Мертвые сраму не имут

Часть 4

FEHU (перевернутая)

Ночь темна...

Над пожелтевшим колокольни шпилем

Луна,

как точка над "i" -

не око ли ты одноглазого неба?

Какой лицемерный херувим

рассматривает нас

из под твоей бледной маски?..

Еще с утра все предвещало прекрасный день: на вокзале украли чемоданы; название отеля, в котором ему забронировали апартаменты, было благополучно забыто, кажется, навсегда; и в придачу ко всему, видимо в честь только что надетого шикарного светло-бежевого костюма, случился проливной дождь.

Дарт нашарил в кармане мятую купюру и отправился в ближайший мотель.

Комната потрясла его своими поистине лилипутскими размерами. Изучив грязные простыни, он склонился к более гигиеничному образу проведения ночных часов - на полу. Тараканов, по-видимому, глубоко оскорбило присутствие инородного элемента, то есть его персоны, и они устроили парадный марш посреди комнаты, дабы доказать, что в случае чего они явно превзойдут его числом. После этой демонстрации спать на полу Дарт резко расхотел. Всю ночь он провел в кресле с бутылкой виски, бросая подозрительные взгляды на принесенный ужин. По характерному зеленоватому оттенку можно было сделать вывод о его несомненно инопланетном происхождении. Утро добавило ко всему еще одно глобальное разочарование - кончились сигареты.

Жизнь еще никогда не представала перед ним в таком радужном свете.

Так как сродниться с обитателями этого чудного номера Дарту так и не удалось, да и они, облепив потолок в ванной, косились на него с явной недоброжелательностью и предубеждением, он предпринял срочные меры по избавлению их от своего навязчивого присутствия. Дарт набрал номер М. Джейка и потребовал содействия в кардинальном изменении своей жизни к лучшему...

Тот до смерти перепугался, услышав голос, который надеялся никогда больше в своей жизни не услышать, что, надо заметить, весьма польстило Дарту, и уже через час он держал в руке пачку хрустящих купюр, а внизу ждала новенькая "хонда". Остальное было делом времени. Дарту давно казалось, что его ненависть к Л.Р. была врожденной, и мысль о том, чтобы пустить ему пулю в голову, до сих пор резко поднимала настроение.

В этот город, собственно говоря, он приехал затем, чтобы осуществить мечту своего детства. Дарт уже представлял, какие шикарные бордовые георгины закажет на его похороны. От этих приятных мыслей его оторвал Джейк; он радостно пыхтел в трубку что-то про новый отель и номер-люкс. Дарт позволил себе благосклонно кивнуть и навсегда покинул негостеприимную каморку.

Дневник Скаванджера

8.00 АМ - Подъем

8.30 АМ - Завтрак

9.00 АМ - Записаться на прием к психоаналитику (???)

9.10 АМ - Купить беличьи кисти

10.00 АМ - Начать новую картину

5.00 РМ - Написать жалобу на телевидение, чтобы перестали употреблять слово "коитус" в медицинских передачах

5.50 РМ - Заменить ужин в ресторане на здоровый сон

7.50 РМ - Посетить музей с Саджаей и Дэвидсоном

10.00 РМ - Не принимать снотворное

Adumbratio
Adumbratio (лат.) - Тень предваряющая (лат.)

Когда Скаванджер открыл глаза, кругом было темно. Он полуобернулся назад и увидел проем двери и лестницу, ведущую вниз. И все ту же тусклую лампочку на потолке.

Он сделал несколько шагов вперед и свернул за угол. В лицо тут же ударил жаркий пар, который заполнил все открывшееся взору пространство убогой комнатушки. Сквозь белесые клубы он разглядел жалкую обстановку: в одном углу стояла старая замызганная плита с водруженным на нее огромным алюминиевым тазом, который и производил эти испарения, слабо воняющие хлоркой. Рядом с плитой находился колченогий коричневый стул, а у противоположной стены стояла узкая кровать без матраса, с торчащими из нее пружинами. В другом углу, справа, к стене прилепилась облупившаяся ржавая ванна, около которой на коленях сидела Саджая в коротком деловом платье и медленно перетирала руками какое-то мокрое тряпье. Она чуть повернула голову и искоса посмотрела на него своими миндалевидными глазами, ни на секунду не прекращая свое занятие.

Весь этот вид настолько омрачил и без того поганое настроение Скаванджера, что он не выдержал и, набросившись на Саджаю, схватил ее руками за горло и опустил ее голову в ванну, наполненную мутной жижей.

