|
|
||
Мертвые сраму не имут
Часть 17
ALGIZ
Я открываю дверь свою
и выхожу наружу на закат,
чтоб с ним исчезнуть
и провалиться прямо в ад...
Абсентеизм в Асгарде
Все меняется и все проходит, и в одну реку нельзя войти дважды. Вы скажете, банально? Полностью согласен. Но вся наша жизнь банальна и заурядна. А интересной ее делает то, что ты никогда не знаешь, какую банальность она выкинет в следующую минуту.
Как поется в одной отвратительной песне, "повеял ветер перемен". Похвастаюсь, у меня прекрасное обоняние, и я сразу уловил, чем пах этот ветер. От него за версту разило отвратительным запахом смерти.
Поэтому я решил обмануть свою судьбу. Я знал, мой план может не выгореть, но к неудачам я привык. Я умирал уже не один раз. И последний раз я умер, пытаясь победить до коликов надоевшую мне смерть. Но старушка оказалась на редкость живучей, и я родился снова.
На этот раз я решил быть умнее. И когда мне сказали: "Дорогой Лодур, не хочешь ли ты геройски погибнуть в Последней Битве*?", я ответил: "Нет, спасибо, как-нибудь обойдусь". Мне предложили на выбор: сражаться на стороне великанов, которых я всегда презирал, или на стороне богов, по воле которых я провел вечность прикованным к трем камням под змеей, плюющей ядом мне в лицо. Надо ли говорить, что я отверг оба варианта! В конце концов, есть другие миры, в которых конец света еще не настал. А к своим скандинавским друзьям я могу вернуться, когда все утихомирится и на обломках прорастет новая жизнь.
Поэтому я сбежал с поля боя, оставив разочарованными обе стороны. Я нарушил предсказание, и теперь оно не имело силы. И в результате все прошло не так, как утверждали Норны. Победили боги. Удин, Тор, Ньорд* и еще парочка асов выжила. Но и великаны погибли не все. Что ж, это порадует Тора: ему будет на ком потренироваться в метании молота.
Правда, здесь есть одно маленькое "но". И в ближайшем будущем этот союз может основательно подрасти. Дело в том, что все взаимосвязано. И если один мир умер, а затем воскрес, то такая судьба не минует и то место, в котором решил поселиться я.
Конечно, миров много. Я могу бежать впереди урагана, сводящего с ума цивилизации и заставляющего людей и богов в панике убивать друг друга. Но нельзя убегать вечно. В какой-то момент мне придется остановиться и встретить свою судьбу. В конце концов, это означает всего лишь смерть...
Но мне не дает покоя мысль: вот если бы мне удалось проскочить в мир, в котором Рагнарек* уже прошел...
Хочу ли я во второй раз восстать против смерти и пролезть сквозь ее пламенеющую глотку?
Или все опять вернется на круги своя? Кто знает!..
Развитие тяжелой промышленности в Скандинавии
Im not sure
if I am the good twin
or the evil one.
((англ.) -
Я не уверен, я хороший близнец или плохой)
Локи потянулся и зевнул, показав очень белые зубы и красный язык. Скучные сны про какого-то Бебе ему порядком надоели, а к доктору он пока так и не сходил.
День обещал быть замечательным. Он довольно улыбнулся, и его глаза заблестели миллиардами крошечных обломков кварца и изумруда. Надо заметить, что доволен он был совсем не потому, что совершил что-то хорошее. И даже не потому, что сделал что-то плохое. Локи вообще редко оценивал свои поступки с точки зрения морали. В общем-то, все его действия были продиктованы желанием поразвлечься, а над их последствиями он не задумывался.
И сейчас он просто радовался жизни.
Но вскоре безделье ему наскучило, и Локи с шумом втянул воздух своим острым длинным носом, в надежде уловить запах, обещающий приключения. Но ничего подходящего не подвернулось, и он, пожав плечами, недовольно скривил губы.
Обдумав сложившуюся ситуацию, Локи решил, что, на худой конец, можно слетать и взглянуть на Тора. "Интересно, что он будет делать, когда узнает, что вытащил его я?" - хихикнул он и поспешно растаял в воздухе.
Тор был тем, кого он спас, в третий раз вернувшись на поле битвы в порыве какого-то странного чувства, о котором позднее он постарался забыть.
Приземлившись на цветущем лугу, преисполненном чувства весны, Отец Фенрира встал так, чтобы его скрывал ветвистый ясень, и для начала подмигнул белке, которая спрыгнула из густой листвы ему на плечо.
