МАЛЬЧИК, КОТОРОГО НЕТ

Мама, не волнуйся, / Я убил последнюю змею, что жила на дне ручейка. / Мама, не волнуйся, / У меня есть немного денег, которые я сэкономил на выходные. / Мама, помнишь, как ты была строга / К девушке, которая была со мной? / Мама, ты помнишь тот миг, / Когда дыхание моё сквозь тебя проходило? / Так пусть восход солнца принесёт надежду / Туда, где о ней забыли. / Сыновья - как птицы, / Летящие ввысь над горой.

Mother, don't worry, / I killed the last snake that lived in the creek bed. / Mother, don't worry, / I've got some money I saved for the weekend. / Mother, remember being so stern / With that girl who was with me? / Mother, remember the blink of an eye / When I breathed through your body? / So may the sunrise bring hope / Where it once was forgotten. / Sons are like birds / Flying upward over the mountain.

Iron And Wine - Upward Over The Mountain

*** 'В этом году зима пришла на месяц раньше. Синоптики прогнозируют сильные снегопады на весь ноябрь. Администрация города уверяет, что на ликвидацию снежных заносов будут брошены все силы, а также призывает горожан проявить терпение и внимательность. Напомним, что в декабре прошлого года в результате неправильно организованной уборки снега пострадали три человека, а том числе один погибший - пятнадцатилетний сын владельца сети ювелирных магазинов 'Золотой слон' Владимира Сколкина. Подросток погиб в результате падения на него снежной глыбы, сброшенной рабочими с крыши многоэтажного дома'. Сайт 'МегаНовости' ***

Даже если ты прожил в своем городе всю жизнь, есть места, в которых ты никогда не был. Например, Саня Соколов за все свои четырнадцать лет никогда не был "за мостом". Но еще с дошкольного возраста знал, что соваться туда не стоит. Зажатый между рекой и промзоной, это был район из серии "вернулся живым - повезло".

За мостом жили "конченые": нарики, алкаши. Среди одноклассников Сани двое - его соседка по парте Ленка Шувалова и Серега Кочкин - летом ездили мимо "замоста" на дачу: после промзоны город заканчивался, и через несколько километров начинались дачные поселки. Однажды в автобус, в котором ехала Ленка, зашла какая-то тетка из "этих". Ленка раз сто потом рассказывала: тетка была обычная, ничего такого. Только не смотрела ни на кого. И Ленкина мама проверяла потом кошелек, хотя стояли они с Ленкой далеко. Потом, когда тетка вышла, ее обсуждал весь автобус. Говорили, что давно бы снести этот район. И вообще, может, дачный пустить по другому маршруту... Вот эта тетка вроде нормальная, а вдруг заразная? Гепатит какой-нибудь. Фиг их знает, чем они там за мостом болеют.

Возникал "замост" и во взрослых разговорах. "В смысле - он хочет купить там квартиру? Он надеется, что эти дома уже наконец снесут и ему дадут нормальное жилье? - Санина мама работала в агентстве недвижимости, и клиенты и коллеги звонили ей до самой ночи (Сане иногда казалось: и ночью тоже, но наверняка он не знал). - Но ты ему скажи, что этот район столько стоит, сколько я себя помню. Он готов там лет десять прожить? Без инфраструктуры элементарной... И контингент там. Ну ты понимаешь... Да не будут там ничего строить в ближайшее время, поверь мне... Потому что у меня есть информация! Перепродать. А кто эту квартиру купит - за мостом-то? Ну Света, ну ты же понимаешь, что это за район. Купил там квартиру - всё. Оттуда не возвращаются".

Но вообще и в классе, и дома "замост" старались лишний раз не упоминать: он был как бы негласно выключен из жизни города. Поэтому, пробив по "ДубльГису" адрес Ярика, Саня сразу понял, почему тот уже неделю упорно сопротивлялся их встрече. И - вздохнул с облегчением. Он-то успел сколько всего напридумывать, постоянно читая в личке "Нет" в ответ на свое "Так я приеду?". Все оказалось просто. Ярик - крутой, классный, самый лучший вообще - тоже был изгоем. Тем, кого никогда не позовут в нормальную компанию. Он "конченый". Просто потому, что "из-за моста".

Если честно. Ну совсем по чесноку. Была одна секунда, когда Саня колебался. Потом встряхнулся. Сказал себе: "Какого черта!"

"ДубльГис" показывал район за мостом как неровную геометрическую фигуру, прочерченную короткой Фабричной улицей, без домов. Саня открыл "ВКонтакте", личные сообщения. Написал Ярику: "Ок, я буду. Тут Дубль Гис глючит. Как до тебя добраться?"

