Наутро после Апокалипсиса на крохотном балконе второго этажа, похожем на старую корзину с распухшим днищем, сидели два почтенных господина. В соломенных креслах, друг напротив друга, соприкасаясь под узким пластиковым столиком, коленками.
Прикосновение коленей их вовсе не смущало, а наоборот, оно было очень уютным и теплым. За долгие утренние часы, что они на этом балкончике просиживали весной, летом и осенью, господа успели к этому прикосновению привыкнуть. И даже предоставь сейчас Арнольду Ивановичу, хозяину балкона и примыкающей к нему трехкомнатной квартиры, большой балкон, взамен этого, друзья непременно сели бы так, чтобы касаться коленями под столом, вот как они к этому привыкли. И надо сказать, ничего дурного в этом они не видели, но никогда эту тему не обсуждали.
Господа были желтые и морщинистые, и Арнольд Иванович, и его друг Евгений Феоктистов, но, несмотря на это, они считали себя людьми достойными.
Хм, чего же, в сущности, они были достойны?
Ну, хотя бы сидеть и пить кофе по-турецки, курить кальян, в то время как другие люди спешили на работу, учебу, в поликлинику, и ещё в какие-то недостойные места.
Арнольд Иванович, коммунист, вдовец, бывший заведующий крупного универмага, недавно пополнивший ряды российских пенсионеров, вообще принадлежал к старинной дворянской фамилии, и с некоторых пор не скрывал этого. Евгений Феоктистов был более скромной персоной, и поэтому в обществе Арнольда Ивановича порой робел. Зато Евгений мог похвастаться яркой молодостью, во-первых, своей дьявольской красотой и природным магнетизмом, во-вторых, службой в Морфлоте. А в качестве козыря, Евгений мог предъявить свои воспоминания о том, как он в течение двух лет являлся восходящей звездой эстрады, бардом, замечательный гитаристом и автором своих песен. Он был популярен, объехал весь Советский Союз с концертами, выступал на разогреве у известных музыкантов. Девушки любили Евгения, и женщины любили его, и мужчины тоже... заглядывались, но в его жизни, после двух или трех неудачных гражданских браков, случилось несчастье. Он влюбился в тоненькую, прекрасную, но очень злую, армянскую царевну, взял её в жены и скоропостижно завял в её огненных, несущих смерть всему живому, руках. Стихи и песни перестали сочиняться, он запил, поклонники от него отвернулись и вскоре забыли. Только старые афиши остались, и странная привычка у окружающих, которые помнили Евгения в образе музыканта, обращаться к нему по имени и фамилии, и никогда по имени отчеству.
Утро, как и старички, было желтое, желто-серое, поэтическое. Туман таял, лежа мягким брюшком прямо на блестящей от испарины лысой макушке Арнольда Ивановича, и на густых черно-серебряных элегантных волосах Евгения.
- Эка невидаль. - Сказал вдруг Арнольд Иванович, завистливо покосившись на густую шевелюру бывшего барда, зато Арнольд Иванович, облаченный в шикарный махровый халат в клетку, чувствовал себя очень уютно. А Евгений Феоктистов был в застегнутой на все пуговицы старой нейлоновой рубашке с длинным остроконечным воротником и мятых брюках "а-ля Чарли Чаплин".
- Евгений, пейте кофе, пейте, - сказал хозяин балкона и развернул прямо у носа своего гостя газету. К сожалению, не сегодняшнюю, как хотелось бы, и как предполагала церемония приличного джентльменского завтрака. Газета была вчерашняя, и она даже не принадлежала Арнольду Ивановичу, а являлась собственностью некоего Колбаскина, жившего по соседству. Арнольд Иванович вчера утром коварно похитил газету из почтового ящика соседа. Но "сегодняшних" газет теперь не будет никогда, подумал Арнольд Иванович, и отхлебнул кофе, с легким привкусом сожаления по утраченному.
Да, "сегодняшних газет" уже никогда не будет, потому что ночью наступил Апокалипсис, и оба почтенных господина знали это совершенно точно. Теперь все газеты будут "не свежими".
