Мертвые сраму не имут

Часть 7

GEBU

В чем суть цветка?

И можно ли добраться до нее,

отрывая лепестки, один за другим?..

Затерянное шоссе

Признаюсь, я с трудом уговорил Рэнэ поехать со мной на выставку работ Фридриха* за сотню миль от города. Поначалу она сопротивлялась, но противостоять моему обаянию трудно.

Мы выехали вечером, планируя заночевать в мотеле и с утра пойти на выставку. Откровенно говоря, Фридрих был лишь хорошим поводом пару дней побыть с Рэнэ наедине.

Итак, все складывалось как нельзя лучше. Ночь, пустынное шоссе, которое я долго выбирал по карте, ни одного огня, кругом наступают черные ели; вдобавок началась гроза. Дворники не справлялись со своей задачей, мотор барахлил, так что пришлось остановиться на обочине, имитировав поломку. Не думал, что это так романтично, - сидеть ночью в машине на заброшенном шоссе, слушать раскаты грома и гадать, не снесет ли машину в придорожную канаву потоком воды и заведется ли она вообще.

Рэнэ, казалось, совсем не трогала создавшаяся ситуация, она равнодушно смотрела в никуда и, кажется, опять впала в астрал. Я не стал ее отвлекать и зарядил в проигрыватель нечто могильно-эротическое, с завываниями и всхлипами. Время растворилось и потеряло значение, дождь лил и лил, отрезав от внешнего мира и будто заперев нас в саркофаге. От неподвижности, молчания и загробной музыки я начал потихоньку мумифицироваться.

Дождь и темнота. Надо завести разговор. Как назло, ни одной приличной мысли в голове. А те, что там есть, не хотелось бы претворять в жизнь здесь, когда не слишком много места и путь к отступлению закрыт. Один черт знает, что у нее на уме. А дать раскиснуть под дождем моим новым туфлям не могу позволить.

Тьма, мокрая дорога бесшумно скользит под колеса. Разговаривать не хочется, и я, отвернувшись от Джона, смотрю за окно. Эта пульсирующая живая темнота мягко обволакивает. Фары выхватывают из ночи куски дороги и деревьев и сжигают их. Дождь неумолимо притягивает небо к земле. На фоне этой идиллии рождается странный стучащий звук. Он продолжается пару минут, потом вырывается наружу, сотрясает машину и уступает место тишине и неподвижности - машина заглохла. Джон раздраженно передернул плечами и повернул ключ зажигания... Тишина была ему ответом. Я подумала, как бы ему погрубее напомнить, чья это была идея тащиться на ночь глядя в другой город ради выставки графики столетней давности. Джон с тоской посмотрел на свои начищенные до блеска ботинки, а потом на мокрую слякоть за окном, повернулся ко мне и непринужденно улыбнулся.

- Ну что, поговорим о погоде? - не удержалась я.

Джон пропустил это мимо ушей и решил придать идиотской ситуации немного романтики.

- Вокруг бушующая стихия, и это последний островок, над которым у нее нет власти. Но и у нас нет власти что-либо изменить. Мы обречены цепляться за эту безопасность и тепло, хотя они нам и противны, потому что другого выхода у нас нет.

Я, не отрываясь, смотрела в темноту за окном и, не поворачиваясь, ответила:

- Всегда должен быть выход.

Выход - это не движение в сторону лучшего. Это просто движение куда бы то ни было. Ты ведь никогда не считал, что выстрел - это остановка. За вспышкой, за тяжелым туманом, застилающим тебе глаза, после того, как он рассеется, откроется дорога, другая дорога. Покоя и остановки нам не суждено. Но это и есть движение - ты открываешь дверь и проходишь сквозь нее. Ты зря боишься этого.

Мне пришло в голову, что Джона в его собственной смерти, скорее, ужаснуло бы больше всего то, как по его белоснежной дорогой рубашке расплываются пятна крови. Да, Джон, она уже никогда не будет такой белой, да и прическа может пострадать. Я представила, как бью его тяжелой бронзовой статуэткой по голове, чуть ближе к виску, чтобы смерть наступила мгновенно. Мне не хочется, чтобы ты страдал, Джон. Вернее, хочется, но ведь это не совсем вежливо. Поэтому я буду хорошей девочкой.

Итак: тело мужчины лет тридцати было найдено на берегу реки; на голове - следы от удара тупым тяжелым, возможно, железным, предметом. Его ударили шесть раз. Смерть наступила от кровоизлияния в мозг. На лице жертвы обнаружены следы красной помады, из чего можно заключить, что либо в момент убийства он был не один, либо, что менее вероятно, убийцей была женщина. Следов борьбы не обнаружено; возможно, он хотел этого? Возможно, он хотел, но не ожидал этого. На руке дорогие, скорее всего, золотые (что должно быть подтверждено экспертизой) часы, из чего следует, что целью убийства было не ограбление. Любовь? Ревность? Да нет, болваны, цель убийства всегда - убийство, искусство ради искусства, и не ищите мотивов. Увидеть, как стекленеет взгляд этих потрясающих глаз, как холодеют губы. Неестественно откинутая голова. Я влюбилась в тебя, Джон. Хотя, нет, я всегда была влюблена только в одно - в убийство.

Я оторвалась от этих мыслей, когда Джон прикоснулся к моей руке.

- У тебя такое лицо, как будто ты присутствуешь на собственных похоронах.

- Похоронах? А что ты вообще знаешь о смерти?

Такой хорошенький мальчик, круглый счет, красивая машина. Тебе хоть раз было больно? Или последний раз ты это испытывал, когда поцарапал свой "ягуар"?

Рэнэ резко дернула ручку дверцы и выскочила из машины. Я даже не пошевелился, а потом сделал музыку погромче. Ливень остудит раскаленные нервы. Надеюсь, она найдет обратную дорогу к машине. Прошла минута. Еще одна... Десять минут, ее нет. Я с грустью посмотрел на свои туфли, распахнул дверцу и решительно опустил ногу в стремительный поток.

Где она? Я пошел наугад. Частые вспышки молний вырезали в небе черные вершины елей.

- Рэнэ! - крикнул я, стараясь перекричать гром.

К черту туфли, я должен найти ее.

- Рэнэ!

Молния выхватила знакомый силуэт, светлые волосы мелькнули и исчезли...

- Рэнэ!

Гром угрожающе вторил имя.

Мне надо остыть - ведь если я его убью, то навсегда останусь в этой глуши; дело в том, что, к своему стыду, я боюсь вести автомобиль в темноте и к тому же по мокрой дороге. Я представила, как судорожно пытаюсь жать на все педали подряд, машина скользит по асфальту, и вдобавок ко всему у меня в багажнике лежит окровавленный труп Дэвидсона. Брр!

Холодный поток дождя, хлынувший в лицо, немного привел меня в чувство. Мне надо побыть одной. Я прислонилась к дереву. Что я делаю? Карточный домик рухнул. Не нужно было всего этого ему говорить. Или думать. Л.Р., помоги мне! На смену всему пришла холодная ярость. Мне же всегда бывает паршиво, когда это случается. Когда хочется закурить, надо закурить. Когда хочется убить, нужно... Единственный способ преодолеть искушение - это поддаться ему. Я не привыкла себе в чем-то отказывать.

Где же ты, Джон, я жду тебя!.. Нет, нет, так нельзя. Маленькая избалованная девочка капризно кривит губы и топает ножкой в красной лакированной туфельке: "Хочу!" Нет, нет, Рэнэ, милая, нельзя. "Хочу!" - глаза полны слез. Она протягивает руку и повторяет: "Хочу!" Ну хорошо, Рэнэ, возьми.

Черный блестящий кольт 38 калибра. Тонкие детские пальчики, чуть подрагивая, ложатся на рукоятку...

Она стояла, прижавшись спиной к широкому стволу дерева и запрокинув голову. Мокрый шелк ее платья очертил все контуры тела, каждый изгиб. Я подошел вплотную и остановился, почти касаясь ее. Она не замечала меня. Я осторожно убрал с ее лба мокрую прядь волос и дотронулся пальцами до губ. Она открыла глаза.

Вспышка... Сверкнули зрачки. Раскат грома...

Острые коготки впились в лицо и обожгли кожу. Во мне все взвилось вихрем и закипело.