Когда белка убежала, Локи осторожно выглянул из-за ствола и осмотрелся по сторонам. Как он и предполагал, Тор спал сном праведника на своем любимом месте под развесистым деревом, трогательно положив голову на огромные кулаки. "Ах, какая прелесть!" - театрально восхитился он, всплеснув руками, а затем взглянул вверх, ища взглядом белку.
- Ротатоск*! - шепотом позвал Локи. - Иди сюда, Ротатоск!
Белка появилась через минуту и радостно-выжидательно взглянула на него, надеясь на подачку. Но Локи не оправдал надежд зверька и, вместо того чтобы покормить орехами, ловко схватил белку цепкими руками. Затем он очень осторожно подкрался к Тору и со всеми предосторожностями залез на дерево, под которым тот лежал. Свесившись с ветки, он тщательно прицелился и, метнув белку в Тора, быстро исчез в листве. Испуганное животное пронзительно заверещало и вцепилось коготками в мужественное лицо и бороду. Тор ошеломленно вскочил и, увидев перед собой маленькие безумные глаза и два белых зуба на мохнатой серой голове, страшно заорал. Белка, наконец, выпустила из лап свою добычу и, упав на землю, стрелой метнулась к ясеню; а Тор, немного придя в себя, схватил свой молот и, вскочив на ноги, в бешенстве огляделся по сторонам.
Зажав рот руками, Локи пытался не расхохотаться во весь голос. По щекам у него потекли слезы, а живот свело от боли. Наконец, успокоившись, он снова взглянул на Тора, и тут его прорвало с новой силой; он приглушенно взвыл, а ветка по ним затряслась. Тор подозрительно взглянул на дерево и громко спросил:
- Кто там есть?
Локи еще раз попытался взять себя в руки и не смеяться, но у него и в этот раз ничего не вышло, и он громко и истерично захохотал.
- Эй, кто бы ты ни было, слезай с дерева, а то я метну в тебя молот! - грозно закричал Тор.
В ответ ему раздались только приглушенные стоны и шорох веток.
- На счет "три" я бросаю молот. Знай же, что я никогда не промахиваюсь! - предупредил Тор и начал считать: - Раз, два...
- Эй, подожди! - закричал Лодур, спрыгивая на землю. - Это всего лишь я, дорогой!
- Ты?! - задохнулся от возмущения Тор. - Ты! - лицо его покраснело от гнева, но Лодур примирительно сказал:
- Не кипятись, Тор, и пожалуйста, не метай в меня молот! Это всего лишь шутка!
- Более дурацкой шутки я не видал! - ворчливо заметил Тор, успокаиваясь. - Как бы то ни было, что тебе нужно?
- Эй! - возмущенно воскликнул Лодур. - Разве так приветствуют друзей? Неужели ты совсем не рад меня видеть?
- Я... я... нет, что ты, я очень рад... Только я не могу с тобой болтать, мне пора на север, сражаться с великанами.
- О! - разочарованно сказал он. - А я думал, мы с тобой побродим немножко... Как в старые злые времена...
В глазах Тора мелькнула искра интереса. Было заметно, что теперь кампания по борьбе с великанами казалась ему гораздо менее привлекательной. Он вздохнул и огорченно сказал:
- Я бы с радостью, но боюсь, тебе придется путешествовать одному. Понимаешь, наши враги...
- Враги, враги... - передразнил Лодур. - А тебе еще не надоело? Ты ведь практически каждый день в течение тысяч лет сражаешься с этими уродами!
- Эй! - запротестовал Тор. - Они всегда были нашими врагами!..
- Вот именно, - нравоучительно произнес Лодур. - Ты отстал от времени, бедняжка! Ты до сих пор дерешься с ними этим своим идиотским молотом. Вот почему на Земле о тебе мало кто помнит; ты уже давно не современен... Я бы на твоем месте заменил молот на атомную бомбу... И врагов я бы себе нашел поинтересней.
Закончив монологическое высказывание, он очень эффектно исчез в лепестках огня, не дав Тору опомниться. А проявился уже на Земле, в каком-то грязном закоулке на окраине выбранного им города.
Он стоял и с интересом читал надпись, варварски выцарапанную на стене:
"О великие Бодхибор, Бодхикапра и др. Бодхисатвы*! Клянусь святым чревом, что не причиню вреда ни одному живому существу, даже своему отцу, хотя и страдаю Эдиповым комплексом*. А также приношу присягу..."
