Аннотация: Вторая часть. Главы "Однорукий и горбун" и "Матушка"
Нечистый и Клоун - 2
Однорукий и горбун
Союзное княжество Парна.
Население ок. 7 млн.человек. Столица - городок Галлуаторр, с замком-резиденцией "Кунье гнездо" и гарнизоном. Крупнейшие города - Патакон (450 тыс.чел.), Альмхаакон (380 тыс.чел.), Пой-горы (220 тыс.). Единственный морской порт - Анб-Толасс.
Преобладает гористая и холмистая местность, покрытая лесом и степью; область земледелия - в долине великой реки Матибы, скотоводство - почти повсеместно, кроме лесов и самых крутых гор; имеет крупнейшие в Союзе запасы угля и железа.
Медная палата была обставлена внушительно, тяжело, но одновременно неброско. Негустой свет сальных свечей и масляных ламп тускло расплывался в медных и бронзовых украшениях зала. Два человека сидели за длинным столом и негромко говорили друг с другом.
Один - лет тридцати пяти, небольшого роста, коренастый, одетый в темно-коричневую кожаную воинскую верру поверх длинной и шелковистой рубахи из тонкой белой флеммы, штаны из темно-песочной кожи шенобской антилопы, сапоги из кожи монгона. Левая рука человека была отсечена чуть выше запястья и запелената в черную ленту из мягкой прунной ткани, удерживаемой кожаными ремешками. Лицо человека избороздили глубокие складки, короткие пепельные волосы уже стали редеть, глубокие залысины оголили череп. Голос его был низкий и недоброжелательный, но в нём не сквозило, ни презрения, ни каприза, а только строгая требовательность. Серые внимательные глаза дополняли суровый облик.
Его собеседником был горбатый длинноволосый карлик неопределенного возраста, но скорее пожилой, облаченный в кафтан из расшитого золотом толстого и жёсткого ферса, серые флеммные штаны с плотным серебристым шитьем, и сапоги наподобие тех, что и у молодого.
- Кто-то распускает слухи, что мы, дескать, заговорщики и злоумышляем союзно со степняками и Каррантой против Стоградья. Народ не верит нам, Циротта.
Горбун крякнул и поморщился от боли, полоснувшей по спине.
- Источник этих слухов и вся эта игра, затеянная против вас с принцессой Мулагассой, не стоит долгого размышления, мой государь - канцлер и его прихвостни из Шио.
- Ты можешь доказать это, Циротта? Я мог бы предать Орбу суду Орталлы и омыть свой герб от подозрений в предательстве и смуте.
- Мой господин, вы мне как сын, и знаете это. Я был регентом при вас пятнадцать лет...
- Хватит старых песен, мажордом. Я всё это знаю и благодарен тебе, но право - мне скучно и досадно всякий раз это слушать.
Карлик слабо улыбнулся.
- Позвольте мне на правах вашего бывшего опекуна сказать вам на чистоту?
- Ну?
- Вы, в свои тридцать лет, остались, всё также чисты и беспорочны сердцем. Своей наивностью вы растрогаете даже самого законченного негодяя, детоубийцу. Вы заставляете плакать мою душу от умиления.
Явул закатил глаза и вздохнул.
- Предчувствую отповедь. Клянусь небесными рыбами, я когда-нибудь велю тебя высечь, Циротта, за непочтение. И не посмотрю на твои заслуги. Язык твой слишком остр для моих ушей.
- Но за это вы и цените меня, государь. Что странного в том, что оружие, усердно служащее хозяину порой ранит и его самого.
- Довольно! Это слишком витиевато и скучно для меня, ты же знаешь. Что ты хотел сказать?
- Я хотел сказать, что даже будь у меня доказательства клеветы канцлера на вашу особу, мы бы не получили преимуществ.
- Почему же? - удивился Явул. - Я имею право на обвинение в оскорблении превосходительства во всех землях Союза.
- По законам вы имеете и большие права, но сообразуются ли права с корыстями, которые они дают? Нет. Мы хотим, чтобы Союз был един в предстоящей заварушке. Единственное чего хотят наши противники - не дать нам повести за собой Стоградье. Нам не дают возможности вести свою игру. Канцлер настраивает принцев Союза против нас, но главное - он настраивает против нас народ. Вас выслушают, соблюдут все приличия, но никто и пальцем не пошевельнет против канцлера - кто из боязни, кто из-за неприязни к нам, кто из-за нелюбви к любым передрягам в государстве. Сейчас все касты, особенно вана и умх, недовольны положением в стране и им не нужна никакая война. Они просто не хотят слышать о ней.
- Но если наши опасения оправданы, то какая разница - нужна она им или нет? Если ей суждено быть, значит будет. И тогда правда будет очевидна.
