|
|
||
Мертвые сраму не имут
Часть 23
RAITHO (перевернутая)
Маленькая девочка упала на спину.
Её глаза видели то,
чего она увидеть так и не смогла.
Ритуал
Ночь и дождь, как черная пыль вокруг. Фонарь и неоновая реклама не дают света, напротив, влажный воздух загоняет свет внутрь них: высасывает его из предметов и заталкивает в мутный стеклянный желудок ламп. Кажется, их сейчас разорвет, и ничего не останется, кроме мутной лужицы цвета топленого масла на асфальте. Он знал, что тьма ее пугает, и поскольку кроме тьмы ее уже больше ничего и никогда не ждало, он решил доставить ей удовольствие; взяв коробку со свечами, он стал доставать их по одной и зажигать. Скоро все пространство подвала наполнилось колеблющимся золотистым туманом, зыбким, как и все в этом мире. Воздух пах горячим воском и плесенью. Зажигая последнюю свечу, он повернул голову в сторону распростертой на полу девушки, похоже, находящейся без сознания. Вопреки обыкновению она надела сегодня белое платье. Он улыбнулся: она знала, она предвидела свою смерть еще задолго до этого момента, она видела ее в своих снах, в тех снах, которые разделила с ним.
- Потерпи еще немного, милая, скоро все закончится, - его улыбка обнажила неестественно белые зубы с острыми, как у зверя, клыками.
Джастин Шадоу вошел в темное помещение и обратился к традиционно жующему пончик полицейскому:
- Что показала предварительная экспертиза?
Тот поспешно облизал сахарную пудру с пальцев и открыл папку с документами.
- Пока ничего нового. Медэксперт понес ткани на анализ. Молодая девушка лет двадцати, личность пока не установлена. Удар очень острым двусторонним ножом или кинжалом в область сердца. Смерть наступила мгновенно.
Джастин пробежал глазами отчет.
- А что относительно глубоких ран на руках? Это не могут быть следы борьбы?
- Нет. Порезы были нанесены острым предметом, возможно тем же кинжалом, но уже после того, как она умерла. Зачем это могло быть нужно? Ритуальное убийство?
- Похоже на то, - Джастин огляделся вокруг. Пол был залит застывшим воском. Посередине возвышался каменный блок, который вполне мог оказаться жертвенным алтарем.
- Мы должны быть вместе, а другого пути я не знаю, - он поднял девушку на руки и коснулся губами ее волос.
Когда тень луны отразилась в глубине его глаз, он понял, что все это никогда не закончится - ни сегодня с ударом ножа, ни через тысячу лет с их встречей. Он положил ее на возвышение, снял с себя серебристый газовый шарф и связал ей руки спереди.
Она открыла глаза, но посмотрела как-то сквозь него.
- Навсегда, - сказал он, резко опуская нож.
Кровь бледно-багровой розой расцвела на платье. Все, что было в ее глазах, стало вечностью для него, но он перечеркнул это; он знал, что мертвая кровь должна дать ему то, чего он так давно был лишен, - возможность умереть.
Джастин подошел к телу, накрытому белой тканью, и откинул ее край. Удивления не было на его лице.
- Рэнэ Клер, - спокойно произнес он.
Полицейский подошел к нему.
- Мне очень жаль. Вы знали ее, сэр?
- Нет. Не уверен, что кто-нибудь вообще знал ее.
Космический корабль взмыл в черное бездонное пространство над их головами. Она показала жестом, чтобы он подождал, пока корабль удалится настолько, что не будет слышен шум его двигателей.
- Что ты сказал, прости? Здесь слишком шумно.
Стэйл посмотрел ей прямо в глаза.
- Я сказал, что люблю тебя, Лорэн. Что всегда любил.
- Имеет ли это какой-нибудь смысл? - спросила она, откидывая волосы с лица.
- Может быть и нет, но почему бы нам не рискнуть? Вместе.
Она громко и зло рассмеялась.
- Ты говоришь об этом так просто! Но какой смысл в нас самих, если мы не можем спасти хотя бы один мир?!
