблины и вонючки, не расслабляться! - Ксения прошлась по сцене. -
   Вспомним алгебру, неучи! Кто помнит, чему равняется число "пи"? Вспоминайте! Ну!
   Сергей Доренко низким баритоном отозвался из второго ряда.
  -- Три, запятая, четырнадцать и дальше длинный ряд цифр.
  -- Сколько? - Ксения приложила к уху ладонь. - Три и запятая? Отлично!
   Знаменитый журналист и теле-терминатор Сергей Доренко помнит еще школьную программу! Ваши аплодисменты! А давайте поверять всех присутствующих числом "пи". Число "пи" преображает! Возьмем того же Сергея Доренко, умножим его на число "пи" - что получим? Сергей, что получится, если мы умножим вас на число "пи"?
  -- Ну, не знаю, - осанисто ответил Доренко.
  -- Получится пи-Доренко!
  
   ***
  
  -- Гонорар? Ты врач! Сначала выведи его из транса!!!
   Сергей отвечал спокойно, с каменным лицом.
  -- Нет, деньги вперед.
  -- Хорошо! Я заплачу! Сколько?
  -- У тебя столько нет.
  -- Я соберу. Сколько ты хочешь, только скорей!
  -- Я хочу всего одну монету.
  -- Какую?
  -- Ту, что у него в руке.
   Инга Никодимовна остолбенело уставилась на неузнаваемо изменившегося гипнолога.
  -- Сережа, он же задыхается! Зачем она тебе? Да бери, бери ее!
  -- Не-ет, - покачал головой Бодров, - ты сама мне ее отдай.
  -- Я? Нет, я не хочу к ней прикасаться!
   Бодров развел руками - как знаешь. Инга Никодимовна бешено сверкнула очками, бросилась к Виктору, принялась расцеплять сжатые пальцы. С ужасом увидела, что больной манифестирует смертельную бледность кожных покровов и синюшность ногтевых пластинок. Она видела монету между сведенными судорогой пальцами, но никак не могла до нее добраться.
  -- Я не могу, - крикнула она, чуть не плача. - Он не отдает! Скажи ему, чтоб отдал,
   кто из нас гипнотизер?!
  -- Иуда, отдай монету, - приказал Бодров. - Виктор, ты слышишь меня? Отпусти
   монету.
   Виктор не отпускал, наоборот - все тело его тряслось в страшном напряжении, мышцы дрожали.
  -- Вот видишь, - сказал Бодров. - Еще минута и он расслабится.
   Инга Никодимовна в ужасе смотрела на него.
  -- Прекрати сеанс немедленно! - по-девчоночьи взвизгнула, сорвав голос, и
   зашипела. - Тебя что, тоже монета отравила? Он неделю лежал в жару, в бреду! Ты этого себе хочешь?
  -- Оставь дурацкие суеверия при себе. Иуда! - Бодров гаркнул в ухо корчащемуся
   пациенту. - Отдай монету, Иуда!
   Голова Виктора свисала на бок, как надломленная, горло сокращалось, но не могло сделать ни вдоха ни выдоха, багровое лицо набрякло, невидящие глаза вылезли из орбит, по подбородку текла слюна. Вдруг он громко рыпнул, испуская газы, весь неистово сотрясся и... расслабился. Голова откинулась за край тахты, открыв исцарапанную до крови шею.
   Инга не верила своим глазам. Ты его убил, сказала она Бодрову. Да оклемается, отмахнулся тот, бери монету. Но на Ингу нашел столбняк, она стояла и не могла пошевелиться.
   Бодров поморщился на запах, испущенный клиентом, присмотрелся. Пижамные штаны загипнотизированного в паху быстро темнели, наливаясь испускаемой мочой.
  
   ***
  
   Зал загоготал. Поросенком, которого режут, верещал от смеха Шура. Обеими руками показывал поднятые большие пальцы Сергей Белоголовцев. Сергей Доренко сидел, как облитый из помойного ведра.
  -- Или вот первый советский миллионер Артем Тарасов! - парила над залом
   вдохновленная Ноздря. - Ваши аплодисменты! Умножим-ка и его на число "пи"! Во, блин, получилось! Пи-Тарасов! Впечатляет? Все лучшие люди поверяются числом "пи". Или вот Елена Ханга. Пи-ханга. Практически "пихалка". Недаром она выпихнула из программы "Принцип домино" Ленку Ищееву, кто об этом не знает!
   В зале Камеди-клаба послышался возмущенный гул, шиканье. Кто-то смеялся, кто-то свистел. Ксения втянула голову в плечи в притворном испуге.
  -- Все! Поняла! С математикой у вас слабо. Переходим к рисованию. Вот у меня
   кусочек мела, я специально его с собой носила, чтобы при встрече передать... (громовым голосом) лучшему промуотеру всех времен и народов Владлену Куляшу! Ваши аплодисменты! Вот, принимайте, Владлен Григорьевич!
   Ноздря кинула кусок мела на столик, за которым сидел "Гуляш" с Эвелиной Сосновской. Мел ударил в шампанку и опрокинул ее, Сосновская отшатнулась от брызнувшего вина.
  -- Почему Владя лучший промуотер? - вещала Ноздря. - Да потому что он
   "промуотал" все бабки, которые я для него заработала! Зачем промуотеру мел? Отвечу! Его этим мелом скоро обводить будут. На асфальте! Ваши аплодисменты! - часть публики растерянно захлопала, никто еще не понял, что шутка перехлестнула через край. Гуляш взбешенно смотрел на Ноздрю, но не говорил ни слова.
  -- Вау! - завопила она, не дождавшись реакции от своего главного обидчика и
   перенося огонь артиллерии на его спутницу. - Эва! Эвелина Сосновская! Вы теперь с Гуляшиком в паре, да? Спелись, да? Подсчитано, что только 9% мужчин обращают внимание на размер бюста. Скорее всего, речь шла о бюсте Эвелины Сосновской. И правильно, бюст у нее такой, что на него никто не обращает внимания! Не смотри на меня так, Эва! Все у тебя есть, Эвелинушка, даже не знаю, чего же тебе еще пожелать. Разве что колготок с катафотами. Тебе Гуляшик уже подарил колготки с катафотами? Господа, колготки с катафотами - новая фишка в московской тусе! Для девушек, работающих по ночам на Ленинградке. Объясняю для тупых: катафоты - это вставки светоотражающие, чтоб тебя издалека было видно любителям авто-анально-мобильного секса.
  -- Ты че, с роликов упала? - крикнула Ксения Собчак. Ханга возмущенно дудела
   мулатскими губами "у-у-у-у", Сергей Доренко оглушительно свистел в четыре пальца, в зале свистели, шикали, гудели. Ноздря оглянулась - хохочущие, орущие лица плыли калейдоскопом.
  
   ***
  
   Инга Никодимовна изо всех сил ломала Виктору окаменевшие пальцы, но каталепсия свела их в замок, она никак не могла выковырять проклятую монету. Наконец удалось отжать большой палец. Инга вынула сребреник, бросила его под ноги Бодрова и с отвращением вытерла пальцы о подол халата. Бодров поднял монету с пола.
  -- Запомни, - сказал он, - ты сама заплатила мне гонорар. Ведь я честно его
   заработал?
  -- Выводи его-о-о! - прохрипела Инга. Лицо и шея ее покрывались все сильнее
   разгорающимися красными пятнами.
   Бодров поднял над головой сребреник. Он смотрел на него восторженно, как на маленькое солнышко. Красивое лицо его искажалось гримасой сатанинской гордыни, упивающейся властью над людьми. Инга Никодимовна закашлялась словами.
  -- Ты получил, что хотел! Выведи его из транса, я прошу тебя, пожалуйста!
   Бодров захлопнул монету в кулаке.
  -- Я всегда знал, что мне суждено стать великим! - захохотал он, по-американски
   делая рукой жесты "йес! йес!". - Я огромен и могуч, боже! Я богат! Я велик! Я воспарил над всеми. Дура, чего цепляешься? - Сергей Бодров совершено не похожий на самого себя, оттолкнул Ингу Никодимовну, пытающуюся схватить его за руки. - Какая же вы все мелюзга!
  -- Выводи его! - вне себя закричала Инга.
   Бодров нехотя сказал.
  -- Иуда! Виктор! На счет "три" ты очнешься здоровым и бодрым. Внимание! Раз! Два! Три!
   Хлопнула дверь кабинета.
   Инга Никодимовна бросилась к Виктору. На мгновение ей показалось, что глаза его осмысленно глянули на нее.
   Горло его явственно разжалось. Невидимая веревка ослабила хватку. Он испустил дух.
   Инга Никодимовна припала ухом к его груди. Сердце не билось.
   В кабинет влетели вызванные тревожным звонком санитары. Кто-то отстранил ее от бездыханного тела. Это была медсестра Тамара Звягинцева. Она попробовал пульс на исцарапанном горле, задрала Виктору веко.
  -- Дуйте в рот! - скомандовала она. - И!
   Инга попыталась раскрыть Виктору челюсти. Они были сжаты намертво.
  -- И - р-раз! - Тамара обеими руками надавила на грудную клетку Виктора в области сердца.
   Инга безуспешно пыталась разжать челюсти.
  -- В нос дыши! - сдавленно приказала Тамара. - И! Р-раз!
   Инга вдула воздух в ноздри, грудь мужчины слегка приподнялась.
  -- И - раз!
   Вдох в нос.
  -- Р-раз!
   Вдох в нос.
   Тело Виктора безвольно взбалтывалось. Тамара крикнула "продолжайте!" и выбежала из кабинета.
   Запыхавшаяся Инга принялась надавливать ладонями и попеременно вдувать воздух в нос. Вдох - качок. Вдох - качок. Вдох - качок.
   Вбежала Тамара, на бегу шприцем высасывая из ампулы адреналин, распахнула пижаму у Виктора на груди, с размаху вонзила иглу в сердце.
  
   ***
  
  -- Заткните ее! - кричала Ксения Собчак. - Она нам весь вечер изговняет!
  -- Вау! - деланно обрадовалась ей Ноздря. - Ксюшенька! Собчак! Ну, куда ж мы без
   тебя! Как только я не вижу Ксюшу больше двух дней по "ящику", я начинаю тревожиться, честное слово, а не заболела ли наша девочка менингитом. Впрочем, нет, менингит мы отметаем с порога, для этой болезни нужны мозги!
  -- Смени стилиста! - в рупор ладоней крикнула Собчак. - Твой имидж просто ужасен! Легенсы под коктейльное платье носят только лохи!
  -- Я недавно ехала в одном лифте с Ксенией Собчак, - доверительно сообщила залу
   Ноздря, - и чуть не угорела, честное слово. Глаза просто выедало. Тезка, нельзя же так душиться! Я понимаю, ты после цирка, там лошади, тигры, но смесь "Кашарель" с цирком на Цветочном бульваре - это убойное сочетание! Просто убойное!
   Зал посмотрел на Собчак. Она, действительно, снималась в шоу "Звезды в цирке", поэтому взвилась из-за столика, как ошпаренная.
  -- Я не поняла, ты разговариваешь или тебя тошнит так?!
  -- Не поняла? - приставила ладонь к уху Ноздря. - Ты меня не поняла? Конечно, ведь
   у тебя мозг вне зоны доступа! Это у тебя роуминг для мозгов не открыт. Давай я сменю стилиста, а ты смени оператора! И не смотри на меня так! Я от таких взглядов покрываюсь пупырышками и становлюсь такой же, как ты, - шерша-авой!
   Собчак парировала.
  -- Ты на губы свои посмотри, а потом трынди, поняла!
  -- А это новый тренд от Ноздри - трындеть!
  -- У тебы вместо рта срамные губы! Ты ими только срам говоришь! Такие губы
   вообще за гранью добра и зла. Ходячая реклама минета! - Собчак показала Ноздре "фак", съела? Зал засмеялся, одобрительно засвистел.
  -- Ксюш, спасибо за науку! - Ноздря сделала книксен. - Нет, серьезно. Когда-нибудь
   в память о тебе я заведу собачку, обязательно голожопую, чтоб, как ты была, практически без растительности, и знаешь, как я ее назову? "Собчак"! - и зачмокала губами, пальчиками показывая - "ко мне!".
  -- Чмо! - Собчак запустила в Нозрю пластиковой бутылкой.
  -- Чмо, зато без ГМО!
   Хохот, шикание, крики, свист.
   Павел Воля пытался вернуть себе микрофон. Из-за кулис спешил ведущий, за ним еще несколько резидентов.
  -- В эпоху Перестройки, - уворачивалась от них Ноздря, - был пламенный народный
   трибун Собчак. Во что все выродилось! Вместо него тявкает в эфире его отпрыск, трибун попсы и гламура. Неравноценная замена!
  -- Да она обкуренная...
  -- Ноздря форева! - это вопил Лева, стоя на стуле и бодая воздух двумя "козами".
   Скандал фонтанировал вовсю, завтра вся "Желтуха" будет в репортажах о "ноздреватом" скандале!
  -- Вот так надо стебаться, теперь понял?! - Ноздря спрятала микрофон за спину от рук Павла Воли.
   К сцене пробирались охранники клуба, их направлял встревоженный администратор -
   бритый до синевы мужчина в серой тройке.
  -- А на прощанье я скажу! - пропела Ноздря, ища глазами Владислава Куляша.
   Нашла, показала на Владю факом - отставленным средним пальцем. - Смотрите все! Вот это - Владислав Куляш! Знаете, он кто? Самый мерзкий и позорный продюсер нашей страны! Он бегает по всей Москве, и, как бегемот, дерьмо хвостом разбрызгивает! А дерьма у него много, а все принимают это за шоколад! Предупреждаю, это говно, а не шоколад! Он перекрывает мне эфиры, платит на каналах, чтоб меня не пускали. Распускает грязные сплетни, платит журналюгам продажным, чтоб меня выслеживали и грязью обливали. Он так всех девчонок опускает, всех насилует. Он серийный продюсер! Вы что, не знаете, как он обошелся с Фиалкой, с девочками из "Шпилек", с Анфисой, с Ликой, Атаей? Они все погибли от его рук! А вы с ним мур-мур, общаетесь, руку пожимаете, а на ней крови - по локоть! Гламурный Чикатило, вот кто такой наш Владислав Куляш!
   Бывший продюсер Ноздри не выдержал.
  -- Алексей! - заорал он Микрофонову, - я тебя предупреждал! Под твою
   ответственность! Вот твоя ответственность! Теперь расхлебывай! Ты меня нарочно подставил?!
   Депутат Микрофонов подошел к краю сцены.
  -- Ксения, Ксения, - сердито кричал он, - угомонись немедленно!
   Гуляш кричал Ноздре белыми от злости губами.
  -- Это ты в дерьме, а я всю жизнь буду в шоколаде, поняла?! А вот ты, тварь, ты из
   говна вышла и в говно вернешься! Утонешь там!
  -- Да обожрись ты своим "шоколадом"! - во все легкие визжала Ноздря. - Чтоб тебя в
   нем похоронили!
  -- Ты никто и звать тебя никак!
  -- Желаю тебе, Владя, чтоб на день рождения у тебя в торте стояло тридцать свечей, и
   чтоб ты не смог их задуть! Потому что свечи будут геморроидальные!
   Публика улюлюкала, свистела. На сцену летели пластиковые бутылки, банановые
   шкурки.
   Охранники окружили скандалистку и пытались отобрать высоко поднятый микрофон. Композиционно группа напоминала ожившую древнегреческую статую "Лаокоон и сыновья", причем голова невидимой змеи была зажата в высоко воздетом Ксенином кулачке.
  -- Ноздря - специально для Камеди-клаб! - крикнула она и швырнула микрофон.
   Тот с акустическим визгом покатился по сцене.
  
   ПОСЛЕ РЕАНИМАЦИИ
  
   Еле откачав Виктора, растерзанная и совершенно опустошенная Инга Никодимовна сидела у себя в кабинете за столом и тупо курила. Из сумочки раздался приглушенный звонок мобильного телефона. "Ноздря" мигало на маленьком экранчике "Сони-эрикссона".
  -- Але, Инга? Привет! Ты телевизор смотрела?
  -- Что? - тихо выдохнула врач.
  -- Телевизор, говорю, смотрела?
  -- Извините, я не могу сейчас говорить...
  -- Почему?
  -- Извините...
   Инга Никодимовна отключилась. Достала следующую сигарету, прикурила от
   окурка. Голова кружилась. Все происшедшее казалось диким бредом, сценой из фильма ужасов. Что произошло с добрым и веселым Сережкой Бодровым? Неужели у монеты такая страшная сила, неужели она, действительно, заколдована? Виктор чуть не умер по милости внезапно сошедшего с ума гипнотизера. Что за сила таится в кусочке металла?
   Телефон вновь завибрировал и пополз по столу.
  -- Алло, - Инга взяла трубку с закрытыми глазами.
  -- Инга, что случилось? - снова голос той девушки. Какая назойливая,
   бесцеремонная! Все они там такие, бляди из шоу-бизнеса, приставучие и настырные, как перцовый лейкопластырь!
  -- Слушаю, - еле слышно сказала Инга.
  -- Ты вчера смотрела передачу Познера "Времена"? Про монеты?
  -- Нет. - Инга открыла глаза. - Какие монеты?
  -- Монеты Иуды! Их нашли, Инга, представляешь!
   Инга Никодимовна выпрямилась в кресле.
  -- Где нашли?
  -- В какой-то там могиле. Но это неважно. Главное другое. Наша монета вонючая -
   одна из тридцати сребреников Иуды!
  -- Я знаю.
  -- Откуда? - опешила на том конце Ксения.
  -- Знаю и все.
  -- А ты знаешь, сколько она стоит?
  
   "ВРЕМЕНА" С ПОЗНЕРОМ
  
   За день до гипнотического транса, во время которого Виктор отождествил себя с Иудой и чуть не погиб через виртуальное повешение, в эфир вышла телепередача, после которой и начался тот невероятный ажиотаж вокруг тридцатого сребреника Иуды, в результате которого погибли сто двадцать четыре человека, множество было искалечено и контужено, тот ажиотаж, в результате которого переменились судьбы России и всего мира, была ликвидирована величайшая угроза самому существованию человеческой цивилизации, а один из мужчин России исчерпал свою карму и достиг Просветления. Передача называлась "Времена". Вел ее академик Телеакадемии России Владимир Познер.
  -- В последнее время в нашей прессе и на телевидении разгорелась дискуссия
   носящая, казалось бы, сугубо нравственный характер, - начал он судьбоносный эфир. - Я имею в виду общемировую сенсацию с находкой так называемого "Грааля Иуды" и вообще обсуждение роли Иуды в создании христианства. Был или не был Иуда предателем? Передача "Времена" обсуждает в основном политические и социальные проблемы, но миф о предательстве Иуды выходит далеко за рамки чисто нравственной проблематики. Тридцать сребреников были обнаружены в приюте Иоаннитов под Иерусалимом. Археологические раскопки финансировал известный филантроп и коллекционер Сеймур Друммонд. Вот он справа от меня, ваши аплодисменты. Хау ду ю ду, мистер Друммонд.
   Сеймур Друммонд, сильный, корпулентный человек, еще полный энергии, но уже переваливший через зенит биологического возраста, поприветствовал аудиторию. Одет он был не чопорно, в черный пиджак, светлую сорочку под синий галстук, светлые брюки, на шее пышный кремовый платок в орнаменте, закрывающий, (журналистам и телезрителям этого в данный момент видеть не положено), припухшую щитовидную железу.
  -- Сейчас я представлю остальных гостей нашей студии. Справа от меня против
   часовой стрелки сидит Директор Института Ближнего Востока, член-корреспондент РАН академик Владимир Петров. За ним следует доктор исторических наук, известный нумизмат Геннадий Дмитриевич Козлов, Алексей Микрофонов - председатель комитета Госдумы по законодательству. Свежая голова сегодня - Никита Сергеевич Михалков, ваши аплодисменты. Первым я представляю слово Сеймуру Друммонду. Господин Друммонд, что такое "Грааль Иуды"? Как могут совмещаться два таких совершенно противоположных понятия как "Грааль" и "Иуда"?
   Друммонд пожевал губами, подбирая слова.
  -- Что такое "Грааль Иуды"? - сказал он, крепко сцепляя пальцы в знак
   максимальной сосредоточенности. - Я отвечу на ваш вопрос, господин Познер, но хотел бы заранее предуведомить, что ответ мой может шокировать аудиторию, ибо будет предельно откровенным.
   Познер сделал приглашающий жест.
  -- Что ж, - продолжил Друммонд, - я заранее попросил прощения за... э-э...
   предельную точность моих слов. Но без точного описания вы не поймете внутреннего содержания и метафизического смысла "Грааля Иуды". - Друммонд прокашлялся и, как бы вспомнив что-то, добавил. - Также я попрошу переводчика не сглаживать смысл моих слов, переводить их дословно, даже если они будут звучать грубо и непристойно. Итак. "Грааль Иуды" существует одновременно в двух мирах. В физическом мире - это кисет с тридцатью сребрениками, уплаченными Иерусалимским синедрионом Иуде за предательство Христа. Мы можем увидеть их изображение.
  -- Да, - сказал ведущий, - это было бы интересно.
   На четырех больших экранах, расположенных по периметру над головами аудитории, возникло изображение деревянного короба, похожего на клетку для яиц пять на шесть рядов, накрытого стеклом с синеватым отливом. В каждой клетке покоился сребреник. Центральная сота пустовала.
   Затем появилась фотография прорванного ветхого кисета.
  -- В этом кисете находились сребреники Иуды, - сказал Друммонд.
   Повисла долгая звенящая пауза.
  -- Кисет из кожи козленка, который вы видели на фотографиях, наполненный
   тридцатью проклятыми монетами... внимание!.. был брошен Иудой себе под ноги в момент повешения. В смертных корчах у удавленников часто происходит непроизвольное кало- и мочеиспускание. - После долгой паузы Друммонд размеренно произнес. - Нечистоты удавленника истекли на кисет. Извините за прямоту, но я назову вещи своими именами, чтобы они с особой силой проникли в ваш мозг. Кисет с монетами был обосран удавленником в момент самой позорной и отвратительной кончины, какую только может себе представить человеческое воображение. Так образовался "Грааль Иуды".
   Собравшиеся за круглым столом уважаемые люди вжали наушники пальцами в уши, чтобы понять, не ослышались ли они.
  -- Уникальность кисета не только в его содержимом, - продолжал Друммонд, - в
   смертных конвульсиях он был обосран не просто очередным самоубийцей, но самим Иудой - апостолом-отступником, предавшим на смерть единственного в истории Спасителя мира, Сына Божьего! И в кисете том был не табак, а само воплощение зла - презренный металл, за который продаются души людские. И то был не просто презренный металл, но сребреники, проклятые самым страшным проклятием самых могущественных магов истории - еврейским синедрионом! Вот что такое "Грааль Иуды"! В метафизическом мире - это самый низ, самая нижняя точка падения, ниже уже нет ничего, геенна огненная гораздо выше, ад выше. Грааль Иуды - это Абсолютный Минус. Точка Космического Холода в человеческой Морали.
   Зал потрясенно молчал. Молчала внимающая и пораженная страна.
  -- Почему же ему дали название Грааля? - спросил ведущий.
  -- Потому что без Грааля Иуды, без Низа, не может быть и Верха - Грааля
   Небесного, Грааля Христа! Это дуальная неразрывная пара. Иисус и Иуда создавали в те три Главных Дня Земли крайние точки моральных координат - Абсолютный Верх - Грааль Христов и Абсолютный Низ - Грааль Иуды. Если кто-то назовет мне что-то более святое, чем Грааль с пречистой кровью Спасителя, и что-то более низменное, чем Грааль Иуды с его обгаженными монетами, я выплачу такому остроумцу премию в миллион долларов!
  -- Хорошо, - сказал ведущий, глядя на Друммонда поверх сползших на кончик
   носа очков. - Но я видел на фотографии, что одна из ячеек ящика пуста.
  -- Да! Монет в кисете действительно оказалось двадцать девять, а не тридцать.
   Это подтверждает легенду о тридцатом сребренике Иуды.
  -- Что это за легенда? Мы о ней ничего не слышали.
  -- Тридцать сребреников даны были Иуде от тридцати старейшин еврейского народа.
   Таким образом, монеты символически представляли собой всю полноту и мощь избранного народа. Именно вкупе они обладали силой, способной убивать богов и менять течение земной истории. Полнота тридцати монет, так называемая "Плерома Грааля Иуды", несла угрозу для всей земной цивилизации. Поэтому тридцатый сребреник был отделен от остальных монет. Лишенный одной монеты, Грааль Иуды стал неполон и потому не так опасен. Захороненные в Иерусалиме двадцать девять проклятых монет были, тем не менее, подобны Чернобылю, спрятанному под саркофагом. Магическое излучение в Иерусалиме просто зашкаливало за мыслимые пределы. Как известно, в 71 году нашей эры войска Веспасиана захватили Иерусалим и разрушили тысячелетний Храм, который смело можно было отнести к одному из величайших чудес света. После этого еврейский народ, словно взрывом, был разметан по всей планете. Несомненно влияние "Грааля Иуды" на эти события. Да и по сей день Ближний Восток является самым нестабильным и кровоточащим регионом мира, от которого зависит судьба всей земной цивилизации. Это напрямую связано с тем мощным магическим источником зла, какой представлял собой "Грааль Иуды", пусть и захороненный в склепе Наффанаила и запечатанный так называемой печатью Синедриона. Но вот тридцатый сребреник - какова его судьба?
  -- Да, - сказал ведущий, - интересно!
  -- Тридцатый сребреник был отдан первосвященником Каиафой тому человеку,
   которого синедрион призвал на служение народу израильскому и который дал толкование всем основным постулатам христианской религии, по сути, создал христианство в его современном виде.
  -- Мы знаем, о ком идет речь? - спросил ведущий. - Это исторический персонаж?
  -- Это вполне исторический персонаж. Именно он заложил первые христианские
   церкви по всему Средиземноморью. Именно ему первосвященником Каиафой была поручена мистическая миссия метафизической важности для судеб земной цивилизации, именно ему был отдан тридцатый сребреник Иуды, дававший своему носителю сверхчеловеческие силы и возможности. Как известно, носитель тридцатого сребреника с успехом это задание выполнил и утвердил христианство как мировую религию. Именно он, будучи евреем, сумел оградить от христианской веры сам еврейский народ.
  -- О ком все-таки идет речь? - спросил озадаченный Познер.
  -- Его звали Савл, - ответил Друммонд.
  
   ПРОРОЧЕСТВО КАЙАФЫ
  
   В голубой, как летнее иерусалимское небо, одежде праздника шаббат, с нашитыми золотыми колокольцами и гранатовыми яблочками на обшлагах длинных рукавов, увенчанный гиацинтовой тиарой глава Иерусалимского синедриона первосвященник Каиафа величественно преодолел двенадцать ступеней, ведущих к святилищу Соломонова Храма. Далось это ему нелегко, силы покидали его, заклинание херем не проходит бесследно даже для высших иешиботов.
   Рядом с ним, чуть сзади, с величайшим почтением следовал невысокий молодой человек с сильно выступающим загорбком сутулой спины и ранней нежной лысиной на рыжеватой голове, с тугими пейсами вокруг замкнутого и мрачного лица, на котором лежала печать фанатической веры.
   Войдя в святилище, первосвященник остановился возле жертвенника для курений, состоящего из семи лампад, символов семи планет. Тринадцать видов курильных веществ, взятых с поля, гор и моря, источали в воздух сизые дымы, подтверждая истину: все от бога изошло и к Богу вернется. Благовония выполняли еще одну важную функцию - отгоняли легионы жирных храмовых мух, питающихся кровью жертвенных животных. Благодаря курениям внутри святилища мух было немного.
   Первосвященник утвердился на троне, блеснув золотым наплечным одеянием с двумя огромными сардониксами, несущими на себе начертания имен двенадцати колен Израилевых.
   Он сказал.
  -- Савл, сын Гамалиила, ты член Высшего религиозного суда Израиля, член
   Синедриона, истинный мидрашим, правоверный из фарисеев, лучший из сынов нашего народа. Над верой нашей и наших отцов, над верой Авраама, Иакова и Иосифа, Моисея, Давида и Соломона нависла страшная опасность. Йошуа впал во власть бесов, он не признавал субботы, давал свое толкование всем нашим законам. "Вам говорили, а я говорю" - вот его богохульные слова, после которых он превратно толковал Тору и Писания. За это и был покаран небесами, и не защитил его Шем-Гамфораш, Тот, чье имя невозможно произнести смертным людям. А ведь он объявлял себя его Сыном. Нет, это была ложь, Отец никогда не послал бы Сына на позорную смерть на кресте. И вот, мы надеялись, что со смертью смутьяна прекратится и растление народа. Но вышло иначе. Обучение человеков в мире построено на принципе боли. Если человек неверно мыслит, его наказывают плетьми и болезнями, а если упорствует во грехе, его истирают из Книги Жизни. Как же неверно надо было мыслить и учить, чтобы окончить свою жизнь на кресте! Казалось бы, вот урок всем его последователям, доказательство ошибочности учения Йошуа! Их Учитель ошибался, осуждал мир, и за это мир его наказал. Но мы недооценили сатанинскую мудрость этого учения. Смерть во славу Распятого ученики его почитают за высшее благо, верят, что с креста прямиком отправятся в рай. Сколько ни убивай их, на место погибших, как мухи с кровотостоков Храма, восстают все новые и новые исступленные фанатики. Гноеточивым бредом своим они заражают все новых и новых иудеев. Никакое железо не может уже выжечь заразу. Вместе со смертью Йошуа учение его не умерло, как мы все надеялись, наоборот - оно только быстрее стало распространяться. Они выкрали его тело и объявили его воскресшим, выдали за него похожего крестьянина из Виффагии, даже имя его мы знаем, Иоханан, сын Иерота. Фома и Петр раны ему нанесли на руки и стопы, дабы походил он на распятого. От этих ран глупец Иоханан заболел и умер, но сорок дней он еще являлся безумным своим последователям, показывал раны, хвалился воскрешением. Мы искали взять его, но он скрылся. А последователи его верят, что вознесся он на небо. Учение это чрезвычайно опасно! Апостолы их учат людей, что мир плох и Творение неудачно, и высшее благо в нем - пережить ту же смерть, что принял их равви! Они называют это - "сораспнуться Йошуа". Судя по извращенной нечеловеческой мудрости этого учения, оно вдохновлено самим Сатаной. Чем больше их преследуют, тем сильнее они укрепляются в вере! Смерть - цель их жизни. Умереть на кресте - благо для них, вожделенная мечта, главная заслуга перед богом. Они верят, что муками здесь на земле покупают себе в Царстве божием высокое положение. Гнать и бить их бессмысленно, они только быстрее плодятся от этого. Мы должны применить тот же метод, ту же хитрость, что и они, то есть захватить новую веру изнутри, побороть, переродив. Ты, - узловатый перст первосвященника вонзился в сердце Савла, - пойдешь в стан врага. Ты - станешь одним из них.
  -- Я? - изумлению Савла не было предела. - Я, который гнал их, как никто другой? Я,
   который убил больше йошуитов, чем сами римляне? Одно мое имя внушает им ужас!
   Кайафа с высоты храмового трона величественно склонил брадатую голову, увенчанную гигантской голубой тиарой, обвитой золотой диадемой, с начертанными на ней священными гласными буквами Божьего имени, которых ровно четыре.
  -- Тебе-то и поверят, Савл! - торжественно прогремел голос под сводами Храма. -
   Они - дети, их главная слабость - вера в чудеса.
   На попытки Савла возразить, отказаться, припасть к руке, первосвященник в гневном жесте вырвал и вознес над отступником правую руку, зазвенев золотыми колокольцами о нашитые на обшлаги рукавов гранатовые яблоки.
   Шарахнулись нестерпимо гудящие храмовые мухи. Глухой звук колокольцев прозвучал для Савла, как удар настоящего грома и высверк настоящей молнии, ибо повеление Первосвященника было поистине ужасным.
  -- Ты объявишь, что тебя с небес поразила молния и был голос, явился сам Йошуа и
   призвал к себе на служение! Ты станешь одним из них, возглавишь бунт. И затем - извратишь его!
   Бросился Савл в ноги Верховного иерарха, вскричал.
  -- Нет, абба! Они не поверят мне. Они ненавидят меня! Называют живым Сатаной!
   Не зря Первосвященника величают малым подобием Храма, не зря одет он в те же материи, какими украшены внутренние помещения величайшего из Храмов земных, - шарлах, гиацинт, виссон и пурпур. Опершийся на фундамент трона, грозной башней с голубым куполом тиары возвышался он над раздавленным, подобным плоду с проклятой смоковницы, Савлом.
  -- Поднимись и внемли! - непреклонно повелел священник.
   Савл встал, его шатало.
   Мухи садились на него, он не отгонял.
   Каиафа переменил тон на отеческий.
  -- Именно потому, что ты был их величайший гонитель, твое обращение и станет для
   них настоящим чудом. Высшие Иешиботы все продумали за тебя, Савл. Изучена их хитрость, обезврежены их уловки. Недаром наши отцы и пророки все века посрамляли дьявола, преодолевая его хитрость своею мудростью. Любую мудрость людскую или дьявольскую мы преодолеем своею. Сама Сарра, жена Авраама, и в преклонных годах всходила на ложе правителей чужих племен, чтобы привлечь их на нашу сторону. Помнишь ли Эстер, прекраснейшую из жен Израилевых? Пурим - высший из праздников победы! Как досталась эта победа нашему народу? Когда злокозненный Аман, советник персидского царя Ахашверома, сам потомок злейших наших врагов амаликитян, нападавших на нас еще при исходе из Египта, возмечтал повесить всех евреев на деревьях, его планы разрушили не легионы тяжеловооруженных солдат, а слабая женщина - Эстер, любимая жена персидского царя. Она пожелала, чтобы "десятерых сыновей Амана пусть бы повесили на дереве". Как видишь, Савл, часто достаточно внедрить одного еврея туда, где принимаются решения, чтобы избежать войн и страшных бед для всего народа. Этим и занимается Синедрион и все Цабоаты. Так и ты, - снова сухой палец первосвященника втыкается в сердце Савла, - войди в сердце новой религии.
  -- Слушаюсь и повинуюсь воле Синедриона, - с мукой душевной выдавил из себя
   правоверный фарисей.
  -- Завтра же ты поедешь в Дамаск, а по дороге изобразишь явление тебе распятого
   лже-пророка.
  -- Сделаю.
  -- Он скажет тебе, чтобы ты присоединился к его последователям и стал бы таким же
   безумным апостолом, как и эти двенадцать сумасшедших, вопиющих на площадях на диких языках, объявляя это нисхождением Святого Духа. Ступай к ним! Стань одним из них. И спаси нашу веру!
  -- Но как?
  -- Ты дашь нужное толкование их учению. Извратишь изнутри и сделаешь
   безопасным - о, только для народа Израилева, а не для всех остальных язычников. Фразу за фразой, завет за заветом ты будешь подменять их учение, пока из бреда жизнененавистничества не возникнет религия, безопасная для сынов Авраамовых. Ты уведешь бесноватых в толщу язычников, их заразишь новым учением. Ты - станешь Апостолом язычников. Сыны Израиля не должны подпадать под морок нового учения. Пусть страдают другие народы. Это их бич и проклятие. Вера их в нынешнем виде несет в себе страшные беды всему роду людей. Мир будет ввергнут в адские мучения, если заразится этой чумой. Наш народ - народ избранный, мы должны уберечь его от чумы. Нарекаю тебе новое имя, ибо должен ты преобразиться полностью, духовно и телесно. Отныне ты - Павел из Тарса. Будь смел, прямо объявляй, что явился тебе Йошуа Мошиах по дороге в Дамаск и назвал своим апостолом.
  -- Если бы мне явился мертвый, я бы от ужаса ослеп и оглох.
   Первосвященник осенил его жестом обеих рук "Ассадам-аш-шолом" архангела
   Цзапниэля, заключающий ум человека в магический "Шелом Ошеломления". Савл сотрясся, голова его запрокинулась, очи закатились, явив Верховному раввину выпуклые полумесяцы белков в красных прожилках.
  -- Ослепнешь, - прогремел Каиафа. - А по прибытии во град, при встрече с новыми
   тебе единоверцами, изобразишь прозрение. Это и будет чудо, до которых они так падки. Все сбегутся посмотреть на тебя, еще бы - ты гнал Йошуа, а теперь его проповедуешь, ослеп - и прозрел во имя его. Это ли не чудеса, подтверждающие мощь их равви? Прими это!
   Первосвященник шарлаховой заговоренной салфеткой подал новоназванному Павлу сребреник.
  -- Это сребреник Иуды, уплаченный из храмовой сокровищницы за жертву
   пасхальную, осененный силой проклятия высших архиереев синедриона. Он даст тебе силы и защитит тебя, сражая врагов. Никому не отдавай его, не плати из него податей, не уплачивай, даже если заточат тебя в темницу и будет грозить тебе смерть. Передашь только Посвященному, которому суждено нести его дальше во тьму времен.
  -- Как я узнаю, кому передать сребреник? - спросил Павел, принимая монету в
   дрогнувшие ладони.
  -- Ты поймешь это, не тревожься. У тебя не будет сомнений.
   Кайафа долго сидел молча, с закрытыми глазами, словно вслушивался в таинственный
   скрежет перемещающихся скрижалей Судьбы. Наконец отверз воспаленные очи.
  -- Итак, свершилось, - грозно сказал он потрясенному Павлу. - Монета обрела своего
   носителя. Отныне подвиг твой страшен. До конца дней своих ты потеряешь имя свое, проклят будешь проклятием херем, извергнут из лона Авраамова, станешь неевреем. Безвестный подвиг твой спасет избранный народ. Ты станешь подобен Давиду, вышедшему против Голиафа, Самсону, вышедшему в одиночку против филистимлян. Этим наш народ и силен - сынами и дочерьми самоотверженными. Новый пурим учредишь ты. Никто об этом не узнает. Только ты и я. Вот высшее служение. В безвестности, с чужими тебе, одержимыми бесами, примешь битву духовную и победишь врага изнутри! Все ли понял?
  -- Ужасаюсь.
  -- Выбора нет. Ты - сосуд избранный. Понесешь сребреник во тьму времен. Его Путь
   и твоя Миссия закончатся лишь тогда, когда сребреник попадет в руки нового Мессии, который своею кровью очистит его от проклятия. Так завершится эон, цикл развития рода человеческого. Переменится само мировоззрение людей - они прозреют. Тогда начнет устанавливаться мир на земле.
  -- Какие будут признаки пришествия нового Мессии?
  -- Он будет из рода Давидова. Умрет и воскреснет. Жизнь его, как и жизнь Мошиаха,
   будет выкуплена за этот сребреник. Ступай.
  
   ПРОГРАММА "ВРЕМЕНА" (продолжение)
  
   Замельтешили на экранах бело-голубые квадраты пикселей, под бурную музыкальную заставку их калейдоскоп слился в название программы "Времена".
   Владимир Познер с белоснежным нимбом коротко стриженной седины вокруг загорелой лысины возник на миллионах экранах в российских и зарубежных домах.
  -- Что же было дальше? - спросил он Сеймура Друммонда. - Как связана
   рассказанная вами история с Россией?
  -- Да, с Россией, - кивнул Друммонд, дослушав перевод. - Савл-Павел взял
   заговоренный сребреник у Каиафы и понес его сквозь тьму столетий. Судя по тому, что ему удалось основать мировую христианскую церковь, сребреник оказал ему существенную магическую поддержку. Далее след самой загадочной монеты в истории человечества затерялся. Она всплывала при дворе Хлодвига, появлялась в ларце Наполеона, а в начале двадцатого века сребреник, совершая свой непостижимый мистический путь по земле, чертя так называемую Скрижаль Судьбы, оказался в руках Льва Троцкого, который ввез его в царскую империю и развязал кровопролитную революцию и гражданскую войну. "Красный Лев" Революции, Лев Троцкий с помощью сребреника победил в Гражданской войне. Но в Кайаокане, в Мексике, куда Троцкий был выслан из советской России, сребреника при нем уже не было! Более того, Рамон Меркадер спрашивал Троцкого перед тем, как зарубить его ледорубом, где монета? Единственное, что ответил Троцкий, это то, что монета осталась в России. Таким образом, тридцатый сребреник Иуды до сих пор находится в России. Он является в некотором смысле запалом, если хотите, магическим "взрывателем" того "ядерного фугаса зла", который был заложен под мировой историей в 33 году нашей эры первосвященником Каиафой и иерусалимскими старейшинами. Поэтому пришло время, когда тридцатый сребреник, "взрыватель" мирового зла, должен быть обезврежен.
  -- Да, ведь именно об этом вы и готовили какое-то важное обращение к народу
   России.
   Друммонд выпрямился.
  -- Это действительно важное обращение, - сказал он. - В связи с тем, что тридцатый
   сребреник Иуды находится в России, я обращаюсь к гражданам вашей великой страны со следующим заявлением. Понимая всю исключительную ценность и чрезвычайную опасность артефакта, я заявляю, что мной учрежден Фонд под названием "Грааль Иуды", "Giuda's Grail ink.", и этот Фонд готов немедленно выплатить правообладателю за тридцатый сребреник Иуды Искариота ровно... - Друммонд сделал длинную паузу, - миллион долларов США наличными.
   Москва точечно содрогнулась. С распахнутыми глазами вскочила у телевизора Ксения Ноздрачова. Тяжело задумался Николай Телепов, он же Коля Казанский, припоминая вонючую монету, за которой с ножом в руках гонялся изуродованный Вырвинос. Сделал звук телевизора на максимальную громкость гипнолог Сергей Бодров.
  -- Ничего себе! - покачал лобастой головой ведущий. - Сумма далеко не маленькая!
   И если я правильно понял, получив этот сребреник, вы, мистер Друммонд, его каким-то образом обезвредите, и мировое зло будет наказано?
  -- Нет, - покачал головой Друммонд. - Это должна сделать Россия. В этом ее
   всемирная миссия.
  -- Да, но каким образом?!
   Друммонд пожал плечами.
  -- Это - Тайна. Предварительным условием является осознание невиновности Иуды,
   который на самом деле не предавал Христа. Единственное, что я знаю про сам акт обезвреживания тридцатого сребреника, это то, что в самом этом акте должны сойтись верх и низ, правое и левое, свет и тьма, добро и зло. Мистическими выражениями этих двух полюсов мироздания являются два Грааля - "Грааль Христа", наполненный пречистой кровью Спасителя, и "Грааль Иуды", "кисет смердения", полный проклятых монет.
   Ведущий согнал морщины на лбу в гармошку, поверх очков оглядел гостей студии.
  -- Ну-с, что скажете, господа? Как вам история?
   Негодующе дрогнул толстыми щеками депутат Госдумы Алексей Микрофонов.
  -- Не ну а что тут обсуждать? - фыркнул он. - Я отказываюсь вообще принимать
   всерьез эту историю! Перед нами типичная жареная пиар-утка. С монетами вместо яблок. И я даже знаю, против кого она крякает!
  -- И против кого же?
  -- Да против православия! - прихлопнул пухлой ладонью по столу Алексей
   Венедиктович. - Да-с! А если шире - то и против христианства! Разве мы не видим, что повсеместно идет целенаправленная кампания дискредитации христианства и христианских ценностей в масштабах всей планеты? Вначале этот несчастный "Код да Винчи", затем Евангелие от Иуды, теперь вот мифический сребреник и такая большая награда за него, чтобы завтра все говорили - слышали, а монета-то действительно существует, вот бы ее найти! Повторяю, это псевдоисторическая туфта! Кощунственно само использование слова "Грааль" в контексте имени Иуды. У Иуды не может быть Грааля, а может быть только клоака! Подумать только, жменя обосранных монет и - Грааль! Да клоака это! (аплодисменты в зале). Так и говорите - Клоака Иуды. А то Грааль, Грааль, люди подумает, действительно что-то святое есть в этом подлеце.
   Зал загомонил. Ведущий улыбнулся в камеру.
  -- На этой опти-мистической ноте я вынужден вас прервать. Можно, как говорится,
   сомневаться в чем угодно, но только не в наступлении рекламы на Главном канале!
  
   ***
  
   После скандала в "Камеди" блокада вокруг Ноздри была прорвана!
   Лева вывесил в Интернете видеозапись звездной ругани - на второй день на сайт зашло 4 тысячи человек! На третий - пять! На четвертый количество посещений вообще зашкалило за десять тысяч. Сцена ругани Ноздри с Собчак и Гуляшом сделалась блокбастером. Ее скачивали все подряд, переносили на мобильные телефоны. Фразы Ноздри пошли в народ, сделались культовыми. Народ общался ее словечками - "курнем, курносый", "сегодня твоя фамилия Обломов", "ибальное платье", "колготки с катафотами", "открой роуминг для мозгов" и, конечно, вовсю применял число "пи" в разным "доренкам" и "тарасовым".
   Через неделю Лева догадался вывесить на сайте контактный телефон для корпоративов. Звонки обрушились лавиной. Успех был оглушительный.
   Каждый вечер Ноздря выступала на корпоративах. Она реально опускала клиента. Она оскорбляла. Это не была гламурная эротика, это было жесткое порно. Люди багровели, как раки, и обливались потом, когда на сцену выходила Ноздря и начинала "шокировать". От нее доставалось всем, даже неприкасаемым. Попасть на Ноздрю - это был настоящий экстрим. Вчерашнее чмо, осмеянное Ноздрей, назавтра просыпалось знаменитым. Многие башляли, чтобы только попасть Ноздре на язычок.
   В Интернете появилась карикатура - огромная "ноздря", украшенная пирсингом, вынюхивает Москву по кокаиновым музыкальным дорожкам. Ноздря на страже. Никакое говно в шоу-бизнес не пролезет!
   Салоны отмечали новый всплеск моды на назальный пирсинг среди девочек-подростков.
  
   ПОЗНЕР. ПРОДОЛЖЕНИЕ
  
   Когда после рекламной паузы телекамеры вернулись в студию программы "Времена", ведущий дал депутату Микрофону закончить свое выступление.
  -- Для чего нас пригласили? - брюзжал Микрофонов. - Выслушивать мистические
   мерзости? Эти обгаженные монеты, этот всемирный подлец Иуда - все это, оказывается, стоит миллион долларов!
   Друммонд поднял указательный палец.
  -- Мы воспринимаем определенные вещи как плохие, низкие, отвратительные. Но без
   них не может быть высокого, возвышенного и прекрасного. Мир создан так, что кровь не может существовать, не порождая фекалий. Они очищают кровь, берут на себя шлаки, зловоние и людское отвращение. Без Грааля Иуды невозможен и Грааль Христа. Мир дуален, то есть состоит из плюса и минуса, верха и низа, правого и левого, мужчины и женщины, Инь и Ян! Без Иуды не могло быть мировой христианской религии. Понимание и принятие мира в целом - вот в чем глубинный смысл Грааля Иуды!
   Насуплено слушавший дискуссию Никита Михалков поднял руку. Великий режиссер был в замшевой куртке горчичного цвета, на безымянном пальце правой руки его блестел перстень, на мизинце левой руки - кольцо.
  -- Позвольте мне, - вкрадчивым голосом сказал он. - Мне вот что подумалось. Я сам
   себя спрашиваю, а кому понадобилось - да-а? - раздувать всю эту истерию вокруг вокруг личности Иуды? Сначала появилось "Евангелие от Иуды"... Нет, сначала "Код да Винчи" - да-а? - книжонка антихристианской направленности, на весь мир прогремела - да? - сняли по нему сла-абенький фильмик. Потом появляется "Евангелие от Иуды", как черт из табакерки. Затем находят этот клад древний, якобы со сребрениками. Потом выставку открывают здесь, у нас, в Москве, в столице православия, где выставлена якобы та самая голова, отбитая от памятника Иуды, установленного там в каком-то... в каком?... в 18 году самим Троцким в... в...
  -- В Свияжске, - подсказал ведущий.
  -- Да! - запел на высоких нотах режиссер. - В Свияжске, в самом сердце
   православной России, в этом граде Китеже православия поганую статую воткнули бесы большевистские! И ввергли российскую империю в неимоверные страдания, нагромоздили гекатомбы жертв у подножия этого памятника величайшему предателю всех времен и народов - да-а? - и теперь вдруг объявляют: люди добрые, мы платим за иудину поганую монетку цельный мильён американских денег! Вот как дорого она стоит! Все сюда, бегите быстрее! Да на эту монетку всю Россию хотят купить - да, я утверждаю! - хотят нас с вами купить, чтоб мы уверовали, что не был Иуда предателем...
   "Свежая голова" передачи Никита Сергеевич Михалков вдруг сильно ударил кулаком по столу, совсем как в фильме "Жестокий романс" Паратов бил по яблоку. Ощерив культовые усы, режиссер рявкнул.
  -- Если Иуда не предатель, то и я не режиссер!
   Бурные аплодисменты грянули в студии.
   Михалков поднял руку, обрывая хлопки, снова понизил голос, тонко взвыл, с наигранным дружелюбием поглядывая на Друммонда.
  -- А вам не кажется - да-а? - что всем этим руководят, словно хорошим оркестром?
   А? Идет хорошо спланированная атака не просто на христианство, а на саму православную веру нашу. Причем идет эта атака, друзья мои, в мировом масштабе. Подрываются сами корни христианства! Сеются смута и сомнения. Вот и эта иудина кампания направлена против церкви, против православия! Если Иуда не предатель, тогда, как говорил Достоевский, все позволено. Предавай, греши, прелюбодействуй, убивай! Нет, други мои хорошие, Иуда - предатель, предавать грешно, на этом стояла и стоит православная мораль! Русь на этом стояла и стоит! - Михалков повернулся к ведущему, перешел с трибунного тона на обыденный, свойский. - Я ходил тут к одному крупному вашему руководителю от телевидения, не буду называть его по имени, чтоб не делать ему пиар, да, ненужный...
  -- Давайте дадим слово историкам, - попытался прервать его Познер, - я вижу
   академик Петров рвется в бой.
   Но Михалков не дал себя перебить.
  -- Я заканчиваю. Я ему прямо сказал, вашему начальничку телевизионному: что это
   за кампанию вокруг Иуды вы раскручиваете, для чего? Это вредная кампания! Знаете, что он мне ответил? Красиво так начал рассуждать - о новых открытиях в области морали! Это в науке можно открытия делать! А в морали - нельзя! Нравственность не есть область изысканий. - И снова елейным тоном. - А он по кабинетику ходит, ручками водит, а я вижу - да? - что ему все по барабану, да? - все наши ценности, святыни, вера наша, ему рейтинг главнее! Я говорю, а мне все ваше телевидение по тамтаму, понимаешь ты, друг сердешный? По тамбурину мне, если тебе - да? - наша православная вера по барабану! И что мы на таких, с позволения сказать, ударных музыкальных инструментах вместе сыграем, а? Рапсодию Рахманинова? "Весну священную" Стравинского?
  -- Не сердитесь так, Никита Сергеевич, - с улыбкой попытался успокоить
   разбушевшегося режиссера Познер.
  -- Нет, ну как мне не сердиться, если такие типы - да? - руководят нашим, с
   позволения сказать, телевидением? Кто он такой? Чхать я на него хотел! (тонким голоском) Я подниму вот тут трубочку - да? - и наберу номерок один (Михалков показывает в камеру мобильный телефон). Один номерочек я наберу и его - что? - его (шепотом и раздельно) не ста-нет. Вообще, нигде и никогда больше не будет. Но я не набираю этот номерок заветный, потому что тратить такой номерок на всяческих говнюков - себе дороже. По номерочку этому позвонить-то можно всего два раза в жизни: один раз попросить место на Новодевичьем, во второй - попрощаться при отбытии на это самое Новодевичье.
   Ощеренная улыбка под культовыми усами. Бурные аплодисменты в студии.
  
   СЛЕД ОТ ВЕРВИЯ ИУДЫ
  
   Инга Никодимовна навестила Виктора.
   Он лежал под капельницей. В палате копошились больные. Врач выгнала всех в коридор, подошла - в белом халате, еще больше полнившем ее. Виктор хотел приподняться, но только сдавленно охнул.
  -- Лежите, - остановила его Инга Никодимовна, разглядывая флаконы в капельнице,
   - лежите-лежите! Прокапаем вас.
   Ей почему-то было страшно посмотреть в глаза своему самому странному больному, она ожидала увидеть там упрек или даже безумие. Наконец собралась с духом.
   Глаза их встретились. Лицо Виктора было бледным, глазницы потемнели, как у почечных больных. Он походил на панду. На обиженную, кроткую панду, избитую в заповеднике пробравшимися вандалами.
   Инга Никодимовна попыталась улыбнуться, но это у нее вышло не очень хорошо. Виктор снова попытался приподняться, но только скривился от боли. Из горла его вместо слов вырвалось хрипение. Инга Никодимовна нажала ему на плечо рукой, - лежите уж! Осторожно расстегнула пижаму у него на груди, осмотрела покрытый лиловыми пятнами бок и область сердца.
  -- Это Тамара вам бока намяла. Снимок надо сделать, как бы ребра не сломала.
   Болит, да? Ну, ничего, это лучше, чем... И как это случилось... Вот несчастье...
   Виктор еле выговорил.
  -- Хде монета?
  -- Сергей взял на память, - отвела глаза в сторону Инга Никодимовна. На немой
   вопрос "зачем", бодрячески пояснила.
  -- Он считает, что монета... ну, так сказать... выполнила свою миссию и больше вам
   не понадобится. Да и потом, она может причинить вам только м-м... осложнения.
   Виктор возбужденно привстал, попытался что-то сказать, но только надсадно закашлялся. Инга Никодимовна положила ему руку на губы - нет, не надо, помолчи, пусть горло пройдет. Виктор откинулся на подушку, сдерживая кашель, который больно отдавал в помятый бок, бессильно отвернул голову к стене.
   Врач внезапно пригнулась, что-то разглядывая. Погрозила пальцем, мол, замри, приподняла Викторов подбородок.
  -- Что... там? - еле слышно просипел он.
   Доктор Александрушина смотрела и не верила своим глазам
  -- Я про такое только читала, - сказала она, с трудом сглатывая. В этот миг у нее
   самой заболело горло.
  -- Да что там? - беззвучно пошевелил запекшимися губами Виктор.
   Инга Никодимовна велела подождать, сходила к себе в кабинет, вернулась с пудреницей, в которую было вмонтировано маленькое круглое зеркало.
   В пляшущем зеркальце на своем заросшем черной щетиной горле под вертикальными запекшимися бороздами, оставленными ногтями, Виктор увидел багрово-синюю странгуляционную полосу, опоясывающую горло от уха до уха.
   Ее оставило вервие Иуды Искариота.
  
   ПАНИКА В МОСКВЕ
  
   Желтая пресса, Интернет взорвались статьями о сребренике Иуды.
   Сенсация! "Сребреник Иуды в Москве!" "Проклятие синедриона!" "Снова евреи во всем виноваты?" "Иуда не предавал Христа!" "Последним владельцем сребреника был Троцкий!" "Скоро все увидят голову от статуи Иуды, установленной Троцким в 1918 году!" "Где сейчас сребреник Иуды?" "Миллион долларов за монету!" "Грозит ли миру катастрофа в связи с обнаружением "Грааля Иуды"? "Бандитские разборки вокруг сребреника".
   По Москве поползли слухи один страшнее другого. На самом деле, это не сребреник, а магический радиомаяк внеземных цивилизаций. По нему наводятся на землю метеориты. Представляете, что будет, если в Москву попадет астероид? Вы застраховались от попадания метеорита? Нет? Так бегите, скорее! Пока не поздно!
   В считанные дни в столице наступил массовый ажиотаж по сребренику. Интернет бурлил, все обсуждали древнюю нумизматику и скачивали фотографии сикелей. На лотках появились никелевые копии древних монет Маккавейской чеканки, их продавали под видом могущественных амулетов. Фишкой считалось подарить кисет из кожи ягненка с тридцатью сребрениками. Монеты выпускались уже с дырочкой для ношения на шее или запястье. Его называли Сребреник Смерти или Сребреник Судьбы.
   В представительство фонда Друммонда на Кропоткинской улице день и ночь стояла длинная очередь коллекционеров и нумизматов с монетами, похожими на сребреник. В приемной особая комиссия принимала посетителей выдавала заключения.
   Участились налеты на частных коллекционеров - искали сребреники. Одного из них запытали насмерть.
   "Заколдованный сребреник создает вокруг себя гигантскую аномальную зону, в которой даже у кус комара может привести к летальному исходу, заявил экстрасенс Беляев. В подобных зонах сами собой выходят из строя электроприборы, глохнут моторы, не снимаются фото, людям снятся кошмары и видятся привидения. Люди совершают несвойственные им поступки, словно бы у них отказали внутренние тормоза и наружу вырвались самые тайные и постыдные инстинкты".
   Ясновидящая Ольга заявила: источник накрывшего Москву Зла перемещается по столице. Его сопровождают провалы грунта, прорывы теплотрасс, гигантские пробки, автомобильные аварии.
   И действительно, все сходилось: застрявшие в пробках люди выходили из машин и били друг друга смертным боем. Участились уличные драки, нападения скинхедов на иностранцев и выходцев с Кавказа, массовые драки футбольных фанатов, стычки на рынках. Прошла волна разборок между криминальными кланами.
   Как-то очень кстати от ЦРУ поступило сообщение о готовящемся в Москве крупном теракте. В столице был введен усиленный режим обеспечения безопасности. Антитеррористический Центр перевел МВД и спецслужбы в режим повышенной готовности. Отменялись отпуска, выходные, оперативники отзывались из отпусков и отгулов. Патрули были удвоены. На ядерных объектах ввели режим чрезвычайного положения. Телевидение бесконечно показывало патрули с собаками на улицах и в метро.
   На следующий день сообщение ЦРУ опровергли, особое положение отменили, но дело было уже сделано. Паника покатилась по столице.
   Президенту России сообщили, что за ложным сигналом из ЦРУ стояли высокопоставленные дружки Сеймура Друммонда из американских спецслужб. Подстава была явной и наглой. Паника напрямую ударила по фондовому рынку. Резко пошли вниз котировки российских "голубых" фишек. Люди Друммонда скупали акции самых доходных российских корпораций.
   Была отмечена повышенная активность боевиков на Северной Кавказе. Родители массово вывозили детей за город. Желтая пресса верещала о неминуемом попадании в столицу астероида. Страховки от "Астероид инкорпорейтид" пользовались бешеной популярностью и уходили со скоростью жареных пирожков у метро.
  
   ИНГА ЕДЕТ К ВИЛЛИ МЕЛЬНИКОВУ
  
   Вечером после работы Инга поехала в Свиблово, где жил Вилли Мельников. Насилу отыскала нужный дом, поднялась на пятый этаж.
   Открыл ей мужчина средних лет, взъерошенный, в очках. Инга Никодимовна изложила свое дело, показала фотографию в мобильном телефоне. Они прошли на кухню.
  -- Как ваш отчество? - спросила Инга Никодимовна.
  -- Просто Вилли.
  -- Уважаемый Вилли, мне перевели эту фразу, но так, что я ничего понять не
   смогла. Не поможете ли вы?
  -- И как вам перевели? - Вилли вглядывался в экранчик мобильного. Вид у него
   был не от мира сего.
   Инга вдруг поняла, что зря потратила полтора часа на поиски "знатока девяноста шести мертвых языков". Как она могла поверить очередному шарлатану?
   Она нехотя сказала.
  -- "Чабрец, зачем ты явился?"
   Вилли усмехнулся.
  -- И кто вам перевел?
  -- Доцент Кашпор, из МГУ.
  -- Как же, знаю, - кивнул Вилли, - он меня экзаменовал на предмет знания
   древних языков. Латынь выучил и думает, что все уже знает. Хотя эту фразу он перевел правильно.
   Лицо у Инги вытянулось. Она машинально погладила меховую шапку, на которой
   блестели капельки истаявшего снега. Так она гладила кота Боню, когда хотела успокоиться.
  -- Но! - Вилли торжествуще поднял палец, глаза его заискрились. - Фраза имеет и
   переносный смысл. Действительно, иссоп - это чабрец, но чабрец, он же тимьян, играл важнейшую роль при культовых очищениях. А этого доцент Кашпор мог и не знать! Итак, иссоп являлся магической пряностью в древней Иудее, он отгонял злых духов и нечистую силу и, кроме того, имел следующие значения - "благодетель, помощник и друг". Таким образом, фраза должна быть переведена так: "Друг, зачем ты пришел?"
   Инга Никодимовна поправила волосы.
  -- И что это значит?
  -- Все.
  -- Как все? - опешила женщина. - Просто "друг, зачем ты пришел?"
  -- Да.
   У Инги опустились руки. Никакой разгадки она не нашла.
  -- А как она звучит на этом языке?
  -- "Иссоп, кар дуг вендрабат?"
   Инга Никодимовна записала русскими буквами звучание фразы, спросила.
  -- Кто на нем в древности говорил?
  -- Древние копты. Это сакла, диалект древнекоптского языка.
  -- Копты... - Инга встала. - Сколько я вам должна?
   Вилли только рукой махнул.
  -- Да ничего вы не должны! - рассмеялся он. - Я же не платил молнии за
   обучение, когда она меня шандарахнула!
   Инга Никодимовна представила, что ведь и Вилли точно так же, как и ее Виктор, лежал в реанимации между жизнью и смертью. Но Вилли хоть языки выучил, а Виктор? Что получил он взамен? Личность стерта, ни работы, ни документов, ни семьи, ни друзей. Монету - и ту украли.
  -- Наверное, вам было больно после удара молнии... - сказала она.
  -- Когда очнулся, конечно! - все так же весело ответил Вилли. - Меня ж протрясло
   до самых потрохов! Редко кто выживает после таких ударов. Я да Ванга.
   Инга, повинуясь внезапному порыву, рассказала дотоле незнакомому человеку свою с Виктором историю. Лингвист-экстрасенс внимательно слушал.
  -- Знаете что, - сказал он под конец ее рассказа, - совершенно очевидно, что ваш
   Виктор - избранный.
  -- Вы думаете?
  -- Конечно! Такое с людьми случайными не происходит. Сребреник сам выбрал
   своего носителя. Это огромная честь! Ответственность. Я ведь тоже получил свой дар для чего-то. - Вилли ласково посмотрел на усталую женщину. Неожиданно спросил. - Ведь вы его любите, правда?
   Инга онемела.
  -- Не отвечайте, я и так все вижу! - Вилли взял Ингу за плечи и легонько сжал.
  -- Что вы еще видите?
  -- Что у вас все будет хорошо.
  -- Правда?
  -- Я вижу в вашей общей ауре ребенка. У вас будет девочка.
   Инга глубоко вздохнула и заплакала. Вилли принес ей воды. Она напилась,
   высморкалась.
  -- Вот так жила и горя не знала. И вдруг свалилось такое. Кому рассказать, не
   поверят. Сочтут за сумасшедшую. А я ведь кандидат наук, докторскую пишу. Какой тут ребенок?
   Из сумочки донеслось гудение телефона. Инга Никодимовна извинилась. Звонил сын, Борька.
  -- Еду, - раздраженно ответила она, - не волнуйся. Поешь!
   Она снова спрятала телефон, спросила, шмыгнув носом.
  -- У меня тушь не потекла?
  -- Совсем чуть-чуть. Вот зеркало.
   Инга прошла в прихожую, посмотрела на себя в зеркало, подтерла глаза платочком.
  -- Почему у него на спине татуировка, вы не видите?
  -- Этого я не вижу. Это закрыто.
  -- Кем? Или чем?
  -- Чем-то очень серьезным.
  -- И эта татуировка с подписью! - с добродушной сердитостью сказала Инга.
   Пошутила. - Может, он копт? Да еще и древний? Постойте, а что-нибудь дошло до нас на этом языке?
   Вилли закатил глаза, припоминая.
  -- Кое-что дошло. В частности, на нем написано недавно найденное "Евангелие от
   Иуды", настоящая сенсация в религиоведении!
   В голове у Инги сухо треснула малюсенькая молния.
  -- Опять Иуда! Как вы сказали? "Евангелие от Иуды"? Оно опубликовано?
  -- В Интернете есть.
  -- Спасибо вам, Вилли, вы мне очень помогли!
   В метро она раскрывала мобильную "раскладушку", смотрела на фотографию с фигуркой повешенного и ломала себе голову, как могли быть связаны с Иудой написанные под трупом таинственные слова.
  
   ***
  
   Следователи Истягин и Воробьев в составе смешанной группы полковника Гурьянова отрабатывали криоцентр "Морозко" в связи с делом об убийстве академика Ледовских. Выяснилось, что одноименных криоцентров по стране насчитывается шесть и размещались они в местах массового проживания людей - на Урале, в Сибири, на Дальнем Востоке. Деятельность криоцентров показалась Гурьянову подозрительной, он истребовал и получил санкцию на проведение массовых проверок. Изъятый материал стекался в его кабинет на Лубянке.
   Вскрылись удивительные вещи. Заморозка людей для последующего воскресения оказалась всего лишь прикрытием, заморозили-то всего три тела и одну голову. Суть была в другом.
   В России делалось в год более двух миллионов абортов, убитые зародыши собирались тою же сетью "Морозко" и использовались в суперсовременных технологиях по производству стволовых клеток. А затем препараты по омоложению поступали в сеть косметических клиник "Территория любви", входящих в тот же холдинг "Терра инкогнита"!
   После рейдов ФСБ на клиникам и криоцентрам в СМИ разразился скандал. Телевидение принялось раздувать "дело врачей-трансплантологов", причем выступало на стороне врачей, всячески намекая, что в страну вернулся 37 год. ФСБ шельмовали все кому не лень. Академики медицины выступили с заявлениями, что усилиями спецслужб трансплантология в России отброшена на десятки лет назад. Кто-то очень могущественный руководил оголтелой пиар-кампанией, вовлекая в дело крупнейшие газеты и федеральные каналы.
   На Гурьянова стали оказывать сильнейшее давление, а затем, видимо, решили покончить с несговорчивым "полканом". Ему позвонил осведомитель и попросил о срочной встрече. Ярослав Ильич поехал на встречу и возле кафе "Сирень" в Хамовниках попал под обстрел. Спасла его чистая случайность.
   Не успел он прийти в себя, как ему назначили стрелку, на которую явился не кто-нибудь, как сам Левон-Терминатор. Вор заявил, что в полковника не промахнулись, его предупреждали. А затем прямым текстом предложил мир, сотрудничество и большие бабки взамен на молчание и возврат фетального досье на место.
  -- Ты нарыл материал, ты маладэц, - сказал Левон ошарашенному такой наглостью
   полковнику. - Ты заработал большие дэнги, ты их заслужил. Так получи свое бабло и оставь нас в покое.
   Авторитет поставил на стол перед ошарашенным Гурьяновым кейс, набитый пачками банкнот.
   Полковник отказался. Вернувшись на Лубянку, он лично сел лопатить фетальное досье. И обмер! Он понял, откуда проистекали наглость и чувство безнаказанности армянского "законника": перед ним лежала история болезни Петра Ивановича Леонидова, но с фотографии смотрело лицо... его непосредственного начальника генерала-майора ФСБ Леонида Петровича Горчилина!
   Гурьянов углубился в досье. Почему-то в "деле" фигурировала молодая женщина по имени Вера Курлович с подробным анализом генетических исследований, беременность этой женщин протекала в загородном медицинском комплексе "Сосновка". При чем тут Горчилин и Вера Ивановна Курлович? Что делает эта девушка из провинции в досье генерала? Тайная жена? Лежала на сохранении?
   Гурьянов пролистал дальше. "Плод изъят". Стоп. Как это изъят? Сколько ему было? Семь месяцев? Родился недоношенным? Нет. Вот же написано, "плод изъят", мальчик. Расписка Веры Курлович в получении 50 тыс. долларов. Подробное описание, на изготовление каких препаратов был пущен "плод". "Проведена фетальная терапия. Пациент манифестирует признаки тотального омоложения, функциональные показатели резко улучшились. Стволовые клетки родственного существа оказывают выражено более сильное воздействие, чем те же клетки, полученные от донора".
   Неужели?!!!
   Неужели Леонид Петрович омолаживался за счет жизни своего не рожденного сына?
   Гурьянов поднял голову от дел и огляделся. Шторы задернуты. Который час? Он взглянул на часы. Три часа ночи! Гурьянов перекрестился. Боже мой! Генерал Горчилин, как когда-то Фауст, продал дьяволу душу за вечную молодость, высосал, как упырь, жизнь убитого им родного ребенка, омолодился и окончательно скурвился.
   Гурьянов выбрал из папок самые "взрывоопасные" досье - на генералов Горчилина, Протасова, Кудрявцева, Овчинникова, на вице-премьера Корнеева, еще на нескольких персонажей, спустился в техническую лабораторию, лично отсканировал и перенес на электронные носители. Через час работы у него в кармане лежал гигабайтный USB-диск величиной с мизинец. Диск содержал просто убойную информацию на целую когорту самых высокопоставленных чиновников государства.
  
   САМОУБИЙСТВО ВАЛЕРИЯ БУРЫКИНА-МЛАДШЕГО
  
   Сын Бурого Валерий Бурыкин-младший был выпущен из Лефортово через две недели после ареста. Его привезли домой кавалькадой машин и на славу отпраздновали "первую ходку".
   Оставшись наутро один дома, Валера-джуниор, достал из оружейного сейфа ружье и застрелился. В предсмертной записке он написал нечто совершенно невразумительное.
   "Папа, я не могу жить с этим. Я мужик! Смерть пидарасам! Прости, батя".
   Вскрытие показало, что перед смертью парень был изнасилован.
   На Валерия Егоровича страшно было смотреть.
   Немного придя в себя, он медленным голосом отдал распоряжения. Вскоре выяснилось, что насиловал Валерку сокамерник, грузинский рецидивист Ираклий Гоготишвили. По поддельным документам "Гогу" освободили из СИЗО и привезли в загородную резиденцию Бурыкина. Там его пытали.
   Валерий Егорович лично спустился в подвал.
   Избитый Гога висел, прикованный к стене. Он уже раскололся, как гнилой орех. Опустить пацана приказал смотрящий камеры Хазар. Хазар проходил по громкому делу, связанному с крупной партией наркотиков, и выдернуть его из камеры для допроса не представлялось возможным. Бурый через своих людей в ФСИН провернул комбинацию, в результате которой разбойник получил дозу марафета с подмешанной "сывороткой правды". В полубредовом состоянии рецидивиста привели на свидание с Бурыкиным.
  -- Узнаешь? - спросил почерневший от горя отец, показывая фотографию
   улыбающегося сына. Хазар вяло мотнул свисшей на грудь головой с проступившей на обритом черепе грязной сединой.
  -- За что ты приказал его опидорасить?
  -- Это не я... - бормотнул Хазар.
  -- А кто?
  -- Левон...
  -- Какой Левон? - привстал Бурыкин. Он знал только одного Левона, имеющего
   власть рассылать малявы по крыткам. - Терминатор?
  -- Ты сказал...
  -- Это же не по понятиям!
   Хазар слабо булькнул.
  -- Левон штуку баксов заслал.
   Если бы контролеры не уволокли Хазара, Бурый забил бы его до смерти. Он метался по комнате для допросов и бил в шершавые стены кулаками и лбом. Он выл. Этим воем, как струей остервенелого пара из паровоза, вырывалась дикая боль потери и ярость обнаружения врага! Это была она, армянская месть за бойню на Казанском вокзале!
  
   ВИКТОР ГОВОРИТ ШЕПОТОМ
  
   В это утро Инга Никодимовна Александрушина, как никогда, торопилась на работу. Когда Виктор вошел в кабинет, она встала, набрала воздуху в грудь и торжественно сказала.
  -- Поздравь меня! Я узнала, что означает подпись под рисунком на твоей спине!
  -- Да ты что! - радостно ахнул Виктор. Ахнул он беззвучно, одними губами, так как
   разговаривать еще не мог, горло болело. Подошел, взял за плечи, заглянул в милые глаза. - Ну, говори же скорей!
   Его охватило сильное возбуждение, дрожь прошла по спине, он "знал" - сейчас ему скажут что-то очень важное.
  -- Ты дрожишь, - сказала она, - замерз?
  -- Это ничего, - по-глухонемому шевелил он губами, - это от радости! Инга, я "знаю",
   это - шифр! Может быть, даже к моей памяти! Ну, говори же! Почему ты смеешься?
  -- Извини, ты так смешно разговариваешь. Вот вам надо, мужчинам, остаться всем
   без голоса, вы такие тихие становитесь! Это надпись на одном очень древнем и сейчас мертвом языке. Означает буквально следующее. - Женщина пристально посмотрела Виктору в глаза и раздельно произнесла. - "Друг, для чего ты пришел?"
   Виктор застыл. Повтори, сказал он губами. Инга повторила.
  -- Я уже где-то слышал эти слова! - прохрипел Виктор. - Но где? Где?! Стой!
   Вспомнил! Я знаю, чьи это слова!
   Его волнение передалось и врачу.
  -- Чьи же? - спросила она.
  -- Это слова Христа! Он сказал их мне, то есть не мне, а Иуде, в момент ареста, в Гефсиманском саду. Я понял! Понял, Инга!
  -- Что ты понял? - спросила она встревожено. Виктор с каждой секундой делался
   все более возбужденным, это грозило новым нервным срывом. После гипноза он был очень лабилен - то подавлен до депрессии, то истерически возбужден.
  -- Я понял, для чего Иуда пришел в Гефсиманский сад! - От боли в горле Виктор
   закашлялся и сипло продолжил. - Ведь смысла ему не было туда ходить, Инга, не было! Ну, предал, получил бабки, беги и радуйся. Трать бабло, наслаждайся жизнью. Нет, он пошел! На позорище свое пошел. На глаза ближайших друзей. Ведь если бы я предал друга, я бы со стыда сгорел, повесился, застрелился! А он пошел. Представляешь?
  -- У тебя отек горла, помолчи! - приказала Инга Никодимовна. Евангельский бред
   пугал ее. Господи, зачем они сделали эту гипнорепродукцию! Дурдом какой-то - она говорила нормальным тоном, а он шипел, как варан.
  -- Нет, ты ответь, ответь, для чего Иуда пошел в Гефсиманский сад?
  -- Виктор, успокойся, пожалуйста, тебе надо поберечь горло.
  -- Ты можешь ответить на мой вопрос? - Виктор мял горловые хрящи, страдая
   оттого, что не может докричаться до единственного человека в мире, который был способен ему поверить.
   Инге Никодимовне надоел и этот дикий допрос, и тягомотина с гипнозами и
   выяснениями дурацких мифов и бредовых трансовых видений.
  -- Да потому что бессовестный был, твой Иуда! Навидалась я таких! Без стыда и
   совести люди. Предадут и наслаждаются страданиями своей жертвы! - Она запнулась, увидев, как страдальчески переменилось лицо больного. - Давай отложим этот разговор. Поговорим, когда твое горло пройдет. Просто я всегда думала, что Иуда своим поцелуем выделял среди апостолов Христа, чтобы его можно было безошибочно арестовать.
  -- Да все там Его знали! - шепотом заорал Виктор. - Старейшины, народ - все
   знали Христа в лицо, иначе кого они шли арестовывать? Че там показывать! Это не объяснение! Нет, все было иначе! Я же все это видел! Пускай в гипнозе, но я прочувствовал это на собственной шкуре! Дай воды! - он попил, прокашлялся. - Я побывал в шкуре Иуды, Инга! А они все - только догадки строили! Евангелия писали! "Иуда сказал, пошел, предал, взял деньги, поцеловал!" Все вранье! - Виктор сильно застучал себя в грудину, рыча, чтобы прочистить сдавленное горло, его угнетала невозможность нормально говорить. - Пойми, я это лично пережил! Вот следы этому! - он провел большим пальцем по странгуляционной полосе на горле.
  -- Ну, хорошо, хорошо, успокойся. Почему он туда пошел? Только говори, пожалуйста, спокойно.
  -- Прошло столько веков, а никто, никто не догадался, никто так и не понял, для чего пришел на свое всемирно-историческое позорище Иуда!
  
   ***
  
   Начальник ОВД "Дмитровский" майор Кулешов говорил по телефону.
  -- Где Стертый? - спросил его рокочущим басом невидимый собеседник.
  -- Кто?
  -- Мужик, который Махалова взял в заложники. Он у тебя?
  -- Его в Сербского отвезли, на экспертизу. Он в двадцать девятом отделение. Туда так
   просто не попасть.
   Выслушав предложение, Кулешов сказал.
  -- Ладно, попробую. Оформим твоего человечка, отправим под видом психованного,
   он там его и найдет.
  -- Оформляй, мой человек к тебе приедет завтра.
   Валерий Егорович Бурыкин положил трубку и посмотрел на стоящего перед ним Вырвиноса.
  -- Езжай в ОВД "Дмитровский". Оформляйся в Сербского. Полежишь там,
   полечишься. Всех бы вас туда положить, недоумков!
  -- Я его найду, - заверил Питбуль, - у меня это... у меня с ним личные счеты.
  -- Личное оставишь на сладкое. Сначала дело, уразумел?
  -- Понял.
  -- Плохо понимаешь! Простейшего дела не смог сделать - встретить и получить
   посылку.
  -- Все исправлю, шеф, - заверил Вырвинос-Питбуль.
  
   ПРЕОБРАЖЕНИЕ
  
  -- Да-а, - задумчиво сказала Инга Никодимовна, выслушав рассказ Виктора о
   гефсиманском видении. - Ты знаешь, Сережа Бодров был таким замечательным солнечным человеком...
  -- Почему был? Он что, умер?
  -- Сережа? Нет, он жив, - как-то странно ответила Инга Никодимовна. - Так вот он
   уже со второго курса считался признанным гением психиатрии. Он написал курсовую работу, которая ходила по рукам, как ленинская прокламация. - Инга улыбнулась. - Называлась работа "Психическая структура Иисуса Христа". Если вкратце, то Сергей проводил там такую идею, что Христос и двенадцать апостолов вкупе составляют одну полноценную и полнокровную личность Архетипического Человека. Поэтому евангельские легенды так близки каждому человеку. Так выражены основные силы и энергии человека как Космической Сущности. Так вот, в психоструктуре Христа выделяется собственно Иисус, как живое человеческое эго, двенадцать основных персональностей, которые воплощают в себе его главные характерологические черты. Так, Фома - это недоверие, сомнение, как говорится, червь сомнения и бес неверия. Петр - это страх, оборачивающий одновременно и стражем. Если помнишь, Петр из страха трижды отрекся от Христа, но в момент ареста именно он единственный из апостолов обнажил меч и отсек ухо рабу первосвященника Малху. Тебе интересно?
   Виктор кивнул, внимательно глядя на нее.
  -- Или вот евангелист Лука, - продолжала Инга, - это подличность центрального
   персонажа, воплощающая в себе самонаблюдающую основу сверх-Эго, то есть писателя, интеллигента. И, наконец, Христос - воплощенное Сверх-Эго, Высшее Я, Над-Личность, Божественная сущность каждого человека, которая руководит всем этим конгломератом подличностей в целокупной структуре личности Архетипического Человека... - Инга запнулась, - тебе понятно, что я говорю?
   Виктор кивнул.
  -- Ты ничего не сказала о роли Иуды в личности Иисуса, - шепотом сказал он. - Кто
   был в таком случае Иуда?
  -- Мы об этом поговорим, - сказала Инга Никодимовна, - обязательно поговорим. Но
   потом. Тебе нельзя переутомляться. Тебе память надо восстанавливать, а не заниматься исследованиями евангельских историй. Нам до них, в общем, дела мало.
  -- Наверно, ты права, - устало согласился Виктор. - Но почему монета ушла? Она бы
   никому не далась в руки без особого на то знака. Она привела меня к Иуде, показала ту ночь в Гефсиманском саду и дала прожить его муку. А потом ушла. Она выполнила свою миссию в моей жизни. Вот ты говоришь, что нам нет дела до той древней истории, а я, ты знаешь, чувствую - монета показала мне что-то бесконечно важное!
  -- Что именно?
  -- Я еще не понимаю, что за всем этим стоит. Надеюсь, я когда-нибудь смогу понять,
   что значит вся эта древняя история. Сейчас мозги просто не варят.
   В коридоре послышались ругань и крики.
  -- Ну и расслабься! - сказала Инга Никодимовна, вставая. - Нам надо своими делами
   заниматься, насущными. Памятью твоей. Да, ты знаешь, я все-таки надеялась, что расшифровка этой фразы с твоей спины как-то поможет нам в деле поисков твоей прежней личности. Но, как видишь...
  -- Инга Никодимовна, - в кабинет влетела старшая медсестра Тамара Звягинцева, -
   Кузнецов опять себе руку заразил!
  -- Вот гад! - хлопнула тяжелой ладонью по столу заведующая. - В изолятор его!
   Тамара!
  -- А?
  -- Не убегай! Двойную дозу аминазина!
  -- А Сорокин в глаза клею себе надул.
  -- Где они его взяли?
  -- Из корешков старых книг наковыряли и водой развели...
  -- Сорокина обездвижить! Аминотриптилин ему! Я им покажу, как симулировать!
  -- Какая ты суровая... - сказал Виктор, когда Тамара убежала.
  -- С вами иначе нельзя! На голову сядете!
  -- Слушай, - вспомнил Виктор, - я же тебя не спросил. Как тебе удалось
   расшифровать надпись? Что это за язык?
   Инга Никодимовна вкратце рассказала про Вилли Мельникова, умолчав только про ребенка в их общей ауре, которого, якобы, увидел экстрасенс.
  -- Это сакла, диалект древнекоптского языка. Он давным-давно уже мертвый, его
   почти никто на земле и не знает. А Вилли вспомнил. Такой хороший человек, ты не представляешь. Не взял ни копейки, в отличие от того доцента-хапуги. Не перевел ничего, да еще и деньги какие сумасшедшие взял, представляешь!
  -- Я отработаю, - сказал Виктор.
  -- Да я не к тому! - отмахнулась Инга Никодимовна. - Просто есть на свете хорошие
   люди. Этот Вилли, он такой блажененнький потому, наверное, что его молнией ударило. Представляешь, он в коме языки мертвые выучил, сразу девяносто шесть! Постой, я же записала, - врач открыла сумочку, вынула записную книжку. - Красивый язык, послушай, как это звучит на сакла. "Друг, зачем ты пришел?". "Иссоп, кар дуг вендрабат?"
   То, что произошло потом, Инга Никодимовна Александрушина запомнила на всю жизнь. Устремленное на нее измученное лицо Виктора Беспамятного застыло - оно застыло буквально, как застывает жидкий алебастр. На лице отпечаталось глубочайшее удивление, граничащее с потрясением.
  -- Что с тобой? - испуганно спросила врач. - Тебе плохо?
   Тело мужчины, одетое в больничную пижаму, заметно меняло очертания, плечи расправлялись, он весь словно бы наливался изнутри силой и решительностью. Вот дрогнуло лицо, глаза несколько раз посмотрели направо и налево, потом вверх и вниз, было такое впечатление, словно бы глазные яблоки перевернулись в глазницах и стали на место уже другими, даже цвет их с черного изменился на карий с зеленоватым отливом. По лицу прошли конвульсии, они походили на круги от брошенного в воду камня. Виктор вдруг охватил голову руками и застонал, изо всей силы сжимая виски, словно боролся с мучительной болью. Глубоко вздохнул, задержал воздух в легких и длинно выдохнул со странным звуком, похожим на стон и возглас облегчения одновременно.
  -- Фу-у, - он вскочил с кушетки. - Фу-у, боже!
   Огляделся.
  -- Где я?
  -- Что? Что с тобой, Виктор? - Инга Никодимовна во все глаза смотрела на нового,
   незнакомого мужчину, вынырнувшего из тела прежнего больного. Это было похоже на волшебное превращение сказочного героя - ударился он оземь и обратился...
  -- Я не Виктор, - другим голосом, с заметно изменившимся тембром сказал мужчина.
   - Я - Игорь. Моя фамилия Ледовских.
  -- Кто? - пролепетала Инга Никодимовна. - Как?
  -- Я вспомнил себя! Инга, родная, я вспомнил себя... с-с-с!
   Виктор-Игорь издал странный свистящий звук, поколебался, обнял врача, поцеловал в
   щеку. Инга Никодимовна ошеломленно стояла, не зная, что обо всем этом и думать.
  -- Ты вспомнил себя? - спросила она. - Вспомнил, как потерял память?
  -- Да! Это случилось в Троицком монастыре Свияжска.
  
   ГОЛОВА ИУДЫ НАЙДЕНА!
  
   Сводчатые потолки мрачных подземных тоннелей, огромные трещины в кирпичных кладках, завалы вывалившихся из стены камней. По стенам шли воздуховоды, коробы, трубы. Некоторые ответвления тоннелей были закрыты круглыми металлическими люками с круглыми, как морские штурвалы, кранами. Подземная сеть тоннелей походила на переборки гигантской подводной лодки. Все это было построено давно, еще в советские времена, но механизмы смазаны и действовали, люки открывались, а штурвалы вращались. Даже лампы в металлических сетках на потолке сохранились. Игорь не знал, где включатель, поэтому шел при свете фонарика.
   На очередной двери было колесо с выступающей круглой ручкой. Судя по тому, как свежо блестела ручка, ею часто пользовались. Игорь начала вращать тугое колесо. Оно не скрипело, видимо, был смазано.
   Распахнув люк, Игорь пролез в узкий коридор и по нему дошел до низкой деревянной двери. Он толкнул ее, и дверь поддалась, но не открылась. Она пружинила, словно бы что-то мягкое удерживало ее с другой стороны. Игорь нажал плечом, еще раз, еще. Навалился всем телом, филенка поползла, что-то обрушилось за дверью и ее окончательно заклинило. Впрочем, образовавшейся щели хватило. Игорь осветил фонариком большую комнату, уставленную шкафами, увидел, что путь ему преграждали тюки с постельным бельем. Пахло гнилостной сыростью, несвежим бельем. Игорь перелез через завал, осветил комнату фонариком. Он оказался в большом подсобном помещении, заставленном хозяйственной утварью - ведрами, швабрами и метлами. В шкафах луч фонаря высветил пачки современных моющих средств. Простая деревянная дверь с закрашенными белой краской стеклом вела... куда? Судя по всему, Игорь прошел подземным проходом в психоневрологический корпус - тот, который он видел за колючей проволокой. Он оказался в психушке! Ну и что теперь делать? Идти в психушку? Зачем? Там явно нет никакой головы Иуды, там психи и дауны, причем особо буйные, раз содержат их за проволокой. Идти назад? Несолоно хлебавши? Почему сюда ведет проход, открывающийся ключом в ухе Иуды Искариота? А, где наша не пропадала! Прирожденный авантюризм взял верх. Игорь развязал тюк с бельем, нашел больничные пижамы, выбрал пижаму посуше, понюхал, отбросил, взял следующую, еще одну. Наконец нашел подходящую, переоделся. Упаковал свою одежду и вещи и отнес их в подземный проход, чтобы все было готово к стремительному отступлению.
   В конце коридора светилась дверь, оттуда вышел человек в зеленом халате, с маской на лице, ушел в темноту. Игорь подошел к двери, походкой он изображал ковыляющего больного, тем более, что пижама оказалась маловатой и стесняла в движения. Через амбразуру узких окон в двойных створках двери он увидел ярко освещенную операционную. В ней на столе лежал обнаженный по пояс мужчина, прикованный наручниками за обе раскинутые руки, на голове у него находилось подобие шлема, подсоединенного пучком проводов к группе мониторов, к венам на обеих руках тянулись катетеры. Над подопытным стоял низенький врач в зеленом халате и маске по самые глаза. Другой возился с капельницами. Третий стоял у мониторов.
  -- Реакция? - спросил маленький у того, кто смотрел за мониторами. Голоса
   доносились глухо, но отчетливо.
  -- Идет вытирание.
  -- Сканируй мозг.
  -- Я смотрю.
  -- Личность?
  -- Стерта.
  -- Память?
  -- Только функциональная. Рептильный стирать?
  -- Нет, погоди. Кто был прав, Ринат?
  -- Давай отследим до конца!
  -- Ты не хочешь признать мою правоту! Раздражение доли мозга или участка с
   одновременной инъекцией моего препарата стирает именно возбужденные участки памяти! Триметилфентанил со скополамином творят чудеса.
  -- Это напалм для мозгов! Настоящий напалм!
  -- Чур, я поеду Нобеля получать!
  -- Наёбеля получишь.
   Врачи рассмеялись.
   Кто-то тронул Игоря за плечо. Он обернулся. Подошедший сзади врач повернул его за плечи и толкнул в сторону палат.
  -- Иди, спи, - сказал врач. - Чего бродишь.
  -- Пи-пи, - сказал Игорь дурным голосом.
  -- Спать! - приказал врач.
   Игорь расслабленной походкой дошел до кастелянтской. Он имитировал психа на случай видеонаблюдения.
   Ему все было ясно. В "братском" корпусе проводятся опыты над психикой и мозгами больными, вот почему он засекречен и обнесен колючей проволокой. Надо отсюда срочно "делать ноги", пока самому тут мозги не промыли!
   В комнате он перевернулся на спине через тюки с бельем, открыл дверцу в подземелье, плотно затворил ее за собой. При свете положенного на приступок фонарика переоделся в свою одежду, пошел обратно к себе в монастырь.
   Дойдя до развилки, затормозил. Посмотрел на часы. До рассвета было еще три часа. Что в том рукаве тоннеля? Он пошел по неисследованному коридору.
   Коридор тянулся недолго и вскоре уперся в кованые двери. Игорь толкнул створки - они бесшумно раскрылись.
   Он вошел. Полная тишина царила вокруг, даже показалось, что где-то попискивают мыши. Игорь включил фонарик, прикрыв его ладонью. Перед ним проступили очертания подземного храма. То, что это храм, он понял по наличию алтаря и находящегося за ним иконостаса.
   Игорь снял с фонарика руку, яркий луч озарил фрески. В центре иконостаса повторялась та же фреска, какую он видел в покоях Гермогена - "Целование Иуды". Слева - большая фреска изображала повешенного на дереве человека. Справа - Христос в золотом нимбе спускался со ступенек трона к Иуде и принимал его тянущиеся руки в свои. На стенах висели иконы поменьше. Их было много, это, скорее, были портреты разных людей. Первая икона справа от иконостаса изображала Троцкого, Игорь узнал это лицо, видел в продаже книгу точно с таким же пронзительным ликом. Странный храм. Странные иконы.
   Он перевел луч фонарика на алтарь и даже отшатнулся от неожиданности. Страшный, искаженный мукой лик беззвучно орал ему в лицо зияющим черным ртом. На алтаре, под защитой стеклянного куба, слово под перевернутым стеклянным аквариумом, лежала потемневшая от времени каменная голова. В ее вопящие уста мог бы войти кулак, рот скульптуры походил на разверстый грот, в который втекает море, на архаическую гробницу, к которой еще не привалили камень. Лицо Иуды, - а это был он, Игорь не сомневался, - словно бы выныривало из толщи болота, с лица стекали струи усов и бороды, черты лица текли и искажались. То ли под воздействием времени, то ли так задумал скульптор, но весь лик выглядел так, словно его облили соляной кислотой, оно все текло, теряя черты и превращаясь в грубую маску. И в то же время, оставаясь неподвижным, оно вопило!
   Игорь вспомнил последний разговор с дедом.
  -- Слушай, дед, - спросил он тогда, - а как я узнаю, что это именно та самая голова?
  -- Ты не ошибешься, - ответил старый скульптор. - Знаешь, как я ее сделал? Воткнул
   кулак ему в рот, обмазал свою руку со всех сторон глиной, а потом выдернул. И мой Иуда завопил! Когда ты увидишь его, ты поймешь, как выглядел Троцкий на митинге.
   Игорь не знал ни "Крика" Мунка, ни ливерпульского "Христа, изгоняющего торговцев из храма", иначе он бы понял, что дед предвосхитил в экспрессии всех последовавших затем скульпторов. Это был даже не архетип отчаяния, а настоящая посмертная маска, мгновенно снятая с лица умирающего в петле Иуды. Как это можно было сделать, Игорь не понимал. Он понимал одно - дед его был гений. Он даже вздрогнул, когда сместился луч фонарика, и из глазниц Иуды блеснул тусклый свет. Игорь поднес фонарик ближе - в глазницы Иуды явно было что-то вставлено, отливающее тусклым серебром человеческих белков. Игорь не сомневался, что наконец-то обнаружил предмет своих поисков. Чья еще голова может лежать на алтаре в невероятном подземном храме, украшенном такими фресками?! Захотелось перекреститься. Реально крутую статую сбацал дедуля восемьдесят лет назад!
   Игорь попробовал сдвинуть стеклянный "аквариум", закрывающий голову. "Аквариум" стоял, как вкопанный. Игорь поискал по храму бумагу, нашел старое евангелие, вырвал из него страницы, свернул в кулек. Помочился в этот кулек, дождался, пока листы разбухнут от влаги, и облепил ими стекло.
   Взлетела в воздух рука с тяжелым фонариком, удар - стекло глухо треснулось и расселось. Игорь осторожно вынимал толстые осколки и напряженно вслушивался в темень, не потревожил ли шум обитателей подземелья. Склепная тишина была ответом. Он очистил голову от стеклянной крошки и взял ее в руки. Тяжелая, блин. Вот и все, цель достигнута. Теперь главное - слинять отсюда по-тихому.
   Но "слинять" не удалось. Раздался шум. Игорь резко обернулся.
   В дверях храма стоял иеромонах Дионисий, за ним виднелись черные фигуры монахов.
  
   ***
  
   В трехкомнатный номер-люкс в роскошном отеле "Helios park avenue" постучали. Помощник продюсера и по совместительству личный водитель Владлена Григорьевича Куляша Слава выглянул в коридор.
  -- Григорич! - позвал он.
   Куляш вышел в прихожую. Перед дверью на официантской тележке стоял многоэтажный шоколадный торт с тридцатью горящими свечками. Роскошный подарок неизвестных друзей был вровень с Владленом Григорьевичем. Белой вязью по шоколадному полю шла надпись "Задуй, если хватит духу!" "За" было выполнено в виде большой цифры "30". Владлен Григорьевич выглянул в пустой коридор, улыбнулся, польщенный сюрпризом, и набрал в легкие воздуха.
  
   ***
  
   Ксения и Лева совершили налет на квартиру Гуляша на Калининском. У Ксении хранилась в заначке связка ключей, и она воспользовалась тем, что бывший продюсер праздновал свой день рождения в отеле "Гелиос парк авеню", чтобы изъять сценические костюмы, которые она по полному праву считала своими.
   Девушка поздоровалась с консьержкой Леонидовной и, как ни в чем не бывало, проследовала в квартиру. Возле "Гелиоса" в толпе папарацци стоял на шухере друг Левы Макс, который предупредил бы воришек в случае, если бы Владлен вздумал вернуться домой.
   Ксения сказала, раздеваясь.
  -- Поставь чайник. Кухня там.
   Лева ушел на кухню. Ксения полезла по шкафам, вынимая и упаковывая в большие сумки свои сценические прикиды.
   Лева вернулся с кухни с двумя бокалами.
  -- Смотри, че я нашел. Будешь?
   Ксения взяла бокал, на два пальца наполненный соломенного цвета виски "Джим
   Бим".
  -- Давай выпьем за нашу совместную деятельность, - предложил Лева. - Никогда бы
   не подумал, что я, величайший из папарацци, вдруг стану продюсером, да еще самой Ноздри!
  -- Что, и мечтать не смел? - девушка снисходительно подставила бокал для
   почтительного чокания.
  -- Просто тупо завидовал твоему Гуляшу. Ну почему ему все, а мне ничего? Чем он лучше меня? А? Ну, вот чем?
   Ксения смерила Леву взглядом, отхлебнула виски, с видом знатока прокатила мягкое
   округлое тело напитка по небу.
  -- Да ничем он не лучше, - сказала она, сглатывая жгучую жидкость. - Такой же
   говнюк. Ты даже прикольнее.
  -- Вот! - обрадовался Левка. - Видишь! Сама признаешь, что я клевый. Тогда почему
   он катается, как сыр в масле, а я скачу по Москве, как воробей по навозу?
  
   ***
  
   Владлен Григорьевич Куляш набрал полные легкие воздуха, чтобы дунуть на именинный торт, но передумал.
  -- Слава, - сказал он, пьяновато улыбаясь, - если я дохну на свечи, тут все
   испепелится.
  -- Да, - Слава взялся за голову, - крепко мы вчера набрались. - Он дыхнул себе в
   ладошку и понюхал. - У меня тоже выхлоп, как у Змея Горыныча.
  
   ***
  
   Делая второй глоток виски, Ксения потянула носом.
  -- Чем воняет?
   Внюхалась, торопливо пошла на кухню, завопила оттуда благим матом.
  -- Что это за бред? Ты зачем поставил пластмассовый чайник на газовую плиту?
   Лева вслед за ней влетел на кухню, очумело уставился на плиту, на которой исходил черным чадом искореженный пластиковый чайник.
  -- Перемкнуло...
  -- Продюсер хренов! Вот же мудак прирожденный! Потомственный, блин! Мы не
   должны оставлять следов! Мы же взорваться могли!
   Лева сконфуженно молчал. В заднем кармане его джинсов завибрировал мобильный телефон.
  
   ***
  
   Владлен Григорьевич Куляш отхаркался на палас, набрал воздуха побольше, и, сделав
   озорными опухшие с бодуна глаза, дунул на тридцать маленьких огоньков.
   Громыхнуло. Клуб черно-багрового пламени ударил изо рта не успевшего удивиться Владлена Григорьевича, отразился от двери противоположного "люкса" с золотыми цифрами "66" и зашвырнул Славика обратно в номер.
   Когда Вячеслав Хворов, он же Славик "Самара", очнулся и выполз на четвереньках в коридор, Владлен Григорьевич лежал навзничь и не подавал признаков жизни. Шоколад покрывал его таким густым слоем, что в местах ран почти не пробивалась пульсирующая кровь.
   Ничего себе дыхнули, оглушено подумал Славик, стоя на коленях и обеими руками держась за голову.
   В коридоре открывались двери и выглядывали испуганные постояльцы.
  