- Для правителя и царедворца важно не то, что является правдой, а то, какую правду сейчас хотят, мой государь. Да, придёт время и чернь будет наказана за свою глупость, но до того времени мы не получим поддержки союзной казны и войска. Когда вы будете стоять, среди руин и пепелищ будет ли согревать ваше сердце радостью мысль о том, что сгинувшие и пострадавшие заслужили это сами, и вы были правы?
Явулу хотелось сказать "да, будет согревать" и это было в известном смысле правдой, но что-то удерживало его от такого ответа.
- В конце концов, у Парны есть собственная казна и своя дружина, а главное их князь не настолько тугой на раздумья, как лугарнские господа - буркнул Явул.
- Несомненно, вы, государь, редкий ныне образчик решительности и мужества, но самодеятельность приведёт нас к опасному положению отщепенцев. У канцлера появятся новые доводы обвинять нас в смуте и предлагать законы в пользу новых ограничений власти принцев. От настоящей войны мы отучены веками, а те стычки с Каррантой, что происходят ныне - детские забавы. Мы разучились воевать уже очень давно. Кроме того, мы имеем весьма скудные сведения о силе нашего врага, но те, что имеем, говорят нам, что даже союза Парны и Салассарии будет недостаточно.
- А Скипалла?
- Высокий граф молод и горяч, наверняка он не откажет вам. Он уважает вас и весь род Галлуатов. Однако, как я догадываюсь, он движим своей страстью к княжне Анорис, а не тягой к ратным делам. Пока он не является дворянином Союза и подданным одного из принцев, ему не приходится, и помышлять о браке с ней. Вы - его пропуск в Союз. Возможно, он даже присягнёт вам, но, стоит ли рассчитывать на такое шаткое союзничество? Да и что вы можете ему обещать кроме своего покровительства в Союзе? Под вашими знамёнами его шансы на руку балоазской княжны будут ещё меньше, чем сейчас. Ведь вы знаете, как Хураморти относятся к вашему роду? Принц Соргонис - ядовитейший и опаснейший из всех наших союзных кровопийц. В переписке с нами он всегда учтиво бесконечен в своём неприятии любого нашего почина или предложения. Козни оджальского двора опутали весь Союз, включая Лугарну - канцлер, похоже, более всего прислушивается к его мнению и скорее всего, состоит с ним в сговоре против нас. А теперь представьте, государь, что ваш новый подданный - граф Скипалла, например - получает от некоего тайного доброжелателя из Балоа соблазнительное предложение и посулы руки прекрасной Анорис. Тогда в вашей собственной вотчине создастся соглядатай и даже, возможно, предатель в будущем.
- Не смей так говорить о Скипалле, - нахмурившись, вымолвил Явул. - Он благородный человек и не заслуживает твоих подозрений.
- Простите меня, государь, за дерзость. Я его не подозреваю, а лишь продумываю все возможные последствия наших деяний - в этом смысл моего служения вам и Парне. Граф, безусловно, один из благороднейших людей, каких я знаю в Свободных Землях, но любовь и страсть - жесточайшие тираны человеческого духа, кому как не вам это знать.
Горбун посмотрел на князя. Явул опустил глаза и прикусил губу.
- Они без колебаний ведут на плаху и честь, и верность, и разум.
- Что же теперь? Отвергнуть его руку и голову, которую он предлагает? Отвергнуть его оммаж, буде он захочет дать таковой? Это же смертельное оскорбление. Ты, так высокопарно рассуждающий об опасности предательства, предлагаешь мне самый верный путь превратить его из друга во врага.
- Зачем же отвергать его верность и дружбу? Нет, государь, я не желал бы этого. Стоит лишь отдалять действия, польза от которых сомнительна и где велик риск неприятностей. Нам нужно уверять его в нашей благорасположении и покровительстве, но отдалять присоединение графства Марнского к Парне и Союзу. В таких играх самым верным обычно бывает то решение, которое противоречит очевидному. Казалось бы, что выгодней, чем присоединение новых земель? Но на деле расширение вашего владетельства вызовет неудовольствие и зависть остальных принцев, даже тех, кто сегодня относится к нам ровно или с маломальской приятностью.
В отличие от карт, козыри в нашей игре лучше всего лишь показывать и держать неистраченными, а вот приняв в свои объятия Марну и её графа, мы скоро приучим наших противников к этому положению, и они просто перестанут бояться этого. Угроза будет потрачена, но нашему упрочению послужит слабо. А если сохранить положение как есть, можно будет заручиться поддержкой Мендигов или Мольгорнов, возможно, даже Гептахорнеров.