Звонкая пощечина по мокрому лицу. Она вскрикнула. Еще одна. Хватаю за горло, со всей силы, сдавливаю нежную шею. Вены набухают, пульсируют под пальцами. Немигающие глаза смотрят сквозь меня. Рот приоткрыт. Она слабеет, но пытается отодрать мою руку. Я хочу ее... Пальцы сжимаются крепче. Тело содрогается в конвульсиях.

Новая вспышка. Молния ослепляет Рэнэ, она теряет сознание, глаза закатываются. Я подхватываю ее на руки и, шатаясь, несу к машине. Мокрые ветви елей пытаются схватить нас за плечи черными пальцами, впиться в кожу, напустить в кровь иглы. Они будут хохотать в ночи, глядя на наши мучения, радуясь удавшейся пытке. А потом забросают тела мертвой хвоей.

Я положил Рэнэ на заднее сидение автомобиля, сел за руль и обхватил голову руками...

В бардачке фляга с виски. Сделав большой глоток, я повернулся к Рэнэ. Мертвенно бледное лицо, рука безжизненно свесилась, мокрый шелк облепил грудь. Я теряю контроль. Заставив себя отвернуться, я осторожно нащупал ее тонкое запястье и, стараясь сосредоточиться, прислушался к пульсу. Еле заметное биение, где-то очень далеко, за тысячу галактик отсюда... Вздохнув, я повернул ключ зажигания. Мотор глухо заворчал и ожил. Я ехал со скоростью двадцать миль в час. Наугад, не думая куда и зачем....

Потом остановился, развернул машину и направился обратно в город.

Было уже почти утро, когда я подкатил к ее дому. Дождь поутих, небо на востоке окрасилось странным неестественным цветом. Ключи... Они должны быть в ее сумочке. Вытряхнув содержимое на сиденье, я нервно перебирал всякие мелочи, но ключей так и не обнаружил. Значит, кто-то должен быть дома. Я стал запихивать все обратно и вдруг заметил странный предмет. Узкий, блестящий; похоже на капсулу. Я поднес ее ближе к глазам. На металле выдавлено "яд". Крышечка отвинтилась с полоборота. На свет показалась стеклянная ампула. Цианистый калий. Вот тебе и ключ - от двери на ту сторону. "Выход есть всегда", - прозвучал в голове голос Рэнэ.

Я вздохнул, осторожно поднял Рэнэ с сиденья, взял на руки и бережно понес к крыльцу; она так и не приходила в себя. На втором этаже горел свет. В дверь мне пришлось колотить ногой. Довольно долго. Наконец, в доме обнаружились признаки жизни. Послышались шаги, и дверь распахнулась. На пороге стоял высокий молодой человек в одной набедренной повязке из махрового полотенца. Длинные черные волосы почти полностью закрывали лицо. Парень мотнул головой, и на меня уставились два темных колодца глаз из под сведенных, будто от боли, бровей. Удлиненные черты лица, красивый нос, торс древнегреческого изваяния...

- О! - не удержался я от возгласа и чуть не выронил Рэнэ.

Парень грозно раздул ноздри и, шагнув навстречу, одним движением выхватил Рэнэ из моих объятий. Дверь громко захлопнулась перед носом, оставив меня в раскисших туфлях и некотором недоумении.

Игры патриотов

Джунгли, джунгли, джунгли... Непролазные, беспощадные, бесконечные... Опутывают тебя тонкими липкими пальцами, душат ядовитыми испарениями, стонут непонятными голосами, сводят с ума.

Джон сидел, привалившись к склизкому стволу дерева. Руки обессиленно лежали на снайперской винтовке, каска съехала на глаза, портупея больно врезалась в спину, нет сил шевелиться. Жарко, влажно, трудно дышать. Перед глазами мелькают белые пятна.

Но вот сигнал. Надо двигаться дальше.

Маленький партизанский отряд в количестве пяти человек продирался сквозь джунгли уже вторую неделю, оставляя после себя мины и ловушки. Дождь лил непрерывно, и казалось, этот кошмар не кончится никогда.

Таких партизанских отрядов было шесть, и два дня назад поступило сообщение, что в их рядах находится вражеский шпион. Идентифицировать его было невозможно, и это еще больше усугубляло и без того напряженную ситуацию.

За последние несколько дней отряду удалось подорвать три группы противника, идущих за ними по пятам. Каждый раз при известии об удачной операции измученные люди в приступе радостной эйфории обретали новые силы и способность действовать дальше. Казалось, еще немного - и все это закончится, еще чуть-чуть - и победа будет за ними.

До цели оставалось не больше четырех дней пути, когда из другого отряда прибыл посланец. Радостно сообщив ему о своих успехах, партизаны расселись в круг и принялись за скудные остатки своего пайка, обсуждая будущие планы и радуясь скорому завершению похода. Только Джимми неподвижно сидел, нахмурив брови и глубокомысленно смотря в одну точку.

- Что с тобой? - спросили его.

Он медленно поднял глаза. В них читалась безысходность.

- Вот вы здесь корячитесь, продираетесь сквозь джунгли, утопаете в болотах, страдаете от жажды и болезней, расставляете мины, истребляете врага, а вон там, - он указал рукой вверх на юго-восток, - там, в небе, висит огромная хреновина. Она взорвется через полтора часа, и все мы сдохнем. ВСЕЙ ПЛАНЕТЕ БУДЕТ КРЫШКА. Так что зря вы старались.

Сердце остановилось от услышанного.

Так значит, все труды напрасны?! Все страдания, лишения, смертельная опасность, муки поражений, радость побед - все это ни к чему?!! Все это бессмысленно, не имеет значения и никого не спасет?!!

ГОСПОДИ, ПОЧЕМУ???!!!!!!!!!......

Джон вскочил на кровати в ледяном поту.

Как же так?! Неужели через полтора часа все прекратится, перестанет существовать?! Нет, не может быть, невыносимо!..

Джон отчаянно тер горячие виски и стонал. Когда он наконец заставил себя приоткрыть глаза и увидел свою комнату, то сначала не мог ничего понять. И окружающую обстановку он узнал с большим трудом.

Так значит, она все-таки не взорвется? Сердце радостно запрыгало, не давая вздохнуть.

Мы живы! ЖИВЫ!!! Господи!!.

Может, это любовь?

Я сидела на лавочке в своем заросшем саду и грустно пялилась в пустоту. Что мне делать с Мартином? Как всегда, не могу сказать человеку "нет". Он уже так давно живет у меня, что я привыкла к нему, словно к кошке. Пару раз я пыталась робко намекнуть, что у нас разные пути, что мы только друзья... Хотя, какие мы друзья? Вообще, наши отношения очень странные. Живем вместе, хотя нас ничто не связывает. Это все из-за моей жалостливости.

Когда я пыталась заикнуться о том, что нам пора расстаться, он становился какой-то невменяемый, выбегал из дому и сидел в саду всю ночь, а другой раз заперся в своей комнате и два дня была такая тишина, что я уж испугалась - не умер ли он там?

Я ничего о нем не знаю. Может, ему жить негде? Может, его ищет полиция? Мне всегда неудобно расспрашивать, а Мартин ничего о себе не рассказывает. Ну, молчит, значит так надо. Да-а, а в одну чудную дождливую ночь к дому подкатит наряд полиции и повяжут меня вместе с ним как сообщницу.

Ладно, не будем о грустном. И вообще, разве он мешает мне своим присутствием? Возится на кухне, в саду, машину драит по выходным. Только вот эти глаза, которые смотрят на меня так, будто я его последняя спасительная соломинка. Этот взгляд невозможно вынести. Дурацкая ситуация. Мы столько времени живем вместе, и он ни разу даже не пытался до меня дотронуться. Только смотрит своими печальными, как у коровы, глазами и молчит. Это противоестественно. С виду он не гомик и вряд ли ни на что не способен. Может, у него с головой плохо после того удара? Тем более не легче. Надо сегодня за ужином попытаться еще раз поговорить, как-то прояснить ситуацию.

Хлопнула входная дверь, Мартин принес мне свой свитер. Он сел рядом и молча уставился на первую звезду в небе.

Я чувствовала, что сейчас как раз подходящий момент для разговора, но не знала, с чего начать.

- Мартин, ты такой хороший, заботливый... Ты внимательный... Да ты, наконец, просто красавец! Почему ты сидишь здесь, со мной, ковыряешься на кухне? Тебе в кино надо сниматься. Что тебя может здесь держать?

Я смотрела на его правильный профиль и, честно говоря, не надеялась на ответ.

- Мартин... - я потеребила его за руку, - ты слышишь меня?

Его взгляд оторвался от звезды и медленно перешел на меня.