- И это выставка, черт побери?!! - истерически кричал он. - Здесь ты хочешь выставлять мои работы?!.

Вместо внятного ответа из ванны доносилось бульканье, и на поверхность всплывали только маленькие пузырики, секунду назад бывшие воздухом Саджаи. Ее ноги судорожно подергивались, а вытянутые вперед руки все так же методично перетирали грязные тряпки. Потом ее движения прекратились, и руки Скаванджера самопроизвольно разжались... и вновь сжались, только на этот раз на его собственном горле. Он захрипел, пытаясь справиться с руками, но они не слушались его и сжимались все сильнее, пока воздух в легких не устарел - и Скаванджер потерял сознание.

Когда Джон вновь открыл глаза, он обнаружил себя сидящим на унитазе со спущенными до пола штанами. Оглядев ванную комнату, он с облегчением отметил, что находится дома. Он, по всей видимости, снова ходил во сне, и что-то привело его в уборную. Проанализировав свои ощущения, он понял, что никаких позывов, приличествующих этому месту, у него не возникает, и попытался встать. Но не тут-то было - он словно намертво приклеился к толчку, буквально врос в него и составлял с этим белым фаянсовым предметом одно целое. Он стал раскачиваться на унитазе, все увеличивая амплитуду движений, в результате чего декорации стен, непрочно установленные, пришли в движение и спустя несколько секунд рухнули, открывая его взору огромную университетскую аудиторию.

Шныряющие вокруг студенты все разом уставились на него. Раздался дружных хохот, кое-кто показывал пальцем, один даже протягивал помятую бумажку. Они издевались.

Непонятная сила удерживала Джона на унитазе. И тут он начал понимать. Сегодня же экзамен! Все эти люди занимались, а он не готов. Вместо того, чтобы грызть гранит науки, он устроил себе праздник и съел несвежую пиццу, а теперь не знает, как выйти из дурацкого положения. Он даже не знал, какой предмет нужно сдавать, а спросить никого не решался.

От волнения и потуг встать с толчка он покрылся испариной.

Внезапно он понял, что он - жрец могучей секты и все, что происходит, зависит только от него. Он громогласно расхохотался, и эхо разлетелось по аудитории стаей перепуганных птиц. Злополучного унитаза под ним уже не было, а всех людишек сдуло ураганом, исходящим из его рук. Он прищелкнул пальцами и, взмыв вверх, улетел в окно.

Шпиль в виде перевернутого креста был виден издалека. Он полетел в ту сторону. Протиснувшись в узкое окно церкви, Скаванджер оказался в просторном зале. Тут он вспомнил, что штаны у него до сих пор болтаются где-то в области щиколоток, и вновь прищелкнув пальцами, опустился пред алтарем. Оглядев себя, он удовлетворенно улыбнулся - на нем было белое подвенечное платье.

Сзади послышались шаги. Он обернулся и обомлел - к нему приближался его будущий муж. В черном фраке с бабочкой и маленьким букетом фиалок Дэвидсон смотрелся великолепно.

- А где твоя фата? - во взгляде его вдруг прочиталось беспокойство.

Скаванджер машинально потрогал себя за голову - действительно, никакой фаты!

- Нету, - просто сказал он и испуганно улыбнулся. Неужели все сорвется из-за такого пустяка?!

"Да", - молча ответил взгляд Дэвидсона.

На глаза навернулись слезы, Скаванджер отвернулся, делая вид, что оглядывается по сторонам. Сквозь мутную пелену разбитых надежд он замечатил, что все скамьи для приглашенных пусты. Никто не пришел на его торжество. Даже священника сегодня не было в церкви. Ему стало еще паскудней, и слезы просто потекли по испещренным мелкими морщинками щекам.

Это ведь его последний шанс!..

Дэвидсон откуда-то достал черную рясу, укутался в нее, накинув на склоненную голову огромный капюшон, и медленно, шаркая по каменному полу ногами, удалился.

Скаванджер всхлипнул и, чуть не захлебнувшись слюной, проснулся с мокрыми от слез глазами и испытывая странные чувства к Дэвидсону. И прошептал: "И это я тоже тебе припомню, Джон!.."

На часах было всего три ночи, поэтому пришлось снова пытаться заснуть. С минуту Скаванджер боролся сам с собой на предмет того, пить или не пить те таблетки, но в конце концов победила лень: пришлось бы идти за водой, а вставать совсем не хотелось.