***

Если Гарри Поттер был мальчиком, который выжил, то Саня Соколов был мальчиком, которого нет.

То есть формально Саня существовал. У него было тело, которое двигалось, ело, пило, отвечало у доски, не хамило старшим (иногда), гуляло с собакой, делало уроки, мыло за собой посуду (иногда), выносило мусор (иногда, после скандала) и ложилось спать вовремя (полтора часа с наушниками под одеялом). Набор нехитрый, но большего не требовали ни в школе, ни дома. Во всех этих манипуляциях, которые вяло выполняло Санино тело, было не задействовано что-то, что на самом деле было Саней. Это что-то думало, чувствовало, хотело, слушало музыку, тосковало на скучных уроках, запоем читало и было очень одиноким.

Иногда Саня чисто по приколу выпускал это "что-то" в мир и смотрел на реакцию. Она была примерно одинаковая: в классе ржали, учителя ставили двойки за поведение и требовали прекратить пререкаться, а мама начинала надсадно кричать, что работает без выходных, чтобы его, Саню, одеть и накормить, а он - неблагодарная скотина, весь в отца. "Ну выгони меня, как его", - сказал однажды Саня раньше, чем сообразил, что не надо. От оглушительной пощечины у него закружилась голова. Мама тогда два дня не разговаривала с ним и ходила со страшным застывшим лицом, оживая только, когда ей звонили эти ее клиенты.

В общем, быть живым выходило хлопотно, и Саня очень быстро возвращался в привычное несуществование. Каждое утро он просыпался, что-то ел, как-то собирался в ненавистную стылую школу с ее запахами, шумом, тупыми одноклассниками и бессмысленностью всего и всех. Потом приходил из школы домой, где все повторялось. Как дела в школе (ты реально хочешь это знать?), ты поел (как бы да, но как бы зачем), надень шапку (я сниму ее на лестнице, но давай поиграем в эту игру), погуляй с Борькой (могла не напоминать), не ходи вдоль домов (я помню: один мальчик в прошлом году вот так шел, на него упал снег с крыши, и он умер. Мальчик был дурак, не будь как мальчик).

Борька, старый боксер, возраст которого никто не знал, потому что его подобрали на улице уже взрослого восемь лет назад, покорно продевал лобастую башку в ошейник и радостно выходил на темную промозглую улицу.

Гуляли долго: уходили в самые темные дворы под дождем или, как в последние дни, под первым мокрым снегом, летящим с белого неба тяжелыми хлопьями. Саня любил эти прогулки: можно было бесконечно идти непонятно куда под музыку, звучащую в наушниках, дыша холодным сырым тоскливым воздухом и темным, как эти дворы, и беспросветным, как вся Санина жизнь, одиночеством.

Саня возвращался домой внутренне обессилевший, продрогший и промокший. Загонял в ванну одуревшего от уличных запахов Борьку, мыл ему лапы, потом уходил в свою комнату, забирался под одеяло с наушниками или книгой. Или делал уроки - вяло и без интереса. Потому что - а зачем? Какой в этом смысл?

Смысл в уроках, осени, небе, снеге, дожде, вообще во всем появился в начале октября, когда в жизни Сани возник Ярик. С этого времени Саня начал существовать.

***

Ярик Сколкин был крутой. В паблике "Музыка одиноких философов" никто об этом не говорил, но все так считали: это чувствовалось. Ярик Сколкин всегда писал такие вещи, от которых у Сани перехватывало сердце. Например, вот эту:

Бывает такая музыка. Как будто специально написанная для тех, в чьей жизни есть только тяжелое осеннее небо в шрамах проводов. Бесконечная музыка о том, что каждый из нас, даже имея дом, по сути своей - бездомен и каждый ветер этого мира летит сквозь нас.

И Саня содрогался от почти реального ощущения этого ветра. Или Ярик писал:

Ты существуешь?

Однажды просто задаешь себе этот вопрос.

Бывает так, что ничего не вызывает сомнения.

А бывает: как бы ты не был мертв - ты жив. Как бы не был жив - ты мертв.

Мыслей нет. Ничего нет. Несущественный ты.

Расплываешься. Теряешься. Исчезаешь.

Перестаешь быть. Значит, вот оно как бывает.

(прикрепленная аудиозапись)

The Strokes - Heart In A Cage

И это было то самое, именно то самое, что чувствовал Саня всегда, каждый день своей жизни.

