Оксана плачет уже второй день. Она не спит со мной, мы толком не разговариваем, а только слоняемся туда-сюда, скользим друг мимо друга, словно тени. И так весь этот праздничный день, 26-го. А что мне остается? Только попытки поговорить опять.
- Оксан, ты не так все понимаешь. И ты не можешь так упорно цепляться за собственное заблуждение. Ты же видишь, что я не вру.
- Ты сам просто ничего не понял.
- Что не понял?
- Что любишь ее.
- Не люблю.
- Она рулит тобой больше, чем ты думаешь. Вот ты и захотел встретиться с ней.
- Никто мной не рулит. Ничего я не хотел. И я ее не люблю. Я тебя люблю. Ты моя жена, и у нас будет сын. У нас столько всего есть и столько всего было, а с ней - почти ничего. Почему ты так за нее уцепилась и так мучаешься теперь?
- Потому что мне больно.
- От чего?
- От того, что ты спал с ней.
- Я и с другими спал до тебя.
- Но тут все не так. Я чувствую, что с ней у тебя было иначе. Я почувствовала что-то такое еще, когда увидела ее. Будто вы... подходите друг другу. А со мной ты... вляпался.
- Бред. И ничего ты не почувствовала. Ты даже спросила меня тогда про "новую соседку", помнишь?
- Андрей, когда я увидела тогда ее, я сразу почувствовала, кто она. Инстинктивно. Я встретилась с ней взглядом, почувствовала ее взгляд на себе и мне не нужны были пояснения. А потом, ночью... В общем я делала это не только тогда, когда у тебя был рецидив.
- Почему?
- Потому что против нее я... очень уж уродливая... Вот почему... В постели тебе с ней тоже было лучше, чем со мной?..
- Это абсурд. Это нелепо и смешно. Ну прости, что не нашел мужества рассказать обо всем раньше. Только как тебе говорить правду, если ты сама же ее не выдерживаешь? Короче, по-моему, тебе будет лучше, если я расскажу тебе, когда и сколько раз у меня с ней было.
- Мне не будет лучше.
- Нет, будет.
- Нет, не будет. Сначала я вырву на хрен все, что еще держится во мне, потом искромсаю себе руки, а потом, чтоб уж далеко не ходить, покончу раз и навсегда со всем этим и тем, во мне - тоже. А потом окажется, что все-таки есть бог да вдобавок вся эта херотень про ад - тоже правда. И я в него попаду.
Она не гонит и не издевается. Просто рассуждает вслух, в раздумье глядя себе под ноги. Теперь она в основном только туда и смотрит, если не разглядывает себя в зеркале, самобичуясь.
- Пожалуйста, не говори так. Не говори всех этих чудовищных вещей. Тебе будет лучше все знать, - настаиваю я. - Я это понял только теперь, не то рассказал бы тебе об этом раньше. Ты справишься, я знаю.
Она словно ощетинивается, забивается в угол, но готова слушать, я вижу.
- У нас с ней было не так много раз, и было это, когда мы с тобой расстались. Сначала на Новый год, но тогда у меня не получилось. Я не смог. Я еще слишком сильно думал о тебе, хотел к тебе и не смог с ней. Помни об этом, пожалуйста. Хоть это запиши мне на мой скромный счет, на котором сейчас и так одни минуса. Еще, прежде чем продолжу, напомню, что до и после этого мне было так хреново без тебя, что я нюхал кокаин. Я нюхал его всю зиму. Потом вроде завязал, но после Настюхиной свадьбы, Оксана, я опять свалился очень жестко. Очень жестко. И я был не только под коксом после свадьбы, после того танца с тобой. Меня нашел Тоха. Короче, я понял, что так больше нельзя и надо взять себя в руки. И я взял. Я держался до конца апреля. А потом у меня было с ней. Я как раз узнал от Марианы, что ты спасла меня, пошел к тебе поблагодарить, но ты уехала.
- Я на пару недель уезжала в Мюнхен... Меня в то время часто туда кидали...
- Зузи сказала мне, что ты съехала... что она не знает, вернешься ли ты...
- Она просто не поняла, - шепчет. - Это я так пошутила, что съезжаю... что переселяюсь туда...
