Игаль был несколько разочарован тем, что в единственном кошерном ресторане в Денвере, "Деликатесы Зэйди" все официанты, включая главного по смене, оказались мексиканцами. Что, впрочем, не испортило кухню: "иерусалимская смесь" и "фуль" были потрясающие.
Идея найти ресторан с израильской кухней пришла ему в голову после того, как он попробовал замазку ядовитого желто-зеленого цвета в их обычном ресторане. В меню она значилась как "хумус". Недолгие поиски в интернете показали несколько кошерных ресторанов в радиусе 50 миль и только один в самом городе. Коллеги Игаля довольно скептически отнеслись к идее ехать так далеко в незнакомый ресторан и на разведку послали его одного. Игаль допивал кофе, когда зазвонил мобильный телефон. Он посмотрел на незнакомый номер, поколебался несколько секунд, потом ответил на звонок.
- Да, говорит Игаль Каспи, - произнес он по-английски.
- Шалом, вас беспокоит Наташа Шрайман - ответил на иврите приятный низкий женский голос. - Я звоню по поручению Израильского Образовательного Канала. Мы делаем научно-популярную передачу про изучение атмосферных явлений. Нам порекомендовал вас профессор Иов Яир из Израильского Открытого Университета как специалиста по грозовым разрядам, и мы хотели бы задать вам несколько вопросов. Когда можно будет вам позвонить?
- Ну, - Игаль несколько растерялся, - а как долго продлится это интервью? А о чем вы будете спрашивать? - он автоматически перешел на иврит.
- Час - полтора. О вашей работе, - коротко ответила Наташа.
- Тогда, может, сегодня, после шести? Сможете позвонить мне в номер? Нет, в шесть я могу не успеть, - Игаль попытался собраться с мыслями, - в шесть тридцать?
- Замечательно, я позвоню без четверти семь. Напомните, пожалуйста, название отеля.
Игалю показалось, что Наталия говорит на иврите с каким-то чуть заметным акцентом.
- Большое спасибо. До вечера, - не было заметно, что его собеседница узнала шутку.
***
Весь день накануне праздника Святого Матфея лил дождь. Старик стоял у окна и смотрел, как медленно поднимается вода в Зальцахе, как сонная река оживает и превращается в мутный поток. Когда часы на башне городского замка пробили семь раз, он понял, что сегодня опять никто не придёт.
Он отошел от окна и велел слуге Клаусу развести огонь в камине.
Он сидел за громоздким дубовым столом и писал, когда в дверь постучали. Клаус поспешно отпер дверь и впустил высокого мужчину, закутанного в тяжелый от воды плащ. Старик жестом приветствовал гостя. Тот бросил мокрый плащ Клаусу и молча сел поближе к огню.
Какое-то время они сидели, не говоря ни слова. Старик ждал, пока гость со сдержанным любопытством оглядывал полупустую просторную комнату. Его взгляд скользил по массивному дубовому столу, заваленному книгами и свитками, по единственной кровати, по громоздкому сундуку с плоской крышкой, стоящему в углу, по голым стенам с пустыми крючьями, пока не остановился на громадном камине, на полке которого лежал широкий меч с несуразно большой рукояткой.
Старик кашлянул, прочищая горло и заговорил недовольным тоном.
- Я жду ответа архиепископа уже четыре дня, с тех пор, как въехал в "Белую Лошадь". Что он решил про мои лекции? - только в самом конце фразы голос старика едва дрогнул. Гость чуть заметно усмехнулся.
- Его Светлость, герцог Эрнест Баварский, - гость сделал ударение на мирском титуле князя-архиепископа Зальцбурга, - перед принятием окончательного решения хотел бы задать тебе несколько вопросов.
Лицо старика потускнело. Он пожал плечами.
- Что же хочет узнать Его Светлость? Разве не все про меня известно всем? - голос старика звучал разочаровано.
- До Его Светлости дошли некоторые жалобы на тебя, и он попросил Совет Семи разобраться. Я здесь по поручению Совета.
Старик откинулся на спинку стула и закрыл глаза. - Значит, все же это была ловушка, - пробормотал он. - Но почему мною занялся Орден, почему не Епископат? Какую еще игру затеял Виттельсбах, почему он не действует открыто? Старик был явно напуган. На серой коже, обтягивающей лысый череп неправильной формы, выступила испарина. На лбу вздулась и пульсировала извилистая синяя жилка. Скрюченные подагрой пальцы судорожно ощупывали что-то в пустоте. Он еще какое-то время что-то неразборчиво бормотал, потом затих и замер, опустив голову.
Когда, наконец, старик открыл глаза, от его страха не осталось и следа. Он поднял голову, посмотрел на гостя долгим спокойным взглядом и тихим, но твердым голосом сказал: - Ну что же, тогда приступим, Иоганн. Я, Филипп Ауреол Теофраст Парацельс Бомбаст фон Хохенхейм, второй Магистр Ордена Розы и Святого Креста, готов ответить на все вопросы Полномочного Представителя Совета Семи. Записывай. Клаус будет официальным свидетелем.
***
Все оставшееся до звонка время Игаль думал о предстоящем разговоре: - О чем пойдет речь? О молниевых разрядах? О физике гроз? Тогда почему его бывший шеф порекомендовал именно его, что он знает о молниях, чего не знает Яир? Где он слышал имя Наташи Шрайман? Где-то он определенно его слышал...
Ровно в шесть сорок пять зазвонил телефон. Игаль слегка удивился, он никак не ожидал такой пунктуальности от израильского журналиста.
Он взял трубку.
- Да, слушаю, - сказал Игаль на иврите.