В Союзе мы занимаем положение северного коридора в Хлесс. Свободоземские купцы и скепы идут через нас, как вам известно. У нас самые большие залежи железа и угля в Союзе, много олова, меди, и леса. Отмахнуться от нас они не смогут.
- Великое пламя Мира, это всё совершенно непостижимо для моего рассудка! Я никогда не смогу играть по этим правилам!
- Сможете, государь, дайте себе время, займите внимания и терпения. А сейчас, если мне будет дозволено, Циротта Горбун возьмёт этот труд на себя.
- Как ты уже сказал, ты правил Парной пятнадцать лет, а до этого давал советы моему отцу - разумеется, я не вижу лучшего мажордома для моего княжества, Циротта.
- Благодарю, ваше высочество, за высокое доверие, - князю почудилось, что глаза сурового, всегда бесстрастного карлика на миг блеснули слёзной влагой.
- Так что же нам остаётся, мажордом? Я поколеблен твоими словами и, стыдно признаться, растерян.
- Для начала - ждать. Нужно собрать как можно больше свидетельств грядущей беды и только тогда выложить их Большому Совету и Орталле. Если Большой Совет признает состояние войны или её угрозу, Орталла сможет выбрать верховного воеводу и единоправителя из своего числа, а канцлер потерпит большой ущерб своей власти. Главное - убедить принцев в грозящей государству опасности. Но созывать советы, не будучи готовым - провалить всё дело. Однажды осрамившись, мы будем впредь вызывать у всех лишь снисходительные ухмылки. Сейчас мы явно не готовы.
- Я дал своё слово Верну Полтора-Уха. Он пришлёт своего посланца.
- Я знаю об этом и думаю, что ваше решение было поспешным. Мы ещё плохо понимаем степняков. До сей поры, они были только нашими врагами, разбойниками. Они плохо подчиняются приказам, им неведома дисциплина.
- Здесь я осведомлен лучше тебя, мажордом. У нарсаев сильны предрассудки насчёт степняков. Они отважны и даже отчаянны, да, но они честны и знают что такое верность и повиновение. Они уважают старших и доблесть. Сейчас общая беда их сплотила. Верн - истинный вождь и его слово нерушимо для тех, кто примкнул к нему, а это немалое число.
- Я верю твоим словам, государь, но я боюсь, что степняки вряд ли понимают наши нарсайские игры. Прямолинейность и доверие здесь - великая опасность.
- Я напишу письмо канцлеру. Он должен знать, что посланник Верна и мой посланник.
- Он знает, государь, только будет стараться обращать это к своей пользе. Вы же сами тревожитесь слухами о нашем союзе со степняками.
- Но он недалёк, нужно не отрицать сам союз, а искоренить неприязнь к нему.
- Что же, я буду своими трудами подталкивать народ к этому.
- Я полагаюсь на тебя, Циротта.
- Не тревожьтесь, государь. Циротта сделает всё, что в его силах.
Князь встал с сиденья, прошёл к маленькому столику и налил себе немного терпкого вина айсеснс из плодов болотной вирги. Дурманящий напиток обволок язык и нёбо чуть покалывающим шлейфом.
- Что ты думаешь о восточном зле, мажордом? - спросил Явул, вернувшись на свой табурет. - Правда ли это? Если то, что говорят степняки, окажется ложью, я буду выглядеть олухом на весь Союз.
- Государь, даже в этом случае вы останетесь влиятельнейшим человеком в стране. В нашем княжестве больше кузен, чем в Балоа и Шеноби вместе взятых, угля и железа тоже. Торговые пути с Хлессом проходят через нас и ...
- Ты повторяешься, и я спросил тебя о другом. Довольно рассказывать мне о преимуществах моего княжества - я слишком хорошо об этом знаю.
- Извините, государь, я плохо разбираюсь в чародейских штуках. Об этом более осведомлен канцлер.
- Мне что - его сделать своим советником?
Карлик ухмыльнулся.
- Едва ли это разумно и возможно. Я уверен, что нам не следует слишком полагаться на слова степняков, но и расслабляться нам негоже. Да, впервые за многие века они пришли к нам с посольством, а не с убийством и пожаром. Правда, только те, кто ходит под началом этого Верна. Например, шуваты, которые ближе всего к нам, его не признают. Они всегда жили разбоем, здесь, в Нери, что им за дело до бед на востоке. Теперь их собратья пришли просить нас помощи - это и подозрительно и тревожно.
- Хватит ходить вокруг да около, Циротта! Что ты думаешь о силе, которая привела степняков к нам, своим заклятым врагам.