- Если бы я поговорил тогда с тобой, то, скорее всего, вернул бы тебя уже тогда. Тогда мои чувства к тебе были гораздо... нежнее, чем когда увидел тебя в Лондоне. Но тебя не было. А я вроде бы вылазил уже, и мне не хотелось обратно. Я не знал, где тебя искать и не знал, стоит ли искать вообще. Я тогда не представлял, как все это могло быть у нас вообще. Я встретил ее случайно и повел к себе на квартиру. Тогда у нас с ней было один раз.
- Тогда ты смог?
- Да, смог.
- И потом, когда вы были вместе, ты больше не нюхал кокаин? И тебе не хотелось?
- Не хотелось, но...
- А со мной...
- Оксана, Оксана! С этой хренью все гораздо сложнее, поверь мне... Ты просто не понимаешь...
- Тебе захотелось, потому что стала напрягать ситуация со мной?
У меня башка сейчас лопнет от того, что этот бредовый круговорот выписал в ее голове еще одно коленце.
- С тобой не было никакой ситуации. С тобой все было, как надо. Мы с тобой просто были... мы с тобой счастливы. Оксана, я и сам не могу себе объяснить, как случился со мной рецидив. Но к тебе это не имело никакого отношения. А про нее я вообще забыл наглухо. В общем, после того, как у нас с ней было, я уехал в Лондон. Вернулся на Пфаффингер на три дня в мае, значит, у нас было еще... два раза. Потом вернулся с секондмента только в конце июля, и у нас было... несколько раз... подожди... успокойся... не каждый день... мы не виделись каждый день... И я никогда не бывал у нее... Это она приезжала ко мне. Оксана... Там... могло от силы быть раз пять, не больше.
Как упорно, с какой отчаянной решимостью я раскраиваю это мое тогдашнее время с Тиной, минимизирую, свожу на "нет", чтобы по максимуму скостить себе срок. Зубами грызу. Если ничего не говорить и ничего не делать, то проиграл изначально.
- И в это время ты вновь начала напоминать мне о себе. Я ходил с ней на ту выставку - да, с тобой на выставки не ходил, а с ней ходил, так что? И видел там твой отзыв в альбоме. С него все и началось по новой. Ты мне приснилась, я думал о тебе. О тебе напоминали уже какие-то совершенно левые вещи. И я видел тебя в них, потому что хотел увидеть. Она сразу это поняла. С ней было совсем не так, как с тобой, - взмаливаюсь почти, не выдерживаю, хоть и не собирался потчевать ее подробностями, - Совсем не так... я не любил ее... и просто... было совсем не так.
- Хватит. Я больше не могу, - говорит она просто. - Ты прав, так лучше, что я теперь знаю, но... я не выдержу больше. Это как будто я подглядываю за кем-то. Вторгаюсь в чужую жизнь. В твою жизнь с ней. В вашу жизнь. Ведь так и было. Хватит, я... постараюсь...
- Нет, слушай еще, - прошу ее. - Потерпи, уже немного осталось. В начале августа я уехал на клоузинг. Она приехала в Лондон и у нас там было еще один раз. А на следующий день я с ней расстался. На этом - все. Я не любил ее, Оксана. Я... иногда она была рядом, а я даже не видел ее перед собой. Я не разговаривал с ней, я с ней не смеялся, не... Я не расспрашивал ее ни о работе, ни о ее жизни, ни о чем... строго говоря, я толком не был с ней.
- Тебе было с ней хорошо? Спокойно?
Да. Все так. И не совсем так.
- Я успокоился до нее еще. Помимо нее. Она лишь пришлась на какое-то время, когда я был спокоен. Но потом я потерял покой, и она мне его не вернула. Она видела, что... ничего не значит для меня... И если бы я был с ней чаще, она ушла бы от меня раньше.
- Так это правда, что это она ушла от тебя?
- Да. Нет. Это было на Тауэрском мосту. Я опять увидел там тебя. Я вспомнил, что мы с тобой начали встречаться ровно два года назад... в последнем месяце лета... как в песне...
- Там они и расстаются в последнем месяце лета.
- Не знаю. Я только одну эту строчку знаю. И еще в последнем месяце лета было и это тогда... у нас с тобой... пятнадцать лет назад... в общаге... на балконе, и об этом я тоже вспомнил. А она как раз сказала мне, что собирается уезжать в Штаты на обучение. Я даже не расслышал. Сразу после того мы расстались. И я сразу забыл о ней. Она ничего во мне не оставила.
- Ты нравился ей?
- Наверное.