   ***
  
  -- Никому вибратора не надо? - Лева обвел гудящим телефоном кухню, затянутую
   черным дымом. - Ладно, сам послушаю. - Приложил трубку к уху. Заторможенное выражение его лица через мгновение сменилось ужасом.
  -- Что там еще? - нахмурила брови Ксения. Лева поднял палец - дескать, не мешай,
   глаза его все больше вылезали из орбит. Опустил телефон.
  -- Да что случилось, говори! - прикрикнула девушка, отдирая расплавленный чайник
   от горелки.
  -- Гуляша взорвали! Все, это писец.
  -- Как взорвали? - Ксения швырнула сгоревший чайник в мусорное ведро, выхватила
   у Левы телефон, но на том конце уже отключились.
  -- Прикалываешься, да?
  -- Макс звонил, он там это... дежурил. Возле "Гелиос парка". Был взрыв. А ну дай! -
   Лева отобрал телефон, нажал кнопку "редайла". - Максик, а ты момент взрыва заснял? Где? В коридоре? Понял. Ничего себе! Ну, все, нам писец! - Лева швырнул телефон на стол, хряпнул хороший глоток виски.
  -- Почему это нам писец? - спросила Ксения, судорожно просчитывая в голове все
   плюсы и минусы случившегося.
  -- Во-первых, ты от него только что со скандалом ушла! Кто по суду запретил тебе
   пользоваться ником "Ноздря"? У кого был интерес его убрать? У тебя. Во-вторых. Кто Гуляшу угрожал на каждом шагу? Кто орал в "Камеди", когда нас секьюрити утаскивали, "Тебе скоро повесят на ногу бирку! И это будет не роддом!" Ну, кто это кричал?
  -- Ну, я и что?!
  -- Я же тебя останавливал, да попробуй остановить торнадо! Вот теперь и
   расхлебывай, что языком своим дурацким наболтала!
  -- Я расхлебывай? - закричала Ноздря. - Я?
  -- А кто - я, что ли?
  -- Помнишь свой тост? "Вот тебе мел, тебя этим мелом на асфальте обводить будут!"
  -- Да... Я, действительно, это говорила.
   Взгляд Ксении застыл. Лева пощелкал перед ее лицом пальцами.
  -- Эй, очнись!
  -- Я остолбенела... можно я немножечко постою тут столбом? Наливай!
  -- Помянем Гуляша? - спросил Лева, разливая виски.
  -- С завтрашнего дня, - покусывая угол рта изнутри, сказала Ксения, - поднимаем мои
   гонорары ровно вдвое! Все сбывается! Все! Просто класс!
  -- Что сбывается-то?
  -- Все, о чем ни подумаю! Все мои обидчики несут наказание! Гуляш послал Славика
   с напарником побить меня и отнять "Равчик", так их самих отлупасили так, что мама дорогая! В "Бинго" на меня напали твои, между прочим, бандюки, так они сгорели заживо! А после этого самого Гуляша разнесло на клочки по закоулочкам! И главное, главное, - Ксения диковато расхохоталась, - я тут не при чем! Я не заказывала и не убивала Гуляша! Просто подумала! Мечтать не вредно! Миллионы дур мечтают. Вся разница только в том, что мои мечты сбываются! Даже страшно, Лева!
   Ксения выпила виски до дна, выдохнула.
  -- Смотри, будешь вякать, придумаю и тебе казнь. Тебя спасло только то, что ты
   пошел ко мне в услужение. Вспомни, что с тобой случилось после "фотосисии в джипе"?
  -- Что?
  -- Ну, что?!
  -- На меня наехали бандиты, и я с ними таскался по Москве, искал тебя с твоим
   Виктором.
  -- То-то! Судьба тебя тут же наказала! Меня охраняют высшие силы. Может, я
   волшебница, а? Слушай, может я Гингема? Может, моя настоящая фамилия Поттер? Ксения "Ноздря" Поттер! Да где это видано, в двадцать пять лет - звезда, из провинции, из Кисложопска! Что ни подумаю - все сбывается!
  -- Слушай, ты поосторожнее с мыслями, ладно? - попросил Лева. - Особенно на мой
   счет.
  -- Молчи, подлец, однозначно! Ты вообще понимаешь, чем это пахнет?
  -- Серой, - сказал Лева.
   Ксения прижала кулак к губам
  -- Завтра, запускаем новую грандиозную пиар-кампанию под названием "Проклятие Ноздри"!
  -- Это как?
  -- Во всех разговорах намекай, что я обладаю мистическим даром приносить своим
   врагам несчастья, что я пользуюсь покровительством высших сил. Блин! Все-таки я гениальная - что ни сделаю, все способствует пиару! Организуем пару статей про "Проклятие Ноздри", потом ток-шоу у Андроида! Размести в Интернете эту историю, в "Желтухе", в "Твой день" тисни!
  -- В "Подноготную" можно, - предложил Лева.
  -- Давай и туда.
  -- В "Изнанку", "Шиворот-навыворот", "Светские хроники", у меня везде все
   схвачено, люди расставлены.
  -- Отлично! Кто там еще пострадал от моих лап? Да! Андрюху-то Махалова с моей
   подачи в заложники взяли!
  -- Точно..
  -- Атая в "Бинго" задохнулась!
  -- Ксюша, я тебя боюсь.
  -- Дай прикурить.
   Лева нигде не мог найти зажигалку. В окно дуло и заносило снежинки. Ксения ушла в прихожую, вернулась с сумочкой, вывалила на стол ее содержимое, нашла зажигалку, прикурила.
   По вечернему Калининскому густо бежали машинки в белых пелеринках дыма и метели. Лева подошел сзади, обнял девушку за плечи, прижал к себе, ненароком запустил руку в бюстгальтер.
  -- Ты че вытворяешь?
  -- А?
  -- Куда ты руки свои суешь, хорек!
  -- Да! Ксень, я давно тебе хотел сказать одну вещь, только ты не обижайся!
  -- Еще чего?
  -- Тебе надо срочно подделать грудь!
  -- Чего?!
  -- С такой грудью нам успеха не видать, как своих ушей.
  -- Чего, маленькая?
  -- Откуда я знаю, какая? Только хотел посмотреть, ты сразу - руки вынь! Это чисто
   профессиональный интерес! Должен же я знать, как выглядит грудь подопечной, ведь мы все-таки в совместном бизнесе!
   Ксения подозрительно посмотрела в масляные глазки арт-директора.
  -- Знаешь, Левк, - сказала она, - иногда я искренне завидую твоему умению быть
   полным и непокобелимым пофигистом. Гуляша взорвали, а оно лезет в сиськи. Да на, смотри! - Ноздря вывернула из лифчика торчащие в разные стороны козьи грудки. Попав на свет, розовые соски спросонья сощурились. Лева изобразил потрясение. Девушка подкинула груди в ладошках и спросила тоном рыночной торговки.
  -- Почем даешь за пару?
   Лева поцокал языком.
  -- Как хочешь, а грудь надо подработать.
  -- На фига?
  -- Маленькие!
  -- Иду в жопу!
  -- Маленькие, я тебе говорю!
  -- Для кого маленькие?
  -- Для шоу-биза маленькие! В них надо всадить по полкило силикона. В каждую!
  -- Не хочу я делать пластику.
   Ксения подбежала к зеркальному холодильнику, повернулась левым боком, правым.
  -- Че ты гонишь, а? Вот че ты гонишь? Очень эротичные сисечки!
   Зазвонил Ксенин мобильный на столе. Она схватила трубку.
  -- Да! Да. Слышала. Привет. Кошмар. Ужас! Нет, меня там не было. Я в шоке!
   Валяюсь - полная расчлененка, ага. Да, царство ему небесное. Ну, пока. Ну, целую. Да я сама в шоке! Пока-пока.
   Ксения отключилась, осмотрела свой обнаженный бюст.
  -- Так что ты там говорил? Я тебе не нравлюсь? А ну-ка, быстро закатил глаза в
   экстазе! Лёв, предупреждаю, я очень ранимый человек тонкой душевной организации. Не смотри, что я такая безбашенная. Глубоко в душе я невысокого мнения о себе, самооценка - минут девяносто по стобалльной шкале. Считаю себя дурнушкой, а мужичков - дураками, раз они сходят с ума по такой халде. Но твоя задача, как моего арт-директора, выражать полный респект и уважуху моей внешности, понял? Иначе я буду целый вечер грустной тихоней. Нет, полвечера, целый я не выдержу. А потом стану вакханкой, набухаюсь в зюзю, буду бить в тимпаны и тамбуры. Или тамбурины? Короче, буду бить в бубен. В твой!
   Снова завибрировал Ксенин мобильный.
  -- Да! Привет. Слышала. Я вся в черном уже. Как шахидка. Ага, в трауре. Конечно,
   кошмар! Нет, еще не помянула! - Ксения сделала знак Леве налить. Долго слушала далекого собеседника, все более и более расширяя возмущенные глаза. Заорала. - Ну и что, что говорила?! Я не помню, что я там говорила! Я вообще много говорю - это моя работа! Что?! Я подстроила? Кто сказал? Скажи, что они там все еб...сь!
   Ксения грохнула мобильным по столу.
  -- Представляешь, вся туса уверена, что это я!
  -- Что ты?
  -- Подстроила этот взрыв! Представляешь?! Какая сволочь слухи распускает?
   Микрофоновские! Я уверена. Он главный сплетник!
  -- А я тебе что говорил?
  -- Они все приехали к этой гостинице, "Гелиосу", где Гуляш устраивал свой день
   рождения, а там такое! Хороший день рождения, да? - у Гуляша получился. А че я голая тут стою?
  -- Мы с тобой решаем, куда лучше закачать силикон.
   Ксения свернула дулю под Левкин нос.
  -- Откуда ты вообще взялся, папарацци хренов?! Нет, вы посмотрите на него,
   пробежала собачка, той-терьер голожопый, подняла лапку, и из этой лужи вырос гриб! Вот этот гриб, галлюциногенный! И командует, что мне с собой делать, а чего нет.
   Лева обнял ее, она встряхнулась.
  -- Это не то, что ты думаешь! - оскорбился Лева. - Я выражаю соболезнования
   вдове покойного.
  -- Лева, на каком основании ты раскатал крайнюю плоть?
  -- Мне нечего раскатывать, я обрезанец.
  -- Серьезно?
  -- Чес-слово. Хочешь посмотреть?
  -- Хуев твоих я еще не глядела! Не целуй! Даже в щеку. Герпес не дремлет!
  -- Давай напоследок, Ксюш, а? Медленно и печально...
   Снова зазвонил телефон. Ксения дернулась, Лева не пустил.
  -- Ну их на хер, не бери!
  -- А вдруг что-то важное?
  -- Да опять про Гуляша звонят. Ну, что, в спаленку? Я видел, там такая кроватища! И зеркало на потолке.
  -- Меня уже один раз отсюда выкидывали за эти дела.
  -- Теперь-то выкидывать некому.
  -- Точно! - Ксения осознала. - Все. Квартира моя! Гуляша больше нет. Я свободна. Даже не верится! Ну и куда ты меня тащишь?
  -- В папу-маму поиграем.
  -- Тогда ты будешь прадедом.
   Ксения больше не сопротивлялась ласкам арт-директора, хмыкнула только, когда Лева прижался и оказался ей "под грудь". - Вот еще, вторые Саша с Лолитой нарисовались!
  
   ПОЛОЖИ ГОЛОВУ ВЗАД!
  
  -- Зачем вы это сделали, Игорь Павлович? - иеромонах с трепетом смотрел на голову
   Иуды в руках святотатца, - зачем вы потревожили его покой?
  -- Ее мой дед сделал! - не в силах придумать никакого другого объяснения, выпалил
   Игорь. - Я же вас просил, отдайте мне голову! Она не ваша!
  -- Положите на место! - монах пошел на Игоря, из-за его спины выступили
   угрюмые послушники в черных рясах и стали заходить с двух сторон.
  -- Стоять! Всем стоя-а-ать! - Игорь обеими руками занес над собой гипсовую
   болванку. - Только подойдите, разгрохаю к чертовой матери!
   Иеромонах поднял руку - свита замерла.
  -- Ради бога, не уроните!
  -- То-то же! - Игорь попятился к алтарной стене. - Че вообще за херня тут
   происходит? Че за дела, пацаны? Это че за монастырь такой? Короче. Давайте так. Вы отдаете мне голову, а я никому не говорю о вашей секте. Мне до ваших религиозных бредней дела нету! Хотите Иуде поклоняться - ради бога! Меня это не касается! Но голова эта - моя, у деда моего на нее авторские права! Так что или вы меня отпускаете, или я обещаю вам крупные неприятности!
  -- Ну, кто же вас отпустит, Игорь Павлович? - В черной сутане с наброшенным на
   голову капюшоном в подземный храм вошел новый персонаж. Лица его не было видно, из-под капюшона выглядывал только гнутый нос и черная окладистая борода. С каждым своим словом он приближался к Игорю, под сутаной шаги его видны не были, он словно бы плыл над полом.
  -- Не подходи, сказал! - сотряс каменную глыбу Игорь. - Я ее разобью, клянусь!
   Монах остановился и откинул назад капюшон.
   Открылась только верхняя часть лица - горбатый нос, глаза с пронзительным взглядом, излом черных бровей, ниже все было закрыто чернущей бородой, растущей, казалось, от самых глаз.
  -- Ничего вы не разобьете, Игорь Павлович! - Губ незнакомца в густой бороде не
  -- было видно, казалось, он не говорит, а чревовещает. - Вы что думаете, мы не отслеживали всех ваших перемещений по монастырю? Кто вас прислал?
  -- Дед.
  -- Дед? Тогда откуда у вас план подземных ходов?
  -- Какой еще план? Нет у меня никакого плана!
  -- Тогда каким образом вы обнаружили вход в святая святых? Как вы прошли в
   третий корпус? Да положите вы голову, она тяжелая.
  -- Ничего, я не устал...
  -- Кто вас прислал? - повторил вопрос настоятель.
  -- Дед! Я же ему говорил! - Игорь подбородком показал на настоятеля.
  -- Вы хотите сказать, что всерьез поехали на поиски головы, исчезнувшей более
   восьмидесяти лет назад?
  -- Но она же нашлась! - Плечи стали затекать, руки подрагивали. Тяжелая голова была у Иуды!
  -- Хорошо, допустим, вы, действительно, приехали по поручению вашего деда. Но
   ведь ему было заплачено! Скульптура более не принадлежит ему!
  -- А кому она принадлежит?
  -- Нашему Ордену. А вы явились, как вор и шпион, влезли в наш храм и угрожаете
   разрушением нашей святыни. Как прикажете с вами поступить?
   "Их пятеро. Если долбануть главаря башкой Иуды, останется четверо. Дионисий слабак, его я вырублю с одного удара. Останется трое. Три монаха против одного десантника с боевым опытом. Шансы есть! Оружия у них, скорее всего, нету, иначе давно бы залупили стволы. Ну что? Валить их? Иначе не отпустят, я слишком многое видел".
   Игорь сделал шаг вперед и спросил.
  -- А что вы делаете в православном храме?
  -- Это наш храм.
  -- Ваш? Это Троицкий монастырь! А вы поклоняетесь врагу Христа!
  -- Троицкий, - улыбнулся настоятель и посмотрел на Дионисия. Тот ответствовал
   такой же слабой улыбкой. - Позвольте вас поправить. На самом деле - это "Троцкий" монастырь!
  -- К-какой?
  -- Лев Троцкий учредил здесь культ Иуды в 1918 году и воздвиг первый в мире
   памятник великому апостолу.
  -- Какому на хрен апостолу?! Предателю! Короче! Давайте так. Вы меня отпускаете, а
   я возвращаю вам эту головешку. Но только на выходе!
  -- Баш на баш? - спросил настоятель. - Вы знаете, баш - по-тюркски "голова"
   Вашу голову против головы Иуды? Неравноценный обмен. Лучше положите голову на место и спокойно поговорим.
  -- Ага, щас!
  -- Ведь она тяжелая. Вы чувствуете ее тяжесть, правда? Я сам не могу долго держать
   поднятыми руки, затекают, каменеют, - настоятель поднял руки вверх, копируя позу Игоря. - Голова тяжелая, вы чувствуете? Не голова Иуды, а ваша собственная. Вы чувствуете ее тяжесть? Не вашей головы, а головы Иуды? Где ваша голова, а где голова Иуды? Вот видите, вы уже не различаете их. У вас две головы. А руки - какой голове они принадлежат? Конечно, каменной! Вы памятник, Игорь Павлович! Ваши руки окаменели, вы не можете пошевелиться и слышите только мой голос.
   Игорь с вялым ужасом осознал, что превратился в памятник: руки его, держащие голову, сделались твердыми и несгибаемыми, он не мог пошевелить даже пальцами.
  -- Ваши веки тяжелеют, они тоже стали каменными, они закрываются. Вы слышите
   только мой голос, вы засыпаете, ваша голова каменеет, вот она уже стала каменной головою памятника, - все тем же баюкающим тоном говорил настоятель, копируя позу Игоря с его бессильно подергивающимися в воздухе руками. - Вот вы уже полностью окаменели, вы не можете сделать ни одного движения.
   С диким усилием треснули каменные веки, фаршированные слезящимися живыми глазами. Со страшной натугой, вопя из нутра, Игорь швырнул каменную голову в Магистра-гипнотизера. Тот отпрянул, сломав свою позу, копирующую стойку окаменевшего Игоря, и в то же мгновение ожил и Игорь. Он испустил боевой крик "кья" и нанес удар.
   Время замедлилось. Медленно плыла его нога в белом кроссовке "Найк" с серым рантом грязи на подошве к черной засаленной рясе, медленно уклонялся от летящей головы Иуды Магистр, взметались широкие рукава сутан, разверзались ошеломленные глаза монахов, открывались их рты.
   Бах! - грохнулась об пол голова Иуды. А-а-а-а! - вскрикнули монахи. Хр-тр-кр-ш-ш, - полетели-заскребли по полу куски головы и гипсовая крошка. Фронт-кик в солнечное сплетение согнул отца Дионисия пополам. Ломая каталепсию, Игорь взвел правую руку для удара в очередного чернорясного послушника. Хрустели кости, трещали мышцы, змеились трещины в алебастровом уме.
   Оглушительно грянул выстрел. Игорь замер. Из рукава сутаны Великого Магистра торчало дымящееся дуло пистолета.
  -- Безумец! Что ты наделал! Боже! - Магистр наклонился к разлетевшейся на куски голове. - Брат Мефодий, собери.
   Один из монахов бросился собирать обломки в подол сутаны. Дионисий стонал, стоя
   на коленях, не в силах вздохнуть - удар в солнечное сплетение полностью его парализовал.
  -- Экий вы боевой, - покачал головой Магистр. - Я и пистолетик-то захватил, зная о
   вашем брутальном характере. Мы навели о вас справки. Вы ведь убили того чеченца, правда?
   Какого чеченца?
  -- Которого вели на допрос.
  -- Какого еще на хрен чеченца?!
  -- А племянника вашей жены Юлии вы зачем избили до полусмерти?
  -- Кто вам это рассказал?
  -- Ваш дед. Он на вас очень жаловался.
  -- Де-ед?! - ахнул Игорь. Внезапно все стало на свои места! - Я понял, блин! Я все
   понял! Это же дедуган, меня сюда пригнал! Он же все подстроил с-с-с! Послал за головой! Чтоб я тут свою голову сложил! Сука, загнал в западню!
   К Магистру приблизился монашек, собиравший осколки на полу, в руке он держал большой обломок разбитой головы. Игорь вгляделся: из обломка, представляющего собой часть щеки, носа и лба, торчал и тускло серебрился крупный кругляш неправильной формы. Магистр воздел руки и в знак величайшего изумления
  -- Быть не может! - потрясенно прошептал он. - Нашлась! Брат Мефодий, не
   прикасайся. Положи на пол. Только очень, очень осторожно. - Магистр обвел рукой монахов и хрипло скомандовал. - Всем отойти! Отойдите и вы, Игорь Павлович.
   Монах опустил обломок на пол и благоговейно попятился. Осторожно отступили и
   другие собратья.
  -- А че там такое? - Игорь шагнул к находке.
  -- Брат Мефодий, - махнул широким рукавом Магистр, - неси ковчег завета,
   каминные щипцы. А вы, братья, удалитесь немедля!
   Все монахи бегом покинули помещение.
  -- Да че там такое? - Игорь подошел, хрустя гипсовой крошкой, наклонился: из
   обломка торчала старинная монета.
  -- Не трогайте! - вскричал магистр.
  -- Че она, заминирована? - Игорь расшатал и вытащил из обломка монету.
   Магистр смотрел в ужасе.
  -- Что вы натворили! - Из левого глаза Магистра внезапно полыхнула вспышка, как
   блиц от фотоаппарата. Игорь даже головой тряхнул: такое он видел только в голливудских фильмах, только там высверки шли от зубов и зрачков суперменов и были спецэффектами. А тут все случилось в реальности.
  -- Вы сами не знаете, что наделали! - убито покачал головой магистр. Глаз его погас.
  -- Да что я наделал?! Башку разбил? Так ее мой дед слепил. Я его законный
   наследник, ясно? Имею право делать с ней, что хочу. Да дед сам мне поручил ее разгрохать! Он покаялся! Не хочет иметь с вашим сатанинским культом ничего общего!
  -- Бросьте монету, - отчеканил Магистр. - Иначе...
  -- Иначе что?
  -- Прошу вас! Каждая секунда навлекает на вас неисчислимые беды!
  -- Да что, она радиоактивная, что ли? - Игорь принюхался. Уже несколько минут в
   ноздри ему бил странный тяжелый запах. Теперь, приблизив находку к носу, он обнаружил источник смрада: его излучала монета. Игорь брезгливо отшвырнул ее на пол, вытер пальцы о джинсы, снова понюхал - вонь сохранилась. Что за дрянь?
   Вбежал брат Мефодий со странной металлической шкатулкой в руках и длинными железными щипцами. Щипцы взял Магистр, осторожно приблизился к монете, взял ее щипцами, понес на отлете, аккуратно опустил в открытую шкатулку. Мефодий захлопнул крышку. Магистр тяжело выдохнул, с грохотом бросил щипцы на пол, принял ковчег в вытянутые руки, поклонился и вышел так быстро, что сутана взвилась над ним, словно вздутая ветром. За ним выбежал и Мефодий.
   Двери подземного храма закрылись.
  
   ТЭР И СВЕТОЗАР РЕШАЮТ ВЗЯТЬ НА РАБОТУ НОЗДРЮ
  
   В роскошном кабинете Генерального менеджера Главного телеканала страны сидели: сам Генеральный продюсер Светозар Ганиев, маг Тэр и депутат Госдумы Алексей Венедиктович Микрофонов.
  -- Есть же процедура, - на повышенныз тонах говорил депутат магу Тэру, -
   вопрос должен пройти профильные комитеты, а уж затем его могут включить в повестку дня, да и то при условии, что общественное мнение будет подготовлено к принятию такого решения. Ну не может упасть закон о вступлении во "FSEAM", как снег на голову...
   Резное восточное лицо Тэра утопленное в густой, блестяще-черной бороде, исказилось гримасой недовольства.
  -- Это отговорки, Алексей, - отмахнулся он, блеснув золотыми часами на запястье,
   - за что я вам плачу? Светозар, - теперь Тэр обращался к Генеральному продюсеру, - твои люди не справляются с темой. На нынешнем этапе самая важная тема - астероидная опасность!
  -- Она проходит красной нитью по всем нашим информвыпускам.
  -- Этого недостаточно, - поморщился Тэр. - До общественного сознания не
   доносится реальная опасность. Алексей вот правильно говорит - тема должна назреть в общественном сознании. Пока что россиянам решительно наплевать на астероиды. Они в них не верят. Народу надо рассказать страшную историю, напустить мистики, реально напугать. В программу вложены огромные деньги. Одному Брюсу Виллису за роль в "Армагеддоне" мы заплатили более двадцати миллионов долларов! Все страны Запада уже вступили в "Фонд защиты земли от астероидной опасности" и регулярно башляют. А где же Россия?
  -- Мы честно отрабатываем свою часть! - отверг претензии Светозар. - Даже
   "Дискавери" безостановочно крутит фильмы об астероидах и вызванных ими катастрофах. Радио полны сообщений. Все газеты пестрят астероидами! Чего ты хочешь еще, Тэр?
   Маг недовольно качал головой, Светозар предложил.
  -- Сделай сам! Ради бога! Покажи, как надо!
  -- Вижу, у меня нет другого выхода. Когда будет решен вопрос в Госдуме, Алексей?
  -- Кто из нас маг? - парировал Микрофонов. - Ты или я? Тогда почему ты меня спрашиваешь, когда пройдет твой закон? А?
   Микрофонов победно рассмеялся и подмигнул Светозару. Тэр прищурился.
  -- Хочишь, - сказал он с нарочитым ацентом, - я скажю тибе, как ты умрош?
   Депутат хлопнул ладонью по столу.
  -- Не ну я так и знал! Шок, понты и запугивание - и все уже верят, что ты маг и волшебник!
  -- А умрешь ты так...
  -- Прекрати! Ты же можешь меня невольно закодировать!
  -- Вот видишь, ты уже боишься меня. Разве это не магическое воздействие?
  -- Ни черта я не боюсь! - депутат снова хлопнул по столу, оставляя влажный
   отпечаток на полированной столешнице. - Хорошо, скажи. Будет даже любопытно! Каковы будут признаки моей надвигающейся кончины?
   Тэр прикрыл глаза.
  -- Вижу, - замогильным голосом провыл он. - "Семя и кровь невинные пали на лице
   твое и на грудь". "Враги ходили перед лицем твоим, но ты не видел их".
   Микрофонов скривился.
  -- Понты одни! Чтобы о твоих астероидах задумались всерьез, надо, чтобы хоть один
   реально упал в густо населенное место! Во-от, тогда все схватятся за жопу!
   Тэр покачал головой.
  -- Какие ми краважадные! - сказал он со сталинским акцентом. - Во времена
   Содома и Гоморры это было еще возможно, тогда города не превышали размерами нынешние микрорайоны. Сегодня же мы вынуждены действовать методами чистого пиара! Завтра, в утреннем эфире я лично выступлю с сообщением об истинном размере астероидной угрозы. После чего вы, господин Микрофонов, вновь будируете в Думе ускоренное принятие закона о вступлении России во "FSEAM". Ты, Светозар, начинаешь, как оголтелый, орать о неминуемом падении в ближайшие годы огромного астероида. И именно на Россию! На Москву, да, на Москву!
  -- Как я это обосную? - спросил Светозар.
  -- Все тезисы будут в моем выступлении, - сказал Тэр. - Дай мне ударную
   ведущую. Кто у тебя сейчас самый рейтинговый?
   Светозар назвал несколько фамилий, но Тэр их забраковал.
  -- Поставь Ноздрю, - подсказал Микрофонов.
  -- Только не ее! - поморщился Светозар. - Она сейчас в центре такого скандала!
  -- Какого скандала? - спросил Тэр.
  -- Ушла от продюсера, прилюдно угрожала ему, а несколько дней тому назад
   продюсера взорвали, прямо в гостинице, в день его рождения.
  -- Вот ее и поставь! - сказал Тэр.
  -- Нет, не могу, - сказал Светозар.
  -- Почему?
  -- Недавно ее застали в машине за минетом! Фото появились во всех бульварных
   газетах. На нее блэк-лист на всех каналах стоит.
  -- Вот ее мне и поставь в эфир! - маг встал и направился к двери. - Завтра буду у
   тебя ровно в восемь!
  
   ВЕЛИКОЕ РЫДАНИЕ
  
   "Тут через одну палату Высоцкий сидел, а там справа по коридору, где холодильник, там Щаранский сидел. Он сейчас вице-премьер в Израиле. А у нас сидел в годы советской власти. Хочешь воды?"
   Инга Никодимовна подала стакан. Игорь пил, стуча зубами по стеклу.
  -- Ну, все, все... - успокаивала Инга Никодимовна. - Так всегда бывает. Сначала
   возвращаются самые тяжелые воспоминания. Так память устроена. Что ты вспомнил? Что?
   Голос у Виктора-Игоря оставался осипшим.
  -- Я в плену был, Инга... Я был рядовым в Чечне. В памяти вспышками все
   всплывает. Помню, наших выбили их города, мы отстреливались в Старопромысловском районе, нас рассеяло по развалинам... Все погибли... Я остался один... Решил выбираться. Иду по разрушенному городу. Собаки едят трупы, ливер вытаскивают и жрут... Разматывают кишки и дергают друг у друга из пасти. На меня накинулись, еле отбился. Вокруг груды оружия, техники, трупный смрад... Меня ловят чеченцы, все в новеньком камуфляже, с зелеными повязками на головах, чернобородые, злющие, думал, на месте застрелят. Нет, гонят в тюрьму... Я сидел в школе на улице шейха Мансура в Хасавюрте. Сокамерника Артемом его звали, контрактник из Саратова. Допрашивали каждый день. Исса. Зверь. С рыжей бородой. Это он сломал мне височные мембраны. Ты теряешь сознание, но на вопросы отвечаешь. Это техника допросов у них такая. Каждую ночь заставляли принимать веру. Человек пятнадцать, били ногами всю ночь до утра. Я только и ждал, когда сознание потеряю. Днем выводили на прогулку и в туалет, как собаку. Поссать и посрать раз за целый день. Остальное время терпеть! У меня мясо уже от костей отходило, я весь был как отбивная. В туалете умудрился через щель втянуть кусок провода, на какой одежду сушили, обернул шнур вокруг пояса. Дал себе зарок - еще три дня и повешусь. Они стали меня вербовать. Я, чтоб не били, согласился. Так они потребовали, чтобы я застрелил Артема, сокамерника, под видеокамеру. На крючке хотели держать. Это у них называется "кровью мазать". Бить перестали. Исса сказал, что за меня ведут переговоры. Потом вроде обменяли на кого-то. Уазик приехал. Провожал меня сын Иссы, чтоб по дороге не пристрелили. В Моздоке я сел в поезд и уехал в Россию. Меня никто не ждал. Приезжаю, еду домой. Открывает жена. Юля. "Ой, Игорь, ты откуда?" Оттуда! Слышу, душ шумит. Она в халатике, под халатом голая. Дверь ванной открывается, выходит парень, тоже в халате. В моем халате с-с-с... В моем, понимаешь? То есть они меня уже похоронили и вещи мои разделили! Я молчу, смотрю на нее. Она трепещет: "Это племянник мой, Юра, познакомься". Какой племянник... с-с-с? У тебя же не было племянников! Ты чего при племяннике голая? Он же взрослый уже! Значит, никакой он с-с-с... не племянник! Все, не помню ничего, как черной пеленой все подернулось. Очнулся - рычу и ломаю парню руку. Вот так коленом уперся и ломанул. Он уже без сознания лежал, так я его отмудохал. Юлька в углу сидит, смотрит на меня в столбняке, ниче сказать не может, из носа кровь течет прямо на голую грудь, много крови, все залито. Очнулся, гляжу - я же их бил, как меня "звери" били, в тюрьме. Вот. Так я потерял квартиру. Пришлось им отдать, чтобы не судили, ну и там все такое, в виде отступного...
  -- А, может, он и вправду был ее племянником? - спросила Инга Никодимовна.
  -- Какая теперь разница... Смысл в том, что зверем я вернулся. Свирепый. Ничего
   не проникало до сердца. Как не стало у меня сердца. Насос - и все, только кровь качает. Тот провод на мне остался, вокруг пояса замотанный, я его не выбросил. Про запас. Зачем, думаю, жить? Депрессуха страшная! В тюрьме выдержал, а дома стало совсем невтерпеж. Все мои близкие меня предали, никому я был не нужен. Месяцами был на грани. Каждый вечер готовился. Пил и готовился к петле...
  -- Ну, все, все, успокойся, - Инга Никодимовна прижимала его голову к себе и
   погладила по волосам. - Мы проходим на земле свои уроки, мы учимся, мы мудреем...
   Он закричал навзрыд.
  -- А я не хочу!! Не хочу учиться тут на хер и мудреть. Хочу в могиле гнить! В
   могиле! Не хочу этой жизни! Я хочу, чтоб меня разорвало на тысячи молекул, чтоб от меня ничего не осталось. Хочу лежать и гнить в могиле, чтобы ничего не видеть, ни снов, ни яви!
   В палату заглянул санитар Семенов, прогудел.
  -- Помочь, Инга Никодимовна?
  -- Не мешай!
   Семенов скрылся. Вслед за ним заглянула встревоженная Тамара. Инга Никодимовна и ее отослала, она знала: сейчас Игорю нужно выплеснуть боль и горечь, как он выплеснул содержимое желудка после гипноз-херема.
  -- А потом я еще и память потерял! За что это мне? Неужели я такой плохой?
  -- Ты хороший, Игорь, ты хороший, - Инга Никодимовна вытерла ему слезы.
  -- Инга, - он высморкался в полотенце. - А ведь мою жизнь лучше было бы не
   вспоминать! Ни к чему были твои усилия.
  -- Как это ни к чему?!
  -- Лучше б я все это забыл, навсегда... Меня, может, помиловали, что память стерли!
   Кто я был, если по-честному? Сволочь. Бездушная, злобная тварь! Теперь-то я это понимаю! - Игорь снова заикал от накатывающих рыданий. - Инга, тебе признаюсь. Как перед богом. Я... - он выговаривал каждое слово так, словно оно обжигало ему губы, - я... убил... чеченца... Пленного... Безоружного... Мне приказали отвести его в штаб... он меня оскорблял, как нарочно... будто хотел умереть. "Русский вонючка, мы будем ебать в рот ваших жен и матерей, взорвем Кремль, вы будете у нас рабами!" Еще и с акцентом своим противным! У меня планку сорвало! Очнулся - он лежит, штык мой в крови, он спину зажимает, вот здесь, - Игорь завел руку за спину к тому месту, где у него была татуировка висельника, - и смотрит так... удивленно... молодой совсем... а я с таким, знаешь, наслаждением зарычал - что, с-с-с-сука, не ждал?! Я ему в почку попал, крови сразу вышло много, он быстро умирал, но потом... потом... потом... у него начались конвульсии... он так лежал... не могу!... у него рука и нога монотонно так... дерг... дрег... дерг... дерг... конвульсии... их не могу забыть... они самое страшное... А ты, ты, - Игорь взял в ладони ее полное, доброе, милое лицо, приблизил свои неистовые, налитые кровью глаза к ее глазам вплотную, потрясая проникновением друг в друга двух душ, спросил с сокровенной дрожью, - скажи, ты, врач, практически сестра милосердия, почти святая, скажи, что бы ты сделала на моем месте? Что?
   Побледневшая Инга Никодимовна сняла очки и выговорила непослушными губами.
  -- Я бы сделала то же, что и ты!
  
   НОЗДРЯ БЕРЕТ ИНТЕРВЬЮ У ТЭРА
  
   Звонок на мобильный от депутата Госдумы Алексея Микрофонова раздался, когда Ксения рулила по Садовому кольцу, направляясь на сеанс интим-стрижки к Сергею Ферзеву. Депутат сказал, что устроил ее на Главный канал, и скоро Ксении перезвонят. Тут же телефон зазвонил вновь и женский голос сообщил.
  -- Ксения Михайловна, вам завтра надо срочно прибыть в телецентр на утренней
   телеканал, в восьмую студию. В семь тридцать утра.
  -- Мне? Это что, программа "Розыгрыш"?
  -- Пожалуйста, не опаздывайте. Я звоню вам по личному распоряжению
   Светозара Димитровича.
  -- Какого еще Димитровича?
  -- Генерального продюсера Главного канала! Надо бы знать, милочка, раз
   работаете в в сфере телекоммуникаций. Так вас ждать?
  -- Конечно!
  -- Не опаздывайте. Я закажу на вас пропуск. До свидания.
   Ксения Ноздрачова встретилась с магом Тэром в восьмой студии за пять минут до начала трансляции. Высокий восточного вида человек в круглым черных очках, с пронзительным горбоносым лицом, утонувшим в блестящей черной бороде, был одет в фиолетовую, расшитую золотыми звездами мантию. На пальце его поблескивал перстень с крупным плоским рубином. Ксения помнила его по ток-шоу с Андреем Махаловым, радостно поздоровалась.
   Для Ксении вызов в "Восьмерку" был полной неожиданностью. Она готовилась весь день, сидела в салоне красоты с масками на лице, стриглась у Ферзева (внизу), потом у Денисова (сверху), одеваться поехала к стилисту Женечке Уварову, ужасно дорогому и модному. "Додай мне больше сэксу, сказала она, сделай так, чтоб странах ахнула, я ведь впервые на федеральном канале". Женя нашел для Ксюши в своей коллекции сильно декольтированную блузочку. Ксения возразила, что у нее грудь, в общем-то, маленькая.
  -- Важен не фактический размер, а эффект в области декольте, - пояснил задумку
   Женя. - У тебя, кажется, второй размерчик...
  -- Вот на фига ты так сказал?
  -- Как?
  -- Размерчик! Сказал бы просто - размер. Че ты уменьшаешь мою и без того небольшую грудь?
   Женя рассмеялся.
  -- Все под контролем. Наденем push-up, у меня есть моделька с подкачкой. Вот
   смотри, - стилист подключил к клапану блузки резиновую грушу, начал качать, лиф стал сдавливать грудь с боков. - Бюстгальтер не просто держит грудь, но и за счет сжатия воздуха выдавливает наверх вот эту самую заманчивую ложбину. Визуальный эффект потрясающий. Какой второй размерчик? Теперь у тебя пятый! Размерище!
   Ксения очарованно стояла у зеркала.
   Если само приглашение в студию было неожиданностью, то еще большим сюрпризом стала тема - "Астероидная опасность", и гость - как там написано в "шпоре"? "Маг и Адепт высших посвящений Тэр".
   Пошла заставка, рассказывающая об астероидной опасности, о вымерших когда-то динозаврах в результате астероидной катастрофы, затем проступило название "Актуальное интервью". Работаем, скомандовал режиссер.
   Повернувшись к той камере, на которой в данный момент мигала лампочка, Ксения с приветливой улыбкой сказала.
  -- Доброе утро! В нашей студии находится Адепт Белой магии, Посвященный
   высших степеней маг Тэр.
  -- Я не адепт белой магии, - сказал Тэр.
  -- А у меня написано - адепт, - Ноздря показала планшет, приготовленный для нее
   Кирой Гавриш. - Но тогда представьтесь сами, кто вы, таинственный маг!
  -- Я - "Тот, Кто смотрит" по Москве, - просто ответил Тэр.
  -- В каком, простите, смысле?
  -- Есть воровские "смотрящие", а есть Смотрящие от Высших сил.
  -- Ага, поняла, вы поставлены в Москву свыше наблюдать за течением нашей
   жизни...
  -- И не только наблюдать. Я - блюститель Кармы, осуществитель Таблиц Судьбы.
  -- Круто! - засмеялась Ноздря. - Я тоже хотела бы быть такой смотрящей, чтобы
   всех шпынять! Как к вам можно поступить?
  -- Из посвященных в Москве я пока один. Сейчас прибыл кандидат в смотрящие,
   но он пока проходит обучение. Вы его, кстати, знаете.
  -- Я многих знаю! Я пол-Москвы знаю.
  -- Он самый необычный ваш знакомый.
  -- Серьезно? Ума не приложу, кто. Намекните!
  -- В свое время вы все узнаете.
  -- Вы меня заинтриговали. Но вернемся к теме нашего выпуска. Вы обещали
   пролить свет на модную в последнее время тему астероидной опасности.
  -- Да. В Британском музее под инвентарным номером С-239 хранится
   цилиндрическая шумерская печатка, на которой изображается, как бог Мардук передает людям орудия сельскохозяйственного производства. (На большом экране в студии возникла фотография печатки). Кроме этой сцены, на печатке изображены планеты Солнечной системы, причем с соблюдением масштабов и даже с кольцами Сатурна. Так вот, там обозначена еще одна, недостающая планета. Она называется Нибиру, или Мардук, или Звезда Войн. Ее орбита не находится в плоскости эклиптики. Ее вращение противоположно вращению других планет, ибо угол ее наклона составляет 134 градуса. Это означает, что в ближайшей точке Мардук подходит к Солнцу ближе, чем Марс, а в самой отдаленной точке Мардук уходит в межзвездное пространство, где его до сих пор не могут обнаружить земные астрономы даже с помощью сверхмощного телескопа Хаббл, который и был, кстати, запущен в космос ради поисков нашей космической родины. Полный цикл вращения Мардука составляет 3600 лет. На Мардуке обитает высокоразвитая цивилизация, которая и создала жизнь на земле. Но главное в другом: в момент возвращения Мардук влечет за собой гигантские астероиды, которые ударяют в землю и разрушают развивающуюся на ней цивилизацию. Несложно подсчитать, что следующее возвращение Мардука следует ждать в 2013 году.
  -- Но ведь это древние и утратившие актуальность мифы...
  -- Вы ошибаетесь. Это не мифы и они нисколько не утратили актуальность. Культ
   Мардука никуда не исчез, он по-прежнему широко распространен на земле. В России он вообще является главенствующим.
  -- Неужели?
  -- Кто небесный покровитель России?
   На большом экране появилась древняя икона "Георгий Победоносец поражающий
   змия", затем герб России, двуглавый орел со щитом в груди. На щите вновь - Георгий Победоносец.
  -- Георгий Победоносец - это и есть Мардук, поражающий Тиамат, мать всего
   сущего. Миф о Мардуке отражает космическую истину. Двенадцатая планета солнечной системы, Звезда Войн, Мардук каждые три тысячи шестьсот лет возвращается в солнечную систему и вонзает в Землю-Тиамат свое "Копье" - гигантский метеорит. Так вот, "Копье Мардука", или Звезда Полынь, метеорит, предвещающий Страшный суд, будет отражен щитом земных ракет. Для этого и создан Международный фонд по отражению космической угрозы - FSEAM. В нем участвуют все высокоразвитые страны Европы, Северной Америки и Азии. Россия пока воздерживается от вступления во FSEAM. Однако я уверен, что скоро такое нетерпимое положение будет исправлено. И страна Мардука - Россия станет плечо к плечу с западными цивилизациями для отражения астероидной опасности.
  -- Спасибо, уважаемый Тэр, за ваше интереснейшее интервью. До свидания,
   дорогие телезрители.
   Свет в студии погас. Оператор торопливо вышел. Тэр не двигался, Ксения встала. Мифическая туфта не произвела на нее впечатления. Чего только не наболтают самозваные маги, чтобы срубить бабла.
   Неожиданно Тэр пригласил Ксению на церемонию вручения премии под названием "Золотая голова Иуды". Ксении показалось, что она ослышалась.
  -- Голова кого?
  
   ***
  
   Лидер армянской группировки Левон Терминатор обедал в ресторане на Дорогомиловской. Он занес вилку и нож над вторым блюдом, когда в зал ворвались двое боевиков и открыли огонь из автоматов. Сидящий перед Левоном племянник Гайк принял в спину первый заряд свинца и упал лицом в тарелку. Благодаря тому, что его прикрыл своим телом родственник, у Терминатора оказалось несколько драгоценных секунд, чтобы уйти из-под обстрела.
   Он бросился на пол и на четвереньках пополз между ножками столиков, путаясь в висящих краях крахмальных скатертей. Грохотали автоматы, летело крошево сметаемой пулями посуды, щепа столов, в воздух вспархивала еда, бутылки, цветы и свечи со столов. Публика истошно завопила. Люди бросались врассыпную.
   Нападавшие оставили на месте преступления автоматы с намотанной на рожки и рукояти черной, не оставляющей отпечатков изолентой. Погибло трое мужчин, была ранена женщина. Левон-Терминатор остался цел и невредим.
  
   ***
  
  -- Вы не ослышались, - сказал Тэр, - голова Иуды.
  -- Опять Иуда! - удивилась Ноздря. - Это какая-то массовая пиар-акция. Или прикол
   такой типа "Серебряная калоша"? Кого награждать-то будем? Негодяев, подлецов, да? Предлагаю сразу несколько кандидатур! Посмертно можно награждать?
  -- Иуда - почетное звание. Наша премия покруче Нобеля.
  -- Вот как?
  -- История полна Иуд. Американские ученые во главе с Эйнштейном передали
   России атомные секреты, они что, тоже Иуды? "Золотую голову Иуды" получают самые выдающиеся люди планеты. Премия очень ценная, очень престижная. Можно сказать что это главная премия земли.
  -- Что, все так серьезно?
  -- Уверяю вас. Во-первых, ею наградили всего несколько десятков человек за
   последние двадцать веков. Во-вторых, она сделана из золота. А в-третьих, она весит равно столько, сколько весила реальная голова апостола.
  -- Это сколько?
  -- Не меньше трех кило!
  -- Премия хоть медийная?
  -- В каком, простите, смысле?
  -- По телевизору ее будут показывать?
   Вопрос этот Тэра почему-то рассмешил.
  -- Нет, премию эту нельзя показывать, она ведь оккультная.
  -- Это как?
  -- Тайная.
  -- Странно все-таки. Послушайте, а почему голова именно Иуды? Стеб такой, да? А
   что, круто! Конечно, сейчас, пожалуй, только этим и можно шокировать. Уже всех опустили ниже плинтуса, никаких моральных авторитетов не осталось. Иуда, конечно, не авторитет... то есть авторитет, но отрицательный. И лауреаты, наверно, какие-нибудь подлецы, правильно?
  -- Нет, ну почему, - сказал Тэр. - Почему же сразу подлецы?
  -- Ну а кто? Любое другое имя назови, и ничего, люди стерпят. Но попробуй кого-
   нибудь назвать Иудой - оскорбление будет на всю жизнь. Нет, круче Иуды персонажа в мировой истории не было! Надо же так умудриться! Предал не кого-нибудь, а самого сына бога!
  -- Вот странно, для сына бога могли бы подыскать апостолов понадежнее, верно?
  -- Конечно.
  -- А почему-то нашли именно Иуду, подлого, продажного, мерзкого, да?
  -- Да, - удивилась Ксения. - Серьезно, почему так?
  -- Ксэния Михайловна, - Тэр заговорил с акцентом товарища Саахова, - это очинь,
   очинь атветственное поручение-да. Если у вас всо палучица, я вазьму вас к сибэ памощницей-да!
   Ксения улыбнулась.
  -- А что входит в круг обязанностей вашей помощницы?
  -- Ты будешь осуществлять судьбы.
  -- Это как?
  -- Ты и так этим занимаешься, Ксения, но до сих пор ты делала это
   бессознательно. Ведь ты обладаешь энергетикой кометы. Ты летишь и вовлекаешь людские метеоры в свою магическую мантию. Как наша далекая родина - планета Нибиру. Люди летят за тобой сверкающим роем, некоторые сгорают, а другие раскаляются, воспламеняются и прозревают. Если бы ты видела себя со стороны, свой сверкающий полет и салюты из судеб, которые ты устраиваешь в ноосфере, ты бы замерла в восхищении!
   Ксения и вправду сидела в легком шоке. Что за охмуреж? Зачем он касается ее волос, плеч, делает странные пассы руками? Гипнотизирует, поняла она, не силах даже моргнуть.
  -- Девочка, - сказал Тэр, и в голосе его прозвучала печаль, - ты мальфарка,
   вершительница судеб. Ты открываешь глаза и сердца мужчин. Любовь к тебе "пробуждает". Поэтому любовь к тебе не может быть счастливой. Все твои поклонники будут страдать от неразделенной любви, но в этом и заключается твоя роль вершительницы судеб. Ты не можешь принадлежать одному. Твоя доля тяжка, у тебя не будет детей, не будет семьи, не будет покоя. Ты должна "пробудить" сотни спящих душ. Твои фанаты будут дежурить у твоих подъездов и спать у твоих дверей. Влюбленные в тебя будут кончать самоубийствами. Тебя будут преследовать, угрожать, на тебя будут нападать и шантажировать. Такова твоя доля, пробудительница душ!
  -- Почему у меня не будет детей? - прошептала Ксения. - Я хочу детей. Девочку и
   мальчика.
  -- Ты достигнешь в своей карьере высочайших вершин, ты будешь входить в сотню
   самых влиятельных женщин мира, но у тебя не будет своих детей и счастливой семьи.
  -- Почему?
  -- Ты уже сейчас бесплодна.
  -- С чего вы взяли?
  -- Я вижу.
  -- Дудки, будет! - Ксения стряхнула дурман и встала. - Современная наука
   позволяет вылечить любое бесплодие...
  -- Сядь! - прогремел Тэр. - Учись смирению!
   Ксения шлепнулась назад в кресло.
  -- Твоя беда в том, что "Смотрящие" тоже нарабатывают карму. Ты желала смерти
   многим людям. На тебе лежит ответственность за смерть твоего благодетеля.
  -- Какого еще благодетеля?
  -- Владлена Григорьевича Куляша.
   Ксения оглянулась и увидела мигающий огонек на одной из камер.
  -- Нас пишут! - закричала она. - Никакого Гуляша я не убивала. Не заказывала!
   Никому не платила!
  -- Я знаю. Успокойся!
  -- Вы меня уже достали! Вилы! - Ноздря ткнула себе в горло двумя пальцами. -
   Вилы! Реальные вилы! Меня все травят! Вот вам! Вот! Фак вам всем!
   Маг схватил ее за плеч, встряхнул.
  -- Успокойся! Я не обвиняю тебя в заказном убийстве! Негативная энергия такой
   мощной личности, как ты, действует, как напалм! Ты выжгла Гуляша ненавистью!
  -- Ненависть к делу не пришьешь!
  -- За ненависть придется отвечать!
  -- Вы мне что, угрожаете? Повторяю, я никого не убивала, не заказывала, ясно вам?!
   Мне надоели эти дурацкие сплетни про "проклятие Ноздри"! Чушь! Я никого и пальцем не тронула!
  -- Тебе и не надо никого трогать, тебе достаточно сильно пожелать. Твои желания
   сбываются, но при этом отягощается и твоя карма. Твоя карма, девочка, очень и очень тяжела. Тебе предстоят испытания.
  -- Ой, да ладно! - Ксения пошла к выходу. Тэр сказал ей в спину.
  -- Такие случаи лечатся спинальными травмами!
  -- Да хватит уже! - обернулась Ксения. - Что вы меня запугиваете! Что вам надо вообще?
  -- Впрочем, есть и другие варианты, - маг всматривался в разгневанную девушку
   прищуренными глазами. - Плен, рабство или, скорее всего, тюрьма, избиения, издевательства, усмирение гордыни вплоть до полного растаптывания старой личности. Сильнейшие шоки, групповые изнасилования...
   Маг просчитывал варианты ее судьбы. Ксении стало жутко, она попробовала перевести все в шутку.
  -- Че вы там сказали насчет группового изнасилования? Вот это последнее я бы
   потерпела, но только не спинальные дела. У меня тетя после инсульта восемь лет лежала в постели, это был кошмар...
  -- Тс-с... - Тэр приложил палец к губам.
  -- Я исправлюсь, - подыграла Ксения, - вы только скажите как!
   Тэр шепотом дал инструкцию спасения.
  -- Срочно. В спешном порядке. Возлюби всех ближних своих, как саму себя. Начинай
   всех любить. Со всеми мирись. У всех проси прощения. Ползай на коленях. Умоляй.
   Ноздря фыркнула.
  -- Да, как же! Простят они. Все со смеху помрут. Ничего они не простят, сволочи! Так что и каяться бесполезно. Прощайте!
   Ксения открыла двери.
  -- До свидания, - поправил маг. - И запомни! Когда ты почувствуешь себя, как в воду
   опущенной, ты вспомнишь мои слова!
  -- Да я регулярно чувствую себя опущенной то в воду, то в дерьмо! - уже из коридора
   крикнула Ноздря и все же остановилась, чтобы услышать ответ.
  -- Ты будешь реально опущенной и именно в воду. Если и купание тебя не отрезвит,
   что ж, тогда тебя может спасти только избранный.
  
   ТРЕТИЙ СЕКС С ИНГОЙ
  
   После частичного обретения памяти в голову Игоря-Виктора хлынули совершенно новые чувства и мысли.
   Лицо его изменилось за эти дни. В нем разгорался восход. Всходило солнце нового понимания. Ночь лица закончилась. Озарялись глаза, заискрились ресницы, проступали тронутые первой улыбкой после Великого Рыдания губы.
  -- Шаха зовет, - сказал заглянувший в туалет, где Игорь брился, Вовчик.
  -- А почему ее Шаха зовут? - спросил Игорь, вытирая мыло с лица полотенцем.
  -- Потому что она во! - Вовчик показал кулак. - Одна слабинка у нее - любит к себе в
   кабинет водить симпотных пацанов.
  -- Чего? - Игорь угрожающе повернулся.
  -- А че? - не понял Вовчик
   Игорь вышел в коридор. Улыбка стекла с его лица. Он понял, что Вовчик сказал то, что мелькало в последнее время у него самого в голове. Инга Никодимовна просто пользуется служебным положением. Мужа нет, вот и приблизила его, Виктора. Или Игоря? Он путался в своих именах. А завтра выберет следующего парня посимпатичней, благо психов со стертой личностью много. И ходит к ней постоянно Пасхавер, как же, профессор! Статный, седовласый, вальяжный! И они надолго запираются в кабинете, а после раскрасневшаяся Инга Никодимовна провожает его до выхода из отделения. Вот и сейчас вальяжный профессор прошел в кабинет заведующей, и они надолго там закрылись.
  -- Ты готова к Экспертному совету? - спросил Пасхавер, усаживаясь в кресло. -
   Следователь меня уже задолбал. Что по этому бомжу со стертой памятью?
  -- Какому?
  -- С синдромом Иуды.
  -- В принципе, динамика хорошая, он вспомнил, кто он, где жил, как его имя, но, как
   это часто бывает, вернулись и такие воспоминания, о которых ему было бы лучше забыть.
  -- Я не про него, а про твое заключение. Оно готово?
  -- Почти.
  -- Выводы?
   Инга Никодимовна порылась в паках, нашла нужную.
  -- Так, Ледовских... - сказала она, листая страницы. - На момент совершения деяния
   он не отдавал отчета в своих действиях, поэтому судим быть не может. Рекомендовано амбулаторное наблюдение у психиатра.
  -- Как? - неприятно удивился Пасхавер. - Ты предлагаешь его вот так взять и
   отпустить?
  -- Не вот так взять, а отправить на лечение.
  -- Принудительное, - сказал Пасхавер.
   Инга Никодимовна нахмурилась.
  -- Амбулаторное.
  -- Он же социально опасен! А если он снова возьмет кого-нибудь в заложники?
  -- Саша, кто его лечащий врач, ты или я?
  -- Я твой научный руководитель и считаю, что он нуждается в лечении в
   изолированном от социума месте.
  -- Ты это всерьез? У него только начала восстанавливаться память! А в "семьнадцатой" он точно с ума сойдет.
  -- Там ему самое место.
  -- Саша!
  -- Что Саша? Думаешь, я не понимаю причину твоего охлаждения ко мне? Прекрасно
   понимаю, я все-таки психиатр.
  -- Наши отношения - это отдельный разговор. Давай не смешивать личное и работу.
  -- До сих пор смешивали, а теперь не надо? Инга, вернись ко мне, и я подпишу твое
   заключение по этому больному.
  -- Что? Ты ставишь мне такие условия?
  -- У меня просто нет другого способа повлиять на тебя. Я соскучился. Вот уж не
   думал, что буду сходить по тебе с ума.
   Профессор попробовал взять женщину за руку, но она не дала.
  -- Александр Яковлевич, пожалуйста!
  -- Что?
  -- Я устала.
  -- От чего?
   Инга Никодимовна встала и отошла к окну.
  -- Саша, давай не будем все драматизировать, ладно? В конце концов, мы доставили
   друг другу много приятных минут, зачем все портить разборками? Прямо как обычные люди, а не психиатры, которые все-все про себя понимают.
  -- Нет, Инга...
  -- Что нет?
  -- Я не отпускаю тебя.
  -- Ха-ха... я твоя рабыня...
  -- И я не пощажу того, кто отнял тебя у меня.
  -- Никто меня не отнимал! Просто все когда-нибудь заканчивается.
  -- Я так не хочу. Повторяю, я не пощажу его.
  -- Кого его?
  -- Этого парня, в которого, ты, судя по всему, влюбилась, как глупая студентка.
   Инга Никодимовна поиграла желвачками на полных щечках.
  -- В конце концов, мы свободные люди...
  -- Если меня рассердить, я могу быть очень, очень злым.
   Пасхавер встал и вышел.
   В коридоре он столкнулся с Игорем, не взгляды - два клинка скрестились!
   Игорь вошел в кабинет. Инга Никодимовна излишне весело обратилась к нему.
  -- Ну, как мы себя чувствуем?
  -- Выпить дай, - сказал он, падая в кресло.
  -- Вода на столе...
  -- Водки.
  -- Что? Я вижу ты совсем пришел в себя!
  -- Да! - с вызовом сказал он.
  -- Хорошо, - Инга нагнулась у шкафчика. Игорь словно бы впервые увидел ее. Какие
   крепкие у нее и белые икры, подумал он, как мускулисто они проступают при каждом шаге под кожей с красными пупырышками. Какая она настоящая, набухшая, телесная. Даже излишняя в телесности, слишком объемная, упруго торкается то грудью, то бедром, подрагивает вся, колеблется, волнуется жировыми складками под обтягивающим халатом. Ксения - та была нереальная, как марсианка. Хотя с утра тоже выглядела настоящей - опухшей, губастой и страшной.
   Инга достала початую бутылку коньяка, разлила по пять капель в стаканы, закрыла дверь на ключ.
  -- Давай, за твое выздоровление.
   Они чокнулись, выпили.
  -- Только гланды намочил, - сказал Игорь, нюхая стакан. - Налей нормально.
  -- Тебе нельзя, ты же на лечении!
  -- Кончай! Че ты выкобениваешься!
   Инга Никодимовна от неожиданности упала на стул.
  -- Кем ты себя ощущаешь? - встревожено спросила она.
  -- В смысле? Мужиком!
  -- И как тебя теперь называть? Игорем или Виктором?
  -- Игорь я, что за дурацкие вопросы! Я вспомнил себя, с-с-с... Дай бутылку!
  -- Обойдешься! Однако... Виктор был другим. А ты...
  -- Че я?
  -- Ты стал дерзким.
  -- Я мужик, ясно тебе? Что вы тут обсуждали с этим профессором?
  -- Мне кажется, это не совсем твое дело...
  -- А че так долго?
  -- Повторяю, это не твое дело!
  -- Зачем тогда меня вызвала? Купи лучше вибратор!
  -- Что-о?
  -- Нет, зачем, есть же живые психи! Зачем тратиться на вибраторы, верно?
  -- Выйди.
  -- Что?
  -- Выйди, подумай и вернись хорошим мальчиком.
   Игорь резко встал, подошел, взял женщину за плечи. Смотрел в упор, гневно и требовательно.
   Инга вздохнула, обняла его, прижала голову к своей груди, погладила по волосам. Он понял, что его жалеют, раздраженно высвободился. Он хотел более существенных ласк. Отвел ее на тахту, спустил пижамные штаны до колен, она растерянно упиралась, он взял ее руки, ими стянул себе трусы, сделал движение бедрами к ее лицу.
   Губы ее смешно закатывались внутрь в ритме движения, она походила при этом на обиженную девочку. Когда на стекла ее очков начали падать белые капли, она только моргала. Сидела с распущенными черными волосами, красная, в кефирных струях поперек лица. Сняла очки, достала из сумочки пачку салфеток, спросила.
  -- Легче стало?
  -- Что? - спросил он с закрытыми глазами.
   Инга Никодимовна посмотрела очки на просвет.
  -- Ты так ко всем женщинам относишься?
  -- Как?
  -- Ревнуешь, хочешь оскорбить, унизить, подчинить?
  -- Извини, - он натянул трусы со штанами. - Сам не знаю, что на меня нашло.
  -- Ничего, - сказала она. - Я все понимаю, я же врач. Врачи, а тем более психиатры,
   не должны сердиться на своих пациентов.
  -- Так я для тебя пациент и только?
   Возбуждение не отпускало. После мере возвращения памяти в голове постоянно
   кипело, варилось, взбухало, выстреливало и передавалось в тело сексуальными и агрессивными импульсами. Игорь рывком раздернул на Инге халат, сорвал бюстгалтер. У нее были большие покатые груди, слегка морщинистые в декольте, с расплывшимися сосками. Он вцепился в упругую мякоть, принялся мять, урча от жадности. Она терпела, растрепанная, красная. Соски ее загустели.
  -- Снимай, - глухо сказал он, стаскивая с нее остатки одежды. Грубо пихнул голую
   женщину на тахту, заломил ее полные ножки себе на плечи, резко вошел. Куда без презерватива, вякнула Инга, ой! Она еще что-то говорила, но он не слышал.
   Наконец-то Игорь почувствовал себя ее владыкой, не она его лечила, а он ее! Лишь бы не кончить, лишь бы не окончилось его господство над нею! Стони... с-с-с... стони! Он работал яростно, зверски, вторгался внутрь, стараясь разодрать ее пополам. Что, сука, что?! Лечащий врач! Это я тебя лечить буду! Лечат они меня здесь!
   С каждым точком Игорь на выдохе выкрикивал грубым шепотом. Че. Вы. Меня. Тут. Держите? Я нор-маль-ный! Запомни! Я. Нормальнее. Всех! А вы все, бабы, сучки е...ливые. Вам бы только давать во все дыры!.. Это я твой главный врач... Врач!.. Врач!.. Врач!.. Врач!.. Врач.. Врач!.. Врач!.. Врач!..
   Инга не могла ответить, язык ее прилип к небу, сотрясающиеся от толчков груди тяжело колебались, она поскуливала еле слышно. "О-о, ой, ой, как хорошо... еще... боже, не может быть..."
   Он вышел из нее, перевернул тяжелое тело, поставил на четвереньки. Вошел сзади. Она ахнула. Он увидел ее со спины. Так и есть. Он правильно помнил. Между ног у женщины обнаружилось два отверстия. Одно большое, вертикальное, влажное, с бахромчатыми волосистыми краями, а рядом чуть выше другое - маленькое, крепко сжатое. Как экономно все, тут тебе и какать, и писать, и рожать, и трахаться. Молодец, кто так придумал!
   Эти мысли отвлекли его. Он двигался и двигался. Вспомнил, как делал раньше, и ввел в маленькую дырочку палец.
   Стимуляция ануса привела Ингу в неистовство. Взъерошенная, с чужим лицом, безумными глазами, еще, еще, еще, судорожно шептала она, оглядываясь шалыми глазами, чтобы видеть, как сильный мужчина с волосатой грудью движется в ней. По ее телу пробегали волны дрожи, сначала слабые, потом все сильнее. В такт волнам накатывающего наслаждения участилось и ее дыхание, сделалось запаленным, словно она бежала. Под конец по телу женщины прошло цунами. Инга Никодимовна сгребла кулачками половину простыни, накрывавшей тахту, замычала, резко и сильно мотая головой из стороны в сторону, и вдруг испустила дикий, леденящий душу вопль.
   Игорь перепугался. Инга, совершенно не похожая сама на себя, вопила изо всех сил и выгибалась дугой в попытках прижаться к нему плотнее и нанизаться еще глубже. Услышат же! В коридоре полно народу! Ну и кто тут сумасшедший? Он попробовал зажать ей рот сзади ладонью, но она чуть не прокусила ее. Игорь толкнул ее в спину, нажал на затылок, женщина уткнулась лицом в кожаный валик тахты, крики ее сделались глуше, но не прекратились.
   В дверь сильно постучали. Затем заколотили. Он не знал, что делать, совсем растерялся. Стоял над бьющейся в оргазме Ингой Никодимовной и тупо смотрел, как содрогается дверь под ударами снаружи. Захрустело дерево, язычок замка выломал филенку. Створки распахнулась. Семенов ворвался в кабинет, сграбастал Игоря и отшвырнул от голой, растерзанной женщины. В кабинет заглядывали больные и медсестры, набежавшие из ординаторской.
  
   СУДЕБНО-ПСИХИАТРИЧЕСКАЯ ЭКСПЕРТИЗА
  
   Некоторые люди как по иронии судьбы носят профессиональные фамилии. Одну
   ветеринаршу звалали Блохина, а другую Почесухина. Выдающийся кулинар звался Похлебкиным. Ведущую ток-шоу на "RTVI" зовут Натэлла Болтянская. Бармена бара "На Остоженке", готовящего изумительный кофе по-турецки, зовут Костя Туркин. Олимпийского чемпиона по фехтованию фамилия была Кровопусков. Фамилия директора Антидопинговой службы России - Дурманов.
   Табличка на двери кабинета Председателя Комиссии Судебно-Психиатрических Экспертиз гласила "Врач-психотерапевт 1 категории, доктор медицинских наук Невзоров Исаак Самуилович". Казалось бы, ничего общего с психиатрией его фамилия не имеет, если не знать, что коллеги и многочисленные ученики академика иначе, как "Неврозов" Исаака Самуиловича не называли.
   Исаак Самуилович сидел во главе длинного стола, умещающего двенадцать членов комиссии, и ковырял карандашом в заросшем седыми волосами ухе.
  -- Прокопенко однозначно... - говорил он доценту НИИ нейрологии Евгению Апту, -
   синдром "автономной конечности"...
  -- А, по-моему, симулирует ваш Прокопенко, - демонстрировал независимость
   молодой, талантливый психиатр Евгений Эдуардович Апт. - Я, мол, не я, и рука не моя!
  -- Элементы симулирования, конечно, конечно... Они есть у всех! Это такие люди...
   Но Прокопенко все же не ООР (особо опасный рецидивист)... - профессор Неврозов в смехе заколебал выпуклым чревом, лежащим на коленях. - А что, очень удобный синдром. Меня жена однажды застукала со студенткой, так я ее уверил, что у меня синдром автономной конечности в области... - он надулся от смеха, наклонился к уху Апта и зашептал. Евгений Эдуардович натянуто улыбался.
  -- Какое будет решение? - нетерпеливо напомнил секретарь комиссии Виталий
   Слепиковский, опаздывающий к состоятельному клиенту на сеанс психоанализа. - Рудольф Борисович, ну, пожалуйста!
   Рудольф Никитенко, рассказывающий анекдот красавице Марине Марченко из Института высшей нервной деятельности РАН, поднял ладони - молчу, молчу.
  -- Прокопенко! - прокашлявшись, громко сказал Неврозов. - Вы осознавали всю
   тяжесть содеянного?
   Прокопенко сидел на стуле возле двери, бледный, с привязанной к туловищу
   правой рукой, которая, по его словам, вышла из подчинения и самостоятельно отрубила топором ухо гражданину Соловьеву.
  -- Что скажет лечащий врач?
   Доктор Петраков, молодой и амбициозный, доложил.
  -- У Прокопенко отчетливо выражены повреждения медиальных участков коры
   лобной доли. Ни о каком симулировании речи быть не может! Этот Прокопенко, извините, даже по уровню образованности просто не подозревает, что существует такое понятие как "синдром автономной конечности"!
  -- Хорошо, Борис э-э... Александрович, вы меня убедили. Принудлечение, коллеги?
   Консилиум закивал.
  -- Занесите в протокол, - председательствующий кивнул секретарю. - Кто у нас
   следующий?
  -- Ледовский Игорь Павлович, - зачитал секретарь.
  -- Ледовских, - хмуро поправила доктор Александрушина, она была докладчицей.
   Председательствующий сделал ей приглашающий жест.
  -- Пожалуйста, Инга Никодимовна.
   Накануне заседания Экспертной комиссии Инга Никодимовна завила волосы на крупные бигуди, а локоны сковала лаком. Голова ее визуально увеличилась вдвое. Лицо ее было густо напудрено и ярко накрашено. Белый халат скрипел от крахмала и походил на химзащиту.
   Она взяла папку с историей болезни и открыла ее с конца, чтобы прочитать заключение.
   "Ледовских Игорь Павлович, 1973 года рождения, русский, стационирован в состоянии атипичной амнезии. При настоящем клиническом психиатрическом обследовании в ГНЦСиСП им. В.П.Сербского выявлено следующее.
   Соматическое состояние. Нормостенического телосложения, удовлетворительного питания. Кожные покровы и видимые слизистые чистые. На левой стороне грудины рубцующийся шрам от пореза, на левом плече татуировка в виде головы леопарда, под ней подпись "ВДВ-1994", на пояснице слева татуировка в виде повешенного человека. В легких дыхание везикулярное, хрипов нет. Тоны сердца ясные, ритмичные; АД 130/80 мм рт. ст. Живот при пальпации мягкий, безболезненный во всех отделах. Общие анализы крови и мочи в пределах нормы.
   Неврологическое состояние. Менингеальных знаков нет. Несколько сглажена правая носогубная складка; ослаблена конвергенция (больше справа). Сухожильные рефлексы живые, симметричные; брюшные в норме. В позе Ромберга устойчив. На глазном дне обнаружено небольшое расширение вен; очаговых изменений нет. Реакция Вассермана в крови (на сифилис) отрицательная. При электроэнцефалографии были выявлены умеренные диффузные патологические изменения ЭЭГ органического характера с признаками дисфункции срединных (стволово-диэнцефальных) структур мозга.
   Психическое состояние. Цель экспертизы понимает правильно, считает себя психически здоровым человеком. Жалуется на феномен "сделанности", свои мысли и волевые импульсы считает сделанными чужой волей, слышит "злые" и "добрые" голоса, которые попеременно критикуют и утешают его.
   На момент поступления в ГНЦССП им. Сербского манифестировал острые тревожно-депрессивные и тревожно-фобические расстройства. В отделении был малообщителен, значительную часть времени проводил в постели; режиму отделения был подчинен.
   В результате лечения с применением нейромодуляторов и антидепрессантов больной значительно успокоился, стал нормально питаться и общаться с больными и медперсоналом. Память частично восстановилась, больной вспомнил свое имя и фамилию, вспомнил, что воевал в Чечне, много пил после демобилизации, потом бросил. Злоупотребление алкоголем как причину амнезии категорически отрицает, спиртное, по его словам, в последние годы употреблял крайне редко и в небольших дозах.
   В процессе лечения и общего улучшения состояния отчетливо проявилась склонность больного к рассуждательству, построению абстрактных конструкций, резонерству, основанному на вычитанных в журналах и увиденных по телевидению научно-популярных теориях о происхождении вселенной, Атлантиде, шумерской цивилизации, Христе и Иуде, тунгусском метеорите, магических артефактах древности и т.д. и т.п. Кругозор Ледовских состоит из типичных для современного массового сознания мифологем и персонажей.
   Резонерство, как один из видов нарушения мышления, характеризуется пустым бесплодным мудрствованием, многословным рассуждательством, и относится к категории нарушений мотивационно-личностного компонента мышления, не являясь при этом социально опасным.
   При этом определяется, что давность заболевания невелика и, возможно, вызвана органическими изменениями, травмами и поддается лечению в амбулаторных условиях. Следует отметить, что резонерством страдает подавляющее большинство пожилых людей, в особенности пенсионеров, что, однако, не является причиной помещения их в стационар.
   Вину в инкриминируемом деянии признает полностью, к сложившейся судебно-следственной ситуации критичен.
   На основании анализа материалов уголовного дела и медицинской документации, комиссия пришла к заключению, что выявленные при настоящем клиническом психиатрическом обследовании отдельные патохарактерологические нарушения, снижение продуктивности мышления на фоне амнезии со склонностью к резонерству в период, относящийся к совершению инкриминируемого ему деяния, лишали больного способности в полной мере осознавать фактический характер и общественную опасность своих действий (бездействия) и руководить ими (в соответствии со ст.22 ч.1 УК РФ). Рекомендовано амбулаторное наблюдение у психиатра в соответствии со ст.ст.97 ч.1 п."в", 99 ч.2 УК РФ".
  
   ЗОЛОТАЯ ГОЛОВА ИУДЫ
  
  -- А что это? - светская красавица Элеонора Сосновская показала пальчиком на
   незнакомое ей блюдо. Сидящий с ней за одним столиком Генеральный менеджер Главного канала Светозар Ганиев заглянул в стоящее в центре яств меню в золотой оправе.
  -- Это яйца гигантских черных лиометопумовых муравьев, которые живут в агавах, -
   прочитал он и зачерпнул ложкой белой, словно бы творожной массы. - Я слышал, что собирать эти яйца чертовски опасная работа, потому что лиометопумовые муравьи очень ядовиты
  -- Лео... - повторила Элеонора, - метопумовые?
  -- Обычно их едят в тако с соусом гуакомоле.
   Меню вечера поражало: пальцы аллигаторов на гриле соседствовали с запеченными скорпионами, тарантулы на деревянных шпажках топорщили волосатые лапки рядом с блюдами из жареных гусениц. Водка, настоянная на кобрах и других не менее ядовитых гадах, украшала столы. В качестве горячего блюда в меню значилась знаменитая своей ядовитостью рыба фугу. Как само меню, так и общая обстановка приема должны были шоком сдвинуть сознание гостей и приготовить их к восприятию табуированных идей.
   Помпезный банкетный зал ресторана "Bristol's road Plaza" сдержанно гудел многочисленным человеческим роем. Здесь общались знаменитые артисты и генералы спецслужб, звезды эстрады и журналистики, высокоранжированные чиновники и депутаты. В зале собрался цвет московской интеллектуальной элиты - главные редакторы ключевых газет и журналов - "FHM", "HELLO", "OFFICIELLE", "MAXIM" "FORBS", "VOGUE", "ELLE", генеральные продюсеры крупнейших телеканалов, режиссеры, музыкальные продюсеры.
   На каждый богато сервированный столик с высоты теряющегося в полумраке потолка тонкими туманными лучами светили медленно вращающиеся фиолетовые и сиреневые прожектора. В их лучах посверкивали украшения на руках вкушающих яства дам, высвечивались мужские руки с дымящимися сигарами. Несколько раз через громкую связь объявлялось о запрете любых видов съемок и записей.
   Причину объяснять никому не надо было. Москву посетил сам Сеймур Друммонд, "Big Друмми", мировой финансовый и инвестиционный гений, биржевой гуру, манипулятор фондовых рынков и масс-медиа империй!
   Гуру мирового финансинга вышел из-за кулис и под нарастающие аплодисменты направился к микрофону. В зале вставали.
   Помахав публике рукой с фирменно отставленным в сторону мизинцем, знаменитый меценат поблагодарил присутствующих за теплую встречу и попросил садиться.
  -- Господа, - по залу прошла рябь - гости надевали наушники синхронного перевода.
   - Я рад приветствовать гостей нашей церемонии. Особенно я рад тому, что впервые в истории церемония награждения "Золотой Головы Иуды" проводится в России. Именно в России вашим великим режиссером Андреем Тарковским был создан образ гигантского ума - океана Солярис, который творит живых людей, извлекая их образы из умов страдающих астронавтов. Истинно говорю вам: Солярис бушует в голове у каждого! (аплодисменты).
   Мы все здесь участники великой космической игры. Наша родина, двенадцатая планета Солнечной системы Мардук возвращается раз в 3600 лет, неся земной цивилизации смерть от потока метеоритов. Эта катастрофа осуществляется циклически. Таковы правила игры. Земной цивилизации дается 3600 лет для того, чтобы приготовиться к новому пришествию Мардука. Мы должны были приложить гигантские усилия во имя того, чтобы земная цивилизация к 2013 году была готова отразить удар из космоса. Еще ни разу нам этого не удавалось. Были уничтожены бесчисленные цивилизации, включая Атлантиду, но все предыдущие попытки завершились ужасающим по мощи ударом метеорита в голубую планету Земля. Нынешняя попытка - последняя. Мы, Нибиру, создали людей-биороботов и наделили их совершенным биокомпьютером - мозгом. Однако, программное обеспечение к этому биокомпьютеру оказалось не приспособленным к быстрому развитию, ум человека первобытного, а затем и античного, был целостным, слиянным с природой, он воспринимал мир в его единстве и неразрывности, и оттого ум этот не развивался, наслаждался своей гармоний и не нуждался в техническом прогрессе. Требовалось вырвать ум из толщи мира и противопоставить его реальности! В пятом веке до нашей эры Великие Нибиру приняли решение об изменении умственных параметров человечества. Был избран народ и наделен совершенно особым мировоззрением. Это был еврейский народ.
   В их священных книгах мир представал разорванным на двое: на Добро и Зло, на Бога и Дьявола, на правое и левое, на верх и низ. Что происходит, когда появляются два разнозаряженных полюса? Течет ток. Вот он и потек в умах человеков. Так был создан компьютерный "вирус" нового мировоззрения, оставалось запустить его в коллективное бессознательное земной цивилизации.
   Вирус был запущен при помощи пикового, переломного для нынешней цивилизации события. Подумайте и ответьте, какой момент считается центральным в истории Земли? С какого момента началось нынешнее летоисчисление? Да, вы правы, "вирус" вошел в мир с момента распятия Христа. Да, именно христианство и стало той операционной системой, которая полностью изменила алгоритм работы человеческого ума. Христос и Иуда совершили великую миссию замены одного всечеловеческого мировоззрения на совершенно иное. Христос распятый является символом новой операционной системы человеческого мышления! Христос разорван между небом и землей, между богом и дьяволом, между добром и злом. Руки его раскинуты между правым и левым, а голова и ноги мучительно растянуты между верхом и низом. Руки и ноги его прибиты гвоздями, и им не дано воссоединиться, пока он висит на кресте. Таков ум современного человека. Ум, вырванный из мира, противопоставленный ему и, соответственно, борющийся с этим миром, исследующий и препарирующий его! Именно с распятия Христа началась история нынешней западной технотронной цивилизации. Вот в чем была его всемирно-историческая миссия! Ни одна из других цивилизаций земли, ни ислам, ни буддизм, ни индуизм, не синтоизм, ни конфуцианство не дали такого стремительного толчка технологическому развитию человечества, как христианство, а все благодаря новому, удачному софту - двойственному уму, гудящему в самом себе от разнополюсных зарядов, самодвижущемуся, полному энергии, пытливому, противоречивому, вечно неуспокоенному.
   Отразив атаку Мардука, мы докажем, что достойны вернуться в Галактическую цивилизацию, займем достойное место в семье высокоразвитых цивилизаций вселенной. Доказав нашу способность преодолевать первые технотронные уровни, мы будем допущены к следующим уровням Великой Космической Игры. Это будет выглядеть как допуск в Царство Божие! Все переменится, и, в первую очередь, сам человек. Ум человеческий будет вновь сведен к единству и гармонии, и произойдет это посредством утверждения новой религии. Суть этой религии будет заключаться в снятии Христа с креста! Распятие будет заменено воскресением! Довольно! Двадцать веков он висел над нами и страдал ради нас! Так снимем же Иисуса с креста!!! (аплодисменты) А это значит - заменим распятый ум на ум гармоничный и воскресший! Будут реабилитированы Иуда и другие так называемые "предатели" и "враги народа". Выяснится, что никакие они не враги и не предатели, а осуществители судеб, передаточные механизмы развития цивилизаций. Нет палачей, нет Иродов, Сталинов, Гитлеров, Троцких, Пол Потов, есть реализация закона Кармы, есть самотворение человеком своей собственной судьбы. Никого не вини, ты сам творец своей судьбы. Становись же Творцом с большой буквы, осознанным смотрящим своей судьбы!
   Зал рукоплескал стоя. Друммонд стоял с торжественно поднятой головой.
  -- Мы собрались здесь, - жестом руки обрушил он тишину, - чтобы вручить нашу
   величайшую награду, носящую имя сокровенного апостола. Голову Иуды. Сегодня в номинации "Золотая Голова Иуды" участвуют три человека, три мужчины. Это депутат Государственной Думы России, человек, сделавший необычайно много для осуществления в России планов нашего Ордена на законодательном уровне, Алексей Микрофонов!
   Алексей Венедиктович приподнялся и раскланялся под аплодисменты.
  -- Это Генеральный менеджер Главного канала Российского телевидения Светозар
   Ганиев, как никто другой много сделавший для продвижения в общественное сознание России идей нашего Ордена.
   Поднявшийся Светозар прижал руку к груди и поклонился.
  -- И, наконец, это человек, известный в России под именем мага Тэра.
   Вновь аплодисменты, на этот раз более бурные. Многие в зале обращались к магу за консультациями, многим он помог советом или даже магическим действием.
  -- Как вам, должно быть, известно, - продолжал Друммонд, - победитель в номинации
   "Золотая голова Иуды" на ближайшее десятилетие становится главой нашего Ордена в той стране, где происходит церемония. Итак. Победителем в номинации "Золотая голова Иуды" в России становится... - Сеймур Друммонд распечатал конверт.
  
   ЛЕДОВСКИХ, ФЛОБЕР И ГОРЬКИЙ
  
  -- Ваше мнение, коллеги? - Профессор Неврозов обвел собрание взглядом
   выпуклых серых глаз.
   Профессор Пасхавер приподнял палец, прося слова.
  -- Инга Никодимовна, - обратился он к докладчице, - вы предлагаете выпустить
   Ледовских из клиники. Ну, а как быть с суицидальными наклонностями вашего подопечного?
  -- У него нет суицидальных наклонностей.
  -- В таком случае я предлагаю пригласить Ледовских, - сказал Пасхавер. - Вы
   позволите, Исаак Самуилович?
   Председатель кивнул.
   Игоря ввели. Он стал возле дверей.
  -- Больной, - сказал Пасхавер, - поднимите голову!
   Игорь поднял.
  -- Выше. Выше. Посмотрите на потолок.
   Игорь задрал голову. Врачи Экспертной комиссии увидели на его горле багровую с синеватым отливом странгуляционную полосу.
  -- Вы пока свободны, - сказал Пасхавер, - выйдите.
   Игорь вышел.
  -- Ну-с? - Александр Яковлевич обвел присутствующих вопрошающим взглядом.
   - Как могли убедиться уважаемые члены Экспертной комиссии, попытка самоубийства налицо, как налицо и попытка укрывательства суицида со стороны лечащего врача. С какой, простите, целью, Инга Никодимовна? Можно узнать? Молчите. А я вам скажу. Я вас предупреждал, Инга Никодимовна, о комплексе вины и аутодеструкции у этого больного. Это я отдал распоряжение не спускать с него глаз. И только благодаря усилиям санитаров он был спасен.
  -- Все совершенно не так, Александр Яковлевич! - Инга попыталась улыбнуться,
   но у нее получилась гримаса.
  -- Вы хотите сказать, что у вашего больного не было попытки суицида?
  -- Не было.
  -- Тогда кто его душил?
  -- Никто...
  -- Так не бывает, - сказал Неврозов. - Голубушка, в чем причина появления
   страгуляционной полосы?
   Инга представила, что ей предстоит рассказать, членам Экспертного совета, и
   онемела.
  -- Не хотите отвечать, - воспользовался молчанием Пасхавер. - Тогда я отвечу
   за вас. Насколько я разбираюсь в колбасных обрезках, больной Ледовских пытался покончить жизнь самоубийством. Причем не где-нибудь, а в вашем же кабинете. Он воспользовался тем, что вы оставили его в без наблюдения санитаров, и совершил попытку повешения.
   Инга Никодимовна провела языком по пересохшим губам.
  -- Это не так.
  -- Странгуляционная линия не горле не возникает просто так, сама по себе.
   Неправильно поставленный диагноз, оставление больного без присмотра, а теперь прямое предложение выпустить на волю социально опасного шизофреника, что это как не череда грубых профессиональных ошибок? Нет, мы не можем закрывать глаза на недоработки врача, от которого зависит здоровье и сама жизнь десятков людей.
   В комнате повисла напряженная тишина. Все ждали, что ответит доктор Александрушина, но она молчала. Лицо ее все гуще наливалось румянцем.
   Профессор Неврозов сердито толкнул стоящую перед ним инерционную игрушку, и она закачалась никелированными частями.
  -- Голубушка, вам есть что пояснить Экспертному совету?
  -- Да, - Инга Никодимовна наконец собралась с духом. - Странгуляционная
   борозда на горле Ледовских есть результат самовнушения, вызванный сеансом гипнорепродукции.
  -- Кто проводил гипноз? - резко спросил Пасхавер.
  -- Гипнорепродукцию проводил доктор Бодров.
  -- Ну конечно! Гламурный психиатр! Как же, как же, наслышаны!
  -- Александр Яковлевич! - увещевающее посмотрел Неврозов.
  -- Теле-гуру от психиатрии проводят опыты в нашем Институте! - "ликовал"
   Пасхавер. - Вы бы еще Кашпировского пригласили, Инга Никодимовна! Список шарлатанов у нас бесконечный!
   Инга Никодимовна смотрела на Сашу Пасхвавера поверх очков и не узнавала его. Перед ней возбужденно жестикулировал и театрально похохатывал совершенно незнакомый ей человек.
  -- Саша, - сказала она вполголоса, - опомнись. Над тобой взяла верх злая и подлая
   подличность.
  -- Извольте говорить со мной на вы! - отчеканила подлая подличность. - Уведомляю
   коллег, что своего согласия на применение гипноза по отношению к Ледовских я не давал! Прошу записать это в протокол. Это была самодеятельность доктора Александрушиной! Которой должно быть хорошо известно, если только она профессионал, а не "народный целитель", ха-ха, что к больным шизофренией категорически запрещено применение гипноза!
  -- Да в том-то и дело, что Ледовских не болен никакой шизофренией!
  -- Ваш Ледовских - типичный, классический случай шизофрении! Азбука, милая
   моя! Странно, что вы этого не замечаете!
  -- Что показала гипнорепродукция? - спросил Рудольф Никитенко. - такая
   отчетливая полоса - это, знаете ли...
  -- Да! - сказал председатель комиссии. - Что показала ваша гипнорепродукция?
  -- Гипнорепродукция показала... - Инга Никодимовна запнулась. Она представила
   себе, что предстоит рассказать членам Экспертного совета про видения Виктора, и ужаснулась: налицо была картина шизофрении в ее классической форме!
  -- Что вы замялись, докладывайте, Инга Никодимовна! - поторопил председатель.
  -- Игорь Ледовских, - она подрагивающими руками перебирала бумаги в истории
   болезни, - в состоянии гипноза увидел...
   Вновь повисла томительная пауза.
  -- Что же он увидел? - настаивал Неврозов. - Ну, нельзя же так! Мы ждем,
   голубушка! У нас еще столько дел, а время катастрофически убывает!
  -- В это трудно поверить, - Инга Никодимовна сухим языком облизнула сухие
   губы. - Ледовских увидел, что раньше, в далеком прошлом, он был...
  -- И кем же он был? - иронически спросил Пасхавер.
  -- Иудой... - Инга Никодимовна развела руками.
  -- Кем? - приложил руку в уху Неврозов.
   Пасхавер обменялся с Мариной Марченко понимающими взглядами. Инге стало ужасно стыдно, в первую очередь за Игоря. В этот момент она осознала, насколько ужасно быть Иудой!
  -- Ледовских подключился к архетипу Иуды, - сказала она. - По крайней мере, я
   так себе это объясняю. В коллективном бессознательном содержатся все основные архетипы человеческой психики, и Игорь в трансе...- она запнулась, подыскивая слова. - Он концентрировался на монете, на древней монете. Эта монета...
  -- Что же это была за монета? - наигранным бодрячком вопросил аудиторию
   Пасхавер. Инга Никодимовна слышала себя со стороны и понимала, насколько дико все это звучит.
  -- Эта был сребреник Иуды...
   Повисло тягостное молчание. В полной тишине прозвучал голос Пасхавера
  -- И еще говорят, что тут никто не болен шизофренией!
  -- Я ищу объяснение... Игорь в трансе пережил то, что пережил много веков назад
   Иуда! Да! И он в трансе... "повесился"! Как бы пережил повешение Иуды в состоянии гипноза!
  -- А откуда у него странгуляционная полоса на шее, если повешение было
   виртуальным? - язвительно спросил Пасхавер.
  -- Я объясняю это только сильным самовнушением, - ответил Инга Никодимовна,
   адресуясь к председателю. - Так появляются, например, стигматы. Однажды Горький описывал, как женщину зарезали ножом, и у него на боку проступил порез. Флобер почувствовал симптомы отравления, когда писал смерть мадам Бовари.
  -- Ледовских, Флобер и Горький. Три в одном флаконе. Ха-ха-ха, - раздельно
   сказал Пасхавер.
  -- Отчего же, это возможно, - пожевал вислыми губами академик. Доктор Евгений
   Апт поддержал председателя.
  -- Что касается странгуляционной полосы, в этом нет ничего необычного. В
   третьей сомнамбулической стадии гипноза я добивался, что пациента царапала воображаемая кошка, и у него оставались на ноге царапины.
   Инга Никодимовна сквозь очки благодарно прищурилась на однокашника Женьку. Но профессор Пасхавер не думал сдаваться.
  -- Царапины, порезы, стигматы - да, согласен, возможны. Но кто когда-нибудь в
   своей практике встречал внушенные стран-гу-ля-ционные борозды на горле?
  -- Это феномены одного порядка, - возразил Апт.
  -- Итак, - сказал Пасхавер, - подводя черту, что мы имеем? А имеем мы больного,
   который воображает, что он - Иуда Искариот! Больной носит с собой монетку и верит, что это - тот самый сребреник Иуды! Он пытается повторить судьбу Иуды, повеситься. И после этого нам заявляют, что он не шизофреник, а вполне здоровый член общества. И призывают отпустить его с миром. Непредставимо! Это заявляет врач! Без пяти минут доктор наук!
   Вновь лица врачей, сидящих за столом, повернулись в сторону подавленной Инги
   Никодимовны.
  -- Ледовских не шизофреник! - вспыхнула она. - Я провела с ним тесты Смирнова
   на псикорректоре, тесты Ромберга, ни один из тестов не показал шизофрению. У него отсутствовала стертая личность, что и давало возможность "голосам", а точнее подличностям его психики свободно выходить на поверхность сознания.
  -- Насколько я разбираюсь в колбасных обрезках, - ядовито сказал Пасхавер, - это
   и есть шизофрения. Распад личности в отсутствие ядра рационального эго! Налицо все признаки. Перед нами социально опасный шизофреник. Его надо лечить, принудительно, причем с переводом в блок для буйных. Он опасен в первую очередь для самого себя. Больной обвиняет себя в бесчисленных грехах и через суицид и аутодеструкцию пытается искупить эти грехи. Может быть, у вас есть личные мотивы для того, чтобы выгораживать больного? Коллеги, как хотите, но меня поражает поведение врача Александрушиной. Больной в тяжелой форме шизофрении, со странгуляционной полосой на горле, объявляется психически здоровым человеком. Нет, уважаемая Инга Никодимовна, тут мы с вами никак не можем согласиться. Более того, я, как ваш научный руководитель, должен буду пересмотреть свое отношение к вашей докторской диссертации. Доктором наук, извините, не может быть человек, который не способен поставить элементарный диагноз! Я просто поражен открывшейся мне картиной! Предупреждаю, если вы будете упорствовать в своих заблуждениях, ваша защита окажется под угрозой. Или вы признаете Ледовских больным шизофренией, причем в тяжелой форме, или я снимаю свой отзыв на вашу диссертацию и ставлю вопрос о вашем неполном служебном соответствии. Итак? Мы все ждем, любезная Инга Никодимовна.
   Инга понимала, что стояло за словами Саши Пасхавера, ее многолетнего любовника. Отрекись от "шизика", вернись ко мне, вновь принимай в обеденные перерывы торопливые ухаживания научного руководителя, и все станет тип-топ: и защита диссертации блестяще пройдет, и на работе все будет в порядке.
   Но в голове ее звучал и другой голос. Вставай, Инга, говорил этот голос, ты должна бороться за Игоря. Но Инга Никодимовна Александрушина не могла подняться. Она прекрасно понимала - сейчас на карте стоит все: ее карьера, защита диссертации, налаженная жизнь, образование сына, зажиточная зрелость и сытая старость. И ради чего она должна всем этим пожертвовать? Ради шизика, психа, каких сотни проходит через ее кабинет? Таких "Игорей" в ее практике будет еще великое множество, неужели из-за него одного она должна все бросить и закрывать своим телом амбразуру с пулеметом?
   Но в голове продолжал звучать тихий, но упрямый голос: "Вставай, Инга, вставай, девочка моя! Ты должна".
   "Ничего и никому я не должна! Он не оценит, выйдет из клиники и бросит меня ради своей певички, с чем я останусь?"
   Но что-то подсказывало Инге Александрушиной, что Игорь - это самое важное, что она встретила в своей жизни. Мелькали совершенно сумасшедшие мысли, которым не пристало навещать голову психотерапевта. Например, что Игорь несет спасение миру. И что он посланник. И что он явит миру Истину. И что ее долг стать рядом. И заряжать ему ружье. И бинтовать его раны.
  -- Инга Никодимовна, - прервал паузу Пасхавер Яковлевич. - Мы ждем вашего решения.
   Инга не могла встать. Ноги не слушались. Вот просто отнялись и все. "Вставай, Инга!" Да чего ради? "Вставай!"
   В голове вдруг грянуло громоподобным хором тысяч мужских голосов.
   "Вставай, страна огромная!"
   Ну вот, не хватало еще расплакаться. Она с детства не могла спокойно слушать эту страшную песню военных лет. Просто ужасная песня! У всех людей, выросших при Советском Союзе, установлен на нее психологический "якорь". Ты можешь быть циником, дельцом, выжигой, бандитом, даже олигархом, но если загремит девятый вал "Священной войны", - все! Существо твое потрясается, на глаза наворачиваются слезы и ты уже - советский патриот и в этот миг жизнь готов отдать за Родину. Ну, откуда вдруг взялась эта песня? Ну, что? Почему? Что вы все ко мне пристали? Да пошли вы к черту, коллеги! Иди ты на хер, Саша Пасхавер, со своей диссертацией и нагретым местечком, со своим мерзким ерзанием в обеденные перерывы!
   В комнате было жарко. Инга Никодимовна встала. Оперлась на кулаки. Белый халат на ней потемнел подмышками.
   Дура, звучали в голове трусливые голоса, молчи, кивай, соглашайся! Но все эти подголоски были заглушены ревом "Священной войны".
  -- Игорь Ледовских, - тихо, но ужасно твердо сказала она, - не шизофреник. Он
   вполне здоровый и очень достойный член нашего общества. Он защищал родину. Он проливал за нее кровь. Он перенес муки. Но не сломался. - Инга перевела дыхание. - Я его лечащий врач! Только я имею право судить, болен или не болен мой пациент! И никому... - голос ее сорвался, - вы слышите, никому я не позволю совать свое рыло в мои заключения! - она вдруг ударила по столу кулаком. Все отшатнулись. Инга Никодимовна гаркнула. - И насиловать себя я больше не дам!
   Все оторопели.
  -- Смените тон! - вскричал Пасхавер.
  -- Да кто ж вас насилует, голубушка? - изумился председатель. - Мы ведем
   дискуссию.
  -- Это не дискуссия, а травля! - крикнула Инга в сторону председателя, но явно
   имея в виду Пасхавера, к каковому тут же и повернулась. - Я не позволю шельмовать моих пациентов! Вы меня хорошо слышите, Александр Яковлевич?!
  -- Ну вот, полюбуйтесь, - развел руками Пасхавер с деланной улыбкой. - Врачу:
   исцелися сам!
  -- Да что ж это такое? - изумилась Марина Марченко из "НИИ морфологии человека
   РАМН". - В чем проблема-то?
  -- Тише, тише, коллеги! - уговаривал Рудольф Никитенко.
  -- Голубушка, ведите себя прилично! - Неврозов огорченно глядел на Ингу
   Никодимовну поверх сползших на нос очков с сильнейшими диоптриями.
   Инга Никодимовна страшным взором смотрела на криво улыбающегося Пасхавера и громко стучала костяшками пальцев по столу. Она трясла головой. Лаковые локоны ее содрогались, не рассыпаясь. Доктор Апт смотрел то на нее, то на Пасхавера, глаза его бегали, как у кота на ходиках.
  -- Инга Никодимовна, возьмите себя в руки! - Неврозов заколотил карандашом по
   стеклянной пепельнице.
  -- Тише, тише!
  -- Господи, да что случилось?
  -- Вы же нарочно мне мстите! - кричала Инга в лицо профессора Пасхавера, на
   котором застыла улыбка. - Рассказать, в чем причина мести? Рассказать?!
  -- Из-за чего скандалим? - обвел всех взглядом доктор Петраков. Доцент
   Слепиковский нервно черкал на листе бумаги каракули - он опаздывал к пациенту.
  -- Инга Никодимовна, - Неврозов с размаху швырнул на стол карандаш, - вы
   испытываете наше терпение! Сядьте! Я сказал, ся-дьте!
   Инга села, тяжело дыша. Все смолкли.
  -- Вы позволите, Исаак Самуилович? - спросил профессор Пасхавер.
  -- Да, пожалуйста.
  -- Коллеги, - Александр Яковлевич повел шеей в тесном воротничке сорочки. - Н-
   да-с! Не хотел говорить, но, кажется, придется. Не имею права покрывать свою подчиненную, кгм-к-ха... так как речь идет о судьбах людей. И об ответственности врача перед обществом. Коллеги! У меня есть многочисленные свидетели тому, что Инга Никодимовна вступила с больным Ледовских... в половую связь.
   Словно бы неслышимый гром грянул с небес. Экспертный совет обомлел. У Инги приоткрылся рот. Румянец покрыл ее лицо родимым пятном. Ох, и отомстил Саша Пасхавер, ох и поглумился! На сладенькое приберег. Не просто отстранил от работы, а еще и опозорил на всю Москву! Во всех институтах, на всех кафедрах будут теперь говорить, а Александрушина-то, слышали, с психами это самое...
  -- По статистике, 40 процентов женщин-психиатров вступают в половые связи со
   своими пациентами, - ни к кому не обращаясь, сказал Рудольф Никитенко.
  -- И 70 процентов мужчин! - парировала Марина Марченко. - Тоже согласно
   статистике!
  -- Александр Яковлевич, - сказал Евгений Апт, - мы все-таки взрослые люди и не
   стоило бы выносить...
  -- Мы взрослые люди, согласен! - не дал договорить Пасхавер. - Иногда связь с
   пациентом идет ему на пользу, повышает самооценку, помогает реабилитации. Но только в том случае, если связь эта не ведет к служебным преступлениям! Не забывайте, доктор Александрушина работает не просто в отделении, а в отделении для проходящих по уголовным делам преступников! Неужели надо это объяснять? Поэтому я вынужден, я просто обязать отреагировать. - Профессор повернулся к потрясенной женщине и объявил, наставив палец. - Я отстраняю вас от работы в отделении и передаю представление о вашем увольнении Татьяне Борисовне! А к сведению Экспертного совета хочу добавить, что больной Ледовских ранее уже привлекался в уголовной ответственности за избиение жены и ее родственника, причем в зверской форме. Вот выписка из дела.
   Пасхавер вытащил из папки справку и подал ее Председателю.
  -- Кроме этого, - продолжал Александр Яковлевич, - он брал в заложники
   человека. И не просто человека, а известного телеведущего. Это резонансное преступление. О нашем решении будут говорить все средства массовой информации. Ледовских опасен для общества, и его необходимо изолировать! Амнистировать социально опасного шизофреника только на том основании, что он пришелся по сердцу его лечащему врачу, недопустимо!
   Пасхавер сел. Все повернулись к председательствующему. Он единственный не потерял присутствия духа. За свою многолетнюю психиатрическую практику Исаак Самуилович Неврозов и не такое видел. Сопя, толстый лысый академик невозмутимо надел очки с и обвел "аквариумным" взглядом экспертный совет
  -- Нуте-с, мы получили два прямо противоположных заключения. Одно Инги
   Никодимовны, что, мол, больной здоров, и другое ее научного руководителя и заместителя директора Института Александра Яковлевича, что больной болен и требует принудительного лечения согласно статье 81. Кто за то, чтобы направить Ледовских на принудительное лечение, прошу голосовать.
  
   ЗОЛОТАЯ ГОЛОВА ИУДЫ (продолжение)
  
   Итак. Победителем в номинации "Золотая голова Иуды" в России становится... - Друммонд распечатал конверт и торжественно прочитал. - Маг Тэр!
   Из рук прекрасной, укутанной в белоснежные кружева "мисс Россия" Сеймур Друммонд принял хрустальный куб с запаянной в нем золотой головой работы легендарного скульптора Ивана Ледовских. В тот же миг на огромном экране, парящем над головой Великого Магистра, возникло и принялось вращаться изображение хрустального куба, в ледяной глыбе которого проглядывали очертания головы неистово вопящего апостола. Только теперь крик его, благодаря желтизне благородного металла, утратил свое бескрайнее отчаяние и превратился в призывный клич к свершениям.
   Тэр поднялся из-за столика в зале и взошел на сцену. Друммонд вручил ему награду и поцеловал.
   В тот же миг грянули фанфары и аплодисменты. Замигали прожектора и экраны, зал ярко осветился. Вдоль рампы ударили огневые фонтаны.
   Зал рукоплескал стоя. Рукоплескали вальяжные, сказочно богатые мужчины и невероятные полуобнаженные красавицы, сановные старцы и дерзкая, талантливая молодежь. Цвет Москвы приветствовал победителя самой значительной премии мира. Далеко позади остались Букеры и Нобели. Премия, именуемая "Золотой головой Иуды", под разными названиями вручалась на планете вот уже более двух тысяч лет. И доставалась она не за достижения в области науки или искусства, а за осуществления самих судеб земной цивилизации.
  -- По традиции, - прочитала ведущая, - лауреат премии "Золотой головы Иуды"
   вручает женский аналог - премию "Лариса"! Прошу вас, уважаемый маг!
   Высокий, в прекрасно сшитом смокинге Тэр поставил хрустальный куб с запаянной в него золотой головой на маленький столик и взял из помощницы конверт.
   На огромном экране над магом возникло и начало медленно вращаться изображение летящей на носу миноносца женщины с раскинутыми руками. Золотая пелерина ее трепетала на встречном ветру. Ксения вгляделась и оторопела: этот образ она уже где-то видела. Вау! Да это же Кейт Уинслет из "Титаника", знаменитая ее сцена с Ди Каприо, когда она так же раскинула руки на носу парохода над бескрайним, бушующем морем. Только статуэтка Ларисы Рейснер была создана в далеком восемьнадцатом году, а Джеймс Камерон снял фильм совсем недавно. Значит, авторы "Титаника" содрали и растиражировали образ, созданный гением Ивана Ледовских почти век назад? Или эти маги и магистры специально продвигают в сознание человечества свои архетипические образы?
  -- Она водила полки в атаку! - звенящим голосом, словно бы он выступал с
   трибуны или броневика, неожиданно воскликнул маг, и застигнутый врасплох зал замер. - Одно ее присутствие потрясало! Прохожие застывали столбами, когда она проходила по улице. Экипажи крейсеров влюблялись в нее без памяти. Полки поднимались в штыковые атаки, когда во главе штурмующих шеренг шла она.
   После долгой паузы Тэр перешел на задушевный тон.
  -- Я говорю о той, чье имя носит наша премия. Лариса Рейснер, возлюбленная
   Великого магистра Ордена "Алкедамы" Льва Троцкого, возлюбленная поэтов Николая Гумилева и Александра Блока, матроса Железняка, Федора Раскольникова, Карла Радека, женщина, командовавшая бронепоездами и флотилиями, посланница Советского Союза в Афганистане, писательница, поэтесса, легенда. Прошу всех встать и почтить память великой женщины.
   Зал встал. Наступила тишина.
  -- Прошу всех садиться. Я очень волнуюсь сейчас перед вручением этой премии.
   Еще бы! Ею владели прекраснейшие создания земли, уникальные, поистине великие женщины, настоящие воплощения Вечной Женственности. В зале присутствуют неофиты, которым трудно сразу охватить умом невероятную натуру подобных выдающихся женщин. Позволю себе цитату. Вот как шведский психотерапевт Пол Бьер характеризовал одну из таких экзистенциальных соблазнительниц, "Иуд" в женском обличии, Лу Саломе, разбившую сердца Ницше, Рильке, Гауптмана. "В ее объятиях было что-то ужасающее, писал он. Это было абсолютно аморальное существо. Думаю, что Ницше был прав, называя Лу женщиной - олицетворением зла. Но зла в том смысле, какой вкладывал в это слово Гете: зла, что совершает благо... Она могла разрушать жизни и судьбы, но весь ее облик вызывал трепет, пробуждая к жизни". Именно так, господа! Женщины, вершительницы мужских судеб, разрушали и перелопачивали мужские жизни, причем частенько лопатой могильщика, но при этом они и возносили их к вершинам творческих озарений, помогали гениям создавать шедевры, повелителям - завоевывать империи. Они выполняли миссию "Иуды", разбивали сердца, тем самым "предавая" их, но и пробуждая мужские души от спячки, воспламеняя и... испепеляя. Чтобы было еще понятнее, о каких женщинах идет речь, я просто перечислю их. Я постараюсь, чтобы голос мой не дрогнул, произнося эти великие имена.
   Тэр сделал длинную паузу и начал мерно произносить. Голос его доносил до внимающего сознания всю важность и значительность имен, словно бы вся земная история проходила в этот момент перед глазами сидящих в зале людей.
  -- Клеопатра и Мессалина, Жанна д'Арк и Жорж Санд, Мария-Антуанетта и
   Екатерина Великая, Жозефина и госпожа Валевская, Ида Рубинштенйн, Мата Хари, Мари Дюплесси, вошедшая в историю как "Дама с камелиями", мадам Рекамье, разбившая сердца Меттерниха, Веллингтона, Шатобриана. Туллия д'Арагона, разбившая сердце Торквато Тассо. Малинче, донья Марина, возлюбленная Эрнандо Кортеса, помогшая ему завоевать целый континент, родившая от Кортеса первого метиса, Мать мексиканцев. Любовь Менделеева, измучившая и вдохновившая Блока. Лилия Брик, Мерилин Монро, Марлен Дитрих, Эвита Перон, Беназир Бхутто.
   Наступает волнующий момент. Номинированы: Элеонора Сосновская, влюбившая в себя более пятидесяти самых выдающих мужчин России и мира. Алена Долецкая, пробудившая от духовной спячки тридцать девять мужчин, в том числе автора этих строк. Ксения Ноздрачева, влюбившая в себя семнадцать мужчин в том числе нового Мессию. Итак, в этом году лауреатом "Золотой головы Иуды" в номинации "Лариса" становится...
   Хруст разрываемого конверта благодаря чуткому микрофону разнесся по благоговейно внимающему залу.
   Ксения Ноздрачова!
   Не веря своим ушам Ксения вышла на сцену. Зеленый топ Vero Moda очень шел к ее подкрашенным зеленой тушью ресницам. Мейкап был представлен кремами Hydra+ (RoC) увлажняющий, Everyday Complete Care (Olay) и увлажняющей эмульсией со светоотражающими частицами и экстрактами фруктов (Sourse D'Eclat (Decleor). Именно эффект этой эмульсии со светоотражающими частицами придавал ее лицу эффект утреннего сияния.
   Шторм света и огня! Фанфарный гром и медные литавры! С потолка летит густая золотая метель. Бегут девушки-модели с букетами цветов. Ксении вручают тяжелую статуэтку летящей на носу миноносца женщины. Руки ее под тяжестью тут же опускаются долу. Ее целуют, тормошат, жмут руки, плечи и запястья. Она не верит, что это происходит с ней. Ты еще не понимаешь, что ты заслужила, целуя ее, шепчет на ухо маг. Она стоит ослепленная и оглушенная. Все произошло совершенно неожиданно и потрясающе. Ей рукоплещет вся Москва! Столица у ее ног! Сбылась ее мечта! Господи! После стольких обломов и неудач и вдруг - такое? Чем она заслужила? Кого она там пробудила? Она и не заметила, как кого-то пробудила. Да что она, Герцен, чтобы всех будить? Будильник нашелся... А это, правда, золото? Какая тяжелая! Спасибо! Я вам очень благодарна, - севшим от волнения голосом сказала она микрофон. Слова ее были заглушены новым всплеском аплодисментов.
   Наконец лауреаты смогли усесться на свои места. К микрофону вновь вышел Сеймур Друммонд.
  -- Как вы уже знаете, наш Орден обнаружил двадцать девять иудиных монет. Вот
   они! - Друммонд сделал знак, из-за кулис двое охранников вынесли столик, накрытый синим бархатным покрывалом. Эффектным жестом Друммонд сдернул покрывало, уронил его на руку телохранителя и поднял над головой лежащую на столике большую коробку красного дерева. Верхняя ее крышка была выполнена из хрустального стекла, сквозь которое виднелись тридцать отверстий в сафьяновом днище, заполненных неровными кругляшками. В то же мгновение крупное изображение монетного ящика возникло на проекционном экране.
   Зал в едином порыве подался вперед.
   Артефакт такой силы являлся миру впервые.
   Более сильное потрясение мог бы вызвать только сам Божественный Грааль, явись он в сиянии горнего света. Но Грааль не мог бы так напугать, как проклятые монеты!
   Друммонд повернулся, демонстрируя "Грааль Иуды" ошеломленным зрителям, а затем осторожно поставил коробку на столик. Охранники унесли ее за кулисы. Зал сидел в гробовой тишине. Явление миру страшного "Грааля Иуды" многих напугало. Еще больше панических настроений внес молодой, безукоризненно одетый человек. Он поднял в центре зала и звучным, хорошо поставленным голосом обратился к Великому магистру Ордена "Алкедамы".
  -- Мистер Друммонд! Уважаемые дамы и господа! Прошу вашего внимания!
   Тридцатый сребреник Иуды, - тут хорошо модулированный голос молодого человека взмыл до потолка, создавая столь необходимую для катарсиса потрясающе звенящую паузу, - находится в моих руках! Готовы ли вы, господин Друммонд выплатить причитающееся за него вознаграждение?
   Шум прокатился по залу, все повернулись в сторону молодого красавца. Все узнали знаменитого гламурного психиатра Сергея Бодрова. Друммонд выслушал перевод девушки-переводчицы.
  -- Мистер Друммонд просит вас пройти на сцену, - перевела девушка.
   Бодров пошел между столиками. Когда он поднялся на сцену, зал увидел, что гламурный психиатр экстравагантно носит под строгий вечерний костюм белоснежные крассовки.
   Статуэтка оттянула Ксении руки! Это, наверно, свинец позолоченный. Не могут ей дать сразу столько золота! А если это и вправду золото? Да на такие-то деньжищи полсотни клипов можно снять!
   И вдруг! Она обалдела! Воришка Бодров явился с ворованной монетой и вот-вот получит за нее бабки! Друммонд, Тэр и Бодров о чем-то вполголоса переговаривались возле трибуны. Затем Бодров достал из кармана мобильный телефон и что-то показал на нем - это, несомненно, было фото украденного сребреника! Друммонд озадаченно посмотрел на Тэра.
  -- Господа, - обратился он к возбужденно гудящему залу. - На ваших глазах творится
   история. Двадцать веков наш Орден искал пропавший сребреник. И вот, наконец, он обретен. Мистер... what is your name?.. мистер Бодроу уверяет, что тридцатый сребреник находится у него в руках. Несомненно, в случае подтверждения аутентичности монеты, награда в миллион долларов будет ему немедленно выплачена!
   В зале раздались хлопки, они нарастали. Многие вставали, чтобы увидеть счастливца. Несмотря на запрет фото- и видеосъемок кое-кто делал снимки мобильными телефонами.
  -- Он вор!
   Аплодисменты в адрес приветствующего зал ликующего Бодрова сбились с ритма, люди переставали хлопать, чтобы расслышать... тише, что она сказала?
  -- Господин Бодров - вор!
   Ропщущая тишина установилась в зале. Вставшие люди переглядывались, переспрашивали, что происходит?
  -- Мистер Бодров - вор! - в третий раз громогласно повторила в микрофон Ксения.
   На этот раз она обращалась к Друммонду. - Он украл этот сребреник! Украл у человека, введенного им в гипнотический транс! И оставил умирать, потому что человек этот под гипнозом переживал повешение Иуды!
   Зал замер. Первым очнулся Сергей Бодров. Он погрозил Ксении пальцем, как маленькой завравшейся девочке.
  -- Это все ее гламурные фантазии, - слабым без микрофона голосом крикнул он залу
   и развел руками, как бы извиняясь за нахалку. - Ноздря - известная скандалистка. Как известно, ради пиара она не пожалеет ни мать, ни отца!
   Подошел Тэр. Друммонд привлек к разговору переводчицу. Совещание продлилось недолго. Великий магистр попросил переводчицу кое-что сообщить жадно внимающему залу.
  -- Мистер Друммонд говорит, что по поводу вознаграждения за найденную монету
   возникли разночтения. Есть люди, которые уверяют, что монета была похищена против воли носителя. Вот этим человеком, - переводчица показала на Бодрова, и Друммонд кивнул. - Если в зале есть внук скульптора Ивана Ледовских Игорь, мистер Друммонд просит его подняться на сцену. Он также просит подойти кого-нибудь из охраны.
   Суматоха началась с того, что Бодров вдруг с независимым видом направился за кулисы. Тэр окликнул его, но Бодров не остановился и даже не оглянулся. Тэр с протянутой рукой пошел за гипнотизером.
  -- Помнишь, ты спрашивала, как женщины осуществляют судьбу? - на ходу сказал
   маг Ксении. Ксения встревожено смотрела им вслед - уйдет! Уйдет, гад, вместе с монетой!
   Из-за кулис показались мощные секьюрити. Увидев их, Бодров бросился бежать. Наперерез ему по жесту Тэра кинулась охрана. В одно мгновение сцена опустела, но на тяжелом бархатном заднике были явлены все перипетии борьбы. Красные портьеры вздымались, выпуклые фигуры образовывались и растекались по содрогающейся материи.
   Затем в кулисах промелькнула фигура Бодрова с заломленными за спину руками.
  
