ODHAL (перевернутая)

Все мы немножечко не в себе...

Чеширский кот

Люди лунного света

Мартин совсем допек меня своей заботой, печальными глазами, бифштексами с кровью и молчаливым презрением к ухаживающему за мной Дэвидсону. Так что этот вечер я решила провести в каком-нибудь клубе и, быть может, напиться. В этом районе полным полно баров, но я почти не бывала здесь вечерами и поэтому не знала, куда приткнуться.

- Простите, - робко обратилась я к проходящему мимо огромному, с ног до головы татуированному парню. - Вы не могли бы помочь мне... - я не успела закончить.

Парень смерил меня насмешливым взглядом:

- Боюсь, что нет. Я гомосексуален, - нагло заявил он и уставился на меня в ожидании реакции.

- Не волнуйтесь, я тоже... - нашлась я, желая поставить на место этого самовлюбленного детину. - Я всего лишь хотела спросить, не знаете ли вы какого-нибудь тихого уютного местечка в этом районе.

- Да уж знаю. Там, сразу за Китайским кварталом, клуб "Сафо".

- Спасибо, вы очень любезны.

- Всегда пожалуйста, киска.

Бр-р-р! "Киска"! Какая гадость! Передернув плечами, я пошла в указанном направлении.

Клуб и вправду оказался милым. Полумрак, негромкая музыка, хорошая выпивка. Я села за столик у окна и, с наслаждением отхлебывая холодное крепкое пиво, бездумно разглядывала публику.

Так прошло, наверное, добрых полчаса, а может и больше. Меня развезло, все терзавшие мозг мысли уплыли в небытие, и я блаженно улыбнулась.

- Привет, - мягко прошелестел рядом приятный голос. Я обернулась.

Ее звали Рамона. Жгучие темные глаза, лукаво улыбающиеся немного исподлобья, и губы тонкой ниточкой. Она была не слишком молода, но очень спортивна. Даже когда Рамона спокойно сидела, от нее исходила безумная энергия, хаотичная и неуправляемая. Не знаю, как это объяснить, но я сразу попала в ее ненавязчивую власть. Взяв еще по пиву, мы разговорились, и я, расчувствовавшись, выплакалась ей в жилетку о своей несчастной жизни. К моему удивлению, Рамона оказалась практикующим психотерапевтом. Она внимательно слушала и лишь изредка качала головой. Так и просидели с ней до самого закрытия.

Когда, слегка покачиваясь, мы выходили из бара, то до меня вдруг дошло, что всю его публику составляли почти одни женщины, включая транссексуалов мужского пола.

Рамона оставила мне свой телефон и просила звонить в любое время. Кивнув, я села в такси и с трудом продиктовала шоферу свой адрес.

Позвонила я ей спустя пару дней, после очередного кошмара, с которым не могла справиться. Рамона тут же пригласила меня к себе домой и устроила психотерапевтический сеанс по всем правилам.

Она очень внимательно выслушала меня; казалось, что я говорю с человеком, хорошо понимающим мои проблемы, от этого становилось легче. Ее ничуть не смутил мой сбивчивый рассказ про тень. Она как-то очень легко сказала:

- В таком случае никогда не надо оборачиваться, а просто представь, что это нечто только в твоей голове, а не у тебя за спиной. Будет не так страшно.

- Но ведь это было у меня за спиной!

- А ты говори себе, что ничего там нет.

- Но ведь оно там было, было, было!.. Я видела! - слезы брызнули градом, меня затрясло, как на электрическом стуле. Рамона налила воды и протянула мне стакан.

- Это тебе поможет. Выпей, милая.

Я дрожала, руки совсем не слушались. Рамона напоила меня сама. Она гладила меня по щеке, еще больше размазывая слезы, и смотрела куда-то вдаль.

Пахнет масляными красками. Передо мной мольберт. Я старательно рисую. Час, два... Слышу чьи-то шаги; это Дэвидсон. Я зову его и взволнованно показываю свое творение, которому отдала столько сил и души. Джон пристально смотрит на полотно, потом медленно протягивает руку и размазывает свежую краску по холсту.

- Вот так лучше, - говорит он и уходит, оставляя мне разноцветные круги.

Я в полном недоумении.

Сижу на коленях в темном замкнутом пространстве, не вижу ни стен, ни потолка, только пол вокруг, неровно застеленный темной тканью, в складках которой стоят толстые низкие свечи, много-много, но их слабые огоньки почти не дают света. Мне хорошо, тепло и ничего не хочется. Я запрокидываю голову назад и закрываю глаза. Откуда-то сверху доносятся еле слышные непонятные звуки, похожие на странную неживую музыку. По лбу побежала горячая струйка, потом еще одна. Я нехотя дотрагиваюсь рукой до лица и медленно открываю глаза. Ладонь в крови, багровой и горячей, я чувствую ее соленый привкус на губах. С трудом поднимаю глаза, смотрю вверх. Надо мной из ниоткуда протянута рука. Пальцы судорожно подергиваются, с них тонкими струйками бежит кровь. Меня это не пугает. Мне все равно и хочется сидеть так до бесконечности, глядя на гипнотизирующие огни свечей.

Не знаю, сколько времени так прошло. Почему-то стало резать глаза, сначала немного, потом все сильней и сильней. И вдруг в голову ворвался звук ревущего двигателя. Я вздрогнула, подняла голову и очутилась в знакомой комнате в доме Рамоны на мягком диване. Из окна бил ослепительный солнечный свет. Все неожиданно наполнилось звуком - шум машин за окном, чьи-то голоса... Какая-то совсем другая, не моя жизнь. Я медленно сползла с дивана и пошла искать Рамону. Нашла я ее по голосу, она говорила по телефону в своем кабинете. Я не стала ей мешать и осмотрелась. Строгие белые стены, большой диван с восточными подушками, письменный стол черного дерева и красочные японские веера на стенах. В углу стояла картина, занавешенная темной тканью.

Рамона закончила разговор и подошла ко мне.

- Как ты?

- Спасибо, лучше. А что там, под полотном?

Рамона отдернула ткань. Это действительно была картина. Очень странная и немного страшная. Манера напоминала наскальные рисунки. В центре была женская фигура, непропорциональная и искореженная, будто ее переехал грузовик, а вокруг нее на красном фоне прыгало множество маленьких черных человечков с копьями и луками. Напоминало сцену охоты, изображенную на стене какой-нибудь древней пещеры. Рамона прервала молчание:

- Таким образом этот человек выражает свое состояние. Он учится воспринимать свои страхи как идею для новой картины, а не как очередной мучительный кошмар. Нужно найти выход хаосу в твоей голове, иначе он погубит тебя, медленно но верно. Он способен довести до самоубийства.