Надругательство над законом о частной собственности и его ирреальные* последствия

Проходя мимо, Дарт в который раз взглянул на этот симпатичный особнячок. В деньгах он сейчас не нуждался, но это было совсем другое. Как будто ты берешь в руки конфету в блестящей обертке, но не знаешь, что найдешь внутри. Он пару раз мельком видел чопорного господина, который здесь живет и каждый вечер ездит ужинать в роскошные рестораны. Так что можно рассчитывать как минимум на два часа его отсутствия.

Дождавшись вечера, Дарт неспеша направился к парадному входу. Он настолько уверился в педантичности и верности своим привычкам джентльмена, обитающего в этом особняке, что даже не потрудился проверить, есть ли кто-нибудь дома. Тем более вероятность того, что тот решит остаться дома именно сегодня, была ничтожно мала.

Замки его приятно удивили - не пришлось возиться и пяти секунд. С сигнализацией было чуть сложней. "Теряю сноровку", - подумал он. Ах, нет, все оказалось так просто, но ведь и в голову не могло прийти, что такие сигнализации кто-то себе еще ставит.

В доме царил полумрак. Пистолет, лежащий в кармане, придавал некоторую развязность, и он зажег свет. Да нет, не иллюминацию под потолком, а всего лишь ночной торшер. Просторная гостиная, кругом старинные безделушки. Картины, вазы, очень мило...

Скаванджер мирно спал, тихо посапывая и свернувшись в позе эмбриона. На этот раз его не мучили кошмары, впервые за долгое, долгое время.

Джон блаженно улыбнулся и перевернулся на другой бок. Его рот приоткрылся, и он тихонько пробормотал: "О да, детка", а затем снова засопел.

И в этот момент, нарушая идиллию, в соседней палатке раздался грохот. Скаванджер резко вскочил, чуть не продырявив головой палаточную стенку из грубой материи, и лихорадочно огляделся, не понимая, что произошло.

- В чем дело? - сонно спросил он непонятно кого.

Снова загромыхало. Звуки явно доносились из соседнего шатра. А там Джон хранил самое дорогое - свои картины. "Воры!" - осенило его. Они, наверняка, хотят вынести все его шедевры и продать их во вражеском замке. Правда, он предусмотрительно застраховал их все, но не в деньгах дело: красоту не вернешь.

Еще не вполне соображая, что делает, Джон схватил аккуратно сложенную на полу кольчугу и бросился прочь из палатки. Он должен был их остановить.

Одолев расстояние в два прыжка и распахнув потрепанный ветром и дождями полог, он застыл на пороге своей гостиной. Худшие предчувствия его не обманули. Посреди просторной залы, злобно чертыхаясь, в белесых осколках керамической глины барахтался какой-то тип.

- О, нет! - в отчаянии завыл Скаванджер, нимало не заботясь о том, что тот его услышит. По правде говоря, кричал он почему-то совершенно беззвучно, но это его не волновало. Этот кретин разбил его скульптуру! Его единственную скульптуру! Джон сделал несколько шагов на негнущихся ногах и заметил, что в руках парень держит пачку неровно вырезанных из рамок холстов.

- О, нет! - вновь завопил Скаванджер, смутно ощущая, что в правой руке у него судорожно зажата инкрустированная палка для чесания спины. - Умри же, ублюдок! - все также беззвучно воскликнул Джон, поднимая импровизированное оружие.

Глаза ему застлал серый туман, и на секунду Джону почудилось, что он стоит вовсе не в своей гостиной с палкой в руках, а на поле боя, в доспехах и рогатом шлеме на голове и сжимает липкий от пота меч. Сзади ему на голову обрушилось что-то тяжелое. Запоздало поняв, что принял за вора вражеского рыцаря, Скаванджер начал медленно падать.

"Черт! Какой же я неповоротливый! Это надо же так облажаться, вор называется!" - Дарт, проклиная свою неуклюжесть, переступил через распростертое на полу тело хозяина дома. Довольно паскудная ситуация - ты стоишь посреди антикварных безделушек, раздумывая, какую бы сподручней спереть, чтобы влезла в мешок, а тут, словно лунатик, седой тип в пижаме босиком и с закрытыми глазами тихо спускается в гостиную. Дарт его не сразу и заметил, а когда увидел, выронил какого-то белого глиняного уродца, которого до этого вертел в руках, просто пытаясь понять, что же это такое. Наделал шуму, а у лунатика, наверное, случился разрыв сердца. Упал, как подкошенный, даже не ойкнув. Ужас какой! Дарту не приходилось до этого сталкиваться с такими явлениями человеческой природы, как лунатизм, но он много читал о подобных отклонениях.

