|
|
||
Мертвые сраму не имут
Часть 16
HAGALAZ
Целое должно погрузиться в хаос, чтобы родилась танцующая звезда.
Дневник Скаванджера
8.00 АМ - Подъем.
8.30 АМ - Завтрак.
9.00 АМ - Серьезно подумать о вступлении в Гринпис.
6.00 РМ - Написать шедевр.
7.00 РМ - Пойти в кинотеатр с Рэнэ и Дэвидсоном. Нужно сделать. Не перепутать, кто из них кто (!)
Воспоминания о будущем
Темный промозглый сад. Тени обволакивают предметы. На скамейке сидит закутанный в плащ человек, серебристый газовый шарф небрежно обмотан вокруг шеи, слабое сияние фосфоресцирующего света исходит из его глаз.
Смерть так хрупка... "Будь моим проклятием..."
Ты догадываешься?
Он подносит сигарету к губам.
Сквозь ткань времен, сквозь жизней плен... Я уже рядом, я за спиной.
И снова этот сон: падший ангел, которого ты покидаешь, мольба.
Он вздохнул. Сигарета прочертила дугу в полумраке и утонула в луже на дороге.
Еще не время, Рэнэ.
Начало конца
Мы едва успели войти в кинотеатр - на улице началось светопреставление, небеса словно взбесились и опрокинули на землю все свои небесные озера одним махом. Дверь за нами сама захлопнулась с такой силой, что вылетело стекло. Свет в зале уже погасили, и мы с трудом нашли свой ряд. Скаванджер какой-то странный, не сказал мне сегодня и пары слов, это не в его обыкновении...
Что за фильм, черт побери! Мы попали не в тот зал? Сможет ли такая девушка как Рэнэ досмотреть эту откровенную порнуху до конца? О, да она улыбается!.. Кладу руку ей на колено.
- Вы слишком нетерпеливы и нахальны, мистер Дэвидсон!
Рэнэ так резко отвернулась и вскочила, что ее волосы хлестнули меня по лицу. Она вылетела из темного зала прямо под дождь. Я машинально последовал за ней. Надо остановить Рэнэ, пока она не успела поймать такси. Перед кинотеатром ее нет, я сворачиваю в соседний переулок. Ну и ветер! Просто сшибает с ног! Темно, холодно, пустынно. Единственный фонарь мотает из стороны в сторону, по стенам мечутся дикие тени. Прохожу до конца переулка, словно плыву против течения, повернуть за угол оказывается делом нелегким, ветер швыряет в лицо потоки дождя.
Она лежит на асфальте раскинув руки, мокрые волосы спутались и закрыли лицо. На ней черное платье...
Почему на ней ЧЕРНОЕ платье?! У меня перехватывает дыхание, я опускаюсь на колени и дотрагиваюсь до Рэнэ.
Сколько крови... Черная от сумрака, она пропитала шелк и стекает в лужу.
Рэнэ... Убираю мокрые волосы с бледного лица, пачкая их кровью с моей руки.
Рэнэ... Полуоткрытый рот, губы тронуты синевой. Такая нежная шея... Нить порвалась, черные жемчужины рассыпались и утонули в темноте.
Рэнэ... Твое тело еще теплое. Оно еще живет, хотя ты этого уже не знаешь. Тонкие пальцы... как крепко они держали нож у моего горла, а теперь остывают.
Рэнэ... Я хочу тебя, пока ты еще здесь. Рука скользит по пропитанной кровью ткани, вниз...
Рэнэ... Прости меня. Это сильнее меня. Ты единственная женщина, которую я, кажется, полюбил, и понял это только сейчас.
Отрываю тебя от мокрого асфальта и прижимаю к себе. Целую твои ледяные губы, грею их своим дыханием, ласкаю тебя. Запах крови... Такой сильный запах свежей крови. Я хочу тебя... Сейчас, здесь. Разрываю мокрое платье, впиваюсь в твое тело...
Вой сирен врезается в голову, глаза ослепляют фары. Уйдите! Все! Катитесь к черту!!!
Кто-то трясет за плечи. Скаванджер... Что он говорит? Я не слышу, не понимаю. Мне плохо. Что-то с глазами, мутная пелена. Ничего не вижу. Острие обжигает вену. Погружаюсь в душный туман. Я тону... Все исчезает.
Мертвый дождь
Звук шагов глухо отдается в переулке. Девушка... блондинка. Темная фигура как тень скользит сзади, а может, это и есть тень. При тусклом свете фонарей лезвие кажется почти матовым. Удар, еще, еще. Ноги подкашиваются. Светлые волосы разметались по мокрому асфальту. На серебристом платье под струями воды расплываются какие-то темные пятна. Интересно, что это? Она со странным любопытством разглядывает их, потом медленно поднимает глаза. Мужчина... Он наклоняется над ней. Кажется, улыбается... Где-то далеко в небе ударили по литаврам. Темнота заслоняет ее от его взгляда; мягкий мрак поглощает, он бездонен.
Для сердец, чья боль безмерна, этот край - целитель верный...
Мозаика, из которой сделано все вокруг, осыпается от легчайшего прикосновения.
Пустое Ничто
Ему позвонили из полиции уже ближе к вечеру, когда он тайком смотрел по телевизору какой-то боевик. Кент еще не решился сказать Рэнэ о своем выздоровлении. Способствовали ли этому вообще странные сеансы у Лестера?
Слава Богу, он перестал видеть те безумные картинки, от которых так помутнялся рассудок. Теперь только шепот, еле слышный навязчивый шепот возникал иногда, когда Кент оставался наедине с самим собой. Несколько голосов что-то неразборчиво шептали, но как он ни пытался разобрать, что же они хотят донести до его разума, это было тщетно. И это сводило с ума.