   ***
  
   Председатель повторил.
  -- Кто за то, чтобы направить Ледовских на принудительное лечение, прошу
   голосовать?
   Пасхавер первым поднял руку. Вслед за ним подняла руку Марина Марченко, недолюбливавшая заносчивую Ингу Александрушину.
  -- Минуточку! - подал голос доктор Евгений Эдуардович Апт зав.лабораторией
   "Института Мозга человека" РАН, элегантный мужчина средних лет с серыми, гладко зачесанными на пробор волосами. - Коллеги, мы все-таки решаем судьбу человека. Не мешало бы на него и своим глазом взглянуть! Свой глазок, как говорится, смотрок. Исаак Самуилович, нельзя ли перед голосованием вызвать больного еще раз?
  -- Мы его уже видели, - возразил Пасхавер, - стоит ли время терять?
   Но предложение Апта поддержал и Рудольф Никитенко, и доктор Петраков. Неврозов переглянулся с секретарем комиссии Слепиковским и посмотрел на часы.
  -- Хорошо, - сказал он, - пригласите, только быстро.
   Санитары ввели Ледовских. Председатель приподнял кустистые брови в сторону Евгения Апта. "Вызывали - спрашивайте", говорил его взгляд.
  -- Скажите, - обратился к Ледовских доктор Апт, - у нас тут вопрос возник. Откуда у
   вас полоса на шее?
  -- Эта? - Игорь пощупал горло.
  -- Да, эта, эта, - недовольно поторопил Неврозов, ощущающий приступы голода в
   растянутом обжорством желудке.
   Игорь посмотрел на Ингу Никодимовну. Густо красная, она смотрела в стол. Игорь понял, что что-то пошло не так. Он не знал, что говорить, боялся подвести своего лечащего врача и поэтому молчал.
  -- Игорь, - Инга Никодимовна наконец решилась глянуть на своего больного, -
   пожалуйста, говори только правду. Нам нечего скрывать.
  -- Тут все свои, - засмеялся Пасхавер. Неврозов укоризненно посмотрел на него.
  -- Молодой человек, - обратился председатель к больному, - вы понимаете, что
   находитесь на Экспертном совете, который должен вынести по вам психолого-психиатрическое заключение?
  -- Да.
  -- Тогда изложите кратко и внятно, отчего на вашей шее возникла странгуляционная полоса?
  -- Я был в гипнотическом трансе и увидел... Иуду и Христа. Я сам был как бы...
   Иудой. В гипнозе я увидел, что Иуда пошел в храм получить деньги. Но не за предательство, а по Писанию... И я... указал старейшинам, где искать Учителя... Они послали солдат его арестовать... Вот... Я пошел вместе с ними... Была ночь... Я понимал, что жить и Учителю, и мне осталось совсем немного. В гипнозе я понимал это с пронзительной, невыносимой тоской... Тогда я побежал. Я хотел опередить солдат. Я хотел предупредить его. Чтобы он ушел оттуда. Но на полпути я остановился, потому что... потому что... вспомнил разговор с Учителем. Он все предвидел, он сам предупреждал меня, чтобы я не дрогнул. Вот. И тогда я сцепил зубы и решил довести дело до конца.
   Больной задыхался и дрожал.
  -- Не волнуйтесь так, - доброжелательным тоном поддержал его доктор Апт. - Рассказывайте.
  -- Я побежал в сад, - глаза Ледовских прикрылись, он говорил, как сомнамбула. - Я
   прибежал туда раньше солдат... перед самым их приходом. У нас было всего несколько минут... Сзади шла толпа с факелами и копьями. Учитель не ожидал меня увидеть. Я ведь должен был всего лишь договориться со священниками и указать, где Его искать. Мы стояли и смотрели друг на друга. Вот так горел костер. Он почти потух. А вокруг вповалку спали ученики. - Рука Игоря указала сквозь стол и сидящих за ним людей в белых халатах на невидимых, спавших много веков назад на земле апостолов. - Петр... Андрей... Иоанн... Фома...
   Марина Марченко оглянулась себе за спину. Рудольф Никитенко не выдержал и тоже посмотрел туда, куда указывала рука гипнотика.
  -- Вы всех апостолов нам перечислите? - перебил профессор Пасхавер.
   Игорь очнулся.
  -- Извините. Просто они не должны были спать. Ведь это была последняя ночь! Вы
   поймите, Учителю было очень страшно! Он шел на нечеловеческий подвиг. А они взяли и заснули, представляете? Как дети. Бросили его одного. Он же попросил их, бодрствуйте со мной. Неужели одну ночь нельзя было потерпеть?
  -- О чем вы сейчас говорите? - пристально смотрел на него Пасхавер.
  -- Я говорю, что с Ним никого рядом не осталось! В последнюю минуту! Я потому и
   бежал, что знал, что так и будет! Все заснут, разбегутся, а потом еще и отрекутся. И Он это знал. Я потому и бежал из последних сил. Господи, я так бежал! Хорошо, что у меня подготовка. Я прошел штурмовую полосу на краповый берет... - Игорь спохватился и смущенно сказал. - Извините, перепутал...
   Врачи переглянулись. Игорь не видел их взглядов, потому что весь ушел в видение. Он качал головой, припоминая, как все было. Как-то стыдливо и радостно он сообщил.
  -- Я успел. Я добежал до того, как пришла толпа. Мы стояли вот так и смотрели друг
   на друга... А сзади приближалась смерть. Уже были видны факела. И слышны в ночной тишине голоса. И Он сказал...
   Игорь замолчал, взявшись за горло. Видно было, что ему больно глотать.
  -- Что же он вам сказал? - тихо спросил Апт. Вся комиссия молчала и пристально
   смотрела на странного больного в полосатой пижаме.
   Игорь набрал в грудь воздуха.
  -- "Друг, - выдохнул он со слезами до боли знакомую фразу, - для чего ты пришел?"
   Словно бы ангел пролетел над сидящими за длинным столом людьми. Врачи молчали и не шевелились.
  -- И что же было дальше? - спросил Женя Апт, почему-то ощущая именно своим
   долгом поддерживать невероятный разговор.
  -- Дальше? - переспросил Игорь, промаргивая слезы в покрасневших глазах. - А
   дальше я сделал то, для чего и бежал в этот проклятый сад из последних сил. Я сделал единственное, что можно было сделать всего за минуту до ареста.
   Прошла пауза.
  -- Что же именно вы сделали? - как-то оцепенело спросил Апт.
  
   А ГДЕ ЭТА КОСТРОМА?
  
   На кухне ресторана "Bristol's road Plaza", выгнав поваров, Тэр допрашивал Сергея Бодрова, выпытывая у него, где находится заветная монета.
  -- Я опасался чего-то подобного, - ответил гипнотизер. - Поэтому монету с
   собой не принес.
  -- Где она?
  -- В надежном месте.
   Тэр приказал своим охранникам Тиграну и Руслану сопроводить Бодрова в это самое "надежное место" и забрать реликвию Ордена. Перед отъездом предупредил.
  -- Смотрите, не давайте ему говорить! Руслан, как только заметишь что-то
   необычное в поведении Тиграна, бей этого гипнотизера по голове, понял?
   В сопровождении телохранителей Тэра Бодров сел в джип. Отъехали. Некоторое время гипнотизер молчал. Охранники немного расслабились.
  -- Смотрите! - Бодров как-то испуганно показал на спидометр.
   Тигран глянул.
  -- Что?
  -- Стрелка.
  -- Ну и что?
  -- Была на двадцати, а теперь на тридцати.
  -- Ну?
  -- А сейчас, смотрите, на тридцати пяти. Уже на сорока. Стрелка спидометра
   всегда так, правда? Сначала набирает пять километров, потом десять. Потом пятнадцать, потом двадцать. Потом тридцать, потом сорок, а сколько сейчас?
  -- Пятьдесят, - замедленно ответил Тигран, глядя на круглый циферблат,
   состоящий из помигивающих красных делений. Руслан с заднего сиденья тоже смотрел на медленно движущуюся стрелку.
  -- А сейчас будет пятьдесят, потом шестьдесят, потом семьдесят, потом
   восемьдесят, потом девяносто, цифры следуют друг за другом в неумолимой последовательности, и с такой же последовательностью они уменьшаются, если вы сбросите скорость. С девяносто стрелка сдвинется на восемьдесят пять, потом на восемьдесят, потом на семьдесят пять, потом на... на сколько она станет потом, если сбрасывать скорость?
  -- На семьдесят, - послушно ответил рулящий по "Улице 905 года" Тигран.
  -- А после?
  -- Шестьдесят пять, - подумав, ответил тот.
  -- А потом?
  -- Шестьдесят.
  -- А потом?
   Тигран замолк.
  -- А потом будет пятьдесят пять, - вкрадчиво сказал гипнолог. - Потом наступит
   черед пятидесяти километров в час, а затем и сорока пяти. Так приятно знать, что стрелка не прыгает и не скачет, а медленно, но неуклонно движется по цифрам, устойчивым, надежным цифрам, и вот она уже снижается до тридцати километров в час, вот уже и двадцать пять, и двадцать. Машину надо прижать к обочине, потому что сзади начинают бибикать другие водители, ведь их скорость выше, надо дать им дорогу, а самому прижаться к обочине и сделать так, чтобы стрелка на спидометре стала ровно на ноль, и тогда сбудутся все мечты, тогда все станет хорошо, ибо цель достигнута, ты уже привез меня куда следует, сейчас я выйду, а ты вновь надавишь на газ и, когда стрелка спидометра дойдет до девяноста пяти километров, - запомнил? - девяносто пяти! - ты будешь замечательно себя чувствовать, просто великолепно, и ты забудешь, где я вышел, ты будешь знать, что тебе надо ехать в Кострому и там ты вспомнишь, что отлично выполнил задание своего шефа, а до остального тебе нет никакого дела. Отлично, можешь ехать дальше!
   С этими словами Бодров вышел из машины и захлопнул за собой дверцу. Тигран посидел неподвижно, потом спросил Руслана.
  -- Слушай, а где эта Кострома?
  
   ***
  
  -- Дальше? - переспросил Игорь. - Я сделал то, для чего и бежал в этот проклятый сад
   из последних сил. Я сделал единственное, что можно было сделать для Учителя всего за минуту до ареста.
  -- Что же именно вы сделали? - как-то оцепенело спросил Апт. Игорь держался за
   горло, ему было трудно говорить.
  -- Хотите воды? - встрепенулась Марина Марченко, налила воды из графина в
   тонкий стакан с красным ободком и подала больному.
   Для Марины Марченко, ведущего специалиста Института морфологии человека РАМН Экспертный совет представлял собой нечто вроде модельного подиума. Готовясь к Совету, она красиво одевалась, делала в салоне макияж и прическу. И стакан она подала грациозно, с удовольствием отметив это про себя. Игорь принял стакан подрагивающей рукой.
  -- Я поцеловал Учителя, - придушенным голосом сказал он. - Я попрощался с Ним.
   Он припал к стакану и начал жадно пить.
   Наступило молчание. Было слышно, как в коридоре переговариваются медсестры.
   Словно бы Великая Тайна осенила Экспертный совет. Сокровенная Истина коснулась сердец, и они дали сбой.
   Игорь пил. Были сильно слышны его глотки.
   Сидящие за длинным столом люди в белых халатах неподвижно смотрели на пьющего человека с запрокинутым горлом, на котором багровела, подобно линии рассвета, странгуляционная полоса.
  
   ***
  
   В загородном ресторане "Джамшит", лидер дагестанского преступного сообщества Лом-Али Казимагомадов по кличке "Лом" принимал одного из лидеров "буровских" Платона Лютикова, известного в Москве под погремухой Лютый. Джигиты поели мяса с тындырным лавашом, выпили дагестанского коньяка.
  -- Человек нужен, - сказал Платон. - Гранатометчик. Чтоб сумел подкурить мне
   сигару из гранатомета с двадцати шагов. Есть у тебя такие?
  -- Ты курить начал, Платон? - в шутку ужаснулся председатель РАБИ (Российской
   Ассоциации боевых искусств) Лом-Али. Платон шутки не принял.
  -- И человек этот должен быть с гор, - сказал он без улыбки. - Чтоб ни он никого тут
   не знал, ни его никто не знал. Сделал дело, получил бабки, уехал. Лучше, чтоб по-русски три слова знал - заряжай, целься и огонь.
  -- Сейчас в горах много джигитов, - неопределенно сказал "Лом". - Есть хорошие
   стрелки.
   Платон любил четкость в ответах.
  -- Дашь такого? - в лоб спросил он.
   Лысина, чахлый чубчик на морщинистом взлобьи, совиные пристальные глаза, сжатый в щель рот, горбатый нос, невероятно горделивая выправка маленького, но очень сильного, накачанного тела, царственная посадка головы, - черный пояс по карате Лом-Али Казимагомадов внушал окружающим уважение. От него веяло силой.
  -- Тебе - дам, - после паузы сказал он.
   Лютый подал ему руку, словно собирался заняться армрестлингом. Лом хлопнул в
   его крупную ладонь своей - маленькой, но жесткой, бугрящейся мозолями от штанги. Скрепили договор рукопожатием.
  -- Спасибо, брат, - сказал Платон.
  -- Мой долг этим будет закрыт? - спросил Лом-Али.
  -- Если твой джигит не промахнется, то да.
  
   ***
  
   Врачи-психиатры примолкли и прислушались к себе. Профессионально привыкшие не верить бредовым россказням своих пациентов, многоопытные психиатры как-то вдруг помягчели и на минуту сделались просто людьми.
   Возбужденный профессор Пасхавер утих и изумленно подумал: "Саша, что ты творишь?" Ему стало совестно. Почему-то вспомнилось, как при Советском Союзе его завербовали в стукачи двое мужчин из КГБ. И он смалодушничал, согласился, ходил на диспуты своих однокурсников, а потом писал отчеты о политических настроениях студенчества. Малышева Витьку отчислили, а Сашу Медведева не пустили заграницу, и еще кое-кому досталось.
   Поправила золотые очки на рано располневшем красивом лице доктор Марина Марченко и вспомнила свой первый студенческий аборт. Рожать было немыслимо, на кону стояла учеба, карьера, да и любимый вскоре бросил ее ради первой красавицы психфака Даши Масловой. И вот сейчас ей вдруг стало до слез жалко нерожденного ребенка. Он был бы от самой сильной в ее жизни любви. Он был бы замечательный. А так превратился в абортивный материал. Врач сказал, что это мог бы быть мальчик. Сын.
   Евгений Апт застыл с невидящим остекленелым взглядом, устремленным в никуда. Очевидно, что мы имеем дело с ложными воспоминаниями, думал он, но... но... Он почему-то вдруг осознал, что в лице больного Ледовских ему показывают что-то очень важное про него самого. И вся его психиатрическая практика была придумана ради этой единственной встречи. Он отогнал эти крамольные мысли. Как все-таки суггестивны параноики и психопаты! Недаром Гитлер и Сталин властвовали над массами.
   Председательствующий академик Неврозов подумал, что пора ему на покой. Секретарь собрания подумал, что некрасиво решать судьбы людей второпях ради лишнего приработка.
   Игорь допил воду, сделал шаг вперед и осторожно поставил стакан на стол.
  -- А потом, - прервал он затянувшееся молчание посвежевшим голосом, - я сделал
   единственное, что могло подтвердить мою невиновность.
  -- Что именно, голубчик? - спросил профессор Неврозов, видя оцепенелость коллег,
   почему-то всем собранием глядящих сейчас на пустой стакан.
  -- Ну, как... - Игорь обвел врачей удивленным взглядом и показал рукой себе на
   горло. - Я же повесился.
   Вновь ошеломленное молчание наполнило комнату. Апт редко моргал. Лицо Марины Марченко расслабилось и слегка перекосилось. Рудольф Никитенко хотел что-то сказать, но осекся. Больной поежился и, словно бы извиняясь, развел руками.
  -- А мне все равно не поверили, - с детской обидой сказал он. - Представляете?
   Марина Марченко вдруг громко икнула.
  -- Спасибо, - сказал председатель и громогласно откашлялся. - Вы пока свободны.
   Игорь вышел.
  -- Коллеги, - начал председатель, но был вынужден замолчать.
   Все повернулись на звук подавленного рыдания. Инга Никодимовна, зажав рот руками, во все залитые слезами глазами смотрела вслед своему любимому больному. Этого никто не слышал, но в голове ее во всю мощь гремела "Священная война". Она не понимала, как сопрягаются эти вещи. Бедный, несчастный, потерявший память больной, давным-давно повесившийся и истлевший Иуда и эта грозная песня военных лет. Ну, при чем тут "Священная война", господи? Но мерный и грозный хор тысяч мужских голосов -
   Вставай, страна огромная!
   Вставай на смертный бой!
   С фашисткой силой темною,
   С проклятою ордой!
   - вздымался и оглушительно гремел в голове.
   Перед ее залитыми слезами глазами стояло запрокинутое, бездыханное тело, которое она в отчаянии, теряя последнюю надежду, все-таки откачала после смертельного гипноза внезапно сошедшего с ума умного, веселого и доброго Сережки Бодрова. Она и теперь до конца боролась за жизнь своего странного больного. Явившийся из небытия беспамятства угрюмый парень принес с собой зловещий сребреник, а сребреник привел их в глубину веков, к самим истокам христианской цивилизации. В отличие от коллег Инга Никодимовна знала - Игорь говорит правду. Ведь ему эта истина досталась не в результате размышлений или игры творческой фантазии, она была добыта им через повешение, она оставила в качестве непререкаемого доказательства воспаленную странгуляционную полосу на горле.
   Женя Апт налил и подал ей стакан воды. Тот самый, из которого пил Игорь. Она сделала глоток, цокнула зубами о край стакана, вскочила и выбежала из кабинета.
  
   ***
  
   В джипе "Порш кайенн", управляемом Тиграном, зазвонил мобильный телефон. Телохранитель взял трубку. Ночная трасса Москва-Кострома в мощном свете ксеноновых фар стремительной поземкой стелилась под колеса
  -- Тигран? - раздался в трубке голос шефа.
  -- Да.
  -- Вы где? Куда пропали?
   Тигран ответил после большой паузы.
  -- Едем в Кострому.
  -- Куда? Где Бодров?
  -- Кто? - механическим голосом спросил Тигран.
  -- Тигран! - заорал Тэр, - слушай меня внимательно! Даю новый приказ. Все
   предыдущие приказы отменяю. Останавливайтесь! Алло! Алло!
   Вскоре Тигран доложил.
  -- Стоим, шеф.
  -- Разворачивайтесь и езжайте на базу! В Арцах. Как понял?
  -- Все понял. Двигаюсь в Арцах.
   Тэр отключился.
  -- Чуяло мое сердце! - сказал он. - Бодров загипнотизировал Тиграна. Руслан, пробей
   его квартиру, бери ребят и езжай туда! Как только обнаружишь его, звони мне. Сами его не трогайте. Если все же он попадет к вам в руки, в рот ему кляп, на голову пакет. Не общаться с ним, не слушать. Он гипнотизер сильнейший. Понял?
  
   А НЕ ВЫПИТЬ ЛИ ТЕКИЛЫ?
  
   Инга Никодимовна приехала домой, купила по дороге бутылку текилы "Сауза", села на кухне и тупо напилась.
   Когда сын вечером пришел из школы, мать встретила его осоловелым взглядом. Локти ее соскальзывали с края столешницы, она даже сорвала себе кожу до крови. В пепельнице громоздились окурки, кухня были сизой от дыма.
   На все расспросы мать отвечала нечленораздельно, роняла голову, с кем-то грубо ругалась. Наконец Борис уговорил ее пойти спать, взял под ободранный локоть, повел. Едва Инга Никодимовна легла на кровать, ее вырвало на пол.
   Очистив желудок, она чуть-чуть пришла в себя. Боря притарабанил тряпку и тазик.
  -- Борик, - сказала она клеклым голосом, - ты меня извини...
  -- Мамачо, я в шоке, - Борис с отвращением двумя пальцами возил тряпкой по рвоте. - А что все-таки случилось?
  -- Неприятности на работе...
  -- Поблюешь еще?
  -- Зачем?
  -- Рекомендую поблевать, а то завтра головка будет бо-бо.
  -- Ты у меня умничка, - Инга Никодимовна прошла в ванную, попила из-под крана
   воды и засунула два пальца в горло. Прикоснулась к маленькому язычку и согнулась в мучительном приступе. Скудные рвотные массы выкашляла в раковину, пустила воду и пропихнула кусочки пищи в решеточку слива.
  
   ЗАРУБИ СЕБЕ НА НОСУ!
  
   В больничной палате или тюремной камере, как в любом замкнутом социуме,
   воссоздается примитивная, фундаментальная структура человеческого общества, соответствующая базовой структуре человеческого сознания. В палате у Игоря был свой "смотрящий", Сверх-эго палаты. Его роль худо-бедно исполнял мужик-убийца Прокопенко с привязанной к туловищу рукой. Его блатной "пристяжью" или, другими словами, "силовой структурой" являлась привязанная рука, которую он угрожал "отвязать", если кто-то с ним спорил или не подчинялся. Роль "мужиков" исполняли Гена-разносчик и Вовчик. Олигофрен Нефедов был неприкасаемым, опущенным, Иваном-дураком, сидел на печи, мастурбировал и мечтал. Игорь в палате выполнял функции "самонаблюдающей основы сверх-эго", то есть интеллигенции.
   Интеллигенция всегда мучается муками совести и вечными вопросами.
   Душевное состояние Игоря становилось все более ужасным. По мере возвращения памяти, начали преследовать видения. Чаще всего проступал из сумерек сознания молодой чеченец, убитый им в Грозном ударом штыка в спину, его предсмертный взгляд вполоборота.
   Приползал на сломанных руках любовник жены. Юлька говорила, что это племянник, да он тогда разбираться не стал, поломал пацана. Юльку избил. Вот она, со сломанным носом, перепуганная до смерти, забившаяся в угол. Бомж в подъезде, которого он бил ботинками по голове, со всего маху, как по футбольному мячу. Он стонал при каждом воспоминания, совесть грызла его свирепее питбуля.
   Инга не появлялась. Он не знал, что думать. Спрашивал санитаров, они только лыбились. Неужели она бросила его?
   В четверг к вечеру, когда врачи уже разошлись, Игоря почувствовал себя совсем плохо. Он извивался на кровати, накрывал голову подушкой, стонал. Ужасные видения обступили его. Он стал стонать в голос, потом кричать. Это было, как роды, он проползал по родовым путям своих грехов, на него оказывалось страшное давление - ему казалось, что он умирает. Сдавливало так, что глаза лезли на лоб, вдохнуть не мог, задыхался, вопил. Вбежали санитары, он набросился на них, кричал, брызгая слюной и слезами, просил убить его, грозился покончить с собой. Не заметил, как его связали, сделали укол, роды застопорились, он висел, сдавленный стотонным давлением родовой кишки, где-то посередине между утробой и внешним миром.
  -- Вот твоя койка.
   Санитар Семенов ввел нового больного. Стопка из подушки, одеял и простыней
   закрывала лицо новенького. Когда больной бросил белье на правую во втором ряду койку, Игорь обмер - это был Вырвинос. Кошмар его снов сам пришел к нему в палату. На нем не было маски, а на месте носа чернела пиратская повязка.
  -- Семенов! - позвал Игорь санитара.
  -- Лежи уж! - буркнул тот и вышел. Вырвинос посмотрел в сторону привязанного
   Игоря и глаза его расширились.
  -- Вот где повстречались, - пропел он, пробираясь между кроватей. Оглядел
   распятого врага и вдруг захохотал, хлопая себя по коленям.
  -- Есть бог! Есть! - приговаривал он. Вдруг изо всей силы ударил Игоря в живот
   кулаком. Игорь гавкнул вырвавшимся из желудка воздухом.
  -- Не ждал, сука? Нет, бог точно есть!
   В палате никого не осталось - все слонялись по коридорам, курили в дальнем конце
   возле решетки или сидели в телевизионной комнате. Он был один на один со своим палачом. Пришел его конец. Вырвинос принялся шарить по тумбочкам, искал что-то острое. Нашел алюминиевую ложку.
  -- О! Вот чем я тебя буду пластать.
   Безносый урод подошел к стенке и принялся о ее шершавую поверхность затачивать
   ручку ложки.
   Игорь еле отдышался. Ужас парализовал его. Сбылось то, чего он боялся в кошмарных снах: он привязан и полностью во власти палача.
   Игорь смотрел на страшного урода, лишенного даже намека на человечность, и
   думал: откуда он взялся в моей жизни? Как он появился? Сразу после рассказа деда об Иуде я вышел во двор, где на меня напала бойцовая собака. Простая случайность? Допустим. Но почему тогда хозяин этой собаки оказался таким выродком? Случайно? Допустим. Почему я ударил его этой собакой? Не знаю, так случилось. Почему собака вцепилась ему в лицо? Он, видимо, заслужил, сам же натравливал пса на других, вот и получил обратку. Почему он преследует меня? Ответ пришел сам собой: мстит. Нет, понял Игорь, месть - только предлог. Мог быть любой другой предлог - грабеж, ссора, автомобильная авария, они все равно встретились бы! Вырвинос появляется в моей жизни, потому что он живет во мне! Он - мой "голос", мое отрицаемое "я". Я должен простить его и примириться с ним. Но это же невозможно! Он не хочет ничего слышать, он зверь, он хочет только крови и мести!
  -- Ссать охота! - Вырвинос стал над Игорем, спустил штаны и принялся
   мочиться на него, норовя попасть в лицо. Игорь ворочал головой, фыркая под мерзкими струями.
  -- Фу, как воняет! - ржал Вырвинос. - Да ты обоссался! Ссышь, когда страшно?
   Дедок твой так же вонял! Это я его подвесил. Он это... еще и обосрался!
   Игорь внезапно вспомнил, что подобное омерзение он сам испытывал у постели деда в последнюю их встречу. Ситуация повторилась - его вновь настиг перевертыш! Тогда при встрече с дедом он испытал сильнейшую гадливость, сейчас ситуация повторилась, только наоборот: его поместили точно в такую же постель и точно так же облили мочой. Над ним кто-то издевается, ставит в те же ситуации. Только теперь все оборачивается против него. Он выдрал нос этому человеку, и вот - человек вернулся, чтобы выдрать нос ему самому. И ничего не поделать, он прикован к постели, как в страшном сне.
  
   ВСТРЕЧА ИНГИ И КСЕНИИ В КАФЕ "ГЛИЦИНИЯ"
  
   Ксения Ноздрачова и доктор Александрушина встретились на том же месте, что и в первый раз, когда Ксения привозила сребреник, возле выхода из метро, недалеко от Сербского.
  -- Инга, где монета, где Витя? - сходу "наехала" Ноздря. - Я же сделала ему
   освобождение! Чего вы его не выпускаете? Он мне здесь нужен! Куда мы уходим, вон же больница ваша!
   Инга брела понуро.
  -- Я бы и рада его выпустить, - сказала она потухшим голосом, - только это уже не в
   моей власти.
  -- А в чьей это власти?
   Инга промолчала. Голова после вчерашнего ужасно болела, лицо опухло. Она шла по снеговой слякоти в разбухших черных сапогах с рантом выступившей соли, и, наклонив голову, скрывала подступившие слезы.
  -- Эй, что с тобой? - Ксения сбоку заглянула в ее лицо. - Что случилось-то, але?
   Инга отвернулась. Ксения взяла ее за локти.
  -- Да что случилось? Психиатры не плачут. Вы же все про людей знаете!
  -- Его приговорили, - смаргивая слезы, выдохнула Инга.
  -- Кто приговорил? - испугалась Ксения. - К чему?
  -- Его отправили на принудлечение.
  -- А че от тебя разит? - Ксения внюхалась. - Ты че, пила вчера? Ну, ты даешь.
   Слушай, принудлечение - это где? - Ноздря собиралась тут же поднять на ноги пол-Москвы и вызволить Виктора из любого узилища.
  -- Его отправили в Семнадцатую областную. Это тюрьма для маньяков и серийных
   убийц!
  -- Ни фига себе! С каких это щей? С него же сняли все обвинения!
   Инга Никодимовна достала из сумочки платочек, высморкалась.
  -- Это я виновата...
  -- Что ты там натворила, клятва ты Гиппократа ходячая?!
   "Врачиха" плакала. Ноздря огляделась.
  -- Так, не плачь на морозе, лицо распухнет! Пойдем, вон кафе какое-то!
   Они зашли в кафе "Глициния", разделись в заваленном пальто и шубами маленьком гардеробчике и вошли в теплое, пахнущее едой заведение.
   Очки Инги мгновенно запотели, она сняла их и стояла, близоруко щурясь. Звякали ложки и вилки, гудел разноголосый гомон.
   Пока официант составлял грязные тарелки стопкой и вытирал от крошек стол, Инга протерла и надела очки. Стекла все равно остались влажными и искажали картину зала.
   С отвращением выбрав и заказав два кофе, расфуфыренная шоу-дива, на которую косились из-за соседних столиков, потребовала от Инги подробного отчета. Инга Никодимовна махнула рукой на женскую конспирацию и честно рассказала про то, как ошиблась в отношениях с профессором Пасхавером, который из ревности и "закатал" Игоря в каталажку. Ксения в самых напряженных местах жевала рот изнутри. Охнула. Скривилась от боли. Вывернула наизнанку край щеки, показала нажеванный желвак, из которого сочилась кровь.
  -- Вот привычка мудацкая! Жую и жую. Грызу себя изнутри. Видишь, нажевала
   гулю. Поесть нормально не могу, прикусываю, представляешь.
  -- Это типично для самоедов, - Инга Никодимовна отхлебнула давно принесенный
   и уже остывший кофе.
  -- Слушай, - Ксения коротко хохотнула, - а ведь мы с тобой теперь молочные сестры.
   Инга не знала, плакать ей или смеяться. "Молочные сестры", не сговариваясь,
   чокнулись чашечками кофе, достали из сумочек сигареты, не очень приязненно посмотрели друг на друга и закурили. За сигаретой Ксения задала несколько уточняющих вопросов, особенно ее интересовала роль Сергея Бодрова в похищении монеты.
  -- Да-а , - протянула она, - дела. Надо обязательно вытянуть Витю из вашей дурки, у
   него же все права на сребреник.
  -- Все к лучшему, ты знаешь, - сказал Инга, туша сигарету в пепельнице, - уж лучше
   ему посидеть в психушке, чем гонятся за этой монетой.
  -- Ничего себе к лучшему! С маньяками век коротать!
  -- Я ж тебе рассказывала! Эта монета дважды чуть его не убила!
   Ксения задумалась.
  -- Слушай, пока я гоняла со сребреником в бардачке по Москве, вокруг меня людей
   просто выкашивало! Ты слышала про "Проклятие Ноздри"? Ты желтую прессу читаешь?
  -- Думаешь, у меня есть время?
  -- На, ознакомься! - Ксения вытащила из изумрудного блестящего мешка, висящего на спинке ее стула, кипу свернутых газет. Инга Никодимовна просмотрела заголовки. "Проклятие Ноздри" "Смерть продюсера", "Скандал в Камеди-клубе".
  -- Теперь я понимаю, - сказала Ноздря, - это не я была такая глазливая, это монета косила народ.
  -- Вот поэтому лучше, чтоб он посидел взаперти, подальше от погонь за за древними
   артефактами, - Инга Никодимовна вернула газеты Ксении. - Прошу тебя, оставь его в покое! Ищи монету сама, делай что хочешь, а его не трогай!
  -- Да, а что я Бодрову скажу при радостной встрече? Я его знакомая, отдавай монету
   мне, так, да?
  -- Ксения, я и тебе не советую ввязываться в эту историю. Я ее даже коснуться
   боялась. Ты же не видела, каким он выходил из гипноза! Это был ужас!
  -- А что ты так упорно всех от этой монеты отодвигаешь, а? - подозрительно
   сощурилась Ноздря. - Ты мне всю правду рассказала, только по-честному?
  -- Какой мне смысл врать?
  -- А мне кажется, ты что-то скрываешь! Может, ты нарочно закатала Витю в
   психушку! Чтоб самой монетку обналичить! Ой! - Ксения схватилась за прикушенную щеку.
   Инга Никодимовна сказала.
  -- Теперь ты понимаешь, откуда у тебя эта гуля и для чего она тебе?
  -- Ну, нажевала, случайно, и что?! Будем умные теории строить?
   Инга промолчала.
  -- Ну, и на фига мне эта гуля? - повторила вопрос Ноздря.
  -- Ты ее прикусываешь, когда летишь по жизни, закусив удила. Вот это и есть твои
   удила. Они тебе напоминают, чтобы ты очнулась и подумала, что говоришь и что делаешь.
   Ксения округлила глаза.
  -- Вау, какие мы умные! Ты кто там, кандидат наук, я слышала?
  -- Почти доктор.
  -- Серьезно?
  -- Только, наверно, никогда уже не защищусь.
  -- Почему?
  -- Пасхавер не даст.
  -- Мужики в ревности страшны, Отелло это доказал! Знаешь, в чем твоя ошибка,
   умный кандидат неизвестно во что?
  -- В чем?
  -- Извини за прямоту, но ты кандидат в полные лохини.
  -- Это почему?
  -- Если бы ты была настоящим психиатром, ты бы поступила по-женски мудро. Ну,
   дала бы своему профессору пару раз, пусть мужик кончает. Когда они конченные, они добрые. И Витю бы выпустили, и диссертацию бы ты защитила, и были бы мы все в шоколаде. А так ты уперлась рогом, мы, мол, честные и правильные, презираем падших женщин и храним эту... как ее... девичью честь. Кому она на фиг нужна, твоя честь? Вот и получила изжогу! Ну, и кому от этого стало легче? У кого похоронный марш играет?
   Инга прислушалась - приглушенная музыка доносилась из ее сумочки. Она выставила эту мелодию на звонки с работы. Достала мобильный телефон, и похоронный марш прозвучал на все кафе - мрачно и тревожно.
   Люди оглядывались.
   Врач нажала на кнопку приема и приложила трубку к уху. Полное лицо ее вытянулось.
  -- Поняла... да... Где? В челюстно-лицевой?
  -- Что случилось? - спросила Ксения.
  -- Несчастье...
  
   ЗАРУБИ СЕБЕ НА НОСУ! (продолжение)
  
  -- Друг, - отчаянно закричал Игорь в каком-то наитии, в дикой надежде, что
   волшебная фраза вдруг отрезвит убийцу, - для чего ты пришел?
  -- Че ты сказал? - пригнулся Вырвинос. - Фильтруй базар! Какой я тебе друг, падла?!
   Убийца попробовал большим пальцем заточенную ложку, покачал головой и с новой силой принялся шкрябать ею о стенку.
   Для чего Вырвинос пришел к нему? Чему научить? Неужели тупо отомстить?
   Игорь изуродовал его, теперь Вырвинос отомстит, потом получит обратку, и так бесконечно. Месть за месть. Око за око, зуб за зуб, нос за нос. Это никогда не кончится. Должен найтись кто-то, кто прервет порочный круг, возьмет вину на себя, сам себя накажет за грехи, добровольно пойдет на крест.
   С момента своего обращения из Виктора в Игоря он мучился чувством страшной вины за деяния Игоря, а теперь понял - он должен сам себя наказать. Искупить грехи! Пострадать!
  -- Отдай монету, - приблизил страшное лицо с дырой вместо носа Вырвинос, - и я просто порежу тебе лицо, убивать не буду.
  -- Что? - не понял Игорь.
  -- Монета где?
  -- Какая?
  -- Не надо дурака включать! Где монета, ну!
   Игорь понял, для чего ему была дана монета - откупиться от палача. Но ее украли! Он сказал об этом Вырвиносу. Кто, сделал тот зверские глаза. Доктор Бодров, ответил Игорь.
   В палату вошло трое больных. Они втянули воздух носами и скривились.
  -- Он в "вязке" уже третий час, - сказал Вовчик. Спросил Игоря. - Ты, что ли,
   обоссался?
  -- Позвал бы, мы б тебе утку дали, - буркнул Гена, - дышать нечем!
   Вовчик и Гена взяли миски и ложки и вышли, а Прокопенко все ковырялся в своей тумбочке, миску он нашел, а ложки не было.
  -- Где ложка, блин... Никто не брал ложку?
   Вырвинос спрятал ложку сзади за резинку пижамных штанов.
  -- Она у него, - сказал Игорь.
  -- Че? - Прокопенко поднял голову.
  -- Ложка твоя - у него! - крикнул Игорь, показывая подбородком на Вырвиноса. - Он
   меня убивает. Зови санитаров!
   Прокопенко встал с корточек и растерянно посмотрел Игоря.
  -- Ты про кого говоришь?
  -- Вон же, стоит, тварь безносая!
  -- Где?
  -- Да вот!
  -- Под кровать, сука! - прошипел Вырвинос на Прокопенко. Заточенная алюминиевая
   ручка торчала из его кулака, как нож. Прокопенко неожиданно проворно с прибинтованной к боку рукой перепрыгнул через кровать и бросился к двери.
  -- Вот ты как, гад! - Вырвинос повернулся к Игорю.
   Игорь завопил от ужаса и отчаяния. Если бы он мог видеть себя со стороны, он бы поразился тому сходству, которое проступило в его вопящем лице с ликом Иуды, который он видел в подземелье Свияжского монастыря.
   Вырвинос приближался. Лицо его было ужасно.
  -- Дай! Я сам! - внезапно закричал Игорь. - Не бери греха на душу! Я за тебя все сам
   сделаю! Дай! Дай мне! - Игорь ревел с такой силой в безносое лицо бандита, что тот растерялся.
  -- Че ты сам? Че сам-то?
  -- Руку мне одну освободи!
  -- На фига?
  -- Не бери грех на себя, иначе это никогда не остановится! Я все сделаю сам за тебя!
   Накажу себя! Ну! Ну, дурак, делай, что говорю!
   Питбуль-Вырвинос почему-то послушался. Пожимая плечами и недоуменно гыгыкая, он перерезал на правой руке Игоря веревку и отдал ему заточенную ложку.
  -- Я докажу тебя! Я покажу, как надо! Смотри! - Игорь завел правую руку далеко
   влево и сильно резанул себя по лицу острым краем ложки. - Доказал?! Доказал?! Ты этого хотел?! Так получай!
   В лицо Вырвиноса била тонкая струя крови из разваленного надвое носа Игоря Ледовских.
  
   НОЗДРЯ И АЛЕСКЕЙ МИКРОФОНОВ В РЕСТОРАНЕ "ГАРГАНТЮА"
  
   На них обращали внимание. Еще бы - депутат Госдумы Алексей Микрофонов, чье лицо примелькалось публике на многочисленных телевизионных ток-шоу, и известная ведущая и певица Ксения Ноздрачова. В отличие от строгого депутата, облаченного в темно-синий костюм и белоснежную сорочку под галстук, шоу-герл Ноздрачова была сегодня в апельсиновой кофточке в крупный белый горошек, с капюшончиком. Апельсиновыми были и волосы, и длинные ногти, а вот джинсы на ней были ярко-синие. На шее ее поблескивал тонкий золотой обруч, с которого свисал в ложбинку нежных грудок крупный сапфир, обрамленный в белое золото. В ушках ее качались большие кольца, а с них свисали нефритовые висюльки. Она вся поблескивала и мерцала - глазами, зубками и стразами по кромке капюшончика, сейчас спущенного на нефертитиеву шейку.
  -- Я на тебя не могу смотреть без солнцезащитных очков, - сказал Алексей Венедиктович, - рак сетчатки обеспечен.
  -- Да, - Ксения надула в смехе губы, - я, как известно, неотразима.
   Для свидания с депутатом Ксения выбрала мейкап "Королева джунглей" - кремовым карандашом (L'Oreal Paris) подчеркнула форму бровей, на тон темнее натурального цвета, по всему верхнему веку растушевала бронзовые тени (Sunlight Palette Lancaster), а нижнее веко подчеркнула коралловыми румянами, ими же акцентировала форму скул, а поверх широкой кистью нанесла бронзовую пудру. Ресницы удвоили свой объем благодаря густому слою черной водостойкой туши, придающая ресницам ульраобъем (Ultra Black Bourgois). Губы получили дополнительный объем благодаря розовому суперувлажняющему блеску для губ с коллагеном, разглаживающим морщинки (Full Potencial Lips N16 Double Plum)(Clinique).
   Ксения выложила на столик мобильник из усыпанной стразами сумочки - экранчиком
   кверху, чтобы реагировать на входящие.
  -- Ты что будешь? - спросил Микрофонов, листая богато оформленное меню в папке
   из крокодильей кожи.
  -- Я после шести не ем.
  -- Только закусываешь, ха-ха? Ну, съешь что-нибудь, ты и так худая. Ты в отличной
   форме.
  -- Хожу на фитнес, как дура!
  -- Возьми креветки королевские запеченные. Это диетическое.
  -- И бокал шардонэ.
   Депутат Госдумы читал меню и предвкушал. Губы его шевелились, а горло сглатывало, что, впрочем, скрывалось отвисшим вторым подбородком. Он сделал заказ. Официант разлил по бокалам минеральную воду "Перье" без газа и удалился.
  -- Не, Ксюш, ты вообще молодчинка! - сказал депутат, оглядывая свою визави.
  -- Обоснуй.
  -- И на ток-шоу классно держалась.
  -- Потела, краснела, но никто и не заметил, для того и загораем в "солярисах". Я на
   шоу вообще впадаю в транс, а что делать? Я женщина общественная, чуть не сказала публичная.
  -- Да, ты что ни сделаешь, все тебе на пользу идет. Рейтинг только растет. И ты
   права. Миллионы молодых дур по всей России мечтают выйти замуж за олигарха, прутся в модели, а эта тема уже давно закончилась и ушла! Крупняки, олигархи, а я знаю, что говорю, теперь хотят жениться не просто на красивых телках с ногами от ушей. Мало иметь фигуру, нужно состояться как личность, причем как творческая личность!
  -- Лешечка, какая ты умничка! Если бы у нас все депутаты были такими, как ты,
   Россия уже была бы впереди планеты всей.
  -- Люблю наглую лесть! - засмеялся депутат. Углы рта его, зажатого между
   полными щеками, при улыбке опускались книзу. - Молодец, молодец, так и продолжай! Вот так и становятся супер-звездами, и не надо будет больше подрабатывать ротиком в джипах.
   Лицо Ксении подурнело от досады.
  -- Леш, да хватит уже! Что ты в слухи веришь?
  -- А что, ничего не было?
   Ксения нервно закурила.
  -- Кому, блин, какое дело, что я там делаю в джипах! Да елки, хватит уже!
  -- Не, а меня заводит, если хочешь знать, - замаслившимся взглядом оскользил всю ее
   обольстительную фигуру Микрофонов, - сразу студенческую молодость вспоминаю.
  -- Ле-ша! - кокетливо погрозила дымящейся сигаретой Ноздря. - А ты шалун! Ты
   что, тоже по машинам в молодости блудодействовал?
  -- Тоже! - поймал ее на слове оживившийся Микрофонов, - значит, было! Не только
   по машинам, инда и по подъездам и подворотням. Ты не застала. Сейчас не то. Девки доступнее, гостиницы повсюду, а в наше время без штампа в паспорте тебя бы никуда с девушкой не поселили.
  -- Что, серьезно?
  -- Эх, ты, зелень юная!
   Принесли блюда. Алексей Венедиктович поправил тяжелые очки и потер руки.
  -- Ох, сейчас поем не по-детски! Ох, и порубаю мяска!
   Чокнулись, выпили - Ксения ледяного шардонэ, Микрофонов рюмку водки. Начали есть, позвякивая вилками и ножами. Алексей Венедиктович сопел, тщательно жевал. После того, как двадцать лет назад он располнел и из худого подростка превратился в толстячка, рот его, зажатый с двух сторон массивными щеками, выпятился вперед и навсегда принял форму куриной попочки.
  -- Лешечка, мне нужна твоя помощь, - жуя запеченную креветку, сказала Ксения.
  -- Говори, - с полным ртом кивнул Микрофонов. - Я слуга народа, а ты, собственно
   говоря, и есть народ.
  -- Тогда я сделаю тебе нечто вроде депутатского наказа, ладно?
  -- Если бы ты сделала мне кое-что другое, я бы тоже не отказался!
  -- Депутатам Госдумы больше не наливать! - прыснула Ксения. Сделала печальное
   лицо. - Леша, одного моего хорошего знакомого заперли в психушку. А он здоровый, совершенно нормальный человек. Надо его выручить.
   Микрофонов налил себе рюмку водки, чокнулся с запотевшим бокалом Ксении, выпил, отправил в рот лимон, а за ним и кусочек мяса. - Ну, а он точно здоровый? - спросил он жуя. - Или шиз?
  -- Я тебе отвечаю!
   Алексей Венедиктович прищурил глаз от кислинки лимончика.
  -- Что за знакомый?
  -- Ну, это тот парень, который был со мной в джипе, - призналась Ксения.
   Алексей перестал жевать. Сглотнул.
  -- Вот те на! - сказал он. - Круто! Он же взял Андрея в заложники. И как его теперь выручить?
  -- Ну, его перемкнуло просто! Он память потерял, и решил, что ее стерли
   спецслужбы. Вот и потребовал вернуть ему память. Его там арестовали, и отправили в Сербского на обследование, ну там нормальный он или нет. А я упросила Андрюшу Махалова забрать заявление из милиции. Все. Виктора должны были выпустить.
  -- И что?
  -- А в Сербского в него влюбилась врачиха, и они стали там "дружить организмами".
  -- Так.
  -- А во врачиху был влюблен заместитель директора Сербского, ты его видел на ток-
   шоу, седоватый такой, импозантный, с такой тут белой водолазкой под горло, на пастора похож.
  -- Пасхавер, что ли?
  -- Да.
  -- Я прекрасно знаю Александра Яковлевича. И что?
  -- А то, что этот профессор из ревности закатал Витю в областную психушку, где
   держат серийных убийц! Представляешь?
  -- Хо-хо-хо! Отрыжка репрессивной психиатрии! Ну, Яковлевич, ну Отелло! Вот бы
   никогда не подумал! Это не по-детски! Выходит, и профессорам не чужды страсти и мордасти. Ну! И что надо сделать?
  -- Надо, чтобы его дело пересмотрели. Он нормальный, я встречалась с этой
   врачихой, она клянется, что Витя (к нему, кстати, там память вернулась, и он вообще-то Игорь, но это не важно), так вот, Витя - нормальный, а его засадили, представляешь?
   Депутат испытующе смотрел на Ксению. Стекла очков-хамелеонов имели желтоватый отлив и придавали ему вид печеночного больного.
  -- А твой интерес в чем?
  -- Я помочь хочу человеку.
  -- У женщин один основной инстинкт - бабки.
  -- Ой, да ладно там типа!
  -- Говори все начистоту, иначе я ничего не буду делать. Ну не люблю я, когда меня
   используют втемную!
  -- А что, неужели я не могу чисто по-детски, трогательно среагировать на чужое
   горе?
   Микрофонов улыбнулся своей перевернутой улыбкой.
  -- Ты не мать Тереза. Выкладывай подноготную своей кредитно-постельной истории,
   иначе я не буду тебе помогать. Ненавижу, когда меня держат за лоха и втирают мне всякую туфту! - на мгновение сквозь облик лунноликого добрячка прорезался жесткий политик. Так после пожара из тела андроида проступил поджарый скелет стального терминатора. Ксении стало не по себе.
  -- Леша, - она сузила красиво подкрашенные глаза, - ты умеешь хранить тайну?
   Алексей хлопнул по столу.
  -- Не ну ты сейчас ведешь себя, как Дана Борисова! Говори нормально, начистоту. Да
   - да! Нет - нет. А иначе и разговор не стоило затевать. Выкладывай, я же вижу, тебя прямо прет.
  -- Ну, пообещай, - по-детски надула и без того выпуклые губы Ксения, - что никому
   не выдашь мою тайну.
  -- Ладно, клянусь, что твою девчуковую тайну я не выдам никому, даже под
   пытками.
   Ксения с таинственным видом наклонилась вперед - в глубоко декольтированной кофточке дышали загорелые грудки невероятной, мелованной гладкости, а где-то там, в глубине, казалось, вот-вот случится чудо - и ты разглядишь ее соски, вау!
  -- Леша, помнишь заваруху на вручении премии "Золотая голова Иуды", когда
   Бодров сделал заявку на бабки, а ему не дали? Так вот, мой Витя - он и есть настоящий владелец сребреника!
   Депутат помолчал, с интересом ее разглядывая.
  -- А сейчас стоп! Давай, посмотрим друга на друга и внезапно как заорем! Как в американских фильмах - а-а-а!
  -- Ты что! - Ксения оглянулась кругом на ужинающий под тихую музыку
   полутемный зал.
   Микрофонов надувался смехом. Рот его при улыбке опять обтянулся углами книзу.
  -- А что, так же надо реагировать на такие сообщения? Орем? И! Раз-два-три!
   Депутат распялил глаза в притворном ужасе и открыл рот, чтобы завопить, но оттуда не вырвалось ни звука, а обманутая Ксения только слабо пискнула и зашлась в приступе хохота.
  -- Ле-еша, какой ты клевый! Вот, блин, жалею, что ты уже женатый.
  -- Не шутишь?
  -- Серьезно! Ты просто супер!
  -- Смотри ведь, разведусь! Ох, смотри!
  -- Ну, ты кле-овый! - салфеткой промакивая между ресниц выступившие от смеха слезы, повторяла девушка. - Просто супер!
   Депутат посерьезнел.
  -- Ладно, поорали, пора и к делу. Итак. Твой шизанутый нумизмат сидит в дурке с монетой стоимостью в лимон зелени? Так?
  -- Не совсем. Монету украл Бодрова, но ему ничего не дадут! Деньги за нее дадут
   только настоящему хозяину - Виктору! Понимаешь? Если мы ему поможем, вытянем из больницы, мы в доле.
   Микрофонов деловито шмыгнул носом.
  -- Мне - половина.
   У Ксении вытянулось лицо.
  -- Почему? Нас же трое! Ты, я и Витя. Всем по триста тридцать тысяч, по-честному.
  -- Рыба моя, - скривился депутат, - без меня ты никогда не вытащишь своего "Витю"
   из пруда! Это, во-первых. А во-вторых, зайка, на кону стоит лям зелени. Да только мы к нему приблизимся, вокруг уже столько стервецов и бандитов закружит, что нас просто порвут в клочки! Как пираньи. Мгновенно. Это серьезная операция фронтового масштаба. Не устраивают мои условия, занимайся монетой сама.
   Ксения оглянулась на зал.
  -- Леша, ну в этих вопросах я непродвинутая совершенно. Я, положим, согласна, но я
   же не знаю, как к этому отнесется Виктор. Он же еще ничего не знает.
  -- Ну, так поставим его перед фактом. Сейчас главное - наша с тобой договоренность.
  -- Хорошо, - скрепя сердце, сказала Ксения. - Я согласна.
  -- Окей, договорились. - Алексей Венедиктович одобрительно посмотрел на девушку
   поверх линз-хамелеонов. - Если честно, после скандала в "Камеди" я не хотел с тобой водиться. Но сейчас не жалею. Ты все правильно делаешь. Скандаль дальше! Я с тобой! - он подмигнул. - Завтра же начинаем операцию по вызволению твоего парня из психушки. Ну и как его фамилия?
  -- А я не знаю, - растерянно призналась Ксения.
  -- Не ну ты точно Дана Борисова! Пойди туда, не знаю куда, найди того, не знаю кого. Как его фамилия, быстро мне!
  -- Сейчас! - Ксения набрала телефон Инги Никодимовны.
   Через минуту депутат Госдумы Алексей Микрофонов знал фамилию основного действующего лица и вмешался в его судьбу.
  
   ***
  
   В палату вломились, раздались крики.
   Невыносимо пекла переносица, над лицом бил фонтанчик крови, брызгал в глаза, кровь заливалась через носоглотку в горло, Игорь кашлял кровью.
   Гневный бас санитара Семенова:
  -- Какая сволочь его развязала! Он же опасен в первую очередь для себя!
  -- Полотенце... давай! Зажми ему кровь!
  -- Зажал уже... не толкай...
  -- Да не так...
  -- Так он задохнется...
  -- Что случилось? - мелькнуло лицо дежурного врача Татьяны Владимировны Власенковой. - Что с ним?! Откройте!
   От лица Игоря отняли залитое кровью полотенце, врачиха поморщилась.
  -- Кто это сделал?
  -- Сам, говорят.
  -- Сам он, сам! - голоса сокамерников.
   Опять голос Семенова:
  -- Да как он мог "вязку" порвать, это невозможно! Кто-то из этих дебилов и отвязал.
  -- Он три часа был в "вязке", а можно только два, - голос Вовчика.
  -- Ты что, ли, падаль, его развязала?!
  -- Не я, - открещивался перепуганный Вовчик.
  -- Нет, а кто его привязал? - голос Власенковой перешел в резкий визг. - Кто-о?!
   Грубый бас Семенова.
  -- Ну, мы. А что было делать? Он же буянил. Вот кто развязал, это вопрос!
   Признавайтесь, дебилы!
  -- Никто. Сам он.
  -- Са-а-ам, - по-коровьи тянет заторможенный олигофрен Нефедов.
   Игорь оторвал от лица полотенце, прижатое чье-то рукой, пробулькал, выдувая кровавые пузыри над лицом. - Сам я.
   Кровь через носоглотку попадает в дыхательные пути, он заходится в приступе кашля, кровотечение делается напряженным, как струя из водяного пистолета.
   Голос врачихи - перепуганный.
  -- Голову набок ему положите, чтоб не задохнулся. Каталку! Быстро в
   операционную! Зажмите рану!
  -- Да как зажать-то, задохнется!
  -- Боже! - женщина-врач смотрит в окровавленное лицо с отвращением. Урод,
   мелькает в голове, урод навеки. Он взметается с кровати, пытается кричать, обдает всех струей кровью, его прижимают, лицо закрывают вафельным полотенцем, он бьется, вопит. Горячим укусом в руку входит игла...
  -- Два кубика для начала, потом посмотрим...
  -- Ща стихнет...
  -- Связать бы, а то опять взбрыкнет...
  -- Все уже...
  -- Каталку! Каталку сюда!
  -- Давайте пакет ему на голову наденем, а то зальет тут все...
  -- Вы совсем дурак, Семенов или притворяетесь? Выродок! Не смейте к нему
   прикасаться! Зачем вы его связывали?
  -- Да я че, я как лучше хотел.
  -- Это вы спровоцировали!
  -- Вы же сами про него говорили - комплекс Ван-Гога, комплекс Ван-Гога!
   Вопль Власенковой:
  -- Пошел вон! Сволочь! Завтра же докладную напишу!
  -- Да пишите, - голос Семенова затихает вдали, сквозь тарахтение колес
   каталки слышится его злое напутствие, - кто-то кобелирует, а кого-то виноватым делают!
  -- Гад он ползучий, Семенов, я давно говорила, - голос нянечки Фролихи.
   Грохочет подошедший грузовой лифт, его ввозят в светлую кабину. В голове мутится, боль отпускает, страхи уходят, глаза закатываются, наваливается красное душное беспамятство.
  
   В ЧЕЛЮСТНО-ЛИЦЕВОЙ ХИРУРГИИ
  
   Игорь очнулся в палате, лицо его было толсто замотано бинтами. Потрогал осторожно область носа, но ничего не прощупал. Повернул голову: в палате ползали больные в пижамах, в углу возле лежачего больного сидела женщина в халатике, наброшенном на коричневое пальто с меховым воротником и кормила мужа с ложечки, медсестра пронесла капельницу к соседу. Игорь хотел что-то сказать, но сквозь бинты раздалось лишь мычание.
  -- Очнулся? - медсестра повернулась к нему. - Ну, как вы? Ирка, твой очнулся!
   Вбежала молоденькая сестричка, запорхала сверху липкими от туши ресницами.
  -- Как вы себя чувствуете?
   Игорь прикрыл глаза - мол, нормально.
  -- Пить, - он показал на рот. Медсестра подала стакан с водой. Игорь сел и увидел
   у себя на коленях плоский пластиковый пакет, наполовину заполненный черной кровью. Из пакета две прозрачные трубки с кровяными потеками шли в его ноздри. Он раздвинул
   пальцами бинты, закрывающее ротовое отверстие, нащупал сухие губы, поднес к ним стакан, глотнул.
  -- Я сейчас эсэмэску отошлю, и к вам приедут, - сказала сестричка.
  -- Кто приедет? - прогундосил Игорь.
  -- Не знаю, жена она вам или кто, всю ночь дежурила, сказала вызвать, когда
   очнетесь.
   Медсестра запикала кнопочками телефона. Игорь потянул ее за рукав.
  -- Что? Пи-пи хотите?
  -- Что с моим носом? - раздельно произнес он увлажненным ртом.
  -- Все зашили, будет как новенький! Так что не переживайте, лежите спокойно и
   выздоравливайте. Вы только осторожно вставайте, чтоб не упасть, голова может закружиться, после наркоза.
  -- Где Игнатов? - в палату заглянул врач в белой шапочке. - Игнатов где?
  -- Вышел.
  -- Доктор, когда на перевязку? - спросил врача соседний больной, от подбородка
   по макушку замотанный в бинты в розовых разводах проступившей сукровицы.
  -- Вас вызовут, - врач скрылся.
   Игорь осторожно сел на кровати.
  -- Где я? - спросил он соседа. Голова кружилась.
  -- В хирургии, челюстно-лицевой.
  -- Какая палата?
  -- Ты выдь да посмотри, у тебя ж руки-ноги рабочие.
   Придерживая пластиковый пакет с кровью, свисающий из носа, Игорь пошел в туалет в конце коридора, с наслаждением помочился. В зеркале увидел свое лицо: из бинтовой маски смотрели черные глаза, вверху торчали перья слипшихся волос. Почесал заросшую наждаком щетины челюсть, удивился, как густо высыпала седина. Осторожно потрогал бинты в области носа, что-то твердое горячо запекло в глубине, и он обрадовался, нос торчал и болел, значит, шансы на нормальную жизнь еще были. В приподнятом настроении Ледовских вернулся в палату.
   Как раз развозили завтрак. Игорь с удовольствием выпил кружку горячего сладкого чая и съел краюху серого хлеба с двумя кубиками масла. От жевания рана разнылась. Еда показалась ужасно вкусной, такой вкусной, что он даже прослезился. Лег на кровать, отвернулся к стене и немного поплакал. По мере отхождения наркоза нос все сильнее болел, словно в центре лица пульсировала огромная гематома.
   Пришла медсестра, поставила градусник, сделала укол в ягодицу, поставила капельницу. После укола Игорь задремал.
   Опахнуло свежим воздухом из растворенной двери, его еще не коснулась рука Инги, а он уже понял, что это она. Весь стыдно напрягся, все тело осыпало мурашками. И хотел, и стыдился ее видеть. Как она теперь к нему - такому, порезанному, безносому? Оставили бы его все в покое!
  -- Игорь?
   Он повернулся.
   Инга Никодимовна тревожно улыбалась ему, розовая с мороза, в запотевших
   очках, припухшая после бессонной ночи, шарила глазами по перевязанному лицу, в глаза смотреть избегала, жалостливость и даже гадливость увидел он в ее чертах.
  -- Здравствуй...
  -- Даствуй, - гундосо ответил он.
   Женщина огляделась в поисках стула, отвернула край одеяла, села в ногах.
  -- Ну, ты как? - она холодно коснулась его ладони, он встретил ее руку, сжал
   своими горячими пальцами.
  -- Нормально. - Он не моргал, просто наклонил голову к плечу и слезы сами
   вытекли из глаз и впитались в бинты.
  -- Врач сказал, что... - она обвела круг вокруг своего лица, - тут все пришилось
   хорошо. Так что остался ты, - она слабо улыбнулась, - с носом.
  -- Как всегда, - сказал Игорь. Губы его под марлей поползли в улыбке.
  -- Ну вот. Молодец, улыбаешься.
  -- А что, плакать?
  -- Я тебе поесть принесла.
  -- Спасибо. Потом. Ты оставь.
  -- Я в тумбочку положу.
  -- Хорошо. Ты где пропала?
  -- А меня отстранили.
  -- От чего?
  -- От работы.
  -- За что?
  -- Моральный облик мой их не устраивает...
  -- То есть как?
   Инга отмахнулась от его расспросов, склонилась, спросила шепотом.
  -- Игорь, объясни, что случилось?
  -- Когда?
  -- Кто тебя порезал?
  -- Я сам.
  -- Почему? Ну почему, господи?
  -- Вырвинос приходил.
  -- Кто?
  -- Я тебе рассказывал... я в драке изуродовал одного человека... Он меня и на
   вокзале преследовал... помнишь?
  -- Ну?
  -- Вот он пришел ко мне в палату, когда я был привязан.
   Инга растерянно моргала.
  -- Как это может быть? - шепотом сказала она. - К нам не поступало больных в
   тот день. Допустим, я не в курсе, меня отстранили. Так это он тебя порезал?
  -- Нет. Я сам...
  -- Зачем?
  -- Чтобы простить. Все. Мы с ним в расчете.
  -- С кем?
  -- С Вырвиносом.
  -- Игорь, послушай. Нет и не было никакого Вырвиноса.
  -- То есть как? Ты что, не веришь мне? - он повысил голос, она приложила палец
   к губам, оглянулась на палату. - Ты меня совсем, что ли, за психа держишь? - уже тише продолжал он. - Я же видел его, говорил с ним.
  -- Таня мне все рассказала.
  -- Какая Таня?
  -- Власенкова. Она дежурила в эту ночь. Ты бушевал, кричал, что не хочешь жить,
   угрожал покончить с собой, у тебя был приступ, ты не контролировал себя. На тебя нахлынули воспоминания, они тебя мучили. Вот ты и не выдержал кошмаров, которые явились тебе из прошлого, вот и наказал себя - сам себя порезал. Хорошо, что не по горлу.
  -- Да, я резанул себя сам. Но после разговора с Вырвиносом. Я говорил с ним! Как
   ты не можешь в это поверить!
  -- Игорь, галлюцинации бывают такими реалистичными, что больные путают их с
   настоящей жизнью.
  -- Я не больной! - в отчаянии прорычал он. - У меня была потеря памяти! Да, я
   вспомнил ужасные вещи. Ну и что? Это не значит, что я бредил!
  -- Но ведь никто не видел твоего этого Вырвиноса.
  -- Его Семенов привел!
  -- Семенов никого не приводил, - сказала Инга безнадежно.
  -- Значит, ему заплатили! И он впустил убийцу. Знаешь, за чем он приходил?
  -- Зачем?
  -- Он искал монету! Надо забрать ее у Бодрова и отдать ему. Я виноват перед ним.
   Хоть так отплачу.
   Инга Никодимовна с ужасом смотрела в забинтованное лицо с пятном крови на месте носа. В этот момент она кристально ясно поняла, что перед ней находится классический, галлюцинирующий сумасшедший. Она, врач, и не видела этого все эти дни! У него же мания преследования с комплексом вины и аутодеструкции! Он опасен в первую очередь для самого себя!
   Ей стало жарко. Какая там монета! Это же красный цветок Гаршина! Паучок Ставрогина. Игорь сошел с ума на сребренике. И в трансе выходит в свой мир бреда. Я не смогла отличить шизофреника от здорового человека. Он и меня вовлек в своей бредовый мир. Галлюцинации обладают страшной силой убеждения. Жанна д'Арк вела за собой армии. Вот и я попалась.
  -- Инга, - Игорь попытался стряхнуть накатившую после укола дремоту,
   изнасиловал губы в улыбке. - Ты думаешь, я окончательно спятил?
  -- Поспи, - устало сказала она. - Тебе надо отдохнуть.
  
   ***
  
   Игорю делали перевязки и кололи антибиотики.
   Еще к нему приставили санитаров из двадцать девятого отделения Сербского. Они по очереди дежурили в коридоре, чтобы он не сбежал.
   Через два-три дня, когда рана на носу зарубцуется, его переведут уже не в Институт Сербского, а в Семнадцатую областную психоневрологическую больницу, в тюрьму для принудительного лечения маньяков и убийц. Надо было бежать. Но сил не было. Он еле ползал.
   В коридоре дежурили по очереди - Семенов и Антипов. В эту ночь на дежурство заступил Семенов. Игорь дождался, когда палата заснет, пошел в туалет. Семенов, недовольно кряхтя, потопал за ним. В
   Войдя в кабинку, Игорь отстегнул металлическую цепочку, свисающую со сливного бачка, спустил воду. Семенов стоял сонный, сложив руки на груди. Он, конечно, не ожидал от обессиленного больного активных действий. Игорь хотел позвать на помощь Ягуара, но дикую кошку можно было вызвать только боевым криком, переполошив всю больницу, поэтому от этой мысли пришлось отказаться. Он доковылял до своей палаты, открыл дверь.
  -- Семенов, - позвал, - слышь.
  -- Чего? - буркнул тот.
  -- Позвонить у тебя есть?
  -- А у тебя деньги есть?
  -- Вот.
  -- Где?
   Из светлого коридора санитар не мог разглядеть, что показывает ему больной в темной
   палате. Он сунул голову дверь, и Игорь набросил ему цепочку на горло. Затянул в разные стороны. Изо всех оставшихся силенок. Бугай рванулся, вломился в палату, опрокинул Игоря, они с грохотом упали. Игорю удалось при падении поджать колени, и этими коленями он свалил Семенова набок и сел сверху, намертво затянув цепочку. Семенов хрипел. Игорь припал к его уху, прошипел.
  -- Кто впустил в больницу Вырвиноса?
   Семенов не мог ответил, шипел, как спускаемое колесо. Игорь ослабил зажим.
  -- Кто впустил ко мне в палату Вырвиноса?
  -- Кого? - прохрипел санитар.
  -- Урода безносого, который меня порезал!
  -- Не знаю.
  -- Неправильный ответ. - Игорь затянул туже цепочку. Семенов замычал истошно.
  -- Эй, че там у вас? - приподнялся на кровати больной с забинтованным лицом.
  -- Все нормально, - ответил Игорь, - я тут утку уронил.
   Игорь снова прошипел в ухо санитара.
  -- Кто его приказал впустить? Дашь неправильный ответ - заснешь навсегда.
  -- Пас...ха... вер... - толчками прохрипел полузадушенный санитар. Игорь придушил
   его, дождался конвульсий и отпустил. Потерявший сознание Семенов дышал. Ниче, откачают.
   Игорь быстро переоделся и вышел из палаты, и только на улице почувствовал, как сильно пульсирует рана на забинтованном лице.
   Кто-то похлопал его по плечу. Он испуганно оглянулся.
   Это был снег.
  
   ВСТРЕЧА В КАФЕ "НА ОСТОЖЕНКЕ" МИКРОФОНА И БОДРОВА
  
   В кафе "На Остоженке" Сергей Бодров ждал Алексея Микрофонова в дальнем от входа углу, возле двери запасного выхода.
   Депутат быстро прошел через полупустой зал и сел за столик, спиной к посетителям.
  -- Ай-яй-яй, Сереж, нехорошо, - сказал Микрофонов, принимая из рук
   подошедшего официанта меню. Впрочем, заказ он сделал сразу, не заглядывая в кожаную папку, "сто грамм водки и бутылку содовой".
  -- Что нехорошо?
  -- Нарыл монету на лям баксов и скрываешь от друзей!
   У Бодрова забегали глаза - по лицу Микрофонова, по залу.
  -- Монета с тобой? - спросил Микрофонов.
  -- А тебе какое дело?
  -- А че так грубо? Мы с тобой партнеры все-таки. Партнеры так не поступают.
  -- С каких пор мы с тобой партнеры? - неприятно изумился гипнолог.
  -- Как с каких пор? А кто тебя продвигал? Кто тебе эфиры делал? Кто во все ток-шоу тебя вставлял? Разве не я?
  -- Послушай, - Бодров обескуражено вглядывался в сдобное лицо собеседника. -
   Честно говоря, я думал, что ты помогал мне из чисто дружеских побуждений.
  -- Конечно! Конечно, из дружеских, - депутат пухлыми пальцами подбросил очки
   на брежневские брови. - Я и сейчас тебе помочь хочу. Сережа, не будь таким наивным. Ты что, реально хочешь в одиночку получить за монету мил-ли-он?
   Бодров криво усмехнулся, тревожно оглядел зал.
  -- Да никого со мной нет, не бойся, - успокоил депутат. - Я один. Ты мне вот
   что скажи, - он пригнулся к столику, - кто реально является законным владельцем монеты?
  -- Я.
  -- Честно?
  -- Честней не бывает.
  -- Монета с тобой?
   Бодров уклонился от ответа.
  -- Учти, - предупредил Микрофонов, - в дело вовлечены очень серьезные дяди, ты
   даже не представляешь какие. Если они узнают, что ты скрысятничал, у тебя просто заберут монету, а тебе надают по шее. Очень, очень больно. Я ведь могу вытащить пацана из психушки, и он даст против тебя показания.
   Бордов ошарашенно нахмурился.
  -- Ты меня шантажируешь? Леша!
  -- Да, - ничуть не смущаясь, подтвердил "Леша". - Я делаю это.
  -- Твоему парню из психушки никто не поверит!
  -- Почему?
  -- Да потому что он вообще никто! Человек со стертой памятью. Его ни
   юридически, ни ментально не существует. Он пациент дурдома. Псих! Что он может предъявить? Ничего!
   Официант принес графинчик, открыл бутылочку воды. Дождавшись, когда он уйдет, Микрофонов как бы между прочим сказал.
  -- А его показания подтвердит одна девушка.
  -- Какая?
  -- Ксения Ноздрачова, - Микрофонов наливал минералку в бокал.
  -- Она тут при чем?
  -- А это она отвозила монету в Сербского накануне ваших сеансов.
  -- Слушай, чего ты добиваешься? Я не крал монеты. Я получил ее в качестве гонорара.
   Микрофонов весело посмотрел поверх сползших очков.
  -- Не смешите мои тапки, доктор, как говорят в Одессе! Лям баксов за пару
   сеансов? Ты в своем уме? Опомнись! И слушай меня! Я даю тебе "крышу". Мы вместе реализуем монету. Делим доли по-честному. "Крыше" триста штук, тебе триста и мне триста. Ну, по рукам?
   Микрофонов протянул руку над столом, Бодров протянул свою, но не пожал, а посмотрел депутату за спину.
  -- Тихо, не оглядывайся, - прошептал он, - делай вид, что все в порядке. Сиди
   спокойно, хорошо?
  -- А что такое? - Микрофонов замер с протянутой рукой.
  -- Да расслабься ты. Делай вид, что ничего не происходит, - гипнолог косился
   за спину собеседника. - Не оглядывайся. Сиди спокойно. Делай вид, что тебе хорошо и спокойно. И твоя рука сама опустится на стол. Тебе ведь нечего бояться. Расслабься, иначе они поймут, что ты их заметил, сделай вид, что ты ничего не боишься, ты сидишь расслабленно и непринужденно, можешь даже развалиться, вот так, молодец, можешь даже глаза прикрыть... молодец, ты просто молодец, так и надо, закрывай глаза и притворяйся спящим. Ведь спящего не трогают, спящего никто не видит и он никого не видит. Он спит, и все опасности сами собой рассасываются. Дыши глубоко и спокойно, чтобы не выдать себя, и все будет хорошо, ты слышишь музыку в зале, разговоры посетителей. Но реагируешь только на мой голос, только на мой голос... И все у тебя будет великолепно, ты будешь спать ровно час, а когда проснешься, ты забудешь о нашей встрече и нашем разговоре, ты будешь чувствовать себя просто замечательно. Ты поедешь в клуб... какой клуб ты сейчас предпочитаешь?
  -- "Бинго", - с закрытыми глазами пробормотал Микрофонов. - Но он сгорел.
   Тогда "Инфинити".
  -- Отличный клуб! - порадовался за друга гипнотизер. - Ты поедешь в
   "Инфинити" и будешь веселиться там всю ночь, а утром пойдешь домой и ляжешь спать, а потом поедешь на работу, и все у тебя будет просто замечательно, а про меня ты забудешь навсегда и больше никогда не вспомнишь. Но если я скажу тебя фразу "Чайки свили гнездо, но не прядут", ты сделаешь то, что я тебе скажу, ты послушно сделаешь все, что я тебе скажу, а потом все забудешь. Ты слышишь легкую музыку в кафе, слышишь, как разговаривают вполголоса посетители, слышишь шум автомобилей за окном, и тебя баюкают эти звуки. Слушай их и засыпай глубже и глубже, все глубже и глубже.
   Через полчаса встревоженный официант попытался разбудить клиента, сидящего спиной к залу за угловым столиком. Клиент на тормошения не реагировал. Когда официант затряс его грубее, подозревая, что посетитель попросту нажрался (хотя как это возможно со ста грамм?!), с массивного лица свалились на стол очки, и официант узнал известного депутата. Он вызвал администратора и вдвоем они, заслоняя лицо спящего от посетителей, отвели вип-клиента под руки в служебный кабинет. Пока звонили начальству и спрашивали, что делать, Микрофонов очнулся, потянулся, бодро вскочил и, обругав всех и не расплатившись, выскочил вон из заведения. Он чувствовал себя просто замечательно.
  
   ИГОРЬ ПРИХОДИТ В МАСТЕРСКУЮ ДЕДА
  
   За Москва-рекой исходил белыми облаками пара Киевский вокзал.
   Фасад угрюмого, угловатого "Дома художников" на Масловке украшен множеством мемориальных досок и барельефов с профилями академиков, народных артистов СССР и героев Соцтруда. "Коммуна живописцев" была построена Грабарем по идее Горького. Пролетарских живописцев селили в здании, где на первых этажах находились их квартиры, а в мансарде - мастерские.
   В подъезде пахло стиральным порошком. И действительно на лестничной площадке женщина в пуховом платке с ведром мыльной воды замывала кошачью лужу. Когда Игорь проходил мимо, женщина его окликнула.
  -- Вы к кому, молодой человек?
  -- К Ледовских.
  -- А вы кто ему?
  -- Внук.
  -- Игорь, ты?
  -- Вы меня знаете?
  -- Что с тобой? Ты почему перебинтован?
  -- В аварию попал.
  -- Слушай, ну как хорошо, что ты явился, как хорошо! Ну, где ж ты был все это
   время! - соседка не спрашивала, она упрекала.
  -- Я был... - Игорь растерялся... - я уезжал. Вот к деду заехал.
  -- Ты разве ничего не знаешь?
  -- После аварии я это... - Игорь потрогал голову и развел руками, - я многое
   забыл. Как вас по имени-отчеству?
  -- Елена Ивановна я, соседка дедушки твоего, вдова народного художника
   Феоктистова Михаила Никитича, вспомнил? Что, ничего не помнишь? Ай, беда, ай, непорядок! Идем! - соседка открыла дверь своей квартиры. Не раздеваясь, затащила гостя на кухню, усадила за покрытый изрезанной клеенкой стол и зашептала.
  -- Дедушка твой, знаешь, как умер?
  -- Нет, - отшатнулся Игорь. - Он умер?
  -- Ох, боже ж мой, - женщина перекрестилась, - вот оно что! Я уж думала, и тебя,
   Игорек, прибили эти...
  -- Кто?
  -- Да сверху которые! Криониты они себя называют. Или крионы... тьфу! Они,
   значит, это... Нет, давай по порядку. Когда ж это было? Два уже месяца прошло как. Значит, утречком рано Изя ко мне стучит, вся белая.
  -- Кто этот Изя?
  -- Изя - не этот, Изя - это же Изольда, ну!
  -- Какая Изольда? Елена Ивановна, я плохо все помню после аварии...
  -- Ох, ты господи! Изольда - супруга дедушки, вспомнил? Бежит это она ко мне,
   всю ее трусит, белая вся - Иван Авдеич погиб! Я вызвала милицию, пошли в мастерскую - точно! Висит твой дедушка, с антресолей свисает. Как он мог туда забраться? Он же не ходил последнее время! Как мог веревку привязать? Да не мог он этого сделать! Я это и милиционерам сказала. Они обещали разобраться, а потом... ох, боже ж мой! - женщина снова перекрестилась и всплакнула. - Изольду арестовали! Ее обвинили, что будто это она подстроила самоубийство, чтоб мастерскую после смерти Ивана Авдеича себе забрать. А какой ей смысл был его убивать? Если он завещал свою мастерскую...
   Мне, вспомнил Игорь.
  -- Какому-то центру криомедицины!
  -- Кому?
  -- Я тоже говорю - кому? Центру Криомедицины, отвечают. Такие обходительные
   приехали, показывают документы, читаю - так и есть!
  -- Как есть?
  -- Завещал. Иван Авдеевич! Свою мастерскую этому треклятому Центру.
  -- Не может быть!
  -- Вот и я о том же! Быть того не может, говорю. За какие-такие коврижки,
   говорю, он так с вами расщедрился? А мы, отвечают, его тело заморозим и будем сохранять, пока медицина не достигнет высот, чтобы его вылечить.
  -- И что?
  -- Как что... заморозили Ивана Авдеича! Даже могилки от него не осталось!
  -- Как заморозили? - все не мог взять в толк Игорь. - Вы же сказали, что он
   повесился.
  -- Вот труп и заморозили!
  -- Зачем морозить трупы? Кто их может оживить?
  -- А вот поди ж ты! И все вроде по закону: нотариус пришла, наша, из района, я ее
   знаю, подтвердила, что да, мол, подпись Иван Авдеича, в ясном уме и трезвой памяти, завещал себя заморозить. Тут родственники Изольдины приезжают, из Армении, здоровенные такие армяшки, небритые, злые, тут такое началось, чуть до войны не дошло! Этот криоцентр охрану выставил и как схлестнулись они одного разу, весь дом вверх тараманом стоял! А потом раз - и пропали все армяне, как будто их и не было! Я спрашиваю охранников, а где, мол, вдова и ее родственники? Они смеются, уехали в Армению. Я и тебе звонила, звонила, телефон не отвечал. Ты ж, оказывается, в командировке был. Так-то вот, мастерская им и отошла.
  -- Не верю, чтобы дед мог завещать квартиру чужим людям!
  -- Конечно! В центре-то Москвы! Она же стоит сейчас несметные деньги! И
   подозрительно как! Завещал и тут же повесился! Да они же его и убили, у них рожи бандитские! Обдурили, заставили как-то бумаги подписать, и повесили! Запросто! Сейчас такие времена, за телефон вон мобильный убивают, а тут помещение в триста квадратных метров! Тебе, Игорь, с ними разобраться надо, пойди, потребуй бумаги. А лучше сначала в милицию сходи! О чем бишь я? Вот перебил, мысль потеряла. Да! Что ж я, старая! - женщина встала, спешно пошла в другую комнату, оттуда запричитала, - совсем памяти нет! Игорь, тебе же дедушка оставил передачу!
  -- Какую передачу?
  -- Вот, - Елена Ивановна вернулась с пакетом. - Дня за два - за три до смерти
   Иван Авдеича мне его Изольда принесла. Сказала вам передать, когда явитесь. Я еще удивилась, а сами чего? Подумала, может, на курорт какой уедут? А вам ключи оставили. Вот они и уехали, "на курорт", не приведи господь!
   Игорь взял пакет, раскрыл. В нем лежала видеокассета, связка ключей и коробочка
   с орденом Ленина.
  -- Ключи от мастерской? - спросил Игорь.
  -- Да, от мастерской, я ходила туда с ними! Один только раз, посмотреть, что они
   там вытворяют. И хорошо, что сходила! Криониты эти пытались все скульптуры Ивана Авдеича просто на свалку повыбрасывать, уже и ремонт затеяли, так я в Академию позвонила Васе Старостину, ученому секретарю, он старый приятель Миши моего покойного, вот они и приехали, комиссию составили по наследству дедушки твоего, все скульптуры переписали, так что криониты ничего выбросить не посмели. Как узнали, что это я в Академию звонила, так старший их, проходя, так зыркнул глазищами, я вся просто обмерла. Ты б его видел! Грузин какой или чеченец, весь в черном, страшный! Я с тех пор дома сижу, безвылазно, всю меня трусит, это такие люди, они ни перед чем не остановятся! Милиция походила, походила, да и пропала. Сейчас вопрос решается, куда скульптуры вывозить, так они там ничего сделать пока не могут. А ведь ремонт уже начинали!
   Игорь поблагодарил сердобольную соседку за участие, вышел на лестничную
   площадку. Женщина все не хотела его отпускать.
  -- Игорь! - громко зашептала из дверей, испуганно глядя вверх лестничного
   пролета. - Пусть им мастерская отошла, но про скульптуры там ничего не значилось. Ты наследник! Добивайся, чтобы все отдали тебе!
   Вот и квартира деда. Ключи подошли, замки повернулись.
   В мастерской полным ходом шел грандиозный ремонт. Резко пахло свежей краской. В большом помещении было необычно светло - зимний день вливался во все лишенные занавесей оконные проемы и через большую стеклянную дверь, ведущую на длинный открытый балкон, с которого открывался вид на Москва-реку и Киевский вокзал. Старая мебель исчезла, повсюду громоздились строительные леса, банки с красками, валики, щетки, пачки кафеля и паркета. Скульптуры, закутанные в полиэтилен, стояли вдоль стен.
   Игорь прошел в дедову "берлогу". Створки, закрывавшие кровать, были убраны. Дедова кровать стояла на месте, она была заляпано белой краской. Краской был забрызган и старый дедов телевизор. Игорь достал из пакета видеокассету, вставил, включил. После серого шипения на экране возник Иван Авдеевич. Дед полусидел, откинувшись на подушки, и шевелил под пергаментной кожей вставными челюстями.
  -- Игореша, внучек, душа родная, - прошамкал он, и у Игоря запекло сердце.
  
   ТАРТАРАРЫ РАЗВЕРЗЛИСЬ. ПРОКЛЯТИЕ МОНЕТЫ
  
   Покинувший кафе "На Остоженке" врач-психотерапевт Сергей Бодров прошел через подземный переход, перебрался через палисадник и сел в свою машину марки "Вольво-960" синего цвета. "Вольво" отъехала. Бодров не видел, как шедшее за ним в отдалении лицо кавказской национальности по мобильному телефону передало кому-то его установочные данные.
   Сергей Бодров не обучался оперативному искусству, но каким-то шестым чувством засек за собой преследование. Его "вели" две дорогие машины - обе черные и приметные, БМВ пятой модели и пятисотый мерседес. За рулем машин сидели дети гор, тоже не обучавшиеся оперативной работе, поэтому слежку за объектом они вели топорно, если не сказать нагло.
   Сергей стал набирать скорость, но мощные машины висели на хвосте, а водители их давно освоили агрессивно-гоночный стиль вождения и в любой момент могли взять его в "коробочку", прижать к бровке и повязать. Но у них, видимо, была другая задача.
   Задачу, действительно, Левон-Терминатор поставил перед Тиграном другую: выследить явки гипнолога, где тот мог бы хранить монету, а уж потом брать его живьем.
   Гламурный психиатр неплохо водил машину и наращивал скорость. Армяне держались сзади. Погоня становилась все азартнее. Неожиданно на красный свет синяя "Вольво" Бодрова рванула с места, а машины армян зависли на месте. Это донельзя разозлило молодого и горячего Геворка Оганисяна. Он зло ударил по рулю рукой в гоночной перчатке без пальцев
  -- Я его маму!... я его рот!...
   Мигнул "зеленый" и машины сорвались с места. Синий "вольвятник" маячил далеко впереди, но Геворк выжимал все силы из своего "бумера" и под рев мотора уверенно нагонял.
  -- Все, - кричал он, - больше он от меня не уйдет! Я сейчас его догоню и протараню,
   мамой "калянусь", провалиться мне на этом месте!
   Едва он произнес эти слова, случилось чудо, равное библейскому разделению вод.
   Не успела "Вольво" гипнолога на большой скорости проскочить кусок великолепной,
   недавно отремонтированной трассы на Трубной улице, как сзади, прямо перед несущимся тонированным болидом Геворка с циклопическим хрустом просела земля, и полотно дороги длиной в тридцать пять и шириной в пятьдесят метров провалилось в тартарары.
   Тартарары в Москве повсюду. Иногда они гремят на глубине до километра, а иногда в каком-нибудь десятке метров от поверхности. Участок дороги, по которому в этот миг летели в азарте погони наворочанные автомобили - БМВ и пятисотый "мэрс", ушел в тартарары в районе метро "Каширская".
   Землю разорвало, поперек трассы вскрылся кривой овраг. Низкий гул доносился из его глубины. С накренившихся берегов стекали грязные ручьи, сползали столбы электропередач, рушились опоры пешеходного моста. Острое окончание новообразованного каньона уперлось в фундамент жилого 16-этажного здания брежневской эпохи со светящейся рекламой "Кока-колы" на крыше. Реклама замигала и погасла, здание накренилось, по нему пробежали трещины, с балконов вниз полетели вещи.
   Внезапно чудовищный звук, как бы вскрик ужаса тысяч голосов вместе с выбросом пара вырвался из глубины расщелины и вознесся к небу.
   "В Москве открылся вход в ад", написали потом таблоиды.
   Тигран летел на "Секвойе". Он как раз разговаривал по мобильному с боссом, когда идущие впереди машины вдруг исчезли, как сквозь землю провалились. Джип Тиграна продолжал нестись вперед, водитель еще ничего не понял. Тормози, заревел Тигран. Он закричал так, как не кричал никогда в жизни. От такого крика в горах сходят снежные лавины. И даже ослабленный мобильной трубкой крик этот чуть не полопал Левону-Терминатору барабанные перепонки.
  -- Алло, алло, что случилось, брат? - спрашивал Левон, зная, что хладнокровный
   Тигран не стал бы так кричать даже под пытками. - Алло, Тигран, ты меня слышишь?
   В трубке что-то хрипело, шипело, донесся ухающий грохот, и сигнал оборвался.
   Тигран успел выскочить из экстренно затормозившего джипа и оказался на самом краю разлома. Он словно бы оказался на реке в момент ледостава, только лед был асфальтовый, лопался и двигался, повинуясь чудовищной силе. Тигран развернулся и побежал назад. Встреч ему текла река растаявшего снега. Она грозила превратиться в водопад. Дорога перед ним медленно вздымалась к небу.
   Тиграну удалось вскарабкаться по громоздящимся отрогам асфальта и выскочить на твердую поверхность. Оглянувшись, он успел увидеть, как его "Секвойя" вместе с оцепеневшим водителем сорвалась с кручи. Вокруг визжали тормозами и крутились десятки машин. Слышались удары, крики.
   Тяжело дыша, великан оглянулся и замер, пораженный.
   Вниз, в дымящуюся пропасть, скользил мусор с обоих накрененных берегов, текли грязные реки. В пропасть медленно сползали оказавшиеся у самого края зеленый "жигуленок" и заляпанная белая "газель". Уклон был слишком крут, водители ничего не могли поделать. Маршрутка, полная людей, даже включила заднюю передачу, из-под колес пошел дым, но "газель" не смогла сдать задом. Тиграну даже показалось, что он разглядел смертельно бледное лицо водителя в тот момент, когда машина кувыркнулась.
  -- Блин, - пробормотал Тигран непослушными губами, - я же не бигун, я барэц!
  
   ПОСЛАНИЕ С ТОГО СВЕТА
  
  -- Игореша, эту кассету прослушай и уничтожь. Она не должна попасть в чужие
   руки. Слишком многие тайны я тебе открою. Это мой наказ. Кассету уничтожь, слышишь?
   Дед на видеозаписи заметно сдал, даже по сравнению с последней встречей, виски и глаза ввалились, кожа была бледная, в старческой гречке, он говорил с трудом, часто останавливался, тяжело вздыхал, собираясь с силами.
  -- "Алкедама" - самый засекреченный Орден в истории. О масонах известно. Все
   знают розенкрейцеров и иллюминатов. Но об "Алкедаме" никто никогда и нигде не слышал, потому что этот Орден - сердце всех других Орденов, сердце Мирового Правительства. Я член Ордена Алкедамы с 1918 года. Это тайное общество невероятного могущества. Помнишь, я рассказал тебе, что мы - мальфары, потомки ассирийских колдунов? Так вот, это только часть правды. Все гораздо страшнее и величественнее. Мальфары - помесь нибиру и людей. Знаю, сейчас тебе имя "Нибиру" ничего не скажет. Это тайное имя двенадцатой планеты Солнечной системы. Еще она называется Мардук, Звезда Войн. На нем обитает сверхразумная цивилизация, родина наших с тобой далеких предков. Полмиллиона лет назад наши предки с Мардука высадились на Землю в районе дельты Тигра и Евфрата. Они добывали золото, и для проведения земляных работ создали биороботов. Это и были нынешние люди. Люди были точной копией нибиру, только полностью лишенной индивидуальной души. Их использовали на строительных работах, в шахтах и так далее. Но 3600 лет спустя Мардук вернулся в Солнечную систему и нанес по земле метеорный удар страшной силы. Цивилизация погибла, а остатки биороботов разбежались. Они остались без присмотра, ведь нибиру почти все погибли. Зато биороботы быстро расплодились и заполонили всю планету. Знаю, тебе трудно поверить, что вокруг не живые люди, а примитивные био-существа. А ты присмотрись, присмотрись к ним повнимательней, и ты увидишь, что миллиарды существ, которые называются людьми, на самом деле умеют только тяжело трудиться, пить алкоголь и совокупляться. Мы с тобой - не люди, Игорь, запомни это. Мы - мальфары, в нас течет кровь богов, кровь нибиру. Мы творцы и мыслители, мы двигаем развитие цивилизации, мы дрожжи мира. Ты спросишь, как отличить нибиру от людей, ведь мы так похожи? Еще и решишь, что дед твой стал расистом или фашистом или, того хуже, рехнулся совсем на старости лет. Ведь биологических отличий между нами и биороботами практически нет! Мы создали их по своему образу и подобию. И у людей, и у нибиру, и у мальфаров такие же мозги, руки-ноги и желудки. Но в человеке главное-то скрыто в тонком теле, а не в этом грубом, физическом. Только мы, урожденные нибиру, пусть даже полукровки, можем глубоко мыслить и чувствовать, любить и творить. Люди-биороботы - это всего лишь ограниченные программы, способные на минимальный набор реакций. Биороботы подвержены массовому алкоголизму, наркомании, они очень внушаемы и не способны к творчеству и любви. Рабы, крепостные, вассалы, кто это как не биороботы, вверявшие свое развитие знати, то есть тем, кто знает, что надо делать.
   Но главное их отличие от нибиру в том, что у них нет индивидуальной души. У людей массовая душа, как у рыб или стайных животных. Наши предки создали в ментальной сфере, окружающей землю, несколько глобальных, так называемых "массовых душ", получивших название эгрегоров. Эти сверхмощные энергетические облака подпитывают людей, внушают им массовые чувства. И вот толпы людей топают по проспектам с транспарантами в руках, скандируют навязанные им лозунги, устраивают революции и все скопом ненавидят не похожих на них нибиру. Они ненавидят нас, Игорь, они преследуют нас, инстинктивно чуя в нас своих поработителей. Отсюда дикие восстания, кровожадная ярость революций, массовые уничтожения народов, геноциды и холокосты. Иного объяснения нет!
   Игорь, сейчас я открываю эту тайну тебе, а мне ее открыл сам Троцкий! В далеком теперь восемнадцатом году, Лев Давидович уже был Посвященным самого высокого ранга. Он был Великим Магистром Ордена "Алкедамы". Надеюсь, ты получил Посвящение в Свияжском монастыре. Для этого я и отправил тебя туда, а не за головой Иуды. Хотя и голова бы сгодилась. Слушай же! Самым страшным грехом среди нибиру считалось кровосмешение с биороботами. Веками царские и королевские династии под страхом смерти охраняли чистоту крови, гнали и презирали бастардов-мальфаров. Male fare - делать зло, зло сделанный. Вот два значения этого слова. Из мальфаров выходили колдуны и чернокнижники, они были оскорблены и унижены своим положением - не люди, но и не нибиру! Поэтому все века власть преследовала колдунов и сжигала ведьм! Мальфары восставали, свергали династии, вели за собой человеческие стада. Таковыми были Моисей и Троцкий. Восстания потоплялись в крови. Но нибиру продолжали скрещиваться с людьми. Появлялось все больше божественных бастардов, полулюдей полубогов. Мальфары прониклись сочувствием к людям и восстали против гнета нибиру. Так большевики захватили власть в России и свергли династию нибиру-царей. Только Великим мальфарам было под силу перевернуть громаду России, большевики ведь были очень малочисленной партией. Но гипнабельные толпы людей послушно, как стада баранов, бежали туда, куда указывали персты великих мальфаров - Троцкого, Ленина, Сталина, Рейснер. Цель революции была благородна, мы хотели в конечном итоге даровать всем людям-роботам индивидуальные души. Вот почему сошлись в смертельной гражданской войне старая знать - нибиру и новая волна полукровок и бастардов - мальфаров. Именно поэтому сцепились затем в смертельной схватке Сталин и Гитлер. Именно поэтому с такой жестокостью фашисты уничтожали мальфаров. Так вот, "Алкедама" - это Великий Орден Мальфаров, призванный осуществить величайшую цель мировой истории - наделить каждого человека, каждого биоробота, индивидуальной душой! Это и будет построение царства божия на земле. Для этого величайшие Мальфары жертвовали собой. Христос пошел на крест, чтобы вознести его над миром и показать толпам биороботов, что есть иные способы решения проблем, кроме насилия и мести. Есть жертва! Есть сострадание. Есть любовь! Все ждали, что он сойдет с креста и победит захватчиков-римлян, спасет богоизбранный народ. А он пожертвовал собой и замкнул круг старой морали, насажденной Моисеем. "Око за око, зуб за зуб" - вот главный закон Моисея. А Христос сознательно пожертвовал собой, взял кровь на себя! Простил. И спас миллионы людей, наделив их зачатками душ. Он заложил культ мучеников. Ведь согласись, трудно представить, чтобы люди в нормальном уме и трезвой памяти стремились к мукам и смерти, как к высшему венцу бытия! Но так было задумано христианство. Тут-то и кроется величайшая загадка, непосильная для обыденного ума. Дело в том, Игорь, - дед приблизил к камере лицо, и изображение на мгновение размылось, потом фокусировка восстановилась, и старик, особенным тоном подчеркивая важность своих слов, продолжил, - дело в том, что при сильных физических и духовных страданиях в тонкой оболочке биороботов вырабатываются так называемые микролептоны. Они подобны мельчайшим алмазам тонкого мира, из них-то и формируются индивидуальные души! Как и природные алмазы, лептоны вырабатываются только под сильнейшим давлением. Поэтому ради обретения индивидуальной души люди-биороботы и подвергаются мукам. Это звучит, конечно, ужасно, но такова реальность. Обладающие массовой душой биороботы должны пройти свой крестный путь, указанный Христом, дабы обрести душу индивидуальную и стать богочеловеками, а не тупым биомеханическим стадом!
   Дед замолчал. Видно было, что рассказ отнял у него последние силы. Глаза его закрывались, голова падала на грудь. Он усилий он побледнел, особенно четко проступила густая старческой "гречка", обсыпавшая все лицо и дрожащие руки с набухшими суставами подагрических пальцев.
  -- Игореша, родной! - старик с трудом проморгался, - видишь, засыпаю на ходу...
   задремываю, вот какая беда... Так вот слушай и запоминай. Эта весть станет для тебя громом среди ясного неба. Только ты не пугайся. Ты... - старик пожевал иссохшими губами и сморщился в плаче, - ты... - он тоненько зарыдал и не смог продолжать. "Господи, дай мне силы", бормотал он сквозь всхлипы, наконец, успокоился, вытер краем простыни глаза, набрал в грудь побольше воздуха и почти прокричал в камеру.
  -- Ты не мой внучек, Игорь! Ты внук Льва Давидовича Троцкого и Ларисы
   Михайловны Рейснер! Посмотри на них! Вот твои великие дед и бабка!
   Дрожащий палец указал вправо. Игорь перевел взгляд.
   Развернутый триптих стоял у стены.
   Издали Ледовских-младший смог охватить картину целиком. На правой и левой створке мозаика мелких сцен внезапно сложилась в два огромных Лика - Мужчины в пенсне и с бородкой и Женщины в картузе с красной звездой.
   Игорь не верил своим глазам.
   Проницав Пространство и Время, его дед и бабка - молодые и красивые - с требовательной любовью смотрели на него сквозь кровавый хаос Гражданской войны.
  