- Я НЕ ОТПУЩУ ТЕБЯ НИКОГДА, - с расстановкой произнес он.

С минуту я сидела открыв рот и не могла понять, чту он сказал. Когда я, наконец, оправилась, то еле нашла силы выдавить из себя:

- Мартин... Но... Видишь ли, Мартин... Я... Я влюбилась в одного человека.

Идиотка! Молчала бы уж лучше!

Его глаза вдруг сделались совершенно стеклянными, они смотрели сквозь меня. Мне стало немного не по себе. Вечно я ляпну что-нибудь не то. Мартин медленно протянул руку и обхватил мое горло. Ледяные пальцы давили все сильней и сильней. Я в ужасе не могла оторвать взгляд от его широко раскрытых немигающих глаз. Холодная капля скатилась у меня по спине. Я живо представила синюю общипанную курицу с длинной сломанной шеей. Вот сейчас со мной будет то же. Говорила мне мама: не хочешь себе неприятностей - не делай другим любезностей. Ведь это чудовище я пригрела на своей груди, буквально подобрав на улице. Он был весь в крови... Выходила на свою голову!

Наконец пальцы Мартина разжались и отпустили меня.

- Никогда, - глухо повторил он и исчез в темноте.

Я долго сидела, не в силах пошевелиться.

"Господи, да он же ненормальный", - думала я, стоя перед зеркалом в ванной и лихорадочно прикладывая к шее холодное полотенце, что, по моим представлениям, должно было спасти от синяков. Да нет, ненормальная скорее я. Шесть месяцев маячу у него перед глазами, словно красная тряпка перед быком, и потом удивляюсь его неадекватной реакции. Другой, менее стойкий, взбесился бы раньше.

Испуг мой прошел окончательно, когда я уплела огромный сэндвич с сыром и зеленью и запила чем-то не очень крепким, что попалось под руку в баре. Меня не волновало, куда делся Мартин, я только хотела поскорее уснуть.

Не знаю, сколько прошло времени, когда я открыла глаза. Солнце уже нагрело шелковые простыни. Легко соскочив с кровати и весело напевая, я направилась в душ. Воспоминания о прошлом вечере меня совершенно не волновали, все улетучилось вместе с темнотой. Озорные струи воды окончательно меня разбудили. Подняв руки вверх и подставив лицо водяному потоку, я пританцовывала что-то латино-американское, аккомпанируя себе радостным мычанием. Вскоре я немного успокоилась, и стало казаться, что теплые струи не просто дотрагиваются до кожи, а будто гладят ее, да так нежно... Я представила себе Дэвидсона. Когда нибудь мое терпение кончится, и я его изнасилую. Привяжу галстуком к стулу и разделаюсь с ним! С воображением у меня всегда было в порядке, и я буквально чувствовала его руки на своем теле; вот они скользят по бедрам, еще ниже... Джон... Я сладко вздохнула, приоткрыла глаза и вдруг поперхнулась водой - его волосы были ЧЕРНЫЕ!!! О-о-о, нет, нет, нет! Черные, черные, черные волосы!.. Я со всей силы ударила Мартина в грудь и бросилась из ванной. Он ринулся за мной. Прыгая через пять ступенек, я с диким воем влетела на кухню и захлопнула дверь. Следом вломился Мартин с многоугольными глазами. Я кричала в истерике и метала в него все, что попадалось под руку. Грохот стоял жуткий. Последним снарядом оказалась моя любимая чашка и я, вовремя ее заметив, так и застыла с ней в поднятой руке. Мартин сидел на полу, закрыв голову окровавленными руками. Ха, подумала я не без гордости, недаром у меня в школе был первый разряд по стрельбе в цель! Мне было совсем его не жалко. Второй раз я это чудовище спасать не буду. Во мне еще кипела ярость, и я думала, может все-таки пожертвовать своей чашкой, чтобы добить этого гада?

Через несколько минут я уже ехала подальше от дома. Машина еле плелась по узким улочкам с наглухо задраенными окнами, дождь заливал лобовое стекло так, что ничего не было видно, дворники опять не работали и хотелось застрелится.

Через час бесцельного плутания по улицам я наконец решила позвонить Рэнэ. Она была единственным человеком, которому мне хотелось поплакаться в жилетку.

Shopping for girls
Shopping for girls (англ.) - Покупки для девочек

- Притормози здесь, - Рэнэ сделала жест рукой в сторону высокого здания из стекла и бетона.

Дэвидсон молча повиновался. Рэнэ изящно взяла свою сумочку и открыла дверцу кабриолета.

- Можно поинтересоваться, мисс, отчего вы так спешно меня покидаете, прямо посреди дороги? - удивленно поднял брови Джон.

- Чтобы пойти и купить тебе другой галстук, милый, - Рэнэ ядовито улыбнулась. - От этого у меня колики в животе. И он тебя бледнит.

Она захлопнула дверцу и, развернувшись, направилась к стеклянным дверям универмага. Пожалуй, только ноги спасли красотку от гнева оскорбленного пижона. Джон с вожделением смотрел на удаляющуюся Рэнэ.

- Подожди! - крикнул он и неподобающе резво выскочил из машины. Буквально в последнюю секунду Джон успел залететь в закрывающийся лифт, отделанный под красное дерево, и чуть не сбил с ног Рэнэ. Она усмехнулась. Джон молча поглядел на себя в зеркальную стенку, машинально поправил галстук, и тут в отражении за своей спиной узрел странную картину - плотно сдвинутые створки дверей лифта и извивающуюся между ними бледную кисть руки. Он обернулся. Рука показала сначала неприличный жест, затем кулак, а потом вульгарно ткнула пальцем прямо в грудь Джона. Дэвидсон нажал кнопку, и двери раскрылись. В проеме нарисовалась странная фигура со взлохмаченными светлыми патлами.

- Я говорю, меня подождите! - несколько возмущенно сказал парень и обвел присутствующих мутным печальным взором.

- Весьма красноречивый язык жестов... - презрительно буркнул Дэвидсон и повернулся к Рэнэ: - Какой этаж, дорогая?

- Семнадцатый, - тихо сказала она, скромно опустив глаза. Джон кивнул и взглянул на кнопки.

Прошло несколько секунд. Джон кашлянул в кулак и склонился к ним ближе.

- Проблемы, дорогой? - ангельским голосом спросила Рэнэ.

Этого Дэвидсон вынести уже не мог. Кнопок было четырнадцать. И она это прекрасно знала. К горлу подкатил комок ярости. Джон сжал зубы и постарался не двигать руками.

- Ах, прости, дорогой! Я хотела сказать девятый, - невинно улыбнулась она.

- Эй, ну мы скоро поедем? - подал голос странный тип, обращаясь к Дэвидсону. - Или так и будем торчать здесь вместе с этой липкой зеленой тварью? - он перевел невидящие глаза на Рэнэ.

Джон проследил его взгляд и не без злорадства отметил, что Рэнэ и вправду немного позеленела. "Клаустрофобия"*, - решил он и нажал кнопку девятого этажа.

Лифт плавно тронулся, набирая скорость. Парень пошатнулся, свел глаза в кучку и обхватил голову руками. "Еще один", - подумал Джон и отвернулся.

- Нет, только не это! - запричитал парень; Дэвидсон обернулся к нему. - Боже, помоги мне! Не трогай меня, не смей меня трогать! - он замахал на Джона руками, Дэвидсон отшатнулся. - Не смотри на меня! Убери свою скользкую зеленую морду, ублюдок!

Истерические слезы брызнули из глаз несчастного, он закрыл голову руками и стал тыкаться в угол, пытаясь там спрятаться. Джон взглянул на Рэнэ. Она или делала вид, что ее здесь нет, или ей действительно было плохо. "Всех вас лечить", - с раздражением подумал он, и в этот момент что-то заскрежетало, лифт несколько раз дернулся и остановился.

- Только этого еще не хватало, - процедил Джон сквозь зубы, - Для полного счастья! - он не сдержался, с силой ударил кулаком в стену - и свет потух.

Рэнэ застонала. Парень совсем очумел, кинулся на Дэвидсона и стал откровенно лапать, крича при этом:

- Спасите, оно ползает!