Про Апокалипсис писали уже целый месяц, так что Арнольд Иванович и Евгений Феоктистов успели психологически подготовиться, чтобы встретить это утро таким, каким оно и предстало перед ними. Желтым, туманным, густо пахнущим кофе, и безлюдным.
- А вы думаете ещё какие-нибудь люди выжили? - спросил Арнольд Иванович, - к примеру, сосед наш Колбаскин?
- Абсолютно уверен, - ответил Евгений, прихлебывая кофе, - сейчас, около дома, когда шел к вам, видел девочку одну, и представляете, она ела какашку. При других обстоятельствах я бы подумал, что это шоколад, но при теперешних нет уж, увольте, именно какашка это и была. Такая приторно-сладкая, что девочка морщилась.
- А, может, она морщилась не от этого, а, к примеру, от зубной боли.
Арнольд Иванович отвел взгляд от бегающих глаз Евгения, затянулся кальянчиком, поправил халат на седой, пушистой груди и сказал хлестко, как только один он умел:
- Сдается мне, что врете вы все, Евгений, про девочку и про какашку. Вы сказали, "когда я выходил из дома".... Каким же образом вы выходили, позвольте узнать? Через дверь или через окно?
Тут уместно будет упомянуть, что Евгений Феоктистов жил на первом этаже, а супруга его, лютая женщина, армянская царевна Маргарита Вартановна Сасокъянц - Феоктистова Арнольда Ивановича ненавидела страстно и всепоглощающе, всячески общению мужа и Арнольда Ивановича препятствовала. Особа она была чувствительная и нервная, и в неудовлетворенной половой горячке частенько супруга бивала. Это раньше, тонкая и почти невесомая, она ни для кого не могла представлять физической угрозы, а теперь, высосав из своего музыкального супруга все стихи и песни, она раздалась до богатырских размеров, а на лице у неё вырос большущий нос.
Арнольд Иванович в свою очередь отвечал на чувства Маргариты Вартановны абсолютнейшей взаимностью, и однажды даже хотел проучить её, припугнув избиением, но в том памятном бою победила она.
Арнольд Иванович не был бы самим собой, если бы позволил ненавистной царевне одержать верх в перетягивании каната, имя которому Евгений Феоктистов. И поэтому, чтобы Маргарита не мешала друзьям совместно проводить время, они придумали гениальную хитрость, в её отсутствие они спилили один прут в железной решетке на окне спальни Евгения, и теперь он всегда мог покидать дом через окно, не прибегая к супруге с просьбами дать ему ключи. Причем, прут выпилили настолько мастерски, что Евгений потом ставил его на место, и повреждения не было заметно.
Евгений молчал, а Арнольд Иванович ликовал, он любил, когда у него получалось уличить людей во лжи.
- Ага, молчите, значит, не видели вы никакой девочки!
- А вот и видел! - неожиданно твердо заявил Евгений, и тон его поверг хозяина балкона в изумление.
- Видели?! Ну что ж.... - Он вдруг вспомнил о царевне, и яд ненависти, смешавшись с горячим глотком кофе, разлился у него в желудке. - А супруга то ваша, кстати, как? Может быть она уже это... - Арнольд Иванович проткнул острым пальцем туман, мурлычущий на его голове, и расхохотался, широко раскрывая кофейный рот. - Может быть, она вознеслась на небеса?
Евгений пожал плечами:
- Не знаю, я побоялся из спальни выйти, оделся, вылез в окно, и как вы меня учили, прутик на место поставил. Тут я и увидел девочку....
- Ну, предположим.... - произнес Арнольд Иванович, задумчиво покуривая. Теперь его более девочки интересовала их участь. На улице пусто. А почему? Хорошие люди вознеслись на небеса, а плохие остались? Но это сущий бред, про хороших и плохих, это ведь в газетах так писали, что якобы предсказано... то, да сё. А разве в газетах хоть раз написали правду? Да никогда! Ещё Арнольд Иванович подумал, что если армянская царевна вознеслась, то его самолюбие этого не переживет.
Он окинул взглядом улицу, залитую тусклым, пробивающимся сквозь тугие серые облака светом солнца, и толкнул вдруг под столом Евгения.