- Смерти больше вообще не будет, мы и так слишком часто проходили через это...
- Так может попробуем еще раз? Вместе, - спросила она, доставая портативную мину и выдергивая чеку.
Finita la comedia
Finita la comedia (франц.) - Комедия окончена
Дэвидсон долго размышлял над тем, что он скажет Рэнэ при встрече. Он думал о ней дни и ночи напролет. Даже в тюрьме он думал о ней, только о ней.
Джон никак не мог привыкнуть к своему новому состоянию. Когда в ту страшную ночь он увидел ее тело в луже крови, в мозгу его все перевернулось и смешалось. Очнувшись на следующий день и глядя на свое отражение в зеркале, Джон долго не мог взять в толк, кто он.
Потом пришло ощущение, что пока он спал, некто произвел ему трепанацию черепа и перепутал там все провода. Это подозрение не покидало Дэвидсона и сейчас.
Еще и еще раз он мысленно прокручивал возможный диалог с Рэнэ и каждый раз хмурил брови, не в силах отделаться от чувства, что все это смахивает на дешевую мелодраму. "Где твой цинизм, Джон?" - спрашивал он сам себя, натягивая тонкие серые перчатки.
Вздохнув, Дэвидсон сел в кабриолет и положил руки на руль. Он пытался быть прежним, но ничего не выходило. Перед его мысленным взором рисовалась сладкая картина: он подъезжает к дому Рэнэ в машине, полной огромных корзин свежих роз, его принцесса радостно выбегает навстречу и бросается Джону на шею.
Встряхнув головой, Дэвидсон прогнал навязчивую картинку. "Пожалуй, только голубого "ягуара" сюда не хватает", - презрительно хмыкнул он и завел двигатель.
Теперь Джон был уверен, что ЛЮБИТ Рэнэ. Ну, почти уверен. Все-таки это было так ново и непривычно для него. Время, проведенное в одиночной камере, не остудило его пыл. Он полагал, что это даже пошло ему на пользу. В изоляции от внешнего мира у Джона было достаточно времени, чтобы обо всем подумать.
Он волновался, как примет его Рэнэ, как на него посмотрит. Джон дрожал и радовался как юнец, спешащий на свидание.
"Она все поймет без лишних слов, - думал он, - она прочтет в моих глазах, как я ее люблю. Боже, как я люблю ее!"
Джон сиял от счастья и широко улыбался встречным машинам, не замечая удивленных взглядов.
Подъехав к дому Рэнэ, он остановился, выключил мотор и, закрыв глаза, помедлил минуту, предвкушая долгожданную встречу.
Никто не выбежал его встречать. Хотя корзин с розами тоже не было. Джон поправил волосы и, даже забыв посмотреть на себя в зеркало, вышел из машины.
На ступенях перед дверью все еще лежали свежие утренние газеты, порядком отсыревшие. Джон немного удивился, поскольку на часах было уже два, поднял их и нажал на кнопку звонка. Минута ожидания была нестерпимо долгой. Джон позвонил еще раз. Никто не ответил. Тут он заметил, что дверь неплотно закрыта. Непонимающе подняв брови, Джон легко повернул ручку, и она поддалась.
В комнатах было пусто. Дэвидсон вернулся в гостиную и бросил газеты на стол.
Странно, что дом не заперт, я, пожалуй, подожду ее здесь, - решил он, стягивая лайковые перчатки и присаживаясь в кресло. Тишина неприятно давила на уши. Джон постукивал пальцами по полированной поверхности стола, теребя перчатки в другой руке. Его блуждающий взгляд наконец остановился на принесенных им же газетах. Чтобы как-то скоротать время, Джон нехотя развернул одну из них. Равнодушно скользнув взглядом по заголовкам первой полосы, он перевернул несколько страниц в поисках хроники происшествий. Привычка просматривать эту колонку сформировалась у Дэвидсона за долгие годы неформальной деятельности. В последнее время колонка криминальной хроники разрослась до целой полосы и стала смахивать на страницу рекламы и объявлений. Взгляд привычно бежал по строчкам, фиксируя лишь отсутствие собственной фамилии, как вдруг зацепился и споткнулся.
