Заплетал тонкие косички из пожелтевшей травы. Заставлял листья на деревьях опадать. Черными, бешеными глазами смотрел на мир вокруг себя. Опускал кончики пальцев в плодородную, ароматную землю. Птичьей кровью рисовал на коже знаки защиты. Танцевал ночью на перекрестках, призывая силы из-за грани бытия. Купался в лунном свете. Носил на лбу повязку из змеиной кожи. Поверял беды и обиды тем, кто после захода солнца нападает на людей. Засыпал под елями в дремучих лесах, укрывшись звериной шкурой...
Вот и сумерки уже падают на город. Прочь, вон из стен - вон там уже заблестела гладь реки, зашелестели призывно старые ивы, проявились на тропах чуждые следы, послышался звонкий смех, поднялись к темнеющему небу призрачные руки, закружились колеса танца-ритуала-обновления-очищения-вечного единения.
Там, с ними, горько пахнут травы - полынь, тысячелистник, зверобой. Там играют на свирелях из тростника, плетут венки из кувшинок, ласкает тело осока, холодит ступни подорожник. Там, с ними, речная вода становится на одну ночь лучшим вином, а качели на ветвях деревьяв манят: взлети в небо, огласи его восторженным криком, потом же спускайся обратно на землю.
Сплетать руки в танце эпох, шутливо целовать бледные зеленоватые губы, хохотать, дышать полной грудью, пить разлитую в воздухе силу. Развеяться на рассвете, подмигнув на прощание той, кто оставила в твоих волосах цветок ландыша...