- Так мы ведь одни остались. Так, что ли? Это что же мы теперь делать будем?
Тут благостное вкусное кофейно-кальянное утро стало вдруг пасмурным одиноким и невыносимым.
- Ещё есть девочка, - глухо и без эмоций в свой кулак, подпиравший голову, сказал Евгений.
Друзья переглянулись, кивнули и одновременно поняли, что апокалипсис чрезвычайно удобная штука, потому что людей стало значительно меньше, а добра чужого немеряно.
- Я возьму себе мерс Бугаева, из девятой квартиры, - сказал Евгений.
- Это Бугаева, который вор - рецидивист? Вряд ли он вознесся, он великий грешник. Если он вознесся, то это будет величайшей ошибкой Господа. - Возразил Арнольд Иванович.
Помолчали, каждый думал о своем, Евгений Феоктистов о том, как захапать как можно больше ценностей. Арнольд Иванович о ценностях не думал, он думал об укромном месте, куда можно будет их складывать, чтобы другие мародеры, такие недальновидные, как Евгений, не смогли бы его обокрасть.
От размышлений их оторвали странные звуки, похожие на плач. А потом протяжный долгий скрип открываемой двери соседнего балкона возвестил о наличии жизни в квартире номер шесть. Арнольд Иванович и Евгений уставились одновременно в сторону, откуда исходил звук, и увидели белый побитый эмалированный таз с влажным бельем, выставленный с грохотом на бетонный пол балкона. Вслед за тазом на балконе появилась абсолютно голая женщина. Зябко поеживаясь, она принялась энергично встряхивать и развешивать бельё на веревках.
Женщина была плотная, белая, складная, с широким задом, а на ягодицах красовались два розовых пятнышка, видно она только что встала с твердого стула. Груди её, большие, овальные, бойко подпрыгивали и колыхались из стороны в сторону, когда она поднимала руки вверх.
Лицо у женщины было неприметное, а вот тело обоим джентльменам на соседнем балконе очень понравилось. Пусть оно не соответствовало общепринятым канонам глянцево-журнальной красоты, но, кому какое дело до стандартов, когда Апокалипсис наступил. Женщину звали Оксана, и она была печальна. Развесив бельё, она облокотилась на перила, посмотрела на безжизненный, пустой мир, судорожно вздохнула и произнесла:
- Ох, матушки-и....
Потом достала из-за уха сигарету, взяла с подоконника зажигалку и закурила.
Арнольд Иванович и Евгений Феоктистов вытянули шеи, им очень досаждало бельё, развешанное на веревках, оно частично скрывало прелести Оксаны.
Арнольда Ивановича, к примеру, интересовало, в каком положении в данный момент находится молочно-белая грудь Оксаны, покоится ли она на холодных перилах, или прижата перилами к телу.
Оксана медленно курила, обозревая меланхоличным взглядом окрестности. Вскоре она заметила, что на неё смотрят, обнаружила Арнольда Ивановича и Евгения, и какое-то время молчала, и оба джентльмена тоже, застывшие с неестественно вытянутыми в сторону шеями.
Потом она вскрикнула от радости, что видит людей. Дело в том, что Оксана была до этого момента уверена, что осталась одна одинешенька во всем свете, и теперь никогда уж ей не выйти замуж, не завести детишек, а замуж и детишек Оксане хотелось больше всего на свете, ведь ей уже исполнилось 36 лет.
Проснувшись утром в своей одинокой постели, одна на земле, она так расстроилась, так плакала, и так хотела, чтобы Бог понял там у себя на небесах, что она хорошая, чтобы передумал, и забрал на небеса её тоже.
Оксана лихорадочно принялась убирать квартиру перед возможным вознесением, вымыла полы, приготовила праздничный обед на шесть персон, ни для кого, просто так, чтобы Бог увидел, что она умеет отлично готовить и сервировать стол, а потом ещё она выстирала всё, совершенно всё бельё. Предстать перед Господом в чем мать родила, Оксана не стыдилась, он ведь, итак, знает её тело, как свои пять пальцев, потому что абсолютно всё видит.