   "ЛАРИСА РЕЙСНЕР УГОВАРИВАЕТ ФАРМАЗОНОВ ОГРАБИТЬ КАЗАНСКОЕ КАЗНАЧЕЙСТВО"
   (Триптих "Гражданская война в России" Народного художника СССР Ивана Ледовских)
  
   Это в наше время "паханы" являются тюремными авторитетами, а до революции "паханами" назывались держатели притонов, скупщики краденого.
  -- Блиноделам сейчас раздолье, - известный в уголовном мире Казани пахан Свирид
   "Торбохват" (в наше время его назвали бы "барсеточником") рассматривал на огонь керосинки казначейский билет Белой Армии. - Пора в блиноделы переходить. А чо? Сиди, рисуй деньги, каждый день новые.
  -- Вот твоя валюта... - Вася "Самородок", взломщик сейфов, поднял с деревянного
   стола узкогорлую бутыль мутного первача. - А все другое - пыль.
  -- Самогон на махре настаиваешь? - спросил пахана старый однорукий каторжанин
   Кошкодав. - В балде от него перемутилось.
  -- Когда на махорке, - шмыгнул простуженным носом Торбохват, - когда на
   мухоморах.
  -- На мухоморах?! - вскинулся Кошкодав, - потравить нас хочешь, сволота поганая?!
  -- Я плепорцию блюду, не боись, - успокоил Кошкодава пахан и разлил в граненные
   стаканчики по новой порции "мухоморовки". Оглядел стол и гаркнул. - Жанетта!
   Вбежала бабенка, смазливая, но уже расплывшаяся.
  -- Огурцов дай, да солонины подрежь.
   Жанетта вернулась с блюдом остро пахнущих бочковых огурцов, перевитых
   укропными зонтиками, поставила деревянный поднос с нарезанной солониной. Шепнула хозяину, что его спрашивает человек, назвавшийся Угрюмым.
  -- Позови, - велел Свирид. - Знаю такого.
   Игнат Вараксин, партийный псевдоним "Угрюмый", путейщик из Казанского депо,
   главарь городской организации РСДРП(б), давно сотрудничал с маравихерами и фармазонами, знал авторитетных "иванов", поэтому поздоровался с "сурьезными мужчинами" за руку и без особого разрешения подсел к столу.
  -- Свирид и уважаемая шобла, - начал он, - знаете вы, что в городе происходит?
  -- А чо?
  -- Золота в Казани немерено, весь золотой запас России тут!
  -- И чо?
  -- А мы ушами хлопаем, когда они народное достояние грузят, чтоб эшелонами в
   Сибирь увозить.
  -- И чо? - в третий раз спросил Вася "Самородок", дотоле незнакомый с рабочим-
   путейцем и потому настроенный подозрительно.
  -- Золото - народное! - сказал Угрюмый. - Есть решение его у беляков забрать!
   Вася "Самородок" встал, хищно пригнулся, обошел жующего огурец Игната.
  -- А ты не халтурщик случаем, мил-человек? - дернул он острыми ноздрями. - От тебя трупами пахнет!
   "Халтурщиками" в воровском мире называли ворующих по квартирам, где лежат
   покойники.
  -- Осади назад! - сказал Игнат. - Я с планом пришел.
  -- Помолчи, Василий! - сказал однорукий Кошкодав, самый авторитетный в притоне. - Давай послушаем рабочий класс.
  -- Я не один пришел. Со мной товарищ. Я приведу.
   Свирид посмотрел на Кошкодава, тот кивнул опухшими веками. Игнат вышел, вскоре вернулся.
  -- Граждане маравихеры и каторжане! Познакомьтесь с комиссаром Балтфлота
   товарищем Ларисой.
   Бандиты повернулись к двери. Кошкодав уцелевшей рукой поднял керосинку над
   собой. Мигающий огонек чадящего фитиля осветил девушку ангельской красоты. Лет ей от силы было двадцать. Одета она была в мещанскую одежду, бледное лицо ее не было покрыто крестьянским загаром и выдавало благородное происхождение, голова ее была повязана платком. Воры смотрели на явление в немом удивлении. Не таким они ожидали увидеть комиссара "савецкой власти".
  -- Здравствуйте, товарищи! - звонко сказала Лариса, подходя к столу. - Не смотрите
   так удивленно. Я переходила линию фронта, поэтому переоделась. Я смотрю, тут лучшие молодцы Казани собрались!
   Кодла безобразных рыл окружила ее.
  -- Деточка, годков-то тебе сколько будет? - хрипло спросил Кошкодав, единственной рукой поднося лампу к удивительно красивому лицу незнакомки.
  -- Кого привел, сучье вымя?! - заревел на рабочего Вараксина Иван-Сволочь, главарь
   местных налетчиков. Лариса ослепительно улыбнулась.
  -- Вы не на меня смотрите, и не на годы мои! - сказала она. - Вы лучше на
   Казначейство посмотрите! - тонкая рука ее указала в сторону центра города, где сутками напролет громыхал перевозящий золотые слитки трамвай.
  -- А чего на его смотреть? - зашевелились бандиты.
  -- Что, так и будем ждать, пока белые банды вывезут народное золото? - спросил
   Угрюмый.
  -- А цо джелачь? Вставачь проклятьем заклейменный? - раздался из темного угла голос с сильным польским акцентом. С лежанки поднялась высокая сухопарая фигура в армейском френче, приблизилась. - Збигнев Пшебышевский, польский революционер. Цо вы предлагаете?
  -- Предлагаем захватить золото в Казначействе как народное и вывозу не
   подлежащее! - сказала Лариса.
  -- Пани розуме, цо она предлагает? - спросил, завышая тоном окончание
   фразы, поляк.
  -- Прекрасно понимаю.
  -- То вам не простой банк ограбить, пше прашем! Тутай банды шопенфиллеров не
   достойно бендже! Тутай армия стоит! Армия! Пушки, пулеметы, две роты офицерув! Там мыша не проскользнет!
  -- Пан испугался? - с презрительной улыбкой спросила Лариса.
   Поляк оскорбился.
  -- За мной тши экса, - прошипел он, - я в Познани банк бравем! Тутай не обойтись
   наганами тай маузерами, тутай пушки потшебны, регулярные части!
  -- Я же говорил, что они халтурщики! - истерически завизжал Вася "Самородок". -
   От них трупами пахнет! Я чую! Всех нас хотят тут положить! Комиссары поганые! Сладко поете!
  -- Осади! - закрыл Ларису Угрюмый, - в хайло дам, гляди!
  -- Да от нее же трупами пахнет! - бесновался припадочный. - Они нас всех там
   уложить хотят! Там же армия стоит! Армия!
   Истерика заразна. Воры, нащупывая ножи и табуреты, наступали на Ларису и сопровождающего ее большевика.
  
   ***
  
   Игорь моргнул - и Великие Лики растворились, уступив место хаосу мелких сцен и событий. Рябили малюсенькие атакующие красноармейцы, конница, расстрелы, пытки, митинги, залпы бронепоездов - все это сливалось в прекрасные человеческие лица и вновь распадалось на цветастую мозаику.
   Игорь перевел глаза на экран. Дед, казалось, радовался произведенному впечатлению.
  -- Фу, - сказал он, - выговорил! Снял камень с души. Все. Миссия моя на земле
   закончилась. Теперь и помирать можно. Славе Те...- старик снова перекрестился, и лицо его заметно повеселело. - Игорюня, я тебя все равно любил, как родного. Любил и люблю и сейчас, знай! Так-то вот!
   Игорь сидел в полном ступоре. Он - еврей. Но он же всю жизнь ненавидел жидов! И надо же - сам им оказался. Открытие так поразило его, что он пропустил половину из того, что бормотал с экрана старик.
  -- Твой отец, Павлуша, - говорил дед, - родился аккурат в двадцать шестом году.
   Лариса Михайловна на самом деле умерла от родов, а не от стакана сырого молока, как пишут в ее биографиях. Уже началась борьба Троцкого со Сталиным, исход ее был не ясен, и Лев Давидович принял решение сохранить в тайне рождение твоего отца. Он поручил мне воспитать Пашку. Правильно мы тогда сделали. Весь род Троцкого Сталин вырезал под корень. И Пашку бы арестовали, намекни хоть кто. И ты бы тогда не родился. Потому и Павел ничего не знал. Я не мог раскрыть ему тайну, кто его родители. А когда Паша вырос, имя Троцкого уже было предано анафеме, им только предателей и бандитов называли. "Троцкистские убийцы и шпионы", вот так, иначе не говорили. Как я мог его огорошить, что, мол, твой отец - Троцкий? Пашка бы с ума сошел, он сталинец был, коммунист! Еще бы и руки на себя наложил. Или того пуще - пошел бы и сдался в ГПУ, ума бы хватило, вот так тогда воспитывали. Мне вот еще что было сказано твоими дедом и бабкой. Имя Павел они нарекли своему сыну в честь апостола Павла. Не знаю, пригодится ли тебе такая информация, но знай, в тебе тоже заложены вибрации этого имени. Ты Павлович. Имена не случайны. Имена это у-у! В них сила судьбы. Ну вот, о чем я говорил? А. Паша так и не узнал, чей он на самом деле сын. Поэтому и женился не на мальфарке, как положено, а на простой женщине, твоей матери. Поэтому и ты - полукровка, сын нибиру и земной женщины, мальфар. Вот почему ты поддаешься гипнозу. Настоящие нибиру не гипнабельны. Гипнабельность и религиозность встроены в биороботов, чтобы ими было легче управлять. Если ты женишься на простой женщине, ты еще больше разбавишь кровь Мардука. Найди себе мальфарку, слышишь! Это мое тебе завещание. Как ты ее узнаешь? Очень просто. Мальфары потрясают одним своим присутствием. Троцкий потрясал. Лариса Михайловна, твоя бабка, ох, как она потрясала! Когда я слышу о массовом поклонении таким женщинам, как Мерилин Монро или, скажем, Марлен Дитрих, я смеюсь. Они жалкие пигалицы по сравнению с Ларисой Михайловной. В нее влюблялись целые фронты! Все! Скопом! Это было массовое помешательство! Люди столбенели, когда шествовала комиссар Балтфлота, флаг-адъютант Лариса Рейснер - такая она была красивая! Она одна была под стать титаническому Троцкому. Только такие великаны и могли сделать Великую Октябрьскую революцию. И победить в Гражданской войне. Твоя бабка - она не рассусоливала, мигом ставила гадов к стенке. И рука у нее не дрожала. Лично врагов в распыл пускала, вот так-то вот. А как иначе, сошлись ведь насмерть. Она поднимала полки в атаку, одним своим присутствием. Под Казанью "Полк пролетарской славы" пошел на пулеметы в атаку с голыми штыками, без единого патрона, потому что не было патронов. Зато была Лариса Михайловна! Встала и пошла. И за ней все пошли. Пусть кто-то сейчас попробует такое совершить. Будь ее достоин, слышишь! Я сейчас вспоминаю, а сердце просто замирает. Я в нее тоже был влюблен, а в нее нельзя было не влюбиться.
   Лицо старика просияло, когда он вспоминал Рейснер.
   Ты очень на нее похож, Игореша, особенно глаза, продолжал старик. Посмотришь потом у меня ее скульптуру, называется "Чайка". Так вот, когда ты встретишь мальфарку, ты сам все поймешь. Тебя будто молнией прошибет, вот увидишь. Если повезет тебе, конечно. Хотя что я говорю, старый дурак, конечно, ты встретишь свою мальфарку, это же Книга Книг говорит, Писание! Ну, вот и все вроде сказал, теперь прощаться с тобой буду. Да! Вспомнил, самое важное. Вот эта тайна. Свияжскую статую со мной отливал лично Лев Давидович. Без него не отливать, таков был приказ народного комиссара. Он приехал, когда все было готово для заливки, выгнал из мастерской всех, оставив меня одного, и сказал: "Иван, то, что ты сейчас увидишь, не должен узнать никто. Если ты проронишь хоть слово, не только ты, но и весь род твой будет беспощадно уничтожен". С этими словами он достал какую-то монету и вложил ее в форму. Я залил. Монета оказалась в центре Иудиной головы залитой намертво. Еще я отлил пять статуй, но они были без монет. Иуда с монетой был установлен именно в Свияжске, возле Казани. Восемьдесят лет я хранил эту тайну. Игорь! Как найдешь голову Иуды, разбей ее, не жалей моего творения, оно для того и предназначалось, чтобы хранить нашу святыню - сребреник Иуды. Сам Троцкий заложил его в голову статуи, чтобы она транслировала на Россию свою мощь и энергию. Разбей голову, слышишь! Монете пора явиться миру. Только смотри, ни в коем случае не касайся ее руками, это очень опасно. Ты должен...
  -- Ти кто? - раздался сзади голос с сильным акцентом.
   Игорь резко обернулся.
   Перед ним стоял высокий жгучий кавказец. У него был вид чикагского гангстера тридцатых годов. Темный костюм в тонкую полоску, белая сорочка под галстук, черная шляпа с широкими полями. Белый уголок платка торчал из нагрудного кармана. Сухой, подтянутый корпус его раскачивался с носков на пятки роскошных и, судя по всему, дорогущих штиблет с высокими загнутыми носами. Горбоносое длинное лицо со впалыми смуглыми щеками и слегка отвисшими бульдожьми складками под нижней челюстью выражало беспредельное презрение. Большой рот с четко очерченными губами искривлялся и подергивался в гримасе отвращения, ноздри раздувались, словно бы от всех окружающих разило зловонием. В традициях российского бандитизма на шее его блестела золотая цепура. Он держал руки сцепленными за спиной и смотрел на Игоря узкими черными очками, скрывающими глаза. По бокам медведями гризли возвышались дюжие, одетые в одинаковые черные пальто телохранители. Это явно был новый хозяин квартиры, о котором рассказывала соседка снизу. Стала понятна и причина, почему дед "завещал" квартиру именно этим типам.
   Рука инстинктивно дернулась, выключив видеомагнитофон. Телевизор погас.
  -- А вы кто? - спросил Игорь, озирая пришельцев. В голову медленно и
   неукротимо втекала магма ярости: бред, который нес с экрана покойный дед, был явной работой этих кидал. Пришельцы, биороботы, тайные ордена, Троцкий и Рейснер, - да это все дело рук вот этого черножопого ары! Засирают людям мозги, заставляют переписывать квартиры на "тайные Ордена", а самих потом вешают! Ну, суки! Погодите!
  
   "ЛАРИСА РЕЙСНЕР УГОВАРИВАЕТ ФАРМАЗОНОВ ОГРАБИТЬ КАЗАНСКОЕ КАЗНАЧЕЙСТВО"
   (Триптих "Гражданская война в России" Народного художника СССР Ивана Ледовских)
  
   Кошкодав выставил культю перед беснующимся "Самородком".
  -- Придержи ботало!
   Лариса весело скомандовала.
  -- А ну успокоились, товарищи фармазоны! Советская власть, каковую я представляю
   во временно захваченной белогвардейцами Казани, объявляет, что золото в Казанском казначействе является народным, а потому каждый из вас имеет право на свою законную долю.
   Бандиты замерли.
  -- Савецка власть вестимо - свинцом платит! - просипел Кошкодав, но приказал всем
   успокоиться и сесть за стол. - Выпьем!
   "Торбохват" налил граненный стаканчик по самые края, подвинул "товарищу Ларисе". Не колеблясь, она подняла стакан, произнесла "За победу всемирной революции!" и осушила до дна. Тонкое лицо ее, лицо российской интеллигентки, не дрогнуло ни единой жилкой от едренного настоя первача на мухоморах.
  -- С такою можно итить на Казначейство, - крякнул Кошкодав. Бандиты
   одобрительно загудели, выпили сами, захрустели огурцами.
  -- Ты сама подумай, товарищ комиссар, с какими силами туда итить,- раздумчиво
   утер моржовьи усы Иван-Сволочь.
  -- Рабочие дружины готовы, - сказал Угрюмый. - Нужно оружие. Оно у вас есть.
  -- Чем заплатишь?
  -- Золотом, - сказала Лариса.
  -- Золотом? А покажи!
  -- Оно временно находится в Казначействе.
   Каторжане захохотали.
  -- Дай винтовку, я пойду, золотишечко возьму, - ржал Иван-Сволочь, - а потом тебя
   из твоей же винтовки и пристрелю! Не, так дело не пойдет! Деньги наперед, и грабь хоть Казначейство, хоть всю железную дорогу до Омска!
  -- Куш вельми богатый в Казани застрял, - задумчиво произнес поляк. - Алэ ж
   тыльки подавимся мы. Не унести.
   Воры замолкли в тяжком раздумье. Заманчиво было нагрести золота на всю оставшуюся жизнь, но и страшно.
  -- Посцать надо на боярыню, - неожиданно сказал Кошкодав.
  -- Что вы сказали? - не поняла Лариса.
  -- Дело говори, Кошкодав, - поторопил мудрого старика Ванька-Сволочь.
  -- Мы, товарищ комиссар Балтфлота, - язвительно выговаривая слова "товарищ и
   комиссар", пояснил Кошкодав, - когда деревья на каторге валили, особливо, если сосна она мачтовая, с места стронуть ее не могли, такая чижолая была. А волочь-то ее - десятки верст. Что ж делали? Сцали на ее, на боярыню, она ледком покрывалась и ехала уже легше, по снежку-то.
  -- А как на золотишко-то посцать, Кошкодавчик? - спросил Сволочь.
  -- А на салазки его надоть поставить! И увезти!
  -- Там его, чай, сотни пудов! Тут не салазки, поезда нужны!
   Лариса поняла - ей придется раскрыть часть плана этим отребьям рода человеческого, жестом подозвала кудлатые головы к себе. Странно выглядело ее ангельское личико в окружении безобразных харь.
  -- Есть у меня поезд, - вполголоса сказала Лариса. - Да не простой. Бронепоезд!
  -- Откуль он у тебя? - спросил посерьезневший Кошкодав.
  -- Где стоит? - заперхал смехом "Самородок". - На огороде?
  -- На заднем дворе-е! - зашелся в смехе Иван-Сволочь. - У Прасковьи Федоровны!
   "Прасковьей Федоровной" на каторге называли парашу.
  -- Пары пущает... ха-ха-ха...
  -- Молчи, шучье вымя!
  -- О-хо-хо-хо...
  -- Тише вы!
  -- Бронепоезд мой называется, - Лариса вознесла голос, как чайку в небеса, -
   "Грозный мститель за погибших коммунаров"! А погибшие коммунары - это все наши братья-товарищи, замученные проклятым царским режимом и белогвардейской сволочью на каторге, в Сибире да на Сахалине! И ждет от меня весточки в том бронепоезде сам товарищ Троцкий! Пять шестидюймовых батарей и двадцать пять пулеметов "Максим" - скажете мало, чтобы разнести в щепки и Казначейство, и всю охрану?
   Господ маравихеров оторопь взяла. Переглянулись.
  -- А чего он там делает, твой бронепоезд? - спросил Кошкодав. - Чего сюда не едет?
  -- Про "Белого Ирода" слышали? - спросила Лариса. - Бронепоезд белых гадов
   "Генерал Дроздовский" закрывает подступы к Казани, прикрывает вывоз золота в Сибирь. Товарищ Троцкий давно бы его уничтожил, да мост через Берлю взорван - не подойти.
  -- Так что теперь-то делать? - спросил Кошкодав.
  -- Мне нужны бойцы-молодцы. Винтовки нужны, боеприпасы. Поступите под мою
   команду. Я знаю, где стоит "Белый Ирод". Но пути к нему перекрывает бронедрезина и блиндированный автомобиль английский. Ставлю задачу: уничтожить заслон на пути красного бронепоезда.
  -- Ты погоди, - озадачился Кошкодав, - али бронепоезд твой не может тую дрезину с
   антанабилем разнести в щепу?
  -- Бронепоезд не должен себя демаскировать. Его задача - подойти рано утром к
   месту базирования "Генерала Дроздовского" и расстрелять его в упор, пока он спит. А бронедрезина может шум поднять.
  -- Теплыми взять, а, слышь, Кошкодав, - у старого домушника Ваньки-Сволочи руки
   зачесались, - тепленьким взять, спросонья...
  -- Для такого дела ружья нужны, гранаты, - сказала Лариса. - Достать можете?
  -- Для такого дела деньги нужны, - мудро сказал Кошкодав. - Винтовка ныне
   "синьку" стоит. Да патроны к ней.
  -- Бронедрезина - это не дрезина, а целый штаб, - пояснил Угрюмый. - Чуть что
   заметят, враз доложат Сметанину. Это ихний командир. Сигналы употребляют, костры. Телефон провели. Еропланом наблюдают.
  -- Да, надоть дрезину обезвредить, это главнее главного.
  -- Уберем дрезину с путей, тогда можно "Дрозда" врасплох брать.
  -- Дрозды ночью спят, - хохотнул Федька-Труха.
  -- У беляков ероплан есть, - сумнительно почесал седую бороду Кошкодав, - в
   Синельникове стоит. Он высоко летает, увидит он вашего этого... "Мстителя"...
  -- Потому и пойдем по росе, когда "Ньюпор" их не летает, - сказала Лариса. - А
   бронедрезину нам придется взять на себя. Сил хватит. С нами пойдет рабочая дружина товарища Угрюмого.
  -- А сколь народу в дружине?
   Все посмотрели на Угрюмого.
  -- Восьмеро, - ответил тот.
  -- У-у! - разочарованно загудели воры.
  -- Так нам и не фронт прорывать, - уверенно заявила Лариса. - Дрезину с рельс
   скинуть.
  -- А броневик аглицкий?
  -- Гранатами возьмем!
  -- А мост подорванный?
  -- Восстановим!
  -- А что нам с того будет? - задал мучающий всех маравихеров вопрос Иван-Сволочь.
  -- Золото! - твердо ответил Лариса. - Это я вам обещаю.
  -- Золото? - переглянулись бандиты. - А по скольку дашь?
   Лариса торжественно и раздельно произнесла.
  -- От имени... Председателя Реввоенсовета республики товарища Троцкого...
   объявляю: каждый из вас после захвата Казначейства сможет унести оттуда столько золота, сколько подымет.
   Замерли маравихеры, посмотрели на свои руки. Первым очнулся однорукий Кошкодав.
  -- Э! Ты погоди! Погоди! - загорячился он, - у меня рука-то одна, я менее их унесу! Эти больше уволокут, товарищ комиссар! У них рук - две!
  -- А ты расскажи комиссарше, че у тебя рука-то одна! - закричал Иван-Сволочь. - Из-
   за лени твоей! - и угодливо рассказал комиссарше, уже начавшей забирать в кодлане верх. - Он на Сахалине из острога руку в окно высунул, отморозил, чтоб сосны не таскать по морозу. Пускай мы - с волочи, зато с двумя руками остались. Имеем право больше некоторых загребать!
  -- Тута мы все равные! - заверещал Кошкодав - Революция за ради свободы и
   равенства сделалась!
   Воры захохотали на сделавшегося вдруг революционером Кошкодава.
  -- Ты посцы на золотишко-то, посцы! - ржал Ванька-Сволочь. - Оно и покатится.
  -- Так согласны? - спросила Лариса.
  -- Куш сорвать? - вскочил экспансивный поляк. - Пшебышевский все жиче такой
   куш ожидалэм! Революция должна была грянуть, гражданская война, чтоб такая ситуацыя сложилась! Иджемы! - он протянул руку. Грязную руку протянул и Ванька-Сволочь. Культю подсунул Кошкодав. Поколебавшись, встрял в дело и Василий "Самородок". Сверху на сивые татуированные лапы легла тонкая девичья кисть.
   Свирид-Торбохват не участвовал в авантюрах: все равно золото к ему принесут менять на "мухоморовку".
  
   "АРА, ДРУГ, ДЛЯ ЧЕГО ТЫ ПРИШЕЛ?"
  
  -- А ти-та ктё-о? - с противным чучмекским выговором спросил незнакомец. И
   столько презрения и высокомерия было в его тоне и во всем наглом виде, что Игорь мгновенно вскипел. Перебарывая распирающую череп багровую ярость, он медленно произнес.
  -- Я - Игорь Ледовских, внук Ивана Авдеевича Ледовских, законный наследник
   этой квартиры. А вы кто?
   Он хотел сказать все это солидно и даже грозно, но у него получилось лишь неразборчивое плямкание, нос под бинтами не дышал, губы пересохли.
  -- Наслэдник? - недоверчиво переспросил кавказец, вглядываясь в забинтованное
   лицо. - Ты?
   Из прихожей вошли еще люди - среди них два чиновника в костюмах с кожаными папками для бумаг.
  -- Вот, Иннакэнтий, гаварыт - наслэдник, - кавказский "авторитет" кивнул рано
   облысевшему молодому человеку в золотых очках.
  -- Добрый день, - Иннокентий с удивлением посмотрел на Игоря. - Вы наследник - чего?
  -- Это квартиры!
  -- Каким образом, позвольте спросить?
  -- Я внук покойного Ивана Ледовских, Игорь!
  -- Да, с слышал, был внук, но он пропал без вести. Это, однако, дела не меняет.
   Будь вы хоть внуком, хоть внучатым племянником, вас не было в завещании покойного квартировладельца.
  -- Что с лицом? - брезгливо спросил армянский босс. - Ты что, с вайны пришел?
  -- Документы ваши покажите! - сказал юрист.
  -- Да как ты ему рожу сравнишь с паспортом, ара, он же весь забинтован! - с
   грубым акцентом сказал огромный телохранитель, на пол-головы превосходящий своего далеко не маленького босса.
  -- Пагади, Тигран, - сказал босс, - пусть предъяву сделает. Покажит документы,
   если внук.
  -- Так у вас есть документы? - напирал юрист.
  -- Я не обязан ничего предъявлять!
  -- Тогда у нас есть все основания вызвать милицию. Проникновение в чужую
   квартиру, вскрытие опечатанных дверей...
  -- Это квартира моего деда! Я ее законный наследник! Хорошо! Вызывайте
   милицию! Будем разбираться!
  -- Пагади, Иннакэнтий, - вмешался кавказский босс, - я обещал дэдушке, что
   позабочусь о пылэмяннике... нэт, о внуке! Так ты внук Ивана? Рад пазнакомыца! - кавказец протянул руку, но Игорь не пожал ее.
  -- Брезгуешь? Гордый? Дэд гаварыл... Иннакэнтий, пакажи ему документы на кувартыру!
   Юрист открыл папку, поднес ее Игорю под нос. Замелькали договоры, печати, подписи. Юрист что-то быстро говорил, но Игорь ничего не понимал. Он попытался сосредоточиться и даже сумел прочитать заголовок "Дарственной", напечатанной на гербовой бумаге. "Я, Иван Авдеевич Ледовских... передаю в дар... Московскому Центру Криомедицины "Морозко" в лице генерального директора Кондрашова Вячеслава Михайловича... свою квартиру-мастерскую площадью 311, 23 (триста одиннадцать) квадратных метров..."
   Игорь оттолкнул папку.
  -- Заберите свою липу! Наследник здесь один. И это я! А вашими бумажками
   можете подтереться!
   Телохранителя угрожающе придвинулись, но босс остановил их кратким жестом. В черных узких очках у него был вид очковой кобры - хладнокровной и ядовитой.
  -- Вы ошибаетесь, - юрист захлопнул папку, - документы в полном порядке!
   Можете оспаривать их в судебном порядке, но уверяю, у вас нет никаких шансов.
  -- Дед обещал завещать квартиру мне! А ну, покажите еще!
   Игорь снова пробежал глазами "дарственную", ткнул пальцем.
  -- Какой еще "Центр криомедицины"? Ну и где ее директор?
  -- Вот, - угодливо показал Иннокентий на "авторитета".
  -- Это Кондрашов... как там?.. Вячеслав Михайлович?
   Юрист представил.
  -- Нет, это директор холдинга "Тэрра инкогнита" Левон Вазгенович Тер-Месропян.
  -- А при чем тут ваша "Тэрра", когда тут написано "Морозко"?! - вскричал Игорь.
  -- Холдинг "Тэрра инкогнита" контролирует КЦ "Морозко". Перед вами директор
   холдинга и законный владелец этой квартриры.
  -- Так вот кто захапал дедову мастерскую! - прорычал Игорь. - Вот кто повесил
   моего деда на антресолях!
   Все замерли.
  -- Что он гаварыт? - поморщился Тер-Месропян.
  -- Вы заблуждаетесь, - сказал юрист Игорю. - Было проведено следствие, смерть
   предыдущего владельца наступила вследствие естественных причин.
  -- Значит, и следствие купили! - заорал Игорь. - Что, я не знаю, как это делается?!
   Завещание подделано! Дед не мог никому, кроме меня, завещать мастерскую! - Игорь подступил к армянину. - Я тут наследник, я, понимаешь, ты, ч-ч-ч... - Игорь чуть не выкрикнул "чурка поганая", но страшным усилием сдержался. Телохранителя стиснули его с боков. Ручищи у них были просто каменными. Они глядели на босса, спрашивая, выносить?
   Но Тер-Месропян сделал отрицательный жест. Поразмыслив, он сильно выгнул губы углами книзу.
  -- Я панимаю! Ты аб-бижен смэртью дедушки! То есть ты агарчен. Панимаю. У
   нас в Армении стариков очин уважают. Хочишь, пабудь тут, паживи, день живи, два живи, памяни дедушку, это святое!
  -- Поживи? День-два?! - Игорь пригнулся, нос запекло, голова закружилась. - Это
   не ваша квартира! Это моя квартира! Убирайтесь вон, пока я не вызвал милицию. Я докажу, что вы все подстроили, убили деда, подделали завещание!
   Телохранители стиснули его, поволокли к выходу. Тер-Месропян вдруг что-то резко сказал по-армянски, "шкафы" замерли, Игорь вырывался, вопил. Гнев его, казалось, поставил бандитского авторитета в тупик.
  -- Пастой, - сказал он, снимая очки и обнажая два вороненных зрачка. - Ты хочиш
   сказац, что с табой нэправыльно абашлись, да? Квартира должна была достаться тибе, да? Я пр-равыльно панимаю?
  -- Пр-равыльно!
  -- А пачиму, можно узнац?
  -- Да потому что я, я - ближайший родственник! По закону - вот "пачиму"!
   Тер-Месропян оглядывал "наследника" в гадливом недоумении.
  -- А вот твоя дэдушка, перед смертью... жаловался лично мнэ... что ты желал его
   смэрти. Ты требовал продаць мастэрскую и отдать дэнги - тибе! Твоя дэдушка был на тибя аб-бижен! Вот пачиму он завещал всо минэ! Понял типэр?
   Игорь в растерянности раззевал рот.
  -- Но... дед... дед...
  -- Чито "дэд"?
   Игорь вспомнил стариковское послание на кассете и с облегчением сказал.
  -- Дед простил меня!
  -- Да? - насмешливо спросил Тер-Месропян. - Кагда?
  -- Да! Да! Я это точно знаю!
  -- Откуда? - армянин поднял кверху указательный палец и провернул им в
   характерном кавказском жесте. - Я ведь паслэдний с ним гаварыл!
  -- Дед простил меня! Он любил меня! У меня есть доказательства!
   Бандитский главарь хмыкнул и направился к видеомагнитофону. Нажал на кнопку, вынул кассету и показал ее Игорю, надежно зажатому бодигардами.
  -- Вот твое доказательство! Я слышал. - Армянин опустил кассету в карман
   черного пальто. Игорь рванулся, но только бессильно провис меж сдавившими его со страшной силой силачами.
  -- Отдайте кассету! - взмолился он. - Я ее не дослушал!
  -- Тибэ она болше нэ понадобится.
  -- Это все, что осталось у меня от деда! У него даже могилы нет! Ну, послушайте,
   пожалуйста, отдайте кассету!
  -- Он же сам просил, - Тер-Месропян насмешливо процитировал, - "кассэту
   уничтожь, слышишь".
   Игорь замер.
  -- Так ты ее уже слушал! Может, ты ему сам надиктовал? Дед был под наркотой!
   Как я раньше не понял! Вы его опоили, как меня клофелином! Все из-за квартирки этой! Кидалы! Бандиты! Звери!
   Телохранители с трудом сдерживали беснующегося "терпилу".
   Черный человек внезапно быстро приблизился, ноздри изогнутого носа раздулись, губы искривились в предельном отвращении, лицо подернулось нервными тиками.
  -- Зачем крычиш-ш-шь, а-а? - прошипел он. - Пачиму нэ пагаварышь по-
   чилавечески? Пачиму нэ скажешь, ара, друг, для чего ты пришел?
   Произнося последнюю фразу, Тер-Месропян странно посмотрел на Игоря, из левого, абсолютно черного зрачка его вдруг зеркально блеснула вспышка, имеющая форму восьмиугольника.
   Взгляд этот словно прожег глаза Игоря. Тело его оцепенело, по спине прокатилась волна изморози. Сейчас убьют, закатают в ковер и вынесут. Чурки проклятые! Твари черножопые! Их останавливает только присутствие представителя Академии, дизайнера, который с удивлением наблюдал за разборкой.
   Тер-Месропян надел очки.
  -- Ми нэ звери, - сказал он. - Зра ты так. Мы всо панимаем. Ты расстроен.
   Дэдушька. Умэр. Это святое. Паживи тут, дарагой, пабудь, памяни дэда. Тигран, отпустите его.
   Телохранители отпустили Игоря. Он задыхался, грудь его ходила ходуном. Тер-Месропян шепнул Тиграну, тот вынул и бросил на пол несколько купюр.
   Спустя мгновение мастерская опустела.
   Игорь остался стоять в полной растерянности. Что этот хачик сказал?! "Паживи тут"? Нет, что-то другое, до боли знакомое! Что он сказал? Да вот же!!!
   "Ара, друг, для чего ты пришел?"
  -- Настоятель! - заорал Игорь, кидаясь в прихожую. Он вспомнил - так сверкал
   глаз настоятеля подземного храма Иуды в Свияжске!
   Пока Игорь разбирался с замками, лифт уже закрылся и уехал вниз. Он орал в шахту, чтоб остановились, бросился вниз по ступенькам, выскочил на улицу, но увидел только красные стоп-фары отъезжающего черного джипа "Тойота Секвойя" с тонированными стеклами и синим проблесковым маячком на крыше. Номер его Игорь разглядеть не успел.
   "Ара, друг, для чего ты пришел?!" Армяшка сказал пароль! Он сказал фразу, которая расколдовала его! Но кто он? Неужели это и есть тот самый настоятель "Троцкого монастыря"? А что, у того была бородища, ею можно закамуфлировать любое лицо. И этот высверк из глаза! Но что он делает в Москве под видом армянского "авторитета"? Зачем ему накололи на спину повешенного Иуду и написали под ней пароль к его памяти. "Друг, для чего ты пришел?" Армянин произнес ее с явным нажимом, без акцента, глядя в самые глаза! Но для чего-о?!
   Игорь взялся за голову и пошел назад к подъезду.
   Уличный холод отрезвил. Память медленно распечатывалась наподобие пакета, присланного с нарочным. Лопались сургучные печати, открывались листы с вязью письмен. Внезапно он вспомнил все, что случилось с ним в подземном храме после разбития головы Иуды, и даже пошатнулся от ужаса.
  
   СВИЯЖСК. ПОИСКИ ГОЛОВЫ ИУДЫ.
  
   При звуке открывающейся двери подземного храма Игорь включил фонарик. На стене возник световой круг с сердечком тени в центре. Световой круг с теневой сердцевиной был похож на женскую грудь со сморщенным соском.
   Игорь перевел фонарик и световая "грудь" вытянулась по стене, а теневой "сосок" частично лег на лицо вошедшего настоятеля, на его густую, искрящуюся бороду.
  -- Не могу поверить! - сказал Игорь. - До сих пор не могу в это поверить!
  -- Во что вы не можете поверить, безумный вы человек? - в ватной подземной
   тишине голос настоятеля прозвучал рокочуще.
  -- Что дед меня заказал! Я же для него последний родной человек на земле! И он
   меня вломил! Сколько он вам заплатил? Тридцать сребреников?
  -- Зря вы так. Дедушка ваш - величайший скульптор не только двадцатого века,
   но и всех времен и народов! Сокровенен он, как и Иуда, - величайший апостол из двенадцати!
  -- Да видел я дедовы творения - ничего особенного! - отмахнулся Игорь. -
   Революционеры с наганами, с-с-с... пионеры, панфиловцы! Понты одни советские и больше ничего.
  -- Вот как? - хмыкнул настоятель. - Понты? У крестьянок выкидыши случались
   при виде фигуры Иуды, кликуши в падучих бились, монахини пытались ниспровергнуть - все полегли, храмы из-за скульптуры взрывали, концлагерь тут сделался, психотропная лаборатория с сотнями мучеников, над которыми опыты страшные проводились, расстреливали тут тысячи, весь остров в огромную братскую могилу претворился, и до сего дня тут тюрьма-клиника для скорбных духом находится и все это - чистые понты?
  -- Но не дед же это все сотворил своей скульптурой, в самом-то деле!
  -- Дедушка ваш причастился великой истине и ей послужил. Великому делу
   реабилитации Иуды Искариота. Лепту свою вложил и немалую, создал первый в истории людства памятник Сокровенному Апостолу! Честь и заслуга великие, людскими мерами не измеримые!
  -- Ну да, ну да! - с гадливой ироний сказал Игорь. - Великий скульптор! А я у
   него - любимый внук, да?! Вот же скотина! Послать внука в западню! Ничего не скажешь с-с-с... верный ученик Иуды! И как хитро придумал - принеси мне голову Иуды, а взамен я тебе отпишу мастерскую. Как же я купился!
  -- Игорь Павлович, благодаря вам обретена великая святыня - тридцатый
   сребреник Иуды. Мы искали его с тридцатых годов. И совсем уж отчаялись. Понадобилось ваше явление и разрушение великого творения вашего дедушки, чтобы монета вновь появилась на свет. Но почему она далась в руки именно вам? Это загадка! Все-таки зря вы прикоснулись к самому страшному артефакту на земле. Он губит сыновей божьих, что уж там говорить о заурядных гражданах, каковых монета попросту испепеляет. А вы так несмотрительно схватили монету, да еще голой рукой. Ну, и что с вами теперь делать?
  -- Ничего, - буркнул Игорь. - Отпустите меня, и я никому ничего не расскажу.
  -- Я бы рад вас отпустить, но не могу. Вы слишком многое увидели из того, что
   видеть простому смертному никак нельзя. Из подземелья Троцкого монастыря есть три выхода. Первый выход ведет в храм Иуды. Второй - в лабораторию психотропных средств. Но есть и третий. Хотите узнать, куда он ведет? Идемте, я вам покажу!
   Настоятель вышел из храма, Игорь последовал за ним. Сзади шествие замыкали два дюжих монаха. Они опять проделали тот путь, которым Игорь прошел в эту ночь к психоневрологическому корпусу.
   Ступени пошли вверх, пока не уперлись в тяжелую дверь.
   В предрассветном туманце темнел большой кирпичный хлев, охваченный по периметру колючей проволокой. Из хлева вышел невысокий человек в черных ватных штанах и фуфайке. В руке он нес ведро.
  -- Познакомьтесь, - сказал настоятель, - это Нгуен Хо Нг. Возможно, он будет за вами
   ухаживать.
  -- Хонг?
  -- Нет, Хо Нг. Ну ладно, Хонг, если вам удобно.
   Где-то недалеко завизжала циркулярка.
   Подошел Хонг, бросил в слякоть необструганную доску. Монах первым прошел через лужу, за ним, балансируя, прошел Игорь. Доска под его тяжестью полностью утопла в грязи.
   Ноздри опахнуло теплой вонью свинофермы. Вышел скотник-камбоджиец с ведром в руке, поклонился, включил свет. Под потолком замигали лампы дневного освещения. В стойлах возились животные, похрюкивали. Нестерпимая вонь выедала глаза.
  -- Полюбуйтесь, - настоятель монастыря подвел Игоря к стойлу, на котором висела
   табличка с надписью "Хатабмурад Абубасаров. "Мясник".
   Игорь вгляделся и обомлел: в свете дневной лампы в стойле ворочалось существо, отдаленно напоминающее и человека, и свинью. Руки и ноги этого существа были обрезаны по локти и колени, поэтому передвигалось оно на культях. Вместо глаз зияли черные воронки. Существо было совершенно голым и с ног до головы покрыто коростой засохших экскрементов. Длинные волосы на его голове стояли дыбом. Доковыляв к желобу, идущему вдоль стойл, существо принялось лакать воду. Точнее не лакать, а с хлюпом всасывать.
  -- Что это? - Игоря затошнило.
  -- Тут все написано, - настоятель показал на дощечку. - Хатабмурад Абубасаров.
   "Мясник". Чеченский полевой командир. Зверски замучил более ста девяносто людей. Похищал детей, требовал выкупа, но никогда ни одного ребенка родителям не вернул. Иногда делал "подарки" - присылал голову сына или дочери в соли. Теперь живет здесь.
  -- А что с ним случилось? - еле выдавил Игорь. - Его взрывом изуродовало? Это такой госпиталь?
  -- Можно сказать, что и госпиталь. Только взрыва не было. Это Хонг. Он тоже
   неплохой "мясник". Это он сделал из Абубасарова того, кем он, в сущности, и являлся - человека-свинью. Хонг специалист по таким делам. Это древняя китайская казнь. О, китайцы знали толк в пытках. Ну, вот что мы, россияне, - дыба да колесование. Быстрая, практически безболезненная смерть. А человек-свинья - это же совсем другое дело. У Хатабмурада вырезаны глаза и язык, проколоты барабанные перепонки, отрублены руки и ноги, ампутированы половые органы. Он может только обонять собственные испражнения. Он нас не слышит, не видит, ничего не может сказать, не может убежать, не может даже покончить жизнь самоубийством.
   Игори издал икающий звук и пустил на пол струю слюны.
  -- А вот, полюбуйтесь, Игорь Павлович, вот еще экземплярчик! - монах поманил его
   к противоположному загону. - Это знаменитый тип, вы, наверно, о нем слыхали. Кудасов Владимир, "Кудас", выхинский маньяк. Нападал на девушек. Насилуя, спрашивал, "Вас куда-с?". После чего душил. Куда вы?
   Игорь побежал к выходу вдоль длинного ряда стойл, в каждом из которых ворочался живой человеческий обрубок.
   На улице долго перебарывал приступы рвоты.
  -- Тяжелое впечатление, правда? - монах стоял рядом, глядел из-под нависшего
   капюшона бездонными черными глазами.
  -- Зачем вы мне это показали? - прохрипел Игорь, отхаркиваясь. - Напугать хотите?
  -- Попейте вот водички, - охранник подал мятую жестяную кружку. Игорь осушил ее
   залпом. Вкус воды показался горьковатым.
  -- Вы не видели самого главного, - сказал Магистр.
  -- Чего еще?
  -- Надобно возвратиться, - настоятель вновь указывал на страшное заведение.
  -- Нет.
  -- Пойдемте, экскурсия не окончилась.
  -- Не хочу.
  -- Всего на минуточку. Вы увидите самое интересное.
   Игорь зажал рот и нос и вновь вошел в едкий смрад.
   Они прошли в конец хлева, остановились перед пустым стойлом. Настоятель показал на табличку, прибитую над дверцей. "Ледовских Игорь Павлович". Игорь дико глянул на монаха.
  -- Повторяю, - сказал тот, - из Троцкого монастыря есть три выхода. Один ведет в
   храм Иуды. Вы осквернили его, и он закрыт для вас. Второй - в психоневрологическую клинику. Третий - на ферму Хонга. Что вы выбираете?
   Настоятель сделал жест, охранник поднес ковчег. Магистр открыл его и показал покоящуюся там монету.
  -- Доверимся монете, - предложил он. - Возьмите ее, вы уже все равно прикасались к
   ней.
   Игорь отрицательно повел головой.
  -- Нет, - с трудом выдавил он, - такого выбора я делать не хочу!
  -- Но вам придется, - настойчиво повторил монах. - Вы слишком многое увидели.
   Поверьте, стирание памяти или превращение в человека-свинью - это еще не конец, это возможность развития. Давайте спросим монету. Бросим жребий. Орел - лаборатория. Решка - хлев. Берите, берите, у вас просто нет выхода.
  -- Суки, - еле слышно процедил Игорь, - вот же с-с-суки...
   Настоятель внезапно подбросил обеими руками ковчег, и из него вылетела монета. Она летела прямо к Игорю. Он поймал ее слету чисто машинально.
  -- Ну, - настоятель с любопытством вытягивал из-под капюшона горбоносое лицо, по
   самые глаза погруженное в блестящую черную бороду, и в этот миг его левый зрачок блеснул зеркальным отсветом, имеющим форму восьмигранника. Словно сфотографировал фотозатвором со вспышкой. - Открывайте же, открывайте ладонь, не томите. Посмотрим, насколько вас любит Господь Бог!
  -- Он меня ненавидит! - в отчаянии простонал Игорь.
  
   ***
  
   Не догнав уехавший джип таинственного настоятеля-"авторитета", Игорь вернулся в подъезд, но не стал вызывать лифт, побежал по лестнице на пятый этаж, чтобы выпустить распирающее его волнение.
   Память восстановила страшное посещение хлева с человеко-свиньями. Значит, тогда монета показала решку, и ему стерли память вместо ампутации рук и ног. А потом отправили в Москву в качестве беспамятного курьера. Точно! Он вез монету. Его должны были встретить на Казанском, но армянского курьера сбросили на рельсы, а по следу беспамятного Игоря пошел Вырвинос. Ну, а дальше его понесло в московской круговерти, пока он не оказался за решетками института Сербского. И тогда иудаиты во главе с армянином-настоятелем устроили засаду в том месте, куда Игорь непременно должен был явиться - в мастерской деда! Более того, они захапали мастерскую в свою собственность! А деда убили. Какие страшные люди стали у него на пути!
   "Ара, друг, для чего ты пришел?"
   Случайно он так сказал или нарочно? Что все это значит? Во что они играют? Почему разрешили остаться в квартире? Демонстрируют, что ничего не боятся? Так всесильны? Почему он все-таки задал вопрос Христа? Хочет по-мирному договориться? Но я тоже пытался договориться с Вырвиносом, а тот не слушал, упоенный ненавистью и местью. Сейчас и я попал в такую же ситуацию, сам стал ослепленным злобой "вырвиносом" - боже, у меня и нос так же перевязан! Ситуация зеркально повторилась - один к одному, словно по волшебству! Я не слышу и не хочу слышать этого человека! Но он же меня ограбил, забрал память и квартиру, преследует, подсылает убийц, загнал в психушку!
   Игорь тяжело дышал, ему было тревожно и в то же время радостно - в конце тоннеля забрезжил свет. Он почувствовал, что развязка его истории наконец-то приближается.
   В прихожей он без особой надежды снял трубку телефона. Телефон работал! Он набрал номер мобильного Инги. Она ахнула.
  -- Ты?! Ты где? С тобой все в порядке?
  -- Все нормально... - Игорь после бега по лестнице не мог успокоить дыхание.
  -- Ты чего так тяжело дышишь? - встревожилась Инга. - За тобой гонятся?
  -- Я это... резиновую женщину надувал и запыхался.
   Игорь сморозил шутку неожиданно для себя самого, словно бы к его устам изнутри
   подкралась хохмачка Ноздря и неожиданно спошлила. На том конце повисло молчание. Игорь зажмурился и потряс головой. Ну, Ксюха, погоди!
  -- Ты шутишь так?
  -- Какие шутки, тетка огромная попалась, еле надул! Вон в углу стоит.
  -- Игорь, я сейчас приеду, - встревоженно сказала Инга. - Ты где?
  -- Третьей будешь? - не мог прервать поток пошлости Игорь.
  -- Ты не заболел?
   Игорь натянуто рассмеялся.
  -- Инга, да шучу я! Неудачно, да? Ну, прости! Я еще не научился шутить. Но я
   научусь. Я же веселый парень, в сущности... был. И снова им стану. Але, ну пошутил я, ты обиделась?
  -- Нет, я просто не ожидала от тебя такого... вот и растерялась.
  -- Я когда домой поднимался, в почтовом ящике видел рекламу секс-шопа, и вот -
   пришло в голову. А тяжело дышал, потому что без лифта поднимался.
  -- Игорь, тебя ищут. В больнице переполох.
  -- Приезжай!
  -- Ты где?
  -- Метро "Киевская", я тебя встречу. Через сколько будешь?
  -- Через сорок минут.
   ... Инга торопливо вышла из дверей станции в шубке, норковой шапочке. Игорь стоял за деревом, смотрел, нет ли за ней хвоста. Инга оглядывалась по сторонам. Он пошел к ней, она радостно кинулась, они обнялись.
  -- Зачем ты убежал? Как ты себя чувствуешь? Тебе надо рану перевязывать,
   колоть антибиотики.
  -- Вот ты и перевяжешь, - Игорь увлек ее к Дому Художника. По дороге
   рассказал, как сбежал из больницы, про признание Семенова.
  -- Вот видишь, - упрекнул он, - а ты не верила! Вырвиноса Семенов впустил по
   приказу Пасхавера.
  -- Боже мой! - Инга остановилась. - На что только люди не идут, чтобы
   отомстить!
   Дошли до дома, поднялись на пятый этаж. Игорь с тайной гордостью показывал огромные хоромы. Инга цокала языком.
  -- Роскошная квартира. Иди сюда, я все с собой прихватила.
   Она достала из сумочки медикаменты, сняла с него повязку. Он пошел в туалет, высморкал из носа черные ошметки запекшейся крови, но общим видом остался доволен: багровый шрам на носу затягивался.
  -- Заживает, как на собаке, - сказал он, вернувшись в комнату. Инга закончила
   обработку раны, хотела заклеить нос полоской медицинского скотча, но Игорь попросил замотать бинтом.
  -- Почему?
  -- Я же в бегах. Так меня не узнают.
  -- Именно по бинтам тебя и узнают! - мудро сказала Инга. Он согласился с ее
   правотой, она заклеила ему нос полоской медицинского скотча, и Игорь приобрел совсем цивильный вид. Сидя на диване, он обнял ее за бедра, привлек к себе, прижался щекой. Инга взъерошила его волосы.
  -- Знаешь, кто сюда только что приходил? - Игорь колебался, не зная, стоит ли
   пугать ее рассказом про бандитов.
  -- Кто?
   Игорь все-таки рассказал. Вскочил в возбуждении.
  -- Я не верю, что дед добровольно завещал им мастерскую! И кому? Армянам! Да
   никогда! Суки! Захапали квартиру! Это они, Инга, они стерли мне память в Свияжском монастыре. И послали зомбо-курьером, везти проклятую монету. И правильно! Зачем убивать? Если есть труп, начинается расследование, а если человек ничего не помнит, до него дела никому нет! Но я так не сдамся! Я не я буду, если не заберу все себе! Это же стоит сейчас миллион баксов, с-с-с! Что ты так смотришь, Инг?
  -- Нет, ничего...
  -- Иди ко мне.
  -- Куда ты меня тянешь?
  -- На кровать, куда же еще.
  -- Это та самая?
  -- Какая?
  -- Кровать твоего дедушки?
  -- Ну да.
  -- Он здесь умирал?
  -- Да нет, просто лежал.
  -- Я не могу здесь.
  -- Почему?
  -- Не могу и не хочу.
  -- Да брось ты...
  -- Нет! - женщина вырвала руку.
   Игоря взбесил ее отказ.
  -- Че ты выкобениваешься? - зашипел он, играя желваками. - Кровать ей не
   подходит. А на тахте в кабинете, небось, нравилось, да? С профессорами, а?! И с психами тоже? Ну, признайся!
   Инга онемела. Игорь снова повлек ее к "лижку". Инга вырвалась.
  -- Не смей так со мной обращаться!
  -- Брезгуешь? А с Пасхавером своим не брезговала? На тахте, где дебилы лежали,
   а? Приятно с ним было? Чего молчишь? Сядь! Нет, ты сядь! Да старик уже два месяца как дубу дал, тут все выветрилось! Че так смотришь-на? Не нравлюсь? Так я в память пришел! Я не цуцик теперь подзаборный, не дурак беспамятный. Я нормальным мужиком стал! Все, я не твой пациент больше, я не псих, запомни, с-с-с! И ты мне больше - не врач!
   У Инги от обиды слезы выступили на глазах.
  -- А кто я тебе? - спросила она, растирая надавленное до синевы запястье.
   Игорь резко отвернулся. Инга приблизилась, взяла его за плечи, повернула к себе, сняла очки, посмотрела в взбешенное лицо своими лучистыми глазами. Сейчас лучики в них угасли. Она ведь бросила все, полетела ему на помощь, и это после страшной катастрофы на Экспертном совете, после потери работы, репутации, будущности! А он тянет в постель! И наплевать ему на ее состояние! Ребенок. Он не хочет понимать, что происходит, ему главное похоть свою потешить, а ты хоть умри тут!
  -- Виктор... - она запнулась. - Извини, Игорь, знаешь, у тебя даже выражение глаз
   изменилось.
  -- Да? И как? Надеюсь, в лучшую сторону?
   Он вновь попытался ее обнять, поцеловать, но она отстранилась.
  -- Нет, не в лучшую...
  -- Что, новый Игорь тебе не нравится?
  -- Ты знаешь, не очень.
  -- А Витечка был лучше?
  -- Витя был очень хорошим.
  -- Размазня он был, тряпка, слюнтяй! Ты куда?
  -- Извини, мне пора.
  -- Куда?
  -- Борька из школы придет, надо что-то приготовить. Не забывай принимать антибиотики.
   Инга направилась к двери, по дороге прихватив сумочку.
  -- Ну и вали! - крикнул ей в спину Игорь. - Я баб никогда не удерживал! Вали
   давай с-с-с!
   Инга повернулась в дверях. От обиды в горле у нее стал ком, она почти не могла говорить.
  -- Знаешь, Ви... Игорь, я об одном жалею...
  -- О чем?
  -- Если бы я знала, что так получится, никогда бы этого не сделала.
  -- Да о чем ты жалеешь? Что помогала мне? Или что вот это со мной делала, -
   Игорь правой ладонью с размаху хлопнул себя по сжатому левому кулаку в скабрезном жесте.
  -- Жалею, что расколдовала тебя. Носилась, как дура, прости господи, по всей
   Москве, искала переводчиков фразы этой. Друг, - она с отварщением смерила Игоря взглядом, - ну и зачем ты пришел?
   Тяжело хлопнула входная дверь. Наступила тишина. Игоря трясло от злости.
   Бабы им всю жизнь только пользовались! Жена бывшая квартирку захапала, Ноздря использовала, как зомби, жирная врачиха удовлетворяла с психом свои половые потребы, эксперименты с гипнозами ставила! Чуть не угрохала его на пару с доктором Бодровым! Надо бы найти докторишку, вломить в рог! Ну и хрен с тобой, Инга Никодимовна! Хиляй своей дорогой! А он, Игорь, пойдет своей.! Он же не первый у нее такой! Многих, наверно, Инга Никодимовна принимала в своем кабинете на тахте! Хорошо устроилась! Психи никому не расскажут. А если расскажут, кто им поверит?! Ну и вали к своему Пасхаверу-хуяверу! Найдем себе других блядей! Слава богу, при памяти, и сила есть в руках! Лицо, говорит, изменилось.
   Игорь прошел к зеркалу в ванной комнате, посмотрел себе в глаза и вдруг пожух. Что за урод вылез из него, как ассенизатор из люка, - весь в говне, вонючий и отвратительный?
   Перед ним в зеркале стоял человек, по чьим грехам он платил сполна два последних месяца: его лишили памяти, его били ногами, резали ножом, вышвыривали из квартиры, гоняли, как зайца, пугали до полусмерти, брали штурмом, кололи аминазином. Когда потерявший память Виктор на вокзале вопиял к небу - "Господи, за что?!" - он попросту не знал о существовании причины страданий - брутального хама Игоря Ледовских. Вот он, стоит с наклейкой на распухшем носу, смотрит виновато.
  -- Игорь, - сказал человек своему отражению, - какой же ты мудак!
  -- Да, Витек, - отозвалось зеркало, - в этом вопросе я полностью с тобой
   солидарен.
  -- Ты знаешь, кто? - спросил человек.
  -- Кто? - спросило отражение.
  -- Ты - моя карма. Ты хотел повеситься?
  -- Было дело.
  -- Вот тебя и засунули на вокзал к бомжам. Мир ненавидел?
  -- Терпеть не мог.
  -- Вот Витю в психушку и сунули! Понравилось? Стой, я теперь знаю, почему
   попал в психушку. Я там увидел мир таким, каким ты, Игорь, его себе мыслил! Ты мыслил людей придурками, и они явились тебе придурками, психами, ублюдками, вот ты и оказался в их тесном окружении. Понравилось тебе в психушке, Игорек?
  -- Нет.
  -- А когда нормальный человек пожалел тебя, полюбил, повел с собой в
   нормальную жизнь, что ты ему наговорил только что?
  -- Гадостей.
  -- Кто ты после этого?
  -- Мудак.
  -- Мышление трезвое, критика сохранена.
   Внезапно Игоря обожгло! Голос Стража предупредил его. Боже, какой он дурак! Армяшка сказал - "паживи здэсь, дэда памяни"! Он же сказал это, чтобы не надо было незваного наследника искать по всей столице! Это западня! Сейчас приедут его черножопые ребята и закатают в ковер! А потом в асфальт! Бежать отсюда! Срочно! Но куда? На вокзал? Ксения! Она одна может помочь!
   Из дома Ледовских-младший уходил по всем правилам конспирации. Спустился к соседке Елене Ивановне, попросил выпустить его через балкон, спрыгнул с первого этажа в глубокий снег, и ушел задворками к метро.
  
   ***
  
  -- Лева, извини, но тебе придется уйти.
  -- Из собственного дома?
  -- Сейчас приедет Витя, мне с ним надо обсудить очень важные вещи. Не обижайся.
  -- Ксень, а как же я?
  -- Что ты?
  -- Я для тебя никто?
  -- Лева! - нахмурилась Ксения, - мир, дружба, жвачка, понял?! Ты что, не
   понимаешь? От Вити зависит вся наша судьба! У него на подходе лям зелени! И потом - это что, попытка ревновать? Еще раз губки так жалостливо сложишь, и я расплачусь горькими слезами. Но уволю!
  
  
   ЛАРИСА РЕЙСНЕР ВО ГЛАВЕ РАБОЧЕЙ ДРУЖИНЫ ВЗРЫВАЕТ БЕЛУЮ БРОНЕДРЕЗИНУ
   (Триптих Народного художника СССР И. Ледовских "Гражданская война в России")
  
   Рабочая дружина отличалась дисциплиной, поляки задиристостью, маравихеры буйством и несговорчивостью. Вооружены были кто чем: берданами, трехлинейками и наганами. Самое ценное приволок Ванька-Сволочь - мешок с гранатами. Оружие погрузили на телегу, сверху навалили копну соломы и повезли к линии фронта. Старик Кошкодав сидел на козлах, управлял лошадью, демонстрировал патрулям культю. Остальные пробирались под видом нищих, беженцев, каковых сейчас толпы бродили по России.
   Ночью вышли к насыпи. Живоглот и Сиделец вернулись с разведки, доложили про белую дрезину. Пшебышевский на скорую руку разработал план. Опытные в подкрадывании фармазоны взяли на себя часовых, Игнат Угрюмый с рабочей дружиной должен был взорвать английский броневик.
   Напали перед рассветом, в самый сон. Сначала резали часовых ножами, потом грохнул первый выстрел и началось! Дрезину забросали гранатами. Добили оставшихся в живых из наганов. Дольше всего возились с броневиком. Гранаты его не брали. Уцелевшие белые задраились внутри. Угрюмый, оседлав иностранную боевую машинерию, растерянно ехал на ней вдоль насыпи, остальные дружинники с перепугу пососкакивали на ходу. Уйдет, шептала Рейснер, доложит, тревогу поднимет, все напрасно. "Угрюмый" в отчаянии разбил о люк броневика деревянный приклад трехлинейки.
   Помогло чудо - броневик сам по себе заглох. Солому, солому тащите, хлопотал мудрый Кошкодав. С телеги приволокли пуки соломы, набили под броневик, подожгли. Через полчаса беляки сдались, полезли наружу, надсадно кашляя. Их положили на насыпи и перекололи штыками, чтоб не тратить патроны.
   Ну, сказала Лариса, прощаясь с фармазонами, завтра-послезавтра встретимся у Казначейства.
   Смотри, погрозил пальцем Кошкодав, не подведи.
  
   ИГОРЬ ПРИЕЗЖАЕТ К КСЕНИИ ПОСЛЕ БОЛЬНИЦЫ
  
   "Меня одели в какое-то платье, найденное в багажнике, расписали задницу серым спреем. И объявили это боди-артом. Идите вы в жопу! Сделали не клип, а полное говно!"
   Голос Ксении из-за двери делался все громче, она шла открывать, с кем-то разговаривая по телефону.
   Дверь открылась. Ксения прижала к горлу руки с зажатым в них мобильником и радостно завизжала.
  -- Витя! - Так пикирует бомбардировщик. Поцелуи разверзлись взрывами фугасных
   бомб. - М! М! М! Как я рада тебя видеть! Хорошо, что у меня стоит прокладка, а то бы описалась от радости! Ой, что это с тобой?
  -- Порезался... - сипло ответил Игорь, раздеваясь.
  -- Ничего себе порезался! Нос пополам... Что там с тобой делали?
  -- Опыты ставили.
  -- Значит, я вовремя тебя спасла.
  -- Ты спасла?
  -- А то! Разве твоя халда ничего тебе не сказала?
  -- Какая халда?
  -- Ну, врачиха, врачиха твоя толстая!
  -- О чем?
  -- Да это же я уговорила Андрюшку забрать заявление. Убедила его, что это будет
   отличным пиар-ходом, прощение и все такое. Как папа Римский, он Агджу простил. Мы с ним вместе в милицию съездили, сказали, что то была шутка юмора. Розыгрыш и так далее. Майор там очень ругался. А что у тебя с голосом?
  -- Простыл...
  -- Я к тебе сто раз пыталась прорваться. Звонила твоей врачихе бесконечное количество раз, так она даже не звала тебя к телефону, злюка!
  -- Мне она ничего не говорила.
  -- Потому что злюка! Я таких знаю. Озабоченная ретро-дама с хроническим
   недо...бом!
   На кухне Ксения усадила Игоря за стол, принялась вынимать из холодильника еду.
  -- Будешь пельмени? Я уже засыпала, сейчас всплывут и будем есть. На, открывай
   сметану... ты с уксусом любишь? Ну рассказывай, как ты там жил-поживал? Что у тебя за вид? Я сдавала приличного молодого человека с минимумом повреждений, а ты вернулся весь покарябанный, осипший, как мешком пришибленный! Кстати, в последний раз поминаю твою врачиху. Она мне сказала, что ты вспомнил свое имя! Как тебя зовут в реале?
  -- Игорь.
  -- Ну-у... тоже ничего, но мне Виктор больше нравился. Для меня ты по-прежнему
   останешься Витей, ладно?
  -- Я и сам уже не знаю, кто я такой.
   Игорь рассказал про свои мытарства в Сербского. Говорил он сбивчиво. В клинике он привык разговаривать с врачами и сейчас без наводящих вопросов терял мысль. Но вскоре разговорился. Он понимал, что перенес все испытания ради этой юной прекрасной женщины. Он согласен быть ее зомби!
   От горячих пельменей и от смущения он покрылся испариной. От успел отвыкнуть от женской красоты. Ксения потрясала одним своим присутствием. Это о ней говорил дед. Это она - мальфарка!
   Ксения пересела к Виктору на колени, обняла его. "Ты вспоминал обо мне?" "Каждую минуту..." "Ври больше... Я скучала". "Я только там понял, как сильно тебя люблю". "Иди в ванну, я соскучилась".
   Когда Игорь вышел из ванны, завернутый в волглое полотенце, в комнате горел один ночник.
   Ксения встала с постели ему навстречу. Она была загорелая, длинноногая, в короткой белой ночнушке.
   Когда они перешли в постель и он склонился сверху, Ксения вдруг со странным чувством страха и брезгливости разглядела на мужском свежевыбритом горле странгуляционную изжелта-синюю линию, проходящую под нижней челюстью от одного уха до другого.
   Никакого удовольствия от секса она не получила.
  
   ***
  
   Охранник Казанского вокзала, а по совместительству боевик Коли Большого Таран вместе с напарником, получившим за курчавость кличку "Пушкин", вторые сутки выслеживали доктора Бодрова. Сеть была заброшена широко, "двойки" дежурили во всех точках, где мог появиться гипнотизер, но повезло именно Тарану и Пушкину - они нашли синюю "Вольво" гипнолога на Бескудниковском бульваре.
   Казанские остановили джип "Чероки" метрах в восьмидесяти от объекта и стали ждать. Таран все больше мрачнел. Ему очень не нравился тонированный микроавтобус "Фольксваген", припаркованный неподалеку от "Вольво".
   В "Фольксвагене" курили, дым валил через ветровое стекло, но никто не выходил. Странно. Как они там сидят в дыму? Значит, там находятся люди, по каким-то причинам не желающие светиться. Через полчаса Таран насчитал семь щелчков - из окна "Фольксвагена" выщелкивали окурки. Значит, там либо заядлый куряка, либо группа людей. И эти люди нервничают. Таран доложил Коле. Казанец сказал, что выслал ударную группу, но она застряла в пробке на Можайке.
   Минут через двадцать из дома вышел Сергей Бодров в длинном пальто и меховой шапке. Он подошел к синей "Вольво" и вставил ключ в замок двери. В этот момент микроавтобус "Фольксваген" тронулся с места и закрыл обзор. Через несколько секунд микроавтобус отъехал, "Вольво" осталась на месте, но ее владельца в меховой шапке видно не было. За ними, скомандовал Таран.
   Пушкин стартанул за тонированным микроавтобусом, в котором сидел, зажатый с двух сторон боевиками Кости "Десантника" гламурный психотерпевт.
   Через сорок минут езды "Фольксваген" припарковался возле девятиэтажки. Двое крепких парней вывели врача на улицу. Бодров был уже без шапки. На парнях характерно топырились короткие кожаные куртки. Оба-на, злобно присвистнул Таран в дыру выбитых зубов, я их знаю, это буровские. Это они нас мочили на вокзале.
   Таран снова отзвонился Коле Большому. Вы на какой улице, спросил Николай. Фестивальная, прочитал Таран на доме.
   Через Москву к месту событий помчалась ударная группа казанских, тоже на микроавтобусе марки "Хундай". Вслед за ней по осевой летели два дорогих джипа.
  
   КТО ТЕБЯ ДУШИЛ?
  
  -- Кто тебя душил? - спросила Ксения, когда Игорь рухнул рядом.
  -- А ты как жила? - перевел он разговор.
   Девушка приподнялась на локте.
  -- Витя, у меня полная лажа по жизни! Вилы! - она воткнула себе в горло два заостренных алым маникюром пальца.
  -- Я слышал твоего продюсера замочили.
   Ксения села на постели, нашла на тумбочке сигареты, закурила. Выдыхая дым,
   сказала.
  -- Так меня в этом и обвинили! Я вообще тут главная злодейка. И на Андроида это я
   устроила нападение, и Гуляша я взорвала. Этот гад перед смертью подал на меня в суд, чтобы мне запретили выступать под ником "Ноздря". Но слава богу он что-там не поделил с шоубизовской мафией и какой-то добрый человек отправил Гуляшика к праотцам. Ну, подумала я, все мои проблемы кончились! Как бы не так! Теперь наехали бандиты, повесили офигительные долги и включили счетчик.
  -- За что?
   Ксения по-детски шмыгнула носом.
  -- Объявили, что Гуляш ввалил в меня лютые бабки, и я теперь должна его
   наследникам сто двадцать пять тысяч баксов! Но это же фигня глючная! Гуляш не вваливал в меня "лютых бабок", а если и вложил, то не больше тридцатки! Я думаю, деньги только предлог. Если я не отдам им долг их мифический, они попросту возьмут меня в рабство, я всю жизнь буду на них горбатиться, понимаешь? Они так всю тусу закабалили! Вся попса им принадлежит!
   Ксения затушила сигарету, прижала кулак к губам.
  -- Что я могу для тебя сделать? - спросил Игорь.
   Она погладила его по щеке.
  -- Я тебя как бога ждала, Витенька! Все сделала, чтобы тебя выручить. Сколько я
   сил потратила, чтобы уговорить Андроида забрать заявление, ужас! Твое дело закрыли. Не думай, что я хвастаюсь или требую от тебя чего-то. Я от души делала. Послушай, если будет такая возможность, когда мы найдем твою монетку заветную, давай расплатимся и уедем отсюда к чертовой матери, а? - девушка прильнула к Игорю, прошептала в шею. - Я знаю, ты не откажешь, ты меня спасешь, это предсказано! Ведь спасешь?
  -- Легко, - с улыбкой сказал Игорь. - Только где ж ее найти? И потом, они примут ее
   в качестве платежа?
  -- Кто?
  -- Бандиты, про которых ты говорила.
  -- Да мы им отдадим только сто двадцать пять тысяч! Остальное нам останется.
  -- Остальное?
  -- Ну да! Остальные девятьсот тысяч баксиков.
   Игорь нахмурился.
  -- Погоди, какие девятьсот тысяч?
  -- Ну, остаток... Стоп. Ты разве ничего не знаешь?
  -- О чем?
  -- Да про монету твою! Она же стоит миллион долларов!
   Игоря поразило.
  -- Сколько? - переспросил он.
  -- А ты в самом деле ничего не знаешь? Ее объявили в розыск! Монету твою!
   Сколько стоит монета, ты сказала?
  -- Миллион долларов!
  -- Серьезно?
  -- Конечно!
  -- Откуда ты знаешь?
  -- Да все знают! Она древнющая! Я же сама говорила врачихе твоей! Это сребреник
   из коллекции этого, - Ксения пощелкала пальцами, - Иуды, ну, который Христа предал. Тот еще нумизмат был, да? Ха-ха... И за нее объявили бешеный эвордз, приз в смысле! Двадцать девять монет нашли, а тридцатой не хватает для ровного счета. У вас там что, телевизора не было, в клинике вашей?
  -- Понятно, - Игорь резко сел на постели, - теперь-то мне все понятно.
  -- Разве врачиха твоя тебе ничего не говорила?
  -- Нет.
   Ксения хлопнула себя по лбу.
  -- Вау! - сказала она. - Значит, она и заграбастала монету! Как я раньше не
   догадалась! Бодров - ее подельник.
  -- Она сказала, что он забрал монету на память... - растерянно сказал Игорь.
  -- Да, как же! Чтобы она добровольно отдала мильен баксов?! Ха-ха! Ты ее не
   знаешь, она очень, очень жесткая баба, просто железобетонная! Она на меня пару раз так глянула, что меня в стул вдавило. Бодрова она бы придушила, как котенка. Это же ясно, как день, что монета у нее!
   Игорь потряс головой.
  -- Нет, - сказал он, - нет. Этого не может быть.
  -- Ты баб не знаешь! Она и закатала тебя в тюрьму для маньяков! Посиди там, Витя,
   пока я твою монетку обналичу! Это она, я тебе отвечаю! Давай, поехали!
   Ксения вскочила, принялась одеваться.
  -- Куда поехали?
  -- Да к ней же, господи! Где она живет?
  -- Я не знаю.
  -- Как ее фамилия?
  -- Александрушина. Но... нет... не может быть... блин!
   Ксения убежала в соседнюю комнату. Игорь натянул трусы и пошел следом.
   Прозвучала музыкальная заставка "Виндоуз". Включился монитор компьютера. Выпукло подсветился губастый рот Ноздри, ее курносые грудки.
  -- Не могу поверить... Она не могла так со мной поступить! - сказал Игорь.
  -- Очень даже могла, - Ноздря елозила мышкой по столу. - Почему же она тебе сразу не сказала про ее истинную стоимость?
   Игорь пожал плечами.
  -- То-то!
  -- Твою мать! - Игорь сжал кулаки. И в постель она с ним не легла! Он уже
   отработанный материал. Приехала, чтобы разведать его лежку и сдать санитарам, чтобы псих не мешал монету обналичить. Кнопка вызова всегда при ней! Хорошо, что он вовремя слинял из мастерской - там наверняка уже сцепились армяне с санитарами из Сербского!
  -- Если бы монету забрал Бодров, - сказала умная Ксения, - она должна была в
   первую очередь предупредить тебя, написать заявление в милицию, но она же ничего этого не сделала! Вот, нашла - Александрушина Инга Никодимовна, она на Соколе живет. Одевайся, сейчас поедем.
  -- И что мы ей скажем?
  -- Гони монету!
  -- А если не отдаст?
  -- Утюг поставим на живот, и все отдаст!
  -- Утюг ты будешь ставить?
  -- Ты!
  -- А ты рядом будешь стоять?
  -- А я ей паяльник в жопу буду засовывать!
  -- Ух, ты какая!
   Ксения приняла за компьютером боксерскую стойку.
  -- А что, я боевая!
  
   ВОССТАНОВЛЕНИЕ МОСТА ЧЕРЕЗ РЕКУ БЕРЛЯ
   (Триптих Народного художника СССР И. Ледовских "Гражданская война в России")
  
   21 июня 1918 года к пяти утра работы по восстановлению железнодорожного моста были закончены. Две тысячи мастеровых под руководством гениального инженера-путейца сотворили чудо. В рекордные сроки семнадцать двадцатипятисаженных решетчатых башен встали на месте взорванного пролета железнодорожного моста через реку Берля. Мост возник так же, как в далеком в 1551 году возникла Свияжская крепость: срубленные и сколоченные в лесах пролеты были подвезены и собраны на месте в гигантскую конструкцию всего за три дня.
   "Грозный мститель" полз по миллиметру, поршни его двигались, словно бы затаив дыхание. Перешедшие на ту сторону Троцкий со штабом напряженно смотрели. Многие крестились.
  -- Держит! - шептал Самохвалов.
  -- Будет держать! - рычал себе под нос Троцкий и всей своей железной волей
   сковывал пролеты и сцепки башен. Руки его свело от напряжения. Деревянные устои трещали под движущейся стальной махиной.
   В какой-то момент конструкция просела. Треск сделался нестерпимым. Казалось, вот-вот бронепоезд рухнет в двадцатипятисаженный провал между высокими берегами пересохшей реки. Внизу маленькие люди бросились врассыпную. Военспецы зажмурились. Троцкий бешеным взглядом "держал" бронепоезд.
   Паровоз чихнул, пустил густые струи пара и выволок блиндированные вагоны на другую сторону реки. Из кабины выглядывал бледный Яков Ковальзон, не пожелавший сойти с боевой машины даже в такой критически опасной ситуации.
  -- Прошел, мать честная!
  -- Господи-сусе, неуж сдюжило...
  -- Дерево, а сильней железа оказалось!
  -- Ура! - негромко сказал Троцкий.
  -- Ура! - подхватили все вполголоса.
  -- А теперь по коням! - Троцкий взглянул на карманные часы с крышкой.
  
   ЗА ЧТО МНЕ ЭТО, ГОСПОДИ?
  
  -- Здрасьте... - вихрастый подросток щурился на гостей через очки.
  -- Иди, Боря, нам надо поговорить, - ответила сыну доктор Александрушина, носящая
   точно такие же очки в черной оправе.
  -- Это же Ноздря! - Борис расплылся в удивленной улыбке. - Это, правда, вы?
  -- Привет, малыш, - растянула вздутые губы Ноздря.
  -- Эюя! - крикнул Боря. - Класс! А можно...
  -- Боря! - повысила голос мать. - Ступай к себе, я кому сказала!
  -- Мам, ну дай автограф взять.
  -- Нам не нужны ничьи автографы!
  -- А вы суровая мама, - заметила звездная гостья. - Тебе автограф, малыш? Или диск?
   Подросток сделал танцевальные движения.
  -- А че, и диск есть? - обрадовался он, по хип-хоперски дергая плечами.
  -- Держи! - Ксения вынула из сумочки новенький диск "Эюя!", подписала фломастером.
  -- Класс! Круто! Спасибо! - закричал Борька и был выпихнут матерью из коридора.
   Инга Никодимовна решительно повернулась к Игорю.
  -- В присутствии этой девицы я с тобой разговаривать не буду. Если хочешь
   поговорить, пойдем на кухню, а она пусть постоит здесь!
  -- Хорошо, - Игорь решительно пошел за своим бывшим врачом.
  -- Нет, я с вами! - Ксения вцепилась ему в локоть.
  -- Останься, - коротко велел он.
   Ксения возмущенно подбоченилась. На ней была короткая черная шубка,
   трепещущая бордовыми перьями, джинсы-варенки с блестящими цепочками, а на ногах красные сапожки на высоких каблуках зеленого цвета. На голове певицы горело кирпичного цвета каре волос, как у Миррей Матье, глаза прятались за "жабьими" солнцезащитными очками, усыпанными по дужкам стразами.
  -- Я должна участвовать в разговоре! - топнула она каблуком. - Она же психиатр, она
   тебя живо облапошит!
  -- Пожалуйста! - надавил тоном Игорь.
  -- Хорошо, - Ксения сложила руки под грудью. - Только быстро! Пусть отдает
   монету и мы поедем!
   На тесной кухоньке негде было повернуться. Микроволновка гнездилась на холодильнике, сковородки торчали из духовки газовой плиты, кран капал в старую раковину с ржавыми потеками.
   Инга была в синем потертом халате, с бледным без грима лицом. Располневшая женщина бальзаковского возраста. Она разорвала нарезной батон в целлофановой упаковке, включила тостер.
  -- Значит, ты думаешь, это я украла монету?
   Игорь не снял китайский пуховик, поэтому в тепле квартиры вспотел. Красный, он выкрикивал сипло.
  -- А что я должен думать? Ты ничего не сказала, сколько она стоит, свалила все на
   Бодрова, закатала меня в психтюрьму для душегубов.
  -- Я?!
  -- А кто?! Ты же мой лечащий врач, кто кроме тебя мог? Ты и к деду в мастерскую
   приехала, чтобы выведать, где я прячусь. Что, не застали меня твои санитары?
  -- Какие санитары?
  -- Небось в кнопочку пальчиком тыкала!
  -- В какую кнопочку?
  -- В кнопку вызова санитаров! Почему ты не пошла со мной?
  -- Куда?
  -- В постель! Потому что я тебе больше не нужен! Монету-то прикарманила! Что
   выпучилась?
  -- Ты... ты...
  -- Нечего сказать? Верни монету и закончим на этом! Верни по-хорошему!
   Инга Никодимовна вдруг сняла с ноги тапок и принялась колотить Игоря по лицу.
  -- Подонок! Вот ты как заговорил!
  -- Ты что...
  -- Ты кого обвиняешь? Меня?! Меня-а-а-а?!
   Они боролись за тапок вверху, как баскетболисты за мяч.
  -- Пусти!
  -- Успокойся!
  -- Пусти!
  -- Да успокойся...
  -- Пусти! Скот!
  -- Да успокойся!
  -- Пусти!
  -- Да успокойся ты...
  -- Пусти...
  -- Инга...
  -- Пусти...
  -- Ты пила?
  -- Не твое дело!
  -- Ты пила!
  -- Пошел вон!
  -- Да успокойся ты...
  -- Вон пошел...
  -- Успокойся...
  -- Отдай мой тапок...
  -- Успокойся...
  -- Тапок верни...
  -- Успокойся.
  -- Тапок!
  -- Успокойся... Пойми...
  -- Что понять?
  -- Пойми!
  -- Что мне понять?
  -- Пойми!
  -- Что мне понять?
  -- Послушай...
  -- Убери от меня руки...
  -- Послушай меня...
  -- Не хочу я ничего слушать!
  -- Послушай!
  -- Убери руки, сказала!
   Внезапно Игорь завопил от боли. Из-под стола прыгнул и вцепился клыками и когтями ему в бедро большущий серый кот.
  -- Витя, помочь? - в кухню вломилась Ноздря. Вместе с ней ворвалась громкая
   музыка - Борька поставил в своей комнате песенку "Эюя!"
  -- Пошла на хуй! - рявкнула на нее Инга.
  -- Что? - изумилась шоу-герл.
   Игорь боролся с котом.
  -- Боня! Боня! Отпусти! - Инга оторвала разъяренного кота.
  -- Она на тебя кота натравила? - таращилась Ноздря.
  -- Сейчас, тварь, в тебя кину! - потрясла шипящим котом Инга.
  -- Ни фига себе психиатр! - Ноздря попятилась из кухни. Инга пошла на нее, держа
   кота за шкирку. Кот драл когтями ее руку. Ноздря кричала, пятясь.
  -- Не подходите ко мне! Вы сумасшедшая? Уберите кота!!! Кыс-кыс-кыс...
   Инге швырнула кота в туалет, захлопнула дверь.
   Эюя! - гремело в квартире.
   Инга вернулась на кухню замыть исцарапанные руки.
   Игорь растирал укушенное бедро.
  -- Не бойся, он не бешеный, - исковерканными губами усмехнулась хозяйка дома. -
   Так тебе и надо! Боня - мой единственный защитник! Как ты мог!
  -- Да что я сделал?
  -- Я тебя засадила тюрьму? Я?! Да я билась за тебя, как дура, на Экспертном совете. Я из-за тебя потеряла работу, меня уволили!
  -- Я не знал!
  -- Да, ты не знал! Я тебя... вот этими руками откачивала... - кровь из царапин
   заливала мокрые руки, Инга обернула их полотенцем, - с того света вытащила! Я тебя раскодировала! А ты меня обвинил в предательстве, воровстве!
  -- Прости! Я не знал... Значит, он силой забрал монету?
   Инга вырвала у Игоря тапок, бросила тапок на пол, тыкала стопой и не могла попасть в шлепанец.
  -- Я сама, своими руками отдала монету. Я выкупила на нее твою жизнь! Если бы я
   этого не сделала, Бодров так и оставил тебя умирать с петлей Иуды на шее! Да слава богу, что он ее забрал, так ему и надо! Все! Уходи! Видеть тебя не хочу! Меня, меня... обвинить в низости, воровстве, предательстве...
   Игорь упал на колени, обхватил ее за бедра.
  -- Прости... прости... я дурак... я же дебил, я только неделю назад родился... я еще
   ничего не понимаю в жизни, прости! Дай, дай! - он поискал глазами, схватил рукой раскаленный тостер, - руку себе сожгу!
   Инга отбила его руку от тостера, он скулил от ожога и стыда, она вдруг крепко прижала его голову к своему мягкому, толстому животу.
  -- Все, все, ну все... все уже... успокойся, тебе нельзя волноваться. Выпей вот... воды...
   Игорь целовал ее колени через халат.
  -- Я гад... подлец... я... прости... прости...
   Он выпил из поданного стакана. Кровь с ее рук отпечаталась у него на потном лбу.
  -- Больно он тебя укусил?
  -- В душе больнее, прости!
  -- Это она внушила тебе! Ты сам не мог так подумать обо мне. Признайся!
  -- Я, только я виноват...
  -- Ты всем веришь. Кроме меня... Такое ощущение, будто обзавелась еще одним
   сыном... И ты хотел, чтобы я рассказала тебе про монету и сколько она стоит? Да я тебя еле откачала, вспомни! Как я могла тебя взволновать? Да будь она проклята, эта монета!
   В кухне знакомо и вкусно запахло свежеиспеченным хлебом.
   Ноздря постучала в дверь.
  -- Витя!
  -- Подожди! - Игорь, стоя на коленях, припер рукой дверь.
   Ноздри его обоняли запах свежеподжаренных гренок.
   Глаза смотрели на взъерошенную растерзанную женщину, халатик на ней расползся, наполовину открыв большие полные груди в мелких родинках...
   Она отпаивала его горячим бульоном... расшифровывала надпись татуировки... откачивала... приносила еду в больницу... ласкала в своем кабинетике, в опаске, что в любой момент могут войти, и теперь было то же самое - в дверь ломилась ревнивая Ксения, на кухне вкусно пахло гренками.
   Он встал, обнял ее.
  -- Я так соскучился...
  -- И я...
  -- Мне плохо без тебя.
  -- Оставайся! Я буду тебя лечить.
   Он поцеловал ее в губы. Они всосались друг в друга.
  -- М-м...
  -- М-м-м...
  -- Нет, я больше не хочу навлекать на тебя несчастья.
  -- Что ты задумал?
  -- Я мужчина. Я принимаю бой!
  -- Какой бой? Что опять?
  -- Ничего...
  -- Будешь гоняться за монетой?
   Игорь вытер полотенцем потный лоб.
  -- Где он живет?
  -- Кто?
  -- Бодров.
  -- Не знаю... Честно...
  -- Где он работает?
  -- У него частная практика, офис где-то в центре, на Арбате, я там никогда не была.
   Опомнись, он же чуть не убил тебя. Он сильнейший суггестолог. Ты и не заметишь, как войдешь в транс, меня рядом не будет, кто тебя откачает? Как выяснилось, он страшный человек. Даже не думай!
  -- Теперь я знаю своих врагов... Я отомщу... За все!
   Инга поворачивала его лицо к себе, заглядывала в глаза.
  -- Какой ты еще подросток! Не смей! Я твой врач! Я тебе приказываю!
   Лицо Игоря окаменело.
  -- Все, мне больше не нужны врачи! Прощай.
  -- Останься! Ну, куда ты все время бежишь?
   Из коридора доносился разговор Борьки и Ноздри.
  -- Не верь ей! - зло выкрикнула Инга Никодимовна. - Ей от тебя только деньги нужны!
  -- Але, Вить, ну, сколько можно! - Ксения толкалась в дверь. - Блин, че за дела?
  -- Мы все выяснили, - Игорь попер Ноздрю на выход.
  -- Где? Где она?
  -- Кто?
  -- Монета!
  -- Пошли!
  -- Ты забрал монету?
  -- Уходим!
  -- Я не поняла!
  -- Все! Все!
  -- Зачем тогда мы приезжали? Ты ей поверил? Куда ты меня тащишь? Я не уйду без монеты!
   Ягуарья ярость оскалом взрыла лицо мужчины. Ксения испуганно замолчала.
   Хлопнула дверь.
   "Он же из клиники сбежал! Он в розыске! Вот вызову санитаров, сдам его в блок для буйных, пусть вечно сидит в моей власти. В смирительной рубашке! Нет, поздно, я уволена. Отовсюду уволена!"
   Инга Никодимовна держалась за пульсирующую голову.
   Профессиональный психолог, она не могла объяснить происходящего. Благородный Саша Пасхавер оказался негодяем. Коллеги по работе выявились гнусными сплетниками. Спасенный ею мужчина, которого она практически родила заново и полюбила - да-да, в этом надо признаться самой себе, полюбила! - этот мужчина ее грубо, позорно, по-хамски оскорбил и бросил! Да есть ли Бог? Стоит ли после этого жить?
   Из комнаты Борьки доносилась залихватская песенка - "Эюя!"
   И сын, сын! Он тоже ей изменяет с этой сучкой, с этой гадиной, слушая мерзкие песенки!
   Ну, я вам отомщу, вы еще поймете, кто главнее - мать или эта проститутка!
   Инга Никодимовна бросилась в спальню, разворошила аптечку в верхнем ящике комода, нашла пакетик с галоперидолом. Сзади раздался ломкий басок сына.
  -- Мачо, а че это было? У тебя блок для буйных расформировали? Ноздря - твоя
   пациентка, че ли, в натуре? Как ты ее лечишь, она же безбашенная. Мам, что случилось?
  -- Ничего...
  -- Я же вижу! А че Боня в туалете? Я открыл - он как ломанулся!
  -- Иди к себе, - Инга Никодимовна промокнула глаза рукавом халата. Закричала. -
   И сделай тише эту чертову музыку! Ночь на дворе, а она орет! Чтоб в моем доме я никогда больше не слышала этой позорной, бездарной, отвратительной песни!
  -- Да ты че, мачо, нормальный музон. Штырит не по-детски. Самая модня сейчас.
  -- И не смей называть меня мачо!
   Сын обнял мать с высоты своего долговязого роста.
  -- А кто ты? Ты и есть моя мамачо! Я, кстати, папачо сегодня видел, он передает тебе привет.
  -- Лучше бы деньги передал.
  -- Да дал он мне...
  -- Сколько?
  -- Немного... У тебя кровь идет...
  -- Боря, отдай мне деньги!
  -- Это Боня тебя?
  -- Ты не умеешь ими пользоваться. Я с твоим отцом поговорю! Просила же не давать тебе денег! А ну дыхни, пиво пил?
  -- Мам, заколебала!
  -- Принеси ватку и одеколон.
   Сын ушел на кухню, оттуда крикнул.
  -- Мам, ты тосты сделала! Спасиб!
   Инга Никодимовна только сейчас поняла, для чего поставила поджариваться хлебцы. Мастерство не пропьешь. "Якорь", установленный ею еще в клинике на запах поджаренного хлеба, сработал - Игоря снова потянуло к ней.
  
   БОЙНЯ НА ФЕСТИВАЛЬНОЙ
  
  -- Где монета? Монета где?
   Сергей Бодров сидел в офисном кресле на колесиках, руки его были припотаны к подлокотникам скотчем.
  -- Че молчишь? - Бандит по кличке Колотый ударил доктора в солнечное сплетение.
   Бодров зашелся в надрывном кашле. Колотый ударил еще раз - теперь носком бутса в надкостницу. Психиатр взвыл от боли.
  -- Кончай, - посоветовал Десантник, но не Колотому, а упертому психиатру. - Кончай
   упираться. Будет больнее.
  -- Вы кто?
  -- Охотники за привидениями, - усмехнулся Десантник. - У нас времени мало, где
   монета? У Ленки?
  -- Нет, - вскинул голову Бодров, - у нее ничего нет. Она ничего не знает.
  -- Пальцы ему ломай, - сказал Десантник Колотому. Тот направился к Бодрову.
  -- Я скажу, - торопливо сказал Сергей.
   Дверь внезапно распахнулась, и в комнату, стреляя из пистолетов, ворвались казанские - Энжик и Лиман. Колотый стоял ближе к двери и принял на себя первые пули. Пока он валился на пол, Костя "Десантник" в прыжке ушел за стол, перед которым сидел в кресле Бодров. В гипнотизера никто не стрелял. Десантник вырвал из наплечки тэтэшник и задрав руку над столом выпустил всю обойму, постепенно смещая прицел. Вскрик показал, что в кого-то он попал. Энжик сел на задницу - пуля ударила его в бок и через бронежилет сломала ребро.
   Обойма кончилась. "Десантник" вставил другую и передернул затвор. Послышался стук по полу вертящихся колесиков - это Бодров оттолкнулся ногами и отъехал на кресле в сторону. В стену справа ударили выстрелы, полетела бетонная крошка. Нападавшие рассчитывали на рикошет. По ноге как битой ударили. Попали, суки! Костя применил старый трюк - кинул в комнату через стол гранату с несорванной чекой, и в то же мгновение плашмя на полу бешено перевернулся раз, другой, третий, выкатился из-за стола и увидел врагов. Их внимание было отвлечено гранатой. Они пятились.
   Костя переворачивался с живота на спину, со спины на живот, с вытянутыми вперед руками. В руках был зажат тэтэшник. С каждым переворотом Костя выпускал по две пули. Они попадали в грудь и ноги Лимана и сотрясали огромное тело. Одна из пуль "Десантника" попала Лиману в горло. Струя крови была такая сильная, что забрызгала Бодрова у противоположной стены. Контуженный Энжик на четвереньках выбрался из комнаты. Костя вынул обойму, посмотрел, сколько патронов осталось. Один! Пиздец! Он не рассчитывал на такую бойню.
  -- Курва! Сдохни! Сдохни! Сдохни! - в комнату паля из пистолета ворвался Таран.
   Костя выстрелил, вскользь попал Тарану в ногу и после этого мог только смотреть, как наставленный на него пистолет изрыгает пули. Лицо его и грудь изрешетило. Таран с онемевший ногой подковылял к "Десантнику", сделал контрольный выстрел в голову.
   Оглушенный стрельбой, видом крови и трупов Сергей Бодров в полном ступоре сидел в кресле.
  
   КРИТИКА "ТЕОРИИ ОБЩЕГО ДЕЛА"
  
   Глубокое Подмосковье. Слякотная дорога. Забор из бетонных плит. Красные металлические ворота, обклеенные ободранными бумажными объявлениями. Номер дома 5-а. Лай привязанного к будке худого пса. Одноэтажная обшарпанная ферма. Справа от ворот в углу складированы остекленные фрамуги. По дорожке идет черно-белый кот с задранным хвостом. Он так же ободран и обшарпан, как и ветхие строения, и чахлая природа вокруг. Покосившаяся дверь, обитая дерматином. Комнатуха, в ней два дюара, крашенных алюминиевой краской, с черной траурной лентой вокруг толстых металлических чрев. На ленте написано крупными буквами "Опасно - 196" Там, в жидком азоте хранятся замороженные тела.
   Рыжебородый очкастый криотерапевт рассказал, что директор Кондрашов Вячеслав Михалович здесь бывает очень редко и дал адрес представительского офиса криоцентра "Морозко" в центре Москвы. Игорь попросил провести его к "могиле" деда. Возле одного из дюаров криотерапевт остановился.
  -- Ваш дедушка находится здесь. Я понимаю, вам непривычно. Практики общения с
   такими родственниками еще не наработано. Но люди приходят, приложат руку к металлу, мысленно поздороваются.
  -- Поздороваются? С мертвым?
  -- Дедушка ваш не мертвый, а условно живой.
  -- А можно на него посмотреть?
  -- Можно.
   Криотерапевт поднял крышку, вытянул заглушку. Игорь заглянул внутрь. Сквозь азотный туман виднелось погруженное в прозрачную жидкость тело, обернутое в несколько слоев материи.
   Криотерапевт меж тем давал пояснения. Криоконсервация, говорил он, это осуществление вековой мечты человечества о бессмертии. Криопациенты - не трупы. Это люди в ожидании воскрешения. Наномедицина оживит их через десять-пятнадцать лет. Основатель криомедицины Роберт Эттингер заложил основы новой науки в своей книге "Перспективы бессмертия". В частности, он установил, что если быстро охладить нейроны головного мозга, то их можно сохранить способными к оживлению. В тела вводятся криопротекторы, и все. Главное вовремя подливать в криостат жидкий азот.
   Далее адепт крио-переворота в науке о бессмертии дал толковое изложение "теории общего дела всеобщего воскрешения отцов" русского философа Федорова, добавив, что наконец-то эта дерзновенная мечта человечества начинает сбываться благодаря достижениям криомедицины и созданию таких центров, как "Морозко".
   Игорь звонко хлопнул по металлическому боку дедовой крио-могилы.
  -- Такими Федоровыми психушки полны.
  -- Почему же психушки?
  -- Ну, представьте, они все вылезут наружу, из ваших бочек, что будет?
  -- Что?
  -- Миллионы больных стариков! Близкие все давно поумирают. Куда они пойдут? В бомжи?
  -- Ну почему же в бомжи?
  -- А куда еще? Пойдет мой старикан на вокзал, бомжевать да милостыню просить, а
   его малолетки пинать будут. Вот какое будущее вы ему уготовили. Вы хотите, чтобы люди рождались не из живых женщин, а из железных бочек с жидким азотом, причем не младенцами, а больными стариками. Нет, пацаны, Бог гораздо лучше все придумал, чем ваш отморозок Федоров!
  
  
   "ДУЭЛЬ БРОНЕПОЕЗДОВ"
   (Триптих народного художника СССР Ивана Ледовских "Гражданская война в России")
  
   С давних времен существовал самый беспощадный вид дуэли, - когда противники стрелялись через платок. На железнодорожной станции Верхний Услон Казанского направления в июне 1918 года произошла первая в истории дуэль в упор двух бронепоездов - "Генерала Дроздовского", прозванного красноармейцами "Белым Иродом", и поезда N 10 Центроброни СРСР "Грозного мстителя за погибших коммунаров". Напрасно историки не отметили в анналах эту эпохальную битву, зря не оставили ее описаний. Мы восполним этот пробел.
   По огневой мощи и броневооруженности оба боевых мастодонта были примерно равны. "Грозный мститель" состоял из четырех вагонов, обшитых стальными листами толщиной 6.3 мм, и паровоза, где в тендере помещалась боевая рубка комиссар-командира Якова Ковальзона. Личный салон-вагон наркомвоенмора Троцкого прицеплялся к поезду только при передвижении вождя по стране и сейчас отсутствовал. Вооружен бронепоезд был пятью батареями шестидюймовых орудий, пулеметами и зенитными орудиями для отражения налетов вражеской авиации. Примерно так же был оснащен и "Генерал Дроздовский", только тендер его паровоза защищали не броневые листы, а стальные канаты. Разница же между ними тем знаменательным и трагическим утром 1918 года заключалась в том, что один бронепоезд был отмобилизован и изготовлен к бою, а второй спал.
   В то раннее утро, казалось, даже рельсы затаили дыхание. Наводчик Миндубаев, как и десятки других красных артиллеристов, прильнул к прицелам. Миндубаев должен был поразить тендер вражеского поезда, обезглавить его. "Мститель" медленно вполз на станцию, сторожко погромыхивая сцепками. У сонных часовых глаза повылезали на лоб, когда в предутреннем тумане они различили подходящий поезд с закутанным в синий панбархат тендером. Кто такие? Откуда? Союзники? Враги?
   Когда опомнились, прочитав надпись на борту вагона "Грозный мститель за погибших коммунаров", поделать ничего уже было нельзя. Напрасно вестовой тряс за плечо командира "Белого Ирода" старого служаку полковника Ивана Сметанина. Напрасно надрывался часовой, бегающий вдоль вагонов - "Тревога! Тревога!" и палил из трехлинейки в воздух. Напрасно в отчаянии бил в станционную рынду дежурный офицер Федор Белоглазов. Проглядели! Прошляпили! Проспали!
   "Грозный мститель" по открытой путейцем-большевиком Корнеем Лукиным стрелке втянулся на запасной путь и выстроился, словно рота ЧОНа при расстреле дезертиров, точнехонько напротив пробуждающейся громады "Генерала Дроздовского".
  
   "Я НЭ БИГУН, Я БАРЭЦ"
  
   Сколько отвращения и страха может причинить один только акцент, особенно кавказский!
   Едва Игорь вышел из Криоцентра, как его окликнули из черного джипа с проблесковым маячком на крыше.
  -- Пастой, пагаварыть надо! - телохранитель Левона-Терминатора Тигран тяжело выбирался из машины.
   Игорь быстро зашагал в сторону.
  -- Да пастой! Разгавор есть!
  -- Не о чем нам разговаривать! - огрызнулся Игорь, наддавая ходу. Джип поехал за ним.
   Игорь побежал. Из-за поворота вывернула заляпанная грязью "Волга", притормозила рядом. В распахнутую дверь улыбался пятнистый капитан Вашуков.
  -- Садись!
   Игорь по инерции бежал. "Волга" катилась рядом. Черный джип накатывал сзади.
   Кого выбрать? ФСБ или бандитов? Эти посадят, те убьют.
   Игорь впрыгнул в салон. "Волга" дала газу. Вашуков подмигнул гостю, достал из наплечки пистолет, передернул затвор и оглянулся.
   Некоторое время "Тойота Секвойя" держалась сзади, потом отстала.
   Тигран переговорил с боссом по телефону, отключилася и пожаловался водителю - молодому красивому армянину.
  -- Блин, сколько гаварыть! Я нэ бигун, я барэц!
   При посадке в оперативную машину ФСБ Игорь больно ударился коленом.
  -- Мы тебе обещали защиту, - сказал Вашуков, - как видишь, мы держим слово. Чего не поделил с этим гоблином?
   Игорь растирал ушибленную коленку.
  -- Не знаю... Квартиру.
  -- На Верхней Масловке?
   Игорь глянул на чекиста.
  -- Откуда вы узнали?
  -- Хочешь ее вернуть?
  -- Хочу!
  -- Предлагаем сотрудничество.
  -- Какое?
  -- Извини, друг, сначала я должен тебя обыскать, - Вашуков ощупал Игоря. - Ты не
   парься, ориентация у меня нормальная, хотя мужиков приходится лапать чаще, чем баб.
   Оперативники рассмеялись. Игорь нервно улыбнулся. Рация в машине хрипела "На связи. Москва-один, поставьте задачу. Прием".
  -- Не парься, Игорь, мы все про тебя знаем, - сказал Вашуков. - На квартире деда ты
   встретился со страшным человеком. Боец! Мало кто может с ним так смело разговаривать. Мы грешным делом думали, он тебя на месте прикончит, собирались уже врываться, чтоб тебя спасти.
  -- Вы прослушиваете квартиру на Масловке?
  -- А ты догадливый.
  -- Как зовут этого армяшку? Где его можно найти?
  -- А ты хочешь его найти?
  -- Да! Это он стер мою память!
  -- Серьезно?
  -- Он страшный человек. У него есть ферма в Свияжске, там он держит живых людей
   с отрезанными руками и ногами, с выколотыми глазами, с отрезанными языками. Это какая-то сатанинская секта. Знаете, кому они поклоняются? Иуде! Дайте мне пистолет! Я воевал в Чечне. Я краповый берет! Помогите мне отомстить!
   Фээсбэшник прищурил один глаз, словно прицеливался.
  -- Его зовут Левон. Погоняло - Терминатор. Вор в законе. Это он приказал убить твоего деда.
   Игорь рыкнул.
  -- Мы знаем, ты из дурки сбежал, - продолжал Вашуков. - если мы сделаем Левона, считай, что дело на тебя закрыто.
  -- Мне сказали, что дело и так уже закрыто.
  -- Кто?
  -- Одна девушка.
  -- На месте твое дело. А ты - в розыске.
   Игорь понял, что Ноздря его обманула. Но он понял также, что ФСБ не собирается его арестовывать, наоброт - они союзники в войне с армяшкой.
  -- Расскажи, при каких обстоятельствах он стер тебе память?
   Игорь рассказал про монастырь и загон с человеко-свиньями.
   Вашуков положил ему руку на плечо.
  -- Если ты укажешь нам местонахождение этой фермы с изуродованными людьми, -
   мы отправимся туда и, обещаю, мы всех там спасем.
  -- Конечно! - вскричал Игорь. - Это в Свияжске! Под Казанью!
   Внезапно голос его осип.
  -- Троицкий монастырь. - он продолжил шепотом. - Покои святителя Гер...
   Горло перехватила спазма.
  -- ...могена... В ухе Иуды замочная скважина...
   Игорь зашелся в сиплом кашле и не смог закончить рассказ.
  