Дальше надпись почти стерлась, и Лофт подошел поближе в надежде хоть что-нибудь разобрать. Внезапно он почувствовал, что его толкают к стене...
- Ох! - только и смог сказать он, когда кто-то с силой дернул его за волосы так, что голова отклонилась назад под прямым углом, а затем вонзил зубы в его шею. Этого он стерпеть не мог.
Он сжал руку в кулак и, размахнувшись как следует, ударил туда, где, по его предположениям, должно было находиться место, обычно обозначаемое в художественной литературе эвфемизмами*.
Его противник в свою очередь ойкнул и отпустил и волосы, и шею. Локи, не теряя времени, развернулся и нанес второй удар, который, впрочем, оказался безрезультатным, так как противник предусмотрительно отполз в угол. С твердым намерением добить негодяя он огляделся по сторонам в поисках чего-нибудь тяжелого, и вдруг услышал удивленный возглас бандита. Это показалось ему странным, так как ничего удивительного в желании добить мерзавца не было, и Локи настороженно вгляделся в нападавшего. Лицо его казалось смутно знакомым. Негодяй опять удивленно вскрикнул, но на этот раз членораздельно:
- Это опять ты?!
- "Это", - заметил Лодур, жестом показывая на себя, - всегда я. И раз уж мы заговорили о личностях, мне очень хотелось бы знать, кто такой ты!
- Ты не помнишь? - через силу улыбнулся преступник, стирая кровь, текущую с длинных белых клыков. - В 1920 году, на Трафальгарской площади... Ну, теперь вспоминаешь?.. Я пытался тебя укусить, а ты...
- Дал тебе по яйцам! - радостно воскликнул Лодур. - Так тебе не хватило одного раза? Да, теперь припоминаю, - с этими словами он подошел к вампиру. - Ты ведь... э... Стэйл?
- Ага, - ответил тот, вставая на ноги и отряхиваясь. - Очень рад возобновить наше знакомство. Правда, из-за тебя я опять остался без ужина... - он с явным сожалением прищелкнул языком.
- Ну извини. Понимаешь, у меня с детства дурная привычка сопротивляться, когда на меня нападают. Но в следующий раз я постараюсь этого не делать, на случай если это будешь ты.
- Прости, - сказал вампир, делая вид, что пристыжен, - в следующий раз обязательно загляну жертве в лицо, а то вдруг это опять будешь ты, а кровь у тебя довольно невкусная...
Лодур примирительно рассмеялся и сказал:
- Ну ладно, я оставил тебя голодным, а ты вырвал мне половину волос. Можно сказать, мы квиты. А теперь, может, сходим куда-нибудь и отметим нашу встречу?
- О, Боже! Ты мне напомнил! - воскликнул Стэйл, бросая взгляд на часы. - Совсем забыл, ведь я три минуты назад должен был быть в пабе "3 Vixens" "3 Vixens" (англ.) - "Три ведьмы". Я встречаюсь с одной... э... не-вампиршей... Хочешь, пойдем со мной!
- Хм, заманчивое предложение, - задумчиво сказал он. - Меня еще никто не приглашал на свидание с его собственной девушкой...
- Мы друзья, - с чувством оскорбленного достоинства заявил вампир.
- Да, но то, что мы с тобой друзья, еще не повод устраивать оргию! - Лодур взглянул на недоуменно нахмурившего брови Стэйла и быстро добавил: - Только шучу!
- Для шуток нет времени! - нетерпеливо воскликнул Край, хватая его за рукав и быстрым шагом пускаясь в сторону паба. - Я еще ни разу в жизни не опаздывал! Это ужасно!
- Ну, ты в любом случае можешь свалить все на меня, - доброжелательно предложил Лодур.
- До этого я и сам додумался, - ответил вампир.
К счастью, бежать было недалеко, и через минуту, за пару прыжков одолев ступеньки, они оказались в сумрачном помещении, до предела набитом народом. Стэйл огляделся и уверенно направился к столику в углу у окна. Брюнетка в синем, сидящая там с чашкой кофе, была красива и уверена в себе. Она подняла голову и улыбнулась Краю полными чувственными губами.
- Извини, - сказал он. - Я опоздал. И к тому же привел с собой своего знакомого. Кстати, познакомьтесь, это...
- О, Боже! - вдруг воскликнула брюнетка, очень невежливо перебивая своего друга.
- Черт возьми! - поддержал ее Лодур, от изумления раскрыв рот.