Меня знобило; я стояла, обхватив себя руками, и не могла оторвать взгляд от картины. Белая женская фигура и черные существа на багровом фоне. Про свое видение с Дэвидсоном и кругами краски на полотне я рассказывать ей почему-то не стала. Собравшись по-быстрому, я заторопилась домой.

- Ты позвонишь мне?

- Обязательно.

- Я буду скучать, - Рамона притянула меня за локоть и поцеловала в щеку. Слегка растерявшись, я засмеялась и направилась к двери.

Она окликнула меня. Я обернулась. Рамона улыбалась одними глазами и показывала себе на щеку. Я растерялась еще больше, замялась, помахала рукой и вышла. Денег она с меня не взяла.

Такой обычный день

Сейчас зазвонит будильник... сейчас... сейчас... Надо проснуться, открыть глаза и выключить его до того, как он издаст этот мерзкий звук. Да-да... сейчас... Ох, нет, это будет еще только через час. Через час он зазвенит, мерзко-мерзко... Пока можно еще полежать.

Нет! Амбер, ты проспала! На целых полтора часа... Боже, что же теперь делать?! Все кончено... Что делать?... Мне не жить...

Хватаюсь за голову... И вдруг он звонит. Будильник. Мерзко-мерзко. Я не успела его заглушить... Так мне это приснилось?! О-о-ох, голова... Как болит.

Тапки... тапки... Вот тапки. Пошли на кухню. Мутный взгляд красных глаз с трудом фокусируется на знакомом белом предмете. Привет, Скарлет!

Скарлет - это чайник. Белый, электрический, изысканно-обтекаемый и очень милый. Имя написано на его гладком боку красными финтифлюшками. Мы дружим.

Прости, я вечером не налила в тебя воды, и за ночь внутренности, наверное, совсем пересохли. Это не очень приятное ощущение. Вот так, свеженькой водички, теперь включаем. Щелк. Нет, еще раз - щелк! Черт, не так, еще раз - щелк! Нет, еще, еще, еще... Вашу мать! Сколько это может продолжаться!

Ну, ладно, так сойдет. Хотя щелчок был какой-то не такой. Недобрый, что ли...

Пойдем чистить зубы. Так не хочется. То есть чистить-то хочется, потому что не хочется расстаться с зубами, но вот щетка не любит, когда ее тревожат, хотя сама она добродушная и приветливая, а вот ее соседи - щетка Мартина, тюбики с кремом и зубной пастой - они начинают излучать возмущение и молчаливо ворчать, когда я тревожу их тесный мир и вытаскиваю свою любимицу. Отчего они такие вредные и злобные? Я стараюсь каждый раз ставить свою желтенькую так, чтобы они на нее морально не давили. Если чувствую, что поставила неудачно, приходится снова переставлять до тех пор, пока ей ничто не будет угрожать.

Зеркало. Я помню его столько же, сколько и себя. Иногда хочется заменить его на новое, но... Представьте, что вас пнули ногой, оплевали и выбросили на грязную вонючую помойку, ничуть не заботясь о дальнейшей судьбе только потому, что вы просто надоели и стали ненужны, теперь вас заменят на новую цацку. Которая, впрочем, тоже надоест. Вам не обидно? Если нет, значит вы уже труп.

Как я могу, ну как я могу сделать это? Оно столько видело, пережило вместе со мной, мы же почти родные. Как я могу так поступить с тобой?

Мягким махровым полотенцем заботливо стираю мелкие пятнышки засохшей воды и зубной пасты. Вот так, чисто. Тебя не выбросят на помойку, ты нужно мне. Нужно... Слово-перевертыш. "Ты мне нужна..." Нужна? Зачем? Какая выгода? Что ты хочешь от меня получить? "Ты мне нужна." Нужна? Почему? "Ты дорога мне, я люблю тебя." Любишь? Меня... Любить... Как можно меня любить?.. Кому я нужна?.. Любить, меня... Такого не бывает...

Тебя, по-видимому, тоже никто не любит, кроме меня. Встретились два одиночества...

...так они и сидели под дождем, прижавшись друг к другу мокрыми дрожащими боками и грустно смотрели в темноту окружающих улиц, одиноких, как они сами. Фонарные столбы представлялись еще более одинокими, их врыли в асфальт и напичкали проводами, не дающими свободно вздохнуть. Они не могут вырваться из пут и прижаться друг к другу, им остается лишь одно - грустно подрагивать бледным светом неоновых ламп, обреченно согнув свои тонкие железные шеи.

Чайник закипел.

Где сегодня ночевал Винни-Пух? Так, в шкафу его нет. Куда же он делся? В сушилке нет... Сердце потихоньку начинает прыгать. Где Винни-Пух?..

Пух! Эта сволочь опять заставила тебя всю ночь мучиться на железной решетке! Опять! Сколько раз я просила, умоляла, чтобы тебя не оставляли на ночь на этой ужасной решетке в темной сырой посудомойке!..

Знакомьтесь. Это моя любимая чашка - с Винни-Пухом в ярком свитере, толстым и до ужаса довольным жизнью.

Ну, вот, чай выпит. Я тебя мыть не буду, потому что тогда тебя придется опять ставить на решетку в сушилке. Нет, я лучше оставлю тебя на столе. Вот здесь, посередине.

Идиотская скатерть! Кто придумал изобразить эту ярко-красную клетку??? Ужас. Очень раздражает. Надо поскорее убрать отсюда Пуха. Вот сюда, на другой стол.

Я не могу открыть пудреницу. Я не могу заставить себя открыть пудреницу. Потому что не уверена, что в маленьком круглом зеркальце я увижу свое лицо. Вы когда-нибудь видели монстров Гигера*? Так вот, в моей пудренице поселился один из них. Опасное существо с серым лицом, собранным из тусклых металлических пластин, сквозь которые смотрят ледяные, полные ненависти глаза.

Я боюсь открывать пудреницу, потому что чувствую, что если я выпущу это чудовище наружу, оно может переселиться в мой мозг. Главное - не смотреть ему в глаза.

Проходит полтора часа. Неужели я собралась?.. Вешаю на плечо сумку, выхожу из дому, захлопываю за собой дверь. Ключ четыре раза повернуть. Вот так. Еще и еще раз дергаю, хотя дальше уже некуда. Но надо еще раз дернуть, чтобы закрылось хорошо. Хорошо, хорошо, чтобы хорошо, еще, хорошенько... Ну, вроде все.

Нет, надо еще. Потому что ничего хорошего просто так не бывает. Хорошо... хорошо... Когда хорошо - это опасно, потому что потом будет плохо. И чем больше хорошо, тем хуже плохо...