   ВСТРЕЧА С ПОЛКОВНИКОМ ГУРЬЯНОВЫМ
  
   Оперативная "Волга" въехала в ворота здания ФСБ на Лубянке. В сопровождении Вашукова Игорь вошел в один из подъездов внутреннего двора.
   Миновали охрану, прошли длинными коридорами, устеленными ковровыми дорожками. Вашуков оставил Игоря в приемной, сам прошел в кабинет.
  -- Сбежал из Сербского, был там на экспертизе по делу о захвате Андрея Махалова. Утверждает, что Терминатор стер ему память в Свияжске.
  -- Где? - подался вперед полковник Гурьянов. - Где, ты сказал?
  -- В Свияжске. А что?
  -- Ничего. Зови его!
   Вашуков пригласил Игоря в кабинет. Полковник Гурьянов вышел из-за стола, крепко пожал гостю руку.
  -- Здравствуй, солдат! Садись, рассказывай.
   Игорь присел к столу, но едва заикнулся про "Алкедаму" и Троцкий монастырь, как почувствовал знакомое удушье. Вокруг шеи обернулось и затянулось шершавое вервие. Стены качнулись, пол поплыл из-под ног. Сейчас пол уйдет, и я повисну, подумал он с вытаращенными глазами. Колдовство! Поставленный под гипнозом психический блок? Как только речь заходит о настоятеле, невидимая петля затягивается. Инги рядом нет, а эти не откачают.
  -- Что с вами? - спросил полковник.
   Игорь осторожно сглотнул. Глотать еще было можно. Он потянул ноздрями воздух. Воздух в легкие проходил. Петля только намекнула - будешь болтать, сдохнешь.
  -- Горло, - прохрипел Игорь.
  -- Воды?
  -- Да.
   Вашуков подал бутылку минералки. Колючий глоток газировки с натугой, но прошел в пищевод. Игорь проглотался.
  -- Спасибо, - он поставил бутылку на стол и шепотом предложил озадаченному полковнику. - Давайте я вам все напишу.
   Его отвели в комнату, где стояли два стола с компьютерами, шкафы и сейфы. Вашуков положил на стол стопку бумаги и шариковую ручку. Мощный оперативник в сером свитере с наплечной кобурой, из которого точала ручка пистлолета, внушал уверенность. Он ободряюще подмигнул Игорю, дескать, держись браток, с нами не пропадешь.
   Игорь принялся писать.
   Через час пришел Вашуков. "Дайте мне оружие!!!" - крупно приписал снизу Игорь и отдал ему листы.
   Вашуков ушел и вернулся, вновь повел Ледовских к полковнику.
  -- Скажите, - сказал полковник, отрываясь чтения, - вы уверены, что опознали в
   настоятеле Левона-Терминатора? Вы действительно видели его в Свияжске?
  -- Видел. Только там у него была борода до самых глаз. И кроме высверка из глаза, он выдал себя еще, знаете чем?
  -- Чем?
  -- Он пароль назвал.
  -- Какой пароль?
  -- Ко мне пароль! Что вы так смотрите? Вот, смотрите!
   Игорь выдрал из-под ремня свитер и рубашку и показал татуировку на спине.
  -- Видите, это Иуда висит! А под ним написан код к моей памяти.
   Полковник оторопел. На пояснице в области левой почки у парня была изображена точная копия татуировок со спин самых резонансных трупов последних недель - фигурка висельника, тяжело натянувшая веревку, привязанную к суку, вырастающему из позвоночного столба.
   Гурьянов впервые видел такую татуировку на живом человеке.
  
   "ЗАЛП!"
   (Триптих народного художника СССР Ивана Ледовских "Гражданская война в России")
  
   "Солдат бронепоезда должен иметь крепкое сложение при небольшом росте, хорошо развитую мышечную систему, нормальные слух и зрение, крепкие нервы и твердость характера". (Инструкция Центроброни СРСР).
   Всеми этими качествами обладал красноармеец Жан Миндубаев. И пороховыми газами его травило, и запекало июльским жаром в стальных казематах, и глох он от звона пуль и осколков, бьющих в огроменный колокол орудийной башни N 1, где был Жан наводчиком орудия, а ему все ни по чем.
   А тут влюбился. Увидел Ларису Михайловну, и сердце сомлело. Да рази бывают таки бабы? Это не баба, товарищ, строго поправил политрук Кольцов, это женщина. Женшина? Богиня. Не по-людски себя вела, ни бога, ни черта не боялась. Была она похожа на Сююн Бике, знаменитую казанскую красавицу и властительницу, воевавшей с Иваном Грозным при последнем Казанском младенце-хане Утямыше-Гирее. Так и поверил Миндубаев, что явилась вновь в Казани Сююн Бике, так и называл ее про себя.
   "Огонь!" хрипло пронесся по внутренней связи голос комиссар-командира поезда Якова Ковальзона.
   Залп в упор на малом расстоянии страшен еще и тем, что осколками неизбежно поражается и сам атакующий бронепоезд. Но выбора не было. Снарядов у "Грозного мстителя" оставалось на два, от силы на три залпа. Все пять его шестидюймовых батарей ударили одновременно. Рванул за спусковое устройство открыв рот, чтоб не оглохнуть, наводчик орудийной башни N 1 Жан Миндубаев.
   В миг залпа, казалось, весь мир застыл в предутреннем, еще темном воздухе. Застыли вдоль клепанных стальных бортов "Грозного мстителя" вырвавшиеся из орудийных жерл ослепительные снопы огня, зависли нечеткие, размытые в стремительном движении снаряды и несущаяся шрапнель, окаменели в разных позах бегущие по перронам и путям белогвардейцы.
   Лариса смотрела в бойницу до последнего мига, видела, как бронебойные снаряды долетели до вражеских вагонов, как начали взметаться в воздух огненными смерчами бронеплощадки "Белого Ирода", как ввысь и в стороны полетели ошметки брони. В последний момент она отпрянула от бойницы и прижалась спиной к холодной стальной стенке. И в ту же секунду что-то горячо обожгло висок и впилось в переборку напротив. В бойницу влетел шальной осколок и увяз в обшивке вагона.
   Еще грохочущий горох отскочивших от вражеского поезда осколков оглушал бойцов в стальных колпаках и коробках башен и вагонов, еще пустой унитар, воняя пироксилином, только выскакивал из орудийного казенника, а подавальщик орудия уже поднес новый снаряд и прокричал.
  -- Шестидюймовых четыре осталось.
  -- Заряжай! - сквозь оскаленные зубы скомандовал Миндубаев.
   "Мститель" вновь качнуло, как крейсер на штормовой волне. Второй огненный смерч добил "Белого Ирода". Клубы пара и черного дыма окутали картину побоища.
   Из вагонов "Генерала Дроздовского" сыпались полуголые офицеры, их бегущую толпу внезапно окутало огромное облако пара. Из развороченного снарядом паровозного тендера хлестал и хлестал и хлестал и хлестал и хлестал на перрон кипяток, заживо сваривая людей. Едва пар рассеялся, как стали видны все ужасные последствия расстрела бронепоезда.
   Горели искореженные вагоны. Перрон был устлан трупами.
   Из дымящегося месива с трудом поднялись двое.
   Вареные веки отверзлись.
   Полковник Уваров и порученик Неженцев увидели друг друга. От мокрых мундиров их валил пар. Сквозь лопнувшие волдыри на лице виднелось парное мясо. "Вы оба будете сварены заживо".
   У обоих из глоток вырвался стон. Но его не было слышно из-за остервенелого гудка паровоза. Это победоносно вопил "Грозный мститель за погибших коммунаров". Огненно-черный клуб вспух над вражеским бронепоездом - сдетонировал боезапас главной батареи. "Грозный мститель" содрогнулся от ударной волны. Ларису отшвырнуло, ударило головой о сталь. Под ноги ей подкатилась голова. Она в ужасе уставилась на нее.
  -- Лариса, жива?
   Братишки с "Марата".
  -- Голова, - пробормотала она оглушенно, - чья это голова?
   Эхо гулкого хохота.
  -- Это товарища Робеспьерова. Актер играет с ей, ему ее отрубают на гильотине
   заместо настоящей. Ну!
   "Грозный мститель" отрабатывал задом, отползал из разверзнутой им огненной геенны. Церковная панбархатная завеса, реквизированная в Святотроицком монастыре, загорелась и сползала с тендера паровоза, обнажая в черном лоснящемся лбу кровавый знак Дьявола - пятиконечную звезду.
  
   ***
  
   Парень оказался ценнейшим информатором! Итак, Свияжская спецлаборатория цела и действует! Нашлись силы, сохранившие опасный потенциал самой продвинутой лаборатории по изучению психотропных средств и методов управления человеческой психикой. Но кто отвечал за спецоперацию по ликвидации лаборатории и не довел дело до конца?
   Гурьянов навел справки в архивах. Закрытием лаборатории в Свияжске занимался не кто иной, как генерал, а в ту пору полковник Леонид Петрович Горчилин, его непосредственный начальник. Значит, это он "прихватизировал" лабораторию. Но если там орудует Левон-Терминатор, значит, Горчилин и Левон заодно, значит, генерал "крышует" вора в законе!
  -- Вы рассказываете удивительные вещи, - сказал полковник Игорю. - Не исключено,
   что вас закодировали на нескольких уровнях. Один уровень - старая личность, нормальный человек, второй уровень - киллер или террорист. Поступит команда, и вы слепо будете исполнять чужие приказы. Не исключено, что есть и более глубокие уровни кодирования. При определенной команде вы можете, не отдавая себе отчета, покончить жизнь самоубийством.
   Игорь слушал с нарастающим отчаянием.
  -- Я его убью! - тихонько завыл он. - Просто пойду и убью! Господи, почему они на
   меня ополчились?
  -- Да с этим-то как раз все понятно, - зевнул Вашуков. - Левон дочку замуж выдает,
   вот и подыскал ей квартирку в центре. Ремонт там делает, ты же видел.
   У Игоря потемнело в глазах. Столько мук и страданий, чтобы дочка вонючего волосатого хачика жила в квартире его повешенного деда! Чтобы армяшки под свои восточные мерзкие мелодии плясали на свадьбе лезгинку!! Носатые, усатые, пузатые упыри, потные, вонючие, наглые хачи, с золотыми "гайками" и зубами... в его квартире... суки... суки...- он задыхался.
  -- Тебе плохо? - спросил оперативник.
   Игорь скрипнул зубами.
  -- Нет, мне хорошо. По крайней мере, теперь я знаю виновника своих бед. Слушайте,
   чего вы ждете, почему вы его не арестуете?
   Полковник развел руками.
  -- Не хватает доказательств. Дарственная на вашу квартиру в полном порядке, не
   подкопаешься.
  -- А в Свияжске? - взорвался Игорь. - Полетели туда, я вам все покажу! Они не
   успеют все убрать, там целое хозяйство! Поехали, ну! Чего вы сидите? Они хитрые! Хитрожопые ары! Сказали, слушайте, "пабудь здэс, памяни дэдушку, это святое!" Ха-ха! Чтоб я там сидел и ждал, когда они вернутся с ковром, ага, нашли дурака!
  -- С каким ковром?
   Игорь улыбнулся как можно нормальнее.
  -- Ну, это я так шучу. Ковер - чтоб меня закатать и незаметно вынести. Послушайте,
   надо же что-то делать! Или они и дальше будут так измываться на людьми. У меня выхода другого нет! Или я, этот Терминатор! Помогите мне.
  -- Как вы хотите, чтобы мы вам помогли?
  -- Если вы не можете сами его арестовать, дайте мне оружие! То, что они сделали со
   мной, нельзя назвать даже пыткой. Они мне память стерли, превратили в зомби. Это мука ужасная. Ну, пристрелили бы просто и все. Быстро, без мучений. Нет, надо стереть память и выбросить зомби к бомжам! Чтоб помучился, походил, ломая голову, - а за что же так со мной обошлись? Так вы дадите мне оружие?
  -- Вы сможете выстрелить в человека? - спросил полковник.
  -- Я воевал в Чечне, - сказал Игорь. - Я убивал.
  
   ПЯТЕРО ИЗ ЛАРЦА
  
   После перестрелки на выходе из офиса на Фестивальной казанских повязали. Подлетели автомобили - "Волга" и микроавтобус, двадцативаттные динамики заревели на всю улицу "Стоять! Милиция!"
   Ударная группа Четвертого управления оперативного отдела ФСБ в составе пяти человек, передергивая затворы двадцатизарядных табельных "Стечкиных", выскочила из микроавтобуса "Мицубиси" с тонированными стеклами: все пятеро были в однотипных распашных пальто одинакового покроя и цвета. Под такими накидками можно было скрыть не только броники, но и целый арсенал оружия.
   Джип "Чероки" с Тараном, Пушкиным и захваченным доктором Бодровым задом вырвался из окружения, проломился через бордюры на шоссе. Оперативная "Волга" с форсированным мотором устремилась в погоню.
   Пятеро в одинаковых пальто выволакивали из джипов казанских и под пистолетами валили в снег. Все покорно падали, только мастер спорта по классической борьбе, гигант по кличке Дельфа, тупо упирался, возясь с нависшими на нем оперативниками. Вот вырвал правую руку, сграбастал за шею Царенко, утопил его голову себе подмышкой, левой рукой сгреб за шею Игнатова, ногой лягнул в живот Иванкова, висящий у него на спине Самсонов не мог зажать в сгиб локтя могучую шею, тщетно давил. Ситуация выходила из-под контроля. Царенко и Иванков применили отработанный прием, подхватили борца под колени, подняли в воздух, лишая опоры, ну и какой на хрен борец в невесомости? Дельфа побарахтался немного и сдался, оперативники с трудом завели его могучие руки за спину, сковали наручниками, стали кругом - расхристанные, потные. Царенко с полусвернутой шеей ударил Дельфу ботинком в бок.
  -- Тебе права зачитать или сразу мелом на асфальте обвести?
   Сослуживцы хмыкнули - какой мел, снег кругом.
  
   ***
  
  -- Что ответили из Сербского? - спросил полковник Гурьянов Вашукова.
  -- Параноидальная шизофрения, Ярослав Ильич. Принудлечение. Социально опасен и все такое. Находится в бегах.
   Гурьянов потер руки.
  -- Я так и знал! Все в цвет! Горящий местью шизофреник - лучшей кандидатуры для
   устранения Левона не придумаешь. Давай, Володя, давай! Надо ковать железо, пока горячо. Где сейчас Терминатор?
  -- В "Клондайке", как обычно.
  -- Достань мне карту камер наблюдения.
   Вашуков вышел и вернулся с картой, расстелил ее на столе перед Гурьяновым.
  -- Где курительная комната?
  -- Вот.
  -- Здесь коридор. Он просматривается?
  -- Только после поворота, вот тут.
  -- Ага, отлично. Значит, вы засветитесь только в сигарной комнате.
  -- Входит Шиз, стреляет...
  -- Выстрелит? - покосился на Вашукова полковник.
  -- У меня кто хошь выстрелит, - заверил Вашуков.
  -- Ну, - Гурьянов крепко пожал Вашукову руку, - дуйте в "Клондайк". Возьми для
   "Шиза" "ствол" Лепрекона, он у Козубова, я ему перезвоню. На том "стволе" кратовские трупы.
  -- Есть, Ярослав Ильич!
  -- Удачи, Володя, с Богом!
  -- Не подведем, не впервой!
  
   "БАХ-БАХ И БАУНТИ!"
  
   Инструктаж продолжался и в машине.
  -- Это человек без чести и совести, - твердил пятнистый Вашуков. - Левон
   Терминатор - самый жестокий из криминальных авторитетов, каких я только встречал по жизни. Он не гнушается ничем, пытает, калечит, убивает, отбирает квартиры, даже хрущовки и бараки у пенсионеров. Его трупами усеяны все леса Подмосковья. По нашим данным он торгует оружием, наркотиками, людьми. Поставляет славянских девушек на Ближний Восток. Были отслежены его связи с Бараевым, захватившим "Норд-Ост". Он убил твоего деда! Стер тебе память! Этот человек недостоин ходить по земле, пятнать ее кровью невинных жертв. Ты все понял? Ты готов?
  -- Да.
  -- Не слышу восторга! Заори - да!
  -- Да! - завопил Игорь.
  -- Я убью его! - заревел Вашуков.
  -- Я убью его! Я отомщу! Я его сам сотру! Я краповый берет! Я его порву! Но...
   Опять месть? Почему вы его не арестуете?
   Вашуков с досадой сжал челюсти.
  -- Его крышует кто-то на самом верху! Даже если мы его арестуем, он же все равно
   отмажется, бабок у него хватает. Допустим даже, его осудят, он будет жить на зоне, как король, и сеять оттуда кровавый беспредел! А вскорости снова выйдет по амнистии. Хватит сопли пускать. Мочить в сортирах - так мочить в сортирах! Ты готов, Игореха?
  -- Да!
  -- Повтори свои действия.
  -- Слушай, Володь, дай мне транквилизаторов...
   Вашуков заглянул подопечному в глаза.
  -- Ты выстрелишь?
  -- Да! Только дайте чего-нибудь... феназепама или хоть валерьянки.
  -- Какой нах... феназепам! Реакция должна быть мгновенной. Есть одна штука, для
   спецназа, превращает человека в берсерка. После нее только не спят неделями. Будешь?
  -- Давай!
   Вашуков дал розовую таблетку.
  -- Ну и молоток! - сказал он, глядя, как Игорь обильно глотает минералку, запивая
   психотроп. - Все будет класс, не ссы! Ты главное с ним не разговаривай. Мочи и все! Бах, бах и - баунти!
  -- Какое баунти?
  -- Ну, это мы так говорим. Баунти - райское наслаждение!
  -- Но у меня есть к нему парочка вопросов, - скрипнул зубами Игорь. После таблетки
   страх его прошел, тело налилось силой. - Я должен услышать ответы! Он один их знает!
   Вашуков зло поиграл желваками, с хрустом сжал у Игоря под носом пятнистый кулак.
  -- Еще раз повторяю, - строевым рыком заревел он, - ты идешь в клетку к зверю! Ты
   тигру тоже будешь вопросы задавать? Левон-Терминатор, да будет тебе известно, по молодости был членом "Альфы", участвовал в штурме дворца Амина. Воевал в Карабахе, стал генералом АНА - Армянской Национальной Армии. Там и кликуху получил - Терминатор. Ты хоть знаешь, что это значит? Уничтожитель! Он азеров резал, как баранов в Куйрам-Байрам, деревни целые выжигал из огнеметов, с детьми и старухами. Это пацан нереальный, вкурил?! - Вашуков с досадой пожаловался Мишуткину. - Вот, блядь, Саня, приходится все рассекречивать!
  -- А как он в Москве оказался? - удивленно спросил Игорь.
  -- Да как-то оказался, гад, на нашу голову! Посрался там со своим президентом,
   переворот, что ли, готовил...
  -- Покушение, - сказал Мишуткин. - Че-то у него не срослось, попал, короче, в
   тюрьму, там был коронован, перебрался в Москву, изжогу нам наводить.
  -- Уявляешь себе подготовочку этого человека? - сказал Вашуков. - Это не человек, а
   боевая машина! Обладает страшным суггестивным воздействием на людей.
  -- Способен засрать мозги любому, - перевел Мишуткин. - Поэтому лучше тебе с
   ним ни о чем не разговаривать. И даже в глаза ему не смотреть. Вошел - мочи! Будь профессионалом! Ему нельзя верить ни на полслова, понимаешь?
  -- Чтобы я поверил чурке поганой? - презрительно скривился Игорь. - Чурке, которая
   со мной такое сотворила?
  -- Это сейчас ты такой смелый. А на курке людей переклинивает. Все на хрен
   забывают! Как папу-маму зовут. Помни, помни и помни, ему нельзя доверять ни на вот столько! - Вашуков показал кончик мизинца.
  -- Да понял я!
  -- Поэтому никаких разговоров. Входишь - валишь!
  -- Нет, - упрямо покачал головой Игорь.
  -- Что нет? - ощерился Вашуков.
  -- Я задам ему два вопроса и потом пристрелю, как собаку!
   Вашуков выдавил на щеках желваки.
  -- Игорь, - сказал он, сдерживаясь, - делай, что тебе говорят. Вошел - мочи. Тупо
   жми на курок, пока патроны не кончатся. Обязательно контрольный в голову. И все. Зачем еще разговоры разводить? Договорились? Давай еще раз! Повтори последовательность своих действий!
  
   ***
  
   В четверг в вечерний час пик на юге Москвы в районе 31-го км МКАД обрушилась часть тепломагистрального пешеходного моста. Как сообщили "Газете.Ru" в пресс-службе МЧС, авария произошла в 17.40 на внутренней стороне кольцевой автодороги, в километре от Варшавского шоссе. В мост врезалась ехавшая на высокой скорости бетономешалка, застряла в нем "хоботом" и разрубила конструкцию на две части. Железные фрагменты посыпались на дорогу и, по предварительной информации, ранили мотоциклиста, проезжавшего в это время под мостом. Сведений о пострадавших пешеходах, пересекавших МКАД по мосту, пока не поступало.
   По словам очевидцев, бетономешалку подрезал несущийся на огромной скорости джип "Чероки" с заляпанными грязью номерами. Один пролет моста обрушился сразу, второй пролет провис над проезжей частью, и его обрушили уже подъехавшие строители. По данным ГИБДД, водитель бетономешалки и его пассажирка погибли на месте. Джип из-под обрушения выскочил невредимым.
   На Варшавке на семнадцатом посту ГИБДД джип "Чероки" уже ждали. Перед ним расстелили "ежа". С пробитыми шинами машина резко утратила скорость и пошла юзом. От поста ГИБДД к ней бежали милиционеры в бронежилетах, с автоматами. Таран выставил в боковое окно руку с пистолетом и открыл стрельбу. Милиционеры открыли ответный огонь.
   Некоторые любители экстремального тюнинга наносят на машины наклейки с изображением пулевых пробоин. В одно мгновение на лобовом стекле джипа появились не бутафорские, а самые настоящие дырки от пуль, окруженные морозными кругами трещин. Сидящий за рулем Пушкин повалился грудью на рулевое колесо. Таран, пристегнутый ремнем безопасности, остался сидеть, уронив голову. Подбежал гибедедешник, грузный в бронежилете и каске, заглянул на заднее сиденье.
  -- Вы Сергей Бодров?
  -- Да.
  -- Выходите.
   Через некоторое время к посту подъехала оперативная "Волга" ФСБ и забрала гипнолога.
  
   ИГОРЬ ВРЫВАЕТСЯ К ТЕРМИНАТОРУ
  
   У Вашуков и Мишуткина были рельефные лица, шрамы на бровях, а у Мишуткина вдобавок ножевой шрам на щеке. У них были мятые переносицы, борцовские шеи, короткие стрижки. Они производили впечатление решительности и силы. В иные моменты Игорь словно бы приходил в себя и поражался - неужели все это происходит с ним?
   Они вошли в служебный коридор казино "Клондайк". Вашуков шел впереди, ухо его огибала гарнитура переговорного устройства. Игорь шел за ним. Замыкал Мишуткин. Перед поворотом Вашуков остановился, поднял палец, вынул из кармана и втиснул в ладонь Игоря пистолет "Макарова".
  -- Входишь, - шепотом сказал он, - стреляешь в грудь и в голову. Пистолет
   бросаешь. Выходишь к нам. Уходим. Все понял?
   Игорь автоматически кивнул. Он не совсем понимал, кто он и что с ним происходит. Мир был как бы понарошку.
  -- Все! Работаем! Входишь - мочишь! Сразу баунти! Сразу!
   Мишуткин распахнул дверь. Вашуков втолкнул Игоря в курительную комнату, захлопнул дверь за его спиной.
   Вашуков держал ухо прижатым к двери, а на втором ухе пальцем фиксировал наушник. Время! Время! Входим! - торопил Мишуткин. Вашуков погрозил ему пальцем, он все еще надеялся, что Игорь все-таки сделает "баунти".
  -- Стреляй же, стреляй! - как заклинание твердил Вашуков.
  -- Зачем непрофессионалов на такое пускать, - сказал Мишуткин.
   Вашуков сделал страшные глаза.
  -- Молчи, Саня!
  
   ***
  
   В пробке возле МИДа на оперативную "Волгу" ФСБ, в которой эвакуировали гипнотизера Бодрова, напали.
   Небритые смуглолицые люди с хищными носами и злыми гортанными голосами налетели, как стервятники. Один троекратно выстрелил в капот, четверо рвали на себя все четыре двери "Волги". Оперативники ничего не успели сообразить, речи не шло ни о каком сопротивлении. Немыслимо! В центре Москвы! В пробке! На машину ФСБ! Открыли огонь! Средь бела дня!
   Все произошло стремительно. Грохот пальбы, клекот голосов, махание рук, дверей, черные зрачки горцев, черные зрачки автоматных раструбов, вопли, и - тишина. Андрей Иванов и Семен Легких сидели в машине. Ничего не изменилось, только капот служебной машины был прострелен и гипнотизер похищен.
   Надо отдать офицерам должное - они быстро оправились от шока и выскочили наружу, щелкая затворами табельных пистолетов. Ни нападавших, ни похищенного не было видно. Таксисты и случайные очевидцы показывали - туда побежали, туда!
   Бросились в погоню. В переулке женщина с собачкой сказала, что люди сели в машину, в микроавтобус, и поехали в глубь квартала. Куда мог выехать микроавтобус, одному Богу было известно. Был объявлен план "Вулкан-5", сообщили всем постам ГИБДД. Бесполезно. Бодров с похитителями как в воду канул.
  
   ***
  
   Мощный армянский нос в виде ромба. Курчавые, очень короткие черные волосы, седые виски, длинный, четко прописанный рот, выступающий волевой подбородок. Раскинутые руки Левона-Терминатора лежат на кожаной спинке дивана. На правой руке на "сердечном" среднем пальце красуется крупный золотой перстень с плоским рубином высочайшего качества, так называемой "голубиной крови".
   Игорь шел к нему, не чуя под собой ног.
  -- Что, су-ука, - прохрипел он, - не ждал?
   В курительном салоне грохот музыки, доносившейся с танц-пола, как отрезало. Голос Игоря хриплым карканием раздался в гробовой тишине.
   Армянин не шелохнулся. Только заколебалась от движения воздуха вьющаяся к потолку сизая струйка, испускаемая лежащей в хрустальной пепельнице наполовину скуренной сигарой с наросшим столбиком седого пепла.
   На вороненой щечке пистолета горела красная точка. Это значило, что пистолет стоял на предохранителе. Игорь сдвинул большим пальцем флажок и закрыл им красную точку. Передернул затвор, досылая патрон, наставил пистолет в лоб сидящему на диване с раскинутыми руками человеку.
  -- Готовься к смерти, падла!
   Левон-Терминатор был в узких черных очках. Игорь в них криво отразился и пожалел, что не видит сейчас глаз своего заклятого врага. При виде киллера дубленое лицо его, на котором, казалось, навечно запечатлелось каленое выражение высокомерного презрения ко всему миру, не дрогнуло ни единой чертой. Оно не дрогнуло и тогда, когда Игорь передернул затвор и в упор наставил "ПМ". Хачик даже не сменил вольготно раскинутую позу на диване. Если бы можно было компьютерными технологиями убрать из-под черной фигуры диван и повернуть разбросившего руки Терминатора вокруг своей оси, да еще, как это делается в киношных спецэффектах, с резким космическом гулом, то армянский авторитет предстал бы в виде черного коршуна, парящего в солнечном зените и озирающего местность в поисках добычи.
   Эта надменная невозмутимость взбесила Игоря. Он близко приступил к армяшке, обеими руками наставил пистолет в скошенный лоб.
  -- Отвечай! Ты был в Свияжском монастыре? Это ты стер мне память?
   В черных очках Терминатора смугло отразилась увеличенная дыра дула, искривленный ствол, уходящие вдаль длинные руки нападающего, его маленькое, бледное лицо с неразличимыми чертами. Игорю не понравилось отражаться и видеть себя карикатурно уменьшенным.
  -- Очки сними! Снял очки, тварь!
   Внезапно ударили напольные часы. Игорь замер и почему-то начал считать гулкие удары. Их вибрации передались в тело. Вкрадчивый шепот разлился в мозгу - "Страшно впасть в руки Бога Живаго..."
   Раздалось восемь ударов. Горел камин. Кроме языков пламени, в комнате ничего не шевелилось.
   Армянин выпрямился на диване и медленно снял очки. Игорь жадно всмотрелся в вороненые зрачки. Они не сверкали.
  -- Откуда у тебя в глазу этот блеск?
  -- Какой блеск, Игорь Павлович? - вежливо и без акцента спросил армянин.
  -- Как в фотообъективе, откуда?
   Улыбка тронула крупные губы с темной пигментацией.
  -- У меня стоит искусственный хрусталик. Глаза поизносились за последние две
   тысячи лет.
  -- Вот только не надо мне мозги тут засирать! - прорычал Игорь. - Не вздумай меня
   гипнотизировать, слышишь! Предупреждаю! Если я только что-то почую, стреляю! Слышишь?
  -- Слышу.
  -- Говори, это ты стер мне память?
   Терминатор молчал. Игорь в ярости брызнул слюной.
  -- Я вспомнил! И ферму вашу с искалеченными людьми! И лабораторию, где стирают
   мозги! Это же ты там был с бородой и в капюшоне? Да или нет?
   Терминатор устало вздохнул.
  -- Игорь Павлович, - сказал он, - я не намерен более играть с вами в прятки. Да, это был я.
   Сомнения развеялись - перед Игорем сидел его главный палач!
  -- Ты-ы-ы! Ты стер мою память! И ради чего? Ради квартирки в Москве! А я живой!
   Живой! А ты меня стер! Как мел с доски! Сука! Теперь ты в моих руках. Есть Бог, есть! Боже! - Игорь застонал, потому что вспомнил: так кричал ворвавшийся к нему в палату Вырвинос.
  -- Я обращаюсь к Виктору, - неожиданно подался вперед Терминатор.
  -- Что?
  -- Я обращаюсь к Виктору!
  -- Я - Игорь!
  -- Повторяю: я обращаюсь к Виктору.
  -- Откуда ты все про меня знаешь?! - вне себя завопил Игорь. - Вы все время следили за мной, да?
  -- Виктор, я говорю с тобой, - пристально смотрел в глаза армянин. - Ты не зря
   прошел свои круги ада. Ответь мне!
  -- Ну что? - с мукой в голосе спросил Виктор. - Что?
   Тер-Месропян гипнотизировал тяжелым взглядом черных, лишенных блеска глаз.
  -- Вспомни, что ответил на твой вопрос Страх в первый день пробуждения новой личности на Казанском вокзале!
   Виктор опешил.
  -- Вы и про это знаете...
  -- Отвечай на вопрос! Быстрее, у нас мало времени!
  -- Я не помню.
  -- Ты спросил: "Страх, кто я?". Что он ответил?
  -- Не помню!
  -- Он сказал - "иго".
  -- Игорь! - ахнул Виктор. - Он назвал мое имя!
  -- Нет, он сказал иное. "Иго" - так по-английски произносится слово "эго". Ничто не
   случайно на земле, даже сочетание звуков и букв! Старое "эго", эго Игоря Ледовских было твоим настоящим игом! И теперь я задаю вопрос: Виктор, разве личность Игоря - грубая, тупая и жестокая - не была достойна тотального стирания?
   Виктор молчал в замешательстве. Тер-Месропян поманил рукой.
  -- Она и не могла быть иной, ведь эта личность выполняет функции Защитника. Ягуара. Стража. Страха. Вы и есть Страж, Игорь Павлович.
   Игорь стоял в глубокой оторопи. Терминатор говорил с ним то на "ты", то на "вы", а может быть он обращался к обоим, к Виктору и Игорю одновременно?
  -- Откуда вы все про меня знаете? - Рука с потяжелевшим пистолетом медленно опускалась.
  -- Я беседовал с вашим лечащим врачом.
   Игорь выкатил глаза.
  -- Что?! С-с-с... Ты и до нее добрался?!
  
   ЗА 5 МИНУТ ДО ВХОДА В ЗАПАДНЮ
   (полковник Гурьянов прослушивает запись переговоров оперативных сотрудников В. Вашукова и А. Мишуткина перед входом в курительную комнату казино "Клондайк")
  
   Голос Вашукова:
  -- Чуешь, сигарой тянет? Курить охота...
   Голос Мишуткина:
  -- Я сигары не люблю.
   Голос Вашукова:
  -- Слышь, Саня, у понял, откуда у меня пятна на руках.
   Голос Мишуткина:
  -- Откуда?
   Голос Вашукова:
  -- Я сон видел накануне. Будто вы едем в поезде и вдруг взрыв, теракт или бомбардировка, я не понял. Вагон переворачивается и мы вылетаем и оказываемся в бурлящей воде. Только это не вода, а вроде как кислота. Или кипяток. Обжигает так что мама дорогая! Я смотрю на руки, а волдыри вспухли и полопались точно в тех местах, где у меня сейчас пятна.
   Голос Мишуткина:
  -- Это видение из твоей предыдущей реинкарнации, точняк.
   Голос Вашукова:
  -- Тихо!
   Голос Мишуткина:
  -- Что?
   Голос Вашукова:
  -- Разговаривают.
   Голос Мишуткина:
  -- Долго болтают! Не выстрелит он, б... входить надо!
   Голос Вашукова:
  -- Спорим, выстрелит! У меня кто угодно выстрелит!
   Голос Мишуткина (смех):
  -- На ящик коньяку!
   Голос Вашукова:
  -- Хорошо. Дадим ему еще 5 минут.
   (Пауза в записи длиной 5 мин. 21 сек.)
   Голос Мишуткина:
  -- Все, входим, входим!
   Голос Вашукова:
  -- Просрал я конину...
   Далее на записи слышались крики "Лицом к стене! К стене! Руки на стену! Стоять, суки!" (голос Вашукова) "Чего ж не стрелял, дурашка?" Выстрел. Голос Вашукова: "Ты что, сука, делаешь?" Выстрел. Голос Вашукова: "Ты что, гад, творишь?" Выстрелы, запись обрывается.
   "Как мальчишки! Доспорились! Потеряли драгоценные минуты! Лучшие оперативники!"
  
   ИГОРЬ ВРЫВАЕТСЯ К ТЕРМИНАТОРУ (продолжение)
  
   Весть о том, что Терминатор разговаривал с Ингой, страшно возбудила Игоря. Опасность нависла над женщиной, которая вынесла его с поля боя. Нет, уж ее-то Игорь точно защитит!
  -- Ты и до нее добрался! - проскрежетал он. - Деда убил, меня стер, а теперь и до нее
   добрался! Ты всех стираешь, всех! Подохни, гадина!
  -- Одну минуточку, Игорь Павлович! - Терминатор поднял перед собой руку, словно
   хотел закрыться от выстрела. - Вы задали столько вопросов, неужели не хотите услышать на них ответы?
  -- На них нет и не может быть ответов! - в отчаянии простонал Игорь. - Не может
   просто быть!
   Палец его на курке свела судорога. Прав был Мишуткин - людей на курке переклинивает. Получалось, что Игорь давил на "собачку", а Виктор изнутри давил в противоположную сторону, и палец сводила судорога.
   Терминатор легко встал, под нацеленным стволом прошел к висящему на вешалке плащу и вынул из кармана...
  -- Ведь вы не дослушали тогда... - он показал видеокассету.
   Игорь застыл в смятении.
  -- Интересно, - армянин оглядел кабинет, - есть ли тут видеодвойка? Ага, вот она.
   Он подошел к телевизору, ввел кассету в щель и нажал на пульт. На экране появился дед - запись возобновилась именно с того места, где Игоря застало пришествие в мастерскую армянской "делегации".
  -- Пришла пора прощаться, - прошамкал старик. - Завтра я умру, Игорюня. Тот
   парень, с которым ты подрался во дворе из-за нашей собачки, он вышел из больницы... По Шерри он легко вычислил, кто его изуродовал... Говорят, он потерял нос... Завтра ночью он придет отомстить. Я возьму твой грех на себя, умру от его руки. Он повесит меня, как ты повесил его собаку. Не думай, я иду на это добровольно, это я сам все спланировал. Я устал жить. Пришел мой час. Люди сами выбирают себе палача, время и способ ухода из жизни с той только разницей, что Посвященные делают это осознанно. Игорь, - старик повысил голос, - я передаю свою мастерскую и все скульптуры человеку по имени Левон Вазгенович Тер-Месропян. Ты виделся с ним в Храме Иуды. Там он был в капюшоне и бородой. Да, это он - настоятель Троцкого монастыря, Великий Магистр Ордена "Алкедамы". Еще его знают, как мага Тэра. А многие люди из криминального мира уважают и боятся его под именем Левона-Терминатора, "Смотрящего" по Москве. Глупцы, они думают, что он воровской смотрящий, а он... впрочем, он сам разъяснит тебе, кто он, если будет на то его воля. Все эти имена - всего лишь маски и личины. За ними скрывается высокая сущность, равная в небесной иерархии чину Серафима. Если он соблаговолит, он откроет тебе свое истинное имя, а я на то не имею права. Это надо заслужить, Игорь. Надеюсь, ты пройдешь все испытания и заслужишь Посвящение. Я очень просил его позаботиться о тебе. Игорь, запомни навсегда, - дедов голос стал суровым, - верь ему и повинуйся во всем! Он знает истину! Прощай, Игорек. Иду на свою Голгофу... - Было видно, что дед хотел заплакать, но в иссохшем организме влаги осталось только на мигание. - О-ох, страшно мне... Изольду жалко... Прощай! Благословляю тебя. - Старик перекрестил внука с экрана телевизора иссохшей рукой.
   Игорь стоял онемевший. Неужели сумасшествие в семье Ледовских наследственное? Это же бред! Полный бред!
  -- У нас мало времени, Игорь Павлович, - армянин тревожно посматривал на дверь. -
   Сейчас сюда ворвутся продажные менты, отберут у вас пистолет и застрелят из него меня, а убийство повесят на вас. Обещаю, я отвечу на все ваши вопросы, но потом. Бросьте пистолет.
   Игорь ткнул пистолетом в погасший экран.
  -- Вы и деда превратили в зомби! Я не верю этой записи!
   Времени было в обрез, мозг метался, пальцы тряслись на курке.
   Но он не мог выстрелить! Ведь это так просто, одно движение пальца - и все. Все произойдет и случится. Будет баунти, райское наслаждение.
   Но он не мог.
   Его сковало.
   Неужели я трус и не убью его, с отчаянием думал Игорь. Неужели за мои страдания никто не ответит? Нет, суки, ответите! И в первую очередь этот ара черножопый! Сдохни же! Сдохни!
   Так орал Вырвинос в подземном переходе. Убивать нельзя - вот же зарубка на носу на память, на всю жизнь! Чтоб не забыть! А я забыл. Я опять лезу в бой, рвусь отомстить. Кто это во мне? Ягуар? Убийца? А кто я? Где Виктор? Вот же он, намертво зажал курок, чтоб Игорь не нажал.
   Голова шла кругом. Комната плыла.
   Пистолет ходуном ходил в дрожащих руках.
  
   ПОЛКОВНИК ГУРЬЯНОВ СМОТРИТ КАССЕТУ С КАМЕРЫ ВИДЕОНАБЛЮДЕНИЯ
  
   Прослушав запись разговоров Вашукова и Мишуткина непосредственно перед входом на "точку боя", начальник отдела "Ф" полковник Гурьянов перешел к просмотру видеокассеты с камеры наблюдения, установленной в курительном салоне для VIP-гостей казино "Клондайк".
   Запись шла черно-белая, без звука. Вот сидит Левон-Терминатор, разбросив по спинке кожаного дивана руки. Камера видит его со спины. В пепельнице дымится сигара. Левон, кажется, забыл о ней. Он забросил голову за спину и армянский "румпель" его торчит над диваном, как плавник акулы.
   Вот входит Ледовских, быстро направляется к Терминатору, наводит на него пистолет, что-то говорит, жестикулирует, кричит. Потрясает оружием. Не выстрелит, определяет про себя Гурьянов, хлюпик и истерик. Впрочем, это было учтено при планировании операции. Левона должен был ликвидировать Вашуков, но из пистолета Ледовских, после чего предполагалась имитация самоубийства самого мстителя, больного тяжелой формой шизофрении. У Гурьянова в столе лежало заключение профессора Пасхавера о психическом состоянии Ледовских, так что все шло "в цвет".
   Вот Левон встает, идет к телевизору, ставит какую-то кассету. К сожалению, изображения на экране не разглядеть. Увиденное, очевидно, производит на Ледовских сильное впечатление, он опускает оружие.
   Запись прекращается. Это внедренный агент с центрального пульта службы безопасности "Клондайка" отключил камеру, чтобы дать возможность войти Вашукову и Мишуткину. Вот запись возобновляется.
   У двери, уронив голову на грудь, сидит расстрелянный Мишуткин, справа у стены накренился на правый бок изрешеченный картечью Вашуков, на коленях его лежит "ПМ" с заклинившим в заднем положении затвором. И главное - в комнате нет ни Левона-Терминатора, ни шизофреника Ледовских. И пуля, выпущенная из пистолета Мишуткина, исчезла. Зато остались семь пуль в стене, выпущенных из "Макарова", выданного для операции Ледовских.
   Что за чертовщина? Куда испарились шизофреник и Левон-Терминатор? Что произошло в курительной комнате за ту минуту, когда не велась запись? Почему погибли двое лучших оперативников?
   И что за кассету они смотрели вдвоем - несостоявшийся убийца и его чудом выжившая жертва?
  
   ЗНАМЯ РАСЧЕХЛИТЬ!
   (Триптих народного художника СССР Ивана Ледовских "Гражданская война в России")
  
   Огонь вражеских пулеметов не давал поднять головы. По брустверам с визгом пылило.
  -- Чего лежим? - Лариса шла по краю окопов. - Где командир полка?
  -- Здесь! - крикнул Тугушев. - Лариса Михайловна, спускайтесь!
  -- Где полковое знамя? - грозно спросила Рейснер, спрыгивая в окоп.
  -- В землянке, - ответил бледный комполка, - где штаб.
  -- Принести сюда!
   По окопам, по ходам сообщения побежало, как по бикфордову шнуру: "Лариса, Лариса здесь!"
   Красноармеец принес знамя. Рейснер приказала.
  -- Знамя расчехлить!
   Комполка дрожащими руками расчехлил знамя. Бордовое полотнище развернулось. Волнились вышитые золотом слова "Симбирский... Пролетарский...." Лариса, худая, сказочно молодая и красивая, взялась за древко.
  -- Товарищи! - голос ее ударил в души солдат, как в колокола. - Товарищи моряки!
   Братва! Вы хорошие и боевые молодцы. Все как на подбор собрались. Мне пришлось побывать в Казани. Я видела, как белогвардейская сволочь расстреливает наших братьев и сестер. Они истекают кровью, томятся в застенках белой контрразведки. Они ждут нашей помощи. Отчаянным ударом мы еще можем спасти их. Там, в Казани, белые захватили 900 тонн народного золота. Без этого золота революция погибнет. Братья! Я поведу вас! Пуля меня не берет! Кто пойдет за мной, обретет душу вечную. А если кто погибнет, будет знать: он погиб за освобождение трудящихся всей земли! Знайте, "Белый Ирод" догорает на станции Верхний Услон. Я видела это своими глазами..
   Заревели пушки бронепоезда Троцкого.
  -- Вы слышите? - ликующе вскричала Лариса. - Это бьет бронепоезд непобедимого
   товарища Троцкого "Грозный мститель за погибших коммунаров"! Это мы с вами - грозные мстители за наших павших братьев и сестер! Вперед! За мной! Ура!
   Сердца бойцов вскипели в красной пене.
   Знамя полка перемахнуло через бруствер.
   "Загнем офицерью салазки!"
   "Симбирский полк Пролетарской славы" с ревом вырвался из траншей.
  -- Ой, маманя! - матросы густо бежали по стерне, растягиваясь цепью. Черные их
   бушлаты были хорошей мишенью. Встречь забили пулеметы, захлопали пушки. Вновь содрогнулась степь. Рукотворным громом реванули орудия "Грозного мстителя". Покачнулся купол неба. Над вражескими позициями встали кусты разрывов. Пушчонки белых заглохли, как тявкающие из-под ворот шавки при рыке волкодава.
   Выход был один - остервенелый удар в штыки. По сути, психическая атака, предваряемая огненным шквалом "Грозного мстителя". Впереди реяло красное знамя. Его несла заговоренная женщина. Ее звали Лариса Рейснер.
   Взрыв гранаты контузил ее. Она покачнулась вместе со знаменем.
   Сзади подхватила сильная рука, блеснули белые зубы на закопченном лице.
  -- Держись, сестричка!
   Рука в черном бушлате перехватила у нее знамя и понесла вперед.
   Напрасно надрывались командиры белых частей, вызывая огонь "Генерала Дроздовского" - "Белый Ирод" догорал на станции Верхний Услон.
   9 сентября 1918 года многочисленные свидетели видели над Восточным фронтом в районе штурма Казани неопознанный летающий объект. Он имел форму сдвоенных прозрачных кругов в отливающих черных ободах. Его видели и Ефимов с бронепоезда, и Миронов, идущий в атаку во главе своего эскадрона, и командир Чона Орлов. И каждый из них про себя подумал, что объект этот очень уж напоминает... пенсне товарища Троцкого, только невероятно больших размеров. Солнце преломлялось через двояковыпуклые линзы и прижигало степь. Там и сям поднимались дымы. Его видели и белые. Видение деморализовало их.
   Из-за рвущегося вала вздымающейся земли и шрапнели вырос вал смертников, змеящийся жалами тысяч штыков. Смертники знали: сзади верная смерть от своих же пулеметов, а впереди - надежда на победу. Полегло три четверти. Выжившие выгребали из захваченных окопов патронные жестянки, спешно набивали патронташи, подсумки, заряжали пустые винтовки. Ждали контратаки.
   После боя оглушенная Лариса нашли своего спасителя по красному пятну полкового знамени.
  -- Ты кто? - в упор навела на него брови Лариса.
  -- Что, обиделась? - поднялся во весь рост высоченный красавец-матрос.
  -- Имя!
  -- Федор. Раскольников.
  -- Лариса Рейснер, - она подала матросу руку и, прищурившись, посмотрела в
   стальные с янтарной крапинкой глаза.
  
   ОХОМУТАЛИ!
  
   Дверь распахнулась. Раздались истошные крики.
  -- Всем стоять! ФСБ!
   Вашуков и Мишуткин ворвались с уже взведенными пистолетами, на вытянутых руках тыкали стволами прямо в глаза, вопили истерично. - Лицом к стене! К стене! Руки на стену! Стоять, суки!
   Игорь растерялся, он не знал, относят ли команды и к нему. Терминатор попятился под напором ворвавшихся, нехотя повернулся к стене, поднял руки и прижал их к дорогой, "под мрамор", итальянской штукатурке. Вашуков на бегу засунул свой табельный "Макаров" обратно в наплечную кобуру и обнял за плечи оцепеневшего Игоря.
  -- Чего ж не стрелял, дурашка? - спокойно спросил он с кривой улыбкой на губах.
   Руки его легли поверх рук Игоря, ногами здоровяк охватил и сжал его колени с боков и, таким образом, крепко, всем телом, оседлал со спины. Его дыхание обжигало Игорю щеку. Легкое зловоние доносилось из его рта. Крупные ладони Вашукова, извилисто изрисованные бледными пятнами витилиго, легли поверх Игоревых и словно тисками сжали их с двух сторон. Все так же, не сбавляя напора, могучие лапы оперативника подняли и повели дуло пистолета, зажатого в руках Игоря, в сторону стоящего у стены Терминатора.
   Толстый палец Вашукова, царапая колким мозолем на внутренней стороне фаланги, натертым постоянной стрельбой в тире, втиснулся в скобу над курком, занятую указательным пальцем Игоря. Двум пальцам там было очень тесно. Сейчас он нажмет, и я его застрелю, безвольно понял Игорь. Он все очень ясно понимал, но ничего не мог поделать - тело не слушалось.
   Четкая пистолетная мушка, на которой сфокусировался неподвижный взгляд Игоря, проползла по размытой комнате, по мутной картине на стене, по зеркалу в красивой золоченой раме, по яркому светильнику, пока не уставилась в голову размытой темной фигуры, раскинувшей руки на стене, как на распятии.
   Хрусталики глаз саккомодировали и навели резкость. Через мушку Игорь отчетливо, до каждой волосинки, увидел черный, с пробивающейся вокруг макушки лысинкой, коротко стриженый затылок человека.
  
   "НОЗДРЯ - ЛУДШАЯ ДЕВЧЕНКА"
  
   Ксения выловила Андрея Махалова на выходе из телецентра и попросила подвести ее до дому. Как истинный джентльмен, Андрей не смог ей отказать. По дороге Ксения уговаривала Махалова сделать с ней передачу, пыталась шутить.
  -- У меня куча новых тем для твоей передачи: "Инцест как хобби", "Куннилингус -
   почему бы и нет?", "Опыт доярки - пригодится ли он в городе?" Что, не нравится?
   Андрей на миг растянул губы в улыбке без смеха.
  -- Ксюх, с меня хватит. Извини, но в свои программы я не буду тебя приглашать.
  -- Чего хватит? - спросила Ксения. Махалов круглоглазо глянул.
  -- А захват в заложники это, по-твоему, так, ерунда?
  -- Ты меня винишь? Да после той передачи твой рейтинг взлетел до небес! А сейчас
   он падает! Вспомни, что сказал Светозар! Рейтинг - половой орган канала. Если он падает, значит у программы импотенция! А что следует за импотенцией? Отставка!
  -- Ксень, ну... - деликатный Андрюша не знал, как лучше это сказать. Решил, что
   лучший способ - сказать правду прямо в лоб. - Ксень, да с тобой просто рядом стоять и то стремно!
  -- Почему?
  -- Почему! По кочану! Ты что, газет не читаешь, не знаешь всех этих слухов про
   проклятие твоего имени? Тебя уже все боятся в тусе, ты че!
  -- Андрюш, ты же гениальный ведущий...
  -- Вот только не надо лохматить бабушку
  -- Ты гениальный интервьюер...
  -- Да ладно тебе...
  -- Так как же ты при всей своей гениальности не видишь, какая бомба дымится в
   твоих руках!
  -- Какая бомба? - испуганно глянул на руки Андрей.
  -- Бомба - это я, - вкрадчиво сказала Ксения. - Тема - "Проклятия Ноздри".
  -- Ой, вот только не надо! Знаешь, что Светозар скажет? Что ты проплатила мне за
   пиар! Вот что он скажет!
  -- И будет не прав!
  -- Да, но об этом будем знать только мы с тобой. А как я буду выглядеть в глазах всей
   тусы? Вдруг делаю передачу про Ноздрю! О-ля-ля! Коррупция! Или приплетут еще роман. Махалов пиарит Ноздрю, пойдут слухи, а у меня и так с Юнусовой проблемы.
  -- Ты не дослушал! Речь идет не просто о проклятии Ноздри...
  -- А о чем еще? Ну, говори же, я спешу.
  -- Тридцатый сребреник Иуды, - замогильным голосом сказала Ноздря, - правда и
   вымысел.
   Если бы Махалов был овчаркой, натасканной на наркотики, он бы сделал стойку.
  -- Ты что-то знаешь про этот... э-э... сребреник? Ну-ка, ну-ка!
   Выслушал рассказ Ксении, Андрей округлил и без того круглые глаза.
  -- Слушай, Ксюх, я всегда удивлялся, как ты умудряешься оказываться в центре
   самых актуальных скандалов?
  -- Причина проста.
  -- И в чем она?
  -- А вон, смотри, - Ксения кивнула на стенку дома, на которой красным спреем была
   нарисована крутая ноздря с пирсингом, от которого шли три луча сияния, а снизу добавлено аршинными буквами "Ноздря - лудшая девченка!!!"
  
   ***
  
   Поздним вечером в квартиру Инга Александрушиной позвонили. Молодой мужчина показал в глазок удостоверение сотрудника ФСБ. Инга открыла.
  -- Кто еще в доме? - шепотом спросил мужчина.
  -- Никого. Сын.
  -- Позовите его.
  -- Зачем?
  -- Делайте, что вам говорят.
  -- Боря! Иди сюда.
   Борис вышел в коридор. Мужчина прижал мать и сына к стене, с лестничной клетки в квартиру стремительно вошли еще двое с пистолетами наизготовку, быстро осмотрели квартиру.
  -- Чисто.
   В дверях появился дородный мужчина с рдеющим румянцем на полных щеках.
  -- Здравствуйте. Полковник ФСБ Гурьянов. Где мы можем поговорить?
   Растерянная Инга проводила гостя на кухню.
  -- Меня зовут Ярослав Ильич. Напомните, пожалуйста, ваши имя и отчество.
  -- Инга Никодимовна.
  -- Вы лечащий врач Игоря Ледовских...
  -- Нет. Меня отстранили.
  -- За что?
  -- Это допрос?
  -- После бегства из Сербского Ледовских убил двух сотрулдников ФСБ. Что с вами?
   Вам плохо?
  -- Ничего...
  -- Дать воды?
  -- Нет, спасибо.
   Гурьянов показал фотографию горбоносого кавказца.
  -- Этот человек вам знаком?
  -- Да. Он приходил ко мне...
  -- Для чего?
  -- Он представился э-э... другом деда Игоря, сказал, что дед просил его позаботиться о внуке.
  -- Это Левон "Терминатор", особо опасный преступник. Это он накачал
   психотропами академика Ледовских и заставил подписать завещание на подконтрольную фирму, и, таким образом, завладел мастерской. Это он приказал деду послать Игоря в Свияжск на поиски мифической головы Иуды, а там стер прямому наследнику память, и скорее всего, перепрограммировал в киллера-зомби. Я открываю вам секретные сведения и надеюсь на вашу профессиональную порядочность. Благодаря вашему врачебному искусству к Игорю вернулась память, он вызвался помочь нам арестовать и изобличить Терминатора. В момент ареста, я предполагаю, Терминатор отдал гипно-приказ и Игорь открыл стрельбу по самим оперативникам. Теперь вы понимаете, в какой он оказался ситуации? Ему грозит пожизненное заключение, а ведь на самом деле он действовал, как робот, вы понимаете?
  -- Надо было вызвать санитаров! О-о! - Инга Никодимовна коротко простонала
   сквозь зубы.
  -- Что?
  -- Надо было его задержать!.. Пожалела!.. Дура!..
  -- Вы о ком?
  -- Не обращайте внимания... Вы совершенно правы, он выполняет чужие команды...
  -- Именно поэтому мы и обратились к вам. Инга Никодимовна! Как только
   Ледовских даст о себе знать, немедленно сообщите нам. Вот моя карточка. У нас есть Центр психокоррекции, там мы сможем обнулить и раскодировать его. Спасибо за помощь. До свидания.
  -- До свидания.
  
   ВЗЯТИЕ КАЗАНИ
   (Триптих народного художника СССР Ивана Ледовских "Гражданская война в России")
  
   10 сентября 1918 года Казань была взята.
   Троцкий и Лариса Рейснер встретились в Казанском отделении Госбанка. Казначейство было пустым. Не было не только служащих, не было и золота. Белые успели вывезти золотой запас России. Все усилия оказались напрасными.
   Они зашли в кабинет управляющего и закрыли за собой дверь. Долго смотрели друг другу в глаза, начали потихоньку улыбаться. Маски вождей, маски страшного нервного напряжения, сползали и уступали место нормальным человеческим лицам. Они принялись смеяться. Потом хохотать. Страшное напряжение штурма вылилось гомерическим смехом.
  -- Вечная история, - сказал Лев Давидович, обнимая Рейснер, - люди ищут золото, а
   находят друг друга.
   Они стояли, обнявшись. Ему было 39 лет, ей 23 года.
  
   ***
  
   Не прошло и часа после визита офицеров ФСБ, как в дверь снова позвонили. В глазок Инга увидела... Игоря. Она распахнула дверь.
  -- Ты? Что с тобой? Ты не ранен? Входи!
   Игорь вошел, разделся, прошел на кухню. Инга достала из холодильника сыр, ветчину, поставила хлеб, но он не притронулся. Она села за стол напротив.
  -- Что случилось? На тебе лица нет. Расскажи мне все! Я должна все знать. Поешь! Съешь хоть что-нибудь.
  -- Дай водки, если есть...
  -- Водки? Нет, водки нет. Есть коньяк.
   Врач быстро налила рюмку, поставила перед Игорем на шаткий столик. Игорь выпил. Сидел недвижно, со стеклянным взглядом, настоящий зомби.
   Он же убийца! Звонить в ФСБ? Своими руками сдать его в органы? Нет, надо все разузнать! Игорь, да говори же, что стряслось!
   Медленно, диковато поглядывая исподлобья, Игорь начал рассказ.
   Инга Никодимовна слушала и с каждой фразой приходила все в большее и большее отчаяние. Он явно бредил. Его же зомбировали! "Ты стрелял, скажи, только честно?"
  -- Да... Нет...
  -- Так да или нет?
  -- И да, и нет.
  -- Так не бывает!
  -- Бывает...
  
   РАССТРЕЛ В ЧЕТЫРЕ РУКИ
  
   ... Вашуков нажал на палец Игоря. Средняя фаланга Игорева указательного пальца больно врезалась в стальной клюв курка. Благодаря тому, что курок был очень тугой, выстрел произошел не мгновенно, а с небольшой задержкой. Она-то и позволила Игорю вскинуть руки вверх.
   Грохнул выстрел. Отдача подбросила сцепившиеся вместе четыре мужских ладони. Пуля ударила в карниз. Из дырки в фигурном алебастре брызнуло крошево лепнины. Тер-Месропян вздрогнул и присел. Вашуков выправил прицел и вновь навел ствол в спину Терминатора. Опять больно надавил чужой мозолистый палец. Снова Игорь в последний момент отвел оружие в сторону - на этот раз влево вверх. Слева от головы Терминатора, в пяти сантиметрах, на стене расцвела черная астра пробоины, просыпалась меловая пыль, запорошив черные волосы и темно-серое плечо дорогого костюма. Армянин втянул голову в плечи и присел, медленно поворачиваясь.
  -- Ты что, сука, делаешь! - оглушительно зафыркал Вашуков Игорю в ухо и вновь
   напряженно наставил виляющий пистолет в спину жертвы. Ба-бах! Игорь перенаправил пулю вправо вверх. Брызнула штукатурка.
  -- Ты что, гад, творишь, - с натугой выдавил Вашуков. Ладони его явственно
   увлажнились, но только сильнее склеились с руками Игоря. Ледовских уперся ногами в пол и напряг все мышцы.
   Бесполезно. Охомутавший его Вашуков продолжал стрельбу. Вновь против своей воли Игорь навел пистолет в спину человека, снова грохнул выстрел. Со страшным усилием вывернув кисти чуть в сторону, ему вновь удалось отклонить дуло. На этот раз вдребезги разлетелось зеркало. Терминатор пригнулся, уходя в бок, за кресло. Выстрел! Игорю удалось чуть вскинуть руки, и новый фонтанчик из стены осыпал спину уходящего с линии огня армянина штукатурной крошкой. Терминатор нырнул за кресло, Вашуков перевел туда дуло и надавил на палец Игоря. Ба-бах! Лопнул и осыпался черный экран телевизора. Ба-бах! - в кожаном кресле вспухла дыра, полетела набивка. Затвор пистолета застыл в заднем положении.
   На самом деле стрельба происходила очень быстро и управлялась инстинктами, а не сознанием. Накануне первого выстрела у Игоря мелькнул в голове раскаленный сгусток мыслей: "Он враг! Нет! Я про Иуду тоже думал, что предатель. Он стер меня! Но дед сказал, что он друг! Он не то, что я о нем думал. Если я ошибся и убью невиновного? Если меня используют? Я дурак! Меня тупо подставляют. Нет!!!", как тут же все закончилось. Остались только дыры в стене, пороховой дым, да дыбом стоящие по всему телу волоски от потрясения и грохота выстрелов.
   Вашуков с силой оттолкнул бесполезного теперь психа с заклинившим "Макаром" и полез за борт пиджака в наплечную кобуру. Игорь рухнул на четвереньки.
   Справа в углу медленно открылась дотоле невидимая дверь в дубовой панели, и из тьмы потайного хода показалось жерло помпового ружья невиданных размеров. Свет пролился в полированную стальную глотку восьмизарядного шотгана. Чья-то невидимая рука передернула снизу затвор, досылая патрон с картечью. Вашуков с невозможно расширенными бурятскими глазами выдирал из подмышки зацепившийся пистолет. Он почти достал табельный "ПМ", когда шотган изрыгнул грохочущую струю пламени и свинца. Тридцать раскаленных картечин отшвырнули оперативника к стене и распяли на итальянской штукатурке тридцатью смертельными гвоздями.
   Мишуткин, контролировавший входную дверь, обернулся и остолбенел. На него надвигался гигант-армянин в черном костюме и черной водолазке, с удручающим выражением заросшей щетиной до самых глаз хари. У бандита был кривой перебитый носище и мятые, как вареники, уши. Толстенные волосатые руки передернули помповое ружье, досылая очередной мини-снаряд в казенник мини-пушки. Пасть затвора открылась, выплюнула дымящуюся гильзу и закрылась. Толстая гильза алого пластика патрона "Мираж" дробь N 5 в золотом капсюльном стаканчике вылетела из прорези ружья и кувыркаясь отлетела к стене. Следующий по очередности картуш вошел в камеру и стал строго напротив блестящего дула, покрытого радужной побежалостью предыдущего выстрела.
   Мишуткин был натренированным бойцом и успел среагировать. Его выстрел совпал со вторым снопом грома, огня и свинца, вырвавшемся из помпового ружья. Пуля табельного "Макарова" попала телохранителю Терминатора в грудь, но даже не покачнула статридцатикилограммовую тушу бывшего чемпиона мира по вольной борьбе. Зато стальной раскаленный "веник", вылетевший из шотгана, тридцатью свинцовыми прутьями отшвырнул и пригвоздил Мишуткина к двери. Он так же, как и три секунды назад Вашуков, медленно пополз по ней, оставляя спиной кровавые потеки на дубовом шпоне.
   Наступила тишина. В комнате клубились пороховые газы. Отчетливым двойным клацанием лязгнул затвор. Вторая алая гильза, дымясь, отлетела к стене. Шотган, только что изрыгнувший два гейзера огня и картечи, вновь был изготовлен к бою и сторожил малейшее движение в комнате.
   Оглушенный Игорь застыл на полу на четвереньках, по-прежнему держа в правой руке "Макара" с заклинившим затвором.
   Тер-Месропян показался из-за кресла. Он двигался в полуприсяде. Перекошенное лицо его выражало максимальную степень озлобления.
  -- Су-ука, - клекотал он, с ненавистью глядя на Игоря, - нэ папал, су-ука!
   С армянина мигом слетела вежливость, с какой он разговаривал, когда был под прицелом.
  -- Не я, - прохрипел Игорь, - он! - и дрожащей рукой показал на сползающего по
   стене Вашукова.
  -- Он? - ощерился Тер-Месропян. - А пачиму писталэт у тибя в руках, а-а?! -
   армянин визжал всем перекосившимся лицом, на шее вздулись сухожилия, ноздри вывернулись наизнанку.
  -- Тот стрелял, - прогудел Тигран и на вытянутой руке указал дулом шотгана на
   Вашукова, уронившего голову на грудь.
   Тер-Месропян ощупывал себя.
  -- Нэ папал! - клекотал он в шоке. - С трех метров. Пачиму? А? Мазила! Пачиму нэ
   папал, а?
  -- Я не дал, - не своим голосом сказал Игорь.
  -- Ты? - не поверил гангстер.
  -- Я. Отводил вот так, - Игорь руками показал, как все происходило. Руки его
   тряслись.
  -- Спасытель, - криво улыбнулось лицо хищной птицы. - Вах! А прихадил убыц!
   Ладно. Спасыбо. Тэпэр я твой должник. - Внезапно Терминатор напустился на Тиграна. - А ты где был, баран?! - завизжал он, брызжа слюной. Тигран обиженно развел руками, в одной из которой толстой кочергой торчал кажущийся маленьким по сравнению с фигурой великана помповик.
  -- Я нэ бигун, - виновато сказал он, потирая грудину под бронежилетом, куда угодила
   фээсбешная пуля. - Я барэц. Все, босс, уходим.
   Тер-Месропян вырвал из руки Игоря заклинивший пистолет, обтер его полой пиджака и бросил на колени сидящего у стены Вашукова. Затем армянин крепко схватил Игоря за запястье и поволок за собой. Тигран прикрывал отход. Он и закрыл потайную дверь. И как раз вовремя - в комнату ворвалась охрана казино.
  
   ***
  
   Инга ничего не понимала - "фээсбешники сами хотели убить Левона Вазгеновича?"
   Игорь ронял голову от усталости, но выпитая таблетка Вашукова не давала заснуть.
   Она постелила ему на полу кухни. Он лег, его морозило. Не выдержал, прокрался в спальню.
  -- Чего тебе? - шепотом спросила Инга.
  -- Можно к тебе? Мне холодно и плохо одному.
   Из темноты пришел режущий ответ.
  -- Нет!
  -- Почему?
  -- Мне вызвать санитаров?
   Буря гнева поднялась в душе. Он перенес столько мук, его чуть не убили, а она отказывает ему в такой малости! Она не любит его и никогда не любила.
   Отчаяние затопило душу. Он никому не нужен! Щупая стены в темноте, Игорь вернулся на кухню.
   Странные световые сполохи у ног привлекли его внимание: рядом понуро и виновато полз Ягуар. Дикая кошка припадала на обе передние простреленные лапы, глаза ее потускнели и закрывались, шерсть слиплась от крови.
   Игорь сел на корточки, обнял слабо мурлыкнувшего зверя за шею и навзрыд заплакал. При нем убили людей, он сам чуть не застрелил человека, а его оттолкнули, как пса!
  -- Виктор, - прохрипел Игорь внутрь себя, - ты меня слышишь?
  -- Да, - донеслось изнутри.
  -- Витя, брат, я умираю...
  -- Игорь, держись...
  -- Они убили меня, Витя...
  -- Держись, брат...
  -- Нет сил, умираю...
  -- Держись!
  -- Зачем? Меня никто не любит, я никому не нужен... Я хочу умереть...
  -- Нет, Игорь, все любят тебя, ты нам нужен. Ты наш защитник.
  
   ГУРЬЯНОВ ЕДЕТ ЗА КАССЕТОЙ ТЕРМИНАТОРА
  
   Помимо Игоря Ледовских кое-кто еще не спал в эту ночь.
   Во втором часу ночи тревожно дремлющий Гурьянов вдруг очнулся, будто его толкнули. Какой же он тупица! Телевизор же прострелен! Значит, кассету Терминатор не смог бы вытащить, времени у него на это не было! Значит, кассета осталась на месте! Как же он не посмотрел! Был ошарашен гибелью сотрудников, мозги не работали!
   Ярослав Ильич быстро поднялся, набрал номер дежурной опергруппы, приказал срочно прибыть в казино "Клондайк", войти в опечатанную курительную комнату и обеспечить неприкосновенность вещественных доказательств.
   На "Пассате" Гурьянов быстро добрался по пустынным улицам до казино, показал служебное удостоверение заспанному охраннику, вошел.
   Прошел в курительную комнату, сорвал полоски бумаги, опечатавшие дверь.
   Вашукова и Мишуткина уже увезли. Их контуры были обведены мелом, побуревшая кровь еще не была замыта. Как завтра объяснять гибель лучших оперативников генералу, Гурьянов себе не представлял. Рисовалась перспектива вовсе уж мрачная: служебное расследование, арест, суд, тюрьма, где над ним вволю поизмываются подельники Левона.
   Ярослав Ильич прошел к простреленному телевизору и отжал заслонку кассетоприемника. Есть! Удача! В щели белела наклейка на кассете. Полковник приказал подъехавшим Крылову и Науменко найти отвертку и вынуть кассету из видеодвойки. Через пять минут вещдок был в его руках. Ничего особенного, кассета как кассета. Надпись дрожащим почерком на ярлыке "Для Игорька". Уже выходя, Гурьянов запнулся. А что если Терминатор вернется за кассетой? Ведь она содержит нечто такое, что убедило Ледовских не стрелять. Значит, информация на кассете важная. Значит, за ней могут вернуться. И бумажные полоски с печатями ФСБ их не остановят.
  -- Вот что, - Гурьянов повернулся к оперативникам, - вы двое останетесь здесь.
   Экипируйтесь по полной программе. Бронежилеты обязательно, каски, автоматы. Устроите засаду.
   Далее Гурьянов подробно растолковал, кто и зачем может заявиться в роковую сигарную комнату казино "Клондайк", и как с ними следует поступать.
   Из казино "Клондайк" Ярослав Ильич вернулся домой, включил видеомагнитофон и просмотрел изъятую из простреленной видеодвойки кассету.
   Полковник Гурьянов шесть лет возглавлял аналитический отдел "Ф" ГУ ФСБ по Москве и Московской области. Именно в его руки стекалась информация о таких, казалось бы, несовместимых явлениях, как убийства Анны Полетаевой и панические слухи о неминуемом падении на Москву огромного метеорита, причем слухи эти странным образом коррелировали с падением котировок российских "голубых фишек" на ММВБ. Именно Гурьянов сопоставлял такие несопрягаемые на первый взгляд факты, как ведущаяся в СМИ пиар-кампания, именуемая "астероидной угрозой", массовое обсуждение легенды о тридцатом сребренике и нарастающая предвыборная тревожность в обществе.
   Но даже такой осведомленный человек, как полковник Гурьянов, был шокирован, прослушав кассету старика Ледовских. Гурьянов открыл неизменный ноутбук и нашел файл с фирмами, входящими в сферу влияния Левона Терминатора.
   ООО "Терминал". "Террабайт-лизинг". "Интерконтакт". "Интерпромстрой". "Террикон лимитед", ЧОП "Стерх". Туристическое бюро "Термин". Стоп. Что-то в этих названиях было общее, однокоренное. Гурьянов задумался, открыл и просмотрел список предприятий, на которых маг Тэр значился консультантом или руководителем. Благотворительный фонд "Астерикс", ООО "Терра Инкогнита", Фонд "Астероид". Полковник даже головой затряс. Да это же все кроссворд! Чайнворд! Поле чудес! Вот же - везде присутствует корень "Тер"! Черт возьми! Маг Тэр! Левон Тер-Месропян! Это один и тот же человек!
   Полковник откинулся в кресле. Масштабы махинаций потрясали. Некий таинственный человек, в фамилии и кличках которого присутствовал корень "Тер", заправлял воровским миром Москвы, ворочал финансовыми махинациями мировых масштабов, проводил глобальные пиар-акции, контачил с мировой финансовой закулисой. В нем, как в одной точке, сходились нити циклопической паутины, охватившей всю Россию и уходящей липкими канатами в другие страны. Левон был лицом, руководящим "Тер-рористами", "Ас-Тер-роидной опасностью", Террой инкогнитой, Астериксом, он сам был магом Тэром и Тер-минатором в одном флаконе. Масштабы его деятельности поражали. Связи просто пугали. Тэр был близким другом Друммонда, а Друммонд стоял во главе финансовой империи, контролирующей Ниагару денег - в одном только "Бэнк оф Америка" состредоточено 16 триллионов долларов. По сравнению с этой махиной ФСБ, да и сама Россия выглядела карикатурно маленькой.
   Ярославу Ильичу стало страшно. Он представил себе вовлеченные в действо силы и почувствовал себя лилипутом на ристалище гулливеров. За Тэром-Терминатором стояли не только сетевые подрывные структуры западных фондов, за ним стоял таинственный Орден "Алкедамы", о котором до сей поры ничего не было известно. Отсюда нити тянулись вообще уже к Мировому правительству и тайным орденам Запада, объединяющим правящую мировую элиту.
   Ярослав Ильич выключил видеомагнитофон и вынул из него кассету. Затем он сделал странную вещь. Он прошел в спальню, вынул из платяного шкафа закутанный в целлофановый чехол... генеральский мундир и с трудом натянул его на располневшее тело.
  
   ***
  
   Игорь Ледовских не мог заснуть.
   Он лежал в полузабытьи, между сном и явью. Он просил прощения у всех своих врагов, мысленно становился перед ними на колени и просил прощения. Первым он представил избивавшего его в чеченском плену рыжебородого Иссу. Он пытался понять чеченца, у которого разрушили дом, убили родственников, понимал его ярость и гнев. Запах трупов из подвалов разрушенных домов нахлынул на него. Он плакал, прощал Иссу и просил прощения. Прощал и просил. Он уже не понимал, наяву ли он мыслит или во сне. На Иссу ушло два часа. Во втором часу пополуночи он перешел к Тэру. Он не знал, почему этот человек преследует его. Друг, спрашивал он у воображаемой фигурки Тэра, для чего ты пришел?
   После Тэра стало легче. Игорь обратился к деду и вдруг понял, как сильно он его любил. Он заплакал, потому что потерял возможность сказать это деду при жизни. Он рыдал и просил прощения. Он прощал и отпускал. Он валялся в ногах у Юльки, избитой жены, в ногах у ее племянника, он просил прощения у Инги и вообще у всего человечества.
  
   ***
  
   Полковник Гурьянов не был продажным ментом. Он не был честным ментом, каких часто показывают в кино. Он был нормальным ментом. Он хотел стать генералом, только и всего.
   Будучи еще молоденьким лейтенантом Ярослав Гурьянов ознакомился с западным учением Хозе Сильвы о визуализации. Для получения желаемого результата нужно было представлять себе событие визуально ярко, выпукло, во всех деталях. А какое событие хотел реализовать в своей жизни лейтенант Ярик Гурьянов? Правильно: плох тот солдат, который не хочет стать генералом. Лейтенант Гурьянов сшил себе генеральский мундир, вечерами облачался в него и дефилировал перед зеркалом, распекая воображаемых подчиненных и отдавая резкие, не терпящие возражений команды. И правда, карьера его резко пошла вверх, особенно после погрома в органах, учиненного Бакатиным и другими демократами ельцинского призыва.
   Но потом что-то застопорилось. Замордованный работой капитан, а затем и майор Гурьянов все реже надевал заветный мундир, а когда стал полковником и попытался натянуть генеральскую кожу, оказалось, что мундирчик-то стал сильно тесноват. Живот выпирал, пуговицы не сходились, интуиция подсказывала, что не видать Гурьянову золотых погон с просветами, как своих ушей.
   И вот сейчас, заполучив в свои руки фетальное досье и кассету старика Ледовских, Гурьянов понял - это шанс! Если он свалит Горчилина и займет его место, то из генеральского кресла легко испустит испепеляющую молнию и в Левона-Терминатора, и в других махинаторов и "докторов Менгеле", наживающихся на бюджетных деньгах России и смертях миллионов нарожденных детей.
   Одетый в заветный мундир с алыми лампасами Гурьянов подошел к зеркалу, попытался вздохнуть, дабы придать фигуре подобающую грозному генералу осанку, и вдруг услышал треск. Обветшавший за годы висения в шкафу мундир в нескольких местах лопнул на раздобревшем теле хозяина по швам.
  
   ВЫСТАВКА НА МАСЛОВКЕ
  
   Утром Игорь проснулся и в очередной раз словно проснулся. Такое пробуждение у него уже было однажды в Сербского.
   Он словно бы увидел мир новым, чистым, промытым взглядом. Он проснулся от сна предыдущей жизни. Потому что Игорь-Страж, Игорь-Охранник, живущий в нем, растворился в Викторе, как соль. Сделал Виктора сильнее. Новый Игорь проснулся. Какой я был глупый, думал он с закрытыми глазами. Один выстрел и все твои проблемы разрешатся. Как бы не так. Разве что-то решит один выстрел, если проблема в твоих собственных мозгах? Я же все понимал в клинике, почему сейчас забыл?
   После завтрака Игорь включил мобильник. Сразу посыпались эсэмески. Все они были от Ксении. "Ты где?" "Срочно позвони!" "Ты мне нужен!!!". Игорь вышел в туалет и оттуда набрал Ксенин номер. Она дико обрадовалась, высыпала ворох упреков, "я так волновалась, что с тобой? Ну, ты где?"
  -- У врача.
  -- Тебе плохо?
  -- Нет, нормально.
  -- Так зачем тебе к врачу? Слушай, ты мне срочно нужен!
  -- Зачем?
  -- Завтра у Махалова ток-шоу по нашей теме. Ты приглашен. Андрюха немного
   поартачился, он тебя боится, представь! Но я уверила, что ты на него больше не нападешь, ха-ха, по крайней мере без моей команды! Слушай главное, ты обалдеешь! Там будет Бодров! Это шанс вернуть монету! Речь пойдет именно о ней! Что мы по телефону разговариваем. Давай я за тобой заеду. Где тебя забрать?
  -- Говорю же, я у врача.
   Ноздря запнулась.
  -- Так ты у врачихи своей! Ее кстати тоже приглашают. Я рассказала Андроиду нашу
   историю, и он считает, что твоя Инга должна подтвердить, что Бодров украл монету. Мы этого ворюгу принародно опозорим, на всю страну! Андрюха его давно не любит, ревнует, считает выскочкой. Представь, Андрей десять лет корячился на "Утреннем канале", а Бодров только явился, сразу получил собственную программу на Главном, причем в прайм-тайм. У нас тут считают, что без гипноза не обошлось. Бодров явно загипнотизировал Светозара! Иначе, с каких это щей ему дали про...
  -- Ксения, - перебил Игорь, - я не могу. И главное не хочу.
   Ноздря безапелляционным тоном сказала.
  -- Хватит тупить! Через сорок минут чтоб был мне на улице!
   Ровно через сорок минут Игорь сказал Инге, что ему нужно ехать.
  -- Скажите, какие мы стали занятые, - усмехнулась врач. - Думаешь, я не слышала,
   как ты бубнил в туалете по мобильному?
  -- Это не то, что ты думаешь...
  -- Чего же ты звонишь втихушечку?
   Игорю нечего было сказать. "Чего она меня напрягает, зло подумал он, дать нужно было ночью!"
   Зачем он меня мучает, устало подумала Инга.
   Ночью прошел снегопад. На улице уже дымил выхлопной трубой "Равчик" Ксении. Игорь направился к нему.
   Сзади, треща льдом, подъехал автомобиль. Игорь обернулся, и все тело его осыпало мурашками. Невидимая ягуарья шерсть встала дыбом.
   Из огромного тонированного джипа "Тойота Секвойя" вылез могучий телохранитель Тэра Тигран, только вчера уложивший из штуцера двух оперативников ФСБ.
   Терминатор передумал и решил его убрать? Игорь озирался в смятении. Принять бой? Бежать?
   Ксения удивленно смотрела сквозь лобовое стекло, как на Виктора надвигается неизвестный субъект угрожающего вида.
   Тигран приближался, огромный, кряжистый. Этой своей походкой вразвалочку. С этой своей золотой цепурой на бычьей шеяке, с угрожающим выражением изломанного борьбой кавказского лица.
   Ноги Игоря дернулись бежать, но усилием воли он остановил их. Руки Игоря дернулись принять боевую стойку, но усилием воли он опустил их. Кулаки его дернулись сжаться, но он разжал их. Израненный Ягуар взвыл в грудине, требуя выпустить его на защиту, но он успокоил его. Он устал сражаться и бегать. Он приготовился встретить свою судьбу.
   Тигран подходил, засовывая руку на ходу в боковой карман распахнутого кожаного пальто. Неужели будет стрелять? Здесь, средь бела дня?
  
   ***
  
  -- Гдэ манэта? Где? Гавари!
  -- Гавари!
  -- Ну, жопа шакала, сейчас я буду тебя херачить!
   Черные носатые люди в кожаных куртках заволокли похищенного из машины ФСБ доктора Бодрова в дом на окраине Реутова, принялись обыскивать.
  -- Осторож-жно, - предупредил Сергей молодого кавказца, запустившего руку в
   карман его брюк.
  -- А шьто у тебя там?
   Гипнолог посмотрел сверлящим взглядом.
  -- Уж дождешься, слышишь шелест? - свистящим шепотом, имитирующем
   шипени змеи, прошептал Бодров.
   Шамиль резко выдернул руку из кармана. Черный Гуссейн крикнул.
  -- Ты чего?
  -- Пусть сам достает! - гортанно закричал Шамиль, прозванный буровскими
   Козопасом. - А вдруг там змея?
  -- Какая змея, ты что? - оскалил белые зубы в черной бороде Гуссейн. - Ты не в
   горах, Шамиль, тут Москва, тут змей нет! Шмонай его!
   Но Шамиля обуял страх.
  -- Нет, - попятился он, - пусть сам достает!
  -- Ты что, анаши обкурился? - закричал Гуссейн. - Какие змеи?
  -- Он сказал!
  -- Ты что гаваришь?! - напустился Гуссейн на доктора. - Какие змеи?
  -- Остановившимся взглядом Бодров глядел в центр лба бандита и неразборчиво бормотал.
  -- А за хамство накажу. Страх и ужас навожу. Живо с грыжи почернеешь. Черви
   заживо сожрут...
   Гуссейн направил на гипнолога пистолет.
  -- Быстро достал все из карманов!
   Бодров запустил руку в карман пальто и вынул... свернутую в клубок змею, положил клубок на стол, змея расплелась и поползла.
  -- Э! Э! Э! - закричали, пятясь, даги. - Змея!
  -- Где?
  -- Да вот!
  -- Шайтан! Убери ее!
   Бодров достал вторую змею, толстую, блестящую, она тяжело шлепнулась на пол и с шипением поползла к Шамилю. Боевик шарахнулся и прыгнул на стул. Гуссейн удивленно наблюдал панику среди бойцов.
  -- Шамиль, брат, что с тобой?
  -- Змея!
  -- Где?
  -- Змея!
  -- Да где?
  -- Вот! Вот! Видишь?
   Тут и Гуссейн вдруг увидел на полу блестящий живой клубок. Вон и третья кобра раздула капюшон и стремительной струей перелилась ему под ноги. Главарь дагестанской бригады взлетел в воздух на полметра, выпустил в змею три пули подряд, не попал и бросился бежать.
  -- О Аллах! - простонал Бодров, глядя на потолок. Дагестанские бойцы подняли
   глаза кверху - с потолка свисали, шипя и извиваясь, густые лианы змей со стеклянными безжалостными глазами.
  -- Я их задержу, - крикнул Бодров. - Бегите! Они проснулись от спячки! Их тут тысячи!
  -- Спасибо, брат! - Гуссейн, Шамиль, а за ними и вся носатая свора, обуянная
   паническим страхом, выскочила из дома. Бодров ногами отгребал "змей" с их пути.
  
   ***
  
   Тигран запустил руку в боковой карман куртки. Он был без шапки, изо рта его вырывался пар.
   Ягуар слабо мяукнул и припал к земле. Они были разных весовых категорий в мире джунглей - Тигр и Ягуар.
   Сердце Игоря оборвалось.
   Сейчас достанет свою пушку и пристрелит.
   Тигран вынул руку. В ней алел четырехугольник картона с черным тиснением.
   Игорь принял алую метку. С листка плотной бумаги черной дырой огромного рта вопила голова Иуды Свияжского. Сверху золотом было вытеснено слово "Приглашение". "Уважаемый Игорь Павлович, приглашаем Вас на открытие музея легендарного скульптора Революции Ивана Ледовских". Далее следовал адрес и время торжества.
   "Шеф просил тибэ передать", прогудел Тигран, повернулся и враскачку направился к джипу. Игорь перевернул открытку. Какое сегодня число, спросил он подбежавшую Ксению. Кто это, удивленно смотрела она в спину кавказцу. Число какое, повторил Игорь. Ну, шестнадцатое, ответила Ксения, привет! Она повеловала Игоря в щеку. Едем, сказал он. Вот адрес, знаешь, где это? Верхняя Масловка, прочитала Ксения. Это возле Киевского вокзала.
   Она запустила мотор, на компьютере вычислила маршрут, включила передачу. Игорь увидел девичью кисть на ручке переключения скоростей. Красота смуглой руки с тонкими длинными пальцами поразила. Произведениями искусства были ногти, каждый тщательно обточенный, с бриллиантовыми крапинками, жемчужной каймой по краям.
   Ксения была в коричневых брючках с переливами, в блестящей же парчовой курточке, в цепочках, кулонах и серьгах. Туго обтянутое молодой кожей лицо ее светилось, алые губы улыбались, искусно подкрашенные глаза искрились.
   Игорю стало плохо. Такая невероятная девушка не может принадлежать ему. Если Инга была нормальной женщиной, то Ксения была инопланетянкой.
  -- Ничего, - подмигнула Ноздря, - добудем монетку, разбогатеем, как сволочи, и я
   лично займусь внешним видом нашей врачихи. Ну не может у нас быть такой любовницы. Сделаем ей липоксацию, уберем второй подбородок, чистку лица, каждый день солярий, бассейн, массаж и тренажерный зал, потом понакупаем ей прикидов, и она будет супер-пышечкой, верно?
   Внезапно их "Равчик" подрезал мерседес серебристого цвета. Ксения ударила по тормозам, их занесло. Из мерседеса вышел молодой человек в распахнутой дубленке, упал перед "Равчиком" на колени.
  -- Вот тебе! - Ноздря показала фак, объехала молодого человека и ударила по газам,
   забрызгав стральца с ног до головы. - Достал уже!
  -- Кто это?
  -- Оно тебе надо?
  -- А чего он хотел?
  -- Любви, чего ж еще. Чего ты так смотришь?
  -- Не могу привыкнуть к твоей красоте...
  -- Привыкай! Блин, как колется! - Ксения поерзала. - Что-что... промежность
   колется, потому что отрастает. А когда я побреюсь, если вскочила в семь утра и ношусь по Москве не жрамши, не срамши? Естественно, у меня щетина на губах. В смысле срамных. Вот почему их срамными назвали? Я их нисколько не соромлюсь. Ты че покраснел? Губы как губы. Только глухонемые. На самом деле при определенной тренировке ими можно даже артикулировать несложные слова, типа "мама", "ого!" и "можно добавки?" - Девушка расхохоталась. - Можно даже вести эротические передачи. Я предлагала на каналах. "Секс с Ноздрей". Все телеканалы почему-то отказались. Как "Секс с Анфисой Чеховой" - так это можно, а как с Ноздрей - так нельзя, не влезает, в формат, понимаешь, передачи! Конечно, формат узкий даже для указательного пальца... Это, что ли, Верхняя Масловка?
   Возле Дома Художников царило оживление. Группка пожилых людей во главе с тремя чернорясными монахами пикетировали подъезд. В руках они держали хоругви с золотым шитьем "Орден Архангела Михаила" и плакаты "Иуды! Вон из России!". За пикетирующими присматривал наряд милиции. Чернобородый монах давал интервью телевизионщикам.
  -- Иуда не может быть предметом дискуссий, - гневливо глаголал монах, - а тем
   паче предметом искусства. Иуда находится за гранью человеческого добра и зла. Есть понятия абсолютного зла. К таковым относятся Каин и Иуда!
   Ксения и Игорь поднялись в мастерскую. На дверях секьюрити проверяли приглашения.
   Они попали в настоящий музей! Контраст между захламленной дедовой халабудой и нынешним состоянием помещения был огромным. Реконструкции снесла все клетушки, в мастерской остались три больших и светлых зала, обнажилась громадность пространства. Антресоли исчезли. Музей задышал на всю глубину легких. Стены были стильно оштукатурены, полы покрыты серой с золотой искрой плиткой, в окнах стояли стеклопакеты. Было заменено также освещение - теперь оно состояло из ламп дневного света с серебристыми отражателями. В ярком свете поблескивали многочисленные и ранее не выставлявшиеся скульптуры Ивана Ледовских. Игорь никогда толком не мог разглядеть их в тесноте мастерской, а сейчас поражался красоте и мощи работ.
   Он вошел во второй, самый большой зал и увидел группу людей, слушающих выступление Тэра.
  -- Господа, - Тэр прервался при появлении Игоря, - разрешите представить вам внука
   Ивана Авдеевича Ледовских.
   Гости обернулись.
  -- Вот редкий случай бескорыстной любви к искусству! - с внятными только ему и
   Игорю иронией воскликнул Тэр. - Внук пожертвовал наследством, этой мастерской в центре Москвы, стоящей заоблачных денег, ради создания музея, посвященного творчеству его гениального и незаслуженного забытого деда.
   Тэр захлопал, к нему присединилась публика. Игорю улыбались, его благодарили, ему жали руки. Красный от стыда он молча раскланивался.
   "Боже, какой я был дурак! Никто ничего не захапал, не украл, никакой армянской свадьбы тут не было. Все сбылось по высшей справедливости!
  -- Вы пошутили надо мной, - сказал он Тэру, когда тот подошел.
   Крупные губы в темной пигментации чуть дрогнули в улыбке.
  -- Вы хотели "доказов" - пожалуйста! - маг обвел музей рукой, блеснув на безымянном пальце красным рубином.
   Большинство посетителей толпилось в глубине мастерской в малом зале, отведенном всего под одну скульптуру.
   Тэр увлек туда Игоря.
   Освещенная ярким лучом галогеновой лампочки под толстым пуленепробиваемым стеклом чернела вопящим ртом голова Иуды Свияжского. Шрамы расколов только придали ей жуткой экспрессии. Скульптура производила ошеломляющее впечатление.
   Люди крестились. Очевидно, не таким ожидали они увидеть всемирного злодея.
   Тэр беседовал с какими-то важными людьми. Игорь пошел пройтись по музею.
   Он вышел в вестибюль и замер. В дверях растерянно оглядывалась... Инга Никодимовна. Увидев Игоря, она смешалась, а потом виновато развела руками, дескать, извини, что тебя преследую.
   Игорь поспешил к ней.
  -- Как ты узнала?
  -- Меня пригласили, вот, - Инга показала алую открытку. - Если ты против, я уйду.
  -- Нет! Ты что, с ума сошла! Наоборот, я бы сам тебя пригласил, но... я сам получил
   приглашение только полчаса назад.
  -- Как тут все изменилось, как по волшебству, - сказала Инга и вдруг заледенела
   лицом. В дверях зала "Головы Иуды" показалась яркая фигура Ноздри. Она смерила соперницу вызывающим взглядом и приблизилась развратной походкой подиумной модели.
  -- Все лучшие люди Москвы здесь, - сказала она, открытым ртом бешено жуя жвачку.
  -- Здравствуйте, - холодно ответила Инга Никодимовна.
  -- Мы были, кажется, "на ты", - заметила Ноздря.
  -- Не люблю амикошонства, - парировала Инга Никодимовна.
  -- Амико - шо? - скривилась Ноздря.
  -- Ксения, погуляй, нам надо поговорить, - сказал Игорь.
  -- Нет, это мне с вами надо поговорить! Это даже хорошо, что она пришла!
  -- Не она, а Инга Никодимовна!
  -- Инга, блин, Никодимовна! - всплеснула руками Ноздря и подбоченилась. - Просто
   инговая форма глагола, а не женщина! Фак - факинг! Факинга Никодимовна, вы подумайте! Витя, ты когда в последний раз видел хоть одного Никодима?
   Игорь взял Ноздрю под локоть, она вырвалась.
  -- Ты чего меня к ней не пускаешь? Боишься? Дай и мне поговорить с психиатром!
   Мы из староверов, Инга Никодимовна? Двуперстием крестимся? Контрацептивов не признаем? Капля Никодима убивает лошадь! Подумать только, когда-то эту каплю могла остановить тонкая латексная перегородка, а теперь эту каплю в шесть пудов мяса уже ничто не остановит! Она сама, кого хочешь, задавит! Жиры, животик, сиськи, - прямо идеал староверов!
   Инга Никодимовна повернулась, пошла к выходу. Игорь догнал ее, попытался остановить, врач обошла Игоря, как статую, и покинула музей.
   Игорь в бешенстве оттеснил Ноздрю к стене, схватил за плечи.
  -- Какая муха тебя укусила?
  -- Муха? - оскалилась Ноздря. - Он пропадает на сутки и объявляется у своей
   врачихи! Что я должна думать? Блин, Витя, да ты действуешь, как опытный пикапер. Сначала раскаляешь страстью, потом обдаешь холодом, где этому тебя научили, в Сербского? Что ты в ней нашел, в этой лохине толстенькой, в очечках! Тут висит, там отвисает. Такое тело сейчас не носят. Синенький скромный чулочек! У нее наверно целлюлит и варикоз по всему телу.
  -- Хватит! Оставь ее! Достаточно и того, что ты ее оклеветала!
  -- Я?! - Ксения театрально захохотала. - Когда?
  -- Она не крала монету! Она мне жизнь спасла! Поила бульонами, возилась там со
   мной, а ты даже не пришла ни разу!
  -- Вот даже как! Может, ты ее нежно за это полюбил?
  -- Может!
  -- Ах, вот даже как!
  -- Да, так!
  -- Так, может, я тут лишняя, а? Может, мне уйти, а? Я могу. Уйти мне. Скажи!
  -- Уходи!
   Игорь отвернулся. Ксения неожиданно больно ударила его острым кулачком в плечо.
   - Ты понимаешь или нет, что я ревную? - зашипела она. - Дурак! Стоят там, милуются. Ты смотришь на нее, как... как...
  -- Как кто?
  -- Как виноватый мальчик! Влюбленный, робкий мальчуган! Так ты на меня никогда
   не смотрел! Ты с ней другим становишься!
   Игоря осенило.
  -- А ну-ка, повтори, - попросил он.
  -- Что?
  -- Я с ней становлюсь другим?
  -- Ты бы себя со стороны видел! Или я, или она! Выбирай!
  -- Ксения, приготовься. Сейчас я скажу тебе одну вещь.
  -- Бред какой-то! Я бегаю за бомжем, вот за этим одетым в лоховскую одежду шизом!
   Я, Ноздря, страдаю от ревности! Бред! Назови мне хоть одну причину, по которой я должна бегать за тобой, как фанатка-малолетка? А я бегаю! Отвечай, ты любишь меня или нет?
  -- Люблю.
  -- А ее?
  -- Это я тебе и хотел сказать, - сказал Игорь. - Приготовься.
  -- Да что? - спросила Ксения немного испуганно.
   Игорь долго смотрел на нее.
  -- Виктор любит тебя, - особенным тоном сказал он. - Игорь любит ее.
   Ксения стояла в ступоре.
  -- А ты тогда кто? - спросила она.
  -- Этого я еще не знаю. Знаю одно: Инга - моя ширина, а ты - долгота. Вы мои
   координаты. Меня можно найти в точке ваших пересечений.
  -- Какая глючная фигня, - вздохнула Ноздря. - Игорь, позови Витю, мне надо с ним
   поговорить! Шизофренизация страны превышает темпы роста ее ВВП! Але, Витас, ты меня слышишь?
  -- Да, - ответил Виктор.
  -- Ты чему лыбишься?
  -- Это не я, это Игорь улыбается.
  -- Чему лыбится Игорь?
  -- Ему внятны твои усилия.
  -- Какие усилия?
  -- Влюбленный Витя тупо тебя обожает. Трезвый Игорь понимает, что ты действуешь
   чисто по-женски, твоя главная цель - добыть монету, а через нее деньги. А на меня тебе по большому счету наплевать
  -- Неправда! - обиделась Ксения. - Ну, неправда же! Я не такая!
  -- Да, Ксения не такая. А Ноздря - именно такая! Это же она набросилась сейчас на
   Ингу Никодимовну и устроила скандал!
   Ксения запнулась.
  -- Ну, сорри, - виновато сказала она. - Хочешь, я извинюсь. Иногда сама себя
   ненавижу, особенно по утрам. Как вспомню, что вчера вытворяла, так хочется со стыда сгореть!
  -- Успокойся, это не ты.
  -- А кто?
  -- Ноздря.
  -- Алло! - девушка пощелкала над бровями Игоря пальцами. - Я и есть Ноздря, ты не забыл?
  -- Нет, - сказал Игорь, - Ноздря и Ксения две разные личности. Подумай над этим.
   Ксения подумать согласилась.
  -- Ну, в принципе, да, - сказала она уже спокойнее. - Я давно это за собой
   замечала. На сцене я Ноздря. Я как в транс впадаю, становлюсь безбашеной и наглой, рожаю экспромты, как кошка котят, зараз целое ведро. Ты прав. Ксения не такая. Ксения -скромная и хорошая девочка.
  -- Хочешь с Ноздрей поговорить? - предложил Игорь, вспомнив сеансы
   профессора Пасхавера.
  -- Да че с ней говорить, я с ней каждый день дело имею.
  -- Ты услышишь ее прямую речь, - пообещал Игорь.
  -- Не знаю, - девушка посмотрела на часы. - У меня съемка в десять.
  -- Хозяюшка Ксения, можно поговорить с той твоей подличностью, которую называют Ноздрей?
  -- Можно.
  -- Как тебя зовут?
  -- Ты меня уже назвал. Ну, Ноздря я, Ноздря!
  -- Пожалуйста, Ноздря, займи свое место в аудитории.
   Ксения огляделась. На бронзовой скульптуре с носа миноносца взлетала бронзовая женщина-чайка.
  -- Ой, - сказала Ксения, - у меня такая есть. Только маленькая! - она приблизилась и
   прочитала на гравировке. - "Чайка. Лариса Рейснер. 1918".
  -- Руки раскинь, - попросил Игорь.
  -- На фига?
  -- Ты - вылитая Рейснер! Это, кстати, моя бабушка.
  -- Че? - изумилась Ноздря. - Выходит, я лауреат премии твоей бабки? Класс! Вот,
   я тоже такая! - Она раскинула руки и словно бы воспарила над залом. На них поглядывали. Игорь сказал.
  -- Ноздря! Ты паришь над миром, как чайка!
  -- И обсираю людей с высоты! - Девушка расхохоталась. - Ты у меня типа
   интервью берешь, да? Давай только скорее, хорошо?
  -- Скажите, уважаемая Ноздря, - степенным тоном профессора Пасхавера
   спросил Игорь, - чего вы добиваетесь, когда разрушаете жизнь Ксении?
  -- Чего? Я разрушаю? Да все, что Ксюха имеет, она имеет благодаря мне! Она
   меня всю жизнь осуждает, представляешь! Всегда! Стоит мне выпить, покурить и поругаться с кем-нибудь, эта отличница в белом передничке начинает есть меня поедом! А уж молчу о половых контактах! Это что-то с чем-то! Полиция нравов! Вот я и мщу ей! Мне в кайф поприкалываться, потусоваться, поскандалить! И по большому счету, мне начхать на все - на благополучие, квартиры, машины, деньги, славу, то есть я хочу все это иметь, но не ценой моей личной свободы. Вот, высказала кредо Ноздри, как я его понимаю.
  -- Ноздря, но ты должна понимать, что скандалами только разрушаешь жизнь
   Ксении, а значит и свою жизнь. Если рухнет ее карьера, ты не сможешь жить комфортно, ездить на дорогих машинах, тусоваться по дорогим клубам, делать карьеру на телевидении. Ты это понимаешь?
  -- А вот тут ты ошибаешься! Это я, Ноздря, делаю Ксюхе пиар, мои скандалы
   только привлекают к этой дурочке внимание! Если я исправлюсь, стану паинькой, Ксения станет никому не интересной! Так что вы меня недооцениваете, господа хорошие! И Гуляша я раздраконила специально! Специально оставила у себя в спальне бомжа беспамятного, чтобы Гуляш его утречком увидел и выгнал Ксюху на мороз! Я хотела порвать с ним. Сама! Он только тормозил мою карьеру! Ой, че я такое говорю? Вот, блин, че я сболтнула? Я сама устроила себе ту подлянку?
   Ксения Ноздрачова невольно выболтала тайну, о которой не подозревала сама. Лицо ее переменилось - из заносчивого сделалось донельзя удивленным.
  -- Слушай, а как ты это сделал? Ну, ты и подковался в Сербского!
   Ксения протянула руку, чтобы погладить статуэтку Ларисы Рейснер.
  -- Не трогайте! - раздался сзади голос. - Экспонаты трогать запрещено!
   Игорь обернулся. К ним сердито шла ... Изольда Тельмановна.
  -- Вы? - изумился Игорь. - Вы живы?
   Вдова деда располнела, в черных волосах появились седые нити.
  -- Игорь, ты? - Изольда Тельмановна обняла его, расцеловала в обе щеки. - Как
   хорошо, что ты вернулся, Игоречек! Ну где же ты пропадал? Иван Авдеевич так хотел с тобой проститься перед смертью!
  -- А где вы были?
  -- А я тут, все время при музее... Я теперь тут директор!
  -- Как гениально все разрешилось! - прошептал Игорь.
  -- Что разрешилось, Игорек?
   Игорь обвел рукой кишащую людьми экспозицию.
  -- Все, - сказал он, вкладывая в ответ особенный смысл. - Оказывается, дед был
   талантливым скульптором, а я думал, он только Павликов Морозовых умел лепить.
  -- Он был не просто талантливым, он был гениальным скульптором!
   За их спинами стоял Левон Вазгенович Тер-Месропян, выбритый до синевы, в черном костюме, с золотой цепью на жилистой шее.
   Ноздря с любопытством на него посмотрела.
  -- Вы меня не узнаете? - спросил армянин. Прикрыл низ лица ладонью. Тяжелые
   глаза мага глянули Ксении в глубину зрачков.
  -- Тэр? - изумилась она. - Вы сбрили бороду? Ой, вам так идет! Вы помолодели на сто лет!
   Ксения взвизгнула и по тусовской привычке полезла целоваться. Тэр стоически перенес лобзания, взял Игоря под локоть.
  -- Как вам музей?
   Они отошли в сторону.
  -- Это гениальный выход из ситуации! - сказал Игорь. - Я никогда не думал, что
   ситуация может так разрешиться! Одним этим вы все мне доказали!
  -- Вы больше не претендуете на мастерскую?
  -- Я ее не достоин.
  -- Что ж, я слышу речь не мальчика, но мужа. А ведь только вчера вы целились
   мне в лицо из пистолета.
  -- Простите...
  -- Вы больше не хотите меня убить?
  -- Нет, конечно...
  -- Вы больше не хотите преждевременно покинуть этот мир?
   Игорь недоуменно нахмурился.
  -- В смысле?
  -- Помните, вы исповедовались в Свияжске иеромонаху Дионисию? Говорили, что
   если мастерская не достанется вам, вы из этого мира "сделаете ноги".
  -- Вы и это знаете?
  -- Знаю. И про то, что мечтаете гонять по Москве на джипе и трахать, извините за грубость, телезвезд.
   Игорь покраснел. Тэр пристально смотрел ему в глаза.
  -- Но все ведь сбылось, - понизив голос, сказал он. - Как по заказу.
  -- Что сбылось?
  -- Вы ездите по Москве на джипе и трахаете телезвезду.
   Игорь застыл с приоткрытым ртом.
  -- Кто вы? - пискнул он. - Что со мной происходит?
   Тэр внезапно хлопнул себя по лбу.
  -- Быстрее, Игорь Павлович! Мы же оставили там кассету!
  -- Где?
  -- Да в "Клондайке" же! Едем! Нельзя допустить, чтобы она попала в чужие руки.
   Ваш дедушка просил ее стереть! Ах, боже мой!
   Словно вихрем, Игоря вынесло из музея.
   Перед входом в подъезд интервью журналистам давал народный артист России Николай Бурляй-Бурлесков.
  -- П-позор! - возмущенно говорил он в подставленные микрофоны. - Мы хорошо
   знаем, что происходит со страной, если в ней у-устанавливают п-памятники п-предателям! И мне п-посмели п-прислать п-приглашение. На такое п-позорное п-поклонение г-голове г-гнуснейшего из мировых п-персонажей. Да, она с-сильно с-сделана, да, впечатление производит, но, извините, и Фредди Крюггер п-пугает! Одно слово - б-бесовщина! - Николай Бурляй-Бурлесков осенил себя крестным знаменьем. - М-меня охватывает ом-мерзение при одной мы-мысли, что подобные Иуды д-должны были стоять по всем городам святой Руси! Я приехал, чтобы дать б-бой п-попыткам хоть в какой-то степени обелить или оправдать этот мерзопакостный образ! Если Иуда не п-предатель, тогда и вера наша тщетна, и проповедь ложна, вот как можно сказать, переиначив слова величайшего из апостолов - Павла.
  
