Фомальгаут Мария Владимировна : другие произведения.

Чуднодурый

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:


 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Зачем вам дом со сломанным крылом?

  - Не... не убивайте...
  Ружья направлены на меня.
  - Кто такой?
  - Не убивайте.
  - Да кто вы такой?
  Слышу, что спрашивают, чувствую, что не могу ответить. Совсем. Нет сил отвечать, нет сил понимать, что вообще происходит, вертится, вертится в голове - не убивайте.
  Поднимаю руки.
  - Да оставьте, не понимает он ничоси...
  Говорят по-нашему. Но с акцентом, мне не известным. И кое-какие слова говорят по-другому, ничоси вместо ничего.
  Думаю, сколько я шел. Вечность. Две. Миллион вечностей. Бесконечное число вечностей. Да, наверное, так.
  Кто-то подхватывает меня под руки, поднимает на ноги, ведет к пограничной заставе, кто-то бормочет, да вы его к себе-то не прижимайте, вишь, кашляет, еще чахоточный какой-нибудь...
  
  Понимаю, что не могу держать ложку, кто-то поддерживает мою руку, чувствую, что краснею, еще пытаюсь выговорить - я сам, я сам, мой голос меня не слушается.
  Глотаю.
  Еще глотаю.
  Даже не ощущаю вкуса.
  Тянусь к тарелке, еще, еще, кто-то отталкивает меня, нельзя тебе много сразу, в изнеможении падаю на подушки.
  
  - Да я сам...
  - Чего ты сам, на ногах не держишься! - Авдей хватает меня подмышки, ведет к кровати, - ты погоди... подлечишься... там и будешь сам... Откуда такой взялся-то?
  - А-а-а... - машу рукой в сторону севера.
  - Это-то понятно, что оттуда приполз... а раньше где жил?
  - В Рукинске.
  - Это где такое?
  - На севере...
  - Оно понятно... а ушёл оттуда чего?
  - Так там... камня на камне не осталось.
  - А что такое? Война?
  - Не... там другое.
  Авдей не спрашивает, что другое.
  Понимает.
  Ветер стучит в окно, бросает капли дождя. Сжимается сердце, так и кажется, что что-то с севера приближается сюда.
  
  - Ты чего, сегодня всё блестеть должно, - говорит Авдей.
  Авдей говорит не должнО, а дОлжно, здесь все так говорят. До сих пор не могу привыкнуть, вроде уже полгода живу...
  - День рождения у кого-то?
  - К-а-акой день рождения, гости сегодня!
  Авдей говорит Гости так, что сразу понимаю, будет что-то грандиозное. Вон и хозяева хлопочут, отдают распоряжения, вон и слуги тащат на газон перед домом стол, накрывают, расставляют приборы, кто-то в спешке несет зонтики, вы стол-то прикройте, а то с утра тучки были...
  Хлопочу вместе со всеми, волнуюсь, чтобы все было честь по чести, натираю полы до блеска, Авдей подмигивает, молодца, парень, там и в люди выбьешься, домик себе построишь, огород разведешь... женим тебя... вон у Акулины дочка на выданье, она про тебя спрашивала...
  На душе теплеет.
  Только сейчас начинаю понимать, что всё обошлось. Живой. Живой...
  - Хорош, парень, хва уже, скидывай лохмотья свои, одевайся давай, гости едут...
  И крики со всех сторон:
  - Гости! Гости!
  Наскоро отмываю лицо и руки. Надеваю костюм с галстуком, сто лет не носил.
  Выстраиваемся в саду перед домом, в первом ряду хозяева, - муж, жена, три дочери, тетушка незамужняя, чуть поодаль слуги - мы с Авдеем, кухарка, горничные, дворецкий...
  Хлопанье крыльев.
  Там, в небе.
  Прислушиваюсь - понимаю, что такого я не слышал никогда. В птицах я хорошо разбираюсь, но птицы таких размеров, это новенькое что-то.
  Небо темнеет.
  Не понимаю, почему все стоят и не двигаются, я бы на их месте уже разбежался, кто куда.
  Не разбегаются.
  Хлопают в ладоши, делать нечего, я тоже вместе со всеми хлопаю в ладоши.
  Смотрю, как на пустырь перед нашим домом опускаются дома.
  Один. Два.
  Четыре.
  Дома складывают перепончатые крылья, открывают двери, выпускают своих жильцов.
  Не удивляюсь.
  Приказываю себе не удивляться.
  
