Солнечная погода. Листьев нет на деревьях, и травы ещё нет. Машины-щётки едут вдоль дороги и сгребают пыль в кузов. Щётки большие, много пыли поднимают, пока едут вдоль дороги. Ночью поливальная машина проедет - и будет чем дышать.
Наш базар - пятачок в центре города. Ну, не пятачок, побольше, посолиднее. Может, он вообще по периметру угольный, а не округлый. Тут теперь все продают: и еду, и одежду, и семена с саженцами, и скобяные изделия. Но это не всегда так было.
А сейчас я направляюсь к Светке. Раньше она была моей начальницей, а теперь - предприниматель! Люблю с ней поболтать в хорошую погоду. Курит тонкую сигарету, одновременно пьет горячий кофе из пластикового стаканчика, прищуривается и подбадривает даму, примеряющую шестиклинку.
- Подержишь зеркало? - спрашивает.
Конечно. Зеркало держу. Женщины разного возраста примеряют юбки. Кому-то нужно мини, кому-то - подлиннее. Женщины не стандартны: одна примерит - плохо, а вторая - сидит нормально!
- Нормально! - говорю, - очень стильно смотрится белая юбочка.
В офисе, наверно, работает, в крупной компании. Носит бумажки из кабинета в кабинет, бегает по лестницам. В узенькой юбочке хорошо ей, с разрезом под копчиком. Но ей хочется чего-то такого, не совсем...разрез подлиннее, или складочки повыше.
Вхожу в роль и забываю, куда шла. Женщины, пока юбки примеряют, знакомят меня с новыми образцами нижнего белья. Трусы сейчас разные в моде - от впивающихся в плоть стрингов до романтичных шортиков с кружевами.
Светка уговаривает меня тоже что-нибудь примерить. Она знает, что у меня с собой денег нет, но её это не волнует - важен сам процесс. Лень обнажаться...лучше я зеркалом поработаю еще. На базаре масса впечатлений и скучать не приходится. Чернявая дама катит тележку с горячим кофе и пирожками, предлагает продавцам подкрепиться. Грузчики с грохочущими тележками кричат:
- Дорогу! Дорогу!
А на углу голос раздается резко, вдруг, словно каркает пернатое:
- Рррас- продажа! Рррас - продажа! Все по десять рррублей каррроме бинокля!
Так. Почему бинокль? Почему не по десять рублей? Куда смотреть в этот бинокль? Моря нет у нас. Одна знакомая семейка подглядывала в окна соседей в подзорную трубу...
- Рррас - продажа! Рррас - продажа! Все по десять рррублей, кар-рроме бинокля!
- А примерь-ка сарафан! - пристает Светка. Я вижу, что он выше колен.
- У тебя коленки красивые? - спрашивает Светка. Уж не знаю. Коленки самые обыкновенные, со следом небольшой царапины на правой.
Сарафан с хрюшеобразными пуговицами впереди. Под него носят водолазку. Нет, сарафан не хочу.
- Рррас - продажа! Рррас - продажа! Все по десять ррррублей кар-ррроме бинокля!
Вот пойду сейчас и куплю этот бинокль, который не по десять рублей. Разорюсь.
Птица сидит поодаль от стола с товаром. Кошельки, солнечные очки, блокноты, браслеты, полосатые тельняшки, салфетки, одноразовые вилки с ложками...бобики-брелоки с колечком...а где же бинокль?
- Расс-кар-кар! По десять кар-кар! Карр-оме кар-кар! - кричит птица, косясь на меня круглым глазом.
- А бинокль почем?
- Дар-ррром, - каркает птица, уставившись на меня,- Карл у Клары украл.
Тяну бинокль за ремешок из-под кучи блокнотов.
- Ак-карр-рратно! - каркает птица, щелкая клювом. Хотя какая ей разница, если я его беру, и он уже почти мой.
Бинокль старинный, тяжелый. Ремешок пахнет замшей. Все плывет у меня перед глазами. Переливается как расплавленное стекло. Я настраиваю линзы и начинаю различать силуэты...