- Она кончала с тобой?
Молчу. Тут середины быть не может.
- Кончала?
- Да.
- Всегда?
- Да.
- Ты целовал ее?
Да. У нас было. У нас было все, как бывает у... пары. Мы были парой. Были.
- Да. Но не каждый раз. Только если она настаивала.
- Она настаивала?
- Пару раз.
Она кивает:
- Я поняла. Спасибо за честность.
***
Ее нет. В воздухе витает еще что-то, ее запах... звенит ее голос... еще мгновение - и он отзвенит совсем. Когда отзвенит, меня сразу же поглотит что-то, и когда я провалюсь в него, мне будет сложно уже представить, что она вообще была. Я погружусь в серость и стану другим. Возможно, со временем мне не будет плохо. Возможно, будет даже хорошо. Но так, как было с ней, уже никогда не будет. И, став другим, я позабуду, как было с ней, позабуду, чего мне не хватает и позабуду, что мне надо тосковать по ней.
"Здорово, Андреас, как дела? Как выходные провел?"
"Да ниче."
"А вид у тебя не очень".
"Вот че ты прицепился, а? Ненавижу смолл-ток."
"Прости за любопытство."
"Че, сказать тебе, как реально я провел выходные? На хрена тебе знать? От меня жена ушла, понял?"
"Мне жаль."
"И мне, бл...ть, жаль."
"Я думал, у вас счастливый брак."
"И я... я, бл...ть, тоже так думал."
"Слушай, а ты не путаешь? Как она могла уйти - она же носит твоего ребенка? Кроме того - как ты вообще здесь оказался?"
"А?"
"Я говорю, что, говорю, возле нашего кофейного автомата делаешь? Ты же у нас больше не работаешь?"
Уже с открытыми глазами слышу, вижу последний этот вопрос, а пресловутый кофейный автомат растворяется в воздухе и вместо него вижу нашу спальню, в которой мы уже столько времени спим без секса. Я лежу в постели один, а Оксанка неторопливо ходит взад-вперед, собирает вещи.
Заметив, что я проснулся и наблюдаю за ней, она останавливается в нерешительности и даже говорит:
- Доброе утро.
Это какая-никакая, но перемена к лучшему, потому что все прошедшие дни она вообще со мной не здоровалась.
Но вместе с тем она смотрит несколько виновато, а причину виноватости сразу озвучивает мне:
- Андрей, я съезжу на пару дней к родителям. На работе скажу, что заболела, - она никогда не косит от работы, даже из-за болезни. Она, собственно, и не болеет-то никогда. - Мне нужно немножко прийти в себя. Ненадолго, дня на два, ну, на три. А на Новый год я вернусь, Андрей.
Я смотрю на нее и способен сказать только:
- Так до Нового года пять дней же еще.
- Ну, на пять.
Так это ж почти неделя. Медленно поднимаюсь с кровати и одеваюсь, соображая, что только что узнал скорбную весть, лежа голиком в постели. Просто мне не дали возможности перенести ее стоя.
- Или ты ко мне подъедешь.
- К Тохе ж хотели...
- Ну, или они с Ренаткой тоже пусть к моим родителям приезжают.
Да она не собирается возвращаться. Да это вопрос решенный. И ничто не способно поколебать ее ни в этом решении, ни в ее спокойном, даже бодром настрое.
- С чемоданом поможешь? - просит она про между прочим.
В каком-то тумане приподнимаю чемодан. Что-то слишком большой он. Да, думаю в прострации, ей нужна моя помощь, чемодан тяжелый же. Но как ей объяснить, что вот смотрю я на этот чемодан и не могу заставить себя отнести его, вынести ее чемодан и погрузить его к ней в машину. Что это совсем, как тогда. Что я, оказывается, сам себе поклялся никогда больше не выносить отсюда ее чемодана, ведь мы вроде уже решили, что такого не будет больше между нами.
Но какая-то она уж больно другая сегодня. Спокойная. Как эти дни мучилась. Может ей и правда нужно отдохнуть от меня? Мысль о том, что ей могло быть со мной плохо, впервые по-настоящему плохо, что я мог стать причиной серьезного ее душевного - и физического - расстройства, нагоняет на меня глухую тоску. Мне становится грустно, потому что чувствую, что каким-то образом облажался. И хоть отпустить ее значит дать слабину, я все же решаю дать эту слабину и помогаю ей с гребаным чемоданом.