Я видела лицо Джона как при вспышке фотокамеры. Воздух стал густым и тяжелым. Он, как липкий сироп, стекал по моим щекам. Я судорожно пыталась дышать, но чувствовала, что он лишь обволакивает и душит меня. Все как будто замерло. Четыре стены... кто-то коснулся меня рукой, меня охватил ужас, такой, как бывает, когда ты тонешь и рядом с тобой в воде человек, который пытается схватиться за тебя и только топит, не дает всплыть. Эти стены давят на меня, я как будто загипнотизирована их медленным приближением. Мне плохо, я проваливаюсь в серый липкий туман. Он отвратительно сладкий и теплый. По-моему, я теряю сознание...

Это как кошмарный сон. Я нахожусь в тесной комнате, мне душно, я подбегаю к открытому окну. Какое блаженство! Высоко, поле простирается до горизонта, высокое небо, такое голубое, но... но что это? Это вовсе не окно, это просто картина, грубо намалеванная картина. В этой комнате вообще нет окон. Лишь одно замкнутое пространство. Но нет, здесь есть дверь, она заперта. Я судорожно дергаю ручку. Наконец, мне удается открыть ее. Я выбегаю на улицу. Я стою на прекрасном цветущем лугу, пряные запахи, горизонт так далек, прямо за лугом начинается море. Свежий ветер развевает мне волосы. Потом что-то неуловимо меняется. Мне почему-то страшно. Я хочу убежать куда-нибудь, но вдруг понимаю, что нахожусь в комнате. Ее стены и потолок раскрашены. Грубо наляпанная краска, местами облупившаяся, безобразно ярко, как я могла это принять за луг? Я в ужасе. Здесь нет выхода. Потолок издевательски покрашен в ярко голубой цвет. Это давит на меня, слезы текут по щекам, мне плохо...

Судя по звуку, Рэнэ тихо сползла по стенке. Отбиваясь от парня, Джон пытался поймать в темноте падающую девушку. Галстук душил, костюм стягивал в талии, сзади наседал маньяк... Джон проклял все на свете, но все же исхитрился подхватить Рэнэ на руки. "Хорошо, что она легкая", - подумал он, отбиваясь от придурка, который пытался отнять девушку, истерично вопя:

- Помогите! Будьте же человеком! Оно размножается! Надо собрать его в банку!

Неизвестно, сколько прошло времени, когда, наконец, рабочие открыли двери лифта. Дэвидсон с облегчением глотнул воздуха, пнул ногой вонючего рэппера и, с трудом протиснувшись между стенкой и огромной зеленой лягушкой в оранжевой каске, выскочил из лифта.

Эстетские страсти

Душа Рэнэ витала где-то далеко, а ее тело лежало на диване в моей любимой гостиной. В той, где камин. Раз уж все так отлично складывалось, девушка и интерьер так подходили друг к другу, я решил заняться деталями.

Черный мраморный столик, два тонких высоких бокала горного хрусталя, темно-рубиновое вино ловит блики огня из камина. Тишина и сумрак. Пожалуй, еще пару свечей. Вот так, чтобы получше осветить лицо. Прекрасные светлые волосы, черный шелк, бледные губы, тонкие пальцы...

Беспомощная желтая роза, я срезал ее в саду и оставил лежать без воды. Она слабеет и угасает на холодном мраморе. Изящный восточный нож, сверкая камнями на рукоятке, хищно изогнулся рядом со своей жертвой.

Помешав угли в камине, я вернулся к Рэнэ, сел на край дивана и, приподняв ей голову, влил в полураскрытые губы несколько капель вина. Багровая змейка метнулась из уголка рта к шее. Она слабо попыталась оттолкнуть мою руку с бокалом.

- Нет-нет, это тебе поможет.

Я опустил Рэнэ на подушки. До чего хороша!

Маятник часов безысходно отсчитывает минуты, нагоняя задумчивость. Глаза не мигая смотрят на пламя свечи. Кажется, даже сердце задумалось и перестало стучать.

Яркий свет разорвал стены. Я лежу на чем-то мягком, надо мной кто-то склоняется, чьи-то прохладные пальцы касаются моей щеки. Неужели все кончилось?..

Ты открываешь глаза - начинается новый день. Серая мгла за окном, липкая и почти бесцветная, бесцельная, безначальная. Силуэты без лиц движутся как во сне. И ты закрываешь глаза, чтобы найти опору в том, что внутри тебя. Ты надеешься найти там мир, в котором сможешь жить. Там должно быть то, что действительно дорого тебе. И ты закрываешь глаза, и я закрываю глаза. Я не знаю, что видишь ты, но я вижу пугающую пустоту, это даже не тьма, потому что тьма - это уже что-то. Это бездна с высокой концентрацией равнодушия. Здесь нет ничего, и я открываю глаза, и часть того, что мне безразлично, я начинаю называть домом, а другую часть - жизнью. Я смеюсь, чтобы заполнить пустоту, и я делаю вид, что мне до всего этого есть дело. Я разговариваю с людьми; возможно, они от чего-то бегут, а возможно, просто заблудились среди этих вазочек, ковриков, обедов с кем-то и ужинов в одиночестве. И мы вместе придумываем проблемы, трагедии, чувства. И я стараюсь не делать резких движений, особенно стоя на карнизе, потому что боюсь, что все это рассыплется, как карточный домик, а у меня нет сил взглянуть на то, что будет за всем этим. Итак, давайте поиграем. Это может быть весело. Представим, что все это имеет какое-то значение. Много людей, много света и то, что по отдельности было болью, для всех вместе станет истерично хорошо.

Рэнэ не ощутила действия алкоголя. Только по комнате поползли длинные водянистые блики. Она встала и подошла к окну. Не чувствуя своей руки, она стала медленно водить пальцем по стеклу. Вот зажгу я восемь свеч, ты в постельку можешь лечь. Вот возьму я острый меч, и головка твоя с плеч. Ей стало смешно, она подошла к столу и стала задумчиво перебирать лежащие на нем предметы. Рука ее легла на изогнутый тонкий нож, она взяла его и задумчиво положила плашмя на раскрытую ладонь. Медленно сжала руку в кулак, как бы ища опору в ускользающей реальности. Когда кровь побежала по пальцам, пачкая светлые манжеты, она ничего не почувствовала и разочарованно разжала руку. Вот зажгу я восемь свеч... Она обернулась и пристально посмотрела на мужчину, склонившегося, чтобы развести огонь в камине.

Он, вероятно, не слышал, как она подошла, потому что вздрогнул, когда она полуобняла его одной рукой. Нож он заметил только когда лезвие коснулось его горла. Поиграй со мной, любовничек. Теплый ветер развевает волосы; крыша, крытая жестью, нагрелась; она сидела на самом краю, пристально глядя вниз. Если бы я любила его, это доставило бы мне удовольствие. Нож чуть повернулся в ее руке; блик огня натолкнулся на сталь, но обжегся и отпрыгнул в сторону. Как ты думаешь, Л.Р., убить мне его? Твоя кровь на моей стали, и моя сталь в твоей крови. Она слегка прикоснулась губами к его шее чуть выше ножа. Я же любила тебя, Л.Р.

Угли, как раскаленные драгоценные камни, выпавшие из ожерелья Ночи, мерцают и тревожно гудят, переговариваясь между собой. Потревоженные железными щипцами, они огрызаются фейрверком искр и злобно шипят. Огонь и вечность... Если вот так неподвижно смотреть на пламя, теряя ощущение времени, можно шагнуть в бесконечность...

Легкий шорох, нервно дернулись огни, что-то мертвецки холодное дотронулось до шеи. А-а, старинный приятель, теперь ты вгрызаешься в мою шею, душишь и жаждешь крови. Роскошный восточный убийца в тонких пальцах...

- Рэнэ, я вижу, тебе лучше. Пожалуйста, убери нож, а то мне трудно говорить.

Лезвие все сильнее давит на горло. Мне трудно дышать, но я не двигаюсь. Приятно, что моя принцесса оказалась опасной штучкой. Она явно не в себе и бредит. Бледные губы шепчут: "Поиграй со мной..." Волосы пахнут ночными цветами, кружится голова... Она нежно целует в шею. Горячая капля побежала по коже. Это кровь. МОЯ кровь. Рэнэ все сильней давит на нож.

Резкий взмах, звон стекла. Нож отлетел и разбил бокал. Вино разлилось по ковру, словно кровь. Она упала на колени, волосы разметались, в глазах лихорадочный огонь, они не видят ничего вокруг...

Думаю, она действительно могла сейчас перерезать мне горло. На всякий случай я связал ей руки за спиной галстуком и посадил в кресло. Дышит медленно и тяжело. Где она сейчас? В каком измерении? Кого она видит вместо меня? Я хочу проникнуть в ее мозг, в ее мысли.

