Странно, когда я вспоминаю мою семью - то, что происходило и вся наша жизнь - кажется, предстает теперь чем-то зыбким, незавершенным. Рядом с нами всегда находилось много людей - соседей, маминых подруг, знакомых - которые тоже включались мной в понятие "семьи" - т.е. все мы были вместе, сейчас... И даже теперь, когда многие - люди, семьи - стали уже жить в мире в других, новых условиях (и мы тоже) - это вот ощущение - бытие "семьи" во мне, в моем сознании - продолжилось. Менялись только люди, окружавшие нас. Позже места, события. Больше всего это похоже на состояние того лета, когда мы жили в Лоо - в моем раннем детстве - у моря, в большом съемном доме. Мне было, лет пять. Вместе с нами дом снимало много других людей, тоже приехавшими в отпуск на море. В нашей комнате, кроме меня и мамы, жила ее подруга с сыном и его двоюродной сестрой. Оба были старше меня на два года, поэтому со мной почти "не водились" - были заняты своими таинственными интересами. Сестру звали Дина, и она любила напевать популярные тогда эстрадные песни и танцевать твист, и говорила, что будет певицей. Еще в том большом двухэтажном доме, в смежной комнате, жила семья из Армении с двумя мальчишками-братьями. Один из них - старший - свалился однажды в неглубокий ручей, протекавший совсем рядом - пытался из него что-то выловить, примостившись на корточках на камне - и "выкупался"! Весь, целиком. И это было целое событие, долго присутствовавшее в нашей тогдашней жизни!
В отдельной мансарде жил Гога, из Грузии - загорелый, улыбчивый "ныряльщик": для меня он доставал цветные камешки и ракушки с морской глубины. И весело болтал, задыхаясь после ныряния, с моей мамой - сидя на нашем покрывале, на пляже.
Был еще седой и старый толстяк - тоже, кажется, грузин, и тоже без спутников, как и Гога.
На первом, каменном этаже жили сами хозяева дома. А так же старая, старая бабушка, которой я помогал отбирать фасоль для обеда (или баклажаны) и обещавшей взять меня в горы за "красными ягодами"... Перебирать бобы мне было скучно, а в горы меня, конечно же, не пустили, хотя я смутно помню начало какой-то грунтовой дороги - уходящей наверх и исчезающей почти сразу же, за собственным поворотом.
Все эти солнечные люди тоже были нашей "всегдашней" семьей - весь мир был моим самым безопасным местом: абсолютным, спокойным и солнечным...
Это лето, и море, мне потом постоянно снились - в величественно искаженном, нереальном виде: куда я почему-то постоянно приезжаю, или возвращаюсь...
После поездки на моря, связи с маминой подругой, и другими, снова вошедшими в "семью", старыми знакомыми - связи эти естественным образом продолжились. Кроме Дины, которая навсегда пропала, вышла из моей жизни - странная девочка, с которой я мечтал подружиться, как с Суок, навсегда... до той поры, когда я с моим, уже дворовым, приятелем-подростком, одновременно не влюбились. Ее звали Элла. Она была из нашего двора и была старше нас - почти уже девушка. Ей почему-то доставляло удовольствие всегда смеяться надомной, терявшим дар речи при ее приближении, замиравшим в своей смущенной неуклюжести. Моего же друга она наоборот - игнорировала. И я до сих пор не знаю: может, это значило, что ей нравлюсь я, а может наоборот - мой приятель. Она как бы мимоходом включала рядом с нами свой свет - и гасла, уходя куда-то в свою другую жизнь - как будто за занавес. И однажды... я не видел - мне рассказал об этом (очень отчужденно, сквозь зубы) мой друг-соперник... Какие-то взрослые пацаны подкараулили ее в нашем парке, затащили в заросли... он оказался рядом случайно - кажется ее насильно "лапали", не более... С того дня мы перестали для нее существовать - ни света, ни тьмы в моменты случайных встреч - где-нибудь на улице, во дворе или у школы... И хотя, не смотря на все события, так поменявшие образ мира, мы продолжали существовать рядом - существование наше продолжается все в том же полу-отсутствии, хотя и не таком как тогда... она стала чужой.
С тех пор как мир...
и многие стали жить, так как живем сейчас мы: перемещаясь небольшими семьями и коммунами по всем частям света - по Азии, или на ближнем Востоке - где и началось это новое... понимание...
Как и другие, мы живем в небольших, немного непривычных городках, делая свою добровольную работу-помощь. Наша семья, семья Эллы, еще несколько прежних и новых сообществ... Мы все продолжаем движение, понимание естественной заботы о мире, который нас теперь окружает, каждый вечер собираясь за общим столом - как когда-то в далеком Лоо - под ярким конусом дворового светильника: стол под звездным небом... отчетливый стрекот сверчков, рой мошек на самых границах света... стол долго остается неубранным... шумные разговоры, перемещение фигур в темноту к дому и обратно... открытая бутылка вина - и мне уже тоже можно: так, немного - никто не контролирует, все свободно...
Стол ненадолго пустеет. Доигрывает пластинку совсем уже доисторический проигрыватель, скребет иглой бороздки... слышен разговор, и кто-то возвращается, обратно, к свету:
- А ты чего сидишь... один! - и смеется.
Наверное, все думают, что я влюблен - и мамина подруга из какого-то бесконечного вновь дня смеется, глядя на меня - и обнимает:
- Мальчик, мальчик... ты еще вырастешь...