- Здравствуйте, это Наташа. Вам удобно сейчас говорить? - акцент явно был, только непонятно какой.
- Здравствуйте, Наташа. Вы удивительно пунктуальны, а вы уверены, что вы - израильтянка? - пошутил Игаль.
В ответ девушка неожиданно легко рассмеялась:
- Вот какая есть - я родилась в России, в Израиль приехала в одиннадцать лет и уже десять лет живу в Вашингтоне, я работаю на "Голосе". Мои друзья из Образовательного Канала попросили взять у вас телефонное интервью, мне это гораздо проще, чем им из-за разницы во времени. Игаль понимающе хмыкнул.
- Тогда вы должны знать русский..., - начал Игаль и вдруг вспомнил, кто такая Наташа Шрайман. - Да, ведь вы же вели новости на Втором Канале! Еще все обсуждали ваш акце..., - Игаль прервался на полуслове. - Меня, кстати, на доисторической родине звали Игорем, Игорем Зилберманом, - сказал он, переходя на русский.
- Очень приятно познакомится, - ответила Наташа тоже по-русски.
***
- Официальным свидетелем? - негромко рассмеялся Иоганн. - Нет, нет, это не официальное расследование! Просто Его Светлости не все понятно, а он хочет ясности во всем.
Повисла пауза. Несколько долгих секунд Парацельс недоверчиво вглядывался в лицо Иоганна, пытаясь обнаружить следы скрытой угрозы, потом облегченно вздохнул и улыбнулся в ответ.
- Его Светлость ищет ясность? - голос Парацельса зазвучал громче - Почему бы ему вместо ясности не искать истину? Ведь истина дается нам не как череда ясных умозаключений, не как логическое построение, а как внезапное прозрение.
- Так говорит ученый, познавший глубинные законы и логику природы? - с усмешкой спросил Иоганн. - Впрочем, в твоих книгах действительно мало ясности. Они, скорее, похожи на волшебные сказки о природе, чем на науку. Иоганн покачал головой, вспоминая что-то. - Я пытался обратить внимание Его Светлости на алхимические трактаты твоего друга Георга Агриколы, - в полголоса добавил он.- Вот где стройность изложения и ясность мысли! Агрикола создал труд, который будут помнить века за изложенную там истину, - он вздохнул. - Но переубедить Его Светлость мне не удалось. Парацельс снисходительно усмехнулся.
- Ты был неправ, - теперь он говорил в полный голос. - Простым людям, не ученым, нет дела до строгой научной истины, им нужен яркий миф. Стройную сухую правду Агриколы они забудут, а мои "сказки" - запомнят. Да и самого Агриколу вспомнят только потому, что я о нем писал. Пусть я неясен, пусть ошибаюсь - но меня слушают. Соглашаются, или не соглашаются с моими идеями, но их запоминают. Таковы причудливые пути знания.
- Так ты, оказывается, несешь знание простым людям? - пожал плечами Иоганн. - Ты, который когда-то говорил, что неучи все переврут, что дар понимания доступен только избранным, что Орден должен охранять знание от посягательств недостойных? Парацельс взглянул на Иоганна с насмешкой.
- Я знаю только то, что вы со своим сакральным знанием будете прозябать в одиночестве еще лет сто. А мои "сказки", быть может, приведут вам нового Агриколу, книги которого ты так ценишь. Чем меньше стоит между человеком и знанием, тем лучше. Вот почему я стал читать лекции по-немецки.
- Нарушив тем самым устав Базельского Университета, - усмехнулся Иоганн. - Поэтому и был изгнан с кафедры, отлучен от академии и возможности читать лекции на десять лет.
При этих словах Иоганн достал из холщового мешочка пергаментный свиток и осторожно развернул его на столе.
***
- Так что вы хотели узнать? - спросил Игаль после секундной паузы.
- Нас интересует ваша программа ILAN по изучению грозовых разрядов, - Наташа вернулась к деловому тону.
- ILAN - это сокращение от "Imaging of Lightning And Nocturnal emissions", - тон Игаля тоже стал серьезным. - Программа названа так в честь Илана Рамона, первого и единственного израильского космонавта, который вместе со всем экипажем Колумбии погиб при возвращении на Землю первого февраля 2003-го года.
- Расскажите, как вы попали в этот проект? - спросила Наташа.
- В 2002 году, я делал диплом у профессора Иова Яира из Тель-Авивского Университета, он тогда руководил проектом по изучению пыли в верхней атмосфере.
- О, так вы из ТАУ? - обрадовалась Наташа. - Я тоже его заканчивала, в 2005.
- Как журналист?
- Скорее, как политолог. Или антрополог, - рассмеялась Наташа.
- Илан Рамон ведь тоже наш, он закончил мой Факультет Электроники и Вычислительной Техники в 1987 году. Тогда они с Иовом Яиром и познакомились. В 2003 году профессор Яир стал главным научным руководителем нашей космической миссии.
***
При виде свитка лицо Парацельса посерело.
- Его Сиятельство получил ответ от Попечительского Совета Базельского Университета, - Иоганн бегло просмотрел пергамент. - Они обвиняют тебя в препятствии обучению студентов, в дебоширстве, осквернении могил, в отвержении авторитетов, богохульстве, ереси, сношении с ведьмами, колдовстве, некромантии и..., - он молча добежал глазами до конца свитка и добавил, - вот в блуде они тебя не обвиняют, нет. Иоганн поднял глаза на Парацельса.
- Его Светлость хотел бы узнать, - строго спросил он, - что из перечисленного имеет основание. Начнем по порядку. Сжигал ли ты публично книги в подражании Лютеру? Препятствовал ли ты обучению студентов?