Дотрагиваюсь до раны на шее, кровь еще не застыла, алые пальцы... Протягиваю руку к Рэнэ и провожу по ее губам.

Моя вампирша...

Комната пропитана желтым-желтым светом. Теплый золотистый пол, янтарные бусины рассыпались и закатились под кровать. Солнечный луч, пахнущий пылью, на щеке маленькой девочки с белокурыми волосами и изумленными серыми глазами. Тогда родители часто брали нас собой в парк. Ни мне, ни Адель эти прогулки не нравились. Аллеи были засажены сотнями развесистых каштанов. Солнечные капли, вязкий сырой воздух. Цветут каштаны, бледные восковые цветы. Как закапанные воском свечи тянутся они к небу. Мертвенно-желтый воск. Я поворачиваюсь и с отчаянием спрашиваю сестру: "Почему столько свечей? Разве кто-то умер?"

"Да, Рэнэ, это ты умерла." Погребальные свечи с цветочным дыханием каштанов, восковая бледность полузастывшего лица...

Все это смерть, но в ней есть нежность... Холодный дождь - оцепененье, и мир сведен до точки вновь...

Бежит вода по гроздям цветов, прозрачные капли воска. Зеленые, мокрые от дождя каштаны, зеленоватые и липкие от времени гробы, желтые восковые свечи, мертвая бледность застыла в тишине.

"Я буду скучать по тебе, Рэнэ."

Медленное зеркало, быстрое зеркало*

Сначала был хаос. Потом появился свет, но ненадолго, так как лампочка уже давно собиралась перегореть. Бебе выругался и, вспомнив что когда-то в шкафу проживал фонарик, начал передвигаться в нужном, по его подсчетам, направлении. По пути ему приходилось наощупь обходить мебель и предметы, назначение которых он, не включая свет, так и не смог определить. Валявшаяся на полу одежда очень затрудняла движение, и Би дал себе слово сразу же после нахождения источника света заняться уборкой и сотворить из хаоса хотя бы художественный беспорядок.

Но когда он нашел фонарик, оделся, съел валявшийся на столе бутерброд с сыром и выпил стакан воды, все мысли об уборке совершенно вылетели у него из головы. Бебе решил, что самым разумным сейчас будет пойти и купить лампочку. Он бросил фонарик на кровать и отправился искать выход. Пробираясь наощупь, Би наткнулся на что-то большое и холодное. Ощупав неизвестный предмет со всех сторон, он догадался, что это музыкальный центр, только когда случайно нажал на какую-то кнопку и включил радио.

- Здравствуйте, - произнес низкий мужской голос. - Сегодня у вас есть прекрасная возможность приобщиться к поэзии Японии. Для начала я хотел бы прочитать вам стишок собственного сочинения, - мужчина в музыкальном центре откашлялся, хихикнул и с выражением прочел: - "Черный ствол пошатнулся. Я не смог увидеть ночь и умер от жажды".

Бебе не стал дожидаться продолжения; он выключил приемник и, вспомнив, что дверь должна быть слева, наконец выбрался наружу.

На улице он расслабился, прислонившись к стенке. Вечер, как показалось Бебе, был замечательный. Мимо прошла группа школьников: три мальчика и девочка, голос которой был похож на звон пишущей машинки, а губы - на створки моллюска. Фонари весело и легко освещали улицу, казалось, что они слегка покачиваются. Их лампочки звенели в ритме давно забытой мелодии. Бебе рассмеялся. Он чуть заметно кивнул ближайшему фонарю, но, по всей видимости, звук его смеха вызвал какую-то химическую реакцию в воздухе, и фонарь начал таять у основания и склоняться над Би, как гигантская рука правосудия, усыпанная бритвами. Бебе занервничал, и, вспомнив о цели своего похода, поспешил ретироваться в ближайший магазин.

Магазин оказался не совсем обычным: пол под покупателями чуть слышно шевелился, а когда они шли быстрее обычного, он поднимался складками и долго не опадал. Оглядевшись, Бебе решил, что самым безопасным будет отсидеться в лифте. Но пока он пытался добраться до данного средства передвижения, пол под ним начал издавать булькающие звуки. Присмотревшись, Бебе понял, что он сделан не из камня, как показалось вначале, а просто под тонкой прозрачной пленкой налита серая мутная жидкость, на поверхности которой время от времени появляются пузыри.

Наконец Бебе достиг своей цели. Когда он вошел в лифт, там уже стояли девушка и импозантный мужчина в сером костюме. Двери лифта со щелчком захлопнулись за спиной Би, и мужчина, бросив на Бебе странный взгляд, осторожно спросил:

- Какой этаж вам нужен?

Бебе посмотрел на него оценивающе, решая, стоит ли начать строить ему глазки, и ответил:

- Мне абсолютно наплевать. А вам?

Незнакомец открыл было рот для того, чтобы ответить, но потом по всей видимости передумал, бесшумно его закрыл и повернулся к стоявшей рядом с ним девушке. Бебе окинул девушку взглядом, и ему показалось, что с ней что-то не так. Он уже хотел спросить ее, в чем дело, когда позади него раздался хлюпающий звук. Бебе сразу же посмотрел на пол, но там все было в порядке. Тогда он обернулся и нос к носу столкнулся с животным, по всем параметрам, кроме размера, совпадающим с лягушкой. Животное облизывалось и часто моргало. Это было последней каплей. Бебе отвернулся и что есть силы заорал, но вместо крика с его губ слетел приглушенный хрип.

Проснувшись на следующее утро, Бебе понял, что абсолютно не помнит вчерашний день, но почему-то это его совсем не огорчало. Зато он отчетливо помнил, какой ему сегодня приснился сон.

- Кто бы мог подумать, что лягушки бывают такими страшными, - пробормотал он, свесил ноги с кровати и уперся во что-то гладкое и холодное.

"Черт, я еще не проснулся!" - пронеслось у него в голове, и Бебе тотчас же поджал ноги, а потом медленно и осторожно свесился с кровати. На полу лежала черная кожаная сумка. Бебе осторожно протянул руку и дотронулся до нее, все еще терзаясь смутными подозрениями. Но сумка повела себя очень разумно и решила ни в кого не превращаться. Бебе оглядел сумку со всех сторон. Единственное, в чем он был уверен, - это то, что сумка чужая. Би открыл ее и обнаружил внутри кошелек, пудреницу, записную книжку и ярко красную помаду. Бебе взял записную книжку и начал ее перелистывать. Потом он еще раз посмотрел на содержимое сумки, и на его лице отразилось сомнение. Было видно, что в его душе идет борьба между совестью и мелкими корыстными интересами. Наконец он решился, сунул руку внутрь, достал помаду и спрятал ее под подушку. С облегчением вздохнув, он открыл записную книжку, поднял телефонную трубку, набрал номер и произнес:

- Добрый вечер, я могу поговорить с Рэнэ?

Вижу вас как наяву!

Бебе заказал себе кока-колу и приготовился ждать Рэнэ. Прошло целых три минуты, а ее все не было. Чтобы хоть как-то развлечься, он попытался вспомнить, где именно нашел эту сумку и видел ли при этом саму Рэнэ, но это ему плохо удавалось. Тогда Би переключил свое внимание на стоящий рядом juke-box*. Набор песен был стандартный, не считая одной под названием "Monstrous Encounter" "Monstrous Encounter" (англ.) - "Страшные встречи" - Tiny, Whinny & MONSTARS*. Вернее, сначала Бебе даже не понял, что здесь было названием песни, а что - группы, но потом догадался, что Tiny и Whinny - это исполнители, так как их имена были написаны в том же столбце, что и BON JOVI*. Бебе выудил из кармана монетку, протолкнул ее внутрь автомата и нажал на кнопку. Песню о чудовищных встречах нельзя было назвать очень мелодичной: под громкую металлическую музыку солист (предположительно Tiny, Whinny или один из MONSTARS) детским дрожащим голоском почти что шептал слова:

He was a sort of monster

I was a kind of pray

It was a sort of morning

Or evening in some way.

(Бебе подозвал официанта и заказал себе мороженое)

I was a kind of scared

(Официант принес мороженое и поставил его перед Бебе)

He was a sort of beast

(К столику Би не очень уверенно подошла девушка и о чем-то

его спросила. Бебе ответил и утвердительно кивнул головой)

He thought I died of fear

And ate half of my wrist.

I kind of screamed with horror

(Бебе протянул девушке сумку и что-то ей сказал.