Все это начало мировых изменений прошло как-то неясно для меня, для моего сознания: мне, было, может, лет пятнадцать... во всяком случае, наши переезды в мире лишенном границ остались чем-то зыбким для полудетского восприятия. Четко присутствуют только первые впечатления от очередных новых мест, новой и полной настоящего жизни. Это очень похоже на компьютерный мир, где для виртуальных персонажей, героев четко и ясно существует именно этот игровой ландшафт. Но у него есть границы: границы карты, пространственные границы их жизни. К ним можно подойти, приблизиться - что я и делал, меняя ракурс камеры. По всему периметру игрового мира - лишь исчезающие в сумерках прибрежные волны, или уходящие туда же текстуры ландшафта. А выполнившие свои миссии персонажи, фигурки стоят переминаясь в ярком свете на разных местах карты, где их застало окончание игры... Это яркое, незабываемое состояние я как-то ощутил в далеком, раннем детстве: как будто я вышел с нашего двора "за дом" - куда мне уходить еще не разрешали - и это был воскресный день... Все соседи, знакомые и малознакомые взрослые были там - у каких-то, принадлежавших жителям нашего дома, сараев, гаражей. Но как-то странно... некоторые просто сидели или стояли в живом спокойном бездействии... немногие как будто чем-то занимались, но было видно, что они и сами понимают полную необязательность этих действий в жаркой, живущей вечности: сияет солнце, небо и бездонные облака... И будто все делают вид передо мной, что это, все конечно необходимо - улыбаются, но... понимают, что я уже догадываюсь...
Исчерпав нашу помощь, наши возможности здесь - мы просто перемещаемся в другое подобное место, но сам переезд... для меня это что-то вроде сонного небытия для компьютерных героев, которых просто включают уже в новом подготовленном мире, ландшафте - а прошлое тонет в каком-то неясном, сонном тумане...
В наше последнее, теперешнее пребывание в, отчасти разрушенном, восточном светском городе - вместе с жителями и другими, такими же, как и мы, добровольными помощниками из разных краев света - мы переехали совсем недавно. Семья Эллы с утра уходила в почти целиком сохранившийся центр, смыкавшийся с полукружием гор, красиво сходящих в долину. Их работа имела какое-то отношение к медицине. Мама занималась определением редких форм излучений - изотопов - их концентрации и месторасположением, для чего приходилось целый день много ездить по окрестностям, и потом еще надолго задерживаться в лаборатории. Я оставался дома и вместе с остальными членами нашей, теперь уже кочующей, коммуны, помогал, за неимением квалификации, всем, чем мог, и чем было нужно. Дом, где мы жили, был когда-то пятиэтажным. Но уцелела только его половина, уступами переходящая в свои развалины и в хлам, нагроможденный на дворе. Поэтому наш общий стол мы вынесли и установили почти перед фасадом. Тем более что дом (и сам квартал) когда-то были новостройкой, остановившейся перед этой удивительной долиной - но так в нее и не вступившей. И перед ней теперь стоял наш стол - особенный: другие жили, как и все, в домах - и только мы почти под небом и под звездной крышей...
В тот день я с утра слонялся по полуразрушенному хламу дома, по перекрытиям: уцелевшим - открытым ласточкам и небу. Прошедшей ночью я не выспался, и обволакивающая жара вернула меня в комнаты, где мы расположили свои вещи. Я прилег на раскладушку и нечаянно заснул.
...проснулся я как от толчка. Был день. Наверное, ближе к обеду... И ощущение что я сделал что-то недолжное, малодушное. Все заняты делом, а я... неужели никто не заметил? Я осторожно прошел в коридор - перекрытий над ним не было и солнце стояло высоко, было прохладно. Сразу за углом, от нашего стола, доносились, как и всегда голоса: обычные для обедающих людей - а может уже и расходящихся. Во время сна мне погрезилось, что кто-то заходил в комнату, и теперь все уже знают, что я просто сплю... и как мне теперь выйти... Я уже решил, было, малодушно вернуться в развалины, но тут послышался яркий голос маминой подруги, обрывки разговора - "...Витя уснул..." - что-то вполне поправимое, понимаемое. Я решился - и выступил во двор, открыто: подруга с веселым выражением повернулась ко мне, отвлекшись от разговора. Я вдруг увидел, что она еще такая молодая - чуть за тридцать - и жизнерадостная! На зыбком фоне новостроек, гор, наплывающих на долину... в этот момент и все присутствующие обернулись в мою сторону - но глядя как-то сквозь и за меня. Я перевел взгляд: фантастически красивый, огромный аэробус, чем-то похожий на старинный самолет - очень медленно, и очень низко, тяжело вплывал в пространство над нами и противоположными недостроенными высотками. Песочно-желтого цвета - полностью перегруженный гуманитарной, строительной помощью. Медленно и плавно, словно на исходе сил доплыл до середины, почти над головами... медленно задрав нос, на мгновение застыл - и так же медленно стал оседать, на хвост... И в этот миг все мы, все видевшие это, поняли:
- Это смертники...
Огромный хвост самолета ткнулся в землю, гигантское туловище начало на глазах тяжело и медленно разваливаться, складываться (а как же Элла, ведь она пошла с утра в ту сторону!)
...уже убегая в развалины - от всего, и от всех этих близких людей, мой ум понимал, что такой взрыв все равно накроет полгорода, и нигде, никак - но все равно, все равно...
я успел добежать до противоположного выхода из руин, когда жаркая волна - сначала воздуха - пронеслась надомною, мгновенно выйдя за пределы
когда я решился вернуться назад, к тому, что было нашим домом, семьей...
Все обедающие сидели за столом. Мамина подруга привычно и знакомо обернулась ко мне. Никаких разрушений: ничего вокруг не изменилось - все было, как и всегда...
Странно, с тех пор я, иногда блуждая по развалинам, или возвращаясь к нашему незыблемому, семейному столу; ко всем кто, по прежнему продолжает сидеть за ним - теперь я не чувствую необходимости уходить далеко от дома над которым всегда есть это солнце, небо...