***
...желтый громадный шар, испещренный трещинами. Он становится меньше, еще меньше - узнаю дыню, ощущаю ее зрелый запах.
- Отвяжись, - говорит бабушка, усмехаясь, смуглому белозубому грузину, жарко пылающими в мою сторону очами, - не про тебя товар!
Солнце клонится к закату. Спала жара. Последние торговцы разъезжаются с базара. Собирают нехитрые пожитки на тележки. Бабушка покупает дыню у грузина и кидает в ящик на тележке. Лицо у нее загорелое и веселое. Бегу с банкой в газировочный автомат и набираю побольше, с двойным сиропом. Солнце золотит прилавки и базарную площадь.
На веранде у раскрытого в сад окна сидит Елена Семеновна с чашкой чая. Она - портниха. Совершенно не умеет шить модные вещи. Вместо брюк с заниженной талией сшила мне какие-то мужицкие шаровары! Елена Семеновна собирается к гадалке. Ей нужно узнать, выйдет ли замуж ее племянница и получится ли к зиме поменять квартиру. Мне тоже интересно к гадалке.
Гадалка живет на другом конце города в новой девятиэтажке.
- На сердце, под сердце, к вечерочку, на всю ночку...
Она раскладывает веером карты и говорит, что дама бубей выйдет замуж за студента на четвертом курсе. Благодарю. Она отмахивается. За гадание спасибо не говорят. Не сбудется?
Пахнет спелыми грушами. Ими полон ночной сад. Груши на ветках, груши в траве вперемежку с яблоками. Пахнет георгинами. Темными бордовыми и иссиня-красными. Мама в тонкой ночной рубашке выглядывает из калитки. Она выходит босиком и садится на лавочку, прислонившись спиной к забору. Вылезаю в окно и подсаживаюсь к ней. В Москве она не гуляет по улице в ночной рубашке, а здесь - почти деревня. Тихо, и нет никого в ночи. Только звезды сверху смотрят, перемигиваясь в бархатном небе.
- Ты такая же мальчишница, как и я была.
Вполне естественно. Электрогитары над полем поют "I'myourVenus, I'myourfire, it'syourdesire, aaaaaaa..."
Я сейчас умру. Потому что у меня сердце разорвется от пронзительной мелодии, летящей с полей. Танцы еще не закончились. Под звездным небом, среди полей и болот, обрамленных рогозом и камышом. Танцы под электрогитары в сопровождении лягушачьего хора. Хочется расправить руки как крылья и парить вместе с этим звуком среди звезд, обнимая землю и заливая ее слезами светлой печали. Меня там нет. Меня бабушка не пускает. Потому что мне тринадцать лет, и она не хочет, чтобы парни за мной ходили.
Мыльником пахнет сад. Завтра мама мне купит Индийский сандал и покрасит хной волосы в рыжий цвет. Мы идем босиком по горячему асфальту в центре города. Мы размахиваем модными босоножками. Перламутровые ногти блестят в дорожной пыли. Таких любят мальчики, и курсанты, и взрослые военные, и папа в блестящих сапогах с галифе, весь в подтянутых ремешках с застежками.
Мама уезжает на электричке. Куклам становится грустно. Вздыхает чайник. Елена Семеновна пьет с бабушкой на веранде чай. Прищурившись, смотрю на облака. Они плывут медленно в безгранично голубом небе. Хочется парить на этом облаке вместе с друзьями. Растянуться и лежать там, или сидеть, свесив ноги.
Елена Семеновна довольна: гадалка сказала, что она поменяет квартиру, и племянница выйдет замуж и будет в старости за ней ухаживать. Мне кажется, что это уже было когда-то: запах спелых груш и георгинов, позвякивание серебряных ложечек о чашки, тихие голоса на веранде, Елена Семеновна...Я засыпаю...засыпаю...и вздрагиваю внезапно, и покрываюсь холодным потом, потому что знаю: Елена Семеновна никогда не поменяет квартиру - у Елены Семеновны послезавтра случится инсульт, она будет лежать на кровати неподвижно, и племянница Леночка будет ухаживать за ней десять с половиной лет и так никогда и не выйдет замуж!