- Так значит, ты жив? - пораженно прошептала она, чуть не выронив свой капучино.
- Мне кажется да, - ответил он, настораживаясь. - А ты как думаешь?
Она ничего не ответила и только покачала головой.
- Подождите! Дюран, так ты его знаешь? - удивился вампир.
- В какой-то степени, - сказала она, уставившись на Локи совершенно неприличным образом.
- Так тебя теперь зовут Дюран? - спросил Лодур. - Я понял, это сокращение от DURAN DURAN*, да? А DURAN DURAN, в свою очередь, псевдоним. Настоящее твое имя - Саймон Ле Бон*! Слышал, слышал! Так ты, оказывается, сделала неплохую карьеру, дорогая? Придется теперь тебе выплачивать мне алименты!
- Ты забываешь о том, что мы не разведены, - усмехнулась Дюран.
- А ведь правда... - удрученно вздохнул Локи. - Как некрасиво получилось! Я все эти годы считал, что ты умерла, погибла во время последней битвы, и вел себя как свободный человек. А тут вдруг ты появляешься непонятно откуда, и я чувствую себя полным негодяем. Подумать только! Заниматься такими вещами при живой жене! Ведь только на прошлой неделе я...
- Эй, я надеюсь, ты не собираешься рассказывать мне, чем именно ты занимался. К тому же, твое раскаяние неубедительно. Думаешь, я не помню, каким ты был раньше? Тебя и живая-то жена никогда не смущала, а уж мертвая...
- Ну, чего вспомнила... - обиженно протянул Лодур. - Только не надо про мертвых жен и прочее, особенно при посторонних, в глазах которых я стремлюсь выглядеть прилично, а ты на меня некрофилию вешаешь. Идет?..
Лицо Стэйла, молча наблюдавшего эту трогательную сцену, постепенно прояснилось и приняло более осмысленное выражение.
- Так вы что, состояли в браке? - наконец догадался он.
- Было дело, - нехотя признал Лодур. - Я тогда был еще молодой и глупый.
- А я-то какая была дура! - весело поддержала его Дюран.
- Ну, Сигюн*, то есть Дюран, ты и сейчас... - начал было Лодур, но, увидев выражение ее лица, предложение так и не закончил. - Это всего лишь шутка! - попытался оправдаться он.
- И мало того, что не оконченная, но и дурацкая. Впрочем, как всегда, - пожала плечами Дюран. - Хотя нет! - спохватилась она. - Я наврала! Одна удачная шутка у тебя все-таки была.
- Это какая же? - заинтересовался Лодур. - Напомни мне, и я буду повторять ее почаще.
- Боюсь, тогда ты станешь занудой. А у тебя и так полно недостатков, не хватало еще и этого. К тому же, если из двух зол выбирать меньшее, пусть ты лучше будешь шутить неудачно, но разнообразно, чем твердить одно и то же, как попугай, - поучительно добавила она.
- Ну ладно, обещаю этого не делать, - торжественно произнес Лодур, кладя руку на сердце.
- Ух, пронесло! - вздохнула Дюран. - Хорошо, тогда я, пожалуй, решусь тебе рассказать, склеротик. Твоей лучшей шуткой я считаю то, что в последней битве ты умудрился надуть и великанов, и богов.
- Да, это действительно было остроумно, - скромно потупился он.
- Сигюн, Лодур, последняя битва, - рассмеялся Стэйл. - Вас послушать, вы прямо какие-то скандинавские боги получаетесь!
- А ты что, не знал? - удивилась Дюран. Край как-то странно посмотрел на нее, но ничего не сказал.
- Да, между прочим, Дюран, - переменил тему Лодур, - ты ведь еще не знаешь, каким образом мы со Стэйлом сегодня встретились!.. - и он довольно пространно, к стыду Края, стал пересказывать предшествующие события.
Был уже одиннадцатый час, когда не очень святая троица вышла на улицу.
- Так ты все еще настаиваешь на алиментах? - притворяясь испуганной, спросила Лодура Дюран.
- Нет, что ты! - великодушно махнул он рукой. - Считай, что никакого брака вообще не было.
- Так ты освобождаешь меня от супружеских обязанностей? - хитро сощурилась она. - Ловлю на слове! И, надеюсь, ты не будешь ревновать? - она демонстративно обняла Стэйла за талию.
- Кто? Я? - удивился Лодур. - А! Нет, что ты, я не ревнивый!