Так вот, Оксана вскрикнула от радости, и прикрыла левой рукой мохнатый лобок, а правой попыталась прикрыть груди, но не получилось из-за несоответствия размеров ладони и грудей, и она просто прикрыла левый сосок.
- Арнольд Иванович, как я рада, - сказала Оксана, - стало быть, конец света не наступил, раз такой достойный человек, как вы, остался здесь, на грешной земле.
Арнольд Иванович и Евгений уже привыкли к мысли, что скоро обогатятся, и всё благодаря Апокалипсису, поэтому Евгений с вызовом произнес:
- Позвольте, барышня, что значит, не наступил? Очень даже и наступил. Разве же вы не видите?
- Тогда почему вы не вознеслись на небеса?
- Ну... тут довольно запутанное дело... - начал было Арнольд Иванович, ему не хотелось признаваться, что он большой грешник, тем более такой прелестной даме, как Оксана. Раньше то она вовсе не казалась ему прелестной, он про себя даже иногда называл её "глупой коровой", "деревней", "батрачкой", и ещё многими другими эпитетами, но теперь он увидел, что на самом деле, она довольно мила внешне и, несмотря на уже не юный возраст, невинна и добра, как ангел.
- Тут ошибочка получилась, - сказал Арнольд Иванович, и соврал первое, что пришло в голову. - Думаю, мы пойдем второй партией.
- А что же, будет и вторая партия? - воодушевленно улыбнулась Оксана.
- А почему же нет? Конечно, будет. Не могли же они сразу все семь миллиардов в одну ночь переместить на небеса? Вы только представьте себе, переместить, зарегистрировать, ведь не может же быть, чтоб на небесах там беспорядок творился, там каждого регистрируют в принудительном порядке....
- Не может быть.... - Пораженно выдохнула Оксана, она никогда раньше не думала, как устроена на небесах жизнь. Нет, даже не жизнь, а что тогда? Существование, пребывание, бытиё? Она совсем запуталась в трудных мыслях, а Арнольд Иванович уверенно, и даже немного возмущенно, возразил:
- Почему же не может? Вот только что в свежей газете прочитал, - и он потряс вчерашней газетой, похищенной из ящика Колбаскина. - Почему бы вам, голубушка, не зайти к нам? Скрасить, так сказать, досуг двум одиноким джентльменам. Мы вам, как раз, расскажем о стратегии передвижения на небеса. Это новая стратегия, только что мною разработанная.
- Хм, скрасить то оно, конечно, можно, - сказала Оксана, - только мне совершенно нечего надеть.
- Фи-и! Глупости какие! - Арнольд Иванович резко дернулся, порываясь встать из-за стола, но застрял, и Евгения прищемил, едва не опрокинув на него кальян.
- Вот, смотрите, голубушка, я тоже очень по-домашнему, в халатике одном. Заходите, Ей-богу, как есть, что вы, в самом деле.
Оксана подумала, кивнула и скрылась в квартире.
Арнольд Иванович и Евгений тоже ушли с балкона, и минут десять добросовестно ждали явления Оксаны, а потом Арнольд Иванович потерял терпение и разозлился:
- И чего это она не идет?
- Придет, куда она теперь от нас денется? - равнодушно отозвался Евгений, перебирая гитарные струны. Арнольд Иванович специально купил гитару, чтобы друг приходил к нему и играл. Домой Евгению гитару он не давал, чтобы Маргарита Вартановна не сломала.
- Нет, ну вы подумайте только, - вслух рассуждал Арнольд Иванович об Оксане, - ведь ни кожи, но рожи, а всё туда же, ждать себя заставляет. А давайте-ка мы с вами, Евгений, её проучим?
Бывший бард, не отрываясь от бренчания на гитарке, согласно кивнул.
Оксана пришла в новом осеннем плаще, который купила пару недель назад и ещё ни разу не успела одеть. По этой причине он был единственной вещью, которую она не выстирала. Спрашивается, зачем Оксана купила плащ, если знала, что грядет Апокалипсис? А ответ прост, она всеми фибрами души надеялась, что Апокалипсис отменят.
