Стрелка часов непристойно топала вниз, и наверх, и снова по кругу. Металась как собака в моем воображении. Первым моим походом станет прибытие на так называемую планету Серемод. Моя задача, как юного прогрессора, не втыкать палки в колеса настоящим работникам, сидеть тихо и просто жить. А именно ровно год. Хорошо.
Стрелка часов остановилась, уже на планете меня вывезла подкупленная машина прямо к воротам города окруженного по периметру железобетонной стеной. Выходит так, я - Игнасий Штольман. Обжигающе жарко сегодня, воздух в горле комом встает. Столп горячего воздуха стоит передо мной и городом. Последний вздох Аркадия Речникова, и первый вздох Игнасия Штольмана. Забрав вещи из литого грузовика, я пошел к воротам. Своей мордой меня встретил военный, снял шапку и осмотрел глаза:
-Голубые. Русый. - рыкнул какому-то тщедушному старику под тентом сидящему на плетеном стуле с компьютером наподобие планшета. На что он кивнул и быстро что-то ввел в компьютер.
-Проходи, давай!
Вместе с крепким подзатыльником я влился в толпу. Грязное человеческое месиво, отвратительный запах - знамя стоявшего полуденного зноя! Кто-то одет очень тепло, как я, а кто-то почти раздет без намеков на красоту. В этом шумном море меня волной выкинуло на большую площадь. Сегодня был какой-то праздник. С треском у ног, раздетых и одетых людей, вертелись дети. С этой площади я знал выход, прекрасно.
Вот и здание РЭЦ. Серое небольшое трехэтажное здание во дворе одного дома, рядом с автостоянкой. В коридоре на ресепшене сидела секретутка лет 35-ти с небольшим лошадиным хвостом и лицом(?). С аккуратной дулькой белых выбеленных волос, в очках с прозрачными стеклами и алыми красными губами.
-Вам куда? - спросила она прокуренным голосочком утренней пташки.
-Мне к начальнику.
-К какому? - не отрываясь от компьютера, она продолжала медленно и упорно щелкать двумя карандашами по клавиатуре.
-А их много?
-Мужчина, - протягивая каждую гласную, завыла она, - вам вообще что надо?
-Мне на работу устроиться.
-Ну ладно, - она подняла на меня свои зеленые змеиные глазёнки, - по лестнице и налево 201 кабинет.
Запыхаясь, я поднялся по тускло освещенной лестнице, и, правда, меня ждал кабинет 201 с зеленой крашеной дверью. На стук мой никто не ответил. В кабинете передо мной был пожилой полный человек.
-Чего вам? - достаточно грубо.
-Мне?
-Нет мне, - он поднял на меня свои свиные маленькие глазки.
-Мне на работу. Выжигателем.
-Принят. Идешь сейчас к Мариночке и оформляешь у нее документы. Она у нас золотце - мечтательно сказал он - и за отдел кадров, и за секретаршу.. он опомнился и взглядом показал на дверь.
Снова спустился к секретарше.
-Приняли.
-А то, - ухмыльнулась она, доставая бумагу - твое имя?
-Игнасий Штольман!
-Лет?
-21.
-Ох, еще молодой. А на кого приняли?
-Выжигатель.
Она посмотрела на меня и снова принялась заполнять бумагу.
-Всё, идешь в ангар, он на улице, ты узнаешь. Там ищешь Кондрата Афонасыча, с ним и работаешь, он тебе все покажет и расскажет. Свободен!
Вышел на улицу. И, правда, виднелся ангар. В запыленном пропахшем бензином и маслом ангаре совсем пусто. Весь заставлен машинами, неизвестно работающими ли. У некоторых не было колес, какая-то была подвешена как убитый рыболовный трофей.
-Есть кто? - мои слова отозвались эхом в пустом ангаре.
На встречу мне вышел достаточно сухой мужчина лет сорока.
-Ты кто?
-Мне тут сказали Кондрата найти.
-Ну, я. - он осмотрел меня с ног до головы.
-Я Игнасий Штольман.
-Ну и долбанутое у тебя имя. Ладно, пошли.
Мелькая в улицах города, мы вышли к пятиэтажному жилому дому. Пятый этаж?
-Вот она, - с довольной мордой показывал Кондрат на бетонный пол у подъезда, - наша дорогая хата!