Да судя по одним этим картинам, седой джентльмен был явно не в себе. Взять хотя бы этот шедевр - Дарт повертел в руках красочное полотно. На фоне каких-то пестрых обоев на круглом столике, залитом багровыми пятнами чего-то жидкого и густого, была изображена ажурная ваза, в которой помимо двух огромных подсолнухов торчали вверх обувью две отрубленные ноги - женская, в шелковом розовом чулке и изящной туфельке, и мужская, в ярко начищенном ботинке и стального цвета загнувшейся брючине.

Срочно надо было сматываться.

А Скаванджер падал, и падал, и падал, но никак не мог достичь земли. В глазах стоял серый туман, а по щекам стекали алые струйки теплой крови. Падение не было неприятным, просто слишком затянутым, как в претенциозном фильме. Еще пара минут - и в голове прояснилось. Скаванджер сглотнул густую слюну и, бережно ощупывая вставную челюсть, огляделся по сторонам. Он лежал в углу комнаты, прямо под рядами пустых золоченых рам, и больше вокруг никого не было. Он провел рукой по виску, стирая кровь, и взглянул на пальцы. Кровь оказалась вовсе не красной, а прозрачной, как вода, но все же соленой на вкус.

Джон, ойкая и кряхтя, попытался встать. Ноги его едва держали, и ему пришлось схватиться за стену. Из последних сил Скаванджер сделал шаг в сторону, намереваясь дойти до телефона и позвонить в полицию, но трясущиеся колени подогнулись, и ему пришлось опуститься на четвереньки. На четырех конечностях передвигаться было гораздо удобнее, и Джон, от спешки запутываясь в собственных ногах, рванулся к телефону.

Он полз и полз, а комната все никак не кончалась. Вдобавок, от чрезмерных усилий в голове у него помутилось, и теперь он видел все словно сквозь грязную марлю. Ноги Скаванджера почему-то онемели, и он тревожно ощупал их руками, опасаясь переломов или вывихов. Вернее, попытался ощупать. Пальцы совершенно не двигались, и все, что ему удалось - это несколько раз больно стукнуть себя кулаком по ляжке. Джон удивленно поднес правую руку к лицу, пытаясь рассмотреть ее сквозь плотную сероватую дымку.

Результат заставил его похолодеть - вместо привычных пальцев его ладонь заканчивалась копытом! Джон испуганно заржал. Его серые в яблоках ноги распрямились, как пружины, и он резво вскочил. Непонятно было, зачем он вообще здесь так долго валялся - воды здесь нет, а трава сухая и горькая. К тому же он смутно припоминал, что его ждут. Этот странный человек в мини-юбке, которого зовут Саджая, и Дэвидсон. Да, все верно, он же должен идти с ними в музей! Скаванджер фыркнул, раздув ноздри, возмущенный собственной забывчивостью, и рысью поскакал в сторону леса. Как и следовало ожидать, Джон уже ждал его. Но, удивительно, Саджаи с ним не было. Скаванджер шумно втянул воздух. Да, ею здесь даже и не пахнет. А пахнет чем-то странным, еле знакомым. Он скосил выразительные глаза на Дэвидсона. Хм, да он не один! С ним какая-то женщина в кожаных штанах и со странной улыбкой. "Рэнэ, - внезапно всплыло в мозгу имя, - ее зовут Рэнэ".

Скаванджер всхрапнул. Беспорядочно зароились мысли в голове. "Сейчас этот кретин лишит ее девственности, и больше она никогда не сможет ездить на мне", - сумрачно мыслил он. Оставалось одно - убить Дэвидсона. Джон взрыл землю изящным копытом и бросился на Дэвидсона, страстно желая только одного - растоптать его в кровавое месиво несмотря на тяжелые металлические доспехи, на том надетые. Он был уже в пятнадцати метрах от счастливой парочки, когда Рэнэ, с усилием оторвавшись от Дэвидсона, испуганно вскрикнула и бросилась прочь. Тот развернулся, чтобы посмотреть, что так напугало его любимую, и в ужасе закричал. Его вопли согревали породистую кровь Скаванджера, он с вожделением предвкушал, как вопьется сильными зубами в горло мертвого врага, когда до него дошло, что орет Дэвидсон совсем не то, что от него требуется.