Она засмеялась и подозвала официанта)

He kind of laughed with bliss

When I woke up tomorrow

He slept head on my knees.

(Официант поставил перед Бебе и девушкой по коктейлю)

I called him kind of bastard

(Девушка, смеясь, стукнула рукой по столу, и растаявшее мороженое

вылилось на скатерть и на Бебе. Теперь уже они оба умирали от смеха)

He whistled sort of tune

(Девушка подняла десертную ложку, которая упала на пол, и начала соскребать ею

мороженное со стола. Бебе подозвал официанта и попросил вторую ложку)

And took no notice of me

Since May till kind of June.

(Официант принес ложку и попытался вытереть стол, но Бебе начал ему

что-то возмущенно доказывать. Официант вежливо ответил и продолжил стирать

со стола мороженое; тогда девушка, все еще смеясь, начала ему помогать.

Но так как тряпки у нее не было и она вытирала стол руками,

мороженое просто еще больше растеклось)

I felt sort of neglected

And asked him to buzz off

(Эта строчка была почти что дословным переводом того, что сказал Би официанту)

He sort of was so angry

(Официант ушел за подмогой)

That cut my both feet off.

He was a kind of monster

I was a sort of pray

Though we got on quite nicely

He ate me anyway

(Бебе и девушка решили не дожидаться момента, когда их выкинут вон,

и добровольно покинули помещение...)

((англ.) -
Он был как-будто монстром, Я как бы завизжала Я как бы вся в унынье

Я, вроде бы, едой. И он счастливо взвыл Сказала: "Прочь с дороги!"

И поутру под вечер И прямо на колени Он, вроде, рассердился

Он вдруг пришел за мной Мне морду положил. И мне отрезал ноги.

Я как бы испугалась Я стала обзываться Он был, как будто, монстром,

Он, вроде, монстр был Он будто б засвистел Я, вроде бы, едой.

Подумав, что мертва я, И с четверга до мая Хоть были мы друзьями,

Меня он надкусил. Заткнуться не хотел. Он пообедал мной).

Бебе и Рэнэ вышли из закусочной. Девушке явно хватило одного бокала, и она постоянно смеялась и что-то возбужденно говорила. Вдруг ей в голову пришла какая-то идея, и Рэнэ побежала ловить такси. Би плелся сзади - его внезапно покинули силы. Рэнэ с энтузиазмом начала махать рукой, но никто не останавливался. Наконец, она хлопнула себя по лбу ладонью и засмеялась:

- Черт, совсем забыла, у меня же есть машина! - Рэнэ взяла Бебе под руку и повела в сторону платной стоянки.

- Куда мы идем? - вяло поинтересовался он. - В другую закусочную?

- К моей подруге! - заявила Рэнэ. - Я только что поняла, что ее нельзя ни на минуту оставлять одну. С ней в квартире живет настоящий маньяк!

- А причем здесь я? - слабым голосом спросил Бебе, наблюдая за тем, как Рэнэ по всем карманам ищет ключи от машины. Наконец она их нашла, открыла дверь, и Би уселся на переднее сидение рядом с ней. Машина с визгом тронулась, и Бебе первый раз за последнее время стало страшно. Но Рэнэ этого не заметила, так как была полностью поглощена процессом езды. К счастью, до дома подруги ехать было не дольше пяти минут, не нарушая правил дорожного движения. Рэнэ припарковала машину у дома Амбер через две с половиной минуты.

- Бежим спасать Амбер! - закричала она.

- Бегу, бегу... - отозвался Бебе, вставая с сидения и торопливо засовывая что-то в карман. После того как он покинул это опасное транспортное средство, его настроение заметно улучшилось и он был готов спасти незнакомую ему подругу от кого угодно.

Но не успели Би и Рэнэ заняться приведением плана в действие, как он окончился крахом. Дверь им открыл маньяк и с грустью в голосе сообщил, что Амбер нет дома. Но так просто Рэнэ не успокоилась. Она начала бегать по квартире с криками:

- Я найду ее труп, и тогда тебе не поздоровится, подлый мошенник!

- Это она обо мне? - робко спросил маньяк.

- А о ком же еще? - удивленно переспросил Бебе, окидывая маньяка оценивающим взглядом. Надо сказать, что маньяк был сексуальным, и от этого судьба Амбер как-то перестала его волновать.

- А между прочим, я не расслышал, как тебя зовут? - спросил Бебе.

- Мартин, - ответил маньяк.

- Очень подходящее имя, - глубокомысленно заметил Би, проходя в гостиную.

- Подходящее для чего? - спросил обескураженный маньяк.

- Для того, чтобы так назвать своего ребенка, - еще более глубокомысленно ответил Бебе. Затем он посмотрел на Мартина, на лице которого было написано крупным шрифтом полное удивление, и начал смеяться, зажав рот руками. Мартин что-то сказал, но Бебе было не до этого, у него явно начиналась истерика: из глаз потекли слезы, а смех перешел в сдавленный кашель, перемежающийся взвизгами и всхлипами.

- Вам плохо? - испуганно спросил Мартин.

Бебе попытался ответить, но то, что он произнес, можно было счесть как положительным, так и отрицательным ответом. Тогда Мартин, с явным желанием уйти куда-нибудь подальше от этого тронутого, пробормотал:

- Я пойду принесу воды... - и поспешно удалился.

По всей видимости, его уход оказал целебное воздействие на Бебе, и когда Мартин вернулся, тот только глухо всхлипывал и икал.

- Можно я буду называть тебя просто Марти? - неожиданно спросил он.

- К-к-конечно, - ответил Мартин, почему-то начиная заикаться и все еще держа стакан с водой в вытянутой руке. - Может, ты хочешь попить?

- Ну да! - обрадовался Бебе. - А что у тебя есть?

- В-вода... - ответил все еще заикающийся Мартин.

- Окей, - сказал Бебе и залпом осушил стакан.

Выпив воду, Би окончательно успокоился и даже не выронил стакан, когда в соседней комнате Рэнэ пронзительно закричала:

- Куда ты дел ее труп, проклятый убийца?!!

После этого удивление, не сходившее с лица Мартина с момента появления в квартире непрошеных гостей, сменилось изумлением.

- Но это просто поразительно! - вскричал он неожиданно громким голосом.

- Ага, хочешь потрогать? - спросил Бебе.

На сей раз Мартин прохрипел что-то нечленораздельное. Только теперь он осознал, что чувство, отражавшееся на лице Бебе, нельзя было назвать не то что благодарностью, но даже платонической любовью. Положение спасла Рэнэ.

- Я нашла ее! - закричала она со второго этажа. - И она еще жива!

- Но этого не может быть! - ошарашенно произнес Мартин. - Она же... Она же...

- Была мертва, когда ты ее последний раз видел? - подсказал Бебе.

- Нет, ее просто не было дома, а я не заметил, когда она пришла...

Спасители

Я всегда панически боялась попасть в землетрясение и все-таки влипла. Занес же меня сюда черт! Все обрушилось в один момент. И все - на меня. Громадное здание развалилось, и я на самом дне. Вся эта груда давит на меня. Так тяжело, что не могу дышать. Руки, ноги, где вы, я не чувствую вас, только безмерная тяжесть в груди. Хочу позвать на помощь и не могу. Даже слабый стон не в силах выйти, придавленный камнем. Боже, неужели я так и умру здесь? И никто не услышит моего зова о помощи? Вокруг такая тишина... Все умерли или я оглохла?

Проходит час или два, или пять, я не знаю... Еле дышу и уже не пытаюсь стонать. До меня начинает доноситься еле слышное треньканье, где-то вдали. Нет, это просто агония. Я умираю. Это черти звенят колокольчиками, бегут ко мне вприпрыжку. Теперь я их новая подружка. Ой, не надо... Все мои кости сломаны, сухожилия порваны, легкие слиплись, я отхаркиваюсь кровью... Сейчас они накинутся на меня и будут вытягивать через узенькие щели из-под обломков бетонных плит. Я не хочу больше боли. Я больше не вынесу этого...

Снова звенят колокольчики, теперь громче и ближе... Как бы мне так умереть, чтобы больше уже ничего не было. Не видеть, не слышать, не чувствовать. НЕ БЫТЬ. Вообще. НИКОГДА. НИГДЕ.

Тут один из них просунул свою мерзкую липкую ручонку в щель и теребит меня за плечо. Я не могу больше. Не мучайте меня. Я беззвучно плачу, а оно все сильней трясет меня за плечо:

- Открой глаза! Слышишь, открой глаза!