-Где?
-Да вот окно.
-И правда окно. - прямо у бетонного пола рядом с мисками для кошек виднелась щель, которую этот человек назвал окном.
Уже вечером.
По телевизору шло какое-то шумное шоу со смешными звуками, скачущим из угла в угол ведущим и улыбчивыми участниками, жаждущими приза. Смотреть тошно. Я отвернулся. За окном гремел, настойчиво мурчал гром и шумел дождь. Центр грозы был прямо над нами. Иногда гром гремел и раскалывал небо особенно сильно, становилось намного светлей от молнии. Так и засыпаю, на холодном влажном матрасе накрытый не то старым мешком, не то половой тряпкой. Холодно и сыро, не до прелюдий.
Уже утром оказалось, что все предметы выжигателя - это его одежда и сам "выжигатель", особая бочка на спине с горючим. А работа, как сладко рассказывал Кондрат "контролировать популяцию потенциально опасных зверей, в системе их обитания".
-А где место то? - оглядываясь, я шел за новым напарником.
Он с широкой улыбкой весь, сияя, снял с плеч выжигатель и начал откручивать болты держащие люк.
-Табличку то достань, а то закроют и привет могила.
-Где табличка?
-В мешке там.
Я выгрузил на асфальт тяжелую табличку ярко оранжевого цвета с какой-то записью непонятной мне.
-Так-то лучше, он уже наполовину скрылся в темном тоннеле. - Значит так, подаешь сначала выжигателя. Если не тупой "угукни".
-Угу.
И Кондрат скрылся с головой в этой проруби. С говном. Работа выжигателя представляет из себя профессию человека работающего с дерьмом и помоями и выжигающего в это время крыс в системе подземной канализации. Замечательно. Навряд ли я тогда думал, что это одна из самых интересных, и одна из самых безопасных работ. Пришел и не помню, как вырубился на теплом мягком матрасике. Почти любовь.
Сегодня выходной. Прекрасное серое утро. Рваные тучи, дождь еще не пришел. Но мы уже с Кондратом шли за смесью на завтра. К сожалению, касса выдачи смеси на послезавтра на другом конце города. Придется долго идти по его жилам. В одной из вен я увидел человека. Он сидел на бордюрном камне, склонив голову вниз. По виду, бродячий. Мы шли навстречу к нему. Кондрат дернул за локоть.
-Что такое? - спросил я у него. Лицо у него было крайне напряженное, он не смотрел ни на меня, ни на этого человека, смотрел как будто вдаль пустыми глазами. На секунду они показались мне стеклянными. Мы прошли еще метров десять, он все также крепко держал меня за локоть как маленького мальчика. И наконец, выдохнув и выведя на тротуар, сказал немного дрожащим голосом:
-Ты что вдруг резко к нему попер? - Отведя в немного в сторону от людского потока, он теперь пристально смотрел на меня.
-Это же просто человек.
-Думаешь? - Кондрат хищно хмыкнул и быстрыми шагами ушел немного вперед. Я шел позади.
-А откуда это все взялось - собаки эти, живые трупы?
-Ну, про собак могу сказать, раньше это были что-то вроде друзей. А потом над ними решили провести кое-какие эксперименты, не спросив матушку-природу "а надо ли". В итоге они получили то, что хотели - монстра. И потеряли друга.
И потеряли друга.
Вроде бы проспал мало, а и, правда, мало. Страшно болит зуб.
-Вот говнище,- выругался я.
А ведь болит страшно. Раздражало вокруг все, мир казался другим. Более уродливым, и более шумным и страшным.
Кондрат встретил меня непонятливым взглядом:
-Шот рожа у тебя поперекосилась.
-Зуб. - с каменным выражением лица, крайне злыми глазами отвечаю я.
-Аа-а-а, ну это бывает. У нас вот, - мы пошли к пункту встречи, - есть одна бабка, она тебе зуб вырвать может, прекрасно это делает! Загляденье! Крови почти нет!
Местонахождение N-ной бабки я взял себе на заметку. Завтра как раз и пойду, прихватив чего-нибудь спиртного для стерильности. Но я не знал, насколько у этого человека извращенное понятие "крови почти нет".