Колоться он бросил уже несколько месяцев назад, даже больше не нюхал кокаин и не курил травку. Он по праву мог гордиться своей силой воли, но ему это было чуждо.
Сквозь потусторонний шепот он не расслышал поначалу, что сказал голос в трубке, но на всякий случай ответил "да". Тут же шепот развеялся, и Кент отчетливо услышал строгий усталый голос по ту сторону телефонного провода, пытающийся придать своему звучанию скорбные нотки.
Та-ак! Рэнэ в больнице. Нужно срочно ехать туда.
Кент сунул ноги в ботинки, накинул на плечи плащ и на несколько секунд застыл в раздумье - что же взять с собой в больницу. Продукты ей, по всей видимости, не нужны - в том состоянии, в котором она находится сейчас, ей ни хрена не нужно.
Нахмурив брови, Кент еще мгновение постоял, потом быстрыми шагами пересек дом, зашел в спальню Рэнэ, взял с ее кровати плюшевого медвежонка и запихал в сумку.
Зачем он это сделал, для него самого осталось загадкой.
В следующий момент он уже стоял над ней, сняв темные очки, - теперь притворяться было не перед кем. Да, это его маленькая кузина. Ни прошедшие годы, ни близкое соседство со смертью почти не изменили ее. Лишь неестественная бледность разлилась по нежному личику, и прозрачные трубки торчали из носа и из вен.
Он огляделся по сторонам - кругом работали приборы. Вот эта ломаная пульсирующая зеленая линия на экране - биение ее сердца. После каждого взлета она долго-долго тянется прямо; кажется, что она никогда не кончится.
Кент оторвал взгляд от экрана и, подойдя к Рэнэ, взял ее за руку.
- Бедная маленькая девочка. Этого ведь ты добивалась? И как тебе теперь? Ты висишь над пропастью, это тебя возбуждает? Что ты видишь, что ты чувствуешь, я хочу это знать... Но ты все равно мне не расскажешь, я могу лишь догадываться, с какими чудовищами своего сознания ты борешься сейчас. Жаль, я не могу сейчас быть там, с тобой, это мне не дано...
Я не могу контролировать себя, не могу проследить, куда отъезжает моя голова. Я чувствую свое сердце, но с ним плохо и это не имеет смысла. Ты - единственная, кто находит его хорошим. Я пришел один, но я не знаю, куда ты ведешь меня. Я не должен был идти, но ты толкала, пинала и трясла меня.
Выключи солнце, сдвинь звезды с неба.
Чем больше я тебе даю, тем больше я умираю. Ты - совершенный наркотик.
Ты делаешь меня жестким, хоть я весь мягкий внутри. Я вижу правду, хотя я вижу все неправильно. Ты проходишь прямо через мое сердце, оно вопит от братских чувств к тебе, я хочу слиться с тобой воедино и отдать тебе часть жизни... пусть даже всю.
Моя душа так боится понять.
Без тебя все просто разваливается. Возьми меня с собой - не так уж весело собирать осколки.
Он достал из сумки медвежонка и положил рядом с ней на подушку.
- Спи спокойно, сестренка, пусть сбудутся все твои мечты...
Утешение отчаянием
Смерть ходит рядом. Уже который день, уже который год. Мелькнет в темноте серым плащом, оставляя после себя слезы и горе. Бледными лунными ночами она подлетает к моему окну. Складки ее одежд плавно развеваются, словно крылья. Она долго смотрит на меня немигающим взглядом, потом медленно протягивает руку и манит к себе пальцем. Это самые ужасные минуты. Никогда нельзя быть уверенным, кто победит на этот раз. Я плачу, бешусь, глотаю таблетки, запиваю алкоголем, пускаю себе кровь, наблюдая как она медленно расползается в воде. Но в последний момент что-то щелкает в мозгу и появляется табличка: "Вы уверены, что хотите стереть этот файл?"
Слишком сильно то чувство, которое я испытала много лет назад, когда все-таки очнулась на этом свете. Чувство того, что конца нет и не будет. Просто переход из одной реальности в другую - вот и все. Это откровение, снизошедшее на меня, я восприняла как аксиому. Может, ангел-хранитель открыл мне глаза. Не знаю. Но я точно знаю, что только это удерживает меня от последнего шага - нажать на клавишу "Стереть".
Рамона (отложив записи в сторону): Мысль о самоубийстве - сильное утешительное средство: с ней благополучно переживаются иные мрачные ночи. И все же, попробуй обосновать свое убеждение "конца нет и не будет" - откуда это?
Амбер: Не знаю. Просто мне кажется, его не может быть согласно закону физики о сохранении энергии. Ведь если где-то что-то убывает, то в другом месте столько же прибавляется, не так ли?
Рамона: С этим трудно спорить. Однако стоит заметить, что физика и область души и психики - несколько разные вещи. Как ты думаешь?
Амбер: Да, но как же тогда еще убедить себя в бессмертии души?
Рамона: А почему ты решила, что она должна быть бессмертна?
Амбер: Но если это не так, то как вообще жить? Еще несколько дней назад она была - живая, теплая... Светлые волосы, глаза... ее сердце радовалось, стремилось, любило... Капли дождя падали на ее лицо, а она смеялась, запрокинув голову. А сейчас... Холодное, бесчувственное тело. Как жить после этого?!
Рамона: Просто жить.
Амбер: Зачем?! Зачем жить, если все равно умрешь? И больше ничего не будет!
Рамона: Ты близка к тому, чтобы самой дать ответ. Давай рассуждать вместе. Для того чтобы жить, человеку нужна цель, так?