Парацельс вяло пожал плечами. - В подражании Лютеру? - угрюмо переспросил он. - Нет уж, пусть Лютер сам отвечает за свои дела, а я отвечу за свои. У нас с ним общее только то, что нас обоих хотели бы сжечь на костре.
Иоганн промолчал, Парацельс заговорил увереннее. - Мешал обучению студентов? - мрачно усмехнулся он. - Да они заставляли студентов заучивать медицинские трактаты Галена и Авиценны наизусть, как латинские стихи, не понимая смысла! Впрочем, они и сами не понимали смысла, ведь их тоже так учили. Парацельс возмущенно покачал головой.
- Вот они читали у Галена, что сердце имеет две камеры, а когда резали людей, видели, что их четыре. И что, они поняли, что Гален ошибался? Нет! Они твердили, что в левых камерах воздух, или, что анатомия человека могла измениться за четыреста лет!
Парацельс негодующе всплеснул руками.
- Да как так можно?! - взволнованно заговорил он. - Книги Галена в их руках превратились в орудие убийства, их сожжение спасло немало жизней! Медицина - это не просто выученные знания, это искусство. Врач должен чувствовать природу болезни, должен быть алхимиком, чтобы знать, как восстановить нарушенный баланс и тем победить болезнь. Что толку узнать болезнь, если ты не можешь ее вылечить?
Парацельс распалялся все больше и больше. Он уже не смотрел на Иоганна, его взгляд был направлен куда-то в сторону, к невидимому собеседнику. - Вот сам Гален владел этим искусством, он был великим врачом! - страстно продолжил он. - Но тот, книжный Гален, которого они знали, и с которым знакомили студентов, понимал в медицине меньше, чем застежки на моих ботинках! Эти рецепты от наших знатоков Галена сродни папистским индульгенциям. Да во всех немецких университетах можно узнать о медицине столько же, сколько на Франкфуртской ярмарке!
***
- Расскажите, как же профессор Яир смог пробить космический полет? - заинтригованно спросила Наташа.
- Нет, конечно, ничего он не пробивал! - усмехнулся Игаль. - Все произошло само собой, просто в один прекрасный день нам предложили поучаствовать в конкурсе на лучший эксперимент для космоса. Весь этот космический полет имел скорее политическое, чем научное значение. У нас в ТАУ ходило множество шуток на эту тему.
- Например, каких? - спросила Наташа.
- Ну, например, что Илан нужен лишь для центровки веса - многие сомневались в значимости этой миссии.
- Разве? Я помню, как все говорили о великом дне израильской космонавтики, о гордости за страну, - с сомнением заметила Наташа.
- О, конечно, в своей массе люди так это и видели. Но вот, например, начальник нашей лаборатории, очень умный человек, между прочим, говорил, что гордится нечем, потому что никакой нашей заслуги тут нет, а Илана везут как "полезную политическую" нагрузку, и вся его научная программа никому не нужна.
- А она была нужна?
- Научная программа, конечно, была вторична. Не подвернись пыль в мезосфере, были бы черви в невесомости. Конечно, первопричиной была политика, поэтому-то и было важно, чтобы Илан вел себя как правильный еврей. Все это так, но вот для профессора Яира те данные, которые получил Илан, оказались бесценными.
***
Парацельс перевел дух и продолжал уже спокойнее. - Эти ваши университетские теоретики ничего в жизни не видели кроме ветхих манускриптов, а я объездил весь мир и был на всех войнах. Я изучил практическую медицину, я стал Королем Врачевателей - Monarcha Medicorum и я написал множество книг про реальное устройство человеческого тела. - Только одна из которых была издана, - ехидно заметил Иоганн. Он бросил короткий взгляд на пергамент.
- Здесь будет уместно спросить, - обратился он к Парацельсу, - как же ты так хорошо изучил анатомию, если не по медицинским трактатам? Может быть обвинение в осквернении могил было обосновано? - Иоганн выжидающе посмотрел на Парацельса.
Парацельс резко передернул плечами.
- Чушь! Я десять лет был военным полевым хирургом. Изучать человеческое тело ничто не запрещает, а в трупах недостатка не было - спасибо моему "другу" Мартину Лютеру. Парацельс закрыл глаза, он ясно увидел поле Франкенхаузена и ноги лошадей, вязнущие в месиве развороченных ядрами тел.
- Одно дело читать медицинские книги, - тихо сказал он, - и совершенно другое - видеть лужи крови и груды гниющих трупов собственными глазами.
Парацельс выпрямился и пристально посмотрел прямо в глаза Иоганну.
- Вот ты советовал герцогу пригласить вместо меня Агриколу, - с упреком сказал он. - Да, ты прав, твой Георг написал умную книгу, мне такую не написать. Я лишь создал Лауданум и открыл цинк: я научился убивать боль и сушить гнойные раны. Я всего-то спас жизни сотням и облегчил последние минуты тысячам.
Иоганн отвел взгляд и снова углубился в пергамент.
- Что ты можешь сказать про обвинение в колдовстве? - спросил он Парацельса, тот устало махнул рукой.
- Под колдовством они понимают алхимию, - коротко ответил он. Иоганн с сомнением покачал головой, но возражать не стал. Парацельс кивнул.
- Многие считают, - начал объяснять он, - что цель алхимии в получении золота, но на самом деле ценность алхимии в создании лекарств. Алхимия учит нас, как находить, разделять и очищать элементы природы, а элементы природы служат лекарствами.
Иоганн недоуменно посмотрел на Парацельса, тот перехватил его взгляд и вздохнул.