Она постояла у двери, позвонила в звонок, но ей никто не открыл, потом она подергала дверную ручку, дверь оказалась не запертой, а квартира абсолютно пустой. На кухне свистел чайник, в комнатах ещё витал кальянный аромат, а хозяина квартиры и его гостя не было. Исчезли, как сквозь землю. Или вознеслись.... Оксана расстроилась пуще прежнего, села на кухне, и зарыдала в голос под аккомпанемент чайника. Рыдала она громко, не сдерживаясь, по последним людям земли, по своей страшной судьбе, даже по чайнику, который остался без хозяина и кричал теперь вместе с ней.
А Евгений и Арнольд Иванович в это время прятались на площадке третьего этажа и хихикали, когда до них доносились особенно громкие причитания Оксаны. Потом Арнольд Иванович заволновался, как бы Оксана не обворовала его квартиру, и послал Евгения, чтобы он её успокоил и привел этажом выше, в квартиру профессора Анахоретова. У Арнольда Ивановича были ключи от его квартиры, а сам профессор уехал на дачу позавчера, и теперь уж, Арнольд Иванович нисколько не сомневался, не вернется никогда.
Обстановка у Анахоретова была шикарная, музейно-антикварная. Но у Арнольда Ивановича квартира профессора никакого удивления давно не вызывала, потому что он частенько здесь в отсутствие Анахоретова поливал цветы и кормил рыбок, не забесплатно, конечно. Профессор нередко бывал в разъездах. Но более всего Арнольда Ивановича в квартире Анахоретова привлекала знатная коллекция вин.
Вскоре пришел Евгений с зареванной Оксаной под руку и с гитарой наперевес. Арнольд Иванович встретил их, улыбаясь, с откупоренной бутылкой коллекционного шампанского в руке.
- Проходите, Оксана Димитриевна, заждались вас. Евгений, ну что же вы стоите, помогите даме снять плащ.
- Нет-нет, не нужно, - вскрикнула Оксана, и тут же смутилась, опустила глаза вниз, на свои домашние тапочки и покраснела. Мысленно ругая себя за то, что не догадалась надеть туфли, Оксана ещё больше смутилась, сняла тапочки возле порога и прошла в квартиру.
После первого бокала шампанского ей немного полегчало. Евгений сидел рядом с ней на диване, тихонько наигрывал что-то мелодичное и приятное.
- Пожалуй, эту квартиру сделаем временным штабом, - сказал Арнольд Иванович, неторопливо расхаживая по комнате с видом хозяина. - Чуть позже, когда мы будем точно знать, сколько нас осталось в доме, в районе, в городе, нужно будет организовать выборы....
- Но вы, кажется, говорили, что будет вторая партия на небеса. - Робко произнесла Оксана.
- А вам так непременно нужно на небеса? - Арнольд Иванович захохотал и тоже присел на диван, демонстрируя волосатую седую ногу в раздвинувшихся полах халата. - Вы Библию читали? Помните, там про Ноя? Ковчег, каждой твари по паре. Читали? Ну и замечательно.... Не думали ли вы, дорогая Оксана Димитриевна, что мы остались на земле с какой-то определенной целью, а не потому, что такие уж мы страшные грешники? Ведь мы не убийцы, не воры, и в сущности, чем мы можем быть грешны? Вот вы, к примеру, убийца? Воровка?
- Не-ет, - глухо отозвалась несчастная женщина, замотала головой и снова заплакала, прикрыв ладонью лицо.
- Да что вы, в самом деле, голубушка, всё плачете и плачете? Может, на вас, и в правду, грехи есть, которые вас на небеса не пускают? Покайтесь, вдруг Господь вас услышит и простит? Может, он этого и ждет от вас? Может, вы распутница? Прелюбодейка?
Оксана ничего не ответила, и головой мотать перестала, замерла так на месте, зажимая в груди тихие всхлипы.
Она убрала от лица руку, внимательно вгляделась в глаза Арнольда Ивановича, и не нашла в них того, чего искала. Сочувствия, желания помочь, искренности, доброты, в них только лукавым огоньком светился корыстный интерес. Такими глазами смотрят друг на друга старушки на лавочке перед подъездом, ожидая свежую сплетню.