- Ну, дак, я и говорю, что слабо разбираюсь в чародействе. Я тут осмелился разыскать кое-что. В библиотеках Селадоселахля ещё можно найти древние свитки о темных временах прошлого. Оказывается, когда юг ещё не был един, великий всенарсайский жрец Небба II, запретил даже упоминать о тех страшных событиях и по его приказу все летописи были преданы огню. Ибо две сотни лет народ содрогался от последствий той напасти. Жуткий мор и безумие метались по нашим землям. Люди совсем потеряли надежду. Чтобы укрепить их дух Небба и вымарал те события из истории.
- Так что это было?
- Лишь жалкие обрывки упоминают о том, что тогда на пороге Нери стоял сам Рок и Ничтожество. Согласно полуистлевшим запискам одного полоумного из Режи, нарсайские державы подверглись карам Модуа-ма Авварны. Скорее всего, это имя чародея, который пришёл с востока. Имя на древненерритском, а его я не знаю. За сорок дней и ночей, между которыми почти не стало разницы, девять из десяти нарсаев сгинули с лица мира. Это всё, что мне удалось выяснить. Хотя нет, не всё. Один старый чародей рассказал моему соглядатаю, за весьма немалую сумму, что у чародейских старейшин есть эти свитки в целости и сохранности и что главное пророчество или что-то другое заключено в Режском камне.
- Это тот, что в середине болот близ Режи?
- Да, государь, он самый.
- Что за старейшины? Я, по чести сказать, почти ничего не знаю о наших чародеях. Говорят, мой прадед держал такого в своих высших советниках.
- Явласса Дымокура, ваше высочество.
- Дымокура?
- Да, говорят, что некоторые выдели за ним шлейф из жидкого дыма и его истинное лицо, которое якобы тоже было нечетким и движущимся как дым. Слухи эти расползлись по всей Парне, и тогда уж каждая торговка и прачка утверждала, что самолично видела его лицо и шлейф. Враки, разумеется.
- Так что за старейшины?
- Я узнаю это. Магов во всём Союзе осталось совсем не много, государь, и всё больше никчёмных, как говорят. Над большинством из них, если верить нашим парням из Ведомства, никто не начальствует, но этому надо верить с оглядкою, так как дела колдовские они тёмные и не всё что кажется очевидным таковым и является.
- В Парне колдунов взять на перечёт. Не ладное это дело, когда в княжестве такие люди живут и делают дела как пожелают.
- Полностью согласен с вами, ваше высочество. Над этим Ведомство давно и усердно трудится.
- Что там с Режским камнем? Его вроде никто не в силах прочесть.
- Так, по крайней мере, говорят. Народная молва твердит, что и подойти к нему весьма затруднительно - топи, колдовской огонь и ядовитый туман. Но, возможно, упомянутые старейшины действительно имеют ключи к нему. Это тем более интересно, что верховный канцлер - чародей. Может и не самый искусный, но чародей.
- Тогда он знает о наших заботах.
- Может быть, государь. Но мы можем отвлечь его внимание иными хлопотами. Эпоха всевластия канцлеров, которая уже почти три века затмевает превосходительных нарсайских принцев должна сойти на нет, рано или поздно. Мы положим этому начало, а возможно сами же и довершим начатое.
- Как же?
Карлик немного поелозил на лавке, принимая удобное для себя положение, устремил взгляд на поверхность стола и стал размышлять вслух:
- Вступать в союзы со степняками, или марнским графом гласно нам весьма неудобно. Пока. Как я уже и говорил, это может низвести нас на уровень отщепенцев, к которым все будут испытывать неприязнь и подозрение. Но мы можем и должны подготовиться к возможным событиям, зреющим на востоке и, главное, занять голову нашего могучего неприятеля в Лугарне. Что кроме нашего угля, железа и положения на карте отличает от нас от большинства других владетельств Союза? Дружина. Многочисленная, хорошо подготовленная дружина в десять тысяч человек. Но этого недостаточно. Следует, как малое, утроить её, а вместе с войском принцессы Мулагассы, которая благоволит вам...
Явул бросил недовольный взгляд на своего мажордома.
- ..Э-э-э, нам, - поспешил исправиться Циротта, - это перекроет союзную армию. Канцлеры используют армию для пресечения самовластия и непокорности принцев, которым они якобы служат. Расскажу историю, которую вы, возможно, не слышали, государь. Лет восемьдесят назад, когда мадарианский принц Яктэм повысил цену на зерно, несмотря на протест правительства, канцлер Норрадин под предлогом борьбы с заразой и с одобрения Малого государственного совета ввёл три полка гвардии в столицу княжества Мадари и изъял сто семнадцать тысяч вунов якобы зараженного зерна. Принц потерял огромные средства. Что он мог противопоставить? Пятьсот человек личной стражи? С тех пор принцы притихли окончательно. Но вы, её высочество Мулагасса и, к нашему несчастью, Соргонис Балоазский имеют неплохие личные дружины. Канцлер не может запретить вам иметь их.