- Человек - это микрокосм, он состоит из тех же элементов, что и окружающий мир, - продолжил свое объяснение Парацельс. - Когда человек здоров, он находится в гармонии с природой; болезнь, напротив, означает избыток или недостаток одного из элементов. Искусство врачевания состоит в нахождении этого несбалансированного элемента и восстановлении равновесия. Нет веществ, которые плохи или хороши сами по себе. Всякое вещество может быть ядом, и всякое вещество может быть лекарством: все определяет доза, и все зависит от баланса. Было заметно, что ответ Парацельса понравился Иоганну. "Всякое вещество может быть ядом, и всякое вещество может быть лекарством", - чуть слышно пробормотал он и снова углубился в пергамент. Его взгляд быстро добежал до конца свитка.
- Вот что ты ответишь на обвинение в общение с ведьмами? - спросил он Парацельса.
- Под ведьмами наши теоретики, наверное, имеют ввиду повитух? - усмехнулся Парацельс. - А кто еще знает что-то про женские немочи? Ни один врач-мужчина не опустится до изучения женских болезней. Я же, по их мнению, опустился до самого дна - я учился не только у повитух, я учился у всех: у палачей и цирюльников, бродяг и пастухов, цыган и евреев, колдунов и предсказателей.
Парацельс снова прикрыл глаза и задумался. - Я собирал Божью истину по каплям, - продолжил он, - а учиться не зазорно ни у кого. Не существует запретного для человека знания; человек может и должен исследовать все проявления Божественной Воли, изучать все созданные Богом законы природы.
Парацельс замолчал. Иоганн удовлетворённо кивнул. - Хорошо, это все, что я хотел услышать, - он свернул свиток и спрятал его обратно в холщовый мешок. - Ну что же, с письмом Попечительского Совета мы разобрались. Парацельс проследил глазами, как пергамент исчезает в мешочке и облегченно улыбнулся.
- ...но есть и другая жалоба, - продолжил Иоганн и достал другой свиток.
***
- Данные, которые получил Илан? - воскликнула Наташа. - Но ведь "Колумбия" не вернулась!
- А, так вы не знаете самого интересного? - Игаль переложил телефонную трубку к другому уху. - Конечно, "Колумбия" развалилась на части за 16 минут до запланированного времени посадки, когда она проходила мезосферу. Но не все погибло. В частности, удалось найти жесткий диск сверхскоростной камеры Илана, которой он снимал верхне-атмосферные грозовые разряды - спрайты. Этот диск был отдан профессору Яиру, и нам удалось извлечь несколько снимков молниевых разрядов. Один фрагмент записи особенно интересен, этот 33 миллисекундный отрывок показывает таинственное розовое сияние в ночном небе 20 января 2003 года. А никакой грозы в это время в этом месте не было.
- Нет, я ничего этого не знала, - огорченно ответила Наташа. - А вы видели эти фотографии?
- Видел, конечно. При некоторой фантазии, можно сказать, что это розовое сияние походит на крылатого духа. Поэтому эти разряды и назвали спрайтами, в честь духов огня и воздуха, придуманных Парацельсом.
- Парацельсом? - переспросила Наташа. - Средневековым алхимиком? Занятно. А что-нибудь еще нашли после катастрофы?
- Ну, например, выжила колония Caenorhabditis elegans. Это такие нематоды, их брали для биологических исследований.
- Нематоды это...? - опять переспросила Наташа.
- Круглые черви. Обычно нематоды паразиты, а эти - нет, они самостоятельно живут в земле. Они крошечные, меньше миллиметра длинной - настоящие пигмеи среди червей. Но что самое удивительное, удалось найти 37 страниц дневника Илана. Они сейчас в Иерусалиме, в Музее Израиля.
- Никогда об этом не слышала, - задумчиво сказала Наташа, - это, на самом деле, удивительно.
***
Иоганн развернул второй свиток. - Вот жалоба от адвокатов Антона Фуггера, - его взгляд скользнул по тексту, - что ты задолжал его дяде, Якобу Фуггеру-младшему, тысячу золотых флоринов еще со времен твоего обучения в Ферраре. Они также обвиняют тебя в незаконном присвоении титула.
От неожиданности Парацельс откинулся на спинку стула и расхохотался. - Наследник Якоба Богатого, - с изумлением воскликнул он, - самого состоятельного человека мира, хочет вернуть пропитые мной флорины, которые мой отец якобы взял у его дяди четверть века тому назад?
Он энергично покачал головой.
- Что же, пусть тогда предъявит расписку, на которой стоит моя подпись!
Парацельс впился взглядом в Иоганна и всем телом подался вперед.
- А ты знаешь, - с жаром заговорил он, - как Якоб заработал свое многомиллионное состояние? Он научился извлекать серебро из медной руды, скупал дешевые медные копи по всему миру и превращал их в серебряные рудники. А кто научил его разделять эти металлы? Кто работал дни и ночи напролёт в лаборатории Сигизмунда Фуггера? Чьи волосы слизала серебряная амальгама? - Парацельс провел рукой по своему голому черепу. - Нет этой расписки, Якоб давно простил мне долг! Он был честным человеком, хотя и очень жадным.
Парацельс замолчал и несколько секунд гневно разглядывал Иоганна в упор, потом вздохнул и продолжил уже спокойнее. - Тацит писал, что Бог наказал Германию, лишив её руды серебра. На самом деле Бог наказал Германию, примешав каплю серебра к ее меди. Ради этой капли Якоб выжал из рудников всё, он превратил цветущие луга Тироля в мертвые ядовитые горы.