Ночь тепла. В небе бесчисленное множество звезд, сплетающихся в созвездия. Кассиопея и Большая Медведица. Когда вам кажется, что это уже было, это называется красивым словом "де- жа- вю". Когда вам кажется, что вы видите будущее - это называется "бред больного организма": Я сплю в саду на раскладушке. Рядом с Тарзаном - черной овчаркой, оставившей след клыка на моей ноге. Тарзан пьет из жестяной миски, бряцая цепью. Прикрываю глаза. Сон сковывает веки... Утром Тарзан будит меня, облизывая уши. Мне просто приснился страшный сон! Всего лишь сон.
Грузовик привез уголь, и мы с Танькой таскаем уголь в сарай, чтобы бабушка отпустила на речку. В поле скошена рожь. Мы идем тропинкой напрямик. Река зацвела и покрыта мелкой ряской. За стогом сидят роговские. Таньке кивает наглый пацан и машет рукой. Танька делает вид, что не замечает. Пацаны встают и идут в нашу сторону. Танька бежит, царапая загорелые длинные ноги через поле, через сухие стебли соломы. Гороховая короткая юбка клеш мелькает. Тарзан сбивает меня с ног. Падаю и царапаю больно колено.
- Из-за тебя роговские с гореловскими вчера ремнями дрались, - говорит конопатый коренастый мальчишка. - Надо ж - такая маленькая, а из-за нее уже дерутся!
Хорошо это или плохо? Говорит, словно с укором...
Бабушка жарит картошку с грибами. На столе конверт авиа и фотография: мама с папой на фоне пальм в Сочи. По телевизору показывают "Сагу о Форсайтах" и балет Хачатуряна "Спартак". В открытое окно падает темно-лиловый георгин. Это мальчишка пришел в красной рубашке, который вчера подрался с роговскими. Сидит на лавочке под окном. Бабушка все равно не пустит гулять.
Бабушка пускает гулять. И дает нам с Танькой папину плащ-палатку, потому что дождь начинается. Мы сидим на лавочке с мальчишками под плащ-палаткой и болтаем ногами.
- А Елену Семеновну скорая увезла, - говорит, вздыхая, бабушка, поправляя на кровати подушки - Инсульт.
Если спать на веранде во время дождя - дождь шелестит по крыше, сея струящиеся капли, и этот шум дождя убаюкивает и уговаривает шепотом уснуть. Мне снится, что я видела маму в последний раз. Что самолет Адлер-Москва разлетается в воздухе, коснувшись острых верхушек елей.
- Что-то ты ночью кричишь не своим голосом, - говорит бабушка, подавая на стол крапленые яйца всмятку, - Меня аж дрожь пробирает!
Я забираюсь на чердак. Вверх, по темной старой лестнице из чулана, откидываю люк. На чердаке пыльно и стоит сухой жар. Стопка маминых школьных тетрадей, дневник за шестой класс и журналы "Юность". Еще я нахожу царский серебряный полтинник и бинокль под опилками. Залезаю с биноклем на крышу, выше, выше...
***
... над садом купола двух церквей: золотые, зеленые и голубые, с золочеными крестами. Солнце опускается к горизонту. Разливается небесными красками огненными, золотит края тонких облаков, садится раскаленным шаром. Я вижу парикмахерскую со странным названием "Дежавю", оранжевых узбеков с газонокосилками, гараж и супруга, вышку сотовой связи, забитые пробками дороги, развалины кукольного театра и дочку Анечку, гуляющую с рыжим котом на тонком красном поводке. Рядом со мной на крышу садится птица. Слышу пронзительный звук ее крыльев, как скрип дверных петель. Достаю из кармана семечки и протягиваю ей ладонь.