   ДОЛГ ПЛАТЕЖОМ КРАСЕН
   (Триптих народного художника СССР Ивана Ледовских "Гражданская война в России")
  
   На выходе из Казначейства группа фармазонов, ожидая Ларису Рейснер, кричала чоновцам. "Нам комиссара вашего, девку давай!"
  -- Кто это? - спросил Троцкий. Лариса усмехнулась. Подняла руку, заглушая гомон.
  -- Слушай меня, молодцы! Кто согласен вступить в Красную рабоче-крестьянскую
   армию, записывайтесь у товарища Вараксина. Кто не согласен, сдавай оружие, ступай по домам.
  -- Ты погоди! - загремел Иван-Сволочь. - Это как "сдавай оружие"? Мы воевали аль
   нет? Слово свое комиссарское давала?
  -- Давала.
  -- Так где золото?
  -- Золота нет. Вывезли белые.
  -- Все одно за тобой должок! - набычились каторжане, перебирая оружие. - Мы
   воевали - плати!
  -- Орлов! - крикнула Рейснер командиру ЧОНа, - расплатись с товарищами
   фармазонами!
  
   ИГОРЬ И ТЭР ВОЗВРАЩАЮТСЯ В "КЛОНДАЙК"
  
   Через потайную дверь Игорь и Тэр осторожно вошли в погруженный в темноту курительный салон для VIP-персон казино "Клондайк". Ничем не пахло, ни табаком, ни пороховыми газами, система вентиляции работала исправно.
   Тэр зажег свет в плафонах, скрытых за потолочным карнизом, и комната озарилась рассеянным светом.
   На полу валялись осколки зеркала и телевизионного кинескопа. Тела убитых увезли. Их контуры были обведены мелом на полу и на входной двери. Внутри контуров темнели бурые пятна засохшей крови. В простреленном зеркале кусок стекла свисал над осыпавшейся нижней частью наподобие блестящего ножа гильотины. Потухший глаз телевизора смотрел на комнату звездообразным простреленным зрачком.
   Игорь озирался. Теперь он все видел по-иному. Вот здесь его крепко до боли обнимал могучий Вашуков, тыкал руками в прижавшегося к стене Тэра, оглушительно фыркал в ухо... Грохотали выстрелы, пригибались, ныряли, орали, нажимали на курки и передергивали затворы сражающиеся люди. Бухала пушка Тиграна, отлетали к стенам и умирали оперативники. Внезапно ярко представилось, что покойный Вашуков, как Ягуар, был покрыт бледными пятнами. Почему ему встретился пятнистый человек? Что это могло означать? Вдруг Игорь ясно понял: Вашуков был его личным ревущим от ярости пятнистым Ягуаром. Агрессия из внутреннего, психического мира, вырвалась на свободу, обрела тело оперативника ФСБ и нанесла удар по ненавистному врагу.
   Разгадка поразила. Игорь вживую увидел скрывавшегося в глубинах его мозга дотоле невидимого "Убийцу"! "Убийца" обрел облик оперативного работника Федеральной Службы Безопасности. А кем еще мог явиться "Убийца", чтобы иметь возможность оперировать в реальном мире, владеть оружием и на законных основаниях злодействовать? Господи, какую невероятную реальность творит ум в симбиозе с миром!
   Тэр отошел от видеодвойки - кассеты не было. Кто-то из ментов додумался вынуть ее. Черт! Как неудачно!
   Вдруг Игорь понял еще одно: Мир каждую минуту занимался им - вещал запавшим ртом деда, шамкал потрескавшимися губами Чулимы, разговаривал фразами дикторов телевидения, строками из газет, мир бил его и резал руками Вырвиноса, сковывал наручниками, пеленал в смирительные рубашки руками санитаров, перемещал по Москве в джипах и автозаках, ласкал руками Ксении и Инги, сграбастывал сильными лапами Семенова и Вашукова, пятнистым оборотнем выныривал из глубин психики, чтобы явить живую ярость воплощенной агрессии и вновь нырнуть в глубины бессознательного, и вел, вел, вел куда-то. Его тыкали носом, указывали пальцами - вот же, вот! Дошло до того, что Вашуков был вынужден обнять его со спины и обеими руками указать на того человека, который все объяснит, который знает ответы на вопросы! С каждым выстрелом покойный Вашуков, его воплотившаяся агрессия, его Ягуар, тыкал Игоря носом в Тэра. Вот ключевой человек! Слушай его, твердил дед. Слушай его, твердил каждым выстрелом Вашуков, вот же он, смотри! Но если все указывали на Тэра - кто он, черт возьми, такой?
   Тэр словно бы короновался терновым венцом из шипастых пробоин в стене. Он стоял на том самом месте, где его застал "расстрел в четыре руки". Колючие пробоины в стенах легли так близко, что Игорь в очередной раз поразился, как ни одна из выпушенных им кооперативно с Вашуковым пуль не попала в черную, с тонкой каймой седины по границе роста волос голову.
   Тэр задирал волоокие глаза, силясь разглядеть, насколько близко легли пули, даже пальцем отмерил расстояние от виска до дыры.
  -- Знаете для чего мы вернулись? - спросил он шепотом.
  -- За кассетой, - тоже шепотом ответил Игорь. Он силился вернуться к нормальному
   восприятию реальности, подозревая, что Тэр его гипнотизирует. Иначе откуда все эти бредовые мысли про то, что Вашуков, стреляя, всего лишь тыкал Игоря носом в смысл событий? Нет, то была стрельба на поражение и никакого другого толкования ей давать нельзя! Иначе можно просто сойти с ума.
  -- Не только за кассетой, - загадочно произнес Тэр. - Мне было предсказано
   следующее. "Когда над тобой загорятся семь звезд, и если ты не погибнешь в их смертоносном свете, знай, пришел тот, кто сменит тебя!" Я долго ломал голову над этим пророчеством, а сейчас вдруг понял. Вот эти семь звезд!
   Тэр провел пальцем по пулевым отверстиям в стене.
  -- Игорь Павлович, вы видите семь звезд, вспыхнувших надо мной?
  -- Нет.
  -- Вы их видите, - заверил Тэр, вновь трогая пальцем дыры от пуль, словно сам
   удивлялся произошедшему. - Вот же они! Разве это не чудо?
   Игорь не верил ни ему, ни себе. Он не хотел окончательно сходить с ума.
  -- Нет, - упрямо твердил он, - это дыры, а не звезды. Никакое это не чудо.
   Тэр сказал удивленно.
  -- В меня стреляли в упор, выпустили семь пуль и не попали! И вы не считаете это чудом?!
  -- Пули отклонял я, - скромно напомнил Игорь.
  -- Повторяю свой вопрос: разве это не чудо?
   Тэр смотрел требовательно. Игоря посетило странное ощущение, словно какая-то другая, нечеловеческая сущность глядела на него сейчас сквозь матовые черные зрачки. Внезапно он понял суть вопроса: пришедший убить сделал все, чтобы спасти врага от расправы.
  -- Да, - признал он пораженно, - это было настоящее чудо.
   Тэр не к месту спросил.
  -- Теперь вы понимаете, кто принял решение о стирании вашей прежней личности?
   После долгих колебаний Игорь ответил.
  -- Это сделал я сам. Я сам себя стер. Я всегда знал, даже в плену под сапогами
   чеченцев, что жизнь может быть другой - счастливой и разумной. Поэтому я и тянулся к петле, я хотел все стереть и начать заново, но как-то так, чтобы при этом еще и остаться в живых. И мой ум нашел "такой" выход, он сформировал ситуацию, при которой я и жив, и умер. Мне стерли память, старую личность. Но не насильно, как мне казалось, а с моего подсознательного согласия.
   Тэр совершил ладонями три беззвучных хлопка.
  -- С небольшим, но существенным уточнением, Игорь Павлович, - сказал он. - Это
   сделала высшая структура вашей психики, ваш Смотрящий, сверх-Эго, Высшее "Я", Над-Личность, Логос, воплощенный в живого человека. Не каждому дано встретиться во плоти со своим Высшим "Я". У подавляющего большинства людей этого никогда не происходит. Они принимают свое сверх-Эго за физические законы вселенной, за государственные институции, за Его Величество Случай, за саму Судьбу. А теперь внимание, Игорь Павлович! В реальном земном мире, в мокрых тоннелях Свияжских монастырей, решение о стирании старой личности Игоря Ледовских, Защитника, принял...
  -- Ну, кто же? - Игорь совсем запутался. Тэр молчал.
   Игорь во все глаза смотрел на странного армянина. Внезапно он все понял: в лице Тэра ему повстречался тот, кого профессор Пасхавер называл Контролером психической вселенной, тот, кого Тэр сейчас назвал Высшим "Я".
   Игорь смотрел во все глаза, не в силах поверить своей потрясающей догадке. Эмоциональный импульс вошел в него подобно метеориту в верхние слои атмосферы и запылал на подлете к мозгу. Когда он врезалось в толщу мозга, взрыв был такой силы, что он был потрясен.
   До этого я принимал Его за складки местности, ошеломленно думал Игорь, за пейзаж, за случай, за судьбу, за неведомый и жестокий Рок. Это он вел меня по жизни, забрасывал в Чечню, в подвалы, на пытки, заводил в монастырские подземелья, лишал памяти, сводил с людьми, запирал в психушку, пугал до полусмерти, терпеливо конструировал жизненные ситуации и учил, учил, учил на моей собственной шкуре, несчетное количество раз тыкал носом в законы мира, пока я не стал разуметь и прозревать. Пока я не понял, что никто не виноват в моих мытарствах, кроме меня самого. Пока я не понял, насколько совершенен мир. Тэр - это я, но огромный, бесконечно умный и знающий. Может быть даже, что Тэр - это "я" из будущего, тот "я", каким я стану через много воплощений. Он пришелец из будущего, он знает мою судьбу. По сути, он сам ее формирует. Это он, Тэр, нянчился с безумным Игорем, вел его сквозь жизнь, терпеливо ждал, когда откроются духовные очи подопечного.
   Хотелось рухнуть на колени, подползти к Отцу, уткнуться измученным лицом в теплые ладони.
  -- Простите меня, - сказал Игорь. - Я не ведал, что творил. Я чуть вас не убил.
   Внезапно Тэр преобразился, он словно бы вырос на целую голову, глаза его вспыхнули - пронзительные и невыносимо тяжелые.
  -- "И сказал Моисей Господу, - грозно пророкотал он. - Я один не могу нести народа
   сего, потому что он тяжел для меня".
   Голос армянина стих, словно завершился горный обвал.
  -- "И сказал Господь Моисею, - голос упал до шепота. - Разве рука Господня
   коротка?"
   С этими словами Тэр простер руку.
   Чудовищно огромная длань свисала с облаков. Рубиновый перстень горел на ней печатью Ужаса. Как можно пожать такую руку муравьиной лапкой?
   Забрезжили смутные мысли о наваждении, гипнозе, но пропали.
   В сердце, как в гонг, ударил маленький молоточек, болючие вибрации наполнили тело, в голове раздался шепот "Страшно впасть в руки Бога живого".
   Застыв в некоторой каталепсии, Игорь Ледовских подрагивал всем телом. Он все ясно понимал: его Высшее "Я", его личный Смотрящий принял облик человека, чтобы встретиться с ним.
   Это не было явление бесплотного духа или светозарного ангела. Как и все земные явления, его Смотрящий был чрезвычайно конкретен. Это был жилистый, синий от бритья армянин, уроженец Мардакертского района, с седыми висками, с торчащими из ноздрей волосками, с крупными порами на крыльях изогнутого носа, вор в законе с цепурой на шее, богатый, влиятельный, способный реально контролировать его, Игоря, жизнь, обращаться с ним, как с марионеткой, вести его по авансцене жизни, дергать за ниточки, но не из своей прихоти, а выполняя написанный в каменных скрижалях Сюжет Личной Судьбы.
   Тэр курил сигары, у него были потемневшие от никотина межзубные стыки. У него стоял искусственный хрусталик в левом глазу, он обладал массой, объемом, запахом, характером, привычками, национальностью. И одновременно это был его метафизический Небесный Отец!
   Я не сплю. Вот же кресла, вот стена с семью пробоинами. Может ли это быть? Может ли случиться такое чудо, как очная ставка человека со своим Небесным Отцом? Или это фантазии больной психики? Я лежу в бреду в Сербского и сплю! Инга, помоги! Где ты? Ты нужна мне сейчас! Сестра моя милосердия, услышь меня! Спаси!
   Тэр поманил пальцами, ободряюще улыбнулся. Игорь решился, сомнамбулически протянул руку и сжал сухую, сильную и теплую кисть своего Высшего "Я".
   Его словно током ударило. Человек пожал руку своей Судьбе.
  -- Всем стоять! - раздался резкий голос.
   Из двух дальних углов сигарной комнаты появились из-за кресел мешковатые в бронежилетах и шлемах бойцы спецподразделения ФСБ. В руках у них были автоматы с откидными прикладами.
  -- Мордой в землю, суки!
  
   ***
  
   В квартире матери известного гипнолога Сергея Бодрова раздался звонок.
  -- Алло, позовите, пожалуйста, Сергея.
  -- Минуточку.
   Мать положила трубку на полочку.
  -- Сереж, тебя к телефону, - крикнула она из длинного узкого коридора,
   заставленного полками с книгами. Сергей вылетел как ошпаренный.
  -- Мама! К какому телефону! Меня нет! Никто не знает, что я здесь!
  -- Ой, забыла, - испугалась мать. - А что делать?
  -- Теперь уже ничего.
   Бодров взял трубку. Мужской голос насмешливо сказал.
  -- Сергей, кончай бегать, как заяц. Давай договариваться.
  -- Кто вы?
  -- Ведущий передачи "Алло, мы ищем таланты"
  -- Слушай внимательно. Я беру тебя в долю. Мне нужен такой человек как ты.
   Бери монету и выходи наружу. У тебя две минуты. Иначе придется напугать твою маму, а я бы не хотел травмировать старушку. У меня у самого такая же дома сидит. Ну, как, договорились?
  -- Да.
  -- И еще одно. Не вздумай гипнотизировать моих бойцов, как ты это проделал с Лешей.
  -- Каким Лешей?
  -- Микрофоном. Слышишь? Это западло.
  -- Какие гарантии, что я получу свою долю?
  -- Мое слово.
  -- Мне надо подумать.
  -- У тебя нет на это времени. Если ты немедленно не выйдешь, дверь выломают.
   Решай.
   Телефон отключился. Сергей тяжело вздохнул.
  
   ЛИЦОМ К СТЕНЕ!
  
   В курительную комнату казино "Клондайк" вошел полковник Гурьянов. Он был в распахнутом сером пальто и шляпе, ботинки его влажно блестели.
  -- Игорек, молодец, живой, здоровый! - кинулся он к стоящему у стены парню. -
   Опусти, опусти руки. Что с тобой было? Где пропадал? Они похитили тебя? Мы с ног сбились.
   Гурьянов отвел Ледовских в сторону, вполголоса спросил.
  -- Игорь, что тут произошло? Ты можешь мне объяснить? Кто стрелял?
  -- Вашуков...
  -- Нет, кто в Вашукова Володю стрелял? Он? - полковник кивнул на Левона.
  -- Нет.
   Лицо полковника изменилось.
  -- Тогда, может, ты?
  -- Нет!
  -- Парень ни в чем не виноват, - повернул голову Тэр.
  -- Лицом к стене! - рявкнул Гурьянов. Крылов в спину припечатал пятерней Тэра к
   стенке.
  -- Говори, Игорек, - вкрадчивым тоном продолжил Гурьянов, - ничего не бойся. Он
   больше не причинит тебе вреда. Ты под нашей защитой. Рассказывай все, как было, и этот человек сядет - крепко и надолго. Он попросту исчезнет из твоей жизни. Не бойся, говори.
  -- Что говорить?
  -- Кто стрелял!
   Парень молчал. У него были заторможенные глаза и общее выражение невменяемости. Гурьянов нахмурился.
  -- Пойми, Игорь, сейчас ты проходишь как свидетель. Но если ты нам не расскажешь,
   как все было на самом деле, ты можешь стать соучастником. Или не дай бог убийцей. Это же не ты убил Вашукова, нет?
   Игорь покачал головой.
  -- Верю. А кто?
   Игорь молчал.
  -- Что тут произошло? Помоги следствию. Сотрудничество со следствием зачтется
   тебе при всех обстоятельствах, в том числе и когда тебе будут делать новое заключение в Сербского. Я замолвлю за тебя словечко. А если будешь упираться, то извини - подтвердится твой диагноз. Неужели ты шизофреник, ведь нет же?
   Игорь покосился на придерживающего его за плечи полковника. Этот человек еще вчера казался ему чуть ли не отцом родным, и вдруг все перевернулось с ног на голову. Полковник его втемную использовал! Послал убить человека. А теперь елейным тоном уговаривает "сдать" Тэра и Тиграна.
  -- Ты знаешь свой приговор? - вздернул пальцами его подбородок полковник. -
   Семнадцатая областная - это психтюрьма для маньяков! Твоя судьба сейчас зависит от твоих ответов. Повторяю вопрос! Кто убил моих людей?
   Ледовских отдернул подбородок. Ягуарьи морщины встопорщили лицо.
  -- Вы подставили меня! Я... я... в общем, я передумал стрелять... И тут
   вбежал Вашуков. И открыл огонь на поражение. В упор.
   Игорь показал на пробоины в стене, созвездием оцепившие фигуру стоящего спиной к ним армянина. Гурьянов не поверил ушам своим.
  -- Что? Ты хочешь сказать, что вот эти пули выпустил Володя Вашуков?
  -- Да твой чилавэк пулял! - тоном блатной разборки крикнул Тэр. - Твой киллер
   паганый! Игар падтвердыт. Сыдэть не мне, а тибе, полкан!
   Гурьянов шагнул к армянскому авторитету.
  -- Да если бы Вашуков в тебя стрелял, ты бы в гробу уже лежал! А ты мне хочешь
   сказать, что он семь раз подряд промахнулся? С трех шагов? Ребята, вы способны в такое поверить?
   Владимир Вашуков по штатному расписанию значился снайпером группы захвата. Науменко и Крылов угрюмо хмыкнули.
   Полковник вынул из кармана пальто видеокассету.
  -- Вы же за этим сюда приехали? А? Я вас переиграл, Левон Вазгенович. Забавная
   кассета, правда? Вот вы, оказывается, кто! Не шулер и бандит, а Великий Магистр Ордена "Алкедамы"! Черт возьми! Меня посвятите в рыцари, а, Левон Вазгенович?
  -- Сегодня вечером тебя посвятят, - мрачно прогудел Тэр. - В рыцари подвязки.
   В кармане у полковника заиграл рингтон мобильного телефона. Выслушав, он сказал "пропустите".
   В коридоре послышался шум, дверь распахнулся, в комнату ворвался Валерий Егорович Бурыкин и налетел на Тер-Месропяна. Он смял бы его в лепешку, если бы не преградивший ему путь Крылов. Бурый схватился за автомат и отбросил спецназовца в сторону. За ним надвигались здоровенные телохранители. Им преградили путь бойцы полковника Гурьянова. Вмешался сам полковник. Возникла потасовка, заклацали затворы,
  -- Валера! - завопил Гурьянов. - Валерий Егорыч! Прекратить! Мы же
   договаривались!
  -- Убью! - рычал Бурый. Во рту его пенилась слюна.
  -- Остынь! Я сказал, остынь!
  -- Я ждал этого момента! Я же его, суку...
  -- Стоять всем! - багровея, закричал полковник. - Валера, убери своих людей! Всем назад!
   Бушующий Бурый чуть стих. Расцепились и фээсбешники с телохранителями.
  -- Он же сына моего! - рыдающим басом пролаял Бурыкин. - Сына-то за что, тварь
   черножопая?! Ну, вызвал бы меня на стрелку, выяснили бы отношения, сына за что ты заказал, скот двуногий?!
  -- Я тут не причем!
  -- Это же ты заслал Хазару штуку баксов!
  -- Твой сын был латентным гомосексуалистом.
  -- Че-о?! - яростный рев. - Что ты там, падла, трекаешь языком своим поганым?
  -- Я видел заключение психиатра! Помнишь, его осматривал профессор Чернавин?
  -- Че? - Бурыкин замер. - Что ты мог там видеть?
  -- Профессор просто побоялся тебе об этом сказать, ты бы пришиб и его, и сынка
   своего. Ты же никогда бы не допустил, чтобы в твоей семье появился гей, правда, Валера?
   Бурыкин осел.
  -- Погоди, - сказал он уже спокойнее, - какой нах... профессор? Че ты мелешь?
  -- Помнишь, сына твоего повязали за избиение гей-парада на Лужнецкой
   набережной?
  -- Правильно сделал!
  -- Твой сын ненавидел и презирал голубых, вот и оказался в их ситуации! Ему
   нравились парни, но ведь это было страшнейшее табу! Вот его уму и пришлось сформировать такую ситуацию, как арест и изнасилование в камере. Ты помнишь его предсмертную записку? "Смерть пидорасам"! Вот он и убил в себе "пидораса"! Из твоего ружья, между прочим. Это ты, отец, отдал ему приказ на самоуничтожение. Если поймешь, сам жить на земле не сможешь...
  -- Убейте его, - слабо простонал Бурый, указывая на Левона. - Кто-нибудь,
   застрелите нах... суку!
  -- Сеанс психоанализа закончен! - сказал Гурьянов. - Увести!
  
   РАССТРЕЛ МАРОДЕРОВ
   (Триптих народного художника СССР Ивана Ледовских "Гражданская война в России")
  
   ... падая навничь у стены Казанского Казначейства в одном ряду с расстрелянными
   подельниками, однорукий мудрый старик Кошкодав пожаловался склонившемуся над ним выгоревшему до белизны приволжскому небу.
  -- Савецка власть... вестимо... свинцом... - слово "платит" густо заволосатевший
   седой бородой рот выговорить не сумел.
  -- Предупреждал же, - скрипел зубами недостреленный Вася "Самородок", - от нее
   трупами пахнет! Не послушали меня...
   Наган Орлова прекратил Васины прения с судьбой.
  
   ГОРЧИЛИН И ГУРЬЯНОВ СЦЕПИЛИСЬ
  
   Гурьянов с ноутбуком подмышкой вошел в кабинет генерала и, склонив лобастую голову, прошел к столу. Горчилин, погруженный в чтение бумаг, подал руку, не вставая. Гурьянов почтительно пожал ее, сел за стол. Гурьянов был ровесником пятидесятидвухлетнего Горчилина, но выглядел старше. Рыхлый, широкий в бедрах и поясе, с венчиком седых волос вокруг прикрытой начесом лысины, с морщинистым лбом и мешками под глазами, полковник годился в отцы моложавому и сухощавому генералу с его гладким лицом и густой черноволосой прической без единого седого волоска.
  -- Слушай, у меня целый отдел занимался масонами, - выслушав доклад полковника ,
   с неудовольствием сказал генерал. - Это тема девяностых, она давно уже умерла. Масоны - миф, на самом деле это сборище алкоголиков и педофилов. Кончай, Ильич. Сам я не вникал, этим Яблонский занимался, но когда реально копнули, там пустышка! Ездят дурачки из страны в страну, посвящают таких же дурачков в мастера, дерут за это бабки, а реально они импотенты...
  -- В том-то и дело, Леонид Петрович, что это не масоны.
  -- А кто тогда?
   Гурьянов сквозь прищуренные веки впился в лицо генерала.
  -- "Алкедама"!
   Ни черточки не дрогнуло в сухом красивом лице.
  -- Как? - спросил генерал. - Алко-дама? Это еще что такое? Новый сорт дамской
   водки?
   Реакция Горчилина, да и сам вопрос про водку показался наигранным, неестественным. Дотоле генерал никогда так не реагировал на сообщения начальника аналитического отдела. Понимая, что медленно просовывает голову в пасть льва, Гурьянов сказал.
  -- Масоны - жалкие фигляры. Они на виду, служат лишь для отвлечения. Про
   настоящий тайный орден никто никогда ничего не знает и знать не должен. Иначе, какой он к чертовой матери тайный?
  -- Но ты же как-то узнал! Как ты узнал про "Алкедаму"?
  -- За эту информацию Вашуков и Мишуткин заплатили своими жизнями. Разрешите?
   Гурьянов включил ноутбук и повернул экраном к генералу.
  -- Кто это? - спросил генерал, увидев на жидкокристаллическом мониторе старика,
   лежащего в кровати.
  -- Это предсмертная запись академика Ледовских.
   Горчилин смотрел видеозапись недолго.
  -- И что? - недовольно спросил он полковника. - Этот старческий маразм ты
   преподносишь мне в качестве доказательств? Отпускай Тер-Месропяна. У тебя на него ничего нет!
   Гурьянов упрямо смотрел в пол.
  -- Отпускай, я сказал! - повысил тон генерал. - Ну что у тебя на него? Косвенные, да
   и то слабенькие. Кассета эта с безумным стариком? Кто примет это как доказательства?
  -- Товарищ генерал, у меня на Терминатора заявление гражданки Сиренко.
  -- Какой еще Сиренко?
  -- Терминатор взял с нее двадцать тысяч долларов за воскрешение сына. И не
   воскресил. Вот ее заявление.
  -- Дай сюда. Так. Так. Маг Тэр. Ну и где тут Левон Тер-Месропян? Он тут каким
   боком?
  -- Маг Тэр и Левон-Терминатор - одно и то же лицо.
  -- Кто сказал?
  -- Ну, на кассете же...
  -- Слушай, ты здоров вообще? - Горчилин отшвырнул бумаги в сторону. - Какой-то
   старик на какой-то кассете сморозил, что некий маг Тэр и Левон-Терминатор - одно и то же лицо! Твою мать, Ярослав Ильич! Что ты уперся, как мул! Мне знаешь, уже кто звонил? Давай, отпускай, пока нас тут всех не уволили! У тебя нет доказательств!
  -- Я не освобожу Терминатора, Тэра, Левона, черт его знает, как на самом деле его
   зовут! Он в центре страшной паутины международного заговора против России. Он представляет угрозу национальной безопасности!
   Горчилин помолчал, ритмично сжимая челюсти.
  -- Служебное расследование гибели двух сотрудников твоего отдела возглавит
   полковник Селезнев, - отчеканил генерал.
   Это означало вручение черной метки. Николай Селезнев был давним врагом Гурьянова. Уж он-то постарается докопаться до истинных причин гибели Вашукова и Мишуткина.
   Повисла гнетущая пауза.
  -- У тебя вид нездоровый последнее время, Ярослав Ильич, - соболезнующим тоном
   сказал генерал. - Как себя чувствуешь?
  -- Нормально, товарищ генерал, благодарю! - Гурьянов упруго встал. - Хотя и не
   омолаживаюсь во всяческих клиниках фетальной терапии! Разрешите идти?
   В спину ударил вопрос.
  -- С психикой все в порядке?
  -- И с ума я еще не сошел, - по-строевому четко обернулся Гурьянов. - Хотя есть от
   чего! В ходе расследования убийств людей с татуировкой, вскрылись многие интересные вещи. В частности, стало известно, что Свияжская лаборатория, ликвидацией которой вы занимались в восьмидесятые годы, действует до сих пор.
   Генерал смерил полковника взглядом.
  -- Молодца-а! - протянул он. - Я всегда тебя ценил!
   Горчилин встал из-за стола и подошел к Гурьянову вплотную. Несколько долгих секунда шла дуэль взглядов, какая бывает у боксеров перед поединком, пока рефери предупреждает о недопустимости нанесения ударов ниже пояса.
  -- Открою тебе одну тайну, известную только генералам, - сказал Горчилин. -
   Полковники ее не знают. Слушай. Человеку открывается только та информация, которую он способен переварить. Когда к человеку приходит информация, которую он не способен усвоить, человек сходит с ума.
  -- Это угроза? - вскинул голову Гурьянов.
   Горчилин не ответил, отвернулся, сделал несколько шагов по кабинету.
  -- Да! - резко бросил он вполоборота. - Да! Свияжская лаборатория существует! И
   действует! Да, мы ее сохранили. Я приложил к этому руку, чем горжусь. Когда пришли раздолбаи ельцинского призыва, ты что, считаешь, мы должны были покорно смотреть, как уничтожаются результаты труда наших отцов и дедов? Нет, мы не такие слабаки. Мы защитили и Свияжскую лабораторию, и сотни других объектов. Мы сохранили обороноспособность страны, обеспечили ей приоритеты в передовых областях вооружений. В частности, в психотронном оружии. Так против чего возражаешь ты?
  -- Против опытов над людьми, - глаза в глаза сказал Гурьянов. - Против
   использования нерожденых младенцев для омоложения их отцов-каннибалов!
   Лицо генерала дрогнуло, сделалось пергаментным. Оно словно бы мгновенно постарело. Проступили мелкие морщинки и мешки под глазами, одрябла кожа.
  -- Вон ты о чем, - прошептал он, отводя глаза в сторону. - Ну-ну.
   Полковник вышел из кабинета. Теперь он был более чем уверен, что Горчилин - член "Алкедамы" и нарочно препятствует в расследовании глобального заговора против страны.
  
   ИГОРЬ И ТЭР НА НАРАХ
  
   Игоря и Тэра привезли в изолятор ФСБ, заперли в одиночку.
  -- Это правда? - спросил Игорь.
  -- Что? - Тэр сел на откидную шконку.
  -- Ну, про сына этого мужика? Вы заплатили, чтобы его изнасиловали?
  -- Его ум сам сформировал ситуацию изнасилования и самоубийства. Вы же знаете,
   как это происходит, как из ума материализуются убийцы, воры, ягуары и женщины...
  -- С вами страшно разговаривать, вы все про меня знаете... Ладно, допустим этот
   несчастный парень был тайным гомиком и каким-то образом сам устроил свое собственное изнасилование и самоубийство, хотя у меня никак ну не укладывается в голове, как такое возможно. Допустим! Но эти люди в вашем концлагере под Свияжском? За что вы их-то изуродовали?
   Тэр деловито спросил.
  -- О ком конкретно идет речь?
  -- Я не помню имен. Кудасов, кажется... За что вы обрезали ему руки и ноги,
   выкололи глаза?
  -- По его полному согласию. Этот человек был в двенадцатом веке Киевским
   митрополитом, обвинил епископа Ростовского Федора в ереси и приказал отрезать ему руку, язык и выколоть глаза, ибо, как он тогда писал, "сей еретик злословил богоматерь". Вот, дотянул до двадцать первого века и наконец-то согласился воплотиться на земле, чтобы отработать карму. Конечно, его нынешняя личность ничего не помнит, но ему пришлось испытать то, что он сам когда-то причинил, после чего душа его очистилась и стала свободной.
   Игорь смотрел в замешательстве. Наваждение, пережитое в сигарной комнате, потихоньку рассеивалось. Он уже не верил, что ему явилось его Высшее "Я" в облике бритого до синевы, а сейчас заросшего щетиной армянина. Полный бред! Расскажи кому - спрячут в психушку! Подумаешь, превратил мастерскую в музей, так что? Почуял, что шум поднялся, вот и преподнес музей в дар городу Москве, чтобы выглядеть меценатом. Сейчас многие олигархи так поступают, чтобы откупиться от народа. Яйца Фаберже дарят, коллекции Ростроповича выкупают, а сами наворовали миллиарды, что им одна квартирка или пара яиц?!
   А "расстрел в четыре руки", подсказал изнутри Страж. Да это я его спас, ответил сам себе Игорь. Он уцелел случайно, благодаря мне!
  -- Ну, а мой нос? - Игорь потрогал наклейку на переносице. - За что я должен был
   получить такую травму?
  -- Ну, как же, - удивился маг. - Ведь это вы изуродовали Питбуля.
  -- А ему-то за что, господи?
  -- А он был в 1058 году новгородским епископом Лукой Жидятой, приказал отрезать
   слуге своему Дудику нос за клевету. Исторический факт, отражен в летописях.
   А Дудик за что пострадал?
  -- Дудик? Дудик-Дудик... погодите... Дудик был в прошлых жизнях компрачикосом,
   превращал детей в бесенят, то есть уродовал младенцев, отрезал им носы, ломал руки и ноги, и таких уродцев сажал на цепи в церкви.
  -- Зачем?
  -- Бесенята пугали прихожан, чтобы те верили в загробные муки и больше платили за
   отпущение грехов.
  -- А за что детям такие муки?
  -- Ара, Игар, дарагой, так ми до Адама и Евы дайдем, да! Расслабься, слюшай!
  -- Я не могу расслабиться! Со мной происходят запредельные вещи! Я в шоке! Кто
   вы? Мессинг? Ванга? Я сойду с вами с ума? Или... или я уже сошел с ума? Скажите! Что со мной происходит? Объясните! Умоляю! Почему я здесь?
   Тэр посмотрел в зарешеченное окошко под потолком, ответил негромко.
  -- В прошлой жизни вы были убиты точно в такой же камере.
  -- Я? Был убит? За что?
  -- Вы смертельно оскорбили одну женщину.
  -- Как?
  -- Как может оскорбить мужчина женщину?
  -- И меня за это убили?
  -- В виде женщины к нам приходит сама Жизнь. Оскорбляя Жизнь, вы отрицаете ее,
   не принимаете, а, значит, хотите умереть. Миру ничего не остается, как только исполнить ваше заветное желание. В нынешней жизни вы тоже оскорбили любившую вас женщину...
  -- Кого? - вскинулся и тут же поник Игорь. - Да...
  -- Как видите, вы повторяете одну и ту же ошибку на протяжении многих жизней, и
   вас вновь и вновь возвращают к этой ситуации, чтобы вы прошли урок. Хорошо, что Инга Никодимовна не стала церемониться и пустила в ход тапок...
   Игорь выкатил глаза.
  -- Откуда вы... впрочем... я...
  -- Что случилось дальше, Игорь Павлович?
  -- Когда? У Инги? Я ушел...
  -- Нет, дальше случилось чудо.
  -- Чудо?... Какое?
  -- Вы стали перед женщиной на колени и попросили прощения.
  -- Да...
  -- Если бы вы не попросили прощения, то, скорее всего, погибли бы в сигарной
   комнате клуба "Клондайк". Но вы переломили свою непомерную гордыню, и ваша жизнь переменилась самым чудесным образом.
   В голосе мага Игорю послышалась ирония.
  -- Чудесным? - он обвел взглядом мрачные стены узилища.
  -- Жизнь, как всегда, выполнила ваши заветные желания.
  -- Оказаться в тюрьме?
   Тэр усмехнулся.
  -- Люди часто сбегают с самых важных встреч в своей жизни. Тюрьма - лучшее
   место для рандеву. Спешить некуда, никто не помешает, и главное - убежать нельзя. Позвольте я кое-что напомню вам...
   Маг простер над Игорем руку, тяжело и пристально посмотрел в зрачки.
  -- Опять... - прошептал Игорь, закрывая глаза.
  
   ЛАРИСА РЕЙСНЕР ДОПРАШИВАЕТ БЕЛОГВАРДЕЙСКОГО ОФИЦЕРА
   (Триптих Народного художника ССС И.Ледовских "Гражданская война в России")
  
   По Екатеринославской растянутые цепью чоновцы под штыками вели колонну пленных белых офицеров. Лариса Рейснер в черной кожаной куртке, в черной фуражке с рубиновой звездой пришпорила рыжего донского жеребца, поскакала вдоль строя. Взгляд ее жадно выискивал кого-то среди пленных. Вдруг лицо ее озарилось хищной радостью. Она резко осадила коня и подняла его на дыбы. Под взметнувшимися копытами мелькнуло бледное лицо с усиками, расширенные глаза, родинка под глазом в форме слезы. Взлетела рука, закрывая голову от медленно наплывающих копыт. Лариса припала к холке коня.
  -- Узнаешь? - крикнула она Маневичу ( а это был он). - Ну, что, Петруша, вот мы
   и встретились, как я и обещала!
   С этими словами женщина-комиссар отвернула коня, и, пришпорив, умчалась.
   То ли испуг под вздыбившемся конем, то ли "голос охрипшей виолончели" так подействовали на поручика, но Маневич почувствовал, как по всему его телу побежали мурашки, а душа заныла в поистине волчьей тоске.
   Рейнер промчалась в голову колонны, где приказала Орлову поместить поручика Петра Маневича в одиночную камеру номер семнадцать, ту самую, в которой она сама ожидала расстрела всего несколько дней назад.
   Перед рассветом спящего поручика разбудил скрежет засова. Дверь открылась, с лампой в руке вошло его наваждение - Лариса Рейснер. Ремень скрипел на ее тонкой талии, кобура казалась слишком громоздкой для хрупкой девической фигуры. Следом вахмистр Толубеев внес табурет.
  -- Сюда поставь, - показала она в угол рядом с дверью. Толубеев поставил
   табурет.
  -- Ступай.
  -- А вы как же-с, одни?
  -- Ступай, - повторила Рейснер.
  -- Вы с ним осторожнее, это не человек, а зверь в человеческом облике, -
   Толубеев опасливо глянул на поднимающегося с нар Маневича. - Скольких он православных до смерти запытал, лично расстреливал... Бог не Тимошка, видит немножко...
   Повинуясь нетерпеливому знаку комиссарши, Толубеев вышел.
   Рейснер повесила лампу на крюк над дверью, в камере стало светлее.
  -- Здравствуй, Петруша, - сказала она, устало опускаясь на табурет. - Как видишь,
   я держу слово, обещала вернуться и вернулась. И ты умница, дождался меня, как мы и договаривались.
   Поручик спросонья умыл лицо ладонями.
  -- Никого я не дожидался, - хрипло сказал он, - я попал в плен.
  -- Какая разница, под каким предогом ты остался в Казани, чтобы вновь
   встретиться со мной.
  -- Я попал в плен!
  -- Погоди, ты хочешь сказать, что не ждал меня?
  -- В третий раз повторяю - я попал в плен!!!
   Вокруг лампы замельтешили мошки, по камере замелькали тени.
   Рейснер хлопнула на щеке комара.
  -- Волжские комары - вот кто настоящие эксплуататоры!- засмеялась она, но как-
   то деланно, надсадно. - Как же ты оказался в плену?
  -- Наш бронепоезд попал под обстрел, мы остались без средств передвижения,
   красные прорвали фронт... все случилось неожиданно...
  -- Против твоей воли?
  -- Конечно... Постой!
  -- Что?
  -- Уваров и Неженцев были сварены заживо кипятком из разбитого тендера...
   Как... как ты могла об этом знать?
  -- Я же предупреждала, что я - ясновидящая.
  -- Но это так странно!
  -- Странно другое! Ты готовился бежать, но обстоятельства против твоей воли
   сложились так, что мы вновь очутились в той же камере, только теперь на моем месте - ты. Вспомни, как ты тогда пришел ко мне, яко тать в нощи, со взведенным револьвером.
   Маневич отвел глаза.
  -- Мне было приказано... Но я... не хотел. И, как ты знаешь, не выполнил
   приказа!
  -- Не лги, Петруша. Ты просто жаждал убить меня, ведь ты убийца,
   прирожденный бестрепетный убийца.
  -- Клянусь, я не убил бы беззащитную женщину...
  -- Не клянись! - резко перебила Рейснер. - Ты не знаешь, с кем имеешь дело. Ты
   не представляешь, куда ты попал. Ты думаешь, это подземелье контрразведки? Это штольни моего мозга! Ты - мой воплощенный страх, мой Убийца! Знаешь ли ты, как страшно на рандеву со своим собственным "Убийцей"? Я очень хотела это испытать. Для этого и пошла учиться на курсы в Психоневрологический. Только там преподавали сухую бумажную науку, а я жаждала все испытать на собственной шкуре. Я ведь сама вызвалась пойти в Казань. И сама устроила свой арест у Казначейства и ту ночь в этой камере, когда ты отпустил меня. Из моего ума "Убийца" воплотился в белого офицера, и, знаешь, я довольна тем, как он выглядит. Я боялась встретить тупого палача, но ты довольно красив, великодушен, умен, хотя нынешняя твоя черносотенная личность все еще ужасно ретроградна. Впрочем, какой она должна быть у прирожденного убийцы? Ну, здравствуй, Петруша!
   Освещенное красноватым светом коптящей лампы лицо Рейснер выглядело воспаленным. Речь ее была нетверда, глаза косили, черты искажались быстро гаснущими гримасами. Она пьяна, подумал Маневич.
  -- Меня контузило... - как бы оправдываясь, сказала Рейснер. - Голова гудит, как
   Царь-колокол, и временами мерцают странные видения. Тебя не навещают призраки убитых тобою людей?
  -- Царь-колокол никогда не звонил.
  -- Ты просто не слышишь его голос. Обещаю, ты услышишь его. Он будет
   сопровождаться следующими словами: (шепотом) "Страшно впасть в руки Бога Живаго".
   Маневич мрачно заметил.
  -- Я вижу, контузия не прошла для тебя бесследно.
  -- Хочешь, я скажу, как узнала тебя. Ты был единственным из людей, кто приставил к моему виску пистолет. Помнишь?
   Маневич отвернулся.
  -- Я был пьян. И вообще...
  -- Что вообще?
  -- Это было сплошное безумие.
   Рейснер встала.
  -- В этом я с тобой, положим, согласна, сплошное безумие! Да, ты тогда был пьян.
   Впрочем, я тоже тяпнула спиртику, с матросами. Устала. Дважды поднимала полк в атаку... Попробуй теперь ты уговорить меня не делать того, что ты хотел сделать со мной, тогда...
   Лариса вынула из кобуры револьвер.
   Ну же, - сказала она, прицеливаясь Маневичу в голову, - я жду.
   Поручик выпрямился, застегнул под горло мундир с нашитой на правом обшлаге белой Алексеевской эмблемой.
  -- Стреляй! Я не боюсь!
   Женский палец потянул курок.
  -- Как глупо... - прошептала Рейснер.
  -- Чего ты хочешь от меня?! - выкрикнул побледневший Маневич.
  -- Разве я спрашивала тебя тогда, что делать мне? Нет, я сделала все, самое
   немыслимое, чтоб только ты не выстрелил мне в голову. Теперь попробуй ты разубедить меня.
   Рейснер взвела курок. Барабан провернулся. Пуля, предназначенная Петру Маневичу, стала строго напротив дула, закопченного пороховым нагаром недавнего боя.
  
   НА КОНУ СУДЬБА РОССИИ!
  
   Правом доклада Президенту обладают только первые лица федеральных комитетов и министерств.
   Полковник Гурьянов мог выйти на Президента только через одного человека - через следователя по особо важным делам Леонтия Лошкарева. Гурьянов был знаком с Леонтием с 90-х годов, по делу о бойне на Мойке, тогда в Питере завалили московского авторитета Калугу со всей охраной. Лошкарев был знаком с молодым Путиным и, видимо, завоевал доверие будущего президента. По крайней мере, именно Лошкарева Путин вызвал из Петербурга и назначил руководителем объединенной группы следователей МВД, ФСБ и прокуратуры, расследующей масштабное дело фирмы "Три кота" по контрабанде китайского трикотажа. Но в результате угроз и сильнейшего давления, оказанного на объединенную группу и ее руководителя со стороны высокопоставленных "кошачьих" покровителей, у Леонтия Лошкарева случился обширный инфаркт. Он лежал в ЦИТ на Каширке и прорваться к нему было практически нереально. Тем не менее, Гурьянов приложил все усилия, и главврач Каширки под свою ответственность разрешил ему войти в строго охраняемую палату, всего на одну минуту.
  -- Ну, как ты? - спросил Гурьянов, пожимая виднеющуюся из-под белой простыни
   кисть с синей наколкой между большим и указательным пальцем в виде буквы "Л".
   Бледный, резко постаревший важняк шевельнул губами.
  -- Как вы там? - он скосил глаза на дверь. - Меня тут держат, как в барокамере.
   Ничего не знаю.
  -- Вся Москва друг с другом сцепилась. Черемисин с Вахрушевым схватились не на
   жизнь, а на смерть, катаются по ковру и рвут друг на друге погоны. Бандиты мочат друг друга, в общем, бедлам!
   Лошкарев пожевал пересохшими губами.
  -- Леонтий, - нагнулся к его уху Гурьянов, - у меня полминуты всего. Я такое нарыл,
   что самому страшно. Короче, сделай мне встречу с президентом. У меня материалы, от которых содрогнется Россия.
   Обессиленный Леонтий мог только вопросительно смотреть.
  -- Заговор международного уровня, - шепотом пояснил Гурьянов, понимая, впрочем,
   что если Лошкарева "пишут", то и шепот его отлично разберут. - Вовлечены высшие офицеры спецслужб, министры, мой Горчилин в том числе. Россию хотят обуть на миллиарды долларов и дестабилизировать перед выборами. Помоги, Леонтий. На кону судьба России.
  -- Я же тут без телефона даже... - бессильно промямлил Лошкарев.
   Гурьянов достал купленный по дороге в клинику новенький сотовый "Нокья". Лошкарев, медленно тыкая, набрал номер. Пока шли гудки, посмотрел на Гурьянова. - Заткни уши.
   Гурьянов не только уши заткнул, но и отошел в дальний угол палаты.
   Лошкарев поговорил, отключился. Стер из памяти номер, по которому звонил.
  -- На, - сказал он, возвращая сотовый Гурьянову. - Вечером жди на него звонка.
  
   ***
  
   Сергей Бодров не мог допустить, чтобы дверь в квартиру его матери выламывали бандиты. Он устал бегать по Москве, как заяц.
   Психиатр оделся и вышел на лестничную площадку. Его встретили вооруженные люди. Платон Лютый пожал ему руку. Они начали спускаться. Внезапно снизу раздались крики, грохнул выстрел, другой, третий. Платон резко поволок гипнотизера наверх, втиснул в закуток за мусоропроводом. Снизу ударили автоматы. Грохот пальбы в узком подъезде был оглушительным. Свистели пули, рубя стены. Буровские во главе с Платоном открыли ответный огонь.
   Огонь прекратился. В наступившей тишине слышалось только дробное поцокивание - горячие гильзы скакали вниз по ступенькам. Щелкали заменяемые магазины, рожки, передергиваемые затворы.
   Платон вслушался - снизу доносились гортанные выкрики на... кажется, на чеченском. Откуда они тут? Мы с пиковыми не воюем.
  -- Не стреляй, брат, - крикнул Платон на вайнахском, единственную выученную им
   фразу. И по-русски добавил с акцентом. - Нада пагаварыть!
  -- Ты кто? - донеслось снизу. Голос показался Платону знакомым.
  -- Гуссейн, - крикнул он, - брат, никак ты?
  -- А это кыто?
  -- Кыто, - передразнил Платон. - Платон Лютый. Помнишь меня?
  -- Платон, брат, здравствуй, дарагой, - закричал снизу Гуссейн, - зачем стреляишь?
   Тут все сваи.
  -- А вы чего палите в белый свет, как в копеечку! Чуть не угрохали тут всех.
  -- Мы приняли вас за разбойников. Сказали, хорошего человека тут держат, выручить
   попросили. Я не знал, что это ты, Платон. Ошибка вишла.
  -- И че делать будем?
  -- Бадров у тебя?
  -- Кто?
  -- Гипнотизер.
  -- Здесь он.
  -- Очин харашо. Отдай его нам, с меня поляна.
  -- Здрасте вам! Отдай им Бодрова. Он наш. Уходи по-хорошему, Гуссейн.
  -- Не магу, Платон, брат, у меня прыказ!
  -- Ладно, понял. Давай так. Я сейчас позвоню Лом-Али, будем разруливать нашу
   непонятку.
  
   РЕФЕРЕНТ ПРЕЗИДЕНТА
  
   Вечером на мобильный полковника Гурьянова поступил неидентифицированный звонок. Экранчик выдавал только надпись "Удержано".
  -- Ярослав Ильич? - спросил мужской голос.
  -- Да.
  -- Вы просили о встрече. Через десять минут будьте внизу. За вами заедет машина
   номер... - голос назвал номер и серию автомобиля.
   Гудки в трубке пикали не менее часто, чем внезапно заколотившееся сердце полковника. Он спешно оделся, захватил ноутбук и спустился на улицу.
   У подъезда уже ждал черный тонированный мерседес с мигалкой на крыше. Задняя правая дверца приглашающе открылась. Через час машина въехала в ворота государственной резиденции в Ново-Огарево, строгие молодые люди обыскали полковника и отвели в пустой кабинет.
   Полковник посидел в тишине, озирая большой кабинет, обшитый деревянными каштановыми панелями. В центре - стол, вдоль которого стояли резные стулья, обтянутые кожей цвета слоновой кости, во главе стола огромное бордовое кресло Первого лица. Столешница из темного дуба абсолютно чистая, ни одной пепельницы, Президент не курил, соответственно, никто не курил в его присутствии. Никому даже в голову не могла прийти такая идея. Покурить при президенте! Да вы чокнулись! Совсем спятили? Вы что, сюда курить пришли? Немедленно загасите! Забычкуйте! Да хоть глотайте!
   Такие необычные мысли завелись в голове заядлого куряки Гурьянова. Он сильно волновался и дорого бы сейчас дал за то, чтобы выкурить сигарету. Но Ярослав Ильич знал, что за ним следят, поэтому не расхаживал и не разглядывал, а сидел дисциплинировано. Еще он знал, что стены в президентских покоях не параллельны, а строились под углом, чтобы нельзя было считывать звуковую информацию согласно закону про углы падения и отражения. Кривыми издавна делали и стены особо охраняемых домов. Кабинет президента США вообще овальный. Эти мысли полковника были нарушены шумом открываемой двери. Он вскочил с заколотившимся сердцем. Но вошел не президент, а незнакомый молодой человек.
  -- Здравствуйте.
  -- Здравствуйте.
   Полковник Гурьянов обменялся крепким рукопожатием со смуглым черноволосым красавцем в темно-синем с иголочки костюме под бордовый галстук.
  -- Меня зовут Марат Евгеньевич, - молодой человек пригласил Гурьянова присесть к
   столу. - Это мне звонил Лошкарев. Изложите суть вашего дела, и я решу, стоит ли идти с ним к президенту.
  -- Это настолько секретная и важная информация, что я могу доверить ее только
   президенту.
  -- Время первого лица государства очень и очень занято, - наметил на лице подобие
   улыбки Марат Евгеньевич. - Вы, наверное, догадываетесь, какое количество людей всеми правдами и неправдами стремятся заполучить хотя бы одну минуту его внимания. Так что не стесняйте, говорите, не будем терять драгоценного времени.
   Гурьянов в смятении огляделся. Излагать этому лощеному субъекту материал, добытый кровью лучших оперативников? А что если этот человек завербован "Алкедамой"? Никому нельзя верить! Никому!
   Гурьянов вздохнул и, как можно короче, изложил ситуацию с лоббированием закона о присоединении России ко ФСЕАМ. Он ни слова не сказал про "Алкедаму". Пусть референт думает, что речь идет только о глобальном экономическом лохотроне.
   Марат Евгеньевич слушал внимательно, не перебивая.
  -- Кажется, я уловил суть дела, - сказал он, дождавшись, когда Гурьянов закончит. -
   Вы хотите сказать, что решение о присоединении России к международному Фонду ООН по защите земли от астероидов является ошибочным и коррупционным?
  -- Да.
  -- Вы понимаете, что это решение проверялось и тщательно прорабатывалось
   спецслужбами и Администрацией Президента?
  -- Догадываюсь.
  -- И все-таки настаиваете на личной встрече с Владимиром Владимировичем?
  -- Да.
   Все тем же тоном референт задал "убойный" вопрос.
  -- Вы понимаете, против кого идете?
   Гурьянов запнулся - в тихом голосе молодого человека послышались раскаты грома.
  -- Боюсь, что нет. Будьте добры, поясните.
  -- Решение о вступлении России во ФСЕАМ - это решение замглавы Администрации
   Президента Игоря Ивановича Печина. Вы понимаете, что это значит?
   Имя, отчество и фамилию замглавы референт произнес примерно так же, как верующий произносит имя бога.
  -- Оно согласовано с президентом? - спросил Гурьянов.
  -- Игорь Иванович не делает ничего, что не было бы согласовано с
   Президентом, - тон молодого человека делался все более отчужденным. - Поэтому Игорь Иванович и занимает свой пост бессменно вот уже более восьми лет. Когда вы слышите фразу "решение принял зам. главы президентской администрации", советую не заблуждаться. Это означает, что решение согласовал Сам.
   Марат Евгеньевич почтительно поднял указательный палец к потолку. О чем он говорит, подумал полковник, он же запугивает, отговаривает меня от визита к главе государства!
  -- Согласовать решение не значит принять, - натянуто улыбнулся Гурьянов. - Это
   значит, что решение готовил Печин. Значит, если президенту лягут на стол материалы, освещающие проблему с другой стороны, он может изменить это решение.
  -- Изменение решения президента по такому важному вопросу, имеющему
   значительный международный резонанс, будет означать выражение недоверия к своему личному другу и одному из самых доверенных лиц в аппарате. То есть, иными словами, это будет обозначать потрясение самих аппаратных основ.
   "Да что он несет? Он просто забалтывает меня! Он не хочет допускать меня к Президенту!"
   Гурьянов молчал. Марат Евгеньевич протянул руку.
  -- Давайте, я передам ваши документы в экспертное управление.
   Гурьянов почувствовал, как под ногами разверзлась почва, и он валится в пролом. Без президентской защиты завтра его попросту убьют. Как убили Исоргина, Полетаеву, Крылова...
  -- Кроме астероидной угрозы я хотел бы доложить президенту кое-что еще,- сказал
   он.
  -- Что именно?
  -- Прежде чем ответить, я хотел бы... я понимаю, это прозвучит странно. Но не мог
   бы я увидеть вашу поясницу?
   Референт не дрогнул ни одной чертой.
  -- Почему именно поясницу? - спросил он.
   Полковник четко ответил, чтобы его не заподозрили в сумасшествии.
  -- В последнее время в Москве участились случаи гибели людей со странной
   татуировкой на спине. Мы предполагаем, что такая татуировка означает принадлежность к тайному Ордену.
  -- Вы опасаетесь некоего тайного Ордена?
   Полковник саркастически усмехнулся.
  -- На совести этого Ордена все последние резонансные убийства в Москве.
   Журналистка Полетаева, зампред Нацбанка Крылов, глава думского комитета Исоргин. Я являюсь главой смешанной следственной группы, которая расследует эти дела.
  -- Интересно, - свел брови к переносице брови Марат Евгеньевич, - это что же,
   очередной международный заговор против России?
   Его тон взбесил полковника. Сидят тут в теплых кабинетах молодые, лощеные, зажратые, блатные сынки, через губу не переплюнут! А Вашуков и Мишуткин в гробах лежат!
  -- Да вы понимаете, что этот чертов закон о вступлении России во ФСЕАМ и есть
   причина этих смертей?! - взорвался Гурьянов. - "Алкедама" уничтожает всех, кто противится ее воле!
  -- "Алкедама", вы сказали?
  -- Да! "Алкедама"! Всемирный оккультный Орден!
  -- Хорошо, - после паузы сказал референт, - вас проводят.
   Гурьянов оглянулся. Створки бесшумно раскрылись и в дверях появились двое охранников, привезших его сюда.
  -- Проводите товарища полковника, - сказал им референт.
   Конвоируемый молодыми людьми Гурьянов прошел к машине и сел на заднее сиденье. Его снова долго везли, миновали МКАД. Наконец приехали.
   Гостя почтительно препроводили в здание и попросили подождать в приемной.
   Через полчаса дверь открылась, и вошел седовласый человек с бородкой и в золотых очках. Было видно, что он только что отужинал, губы его лоснились, а язык двигался, очищая зубы.
  -- Здравствуйте, Ярослав Ильич. Разрешите представиться. Меня зовут Модест Павлович. Я психиатр.
   Ситуация перевернулась, как песочные часы. Еще днем полковник Гурьянов ненавидел и тряс за грудки "проклятого шизофреника" Ледовских, а вечером сам превратился в пациента элитной клиники для душевнобольных. Более того, как и обещал проклятый маг, этим вечером он стал "кавалером Ордена подвязки", ибо за буйство и нежелание сотрудничать с докторами санитары привязали товарища полковника к кровати.
  
   ВТОРОЕ ПОСВЯЩЕНИЕ ИГОРЯ ЛЕДОВСКИХ
  
   "Игорь, сын мой, Нибиру по крови, Мальфар по рождению, слышишь ли ты мой голос? Открой глаза".
   Игорь очнулся. Он лежал на шконке в тюремной камере. Тэр стоял над ним и смотрел с бесконечной любовью и состраданием.
   Игорь попытался сесть, но Тэр придержал его за плечо.
  -- Когда к нам в Свияжский монастырь на поиски головы Иуды явился грубый
   ограниченный парень, охранник мелкого охранного агентства, мы не поверили своим глазам. Писание предсказывало появление Мессии, это не мог быть заскорузлый Игорь Ледовских. И вдруг перед вами сами собой стали открываться замки и засовы, потайные двери, вам в руки далась голова Иуды, а затем вскрылся считавшийся утерянным тридцатый сребреник! Мы были просто поражены. Неужели вы тот, кто предсказан Писаниями? Но выбора не было. Мы доверили вам нести монету. Нести монету - это все равно, что нести по жизни крест. Именно она, монета Иуды, провела вас в Гефсиманские глубины. По сути, вы прошли в институте Сербского первую и важнейшую часть Посвящения. Именно там сбылось пророчество Кайафы. Кайафа назвал признаки, по которым можно будет узнать нового Мессию. Он должен происходить из рода Давидова, должен умереть и воскреснуть, и жизнь его должна быть выкуплена за сребреник, как и жизнь Иисуса. Все сбылось.
   Игорь не верил своим ушам. Какой из него Мессия? Что за бред! Но все эти мистические события и совпаления - могли ли они быть случайными?!
  -- Да, они не были случайными, - словно прочитал его мысли Маг. - В Гефсиманском
   трансе вам была явлена Великая Истина. На собственной шкуре вы пережили то, что произошло между Иисусом и Иудой. Это центральное событие мировой истории. Их разговор короток и оглушающ, как удар грома. Подобно слепящей молнии и доныне озаряет он историю человечества от начала ее и до конца. Вот этот диалог, я повторю его. Я внутренне трепещу, повторяя великие слова. "Друг, для чего ты пришел?" "Радуйся, равви", ответил Иуда. Боже, я плачу над этими фразами, - глаза Тэра заблестели, голос дрогнул, тронув те же струны в душе Игоря. - В них вся трагедия и мудрость жизни на земле. Согласны ли вы, что слова Христа - это слова Бога, а Бог не может лгать и лицемерить?
  -- Да, согласен!
  -- Тогда почему он назвал предателя другом? Что означает сам вопрос Христа? Это
   пароль не только к вашей памяти, Игорь Павлович, это пароль ко всему миру. Именно так: "Друг! Для чего ты пришел?" Если вы спросите, "Враг, для чего ты пришел?", пароль не сработает. Мир не откроется. Сезам не шелохнется. Нет, вопрос надо ставить только так, как его поставил Христос к тому, кто пришел передать его в руки палачей: "Друг, для чего ты пришел?" Всякий, явившийся тебе, есть друг, выполняющий твою высшую волю, дабы научить тебя новым истинам. Этот вопрос расколдовывает все события, происходящие с людьми. Врага спрошу, вора, грабителя, убийцу, палача, предателя - "Друг, для чего ты пришел?" И тайная сердцевина персонажей твоей жизни откроется со всей пронзительной ясностью.
   Ответ Иуды так же значим, как и вопрос Христа. "Радуйся, Учитель"? Чему, казалось бы, радоваться? Вот на горе - крест распятия! Какая в нем радость? Но Иуда сказал единственно правильный отзыв на пароль Христа. Цель Мессии и Апостола состояла в создании новой мировой религии. Путь к ней пролегал через Голгофу. Агнец божий должен был пожертвовать собой. Иуда успел к Учителю для последнего поцелуя. Сзади шли солдаты. Значит, миссия развивалась успешно. Цель будет достигнута. Вот что значат эти слова Иуды. Более того, каждый человек при встрече с "солдатами", иными словами - с проблемами, препятствиями или болезнями, должен произносить именно этот Иудин отзыв на пароль Христа - "Радуйся, Учитель!" Казалось бы, чему радоваться, если ты тяжело заболел, если тебя покинула жена, или случилось иное какое несчастье. Отзыв "радуйся" свидетельствует о твоем высоком и ясном понимании смысла земной жизни. Ты понимаешь, что Высшие Силы занимаются тобой. Ты не покинут. За тобой смотрят. Тебя учат. Через болезни, "предательства", беды - тебя знакомят с энергиями и силами твоей собственной души. Любому встречному, любой проблеме говорите главный пароль человечества, данный Христом и Иудой. "Друг, для чего ты пришел?" И отвечайте: "Радуйся, Учитель!" Ибо под личиной врага или предателя к тебе приходит Учитель! Все ли понятно в моих рассуждениях, друг мой и учитель Игорь?
   Загремели ключи в замке. Дверь тюремной камеры открылась.
  
   ***
  
  -- Это наша тема, Лом-Али, - сказал лидер бурых Валерий Бурыкин.
  -- И моя тоже, - сказал лидер дагестанцев Лом-Али Казимагомадов.
   Оба авторитета сидели в кафе неподалеку от дома Сергея Бодрова. Для организации переговоров всех выгнали из зала - и поваров с официантами, и посетителей.
   Платон Лютый и Черный Гуссейн сидели в соседнем зальчике. Они охраняли бледного гипнотизера. Все с напряжением ждали, чем закончатся переговоры авторитетов.
  -- Мои люди его вели, - сказал Бурый, - он в наших руках.
  -- А мои его из лап ФСБ освободили. Он применил гипноз, внушил змей, потому
   только и сбежал.
  -- Ты мудрый человек, Лом-Али, мы с тобой всегда и с успехом сотрудничали.
  -- Что предлагаешь?
  -- Давай вместе доводить эту тему до конца. Только предупреждаю.
  -- О чем, Валера?
  -- Наш противник очень серьезный человек.
  -- Кто он?
  -- Левон-Терминатор.
  -- Левон? - присвистнул Лом-Али. - Это серьезный человек. Тем более надо
   держаться вместе.
  -- Тогда по рукам, Лом-Али.
  -- По рукам, Валера.
  
   ***
  
   Запах поджаренных гренок преследовал. Игоря тянуло к Инге. Произошло так много событий, требовалось все обсудить с единственным человеком, способным его понять. Он позвонил ей и попросил разрешения приехать. "Хорошо, ответила она". "Когда можно?" "Приезжай к обеду".
   Куда деваться до обеда? Игорь позвонил Ксении. Жди, где стоишь, приказала она. Через полчаса из потока машин к обочине Садового кольца причалил грязный по макушку "Равчик". Лева уступил Игорю место на переднем сидении. Сияющая Ноздря потянулась поцеловать.
   Красавица поцеловала Игоря, обдав парфюмом со сладкими нотками тропических фруктов в сочетании с освежающими водными нюансами. В ушах ее искрились стразы от Сваровски. Кончики ресниц были накрашены белым, словно их только что прихватил свежий московский морозец.
   "Лева, покажи Вите мой новый плакат".
   Лева раскатал рулон. На фото во весь рост стояла Ксения. На ней были только джинсовые шортики на гламурных подтяжках. Широченные подтяжки закрывали грудки, выдавливали их с боков аппетитными пончиками.
   В машине Ксения ни на секунду не отпускала от уха телефон, рулила левой, а правой безостановочно пищала кнопками. "Але, Юр. Привет. Напишешь аранжировку? Да я это. Напелась, наговорилась, вот голос и посадила. Да, горло болит. А ты думал. Тяжкий труд. Але, Натуль, ну ты как? Теодор, я еду. Ты где? Поняла, через полчаса. Да тут пробка, ты что! Алло, Киря, когда будет готово мое платьице? Да, но ты же не кольгучу куешь. Алло, да... когда? Записываю. Буду. Не ходи туда в лисице, даже в коже не ходи, там Гринпис лютует! Закидают каким-нибудь говном или краской обольют".
   В пробках Ксения лютовала. Орала на лезущие со всех сторон машины и дооралась. Из ставшего поперек джипа, которому Ксения показал "фак", вылез бугай и пошел к ней разбираться. "Витя, пискнула девушка, поговори с товарищем".
   Игорь вышел в снеговую кашу. Ксения ожидала, что разразится драка и Витя, как всегда, лихо побьет противника. Но ничего не случилось. Мужчины поговорили, пожали друг другу руки и разошлись по кабинам.
  -- Что ты ему сказал? Я думала, вы подеретесь. Как ты классно тогда Славика
   Гуляшовского побил...
  -- Я попросил у него прощения, - сказал Игорь.
  -- За что? Влез, козел, не в свой ряд, не показал поворот!
  -- Я просил у него прощения за то, что я его таким в своей жизни создал.
   Ксения одарила "философа" многозначительным взглядом.
  -- Я устрою тебя клавишником в группу "Смысловые галлюцинации"!
  -- Смотри, перед нами рассасываются пробки.
   И, действительно, от затора не осталось и следа. Ксения прибавила газу.
  -- Ты приписываешь это своему благородному поступку?
  -- Перед нами будут рассасываться все проблемы, если мы помиримся с миром. Это
   ведь он их нам создает.
  -- А как с ним мириться? Я пробовала - не получается.
  -- У меня тоже не очень получается. Но я стараюсь. Надо прощать и просить, чтобы
   и тебя простили. Я понял одну вещь про врагов. На самом деле они друзья. Им очень плохо оттого, что они исполняют в нашей жизни роль врагов. Поэтому мы врагам должны сочувствовать. Всем врагам говори: друг, для чего ты пришел? Чему научить? Какую слабую сторону моей души показать? И все уплотнения в жизни рассосутся - от пробок на дорогах до раковых опухолей. Это так просто.
  -- Ты знаешь, я не буду мириться с миром, - сказала Ксения, задумчиво крутя руль. -
   Знаешь, почему?
  -- Почему?
  -- Тебе впору в монастырь идти с таким уставом. А я хочу еще побушевать,
   побуянить и побесчинствовать. Я потом помирюсь, на пенсии. Буду мирной такой старушкой. Тогда и буду хранить чучхейский характер. Лады?
  -- Ладно, - легко согласился Игорь. Он всем улыбался и всех принимал такими, как
   они есть. Он больше не хотел переделывать мира. Все было и так совершенно!
   Он вышел на Соколе, добрался до квартирки Инги Никодимовны. Затаив дыхание, нажал на кнопку звонка.
   Дверь открылась - и он остолбенел. Сначала даже не понял, куда попал - на квартиру или снова в клинику.
   Инга Никодимовна встречала его... в хрустящем медицинском халатике. На груди халатик был расстегнут, показывая ложбину между выпуклыми грудями. Губы ее были подкрашены розовой помадой с перламутровым отливом, черные очки были заменены на изящную миндалевидную оправу цвета слоновой кости, блестящие черные волосы были уложены в стильную прическу. Только взгляд не соответствовал ее вызывающе сексуальному облику. Взгляд ее был затравленным. Впрочем, она справилась с волнением, повернулась и пошла в глубь квартиры, кинув через плечо.
  -- Раздевайтесь, больной, и проходите в кабинет.
   Игорь прошел в комнату. Инга Никодимовна с занесенной ручкой сидела за столом. Сузив подкрашенные глаза, она строго потребовала.
  -- Ваши имя, фамилия, отчество и род занятий.
   Игорь присел к столу.
  -- Инга Никодимовна, пропишите мне постельный режим. Вместе с вами.
   Он взял Ингу за руку.
  -- Больной! Держите себя в руках.
  -- Я пришел извиниться за Ксению. Хочешь, она сама попросит у тебя прощения?
  -- Не нужны мне ее извинения! Я ее вообще видеть не желаю!
  -- Тогда прости хотя бы меня...
  -- Уберите руки! Мне что, вызвать санитаров?
  -- Инга, кончай, - растерянно улыбнулся Игорь. - Ну, все уже. Я виноват, прости
   меня. Ну, хочешь, я стану на колени? Теперь мне не трудно.
   Он опустился на колени. Инга Никодимовна гневно глянула сверху. Сняла очки, бросила их на стол.
  -- Встаньте немедленно, иначе я отправлю вас обратно в палату.
  -- Инга! - Игорь глубоко вздохнул и обнял женщину за бедра.
  -- Мне вызвать санитаров?!
  -- Хватит уже, не мучай меня... И как ты их вызовешь - сюда?
   Внезапно Игорь увидел за столом на стене красную стрелку, направленную вниз на кнопку с надписью "Кнопка вызова санитаров"
  -- У тебя даже дома есть такая кнопка? - удивился он
  -- Да! Она всегда со мной. Я могу вызвать санитаров даже в метро!
   Инга Никодимовна надменно засмеялась. Игорь обрадовался.
  -- Какая ты красивая сегодня, - выдохнул он. - Просто секс-бомба!
  -- В самом деле? - загнула тонкую бровь Инга Никодимовна. - Нравится?
  -- Да, очень!
   Лицо его выражало такую степень восхищения, что Инга, наконец, сдалась, уронила плечи, испустила вздох облегчения.
  -- Фу-у-у, слава богу! Я так боялась.
  -- Чего?
  -- Что тебе не понравится. Думала - опозорюсь. Поэтому и играла в строгого врача.
  -- Почему ты опозоришься? - Игорь все смелее забирал ее руки в свои.
  -- Я вырядилась, как куртизанка. Никогда так не одевалась. Я была в салоне красоты
   - вот! И вообще. Смыть грим?
  -- Нет! Ни в коем случае. Елки, какая ты! Почему ты так не одевалась на работе? Я
   тебя такой никогда не видел!
  -- Ты представляешь меня на работе в таком виде среди психических больных?
  -- Нет, - признался Игорь с блуждающей на лице глупой улыбкой, - не представляю.
   Сами не понимая как, они очутились друг у друга в объятиях.
  -- Я и не душусь на работе, - шепотом сказала она, принимая его поцелуи.
   Он ощутил языком айвовую вязкость ее языка. Время остановилось.
  -- Был бы эффект всеобщего ступора, - шепнул он, с трудом отрываясь. - Можно?
  -- Что?
   Он тронул верхнюю пуговку на халатике.
  -- Конечно.
   Под халатом на сливочном теле ажурно поблескивало черное сексуальное белье. Игорь округлил глаза.
  -- Ни фига себе!
  -- Нравится? - она вправила выпирающие с боков груди в прозрачные чаши
   лифчика. Соски темнели за сеточкой.
  -- Наверно, бешеные бабки стоит?
  -- Угу, - счастливо призналась Инга. - Я два часа сомневалась, ходила там кругами. А
   потом рукой махнула - была не была! Так тебе нравится или нет?
   Игоря осенило.
  -- Я все понял!
  -- Что ты понял?
  -- Ты и есть мальфарка, которую я искал! Дед мне сказал в предсмертной
   видеозаписи: женись только на мальфарке, ты узнаешь ее по одному признаку.
  -- По какому?
  -- Мальфары потрясают. Одним своим присутствием. Ты потрясаешь. Я раньше
   думал, что... - он запнулся.
  -- Что? - подозрительно спросила она. - Только Ксения твоя умеет потрясать?
  -- Теперь я понимаю, что ошибался. Потрясаешь ты!
  -- Да мне есть чем! - Инга приподняла ладонями груди, взвесила их перед лицом
   любимого. - А ей и потрясти-то нечем, ха-ха! Подожди, - она остановила его нетерпеливые руки, заговорила запинаясь. - Я должна тебе сказать что-то важное. Игорь, я многое поняла... Я принимала тебя за пациента, а ты уже не пациент. Я так переживала. Думала, что между нами все кончено. Это было так ужасно! Подожди, дай сказать... Ты мужчина, ты сильный, решительный, отважный мужчина. Я этого не понимала. Хотела подчинить тебя своей логике, женской. Хотела тебя лечить всю жизнь. А на самом деле это ты меня вылечил. Дай сказать, пожалуйста. Иначе потом я не смогу, у меня язык не повернется. Тогда, в кабинете, когда ты ну... мне в лицо... я ведь сама этого хотела. Хотела, чтобы меня унизили... нет, не то слово, почему я в этом вижу унижение? Это так радостно и приятно. Ничего в этом плохого нет. Ты меня этим расколдовал. Я была такой зажатой. Слушай! Я в сексе была просто заколдованной царевной. Спала себе в хрустальном гробу. А ты пришел и... да, я подумала вначале, вот какой грубый, брутальный мужик! А потом поняла, мне же было очень хорошо! И потом, после этого я испытала то, чего не испытывала с мужчиной ну вот так, в процессе, понимаешь? Всегда надо было догоняться, потом. А с тобой я так возбудилась, что все произошло само собой. Это было так классно! Я очень скучала по тебе. Дура была, тогда...
  -- Когда?
  -- У твоего дедушки на квартире. Не захотела с тобой пойти на кровать, где он
   умирал. Это во мне старые комплексы. У меня на тахте...
  -- Что? - напрягся Игорь. Инга задрожала в смехе.
  -- Да на той тахте в кабинете моем кто только не лежал, - прошептала она. - И
   психи, и дауны, и буйные. Так что теперь, не заниматься там любовью с любимым человеком?
  -- Нет, все правильно, - бормотал ей на ухо с закрытыми глазами Игорь. - Ты
   тогда ушла, и я тоже как очнулся. Я вел себя, как прежний Игорь. Я с ним поговорил. Он и был грубым, тупым мужланом...
  -- А мне такой и нужен. Мне нравится. Мне нравится, когда ты меня насилуешь,
   ну не насилуешь, а как бы... ну ты понимаешь... надругиваешься мне в лицо и другие части тела. Вот так. Я тебя притянула такого, какой мне как раз и нужен. Я зажатой была, ужас...
  -- Выходит, мы друг друга лечили?
  -- Выходит так. И после этого я пошла в салон красоты, а потом, ты не поверишь,
   пошла еще и в магазин интимного белья. Тут есть на районе, недалеко. Я всегда мимо проходила, думала, что он для других женщин, не для меня. Для падших. А сейчас пошла и накупила там всего. Глупо?
  -- Это самые лучшие твои покупки. Когда мы разбогатеем, мы скупим весь
   магазин, и будем его примерять по тридцать раз на дню.
  -- А когда мы разбогатеем?
  -- Скоро. Откуда у тебя кнопка?
  -- Какая?
  -- Вызова санитаров.
  -- Это Борька нарисовал. Он надо мной смеется. Не принимает мать всерьез Знаешь, как он меня называет?
  -- Как?
  -- Мамачо.
  -- Как вкусно пахнет!
  -- Это индейка тушеная с орехами. Ты любишь индейку?
  -- Наверно. Я же не помню.
  -- А я не знаю, что ты любишь. Таскала тебе бульоны. А может, ты любишь что-то
   другое? Ты мне скажи. Я буду тебе готовить все, что ты любишь.
  -- Надо только выяснить, что же я люблю.
  -- Будем выяснять. У нас теперь много времени. Будем все-все вспоминать. И все
   пробовать. Правда?
  -- Правда. Будем все пробовать.
  -- И смаковать.
  -- И трогать, и целовать.
   Они елозили лицами друг по другу, знакомились с собой. Смеялись, красные, душные, стали раздевать друг друга, торопились. Ее груди были тяжелы и покаты сверху, а снизу круглились - белые-белые. Между грудью и телом пролегала особо горячая зона, чуть влажная, нежная.
  -- Сначала в душ! - сказала она.
  -- Чур, ты со мной...
  -- С меня же все смоет...
  -- Что смоет?
  -- Макияж. И лак с волос. И тон. Я там полдня просидела.
  -- Все. Я все уже увидел. Оценил. Ты просто красавица.
  -- Ну, тогда можно и смывать, - липкими, словно медовыми губами, пролепетала
   Инга Никодимовна.
   Вместе они вошли в ванную комнату, стали под душ. Вода сначала шла прохладная, а потом пошла горячая. Комнатка заполнилась паром, и стало не стыдно. Даже зеркало запотело и больше не следило за ними.
   Он намылил ее и скользил ладонями по всему ее телу. Полные груди ее свисли и блестели. На волнистом животике коричневело продолговатое родимое пятно. Рыжеватые волосы в промежности намокли и отвисли книзу. Он трогал ее везде и поражался, как удачно все сделано. Коренастые ноги, полный зад с чуть шершавой кожей, складки жира на животе, большие, нежные, отвислые груди с растянутыми сосками, целуя, он боялся их слизнуть, как пенку на какао, ласковые глаза, замечательная улыбка, враз открывавшая весь ее легкий и покладистый характер, белые, но отнюдь не ослепительные зубы. Она была просто нормальной женщиной. Она вся была сделана из мягкой, доброй плоти. Струи душа слили их воедино.
  -- Я так соскучился, я люблю тебя, - со слезами, сам не свой бормотал он. - Ты
   знаешь, мне "открывается" информация. Мне открылось, что сама Жизнь пришла ко мне в твоем облике и спасла меня. Ты создаешь жизнь вокруг себя, одним своим присутствием. У тебя повсюду цветут цветы, растут растения в горшках, у тебя живут рыбки, коты и дети. Вокруг тебя клубятся страждущие, поэтому ты еще и врач. Ты всем помогаешь, ты все животворишь, ты всех выручаешь, всех вылечиваешь и спасаешь. Ты и есть спасительница мира! Я люблю тебя. - Игорь обцеловывал мокрое лицо с посиневшими от потекшей туши глазами. - Люблю, как свое творение... как дарованный мне драгоценный подарок... люблю всю - от сосков до пяток... м-м... от волос до волос... м-м... от губ до губ... от грудей до ягодиц, от лопаток до локтей, от сердца до души, всю целиком и полностью. Ты такая, какой я в самых бурных и страстных своих мечтах хотел бы тебя создать! Ты такая добрая и щедрая, мягкая и заботливая, ты мать моя и сестра, любовница и дочь. Ты меня излечила, вернула мне память, заново родила, вынянчила, выносила, и сейчас даришь себя беззаветно и бескорыстно. Такой и должна быть настоящая женщина. У мужчины в жизни всегда появляется женщина, которая выносит его с поля боя. Мне не хватит всей жизни, чтобы отблагодарить тебя за то, что ты для меня сделала. Надо было потерять тебя всего на пару дней, чтобы понять это.
   Из него изливалось. Впервые в жизни он испытывал мозговую эякуляцию. Их сотрясала одна молния, из небес уходящая в землю.
  -- Я делала это... - лепетала Инга Никодимовна, с закрытыми глазами принимая
   поцелуи, - для тебя... я понимаю... теперь... что сразу, с самого начала... почувствовала...
  -- Что?
   Намокшие волосы ее облепили лицо, плечи, он разбирал их, чтобы видеть ее глаза.
  -- Что? Что ты почувствовала ко мне? Скажи, ты меня любишь?
  -- Да.
  -- Очень?
  -- Очень.
  -- Очень-очень?
  -- Очень сильно, Игорек, любимый мой.
  -- Я тебя обожаю. Какая ты классная, боже! Щедрая, вся моя, теплая, мягкая...
   Потом, уже в постели, она глухо сказала ему в плечо.
  -- Я беременна. Что будем делать?
   Игорь только крепче сжал в ее объятиях.
  -- А что теперь делать? Рожать.
  
   ***
  
   Звонок телефона. Звонила Ксения. "Доберешься в студию сам, спросила она?" "Какую студию?" "Как, ты забыл? Сегодня же съемки у Махалова! Я не могу за тобой заехать, мне в Склиф надо заскочить".
  -- Зачем тебе в Склиф?
  -- Женька, дурак, повесился.
  -- Какой Женька?
  -- Да поклонник мой очередной.
  -- Как повесился?
   Ксения похвасталась.
  -- От неразделенной любви ко мне!
  -- Серьезно?
  -- А ты считаешь, что ради меня мужчина не может повеситься? Сорвался, дуралей, и
   сломал позвоночник.
  -- Ни фига себе! - изумился Игорь, приподнимаясь на локте. Инга открыла глаза,
   спрашивая, что случилось.
  -- Ничего страшного, - донесся из трубки беспечный голос Ксении, -
   компрессионный перелом. Полежит сорок дней в гипсе, подумает. Может, поймет, каким балбесом был! Ну, до встречи в студии!
   Инга проснулась и смотрела на него. Игорь совсем забыл рассказать ей про этот эфир.
   Хлопнула входная дверь.
   "Это Борька, сказала Инга, одевайся быстрее!"
  
   КОРПОРАТИВ У БУРЫКИНА
  
   Перед выездом на корпоратив "БЛТ-групп" Лева объяснял красящейся у зеркала Ксении сценарий выступления.
  -- Тут, короче, такая история. У Бурыкина день рождения и он собирает крутых
   бизнюков, а развлекать их должны не менее крутые "звезды". Так вот, все приглашенные звезды залупили такие ставки, что Бурый просто остервенел! Он всю жизнь этих людей спонсировал и продвигал, а они зазнались. Вопрос не только в деньгах, хотя Бурыкин славится скупостью, хрен с ним, вопрос в принципе! Дону Корлеоне на день рождения пели бесплатно, за честь почитали! Понимаешь? А его, как ему кажется, перестали уважать!
  -- Это его проблемы, - сказала Ксения, близко вглядываясь в зеркале то в один, то в
   другой глаз. Собрала локоны в пучок на затылке, пропустила через кулак и посмотрела на свет, не лезут ли волосы.
  -- Ксень, дослушай! Бурыкин хочет, чтобы ты всех опустила со страшной силой.
   Никого не щади и ничего не стесняйся! Вот, он составил проскрипционный список, кого надо оскорбить побольнее.
  -- Че, серьезно? - Ксения взяла лист бумаги, пробежала глазами, почесала в затылке.
  -- Да тут цвет московской тусы! Вы че там? Со мной и так уже половина тусы не
   разговаривает.
  -- Зато пиара полные штаны!
  -- Пердячего пиара.
   Лева щелкнул пальцами.
  -- Ты гениальна, блин! "Пердячего пиара!" Как ты легко все это рождаешь, Ксень, ты
   Роналдиньо российской эстрады!
  -- Это такой зубастик?
  -- Нет, Зубастик - Рональдо, а Рональдиньо шибздик. Впрочем, тоже зубастый...
  
   ***
  
   Для выступления на корпоративе "БЛТ-груп" в кемпинге "Солнечный" Ксения в качестве камуфляжа применила макияж с 3D-эффектом от Givenchy: сначала нанесла на веки тени Prisme Again! Eyes с солнечным эффектом, который благодаря радужному сиянию выглядел объемным и окутывал лицо сияющей дымкой, а затем подчеркнула губы нежной помадой Lip Lip Shine.
   На ней была обувь на высоком каблуке от Лучано Падован - верх итальянского изящества. Крупные серьги из декоративного стекляруса Erikson Beamon бросали на щеки и плечи фиолетовые и сиреневые искры. Платье Oasis, браслет Fornarina, ремень Monton, браслет Colours&Beauty и часики Swatch - если стукнуть по циферблату, стрелки начнуть вертеться как сумасшедшие, а потом покажут точное время, прикольно, да?
   Огромной зал культурно-развлекательного комплекса "Солнечный" был украшен гирляндами шаров и наполнен роскошно одетой публикой. Пенкин, Газманов, Киркоров, Бабкина, Кобзон желали юбиляру удачи, больших побед, большой любви!
   Когда Ксения пробралась за кулисы, выступали Гальцев и Ветров.
  -- Здорово, Гена! - Гальцев хлопнул Ветрова по плечу. - Где был?
  -- Гонял всю ночь по Москве на мотоцикле, - ответил Ветров, снимая мотоциклетный
   шлем.
  -- Ну и как впечатление?
  -- Класс! Правда, менты весь кайф обломали.
  -- А чего?
  -- Заставили в трубку дуть. Сказали: это же водный мотоцикл, че гоняешь по
   асфальту?
   До Ксении доплеснулся смех зала. Распаренный Гальцев со свисающей на плечо длинной прядью прошел мимо. После Гальцева выступать - это ж кошмар! Какая сволочь так сверстала выступления? Лева уже вылетел на сцену, Ксения слышала его голос. Левка молодец, не тушуется, а че ему, он же пофигист!
  -- Земфира и Шнур отказались от нее в роддоме! - доносился за кулисы Левкин
   голос. Арт-директор нагло присвоил шутки, произнесенные в честь Ноздри на ее эпохальном выступлении в Камеди-клубе. - Сиротку решил усыновить Мэрилин Менсон, но, услышав ее крик, принял обет безбрачия. Глэм-рок и стебалово в одном флаконе. Первая девушка-радиодиджей России, раздевающаяся в прямом эфире. Радио-стриптиз в ее исполнении отнял работу у миллионов сотрудниц секса по телефону. Когда она выходит в эфир "Эльдорадио", количество изнасилований в стране резко сокращается. Спешиал гест нашего пати Ксения Ноз-дра-чо-ова, господа! Ноздря! Ноздря-а-а, господа! Ваши аплодисменты!
   Хотя ее иногда и объявляли как Ксению Ноздрачову, но на сцену всегда выбегала Ноздря. Ноздря была отмобилизованной, отвязанной и безбашенной Ксенией. Кроме того, Ноздря не знала, что такое стыд, стеснение, запинание и заикание. Она и залы чуяла именно ноздрями.
   Залы пахнут. Гламурные залы пахнут освежителями воздуха, дезодорантами, цветами, дорогими коньяками, тонкими сигаретами, французскими духами. Залы попроще обдают водочным духом, селедкой под шубой и кожей новых сапог.
   Зал Концертно-развлекательного комплекса "Солнечный" пахнул остро и тяжко, как волчья нора.
   Ноздря сразу почуяла, что эта публика тонкого юмора не поймет, и потому решила для разогрева поиграть с залом в буквы. Она вышла на сцену, разговаривая по мобильному телефону.
  -- Да? Я на вечерине тут одной. Корпортатив, ага. Полон зал! Гламураки и гламуры.
   Важные такие, в смокингах и чмокингах. Вон группа "ПТУ" в полном составе. "ПТУ" знаешь как переводится? "Потому что уроды!" Ага. Да ты знаешь их песню, одну-единственную "Осень, осень..." Как? "Лицей"? Это раньше их "Лицей" называли, а теперь переименовали в "ПТУ для умственно отсталых". (Легкий смешок в зале). О, - обрадовалась Ноздря, - фонограмму смеха включили. Они и смеяться умеют только под фанеру, ага. Алло, слышишь меня? Я не в зале, я на сцене стою. Да, я выступаю. Слышишь, как мне хлопают (протягивает телефон в зал, всплескивает руками, приглашая к аплодисментам, зал вразнобой аплодирует. Ноздря снова говорит в трубку) Во-от, это мне хлопают. Да, успех офигительный. Биток! Все на меня пришли, а как же. Кто еще пришел? Винокура вижу (взмах руки, аплодисменты в зале) Волочкову, Баскова, Савичеву, Иракли, Цекало, Верника, Гарика Мартиросяна вижу (зал послушно всплескивал аплодисментами на каждое звездное имя). - Да тут все, ага, весь бомонд. Я с ними сейчас поиграю в буквы. Ну, пока! - Ноздря отключила телефон и сделала вид, что вдруг впервые увидела зал. - Здорово, народище! Всем вам доброго вечера, хотя после моего выступления не всем этот вечером покажется добрым. Меня попросили сказать в честь гостей специальный фэшн-спич - вот скажи такое Пушкину, застрелит же без всякой дуэли! Итак! Александр, давно хотела вас спросить, а правда, что фамилия "Цекало" - говорящая? Точно-точно! Цекало - это же "цэ кало". Я правильно произношу по-украински?
   "Саша", уставший от шуток по поводу своей фамилии, раздраженно отвернулся. Ноздря не отставала.
  -- А как переводится с украинского "цэ кало"?
  -- Так, как вы подумали.
  -- "Это - говно" по-русски, правильно? Вот видите, я уже выучила украинский язык!
   Он легкий, блин! Оксана, а вы знаете украинский язык? Нет? Почему? У вас же имя украинское - Оксана. Правда, фамилия какая-то не наша - Робски. А че, вы, правда, такая Робски? По вам не скажешь. Вы Хамски! Вам надо поменять псевдоним. Оксана Хамски - это звучит! О, кого я вижу! Господа, Эвелина Сосновская! Кто не знает, напоминаю. Эва снялась в рекламе про дезик. Помните, там, в метро женщина взялась за поручень, и весь вагон вымер от ее подмышек. Это как же надо вонять, что все бросились врассыпную, один мужик даже выпрыгнул на ходу. Это документальные были съемки, Эвелина? Что? Вы не снимаетесь в рекламе? Судя по тому, что рядом с вами столики еще не разбежались, это правда. А вот Жанна Эппле точно в рекламе не снимается. Звезда сериала "Женщины бальзаковского возраста" Жанна Эппле, здравствуйте! Это правда, что друзья зовут вас просто Еппля? С двумя пэ. Нет? А почему? У вас же еп-пло. Ну, шучу, шучу. А че не хлопаем? Всем, кто не согласен, виртуально по морде! Группа "Ассорти", господа, прошу любить и жаловать! Недавно группа "Ассорти" ввела в свой состав милиционера, и теперь она называется... как? Ну, как? Правильно - "Ассорти-мент"!
   Смех, жидкие аплодисменты.
  -- А че так слабо? - обиделась Ноздря. - Але, зал, сделайте психоз!
   Зал закричал вразнобой.
  -- Громче!
   Крики усилились, замахали руки.
  -- Вау! Спасибо. Вообще-то когда мне дают в руки микрофон, я вспоминаю такой
   диалог. "Можно я вам на сдачу дам спички?" "Давайте, давайте, радостно ответил Герострат". Кого я еще не поприветствовала? Алексей Микрофонов! И депутаты здесь! Вы не хотите сделать пластику, Алексей Венедиктович? Сейчас такие щеки не носят.
  -- Не могу! - отозвался Алексей Венедиктович.
  -- Почему?
  -- Самое страшное для политика - потерять лицо. И так как я - брэндовое лицо
   партии, я просто не имею права его изменять. Если я похудею, представляете, что люди скажут? Микрофонов сдулся, значит и партия его сдулась! Вы меня представляете худым? Да меня никто не узнает. Я же мало ем, честное слово, но все, что ем, уходит в щеки. У меня такая особенность организма!
   Зал засмеялся. Микрофонова любили. Ноздря присоединилась к аплодисментам зала.
  -- Окей! Желаю вам никогда не терять лица! Итак. Переходим к вводным
   процедурам, как говорил... ну, не будем уточнять кто, вводя... не будем уточнять, что. Все мы в детстве играли в города. Такая игра для дебилов. А сегодня мы поиграем в еще более простую игру. Совсем уж для олигофренов. Будем играть в буквы. Есть в русском языке магические звуки - "эс", "бэ" и "е". Недаром с них начинаются магические присказки "елки-палки", "сука" и "блин"! Сегодня играем в букву "эс". Ультра-си, высшая степень сложности в гимнастике. Ну, например, Кондолиза Райс с применением буквы "эс" превращается в "Скандализу", понятно, да? Глызин - Сглызин. Применим и мы ультра-си к нашим гостям. М-да... Получается что-то ужасное. Вот Волочкова. Применим к гламурной балеринке букву эс. Сволочкова! Это не я, ей-богу! Это буква эс так выявляет характер. Верник! Боже ж мой! Скверник! Кто не знает скверного мальчишку Игорька? Всем нагадит и улыбается своей звездной голливудской улыбкой - и хоть кол ему на голове теши! Повторяю, это не я, эти фокусы с фамилиями проделывает ма-аленькая буковка. Эс называется!
   Зал затих, не зная, как реагировать на оскорбительные эскапады конферансистки. Обижаться было бы моветоном, дескать, юмора стебного не понимаешь, хлопать гадостям - тоже вроде бы глупо.
  -- Браво! Браво! Браво! - заорал вдруг в рупор ладоней Отар Кушанашвили. Ксения
   попыталась продолжить, но Отар своими воплями не давал. "Браво! Браво! Браво!" Зал следил за дуэлью двух скандалистов.
  -- Вот еще Скушанашвили нашелся! - воспользовалась паузой Ксения и показала
   Отарику язык. - Скушал?
   Отар расхохотался и показал в ответ большой палец.
  -- А что, - крикнул он, - мне нравится! Я всегда всех Скушанашвили! - журналист
   защелкал зубами. - Браво!
  -- Ты не понял, Отарик! Объясняю для тупых. Скушно слушать Скушана - швили!
   Отар такой наивный - он до сих пор черным считает юмор негров!
   В зале засмеялись. Отар изумленно таращился - ну, приделала! Ноздря меж тем продолжала куражиться.
  -- Отар в юности работал осеменителем коров и в переулке его повстречал их муж -
   бык. С тех пор Отарик такой, каким мы его знаем.
   Хохот.
  -- А там кто сидит? Батюшки! Большое видится на расстоянии, как сказал гинеколог,
   отходя от кресла. Я вас узнала! Я вас по телевизору видела. Вы же олигарх! Вот это уровень приема! Нас посетил сам Владимир Путанин. Как? По-танин. Ну, извините, оговорилась. А рядом другой Владимир! Тоже Натанович! Винокур, господа! Ну, это уже ваще ни в какие ворота не лезет! "Свинокур!" Просто ужасно. Свино да еще и кур! Какая неожиданная трансформация! Как выявляется истинная натура!
   Зал безмолвствовал. Седовласый, дородный народный артист России прикладывал руку к уху, переспрашивая соседей, не ослышался ли он.
  -- А че мы молчим? - вызывающе крикнула Ноздря. - Эй, там, включите фонограмму
   смеха! Зал какой-то дебильный попался. Не понимает суперских шуток! Зажратые поцы! Один в зале приличный человек - Гарик Мартиросян, ваши аплодисменты! Буква эс превращает его в Смартиросяна, от английского "смарт", что значит умный! А кто не знает, что Гарик умный? Он же с Камеди-кладбища!
   Шок. Никто не знал, как реагировать. Гарик неизвестно кому помахал рукой.
   В зале нарастал скандал. Слышалась перебранка. Винокур возмущенно выбирался из-за столика. Оскорбленные персонажи все сильнее шикали и улюлюкали. Иракли испустил пронзительный свист. Хозяин корпортива Валерий Егорович Бурыкин, побурев от гнева, что-то бурно выяснял с распорядителем концерта и тыкал пальцем в растерянно стоящую на сцене гламурную стебалку.
  
   "СУРОВАЯ ИНГА НИКОДИМОВНА"
  
  -- Это дядя Игорь, познакомься, - сказала Инга Никодимовна сыну. Долговязый
   подросток пожал Игорю руку костлявой ладошкой.
  -- Так, Боря, ты где был? - строгим тоном спросила мать. - Как гулял? А уроки? А что ты мне обещал?
   Сын оправдывался, дерзил, закрылся в своей комнате, хлопнув дверью.
   Игорь сказал.
  -- Ты знаешь, у тебя даже тон меняется, когда ты с ним раговариваешь.
  -- Да, знаю, - ответила "суровая мать".
  -- И тембр голоса меняется.
  -- А как с ними иначе?
  -- Ты же меня учила: когда у человека меняется выражение лица и тембр голоса, это
   значит, что на поверхность сознания выходит другая подличность.
  -- Да, - Инга запнулась, - я знаю это про себя. Но ничего поделать не могу.
  -- Ты таким тоном со мной разговаривала в первые дни в клинике, помнишь?
  -- Да?
  -- А Борька вынужден тебе отвечать тоном "защитника". Ты с ним воюешь. Зачем?
   Инга устало села.
  -- А ты заметил, да? Я знала это про себя, но думала, что ладно, потом изменю, потом
   стану "доброй мамой", а "потом" не наступает уже шестнадцать лет. Вот и не нахожу с ним общего языка. А ведь он добрый, общительный мальчик.
  -- Не вини себя. Просто будь ему хорошей мамой. И он повернется к тебе солнечной
   стороной. Слушай, - Игоря осенило, - а давай с ней поговорим.
  -- С кем?
  -- Ну, с этой подличностью. Со "строгой мамой". Это заведующая отделением,
   точно! Ты точно так же разговариваешь с больными. Извини, как эсэсовка в концлагере.
  -- А с вами иначе нельзя! На голову же сядете! - вроде бы в шутку прикрикнула Инга
   Никодимовна и осеклась. - Неужели я так разговариваю с больными? - она нервно зевнула. - Да-а... Ты знаешь, я даже как-то боюсь с ней разговаривать. Еще наговорит всяких гадостей, а ты меня после этого разлюбишь.
  -- Вот! Видишь. Ты боишься. А это верный признак зажима, комплекса. Нет, тебе
   обязательно надо с ней поговорить и выяснить отношения.
  -- Ты стихийный психоаналитик, - улыбнулась Инга. - Ну, ладно, давай.
   Игорь сел за кухонный стол.
  -- Царица Инга, - торжественно сказал он, - Властительница психической вселенной
   доктора Александрушиной, ты позволишь мне поговорить со "Строгой Ингой Никодимовной"?
   Инга посидела задумчиво. Свела брови. Сощурилась. Кивнула.
  -- Займи свое место, - сказал Игорь. Инга Никодимовна придвинулась к столу,
   положила на него локти, сцепила пальцы и выпрямила спину.
  -- Я вас слушаю, - официальным тоном сказала она. По спине Игоря пробежал мороз. От Инги Никодимовны веяло ледяным холодом.
  -- Ну, говори же, - сказала она раздраженно, - сколько можно ждать? Что я должна из
   вас тянуть клещами каждое слово?
   Игорь слегка опешил.
  -- Как вас зовут? - неуклюже спросил он.
  -- Инга Никодимовна.
  -- Как вы себя чувствуете?
  -- Замечательно.
  -- За что в жизни доктора Александрушиной отвечает "Инга Никодимовна"? -
   спросил Игорь.
  -- За порядок, - отчеканила женщина. - За неукоснительное соблюдение правил
   социального и межличностного общения. Без меня Инга превратилась бы в заурядную шлюху. Ничего бы не добилась, так бы и месила тряпки в кухонной раковине. Это я сделала ее кандидатом наук, продвинула по службе, устроила ей карьерную связь с профессором. Это я разрушила ее карьеру, ее доброе имя в среде коллег, камня на камне не оставила от надежд на защиту диссертации. Это все сделала я!
  -- За что?
  -- А ты будто не знаешь! - фыркнула "суровая Инга Никодимовна". - Это ты ее до
   этого довел!
  -- Я?! - изумился Игорь, забывая о своей роли "ведущего" психотерапевтического
   сеанса.
  -- Да, ты! - "Инга Никодимовна" хлопнула по столу, в глазах ее блеснула ненависть.
  -- Да чем же?!
  -- Своим развратным сексуальным поведением! - отчеканила "зав. отделением". - До
   тебя она никогда не была такой! Она кричала в оргазме в своем кабинете в то время, как в коридоре ждали больные. Ее вопли слышал весь Институт. Все об этом только и шептались. Я не против ее сексуальных контактов, но вопить, как мартовская кошка, - это непростительно, это похабно, это омерзительно! Ее слышали не только подчиненные, санитары, медсестры, врачи. Ее слышали больные, эти жалкие шизофреники. Они смеялись над ней. За это я ее наказала. Это я заставила ее встать на Экспертном совете и выступить против Александра Яковлевича Пасхавера, окончательно разрушив этим ее карьеру.
   Игоря вдавило в кресло, он не мог вымолвить ни слова.
  -- Но ведь Инга - это же вы сами! - еле вымолвил он. - Как вы можете разрушать свою собственную жизнь!
   "Инга Никодимовна" усмехнулась.
  -- Профаны в психиатрии опаснее пьяных хирургов! Ты взялся вести сеанс
   глоссолалии, ни бельмеса не понимая в психологии. Да будет тебе известно, я - не Инга и мне глубоко начхать на ее переживания! Инга сентиментальная дурочка! Я включила ее детский "якорь" - песню "Вставай, страна огромная", вот она и ринулась в бой очертя голову. Она потеряла все - работу, имя, уважение коллег, диссертацию. Разве трезвый рассудочный человек так себя ведет? Нет, так себя ведет только очумевшая от любви пятнадцатилетняя дурочка!
  -- Это и есть ваши методы? - в шоке спросил Игорь.
  -- Да, вот такие у меня методы управления людьми. Их принимают за благородные
   порывы, а этой мой способ подвести человека к катастрофе. Это я подвела ее к краю пропасти, к самоубийству. Я измучила ее ревностью к тому самому человеку, под которым она вопила, как кошка.
  -- То есть к к-кому? - заикаясь, спросил Игорь.
  -- Не придуривайся! - закричала "Инга Никодимовна", привставая. - Кто приезжал
   сюда с этой тварью развратной, демонстрировал, как он счастлив на стороне? Кто обвинял Ингу в краже этой вонючей монетки?! Кто, как не ты?! Он еще спрашивает, кто измучил "Ингу Никодимовну"? Каждый раз ты приходил сюда, как палач! Я каждую минуту ждала, что ты снова к ней уйдешь. Ты уходил, а я умирала! У-ми-ра-ла!
   Вырвавшаяся на свободу подличность бушевала. Игорь не знал, что делать. Перед ним была та самая фурия, которая била его тапочком по голове.
   Игорь прибегнул к уже опробованной формуле.
  -- Я искренне прошу прощения за все, что сделал плохого Инге Никодимовне, -
   смиренно сказал он. - Но неужели из-за одного несчастного вскрика нужно разрушать женщине жизнь?
  -- Запрещено прилюдно демонстрировать интимные чувства! - отчеканила "Инга
   Никодимовна". В ней явственно боролись "суровая завотделением" и "любящая Инга", и оттого лицо ее подергивалось нервными тиками и диковинно искажалось. Игорю стало страшно, у него ведь не было опыта проведения таких сеансов, поэтому он решил поскорее закругляться.
  -- Спасибо, Инга Никодимовна, - почтительно сказал он. - Можете вернуться на свое
   место.
   "Инга Никодимовна" надменно фыркнула, с грохотом отодвинула стул и встала. Лицо Инги выражало потрясение.
  