- Да, только это весьма накладно и мало кто не желает кормить армию, которая не нужна. Мы, союзные принцы, ведь и так переводим десятую часть личной казны в Лугарну. Налог на торговлю подлежит в союзную казну. Что остается мне? Разве имею я золотые и серебряные копи, как Хураморти, чтобы жить в праздности и роскоши?
- Не завидуйте ему, государь. Ради истинного блага, а не сверкающей пустоты, стоит идти на расходы, мой князь. Возможно, у вашего высочества нет такого сказочного дворца, как у Ошогаев или Кальфергов и вы довольствуетесь скромным замком, но у вас есть сила и это главное. А скромность красит истинное величие.
- Да, ты забыл упомянуть Соргониса - у него есть и то, и другое и без всякой скромности, а я почти всю казну трачу на дружину.
- У вас есть способ пополнить казну. Поднимать налоги внутри княжества - раздражать свой народ. Ваш дед и отец были очень скромны и довольствовались малым, но нас само время толкает к переменам. Поднимите налог на продажу иноземных ремесленных изделий и сократите вдвое на наши. Это для начала. Теперь, что у нас больше всего торгуется за пределы, а? Верно. В вашем исключительном владении уголь и железо Парны - почти треть всей добычи Союза. Лес - сюда же. Все эти ценности должны стать значительно дороже, хватит продавать их за бесценок. Сообщитесь с Мольгорнами насчет этого и будут в барыше оба великих дома!
- Ты только что говорил, как нам невыгодно наживать врагов в Союзе. Вряд ли за пределами Парны будут рады дороговизне железа и угля.
- Одно дело наживать врагов за просто так, без большой пользы и неся расходы, а другое - укрепляясь и богатея. Нам нужно утроить или хотя бы удвоить войско, тогда нам будет неважно - одобряются наши действия или нет.
- Во сколько нам это обойдётся?
- Примерно шестнадцать миллионов декамов в год.
- Что?! - князь встал с сиденья и уставился на карлика-мажордома. - Ты рехнулся?! Я не соберу эту сумму и за пять лет.
- Если будете также попустительствовать своим подданным как ваш дед и батюшка, то конечно. Но Парна не даёт своему князю и сущей малости из того, что могла бы. Сейчас вы тратите на содержание войска два с половиной миллиона декамов в год только потому, что оно добровольческое. Провизия, корма для лошадей, услуги кузнечных артелей. Но чтобы собрать такое большое войско, как нам нужно, придётся нанимать. Не каждый захочет покинуть свою пашню или отойти от гончарного круга ради бесплатной службы у князя. Для этого будут нужны деньги. Как их получить я уже сказал. Кстати, Парна имеет значительные сокровища в казне. Их хватит на первое время.
- Ты хочешь истратить то, что накапливалось целый век?! Возможно, я поторопился, расхваливая тебя!
- Деньги, сами по себе, ценности не имеют, - улыбнулся карлик.- Они не могут ни напоить, ни накормить, ни сделать сильным. Получить пользу от них, можно только их потратив.
Князь долго смотрел исподлобья на своего советника. Тяжело дыша, сжимая-разжимая единственный кулак, он боролся с противоречивыми чувствами к Циротте. Слишком рискованно, сумасбродно звучало его предложение. Расточить парнское достояние? Он и его пращуры вместо каменных гигантов с золочеными куполами, облицованных позумиром и холеоном довольствовались теремным дворцом из кедра, с жестяной и медной кровлей, в окружении тройного каменного кольца замковых стен. Он не давал балов или пышных приёмов и обходился хмельными посиделками с избранными командирами его дружины, здесь, в Куньем гнезде.
В дверь Медной палаты постучали.
- Войди! - крикнул князь, не сводя глаз с Циротты.
Вошел стражник.
- Государь, прибыла ваша матушка. Она со свитой, в нижнем дворе.
- Что?!- развернулся к докладчику Явул. - Что ей нужно?!
- Не могу знать, ваше высочество. Только что прибыла, велела просить о приёме. Нрав у неё сами знаете - сильно-то не расспросишь, да не заспоришь.
- Свиту оставить в нижнем дворе, княгиню сопроводить сюда, - буркнул Явул.
- А если пожелают с окружением быть?
- Если не захочет, как я велю - гнать со двора, восвояси! Плетьми да палками! - вскричал князь.