Огромным усилием воли заставив себя успокоиться и взметнув перед собой слой содранного дерна вместе с комьями земли, Скаванджер затормозил, тяжело дыша. Его взмыленные бока работали, как меха в кузнице. Пара секунд - и шум крови в ушах утих. Теперь он отчетливо слышал каждое слово.

- У тебя восемь ног! - в панике верещал тот. - У тебя же восемь ног! У тебя же восемь ног! - намек на Слейпнира*

- Ну и что? - удивился Скаванджер. - Конечно, у других конечностей меньше, но что из этого? Разве это причина, чтобы так орать?

- Восемь ног! - не унимался Дэвидсон, биясь в припадке и всхлипывая. - Целых восемь ног! Неужели ты не понял, что это значит, дурак?!!!

Скаванджер надулся. Мало того, что Дэвидсон, оказывается, вовсе не испугался его, так он еще и издевается! После этой непонятной выходки его бывшего друга его и убивать-то почти не хотелось. Ну разве что чуть-чуть.

- В чем дело? - как можно холоднее спросил он.

- В чем дело, он меня спрашивает, в чем дело! - Дэвидсон истерически захохотал. - Восемь ног, а он спрашивает, в чем дело! Да разве ты не понимаешь, безумец, что ты - мой катафалк*!..

Понимание обрушилось на Скаванджера, буквально вдавив его в землю. И правда! Как он сразу не догадался! Теперь ему стало предельно ясно, зачем он так спешил сюда. Сейчас будут хоронить Джона, а он, лучший катафалк из всех возможных, его повезет!

Скаванджер посерьезнел и, расправив плечи, махнул хвостом.

- Давай! - разрешил он.

Дэвидсон торопливо натянул до боли знакомый Скаванджеру рогатый шлем. Преклонив колено, взявшаяся откуда-то Рэнэ подала ему красивый большой меч, тоже почему-то знакомый. Затем она встала на четвереньки, и Дэвидсон по ее спине взобрался на Скаванджера.

- Вперед! - скомандовал Дэвидсон, и они поскакали.

Рэнэ, не отставая, неслась рядом. Дэвидсон, коварно ухмыляясь и поглаживая зазубренное лезвие, молча сидел, почти не управляя безумным бегом и доверяя Скаванджеру самому выбирать дорогу. Рэнэ, бросив тревожный взгляд на отрешившегося от реальности седока, легко сравнялась со Скаванджером. Они неслись теперь голова к голове.

- Ты знаешь, - доверительно прошептала она, переходя на иноходь, - я не люблю бегать.

Бросив удивленный взгляд на девушку, он прибавил ходу. Теперь они неслись, как ветер, бесчисленные кусты позади были смяты смелым натиском скорости, а пейзажи размытым пятном мелькали в глазах. Но Рэнэ не отстала. Легко дыша, она наклонилась к самому уху Скаванджера и тревожно прошептала:

- Я совсем не умею бегать. И поэтому ты должен спасти мир от меня. Я знаю, ты можешь это сделать! - и она вдруг остановилась, мгновенно оставшись за горизонтом.

Скаванджер повернул свою вытянутую лошадиную морду ей вслед и оступился на кочке. Сидевший на нем всадник тут же слетел и, упав вниз, погрузился в зеленую тину. Болото моментально засосало его вместе с рогами, и только пять больших пузырей друг за другом медленно поднялись к поверхности и поочередно лопнули, забрызгав серебристую шкуру Скаванджера.

Он зачем-то понюхал болотную воду, а потом ступил в нее сначала одним копытом, затем другим, и тотчас же почувствовал, что растворяется. Он становился частью этого водного пространства. Вернее, нет, он всегда ею был. Он был агентом вод, посланным в этот странный наземный мир, чтобы разузнать о нем побольше.

- Ты вернулся! - удовлетворенно зашелестел голос в его голове. - Теперь мы одно целое. Скажи мне только, что нам теперь делать?

- Лишь одно решение разумно, - решительно произнес Скаванджер. - Я должен найти острый кухонный нож!

- Хорошо, - безразлично прошелестела вода. - Я отпускаю тебя в мир снова. Иди и сделай то, что предначертано! - и зашумела в его голове тысячью голосов.

Скаванджер застонал и приподнялся на локте. Обведя комнату мутным взором, он в отчаянии прохрипел:

- Мои картины! Ублюдок украл мои картины!..