Обход прошел по расписанию, даже лучше, чем обычно. Парочка крыс и все. А кровавые ноги от ужасной обуви, болящие кости - всегда были со мной. Прошел еще один ужасный день на этой ужасной сырой планете. Скоро я умру от авитаминоза, или большой сырости простудив легкие, или меня съест какая-нибудь тварь из местных болот, или же мои комнатные крысы ополчатся на меня и в один прекрасный день оставят от меня одни кости.
- Боже, дай еды крысам.
Наконец, радостный поход к бабушке. Пошел именно туда, куда сказал Кондрат. Подвал. Везде подвал. Маленький слабоосвещенный коридорчик - серые будни. Дверь кабинета. Вроде бы все стандартно, если бы не крики за дверью. Именно в этот момент в меня вселился детский страх.
Моя очередь. Удивительно освещенный кабинет, чистый. Я бы сказал, даже стерильный. Как же приятно. Белый, весь в кафеле. Дорогая вещь. И бабулька приятная. В халатике, в перчатках. Какое же чудо. Если бы не одно НО.
Кровь на халатике у бабушки. Душа моя похолодела, прогрессорская душа улетела домой, и сердце ушло в больные ноги. Если бы меня спросили: "Ты человек, или тварь дрожащая?", я бы ответил однозначно: "тварь".
Я быстро окидываю комнату взглядом. Окон нет - выпрыгнуть не удастся. Все пути к отступлению - отрезаны.
-Садись, внучек.
Эта драма, с выдиранием моего бедного, чуть больного зуба, проходила без наркоза. Выходя из пыточной камеры я думал, и зачем же я пошел? Ведь зуб почти не болел. Теперь рана будет болеть в четыре раза сильнее и в два раза дольше. Прекрасно. День начался. От греха подальше вколол себе в руку Б12. Подойти к Кондрату с предложением сделать мне укол в пятую точку тела, я побоялся.
Все бы ничего, если не ливень, ливень на этой планете я вижу впервые. Загадал желание: "Хочу домой". Спокойный, сильный и холодный ливень. Омерзительный запах холодным ветром бьет в спину. Рейд на удивление короткий, нас сменит другая группа. Какое же счастье! Я испытывал такое счастье и легкость, только прогуливая школу. В отделенных хорошо защищенных районах красивые и богатые высотные дома смотрятся как пир во время чумы. Никто не видел, кто там живет. Редкие огни в окнах. По улицам из этих закрытых дорог периодически ездят особые персоны, плюя на правила движения по венам города. Прямо, как паразиты.
Уже сентябрь. Уже осень. Мне иногда кажется, что солнце тут не бывает. Серый мир, накрытый грязной марлевой тряпкой от лампы. Но выходит солнце, очень часто. Простаивает почти весь день. Жаль, что я этого особого не вижу. Только в выходные, из окна. Еле живой.
Сегодня решил исправить это. Вышел на улицу, так хорошо. Солнце освещает ночные лужи. Немного греет лицо и прогревает через толстую куртку. Обильная грива травы на обочине ловит каждый редкий луч. Начало холодать. Осень. Это означает, что мне тут обитать до следующего лета, чуть меньше, чем год. Холодный ветер продувает насквозь до последней жилки и частицы клетки. Промерзнешь насквозь сегодня, но не до сердца. До сердца будет уже зимой. Ветер ветряными лапами играет с мертвыми листьями, крутит в вихри, поднимает снизу и бросает на холодную брусчатку. Снова и снова. Уже по ящику болтает в чистом кабинетике смазливый голубоглазый президент, двигает какие-то речи про светлое будущее и еще более светлое настоящее. Кондрат, выливая еще один стакан в свою бездонную пасть, орет на ящик всеми бранными словами в его лексиконе. В газетах сверкают фразы умалишенного президентика "проблемы мы в сортире замочим", оставалось добавить ко всем прекрасным его речам "я не ворую, разве что совсем чуть-чуть". Видя перед собой разруху, разрозненные районы "как бы под
предводительством власти государственной" некогда бывшей военной державы не видел ни будущего, ни светлого. От голода с Кондратом будем жевать камни. Задерживают зарплату, за труд. За тяжелый и неблагодарный.