Гнев Парацельса выдохся окончательно. - Все, что дает нам природа, - задумчиво продолжил он, - мы должны использовать во благо, не во вред. Мы всегда должны следовать предназначению вещей. Мы не должны нарушать баланс природы - мы должны возвращать, то, что взяли. И никогда не пытаться улучшить или изменить Божий замысел.
Парацельс замолчал и задумался. - А что касается титула? - напомнил ему Иоганн.
Парацельс безучастно пожал плечами. - Что касается титула, - равнодушно заметил он, - то я есть, был и буду Бомбаст фон Хохенхейм, и этого от меня не отнять. Да, полвека тому назад мой дед, Георг Бомбаст фон Хохенхейм, за свой бешенный нрав и неукротимый язык был лишен всех владений и званий. Но имени он не лишился.
Тут Парацельс вспомнил что-то и улыбнулся. - Характером я вышел в деда, не в отца. Отец был полная противоположность деду, он был книжным человеком, настоящим ученым. Ему я обязан своею любовью к науке, своим образованием, своими знаниями - всем. Но только не характером. Кто знает, добился бы я чего-либо в жизни, если бы не был похож на деда.
- Это все может быть очень интересным, - заметил Иоганн, - но только вот, расписка действительно существует.
С этими словами он достал из холщового мешочка небольшой кусок исписанного пергамента.
***
Было слышно, как Наташа перелистнула страницу блокнота. - Вот вы сказали, - спросила она, - что было важно, чтобы Илан вел себя как правильный еврей. А в чем это выражалось?
- В том, чтобы делать все не так, как делают все остальные люди, - рассмеялся Игаль. - Смотрите, Илан Рамон был светским евреем, боевым летчиком, сорок восемь лет он спокойно относился к иудаизму, а тут решил соблюдать на орбите традиции: кашрут и шабат.
- Ну с кашрутом, наверное, не было проблем?
- Были. Он не был первым евреем в космосе, но был первым евреем, который настоял на кошерной еде. НАСА пришлось искать специального поставщика. А там начались проверки подписей, тот рабби, не тот рабби. В конце концов, все благополучно разрешилось, спасибо рабби Цви Коникову, - усмехнулся Игаль.
- С шабатом, я думаю, было сложнее? - спросила Наташа.
- С шабатом было, конечно, сложнее. Помните эту шутку, про религиозного еврея на орбите?
- Нет, не припомню.
- Ну как же, когда религиозный еврей вернулся из космоса, его спросили, почему он ничего не сделал из запланированного. Тот ответил, что у него просто не осталось времени - все время надо было молиться, каждые полчаса: восход, полдень, закат; каждые полчаса: утренняя молитва, дневная молитва, вечерняя молитва. Шахарит, минха, маарив, шахарит, минха, маарив. И дважды в сутки шабат.
- Ну и какой же был найден выход? - рассмеялась Наташа.
- Очень простой, - ответил Игаль. - Илану разрешили жить по местному времени Мыса Канаверал, откуда стартовал шаттл.
- Действительно просто, - согласилась Наташа.
- Просто, но какая грандиозная работа была проделана! Рабби Коников проконсультировался со всеми известными ему религиозными авторитетами. Они даже фразу изобрели - "Иерусалим, у нас проблема"! - в голосе Игаля послышались желчные нотки.
- Вас все это так раздражает?
- Раздражает, - рассмеялся Игаль, - но я сам такой же! Я тоже несу еврейскую истину в массы. Вот недавно попытался приобщить нашу исследовательскую группу к великой израильской кухне, правда, пока не слишком успешно. Но я еще поборюсь.
- Поборитесь, пожалуйста, - засмеялась Наташа. - Будьте как Илан!
- Ну, до него мне далеко, но за комплимент спасибо.
***
При виде расписки лицо Парацельса побледнело. Он застыл на сиденье, сгорбившись и не касаясь спинки стула. Иоганн посмотрел на него с еле заметной усмешкой и извлек из холщового мешочка несколько сложенных вместе листков бумаги.
- Ты считаешь членов Попечительского Совета невежественными болванами, которые не могу отличить занятие колдовством от алхимии. - сказал он с чуть заметной издевкой. - Допустим. Но вот твоя переписка с Корнелием Агриппой, твоим другом еще со времен вашего обучения у чернокнижника и колдуна Иоганна Тритемия, - усмешка Иоганна стала более явной. - Вы там с ним обсуждаете интересные вещи. Например, твой труд "Книга о спрайтах, всесильных духах огня и воздуха", написанный в год его смерти. Он ведь умер совсем молодым, не так ли?
- Нет, ему было сорок восемь лет, - пробормотал Парацельс, - Но как ты получил эти письма?
- Вы, ученые, так мало внимания обращаете на своих слуг, - усмехнулся Иоганн и бережно погладил сложенные листки бумаги. Парацельс замено вздрогнул.
- Ведь эта твоя книга рассказывает, как вызывать и повелевать злыми духами огня и воздуха - спрайтами, не так ли? - продолжал Иоганн. - Это богомерзкая тема, противоречащая Святому Писанию. Это колдовство, это то, из-за чего книги Тритемия были запрещены.
- Ты вряд ли мог сам читать мою книгу, ведь я ее так и не дописал. Да и название у нее другое, - Парацельс бросил боязливый взгляд на Клауса. Тот сделал вид, что не заметил взгляда Парацельса и продолжил что-то царапать на листке бумаги.
Парацельс повернулся к Иоганну.