Открыться этому человеку? Который до Апокалипсиса даже никогда с ней не здоровался при встрече, презрительно кривя сиреневый тонкий рот.
К тому же, её история казалась Оксане такой страшной, что язык не поворачивался рассказать. А в сущности, ничего из ряда вон выходящего и ужасного в этой истории не было. Оксана была по натуре своей женщиной верной и хорошей, но однажды с ней случилась беда. Она влюбилась без памяти, как раз накануне своей свадьбы, в друга своего жениха. Оксана сама не знала, как это произошло, но она изменила своему жениху, и Господь жестоко покарал её за это. Ребенок, зачатый от жениха ещё до свадьбы (а был у Оксаны и такой грешок) выскочил наружу сразу после измены кровавой трепещущей массой.
С тех пор забеременеть она не могла и винила себя все эти годы. Считала, что Бог наказал её за ту мимолетную роковую слабость, решив, что она недостойна быть матерью.
Не могла Оксана всего этого рассказать.
- Молчите? Ну, молчите.... Мне то совсем ваши дела неинтересны, но боюсь, вы всё же должны будете нам рассказать. По одной простой причине. Теперь, когда нас осталось так мало, нам предстоит особо важная миссия, создать новое государство, да, и не смотрите так удивленно. Более того, скажу, что мы - новые люди, нам предстоит полностью перестроиться, научиться жить в коммуне, стать одним организмом, так сказать. Поэтому у нас не должно быть секретов друг от друга. А у вас, моя дорогуша, будет особое место в нашем новом социуме. Если не найдутся ещё женщины, то репродуктивная обязанность полностью ляжет на ваши плечи.
Оксана слушала его, иногда моргая, и почти не понимая от страха перед будущим смысла его слов. Единственное, что она для себя уяснила, в будущем для неё нет ничего хорошего.
- Ре-про-дук-ти-вная, - выговорил Арнольд Иванович с улыбкой, взял со столика бутылку, и наполнил бокал Оксаны до краев. - И не стоит пугаться, от вас всего то требуется, рожать детей каждые девять месяцев, желательно по двоё сразу, а то и по троё, чтобы в краткие сроки пополнить ряды нашей коммуны.
- Детей? - в ужасе прошептала она, - но я не могу, у меня не получится.
- Глупости, - горячо возразил Арнольд Иванович, выпрямился и приосанился, лукаво улыбаясь. Оксана, неосознанно окинула его взглядом с ног до головы, и в растерянности спросила:
- А от кого.... детей?
Под пристальным взором Арнольда Ивановича она смутилась и съежилась.
- От кого? Предположим, от меня.
- Но вы же... - слово "старый" застряло у неё в горле, и Оксана прикусила язык.
- Ну, - возмутился Арнольд Иванович, догадавшись, что она хотела сказать, - тут уж не вы решаете, так Господь Бог распорядился, знаете ли. Конечно, он мог бы вам приготовить племенного жеребчика, но вместо него, вы ведь тоже так себе кобылка, приготовил меня. Все медицинские показатели мои, между прочим, в абсолютной норме, так что, зря вы так. Кроме того, я принадлежу к дворянской фамилии, у меня отличные гены, а вы пышете здоровьем, вы сможете родить и вырастить множество детей, множество новых людей.
Евгений, до этой минуты скромно молчавший и занятый неторопливым перебором струн, вдруг вульгарно хихикнул. Оксана вздрогнула, а Арнольд Иванович резко повернулся к своему компаньону.
- Знаете что, Евгений.... Что это вы смеетесь?
- Да не могу вспомнить, закрыл ли я вашу квартиру и выключил ли чайник.
Арнольд Иванович тут же вскочил с дивана, потребовал ключи от своего жилища и убежал.
- Лжет он, - произнес Евгений, когда они с Оксаной остались одни.
- Про что?
- Да про всё.
Оксана тяжело вздохнула, а Евгений спустя пару минут сказал, всё так же равнодушно:
- Да будет вам расстраиваться, может оно и ничего.... бить не будем.