Амбер: Конечно, нормальному человеку она обязательно нужна.
Рамона: Хорошо. Какая цель преследуется тобой?
Амбер: Ну, мне кажется, я не оригинальна. Я хочу совершенствоваться. Духовно, интеллектуально прежде всего.
Рамона: Зачем?
Амбер: Как зачем? Чтобы глубже понимать эту жизнь, стать лучше.
Рамона: Зачем?
Амбер: Ну, чтобы в следующем воплощении быть уже более совершенным существом.
Рамона: В следующем воплощении?
Амбер: Да. Ведь жизни человеку даются именно для этого. Земля - лишь один из этапов обучения души.
Рамона: Ты придерживаешься каких-то определенных религиозных взглядов?
Амбер: Нет. У меня своя собственная религия - синтез уже давно существующих.
Рамона: Почему синтез?
Амбер: Ну, христианство не близко мне по многим причинам. Одна из них - создание у человека врожденного комплекса вины. В результате получается так, что как бы хорош он ни был, он все равно в чем-нибудь виноват перед Богом. Потом еще эта установка на получение мазохистского удовольствия от земной жизни и обещание пряников в раю, непротивление злу... Много чего...
Рамона: Кстати, как ты относишься ко "Злу"?
Амбер: Знаешь, я совсем недавно сделала для себя открытие, просто потрясшее меня. Я вдруг поняла, что Сатана и демоны - сосланные в изгнание революционеры! Посмотри, что получается. Существовало себе тоталитарное государство, жители которого ходили стройными рядами и хором распевали "Слава Всевышнему!" Потом в свите диктатора появился несогласный, имевший смелость вслух заявить о расхождении взглядов. И что из этого получилось? Как всякого, угрожающего существующему режиму и порядку, его, не долго думая, сослали куда подальше, а именно в Преисподнюю. Изгнанник со своей компанией, конечно, тоже не лишен крайностей во взглядах, но учитывая, что Дьявол находится в жестокой оппозиции к Небесам, ему приходится быть таким же жестким в своих убеждениях и методах. Благодаря этому и сохраняется средне-серое состояние нашей жизни. Ничто никогда глобально не перевешивает. Поэтому идея коммунизма, например, - провальная идея. Меня не покидает ощущение, что это учение об идеально-прекрасном устройстве земной жизни написал сам Сатана, чтобы поиздеваться над Богом.
Рамона: Да, интересная точка зрения. А что тебе не нравится в восточных религиях, в буддизме например?
Амбер: Мне не хватит наглости судить о восточных религиях в целом. Но конкретно в них меня угнетает конечная цель - растворение своей личности в океане мироздания. Хотя идея реинкарнации спасает мне жизнь.
Рамона: Тогда получается, что религия - это величайший, потрясающий самообман!
Амбер: Самообман?
Рамона: Ну конечно! Человечество во все века жаждало, чтобы его убедили в отсутствии смерти, страх которой душит, парализует, обессмысливает все. И вот кто-то догадался сделать из этой потребности бизнес. Он превратил красивую сказку о бессмертии души в самое сильное и эффективное орудие ВЛАСТИ. Он дал человеку надежду на бессмертие, успокоил тревогу ожидания смерти, а взамен представил длинный список правил, которые люди должны выполнять как плату за надежду. У разных народов эти правила разные, но все сводится к одному - надежде и великой манипуляции. Кому эти десять заповедей необходимо повторять каждый день, каждый час, угрожая в случае неповиновения адским огнем? Толпе. Темной необразованной толпе, которой ты повелеваешь. Потому что образованная толпа будет тебе перечить и сосланные тобой несогласные создадут альтернативные государства и системы, а потом захотят разобраться с тобой. Кажется, мы вернулись к тому, с чего начали.
Амбер: Так значит, ты хочешь сказать, что религия - это такая микстура, вроде валерьянки, для человечества, чтобы его меньше мучили тревога и страх смерти?
Рамона: Именно так. И не только религия. В нашей повседневной частной жизни мы, наша психика, невероятно изобретательны в создании таких защитных систем.
Амбер: Получается, что все это уловки, иллюзии?
Рамона: Именно.
Амбер: А как же любовь?
Рамона: А что такое любовь?
Амбер: Как что? Человек, которого ты любишь...
Рамона: Зачем тебе это человек?
Амбер: Всегда должен быть кто-то рядом, это же естественно.
Рамона: Зачем?
Амбер: Чтобы не было одиноко.
Рамона: А одной страшно?
Амбер: Да.
Рамона: Почему?
Амбер: Ну, не знаю...
Рамона: Бояться вдвоем не так страшно?
Амбер: Конечно.
Рамона: Бояться чего?
(Пауза)
Рамона: Страх одиночества в этом мире перед лицом неизбежной смерти. Это сидит в нас подсознательно, но это так.
Амбер: Ну а как насчет того, что ты просто любишь этого человека?
Рамона: При чем здесь человек?
Амбер: Как причем?
Рамона: Разве у тебя не бывало так, что пелена обожания, эта сладкая дымка исчезала, и перед тобой открывался тот же человек, только голый, не облаченный больше в твое к нему обожание.
Амбер: Ну, бывало, и не раз.
Рамона: И что ты чувствовала?
Амбер: Разочарование.
Рамона: От чего?
Амбер: От того, что это прошло.
Рамона: Что "это"?
Амбер: Очарование.
Рамона: Но ведь человек остался.
Амбер: Да, но это уже не то.
Рамона: Так о чем же ты грустишь? Чего тебе не хватает? Этого человека?
Амбер:(Пауза) Любви.