"ВЧЕРА НОЧЬЮ БЫЛА УБИТА
МИСС РЭНЭ КЛЕР. ТЕЛО ОБНАРУЖЕНО
В ПОДВАЛЕ ЗАБРОШЕННОГО ЗДАНИЯ
НА ТЕРРИТОРИИ ГОРОДСКОГО ПАРКА.
УБИЙЦА НЕ НАЙДЕН."
- Боже... - не веря своим глазам простонал Джон.
Боже рассмеялся.
Небеса в огне
На негнущихся ногах, словно зомби, Кент шел по улице, машинально сворачивая в нужном направлении. Он возвращался из морга. Да, теперь он остался наедине со своей тайной, Рэнэ больше не будет понимающе заглядывать ему в глаза и гладить по голове. Сердце готово было разорваться от безмолвных воплей.
Поднеся ключ к замочной скважине, он на секунду замер перед парадным входом - дверь была приоткрыта. Толкнув ее ногой, Кент влетел в гостиную. Боль и ярость, перемешавшись, образовали гремучую смесь, которая вскипела моментально.
Блондин, сидящий за столиком в гостиной, резко обернулся.
- Неужели это правда?!. - он держал в руке скомканных газетный лист, а лицо было белее бумаги.
- Это все из-за тебя! - тяжело прохрипел сквозь сжатые зубы Кент и одним пинком опрокинул тяжелое кресло.
Дэвидсон успел вовремя отскочить и смог удержаться на ногах.
- Я любил ее! - выкрикнул он. Кент, словно разогнавшийся локомотив, налетел на него всем своим весом; они упали на пол.
- Сволочь!.. - шипел он, без разбора молотя кулаками по подмятому под себя телу.
Джон извернулся и сбросил с себя эту громыхающую громадину, светлые глаза его метали молнии.
- Я любил ее! - повторил он, сам искренне веря в то, что говорит. - Она была для меня всем! Ты не смеешь!..
- Убью! - хрипло проговорил этот спятивший тип, медленно, словно во сне, поднимаясь на ноги.
Дэвидсон счел за лучшее ретироваться и быстрым шагом направился к выходу. Выскочив на улицу, он успел захлопнуть дверь перед Кентом, который был совсем невменяем.
Стон раздался с той стороны двери. Жуткий душераздирающий стон человека, оставшегося наедине с самим собой средь пустого пространства чужих Миров.
Джон внутренне содрогнулся, холодные мурашки пробежали по затылку. И только потом он услышал сигнал автомобиля и, подняв глаза, сквозь туманную пелену разглядел стоящий перед подъездом собственный серебристый "порше".
- Садись быстрей, дурачок, я целую минуту пытаюсь до тебя докричаться, а ты словно окаменел, - из-за руля ему улыбалась симпатичная брюнетка, Дюран.
Смахнув тыльной стороной руки предательскую влагу с глаз, Джон запрыгнул на заднее сиденье. Все лучше, чем оставаться в этом Богом проклятом месте с неконтролируемым психом за спиной.
- Как ты меня нашла? - нисколько не интересуясь ответом, спросил он, только чтобы развеять странный шум в ушах звуками собственного голоса. Надо сказать, это помогло.
Дюрандаль завела мотор и начала что-то врать, но ему было абсолютно безразлично все, что бы она ни сказала; он постепенно приходил в себя. И мысль, что Рэнэ больше нет на свете, острыми зубками постепенно вгрызалась в его сердце.
- Домой, - тихо сказал он.
- Но милый, по-моему, тебе надо выпить. Я знаю одно очень приятное местечко...
- Я сказал - домой! - он схватил женщину за плечо, но она вывернулась.
- Джон, я так надеялась, что нам удастся провести сегодняшний вечер в каком-нибудь уютном ресторанчике, - она, явно, юлила.