Перед моими глазами возникает огромное полотно-экран, и теперь я вижу фильм, который мне показывают (мне часто показывают фильмы), фильм о том кбк мне будет плохо. Конкретно. Красочный процесс, и чем все закончится. Не буду о подробностях. Страшно, больно и море крови. Не эстетично.

Вы когда-нибудь задумывались над тем, что вещи не такие, какими кажутся? Если они, то есть окружающие вас вещи (не говоря уже о людях), не показывают свою сущность, мы решаем, что значит они такие, как мы о них думаем. А часто ли мы думаем о них, если только не в потребительском плане? Вот если бы о вас думали всегда только в потребительском плане?.. У меня всегда было какое-то особое отношение к розеткам. Я имею в виду электрические розетки, замурованные в стены наших домов. По своей природе они совсем не агрессивные, что выдает их круглая форма. Бывают еще квадратные. В психологии квадрат символизирует мудрость. Так вот, как мы к ним относимся - сунул, вынул и пошел. С вами ведь тоже так иногда поступали. Вы помните свои ощущения? Что рождается в вашей душе в ответ? Обида, злость, отвращение... И агрессия, много агрессии. Но если, после того как вас использовали, вам ласково улыбнутся, мило потреплют по плечу и тихо скажут пару теплых слов, на душе становится хорошо и вы стараетесь задавить в себе ощущение использованного презерватива, накатывающее удушливыми волнами к горлу. Ведь вам уделили внимание и вели себя очень вежливо.

Розетки с самого начала были созданы для того, чтобы их использовали и ничего больше. От этого они могут стать злобными и, однажды не выдержав, загореться. Всем хочется тепла. Я улыбаюсь и ласково глажу их круглые белые пятачки, торчащие из стен, мысленно говоря им, что, в сущности, мы во многом похожи. Это не составляет труда, а доброе слово и кошке приятно.

Иногда я чувствую, что делаю это формально, лишь бы отвязаться. Но ведь они это тоже чувствуют. ВЫ это чувствуете? Тогда приходится извиняться и стараться говорить искренне, но они уже поймали вас на фальши и обиделись. Это вынуждает уделить им больше внимания на этот раз. Но они уже всегда будут помнить, на что вы способны. В точности как с женщиной. Вдвойне мучительно, если это капризная женщина. "А поговорить?!."

Правда иногда, в определенный момент, обычно в самый разгар извинений и уверений в любви, в голове у вас проскакивает мысль, что, быть может, это не вполне обычное занятие для человека нормального в общепринятом смысле. От этого вы начинаете слегка нервничать, мысленно обзывать себя кретином и идиотом, но глаза ваши вдруг встречаются с розеткой - и ощущение собственной подлости, эгоизма, стремления отмазаться от ответственности перед другим существом порождают еще большую ненависть к себе, и вы, с трудом глотая воздух сдавленным горлом, сквозь гулкий стук крови в висках принимаетесь с утроенной энергией убеждать белый пятачок в своей горячей любви. Только бы не обиделся... только бы не загорелся...

...Но это все ерунда.

Ерунда то, что переходя дорогу, я протягиваю руку, чтобы выключить музыку в наушниках и снять темные очки, и в этот момент опять эта гадина со своими речами, занудливо-надоедливый голос:

- Зачем ты это делаешь? Вон та машина, ты уже лежишь под ее колесами. Смотри, как выпирают ребра. И тушь размазалась. Как некрасиво! Зато тебя уже ничто не беспокоит. Ты только подумай, тебе больше не нужно заискивать перед утюгом и ставить его поудобнее. И не нужно больше бояться пудреницы. Потому что монстр с тремя рядами зубов, который живет в ее маленьком зеркальце, уже никогда тебя не потревожит. Подумай, как хорошо освободиться от них. Свобода! Хочешь ее? Вон та машина, она совсем близко, давай!..

Ноги сами делают шаг навстречу стремительно несущемуся железному убийце. Или освободителю? Освободителю... Как это верно. Всегда нужно смотреть на вещи с разных сторон.

С разных сторон тело обступили врачи скорой помощи и полицейские. Подхватили скрюченный трупик и положили на носилки. Не спеша. А чего спешить? Это уже просто мясо. Теплое и завернутое в куски рваной ткани и кожи.

- Этим дерьмом мы сейчас все носилки испачкаем! Надо было убрать эти склизкие ошметки экскаватором. Точно, очень удобно. В следующий раз...

Стоп! Музыка остановилась. Я больно глотаю воздух и, шатаясь, осторожно перехожу на другую сторону.

Это все ерунда... Ерунда-ерунда-ерунда! Мозги распевают слово на заевший мотив.

Когда вы передвигаете рамочку на календаре, главное, чтобы в эту секунду вам не успели сказать, что вы погибнете именно в этот день. Если вы в ужасе замерли, услышав это и не успели послать голос к чертям собачьим, вам подробно распишут как вы погибнете. Ага, вы уже начали психовать и корчить гримасу боли и отчаяния!.. Тогда еще парочку деталей - машина будет легковая, потому что грузовик - это как-то слишком круто, задавят вас почти перед самым домом, а если все же увернетесь или водитель опоздает на пару секунд, то ночью в дверном замке плавно повернется отмычка, трое бандитов тихо проскользнут в квартиру и... Они здорово повеселятся. Ведь шмотки им ваши не нужны.

Выход есть всегда, говорите? Попробуйте не передвигать рамочку на календаре. Получается, вчерашний день был, а сегодня не существует - ведь это ненормально.

Как вы думаете, заходя в какой-нибудь темный подъезд с тусклой лампочкой у лифта, стоит снять шапку с головы или оставить? Я мучаюсь этим вопросом последние лет пять. Тяну руку к голове.

- Дорогая, подумай, - начинает вкрадчивый голос. - Если ты сейчас снимешь шапку - это хорошо. Голова не запарится и волосы не слипнутся, не нужно будет их мыть. Но если ты не снимешь шапку, то когда тебя у лифта со всего размаху по голове топором стукнет маньяк, удар будет смягчен, и ты не сразу умрешь. Правда, мучиться придется. Крови много будет и волосы слипнутся. Зато мыть их не придется!

Все это действительно ерунда, потому что самое сложное - это снять с себя вечером тапочки и правильно поставить их у кровати.

Полеты во сне и наяву

Сердце переполнено. Столько невысказанного. Меня душат эмоции, распирают изнутри, принимают гротескные формы.

Ты идешь навстречу. Целую, нежно-нежно. Ты отстраняешься в смущении. Я не сделаю тебе ничего плохого. Я просто люблю тебя. Ты позволяешь обнять себя. Мне хорошо. Но я знаю, это только сон, в жизни все по-другому. И я наслаждаюсь этими редкими минутами. Открываюсь перед тобой сейчас. Это нереальность, я знаю. Но могу я быть счастлива хотя бы во сне? Ты неожиданно берешь меня за руку, ведешь за собой, горячо целуешь. Не может быть, не узнаю тебя! Кажется, я плачу. Мне никогда не было так хорошо, как сейчас.