Рамона: Из этого следует...
Амбер: ...что любовь - это лишь химическая реакция в мозге.
Рамона: А человек?
Амбер: А человек, в которого мы влюбляемся - лишь подходящее вместилище для наших собственных идей...
Рамона: ...которые со временем так плотно сливаются с контурами его лица и звуком его голоса, что мы уже не в состоянии их отделить.
Амбер: О, Господи... Как же тогда жить? Но остаются благие деяния для пользы будущих поколений.
Рамона: А не все ли равно тебе будет, когда ты умрешь?
Амбер: Ты хочешь сказать, "после меня хоть трава не расти"?
Рамона: Ну, это не совсем верно, но жить свою жизнь лишь для кого-то призрачного в будущем - тоже глупо, не находишь?
Амбер: Нахожу. Так где же смысл?!
Рамона: Какой смысл?
Амбер: Ну хоть какой-нибудь!!!
Рамона: А что ты делаешь, когда, например, сидишь в очереди на прием к врачу?
Амбер: Визит к врачу не слишком приятная процедура. Я стараюсь подумать о чем-нибудь хорошем, почитать что-нибудь занимательное...
Рамона: Короче, стараешься себя развлечь?
Амбер: Да.
Рамона: Ну так и развлекай себя!
Алкоголь в венах. Боль в сердце. Душа кричит, но никто, никто не слышит... Нет сил, нет душевных сил жить. Нож... Острый... холодный... Он один понимает меня. Теплая вода... Так расслабленно... Приятно пульсируют вены, набухают и выпускают жизнь. Мне хорошо... Она зовет... Я нужна ей... Она зовет меня... к себе...
Кружится, кружится все вокруг... Багровое пятно расползается. Это моя жизнь... Не стоит ничего... Самое ужасное - быть никому не нужным. Хочу умереть. Сейчас, насовсем. И чтобы никто не успел спасти. Что может помешать?
Мысли... Они рождаются помимо воли в потухающем сознании. Я жалею? О чем? Что сделала это? Уже поздно. Прощайте. Завещаю вам приятные воспоминания.
Огни сорвались с фитилей... Шипят в горячей от крови воде. Угасают, уносят мою жизнь в небытие...
Прощайте...
- Глупышка. Я же сказала тебе - развлекайся! А ты что делаешь? - Рамона вздохнула и закатала рукава.
... ... ... ... ... ненавижу .. ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ...блаженство... ... ... ... ... ...... ... ... ... ... ...чужой... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ....экстаз... ... ... ...другой... ... ... ... ....руки... ... ... ... ... ... ... ...обжигают... ... ... ... ...
Вытащить Амбер из ванной было не так уж просто. Она пыталась сопротивляться и слабо вскрикивала, но силы уже были на исходе, и Рамона наконец извлекла ее из остывшей воды и отнесла в спальню.
... ... ......увидит не... ... ... ... ... ... ...ненавижу!... ... ... ... ... ... ... ... ...безумства... ... ... ... ... ... ... ...самоувечья... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ....толкает... ........................... ... ... ... ... ...насилие... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ...железной...
Простыня покрылась расползающимися темными пятнами. Рамона вытерла волосы Амбер полотенцем и укутала ее в махровую простыню. Влив в разжатые челюсти несчастной немного коньяку, Рамона осмотрела ее запястья.
....решетке... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ....нежной... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ...как ... ... ... ...... ... ... ... ... ... ......... ... ... ... ... ... ... ... ...... ... шаг в бесконечность... ... ... ...... ... ... ... ... ... ... ... .последний... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ....яркий... ... ... ... ... ... ... ....горячая кровь не... ... ....
Кровь свернулась и закупорила распухшие края разреза. Она укоризненно покачала головой и посмотрела на Амбер.
... ...дает... ... ... ... ... ... ... ...замерзнуть... ... ... ... ... ...на... ...алом ... ... ...снегу... ... ... ... ... глаза ... ... ... ... ... ..рассыпались. ... ... ... ... ... ... ...тысячью искр... ... ..сверкают. ... ... ...бриллиантами ... ...в соленом...снегу ...
- Ну кто же так режет, - тихо сказала Рамона. - Рана неглубокая, поперечная, в одном месте. Не удивительно, что кровь свернулась и остановилась.
... ... ... ... ... ... ...руки... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ...мерзнут... ... ... ... ... ... ... ...на холодном... ...ветру... ... ...разбитую ... ... ... ... ...голову... ... ... ...целует в лоб ... ... ... ...теперь навсегда... ... ...навсегда... ... ... ... ... ... ...падаю... ... ... ... ... ... ...бесконечность... ... ... ...
Она слегка похлопала Амбер по щеке, та приоткрыла глаза и слабо застонала.
- В следующий раз, дорогая, если решишь свести счеты с жизнью, прыгай с карниза. У нас тут достаточно высоко и вид прекрасный...
Амбер всхлипнула и зарыдала.
- Ну-ну, - попыталась успокоить ее Рамона. - Это просто пьяная истерика. Тебе надо поспать, сейчас сделаю укол.
Так-так, уже лучше. Отчаяния я и добиваюсь от тебя, Амбер. Отчаяния, толкающего на преступление. Суицид - это трусость. В мои планы не входит, чтобы ты разводила розовые сопли. Агрессия. Мне нужно разбудить твою агрессию. Добиться, чтобы ты направила ее во внешний мир, а не на себя, выпустила наружу, освободилась.
...луна бессмысленно болтается на ниточке... а звезды кто-то очень неудачно приклеил... руки мои стали слишком длинные и качаются на ветру... словно деревья... волосы обмотали голову... не дают дышать... дикая пустота... и одиночество... меня все покинули... и ты когда-нибудь уйдешь...