А еще Ярик знал столько просто потрясающей музыки, что за полгода общения в паблике раздел "Аудиозаписи" на Саниной странице почти полностью состоял из того, что выкладывал на стену группы Ярик. Казалось бы, просто музыка. Но Саня давно не встречал такого - когда любовь возникала с первых аккордов. Это означало, что где-то существует человек, который чувствует музыку так же, как Саня. Это означало: созвучие.

В общем, сначала они переписывались на стене группы, обсуждая новый альбом или какой-нибудь новый мем. Потом случилась фраза Ярика: "Че мы тут флудим, пошли в личку". И у Сани началась новая жизнь.

Саня Соколов

не спишь?

Ярик Сколкин

неа.

Саня Соколов

че так? как завтра в школу?

Ярик Сколкин

да как обычно. Буду мертвенький.

Ярик Сколкин

слу, а ты слышал 505 у Arctic Monkeys?

Саня Соколов

Нет.

Ярик Сколкин

завтра скину. напомни.

Саня Соколов

да кидай сейчас. все равно проснулся уже.

Ярик Сколкин

точно?

Саня Соколов

да.

Ярик Сколкин

(прикрепленная аудиозапись)

Arctic Monkeys - 505

Саня Соколов

блин. офигенно.

Ярик Сколкин

скажи да?

Саня Соколов

ОФИГЕННО!

финальное соло!!

Ярик Сколкин

чорт.

Саня Соколов

что?

Ярик Сколкин

да я писал то же самое))))))) последнее соло.

Саня Соколов

слу, может ты потерянный мой брат?

Ярик Сколкин

это был бы сильно неплохо.

Потом начались разговоры не только о музыке. О книгах. О жизни. Обо всем. И как-то так получилось в том промозглом октябре, сыплющем мокрую крупу в лицо, что вокруг неведомого Ярик сосредоточился небольшой мир несуществующего Сани Соколова, который за всю свою жизнь не помнил, чтобы что-то, что трогало и тревожило его, было интересно еще кому-то. Он честно пытался - давно. Но в классе ржали, а мама говорила: "Что это? А... Кстати, ты уроки сделал? И мусор вчера не вынес, мы же договаривались!"

Ярик Сколкин:

насчет родителей - ваще жиза ((((((((((((((((((((((

Саня Соколов:

жиза жизненная ((((((((((((((

Просто так бывает: просыпаешься каждое утро с мыслью, что он есть. Твой человек. Тот, кто тебя понимает. Тот, кому можно кинуть в личку снятую тайком страничку адовой контрольной по алгебре и получить в ответ смайлик и "ну брат. держись". Или написать на стене на своей странице в "Вконтакте": "Сдирая кожу с запястья о стену, понимаю, что живу"...

Ярик Сколкин:

че у тебя?

Саня Соколов:

да в школе. дебилы ((((((((((((((((((((((((((

Ярик Сколкин:

рассказывай.

Так Саня узнал, что для того, чтобы начать существовать, надо очень немного: чтобы было с кем поделиться - музыкой, книгой, радостью, горем.

Ярик Сколкин:

разделить

Саня Соколов:

что?

Ярик Сколкин:

не поделиться - разделить. ну. слова разные. чувствуешь?

Саня Соколов:

да. реально!! блин.... как ты это делаешь???

Ярик Сколкин:

)))))))))))))))))))))

Однажды в конце ноября в паблике завели тему "Кто откуда", которую Саня просматривал обреченно. О том, что Ярик живет с ним в одном городе, он не мог даже предположить.

Ярик Сколкин:

почему кстати?

Саня Соколов:

да блин. когда что хорошее вообще с нами происходило? поэтому видишь что-то классное и думаешь сразу: да ну нафик, не со мной. и у тебя на странице в статусе город не стоит.

Саня Соколов:

слушай. это же круто... я могу до тебя на автобусе доехать! ну чо встретимся?

Ярик Сколкин:

не получится. Сорри.

***

Ему казалось, что полупустая, несмотря на час пик, маршрутка идет бесконечно долго. Зимний город в огнях плыл за окнами, потом огни исчезли. Маршрутка ехала сквозь темную глухую пустоту. "Мост", - понял Саня, и его сердце тут же подпрыгнуло куда-то к горлу.

- Остановите на Фабричной, - хрипло сказал Саня, и пассажиры - две тетки и мужик сельского вида - вскинули на него пустые внимательные глаза и смотрели так, пока маршрутка не остановилась. Саня расплатился под этими взглядами, от которых у него мгновенно взмокла спина, и вылез наружу, цепляясь двумя коробками с пиццей за сиденья и двери. Темная худая фигура под единственным фонарем, обозначавшим, видимо, остановку, качнулась ему навстречу.