- Пошли завтракать.

- Сейчас, только оденусь.

- Не надо, так ты мне больше нравишься.

Я смутилась, напялила блузку и брюки и последовала за Рамоной.

В гостиной умопомрачительно пахло кофе. Я взяла персик из корзины с фруктами и уселась в кресло.

- Рамона, ты не представляешь, как мне было хорошо сегодня ночью. Я бы так хотела, чтобы этот сон никогда не кончался, - я блаженно закатила глаза и впилась в персик.

- Что ж, это вполне возможно, милая, - Рамона поднесла мне чашку кофе и села рядом на край маленького столика.

- Возможно? Как? Ты шутишь!

- Вовсе нет. Это очень просто сделать. Переезжай ко мне. Места предостаточно. Выберешь комнату, какая тебе понравится, - она протянула руку и поправила упавшую мне на лицо прядь волос.

Я удивленно смотрела на Рамону и не могла взять в толк, что она имеет в виду.

- Ну что ты, не смущайся. Прямо сейчас поедем и привезем все твои вещи.

Ее глаза были так близко, что я не знала, в какой из них смотреть. До меня, наконец, начало доходить кое-что. Кровь забилась в висках. Неужели это произошло со мной? Рамона. Сегодня ночью это была она.

Моя история

...Над бездною, где нет иных миров,

лишь судьбы наши: страх с мечтой вдвоем...

Я - Амбер Вуд. Мне двадцать пять лет. Я выросла в большой и дружной семье. Каждое воскресенье все многочисленные родственники собирались в доме моих бабушки и дедушки за большим столом. Я была очень домашним ребенком, замкнутым и чересчур застенчивым. Таким застенчивым, что моя школьная учительница однажды даже спросила родителей, не бьют ли они меня. Долгие часы проводила я в добровольном уединении, разглядывая букашек в траве. Единственная близкая подруга появилась у меня только в восьмом классе. Но вскоре нас разлучили - ее родители переехали в другой город. После окончания школы и колледжа я поступила в университет и стала изучать филологию, потому что так хотели родители. Мальчика у меня не было ни в школе, ни в университете. Потом как-то раз мы с родителями поехали отдыхать на острова, и там я познакомилась с молодым летчиком. Родителям он безумно понравился. Надо мной же всю жизнь довлел стереотип моего деда, которого я безмерно любила и уважала. И этот парень, мне казалось, был похож на моего деда в молодости - такой же бравый орел. Служил он в отдаленном гарнизоне на севере. Мой отец сделал все возможное и невозможное, чтобы перетащить его поближе к нам. Мы не виделись полгода, а потом поженились. Мои родители принимали самое активное участие в нашей семейной жизни, что не доставляло мне особого удовольствия. Муж мой оказался человеком молчаливым и замкнутым. Любимым его занятием было рыться на чердаке в книгах об НЛО и спускаться только поесть. Я стала замечать, что излюбленным методом решения конфликтов у него был мордобой. Началось все с того, что на Рождество он отделал под орех группу развеселых туристов, которые своими песнями не давали ему уснуть. Еще через полгода у нас произошло прибавление, и мне пришлось уйти с работы. Я чувствовала, что что-то, а вернее все, идет не так, что я хотела совсем другого, что меня перепутали и по ошибке заставили играть эту роль. Но я не знала определенно, чегу же я действительно хочу. От этого я впала в черную тоску и начала хандрить. Мое детское жизнелюбие испарилось без остатка. Я залезла в халат, сделала на голове пучок и обросла ненавистными кастрюльками. Через год я, наконец, четко осознала, чего хочу.

Мне хотелось подсыпать толченого стекла в суп любимому супругу, а ребенка сдать гоблинам. Мне хотелось колоться, чтобы забыть весь этот липкий черный туман семейной жизни. Мне хотелось кусаться, брыкаться, вопить, разнести все вокруг к чертовой матери. Мне хотелось взять автомат и длинной оглушительной очередью почистить население от бомжей, алкашей и тупорылых свиней, у которых мозги работают лишь на уровне рефлексов собаки Павлова*. Мне хотелось страсти, темной и извращенной, такой, от которой прыгают с крыши. Мне хотелось наконец сбросить старую кожу, в которую меня запихнули при рождении.

На обертке конфетки - милая глазастая девчушка держит на руках белого котенка. Разворачиваем, какая прелесть - шоколад! А внутри - ЛЕЗВИЕ.

Я всю жизнь делала то, что хотели от меня другие. Я не могла переломить этот образ своего мышления и поведения. Хотя в закоулках сознания уже давно назревал бунт.

Я всегда боялась высоты. И если все же заставляла себя выйти на балкон, то отчетливо видела, как мое тело летит с высоты десятого этажа. Странно, я никогда не могла долететь до земли. Как символично - в реальной жизни я тоже никак не могла "долететь" до своих желаний. И я решила уснуть. Банка транквилизаторов - это так банально! Но действенно. Особенно если запить спиртным. Но эти маленькие желтенькие все же не сработали. Видимо оттого, что я сидела на них уже почти два года. Привыкание, знаете ли. Когда я чуть не отправилась на тот свет, я вдруг осознала, что уход из земной жизни - это еще не конец пути. И будет ли он вообще? Просто другое место и другие проблемы. Все новое. Так больно начинать сначала. Не лучше ли остаться со старыми знакомыми врагами?

Приступы подавленной депрессии перемежались вспышками дикой, животной агрессии. И в одну из таких ночей я жутко избила мужа и убежала из дома. Да, именно Я его избила, а не наоборот. В слепой ярости я дубасила его чем-то тяжелым, первым, что подвернулось под руку, не разбирая, где спина, где голова. Если бы мне в тот момент попался нож, я бы зарезала. Нервы скрутились в беспорядочный клубок и гудели, как высоковольтные линии. Я выбежала под дождь и мчалась по темной улице несколько кварталов. Одинокая круглосуточная забегаловка на бензоколонке приютила меня как того бездомного, которого я хотела убить. Парень в рокерской куртке внимательно наблюдал, как я пыталась вежливо отнекиваться от официантки. Крепкий чай и горячий бутерброд. Он оказался симпатичным малым. Это он накормил меня и набросил на плечи свое заклепанное сокровище.

Я жила у него две недели и начала играть с опасными предметами. Мне было хорошо. Очень хорошо. И я застрелилась. Случайно.

Вот такая она - печальная история моей жизни.

На самом деле это неправда. Вернее, не все правда. За того летчика я замуж все-таки не вышла, нашла силы противостоять родителям. Но все остальное действительно было. За исключением выстрела.