Странно, еле трезвого Кондрата пробило поговорить со мной не о его венерических похождениях, как это обычно бывает, а о своем военном прошлом. Впервые про это слышу от него. Рассказывал о том, как хотел уйти на войну. Войну с полуразумными мутантами, но на войну. По его рассказам, они крайне агрессивны, похожи на людей, пользуются стандартным оружием, но не люди. Война уже закончилась. Многие вернувшиеся оттуда погрязли в безработице, безразличии общества и государства. Большинство спились, или еще спиваются. Немногих нашедших себе работу вспоминали один раз в год, по праздникам. С цветами, с песнями, с равнодушием. Кондрат не был на этой войне, но спивался он ничуть не хуже вернувшегося ветерана. Спивался только тогда, когда не работал.
Мы поднялись на крышу.
-Что ты видишь? - резко отозвался Кондрат.
-Город. Людей.
-А я ходячих пропавших. Их очень много. Практически каждый в этом серой холодном муравейнике - холодный труп.
И мы с тобой не знаю, что делаем здесь.
-А чем эти люди похожи на ходячих мертвецов?
-Они живут с одной целью удовлетворить свою единственную потребность - голод. Ходят без души, без разума. Неприкаянные скитаются из угла в угол, пока окончательно не сгниют и не вернутся в прах. Стенают, воют, пожирают. Но не могут восполнить свой голод. Их даже собаки не едят. Брезгуют.
-Вот как.
Город стоял в смоге. Красивый, как в костюма. Только обувь белая. Очень жаль. Ведь у некоторых горит свеча в глазах. Ничего меня так не возмущало и не делало одновременно живым. К слову, этот вопрос о живости стоял у меня особенно остро в последнее время. А что же произошло? Не знаю сам. Это утро казалось мне особенно прекрасным. Я думаю, что не все еще потеряно для них. Для нас. Катясь в пропасть, мы умеем изрядно повеселиться и побыть живыми. Будучи чужим на празднике, можно получить удовольствие от самого пребывания на нем.
Что ни день - то лажа! Каждый Божий день Кондрат говорил мне: "то не так завертел, то много масла, то мало, то это не так установил". Повод найдется. Даже ради личного интереса лез из кожи вон и пытался сделать все "как надо". Ничего подобного. Это безумие! Всегда находилась какая-нибудь деталь, против которой "не попрешь". И важная и нужная деталь. Не умею я делать работу как необходимо.
Сегодня, как никогда обычный рейд. Редкие разговоры, теплые перчатки, свернутые трупы крыс от огня. Что-то за поворотом упало. Звон падающих труб. Для замены они обычно стоят в недавних местах поломки. Глухой тяжелый шлепок о мокрый пол.
-Я иду вперед, а ты за мной, - Кондрат спокойно шагает за угол, не оборачиваясь.
Признаться честно, меня насторожил этот звук. Нет у нас таких больших крыс. Мы завернули за угол, Кондрат встал как вкопанный.
-Что? - шепотом спрашиваю его.
Я опустил взгляд на пол на место источника шума. Там лежал человек в рваных одеждах, коричневой от грязи. Он одет в обычный костюм старого образца, штаны и рваные сапоги и грязные волосы. Кое-где виднеются пятна крови и рваные раны. Странно, что раненого человека не кинулись съедать крысы.
-Что с ним? - спросил я на ухо у напарника.
-Тише, - строго рыкнул на меня Кондрат, наметив дуло огнемета и УЗИ одновременно на лежащего человека.
Раненый человек начал тихо мычать, даже повизгивать и постанывать. Наверное, ему было больно. Он начал вставать опираясь на локти, издавая тихий хрип. В этот же момент Кондрат хладнокровно выпустил обойму УЗИ ему в голову. Раненый взвизгнул и рухнул опять на мокрый пол. Снова стало тихо и только журчала вода и пищали вдалеке крысы. Я молчу. Если Кондрат сделал так - значит именно так и нужно.
-Пошли, - шепнул он мне и резко развернувшись быстро зашагал к точке выхода. Взяв в рацию он начал обеспокоенно рычать в нее: "21 квадрат, код 91, целый." Несколько раз он повторял это в рацию, она послушно его слушала только тихо шипя в ответ. Подойдя к точке выхода, я увидел и других выжигателей, они также обеспокоенно, как Кондрат стремились к выходу и молчали, наверху нас уже ждали военные в каких-то костюмах. Закрытые и бронированные с ног до головы. С прекрасными автоматами на поясе. Выводили по одному. У выхода на поверхности уже стояли машины. Все молчали, только военный неизвестного мне звания подгонял выходить все быстрее и быстрее. Нас быстро вывели к РЕЦ и доступ на неопределенный срок в систему будет закрыт, как нам сказали. Уже у подъезда в каморку, когда Кондрат закурил, я решился все-таки спросить его.