- Привет.

На странице Ярика в "Вконтакте" не было фото. Но Ярик оказался примерно таким, каким Саня его себе представлял. Без шапки, с очень черными (явно крашеными) волосами, падающими на глаза. Худое лицо, руки в карманах пальто, небрежный шарф, драные джинсы, кеды. В общем, он и правда был крутой.

- Вот реально мне надо было пиццу с собой везти? - выдал Саня вместо приветствия.

- Реально. Тут не купить. Сиги принес?

- Одну.

- Давай.

Сигарету Саня вытащил тайком из маминой пачки. Больше побоялся. Из-за каких-то проблем на работе в последнее время мать была как будто наэлектризованная и срывалась в крик от любой мелочи.

Ярик чиркнул зажигалкой, закурил красиво, как в кино. Сказал:

- Ну пойдем, что ли?

Они перешли дорогу и двинулись в слабый просвет между невысокими домами. Шли по прямой асфальтовой дорожке, узкой и обледенелой. Саня смотрел вокруг. Обычный старый район. Только очень пустой. Дворы с палисадниками - судя по торчащим из снега покосившимся заборчикам. Дома - старой постройки, двух-трехэтажные, на два подъезда. Окна светились желтым, красным, белым - от цвета штор, - но ощущения человеческого присутствия почему-то не было. Может быть, из-за тишины. Саня внезапно осознал, что слышит только шаги - свои и Ярика. Больше ничего подумать и почувствовать не успел: они пришли.

Ярик открыл деревянную дверь подъезда, и Саня, шагнув вслед за ним на старую деревянную узкую лестницу, оглушительно заскрипевшую, инстинктивно задержал дыхание: в таком же доме, но, конечно, в другом районе, жила его бабушка, и после редких, со скандалом, визитов к ней одежда еще долго пахла старостью и умирающим домом. Однако, когда Саня вдохнул, оказалось, что здесь нет запахов. Никаких вообще.

Ярик жил на втором этаже в небольшой однокомнатной квартире с высокими потолками и длинными, как бы вытянутыми, окнами.

Скинув пальто прямо на пол прихожей и оставшись в черном, каком-то умопомрачительном по красоте, свитере, Ярик сказал:

- Давай все это... - забрал у Сани пиццу и унес на кухню.

Крикнул:

- Проходи сюда!

Саня осторожно - по пути на кухню - заглянул в комнату. Диван с разбросанными подушками и пледом. Шкаф. Компьютер на столе, заваленном какими-то бумагами и заставленном грязными кружками. Огромный телевизор напротив дивана. Обоев не разглядеть из-за постеров с разными группами.

На кухне Ярик раскладывал пиццу в тарелки и загружал в микроволновку. Шумел электрический чайник.

- А родители у тебя где? - спросил Саня.

- Они здесь не живут, - ответил Ярик.

- В смысле?

- Живут на другой стороне моста. Так получилось.

Саня не раз слышал, как мама рассказывает такие истории своим коллегам: родители развелись, у матери другая семья, сын-подросток не нужен, ищут ему какую-нибудь дешевую квартиру. Типа, будем давать денег и приезжать раз в неделю, а в целом - пусть как-нибудь сам.

- Общаешься с ними?

Ярик на секунду задумался. Потом ответил:

- Да. Иногда. С мамой.

- А с отцом?

- С ним нет связи.

- Та же фигня.

- В смысле?

- Где-то в городе живет мой отец. Я даже знаю где. Улица, адрес.

- И?

- Ну как бы. Я просто знаю, что он есть. Мы виделись давно в последний раз, мне лет семь было. Мама говорит: мы ему не нужны. У тебя то же самое?

- Не совсем. Он бы хотел, но... Нет связи. Не знаю, как объяснить.

Мать против, понял Саня. Запрещает общаться с отцом. Такое тоже бывает.

- Я понимаю, - кивнул он. - Нас как будто нет.

- Похоже на то... Давай бери пиццу и пойдем в комнату, че-нить посмотрим.

В комнате Саня еще раз восхитился свободному буйному хаосу разбросанных вещей (Ярик запихивал в шкаф какие-то футболки, ворохом лежащие на диване) и попытался представить, какой скандал закатила бы мама, если бы в его комнате было хотя бы на пять процентов так же хорошо.

- Блин. Везет тебе, - сказал Саня.

- В смысле?

- Живешь без родителей. Это же классно.

- Не очень, - сказал Ярик, расчищая от журналов по кино и компьютерным играм небольшой журнальный столик. - Я скучаю.