ИСС (из записей Рамоны)

Что такое "норма психического здоровья"? Определение столь шатко и неубедительно, что лично я в своей практике всегда придерживалась следующего правила: если состояние сознания данного индивида отлично от сознания общей массы людей, то это вовсе не означает болезнь. Это означает, что у этого конкретного человека свое индивидуальное, подчас уникальное состояние сознания. Назовем это измененным состоянием сознания (ИСС).

Что предпринимает в этом случае классическая психотерапия? Не утруждая себя сложными изысканиями в этой области, врач загоняет пациента в рамки какой-либо болезни психики и начинает методично подавлять деятельность мозга с помощью всевозможных психотропных средств. В результате, вся эта синтетическая гадость сводит работу мозга до уровня животных потребностей - еды и сна. Даже секс порой теряет свою привлекательность.

Что же делать? Проблема необыкновенно сложна, поскольку ИСС индивида, выделяя его из толпы, чаще всего создает большие проблемы в его социальном общении. Люди не переносят, когда кто-то отличается от них.

Вторая часть проблемы - это такое ИСС, когда индивид становится небезопасен для общества.

Третья часть проблемы и, пожалуй, самая интересная для меня, это внутренний мир самого человека, чье измененное сознание живет как бы отдельной от него жизнью. Химические реакции в мозге, спровоцированные содержимым глубинных матриц бессознательного, руководят человеком, заставляя совершать те или иные, часто бессмысленные, действия и, что еще хуже, транслируют определенные негативные мысли и образы, которые своей силой и постоянством способны довести человека до суицида. Безусловно, это болезненный процесс, но мне интересно именно такое "чистое" состояние, не заглушенное химией извне. Может ли человек взять верх над этими силами? Как трансформируется личность под постоянным и длительным давлением гнетущих психику мыслей и образов? И, наконец, в результате чего возникает это самое ИСС? (Кстати, измененным называют также состояние сознания человека, находящегося под действием различных наркотических веществ.)

Изыскания по этим вопросам я проводила еще в Берлине. И там я впервые познакомилась с теорией Грофа*. Именно его труды вдохновили меня на продолжение опытов с ЛСД. Хотя, признаюсь, результаты этих исследований, будь они опубликованы, способствовали бы моему продолжительному отдыху в местах не слишком приятных.

А эта девочка, Амбер, мне она нравится. В ней столько противоречий, столько незащищенности. Ее можно направить куда угодно. Интересный, думаю, получится опыт. Жаль только, что здесь надо быть поосторожнее.

Амбер трудно говорить о своих проблемах вслух. Это действительно бывает тяжело. Некоторые вещи язык просто не поворачивается произнести. Я предложила ей записывать свои мысли, ощущения, страхи по горячим следам. По мере накопления материала мы будем беседовать с ней, разбирать проблему. Я хочу раскрыть ее подсознание, докопаться до истинных желаний и побудить ее делать то, что ей хочется, но чего она боится. Сперва надо отучить ее от таблеток для получения "чистого" состояния сознания. Потом, когда на Амбер с новой силой нахлынут страхи и кошмары, я найду ее слабые места и заставлю саму сделать все то, что сейчас ее пугает. Я сорву ее с винта. Интересно, чем это все кончится?

"Сладкая парочка"

Никогда не думала, что смогу вот так стихийно, без зубной щетки, а главное, косметички заночевать в доме у мужчины, который мне нравится.

Накануне вечером, после посещения Галереи, о которой, кстати, грезит Скаванджер, Дэвидсон почти насильно увез меня в свое поместье. Это оказался старинный-престаринный огромный дом, немного мрачный и пустынный, как раз то, что я люблю. И сад здесь такой же заросший, как мой. Хотя Дэвидсон и педантичен во всем, этот сад он не трогает. Джон говорит, что запущенный вид придает ему таинственность.

Вообще, Джон здесь редко бывает, больше живет в городе, где у него небольшой дом в викторианском стиле. А я бы отсюда не вылезала. Как хорошо! Вот так жила бы здесь одна, ходила по скрипучим ступеням старых темных лестниц, разводила огонь в камине и слушала шум дождя за окном. А в одну из ночей ко мне на огонек заглянул бы симпатичный вампир, такой элегантный, в старинном камзоле и с кружевными манжетами. У него были бы такие же утонченные манеры, как у Дэвидсона и, пожалуй, такой же выразительный профиль.

Вот так я мечтала, сидя на подоконнике, свесив ноги наружу и задумчиво теребя пуговицу темно-синей шелковой пижамы Дэвидсона. Надо же мне было во что-то облачится с утра! Сразу залезать в костюм не хотелось, поэтому, пока Джон спал, я свистнула у него пижаму.

Мне захотелось есть, но было так хорошо сидеть здесь и смотреть на сад, на холмы, что я решила потерпеть.

Джон тихо подошел сзади и тронул меня за плечо.

- Я принес тебе чай.

Честно говоря, я думала, что мне сейчас достанется за пижаму, но, кажется, обошлось.

- Спасибо, Джон! Как ты спал?

- Как всегда хорошо. Правда, под утро на чердаке стонала Одри... Но я уже привык, - Дэвидсон подал мне чашку.

Я вздрогнула:

- Кто стонал?

- Одри. Ты не знаешь ее?

- Я знакома с одной Одри, но вряд ли это она. А мы здесь разве не одни?

- Конечно нет, здесь полно духов! - он всплеснул руками. - Впрочем, как в любом приличном старом доме.

Джон довольно улыбнулся и, обхватив меня руками, стал медленно расстегивать пуговицы, одну за другой, одну за другой... В глазах забегали чертики, и я рисковала свалиться с подоконника, на котором все еще сидела. Рубашка соскользнула с плеч, Дэвидсон снял меня с окна и извлек из пижамных штанов.

Я чувствовала, как кровь в моих жилах начинает закипать; глядя в эти прозрачные глаза, я жаждала повторения прошедшей ночи. Мне хотелось, чтобы он швырнул меня на ковер у камина и угрожал раскаленными железными щипцами для углей. Внутри бушевал настоящий вулкан, а он все медлил...

- НИКОГДА НЕ НАДЕВАЙ МОЮ ПИЖАМУ, - вдруг сказал Дэвидсон и отстранился.

От неожиданности я открыла рот и вытаращилась на Джона. Он поднял с пола свое сокровище и, холодно улыбнувшись, вышел.

Я настолько опешила, что даже не могла отреагировать должным образом, и так стояла посреди комнаты в образе Евы. Когда я, наконец, пришла в себя, то не знала, что мне делать - злиться или смеяться. Тут в дверном проеме снова появился Джон и помахал мне на манер тореадора чем-то вроде пестрого кимоно.

- Как тебе нравится это? - весело спросил он.