Потом Евгений отложил гитару, взял из её рук полупустой бокал, поставил на пол возле дивана, и потрепал по щеке. От этого прикосновения Оксана судорожно всхлипнула, ей хотелось, чтобы Евгений обнял её, погладил по голове, и сказал что-нибудь разумное, доброе, что уж точно успокоило бы её, вселило надежду на лучшее.
Ничего этого Евгений не сделал, вместо этого он произнес:
- Позвольте, - и засунул руку за пазуху её плаща с намерением пощупать грудь.
- Да что уж там.... - Махнула рукой Оксана и распрямила спину, глядя на Евгения, как будто он был врачом - маммологом и должен был сказать ей, что у неё рак груди.
- Ой, да вы взопрели вся, в синтетике этой, - воскликнул Евгений, развязал пояс плаща и оценивающе посмотрел на женщину. Потом цыкнул, похлопал по полному животу и снова принялся за груди. Мял их, месил, ожидая, когда его организм отреагирует на эти прикосновения, но ничего не происходило.
- Ну? - сказал он слегка раздраженно, - я, что сам всё должен делать?
- Да что уж там.... - снова сказала Оксана, перевела дыхание и протянула к нему руку, чтобы расстегнуть брюки. И удивительное дело, на лице Евгения вдруг засияла улыбка, тот, которого он уже полгода считал мертвым, стал оживать. И это было чудесно, словно узнать, что твой без вести пропавший друг, брат или ещё кто-то, такой же близкий, вернулся из небытия, из черной пустоты и вот, стоит прямо перед тобой. Не теряя времени даром, Евгений повалил Оксану на диван, которая изо всех сил старалась себе представить, что это обычное романтическое свидание с любимым, и пыталась даже найти в Евгении какие-то интересные черты, как в тех мужчинах, которые ей нравились. Если бы он хотя бы её поцеловал, ей было бы легче представить.
А Евгению было совсем не до поцелуев, он развел руками её полные белые бедра, радостно улыбаясь, посмотрел на ещё неизведанный орган, и тут пришел Арнольд Иванович. Застыл на пороге, нахохлившись.
- Это что же? - произнес он удивленно и озлобленно. - Евгений?
Оксана сомкнула ноги, запахнула полы плаща, стараясь не глядеть ни на кого.
- Потом, потом, - торопливо махнул на него рукой Евгений, и Арнольд Иванович, помедлив мгновение, вышел из комнаты. Но и этого непродолжительного его присутствия оказалось достаточно, чтобы погубить восторг Евгения и боевую готовность его члена.
- Черт бы его побрал, - прошипел он злобно, необходимо было срочно реанимировать погибающего "друга". Эту тонкую ручную работу Евгений поручил Оксане.
Арнольд Иванович был очень зол, и не знал, куда эту злобу выплеснуть. Он стоял в коридоре, около входной двери. Он не представлял, что ему делать. То ли уйти к себе? То ли остаться?
Из этого нерешительного состояния его вывел грохот в подъезде, и Арнольд Иванович припал к дверному глазку. Шум шел снизу, вполне возможно, что со второго этажа, и пару секунд спустя он уже знал, что это за шум, и кто его производит. Бесшумно он повернул ключ в замке, вышел на площадку и спустился на один лестничный пролет вниз.
- Это что это вы такое тут себе позволяете? - возмущенно вопросил он. Возле его двери стояла Маргарита Вартановна, дубасила в его дверь руками и ногами, и сопровождала свои действия матерной руганью. Она требовала впустить её, видимо, она сочла, что Арнольд Иванович, по своему обыкновению, дома или ей просто хотелось отвести душу в акте бессмысленного вандализма.
Никто этого так и не узнал?
Армянская царевна Маргарита Вартановна проснулась около полудня, включила телевизор - не работает, выглянула на улицу - ни души, и сразу вспомнила, что уже месяц твердят ученые всего мира про Апокалипсис.
Маргарита Вартановна до этого дня в Апокалипсис не верила, а теперь убедилась сама.
Царевна в расстроенных чувствах и в ситцевом халате долго бродила по квартире, хрустела свежим огурцом, и искала ключи от спальни супруга. Пора бы его выпустить. Ключи нашлись, за дверью спальни Евгения было тихо, и Маргарита заподозрила неладное.