...Ибо плачем не по ушедшему, а по себе
Бить, бить, бить, колоть, рвать, душить... Истязать, упиваться кровью, терзать плоть...
Больно, больно, больно, ей очень больно... Невыносимая боль. Боль, страх, кровь, слезы...
Насилие - это власть; пьянящая и слепая, черная вязкая страсть сжигает меня, убивает...
Резким рывком бросаю ее на постель, со всего размаху, со всей яростью, животной, слепой, с налитыми кровью глазами. Тупая боль от удара в живот... разливается по телу. Ее телу...
Откашляйся кровью, выпусти муку наружу... Дай волю стону, волю слезам, волю боли... Отчаянные слезы не могут разъесть жестокий металл наручников. Он больно вгрызается в плоть, прорезает кожу заточенными краями. Синие запястья, изувеченные, измученные...
Тонкое лезвие режет ткань, ледяной змейкой обжигает живот... Я могу быть таким нежным, я могу быть таким ласковым, я могу довести тебя до безумия, безумного наслаждения. И убить, бить, бить!.. Глотать эти стоны, слизывать слезы страха с твоего лица, зубами ловить вену на твоей пульсирующей шее... Прижигать твою кожу раскаленными губами. До крика... Проникать в тебя змеей... белой, жуткой, слепой змеей, вылезшей из мертвой дыры, узкого отверстия в слежавшейся могильной земле...
Я захватываю твои руки, обвиваю шею холодным мерзким узлом, лишаю легкие жизни, тащу, волоку, протискиваю тебя за собой, в сырую, затхлую нору, слепую черноту, немую тишину, чтобы вонзить свои два последних клыка в еще не остывшее сердце... единственное, что еще живет, пульсирует синюшными мышцами, хранит остатки живой крови, воспоминание о тебе...
В полночном зверином бреду спускаю волков с цепи. В кровавом тумане иду все ближе к заветной цели. Отрываюсь от твоих искусанных губ, слизываю кровь со своих зубов...
Бить, бить, бить, душить, кусать, терзать, любить... Жестоко любить, мучить, смотреть на твои страдания и приходить в экстаз...
Убить тебя, убить тебя, убить тебя!..
Тяжело... Не могу, не могу, не могу вытащить нож из твоего тела... Мне страшно... Больно... Не могу...
Я убил тебя. Так мучительно было тебя любить. Теперь легче. Тебя нет. И никогда не было.
Я просыпаюсь и вижу отражение в трюмо... Взлохмаченные волосы, дикие глаза, пересохшие губы... Кто ты? - Меня зовут Джон Дэвидсон.
Бесцветные больничные стены, запах лекарств, гулкая тишина. Я сижу в коридоре, обхватив голову руками. Там, за стеклянными дверями, лежит она. Так и не пришла в сознание за все это время.
Меня ненадолго пускают в палату. Ты так бледна, но прекрасна как всегда. Провода и трубки, их так много, что я не могу дотронуться до твоего лица. Нехотя подергиваясь, слабо пищит зеленая змейка на мониторе. Я прикасаюсь к твоим волосам.
Рэнэ... Мое сердце не выдержит. Мне никогда не было так больно. Невыносимо-мучительно... Когда я увидел тебя, лежащую на мокром асфальте, и понял, что ты умираешь, первый раз в жизни в моих глазах стояли слезы. Не знаю, наверное, я люблю тебя. Никогда ни к кому я не относился так трепетно, как к тебе.
Рэнэ... Не покидай меня. Умоляю, Рэнэ, останься жить. Я сделаю все, что ты пожелаешь. Рэнэ...
Кажется, у меня снова текут слезы. Медсестра осторожно похлопала меня по плечу и протянула мензурку с каплями. Я выпил и вышел из палаты.
Домой я побрел пешком, забыв про машину. Улицы путались, дома качались, холодный ветер... Я остановился, поднял воротник и пошел дальше.
Не знаю, как мне удалось найти свой дом. Налив джина, я уставился в телевизор, чтобы не сойти с ума.
Он целует ее шею, руки... У нее прекрасные светлые волосы, как у Рэнэ... Глядя на экран, я вижу, как обнимаю тебя, глажу твои волосы, заглядываю в глаза... Как больно.
- Твою мать!!.
Бокал с грохотом разбился об экран, слезы снова душат меня, душат... Неужели я схожу с ума? Что со мной? Крайняя степень мазохизма? Нет, это мне не грозит. Тогда что же?
Рэнэ, если ты очнешся, я не знаю, как поведу себя. Я начинаю бояться себя. У меня что-то с головой. И с сердцем. Я не вынесу этой боли, Рэнэ...
Ангел пустоты
Шум крыльев в моих ушах... Он не уходит и не прекращается. Стена влажная, капли стекают по ней. Но почему они красные?.. Просто дождь. Здесь все белое, абсолютно белое, даже люди; иногда мне кажется, что меня заперли внутри целлулоидного мячика, кругом сплошные белые стенки и больше ничего. А иногда кто-то начинает играть в пинг-понг, и тогда все вокруг пляшет, пол уходит из-под ног, стены налетают одна на другую. Мне хочется закричать, чтобы они прекратили, и я кричу. Это все, что мне остается. Я хочу разорвать эту белую оболочку и оказаться в настоящем живом мире. Сколько я здесь? Бесконечно долго, вернее, безначально долго. Именно так - безначально. Ничего до этого не было, просто сны, сны маленькой напуганной девочки. Он приставал ко мне. Хотя нет, разве мертвец может к кому-нибудь приставать? Нет, не может. Ведь тогда я тоже так подумала...