- Видишь ли, - его голос звучал устало и испуганно, - духи тоже творения Божьи, и, как все прочие творения, доступны изучению. Ничего колдовского в этом нет. Моя книга просто привела в систему рассказы очевидцев, рассуждения старых авторов о духах. Да, ученый должен строить свои рассуждения на Святом Писании и брать из него свои аргументы. Да, в Писании ничего не сказано о духах. Но их изучение оправдано тем фактом, что они действительно существуют. Моя книга ничуть не более колдовская, чем "Диалог о Металлургии" твоего Агриколы. Он классифицирует руды, а я классифицирую духов.
Теперь Парацельс говорил медленно, проговаривая каждую фразу про себя, прежде, чем произнести ее вслух.
- Смотри, - продолжил он тусклым голосом, - есть четыре стихии: земля, огонь, воздух и вода. Каждая стихия имеет своих духов. Те, которые обитают в воде, суть нимфы, те, которые в воздухе, - сильфы, те, которые в земле, - пигмеи, а те, которые в огне - саламандры. Для рыбы вода служит тем, чем для нас является воздух, и рыба не тонет в воде, но задыхается на воздухе. Так и духи могут существовать только в своей среде обитания, в других средах они погибают. Для саламандр огонь есть их воздух, а сильфы похожи на нас, они дышат нашим воздухе и так же горят в огне, как и мы.
Парацельс жалобно посмотрел на Иоганна. - Пойми, - с мольбой в голосе попросил он, - что среды обитания духов строго разделены, нет и не может быть никаких спрайтов - духов огня и воздуха!
Иоганн недоверчиво покачал головой.
- Значит, нет никакой живительной силы даруемой злым духом спрайтом? И никакой эликсир вечной жизни не спрятан в набалдашнике твоего меча? - Иоганн кивнул в сторону широкого меча, лежащего на каминной полке.
Парацельс испуганно замотал головой.
- Духи такие же творения Бога и как люди, - глухо забормотал он. - Они живут, рожают детей, болеют и умирают. Только вот, они лишены бессметной души, и потому они, как и животные, не ведают греха, и их поступки не подсудны морали. Они вне морали, и не могут быть злыми или добрыми.
- Ты не ответил на мой вопрос, - твердо спросил Иоганн. - Хорошо, я спрошу по-другому. Не этот ли меч Корнелий Агриппа получил от Тритемия? Не он ли стал твоим в день смерти Корнелия? Парацельс прикрыл глаза.
- Посмотри на меня, - слабым голосом спросил он,- разве я похож на человека, владеющего эликсиром жизни? Я всего лишь ученый, который отдал жизнь науке.
Иоганн окинул Парацельса высокомерным взглядом.
- Что совсем не принесло тебе денег, - Иоганн презрительно скривился, - и сейчас ты снова ищешь покровительства, как и двадцать лет назад, только сил уже нет даже на короткое путешествие из Кольмера в Зальцбург. Бог щедро одарил тебя, но ты все спустил: ты не оставил после себя научных трудов; у тебя нет ни семьи, ни учеников, ни сил. Все, что у тебя есть - это репутация пьяницы и дебошира. Ты старая развалина, Теофраст.
- Мне сорок восемь лет, как и тебе, Иоганн, - Парацельс заискивающе улыбнулся и замолчал.
Иоганн не ответил. Он повернулся и подал знак Клаусу, тот подошел и протянул Иоганну исписанный листок бумаги.
Только сейчас Парацельс догадался, что все это время писал Клаус.
***
Несколько секунд Наташа молчала, и Илан слышал шуршание ручки по бумаге, потом шорох прекратился.
- Расскажите теперь о себе. Итак, в 2002 году вы писали диплом у профессора Иова Яира. А что было потом? - спросила Наташа.
- После катастрофы "Колумбии" профессор взял меня с собой в Открытый Университет, где он руководил программой ILAN. Там я и работал до Колорадо, - ответил Игаль.
- А что вы делаете в Колорадо?
- Охочусь за спрайтами. С фоторужьем, - улыбнулся Игаль.
- Охота на редкого зверя, как это должно быть увлекательно!
- О, да, сплошной адреналин! - лицо Игаля осветилось. - Я долго был кабинетным работником, ведь мы несколько лет возились в лаборатории с жестким диском Илана, а тут попалась настоящая работа в поле. Видите, основная трудность изучения спрайтов - это их редкость, их очень трудно поймать. Фотографии Рамона долго были единственным свидетельством, ведь из космоса снимать неудобно: шаттл не запустишь, когда надо и куда надо, все запланировано заранее. Но вот два года назад нас пригласили участвовать в международном проекте по изучению спрайтов. Идея была очень простой - надо снимать не со спутника, а с самолета, летящего выше облаков. Самолет можно направить прямиком над грозой, где вероятность возникновения спрайтов наибольшая. И можно снимать с двух самолетов, что даст трехмерную картинку. Да и камеру можно взять помощнее и потяжелее, чем на шаттл. Вот так я и оказался в Денвере. Здешние грозы -- это самая подходящая среда обитания для спрайтов.
- А, разве, это не очень опасно - летать через грозу?
- Ну что вы, кто же лезет в саму грозу? Самолеты летят над облаками. Помните фольклор американских летчиков? "В мирное время не существует достаточных причин для полета через грозу" - улыбнулся Игаль.
- И много вам удалось уже поймать спрайтов?
- Да ничего. Это мой второй сезон здесь. В прошлый сезон вылетали семь раз, в этот - уже двенадцать. Но, то грозы были слабыми, то они двигались слишком быстро. На следующий год мы, наверное, уже не будем участвовать в этой программе, деньги подходят к концу.
- Неужели все так и закончится? - в голосе Наташи слышалось разочарование.