   ПРИКЛЮЧЕНИЯ НОЗДРИ И ЛЕВКИ В КЕМПИНГЕ "СОЛНЕЧНЫЙ"
  
   Даже прыщ появляется внезапно, что уж говорить о Саше Лепреконе. Недаром на плече у него набит девиз "Пока я жив, вам горе обеспечено".
   Дверь в гримерную Ксении Ноздрачовой распахнулась. В проеме стояла фигура... орангутанга в смокинге. Ему бы еще цилиндр - и будет вылитый лепрекон, подумала Ксения, не зная, насколько близка она к истине.
   Лепрекон как-то странно вползал в гримуборную, словно бы огибал гибким телом выступы шкафов и простенков. Плохо выбритая щетина там и сям торчала из шрамоподобных морщин, испещряющих его лицо. Из обезьяньих глазниц поблескивали пьяные, тусклые глазки.
  -- Ты че курила, придурь? - просипел он.
  -- Что? - Ксения посмотрела на Леву. - Кто это?
   Лева узнал бандита и в страхе попятился.
  -- Ты че несла? - приближался пришелец из фильма ужасов. - Ты хоть понимаешь,
   кого ты обидела?
  -- Позвольте, кто вы такой?
   Морщинистое личико оскалилось, выпустив наружу желтые, вкривь и вкось растущие клыки. Другое, словно бы нечеловеческое существо проступило наружу из морщинистой оболочки.
  -- Че зубы сушим? - прошелестело существо. - На ха-ха пробило? Да ты дура по
   самую сраку!
  -- Что вам надо?
   Существо пригнулось перед прыжком.
  -- Ты кого Путаниным назвала? Ты чем думаешь, когда говоришь?
   Ксения попятилась.
  -- Кто вы такой? Что вам надо?
  -- Ты кого сволочью назвала? Ты видела, с кем она за одним столом сидела?
  -- Кто?
  -- Ты не втыкаешь?! Ты гостей Валерия Егорыча оскорбила! Ты грохнутая на всю
   каску, в натуре! А ну пошли!
   Лепрекон схватил Ксению за руку и потянул в коридор.
  -- Куда вы меня тащите? Эй! Да вы что, с ума сошли? Пустите!
  -- Разбираться с тобой будут.
  -- Вы кто?
  -- Пойдем!
  -- Вы кто?
  -- Пойдем!
  -- Нет, вы кто?
  -- Топай!
  -- Никуда я не пойду! - Ксения вырвала руку. - Вы что, с ума сошли? Учтите, я
   это так не оставлю!
  -- Я те что, учетчик? Топай!
  -- Руки убрал!
  -- Пошли по-хорошему!
  -- Куда? Зачем?
  -- Извиняться будешь!
  -- Я шутила, ясно вам! У меня жанр такой!
  -- Че у тебя?
  -- Жанр стеба!
  -- Стеба, ёба! Я те че, мост в Питере? А че ты меня разводишь? Пошли, там все
   расскажешь!
  -- Лева! Вызывай охрану! Милицию!
   Лепрекон вдруг лапой схватил Ксению за лицо, зверски сжал и завозил из стороны в сторону.
  -- На зоне пидорам, которые метлой метут не по делу, хавало цыганской иглой зашивают!
   Лева попытался вступиться. Бандит толкнул девушку на диван и схватил Леву за грудки. Ксения подтянула колени к груди и изящными красными туфельками (Luciano Padovan) на острой шпильке изо всей силы лягнула бандита в поясницу. Лепрекон с грохотом улетел в угол. Ксения выскочила в коридор. Вслед ей грянул вой дикого зверя.
   Нет, не зря Саша Лепрекон ненавидел женщин. Чего от них можно ждать, кроме подлого удара в спину? Подлая их натура проявилась еще в матери, когда она, сучка е...ливая, во второй раз вышла замуж и с подачи нового муженька сплавила малолетнего Сашу в интернат для дебилов. А он не дебил! Если б его кормить, как следует и воспитывать, он, может, вырос бы нормальным пацаном, а не таким, как сейчас бандитом! Сыночка маманьки от второго брака после зарезанным нашли, как Лепра вышел из интерната. Чтоб ни одного сына у тебя, тварь, не осталось! Помучайся, как я!
   Держась за поясницу, Лепрекон пошкандыбал в погоню. Ярость затопила утлый череп. Сам не осознавая, что делает, он нащупал пистолет в наплечке и судорожно сжал рифленую рукоять.
  
   "СРЕБРЕНИК ИУДЫ - МИФ ИЛИ ПРАВДА?"
   (Запись ток-шоу "ВЫХОД ЕСТЬ!")
  
   В студии огромные в человеческий рост объемные белые буквы "ВЫХОД ЕСТЬ!" И внизу частые маленькие надписи - "выход есть! выход есть! выход есть!". В экране вихрасто-небритый ведущий Андрей Махалов.
  -- Последняя неделя омрачилась в Москве трагическими событиями, - мрачно
   говорит он. - При взрыве бомбы погиб известный музыкальный продюсер Владлен Куляш, в огне, охватившем ночной клуб "Гудзон", погибли 84 человека, многие получили ранения. Олеся Кузьминская, известная под псевдонимом Долорес, которой Ноздря в шутку крикнула на одной их моих передач "Олеся, повесся!", действительно вскоре покончила жизнь самоубийством. Что же объединяет все эти случаи? По мистическому совпадению пострадавшие или погибшие люди накануне смерти в той или иной степени вступили в... э-э... в конфликт с известной шоу-герл Ксенией Ноздрачовой. Да что греха скрывать, ваш покорный слуга тоже попал в хорошую передрягу благодаря Ксении. Ведь именно она, желая того или не желая, привела сюда, в студию, человека, который попытался взять меня в заложники. Согласитесь, событие не ординарное. И все эти события связаны с именем одного человека - Ксении-Ноздрачовой, пресловутой Ноздри. В столичной тусовке поползли слухи о неком "проклятии Ноздри". Это серьезные обвинения или досужие вымыслы? Об этом мы поговорим с виновницей "торжества" в кавычках, Ксенией Ноздрачовой.
   Ксения вышла из-за кулис под жидкие аплодисменты зала. На ней был топ с цветами гибискуса (Roxy), куртка в стиле винтаж (Blend-she), джинсы (Levi's), тонкий красный ремень (Chervo), cерьги (Schmuckrausch) и браслет (Bijou Brigitte) в тон, туфли на платформе (Levi's)
   Мейкап носил название "Невинность". На верхнее веко она нанесла сияющий розовый оттенок и растушевала его по направлению к складке века. Светло-розовые тени легли и на внешний угол глаза и под бровью. Контуры век были обведены малиновым карандашом. Для смягчения взгляда линия на нижнем веке была дополнительно растушевана розовыми тенями (Women in rose от Alessandro Dell'Acqua). Губы переливалиcь розовым перламутром Crystal Sparkle Gloss (The Body Shop).
  -- Добрый вечер, Ксения, - сказал ведущий.
  -- Здравствуйте.
  -- Прежде чем мы начнем говорить об этих случаях, давайте посмотрим, что
   происходило в "Камеди-клубе". Внимание на экран.
   Возникли картинки клуба, кадры танцующих девочек, сцена, Ноздря у микрофона.
   Камера мечется между кричащимися гневными лицами. Гуляш кричит, надрывая голос:
  -- Эта женщина украла у меня машину. Она воровка! Она кидала! Она не выполнила
   ни одного пункта контракта между нами. В нее были вложены огромные деньги, ее раскручивали, а она вильнула хвостом и всех кинула. Ее не следует приглашать в приличные места. Ей следует объявить бойкот. Таких людей надо выбрасывать на улицу, чтобы другим неповадно было!
  -- Хам-ка! - хором скандируют Собчак, Сосновская и Ханга.
  -- Не слышу! - Ксения нарочито прикладывает к уху ладонь. - Хан-га?
  -- Хам-ка!
   В Ноздрю полетела из зала бутылка с минералкой, она увернулась. Камера показывает, что пластиковую бутылку кинул Доренко. Картинка сменилась. Обезображенное ненавистью лицо Ксении кричит в сторону презрительно улыбающегося Куляша: "Да чтоб ты всю жизнь был в шоколаде! С наступающим тебя, Владя, днем рождения! Чтоб тебе... - ее утаскивают со сцены, - чтоб на день рождения тебе на ногу нацепили бирку! И чтоб это был не роддом! Чтоб тебя в шоколаде похоронили! Чего свистите, господа? Флаг вам в руки, свечку в торт!"
   Экраны погасли. Прожектора и глаза миллионов телезрителей скрестились на огромном белоснежном кресле, в котором восседала гордо выпрямившаяся Ксения Ноздрачова.
   Андрей Махалов продолжил, направляясь к ней.
  -- По странной иронии судьбы вскоре после этого скандала бывший продюсер
   певицы Ноздри был взорван динамитной шашкой, замаскированной под свечу в шоколадном именинном торте. Тело погибшего продюсера было с ног до головы покрыто шоколадной глазурью. Вот и не верь после этого рассказам о сглазе, порче и наведении проклятия..
   Аудитория загудела. Ведущий подошел к героине.
  -- Ксения, говорят, вы реально приносите несчастья.
  -- Так сказала моя мать перед смертью. Знаешь Андрюш, отчего умерла моя мать? От
   родов! И вообще, кто так про меня говорит?
  -- Да все говорят.
  -- Пусть говорят!
  -- Так я назову свое следующее ток-шоу. Но сейчас, скажи, ты не чувствуешь
   никакой связи с трагическими событиями, связанными со смертью твоего бывшего продюсера, с гибелью людей в ночном клубе "Бинго"?
   Знал бы ты, кто виноват в аварии на Смоленке, подумала Ксения.
  -- Я хочу сделать заявление, - Ноздря сказала эти слова таким значительным тоном,
   что шумящий зал поневоле затих.
  -- Все мои личные несчастья и все события... трагические события, которые
   случились вокруг меня в последнее время, начались с того, что я... Я держала в руках сребреник Иуды!
   Аудитория замерла.
  -- Тот самый? - спросил ведущий. - О котором сейчас столько шума?
  -- Я держала его вот в этой руке! - Ноздря подняла вверх правую руку. Сжала кулак,
   чтобы скрыть заметную дрожь в пальцах. - Тогда я не знала, что это за монета. Мы просто проехали рядом с нею, и моя жизнь перевернулась.
  -- Где вы проезжали? С кем?
  -- Мы ехали с Владиславом Куляшом мимо Казанского вокзала, и вдруг словно что-
   то взорвалось в машине. Началась дикая ссора, ругань, совершенно беспочвенная, без всяких видимых причин. Внезапно Владик остановил машину, вытащил меня практически за волосы на улицу, и уехал. Он никогда таким не был, вы понимаете, никогда! На него как нашло что-то, он был просто вне себя! Я осталась стоять ночью на морозе, среди бомжей и проституток, представляете? Естественно, я пытаюсь позвонить ему, понять, что произошло. И вдруг у меня выхватывают телефон, какой-то воришка, и убегает. Молодой человек догнал того вора, вернул мне телефон и довез до дома на такси. Так вот, у этого молодого человека в кармане лежал... сребреник Иуды! Ни он, ни я - мы не подозревали, что это за монета. Это и был тот молодой человек, которого я привела к тебе на ту передачу про людей, потерявших память. Да, это он был носителем монеты. Это из-за нее, я уверена, он набросился и на тебя, Андрей. Так вот, после того, как я подержала ее в руках, мои мысли и слова стали реально приносить людям вред.
  -- Мистика какая-то! - воскликнул Махалов.
  -- Так вот! Теперь самое главное! - звенящим голосом сказала Ксения.
  
   КОРПОРАТИВ В МОТЕЛЕ "СОЛНЕЧНЫЙ" (продолжение)
  
   Дамские шпильки не предназначены для бега. Недаром на соревнованиях по легкой атлетике спортсменки бегают в кроссовках. Но сегодня в фигурном беге между людьми Ксения Ноздрачова и на шпильках поставила бы мировой рекорд.
   Выскочив в вестибюль, она вдруг поняла, что ей не к кому обратиться за помощью. Всех, кого могла, она облила грязью и "опустила"! Оскорбленные люди только позлорадствовали бы, увидев ее в унижении, просящей о помощи. Не дождетесь! Ноздря сморкаться хотела на всяких бандитствующих уродов!
   На подламывающихся каблуках Ксения проскочила вестибюль и нырнула в дверь с надписью "Служебный вход". Каблучки звонко цокали в очень тихом после вестибюльного гомона коридоре.
   Гостиничный комплекс таких масштабов, как кемпинг "Солнечный", имеет почти столько подземных, сколько и наземных этажей. Под землей расположены склады, промышленные холодильники, грузовые эстакады для подвозки продуктов и товаров, подсобки, разделочные. Через одну из дверей Ксения на бегу увидела поваров в окровавленных фартуках, огромными ножами обваливающих подвешенные на крюках коровьи туши. Ей стало не по себе. Почему-то показалось, что вскоре и ее так же подвесят на крюк и начнут разделывать прекрасное, отточенное в тренажерных залах тело. И словно в подтверждение ее мыслей сзади послышался топот и из-за поворота выскочил неотвязный, как ночной кошмар, Лепрекон. Тут уж настоящий ужас обуял девушку. Она сняла туфли, прижала их к груди и босиком еще пуще припустила по холодному полу. Только теперь она поняла, что для того, чтобы спастись, надо было бежать к людям, а не от людей.
   Пьяноватый, с кружайщейся от кокаина головой и раскалывающейся поясницей Саша Лепрекон еле поспевал за беглянкой. Сука, он готов был ее разорвать! Вот же неуловимая! И бежит, тварь, зигзагами, словно от выстрелов уклоняется. Это же мать от него убегает, не хочет его, отвергает! Вне себя от злобы Саша вырвал из наплечки "макара" и передернул на бегу затвор. Не убью, так напугаю, сучку!
   В конце освещенного мертвенным светом неоновых ламп коридора чернела распахнутая служебная дверь с горящим сверху плафоном "БАССЕЙН". Фигура бегущей девушки маячила в черном створе двери. Бассейн огромный, там бары, раздевалки, тренажерные залы, твою мать! Сейчас шмыгнет за угол, фонаря нет, ищи ее там по темени! Лепрекон вскинул на бегу пистолет и выстрелил над головой беглянки. В теснине пустого коридора выстрел раскатился оглушительным громом. Взвизгнул рикошет. Под стать ему раздался и девичий визг. Девка взмахнула руками и пропала из виду, будто сквозь землю провалилась.
   Лепрекон вбежал в гулкое волглое пространство. Отчаянный визг жертвы еще перекатывался под высоченным куполом погруженного во мрак бассейна. Сзади набежал запыхавшийся Питбуль с перехваченным, как пачка денег резинкой, лицом.
  -- Ну, че тут? - напарник, чтобы отдышаться, отвернул эластичную повязку с дыры
   отгрызенного носа. - Ты че творишь, Сань? На хера стрелял?
  -- Так убежала б! Посвети.
  -- Чем, сука, фингалом?
  -- Зажигалка есть?
  -- Есть, блин!
  -- Так свети!
   В руке Вырвиноса затеплился малюсенький язычок пламени. Он осторожно ступил вперед и с поднятым над головой желтым шариком света склонился над тяжко колеблющейся гладью бассейна.
  -- Оба-на, - изумленно сказал он.
   В воде колыхалось смутно различимое в свете зажигалки тело.
  -- Епэрэсэтэ! - не мог поверить своим глазам Вырвинос. - Ты че... че ты наделал,
   придурок? Эй, девушка! Эй! Неужто сдохла?
  -- Психует. Ближе посвети!
   Вырвинос шикнул от боли, язычок погас.
  -- Че?
  -- Пальцы обжег!
  -- А ты переверни, там внизу должен быть фонарик.
   Вырвинос нащупал в торце зажигалки кнопку. В донце зажегся ярко-синий светодиод.
   В его призрачном свете бандиты разглядели тело девушки. Она не шла ко дну, потому что лежала на ожерелье белых, как жемчужины, пробковых поплавков, разделяющих бассейн на плавательные дорожки.
   Вода уже успокоилась и не колебалась. В ее голубоватой линзе навзничь висело неподвижное тело Ксении Ноздрачевой. Вокруг головы девушки расплылось рыжее облако волос, вокруг тела распространялось туманное облачко крови.
   Вырвинос шумно втянул воздух в корявое сопло откушенного носа.
  -- Е-мое, - просипел он, - ты че натворил, мудак? Ты ж ее убил! Ну, пиздец! На хера шмалял, придурок?!
  -- Попугать хотел. Убежала б, - растерянно оправдывался Лепрекон. - Я, б..., еще и
   ногу подвернул.
  -- Голову ты подвернул, припиздок! Ты ж ее убил.
  -- Она меня в спину лягнула. Как лошадь! У меня с этого сразу флягу рвет...
  -- На фуя стрелял? Рад что патроны есть? Тебе пистоль как имбецилу спички. Ну, ты мудак!
   В коридоре послышались отдаленные голоса. Лепрекон выглянул. В глубине коридора показалась фигура охранника. Рядом семенил, возбужденно махая руками продюсер убиенной. Бандиты переполошились. Вырвинос набрал по мобильному Бурого.
  -- Егорыч, - зачастил он, прикрывая рот ладонью, - тут это. Шлепка получилась. Да
   бабу эту. Не я! Лепра! Он, дурак, стрелял. Алло! - в бассейне сигнал мобильного телефона искажался. - Ну, прости! Тут это, народ сюда бежит. В бассейне. Да точно! Тут кровищи - полбассейна! Че делать-то? Может, свидетелей перешмалять? А? Понял.
   Вырвинос отключил телефон и зашипел на очумелого Лепрекона.
  -- Ноги отсюда! Они сейчас ментов вызовут, епсель-мопсель!
  
   "СРЕБРЕНИК ИУДЫ - МИФ ИЛИ ПРАВДА?"
   (Запись ток-шоу "ВЫХОД ЕСТЬ!")
  
   Вновь прозвучала трубная музыкальная заставка ток-шоу "Выход есть!". После рекламной паузы вихрасто-небритый ведущий вновь впрягся в свое многотрудное ремесло.
  -- Последняя неделя омрачилась в Москве трагическими событиями. В столичной
   тусовке поползли упорные слухи о неком проклятии, связанном с именем Ксении Ноздрачовой. И, как сегодня нам рассказала сама виновница "торжества", все эти мистические истории стали происходить с ней после того, как ей в руки попалась таинственная монета, оказавшаяся не чем иным, как тридцатым сребреником Иуды. Вторая половина передачи будет посвящена именно ему. У нас в гостях Инга Александрушина, старший научный сотрудник Института имени Сербского, а также ее пациент Игорь Ледовских, настоящий правообладатель древней монеты, который уже однажды побывал в этой студии, и тогда дело закончилось небольшим э-э... эксцессом.
   Аудитория аплодисментами встретила вошедших Ингу и Игоря. Они сели в кресла справа и слева от Ксении.
  -- Надеюсь, сегодня вы, Игорь, настроены более миролюбиво и больше у нас ничего
   не случится, - сказал Махалов. - Вам слово, доктор!
  -- Игорь Ледовских поступил в наш Институт в состоянии атипичной амнезии. В
   целях восстановления утраченного эго с Игорем была проведена гипнорепродукция. Это такой гипноз, когда больной сосредотачивается на определенном предмете и регрессивно возвращается к событиям, связанным в прошлом с этим предметом. Так вот, Игорю сделали гипнорепродукцию на монету. Как оказалось, это и был один из тридцати сребреников Иуды.
  -- Вот эта монета! - сказал ведущий, показывая на экранах фото неровного
   металлического овала со стертым профилем. - Это она?
  -- Да.
  -- Как она попала к Игорю?
  -- Пускай он сам все расскажет.
   Игорь посмотрел на экран.
  -- Если коротко, - сказал он, - я нашел эту монету в голове Иуды. Мой дед, Иван
   Ледовских, сделал в 1918 году по заказу Льва Троцкого статую Иуды. Троцкий замуровал принадлежащий ему сребреник в голову статуи. Голова эта хранилась в Троицком монастыре Свияжска. Там я ее и нашел.
  -- Значит, вы разбили голову?
  -- Да.
  -- А что выставляется сейчас в музее имени вашего деда и вызывает столько споров и
   пересудов?
   На экране появилось изображение музейного экспоната. Черная зияющая глотка Иудиного лика произвела на аудиторию впечатление. По залу пробежал ропот.
  -- Это она и есть, голова, которую я разбил. Ее восстановили.
  -- Очень интересно!
   Инга Никодимовна продолжила.
  -- В общей сложности было проведено два сеанса гипнорепродукции с монетой. Во
   время первого Игорь "увидел" обряд проклинания монет синедрионом Иерусалимского храма. Во время второго сеанса он пережил, как бы это сказать... самоубийство Иуды. У него даже странгуляционная линия появилась на шее.
   На экране появилась изображение запрокинутой головы Игоря с отчетливой синей
   линией вокруг шеи.
  -- Невероятно! - воскликнул Махалов. - Невероятно! Что скажут ученые?
   Доктор Пасхавер взял слово.
  -- Прошу прощения, - иронично покашливая, сказал он, - не знаю, что здесь
   происходит и для чего создается на пустом месте сенсация. Больной, действительно, обследовался в нашем институте, и было установлено, что он склонен к суициду и аутодеструкции, то есть к действиям, направленным на саморазрушение. Посмотрите на шрам на его носу! Это одна из его попыток нанести себе вред. Больной был даже насильно обездвижен, чтобы он не причинил себе повреждений. Его, попросту говоря, привязывали к кровати. Линия у него на шее, которую вы видели на фотографиях, есть не что иное, как след от реальной попытки суицида. Спрашивается, при чем же тут Иуда и эта старенькая монетка? Налицо самоидентификация больного с историческим персонажем. Многие больные воображают себя Наполеонами, это еще ничего не доказывает.
   Зал взбурлил.
  -- Игорь, это так? - перекрывая шум, спросил ведущий.
   Игорь не отвечал. Видно было, что ему тяжело.
  -- Расскажите нам, что вы на самом деле увидели под гипнозом?
  -- Я узнал одну важную вещь, - сказал Игорь.
  -- Какую?
  -- Я должен сказать об этом всему человечеству.
  -- Мы готовы, - сказал Махалов. - Мы вас внимательно слушаем.
   Игорь встал и в наступившей тишине сказал.
  -- Вот эта весть. Иуда не предавал Христа!
   Молчание повисло в зале.
  -- Ну, да! - сказал Махалов. - Есть и такая теория! Впрочем, я думаю, нам
   пояснит все детали этой истории человек, который и проводил гипнорепродукцию на сребреник Иуды, врач-гипнолог и ведущий популярных передач Сергей Бодров! Встречайте!
  
   ЗАПЛЫВ В БАССЕЙНЕ
  
   Сразу после выстрела Лепрекона в пустой бассейн вбежали охранник Сергей Вострецов, за ним Лева Ковальков. Охранник включил фонарик, осветил раскинувшееся в воде тело и выругался. Твою мать! Рванул было к лесенке, даже за поручни взялся, но передумал лезть в кровяную воду в новом черном костюме и белоснежной рубашке с бабочкой. Похлопал себя по карманам, рацию забыл, дурак! Побежал вызывать подмогу.
   Лева остался один в темном бассейне. Где-то в черной воде колебалась мертвая Ксюша. А вдруг она живая, только раненая? В кино героини всегда только раненые, причем легко. Лева громким шепотом позвал в темноту: "Ксюш, ты живая?" Гробовая тишина была ему ответом. Он тоже, как недавно Вырвинос, затеплил язычок зажигалки и увидел в воде поникшее тело.
  -- Ксюша, - простонал Лева. - Отзовись, ты живая?
   Девушка неподвижно висела в воде между небом и землей.
  -- Ксень, Ксюш, Ксюшенька, - Лева в бессильном отчаянии опустился на колени, в
   темноте пополз вдоль мокрого резинового бортика. - Это я, я во всем виноват. Я привез тебя сюда! Я-я! - Лева завыл, как волк на луну. - Я же не хоте-е-е-ел...
  -- Не ори!
   Лева сильно вздрогнул. Ксения по-собачьи гребла к бортику.
   Левины глаза свыклись с полумраком, и он с радостью разглядел разгневанный и оттого еще более живой лик своей повелительницы.
  -- Ты живая? - лепетал он. - Боже ж мой! Ты живая!
  -- Какая я тебе живая? - возмутилась Ксения. - Не видишь, меня замочили!
  -- Ксень, - таращился в полутьме и все не верил своим глазам Лева. - Ты не ранена?
  -- Они ушли? - девушка схватилась за край бортика.
  -- Сбежали. Ксень, Ксюш, - Лева вглядывался в полумраке на явление народу
   воскресшей Ноздри, обшаривал ее глазами, боясь заметить рану, откуда в бассейн натекло столько крови, - девочка моя... а я уж думал утопиться прям тут, возле тебя. Как Ромео возле Джульетты. Давай руку.
   Лева протянул руку, Ксения ее поймала и вдруг резко дернула арт-директора на себя. Он кульбитом ушел в воду. Вынырнул с с фонтаном брызг.
  -- Ты че, - сквозь кашель, - на фига-а?! Кха-кха!
  -- А че ж ты меня не спасал? Чего не прыгнул в воду? А?! - Ноздря напрыгнула Леве на плечи и затолкала под воду.
   Лева вырвался и отплыл на безопасное расстояние.
  -- Был один сухой, так теперь двое мокрых. Как мы отсюда выбираться будем, такие?
   Лева подплыл к лесенке и полез из бассейна. Ксения выбралась за ним. Дальняя часть бассейна была погружена в кромешную тьму. Лева нащупал в стене дверь, нажал на ручку и - о счастье! - она открылась. Они наощупь пошли по теплому и тихому коридору, чавкая мокрыми штиблетами.
   Щелкнул выключателем. В низком подвесном потолке замигали лампы. С непривычки после темноты Лева и Ксения страшно сощурились, уставясь друг на друга с таким удивлением, словно виделись впервые в жизни.
  
   "СРЕБРЕНИК ИУДЫ - МИФ ИЛИ ПРАВДА?"
   (Запись ток-шоу "ВЫХОД ЕСТЬ!")
  
   Под аплодисменты в студии появился доктор Бодров. Он сел в крайнее слева кресло, красивый, лощеный, в своих знаменитых белоснежных кроссовках под строгим костюмом от Бриони. У Игоря побледнело лицо. Инга Никодимовна была шокирована встречей. Она порывалась что-то сказать ведущему, но тот попросилне перебивать нового героя передачи.
  -- На самом деле, - сказал Бодров с улыбкой, - гипнорепродукция подключает
   человека к Ноосфере, как определил ее наш великий соотечественник Вернадский, или, по другой теории, к коллективному бессознательному, где уже содержится вся информация. Сребреник послужил путеводной звездой в путешествии во времени. Да, действительно, пациент вышел на тот исторический момент, когда Иуда готовился осуществить суицид. Но что это доказывает? Человек стал Иудой? Да нет же! Человек прожил архетип Иуды! Почитайте, например, Грофа! У него есть такая книга "За пределами мозга: рождение, смерть и трансценденция в психотерапии". - Бодров достал покет-бук. - Цитирую: "Переживания этого уровня бессознательного (речь идет о так называемом трансперсональном уровне психики) обычно сопровождаются яркими физиологическими проявлениями, такими, как удушье различной степени, учащенный пульс и сердцебиение, тошнота и рвота, изменения в цвете кожи, колебания температуры тела, спонтанные кожные высыпания и появление синяков, подергивания, дрожь и судороги, необычные двигательные феномены. "Смерть "эго", пишет Гроф, может символически... выражаться отождествлением с Христом, Осирисом, Адонисом, Дионисом или другими жертвенными мифологическими персонажами". Таким образом, Игорь Ледовских отождествил себя с таким жертвенным персонажем, как Иуда. Почему? Потому что гипнорепродукция проводилась именно на ту монету, которой касались руки исторического Иуды. Любой из вас, получив в руки эту монету, может прожить архетип Иуды, то есть по определению того же Юнга, структуру в коллективном бессознательном, которая отвечает за предательство и суицид. Я бы назвал это "комплексом Иуды" - предательско-суицидальным комплексом. Он включается автоматически и часто выполняет функции судьбы. Он "пре-дает" человека судьбе. Христос хотел принести себя в жертву. Это типичный мессианский комплекс. Мессианский комплекс ищет и неизбежно притягивает носителя предательско-суицидального комплекса, после чего судьба одного и второго осуществляется. Сбылась тайная мечта Христа пострадать за человечество и таким образом "спасти" его. И сбылась тайная мечта Иуды покончить с собой ради сверхценной цели, то есть осуществления богожертвы. В обычной жизни такие истории происходят на каждом шагу, просто в евангельской версии они обрели монументальный архетипический характер, а в обыденной жизни выглядят, например, как донос на друга в КГБ с последующими угрызениями совести или как измена мужу (жене) с последующим самоубийством одного из супругов. На самом деле "Иуда" - демиург жизни, режиссер, автор сценария. Он знает, чего достоин герой, чего он хочет на самом деле. Более того, Иуду не страшат презрение и осуждение профанов. Соматически "Иуда" как психическая структура личности соответствует перистальтике. Он выбрасывает вон переваренное, отработанное. Именно тайные, "перистальтические" поступки "Иуд" ведут к извержению шлаков, оставшихся после усвоения отработанного, переваренного опыта жизни.
   Ведущий передал слово возмущенно вздымающемуся черной тучей архиепископу Свияжскому Кириллу.
  -- Святотатство и богохулие! - басом прогудел владыка. - Бог поругаем не бывает!
   Позор! Великое дело спасения вы называете психиатрическим комплексом! Спасителя выставляете в виде какого-то психически больного. Иуду обеляете, якобы он в сговоре с Христом осуществил свое богомерзкое предательство! Призываю всех истинно верующих покинуть аудиторию. Анафема вам! Анафема!
   Потрясая воздетыми к небу руками, владыка удалился. На трибунах там и сям поднимались верующие, пробирались к выходу, крестясь.
   К Бодрову обратилась Ксения Ноздрачова.
  -- Позвольте узнать, Сергей Александрович, а где сейчас находится монета?
  -- Она со мной, - просто ответил Бодров.
  
   ***
  
  -- Ушли аки по суху, - бормотал Лева, ведя за плечи продрогшую Ксению.
  -- Аки по хую...! - у Ксении зуб на зуб не попадал. Чтобы попасть обратно в здание,
   они вынуждены были пройти по зимнему саду. Ксению трясло. Ужас погони и стрельбы нашел выход в истерике. Она визжала на Леву, требовала найти ей одежду, водки, но главное - тампон! Она еле брела в мокрой облепившей юбке, чавкала по плитке пола разбухшими туфлями. Мейкап с нее смыло, волосы повисли. Ее трясло, она рыдала, бросалась на окружающих.
   От нее шарахнулись три девицы из группы "Фрисби". Брезгливо попятились сисясто-мясистые блондинки из "Фор ов э кайнд".
   Лева не выдержал, прижал ее к стене и дал пощечину.
   Ноздря ахнула и очнулась.
  -- Слушай, как ты все это устроила? - попытался отвлечь ее Лева. - В бассейне, а?
   Что за спецэффекты? Ты че там распылила? Я реально поверил, что ты истекаешь кровью.
  -- А я чем истекаю, по-твоему?! - Ноздря показала на кафельный пол, по которому
   извивался длинный красный мазок.
  -- Погоди, так это у тебя месячные? - ахнул Лева.
  -- У меня в первый день всегда такие обильные дела - просто ховайся! Когда этот
   придурь выстрелил, я упала в бассейн и выдернула из себя тампон. Он как увидел мою "кровавую Мэри", чуть в обморок не упал.
  -- Серьезно? - Лева выпучил глаза.
  -- Так, Лева, срочно! - пришедшая в себя Ксения кое-как подоткнулась мокрой
   юбкой. - Кто из нас арт-директор? Добудь мне тампон! Демаскируем все передвижения.
   Они засеменили по коридору. Тыкались во все двери, но они были закрыты. Наконец за одной услышали голоса и смех. Ксения постучала.
  -- Вам чего?
   Когда Ноздря проморгалась и привыкла к свету, она увидела, что на пороге стоит ее главная врагиня Ксения Собчак.
  -- Не узнаешь, тезка? - пробормотала Ноздря.
   Из гримерки донесся смех, чоканье стаканов.
  -- Вам чего? - повторила Собчак. И в самом деле, кто бы мог узнать в мокрой рохле
   блестящую гламурную Ноздрю? Волосы ее потеряли форму и облепили лицо. Тушь для ресниц потекла, превратив подглазья в фингалы. Наращенные ногти отслоились. Одна губная помада "Lip Lip Shine" еще фрагментарно держалась, сохраняя форму и очертания знаменитых дутых губ.
  -- У тебя тампона не найдется? - стеснительно пробубнила Ксения. - Я верну. - И
   совсем уж по-дурацки добавила. - Новый!
  -- Чего-чего?
  -- Тампона не будет? - выкрикнула Ксения.
   Собчак даже ногой топнула.
  -- Дожили! - крикнула она. - Фанатки совсем сх...ели, уже тампоны выпрашивают!
   Ну, вы ваще!
   Дверь захлопнулась в лицо Ноздре. Она постояла, поникнув. Ее не узнали! Конечно, в таком-то виде! Вдруг дверь снова открылась.
  -- Ты кто вообще? - Собчак близоруко щурилась без очков.
  -- А так узнаешь? - Ксения расчистила лицо от налипших волос.
  -- А ну, пошевели губами, - потребовала Собчак. - Ноздря, ты ли, че ли?
  -- Я, - шмыгнула носом Ксения и обняла себя руками, чтобы скрыть дрожь.
  -- От тебя только губы и остались, - сказала Собчак, смерив ее взглядом с головы до
   ног. - Да уж, силикон не смоешь.
  -- Какой силикон, - цокнула зубами Ноздря, - у меня там жир свой. Из попы
   откачанный.
  -- Ты поэтому и несешь что из жопы, то из рота?
  -- Дашь тампон?
  -- Что, нечем заткнуть то, чем ты говоришь? - подбоченилась Собчак, изготовившись
   к поединку.
   Ксения понуро повернулась и пошла прочь.
  -- Эй! - окликнула Собчак. Ксения не остановилась. Собчак догнала ее, за локоть
   повернула к себе.
  -- У тебя че, подруга, воды отошли?
  -- За мной бандиты го-гонятся, - прорыдала Ноздря. - В меня стреляли. Чуть не
   убили. Я в бассейн от них ны-ны-ныря-а-а-ла...
  -- А ну пошли! - Собчак за руку втянула бедолагу к себе в гримборную.
   Три молодых человека удивленно воззрились на пришествие мокрой с ног до головы Ноздри.
  -- Снегу-урочка, - радостно протянул один.
  -- Раста-аяла, - подхватил другой.
  -- Полотенце, халат, тампон! - приказала Собчак.
   Вмиг было подано требуемое. Ноздря была отправлена в душ. По выходу ее встретила новая команда.
  -- Сигареты, фен, бухло!
   Через пять минут Ноздря блаженно сидела в теплом халате и тапочках, волосы ее обдувал горячий фен, которым управлялся личный стилист Собчак, в одной руке девушки дымилась сигарета, другую оттягивал стакан, наполовину наполненный виски
  -- Давай бухнем, - Собчак чокнулась с Ноздрей. - Говори, кто там за тобой гоняется?
   Хочешь, вызову ударную группу ФСБ? Или спецназ ГРУ. На крайняк ОМОН из МВД, но это дуболомы. Я бы на твоем месте выбрала фээсбешников, интеллигентные ребята.
  -- Ксень, - глаза Ноздри благодарно блестели, - давно хотела у тебя прощения попросить.
  -- За что?
  -- За то что ругались мы с тобой.
  -- Просто пиарились. Я зла ни на кого не держу.
  -- Вот какая ты молодчинка!
  -- Прощать просто, это же не операция по отбеливанию ануса.
   Девушки прыснули от смеха. Дотоле враждовавшие артистки чокнулись и с удовольствием выпили по глотку хорошо выдержанного виски.
   В дверь заглянул Лева, удивленно уставился на Ноздрю.
  -- Че рот открыл, Левк? - весело крикнула она. - Не время беременеть, родина в
   опасности.
  -- Вот ты где! Привет честной компании! О, вискарь! А мне?
  -- Обсерешься! - сказала Собчак, не подозревая, что выступает в роли Кассандры. -
   Папарацци недоделанный!
  -- Я больше не папарацци, - важно заявил Лева, - я теперь продюсер.
  -- Чей ты на фиг продюсер?
  -- Вот ее! - Лева указал на зардевшуюся от душа, фена и виски Ноздрю. - Мы же друзья, Ксень, какие счеты.
  -- Таких друзей, за хер да в музей! Не завидую я тем, у кого ты продюсер.
   Ноздря встала.
  -- Спасибо тебе, Ксень, огромное, выручила. Нам пора.
  -- Вещи свои забери... - вслед ей крикнула новообретенная подруга.
  -- Я халат верну...
  -- Пока...
   Пригревшись и обсохнув в тепле, Ксения Ноздрачова надеялась, что ее невероятные приключения в кемпинге "Солнечный" закончились. Она ошибалась. Они только начинались.
  
   "СРЕБРЕНИК ИУДЫ - МИФ ИЛИ ПРАВДА?"
   (Запись ток-шоу "ВЫХОД ЕСТЬ!")
  
   В зале поднялся сильный шум. "Проклятая монета... Иуда... здесь... Предупрежадть надо!"
  -- А вы не боитесь? - с угрозой спросила Ноздря. - Ведь сребреник стоит, как известно, миллион долларов.
   Бодров снисходительно улыбнулся.
  -- Никому не советую нападать на носителя монеты. На меня уже неоднократно
   совершались покушения. Уверяю вас: монета сама идет в руки к тому, кто должен нести ее дальше. Силой или коварством ее не раздобыть. Я думаю, в памяти москвичей свежа катастрофа с провалом шоссе на Трубной улице. В провале погибли три машины с боевиками армянской мафии. Они гнались за мной. К их несчастью, монета была при мне. Она и сейчас со мной! Она защищает меня надежнее бронежилета и телохранителей. Вот она!
   С этими слова доктор Бодров вынул из внутреннего кармана пиджака портмоне,
   вжикнул молнией и вынул запаянный в пластиковый карманчик кругляшок.
  -- Дайте крупным планом! - Махалов бросился к Бодрову. Камеры наехали на руку
   гипнолога, однако, за пластиком трудно было разглядеть саму монету.
  -- Вот он - сребреник Иуды! - звучным голосом воскликнул доктор Бодров и обвел
   высоко поднятой рукой аудиторию. - Монета, проклятая Синедрионом страшным проклятием херем, монета, убившая Христа, самый могущественный и страшный амулет мировой магии!
   Зрители крестились, отшатывались, но не могли оторвать взглядов от сребреника. Никто не отдавал себе отчета, что гипнолог уже ввел аудиторию в массовый транс.
  -- Предупреждать надо! - выкрикнул с трибуны возмущенный пожилой мужчина и
   принялся выбираться к выходу. За ним поднялась дородная женщина в фиолетовом пончо. Побежали и другие люди.
  -- Сергей, это суеверия или монета правда обладает э-э... магическими свойствами?
  -- Да уж какие тут суеверия! - сказал Бодров, пряча монету в портмоне, а портмоне
   во внутренний карман пиджака. - Это далеко не суеверия. Верим же мы в сглаз, в порчу, а в проклятие Иерусалимского синедриона верить отказываемся. Нет, древние ребята из Синедриона умели колдовать! Это их умение передавалось из поколения в поколение и дошло до наших дней. Вы слышали о "ударе огнем", нанесенном раввинами Ицхаку Рабину? После чего тот был убит террористом. Или про то же проклятие, ударившее по Ариэлю Шарону. Его разбил инсульт, он до сих пор в коме. Так что не надо удивляться, что тех, кто покусится на носителя монеты, будет ждать мучительная кончина.
  -- Но она как-то влияет на окружающих, ни в чем не повинных людей?
  -- Неповинных? - переспросил гипнолог. - Монета свершает судьбу тех, кто к ней
   приблизится. В магическом поле монеты судьба ускоряется в десятки раз. Происходит реализация потенциально вызревших событий. Зачастую они приобретают катастрофический характер. Человек встречается с судьбой - это ли не катастрофа?
   Ноздря перекричала шум зала.
  -- Господин Бодров - негодяй и подлец! Он загипнотизировал Игоря, украл у него
   сребреник, и бросил человека в состоянии гипноза умирать. Когда Игорь в гипнотическом трансе вешался, Бодров выламывал у него из пальцев монету, а потом убежал, даже не выведя его из транса.
   Ведущий поверх очков посмотрел на Бодрова.
  -- Это правда?
   Бодров поднял руку.
  -- Я хочу сделать заявление! Я специально пришел на это ток-шоу, потому что знаю,
   как меня обливают грязью и обвиняют во всех грехах. Особенно усердствует в этом героиня сегодняшней передачи Ксения Ноздрачова. Я имею право на реабилитацию, как тот же Иуда. Так вот, хорошо, что здесь присутствует доктор Александрушина! Она была на всех сеансах гипноза, проведенных мною с Игорем Ледовских. И сейчас я бы хотел прилюдно заявить, что монету Иуды отдала мне сама Инга Никодимовна! Добровольно.
  -- Это неправда! - крикнула Инга.
  -- Нет, правда! Ты мне ее сама отдала. - Сергей сострадательно улыбнулся. -
   Вспомни! Ты своими руками взяла монету из рук Игоря и отдала ее мне! Разве не так? Так. А сейчас ты узнала, сколько она стоит, и теперь пытаешься ее у меня отнять. Но это нечестно!
   Инга Никодимовна возмущенно поднялась.
  -- Скажи при всех, при каких обстоятельствах ты получил монету! - потребовала она.
   - Если бы я не отдала монету, ты не вывел бы его из гипноза, и Игорь мог умереть!
   В зале поднялся страшный шум. Инга грозила Бодрову кулачком, кричала Ноздря, шумели зрители. Сам гипнотизер натянуто смеялся и качал головой.
   Во время всеобщей перепалки Игорь мысленно спросил доктора Бодрова: "Друг, для чего ты пришел?" Ответ был такой: всю силу удара синедрионского проклятия принял на себя Сергей Александрович Бодров. Он защитил Игоря, закрыл своим телом. Бодров - его напарник, сменщик, надежный товарищ на Великом Пути. Явившись в облике врага, силой забрав монету, он выполнил приказ судьбы: сменил того, кто обессилил под магической ношей. Если бы Бодров попросил по-доброму отдать ему сребреник, тот "Виктор" никогда бы этого не сделал. Поэтому судьба забрала монету грубо и насильно. Неужели после того, что Игорь понял, он будет ненавидеть Сергея из-за "кражи" монетки и потери мифического миллиона? Отъем монеты под гипнозом - все это была маскировка, камуфляж истинной структуры события.
   Игорь поднял руку. Ведущий дал ему слово. Установилась тишина.
  -- Я хочу заявить при всех, что доктор Бодров получил монету законно, - громко и
   четко сказал в микрофон Игорь. - Я сам, добровольно отдал ему монету.
   Зал изумленно замер.
  -- Игорь! - Инга смотрела растерянно. - Но ведь это не так! Ты же был без сознания!
  -- Витя! Ты с ума сошел! - Ноздря крутила у виска пальцем.
  -- Вот видите! - торжествовал Бодров.
  -- Человек ничего не делает против своей воли. Я сам отдал монету, для этого и впал
   в кому. Был бы в сознании - никогда бы не отдал. Все выглядело как насилие, но через насилие осуществилась воля Смотрящего.
   Аудитория шумела. Инга разводила руками. Ноздря крутила пальцем у виска. Гости с микрофонами и без оных перекривали друг друга, создалась привычная для передачи "Выход есть!" какофония. На экранах крупным планом появилось небритое лицо Махалова
   - Пока гости будут разбираться в психологических и юридических тонкостях, мы заканчиваем эфир. Помните, "Выход есть!" из любых ситуаций! Бай-бай! Не переключайте!
  
   ЗА ЗАНАВЕСКОЙ
  
   С охапкой мокрой одежды в руках, в белом собчаковском халате Ксения Ноздрачова босиком шла по коридору. Лева семенил рядом, озирался по сторонам и, приобняв за талию, шептал.
  -- Я договорился об эвакуации, только надо быстро, пока они не перекрыли все
   входы-выходы. Ой! - Лева с визгом тормозов остановился на бегу.
  -- Чего? - уставилась на него слегка опьяневшая от виски Ксения.
  -- Нам конец! - прошептал Лева непослушными губами, совершая морской маневр
   оверштаг - "все назад"!
   Ксения с закружившейся от оборота на 180 градусов головой оглянулась. Из-за поворота в глубине коридора показалась группа возбужденно разговаривающих мужчин, среди них она узнала хозяина корпоратива Валерия Егоровича и еще несколько дюжих парней в костюмах. Гомон их возбужденных голосов становился все громче. Балерины из "Тодеса" жались к стенам при прохождении могучей команды. Ксения с распущенными волосами, неузнаваемая со спины в белом банном халате, быстро засеменила по коридору, Лева бросился за ней. Повернули направо, пробежали короткий отрезок и поняли, что попали в тупик - коридор заканчивался огромной торцевой дверью.
   Мужские голоса приближались, за поворотом послышались перекаты грубой брани. Лева кинулся вперед, в безвыходном отчаянии покрутил ручку двери и створки - о чудо! - распахнулись. Арт-директор пошарил по стене рукой, включил свет в большой офисной комнате и втащил в нее Ксению. Туда! - в глубине виднелась дверь в туалет.
   Они выключили свет и впотьмах побежали к туалетной комнате. Вошли, включили на мгновение свет, чтобы оглядеться. Ванная комната была под стать офису, большой, богатой, в темно-синем кафеле с золотыми прожилками. Слева стоял унитаз под голубой кожаной крышкой, рядом белело биде, справа в глубине за синей пластиковой ширмой виднелась кабина душа. Пахло дезодорантами. Беглецы огромными глазами посмотрели на свое отражение в большом затемненном зеркале и полезли в душевую кабинку.
  -- Надеюсь, пронесет, - прошептал Лева, не подозревая, насколько он был прав в своем предсказании.
   Чтобы проснуться, Ксения щипала себя там, где мужской взгляд не мог увидеть последствия щипков - а именно подмышками и за щиколотки ног. Но сколько бы она себя ни щипала, проснуться не могла. Кто-то вытворял с ней все эти страсти-мордасти, а она послушно бегала, пряталась и проявляла чудеса сообразительности, как, например, в случае с тампоном. Нет, надо срочно проснуться. Она ущипнула Леву. Тот ойкнул. Ничего, приложила палец к губам Ксения, я хотела убедиться, что не сплю. Себя щипай, прошипел Лева.
   Голоса из комнаты доносились все глуше. Потом хлопнула дверь. Вошел еще кто-то. Неразборчиво забубнил один из бандитов, видимо, докладывал.
  -- Ну и где она? - донесся разгневанный крик босса. В ответ униженное бубнение.
  -- Идиоты! - начальственный голос принадлежал кому-то из главарей.
  -- Я должен сказать тебе одну вещь, - Лева губами защекотал Ксении ухо.- Мне тебя заказывал Леня Пафнутьев.
  -- Пафа? - изумилась Ксения.
   "Пафа" был очень влиятельным человеком в мире шоу-бизнеса. Он был главным редактором газет "Желтуха", "Дно дня", "Голый гламур", "Ночная жизнь", "Папарацци", "Ярмарка кроссвордов", "Клио", "Даша", "Маша", "Глаша" и "Саша". Ему приписывали рейдерские атаки на звезд эстрады, включая самого Киркорова в истории с "розовой кофточкой".
  -- Чем я Пафе не угодила? - изумилась Ноздря.
  -- Ему проплатили.
  -- Гуляш?
  -- Гуляш. А ему дал приказ другой человек.
  -- Кто?
  -- Не догадалась еще?
  -- Я те Ванга?
  -- Микрофон!
  -- Леша?
  -- Ты как только народилась. Весь Пафа с потрохами приналежит Микрофону. И
   вместе они всех нагибают! Это их обычая тактика! "Опускают" "звездочек", перекрывают им кислород, а потом приходят, как благодетели, и якобы "спасают". А на самом деле закабаляют, почти задаром. И тебя они так же хотели опустить и захомутать. Я не знаю, почему взорвали Гуляша, но без Бурого и Микрофона тут не обошлось. Он пытался выйти из-под их влияния, вот и взлетел на воздух!
   Ксения вытаращила глаза. Вся картина происходящего вокруг нее сумбура вдруг проступила из тумана во всех подробностях.
  -- Чего ж ты раньше-то молчал?! - вскричала она.
  -- Тише ты! - шикнул Лева. - Тебе только скажи, ты сразу хай на всю Москву
   поднимешь. А они не церемонятся, бах-бах и в дамках! Микрофон работает с Бурым, теперь понимаешь?
  -- Это вот этот дядечка бесшеий и брюхатый?
  -- Дядечка... - хмыкнул Лева. - Это Валера Бурый!
  -- И кто он такой?
  -- Счастливая, ты не знаешь, кто такой Валера Бурый.
  -- Он что, доктор Зло?
  -- Он профессор Зло, знаменитый московский рэкетир. Они с Лешей еще с
   девяностых годов знакомы, когда только начинали капитализм в Москве строить. Леша тогда свои первые рок-группешки раскручивал, а Валера ларьки на Черкизоне окучивал. А теперь они магнаты, воротилы. Медиа-олигархи. Намекнуть тебе, кто такой Бурый? БЛТ - ничего тебе не говорит?
  -- Нет.
  -- А "Балтика"?
  -- Пиво "Балтика"? - удивилась Ксения. - Ну, ни фига себе!
  -- Бурыкин, Лютиков, Тытенок. БЛТ. Их группировка называлась "Комплекс"
   или просто "бурые". Леша вместе с Бурым владелец всей этой "желтой" мега-масс-медиа-империи. Пафа - только зиц-председатель. Теперь ты понимаешь, откуда исходила указивка тебя нагнуть?
  -- Погоди, - Ксения обеими руками повернула голову арт-директора и шепотом
   завопила в самое ухо, - так че ж ты, гад ползучий, меня сюда притащил?
   Лева поковырял мизинцем в оглохшем ухе.
  -- Я ж так оглохну, ты че! Ну, притащил. Бабла срубить.
   Ксения обеими руками нащупала горло арт-директора, сдавила. Сильнее. Изо всех сил. Срубил? - сквозь зубы шипела Ноздря, запуская в кожу заточенные ногти. Срубил, гад? Я у бандюков по умолчанию не выступаю! Ты зачем меня сюда затащил, сволочь?
   В разгар борьбы певица и арт-директор вдруг замерли - в туалете зажегся свет. Кто-то вошел. Зажурчала струя в унитаз. Кто-то громко пукнул и прокашлялся. Сиплый этот кашель мог принадлежать только... Лепрекону!
   Лева и Ксения застыли, как на стоп-кадре. Девушка с дрожащими в полуприсяде коленями вцепилась в горло арт-директору и так висела, а тот держался за ее руки, душащие его горло. Друг без друга они не удержали бы равновесия и упали. Все происходило совершенно беззвучно, словно на обоих кто-то свыше направил пульт управления и нажал кнопку "mute".
   Струя стихла. Зашумела вода из бачка. Лепрекон возился с одеждой. С непривычки не мог нормально застегнуть смокинг и брюки под ним. Справился. Вышел. Свет погас.
  
   ДВА ЧУДА В ОДИН ДЕНЬ
  
   После записи программы "Выход есть!" Игорь и Инга вернулись домой и сели ужинать. В начале одиннадцатого в дверь позвонили. Инга Никодимовна пошла открывать.
  -- Ты? - ахнула она. На слабо освещенной лестничной клетке стоял профессор
   Александр Яковлевич Пасхавер в криво застегнутом и измазанном грязью бежевом плаще с меховой подкладкой.
  -- Инга, - заплетающимся языком сказал профессор и снял шляпу, - я пришел просить
   у тебя прощения. И сказать тебе одну важную вещь. Сегодня я понял, что Иуда не предавал. - Пасхавер развел руками, покачнулся и деревянно расхохотался. - Это настолько очевидно, что нужно быть тупым профессором психологии, чтобы этого не понимать! Ну не нужны апостолу деньги! - Профессор выговорил по слогам. - Про-сто не нуж-ны.
  -- Погоди, - догадалась Инга Никодимовна, - ты пьян?
   Пасхавер воздел палец.
  -- Это мы, обыватели, меряем апостолов своей меркой! Нам приятно думать, что они
   тоже сволочи! Но это же глупо, Инга! Твой больной был прав. Господи, я, психиатр с тридцатилетним стажем, не видел очевидного! Ясно же, что Иуда не предавал! Так не предают, Инга. И мой мир тут же переменился. Нет, он не просто переменился. Он перевернулся. И на самом деле я сейчас смотрю на тебя снизу вверх.
   Пасхавер попробовал наклониться и посмотреть на Ингу снизу, но потерял равновесие и завалился за мусоропровод.
  -- Саша! - она помогла ему подняться.
  -- Я сволочь и вел себя, как сволочь! Я не профессор, а сво-лочь. Психиатр не может
   быть сволочью, иначе он не психиатр. Какой же я профессор, если ни хрена в психологии, даже своей, не понял! Теперь понял. Меня совесть замучила, Инга. Простишь?
  -- Давно простила.
  -- Я отменил свой приказ о твоем отстранении. Выходи, пожалуйста, на работу. На
   следующем Экспертном совете мы вместе поставим вопрос о реабилитации этого твоего ... "иудушки". И диссертацию я твою сам буду защищать. Надо будет - с пулеметом залягу и буду отстреливаться от ап-понентов. - Профессор неуклюже изобразил стрельбу из пулемета. - Дыр-дыр-дыр! Это будет не защита диссера, а защита Брестской крепости. Я тебя уверяю! - Пасхавер постоял, покачиваясь, и вновь спросил, будто забыл уже данный ему ответ. - Так простила?
  -- Да.
  -- Спасибо. Хочу руку тебе поцеловать, но пока не достоин! Но буду достоин! Да-с! Все. Прощай!
   Профессор повернулся и побрел к лифту.
   Это было второе чудо за сегодняшний вечер. Первое чудо спало в комнате.
  
   УЗНИКИ СОРТИРА
  
   Как установила наука, в человеческом организме вырабатывается более ста пятидесяти видов газов и только три из них вонючи. После ухода Лепрекона из туалета Лева раздвинул обеими руками ягодицы и еле слышно испустил дух - именно этими, вонючими vip-газами, причем всеми тремя сразу!
  -- Фу! - Ксения с отвращением зажала ноздри. - Ты че тут бздишь?
  -- Со страху, - еле выговорил Лева. - У меня вообще все опустилось, когда этот
   гоблин вошел.
  -- А мне каково было лежать в воде и ждать, что вот-вот добьют! - зашипела Ксения.
   - Контрольный в голову сделают. Я же не усралась. Какой ты вонючий!
  -- Ой, - испуганно сказал Лева, хватаясь за живот. - Ой!
  -- Что?
  -- Приперло.
  -- Куда?
  -- Туда!
  -- Терпи!
  -- Не могу.
  -- Терпи!
  -- Не могу! Ща всрусь.
  -- Да куда ты? - зашипела Ксения вслед вылезающему из душа арт-директору. Тот не
   отвечал, с выпученными глазами судорожно расстегивал мокрые и оттого задубевшие джинсы. Ломая ногти, кое-как вывернул медную пуговицу на поясе, вжикнул молнией, стянул волглые штанины, и шлепнулся на унитаз. Послышалось урчание, а затем пузырчатое бормотание и губошлепное пришепетывание. Ксения схватилась за голову.
  -- Сри тише! - простонала она из-за занавески. Лева страдальчески натужился и
   снова испустил говорливую струю, а затем и сдавленный стон облегчения. Невыносимое зловоние наполнило ванную комнату.
   Не может быть, думала Ксения, нежели это происходит со мной? Я сижу в вонючем сортире, прячусь от убийц, а рядом испражняется мой ближайший помощник, фак-френд Лева. Вонища, стыд и срам! Почему я попала в такую ситуацию? Ей вспомнился разговор с Виктором про подличности, которые создают людям совершенно неожиданные жизненные ситуации. Но я не могла сама себе создать такую омерзительную подлянку! Что я, дура, что ли?! Если я, правда, создаю свой мир, то значит, я тут хозяйка и все должны мне подчиняться. А меня никто, даже Лева, не слушается! Значит, ни фига я не хозяйка!
   Между тем Лева с облегчением подтерся, пшикнул густую струю дезодоранта, закрыл унитаз крышкой и, тонкой струйкой, чтобы шумом воды не привлечь внимания бандитов, смыл кучу кала в глубину унитаза, после чего вернулся в душевую кабинку. Ксения закрыла себе ладонью пол-лица, гундосо сказала.
  -- "Эюя" какое! Ну, ты и сиранул! Твое имя не Сирано де Доширак? Совсем
   спятил? Потерпеть не мог?
  -- Не мог.
  -- Глаза же выедает. Лучше б уж не брызгал ничем. Ой, мамочки, газовая камера, ой
   не могу, смертушка моя пришла. На фига столько дезодоранта, скунс!
  -- А что было делать?
  -- Терпеть! Ну, ты хорек!
  -- А че ж ты не терпела со своими месячными?
  -- То месячные, а то срачка! Боже, сделай так, чтоб они не зашли!
  -- Это медвежья болезнь.
  -- Она не заразная?
  -- Тс-с!
   Пока они пререкались, дверь щелкнула, и в туалете зажегся свет. Ксения и Лева замерли с вытаращенными глазами. Кто-то вошел и шумно потянул носом. Цокнула поднятая крышка унитаза. Грубый голос вскричал.
  -- Вы смывать за собой научитесь, сволочи! Кто срал?
  -- Саня... - донеслось из комнаты.
  -- Варвар! Лепрекон, сука! А дезика сколько напустил!
   Ксения и Лева услышали шум спускаемой воды. Совсем близко раздался шуршащий голос Лепрекона.
  -- Так я не это, Ехорыч, я по-тяжелому не ходил, поссал только.
  -- Фу, вонища!
  -- И вонь не моя. Я не так пахну.
  -- Он пахнет, - гоготнул Бурый. - Да ты смердишь!
  -- Да не я это, землей клянусь!
  -- А чье ж это говно?
  -- Где?
  -- Я его смыл только что!
  -- Прикалываешься, Ехорыч?
  -- Да ты сам понюхай - вонища какая! Давай сюда Питбуля, у него нюх без носа
   обостренный.
  -- Игнат!
   Приблизился голос Питбуля.
  -- А?
  -- Чем воняет?
  -- Так это. Говном, Валерий Егорыч, и дезиком сильно.
   Послышался глухой шлепок. Лепрекон взвыл.
  -- За что, Егорыч?!
  -- Не врать мне!
  -- Да не вру я, не какал я, ну!
   Слышалась ругань, мат. Все это было так дико и нелепо, что Ксения просто не могла поверить, что это происходит при ней. Внезапно шторка отдернулась, и донельзя удивленное обезьянье лицо Лепрекона выпучилось на узников сортира. Вспомнила говно - вот и оно, прозвенело в голове Ксении.
   Урод с обезьяньим лицом выволок Ноздрю и Леву из душевой кабинки и взашей втолкнул в комнату.
  -- Вот кто срал!
  -- Живая! Ксения! Слава Богу!
   Ксения увидела среди бандитов изящно-толстого депутата Микрофонова в черном фраке.
  -- Леша, - исказила она лицо в натурально разыгранной радости и раскинула руки для
   объятия.
  -- Фу-у, - с облегчением выдохнул Бурыкин, - живая, ты гля! Перепугала всех. Отбой
   дай пацанам, - сказал он Питбулю. Тот убежал.
  -- Ептать! - ходил вокруг воскресшей из мертвых Ксении уродливый Лепрекон и
   радостно потирал руки. - А я-то как перестремался! Я ж говорил, - бандит обращался к своему боссу, - над головой стрелял, не мог я в нее попасть. Попугать хотел.
   Все смеялись, густо дышали водкой.
  -- Так, Лепрекон идет отсюда нах... строевым шагом! - дал подзатыльник своему
   порученцу Бурыкин. - Поручи дуракам богу молиться, так они не только себе, а и всем окружающим лоб разобьют.
  -- Леша, - Ксения плакала на груди гладящего ее по голове депутата. - В меня
   стреляли... Я упала в бассейн. Я чуть не утонула... Чего они на меня набросились?
  -- Не ну ты тоже хороша, зайка, - отечески обнимал ее Микрофонов, тихохонько
   похохатывая над совершенно дурацкой ситуацией, в какую попала знаменитая приколистка.
  -- Да-а, - ныла Ксения сквозь слезы, - тебе смешно-о...
  -- А вот на фига, спрашивается, ты вылила на всех ушаты грязи? Сегодня праздник,
   день рождения Валерия Егоровича, а ты такую ересь несла.
  -- Так вы же меня сами просили, - со слезами обратилась Ксения к Бурыкину.
  -- Что я просил?
  -- Ну, опустить всех по полной программе.
  -- Я? - изумился бывший рэкетир, а ныне генеральный директор, президент и
   почетный член всяческих академий.
  -- Ну, за то, что они цены лупят и вообще зазнались... - У Ксении на глазах просохли
   слезы. Она повернулась к пятящемуся от нее Леве. - Так это ты! Ты подстроил!
   Ксения ткнула в Леву пальцем, сообщила Бурыкину. - Это же он сказал, что вы якобы поручаете мне всех высмеять по-черному. Самым злющим образом. Это же он с вами договаривался! Вы ему заказывали такое?
  -- Я такими мелочами не занимаюсь, - Бурыкин с интересом рассматривал
   скандально знаменитую шоу-девчонку. Затем тяжело повернулся к плюгавому арт-директору.
  -- Ты зачем сказал, что это я просил опустить гостей?
  -- Да это наша обычная тема, - Лева уперся спиной в стенку. - Ноздря же славится приколами. Это ее стиль!
  -- А почему по полной программе? - допытывался Бурыкин. - Почему самым злющим образом? Кто тебе такое заказал? Я?
  -- Нет.
  -- Тогда кто?
  -- Кто хотел поссорить меня с моими гостями? Кобзон уехал обиженный, Винокур. Волочкова с мужем. Ты зачем это сделал? Это больше чем вредительство, это подстава! Нет, это сейчас мы с тобой поговорим "самым злющим образом!"
   Бурыкин щелкнул пальцами, и онемевшего от испуга Леву с двух сторон сжали телохранители.
  -- Колись лучше, парень, - сказал тот, что справа. Тот, что слева, стиснул так, что Лева охнул.
  -- Колюсь! - хакнул Лева из сжатой грудной клетки.
  -- Кто тебе заказал?
  -- Ну! - даванули громилы
   На лице Льва появилось рвотной выражение.
  -- Никто. Никто вас не заказывал. Я сам. Ну, то есть против вас я ничего не имею,
   честное слово... Я... я... Не давите так. У меня кардиостимулятор вшит. Вот умру тут, будете отвечать.
   Бурыкин сделал охранникам жест отпустить. Лева оправился, прокашлялся.
  -- Я хотел просто пошутить...
  -- Над кем? Надо мной?
  -- Нет! Над ней! - Лева кивнул на Ксению.
  -- А над ней для чего?
   Лева глотал воздух и слюну.
  -- Ты че молчишь, утырок?! - Лепрекон тряхнул его за плечо. - Че глаукомой
   щелкаешь? Ты чье время тратишь?
   Ксения с возрастающим недоумением смотрела на своего фак-друга.
  -- А надо мной-то ты зачем хотел приколоться? - спросила она. - Что я тебе сделала?
   Лева нервно накинул на бритую голову капюшон пайты. Лицо его бугрилось от нарастающего гнева, как вскипающая вода .
  -- А кто меня из моего собственного дома выгонял? Кто любовников приводил ко
   мне на хату, а меня выгонял на улицу, пока вы там трахались?!
   Ксения от изумления лишилась дара речи. Леву несло. Все накопленные обиды вырвались наружу.
  -- Кто Игорька облизывал, а мною понукал? Кто меня держал на побегушках, кто унижал, обзывал, кто?
  -- Вот так всегда, блин! - Бурыкин рыком пресек свару. - Думаешь - заговор, наезд,
   подстава, а там всего лишь амбиции мелких людишек. Какие все придурки, это же ужас! Накостылять тебе, что ли по шее, за твою доброту? Ты думал, дело не вскроется?
  -- Ошибся... Простите... Я ж не знал, что она так злобно вас обольет...
   Бурый вынес решение.
  -- Короче, - сказал он, взглядом производя Лепрекона в судебные исполнители. -
   Артисты - люди божьи, строго с них спрашивать не будем, тем более что они и так страху натерпелись. Пусть она, - толстый палец указал на Ксению, - выйдет на сцену и попросит у людей прощения. Хорошенько попросит, чтобы все поверили, даже я.
  -- Не буду я просить! - топнула ногой Ксения. - Меня подставили!
   Леша Микрофон схватил ее за руку и потащил в угол.
  -- Егорыч, - заверил он Бурыкина, - сейчас таможня даст добро.
  
   РАЗБОРКА С МИКРОФОНОМ
  
  -- Ксения, ты попала и очень серьезно. Я тебя очень прошу - извинись. Извинись и
   закроем эту тему.
  -- За что я должна извиняться?
  -- Да ты весь вечер людям испортила! Что за способность! Откуда это в тебе -
   наговорить гадостей, причем каких-то неостроумных, а именно пошлых, циничных. Я в церкви был у одного батюшки на изгнании бесов, там привели одну кликушу, несет такое, что бабы уши затыкают. Так вот ей до тебя далеко. Откуда у тебя, у девушки, такой юмор? У тебя даже голос меняется, как у той кликуши. Становится наглым, визгливым. У тебя пацанский юмор, знаешь? Не мужской, а именно пацанский. Короче, мой тебе совет, пошли, извинишься, и забудем все, как страшный сон.
  -- Это они пускай передо мной извиняются. - упиралась Ноздря. - В меня стреляли, Леш, ты можешь себе представить? Я чуть не утонула!
   Лева на свою голову встрял в разговор.
  -- Ксень, ну че ты, извинись и поехали скорей отсюда!
  -- А ты вообще заткнись! - накинулась на него Ноздря. - Тебе слова никто не давал! Подставил всех, а я должна извиняться!
   Ноздря за шиворот запихала Леву обратно в туалет.
  -- Сиди в сортире! Там твое место! Чтоб я от тебя больше не слышала ни звука!
   Микрофонов наблюдал эту сцену с гадливой "перевернутой" улыбкой
  -- Вот че я ее уговариваю? - спросил он сам себя. - Ты что, дура? Ты не понимаешь
   ситуации? Ты оскорбила очень серьзных людей. Извинись, и тебя отпустят! Бурыкин очень зол, но дал слово - если ты извинишься, тебя отпустят. Иначе я не отвечаю за последствия. Они все поддатые, с этим лучше не шутить!
   Ксения видела, что и депутат прилично навеселе. Лицо его лоснилось, глаза за стеклами очков смотрели расфокусированно. Извиниться, что ли? Она, гордая и независимая, выйдет на сцену и будет унижаться перед пьяными ублюдками, а потом это еще и покажут на всю страну, в Интернете! Ее передернуло от отвращения. Никогда она не станет на колени! Нет, сказала она, что угодно, только не это!
  -- Это мой стиль - стеб! Это такой тип юмора! Странно, что ты этого не понимаешь,
   ты же продвинутый человек! Послушай западных юмористов, там вообще мат-перемат.
  -- Какой на хрен Запад, мы в России! Тут нельзя так себя вести, как ты ведешь.
   Пришла, обдала всех своим жидким... шоколадом. Как Владю в свое время. Все в твоем говне дохнут!
   Лучше бы депутат не упоминал имени покойного продюсера. Ноздря сузила глаза в подозрительные щелочки.
  -- А чего это ты вдруг Гуляша вспомнил? Может быть, вы заодно были с Гуляшиком?
   Микрофонов тряхнул рукой, освобождая прилипшие к запястью часы.
  -- Да, да, мы работали с Владленом, только я этого не афишировал. И ты была, между
   прочим, одним из наших проектов. Думаешь, чего я пропихивал тебя во все концерты, устраивал на каналы, на ток-шоу? По дружбе? Я давно тебе хотел это сказать. Мы ввалили в тебя лютые бабки! Хочешь узнать общий объем инвестиций? Он составляет почти двести тысяч долларов!
  -- А че не миллион?! - перекосилась Ксения. - Да за такие бабки я бы давно уже стала
   звездой! Гуляш снял один поганенький клипок, за тридцать тысяч. Все! Леша, че ты на меня вешаешь, я что-то не пойму?
  -- Не, ну а кто устраивал тебя на ток-шоу, кто пиарил, кто устроил тебя на "Утренний
   канал" к Светозару?
  -- Леша, но я думала, ты делаешь это по дружбе! - вскричала пораженная Ноздря.
  -- Конечно, по дружбе! Однако смерть Владлена все изменила. Я вынужден открыть
   карты. Ситуация так сложилась, что сейчас ты реально принадлежишь нашему холдингу. Но это даже хорошо, что так все случилось. Теперь тебя никто не обидит, теперь все твои проблемы разрешатся. Это я тебе гарантирую. Надо только пойти и извиниться перед гостями Валерия Егоровича.
   Ксения смотрела на добрейшего Лешечку Микрофонова и понимала, что ее практически задаром забирают к себе в крепостное право сомнительные и крайне наглые дельцы, имеющие в качестве вывески вот это жирное депутатское лицо.
  -- Это такой бархатный наезд, да? Хочешь просто так заграбастать меня к себе в
   услужение? Ну, признайся, ведь ты все сейчас придумал! Не был Гуляш твоим продюсером! И никаких денег ты в меня не вваливал!
  -- В тебя ввалены не просто лютые, в тебя ввалены свирепые бабки, рыба моя.
   Хочешь, не хочешь, но тебе придется их отрабатывать. Ничего личного, бизнес.
  -- А я тебе предлагаю другой вариант. Я сейчас ухожу, и меня никто не задерживает.
   А взамен я никому ничего не скажу. Иначе...
  -- Что иначе?
  -- Я всем расскажу, какой ты!
  -- Кокойты в Осетии. В Южной. Ты перекупалась?
  -- Я ухожу!
   Ксения направилась к выходу. Микрофонов догнал ее, схватил за руку, рванул к себе. Мягкое лицо его очерствело. Мягкие губы сжались.
  -- Как же ты меня достала! - прошипел он сквозь зубы. - Ты чего пырхаешься, ноздря
   ты сопливая?! Очнись! Ты никто и звать тебя никак! Че ты возомнила о себе?! Кто ты такая? Одно слово - ноздря. Не весь человек, а только часть его, причем самая сопливая! Если я уйду, пацаны тут тебя хором выебут и выкинут в канализацию. Тебя даже искать никто не будет.
   Ксения вырвала руку.
  -- А не ты ли и Владю заказал?
  -- А Кеннеди? Тоже я? Ксения, в последний раз говорю, опомнись, не буди во мне
   зверя!
   Ноздря показал дулю.
  -- А вот фигушки тебе, Лешечка!
  -- Дрянь неблагодарная! Думаешь, я добрый, а потому слабый? Ты меня еще не
   знаешь! Но ты меня узнаешь, я предупреждаю!
   Со сцены Ксения Ноздрачова любила играть с залом в буквы. По ее словам, буквы выявляли "истинную" сущность людей. В жизни же она, как и многие женщины, играла в гораздо более опасную игру. Игра называлась "Вызывание демонов". Скандалами и стервозным поведением Ноздря вызывала из людей самые худшие их черты, выпускала наружу самые разрушительные и агрессивные подличности, - отсюда и огромное количество нажитых ею за неполных двадцать пять лет врагов. За это ее и выбрасывали из машин, ставили в стоп-лист элитных клубов, подвергали остракизму. Вот и сейчас, сама того не понимая, она занималась вызыванием самых страшных бесов из недр психики депутата Микрофонова.
  -- Да! - закривлялась она по-площадному. - Интересно! Какой ты! Покажись!
   Вынырни! Вынырни из квашни, я хочу на тебя посмотреть! На настоящего Лешечку Микрофончика! Паук! Вот ты кто! Паучара! Толстый, насосавшийся крови, паук!
  -- Сучка, - проскрежетал депутат, бродя по ее лицу остекленевшим взглядом, - ты что
   о себе возомнила? Ну, кто ты такая, а? Блядь машинная, сосешь помалу за копейку, ну че ты выкобениваешься?!
   В ответ на оскорбления Ксения, как учили на курсах самообороны, острой коленкой ударила депутата в пах.
  
   ***
  
   Заполучив психиатра Бодрова, а с ним и драгоценный сребреник, Валера Бурый и Платон Лютый решили не терять времени и сразу позвонили Левону Терминатору. Разговор взял на себя Платон, Бурый даже имени Левона слышать не мог, мгновенно приходил в бешенство.
   Платон сказал: "Левон, отдай нам америкоса. Дай нам выход на него".
  -- Палатон мине друг, но истина дароже! - с сильным акцентом ответил Терминатор.
   Лютому показалось, что армянский авторитет пьян.
  -- Монета у меня, - внушал Лютый. - Она моя, понимаешь? Я хочу получить за нее
   награду.
  -- Мине очэн жал, Палатон, ты хароши чилавэк, но манэта - ара, манэта ворованный.
   Ее украл криса Серожка Бадроу, у хорошего чилавэка украл, у маиво друга.
  -- Я не хочу ничего слышать ни про каких твоих друзей! - грозно поднял голос
   Лютый. - Если ты хочешь влезть в тему, так и скажи! Долю хочешь? Я согласен. Скажи, сколько.
  -- Минэ нэ нужна доля. Манэта и все дэнги прынадлежат Игарю Ледовских.
  -- Какому Игорю? Кто он такой? Отдай мне америкоса! Пусть он решает! Почему ты
   решаешь? Америкос установил награду за монету. Кто ее добыл, как, - никого не е... не волнует! Отдай мне америкоса. Не стой между нами.
  -- Много гаварыш, Палатон. Ты мине нэ слышишь. Я тибэ гавару: манэта нэ Бадрова,
   он нигадяй, падлэць, криса. Отдай манэту и Бадрова минэ и всо будэт ха-ра-шо.
  
   НОЗДРЮ ЗАТКНУЛИ!
  
   Нарушая депутатскую неприкосновенность, Ксения острой коленкой ударила Микрофонова в пах. Алексей Венедиктович охнул и согнулся. Ксения выбежала из комнаты.
   Не успела она пробежать и десятка метров, как из-за угла показались два двухметровых амбала.
  -- Оба-на! - Ноздря дала резкий разворот. - Двое из ларца и оба братья Кличко!
   Вдали, из-за противоположного поворота коридора, оживленно разговаривая, появился еще более пугающий тандем - Лепрекон и Вырвинос.
   Эти двое не были гигантами, напротив - Лепрекон выглядел скорее пигмеем, но именно он навел на Ксению поистине смертельный ужас.
   Двухметровые гоблины затолкали Ксению обратно в офис и по приказу перекошенного от боли Микрофонова швырнули в кресло и зажали с двух сторон. Выслушав белого от бешенства нардепа, Лепрекон довольно гыгыкнул и пошел на Ксению. В глазах его вспыхнул дьявольский огонек. Ксения онемела - бандит на ходу расстегивал брюки.
  -- Если кто-то из вас хотя бы дотронется до меня, вы все подохнете! - крикнула она. - Я под защитой!
  -- Кто тебя крышует? - спросил Лепрекон.
  -- Лепреконы дохнут от четырехлистного клевера. Запомни, тронешь меня - сдохнешь! И суток не пройдет!
  -- Заткни ей рыло!
  -- А по хавальнику?
  -- А ты безносый, получишь нос, как у Буратино!
   Оглушительная затрещина своротила на бок лицо певички.
  -- Сучка, страха не знаешь?
  -- Откалибруй ей борзометр, Лепра.
  -- Закнуть ей хавальник.
  -- Закнуть Ноздрю! Ну!
  -- Надрочилась нам тут такая поебень, ты гля! - Лепрекон возился с ремнем. - Бегай
   за прошмандовкой, уговаривай! - он скомандовал одному из верзил. - Ебало ей раскрой, да держи крепче, чтоб не отгрызла!
   Железные пальцы схватили Ксению за лицо, с силой отвели книзу челюсть.
  -- Меня низя, ду-ак, низя...
  -- Почему ж это тебя "низя"?
  -- У меня сифи-ис...
   Лепрекон хохотнул.
  -- А че не СПИД?
  -- Сам по-мот-ри, - еле выговорила разведенными челюстями Ксения. - Уку... уку пусти...
  -- Пусти ей руку, - сказал Лепрекон охраннику.
   Ксения оттянула угол рта, вывернула внутреннюю поверхность щеки с фасолиной нажеванного мяса.
  -- Видишь, шанкр!
  -- Вот блядь! - удивился "Лепрекон". - У нее еще и сифон! Ладно. Есть другой
   способ. Давно хотел трахнуть Ноздрю в ноздрю, - Лепрекон вдруг ловко заклеил девушке рот скотчем, после чего сел на ручки кресла над запрокинутым лицом и изрядно подросшим членом принялся бить ее по щекам. Ксения отворачивалась, но железные пальцы вцепились в волосы, запрокинули голову, а толстая резиновая палка больно ударила по губам. Комнату наполнило утробное мычание, прерываемое шлепками.
   Дальше началось неимоверное. Левую ноздрю закупорило. Для дыхания осталась одна свободная ноздря. Ксения начала терять сознание. Насильник вошел в раж, задвинул изо всей силы. У певички градом хлынули слезы, рвотные судороги сокращали горло, она всем утробно мычащим, извивающимся телом пыталась втянуть воздух, хрипела и истошно булькала, выдувая из свободной ноздри пузыри.
  -- Харэ, задохнется...- послышался грубый бас.
   Ей сорвали со рта наклейку, она с хрипом втянула воздух в легкие, раз, другой, третий, зашлась в надсадном кашле почти до рвоты, а когда прокашлялась, и в глазах чуть-чуть прояснело, увидела, что депутат Микрофонов все это время стоял над нею и снимал происходящее на мобильный телефон.
  -- Ну, что, В-нос-дрочева, допрыгалась? - с глумливой усмешкой сказал он. -
   А я ведь тебя предупреждал, по-хорошему, уймись, Ксения, уймись! Ну а теперь представь, что будет, когда я выложу эти кадры в Интернете? Сгорят все твои рекламные контракты. Тебя ни в один клуб на порог не пустят. Ты же теперь опущенная!
   У Ксении из носа текла кровь, с ресниц - тушь от выплеснутой на лицо спермы.
   Всем содержимым рта она смачно харкнула в толстое депутатское лицо. Тонированные очки, брежневские брови, благородную лепнину щек ало заляпало. Алексей Венедиктович ахнул.
  -- Сука!
   Лепрекон всадил девке пощечину. Новый удар по лицу, еще, еще...
  -- И че тут происходит? - прогремел сильный голос.
   Избиение прекратилось. В комнату вошел Платон Лютый - статный, могучий.
  -- Что с тобой, Алексей? - он удивленно разглядывал забрызганного депутата.
  -- Девки дуры... - выругался тот, вытирая о плечо стекла очков.
  -- Это какие девки? - Лютый глянул на растерзанную девушку. - Не, а че тут вообще
   происходит? Че вы с артисткой сделали?
  -- Да ниче, Федорыч, - кривовато улыбнулся Лепрекон. - Поучили маленько.
   Платон подошел к придавленной к креслу Ксении. Мордовороты отпустили ее.
  -- Что они с тобой сделали?
   Ксения зажала лицо руками, дрожала и смотрела безумными глазами.
  -- А ну, - Платон тронул ее за руку, - пусти.
   Трясущиеся окровавленные ладони разжались, показалось разбитое лицо.
  -- Та-ак, - Платон вгляделся сморщившись. - И кто тебя?
   Ксения глазами показала на Леперкона. Тот попятился.
  -- Иди сюда, - сказал Платон.
  -- Федорыч, я человек маленький. Мне сказали, я сделал...
  -- Кто сказал?
  -- Депутат.
  -- Что сделать?
  -- Да хуйня. Оттарабанили девку малехо... делов-то...
  -- Кого оттарабанили?
  -- Да в носу ковырнули чутка... Я вот приказ выполнял...
   Лепрекон показал на Алексея Венедиктовича. Страшный удар в лицо отшвырнул урода в угол. Саша ударился затылком о стену, и сполз на пол, закатив глаза. Из ноздрей сломанного носа потекла кровь. Потирая кулак, Платон повернулся к Микрофонову.
  -- Что ты приказал с ней сделать? - страшным голосом спросил Лютый.
   Микрофон попятился.
  -- Платон, успокойся! Поучили дуру уму-разуму. В нее ввалены лютые бабки, а она
   отморозилась, всех на хер посылает. Должны мы ее поучить?! Нет, а что, Платон... Платон! Успокойся!
   Из квашни толстого депутатского лица вдруг проступило перепуганное личико худого подростка Лешки-Микрофона, каким он был в десятом классе, юркий, трусливый, ехидный... Благородная лепнина толстых щек и дородного туловища погребла веселого подростка под собой, как богатый саркофаг Тутанхамона упрятал в себе маленькую сморщенную мумию. Но он жил там, сорванец Лешка, никуда он не делся. С непредставимой сноровкой дородный депутат сорвался с места и на четвереньках юркнул под длинный стол для переговоров.
  -- Ты, - Платон повернулся к одному из телохранителей, державших Ксению при
   изнасиловании, - че тут делал?
  -- Федорыч...
  -- Я не понял! Отвечать мне!
   Вытянувшийся во фрунт телохранитель доложил.
  -- Депутат сказал Лепрекону опидорасить девку. Но не протыкать.
  -- На себе не показывай, - скрипнул зубами Платон, - плохая примета.
   Он знал этот тюремный обычай, когда всей камерой опускают зашкваренного терпилу, проводя у него членами по лицу, но не насилуя, - такие назывались "непроткнутыми пидорасами", но отношение к ним было как к обычным "петухам".
  -- Они мне нос пор-пор-порвали-и-и... - сквозь липкие от крови ладони прорыдала
   Ксения. Она почуяла в Платоне защитника, истерично закричала под стол, где прятался Алексей Венедиктович. - Гад, гад, будь ты проклят! Чтоб с тебя всю твою жирную харю содрали!
   От крика кровь из носа пошла сильнее. Она зарыдала.
  -- Микрофон, блядь! - заревел Платон. - Ты че творишь? Ты не в Думе своей,
   падла! Это не по понятиям! Сейчас сам в петушатник пойдешь! А ну вылезай, гнида! - остервеневший Платон пошел вдоль стола, ногой пытался ударить убегающего на четвереньках толстяка.
   Из-под стола послышались гудки мобильного телефона.
  -- Ты, гад! - закричал Платон, сгибая могучее тело под стол. - Убью!
   Лютый обежал стол на ту сторону, где сидел депутат, но тот с проворством мыши
   переметнулся на другой борт, продолжая на четвереньковом бегу кричать в мобильный.
  -- Валера, меня Платон убивает. Скорее! Спасай! Из-за телки!
   Дверь распахнулась, вбежал Бурыкин, за ним трое мордоворотов.
  -- Платон! Что происходит?
  -- Крысу гоняю!
  -- Валерий Егорыч, - из-под стола кричал возмущенный депутат. - Он совсем взбеленился. Опять все из-за баб!
  -- Ты на хера ее вафлил, гнида? - орал Платон.
  -- Я ей уроки давал! - депутат вылез из-под стола, придерживая очки рукой. -
   Учить их надо!
  -- Ну, Плато-он! - с дружеским упреком обнял подельника Бурый. - Ну ты че, братан?
  -- Валера, нет, а че он ее вафлил, а?! Мы что, отморозки? Это в Госдуме отморозки
   сидят, а нас, честных бандитов, они только позорят!
   Хохот раздался в кабинете - смеялись и Бурый, и телохранители, и Микрофонов, и Лютый, и даже очнувшийся Лепрекон дико гыгыкал, не понимая причину веселья.
   Ксения ушла в туалет. Лева кинулся к ней навстречу. Не отвечая на расспросы, девушка склонилась над раковиной, закапала алыми каплями, холодной водой кое-как промыла лицо, просморкалась-отхаркалась спермой и кровью. А если этот уродец болен СПИДом или сифилисом? Господи, мамочка моя!
  -- Что с тобой? - донесся до слуха голос перепуганного арт-директора.
  -- Но-здрю пор-порвали, - сквозь полотенце прорыдала Ксения.
  -- Как?
  -- Как? - Девушка возмущенно посмотрела глазами навыкате, полными слез и
   боли. - Он еще спрашивает! Пальцем, блин! Чем носы обычно рвут?
   В кабинете меж тем разгоралась ссора между Бурыкиным и Лютым.
   Она пойдет и извинится, ревел Бурый, иначе ее не то что в ноздрю, ее во все дыры тут поимеют! Платон орал и бухал кулаком по столу.
   Ксению трясло нервной дрожью. В ожидании своей участи она сидела на закрытом унитазе. С полотенцем, закрывающим низ лица, девушка походила на белую шахидку.
   В дверь постучали. Лева крикнул "да". Вошел Платон. Посмотрел на раковину в свекольных струях, на окровавленное полотенце, прижатое к перепуганному лицу, покачал головой. Надо извиниться, сказал он, будет лучше, если ты попросишь прощения.
  -- Как? - прогундосила Ксения, - в таком виде? Мне нос зашивать надо!
  -- Дай посмотреть.
   Платон отвел трясущуюся руку от лица девушки, посмотрел.
  -- Ерунда, - сказал он, - заклеим, замажем, ничего видно не будет.
  -- Да-а... они меня изуродовали.
  -- Зачем нахамила всем, а потом еще и долбанула Микрофона по яйцам?
  -- Потому что он сволочь последняя-а-а-а...
  -- Говорят, ты знаешь этого парня, Игоря Ледовского, у которого монета была, в
   Сербского который лежал, ну!
  -- Ну, знаю...
  -- Где его можно найти?
  -- Зачем он вам?
  -- Говори, если знаешь. Иначе я не смогу тебя защитить. Ты в натуре
   накосячила...
   Ксения отвела глаза, невнятно сказала.
  -- У вра-ихи.
  -- Где?
  -- У вра-ихи.
  -- Не плачь! Говори внятно!
   Ксения отняла от лица полотенце.
  -- У врачихи!
  -- Адрес!
  -- Скажи ему, чтоб запись стер!
  -- Какую запись?
  -- Он меня снимал на мобильный, когда этот гад насиловал! Пусть сотрет. Иначе я
   ничего не скажу.
   Платон вышел, вернулся уже с телефоном депутата.
  -- На, сама стирай.
   Дрожащими пальцами Ксения нашла запись, включила. В туалете громко раздались звуки омерзительного квохтания насильника и ее мычащие стоны. На экранчике возникло ее лицо с заклеенным ртом, ерзающий по нему член. Удалить, спросил телефон. Да! Да!! Да!!!
   Как из памяти такое удалить?
   Ноздря вернула телефон Платону, назвала адрес врача Александрушиной.
   Платон ушел.
   Ксении дали косметичку и пять минут. Она понимала, что никто тут ее уговаривать больше не будет. Принялась судорожно мазаться и пудриться.
  
   МИКРОФОН ЗВОНИТ ТЭРУ
  
   Переодеваясь в своем номере в привезенную водителем чистую одежду, Алексей Микрофонов с отвращением сбросил на пол забрызганную чужой кровью и спермой сорочку и вдруг застыл. В голове прозвенели слова, когда-то сказанные Тэром в качестве приметы его скорой кончины. "Семя и кровь невинные падут на лице твое и на грудь". Этого быть не может, подумал он, Тэр не мог предвидеть, что в него плюнет какая-то дешевая шансонетка! Или это он все подстроил? Но как такое можно подстроить? Что он там еще предсказывал? Что-то насчет лица. Все меня по поводу лица прикалывают. Ага! "Лице твое будет смотреть на тебя..." Нет, не так. "Враги твои ходили перед лицем твоим, но ты не видел их". Да, кругом враги. Они ходят перед лицем моим. Но я их прекрасно вижу! И Платон полоумный, и Бурый - все предадут в любой момент, заберут монету, а его грохнут. Нет, побоятся депутата трогать, побоятся.
   В который раз депутатская неприкосновенность успокоила Алексей Венедиктовича. Быстро переодевшись, он спустился в кабинет, где его ждали подельники по афере со сребреником
   Во главе стола сидел Бурыкин, перед ним друг против друга сидели Платон Лютый и Алексей Микрофонов и внимательно слушали через громкую связь резкий голос с сильным кавказским акцентом.
  -- Я уже гаварил Палатону, Алэксей, ваш Бадров - криса, - раздавался резкий голос
   Левона-Терминатора. - Он украл манэту.
   Судя по нарастающему акценту, армянский авторитет гневался.
  -- Монета у нас, Левон, - напомнил Платон.
  -- И что?
  -- За нее объявлена награда. Мы хотим ее получить.
  -- Награду получит Игорь Ледовских.
  -- Это кто?
  -- Чилавэк, у которого криса Бадров украл монету. А ты разве скупщик краденого,
   Платон?
  -- Левон, послушай, мы же разумные люди. Есть раритет, есть выделенные на него
   бабки, так или нет? Давай поделим доли и завершим сделку. Мы отдаем тебе половину. Такого отката не знал даже бывший премьер Касьянов! Ну? Ты, я - все получат свое.
  -- Это точно, каждый получит свое.
  -- Ну, скажи свои условия!
  -- Мои условия такие: ты привозишь монету, и все остаются живы. Никто из вас не
   умеет с ней обращаться. Она несет в себе страшный магический заряд. Вы все там уже мертвецы, а еще не понимаете этого. Манэта заколдована!
  -- Знаешь, что я тебе скажу? Мне очин кажется, - Платон Лютый передразнил акцент
   Левона, - что кто-то хочет задарма заграбастать раритет и наварить на нем, да, а всех остальных тупо кинуть. Но так же не бывает. Давай поделим доли, давай договариваться!
  -- Нэт. Это не тот случай. Ты не понимаешь, с чем имеешь дело. Это монета Судьбы,
   Платон. Ее на доли не поделишь.
  -- Не надо мне мозги парить. Я еще раз предлагаю...
  -- Отдай монету, и будешь жить. Неужели твоя жизнь не стоит миллиона долларов?
  -- Ты что, угрожаешь мне?
  -- Ты сам не знаешь, что попало к вам в руки. - Левон отключился.
  -- Слушайте, - сказал Микрофонов, - здесь дозиметр есть? Или счетчик Гейгера?
  -- Зачем тебе?
  -- Да проверим это чудо, а вдруг она радиоактивная?
  -- Чурка поганая! - Платон хрустом сжал кулак. - Сам все хочет загрести. Конечно!
   На фига ему делиться. Поэтому и задвигает туфту, что монета украдена. Кого это колышет? С чего он взял, что именно этот парень... как его? Игорь - ее владелец? Ее владелец Иуда, если на то пошло! А Иуда давно помер. Кто первый встал, того и тапки. Надо срочно выходить на того америкоса, который установил награду. Нах... нам армян? Он же просто посредник! Как зовут америкоса?
  -- Друммонд, - Микрофонов закурил сигару.
  -- Вот Друммонда этого и надо найти! - ткнул в него пальцем Платон. - Нам армян
   этот нах... не нужен. Алексей, ты можешь выйти на Друммонда?
  -- Ты можешь выйти на Путина? - с досадой спросил Микрофонов.
  -- Если очень надо... ты погоди, я тебе конкретный вопрос задал! Ты можешь выйти
   на Друммонда или нет? Че ты тут мозги паришь?
  -- Отвечаю! Друмми входит в сотню самых богатых и влиятельных людей планеты, -
   депутат растоптал едва закуренную сигару в хрустальной пепельнице. - Он личный друг президентов и королей.
  -- Что, ему нельзя позвонить?
   Депутат заправил отвисший ошеек за белоснежный воротник сорочки, затянутый широким синим галстуком в косую полоску.
  -- Считай, что он летает на МКС. Ты можешь позвонить на МКС?
   Все вздрогнули от удара кулаком по столу.
  -- Да не надо ни на кого выходить! - Валера Бурый, апоплексически багровый от
   гнева, лежал грудью на дубовой столешнице и содрогался от изрыгаемых ругательств в адрес всех без исключения уроженцев Кавказа. - Мочить, мочить черножопых! (удар кулаком по столу) Надо стрелку Терминатору забить и замочить нах... суку... чурку черножопую...(удар кулаком по столу) В землю всех положить! Но главное - сволочь эту б... чурку б... говнюка б...! (удар кулаком по столу).
  -- Погоди, Валерий Егорыч, - сказал Микрофонов, - без него мы бабок за монету не
   получим.
   Мне эти бабки нах... не нужны за пятак ваш бесовский! Мне Левон нужен!
  -- Замочить армяна не вредно, - сказал Платон. - Но если при этом еще и лимон
   бакинских срубить, чем плохо?
  -- Да, даст он тебе! - фыркнул Бурый. - Ясно же, что он сам хочет сесть на тему, мазу
   берет на монету, а только ты ее принесешь, отметет монету и бабки. Случай с Бодровым это ясно продемонстрировал! Перевел стрелки на какого-то пацана, якобы он настоящий хозяин, и чуть не забрал монету.
  -- А чего он подписывается за этого Игоря? - спросил Лютый. - Кто он вообще
   такой?
  -- Псих, - махнул рукой депутат. - В Сербского сидит, поэтому на него можно все что
   угодно свалить. Это подставная фигура, неужели не понятно?! Тэр явно сам хочет отгрести монету и никому ничего не платить. Себе он деньги получит, а не Игорю этому.
  -- Значит, Терминатор утверждает, что отдаст деньги Игорю, - задумчиво сказал
   Платон. - Ну и отлично! Найдем Игоря и убедим его отдать деньги нам. Надо узнать, за кого он готов отдать эти бабки.
  -- Кажется, я знаю, - многозначительно протянул Микрофонов.
  
   ПРОШУ ПАРДОНУ!
  
   Лепрекон волок Ксению через кулисы к сцене.
  -- Да ты не втыкаешь тупой своей башкой, кого ты обидела, - кричал он ей на ухо
   сквозь грохот музыки. - Тебя помиловали, сказали прощения попросить! Чего ж не попросила? Сама накосячила, сама ответ держи, мерзота!
   Послышалось сдержанное гудение зала.
  -- Щас выйдешь и будешь прощения у людей просить, - Лепрекон обдавал густо
   напудренные ноздри Ноздри водочным перегаром, - отсосовая имбецилка, в натуре проси, а не притворно! Из-за тебе мне нос сломали, тварь! Почую, что номер отбываешь, я те пи...ду наизнанку выверну, как карман нах..., поняла? Проси так, чтоб я тебе поверил. Чтоб на колени стала, чтоб микрофон жрала, но чтоб такое прощение попросила, чтоб даже мы с Питбулем тебе поверили. А не поверим - не обижайся, дырок у тебя много. Ну, пошла!
   Лепрекон вытолкал Ноздрю на сцену. Она ничего не соображала, воля ее была подавлена. За один час она натерпелась больше, чем за всю свою предыдущую жизнь.
   Зал притих при появлении скандалистки в белом банном халате, закапанном красным кетчупом. Что за прикид такой? В чем прикол? Ксения взялась за микрофон и повисла на штативе, чтобы не упасть. Она вся "играла", как деревянная кукла на шарнирах. Многим в зале показалось, что певичка пьяна.
  -- Люди, - выдохнула она, и микрофон дико зафонил. - Люди, простите меня. Я
   прошу прощения у всех, кого по недомыслию обидела или... может быть... оскорбила. Я была глупой и злой. Я прошу у вас прощения. Если вы не простите, меня продолжат бить. Поэтому я умоляю, я прошу, - Ксения опустилась на колени, положила стойку микрофона на бок, и с колен заявила окрепшим голосом. - Я каюсь в своей злобе, в своей нетерпимости, в своем раздражении. Я вела себя подло, я обижала самых близких, я оскорбляла тех, кто мне помогал. Я кидала тех, кто был моим благодетелем. Это я виновата в смерти Владлена Григорьевича Куляша. - выкрикнула истерично. - Я! И уже тише. - Я. - И совсем тихо. - Я. - Посмотрела вверх на колосники сцены. - Владя, если ты слышишь меня с небес, прости меня. Все, все, простите меня! - Она разрыдалась и на четвереньках поползла за кулисы.
   В зале царило гробовое молчание. Один Кушанашвили захлопал и закричал "браво". Впрочем, журналист быстро замолк.
  -- Давай "ЭЮЯ"! - вдруг крикнул из зала полупьяный мужской бас. Его
   поддержали. "ЭЮЯ" давай! Э! Ю! Я!"
   Ксения с четверенек пораженно смотрела в зал. Жрущим людям были по фигу ее исповедь и ее покаяние, они требовали зрелищ, а "хлеба" на столах и так стояло вдоволь. По залу прокатились аплодисменты. "Просим! Ноз-дря! Ноз-дря!"
   Вскоре зал почти хором скандировал "Э-Ю-Я! Э-Ю-Я!"
   Я не буду петь, не могу!
   Лепрекон из кулис показал кулак. "Пой, блядь! Пой!"
   В кулисах мелькнул Лева, показал кассету с фонограммой. Ксения растерянно озиралась. Зал требовал песню.
   Зазвучали первые такты. Ксения через силу взяла микрофон.
  
   "ПЕСЕНКА ПРО ТРИ ВЕСЕЛЫХ БУКВЫ"
  
   Настоящий артист на сцене преображается. Больные, с температурой, в предынфарктном состоянии артисты превозмогают себя и даже, бывает, умирают на сцене. Но доселе никому еще в истории российской эстрады не приходилось выступать перед публикой после изнасилования в нос.
   Вступила фонограмма. Ксения превозмогла себя и хрипло запела.
  
   Не подумайте плохого,
   Дескать, пошлость затая,
   Собираюсь злое слово
   Из трех букв составить я.
   Вот три буквы - э, ю, я,
   Мне нужны они, друзья,
   Для решительно другого.
  
   Припев:
   Э! - тарарам,
   Ю! -тарарам,
   Я! - тарарам,
   Э!Ю!Я! - тарарам!
   А ведь все сбылось, как предсказывал Тэр, мелькнуло вдруг в голове у Ксении. Маг грозил ей тогда параличом или групповым изнасилованием и она, дура, выбрала тогда изнасилование. Все так и сбылось! Что он еще ей сказал? Что-то про воду!
  
   Ты не будь к пииту букой,
   Хоть нескладно он пи...ит,
   Э, ю, я - три этих буквы
   Завершают алфавит.
  
   В чем загадка и причина,
   Почему они в конце,
   Как достоинство мужчины,
   Как на свадьбе у дивчины
   Пальчик тоненький в кольце?
  
   Мой приятель Витя Смагин
   Никого не матеря,
   При любом твердит зигзаге
   Э-ю-я да э-я-ю!
  
   "Когда ты почувствуешь себя как в воду опущенной, ты вспомнишь мои слова!"
   Ксения едва не схватилась за голову прямо на сцене в процесее залихватского исполнения припева. Боже, что она ему тогда ответила, магу треклятому? Я часто чувствую себя как в воду опущенной. А он сказал, нет, ты будешь действительно опущенной. Причем в воду. Боже! Она же действительно побывала в бассейне и после этого была "опущена"! А Микрофон, гад, снимал! Вон сидит в первом ряду, нарочно ковыряется в носу! Чтоб ты сдох, сволочь!
  
   Вот девчонка как картинка,
   Витя вслед ей - э-ю-я!
   Цены прыгнули на рынке,
   Витя снова - э-ю-я!
  
   Замочили ли Саддама,
   Объявили ли дефолт,
   Или просто в морду дали,
   Э-ю-я, твердит народ.
   "Если и вода тебя не отрезвит, тебя может спасти только избранный". А кто тут избранный? Может, бандит этот, Платон?
  
   Пристаю к Витьку с вопросом,
   Ну, при чем здесь э-ю-я?
   Он ответил: это просто,
   Независимо от роста,
   Возраста, чинов и спроса
   Значит, что... ХУ! Э! Ю! Я!
   Хуэюя! Хуэюя! Хуэюя!
  
   Зал одобрительно заревел, захлопал.
  -- Э! - крикнула Ксения, направляя микрофон в сторону зрителей. Зал протяжно
   отозвался "э-э".
  -- Ю! - и зал многоголосо прогудел "ю-ю".
  -- Я! - провизжала певица, и зал заверещал "я-а-а-а!"
  -- Э! Ю! Я! - быстро прокричала Ноздря.
  -- Э! Ю! Я! - возбужденным хором откликнулся зал.
  -- Хором, все вместе! - крикнула Ноздря. - Э! Ю! Я! Вау! Молодцы! А теперь - ХУ!
   Э!-Ю!-Я!
  -- Хуэюя-а-а! - раскатился зал в хохоте и свисте.
  -- Мо-лод-цы! - она скандировала под мерный метроном большого барабана.
   Люди плясали между столиков, сотрясая пол. - ХУ! Э! Ю!Я!
   Замигали, слепя, сполохи, с потолка посыпалось золотое конфетти. Пляски сделались всеобщими. Крепкие парни с ярко накрашенными подругами танцевали у сцены и между столиками, вторили певице ярым хором.
   - ХУ!!!
   Э!!!
   Ю!!!
   Я-а-а-а-а!!!!
   Сегодня эти слова в полной мере относились к героине вечера и исчерпывающе характеризовали ее состояние.
  