  - Нравится?
  Вздрагиваю. Ловлю себя на том, что уже несколько минут смотрю на дом, не на дом - на настоящий замок, белоснежный, с башенками, лесенками, витражами в окнах...
  Мой хозяин кладет мне руку на плечо:
  - Нравится?
  - Еще как...
  - Это губернатора дом.
  С трудом нахожу слова:
  - Очень... очень красиво.
  - Ты давай, парень, потихоньку обустраивайся... вижу же, голова куда надо вставлена... вон, племяннику моему секретарь нужен... в магазине... так, потихоньку, и свою лавочку откроешь... и дом купишь...
  Слово Дом хозяин говорит с придыханием, видно, что дом здесь для людей, это святое...
  Спрашиваю:
  - Этот?
  - Ка-а-кой этот, этот знаешь, сколько стоит? Ну... а может, и этот, кто тебя знает... может... миллионером станешь!
  Хозяин хохочет, хлопает меня по плечу...
  
  ПРОДАЕТСЯ
  Замедляю шаг.
  Возвращаюсь.
  Снова прохожу мимо белоснежного красавца (это я про дом губернатора), читаю:
  ПРОДАЕТСЯ
  Отчаянно прикидываю свои доходы. Странное дело, только что чувствовал себя едва ли не миллионером, секретарь в магазине - это же почти Президент Планеты, так мне казалось, и тут же понимаю, что ничегошеньки я за эти три месяца толком не заработал.
  Всё-таки толкаю калитку, всё-таки осторожно просачиваюсь к черному ходу. Дворецкий вопросительно смотрит на меня.
  Осторожно начинаю:
  Вечер добрый.
  - Добрый. Вы, я слышал, в люди выбились? Молодец, большому кораблю большое плавание... я вот вас в пример сыну своему ставлю... ничего не хочет парень, хоть убей...
  Откашливаюсь:
  - Я, собственно... по поводу дома.
  - Дома?
  - Да... этот дом продается?
  - Верно, верно... Видите как, хозяин себе дом получше присмотрел...
  - Ну, я не верю, что где-то есть дом лучше... а за сколько продает?
  Дворецкий называет цену.
  Давлюсь собственным голосом.
  - Будете покупать?
  - М-м-м-м... подумаю.
  - Если что, хозяин скидку готов сделать.
  - Оч-чень хорошо... буду... буду иметь в виду.
  Откланиваюсь.
  Проклинаю себя, что спросил.
  
  - А ты почему из дома ушел?
  Это Ника, дочка Акулинкина. Обнимает, заглядывает в глаза:
  - А почему из дома ушел?
  - С тобой встретиться, почему...
  - Да нет... оттуда... где родился.
  Вздрагиваю. Вспоминается то, о чем предпочел бы не вспоминать.
  - Говорю тебе... там это... страшное.
  Страшное говорю шепотом. Ника все равно вздрагивает.
  - Чего говоришь-то такое...
  - Сама спросила.
  - А ты почему живой остался?
  - По кочану. Да по капусте. А ты хочешь, чтобы я помер там, да?
  - Не-е...
  - А не-е-е, так и радуйся.
  Обнимает. Целует. Вот к чему привыкнуть не могу, так вот к этому, что девчонки здесь сами тебе на шею вешаются. У нас дома из кожи вон вылезти надо было, чтобы девушка на тебя посмотрела, если дома своего нет, считай, не жених. А тут...
  - Нет, правда, а почему ты спасся? Ну честно-честно, никому не скажу!
  - А чтобы с тобой встретиться. Вот Страшное пришло, а я ему сказал, как же ты меня заберешь, а я Нику не увижу?
  - Ах ты!
  Смеется.
  Обнимает, целует, понимаю - целоваться не умеет, семнадцать лет, а туда же...
  
  Надо спать.
  И не спится.
  Вспоминаю Нику, еще стараюсь считать, сколько надо проработать, чтобы домик прикупить маленький, зажатый между другими домами на маленькой улочке. Не думается, в голову лезет другое, то, что давно хочу выкинуть из головы.
  А почему ты спасся?
  По кочану.
  Да по капусте.
  