- Ну, еще есть надежда, на эту неделю очень хороший прогноз отвратительной погоды. Вот сейчас, сидим ждем, что нам скажут про эту ночь.
- "Что может быть лучше плохой погоды", - рассмеялась Наташа.
В этот момент зазвонил мобильный телефон Игаля. Он посмотрел на номер, извинился, положил трубку на стол и стал разговорить по мобильному.
***
Иоганн взял протянутый ему листок бумаги, прочитал его и медленно поднялся со стула. Его лицо стало отстранённо высокомерным. - Я, Иоганн Гризебах, полномочный следователь Совета Семи, завершил официальный допрос в присутствии свидетеля Клауса Фрахмайера, чья подпись стоит на протоколе допроса. Следуя уставу Ордена и традиции, заложенной нашим основателем, Христианом Розенкрейцом, обвиняю тебя, Филипп Теофраст Бомбаст Хохенхеймский, в неуважении властей, присвоении титула, колдовстве и, - тут его голос усилился, - в невозвращении долга. Властью данной мне Советом отстраняю тебя от должности Магистра Ордена Розы и Святого Креста. Найденные мною доказательства вины будут переданы в Епископат Графства Зальцбургского. Иоганн медленно собрал свитки со стола, забрал из рук Клауса высушенный плащ и направился к выходу. Парацельс сидел неподвижно. На пороге Иоганн обернулся и с безжалостной улыбкой посмотрел на Парацельса. - Тебя ждет долговая тюрьма, Теофраст, хотя этого можно будут избежать, если ты пожертвуешь Ордену свой старый меч, - Иоганн бросил короткий взгляд на каминную полку. - Клаус проследит за тем, чтобы меч не покинул этой комнаты, - с этими словами Иоганн отрыл дверь и вышел. Клаус вышел за ним следом и запер дверь снаружи.
***
После короткого разговора, Игаль закрыл мобильный и вернулся к Наташе.
- Наташа, вы знаете, что вы приносите удачу?! - возбужденно воскликнул он.
- Знаю, - Игалю показалось, что Наташа улыбнулась. - А что я принесла на этот раз?
- Замечательную бурю, с превосходными параметрами, вылет через три часа. Просто подарок к моему завтрашнему дню рождения.
- Это значит, вам пора собираться?
- Да, простите, продолжим завтра. Очень надеюсь, мне будет, что вам рассказать.
- Что же, завтра, так завтра. Когда вам позвонить?
- Подождите, я сейчас подумал, а давайте я позвоню вам из самолета. Надеюсь, будет слышно. Живой репортаж! А, какова идея?
- Это тот, с которого вы звонили, в первый раз? Я сохранил его в контактах.
- Нет, запишите мой личный, он всегда со мной. - Наташа продиктовала номер.
- Спасибо, записал! - и, после небольшой паузы, он добавил. - Это тоже подарок ко дню рождения.
- Жду звонка, а вам пора собираться! - В голосе Наташи Игалю послышались довольные нотки.
***
Оставшись один, старик еще долго сидел неподвижно. Потом он сбросил оцепенение, встал и принялся медленно кружить по комнате, чуть слышно разговаривая сам с собой.
- Значит герцога Виттельсбаха интересует не мои лекции, и даже не мое место Магистра Ордена, а мифический "эликсир жизни"! Ради него он заманил меня в ловушку и устроил весь этот спектакль, - старик горько усмехнулся. - Столько работы проделано! Он рылся в моих старых грехах, разузнал о давнем долге, списался с адвокатами, подкупил Клауса, подвигнул Иоганна на прямую ложь. И ради чего? - этот дурак поверил глупой молве!
Старик остановился у окна и посмотрел на свое отражение в оконном стекле.
- Он понятия не имеет, что это за "эликсир жизни"! - старик покачал головой. - Спрайт - это не жизненная сила, это - неуправляемая энергия, которая наделает многих бед, попади она в руки невежды. Жизнь сильфа, или саламандры так же коротка, как и человеческая, но спрайты могут жить тысячелетия!
Старика рассмеялся. - Эликсир жизни! Хотел бы я иметь такой эликсир! Хотел бы я жить вечно, сколько бы всего я успел сделать тогда! - воскликнул он. - Хотя, если честно, прожил бы я так долго, если бы Корнелий не передал мне тогда меч? Дни и ночи, проведённые в лаборатории, пары ртути, серный дым, рахит, подагра - мне давно следовало бы умереть.
Старик надолго задумался. Какое-то время его глаза бесцельно блуждали по сплетению оконной решетки, потом остановились на середине окна, и взгляд его стал холодным и жестким - он принял решение. - Нет, нельзя отдавать эту силу неучу, нельзя откупаться,- сказал он твердо.
На секунду лицо в зеркале дрогнуло, черты расплылись, а когда снова стали резкими, то морщины исчезли, кожа стала гладкой, а глаза живыми и злыми. Из оконного стекла на старика смотрел молодой Бомбаст Теофраст.
Несколько секунд старик любовался отражением, потом вздохнул и отошел от окна.
- Только такой гений, как Тритемий, смог скрестить враждебные духи огня и воздуха, - грустно пробормотал он. - А мы с Корнелием, всего-то и смогли, что сохранить это чудо.
Старик пересек комнату и подошел к столу. Он вспомнил подробности недавнего разговора и раздраженно передернул плечами. - Назвать меня "Хохенхеймским", а не "фон Хохенхеймом" - какое, наверное, это было удовольствие для этого безродного выскочи! - "...и традиции, заложенной нашим основателем, Христианом Розенкрейцом" - кто, как не ты, Иоганн, должен знать, что не было никакого Христиана, что это я создал Орден и этот устав, по которому Совет может сместить Магистра. Подождите, следующий Магистр не будет терпеть такие вольности.