На самом деле, если уж совсем честно, Саня боялся, что что-то пойдет не так. Все-таки общаться в Сети - это одно. А тут... живой человек. Но это был реально крутой вечер. Они смотрели клипы по телеку, подключенному к компу, ели пиццу и разговаривали, наверное, обо всем на свете. Как будто были знакомы очень давно. Как будто Саня внезапно встретил самого себя - только круче. Потому что Ярик несомненно был круче. Не только Сани - вообще всех. Например, когда Саня заговорил об одноклассниках, ржущих над ним, и вообще о том, как жить в мире, где столько несправедливости, Ярик сказал спокойно:

- Это фигня.

- В смысле?

- Ну. Это неважные вещи, понимаешь?

- Не очень.

- Смотри. На самом деле в мире есть очень-очень важные вещи. И есть неважные от слова "совсем". А мы не умеем их различать. И паримся по очень неважным вещам. Вот прямо заморачиваемся. А важных не видим вообще.

- Окей. Что такое неважные вещи?

- Оценки, наверное. Не, я не про то, что учиться не надо. Ну вот получил ты трояк. Или двойку. Ну исправишь завтра, делов-то.

- Ага. Матери объясни.

- Родители вообще любят неважные вещи.

- Почему?

- А фиг их знает. Какие-то особенные взрослые загоны.

- Окей. А что важно?

Ярик, прищурившись, посмотрел за окно, на котором не было штор. В черной пустоте, как в мрачном Зазеркалье, отражалась комната, Ярик, Саня.

- Мы с тобой вот тут сидим. Это важно. Снег - тоже важно. Сигарета - важно. Ну для меня. Для тебя не знаю. Родители в целом - важно. Не загоны ихние, а сами по себе. Ты сам для себя - важно. Твои люди - важно. Не те, которые в классе.

- Как определить, какие люди - твои?

- Слушай, ну тут по-разному у всех.

- А у тебя?

- Не знаю. - Ярик пожал плечами. Подумал. Сказал: - Наверное, это те, кто делает меня живым.

Домой Саня ехал на такси, вызвал его к остановке. Так сказал Ярик: типа, к дому все равно не поедут, навигаторы не "ловят" этот район. Вместе они снова прошли по ледяной дорожке мимо молчаливых, как будто пустых, домов до одинокого фонаря. Когда подъехала машина, Ярик протянул на прощание руку и улыбнулся из-под упавших на лицо волос:

- Спасибо, что приехал.

- Тебе спасибо. Круто посидели.

- Да. Увидимся в Сети.

- Ага.

В машине, откинувшись на сиденье, Саня прикрыл глаза, едва сдерживаясь, чтобы не засмеяться в голос. Потому что это было счастье.

Ярик Сколкин:

а что такое счастье?

Саня Соколов:

блин. ну у тебя и вопросы.

Ярик Сколкин:

да просто интересно.

Саня Соколов:

когда хочется смеяться. и всех обнять. и все проблемы фигня.

Саня Соколов:

а для тебя?

Ярик Сколкин:

примерно также. и когда я не один.

Саня Соколов:

это да. это само собой. когда ты не один.

***

Еще раз они увиделись в середине декабря, в субботу. За день до этого Ярик написал в личке: "Слушай, мне надо в город выбраться, давай встретимся?" - "О, круто! Давай!" - "Встреть меня пожалуйста на остановке". Это была очень странная просьба, но Саня уже привык к тому, что Ярик слегка не такой, поэтому в целом не удивился.

День выдался ясный и теплый, предновогодний, как в кино. Снег кружился в воздухе и плавно опускался на головы человечества, мечущегося по городу в поисках подарков, ложился на черные волосы Ярика (опять без шапки!).

- Пойдем?

- Тебе куда-то конкретно надо?

- В целом нет. То есть надо по одному адресу, но сначала давай просто погуляем?

Они гуляли по улицам, потом замерзли и зашли погреться в торговый центр "Атриум", где досконально изучили все ларьки с дисками, комиксами и разным фанским стаффом. Саня не любил "Атриум", особенно в выходные и праздники: человеческие потоки доводили его до глубокой депрессии. Но с Яриком это оказалось даже весело.

Потом пошли в кино на самый новый блокбастер, потом снова шлялись по улице, нашли в одном из дворов годную горку и катались с нее стоя, стараясь сохранить равновесие и захлебываясь от смеха, пока их не прогнала какая-то возмущенная тетка с сумками.

- Придурки великовозрастные, мы ее для вас, что ли, заливали? - орала она. - Да чтоб вас снегом прибило, как того идиота в прошлом году!