  - ...сильнее закручивай. Еще сильнее...
  Закручиваю. Сильнее.
  - Да куда ты сильно так, сломаешь же!
  Окончательно теряюсь. Мастер берет мои руки в свои руки, сжимает мои пальцы, закручивает гайку.
  - Вот так. Чуешь?
  - Ага.
  - Молодец...
  - Оглядываю ряды самолетов.
  - А... можно вопрос?
  - Нужно.
  - А... самолетов-то на всех не хватит...
  - Ясное дело, не хватит, ты как хотел.
  - А... а что с теми будет... кто на самолеты не успеет?
  - Что значит, не успеет, самолеты, брат, не для всех... женщинам, детям...
  - А... а мы?
  - Чего мы... сапожник без сапог, сам знаешь...
  Холодеет спина.
  Начинаю понимать.
  Смотрю на север, откуда - я это знаю - где-то там далеко-далеко надвигается Страшное.
  
  Страшное.
  Просыпаюсь, чувствую - оно здесь, оно совсем рядом, оно уже подбирается к городу, где я родился и вырос. Понимаю, что сейчас нужно звонить в колокол, долго, громко звонить в колокол, будить город, чтобы рассаживались по самолетам, кто успе... а-аа-а, нет, не кто успеет, а по билетам, по билетам, сначала женщины и дети, а там уже кто останется...
  Выбираюсь из крохотной спаленки, поднимаюсь на крышу, где ждут крылатые машины.
  Рвет и мечет бешеный ветер, приближается к городу.
  Забираюсь в кабину.
  Завожу мотор.
  Чувствую, как бешено колотится сердце.
  Мир уходит куда-то вниз, вниз, вниз, поднимаюсь навстречу полуночи...
  
  - ...вай!
  А?
  Вставай, говорю!
  Оторопело смотрю на Авдея, откуда здесь Авдей, вроде уже полгода как переехал из комнатенки, где ютился с Авдеем...
  - А чего случилось?
  - Чего-чего, дом-то ты купить хотел?
  - Ну... так это поднакопить надо...
  - Чего поднакопить, за десятку продают дом этот!
  - К-какой дом?
  - Какой-какой, губернаторов, какой...
  - Э... как? Почему?
  Подскакиваю на постели, смотрю на календарь, а-а-а, вот оно что...
  - Первое апреля, никому не верю, так да?
  - Тьфу ты, долбанный ты на хрен, говорю тебе, за десятку дом продают! Не веришь, сам беги, посмотри! Да живее беги, а то купит кто!
  Бегу. Живее. Одеваюсь второпях. И понимаю, что розыгрыш, не может такое дело не быть розыгрышем, а ничего с собой поделать не могу. На бегу думаю, как бы отомстить Авдею, как бы пошутить над ним, чтобы тоже вот так же вот по городу с вытаращенными глазами бегал.
  Бегу к дому. Не вижу напирающей толпы покупателей, не вижу хозяина у входа, ни-че-го.
  Так я и думал.
  Разыграли.
  Тьфу.
  Всё-таки вхожу в калитку, просачиваюсь с черного хода.
  - Утро доброе.
  Дворецкий кивает мне.
  - Доброе.
  - Я... э-э-э... говорят, за десятку дом продают.
  - Верно, верно. Желаете купить?
  Сердце сжимается.
  - Желаю.
  - Я бы вам не советовал.
  - А что?
  - Ну, сами посудите, зачем вам такой дом?
  - А... а что?
  - Молодой человек, я все понимаю, по молодости всё и сразу хочется... у меня сын вот такой же... весь в вас... только вы поймите, дом-то хороший выбирать надо... а не абы что... знаю я такого, нахватал домов, один другого хуже, теперь вообще не знает, чего с ними делать...
  Вздрагиваю.
  - Чем это он хуже?
  - А-а-а, так вы не знаете еще?
  - Похоже, что нет. А что такое?
  - Что-что, крыло у него сломано.
  - Только-то?
  - Чего только-то, лекарь сказал, не починить. Не будет летать, понимаете?
  - Понимаю. Но всё равно... беру.
  - Эх, молодой человек... дело-то ваше, конечно... правильно говорят, молодежь учить, только время тратить... они только на своих ошибках учатся...
  