Попрощавшись со своими невероятно старыми знакомыми, Локи уже хотел развернуться и уйти, но затем, словно вспомнив нечто важное, наклонился к Стэйлу и прошептал ему на ухо:
- Кстати, не верь тому, что говорит обо мне Сигюн... тьфу, то есть Дюран. На самом деле, я невероятно остроумен. Настолько, что люди начинают смеяться даже пока я еще ничего не сказал! Просто от одного моего вида!
После этого заявления Локи даже не удосужился развернуться и отойти в сторону, а просто растаял в воздухе, оставив позади развеселившуюся Дюран и недоумевающего Стэйла Края.
Кольцо Нибелунгов*
Саджая не знала, куда она идет. Ее ноги посовещались между собой и понесли ее в сторону реки, но куда именно они спешат, они ей не сказали. Было почти двенадцать. Последние три дня Саджая пыталась побороть непреодолимое желание выйти на улицу в полночь. И сегодня подсознание победило. Она все шла и шла. В голове не осталось ни одной мысли, она забыла их все в душной квартире. А здесь, на улицах эдуардо-викторианского города, стремящегося душой и телом в XXII век, все помыслы уносились вслед редким машинам и бесследно исчезали. Настроение было соответствующее. Черная дыра над головой, обычно называемая небом, светилась звездами и фонарями и шуршала тенями летучих мышей. Пейзаж навевал мысли о фэнтези Толкиена или хотя бы о сосновом лесе.
Спокойствие висело в воздухе, никому не нужное и величественное, и Саджая воспользовалась им в полной мере. Теперь она шла по набережной. Шуршанье волн плыло вместе с ней, рассказывая ей о чем-то вечном и несущественном. Она облокотилась о холодный каменный парапет, отделяющий несомое рекой знание вечного от бегущего по своим делам города, и застыла в неподвижности. Даже дыхание не сбивало этот остановившийся миг пустоты.
Так продолжалось тысячелетия, и вскоре она перестала чувствовать себя человеком и осознала, что на самом деле она - сфинкс*. Сфинкс с лицом и телом женщины, но сделанный из самого холодного и черного мрамора, какой только доводилось видеть человеку.
Из анабиоза ее вывел легкий шорох, который не под силу было бы услышать ни одному смертному. Она медленно повернула голову и увидела силуэт человека, заполненный серой мглой. На секунду ей показалось, что это ее собственное отражение в зеркале реальности, но тень пошевелилась и повернула голову в ее сторону. Саджая всмотрелась в безмолвный контур, а тот вглядывался в нее.
Вскоре тьма расступилась, и у тени обнаружились красный свитер и черные брюки, неестественно рыжая шевелюра, скорее напоминающая небольшой костер, и пронзающий настороженно-любопытный взгляд.
- Скажи мне, что это: черное, на четырех ногах, стоит в огороде и не шевелится? - торжественным голосом спросила Саджая, все еще оставаясь в роли сфинкса.
Тень согнулась в истерическом смехе. Веселье незнакомца было таким заразительным, что Саджая и сама тихо рассмеялась, почувствовав, как все ее каменные части размягчаются, но тут же взяла себя в руки и вновь окаменела.
- Наверное, это мольберт пессимиста, - отсмеявшись, сказала тень. - Только почему он стоит в таком неподходящем месте - непонятно, еще отсыреет! - тень сделала шаг в сторону Саджаи и обнажила ряд неестественно белых зубов в откровенно хищной харизматической улыбке.
Теперь Саджая смогла рассмотреть своего случайного собеседника поподробнее: он оказался мужчиной совершенно неопределенного возраста, с взлохмаченными волосами, глазами, измученными сарказмом, и невинным детским оскалом.
- Так я угадал? - продолжил он. - Мне, наверное, полагается приз?
Саджае не хотелось разочаровывать его, ей показалось, что это нарушит очарование ночи, и она кивнула головой. Незнакомец заметил это мимолетное движение своими острыми серо-зелеными глазами, и его улыбка стала еще шире. "Так вот что называют рот до ушей, хоть завязочки пришей", - отметила Саджая про себя.
- Так что насчет приза? - переспросил рыжий.
- Боюсь, что у меня ничего нет, - сказала женщина-сфинкс, разводя руками.
После этих жестоких слов улыбка сползла с его лица, но только с левой половины. Как он ни старался выглядеть обиженным, правый уголок рта неумолимо скользил вверх.
"Ну просто чеширский кот! - подумала Саджая. - Я уверена, что он выглядел бы именно так, если бы был человеком. К тому же я не слышала, как он подошел. Наверное, он материализовался прямо из воздуха. И вначале появилась улыбка".