Я изобразила обиду и отвернулась.

- Не надо дуться, принцесса, то ли еще будет.

Ничего себе утешил! И почему я все это терплю? Джон подошел и накинул мне на плечи халат с дракончиками. Он дышал в затылок, а я думала: ну что мне с ним делать?

Дэвидсон обхватил мои запястья и сжал так сильно... Я не могу это объяснить, это как рефлекс, как рычаг зажигания, когда я чувствую хоть малейшую несвободу, это действует возбуждающе... Добрый старина Фрэйд, что бы ты сказал на это? Я вздохнула.

Кролик в свете ваших фар(из записей Рамоны)

Я решила провести с Амбер эксперимент, который очень любопытно совершать с новичками. Это своеобразная игра, главное условие для которой - раскрепоститься и отдаться на волю событий.

Итак, я попросила Амбер вспомнить самый мучительный, самый яркий кошмар, который она видела за последнее время. Благо что видит она их почти каждую ночь. Обширный выбор. Очень любопытно. Итак, для начала я говорю, что сейчас ей предстоит пережить свой сон вновь от первого лица, а я становлюсь тем, с кем она в этом сне взаимодействует. Располагаюсь напротив нее и следую ее указаниям - что делает этот человек, как себя ведет, а она описывает свои ощущения. Изредка задаю наводящие вопросы. Затем мы меняемся ролями. Я становлюсь на место Амбер, а она занимает мое место, входя в образ того, с кем только что беседовала в своем сне. Далее я приведу запись, уже смешанную из двух ее монологов.

Итак.

Амбер: Я нахожусь нигде. Ни потолка, ни пола, ни земли. Я вишу в прозрачной белизне и ничего не чувствую. Вот в пустоте что-то медленно вырисовывается. Что это?

Некто: Я вижу девушку. Она ждет. Она ждет меня. Я ее знаю.

Амбер: Внезапно из пустоты вырос человек, мужчина. Решительно идет ко мне. Ног не видно, они тают в пустоте. А вот еще один. Противный, мерзко улыбается.

Некто: Она вроде не узнает меня. Куда она смотрит? Вот я! Машет руками, пятится, но от кого? Явно не от меня.

Амбер: Нет! Не трогай меня! Второй тип, мерзкий и патлатый хватает меня сзади за руки... Мне больно. Очень больно. Мне страшно. Что они хотят со мной сделать?

Некто: Она испугана. Но почему? Я же пришел не просто так. Я пришел, потому что она этого хотела.

Амбер: О, Боже... Этот первый, он очень похож на... Дэвидсона! Мертвенно бледное лицо, холодные безумные глаза... Он смотрит сквозь меня, в пустоту. Мне страшно.

Некто: Ей больно и страшно. Но почему? Я же ничего не делаю.

Амбер: Я не могу освободиться, задыхаюсь от слез... Нет! Он медленно достает из-за спины огромный кинжал, заносит руку... Нет!!!

Некто: Она кричит. Ничего не пойму. Я хочу ей добра. Я даже улыбаюсь. Давай поговорим?

Амбер: Не надо! За что?! Он размахивается, и длинное ослепительное лезвие несется мне в лицо, в самые глаза...

Некто: Я пытаюсь дотронуться до нее. Она отшатывается...

Амбер: Мне удается увернуться. Второй тип крепко держит меня сзади и хохочет. Этот, похожий на Дэвидсона, еще раз замахивается и пытается ударить меня в глаз. Я опять увернулась. Мне совсем плохо, я теряю сознание...

Некто: Странно, ей не нравится. Дотрагиваюсь до щеки. Вздрагивает и кричит.

Амбер: Сильный удар по лицу. Открываю глаза. Рука в черной перчатке держит меня за подбородок. Он зверски улыбается и медленно водит ножом у самых моих глаз. "Сколько ни прыгай, я все равно тебя убью!" Пожалуйста, сделай это быстро. Я не могу больше...

Некто: Пожалуй, я хочу ее.

Амбер: Второй тип, за спиной, вдруг исчез. Я не в силах пошевелиться. Смотрю в эти мертвые глаза и задыхаюсь от слез. За что?!.. Он протягивает руку и обхватывает мое горло. Много-много черных точек, круги пред глазами, вспышки и пятна... Воздухх... Больно!.. Вдруг отпускает. Глаза ожили, потеплели, он хохочет! Мне все равно... Лучше убей.

Некто: Кажется, она меня не видит. Я ухожу, ухожу...

Амбер: Он резко поворачивается вокруг себя и... со всей силы втыкает мне нож под ребра. Он хохочет до слез. Он просто корчится от смеха. ...У меня в руках цветы, много цветов. Я пытаюсь закрыть ими нож, торчащий из ребер.

Я совсем одна. Меня предали, меня убили, я никому не нужна. Я исчезла, а никто и не заметил.

Конец сеанса. Вывожу Амбер.

Все предельно ясно. Но ясно только мне, потому что Амбер пребывает в полном недоумении. Главный вопрос - "за что?" За что ее убили. За что с ней так жестоко поступили. За что она так одинока и никому не нужна.

Все просто до смешного. Ее просто поимели, простите за грубость. Боязнь мужской сексуальности. Нож - предельно банальный символ. "Сколько ни прыгай, я все равно тебя убью!" - всего лишь указание неизбежности знакомства с этой процедурой. Цветы, кстати, являются символом женских половых органов. Из слов мужчины совершенно понятно, что он не желает ей зла. Однако она воспринимает его действия по-другому.

Самое для меня интересное в этом подходе к снам заключается в том, что испытуемому открываются не только его собственные ощущения во всех подробностях, но, главное, мысли, чувства и намерения героев его сна, о которых он и не догадывается. Надо видеть лицо человека, снова попавшего в свой сон, когда он проговаривает ситуацию от лица другого персонажа. Он слышит себя и чувствует, что говорит помимо своей воли. Поток сознания. Слова льются сами, мозг не контролирует произносимое. Для человека непосвященного это может выглядеть слегка шизофренично. Но это позволяет увидеть другую сторону.

Мир - это поток нейтральных событий. Трагическими или счастливыми они становятся от того, как мы их воспринимаем. Всегда нужно помнить, что стакан с водой для одного человека наполовину пуст, а для другого - наполовину полон.

У меня появилась идея, как можно интерпретировать этот сон для Амбер - явная угроза, исходящая от Дэвидсона. Думаю, это не прибавит ее любви к нему. Мне интересно раскрутить ту агрессию, которая глубоко засела в Амбер и которую она направляет на себя (в форме суицидальных мыслей, например), повернуть ее вспять, во внешний мир. А Дэвидсон - прекрасная цель.