На ходу перепрыгнув на переднее сиденье и вжав Дюран в дверцу, Дэвидсон вырвал у нее руль и резко затормозил, съехав на обочину. Ничего не объясняя, он выскочил из машины, выдернул ключи зажигания и зашвырнул их далеко в траву. После этого, не оборачиваясь, зашагал в сторону площади; полы его дорогого костюма хлопали его по бокам, развеваясь на ветру.
- Джон, начинается ураган, тебе лучше вернуться!.. - привстав, крикнула ему вслед Дюрандаль, но он уже не слышал ее и скрылся за поворотом. Женщина, снова плюхнувшись на сиденье, с досадой хлопнула руками по рулю. Холеное лицо ее перекосила гримаса злости. - Ну ладно, - сказала она себе, - покапризничай, детка. Все равно ты уже мой...
Сумерки опустились на землю так же внезапно, как и все, что происходило в последнее время.
Яркие отблески пламени плясали свой бешеный танец под дикие завывания ветра. Раздался звонкий хлопок - лопнуло одно из стекол, - и водопад стеклянных брызг с мелодичным звоном, заглушаемым воем огня, осыпался на траву. Красивая лепнина под самым козырьком уже почернела, треск пожираемой мебели становился все отчетливей, услужливый ветер быстро разносил запах гари по всему кварталу.
Джон стоял на другой стороне улицы и, словно посторонний, наблюдал, как горит его дом. Глаза его были сухи, и даже едкий дым сгорающего прошлого не мог выдавить из них ни слезинки.
В гараже взорвалась маленькая канистра с бензином - по всей видимости, прогорела стена, соединяющая гараж с домом, - и в этот же момент пространство наполнилось пронзительным жалобным воем. Джон вздрогнул, узнавая этот голос, и сердце его болезненно сжалось. Так кричать могло только одно существо. Существо, нежно оберегаемое им, скрываемое от посторонних нескромных глаз за толстыми стенами, неодушевленное, но верное - его голубой "ягуар". Он рванулся было в сторону дома, повинуясь неконтролируемому порыву, но тут в трех кварталах из-за угла показались две пожарные машины - и Дэвидсон отступил в тень дерева. Все равно спасать что либо было слишком поздно. Слишком поздно...
Глубоко в землю
Ветер ледяным шквалом обрушивался на деревья, сталью скользил по надгробным плитам, пытался в клочья разорвать черные платья на женщинах, играючи швырял пыль и лепестки цветов в лицо священнику, рвал страницы Святого Писания в его руках.
Немного странно - ветер проходит сквозь меня, даже не всколыхнув одежды,
но мне это нравится. Я больше не чувствую боли, не чувствую ничего.
Люди стоят с бледными лицами, напряженно смотрят на открытый гроб.
Он весь завален цветами. Подхожу, наклоняюсь...
А ведь я могла знать ее... Похожа на...
"Странное это действо, похороны. Все плачут, как заведенные. Где же Амбер?.. Она не могла не прийти на похороны своей лучшей, как мне казалось, подруги... Ты нравилась мне, Рэнэ, хотя иногда мне хотелось тебя отшлепать. Мне всегда казалось, что ты используешь окружающих, хотя я плохо знал тебя. Моя Амбер смотрела на тебя с таким восторгом, что я готов был ревновать... Интересно, тебе самой было хоть какое-то дело до кого-нибудь из смертных? Так или иначе, мне жаль..."
- Марти! Пошли отсюда, а?..
- Бебе, ты не видел Амбер? И не висни на моей руке, это неприлично!
- Но Марти! Мне так страшно здесь!.. Ты прислушайся только, что там шепчет Джесс...
"...Прощай, малышка, завершился твой круг. Твое сердце, конечно же, станет красным цветком на каменных плитах парка, где ты умерла. У Бога опустились руки, он хочет уложить ее спать. Хватит молиться мертвому телу. Молчите же, дайте ей уйти..."
Закидываю голову. Вы не представляете, что я чувствую. Я могу быть всем:
я могу быть облаками, несущимися в сером небе, могу быть дождем, могу быть травой.
Я во всем - и все во мне. Спросите меня о смерти, и я расскажу вам, что это такое.