А потом была школа, странная школа. Там были разные дети. Многие мне казались ужасно глупыми. И там был один парень, но он не был таким, как все. Он работал там. Хотя... как же он работал, мертвый? Мертвецы не двигаются и плохо пахнут...
Однажды он позвал меня к себе в кабинет и посадил на колени; он сказал мне, что я красивая девочка. Потом начал гладить по волосам и все повторял "девочка моя". Так называл меня мой отец... И я терпеть этого не могла. Мне вдруг показалось, что я опять дома и весь этот кошмар снова продолжается. И тогда я сделала это. Это было только началом, потом я всегда поступала так же. Как много крови!.. Когда он перестал дышать и булькать, я поняла, что он больше не обидит меня.
А потом, потом ничего не было, я проснулась в белой коробке. Какие-то люди сделали мне укол и сказали, что это мне поможет. И мне помогло. Тот мир, что был вокруг, исчез. Та боль, что была у меня внутри, осталась.
Из пустого пространства извлекается звук,
возбуждающий нервы...
Она была в отчаянии, когда села на первый попавшийся корабль и прибыла сюда. Холодный мир встретил ее враждебным шумом волн и взрывами ледяного ветра. Это был мир ненависти. Она просто легла на песок и захотела не быть, когда что-то вошло в ее сознание...
Сотни веков назад здесь царил рай. У обитавших здесь существ была загорелая кожа и золотистые глаза. Планета утопала в цветах, и они умели быть счастливыми. Они создавали города, империи. Их цивилизация была умна и прекрасна. Пока не появилось Зло. Оно было бесцельно и всеразрушающе. Оно в конце концов разрушило этот мир, стремящийся к идеалу...
Лорэн поморщилась от боли, а в голове одна за другой вспыхивали картины разрушений и смерти...
Зло победило, но прошли годы, и на развалинах вновь зацвели травы. Мир сумел подняться. Но явилось новое зло, имя ему было - люди. Они взялись колонизировать планету. Они стерли с ее лица реки и леса. Они построили города из металла и стекла. Они истребили все то, что не могло служить.
И мир восстал. В уцелевших островках лесов появились дикие агрессивные животные, стебли растений наполнились ядом. Дыхание морей стало нести смерть. Но люди не испугались; они привыкли вести войну, и война продолжилась. Они вновь истребляли, вырубали, убивали. Планета ненавидела. Люди только закалились в этой схватке, планета стала изощренней. Любой самый маленький цветочек, самая крошечная травинка теперь несли смерть. На планету больше никто не прилетал. Но те, кто остались здесь, решили поработить или убить ее.
И вот она умирала. Люди оказались более жестоки...
Лорэн вздрогнула и открыла глаза... "Ты так похожа на меня, - прошептал чей-то голос. - Ты сможешь то, чего не смогла я". Туман постепенно заполнял сознание. "Ты возьмешь всю боль, что перенесла я, и ты возьмешь мою ненависть и силу". Перед глазами Лорэн проносились картины людей, порабощающих жизнь. Она задохнулась от боли и была вынуждена согнуться. Дыхания не было, не было ничего, лишь эта странная пульсирующая боль в висках.
Отомстить... Стереть в порошок железные машины, бетон и пластмассу, раскрошить здания, которые, как лишайник, цепляются за землю и пьют из нее жизнь... Она вздрогнула. Ветер дохнул одиночеством и смертью. Мир умер. Во всех городах люди стали замечать, что ощетинившиеся шипами и когтями звери и птицы больше не нападают на них, растения странно пригнулись к земле, как будто захлебнувшись собственным ядом. Планета стала пустынна и мертва. И только на берегу моря сидела девушка со странным взглядом и бешено стучащим сердцем, в котором только что окончательно умер прекрасный и чистый мир.
Край взял ее за руку, когда она остановилась на трапе корабля, чтобы еще раз взглянуть на серую каменную пустыню и темный город, виднеющийся вдали. Она вздохнула и отвернулась. Когда корабль стартовал, у нее заложило уши. Край, сидящий за штурвалом, виновато улыбнулся.
- Никак не могу привыкнуть, - сказала она.
Почти остывшая карликовая звезда уже не могла обогреть даже ближайшие планеты, ее бледно-желтый свет едва достигал их. Первая, вторая... третья... она плыла по левому борту, с каждым мгновением становясь все дальше, мертвенно потухшая, серебристо-серая. Лорэн прислонилась вплотную к экрану и не могла оторвать взгляда от нее. Тут ее сознание помутилось; она увидела людей, истребляющих, уничтожающих. Ненависть всколыхнулась и затопила все вокруг.
Край вздрогнул от вспышки света и обернулся к экрану. Звука не было, изоляция никогда не подводила. Огромный оранжевый в голубую прожилку цветок расцвел среди мрака холодного космического пространства. Расцвел лишь на миг. И только сотни сверкающих искр рассыпались там, где когда-то раньше была живая планета. Взрывная волна достигла корабля, и их как следует тряхнуло.
Край перевел взгляд на Лорэн: она сидела, откинувшись на сидении, и совершенно спокойным, но ничего не видящим взглядом смотрела на обломки, разлетающиеся в пространстве. Еще много-много столетий они будут медленно кружиться в пустой черноте, неся на себе руины городов, остатки чьих-то стремлений и фантазий, пока не рассыплются в прах сами собой или не столкнутся с полем метеоритов, либо не будут затянуты в черные дыры.