Кроме того, в ее пограничном состоянии анализ снов - верный путь к психотическому рецидиву. Можно легко сорвать ее с винта.

P.S. Не забыть продолжить инъекции.

P.P.S. Интересно, это тот самый Дэвидсон, о котором я думаю?.. Призраки возвращаются?

Свидание

или

Почему олени не падали с Мирового Древа

The laws of God

the laws of man

He may keep who will and can

Not I: let God and man decree

Laws for themselves

and not for me

((англ.) -
Законы Бога и людей

исполнит, кто желает.

Не я. Пусть боги для себя

Законы сочиняют).

Звонок в дверь раздался так неожиданно, что Мартин подпрыгнул и выронил горячую крышку от кастрюли. Она с грохотом упала на пол и закатилась под стол.

Звонок повторился. Мартин судорожно обмотал полотенцем обожженную руку и побежал к входной двери. На пороге стоял сияющий Бебе. Мартин немного удивился, потому что увидеть это взъерошенное чудо с задумчивыми глазами он ожидал меньше всего, но тем не менее, мило улыбнувшись, пригласил Бебе войти.

- Ты извини, я весь в хозяйстве. Ужин готовлю, - пролепетал Мартин и залез под стол в поисках крышки.

- О, это замечательно! - Би плюхнулся на стул и с интересом уставился на торчащую из-под стола обтянутую черными джинсами задницу Мартина.

Наконец, крышка была извлечена из дальнего угла и водворена на место. Мартин что-то внимательно помешал в кастрюльке, добавил специй, попробовал и, одобрительно кивнув, подмигнул Бебе, который, закинув ногу на ногу, молча следил за всеми его манипуляциями. Мартин достал из холодильника лед и, постучав по формочке, извлек пару кубиков. Бебе сразу вспомнились "9 1/2 недель"*, лед на жаркой коже... Он радостно напрягся и заулыбался еще шире. Но Мартин всего-навсего приложил лед к обожженным пальцам и сел на край раковины.

- Хочешь выпить, пока ужин еще не готов?

Би воодушевленно кивнул и, не дожидаясь Мартина, направился в гостиную. Мартин удивленно поднял брови, покачал головой и еще раз зачем-то заглянул в кастрюлю. Как не вовремя приперся этот придурковатый наркушник, была бы хоть Амбер дома. Так нет же, приспичило ей именно сегодня уехать. Наверняка трахается сейчас со своим Дэвидсоном, а ему здесь приходится обслуживать черт знает кого, вместо того чтобы сесть спокойно и обдумать очередную главу своего романа.

В гостиной зазвенели бутылки, бокалы, Бебе включил музыку и дурным голосом начал выводить оглушительные рулады из репертуара Чарльза Мэнсона.

Когда Мартин вошел в комнату, ему в нос ударил странный, довольно сильный запах.

- Что это? - спросил он, вытянув шею и отчаянно принюхиваясь.

- Это? Марти, это Мэнсон и "Кровавая Мэри"*! - Бебе вихляющей походкой подошел к немного ошалевшему Мартину и подал ему высокий бокал с красной жидкостью.

- Да я не о том. Но все равно терпеть не могу томатный сок, да еще и с водкой, - брезгливо отвернул нос Мартин.

- Ну и не надо, сделаю тебе другой. Только скажи, тебе понравится название "Летающий зомби"? Это очень изысканно!

- Валяй, - ответил Мартин и сел на диван. Бебе приглушил свет, смешал новый коктейль и подсел к нему.

- Все же, чем это так странно пахнет?

Би сделал глоток из своего бокала и задумчиво покосился на Мартина, который с опаской пробовал его коктейль.

- Это особая восточная смесь ароматных масел. Не спрашивай, что туда входит, это мой секрет. Но о-очень возбуждает! - томно растягивая слова, проговорил Бебе.

Мартин поперхнулся и громко закашлялся. Бебе принялся заботливо бить его по спине, отчего последнему, кажется, сделалось еще хуже.

- Не так сильно! - прохрипел он. Бебе отдернул руки и взволнованно заглянул в глаза Мартину, который откинулся на спинку дивана и тяжело дышал, держась за горло.

- Ну неужели, неужели ты мог подумать, что я добавил эти масла в твой коктейль? - запричитал Бебе. - Я же не мог с тобой так поступить, как ты не понимаешь! Тебе лучше? - нежно спросил он, утешающе, как ему казалось, поглаживая колено своего нового друга.

Мартин предпочел промолчать и закрыл глаза, боясь спровоцировать своего импульсивного гостя на новые деяния. Неизвестно, что этот чудик действительно намешал в коктейль, но голову постепенно опутывал туман, вены на шее пульсировали и стало очень жарко.

- Поставь что-нибудь более душевное, - попросил Мартин и, пока Бебе менял диск, стянул с себя майку.

Проигрыватель хрюкнул, и из динамиков загремел какой-то зубодробительный "индастриал"*. Бебе с довольной гримасой повернулся к Мартину и вдруг остолбенел, открыв рот. Его взору предстало наипрекраснейшее зрелище в его жизни, как он решил в ту же секунду. На широком мягком диване в позе античного изваяния возлежал божественный красавец. Приглушенный свет выгодно подчеркивал все достоинства великолепного тела, наполовину скрытого, к великому сожалению Бебе, черными джинсами.

Очнувшись от первого впечатления, Би благоговейно вздохнул и, стараясь не потревожить задремавшего Мартина, на цыпочках приблизился к дивану. Остановился, сжимая в руках бокал и, не мигая, завороженно глядел на уснувшего Аполлона*.

Прошло несколько минут, показавшихся вечностью. Мартин приоткрыл глаза и даже не удивился, увидев возвышающегося над ним в странной позе Бебе.

- Желудок... Будто бомбу там взорвали, - простонал он.

Услышав такой родной и любимый голос, Бебе ожил, встрепенулся, отставил свой бокал и решительно перевернул плохо соображающего Мартина на живот. Когда Бебе сделал попытку стянуть с него брюки, тот вдруг дернулся и громко запротестовал.

- Марти, милый, успокойся. Я хочу помочь тебе. Я владею техникой китайского акопунктурного* массажа, изобретенного за миллион лет до нашей эры. Это обязательно поможет, вот увидишь! Надо только немного спустить брюки, чтобы я мог достать до необходимых точек, - возбужденно лепетал Бебе, нервно поглаживая Мартина по спине.

- Делай что хочешь... Ну и дерьмо же ты мне налил... - он тяжело вздохнул и обессиленно закрыл глаза, отчего крыша поехала еще сильнее.

Бебе, не встретив жесткого сопротивления, очень воодушевился, стащил с Мартина джинсы и, сев на него, принялся аккуратно надавливать большими пальцами на точки в области верхних позвонков, постепенно спускаясь все ниже и ниже. Дойдя до поясницы, он громко засопел и начал массировать все области, прилегающие к ней снизу.