Саня хотел ответить, но Ярик дернул его за рукав:

- Несущественные вещи, помнишь?

- Окей. Как скажешь.

Был уже почти вечер, день становился из белого нежно-синим. Зажглись первые огни. Ярик и Саня заняли столик в KFC, купили биггеров, картошки фри и чая. За огромным, во всю стену, окном город был как кино.

- Он был в плеере, - сказал вдруг Ярик.

- Что?

- Тот пацан. Которого снегом зашибло.

- Ты его знал?

Ярик усмехнулся:

- Ну... Можно и так сказать. Знал.

- А... Ни фига себе. И че там случилось?

- Да ничего, в общем... У него тогда родители поссорились, орали друг на друга. Ну он ушел, хлопнул дверью. А там как раз снег был сильный, его убирали, сгребли с проезжей части на тротуар. Идти можно было только по проезжей части или вдоль дома... Ну он пошел вдоль дома. А там расчищали крышу...

- И че, его никто не видел?

- Видели. Ему кричали сверху, чтобы уходил. Но он был в плеере. Это кстати ровно год назад было. В этот же самый день.

Саня помолчал. Подумал. Вынес вердикт:

- Родители гады.

- С чего вдруг? - чуть удивился Ярик.

- Виноваты.

Ярик посмотрел за огромное окно. Потом сказал:

- Никто не виноват. Просто так случается.

- Как?

- Когда тебе кричат, а ты не слышишь. Потому что ты в плеере.

Биггеры и чай кончились. На улице окончательно стемнело, и она светилась огнями, как новогодняя елка. Саня почувствовал, что устал.

- Слушай, ты куда-то еще хотел зайти?

- А, да. Пойдем. Тут недалеко.

Идти пришлось три квартала. Саня знал этот район: элитные дома, высокие и красивые, как с открытки. Во дворе Ярик сел на качели на детской площадке, кивком указал Сане на качели рядом.

- Посидим тут немного?

- Да как скажешь. А зачем?

- Не спрашивай.

- Окей.

- Кстати, сиги есть?

- Одна.

Ярик выкурил сигарету в две затяжки. Зачем-то натянул шарф на нос, отчего стал похож на очень худого футбольного фаната.

Саня не помнил, сколько они просидели. Кажется, минут пятнадцать. Сначала было скучно, а потом даже понравилось: двор жил суетливой жизнью вечера выходного дня. Народ возвращался домой с покупками - целыми семьями, с маленькими верткими детьми. В воздухе висело ожидание праздника.

Какая-то женщина в шубе, возраста Саниной мамы, вышла из подъезда, сделала несколько шагов к дорогой машине и вдруг замерла с ключами. Саня видел, как напряглась ее спина. Он посмотрел на Ярика. Тот рассматривал свои кроссовки.

В конце концов женщина нашла в себе силы открыть машину и сесть в салон, двигалась неловко, как будто боясь упасть. На Ярика она так и не взглянула.

- Пойдем, - тихо сказал он и соскочил с качелей.

Когда они уходили, Саня не выдержал и оглянулся. Женщина сидела в машине, положив голову на руки, сложенные на руле.

На остановке, когда прощались, Ярик улыбнулся. Сказал:

- Спасибо.

Сане показалось, что он был немного грустным.

- Ты как вообще? В порядке?

- В полном.

- На Новый год есть планы?

- Какие у меня планы, о чем ты. У тебя?

- С матерью буду. Фиг она меня куда отпустит. А вот после можем что-нибудь замутить.

Ярик посмотрел себе под ноги. Усмехнулся. Сказал:

- Можем. Спишемся ближе к делу.

- Да, конечно.

- Пока.

- Пока, ага.

Он сел в маршрутку, помахал рукой, улыбнулся. Больше Саня не видел его никогда.

***

Ярик исчез в тот же день. Вернувшись домой, Саня написал в личке: "Как доехал?" Сообщение так и осталось непрочитанным. Вечер Саня провел как на иголках. На следующее утро позвонил: телефон Ярика у него был. Механическая женщина в трубке сказала, что такого номера не существует. Через три дня Саня не выдержал и поехал за мост.

При свете дня и в дымке мелкого суетливого снегопада улица Фабричная выглядела иначе, чем в первый Санин визит. Белый безжалостный свет лежал на старых домах с пустыми незастекленными окнами и дверями подъездов, качавшихся, поскрипывая, на расшатанных петлях.

С каждым шагом смертельный лед ласково прихватывал едва живое Санино сердце.

Когда он дошел до дома Ярика и поднялся по заброшенной лестнице на второй этаж, он примерно знал, что увидит.