Циротта и стражники вздрогнули. Отношения матери и сына не были секретом для подданных, но привыкнуть к резкости Явула по отношению к её княжеской милости не смог никто. Стражник быстро поклонился и скрылся из виду.
- Боюсь навлечь на себя гнев моего господина, - начал Циротта, глядя на узор стола. - Но...как бы это...
- Говори же, во имя Неба! - прорычал Явул.
- Ваша матушка могла бы быть нам очень, очень полезна.
- Что?! Как это?!
- Она ведь происходит из рода Астегов, в котором водились и чародеи. Кроме того, она всегда покровительствовала всяким знахарям, знахаркам и колдунам. Учитывая, что канцлер тот, кто он есть, её совет нам очень бы пригодился. По чести сказать, вашему высочеству, не лишним было бы обзавестись придворным чародеем.
- Так займись этим. Кстати, мы ушли далеко от главного - что остановило ту напасть от полного нашего уничтожения?
- Мне это неизвестно. В тех свитках, что мне удалось добыть нет ничего, чтобы нам помогло. Возможно, Режский камень даст ответы.
- Если до него можно добраться.
- Именно так.
- А если нет?
- Что тогда нам остаётся? Сражаться, если будет нужда. С внешним неприятелем или внутренним, всё одно - нужна армия.
- Ладно, я подумаю. Не очень-то нравится мне идея открыть сокровищницу.
- Сокровища должны охранять и работать на нас, а не мы на них.
- Тебе бы в жрецы, Циротта. Цены бы тебе не было, как проповеднику.
- Спасибо, мой государь. Но там моё слово утонет и растворится в море скудных умов, а здесь ему внемлют и оно послужит моему князю и отечеству.
- Ты же не здешний, - князь внутренне дёрнулся - он никогда не указывал своему мажордому на инородство, - но виду не показал. Что сделано, то сделано.
- Я стал парнцем много десятилетий назад, государь. Духом и умом не зрю я себя вне Парны. Она дала мне вторую жизнь и даст мне ещё немного своих просторов, чтобы пеплу моему было, где осесть, и еще раз принести этой земле пользу.
Явул задумался над словами карлика. Вскоре их потревожило гудение рожка, возвестившего появление вдовствующей княгини:
- Её милость, княгиня Арося! - объявил палатничий.
Матушка
Двойные окованные медью створы отверзлись, и в палату вступила женщина изрядных лет, весь вид которой сам объявлял её положение в этом мире. Крашенные в медно-красный волосы, широкое красное платье-ничка в форме опрокинутой рюмки. Шею огрузили салассарские жемчуга и алые дажедиты огромной величины - одни эти украшения стоили целого поместья. Пальцы госпожи Ароси были унизаны перстнями и кольцами, по нескольку штук на каждом. Несмотря на свой возраст, княгиня не гнушалась белил, густых румян и ярких красок для лица. Словно расписная кукла из бумаги она не выражала никаких чувств, кроме тех, что однажды изобразил в её позе и на лице неведомый мастер. И это был запечатление величия, брезгливого господарства и безбоязненности.
Циротта вскочил со скамьи и застыл в поклоне. Явул даже не шелохнулся, остался сидеть на табурете, полубоком к входу.
Спустя несколько секунд молчания и рассматривания друг друга лицо княгини преобразилось: густой слой грима пошёл мелкими морщинами, трещинками, расслоился тонкими чешуйками. Редкий случай, когда красота, наведенная лучшими мастерами-лицеделами, была принесена в жертву любезности.
- Мы приветствуем и желаем здравия своему младшему сыну.
- И своему государю, - негромко, но достаточно, чтобы быть услышанным сказал Явул.
Арося посмотрела на сына яростным, кипучим взглядом, но тут же взяла себя в руки. Князь не упустил этого, но не повел и бровью.
- Конечно же, - сказала Арося, расплываясь в очередной улыбке и немного наклоняя голову в сторону парнского властителя. - Моему государю.
- Зачем ты пришла, женщина, родившая меня? Да ещё такой изукрашенной, и со свитой?
Лицо женщины искривила жуткая гримаса.
- Я княгиня Парны, даже ты не вправе говорить так со мной! Уважай свою мать и её титул!
- Это всего лишь титул учтивости, ты не рождена княгиней. У некоторых наших южных союзников супругам не положено иметь равенство с княжащей особой. Я, возможно, введу это правило и в Парне.
- Прекрати! - голос княгини сорвался на визг. - Как ты можешь так говорить?! Я родила тебя едва ли не ценой своей жизни, а ты унижаешь меня перед какими-то слугами! Я не заслуживаю...
Казалось ещё немного, и она разрыдается. Рот её искривился, губы дрожали. Явул вздохнул.