- Нет! Не хочу видеть твою рожу! Убирайтесь вы все к чертям!!! - тут я понимаю, что скаламбурила, и на миг задумываюсь над этим.

- Амбер, открой глаза!

Еле разлепляю тяжелые веки. Эта тварь подозрительно напоминает мне кого-то... Кажется, Мартина. Так вот кто меня мучает! Ярость захлестнула с головой. Я вцепилась сломанными руками в его шею и сдавила что есть сил:

- А-а-а!.. Так тебя! Я вам не достанусь! Твари, твари!..

Звонкая пощечина. Я сижу на своей постели, цепляясь за рубашку Мартина. Сон? А что это были за колокольчики? Я так отчетливо их слышала.

- Где пузырек? - Мартин как следует встряхнул меня за плечи.

- Кто? - я обхватила голову руками. Там все так звенело, что каждый звук, каждое слово причиняли адскую боль. Будто в мозг насыпали стеклянных осколков.

- Что ты пила на ночь? - Мартин говорил уже зло.

- Отстань, - я обессилено плюхнулась лицом в подушки.

- Где все эти твои чертовы таблетки?! Где они?! - он выдернул из тумбочки все ящики. - Что ты пила?!

- Да иди ты к чертовой матери! - я разозлилась не на шутку и врезала ему подушкой. Мартин схватил меня в охапку и потащил в ванную. Я пыталась отбрыкиваться, но это было бесполезно. Гад! Он засунул меня головой под ледяной душ! Сволочь, я убью тебя!!!

Я истерично рыдала и беспорядочно махала руками. Мартин обмотал мне голову махровым полотенцем, поднял на руки и понес обратно в комнату. Я съежилась в кресле и закрыла голову руками. Боже, как плохо...

Мартин протянул мне стакан. Из него пахло валерьянкой. Я поморщилась, но выпила, еще раз мысленно послав его к черту.

- Знакомьтесь. Это Амбер Вуд - хозяйка этого сумасшедшего дома, - вдруг громко сказал Мартин. - А я тут так, случайно, из службы спасения 911. Меня зовут Мартин. Приятно познакомиться, - мерзко паясничая, закончил он.

Я с трудом подняла голову и взглянула на него злыми мутными глазами:

- Это кто тут сумасшедший? Не ты ли? Что за дурацкое представление среди ночи?!

- Во-первых, еще только вечер, но представление, действительно, крайне дурацкое. Зато какие зрители! - язвительным тоном добавил он. - Твоя подруга Рэнэ и ее приятель Бе... Простите, я забыл как вас дальше...

- Бе, - невозмутимо сказал парень, сидящий рядом с Рэнэ на диванчике.

Я с ужасом поняла, что эта парочка сейчас наблюдала всю нашу красочную сцену, и закрыла глаза. Мне стало немного стыдно за себя. Черт, надо же было проснуться! Уж лучше бы сдохнуть под обломками. Я заставила себя открыть глаза, с усилием растянула уголки рта, изобразив улыбку, и как можно радостнее сказала:

- Привет!

- И ты знаешь, Амбер, чем мы обязаны их визиту? - продолжал мой ненаглядный. - Они пришли тебя спасать!

Я удивленно подняла бровь и тут же обессиленно ее опустила.

- Да-да, спасать. От меня! - Мартин возмущенно стукнул себя в грудь. - Я ведь тебя убил, труп спрятал и размышлял, как лучше мне его уничтожить, но не успел. Они буквально вломились в дверь! - он сделал паузу для вдоха. Рэнэ серьезно кивала на каждое его слово. - И теперь, чтобы замести все следы, мне придется убить и вас, - Мартин повернулся к гостям.

- Чур, меня первого, красавчик, - игриво сощурив глаза, промурлыкал Бебе. Рэнэ пихнула его в бок.

- Давайте лучше выпьем за встречу! - радостно воскликнула она. - Мартин, у вас в доме найдется что выпить?

Мартин хмуро кивнул и вышел из комнаты. Бебе резво последовал за ним. Я подняла глаза на Рэнэ.

- Слушай, прости меня. Очень неловко за эту сцену, - я стянула с головы тюрбан из полотенца. - А что тут Мартин плел про какое-то убийство? Или мне и это приснилось?

- Как? Ты не знаешь?! - Рэнэ удивленно округлила глаза.

- Нет, а что? - заинтересовалась я, уж очень забавное было у нее выражение лица. Следующая ее фраза поставила меня в тупик.

- Тебя убили.

- Что? - я опешила.

- Ты умерла! - она весело засмеялась, будто довольная такой своей шуткой. - Обожаю похороны, там обычно дают пирожные! - потом вдруг посерьезнела и добавила: - Прости, я не должна так с тобой... - она изобразила поистине похоронную гримасу, но тут же не удержалась и довольно глупо хихикнула, пряча лицо.

До меня постепенно начало доходить, что Рэнэ под кайфом.

- Ты пила? - спросила я довольно строго. Она в ответ только надула губы. - Что ты пила?.. - и тут я спохватилась - она же пришла ко мне с этим наркушником, боже! - Рэнэ, что он дал тебе?! - я схватила ее за плечи и слегка встряхнула.

У нее на глаза навернулись слезы.

- Я бы съела сейчас что-нибудь сладкое, - тихо сказала она и всхлипнула.

Я вскочила и бросилась на кухню к холодильнику; чего-чего, а этого добра там было предостаточно - Мартин был ужасным сладкоежкой. Когда я вернулась с полным подносом пирожных и куском торта-мороженого, то застыла на пороге: на краю стола, болтая ногами, восседала Рэнэ, обмотанная чем-то - я сначала не признала свой тюль - наподобие древнегреческой туники. Ее вид был предельно серьезен и говорил о явном психическом расстройстве.

Увидев поднос, она заметно оживилась, соскочила и подбежала ко мне, причем белоснежная тюлевая занавеска поволоклась за ней по полу, что заставило меня невольно поморщиться. Не взглянув на меня, Рэнэ схватила бисквит с кремом и чуть не силой затолкала себе в рот, глаза ее при этом кровожадно смотрели в пустоту. У меня внутри все похолодело, я присела на краешек кресла. Да, в данный момент не было смысла читать ей нотации, она совершенно невменяема.

Тут по лестнице на второй этаж взбежал Мартин и вошел в комнату как раз в то время, когда Рэнэ ухватилась за расползшийся эклер. Крем из него брызнул тонкой струйкой и попал прямо на Мартина. Он развел руки с двумя бутылками вина в стороны и посмотрел на испачканную футболку, став похожим на растопырившего крылья орла. Следом за ним ввалился радостно-возбужденный Бебе с фужерами и чуть не налетел на застывшего в несуразной позе Мартина. Рэнэ хихикнула, захлопала в ладоши, раздавив при этом эклер, и бросилась на Мартина с явным намерением облизать ему футболку.

Я наблюдала всю эту сцену будто с другой планеты в телескоп - настолько мне стало все безразлично; только где-то в глубине души скребся кто-то, нашептывая, что жаль занавеску и вдруг этот педик разобьет фужеры...

Из прострации меня вывел звонкий голос Рэнэ:

- Все в душ! - она висела на Мартине и периодически слизывала с его лица ею же наляпанный туда крем. Он не сопротивлялся и, кажется, даже был отчасти счастлив, судя по дурацкой ухмылке.

Бебе уже возился с бутылкой, зажав ее между колен, и пытался воткнуть в пробку штопор, но все время попадал мимо, похихикивая и чертыхаясь одновременно.

Я решила положить конец этому безобразию и даже резко встала, чтобы сказать что-нибудь грозное, отрезвляющее, но Бебе вдруг с громким шлепком откупорил бутылку - и штопор по инерции улетел ему за спину, стукнувшись о зеркало трюмо. Стекло, кажется, треснуло.

- Ура-а-а!!! В душ! Групповуха!!! - пронзительно завопил он.

- А трупам душ принимать не обязательно, - передо мной стояла грязная, как черт, Рэнэ и тыкала мне в грудь липким пальцем. - Мы устроим тебе кремацию, а огонь, как известно, очищает.

В глазах у меня потемнело, и я, пошатнувшись, оперлась рукой о спинку кресла.