Сфинкс виновато посмотрела на мужчину и, оправдываясь, произнесла:
- Ну, я совсем не ожидала, что кто-нибудь будет в состоянии найти решение этой мудрой загадки, испытанной веками...
- А кстати... - сказал незнакомец, пристально смотря на Саджаю. - Не то чтобы я не поверил, что я действительно ее разгадал, но не может ли быть у этой загадки еще одного решения?
Саджая не стала скрывать правды и кратко пояснила:
- Вполне может. Одноногий негр и рояль.
- А почему вся эта конструкция стоит в огороде? - заинтересованно протянул незнакомец.
- Мой рояль, куда хочу, туда и ставлю, - ответила она стандартной фразой.
- А-а... - глубокомысленно пропел незнакомец, снова оскалив острые зубы, а затем с надеждой спросил: - А можно, и я тебя кое о чем спрошу?
- Конечно, - великодушно согласилась Саджая.
- Почему у тебя видно только две руки? - ошарашил он ее вопросом.
Саджая изумленно открыла рот, а затем категорично ответила:
- Таковы религиозные традиции человечества. К тому же так исторически сложилось.
Теперь настала его очередь удивляться.
- А разве ты человек? - спросил он.
Такого поворота событий Саджая не ожидала. Откуда он знал о ней? Что ему было нужно? Она сделала шаг назад и из предосторожности открыла третий глаз.
- И после этого она утверждает, что является человеком! - язвительно произнес незнакомец. - Честно говоря, я еще ни разу не встречал людей с тремя глазами.
- Как ты можешь это видеть? - изумилась Саджая. - И кто ты вообще такой?
- Твой родственник! - беззаботно воскликнул незнакомец. - Очень дальний, разумеется. Послушай, ты, надеюсь, не возражаешь против родственных связей?.. - добавил он, приближаясь к ней вплотную. - Не очень платонических... - он положил свою невероятно тонкую и длинную кисть ей на плечо. - Ты мне нравишься. А я еще ни разу не спал с женщиной с шестью руками, - оправдывался он.
"Черт, неужели я этого хочу? - спросила сама себя Саджая, совсем забыв, что она сфинкс и придвигаясь к привлекательному незнакомцу. - Поживем, увидим", - решила она и потянулась правой нижней рукой к его ширинке.
Сумерки
(Саджая, поток сознания)
Жизнь умирает собственной смертью, из-под бровей кося единственным глазом Удина. Он летит через пустыню и пересчитывает на лету песчинки: 3241, 3243, 3245... Оскал обнажает серые зубы, на них пережеванный гной. Ты так давно умерла, что просто этого не помнишь и считаешь, что еще жива.
В голове ни одной мысли. Почему же они говорят, что я жива? Ведь я не умею думать. В моих мозгах лишь осколки недоделанных амбиций и невыполненных обвинений. Раз я не могу думать, я лучше вообще не буду пользоваться головой.
Но наслоения фраз не смыть односекундным пожеланием. Хочется быть такой, как я. Хочется убежать в лес и, споткнувшись о ветку, сломать обе ноги. Лежать неподвижно, корчась от боли, и кричать кукушкой. Спросите у меня, сколько вам осталось жить, - и я отвечу. Меня никогда не существовало. Я - всего лишь фантазия кретина, не способного придумать что либо менее поверхностное. К тому же он был уже мертв, когда выдумал меня. Я ползу среди жизни, я извиваюсь в корчах, я кричу без голоса, я ору, но у меня нет рта. Поэтому я ору ушами. Мне не слышно, что говорят вокруг, мне не видно, что происходит, я в слишком высокой траве, на слишком большом поле, так дотроньтесь же до меня! Дотроньтесь! И я рассыплюсь в прах!
Потому что я и есть прах, но пока я этого не знаю. Мне нечего здесь делать! Мне нечего вам дать. У меня из глаз текут слезы - но это не слезы ненависти к себе и к миру. Я уже поняла, что не нужна этому свету; теперь я учусь пониманию того, что он не нужен мне.
Я - зеркальная поверхность. Вы ищете глубину за спиной своего отражения и находите ее. Но вы врете самим себе. Это - всего лишь пленка, на обратной стороне которой - знак вопроса. И в нем отражается мир. Здесь никого нет!
