Погода стояла омерзительная. Весь день дождь лил как из ведра, и лишь под вечер пошел снег. Первый снег в этом году, кстати. Теперь унылый городской пейзаж оказался стыдливо прикрыт снежным полотном и от этого походил на покойника, одетого в грязновато-белый, местами рваный, саван.
С недавних пор я заметил за собой странную привычку во всем отыскивать лики неумолимой смерти, и я знаю, что привычка эта появилась у меня после похорон Алекса. Алекс был моим давним армейским другом. Всю афганскую, можно сказать, прошли рука об руку. Трудно поверить, что мерзкая и уродливая опухоль могла в одночасье превратить здорового парня в беспомощного, прикованного к кровати, больного человека. Молодая жена его стала безутешной вдовой, а два малыша, один из которых едва научился говорить "папа", остались сиротами.
Пытаясь отогнать невеселые мысли, я потянулся за сигаретой, чиркнул зажигалкой и с удовольствием затянулся. Но тут другая мысль, в который раз, словно молния, прорезала мой мозг: "эта отрава убила Алекса". Я представил, свою жену в траурном платье с рыданиями идущую за гробом, за МОИМ гробом, и курить сразу расхотелось.
Сегодня я целый день бомбил на площади перед драматическим театром. Через полчаса должен закончится очередной спектакль, и пестрая и неугомонная толпа вывалит на улицу, с возбуждением обсуждая увиденное, а их веселый галдеж разбудит сонную улицу.
Тем временем город преображался на глазах, одеваясь в разноцветные яркие огни неоновой рекламы. Новый порыв ветра подхватил легкие снежинки и они, словно маленькие чудесные феи, закружились в таинственном и непостижимом хороводе. "К утру весь снег растает", - с досадой подумал я, поежился от холода и плотнее захлопнул дверцу машины. Затем, подумав, накинул на плечи теплую куртку и покрутил ручку приемника. Поначалу, кроме постоянного хрипа и помех, ничего поймать не удавалось, но затем я случайно наткнулся на волну, по которой передавали классическую органную музыку. Я устроился поудобней в своем водительском кресле, но подремать мне не удалось.
Дверь машины открыла старушка и спросила: "До медицинской Академии подвезете?" Академия была недалеко, всего в двух кварталах отсюда, и я молча кивнул в ответ.
Пассажирка устало опустилась на переднее сиденье, и я получил возможность получше рассмотреть ее. Моя пассажирка оказалась довольно полной женщиной преклонного возраста. Она была одета в поношенное серое пальто, вышедшее из моды, должно быть, лет двадцать назад. Из-под черного платка на испещренный морщинами лоб спадала прядь седых волос. В одной руке она держала дамскую сумочку, а в другой - букет цветов. Этот огромный букет особенно позабавил меня, и я, не удержавшись, сострил:
- А не поздновато ли в вашем возрасте на свидания ходить?
Женщина улыбнулась, посмотрела на меня своими, - извините за сравнение, - по-собачьи печальными глазами.
- С дочкой встречаюсь.
Повисла напряженная пауза. Если бы я промолчал, то на этом наш разговор мог бы закончится. Но я, порядком истосковавшийся за день по человеческому обществу, не желал упускать возможности разнообразить свое одиночество светской беседой:
- Наконец-то дочка нашла время навестить родителей?
Я предполагал, что сейчас последует долгий и утомительный монолог о том, как повзрослевшие дети навсегда покидают родительский дом, и какой это редкий праздник для родителей - увидеть своих неблагодарных отпрысков, однако я услышал совсем иную, довольно захватывающую, историю.
Старушка вздохнула, собралась с духом и на одном дыхании выпалила:
- Вдова я. С дочкой незамужней вместе жили. Сама-то давно на пенсии, но приходится подрабатывать вахтером, чтобы хоть как-то свести концы с концами, а дочка работала медсестрой в морге медицинской Академии. С некоторых пор стала я замечать, что с дочерью твориться нечто странное, - она подолгу болела, пребывала в постоянной депрессии. Лишь перед самой ее смертью узнала я, какую страшную тайну она хранила в себе. Долгие годы она болела СПИДом, но тщательно скрывая от меня свои страдания.
Я мысленно усмехнулся и отметил, что "незамужняя дочка" должно быть ширялась, и тайком от матери спускала на наркоту все деньги, включая ее мизерную пенсию. Или молодая распутница вела за спиной подслеповатой старухи, как говорится, безнравственный образ жизни. Самое время посетовать на упадок моральных устоев в молодежной среде. Однако, чтобы не расстраивать бабулю, вслух я ничего не сказал. Моя попутчица тем временем успела основательно прослезиться, и дальше уже продолжала срывающимся от рыданий голосом:
- Тяжело мне было без моей Катеньки, но вскоре стала она являться ко мне во сне. Придет, и говорит: "потерпи, мама, не долго тебе осталось страдать в одиночестве". Я никому не говорила об этих снах, вы же знаете людей - засмеют. Однако нынешней ночью дочка мне сказала, что разлука наша заканчивается, и сегодня вечером мы обязательно встретимся в морге, в котором она работала.
Стало ясно, что безутешная мать, которая собирается ехать на свидание с мертвой дочерью, от горя окончательно лишилась разума. Поскольку убеждать ее в абсурдности этой затеи было бесполезно, я промолчал. Мы подъехали к Академии, и пассажирка, расплатившись со мной, вышла из машины.
Не смотря на то, что старуха очень торопилась на свидание с дочерью, она оказалась в морге раньше, чем ей того хотелось. Не успел я проехать перекресток, как за моей спиной раздался пронзительный визг тормозов, вслед за которым последовал страшный удар. Мне показалось, что я слышу, как хрустят сломанные кости. Тело старушки неуклюже перевернулось в воздухе и мешком упало под колеса встречного грузовика. Ее букет цветов полетел в другую сторону и очутился в луже. Серый асфальт побагровел от пролитой крови, которая уродливым пятном медленно расползалась по дороге. Чудесные маленькие феи, продолжая кружиться в волшебном танце, осторожно садились на испещренное морщинами лицо, и не таяли.