Открытая дверь. Пустая комната. Обрывки старых обоев.

Здесь никто не жил. Давно. Никогда.

Саня отошел к стене, сполз по ней на пол и вдруг расплакался в голос от этой гулкой пустой комнаты, темного оконного проема, за которым беззвучно роилось многослойное белое ничто, от осознания потери, огромной, как черная дыра. Оставаться здесь, в этой комнате, было невыносимо. Но и возвращаться назад не имело смысла. Хотелось лечь, подтянуть колени к груди и остаться здесь. И вообще - не было сил даже вытянуть ногу или поднять руку, что уж говорить о том, чтобы встать и куда-то идти.

Снег осторожно вошел в комнату, наполнил ее острыми белыми искрами. Не было звуков, запахов, чувств: только завороженность их бесконечным движением.

Он не знал, сколько просидел так, потому что времени больше не существовало в том смысле, в котором Саня привык его воспринимать. Время утратило линейность и просто висело в густом белом воздухе. Саня попытался поднять руку - у него получилось, хотя в теле не было никаких ощущений, рука висела как чужая, как увиденная в кино. "Вставай, - сказал чей-то голос внутри Саниной головы. - Иди домой. Быстрее. Домой. Тебе надо домой. У тебя есть дом".

Он не помнил, как дошел до остановки, - падая, вставая, на четвереньках, из последних сил преодолевая неподвижный плотный воздух. Когда маршрутка, в которую Саня забрался кое-как, под осуждающими взглядами каких-то взрослых в ней, переехала мост, стало легче. Саня снова почувствовал свое тело, промерзшее до самых внутренностей.

Он так и не смог отогреться: не помогли два часа горячей ванны и потом постель с тремя одеялами. Прибежала мама. Трогала лоб, совала градусник, что-то кричала, кому-то звонила. Саня же просто дрожал мелкой дрожью, и холод был единственным его ощущением, прежде чем он закрыл глаза и окончательно пропал в темноте.

***

Мама, я загладил свою вину / Ушибом об пол этой тюрьмы. / Мама, я потерял / Весь страх Господень, что был дан мне. / Мама, забудь меня / Теперь, когда ручей впитал все колыбельные, что ты пела. / Мама, прости меня, / Я продал твою машину за обувь, что дал тебе. / Так пусть восход солнца принесёт надежду / Туда, где о ней забыли. / Сыновья могут быть птицами, / Которые разбиваются о гору.

Mother, I made it up / From the bruise of a floor of this prison. / Mother, I lost it, / All of the fear of the Lord I was given. / Mother, forget me / Now that the creek drank the cradle you sang to. / Mother, forgive me. / I sold your car for the shoes that I gave you. / So may the sunrise bring hope / Where it once was forgotten. / Sons can be birds / Taken broken up to the mountain.

Iron And Wine - Upward Over The Mountain

***

Настя Дмитриева по прозвищу Ракета каждое утро просыпается с мыслью: "Пора вставать, жизнь сама себя дерьмом не сделает".

Ну то есть Ракета - это в "Вконтакте". А в классе - Упоротая или Настя-Конченая. Потому что синие волосы и черные ногти.

За волосы, кстати, Настя отхватила и дома - от отчима. Там было что-то про "выгляди как девочка, корова тупая". Мама заступилась бы, но она боится отчима. Уходит в другую комнату. Потом возвращается - ласковая и тихая. Но Насте уже все равно. Конченая так конченая, получите-распишитесь. Поэтому до школы Настя в последнее время не доходит: сворачивает по пути в торговый центр, бродит там среди витрин, рассматривает смешные футболки, листает книжки в "Читай-городе" или торчит на фуд-корте, листая новостную ленту "Вконтакте" в телефоне. Она знает, что из школы позвонят домой, будет скандал, но остановиться уже не может. Точнее, не могла. До того момента, пока в ее жизни не появился Саня.

Они познакомились в феврале, когда Настя добавилась в паблик "Музыка одиноких философов". Саня был там уже давно. Музыку они любили разную: Саня прикалывался по Arctic Monkeys, The Strokes, Нику Кейву, Настя же фанатела по Radiohead, Portishead и Placebo. Но Саня иногда писал на стене вещи, которые отзывались в Насте так, будто между ними была протянута струна, вибрирующая от малейшего прикосновения.

Например, Саня писал:

Однажды понимаешь - большинство вещей в этом мире существенны и поправимы. Плохие оценки поправимы. Плохие отношения с родителями - поправимы (ннууу.... Ладно, не всегда. Но). Твоя боль поправима. Даже твое одиночество - поправимо.