- Ладно, матушка, что вы хотите от меня? У вас вроде бы всё есть. Отец дал всё, чего вам так недоставало при жизни с ним. Вам был куплен дом в Патаконе, поместье и выделен капитал, которому позавидуют многие наши богатеи. Теперь вы можете наслаждаться шумом огромного города, а не прозябать в родовом замке в окружении стареющих субреток. Говорят, вы приобрели дом и в Лугарне.
- Всего лишь небольшой домик.
- Ну, теперь столичные юнцы будут воспевать вашу красоту с мощенных мостовых, а не сельские панские пареньки с занавоженной земли.
- В средствах я не нуждаюсь, мой владетельный сын, и просить у вас не буду. Я пришла по другому делу.
- Говорите, матушка, у меня мало времени.
Арося глянула на карлика.
- Это мажордом княжества. Он посвящен в государственные тайны, - вымолвил Явул, - и он останется.
- Пусть будет по-вашему, государь. Я желаю говорить с вами о вашем браке.
- Что-о-о?!
- Вы уже не молоды, хотя, конечно, и до старости вам еще далеко, но времена нынче смутные и всякое может произойти. Княжеству нужен наследник и, как его бабка, я могла бы заняться его воспитанием.
- Я лучше знаю, что нужно княжеству. Вы бы убили меня, если бы мои так называемые братья, а именно ваши бастарды не были бы у меня в руках. Да ещё вам отдай наследника на воспитание?! Вы, матушка, видимо принимаете меня за полоумного.
- Иногда мне так кажется, - тихо ответила княгиня.
- Осторожнее! - крикнул Явул, задыхаясь от гнева. - Вы забываетесь! Вы уже предали своего мужа, моего отца, и от плахи вас отделяет сущий волосок моего терпения.
- Что я теряю? - устало сказала княгиня. - Мои сыновья в узилище, сын на троне презирает и ненавидит меня, наследника - последнюю отраду моему старому сердцу и народу - он не даёт. К чему такая жизнь?!
Явул помолчал несколько минут, потом усмехнулся каким-то своим мыслям и спросил:
- Кого же вы мне сватаете, матушка? Мне любопытно.
Арося улыбнулась и, закатив глаза, стала рассуждать вслух.
- С кем бы Парне было выгодно заключить союз, упрочив его династическим браком? С теми, кто наиболее богат в Союзе? Но все они слишком чванны и не очень жалуют дом Галлуатов. Хотя, возможно, Хураморти хотели бы иметь с нами дело.
- Вы что же ведёте переговоры с нашими врагами, матушка? - нахмурился Явул.
- Нет! - всплеснула руками Арося. - Я лишь хочу спросить мнения моего государя насчёт принцессы Анорис.
- Исключено, - мрачно выдавил Явул.
- Но почему? - удивилась княгиня.
- Я не стану объяснять это. Нет, и всё, - Явул переглянулся с Цироттой.
Княгиня заметила это и тотчас опустила глаза, улыбаясь.
- Мне не доверяют тайны двора. Я понимаю.
- С чего бы мне их вам доверять? - спросил Явул. - Вы на особом положении, но вы не правительница.
- А могла бы ей быть, как престолоблюстительница и опекун малолетнего превосходительства, - старая обида вновь заговорила в ней.
- Могли бы, если бы кое-кто не поведал моему отцу о вашем беспутстве, - зло усмехнулся Явул. - Если бы мои сводные братья были бы мне родными, я бы не сидел на престоле Парны, а скорее всего, рассыпался прахом в родовом склепе в Беличьих горах. А один из ваших ублюдков правил бы моим народом под вашим чутким материнским советничеством.
Княгиня прикусила губу и метнула злобный взгляд в Циротту. Тот выдержал его.
- Отец любил вас чрезмерно, матушка, - продолжал меж тем Явул, - вы и не заслуживаете и капли этой любви. Он простил вам перед смертью все ваши измены и выделил жирный кусок на безбедную жизнь. Я не стану идти против его последнего желания и отнимать у вас ни домов, ни земель. Отец дал - это его воля. Но от власти и двора, вас и ваших сыновей, прижитых неизвестно с кем, отец, разумеется, отставил. Я не дам вам регалии и своей милости тем более. Я не дал бы и малой толики того на что расщедрился мой отец. Я - не отец.
- Это горькая правда. Вы взяли с меня плату куда большую, чем ваш великодушный отец, принц. Орсой и Суарталь медленно умирают в темнице, по вашему приказу.
- Да, и останутся там. Они будут казнены самой лютой казнью, если только я узнаю, что вы или те, кто на их стороне, плетёте козни против меня.