- Витамины забыла, - вспоминает она уже у машины. Она теперь пьет комплекс витаминов для беременных.
- Сейчас принесу, - порываюсь. Зачем ей ходить лишний раз. Ведь несмотря на ее новоявленную бодрость, эти сборы утомили ее, я же вижу.
По пути наверх зачем-то проверяю почтовый ящик и нахожу пригласительную от Эльти. Через месяц он женится на Йетте, и они приглашают нас с Оксанкой разделить их радостный день с ними где-то в Мексике. Оказывается, у нее там родня. Да ну, думаю отупело. Далеко и дорого. Не поедем. Не... поеду.
Нахожу на кухне коробок с витаминами, делаю шаг обратно, и... никуда я не иду. Я не могу отклеить свою задницу от пола, на который медленно съезжаю вниз по стенке. Я фиксирую взглядом коробок и думаю, что она уходит от меня. Что она забирает, увозит от меня свою жизнь, в которой даже этот коробок с витаминами отныне будет принимать больше участия, чем я. И как несказанно повезло этому коробку - она берет его со собой, а меня не берет.
Не знаю, сколько я так сижу. Она, наверно, устала ждать. Так и есть.
"Идешь?"
Она уже общается со мной сообщениями, думаю уныло. Надо идти к ней, а то там, в гараже так холодно и неуютно, думаю, сам ковыряясь машинально в сотке. Нахожу давнишнее ее голосовое:
Посмотри-ка, он прискакал
Этот день октябрьский новый.
Он хорошим себя показал,
А с утра пришел нетаковым...
Слушаю, все слушаю. Дальше, дальше... А в конце:
Как с тобой стало все в жизни новым...
Потом, уже после этой надиктовки она прислала мне еще одну, коротенькую. Постскриптум.
"Я люблю тебя, Андрей. Мы тебя любим."
Новым. Мы оба. Да это ж всего два месяца назад было. Как нас опять так угораздило, думаю, а во мне разрывается что-то. Она ждет ребенка. Мы ждем ребенка. Она собирается свалить, оставить меня одного и забрать ребенка.
Но так же нельзя. Ладно, это у нее сейчас в голове черт те что, мозги вообще набекрень, но я-то соображать должен... Она же уедет сейчас. Ей не захочется ждать, она просто уедет без витаминов. Купит там новые.
Давай беги к ней, ты что ж это... Вскакиваю уже, но в этот момент слышу какую-то возню, будто в дверь скребется мышь - это она заходит сама, ей надоело ждать меня в гараже.
Увидев мое лицо, она даже останавливается на ходу.
- Сваливаешь от меня? - спрашиваю просто, без наезда. А затем говорю нечто, что первым приходит мне в голову, приходит из ниоткуда: - Я ведь понимаю, я облажался по полной. Потерял работу и теперь моя беременная жена должна нас содержать.
Казачка дом держит, а казак содержит. Плачу, кажется. Не хочу, чтобы она видела мои слезы, потому что это не просто по-бабски и недостойно мужчины, но еще и запрещенный прием по отношению к ней, беременной. Забиваю их обратно, чтоб больше не появлялись, суки.
- Прости, я, наверно, не имею права тебя удерживать. Нахрена тебе нужен.
- Дурак, - она уже трясется, и вся ее "защита" от новоявленых невзгод, выстроенная на решении уехать, ломается так же стремительно, как и появилась. - Слюнтяй. Чистоплюй хренов. Да что ты понимаешь. Да люди годами сидят без работы - и что, всех жены бросают? Урод, забыл ты, что я тебе говорила? - она уже наступает на меня гневная, яростная. Будто задавить меня хочет своим пузом. - Да соберись ты наконец! Мне не нужны твои сраные деньги. Я прокормлю нас, если будет надо. И мне насрать было бы, есть у тебя работа или нет, но только тебе же самому без нее хреново. Да сколько ж можно тебе еще все это повторять. Ты задолбал меня уже. Доста-а-а-ал...
Она теперь молотит меня кулаками в грудь, размахивается и собирается дать мне по лицу, но я ловлю ее руки, целую их, потом - ее, впервые за столько дней. Она плачет, дает себя поцеловать и никуда не уезжает.
![[]](/img/f/flo_rencen/glava12ledczast2/aviary-image-1565241157510_redacted_mini.jpg)