-А что это было?
-НЕ знаешь? - нервно затягиваясь, искоса смотрел на меня.
-Допустим, нет.
-Ну, тогда слушай, - он сделал глубокий затяг, - это был шагающий пропавший. Забавно,ґ правда?
-Кто, тот самый? - перебил его я.
-Не перебивай! Шагающая мертвая оболочка без разума, с одной только целью - голод. И голод неутолим. Даже, - хмыкнув, сказал он, - какие-то ученые, говорят, даже эксперимент такой над таким проводили. И что думаешь? Живот порвался! И вся эта зловонная жижа вылилась прямо им на чистенький стол. Прекрасно! - искренне захохотал Кондрат.
-А почему все так на него отреагировали? Тех пуль будет недостаточно?
Немного помолчав, он продолжил:
-Просто они заразны - это раз, и они зовут за собой других, если кого-то найдут - это два.
-Что-то вроде коллективного разума? - спросил я.
-Ну, на счет разума - это ты сильно сказал, а вот коллективный рефлекс, инстинкт - это уже ближе к истине. Не любят их ловить, как воронье слетаются. Не отобьешься от них потом.
-А их разве собаки не должны сожрать, или крысы, или какая-нибудь другая хищная твар, обитающая в изобилии? Ну хоть что-нибудь?
-Брезгуют, знаешь же, - докуривая сигарету коротко рявкнул Кондрат. - Ладно, закончим этот разговор до поры до времени., - отбросив обожженный фильтр в строну по лестнице вниз он зашагал.
Постоянно живем в шуме, шуме других людей. Иногда, наступает такое время, когда ты практически ни минуты не можешь быть один. Если ты и один, но ты находишься в толпе, где каждый стремится отгородиться от другого. В маленьком тесном городе - это чувствуется особенно остро. Особенно остро чувствуется одиночество. Один в толпе. Редкие минуты общения с единственным другом. Город расширяется крайне медленно, вечно не хватает земель, не хватает денег, потому что их все уже растащили люди живущие в защищенных районах. Так редко их видно, что и не уверен, люди ли это.
Сон на веках. Тени от деревьев пронизываемые солнцем расползлись по холодному асфальту паутиной изгибов и переплетений. Сегодня было удивительно тяжело идти. Весь такой прекрасный и красивый в грязном заляпанном бензином, машинным маслом и пылью я шел за "чем-то нужным", упорно смотря в пол, избегая взглядов прохожих.
-Три бутылки, пожалуйста.
-Вам какой? - заквакал родной голосок Региночки Гестаповны из щели железного киоска.
-Да как обычно.
-Шесть пятьдесят!
Деньги зазвенели на воняющее пластиковое блюдце. С гордым пластиковым пакетом, с звенящим стеклянным домом я зашагал обратно, рассматривая асфальт. Как унизительно, я же совсем не пью. Жаль, нельзя этого было сказать всем этим прохожим и ржущим бабищам, с отпрысками ждущих своих осеменителей под осенними деревьями. Крыса в окружении.
В коморке меня ждали уже четыре свиные морды.
-Держите. Я пойду? - в надежде взвыл я, наивный.
-Нет, конечно!
Пришлось сидеть на сыром плесневеющем матрасе и видеть рыла четырех свиней. Наконец, они же люди, мои напарники, спасающие с некой периодичностью мою жизнь, пока что не совсем люди, но прекрасные свиньи. Жужжали и ныли весь вечер и пол ночи. Про правительство, про правительство и еще раз про правительство. Под конец, меня не хватило. Я заснул. Закончился выходной.
Странный день, только недавно были военные, а уже сегодня нас опускают на уровень вниз. Проверить, если там крысы. Вранье какое. Одетые обученные бугаи стояли и провожали нас у проруби. Боялись? Или своих жалко? Делать было нечего. Умирать в новой теплой шитой ровно на нас полувоенной свежевыданной форме было удобно. Всегда перед гробом костюм выдают. Если даже за всю жизнь у тебя его не было, и ты его ни разу не носил.