- Я плачу, каждый день и молюсь о лучшей судьбе для них и вас, но вам мало моих слёз. Даже сейчас вы раните моё старое сердце ржавыми ножами прошлых обид и подозрений.
- Довольно болтовни. Я всё сказал. Предложение о браке с балоазской княжной я отставляю. Что-нибудь ещё?
- Тогда я предложу Гептахорнеров, - быстро сказала княгиня. - Они наши соседи и весьма состоятельны, кажется.
- Этот дом покрыт мраком, - вступил в разговор Циротта. - Я почти ничего не могу сказать о них.
- Удивительно, не правда ли? - сказала Арося, наклонив голову и изобразив на лице ядовитейшую улыбку. - Великий проныра, вездесущий Циротта Горбун, держащий в узде своих собственных господ и оплетший своими сетями Парну и весь Союз не может ничего сказать о соседнем княжеском доме. Слыхано ли такое? Может, ты специально держишь своего государя в неведении?
- Довольно. Я всё вижу, дорогая матушка. Вы пытаетесь вбить клин между мной и моим министром двора. Я не настолько глуп, как вы считаете, и способен увидеть это. Ваша неприязнь к Циротте не секрет для меня и вы будете использовать любую возможность, чтобы опорочить его и ввергнуть в опалу.
- Однако подумайте над этим, государь, - настояла княгиня. - Я вот знаю кое-что о князе Инияре и его семье, и готова хлопотать о вашем супружестве с его сестрой.
- Это, наверное, потому что вы родом из Ульфино? - предположил Циротта. - Ваша семья имеет родство с Гептахорнерами, пусть и дальнее.
- Именно, - подтвердила княгиня, вскинув подбородок. - Правда, я покинула отчий дом в тринадцать лет и была передана в добрачную опеку дому Галлуатов. Мои связи с родными Астегами почти пресеклись - ваш дед и отец, государь, как и заведено в Парне, не приветствовали сношений новых членов княжьего дома с покинутыми ими семьями. Но ныне, когда я стала свободна от цепей престола моего покойного мужа, я возобновила переписку со своим братом, Шидеем. Ныне он глава дома Астега и близок превосходительному господину Ульфино.
- И что же вам известно о делах ульфинского дома, матушка?
- Как я уже сказала, сестра Инияра Худого, Яльвина на выданье. Принц даёт за неё шесть миллионов декамов приданого и сто сорок тысяч скандов плодороднейшей земли в Двуречье. Последнее, правда, он обещает только, если супруг будет из числа его подданных. Но, думаю, разницу за безземелье он сможет возместить деньгами. Я, кстати, была также отдана в дом Галлуатов с крупной суммой приданого - ваша бабка, мой принц, была очень жадна до денег, а дом ванов Астега - четвертый землевладелец в Ульфино.
- Ясно. А что же его превосходительное высочество? - спросил Циротта. - Какого он нрава и чего придерживается в делах государства?
Арося словно пропустила вопрос мимо ушей, даже не посмотрев сторону карлика.
- Ну, что же вы, матушка, молчите? - спросил Явул.
- Я предпочитаю, чтобы вопросы ко мне исходили из уст князя, а не слуги.
- Ну, так считайте, я его задал, этот вопрос. Мне интересно, то же что и Циротте.
- Принц Инияр ещё молод, но спокоен, рассудителен, и уже проявил себя, как истинный господин в своём владетельстве.
- Что же он такого сделал?
- Ну, например, казнил две сотни смутьянов-дворян из юго-западных графств, донимавших ещё его отца, запретил ростовщикам давать в долг картёжникам и мотам из любой касты, а так же дворянам под залог их имений, оплатил долги двух дюжин благородных кутил, посек им руки и обратил на службу.
- Службу? - князь был заинтригован.
- Да, Гептахорнеры давно уже завели обычай - набирать часть гвардии из провинившихся дворян, на основе десятилетней службы за недоимки и провинности. Там их перевоспитывают тяжелой службой, а самых безнадежных отправляют на лесоповал или в рудники лет на пять. Этого хватает, обычно, чтобы шалопаям больше не хотелось и думать о праздности и безобразиях. Благо, если они вернутся оттуда не калеками. Кстати, приписные слуги этих дворян часто тоже забираются в княжеские отряды.
- Это ж сброд, банда, а не войско! Там же никакого порядка не будет, - возмутился князь.
- Страх делает из людей покорных рабов воли их господина, - ответила Арося, презрительно улыбаясь. - А уж Гептахорнеры-то умеют внушить благоговейный ужас.
- Что же в них такого страшного? - усмехнулся Явул. - На вид они мало чем отличаются от остальных принцев, разве что одежда и грим помрачнее, и они не слишком деятельны в сношениях с другими государями Союза.