Это свобода, и все в мире - это ты. Весь мир в твоем сердце, но у тебя больше нет сердца,
и это восхитительно. Ты впервые можешь не гадать, что будет дальше,
потому что ты это знаешь, но впервые тебе это безразлично.
Эй, что вы с такими лицами... как на похоронах. Словно все надели маски,
похожие одна на другую. Ни один из вас не любил меня. Зачем вы пришли?..
"Я не могу, не могу это выносить!.. Этот звук, мерные шаги, они несут этот отвратительный ящик. Боже, почему я здесь, что я здесь делаю?.. Кто все эти люди? Господи, дай мне проснуться, дай мне проснуться... Я умру, пока этот сон закончится. Эти цветы и музыка, эта свинцовая тяжесть в воздухе... Боже, почему я здесь... Я не хочу подходить к гробу, я не могу смотреть на трупы... Заунывный голос священника... Господи, сделай так, чтобы он заткнулся, ненавижу попов! "Упокойся во веки веков... дочь божия..." При чем тут она?.. Почему он вспомнил ее имя? Отвратительный черный ящик, мертвые цветы и... девушка в свадебном платье... Как кукла в подарочной коробке. Лицо - восковая маска. Ледяные пальцы покрыты цветами. Так похожа на Рэнэ... Боже, сжалься!!! Не будь так жесток! Все, чего я боялась в мире больше всего, сбылось?!! Нет, это не может быть правдой... Слеза предательски срывается с ресниц и падает, скатываясь по твоей холодной щеке. Ты не откроешь глаз, чтобы смахнуть ее, смеясь... Могут ли слова передать что-либо?.. Могла ли я передать тебе все стремление моего сердца, пульсирующего твоим именем... всю радость и отчаяние... метания грешной души в порыве удушающего счастья?.. Ты никогда не видела моих глаз, когда они смотрели на тебя украдкой. В них можно было прочесть все... и это все трудно было назвать лишь дружбой. Но тебе это было все равно... Ты плыла в пространстве, отстраненно от всего мира... твой ум иногда бывал таким холодным, что это пугало. Твоя сентиментальность... казалось, ты лишь играешь в нее. Я боготворила тебя и называла "Снежной Королевой". Я любила тебя, хотя ты об этом не догадывалась. Смерть всегда витала над тобой, словно нимб. Я целую тебя... Единственный и последний раз. Какие холодные губы... Прощай... Ты была всем..."
- Амбер! Вот ты где, я ищу тебя по всему кладбищу!..
- Отстань, ублюдок, оставь меня в покое!
- Дорогая, что с тобой, я же все понимаю...
- Мартин, ты ничего не понимаешь!.. И никогда ничего не поймешь!!!...
"Все кончилось для тебя. Ты не удержалась в этом мире, моя маленькая кузина с ангельским лицом и сердцем дьявола. Тебе не было здесь места. Ступай, откуда пришла... Ведь жизнь и смерть - одно и то же."
Они не слышат меня. Подхожу ближе, вглядываюсь в лица.
Кент стоит с опущенной головой, взгляд блуждает, как у затравленного зверя. Замкнувшаяся, отрезанная от всего мира своим прошлым Джессика.
Амбер побелевшими руками вцепилась в край густой вуали, чтобы ее не сорвал ветер;
ей хочется быть отгороженной от всего мира хотя бы этим куском ткани. Еще люди, еще...
Джон стоит поодаль. Жалеешь, что не ты меня убил? Подхожу, заглядываю в его глаза.
Я вижу, как ты умрешь, Джон. Жаль, что ты этого не знаешь, тебе бы понравилось.
"Я бы продал Дьяволу все, что у меня есть, за то, чтобы ты дышала, но у меня ничего не осталось. Сколько раз мы были на грани. Но ты не боялась смерти. Быть может, это не давало мне сжать пальцы на твоей шее до конца. Может быть, бессознательное ощущение твоей исключительности останавливало кинжал в моей руке в дюйме от твоего сердца? Теперь я наказан. За все. Я потерял тебя. Презрение и скука на лице невесты. Лилии тебе не идут, Рэнэ. Терновые шипы ты готовишь тому, кто стремится тебя обнять. Бог или Сатана? Кто из вас берет ее в жены?! Ангел или Дьявол... Мне все равно... За этой дверью следующим ждут меня..."