Трупы! Трупы! Трупы! Всего лишь трупы! Заклинание поет о песне дня. Страсть! Страсть как холодно! Руки горят. Не надо было их класть в газовую горелку. Я тоже хочу иметь сознание! Утолите это стадное чувство! Когда все твои помыслы лежат в третьем измерении, в двухмерном мире их трудно заметить. Потому что их просто нет!
Я тоже хочу иметь все три измерения! Измерьте меня три раза! А затем убейте меня! Пристрелите меня, как собаку! Сотрите этот знак вопроса из моих мозгов, он мешает мне жить! Разбейте мне голову камнем, так чтобы вытекли мозги. Опустите в них руки и наслаждайтесь ощущением серой холодной каши на разбухших порах. Точно такое же желе продается в супермаркете на углу. Попробуйте найти десять отличий!
Я хочу быть такой, как Джек из тени*, я хочу создавать зло, а затем покончить с собой, не вынеся угрызений совести. Мои руки тянутся вверх, в пропасть, потому что я их попросила. Не помню, о чем. Но снег всего лишь падает. На нем лежат крупинки здравого смысла. Слизните же их! Слизните же их скорее, пока они не растаяли.
Моя смерть не была придумана, она вышла оттуда, откуда обычно появляются люди - из хаоса. Дворец Хаоса и Молодежи в Мемориальном Парке. Где он? Мне уже пора смеяться? Я рисую глаголы и ни одного прилагательного. Я пишу движением и убиваю бумагу динамикой рывков.
Быть или не быть - вот вопрос, на который мне не хотелось бы ответить. Вы не видите - я умираю. Что из того, что я весело смеюсь. Трупу это вряд ли поможет! Так вытащите же меня из этой упаковки сгнивших яблок. Напишите ту же картину, что и Эль Греко*. Подарите мне Благовещение*. Я вижу Марию, она поднимает глаза к небу, одна рука на груди, два пальца соприкасаются - их расплющило бульдозером. Кто сказал, что искусство мертво? Она же жива! Я вижу это по ужасу в ее левом глазу. Она выбирает: прочесть Библию или принести голубя в жертву Сатане? Быть может, романтики были правы? Найдите мне хоть одну душу, и я ее продам. Я ничего не требую взамен, только утолите мой приступ эскейпизма*. Я хочу упасть. Скатиться вниз. Но меня держат чьи-то руки. Они давят мне на запястья. Они давят мне на мозг. Постойте! Он же лопнет! Где то, чего я хочу? - его не существует. Где то, что я презираю? - его нет! У меня нет повода, ни одного. Ни одной причины действия и ни одной причины бездействия. Так дайте же мне повод, я тоже хочу быть! Я просто пустота.
Помогите - я впадаю в Нирвану.
Я стою на краю просветления через депрессию.
И это страшно.
Все, что вы хотели знать о трикстерах, но боялись спросить
(Сон Саджаи)
Саджая не знает, где она и как она здесь очутилась. Вокруг очень темно. Кажется, это какая-то пещера, заполненная клубящимся туманом.
Здесь никого нет, и только в дальнем углу что-то чуть слышно шевелится. Еще пара секунд, и глаза адаптируются к полумраку. То, что находится в углу, выглядит как женщина, стоящая на коленях.
- Так, значит, я здесь не одна, - облегченно шепчет Саджая.
Ноги сами начинают двигаться в сторону склоненной фигуры. Несколько шагов - и изображение фокусируется. На женщине выцветшее синее платье, она склонилась, вытянув руки вперед. Перед ней лежит человек, прикованный к трем заиндевелым камням; тонкие черты лица его кажутся смутно знакомыми. Она держит над его головой чашу, в которую капает белесая жидкость.
Несколько секунд проходит в тишине, затем женщина оборачивается. Лицо у нее совсем молодое, но очень усталое.
- Саджая? - спрашивает она.
- Да, это я. Что это за жидкость?
Женщина ничего не отвечает, и только переводит взгляд на потолок. Саджая следует ее примеру и видит змею, свешивающуюся с гигантского сталактита.
- Это яд, - наконец говорит она.
- Но почему? - спрашивает Саджая.
- Подержи чашу, и я расскажу тебе.
Саджая подходит вплотную к прикованному, осторожно берет чашу, стараясь не расплескать ни капли, и опускается на колени.
Женщина встает на ноги, отряхивается и чуть заметно улыбается слегка потрескавшимися, но все еще красивыми полными губами.