Старик сел за стол. - Забавно, еще сегодня утром я был уверен, что меня позвали в Зальцбург читать лекции, - горько усмехнулся он. - К моей чести надо признать, что я остался верен себе - в моем самом последнем предприятии я так же потерпел неудачу, как и во всех остальных моих начинаниях.
Старик вздохнул и взял в руки перо. - Ну что же, самое время привести дела в порядок.
Он помолчал и повертел перо в руках. - Что ж, этот Вендль, конечно, глуп, но человек честный, - тут лицо его потускнело. - Правда, Якоб тоже казался мне честным человеком. Плохо я разбираюсь в людях, плохо. Гораздо хуже тебя, Иоганн. Мы, ученые, так мало внимания обращаем на своих слуг, ты прав. Мы, ученые, слишком доверчивы, слишком подвержены ложным надеждам. Вот я был готов к официальному допросу, но стоило тебе солгать, что это дружеская беседа, как я поверил, размяк и разболтался.
Парацельс замолчал, взял чистый лист бумаги и стал медленно писать. Закончив писать, он осушил чернила песком, сложил бумагу вчетверо и запечатал ее темно-красным сургучом, приложив к нему свой перстень. Он положил бумагу в центр стола, взял незаконченную рукопись, подошел к камину и бросил ее в огонь. Плотная пачка неуклюже упала, едва не затушив пламя, и не загорелась, а стала лениво дымиться. На верхней странице можно было прочитать заглавие: "Книга о нимфах, сильфах, пигмеях, саламандрах и прочих духах".
Парацельс снял с каминной полки меч и стал осторожно откручивать его рукоятку. В набалдашнике оказалась спрятана запаянная колба толстого мутного стекла, почти правильной круглой формы. Внутри колбы мерцал бледно-розовый огонь. Парацельс вернул меч на каминную полку, повернулся к свече на столе, поднес колбу к глазам, и с минуту смотрел на пульсирующий внутри свет. Потом тихо произнес слова из Каббалы: "лех руах мешухрар" и разжал пальцы. Колба упала и глухо ударилась об пол.
Ослепительная бело-рыжая молния вырвалась из колбы вверх, ударила в лезвие меча и превратила сталь в пар. Нырнув в камин, она смела горевший там огонь и разметала обугленные листы по всей комнате. Взрыв бросил Парацельса назад, он ударился головой о каменный угол камина и рухнул навзничь. Его тело дернулось несколько раз и затихло.
***
Игаль позвонил после одиннадцати. Слышно было довольно плохо, и ему приходилось кричать, прорываясь сквозь гул и треск.
- Наташа, мы сейчас летим над грозой! Какая там буря внизу - целое море огня! Ну, если это не приманит спрайтов, то их уже ничего не приманит! На их месте, я бы купался в этом сиянии! Скоро приблизимся к цели!
- Очень плохо слышно! - прокричала Наташа. - Вы говорите, я буду слушать.
- О`Кей! - крикнул Игаль и продолжал. - Все камеры наготове, настроены. Если появится спрайт, камеры сработают автоматически. - какое-то время он молчал, потом радостно воскликнул. - Есть, сработало! - вспышка слева! Есть! - Второй борт тоже поймал! Ура, получилось! Еще одна, я ее видел! И еще, и еще! - Игаль кричал уже от восторга. - Ты должна это видеть, это какая красота, они ярко розовые, невероятно огромные, неземные!
- На что они похожи? - прокричала Наташа. Возбуждение Игаля передалось и ей, и теперь ей очень хотелось быть там и видеть то, что никто из людей еще не видел.
Треск на какое-то время утих, и Наташа отчетливо услышала завороженный голос Игаля: "...ты не поверишь, но он похож на крылатого ангела с пылающим мечем..."
Треск усилился, какое-то время телефон оглушительно хрипел, потом связь прервалась. Наташа улыбнулась и закрыла мобильный телефон.
***
В день Святого Матфея, 21 Сентября 1541 общественный нотариус, Ханс Калбзор, в присутствии всех заинтересованных лиц, огласил завещание Парацельса, в котором тот передавал все свои книги, рукописи, все свои медицинские инструменты и химическое оборудование своему другу, зальцбурскому доктору Андрею Вендлю. Наличные деньги должны были быть розданы бедным. Все остальное имущество, состоящее из разносортного хлама, разошлось на сувениры. Каждому предмету молва приписывала какую-либо таинственную силу: здесь был и "магический" перстень Парацельса, и его "вечное" гусиное перо, и лишь одна вещь так и не была найдена - старый широкий меч с нелепой громоздкой рукояткой.
***
Наташа подождала с полчаса, Игаль не перезвонил. Она сохранила его номер в контактах и попыталась перезвонить ему сама, но сразу попала на автоответчик. Попробовала перезвонить еще через час - с тем же результатом. В гостиничном номере трубку никто не брал. Она попыталась выяснить, не вернулся ли Игаль, у администратора, но тот отказался давать информацию, сославшись на правила.
Утром она позвонила в диспетчерскую службу аэропорта и долго объясняла, кто она такая, и какой рейс ее интересует. Наконец, диспетчер сдался, пообещал выяснить и перезвонить. Звонок раздался через восемь минут после того, как она повесила трубку.
Какой-то другой голос сказал ей, что, когда самолеты уже шли на посадку, буря неожиданно резко сместилась в сторону и оба самолета оказались внутри грозы.