Неподалеку от него, на белой надгробной плите, закинув ногу на ногу, сидит женщина.
У нее черные волосы и такие же черные глаза. Я не знала ее.
Она смотрит, не отрываясь, на Джона. Делаю шаг в ее сторону и встречаюсь с ней взглядом. Она чуть улыбается мне. Я улыбаюсь в ответ. Мне все равно, кто она, хотя я это знаю.
Касаюсь губами его щеки. Он зябко передергивает плечами и поднимает воротник.
Раньше тебе не было холодно со мной, Джон.
Дэвидсон вздрогнул от холодного прикосновения дождя, который смешался со слезами, подошел к могиле и поправил ленту на корзине свежих роз. Через несколько минут он вдруг отметил про себя, что совершенно позабыл о дожде и о своих новых туфлях.
Невнятное бормотание слышится слева. Парень, негр во всем черном, с отсутствующим взглядом.
"Am I already dead?
Ask for the answer where you please,
Ask Hel in hellish Nifflhelm,
it is so cute to look alive...
The corpse is rotting, thought it lives.
Who knows? I dont...
Beware you might be the same.
You even might be looking like
a carcass of a toothless ego
so powerful, it stinks like mould.
Who knows?
Pardon me, I dont..."
((англ.)
- Кто знает? Я ничего не знаю...
Мертва ли я? Но берегись, мы так похожи!
Ищи ответа, где желаешь, Ты даже можешь оказаться тем трупом,
Спустись в подземный Нифльхель, спроси у Хель. Тем беззубым эго, что страшно плесенью несет.
А все же, быть живой так мило... Кто знает?
Труп сгнил, но он не мертв еще. Извини, не я...
- Энди, это...
- Да, Джесс, это мое новое стихотворение.
Ярко-красные лепестки со сверкающими каплями дождя на свежей черной земле могилы...
Вы не смогли заставить меня остаться с вами. Никто не мог, даже ты, Край.
В любых мирах я всегда ищу лишь Его. Только Он способен заставить меня чувствовать. Зачем вы пытались помешать мне? Я не мстительна, но вы поплатитесь за это.
Ты был, первый, Край. Теперь я стану бурей, теперь я стану грозой. Вы все умрете.
Как жаль, что мне безразлично это. Прощальный поцелуй ветра на моих губах,
огонь солнца нового мира в моих глазах. Чужого мира. И я буду искать Его, и умирать снова.
Все в мире - это смерть. Так же, как все в мире - это я. Вы все умрете...
... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ...
Оборачиваюсь. Где я? Толпа людей стоит и слушает священника. Кто они?.. Я никого из них не знаю. Но я знаю, как они умрут. Мне все равно. Я любила всего одного человека в своей жизни, и его здесь нет. Это хорошо, значит я буду с ним.
Реквием
Похороны закончились, и у могилы Рэнэ никого не осталось, кроме одинокого мужчины в строгом черном костюме.
Бебе решил было подойти к нему, но потом передумал. Мужчина, казалось, ничего не замечал вокруг. Он стоял, застыв как изваяние, не сводя глаз с надгробия и не обращая внимания на усиливающийся дождь. Бебе тяжело вздохнул и, сев на холодный мраморный камень, приготовился ждать.
Он потерял счет времени. Возможно, прошло всего несколько минут, а может и час... Мужчина наконец ожил, склонился, коснулся рукой сырой земли. Затем резко выпрямился, развернулся и в отчаянном бездумии пошел прочь. Бебе подождал, пока тот скроется среди нагромождений прикрытых плитами останков, и медленно двинулся к свежему холмику.
Но его опередили. Быстро, как будто спеша проститься и навсегда забыть, к могиле подошла какая-то женщина, прячущаяся под черной вуалью, и положила на рыхлую землю огненно-красную розу. Она простояла там совсем недолго. Вскоре ее фигура растаяла в отблесках грозы.