На головы нам нацепили камеры, чтобы контроль был удобный. Крыски в лабиринте. Кондрат тоже все это понимал, на нем лица не было. Даже это запечатлела камера. Плутали мы час в полном молчании. Кондрат странно напрягся, я уже изучил все его движения и мимику. Крался как кошка. Начал слышаться какой-то гул идущий волнами по коридору. Я не стал спрашивать. Надо - скажет. В одну секунду до нас добралась ударная воздушная волна и вмяла в стенку. Стенка не выдержала и рухнула под нами. Потеря сознания, здравствуй.
Фонари и камеры уже не работали, оказалось, нас не выдержала не стена, а дверь. Замаскированная, старая и весьма хлипкая. Хотя все, даже люди, в этой системе подземной жизни быстро стареют. Только система эта продолжается и на поверхности. Помог в ориентации в пространстве фонарь оказавшийся в нужную минуту в кармане. Я скинул всевидящее неработающее око с головы вместе с нелепой каской. Я очнулся быстрее, чем Кондрат. Он еще лежал. В ушах звенело, может, и лопнули барабанные перепонки. Надеюсь, что это просто временная глухота. Ужасно звенело. Высоко и затяжно. Я оперся на локти осматривая куда же я все-таки попал. Какие-то железные ящики. Решил проверить, что же там. Во многих были похоронены уже испорченные влагой нечитабельные бумаги, в некоторых жили семьей тараканы и достать их, оборванные и изъеденные куски кишащие насекомыми не представлялось мне ни привлекательным, ни нужным, ни возможным. На глаза мне попалась какая-то папка бумаг. Совсем желтая. Тут совсем сыро. За спиной замычал Кондрат. Я автоматически спрятал бумагу под куртку. Он щурился от моего фонаря. Заткнув уши мы поняли друг друга. Оба не слышим. Обоим пора выбираться.
Без инцидентов. Шкафы обыскивать нас не стали. Что же? Это означало, что я все-таки не помешал настоящим работником, и в принципе никуда особо не залез носом. Такое чувство продолжалось до тех пор, пока я не открыл папку. Все-таки залез. Причем, видимо, наверное, в самую опасную дырку. Чудом мне не отгрызли эту самую руку, залезшую, куда не нужно.
Выходит, все богатые здания на поверхности - подделка? Горящие окна, обычные жилые кварталы военных? Забавно. Дома охраны. С сюрпризом "под". Решил основательно запомнить всю папку от и до, весь план ходов этого муравейника с мертвецами и трусами. Пробежал день, именно так. За запоминанием.
В комнату вбежал волной Кондрат. По его глазам было понятно, что что-то случилось.
-Пошли. - Рыкнул он мне.
-Зачем?
-Нос отрывать будут.
Никогда Кондрат не был таким человечным. "Нос отрывать будут". Хех.
Мы вышли на улицу, он нервно закурил. Постоял минуты две. И прокомандовал:
-Пошли.
Мы пошли по венам города. Быстро. Уже как чужие. Он провел меня к стене города. Никого не было.
-Дурак ты. - сказал Кондрат докуривая последнюю сигарету в пачке. - Скоро зима. А зима здесь красивая. А ты все пропустишь.
-В смысле?
-Думаешь, наше дорогие власти дадут тебе спуститься еще раз в систему, побродить там, исследовать все их тайны?
Посмотреть на мертвых ходячих богатеньких жителей подземной сокровищницы? На живой скелет дракона?
-Нет, конечно, не думаю.
-Вот и отлично, что не думаешь. А нос ты все-таки засунул. Тебя бы наградить за инициативу и хорошую работу и отпинать одновременно за неисполнение данного тебе задания. Эх. - Кондрат глубоко затянулся. - Хорошо заучил, наизусть?
-Конечно! - радостно ответил я.
-И то хорошо. Все, до встречи, Господин Речников.
Тогда меня в срочном порядке забрали. Выяснить про судьбу Кондрата мне ничего не удалось. Полгода я добивался, чтобы мне сказали хоть что-нибудь. Все-таки, как отец, которого не было. Спасибо. Делать то, за что ты ответственен, нужно старательно и усидчиво. Не плыть по течению. Я понял. Этой самой прекрасной зимы не увижу. Аминь.