По ту сторону
Это опять случилось с ним. На двери палаты он мельком заметил табличку с надписью, но не обратил на нее внимания. Он спешил увидеть Рэнэ - какое-то шестое чувство подсказало ему, что она нуждается в нем, - и Кент, не досмотрев очередную серию любимого детектива, оседлал недавно купленный мотоцикл и помчался в больницу.
Он распахнул белую дверь и по инерции сделал несколько шагов вперед, на ходу осознавая, что вошел явно не туда. "ЗДЕСЬ НЕ БЫВАЕТ НИЧЕГО ОДИНАКОВОГО" - перед глазами вдруг вспыхнула надпись, виденная им секунду назад с обратной стороны двери. Он оглянулся - сзади был тупик. Спереди же простирался длинный каменный коридор, достаточно широкий и едва освещенный, только непонятно было, откуда исходил свет. И звук. Тяжелое давящее гудение, не похожее ни на шум механизмов, ни на вой ветра, не похожий вообще ни на что.
У Кента на миг помутнело в глазах, и он испугался, что опять теряет зрение, но картинка тут же восстановилась, причем коридор никуда не делся. И это еще ничего не значило. Потолка не было видно - стены уходили далеко ввысь, теряясь в темноте. Кент слышал свое учащенное дыхание. Ему ничего не оставалось, как двигаться вперед. Первые же шаги гулко прозвучали на фоне странного шума, но эха не последовало. Место было похоже на инсталляцию к какой-нибудь компьютерной игре типа Doom или Quake. Все выглядело каким-то нереальным, если не считать того, что этого коридора вовсе не должно было быть в помещении больницы.
Он потрогал стену справа - холодный шершавый камень, все как на самом деле, даже запах - пахло камнем.
Он шел вперед уже несколько минут, а окружающая картина оставалась прежней; только тупик, оставшийся сзади, скрылся в темноте - возможно, коридор делал незаметные глазу повороты. Приглушенного света было достаточно, чтобы не напрягать зрение. Гул неприятно раздражал и давил - казалось, коридор дышит. Вдруг вдали что-то грохнуло; звук донесся со всех сторон, поэтому было непонятно место его происхождения. Грохнуло еще раз и еще. Кент побежал. Грохот перекатывался в пространстве, казалось, он слился с непрекращающимся шумом и стал его неотъемлемой мелодичной частью. Эха по-прежнему не было, и от этого становилось жутко.
Дальше коридор стал разветвляться и поворачивать под разными углами. Кент бежал, не задумываясь, куда выведет его этот зигзаг. Грохот прекратился, его место занял едва слышимый, но тоже какой-то пугающий звон.
Тяжело дыша, Кент остановился и прислонился спиной к стене. Во всем этом не было никакого смысла. Куда он попал? Почему это опять с ним произошло - он же вернулся с той стороны.
- Не-е-е-т! - раздался откуда-то безликий голос, вернее, его однократное эхо. - Не-е-т! Не-т! Нет! Нет! - голос все учащался, и на каждом слове становился октавой выше, в конце концов прозвучав совершенно по-женски.
- Рэнэ, - выдохнул Кент. Он узнал этот голос, хоть он и был голосом не живого, а скорее механического существа. - Рэнэ!
Он с трудом отвалился от стенки и побежал вперед, по-прежнему не ориентируясь, откуда исходит звук.
- Почему? - голос прошелестел где-то над головой и затих в глубине коридора.
- Кто здесь?!. Рэнэ! - крикнул он, останавливаясь и вглядываясь в темноту вверху. От этого закружилась голова, и ему пришлось ее опустить.
Сквозь щели между булыжниками пола наружу стало просачиваться нечто багрово-черное, густое, текучее.
Из коридора сбоку раздался звук захлопывающейся двери, а затем лязг упавшего на каменный пол металлического предмета - ножа? - или витого ржавого прута? - Кент вздрогнул:
- Тэсс?
- Почему? - печально прозвучал детский голосок.
Он схватился за голову и упал на колени.
- Тэсс, я не хочу жить так больше, - слезы потекли между пальцев, исчезая на камнях в бурой жидкости, - возьми меня, я не хочу чувствовать больше. Это должно закончиться, прямо сейчас.
Раздался вибрирующий и тонущий в стенах, словно в вате, крик, от которого кровь застыла в жилах, - и картинка сменилась: Кент обнаружил себя стоящим посередине круглого небольшого зала, похожего скорее на колодец, по всему периметру которого располагались массивные обитые железом двери.
- Ты убил меня, - вдруг тихо сказал кто-то сзади. Кент обернулся. Там стоял человек, одетый точно так же, как и он сам, словно нарочно скопировавший все мельчайшие подробности вплоть до поднятого воротника плаща и количества спущенных петель на вороте свитера. Во лбу у него была черная дыра с запекшейся вокруг кровью. - Ты думал, что я - это ты. Но меня зовут Дарт, - человек провел рукой по своей груди и протянул ее Кенту, будто желая с ним познакомиться, но тут же перевернул ладонью вверх. На ней лежали очки с темными стеклами.
Кент отвернулся от мертвеца и толкнул первую дверь, на которой кровью было написано "ВХОД". Тяжелая дверь с трудом поддалась, и из-за нее на Кента надвинулся темный пронзающий холод. И снег - летящий горизонтально, прямо в лицо.
Дыхание перехватило от холода, а разум не хотел слушаться от потрясения - снег, вместо того, чтобы падать с неба, несся на него откуда-то спереди, причем ветра не было вообще.
Кожаные плащ и штаны моментально задубели на морозе, и чтобы вернуться назад, к двери, которая почему-то оказалась в нескольких метрах позади, Кенту пришлось сделать некоторое усилие; сквозь снег ее едва было видно. Нащупав холодное металлическое кольцо онемевшими пальцами, он потянул дверь на себя.