   ЗАХВАТ ИНГИ
  
   Игорь проснулся от шороха в спальне. Инга одевалась. Ты куда, удивился он, рано же еще. "На работу, меня восстановили. А ты спи, я позвоню в обед".
   Игорь снова задремал. Он не видел, что когда Инга открыла двери, на лестничной клетке ее ждали трое типов, двое скрутили женщину и поволокли вниз, а третий вошел в квартиру.
   Вторично Игорь проснулся от тяжелого постукивания в лоб.
   Возле кровати сидел Вырвинос. Это он стучал дулом пистолета Игорю в висок.
  -- Лежи тихо, баклан, - сказал бандит. - Баба твоя у нас. У нас монета. Привезешь
   бабки, какие обещаны. И мы вернем и бабу, и монету. Все понял?
  -- Опять ты? - прохрипел Игорь.
   Вместо ответа Вырвинос резко взмахнул рукой и обрушил на голову терпилы
   рукоять пистолета.
   Ингу Никодимовну выволокли на утреннюю улицу и впихнули в стоящую наготове машину. Свет померк в ее глазах, потому что машина была тонирована до полной черноты.
   Джип взвыл мотором и юзом пошел по гололедице мимо просыпающегося дома.
   За рулем сидел дюжий водитель с воловьим затылком. С боков ее сжимали похитители. Парень справа с отталкивающей обезьяньей физиономией был еще ничего по сравнению с сидящим с левого бока безносым уродом. Сначала Инга не поверила своим глазам. А потом чуть не вскрикнула - на месте носа у бандита зияла черная дыра с рваными краями. От носа осталась только костяная спинка. Лицо от этого походило на разлагающийся череп. Такие рожи Инга видела только в ужастиках. В кино они крались по ночному дому с огромными ножами в руках, а потом с криками вбегали в гостиную, распугивая вопящих с перепугу гостей.
  -- Лепра, - сказал безносый. - А она сисястая. Давай ее в лес отвезем и выебем.
  -- Че мы, отморозки? Зачем в лес? Там холодно. Тут же можно.
   Это же Вырвинос, вдруг осенило Ингу. Кошмар, преследовавший Игоря, теперь
   пришел и к ней.
  -- Простите, как вас зовут? - стараясь профессионально вступить в контакт
   с похитителями, спросила она.
   Вместо ответа Лепрекон ударил ее по лицу.
  -- Будешь ебало раскрывать, очки в морду вобью!
   Бандит надел ей на голову шапочку с прорезями для глаз и обеими руками натянул ее до подбородка, сорвав очки с носа. Инга погрузилась в темноту. Застыла, максимально отодвинувших от ублюдков. Ушибленное лицо горело.
   Если бы Саша Копейкин, он же Лепрекон, узнал, какой диагноз поставила ему профессиональный психиатр Инга Александрушина, он бы искренне обиделся. "Адаптированный дебил!"
  
   ***
  
  -- Дядя Игорь! - Боря тряс его за плечо. - Вас к телефону.
   Очнувшийся Игорь сел на кровати. Голова раскалывалась.
  -- Алло.
  -- Очухался, - в трубке слышался насмешливый голос с характерной носовой
   вибрацией. - А то я трухал, что по ходу переборщил.
  -- Что вам надо? Где Инга?
  -- Бабки нам нужны. В обмен на бабу и монету, что не понятно!
  -- Послушай, - прохрипел Игорь, - я отказался от прав на эту монету! Она мне не
   нужна!
  -- Нам она тоже на хер не нужна! - закричал Вырвинос. - Только Терминатор на тебя
   валит. Говорит типа ты законный владелец и только тебе это... положено вознаграждение. Скажи ему, чтоб бабки отдал, мы баб твоих отпустим. Звони ему! Скажи, что законный владелец монеты теперь - Сергей Бодров! Приезжайте вместе. Проведем это. Взаимный обмен. Вы нам бабосы, мы вам монету и бабу. Баб на бабосы! Слышь, пиндос, у нас не только толстушка, но и Ноздря. Знаешь такую? Вот. Ноздря нам деньги должна. Ждем до вечера, учти.
   - У вас лоб в крови, - сказал Боря. - А почему дверь не закрыта? И где мама?У нее телефон не отвечает.
   Игорь потрогал лоб. Кровь уже засохла и не пачкала пальцев, отшелушивалась
   черными чешуинками на простыню. Он со стоном спустил ноги на пол, попытался встать и чуть не упал от головокружения. Посидел, приходя в себя.
  -- А где мама? - в голосе подростка послышалась тревога.
  -- Боря, - Игорь все же встал, - я сейчас... умоюсь. Подожди.
   Он добрался до ванной, отмыл от засохшей крови огромную лопнувшую шишку на лбу, куда "угадал" рукоятью "макара" ночной гость. Намочил холодной водой полотенце, прижал к месту ушиба, вернулся в комнату.
   Раздался звонок его мобильного. Голос Тэра сказал: "выходи через десять минут".
   Игорь с трудом оделся, вышел на улицу. Тут же возле его ног затормозила "Тойота Секвойя", открылась дверь.
  -- Прыгай, - скомандовал Тигран.
   Игорь влез в машину, она набрала скорость.
   В затемненном нутре автомобиля сидели Тэр и Тигран. Рулил незнакомый
   молодой красивый армянин.
  -- Это Рамзес, - представил Тэр.
   Дворники возились по лобовому стеклу, оставляя в снеговой грязи чистые бойницы.
  -- Здравствуй, Рамзес, - сказал Игорь, стараясь успокоить боль, взболтанную в
   голове при резкой посадке.
  -- Здравствуй, Вихрь, - ответил Рамзес, блеснув вполоборота белозубой улыбкой.
  -- Рамзес был фараоном в Древнем Египте, - сказал Тэр. Молодой водитель
   расхохотался.
  -- Дядя Левон шютит.
  -- Иногда я сам не знаю, когда шучу, а когда говорю правду, - сказал Тэр.
  -- Куда мы едем? - спросил Игорь, держась за голову.
  -- Как куда? Спасать твоих женщин. Хорошо, что их у тебя набралось пока что
   всего две. Не то нам пришлось бы спасать целый гарем, как товарищу Сухову.
   Армянин был в раздраженном состоянии, говорил с акцентом и обращался к Игорю на "ты". Игорь понял - сейчас Тэр находится в ипостаси криминального авторитета. Сиденья в джипе были разложены друг против друга, армянин сидел напротив Игоря и Тиграна, откинувшись и задрав ногу на ногу. Распахнутое черное пальто его с атласной подкладкой застилало все сиденье.
  -- Вы знаете, где Инга? - спросил Игорь.
  -- Инга и Ксения захвачены...
  -- Ксения тоже?
  -- Они у бандита по кличке Бурый.
  -- Чего ему надо?
  -- У них Бодров и сребреник. Бурый хочет получить за него миллион долларов.
  -- Так отдайте ему деньги!
  -- Деньги у Друммонда! Он отдаст лимон только в обмен на монету! Бурый
   думает, что я сам хочу наварить на этой монете, поэтому и держит женщин в заложницах. И грозит их убить, если мы немедленно не привезем деньги. Ты понимаешь, какая сложилась ситуация?
   Игорю стало жарко.
  -- Что же делать? - спросил он.
  -- Тигран, покажи.
   Тигран перегнулся через сиденье и с трудом вытащил квадратный металлический саквояж, щелкнул замками, поднял крышку. Под ней лежали толстые пачки стодолларовых купюр.
  -- Так деньги есть? - обрадовался Игорь.
  -- Это кукла, - сказал Тэр. - Не Барби, но американская. Попробуем обдурить
   Бурого и его шайку. Вопросы?
  
   ***
  
   Золотые часы на правой руке. Золотая цепочка на шее. Тончайший серый пуловер под горло на маленьком, бугрящимся мышцами теле, черный костюм, штиблеты из крокодильей кожи с загнутыми кверху носами. Невероятно гордая осанка. Облысевший затылок, чубчик на лбу. Лом-Али Казимагомадов, лидер дагестанской группировки, последние десять лет бессменный Президент РАБИ, Российской Ассоциации боевых искусств.
  -- Мое условие такое, - сказал Лом-Али Бурыкину. - Мои люди вместе с твоими
   едут на стрелку.
  -- Хорошо, Лом-Али, ты сделаешь мне приятное, если твои бойцы станут рядом с
   моими плечо к плечу.
   Платон вскинул голову.
  -- Зачем нам чужие?
  -- Мои люди не чужие, - сказал Лом-Али в наступившей тишине. - Это наше
   общее дело. Или я ошибался, и весь базар был здесь голимое фуфло?
  -- Ты не ошибался, Лом-Али-муалим, - сказал Бурый.
  -- Мои люди проходят стажировку, - сказал Лом-Али и поднял палец перед
   лицом Платона, - каждые полгода они тренируются. Но не в тире. А в Чечне и Дагестане. Проводят настоящие боевые операции. А твои - когда твои бойцы в последний раз стреляли из гранатомета?
   Платон только челюсти сжал - из гранатомета буровские не стреляли уже давно, не было случая. Он промолчал, хотя внутри и бушевал, шторм этот был виден по вздыбившимся желвакам, вздутым ноздрям и ходящим ходуном бровям. Бурый под столом сжал ему руку. Невидимая ударная волна прошла от Платона по застолью и пошатнула души присутствующих. Схлынула. Все перевели дух.
  -- Платон, брат, - сказал Лом-Али, - мои люди будут тебе в помощь.
  -- Я понял, Лом-Али.
  
   ***
  
   Сребреник Иуды ворвался в магическое поле Руси подобно пылающему метеору. И чем глубже он входил в ментальные слои решетки Христова сознания, тем сильнее раскалялся и тем более мощную и ревущую волну пламени гнал перед собой.
   Сребреник ударил в Москву. Концентрическое цунами поднялось гигантской волной и пошло от сердца России распространятся по стране. Магическая волна невидимо для земных глаз вздымала и корежила судьбы, срывала печати и запреты, взламывала и смывала кармические завалы. Вспыхивали старые межнациональные конфликты, происходили кровавые бандитские разборки, неуклонно поднимался градус политического противостояния накануне выборов нового президента.
   Ощущение надвигающейся катастрофы холодило сердца. Люди смотрели на горизонт, но не видели пенного гребня чудовищной волны невероятных перемен. Горизонты были ясны.
  
   ФИНАЛЬНАЯ СХВАТКА. ДЕНЬ ГНЕВА
  
  -- Ну, покажи, покажи ее скорее! - щелкал пальцами депутат Микрофонов.-
   Сребреник реально существует или это только фикция?
   Микрофонов, Бодров, Бурыкин и Платон Лютый сидели в большом директорском кабинете кемпинга "Солнечный".
   Сергей Бодров достал из внутреннего кармана пиджака красный сафьяновый футляр.
  -- Открывай, - сказал он депутату, не выпуская футляр из пальцев. - И помни, ты давал мне слово.
   Микрофонов поднял крышечку. Мятая, полустертая монета лежала на атласной подушечке.
  -- Сережа, поверь, самое страшное для политика - потерять лицо, - с этими словами
   депутат осторожно взял монету двумя пальцами. - Неужели это тот самый сребреник? Даже не верится.
  -- А ну дай, - Бурыкин протянул короткопалую руку. Микрофонов положил в нее
   монету. Босс на отлете брезливо осмотрел ее. - И из-за такой вот х...ни вся Москва стала на уши?
   Платон Лютый потянулся. Ему предстояло ехать на стрелку, везти с собой артефакт.
  -- Ох, и выспался я сегодня, дрыхнул без задних ног. Ну-ка, дай его мне.
   С этими словами он взял в руки сребреник Судьбы. Неровный кругляш Платона тоже не впечатлил.
  -- Подумать только, за такую лажу дают лимон бакинских! Ладно, - бандит захлопнул
   футляр и сунул его в карман. Под выглаженной сорочкой от "Валентино" с вышитыми инициалами "П" и "Л" коробом стоял бронежилет "Кожа Дракона", выдерживающего автоматную очередь.
   Бурыкин протянул Платону свернутый в трубку черный пакет для мусора.
  -- Это для головы Левона. Запомни, Левон не должен уйти со стрелки живым.
   Можешь вернуться без денег, но с его отрезанной башкой.
   Платон усмехнулся, сунул пакет в карман плаща и вышел в холл, где его уже ждали боевики: Питбуль, Лепрекон, Каша, Жираф, и люди дагов - Черный Гуссейн, Шамиль-Козопас, Арсен и другие. Черный Гуссейн провел немало операций против федеральных войск в Чечне и Дагестане, поэтому ему поручили спланировать "стрелку" в Мячиковском карьере.
   Гуссейн расстелил карту и показал диспозицию. "Здэс "зеленка", сказал он, ехать надо только на джипах, спортивные лайбы не пройдут".
   "Мой Хаммер везде пройдет, хмыкнул Платон".
   "Слева - жэдэ-дорога и перрон, продолжал Гуссейн, через нее никто не проедет, оттуда опасности нет, зато вот отсюда, он показал на пустырь, могут подкрасться, там я поставлю своих людей, чтобы на насыпи никто не залег. Вот здесь, справа, высота, очень подходящая для снайпера. Там будет Арсен. Здесь три дерева, за ними поставим Шамиля с гранатометом. Когда кяфиры побегут, он ударит по задней машине и отрежет путь к отступлению".
  -- Какие кефиры? - спросил Платон.
  -- Кяфиры. Неверные.
  -- Зачем Шамилю все гранатометы? Пусть у меня останется один.
  -- Зачем тебе? В упор стрелять? Так ты сам себя подорвешь! Гранатомет только на высоте должен быть. Это оружие дальнего боя.
   Платон зубы сжал.
  -- Слушай, - сказал он Гуссейну, - этот твой Шамиль, он что, совсем по-русски не
   понимает?
  -- Почему, понимает.
  -- Плохо понимает!
  -- Тебе боец нужен или переводчик? - белозубо оскалился чернобородый Гуссейн.
   - Шамиль в лесу вырос, в лагере. Настоящий джигит. Лучший гранатометчик в отряде. Его сам Хаттаб учил.
  -- Ладно. Скажи ему, стрелять только по моей команде.
   Гуссейн перевел Шамилю требования Платона. Тот угрюмо кивнул.
  
   ***
  
   Светозарное Тело Логоса-Иерарха Руси сделало выдох.
   На физически-временном плане Земли выдох этот выразился в виде распада Варшавского договора и выхода из орбиты влияния Кремля Польши, Чехословакии и других стран социалистического содружества, а в момент наибольшей глубины выдоха - в виде распада Советского Союза и отпадения от России стран Балтии и СНГ.
   Затем Логос-Иерарх Руси начал свой циклический вдох.
   В ментальном плане вздох глобальной страны выразился в виде резкого укрепления позиций России на мировой арене, а также в виде интеграционных процессов в странах СНГ.
   Затем, прободав вязкие слои силового поля планеты, Логос-Иерарх Руси встал.
   Планета покачнулась. Произошло смещение полюсов.
   Логос-Иерарх Руси прободал пламенеющей головой прорванный в силовом поле земли полетом сребреника-астероида гиперпространственный канал, известный земным ученым под названием озоновой дыры. В эту "дыру" пламенеющая голова Логоса-Иерарха Руси вышла над планетой и окинула ее метафизическим взором.
   Мышление планеты земным человеческим глазам предстает в виде бурлящего облачного покрова и атмосферных явлений. Озарения в колоссальный планетарный ум поступают в виде молний, сполохов Северного сияния, торнадо и ураганов.
   Очам Логоса-Иерарха Руси мозг планеты предстал в совершенно другом виде: он имел форму пространственно-временной кристаллической энергоинформационной решетки. Структура эта над исламскими странами выглядела как гигантский Полумесяц, над Востоком - как буддийский символ Инь-Ян, над Европой, Россией и обеими Америками - как титанический, сверкающий крест из спрессованных в два "бруса" бесчисленных мельчайших алмазов.
   Построение коры головного мозга планеты в виде кристаллической решетки Христова сознания потребовало от христианского человечества двухтысячелетних усилий. Любой, самый мелкий алмаз этой решетки представлял собой живую личность, погибшую во Христе, сораспнувшуюся Ему, досягшую Его высочайших вибраций. Стоило войти в любой кристалл Христова сознания, и вы оказывались в центре человеческой трагедии с ее страстями, сюжетом и действующими персонажами. В целом решетка была огромна, она покрывала большую часть коры головного мозга Планеты наподобие сверкающей диадемы. Однако по сравнению с космическими инсталляциями Альфы Центавра или Млечного пути наша маленькая решетка тоже выглядела как крохотный бриллиантик. Бриллиант этот входил составной частью в головокружительно и непредставимо огромную кристаллическую структуру Сознания Космического Абсолюта.
  
   ***
  
   Две кавалькады дорогих машин подкатили к Мячиковскому карьеру. Справа, если смотреть со стороны старой заброшенной колеи железнодорожной ветки, ведущей к Казанскому вокзалу, подъехали и выстроились в железную шеренгу три "Ниссана Патруль" с боевиками Лютого, его личный бронированный "Хаммер", бумер, Хонда и "Пасфайндер" с людьми Лома. Хлопали дверцы джипов, выходили решительные вооруженные мужчины с короткими прическами и с такими лицами, какие ночью лучше не встречать.
   Слева от колеи, со стороны Минского шоссе подъехал одинокий джин "Тойота Секвойя" с синим проблесковым маячком на крыше. Из него вышли Тэр, Игорь и Тигран.
   Платон Лютый в недоумении смотрел на это явление. Они приехали на разборку... втроем? Против его войска? Ну и дела! Да вы, ребята, самоубийцы!
   Лютый остановил своих людей движением руки и двинулся навстречу главарю противников.
   Тэр был в черном - в черном плаще, черном костюме и черной водолазке, на которой блестела толстая золотая цепь. На горбоносом лице его чернели узкие очки.
   Навстречу ему шагал Платон Лютый - во всем белом: белые брюки, белый пиджак и бежевый плащ от Бриони, бежевая шляпа, золотая цепь на бычьей шее и золотой браслет и часы на левой руке. На лице его желтели широченные стрелковые очки.
  -- Ну, здравствуй, Левон.
  -- Ти прывез манэту? - вместо приветствия проклекотал армянин.
  -- Да, вот она.
   Платон Лютый вынул из кармана плаща красный футляр и поднял его над головой.
  -- Пакажьи!
   Платон открыл футляр. Вышло мутное зимнее солнце. Солнечный зайчик от сребреника пробежал по угрюмым лицам боевиков, отмечая тех из них, кто должен был сегодня умереть. Луч монеты уколол темные линзы узких очков Терминатора.
  -- Где деньги? - спросил Платон.
  -- Дэнги здэс, - ответил Левон.
  -- Покажи, - потребовал Лютый.
   Левон щелкнул пальцами. Тигран вынул из багажника джипа квадратный металлический чемодан, положил его на капот, поднял крышку. Толстые пачки стодолларовых купюр заполняли нутро чемоданчика до отказа.
  -- Гдэ жьеншыны? - спросил Левон.
  -- Телок еще я на стрелки не таскал, - презрительно сказал Платон. Он стоял,
   покачиваясь, заложив руки в карманы просторного плаща. В одной руке он сжимал футляр с монетой, в другой двадцатизарядный автоматический "Стечкин".
  
   ***
  
   Пространственно-временной крест Космического Распятия был осью и вертикалью, абсциссой и ординатой трехмерного земного мира. Основой "ноги" Крест уходил в прошлое, а вершиной креста в будущее. На перекрестье двух "брусов", скрепленных гвоздем, существовало Настоящее время "здесь-и-сейчас" в виде сияющей точки бегущего лазерного луча, считывающего Скрижали Судьбы.
  
   ***
  
  -- Гдэ жьеншыны? - наливаясь злобой, повторил вопрос Терминатор.
  -- Бабы в надежном месте! - повысил голос Лютый. - Ниче с ними не случится.
   Давай бабосы. А я дам команду, чтоб их отпустили.
   Лицо армянина исказилось.
  -- Нэт! Мы так нэ дагаварывалис! Ты обещал прывести их суда!
  -- Они в безопасности.
  -- Дай мнэ с ними пагаварыть.
  -- Без базара. - Платон кивнул "Питбулю", тот набрал номер на мобильном, сказал в
   трубку.
  -- Тут хотят побазарить с бабами. Дай любую.
   "Питбуль" протянул трубку Платону. Тот подал ее Левону. Армянин взял телефон и отошел к своим, словно ему было неудобно говорить по мобильному при посторонних.
  
   ВСЕ МЫ ПО-СВОЕМУ НЕМНОЖКО ИУДЫ
  
   Лева приставал с извинениями и страшно надоел. Ксения лежала лицом к стене на кровати в двухместном номере, где их держали взаперти, и не желала с предателем разговаривать. Он подставил ее, в результате чего ее по-скотски унизили, поставили перед всем миром на колени и заставили позорно просить прощения! И все это с ней сделали ее лучшие "друзья" - Лева и Микрофон! Какие же люди гниды, сволочи, бездушные подлые твари! Чтоб вы сдохли, Левка и Микрофон! Отольются вам мои слезы!
   Дверь открылась, охранник впустил в номер... Ингу Никодимовну.
  -- Здравствуйте, - сказала врач.
   Ксения удивленно села на кровати.
  -- Салют. Заходи, ты кстати. У нас тут филиал Сербского образовался.
   Инга огляделась, взяла стул и села у стеночки. Ксению вдруг обожгло - ведь это она, Ноздря, выдала бандитам адрес врачихи. А что было делать, играть в партизанку? Спасибо, поиграла. Ну и компания собралась - Иуда на Иуде Иудой погоняет. Ксении стало жарко от стыда. Только что она разыгрывала перед Левой роль жертвы и вот в мановение ока оказалась в той же ситуации, только перевернутой: лицом к лицу она столкнулась со своей собственной жертвой, и в этой ситуации именно она, Ноздря, выступала в роли Иуды. Ксении показалось, что некий всемогущий режиссер словно в издевку переворачивает ситуации, как песочные часы.
   В номере повисло тягостное молчание. Как всегда, его разрядил неугомонный Левка.
  -- А я вас узнал - сказал он Инге Никодимовне. - Вы были на ток-шоу у Махалова,
   правда? Вы психиатр, из Сербского, верно? Скажите ей, что Иуда на самом деле не предатель! Я же помню, как Виктор говорил, что Иуда в реале не предавал, а типа осуществлял тайное желание самой жертвы или как-то так... Ну, я не в теме, как это по-научному звучит? Ну, скажите же ей, пожалуйста!
   Инга Никодимовна потрясла головой, стараясь понять, что ей талдычат. Она была в шоке от похищения.
  -- Простите?
  -- Ну вы же сами говорили...
  -- Что я говорила?
  -- Или не вы? Что Иуда типа не предавал, а вроде как выполнял пожелания самого Христа.
  -- Да, есть такая теория...
   Лева торжествующе посмотрел на Ксению.
  -- Иуда, по крайней мере, рассчитался за предательство высшей мерой! - сказала Ксения.
  -- И никто этого не оценил, - сказала Инга Никодимовна. - Написали презрительно. "И повесился он и брюхо его расселось".
   Ксения хлопнула себя по лбу.
  -- Так ведь и твое брюхо расселось, Лёв!
  -- Когда?
  -- В сортире. Помнишь, ты со страху усрался?
  -- Че ты выдумываешь! - возмутился Лева.
  -- Почему у Иуды расселось брюхо? - спросила Ксения врачиху.
   Инга заторженно сказала.
  -- На соматическом уровне "комплекс Иуды" соответствует перистальтике и выводит
   наружу шлаки и отработанный опыт.
  -- Точно! - сказала Ксения. - Лева, ты показал мне свое внутреннее содержание -
   кучу дерьма!
  -- Давай, вали все на меня! Конечно! Во всем всегда виноват Лева! А ты никак не
   участвовала в ситуации? Почему ты просто не попросила у Бурыкина прощения?
  -- Заткнись! - Ноздря прикусила себе нажеванную гулю на внутренней стороне щеки
   и скривилась. - Заткнись, предатель! Не желаю тебя слышать! Чтоб ни звука от тебя!
   Если бы Ксения Ноздрачева простила Леву и депутата Микрофонова, понимая, что в разворачивающейся мистерии ее души они выступали в роли подневольных статистов, ей не пришлось бы пройти через самую страшную экзекуцию в своей жизни.
   Но она никого не простила и страстно желала всем отомстить.
   На дверях щелкнул замок. Вошел охранник, дал Ксении телефон. Она услышала резкий голос с кавказским акцентом.
  -- Ксэния, ты?
  -- Да.
  -- Как с тобой обращаются?
  -- Да ниче.
  -- Инга Никодимовна с тобой?
  -- Да.
  -- Хорошо. Ничего нэ бойтэсь. Мы вас скоро освободим.
   Тэр отключился.
  
   ***
  
   Терминатор переговорил с Ксенией и вернул трубку Платону. В этот момент они оказались друг перед другом, очень близко. Терминатор зачем-то снял очки. Черные глубокие глаза его посмотрели на красавца Платона с усталой всепрощающей добротой, из них струилось светлое сияние понимания и сострадания.
  -- Если с тобой нет женщин, - тихо и почти без акцента сказал он, - друг, для чего ты
   пришел?
   Платон принял этот взгляд за признак слабости.
  -- Я пришел за баблом! Вот монета, гони деньги.
  -- Ты получишь деньги только в обмен на женщин.
  -- Они наша страховка. Бабки в обмен на монету. А потом мы отпустим женщин. Они
   нам не нужны. Нам своих баб хватает
  -- Ты нарушил наш договор, - сказал Левон и посмотрел Платону за спину.
   Лютый оглянулся: из-за длинного товарняка, груженного лесом, со стороны Казанского вокзала выползла круглая морда старинного тендера с красной звездой в черном лоснящемся лбу. Показалась высокая труба, за ней - бронеплощадка с макетом зенитной батареи.
  -- Это че за маскарад? - спросил Лютый.
   Показался второй вагон - из клепанной броневой стали, сваренной еще на
   Путиловском заводе. Пулеметные бойницы были открыты - из них торчали дула "Максимов". Появился третий вагон-салон, четвертый - с надписью по борту "Грозный мститель за погибших коммунаров".
   Выехав на открытое пространство, русский бронепоезд стал - прямо напротив выстроившейся кавалькады дорогих иномарок.
   Коля Большой показался из стальной дверцы ровнехонько посередине четвертого броневагона, между словами "Грозный" и "Мститель". Гигант Коля сейчас не казался огромным, он был под стать колоссальной махине бронепоезда. Подняв обе лопатоподобные ладони ко рту, Николай в рупор прогудел:
  -- Братва, сдавай оружие!
   Лютый попятился. Вместе с ним к машинам отступали его люди. Терминатор тоже отступал. Никто еще не стрелял.
   У Лютого был тайный козырь в рукаве - гранатометчик Шамиль-Козопас. Вызвать его сюда из засады, чтобы долбанул по бронепоезду, и тогда можно будет мочить ненавистных армяшек.
   Платон отошел к Хаммеру, схватил рацию в кабине.
  -- Лютый, - закричал грубым басом Коля Казанский, - сдавайся, сука, бросай оружие,
   иначе разнесем к чертовой матери.
  -- Лютый не сдается! - гаркнул Платон. И вполголоса в рацию. - Шамиль, Шамиль,
   давай мухой ко мне!
  
   ***
  
   Валерий Егорыч Бурыкин нервно ходил по кабинету, звонил уехавшим на стрелку людям, но ни один телефон не отвечал. Стрелка давно должна была закончиться! Оглохли они все, что ли?
   Наконец отозвался телефон Лепрекона.
  -- Саша, куда все пропали?
  -- Еду на базу, Егорыч, - не своим голосом ответил Лепрекон.
  -- Да что случилось?
  -- Бойня...
   Связь оборвалась. Накатило липкое ощущение катастрофы. Бурый повернулся к Лом-Али, который тоже названивал своим бойцам и тоже не мог получить ответа.
  -- Старатель, - гаркнул Бурый, - тащи баб в мой кабинет, свяжи, рты заклей,
   привяжи к креслам.
   Лом-Али посмотрел на него взглядом потревоженного горного орла.
  -- Хуйня какая-то случилась, - сказал Бурый. - Лепрекоша несет что-то...
  -- Что он сказал? - спросил дагестанец.
  -- Одно слово.
  -- Какое?
  -- Бойня.
   Подельники тяжело смотрели друг на друга.
  
   ***
  
  -- Шамиль, Шамиль! - твердил Лютый в рацию.- Слышишь меня?
   Рация захрипела.
  -- Слюши...
  -- Шамиль! Ситуация поменялась, мухой давай ко мне! Быстро!
  -- Сдавайся! - гремел голос Казанца.
  -- Че делать, босс? - Появление бронепоезда обескуражило буровских.
  -- Да это музей ходячий, ети его мать! - бодрячески выругался Платон. - Там давно
   не осталось ничего, кроме стенок. Ща мы его рванем из гранатомета. Не стрелять пока. Ждать моей команды! Шамиль! Давай мухой ко мне, слышишь?! - повторил он в рацию.
  -- Мухай? - сквозь хрипы донесся гортанный голос.
  -- Да, мухой, болван!
  -- Мухай? - вновь переспросил Шамиль. - Тибе?
  -- Да! Это приказ!!!
   Мужчина, подумал Шамиль о Платоне, воин! У Шамиля так побратим погиб - вызвал огонь на себя, не захотел попадать к гяурам в плен.
   Шамиль встал во весь рост, вскинул на плечо гранатомет "муха" и поймал в прицел камуфлированный в цвет операции "Буря в пустыне" "Хаммер" Лютого.
  
   ***
  
   Багрово-черный куст разрыва взметнулся в воздух точно в том месте, куда целился Шамиль. Вверх и в стороны брызнули ошметки "Хаммера" и человеческих тел. Самым крупным взлетевшим куском было туловище Платона Лютого - уже без ног, но еще с машущими руками. Все попадали - как с одной, так и с другой стороны. Поднялась беспорядочная стрельба. В воздухе загудели пули, похожие на злых и прожорливых мух Иерусалимского храма. Пули, как и мухи, питались кровью жертв.
   Накачанный атлет Платон Лютиков летел над землей на высоте примерно четырех метров. На лице его чудом уцелели желтые стрелковые очки. Через них с высоты полета он хорошо видел бронепоезд с пошевеливающимися в бойницах пулеметами, выстроившуюся армаду автомобилей, залегших за ними людей, огоньки их выстрелов, свой развороченный прямым попаданием гранатомета "Хаммер". Платон не мог поверить в происходящее, ему казалось, что он спит, просто дрыхнет без задних ног. По сути, так оно и было: он летел, как во сне, и летел именно без задних, оторванных гранатометом ног.
  
   ***
  
   Выстрел из гранатомета послужил для бронепоезда сигналом к бою.
   Бронепоезд взревел. Это не был низкий гул тепловоза, это был вопль доисторического тиранозавра, вырывающийся в воздух вместе со столбом остервенелого пара.
   Пейзаж оглох.
   Стаи галдящих ворон безмолвно реяли в воздухе.
   Бандиты буровской группировки окоченели. Их бронированные джипы и бумеры выглядели жестяными игрушками по сравнению с клепанной громадой "Грозного мстителя". Их "узи" и помповые "мосберги" казались жалкими пукалками рядом с жерлами наведенных шестидюймовок и курносыми рылами "Максимов".
   Под шумовым прикрытия гудка бронепоезд изрыгнул первый залп.
   В сущности, все было кончено сразу. Бронированный "бумер" дагестанцев отбросило на песчанные холмы карьера в виде дымящейся настенной чеканки, шрапнель изрешетила буровские "Ниссаны" и подбросила их, как пустые консервные банки. Подрожав под пулеметным огнем, крутые тачки вспыхнули. Боевики метались по карьеру под свинцовым дождем.
   Рев гудка смолк. Стихла пальба. В наступившей тишине слышался только треск горящих машин.
  
   ***
  
   Обрубленное тело Платона Лютого рухнуло за "бруствером", составленном из машин "буровской" группировки. Как ни странно, он еще смог увидеть, как к нему скользнул по-пластунски безносый Питбуль, запустил руку в карман обожженного плаща - сначала в один, потом в другой. В карманах умирающего босса Питбуль ничего не нашел, ощупал все искалеченное тело и вдруг увидел в почернелом сжатом кулаке красную коробочку.
   Когда из пальцев его, уже коченеющих, вырвали футлярчик с монетой, Платон потерял сознание.
  
   ***
  
   Внезапно все стихло. Игорь тряс головой в звенящем безмолвии. Тэр шел к нему, держа указательные пальцы воткнутыми себе в уши.
   Бронепоезд медленно отползал в депо, оставляя на черной, изрытой взрывами земле горящие, искореженные машины и изуродованные трупы. "Группа зачистки" Коли Большого добивала раненых. Никто не должен был выдать тайну возрождения Демона Революции, "Грозного мстителя за погибших коммунаров".
  
   ***
  
   Но сребреник Судьбы еще не закончил свой трассирующий полет по судьбам людей.
   Питбуль с зажатым в руке драгоценным футляром сначала по-пластунски, а потом на четвереньках выбрался из эпицентра боя и бросился бежать к стоящему у шоссе запасному лендроверу, где за рулем ждал его напарник по злым делам Саша "Лепрекон". В шоковом состоянии Питбуль ворвался кабину.
  -- Давай, давай отсюда! Рвем когти!
  -- А Федорыч? - испуганно спросил Лепрекон.
  -- Убили, убили его! Шамиль, сука, Козопас стрелял! - Питбуль судорожно брызгал
   соплями из зияющих ноздрей, - всех побили! Даги нас предали! Давай, давай, давай, уходим!
   Обезображенное лицо Питбуля выражало такой ужас, что Лепрекон более не
   раздумывал, утопил педаль газа до пола и под дикий скрежет дымящихся колес вырвался на трассу.
  
   ***
  
  -- Откуда шел сигнал? - Тэр заглянул в свой джип. Рамзес колдовал над ноутбуком.
  -- Мотель "Солнечный", - ответил он.
  
   ***
  
   Немного охолонув в машине от кошмара орудийного обстрела, Питбуль решил сделать хитрый ход. Набрал телефон.
  -- Алло, Коля? Это Питбуль... вы меня Вырвиносом кликали. Слушай, тут такое
   дело. То, что вам надо, у меня. Да, у меня. Так что это... не ищите там. Пускай твой главный мне позвонит, лады? Ну, вот и ладненько.
   Питбуль отключился, озабоченно сопя носовой дырой. Он думал, что обдурил Сашу Лепрекона, напрямую не называя сребреник по имени. Через минуту на его телефон пришел вызов.
  -- Да. Да, у меня. Хочешь ее? Нет, у меня только это, а бабы у Бурого остались, в
   "Солнечном". Кто? Я? Давай это... Чтоб один на один, без дураков. Бабки против этого самого... Лимон... Давай... через час на Можайке, выезд на Кратово, знаешь? Ну и лады. Договорились.
   Питбуль отключился. Лепрекон спросил.
  -- Ты с кем сейчас разговаривал?
  -- С корешем одним.
  -- Че за обмен намечается?
  -- Не парь мозги! Рули давай!
  -- Подожди, наших там положили, а ты че-то...
  -- Верти баранку, блин!
  -- Если монету отжал, так и скажи! Тебе одному не справиться, а я бы прикрыл. Или
   мы не кореша? Ты один не потянешь дело.
  -- Ты в доле.
  -- Сколько мне?
  -- Десять процентов.
  -- Че так мало?
  -- Мне нос надо сделать! Нос! Знаешь, сколько операция стоит?!
  -- Да на тебе нос! - Лепрекон, левой рукой ведя джип по шоссе, правой залез себе во
   внутренний боковой карман куртки и вдруг резко всадил в лицо безносого товарища клинок ножа "бабочки".
   Джип заскрипел гравием, притормаживая. Саша "Лепрекон" вытер измазанную кровью руку о куртку подельника, нож из лица доставать не стал, чтобы не залить всю кабину кровью, только рукоятку, торчащую из лица друга, как нос у Буратино, обтер ветошью. Затем Саша обыскал тело убитого, нашел пачку рублей и долларов, считать не стал, сунул в карман. Из-за ремня на пояснице вытащил Питбульского "макара", а из заднего кармана джинсов выудил красный сафьяновый футляр. Открыл его.
   Серебряная монета с неровными краями и стертой чеканкой мутным бельмом безжалостной судьбы глянула в его вороватые глазенки.
   Лепрекон дождался, когда шоссе опустеет, и вытолкнул тело Вырвиноса из машины, подгадав так, чтобы оно скатилось с косогора в глубокую, засыпанную снегом канаву. Затем Лепрекон взял телефона Вырвиноса и нажал кнопку вызова последнего номера.
  
   ***
  
  -- Что произошло?! - страшно заорал Бурый при виде растерзанного Лепрекона.
  -- Егорыч, - дико озирался тот, - армяне подтянули артиллерию, всех наших
   расстреляли.
  -- Ты что говоришь?
  -- Правду говорю.
  -- Врет он, - сказал доктор Бодров. - Посмотрите на движения его глаз. Вы, может
   быть, НЛП не изучали, а я на нем собаку съел. Коды доступа к сознанию таких типов просты, как таблица умножения. Посмотрите, как движутся его глаза.
  -- Как?
  -- Да врет он, как сивый мерин!
   Бурый приказал.
  -- Обыскать его!
   Охрана вывернула Лепрекону карманы, пусто. Бурый приказал содрать с Лепрекона броник. Из-под него на пол выпала сафьяновая коробочка со сребреником.
  -- Откуда это у тебя? - похолодев, спросил Бурый. Заорал остервенело. - Отвечай,
   тварь!
  -- Стреляли, всех замочили, я схватил монету и ноги! - истерически закричал
   Лепрекон. - К тебе ехал, Егорыч.
  -- А чего ж сразу не сказал, что монета у тебя?
  -- Да я про нее забыл. На хрен она мне нужна. Я главное спешил рассказать, - змеей
   извивался Саша.
  -- Дайте мне монету, - попросил Бодров. Поднес сребреник к лицу Лепрекона. - На
   монету смотри. На монету. Как она тебе досталась?
  -- Гад я, гад! - взвыл вдруг Саша и упал на колени. - Я друга убил из-за нее.
   Очумение нашло, Егорыч!
  -- Кого ты убил? - нагнулся Бурый к сучащему на полу ногами Лепрекону.
  -- Питбулу-уля...
  -- Кто там кого поубивал? - спросил Бурый, неизвестно, к кому обращаясь. - С ума,
   что ли, все посходили? - Он схватил Лепрекона за загривок, затряс и заорал. - Что с пацанами? Что там случилось?
  -- Убили всех...
  -- Это правда, - сказал доктор Бодров, следя за глазами пациента.
  -- Кто убил? - спросил Бурый.
  -- Это... - повторяя манеру речи недавно убитого Питбуля и даже шмыгая так же
   носом, проговорил Лепрекон, - это... бронепоезд.
  -- И это правда, - удивленно сказал Сергей Бодров. - Откуда в наше время взялся
   бронепоезд?
  -- Какой еще на хер бронепоезд?! - заорал Бурый. - Что с Платоном?
  -- Его Шамиль замочил.
  -- Какой Шамиль?
  -- Козопас.
  -- Это какой? - не поверил своим ушам Бурый. - Которого Лом прислал?
  -- Да.
   Бурый повернулся к Лому-Али, лицо его было страшным.
  -- Ты кому нас продал?
   Рука Бурого поползла за борт пиджака.
   Лом-Али Казимагомадов гортанно закричал.
  -- Врет! Все он врет, шакал!
  -- Правду говорит, - сказал доктор Бодров, глядя на движения глазных яблок
   Лепрекона.
   Лом-Али выхватил ПСМ, сделанный по спецзаказу и заряженный спец-пулями, и направил его на Лепрекона. Бурый в свою очередь вырвал из наплечной кобуры "ТТ" и направил его на Лома.
   В американских фильмах герои часто достают пистолеты, направляют их друг на друга, после чего, будучи под прицелом, долго разговаривают.
   В жизни не так. Ждать, когда выстрелит противник, не только непростительно глупо, но и смертельно опасно.
   Лом-Али Казимагомадов не был героем американского фильма. Достав пистолет, он тут же выстрелил в Лепрекона.
   Судьба руками подельников сняла с Саши Копейкина бронежилет. Пуля из ПСМ пробила брюшную стенку и вошла в кишечник. В момент столкновения с препятствием она раскрыла четыре малюсеньких лопасти и стала походить на гребной винт моторной лодки. Если бы сам Саша в этот момент мог увидеть пулю, он бы сказал, что она похожа на четырехлистный цветок клевера, который, по поверьям, людям приносит удачу, а лепреконам - смерть. Свинцовый "цветок клевера" намотал на себя часть тонкого кишечника, стремительно рыскнул в теле и вышел наружу в области между лопаток.
   Валерий Егорович Бурыкин тоже не был глуповатым героем боевиков, его выстрел раздался почти одновременно с выстрелом Лома. Пуля со смещенным центром тяжести попала в грудь Лом-Али и проделала отверстие, в которое с трудом вошел бы палец, а вот на выходе она вынесла вместе со снопом крови еще и кусок спины величиной с чайное блюдце.
   Умирая, Лом-Али успел судорожно нажать на курок и все-таки попасть Бурому в плечо. В ответ скособочившийся Валерий Егорыч перенес огонь на лысеющую голову дагестанца и вышиб из нее струйки крови и мозгов. В этот момент в его руки и ноги угодили сразу шесть пуль, выпущенных вбежавшим на грохот выстрелов охранником Лома-Али, чемпионом Дагестана по стендовой стрельбе Самвелом Айдамировым. Рыжебородый Самвел с обритым до синевы черепом в свою очередь был убит в спину телохранителем Бурого Василием Кузнецовым по кличке "Старатель". "Старателя" тут же сразила наповал очередь из "узи", выпущенная вторым телохранителм "Лома" Алиханом Мальсаговым. Падая навзничь, "Старатель" успел выпустить в Алихана половину обоймы своего "Стечкина".
   В коридоре разразилась не менее кровопролитная схватка между остальными членами двух свит - буровской и дагестанской, в результате которой все погибли.
   На сцене событий осталось только два действующих лица - Алексей Микрофонов и Сергей Бодров.
   Минуту назад спокойная и светлая биллиардная комната, обшитая дубовыми панелями, наполнилась дымом выстрелов, спреями крови по стенам и трупами.
   Депутат Микрофонов скорчился там, где его застала катастрофа неожиданной разборки.
   Соляным столпом среди побоища застыл и Сергей Бодров. Только что вокруг него свистел целый рой пуль, но ни одна его даже не зацепила.
  -- Что это было? - простонал оглушенный депутат.
  -- Массовое помешательство, - ответил Бодров онемевшими губами. - Психическая
   истерия. А вот и причина, - дрожащим пальцем он показал на валяющийся среди трупов, залитый кровью сребреник.
  -- Сережа, давай хоть мы с ума не будем сходить. Мы же нормальные люди. Теперь у
   нас на руках все козыри. Вот монета, хочешь - бери ее ты.
   Бодров наклонился и поднял монету, испачкав кончики пальцев кровью.
  -- Я ее уже тоже боюсь, - признался он.
  -- И нэ зря, - донесся от дверей зычный голос. В дверях стояла высокая фигура в
   черном.
   Это был Тэр. Из-за его плеча, держа пистолет наизготовку, вышел Игорь. Он двигался по бильярдной комнате приставным шагом, контролируя дулом каждого поверженного бойца. Но лежащие вповалку бандиты не шевелилась. Их уже начали соединять друг с другом бесшумные ручейки крови.
   Тэр осторожно, словно через ручей, переступил через лежащий ничком труп Мальсагова. Он переступил через лежащий на боку с откинутой рукой с зажатым в нем пистолетом Айдамирова. Он переступил через "Старателя", завалившегося навзничь с искаженным в муке лицом. Оскаленный Валера Бурый лежал у стены, голова его уперлась в плинтус и приподнялась - казалось, он осматривает картину побоища сквозь щели полусомкнутых глаз.
   Тэр протянул руку к Бодрову.
  -- Атдай манэт и будищь жит, - он опять говорил с сильным кавказским акцентом.
  -- А награда? - спросил Бодров, сжимая футляр в кулаке.
   Тэр покачал головой.
  -- Ти ее нэ заслужьил. Брат, нэ делай глупостей! Атдай манэт и будишь жит!
   Схватка гипнолога и мага была стремительной, как схватка на рапирах. Они вперили друг в друга взгляды. Под напором Тэровой воли зрачки Бодрова лопнули, как перезрелые черешни. Взгляд его крошился. Бодров почувствовал, что его волю ломают, и он не устоит. Из последних сил Сергей повернулся и кинул сафьяновый футляр Микрофонову.
  -- Беги! - сдавленно крикнул. - Я - все!
   И тут же упал без сознания. Тэр и Игорь посмотрели на то место, где только что стоял толстенький депутат. С непредставимой для его фигуры ловкостью Алексей Микрофонов поймал на лету монету и вылетел из комнаты.
  
   ***
  
   Тэр и Игорь поднялись на второй этаж. В кемпинге "Солнечный" царила кладбищенская тишина.
   Тэр показал дулом на богатую двойную дверь с золотой табличкой, это, несомненно, был кабинет начальства.
   Игорь кивнул. Тэр сделал пистолетом три счета и на третий выбил дверь ногой. Игорь нырнул в проем и вышел в стойку, взяв под прицел весь сектор. Перед ними открылся большой холл со столами для секретарей, компьютерами и рядом кресел для посетителей.
   Холл был пуст. В потолке горели лампы дневного освещения. Справа и слева чернели оббитые кожей двери.
   Тэр показал Игорю правую дверь, сам скользнул к левой. Игорь прижался к стене рядом с дверью, нажал на ручку, толкнул створку и отпрянул.
   Дверь медленно отворилась. Игорь искоса заглянул в темный кабинет, готовый в любой момент отскочить. В смутном свете, льющемся из холла, он разглядел очертания сидящих людей. Отпрянул. Эй, вы кто? Молчание в ответ. Ему показалось, что в кабинете сидели женщины. Наверно, секретарши попрятались. Он нащупал выключатель и включил свет. Огромная хрустальная люстра залила комнату ярким светом.
   В кабинете, положив сжатые кулаки перед собой, за большим столом сидел Алексей Венедиктович Микрофонов. Брови его казались угольно черными на сильно побледневшем лице.
   Справа от стола, привязанная к креслу, сидела Ксения Михайловна Ноздрачова, во рту у нее был кляп. Слева, тоже в кресле и с заклеенным скотчем ртом сидела Инга Никодимовна Александрушина. Обе женщины щурились от яркого света.
   Игорь рыскнул пистолетом по комнате. Кроме депутата никаких других противников видно не было. Это Игоря немного успокоило.
  -- Всем привет, - сказал он, входя.
   Депутат мелко дрожал.
  -- Успокойся, чего тебя нервяк бьет, - сказал Игорь. - Все уже. Война закончилась. Монета у тебя?
  -- И что? - разлепил пересохшие губы Микрофонов.
   Депутат лоснился в испарине. В ярком свете люстры Игорь отчетливо видел его облик, знакомый по телевидению, а теперь так странно приближенный. Черная шевелюра, черные брови, тяжелые дымчатые очки в черной оправе, брыластое лицо, потная барельефная лепнина щек и выпуклых носогубных складок, младенческий животик второго подбородка, - он чем-то напоминал уменьшенную копию Брежнева в молодости.
  -- Ну, так где она? - подходя к столу приставным шагом и сторожа пистолетом
   каждое движение депутата, спросил Игорь.
   Микрофонов криво усмехнулся, кулаки его так крупно дрожали, что он был вынужден притиснуть их один к другому.
  -- А ты уг-гадай...
   Игорь покосился на женщин, сначала на Ингу, потом на Ксению. Может, они видели, в какой руке спрятал азартный депутат заветную монетку?
   Женщины с заклеенными ртами смотрели огромными глазами и отрицательно трясли головами. На мгновение Игорю показалось, что смотрят они с укором. Ну что же ты, говорили их глаза, так-то ты помирился с миром?
  -- Ну, в левой, - сказал Игорь.
   "Микрофон" показал зубы в насильственной усмешке. Кулак его разжался - на ладони лежала чека от гранаты.
  -- Не угадал, - жестяным голосом сказал депутат, - здесь она.
   С этими словами он повернул правую руку и раскрыл сильно дрожащие большой и указательный палец. В кулаке под зеленым овалом гранаты блестел обод сребреника.
   Игорь переменился в лице, он-то знал, какие разрушения в закрытом помещении может причинить эргедэшка.
  -- Ты слышь, - сказал он, - ты это. Ты ее крепче держи.
   Тяжелые очки сползли по вспотевшей переносице на кончик носа. Микрофонов тычком раздутого гранатой кулака подбросил очки на переносицу, вскочил и неистово завопил.
  -- Бросай оружие! Бабки на стол, забирай девок и убирайся!
  -- Ты че, спятил? - заорал в ответ Игорь. Микрофон поднял голос на целую
   октаву.
  -- Во-он! - завизжал он так, что у присутствующих чуть не полопались
   барабанные перепонки. - Я отпущу, блядь! Все тут подохнем! Бросай, бросай свой пистолет, я сказал! Считаю до трех, твою мать!
   Алексей Микрофонов вопил, и все лицо его тряслось от невероятного напряжения, как у штангиста, каким-то чудом вырвавшего неподъемную штангу.
  -- Алексей, опомнись! - раздался сзади голос Тэра. Армянин вошел, но тоже
   замер, застигнутый истерикой.
  -- Ра-аз! - завизжал депутат. - Я предупреждаю! Два! Кидай оружие! Я на все
   готов! Кидай или все тут подохнем!
   Ксения и Инга страшно зажмурились. Ошеломленный Игорь, боясь за женщин, отбросил пистолет в сторону.
  -- Вот... вот... вот и молодец, - депутат глубоко дышал, восполняя
   израсходованный криком воздух. - А теперь... поговорим... спокойно... Кабинет маленький. Если рванет, все тут погибнем. Я воевать не хочу. Мирный обмен, а? Давайте деньги и забирайте монету и женщин. И все будет нормально. Мы договоримся. Зачем погибать? Ради чего? Вы же за ними пришли и за монетой? Вот женщины, вот монета. Ну? В чем дело?
   Все молчали. Тэр пристально смотрел. Алексей Венедиктович внезапно весь одряб, будто мгновенно сбросил двадцать лишних килограммов.
  -- Боже, - прошептал он, - стойте! Я все понял! Тэр, ты же мастер пиар-кампаний!
   Это все одна огромная, гениальная туфта! Ты всех обвел вокруг пальца. Какие же мы были дураки! Ну, скажи! Ведь никто ничего не собирался платить за эту монету!
   Перекошенное лицо депутата выражала крайнюю степень потрясения. Его "обули" наперсточники в подворотне. Только вместо шарика шулер гонял меж колпачками серебряную монетку.
  -- Ну, Тэр, ну крутэлла! Ну, моща! А повсюду эти легенды, везде подпускают
   мифического тумана - Грааль Иуды, проклятие синедриона! Боже, и я повелся. Я! - Микрофонов почти зарыдал сквозь истерический смех. - Все друг друга поубивали, а за что? - он неистово заорал. - За что-о?! За просто так?! За фикцию?! За жетон в метро?!
   Тэр протянул руку.
  -- Отдай монету, раз в нее не веришь. Зачем рисковать, брат?
  -- Возьми! - истерично завопил Микрофонов. - На! На! Возьми! Держи!
   И тут Алексей Микрофонов совершил роковую ошибку - он вскинул кулак с зажатым под гранатой сребреником прямо под нос Игорю.
   Так взлетала монета в хлеве под Свияжском. Так взлетала она на Казанском вокзале. Так взлетела она и теперь, совсем близко, Игорь машинально схватил депутатский кулак своей правой рукой - прямо поверх судорожно сжатых толстых пальцев.
   Микрофонов оцепенел и, как зачарованный, перевел взгляд на две сцепившиеся в смертельном рукопожатии ладони.
   Прошло страшное мгновение. Все присутствующие смотрели на гранату, зажатую в двух кулаках. Микрофонов несильно потянул руку к себе. Потные пальцы выскальзывали. Игорь схватил кулак с гранатой левой рукой.
   Дальше все развивалось само собой, наступила ситуация "бобслея", ледяного желоба, попав в который можно было только лететь с дикой скоростью по проложенной трассе судьбы.
  
   ДОКЛАД ПОЛКОВНИКА ГУРЬЯНОВА ПРЕЗИДЕНТУ РОССИИ
  
   В элитной клинике для душевнобольных Ярослава Ильича Гурьянова поместили в отдельную палату с санузлом, переодели в пижаму, и из полковника ФСБ он превратился в пожилого толстяка предпенсионного возраста. Его обследовали. Ярослав Ильич бранился и негодовал.
   На третий день все переменилось. Те же молодые люди, которые привезли его сюда, вернули Гурьянову одежду, дали пять минут на переодевание и вновь повезли куда-то в том же тонированном "Мерседесе" со спецсигналами.
   Ввели в дом, провели по коридорам, ввели в кабинет и оставили одного, предупредив ничего не трогать, не расхаживать, ждать.
   Гурьянов стоял в прострации. Просторный кабинет плыл перед глазами. Ужасно хотелось курить. Ярослав Ильич потерял счет времени.
   Казалось, прошла вечность, когда в дальнем левом углу открылась дверь, и появился...Кто? Неужели он? Или это видение воспаленного мозга?
   По-строевому делая отмашку рукой, невысокий человек в тонком белом свитере, в джинсах, с редеющими на темени белесыми волосами, с узким лицом, длинным тонким носом и решительно сжатыми губами подошел к застывшему полковнику.
   У Гурьянова резко подскочило давление.
   Подбежал лабрадор, обнюхал Гурьянова и завилял хвостом. Реакция Конни показала, что Гурьянову можно доверять. Президент пожал полковнику руку и жестом пригласил к столу.
   Над высоким президентским стулом висел герб России, в груди золотого двуглавого орла горел щит Георгия Победоносца. Слева возвышалось знамя России, справа сине-бело-красный, шитый золотом президентский штандарт.
   Гурьянов сел справа на мягкий бежевый стул. И тут же увидел перед собой ноутбук, изъятый у него в клинике.
  -- Мне передали ваши документы. Я решил с вами встретиться, хотя врачи и
   возражали. - Президент еле заметно улыбнулся. - Действительно, есть от чего сойти с ума.
  -- Да... - закряхтел полковник.
  -- У меня к вам несколько вопросов. Во-первых, почему не подали рапорт по
   команде?
  -- Товарищ Верховный главнокомандующий... Спасибо, что поверили... Я...
   Президент повел ладонью, дескать, быстрее, проехали! Гурьянов взял себя в руки.
  -- Я обращался к моему непосредственному начальству, но... Генерал Горчилин
   "крышует" армянского вора в законе Левона Тер-Месропяна, который на самом деле является Великим магистром Ордена "Алкедамы" в России. Горчилин и Левон сохранили от ликвидации Свияжскую лабораторию по изучению ядов и психотропных веществ. Горчилин сделал себе операцию по омоложению за счет плода своего нерожденного ребенка. Генерал Горчилин...
   Пока полковник старательно вываливал компромат на начальство, глава государства внимательно слушал. Он знал почти все, о чем говорил этот помятый полковник с затравленным лицом, вот только таинственная "Алкедама" представляла загадку.
   Или это бред свихнувшегося служаки? Врачи написали - "мания преследования". Работники спецслужб почти все поголовно страдают этой манией, она им вменена в должностные обязанности!
  -- Не было времени вникать, - сказал Президент, - в двух словах, что реально есть
   на "Алкедаму"?
  -- Вы позволите? - кивнул на свой ноутбук Гурьянов.
   На экране появились кадры великосветской тусовки. Гурьянов пояснял. "Это королева Нидерландов Беатрис, это Киссинджер, вот Джордж Кентский - глава масонов, голова Евросоюза Борозо, Сеймур Друммонд с королевой Испании, а вот и наш фигурант".
   Кадр застыл - рядом с Друммондом в черных очках, с надменно закинутой назад головой стоял высокий горбоносый кавказец.
  -- Это и есть Левон Тер-Месропян, он же маг Тэр, он же Великий магистр Ордена
   "Алкедамы" в России.
  -- Коротко. Что такое "Алкедама"? Структура, цели, методы. Чем она занимается
   в России?
   Полковник Гурьянов попытался сформулировать кратко.
  -- "Алкедама" проводит глобальные пиар-кампании, после которых целые
   государства начинают выплачивать ей огромные деньги.
  -- Вот как? Например?
  -- Ну, например, подавляющее большинство людей верит в глобальное
   потепление, хотя на самом деле это циклический природный процесс и человечество не имеет к нему отношения. В глобальном плане это хорошо организованная манипулятивная финансовая компания. И стоит за ней "Алкедама". Компьютерная "проблема 2000".
  -- Что, тоже их рук дело?
   Гурьянов кивнул.
  -- Птичий грипп. Атипичная пневмония.
  -- Вас послушать, так эта "Алкедама" стоит за всеми мировыми процессами!
  -- Самые свежие их проекты - "астероидная опасность" и "Грааль Иуды".
  -- Об этом поподробнее.
   Гурьянов начал докладывать.
   Президент слушал полковника, потупив голову и время от времени бросая на него взгляды исподлобья.
   Глянув в очередной раз на Гурьянова, глава государства вдруг еле заметно отшатнулся от неожиданности: перед ним сидел не полковник ФСБ, а тот самый таинственный глава "Алкедамы" горбоносый жгучий брюнет собственной персоной. Он возвышался и наподобие светозарной ауры охватывал тело смутно проглядывающего и продолжающего глухо бубнить полковника.
  
   ***
  
   "Защитник" защищает Хозяина до последнего вздоха. Он всегда стоит насмерть, ибо родился Воином, ничего другого не умеет, не знает и знать не хочет. "Защитника" нельзя переубедить, уговорить сдаться, загипнотизировать. Его можно только убить.
   В "Ягуаре", как в любом звере из семейства кошачьих, теплилось девять жизней. Избитый до полусмерти в чеченских застенках, расстрелянный в курительной комнате казино "Клондайк", полуживой Ягуар Игоря Ледовских дал свой последний бой.
   Горло его, еще хранящее странгуляционный след от петли Иуды, напряглось и раздулось. И оскаленная пасть Ягуара изрыгнула в лоснящееся от пота лицо депутата первобытный рев, цепенящий обитателей джунглей и прерий.
   Правильно исполненный боевой крик парализует тело и волю противника. Рев Ягуара потряс всех присутствующих, но в особенности поразил впечатлительного и не привыкшего к боевым схваткам Алексей Венедиктовича. Он окоченел.
   Игорь вошел в боевой транс. Время замедлилось, силы стали беспредельными.
   Изо всех сил бывший десантник ударил через стол ногой в живот Микрофонову. Тот с утробным всхлипом сложился пополам. Игорь впихнул депутатский кулак с гранатой ему же в солнечное сплетение и изо всех сил толкнул толстяка в угол.
   Замедлитель запала РГД-5 горит четыре секунды. Ровно столько времени было у Игоря Ледовских для принятия самого важного в его жизни решения.
  -- Ложись! - крикнул он, прыгнул на Ингу и сбил ее на пол. Мельком он увидел, как длинной черной дугой ушел за диван Тэр.
   Ксения Ноздрачова осталась сидеть на стуле в центре комнаты в гордом одиночестве.
  
   ДОКЛАД ПОЛКОВНИКА ГУРЬЯНОВА ПРЕЗИДЕНТУ РОССИИ
  
   В этот самый момент полковник Гурьянов прекратил свой доклад. Он вдруг ясно увидел то, что давно примелькалось и не бросалось в глаза.
   В изголовье президентского кресла золотом и багрянцем горела икона Георгия Победоносца, пронзающего копьем изогнутого от боли змия. Внезапно у Гурьянова остро закололо сердце, словно сам Георгий Победоносец выдернул из змия копье и вонзил его полковнику в сердце. Он вдруг вспомнил интервью Тэра на телевидении, в котором тот рассказывал миф о Мардуке, пронзающем копьем Тиамат, мать всего сущего. Тэр говорил, что Георгий Победоносец - это и есть замаскированный образ страшного демона-материубийцы! А ведь это символ государственной власти в России! Значит ли это, что и Президент России - член "Алкедамы"?
   У Гурьянова пошла кругом голова. Он глянул на президента и окоченел окончательно. Глаза его выпучились, челюсть отвисла: перед ним сидел тот же человек, но совершенно преобразившийся, черты его стали идеальными - молодыми, красивыми и сияющими. Более всего поражала прическа президента - она являлась ни чем иным, как прозрачными языками медленно колеблющегося пламени.
   Тут же наваждение пропало, и Президент вновь увидел перед собой тучного полковника, а тот в свою очередь увидел перед собой утомленного президента. Оба решили, что им почудилось. Гурьянов встряхнул головой и после небольшой запинки продолжил доклад.
   В этот момент две сверх-сущности, охватывающие невидимыми световыми мантиями биологические тела президента и полковника вступили в разговор.
  -- Что с тридцатым сребреником? - спросил Логос-Иерарх Руси, и языки пламени
   на его голове плавно заколебались.
  -- Сребреник завершает свой путь по земле, - ответил "Тот, Кто смотрит по
   Москве". Волосы на его голове имели белый цвет, но не имели огненной сущности, потому что по рангу и мощи он стоял ниже своего Высокого Собеседника.
  -- Хочу еще раз подчеркнуть, - сказал Логос-Иерарх Руси. - Сребреник должен
   быть обезврежен с соблюдением всех условий.
  -- Я помню, эччеленца.
  -- Прошу проговорить эти условия еще раз. Мы не имеем права на ошибку.
  -- В акте обезвреживания сребреника, должны сойтись верх и низ, правое и левое,
   свет и тьма, Грааль Христа и Грааль Иуды.
  -- Если сребреник будет обезврежен по всем правилам, - сказал Президент, и лик
   его нестерпимо для глаз простого смертного просиял, - мы сможем начать процесс снятия Спасителя с креста. Повторяю, мы не имеем права на ошибку. Это судьбоносный момент для всей нынешней цивилизации.
  
   ***
  
   Если жизнь решит, что вам пора на экзекуцию, вы туда попадете, какие бы усилия вы не прилагали, чтобы экзекуции избежать.
   Ксения сидела лицом к входной двери, привязанная к креслу, с заклеенным скотчем ртом, и, до боли свернув назад шею, широко раскрытыми глазами в ужасе смотрела на депутата Госдумы Алексея Венедиктовича Микрофонова, в положении глубокого наклона завалившегося за письменным столом с гранатой, зажатой не только в кулаке, но и в недрах депутатского живота точно напротив солнечного сплетения.
   Сейчас Ксения Ноздрачова абсолютно ничего не могла поделать. Обычно, когда в ее жизни возникала какая-нибудь проблема, она начинала суматошно суетиться, трезвонить по телефонам, сотрясать вокруг себя пространство и время, но сейчас жизнь распорядилась так, что она могла только сидеть и смотреть, как перед ней растет самая большая проблема в ее жизни. Рост это происходил так.
   Спустя четыре секунды после отхода дуги в сердцевине взрывного устройства высеклась белая искра сработавшего взрывателя, затем вокруг нее образовался и пошел гремучим клубком распухать огонь, вокруг которого так же стремительно начал расширяться шарообразный слой черного дыма, а поверх дыма еще одной растущей оболочкой пошла распространяться во все стороны ударная волна, разогревающая и сжимающая воздух перед собой в густую массу слюдяной консистенции. Все это физическое явление было пронизано мелкими бесформенными осколками гранатной оболочки, приобретшими вследствие колоссального разогрева вид сверкающих гламурных стразов. По сравнению с осколками РГД-5 в полете стразы от Сваровски были просто жалкими стекляшками!
  
   ЛАРИСА РЕЙСНЕР ДОПРАШИВАЕТ БЕЛОГВАРДЕЙСКОГО ОФИЦЕРА
   (Триптих Народного художника ССС И.Ледовских "Гражданская война в России")
  
  -- Я жду, - повторила Лариса.
  -- Хочешь стрелять - стреляй, - поручик застегнул на горле последний крючок и
   гордо выпрямился. - Стреляй, я не унижусь и не буду молить о пощаде!
  -- Достаточно попросить прощения...
  -- За что?
  -- Тебе нечего стыдиться?
  -- Я отпустил тебя. Я пощадил красного комиссара! Я нарушил свой долг! Не зря
   говорят, не делай добра...
  -- Добра?! Ты заставил меня стать на колени! Ты был пьян и долго не мог
   кончить. У меня болели после этого губы!
  -- Это не я, ты сама!
  -- А разве у меня был выбор? Я осквернилась! Из-за тебя я нарушила кашрут!
   Наша религия запрещает орально-генитальные контакты! Семь дней я не могла быть с любимым человеком! Мне пришлось принять микве. И это в условиях фронта! Знаешь ли ты, что это такое? Откуда! Вам неизвестны законы очищения и кошерности. Впрочем, кому я это объясняю!
  -- Так... ты еврейка?
  -- В последний раз - проси у меня прощения!
  -- Я-а?! У комиссарши?! У жидовки?!
  -- Фу, как некрасиво! Готов умереть из-за гордыни?
  -- Стреляй!
  -- Предупреждаю!
  -- Я не боюсь! Стреляй!
  -- Считаю до трех! Раз!
  -- Стреляй!
  -- Два!
  -- Стой! Один вопрос! Он измучил меня! Не узнав ответа, я не найду покоя и на том свете.
  -- Хорошо. Спрашивай.
  -- То была правда?
  -- О чем ты?
  -- О том случае в Алдмиралтействе, когда были арестован цвет петербургской интеллигенции? Я поверил твоей невиновности, а сейчас вижу, что...
   Поручик замолчал. Лариса приподняла в зловещей улыбке уголки губ. Голос охрипшей виолончели наполнил камеру.
  -- Так вот знай, это я все организовала. Это я их пригласила, всех, в том числе и
   твою жену, по длинному, тщательно составленному списку. Мы составляли его с отцом, это были его сослуживцы, знакомые по Институту, по высшему свету, мы всех скрупулезно вспоминали, чтобы не забыть ни одного человечка, хотя бы раз нас оскорбившего. Составление списка заняло несколько дней, так много набралось кандидатур. Иногда отец вбегал в комнату и радостно кричал - эврика, вспомнил еще одного! Так, наверное, в Древнем Риме сладострастно составлялись проскрипционные списки! А потом они съехались на званый ужин, всем ведь хотелось вкусно покушать в голодное время. - Лариса переменила вкрадчивый тон на режущий. - Только пожрать на халявку им не пришлось, чекисты уже ждали в задних комнатах! Их всех увезли и расстреляли!
   Виолончельный голос и ангельски красивое лицо дико контрастировали с иудиной сутью рассказа.
  -- Но для чего-о-о-о? - прохрипел Маневич. - Зачем ты так поступила с этими людьми-и-и?..
   Рейснер жадно смотрела. Поставленная ею сцена была достойна Шекспировских трагедий.
  -- Из м-мести! Они травили и унижали нас все эти годы! Мы выдавали себя за
   рейнских немцев, хотя на самом деле были всего лишь "презренными" евреями. Отец и я - мы были вынуждены скрывать свое происхождение, унижаться, отрекаться от своей крови! Нас подвергали остракизму, преследовали - и за что? За то, что мой отец читал бесплатные лекции для рабочих, за то, что вел для них кружки. За то, что я с отцом издавала на деньги своей семьи журнал для просвещения народа. Вы называли нас смутьянами, я была посмешищем в ваших глазах. Мои стихи осмеивались, меня не принимали всерьез. Но я всех заставила принимать меня сугубо всерьез! И тебя заставлю!
   Маневич был парализован грандиозностью злодения. Он хотел броситься и задушить гадину, но члены его не слушались.
  -- Почему, я не пристрелил тебя тогда?! - простонал он. - Нет мне прощения!
   Лариса расширила глаза.
  -- Я сдала в ЧК поэта Гумилева за то, что он предпочел мне Анну Энгельгарт, эту
   глупую расфуфыренную куклу! Если я отправила на расстрел гениального Гумилева, неужели ты думаешь, я пощажу тебя, ничтожного тупого офицеришку? Прощай, Петруша!
   Женский палец дожал тугой курок до щелчка. Сорвался с крепления и остро впился в капсюль боек. Капсюль взорвался, воспламеняя порох в латунном цилиндрике. Взрыв в патроне вытолкнул пулю в ствол. Нарезной ствол вскружил свинцовую голову. Она медленно набирала скорость, выбираясь из дула в огненной струе бурлящих газов и раскаленных пороховых частиц.
   Время замедлилось, потекло тягуче, по медовой капле в час.
   "Золотистого меда струя из бутылки текла..."
   Поручик Маневич остановившимся взором наблюдал эту картину.
  
   ***
  
   ... В комнате словно Царь-колокол ударил. Белое пламя вспухло, горячо и гремуче заполнило помещение, выбило окна, разметало вещи, картины и хрустальную люстру, распахнуло входную дверь, выпуская ударную волну. Осколки с визгом впились в стены.
   Ксению перевернуло через голову и вплющило в стену. Взрывом ее сорвало со стула, оторвало тяжи скотча. Люстра погасла, в окна струился зимний свет, но не мог пробиться сквозь густую пыль, поднятую взрывом.
   Прошло много времени, прежде чем сбоку появилась, медленно покачиваясь, длинная темная фигура Тэра. Он что-то говорил. Ксения ничего не слышала. Тэр помог ей подняться, сорвал со рта скотч.
   Ксения стояла, держась за стену рукой. Голова кружилась, лицо горело, посеченное крошкой. Она не чувствовала своего тела, вообще ничего не чувствовала и не слышала. Белый халат, доставшийся ей от Собчак, был густо, как ягуарова шкура, покрыт наляпами свежей крови.
   Ранена? Ксения ощупала себя. Тело нигде не отозвалось болью. Значит, кровь была чужая. Да и руки-ноги слушались, шевелились. Вот только уши не слышали. Она потрогала ушную раковину - из ушей сочилась кровь. Комната медленно вращалась вокруг.
   Ксения сфокусировала взгляд на лежащем на руках врачихи Игоре. Врачиха зажимала рану у Игоря на поясницы, в том месте, где не смыкались края бронежилета. Кровь продолжала обильно сочиться у нее между пальцев.
   Тэр потряс Ксению за плечо.
  -- Прынэси палатэнце! - прочитала она по губам.
   Девушка пошла, слепо щупая руками пыльный, мутный после взрыва воздух, добрела до стены, уперлась. Тело дрожало, ноги подгибались. Забыла, что искала. Тампон! Эх, в рану бы тампон. Господи, он кровью истекает! Она заметалась глазами по кабинету в поисках хоть какой-нибудь тряпки.
   В глазах прояснело, но лучше бы не яснело - перед ее лицом, запутавших в хрустальных нитях люстры, висела оторванная по браслету дорогих швейцарских часов развороченная мужская кисть с золотым перстнем на безымянном пальце. Этой ладонью Леша-Микрофон столько раз подкидывал сползающие на кончик носа очки.
   Ксения подавила приступ рвоты. Скорее! Игорь кровью истекает! Полотенце, салфетку! Нашла подушку-думку на диване, не то! Бросилась к серванту, рванула, ломая ногти, нашла пачку бумажных салфеток, может, подойдут? Подбежала с ними к Тэру. Тот держал возле уха мобильник и диктовал в него адрес - наверно, для "скорой". Ксения оторвала руку врачихи и прижала к ране пачку салфеток. Салфетки быстро пропитались кровью и расползлись под пальцами. Игорь пошевелился. Живой!
  -- Игорек! - позвала Ксения и не услышала своего голоса. Он смотрел снизу,
   вполоборота, скособочив глаза. По его губам поняла, спрашивает, как там?
  -- Все нормально. Дырочка у тебя. Маленькая, - она кричала, но не слышала, что
   кричит. - Ты лежи. Мы "скорую" вызвали. Сейчас приедут. Ты не шевелись.
   Игорь, кажется, понял, обмяк, закрыл глаза. Что? Руку Ксении с силой отрывают
   смуглые пальцы, блеснул перстень с плоским рубином. Это Тэр принес полотенце. Она встала с жидким квачом кровяных салфеток в руке, преодолела приступ дурноты. Какая алая кровь! Бросила теперь ненужные салфетки, шагнула и вдруг увидела, что весь угол за письменным столом словно из ведра обдан красной капающей краской. Оттуда тошнотворно воняло. Ксения никогда не думала, что у крови такой противный запах. Как загипнотизированная, она приблизилась, посмотрела через письменный стол.
   Спасло Ксению не чудо. Спас ее избранный. Народным избранником был депутат Государственной Думы России Алексей Микрофонов, пожертвовавший собой ради людей. И пускай эта жертва была подневольной, и Алексей Венедиктович вовсе не собирался умирать, накрыв своим телом гранату. Факт есть факт. Народный избранник погиб, спасая людей, и за это он заслуживал государственных наград и посмертных почестей. Так и было написано в некрологе, напечатанном в центральных газетах России, - "трагически погиб, спасая людей".
   Сам "герой" сидел на полу, откинув назад голову с оскальпированным лицом. И тут Ксения поняла источник вони. Из кроваво-черного кратера взрыва на животе Леши-Микрофона выползали посеченные осколками кишки. Они шипели кишечными газами и медленно переползали, как клубок просыпающихся после зимней спячки змей.
   Но то, что разглядела девушка на густо заляпанной стене, потрясло ее еще больше. Со стены своей знаменитой перевернутой улыбкой ей улыбался... призрак! Ксения вскрикнула.
   Мистическим образом лицо депутата было перемещено взрывом на стену и даже сохранило узнаваемые очертания. Посмертный депутатский барельеф походил на сильно искаженную резиновую маску с передутыми щеками, чувственными губами и свисающим на сломанной дужке черными очками.
   Все слова в нашей жизни не случайны, случайностей вообще нет в этом мире, обсчитываемом каждую наносекунду колоссальным компьютером, в котором Солнце выполняет роль высокочастотного процессора, а Земля - жесткого диска. Все мысли необходимы, все присказки и оговорки нужны и имеют конкретный смысл.
   Будь Алексей Микрофонов жив, он, наконец, осознал бы свой иррациональный страх "потерять лицо", увидев его таким, каким оно было сейчас, - прилипшим к стене куском парного мяса.
   Чудом сохранившийся левый глаз депутата сизо смотрел на комнату из перекошенной глазницы, чтобы сбылось реченное через пророка: "Враги твои ходили перед лицем твоим, но ты не видел их" (Ив. Х. 1-16)
  
   ***
  
   Сребреник стал последней каплей в бурно кристаллизующемся растворе. Он упал в глобус мозга отдельного человеческого сознания Игоря-Вихря Ледовских, что, по сути, являлось голограммной аналогией попадания астероида в атмосферу земли. Именно в голове Игоря-Вихря происходила кристаллизация нового мировоззрения, что автоматически, по принципу голограммы, передавалось на внешний мир, который равен внутреннему.
   Произошел качественный скачок планетарного сознания. У огромного количества людей резко усилились способности к эмпатии и телепатии. На физическом плане это выразилось в появлении мобильной телефонии и Интернета.
  
   ***
  
   Приехала "скорая". Игоря положили на носилки, понесли на улицу. Держась за стены. Ксения пошла следом. На улице столкнулась с окоченевшим Левой. Они обнялись.
  -- А я оглохла, - похвасталась Ксения. Всхлипнула. - Но под фанеру ведь все равно
   можно петь, правда? Что ты говоришь?
   Левины губы беззвучно шевелились. Она читала по ним.
  -- Опять... твое... желание... исполнилось.
  -- Какое желание, ты о чем?
  -- Ты... же... сама сказала... "Чтоб... я... тебя... не слышала! Ни звука!", помнишь?
  -- Я? На себя накликала, да? Буду теперь ходить с аппаратом. Как Циолковский, с
   трубой. Граммофонной. А че, прикольно. Будете мне в трубу кричать.
   Ксения махнула рукой, полезла в "скорую". Тэр уже сидел в изголовье лежащего ничком Игоря. Напротив сидела Инга. Лампа дневного освещения мертвенно освещала внутренности кареты. Врач искал на обнаженной руке Игоря вену.
   Хлопнула дверца. Машина тронулась. Мелькнул страшный дом, где их держали в заложниках. Сквозь заднее стекло Ксения увидела, что ее верный иудушка бежит за ней по снегу и прощально машет руками.
  
   ПОСЛЕДНЕЕ ПОСВЯЩЕНИЕ
  
   Лекарство сработало, кровь удалось остановить. Игорь очнулся.
   Тэр склонился к нему, по закопченному лицу его бежали от глаз к подбородку две светлые блестящие полоски.
  -- Что, - шепнул Игорь, - все так плохо?
  -- Нормально, - ответил Тэр с таким лицом, что было понятно, что ничего не
   нормально.
  -- Куда меня?
  -- В спину.
  -- Крови... много?
  -- Много.
   Врач встревожено щупал пульс раненого. Потормошил Игоря за плечо, попросил
   Тэра.
  -- Разговаривайте с ним, держите его в сознании!
   Машина с воем неслась по Каширскому шоссе.
  -- Игорь, - Тэр взял холодеющую руку, - Игорь Павлович, вы меня слышите? Посмотрите на меня! Это очень важно!
   Запекшиеся губы шевельнулись.
  -- Слышу...
   Медбрат замахал Тэру рукой, будто ручкой заводил заглохшую машину - дескать, буди его, держи в сознании!
  -- Игорь Павлович, откройте глаза, пожалуйста! Я должен сообщить вам самую
   важную вещь! Посмотрите на меня!
   Игорь с огромным трудом открыл глаза. Ради чего он должен был бороть
   смертельную истому? Ради какой вести? Что он там еще придумал, этот Тэр?
  -- Я быстро, Игорь Павлович, я успею...
   Веки умирающего вновь опустились.
  -- Откройте глаза, Игорь Павлович!
  -- Я слышу... - шевельнулись побледневшие губы.
  -- Нет, вы должны меня видеть!
   Снова медленно открылись глаза с неестественно огромными зрачками.
  -- Игорь Павлович, послушайте, это очень важно! - торопливо говорил Тэр, и Игорь
   понимал, почему: время его жизни стремительно истекало. - Ваш дед сказал вам правду, помните, на кассете? Вы действительно внук Троцкого и Ларисы Рейснер. В вас течет кровь Великих Нибиру. Вы должны были обезвредить тридцатый сребреник. Кровь Нибиру должна была омыть монету, чтобы снять с нее проклятие. Грааль небесный и Грааль земной должны были сойтись в одной точке, и эта точка - вы. Таблицы Судьбы сами осуществляют предначертанное. Игорь Павлович, вы меня слышите?
   Игорь не отзывался.
  -- Сделайте что-нибудь! - бешено закричал Тэр на врачей.
  -- Ну, сейчас, сейчас! - чертыхаясь, врач сменил флакон в капельнице. Инга
   придерживала флаконы, чтобы не качались. Через несколько минут Игорь пришел в себя. Тэр грел его холодеющую руку в своих ладонях.
  -- Последнее, очень важное сообщение. Вы спрашивали меня, Игорь Павлович, кто
   создал мир, помните?
   Игорь еле заметно шевельнул ресницами. Почему об этом надо говорить сейчас, когда сознание уплывает? Неужели нет важнее вещей?
  -- Так знайте, Игорь Павлович, вы и есть тот самый Бог, который создал вселенную,
   Землю и живущих на ней людей!
   Зигзагообразная молния полоснула наискось по ночному небу - с долгим грохотом горного обвала ушел за горизонт угольно-черный пласт небес.
   Глаза Игоря дрогнули, запекшиеся губы разлепились.
  -- Воды...
  -- Вода у вас есть? - спросил Тэр у врача.
  -- Только губы смочить, - медбрат подал пластиковую бутылку с минералкой. Тэр
   накрыл бутылку салфеткой, перевернул, дал впитаться, мокрой частью промокнул губы Игоря.
  -- Хорошая... - Игорь губами наметил подобие улыбки, - шутка...
  -- Это не шутка, - обильнее смачивая платок и утирая им лицо раненого, сказал Тэр. -
   Это - правда. Это - ваш мир.
   Игорь даже немного развеселился.
  -- Спасибо... - прохрипел он. - Разве... боги умирают? В том и беда, что я - человек...
   За летящими окнами "Скорой помощи" по черной завесе распухших от снега туч вновь полоснул острый разряд ртутного цвета. Вторая молния настигла первую, и тут же с сухим треском ударила третья. Кустистые сети молний походили на кровеносную систему, словно бы из тьмы проявился участок напряженно думающего мозга.
  -- Это сейчас, Игорь Павлович, - шептал Тэр. - Сейчас вы воплотились в это тело и
   проживаете захватывающие земные приключения. Земная жизнь так устроена, что при воплощении вы оставили свою память и всемогущество там, в мире горнем. Ибо эту жизнь надо воспринимать со всей сугубой серьезностью, трястись от ужаса перед ликом смерти и пылать от любви перед ликом прекрасной женщины. Гадать в смятении, а что там, в загробном мире? Терять друзей и наслаждаться светлой печалью. Вкушать яства и вина. Разве было бы возможно проживать на полную катушку земную жизнь, если бы вы помнили о своей истинной сущности?
  -- Давление снова падает, - тревожно сказал медбрат, сидящий рядом.
  -- Давай еще флакон, - сказал пожилой врач. Медбрат сменил флакон в капельнице.
   Спросил саркастически.
  -- Может, вас сразу в дурку отвезти?
  -- Мы там уже были, - ответил Тэр и подмигнул, давая понять, что заумным
   разговором просто поддерживает в раненом тающие силы.
  -- Всех возил, - сказал подвыпивший медбрат, - пьяных, наркошей, психов... А вот
   богов не приводилось.
  -- Запомни эту ночь, - Тэр пристально посмотрел санитару в глаза. Тот на мгновение
   замер, потом обмяк, голова его моталась при движении машины.
  -- Ладно, - Игорь благодарно пожал руку Тэра, потянул к себе, Тэр приблизил ухо к
   его губам. - Будем считать... я принял... ваше третье посвящение. Как шутку.
  -- Воля ваша.
  -- Холодно... - пожаловался Игорь. Тэр укрыл его плащом.
  -- Вы меня утешаете, я понимаю...- Игорь смотрел благодарно, лучистыми глазами, -
   скажите правду... вы пошутили?
  -- Нет, - Тэр перекрестился.
  -- Ну, какой я бог?
   Тэр даже руками всплеснул.
  -- А кто, кроме Бога, может воплотиться на такой прекрасной планете? Кто, кроме
   Бога, может пройти ее испытания? И для кого, если не для Всевышнего Господа, была создана такая превосходная, такая замечательная, такая потрясающая планета - одна на весь бескрайний космос? Разве где-то еще во вселенной можно пережить такие сильные страсти, такие азартные приключения, такое отчаяние, такой страх, такую любовь? Только здесь. В мире людей, на прекрасной и вечной земле. Интересно было на ней жить?
   Игорь прикрыл глаза, взвесил ответ.
  -- Да, - прошуршал он сухими губами. - Воды...
  -- Вам нельзя. Интересно было любить?
  -- Да...
  -- Вы счастливы, что родились здесь?
  -- Да...
  -- Вот вам и ответ. Мы старались. Вы довольны, как мы все устроили?
  -- Да. Спасибо... за все...
   "Скорая" остановилась, открылись дверцы в торце машины, пахнуло холодом. Под Игорем дрогнули и поползли носилки, его понесли.
   В этот момент облака открыли чистый участок ночного неба с ясными звездами. Космос смотрел человеку в глаза роящимся мириадом звезд. Потом все перевернулось, словно песочные часы, человек стал космосом и увидел сверху, как его несут на носилках в приемный покой.
   Носилки поставили на откинувшиеся ножки и покатили по коридору. Рядом бежал медбрат и придерживал болтающуюся капельницу.
   В операционной раненому дали наркоз.
   Игорь увидел Ноздрю. Одетая для какого-то театрального представления комиссаршей из ЧК, она целилась ему в лицо из револьвера. Осклабленное в зловещей усмешке лицо ее было выхвачено из полутьмы вспышкой выстрела. Вспышка подсветила также гламурную рубиновую звезду во лбу ее фуражки.
   Пуля из револьверного ствола уже вылетела и находилась на пол-пути. Окутанная облачком раскаленных газов, свинцовая капля медленно вращалась вокруг своей оси.
   Игорь не успел осознать увиденного. Пуля ударила его в лоб и выплеснула из затылка мозговое вещество.
  
   ***
  
   Полет сребреника проделал в силовом поле планеты гиперпространственный тоннель, который ученые назвали Озоновой дырой.
   Логос-Иерарх Руси, прободавший кору головного мозга планеты именно в этом месте, огненным столпом возвышался над Голубой Планетой.
   Сверху из космоса открывалось фантастическое зрелище. Над земным шаром в том месте, которая географически соответствует России, Европе, Северной и Южной Америке парила невообразимо прекрасная, сверкающая структура "Христова сознания", имеющая вид распятия. На космическом алмазном кресте висело над Землей Небесное Тело Христа.
   Логос-Иерарх Руси коснулся левой руки Иисуса. Гвоздь, представляющий собой сложнейшую конфигурацию физических законов и магических заклятий, медленно, как грифельный стержень из ядерного реактора, выскользнул из пробитой руки Космического Тела.
   Логос-Иерарх Руси коснулся правой руки Христа и черный, заржавелый от крови гвоздь, вышел из правой ладони.
   Гудение в верхних слоях атмосферы сделалось нестерпимым. По полюсам прокатились сполохи Северных сияний и магнитных бурь.
   Тот, Кто принес Себя в Жертву, освободил пречистые руки.
   Затем Логос-Иерарх Руси коснулся левой ноги Спасителя. Костыль древнего Закона, выкованный еще Моисеем, вышел из пречистой стопы.
   И правой ноги Иисуса коснулся Логос-Иерарх Руси, и правая стопа Космического Агнца наконец-то освободилась.
   Се - свершилось! Загромыхали хоры архангельские. Грянул орган Солнечной системы, запели планеты.
   От креста старого сознания, на котором было распято человечество в облике Сына Человеческого, отошло светозарное тело Того, Кто принес себя в жертву ради людей.
   Принимали его Пресвятое Тело две женщины и один мужчина.
   Ночь омовения тела Христова сомкнулась над Москвой.
   Всю ночь валил снегопад и бушевала зимняя гроза.
   Удары грома сотрясали и колебали снеговую пелену, раскаты грома прокатывались над столицей от Выхино до Юго-Запада, от Бутова до Бирюлева, от Марьино до Реутова, и грохотание это было подобно орудийным залпам нескольких фронтов, наступающих одновременно. Сотрясалась величайшая столица мира, погружалась в снег, обелялась, обращалась в невесту в белоснежной фате, в пречистую Деву, ведомую к аналою.
   Наутро свершилось Космическое воскресение.
   Христос сидел на Небесном троне, а перед ним на коленях стоял Иуда. Христос поднялся и спустился на одну ступень с трона Своего. Рука его коснулась руки Апостола.
  -- Иуда, - сказал Христос, поднимая Отвергнутого Апостола и спустя двадцать
   веков возвращая ему Гефсиманский поцелуй, - вот и завершился эон. Закончена наша история. Друг, теперь ты знаешь, для чего ты приходил?
   Чем мог ответить Иуда, кроме поцелуя? Из глаз его катились слезы.
  
   ***
  
   Состояние раненого Ледовских было крайне тяжелым. Левую почку, Грааль человеческий, где от шлаков и нечистот очищается кровь Жизни, врачам пришлось удалить. Массивная кровопотеря привела к коме. Всю ночь его откачивала бригада реаниматологов. Крови для переливания не хватало.
   Кровь сдала оглохшая Ноздря, Тэр, Инга, приехали братки с Казанского вокзала, Коля Большой прогудел перепуганной медсестре.
  -- Кому тут кровь? Да не бойся, сестричка, не пустить, а сдать.
   Ксения вынула из ноздри брилик и пыталась всучить его хирургу, кричала, что он стоит пять тысяч долларов!
   Создания Игоря-Вихря Ледовских боролись за его жизнь - сдавали кровь и молились. Если бы он их когда-то не создал, он бы точно не выжил.
  
   ***
  
   Невиданная зимняя гроза всю ночь бушевала над Москвой. Океан снеговых туч омывал столицу. Молнии беспрестанно рвали небо и пространство, иногда сливаясь в нескончаемые ослепительные северные сияния.
   Но мало кто из землян видел то, что происходило в Истинной Реальности, закрытой нескончаемой пеленой колоссального снегопада. Раненый видел, что происходит, потому что сейчас он находился в Истинной Реальности.
   Игорь-Вихрь увидел, что привела его сюда звезда. Она сияла в самом центре Креста Господня, и она сделалась видимой благодаря тому, что Пресветлое Тело Спасителя было снято. Звезда сияла в центре перекрестия креста. Игорь-Вихрь приблизился к ней совсем близко, почти в упор.
   Звезда, сияющая в центре креста, оказалась при ближайшем рассмотрении шляпкой круглого гвоздя с примитивной кованой поверхностью. Вихрь всмотрелся в изумлении: шляпка гвоздя креста Христова была ни чем иным, как сребреником Иуды. Игорь протянул руку, и четырехмерный костыль-сребреник со скрипом вышел из древесины и лег ему в руку в виде сияющего меча. В тот же момент две оси Христова сознания, освобожденные от пригвождающего их друг к другу серебряного "гвоздя", начали вращение, причем как вокруг себя, так и по оси верх-низ и по оси право-лево. Очень скоро вращение стало таким стремительным, что крест слился в мутный торсионный кокон, издающий равномерное гудение. Кокон этот имел вид двух перевернутых друг к другу остриями вихревых пирамид. Затем, достигнув нужной скорости и напряженности вращения, эти два вихря вспыхнули, подобно Сверхновой звезде, обдали космос ярчайшим светом на десятки парсеков и обратились в энергетическое кристаллическое поле. Вместо прежнего сознания Христа Распятого Землю окутала энергосистема сознания Воскресшего Христа.
   Новое мировоззрение воссияло над планетой.
   Резко возросла мощность компьютерных процессоров, емкость оперативной памяти и жестких дисков. Совершились прорывы в исследованиях клонирования, стволовых клеток, нанотехнологий. Кора головного мозга планеты совершила качественный скачок, проницав живые "нейроны" своего мозга мобильной телефонией, видеосвязью и сверхскоростным Интернетом. Повышение уровня вибраций общечеловеческого сознания всего на один обертон потребовало двадцати веков величайших усилий и жертв бесчисленных поколений людей.
   Дуальные пары схлопывались. "Да и нет", "свет и тьма", "мужчина и женщина", "верх и низ", "правое и левое", "сухое и мокрое", "сильное и слабое", "палач и жертва", "предатель и предаваемый", - схлопывались, но не аннигилировали, а преображались на новом вибрационном уровне. На физическом плане это выглядело в виде густейшего снегопада.
   Картина распятого на противоположных полюсах дуального человека заменялась сознанием Воскресшего и освобожденного Христа, сознанием бесконечного совершенства Творения и Вселенской гармонии. Воскресший Небесный Христос целовал воскрешенного земного Иуду, исполнившего свою миссию ценой жизни своей и чести.
   Отныне Земля была готова ко встрече с Мардуком. На этот раз она успела. Усилия бесконечных родов людских не пропали даром. Жертвы, распятия и казни, кровавые революции и мировые войны, гекатомбы трупов, муки холокостов и голодоморов оказались не напрасны.
   Люди, если бы вы увидели сверкающую диадему Нового Сознания Земли, вы бы поразились ее красоте, ее бесконечному совершенству и величию! Новая Земли была готова принять испытующее Копье Мардука, имеющего свой земной аналог - копье Судьбы Лонгина. Земля была готова встретить его не частоколом противоракет, не как врага и злобного пришельца, явившегося ниоткуда и по непонятным причинам. Она была готова встретить его вопросом, бесконечным в своей глубинной сокровенности. Земля вполне осознала смысл его и волшебную силу Любви, сокрытую в нем. Этот вопрос звучал так: "Друг, для чего ты пришел?"
  
   ***
  
   Инга всю ночь проходила-просидела у входа в реанимационное отделение. Много курила. Утром умолила сестру допустить ее к раненому.
   Он лежал с закрытыми глазами, бледный, с черной щетиной на щеках. Пикали приборы, бежал по монитору редкий зигзаг пульса. Инга осторожно тронула холодную руку, заговорила чужим осипшим голосом.
  -- Игорь, это я. Я знаю, ты меня слышишь. Ты здесь. - Она перевела дыхание и
   постаралась успокоиться. - Я люблю тебя. Я страшная, всю ночь проревела... И хорошо, что ты меня не видишь... Игоречек, пожалуйста, не умирай, мне страшно! Ну, как же так! Игорь, вспомни, ты же создал этот мир! Я с тобой больше не спорю. Так и есть, как ты говорил. Это я сейчас прекрасно понимаю. Ты и меня заново создал! Я словно очнулась, когда ты появился в моей жизни. - Голос женщины сорвался, она заговорила, еле сдерживая подступающее рыдание. - Ну, как же так? Бог же не может умереть! Мне и Тэр говорил. Если ты умрешь, я исчезну. Меня не станет. Борьки. Всех нас не станет! Ты должен бороться. Это твой мир, не оставляй нас! Слышишь, не смей!
   Женщина высморкалась в платок, сказала уже бесслезным глухим голосом.
  -- Игорь, на всякий случай я хочу тебе сказать. Знай, у тебя получился очень
   хороший мир. Честное слово! Он удался тебе на славу! Мне очень повезло, что я в нем немного пожила. Знай это, любимый!
  -- Правда?
   Инга с невозможной надеждой вскинула глаза.
   Игорь смотрел на нее сквозь ресницы. Она глубоко вздохнула и заплакала. Палата, лицо любимого - все растеклось.
  -- Конечно, правда, - она взяла его руку, омочила горючими слезами, исцеловала.
   Игорь облизнул пересохшие губы.
  -- Мне тоже нравится мой мир. Поэтому покидать его я не намерен.
   На операционном столе Игорю-Вихрю открылись некоторые истины, которые он не умел тогда целиком осмыслить. Так ему было открыто, что Земля в определенном смысле является "почкой" Солнечной системы, в которой происходит очистка бесчисленных "белых и красных кровяных телец". Процесс очистки представлялся "кровяным тельцам" в виде земной жизни с ее страстями.
   Ларисе Рейснер и Петру Маневичу он предстал в виде гражданской войны между "красными" и "белыми".
  
   ***
  
   На грохот выстрела в камеру казанского каземата вбежал вахмистр Толубеев. Лариса Рейснер сидела на корточках над телом белого офицера. Она держалась за голову, стонала и раскачивалась.
  -- Вас ранило? - испуганно спросил вахмистр.
  -- Выйди, пожалуйста, - набухшим от слез голосом сказала Рейснер.
  
  
   ***
  
   Где-то рядом, за ширмой, переговаривались медсестры, сдавая смену. В реанимационный бокс вошел оперировавший Игоря хирург с измятым после недолгого утреннего сна лицом.
  -- Вы кто? - спросил он Ингу. - Вы что тут делаете?
  -- Я его жена.
  -- Все равно. Нельзя! Уйдите!
  -- Он очнулся.
   Врач увидел, что раненый пришел в себя.
  -- Очнулся? Молодец! Но вы все равно, уходите!
   Инга пошла к выходу, заплаканная и сияющая, маша Игорю от груди ладошкой.
  -- Женщина! - окликнул ее врач. Она оглянулась - хирург копался в кармане
   зеленого, заляпанного кровью халата. - Возьмите на память. Это его осколок.
   Инга приняла в ладонь металлический кругляш.
   Глаза ее расширились.
   В руке ее тускло блестела исковерканная монета со следами древней чеканки.
  
   ***
  
   Неправда, что в коме люди не мыслят.
   Платон Лютый выжил. Он лежал в госпитале им. Бурденко, подключенный к аппаратам искусственного дыхания и кровообращения, лишенный ног, с перебитыми руками, оглохший. Сейчас он представлял собой живой "ответ" на вопрос Игоря, для чего Смотрящие держат под Свияжском монастырь с "ампутированными" людьми.
   Тотальное и безжалостное обрезание всех органов чувств, через которые человек набирает негативную карму, - вот что такое монашество в высшем смысле этого слова. Пострижение рук, ног, глаз, ушей, языка, и даже самого мозга - вот какому монашеству подвергают Смотрящие непокорных сынов земли, оставляя им возможность в склепе тела-обрубка годами упорно размышлять над своей жизнью. У бессмертного духа Платона Лютого было еще восемь лет и три месяца глубокой земной комы, чтобы хорошенько осмыслить свою предыдущую жизнь и сделать соответствующие выводы.
  
   ***
  
   Инга в ужасе смотрела на монету. Отчетливо был виден знакомый профиль и буквы, идущие по кругу.
   Проклятый сребреник вернулся!
   Она в бессильном отчаянии попыталась перекреститься. Трижды чуть не убившая своего носителя монета вернулась сызнова! Боже, как избавиться от мистического наваждения?!
  -- Дай!
  -- Что? - она невидяще огляделась вокруг.
   Это звал Игорь.
  -- Это он, - простонала Инга, - сребреник...
  -- Дай мне!
   Инга покорно отдала. Хирург удивленно смотрел на них.
   Перед самым взрывом гранаты, глядя на свои пальцы, сжатые поверх пальцев депутата, Игорь-Вихрь внутренне спросил его: "Друг, для чего ты пришел?" Но тогда он не получил ответа. Ситуация была слишком экстремальной, времени было в обрез. Ответ пришел сейчас. Алексей Венедиктович Микрофонов помог совершению акта окончательного исчерпания земной кармы Игоря Ледовских. Игорь должен был получить "удар штыком" именно туда, куда он поразил пленного чеченского юношу в городе Грозном. На высшем уровне Алексей Венедиктович исполнил "миссию Иуды", приведшего на заклание Жертву. Жертвой был Игорь. Целью заклания было очищение сребреника.
   Игорь слабой рукой поднял исковерканную монету над лицом. Понюхал "осколок". Монета более не излучала тяжелого и дотоле неистребимого запаха, словно бы омовение человеческой кровью сняло с нее древнее проклятие иерусалимских раввинов.
  -- Все, - сказал он, уронив руку со сребреником на постель.
  -- Что? - охнула Инга. Ей показалось, что он умирает.
  -- Все закончилось, - Игорь улыбнулся бледными губами. - Не бойся. Монета
   обезврежена.
  -- Ты думаешь? - еще не веря, спросила она.
  -- Я знаю, - ответил он.
   Россия не будет создавать защиту от астероидов
   27.09.2007 18:04 | Русская Служба Новостей
   "Космические войска России не будут создавать систему защиты от астероидов", - заявил командующий войсками генерал-полковник Владимир Поповкин. "Он (астероид) может в любую минуту откуда-то полететь. А может тысячу лет не лететь. И что, мы будем держать на дежурстве мощные группировки со средствами поражения?", - сказал сегодня Поповкин журналистам. По словам командующего, вероятность "астероидной атаки" на Землю очень мала - 10 в минус 19 степени. "Вероятность Третьей мировой войны гораздо выше", - отметил Поповкин.
   ***
  
   На следующий день после долгого медикаментозного сна Игорь очнулся в полутемной палате. Он лежал на кровати и чувствовал себя хорошо. Все случившееся казалось сном.
   В палату вслед за старшей медсестрой Тамарой Звягинцевой вошла полная женщина в белом халате.
  -- Как мы себя чувствуем? - спросила она.
   По массивным очкам и черным волосам Игорь узнал Ингу Никодимовну.
  -- Инга, - он попытался протянуть к любимой женщине руку. Но не смог.
   Тело его по рукам, по середине туловища и по ступням ног было привязано к кровати ремнями. Кисть правой руки белела, толсто забинтованная. Он дернулся. В чем дело? Что случилось? Да что происходит, черт возьми?! Инга!
  -- Опять? - женщина посмотрела сквозь очки чужим взглядом. - Меня зовут Инга
   Никодимовна, рекомендую это хорошенько запомнить! Вы пришли, наконец, в себя? Мне повторить вопрос? Как вы себя чувствуете?
  -- Инга, да ты что?! - потрясенно пробормотал больной. - Почему я снова здесь? Не
   смотри так! Мы же любим друг друга! У нас будет ребенок!
  -- Господи, каждый второй так... - вздохнула медсестра Тамара.
   Инга Никодимовна сокрушенно покачала головой, сделала пометку в кожаной папке, которую она держала в сгибе локтя.
  -- Что с тобой, Инга?! Почему я привязан?
  -- Успокойтесь, больной...
  -- Что с моей почкой?
  -- На месте ваша почка! Мы в институте Сербского, а не в трансплантологии!
  -- Скажи, чтоб меня развязали!
  -- Вот пройдет осмотр, тогда и решим.
   В палату, громко разговаривая, вошли люди в белых халатах, среди них Игорь узнал доктора Апта и профессора Пасхавера. На вопросительный взгляд профессора Инга Никодимовна напомнила.
  -- Синдром Иуды, комплекс вины и аутодеструкции.
  -- А, - вспомнил профессор. - Сребреник и все такое. Ну-с, и что?
  -- Как вы и говорили, параноидальный бред, отягченный мессианским комплексом на
   фоне атипичной амнезии. Эго частично восстановилось, что только усугубило состояние больного ввиду проявления комплекса вины на фоне "чеченского сидрома" (больной перенес плен и пытки). Ремиссии сменяются лихорадочной активностью. На фоне наступившего полнолуния и сильной зимней грозы пришел в состояние крайнего возбуждения, голой рукой разбил телевизор во время трансляции программы "Пусть говорят" Андрея Малахова. Напал на санитара, чуть не задушил. Порезал себе нос заточенной ложкой.
  -- Говорил же, "Дискавери" можно, Малахова нельзя! Где его назначения?
  -- Вот.
  -- Вы отменили нейролептики? Почему?
  -- Больной манифестировал полное излечение.
  -- Я предупреждал - рано. Повторите курс. И ложки! Заменить все ложки на одноразовые.
   Инга Никодимовна записала распоряжения в папку. Свита перешла к следующей кровати.
  -- Бегунок, - донесся до Игоря голос Инги Никодимовны, - редкий случай: вбил себе
   в голову двенадцатисантиметровый гвоздь, и ничего, жив-здоров. Частичная амнезия.
   И тогда больной Ледовских Игорь Павлович, русский, 1973 года рождения, завопил.
   Он орал всем телом, всем существом.
   "Не-ет!!!Не-ет!!! Нет!!!"
   Вбежала медсестра, сделал укол. Больной ревел, не переставая, с такой силой, что в левом глазу лопнул сосуд и залил белок кровью. На исковерканных губах сумасшедшего пузырилась пена.
   Лекарство сработало, Игорь впал в забытье.
   Очнулся он среди ночи. Палата спала. Желтые шторы на окне были ярко озарены.
  -- Прокопенко, - позвал Игорь спящего у окна товарища. - Слышь, Прокопенко!
  -- А? - очнулся тот.
  -- Отвяжи свою руку...
  -- Руку? Зачем?
  -- Пусть она меня задушит.
   Прокопенко с кряхтением сел на кровати.
  -- Я ее сам это... боюсь... не, не отвяжу...
  -- А что в окно светит?
  -- Луна...
  -- Отдерни шторы.
  -- Тебе нельзя.
  -- Почему?
  -- Полнолуние на мозги это... влияет... Тебе лучше не смотреть...
  -- Это прожектор светит.
  -- Луна!
  -- Прожектор!
  -- На, смотри, луна!
   Товарищ по шизофрении раздернул шторы.
   И тогда Виктору-Игорю Ледовских был дан Знак.
   Сквозь окно шестой палаты психосоматического отделения N 29 Института имени Сербского в глаза ему огромным, увеличенным до космических масштабов сребреником смотрел полный диск Луны со стертым и почти неразличимым профилем древнего правителя.
   Бесстрастно и вечно он показывал людским поколениям одно и то же - "орла", аверс, а значит...
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   4
  
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"