Этот обкуренный придурок Бебе, осушив залпом полбутылки, чуть не сшибая мебель, поскакал в ванную, подпрыгивая наподобие козла; следом за ним устремилась Рэнэ, путаясь в развязавшейся занавеске и увлекая за собой за руку Мартина. Он, сдается мне, уже тоже ничего не соображал от учиненного ими бедлама.

Когда в душевой зашумела вода, я, как мне казалось, окончательно пришла в себя, потерла трясущимися руками лоб и твердым шагом направилась к ним.

Во всегда просторной ванной сейчас было донельзя тесно: весело вопящая и болтающая ногами Рэнэ пыталась освободиться из-под упавшего на нее Мартина, а на того сверху порывался влезть Бебе, радостно хохоча и совершая неприличные движения нижней частью туловища.

Кажется, у меня началась истерика. Мой верный кавалер - черти б его драли! - высвободился из-под лапающего его Бебе и бросился меня успокаивать. Я пинала его ногами и кричала что-то нечленораздельное.

Минут через десять я немного успокоилась, привела себя в порядок в своей комнате и выглянула вниз, в гостиную. На столике перед диваном стояли полные фужеры и ваза с фруктами. Бебе, не заметив меня, продолжал внимательно изучать полку с компакт-дисками, пританцовывая на месте в такт своему бормотанию. Рэнэ не было в поле зрения, ну и черт с ней. Я спустилась вниз и обессиленно плюхнулась на диван. В этот момент на пороге комнаты появился Мартин с грудой бутербродов на блюде. Удивительным было то, что он улыбался. Совершенно искренне и открыто.

- Бебе, скажи, ты любишь рыбу? Я сделал для тебя сэндвичи с тунцом и зеленью. Очень вкусно.

- Конечно люблю, как ты мог сомневаться! - Бебе радостно бросился к Мартину и выхватил у него блюдо из рук. - Спасибо, милый!

Я несколько недоуменно наблюдала эту идиллическую сцену.

Мартин уселся в кресло рядом со мной и взял коктейль. Бебе засунул себе в рот самый большой бутерброд почти целиком и пытался разжевать его, заранее блаженно закатив глаза. Я с интересом уставилась на него, чувствуя себя зрителем в зоопарке. Минут через пять Бебе удалось окончательно проглотить последний кусок, и он вытер губы рукой:

- Восхитительно, Марти! Мне так понравилось!

"Марти"?! Я чуть не подавилась и разлила вино из фужера, и без того очень ненадежно трясущегося у меня в руке. Бебе быстро подошел к Мартину, непринужденно сел на ручку кресла и, взяв с прижатого к груди блюда еще один сэндвич, заботливо поднес к самым его губам.

- Открой свой ротик, я положу туда сладенький кусочек, - просюсюкал Бебе. Мартин вжался в спинку кресла и беспомощно посмотрел на меня. Ну уж нет, не дождется, спасать его от этого педика я не собираюсь, выкручивайся сам, "Марти"! Бебе ласково заглядывал моему кавалеру в глаза и тыкал бутербродом ему в плотно сжатые губы.

- А где Рэнэ? - все-таки не выдержала я.

- Сюрприз! - раздался вдруг вопль сверху, и над нашими головами просвистел некий предмет, который, ударившись в стену рядом с бесценным подлинником Ренуара, оказался бисквитом.

Я вздрогнула и подняла голову. За перилами лестницы пряталась Рэнэ, донельзя довольная и по-прежнему безумная. В ее руке расползался очередной невнятный шедевр кулинарного искусства.

- Рэнэ, нет! - только и успела крикнуть я, как этот липкий сладкий кусок шмякнулся мне на колени.

Тут раздался нечеловеческий вой - и Бебе, швырнув бокалом в Рэнэ, одним махом сиганул за спинку дивана. Бокал, само собой, разлетелся вдребезги о перила, Рэнэ завопила - и очередное пирожное, не причинив вреда Бебе, размазалось по плюшевой спинке дивана.

Я сидела, как парализованная, и что-то горячее заполняло мою голову, грозя разорвать ее, как паровой котел. Наверное в связи с такой реакцией моего организма на милые выходки друзей я неимоверно покраснела, так как Мартин, взглянув на меня, вскочил и выбежал вон.

Очнулась я от обморока на испачканном сладкими ошметками диване. На лбу у меня покоился мокрый кусок махрового полотенца, теплая вода стекала за шиворот. Застонав, я сняла его с лица и открыла глаза. Лучше бы мне этого не делать! - надо мной с комически-сочувственной миной склонился Бебе. Слух, восстанавливаясь, уловил в окружающем воздухе некие звуковые колебания, оказавшиеся песней MOTLEY CRUE*, распеваемой во весь голос Рэнэ.

- Мартин, - прохрипела я и откашлялась. - Мартин! - мой крик получился довольно жалобным.

- Би, а ты не боишься, что когда ты переедешь жить к Мартину, - раздался голос Рэнэ у меня над ухом, - у вас в доме все еще будет труп? Вдруг нагрянет полиция?

Я повернула голову - в изголовье дивана стояла Рэнэ, на щеке у нее краснела царапина, по всей видимости от того бокала, которым швырнул в нее этот ненормальный, хотя кто знает, что они еще вытворяли, пока я была без сознания.

- И правда! - Бебе присвистнул, скребя себе макушку; на меня посыпались его противные рыжие волосы. - Как я раньше об этом не подумал.

- Так подумай, подумай, - вкрадчиво произнесла Рэнэ, и что-то в голосе ее мне не понравилось. - А лучше действовать прямо сейчас, пока нет Мартина.

Я оторопела.

- Ребята, вы что задумали? - голос все еще не слушался меня.

Рэнэ вдруг схватила меня за руки, в этот же момент холодные липкие пальцы Бебе уцепились за лодыжки и резко дернули на себя. Я вскрикнула от неожиданности и оказалась на полу. По скользкому паркету они потащили меня к парадному входу, а я была еще слишком слаба, чтобы сопротивляться, да и ошарашена порядком.

Тут на мое счастье сверху по лестнице сбежал Мартин.

- Эй, что тут происходит?! - громовым голосом вопросил он.

- Дорогой! - кряхтя под моей тяжестью, кокетливо прохрипел Бебе. - Бери лопату, мы закопаем ее в саду.

- Мы поможем спрятать улики! - поддакнула Рэнэ и на секунду остановилась, чтобы убрать с лица прядь волос.

Я воспользовалась этим моментом и начала вырываться, как могла, не обращая уже внимания, что у меня неприлично задирается платье.

Верный Мартин, с которого, казалось, спали злые чары, рванулся на помощь и стал отбивать меня от этих безумцев. Рэнэ сразу отлетела и упала на пол, сев прямо на пятую точку, как обычно падают дети. На лице ее отразилось замешательство, а затем обида. Бебе, возбужденно сопя, еще по инерции сопротивлялся, но я думаю, ему, скорее, доставляло удовольствие бороться с Мартином, лапая его при этом.

Не произнося ни слова, они с минуту кряхтели, толкаясь вокруг меня, потом я все-таки вырвалась и отползла в сторону.

Мартин еще немного повозился с этой рыбой-прилипалой, затем отшвырнул его и принялся поднимать меня.

- Ах так! - воскликнул Бебе, потирая ушибленные при падении места. - Ну как знаешь! - он обиженно задрал подбородок. - Разгребайся со своими преступлениями сам!

Рэнэ вскочила следом за ним, схватила с дивана свою сумочку. Она, по всей видимости, решила не плакать и тоже надулась, как мышь на крупу.

Вместе они вышли из дома, стараясь держаться прямо и чопорно.

- Счастливо оставаться, - небрежно бросил на ходу Бебе.

Рэнэ не сказала ничего.

Я видела сквозь стеклянную дверь, как они, шатаясь, шли по саду; а потом, словно чтобы окончательно меня добить, Бебе залез в клумбу и, запустив туда свою поганую худую ручонку, оборвал только что распустившиеся редчайшие хризантемы, над которыми я так тряслась, и театрально галантным жестом сунул их Рэнэ. Та в знак благодарности склонила голову и, приняв дар, не знала, что с ним делать, поэтому, расстегнув сумочку, попыталась запихать их туда; но они, конечно же, не влезали, в связи с чем ей пришлось их выбросить. И все это у меня на глазах! Я беззвучно тряслась в крепких объятиях Мартина от бессильной злобы и невысказанной обиды; слезы нескончаемым потоком текли у меня по щекам.

Рэнэ, как ты могла так поступить со мной?!!

Я вырвалась от Мартина, взбежала наверх и заперлась у себя в комнате на всю ночь.