Мартин удивленно открыл глаза, возмущенно застонал и беспорядочно замахал руками. Бебе почувствовал, что промедление смерти подобно и, задрав ноги на спинку дивана, решительным движением стянул брюки с себя.

- Что ты там делаешь? - попытался повернуть голову Мартин, но Бебе с настойчивой нежностью обхватил ее руками и ласково зашептал:

- Потерпи, милый. С непривычки это немного больно. Но зато очень эффективно. Китайцы - они народ мудрый...

Не успел он договорить, как Мартин одним прыжком освободился из-под него и огрел кулаком в ухо. Би ничего не мог поделать, потому что мгновенно отключился.

Локи в нерешительности застыл, уставившись на ворота. Сейчас идея предупредить богов уже не казалась ему привлекательной. Ведь этот ублюдок Хеймдалль наверняка даже не спросит меня, зачем я здесь появился, а сразу схватится за меч... Нет, я не идиот и не полезу в пасть ко льву...

Он погрузился в размышления. Из задумчивости его вывели чьи-то громкие шаги.

Локи молниеносно спрыгнул на обочину и исчез в густых кустах. В следующую минуту, осторожно раздвинув ветки, он уже выглядывал из своего укрытия.

На дороге появилась колесница, в которую вместо лошадей были запряжены два козла. Он напряг зрение, пытаясь понять, одна голова торчит над повозкой или две.

Через несколько секунд колесница приблизилась настолько, что Локи смог разглядеть в ней рыжебородого гиганта и старика в плаще и надвинутой на глаза широкополой шляпе.

- Отлично, - прошептал он, - с ним едет Удин. Он наверняка догадается, что я пришел сюда не просто так, и не даст порывистому Тору убить меня в первые двадцать секунд. А уж за это время я смогу доказать, что этот поступок нецелесообразен, - Локи довольно усмехнулся и, вылезши из кустов, уселся посреди дороги.

Сидящие в колеснице явно заметили, что впереди кто-то есть, но, очевидно, приняли его за своего и поэтому и не подумали сбавить ход, намереваясь проскочить мимо.

Лодур внутренне сжался, как пружина, а на лице изобразил свою самую ослепительную улыбку. Внезапно колесница резко затормозила. Долгих пять секунд она стояла на месте, а затем козлы пошли размеренным и осторожным шагом. Над его головой раздалось карканье и промелькнули две черные тени. Он сжал в руке кинжал, прекрасно понимая, что от копья Удина он не спасет. "Отлично, - подумал он, - теперь они знают, кто я. Что дальше?"

Не доехав до него нескольких метров, колесница остановилась. Локи заметил, что Удин что-то повелительно прошептал Тору, но как он ни напрягал слух, слов разобрать не смог. Он поднялся на ноги и выжидающе уставился на ездоков.

Тем временем Удин спустился на землю, и Тор последовал его примеру. Две угрожающие фигуры медленно двинулись в его сторону.

Подойдя к нему, они остановились.

- Что привело тебя сюда, Отец Лжи*? - спросил Удин, пронзая Лодура таким ледяным взглядом, что тот чуть не превратился в ледышку.

Лодур выдавил из себя самую лучезарную улыбку в своей жизни и, разведя руками, сказал:

- Я здесь для того, чтобы помочь вам!

- Твоя помощь - весьма сомнительное удовольствие! - возмутился Тор, рефлекторно хватаясь за то место, где должен был висеть молот.

- А ты не хочешь получить назад свой Мйольнир, Тор? - елейным голосом пропел он. - Я мог бы помочь тебе найти его...

Теперь Тор слушал с плохо скрываемым интересом.

- К тому же, я был в их лагере, я знаю их планы, - продолжил он, поворачиваясь к Удину.

Одноглазый* и Метатель Молота* переглянулись, а затем Удин пронзил его холодным взглядом и решительно спросил:

- Значит ли это, что ты будешь полностью на нашей стороне? Или ты потом предашь нас, как предал великанов?

- Конечно я за вас! - воскликнул он. - Я же хороший парень!

- Ну что ж... - Тор и Удин опять переглянулись. - Мы принимаем твою помощь. В любом случае у нас нет выбора.

- Отлично, - улыбнулся Лодур. - Вы даете слово?

- Да! - в один голос торжественно сказали асы.

- Ну что ж, тогда, пожалуй, и я выполню свою часть обещания, - лукаво улыбнулся он и, покопавшись в своем вещевом мешке, извлек оттуда огромный молот на короткой рукоятке.

- Так Мйольнир все это время был у тебя?!! - возмущенно заорал Тор, а Удин рассмеялся.

- Эту историю я вспоминаю с удовольствием, - заметил Одноглазый.

Когда они входили в Асгард, Лодур закончил свой рассказ. Удин положил руку ему на плечо и спросил:

- Но почему ты это сделал?

- А почему бы нет? - легкомысленно пожал плечами Лодур, тряхнув рыжей шевелюрой. - Эти великаны страшные зануды, еще больше чем вы, асы. И к тому же, они не отличаются высоким интеллектом. Они-то вообразили, что как было предсказано, так все и будет. Поэтому они притащили меня в свой лагерь, раскрыли все свои тайны и показали мне, где спрятан молот Тора. Они даже не спросили меня, хочу ли я быть их предводителем!!!

- И богам я скажу, и богов сыновьям

о том, что на сердце легло:

в целом мире нигде, никому не дано

мне волю свою навязать... - задумчиво пробормотал Удин.

- Замечание, достойное самого Фрейда, - ухмыльнулся Лодур, а затем подвел итог своему рассказу: - Они поплатились за свою доверчивость! Они были совершенно уверены, что я соглашусь сыграть роль скандинавского Антихриста!

- И ты, конечно, не спешил их разочаровать, - улыбнулся Удин.

- Да, я остался в лагере, пока не выяснил все, что хотел!

- Да, Отец Лжи, коварства тебе не занимать, - одобрительно прошептал Удин, а про себя подумал: "Интересно, он обманул великанов или меня и Тора?"

Прошла вечность, и наконец сознание стало потихоньку возвращаться к Бебе. Когда он разлепил тяжелые веки, то увидел перед собой девушку, подозрительно напоминающую Амбер, с бокалом шипучей жидкости в руках. Руки были очень холодные, мокрые и лежали у него на лбу. Би удивился, как это ей удается одновременно удерживать в воздухе стакан, и снова закрыл глаза.

- Бебе, очнись! На, выпей, это от похмелья. Должно помочь. Давай я сменю полотенце.

"Полотенце!" - догадался он. И только тут до него дошло, что это, собственно, и есть Амбер, которая приводит его в чувство в своем доме.