Оказавшись опять в пределах замка и почти физически ощущая гудение как какую-то незримо нависшую угрозу, Кент подошел к другой двери, на которой чем-то острым было выцарапано "ВЫХОД", и не медля ни минуты, толкнул ее, заметив краем глаза, что Дарт куда-то исчез.
Он стоял на берегу темного океана. Под ногами перекатывалась крупная галька. Океан бушевал - средних размеров волны ритмично накатывали на берег с равными интервалами и убегали прочь, увлекая за собой камни и перекатывая туда-сюда крупные валуны. Каждая девятая волна обрушивалась с гораздо большей силой.
Ночь была настолько непроглядной, что едва угадывались вдали слева очертания замка, прилепившегося к скале. На небе не было ни звезд, ни луны, они просто здесь не полагались.
Сам океан звучал как-то странно - монотонный шум прибоя и грохот девятого вала словно обработали на компьютере и убрали всю жизнь из этих звуков, теперь можно было лишь слышать их электронное дыхание, довольно мрачное и пугающее. Здесь было вовсе не безопасней для разума, чем в замке.
Но Кенту было все равно. Не заботясь о том, что намочит одежду, он навзничь упал на спину, ударившись о камни. Но боль теперь казалась менее реальной, чем весь этот бред компьютерного маньяка, в который он попал; боль осталась частью другого мира, которого, в сущности, никогда и не было. Всегда существовали лишь эти камни, черный океан, пустой мрак неба и сложенный из булыжников замок.
Тэсс... Рэнэ... Их не было тоже. Кент спокойно отнесся к своему умиранию. Оно было похоже на один из камней, которые унесет океан.
Он не сразу осознал, что в пространстве возник какой-то звук, мешающий происходящему спокойствию мрака. Звук, нарастая, превратился в далекий тоскливый крик боли и страха, он ворвался в сознание внезапно, словно прорвав пленку, сквозь которую едва был слышим.
Кент открыл глаза. Рэнэ. Она нуждается в нем, в его помощи. Он еще нужен ей. С трудом ощутив себя живым, он поднялся, с сожалением окинул взглядом океан и тяжелыми шагами, обходя скользкие валуны, двинулся к замку.
Дверь была одна единственная, вся мокрая от соленых брызг. Потянув ее на себя, он зажмурился - в лицо ударил ослепительный свет. Практически ничего не видя, Кент сделал еще два шага. Глаза позволили себя чуть-чуть приоткрыть, привыкая к свету. Перед ним была палата. У окна на постели по-прежнему лежала его кузина. Волосы разметались по подушке и прилипли ко лбу. Он снял с ее лица светлую прядь. За окном уже была тьма, хотя приехал он засветло. Приглушенный свет исходил от единственной горевшей на столике лампы под зеленым пластиковым абажуром. Сиделка спала рядом в кресле, уронив на пол книжку. Кент поцеловал сестру в холодный мокрый лоб, в этот же самый момент осознавая, что не существует никаких звуков, кроме монотонного гудения, переходящего из октавы в октаву. Но ему было все равно, хотя он понял, что это дышит Рэнэ. Та сторона забирала ее по частям. Все существовало в замедленном темпе - и зеленая кривая на экране подпрыгивала и опускалась с интервалом в несколько секунд. Кент ощутил что-то в своей правой руке; он поднес ее к лицу и увидел лишь слабые размытые очертания, будто еще не полностью вернулся. В руке были зажаты черные очки. Он положил их ей на подушку.
В сердце не было никаких чувств, даже удивления.
- Тебе теперь они нужнее, - едва слышно сказал он, и слова эти словно канули в небытие, стоило им только сорваться с его губ.
Он вышел из палаты, оставляя за собой мокрые следы на полу.
Время и звуки постепенно вернулись, как только он оказался на улице. Мотоцикл стоял у стены там же, где он его оставил несколько часов назад. Кент сел, подогнул мокрые полы плаща, завел мотор и помчался по пустому шоссе. Он любил скорость и ночь и отдался им целиком. Они позволили ему больше не думать.
Хрустальный звон осколков
Дело, о котором мне сообщили, было довольно интересным. Молодая девушка пошла в кино в компании двух своих знакомых. И что же мы имеем? А имеем мы шесть ножевых ран, молодую особу в коме, а через пару дней, как говорят врачи, и ее труп, если не случится чуда, по словам все тех же врачей. И два ее приятеля, которые в момент убийства были, видимо, так увлечены взаимной беседой, что совершенно не представляют, как это могло произойти. Очень интересно.
Он достал из папки фотографии с места преступления, которые так и не успел просмотреть в машине, и застыл на верхней ступеньке лестницы. Эти волосы... Бледная кожа... Те же черты лица, хоть и искаженные невиданным по своей жестокости насилием. Сердце попыталось выпрыгнуть из груди, но он быстро подавил этот его порыв.
Джастин легко взбежал по ступенькам и направился в реанимационное отделение. Там ошивалась парочка полицейских, которые ждали этого самого чуда, когда жертва вдруг придет в себя и сама обо всем поведает и укажет загадочного убийцу.
- Никого не пускать, - сказал он, кивнув полицейским. Дверь палаты мягко закрылась за ним.
На кровати лежала бледная, как мраморное изваяние, девушка. Джастин сел на стул перед кроватью, протянул руку и провел пальцами по ее щеке. Казалось, время здесь остановилось.
Букет гиацинтов в вазе... Смерть так хрупка...
...Ожидание...
Будь моим проклятием...
Джастин медленно поднял голову.
- Это судьба, Рэнэ, - произнес он и тихо рассмеялся.
...