В сей поздний час, безмерно скучный
 Мне захотелось рассказать
 О наболевшем, гневном, душном,
 Расстройство как-нибудь унять.

 На улицу во тьме я вышел, 
 И мимо тенью пронеслась
 Презрительнейшая улыбка,
 Глаза искрилися, смеясь.

 Но как не бегал, не кричал я,
 Так ни души не разыскал,
 Лишь всюду мрака испытания,
 Ужасно ветер завывал.

 Настало утро, день тоскливый,
 И серо небо, как песок.
 Я вновь на улице смазливой,
 Той, что полна людских тревог.

 В мерзотном потускневшем солнце
 Не вижу света, только грусть.
 И в заколоченном оконце
 Хладеет тайна, мерный пульс.

 Все бьется здесь застывшим ритмом,
 И живо, вроде, и мертво,
 В душе я заливаюсь криком,
 Хандры скупое торжество.

 И я тону в морях печали,
 И всплыть уж, видно, не смогу,
 Меня порабощают дали
 Уныния в свою пургу.

 Влачусь, обузданный стихией,
 Не человек - баран, вот кто
 За стадом, глупости твердыней
 Бездумно следую в плато.

 Плато вулкана, жутких искр,
 Во праздник пламени бреду,
 Где зло царит, где ясность мыслей
 Горит столь ярко, сколь в аду.