Пришла очередь Би. Он нерешительно огляделся. Никого вокруг не было видно. Хотя, кто знает, может еще кто-то недостаточно попрощался и прятался сейчас за ближайшим деревом. Как бы то ни было, Бебе встал и подошел к свежей могиле.
Сквозь дождь он почувствовал запах чернозема и электричества. Потоки воды легко просачивались в свежую рыхлую почву, и Бебе вдруг стало интересно, проникают ли они внутрь гроба сквозь щели, чтобы растечься грязными разводами на мертвом лице Рэнэ, или не проникают? Би тяжко вздохнул, наглотавшись при этом жидкости, льющейся с неба.
- Привет, Рэнэ, - шепотом сказал он и испуганно огляделся.
Кажется, из-за деревьев за ним действительно никто не подглядывал.
- Надеюсь, что ты меня слышишь, - продолжил он, заискивающе улыбаясь. - А знаешь, я принес тебе подарок, - с этими словами Бебе полез в карман давно промокших мятых брюк и осторожно вытащил белый сверток. Развернув бумагу, он засунул ее обратно в карман, а в руках у него осталось пирожное, покрытое ошметками растаявшего крема.
С тихой задумчивой улыбкой он протянул пирожное на вытянутых руках, не обращая внимания на то, что остатки крема под струями дождя стекают по его пальцам.
- Ты ведь их любишь, правда? - еще тише спросил он. - Можешь не отвечать, я знаю, что любишь.
Затем Би нагнулся и аккуратно положил свой дар, порядком раскисший, рядом с прибитой тяжелыми каплями к земле красной розой.
Немного подумав, он снова залез в один из многочисленных карманов и на этот раз вытащил малюсенький бумажный квадратик.
- Я не знаю, как ты относишься к ЛСД, - срывающимся голосом пробормотал он, - но на всякий случай...
Он дрожащими руками разделил "марку"* на две половинки, одну отправил себе в рот, а вторую, нагнувшись к пирожному, воткнул в рыхлое тесто.
Следующие пять минут прошли в молчании. Бебе застыл, уставившись прямо перед собой пустыми стеклянными глазами и не обращая внимания на свою неудобную позу.
Наконец, он вернулся на землю и разогнул затекшую спину. Ноги уже по щиколотку увязли в размокшей земле.
- Ну, пока, - улыбнулся он. - Еще увидимся.
Он уже хотел было развернуться и уйти, когда ему почудилось какое-то движение под ногами. Бебе испуганной ойкнул, но не предпринял попытки убежать. Шевеление повторилось, на этот раз более явственно. Затем свежая земля приподнялась, в центре могилы вырос бугорок, похожий на те, что делают кроты, копая свои норы.
Несколько секунд ничего не происходило, а затем из бугорка показалось несколько голубовато-белых отростков. Они с усилием пробивались наружу, и вскоре стало понятно, что это человеческие пальцы. Еще пара секунд - и над землей показалась рука. Она покачалась в воздухе, а потом согнулась в локте и стала шарить по земле. Натолкнувшись на розу и пирожное, рука схватила их грязными тонкими пальцами с обломанными ногтями и потащила в нору, оставляя за собой жирный белый след из крема, украшенный красными лепестками.
Бебе ошарашенно застыл, не зная, пора ли уже уходить или последует продолжение.
Он так и не успел решить, что делать дальше, когда рука снова протиснулась наружу. Она повернулась вокруг оси, как будто осматриваясь. Видимо заметив Би, она замерла и, минуту поколебавшись, поманила его. На сделавшихся ватными ногах Бебе сделал пару шагов и нагнулся к руке. Она потянулась к нему и, крепко схватив его похолодевшую ладонь, с чувством ее пожала; затем подняла вверх большой палец, видимо, благодаря за подарки, помахала Би и скрылась в могиле.
Над кладбищем пронесся протяжный испуганный вопль, громыхнул гром, сильный порыв ветра стряхнул с верхушек деревьев тонны воды. Перестав кричать, Бебе закрыл рот, вытер руку о безнадежно промокшие брюки и, пожав плечами, направился прочь.