Этот снег непоправим. Такого больше не будет.

Твой уход навсегда - непоправим (не надо).

Я снова хочу чувствовать время.

Они начали общаться: сначала на стене группы, потом перешли в личку. И за этот месяц вдруг оказалось, что Саня Соколов - лучше, что случилось в жизни Насти Ракеты.

Она могла рассказать ему все, что угодно, в любое время дня и ночи, а он всегда находил самые правильные и хорошие слова. Он был не такой, как другие парни - те, которые толкали ее в школе и кричали на улицах вслед что-то склизкое. Хотя, когда речь зашла о встрече в реале, Настя испугалась. Потом подумала: какого черта. Будет хуже?

На странице Сани не было фото, и он оказался не таким, каким Настя его себе представляла. Если бы, выйдя из маршрутки (он почему-то попросил встретить его на остановке), он не подошел сам, Настя никогда его не узнала бы. Саня Соколов был... обычным. Хотя нет. У него был особенный взгляд. Настя не понимала, что в нем такого, но почему-то мгновенно вспомнила отца, когда он был еще жив. А точнее - момент, когда она, трехлетка, ударив коленку, прижималась к нему всем телом, и он обхватывал ее руками, и мир больше не мог причинить ей зла.

- Привет, - сказал Саня Соколов с улыбкой. - Настя?

- Ага.

- Ну пойдем?

- А куда?

- Куда скажешь.

Сначала они просто гуляли по улицам. Потом замерзли и пошли в ближайший торговый центр. Там сидели на фуд-корте, пили горячий чай, ели самую дешевую пиццу.

- Слушай, а почему ты Ракета? - спросил Саня.

- Потому что хочу улететь.

- Ясно.

- Будешь отговаривать?

- Нет.

- А че так?

- Если ты захочешь - все равно улетишь. А если не захочешь, но будешь в двух шагах - дашь мне знать.

- А если не дам?

- Дашь. Я услышу.

- Это как?

- Не знаю, как объяснить, - ответил он. - Иногда бывает, что ты не слышишь, что тебе кричат. Но, наверное, стоит просто снять наушники.

- Ты не такой, как другие парни, - сказала Настя задумчиво.

- А другие какие?

- Злые.

- А я добрый?

Настя подумала. Ответила не сразу:

- Тоже нет. Ты не злой и не добрый. Ты как будто что-то знаешь. Расскажешь потом?

- Потом.

- Знаешь что... Идем.

Они вышли из торгового центра, долго куда-то шли, пока не пришли к высокой серой стройке, огороженной забором. Настя нашла небольшую калитку, открыла, проскользнула внутрь.

- А рабочие? - спросил Саня.

- Да их тут нет. Не строят тут ничего уже пару лет.

- Замороженный объект, - сказал Саня с умным видом.

Будущий дом насчитывал девять этажей. Саня с Настей поднялись до пятого. Сели на бетонную лестницу, глядя сквозь несуществующую стену на город и снег.

- Как тебе? - спросила Настя.

- Круто, - ответил Саня. - Лучше, чем 3D.

Какое-то время они молчали. Потом Настя спросила:

- А ты всех слышишь?

- Нет. Только своих людей.

- А что такое твой человек?

- Тот, кто делает меня живым.

- И всё?

- Да.

Снег все падал, падал, падал. Медленно, очень медленно. Где-то внизу был мир. Люди в нем катались на коньках, пили горячий чай из пластиковых стаканчиков. Смеялись, падая. Старались держаться друг за друга.

- Это правда всё, - сказал Саня. - Больше ничего и не надо. А остальное - взрослые загоны.

***

Мама, не волнуйся, / У меня есть пальто и друзья в том краю. / Мама, не волнуйся, / У неё есть сад, который мы посадили вместе. / Мама, помнишь ту ночь, / Ту собаку, что с щенками была в кладовой? / Кровь на полу и блохи на их лапках... / И ты проплакала всё утро. / Так пусть восход солнца принесёт надежду / Туда, где о ней забыли. / Сыновья - как птицы, / Всегда улетающие за гору.

Mother, don't worry, / I've got a coat and some friends on the corner. / Mother, don't worry, / She's got a garden we're planting together. / Mother, remember the night / That the dog had her pups in the pantry? / Blood on the floor and the fleas on their paws... / And you cried 'til the morning. / So may the sunrise bring hope / Where it once was forgotten. / Sons are like birds / Flying always over the mountain...

Iron And Wine - Upward Over The Mountain

Группа 'ГородГде' в 'Вконтакте': https://vk.com/club131268725