- Понимаешь, - начинает она, - когда-то давно жил бог по имени Бальдр*. Ему начали сниться страшные сны о собственной смерти. Мать Бальдра боялась за него, она не хотела смерти своего сына, как и любая мать. Поэтому она обошла весь белый свет и взяла с каждого предмета, с каждого камня и с каждой ветки клятву о том, что они не причинят вреда ее сыну. Когда она вернулась и рассказала о своем поступке богам, они решили проверить, правда ли это. Весь день они бросали в Бальдра камни, копья, стреляли в него из лука, но тот оставался невредим. Среди богов был один слепой, Хед*. Он тоже решил принять участие в развлечении и попросил Лодура, моего мужа, помочь ему выстрелить. Лодур не отказал, нацелил стрелу Хеда прямо в сердце Бальдру. Зазвенела отпущенная тетива, и... - женщина горько усмехнулась,- стрела пронзила его грудь. Бальдр умер. Естественно, все решили, что виноват Лодур.
"Я тоже так подумала", - хотела вставить Саджая, но благоразумно промолчала.
Тем временем женщина продолжала:
- Мать Бальдра вспомнила, что к ней приходила какая-то подозрительная старуха и расспрашивала о том, действительно ли Бальдр неуязвим. Его мать, не подозревая зла, созналась в том, что не взяла клятвы с одной ветки омелы, которая была еще так молода и глупа, что и разговаривать-то не умела... Мой муж... он всегда славился своим умением менять форму. Конечно же, все решили, что это он в образе старухи наведывался к матери убитого. Но в тот раз боги не тронули Лодура, потому что за него заступился Удин, его кровный брат. Естественно, что отношение к моему мужу стало более чем прохладным, а точнее, они просто послали его куда подальше. А через две недели после этих печальных событий должен был состояться пир. Лодур был приглашен. Но когда один из слуг позволил себе вполголоса оскорбить его, он не выдержал и запустил в него тяжелым котлом для мяса. Конечно, после этого ему пришлось уйти. Вначале он хотел наплевать на всех, но потом уязвленное самолюбие схватило его за горло, и он решил вернуться и высказать все, что думает о богах. Боги еще могли смириться со смертью прекрасного Бальдра, - тут женщина саркастически засмеялась, - но всей правды о них, рассказанной публично, они не вынесли. И тем более, быть забрызганными мясным бульоном было не очень-то приятно, я полагаю. Лодур был пойман и привязан к скале кишками нашего сына. Над ним подвесили ядовитую змею, и я сижу здесь с этой чашей уже не одну сотню лет, оберегая его от яда. Я чувствую, что ему недолго осталось здесь быть. Он скоро освободится, и начнется вечная зима, а затем последняя битва с богами - Рагнарек, во время которой он примет сторону великанов в надежде отомстить богам. Но я не могу так долго ждать. Чувствую, что еще немного, и я сойду с ума. У меня уже в глазах двоится... Иногда мне кажется, что я нахожусь здесь и в другом месте одновременно... Мне страшно. Поэтому я решила бросить его. Я еще молода и хочу пожить своей собственной жизнью.
- Но как же яд? - испуганно спросила Саджая.
- Хм, - женщина коварно улыбнулась. - Теперь выбор за тобой. Ты можешь уйти отсюда, а можешь остаться и провести остаток вечности с тяжелой чашей в уставших руках. Если, конечно, тебе это по душе... Муженек мой еще очень даже ничего, - она бросила на Локи долгий прощальный взгляд. - Короче, тебе решать. А мне пора уходить, так что прощай! - и она растаяла в темноте.
Саджая застыла, стараясь не пролить ни капли. В голове ее лихорадочно носились мысли. Она не могла остаться, но не могла и уйти.
- Что делать? - прошептала Саджая, кусая губы. - Что же делать?
Она думала так напряженно, что казалось, еще немного - и голова ее взорвется. В глазах потемнело, а вокруг все нарастал оглушающий звон. Она попыталась закрыть уши руками, и тут же поняла, что уронила чашу прямо на запрокинутое лицо прекрасного рыжего бога.
- Нет! - закричала она. - Сигюн, почему ты покинула меня?! Я не просила об этой чаше! Я всего лишь человек!.. - внезапно она почувствовала, что куда-то летит, а затем упала на мягкую неровную поверхность.
Саджая открыла глаза. Она лежала на своей кровати, а скомканное одеяло валялось на полу. На тумбочке надрывался телефон.
- Это наверняка Скаванджер, - прошептала Саджая недовольно. - Только он умеет выбрать для звонков самое неподходящее время.
...