  - Не, на хрена ты этот дом-то купил, ты мне скажи, а? тебе других домов мало, а? не-е-е, я знал бы, что дом-то никакой, в жизни бы не насоветовал...
  Это Авдей. Киваю. Бормочу что-то, что спасибо, конечно, за совет, только жить мне, а не Авдею, и дом покупать тоже мне...
  
  - Ну, хорошо... а нормальный дом когда покупать собираешься?
  Оторопело смотрю на Нику. Похоже, рехнулась барышня, вот так, ни рожи ни кожи, а изволь к её ножам по десять домов сразу положить...
  - А этот тебе чем не нравится?
  - Чем-чем, крыло перебито, не видишь, что ли?
  - И чего? Слушай, ну чего прицепилась к крылу-то, не крыши же нет?
  - Слушай, ты серьезно чуднодурый, или притворяешься?
  Здесь не говорят дурной, говорят - чуднодурый.
  Хлопает дверью.
  Уходит.
  Остаюсь наедине с домом, со своим домом, с белыми лестницами и камином в большом зале...
  
  Дома вспархивают, делают хороший круг, снова опускаются на холмы.
  Аплодисменты.
  Хлопаю вместе со всеми.
  - Здорово полетели, - кивает Авдей.
  Отвечаю:
  - Здорово.
  Добавляю чуть погодя:
  - Свой дом выпустить так не смогу... не полетит.
  - Еще бы он полетел... Ты давай себе нормальный дом-то присматривай... с крыльями. Осень-то уже вовсю.
  Пытаюсь отшутиться:
  - На юг, что ли, зимой в домах полетим?
  - Чего зимой, уже сейчас лететь надо... вон, на крыло встанут... и вперед...
  - А... а мой дом?
  - Чего твой дом, раньше башкой своей думать надо было, когда покупал! Дом ему... не, понятно, по молодости-то охота дом свой... вот теперь и останешься... бесприютным... счас знаешь как цены на дома подскочат, мало не покажется...
  - Нет, а с домом-то что станет?
  - Что, что... страшное заберет...
  - А что, у вас тут каждый год по осени...
  Хочу сказать - страшное, не договариваю.
  
  Снег.
  Еще не настоящий снег, еще такой, меленький, который только-только пробует свои силы. Но все-таки снег.
  Мой дом неуклюже вспархивает, тут же падает с жалобным дребезжанием. Думаю, как бы его связать, чтобы не пурхался, а то вообще расшибется.
  Снег.
  Холодает. Думаю, что надо раздобыть где-нибудь дровишек. И растопить камин. Или нет, драпать нужно отсюда. Весь вопрос, куда. И как.
  Отсюда, со склона холма видно, как город становится на крыло, вспархивает, отправляется в путь. У меня сжимается сердце, лихорадочно соображаю, надо бежать, надо лететь отсюда, понять бы еще, как бежать, как лететь...
  Меня окликают по имени.
  Узнаю голос Ники. Ага, вернулась-таки, сменила гнев на милость...
  - Слушай, я тебя обыскалась! Пошли давай!
  - К-куда пошли?
  - Куда-куда, домой, куда... горе ты моё...
  На душе теплеет, обнимаю Нику, родную, милую, любимую, Ника уводит меня от дома...
  От дома.
  Оборачиваюсь.
  Смотрю на дом, белоснежный, с башенками и лестницами, с камином в большом зале.
  - Останемся.
  - Сдурел?
  - Останемся. В доме...
  Уже знаю, что она скажет:
  - Чуднодурый.
  И она говорит:
  - Чуднодурый.
  
  ...развожу огонь в камине.
  Прислушиваюсь к вою ветра за окном.
  Страшное еще далеко. Я чувствую, что оно далеко.
  По крайней мере, пока.
  Дом вздрагивает под порывами ветра, ёжится. Думаю, что надо бы укрыть его пледом.
  Выхожу на крыльцо.
  Смотрю на север, откуда далеко-далеко идет Страшное.
  Пока еще оно далеко.
  Вскидываю ружье.
  Проверяю патроны.
  Жду.
  
  
  
  
  
  
  
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"