А уж когда открыла дверь и вместо Евгения обнаружила в спальне только его тапочки посредине комнаты, то заголосила так, что стекла задрожали.
- Вознесся! Итить твою налево! Вознесся, изверг проклятый! Как посмел? Без меня?
Она, как угорелая, выскочила на улицу, было прохладно и мрачно, ветер обдирал с деревьев пожелтевшие листья.
- Не может быть, черт возьми, да не может всего этого быть! - Выкрикнула армянская царевна, постояла ещё с минуту, прислушиваясь, и снова скрылась в подъезде. Маргарита Вартановна не стала заходить к себе, а сразу пошла наверх, на второй этаж. Ей чудились голоса, и смех Арнольда Ивановича, и даже как будто его мерзкая хохочущая рожа вырисовывалась на темных стенах подъезда.....
Появлению Арнольда Ивановича она обрадовалась несказанно, рассмеялась.
- Ааа, - презрительно произнесла она, склонив голову набок, - так вот ты где, тварь. Ну что, остался? Ну конечно, кому ты нужен.
- А ты? Ты кому нужна? Крыса жирная!
- Чего? Ах ты, скотина поганая, куда Женьку дел?! - при упоминании об исчезнувшем супруге, у армянской царевны вспыхнули глаза, заблестели безумием и яростью, и она, прыгая через ступеньку, устремилась к Арнольду Ивановичу. Ему пришлось спасаться бегством, но в ярости Маргарита Вартановна двигалась необычайно быстро, и ему всё же досталось её тяжелым кулаком по спине, вскользь, но всё же чувствительно.
Арнольд Иванович влетел в квартиру профессора Анахоретова, дверь закрывать специально не стал, юркнул в ванную, прижался к стене и затаился. Маргарита вошла тихо, чувствуя себя киллером из американского боевика, прислушалась, каким-то звериным чутьем она почуяла, что супруг её находиться в этой квартире, и затевает что-то не доброе. Она закрыла дверь на ключ, и опустила связку ключей в карман своего халата, чтобы перекрыть путь к отступлению, на всякий случай. Потом она прошлась по коридору, заглядывая в комнаты, только одна дверь была закрыта. В неё то она и вошла. На диване она увидела своего супруга, нависающего над голой раскорячившейся женщиной. Маргарита Вартановна чуть не задохнулась от ревности и испустила дикий, животный крик, рвущийся прямо из недр кишечника.
Евгений тут же оставил попытки засунуть в Оксану свой полуживой член, вздрогнул, словно его пронзила молния, и застыл статуей ужаса.
Маргарита подняла с пола гитару, и после гневной неразборчивой тирады, опустила инструмент на голову супруга. У него затрещало и зазвенело в ушах, а Маргарита перехватила гитару за гриф поудобнее, взяла её на манер бейсбольной биты, встала, широко расставив ноги, и принялась бить Евгения и Оксану, по чему не попадя. На пятом или шестом ударе гитара проломилась. Оксана голосила, а Евгений виновато молчал. Оксана сделала попытку вырваться из осады, воспользовавшись минутным замешательством Маргариты, но та снова бросилась на неё, пару раз очень больно ударила по спине боковиной гитары, а потом переключилась на Евгения, который тоже, вслед за Оксаной намеревался выскочить из комнаты. Вдвоем они оттеснили Маргариту от двери и вырвались. Горе-любовница поскользнулась на паркете, упала, и быстро на четвереньках уползла в другую комнату. А Евгений, уже около входной двери, был пойман супругой за шиворот и брошен на пол. Остатками гитары Маргарита колотила его, ни на минуту не переставая поливать отборной бранью. Он уползал в сторону, а она его настигала и била, била и кричала.
Евгений затих на полу, возле ванной, а гнев преданной царевны был все так же велик.
Арнольд Иванович по-прежнему прятался в ванной, как только началась драка, он хотел убежать из квартиры, но не смог найти ключи, попасть под горячую руку разъяренной царевны ему не хотелось, и он снова спрятался.
Теперь Маргарита заметила его и ринулась в бой. Арнольду Ивановичу пришлось обороняться пластмассовым тазиком, но разве можно хоть чем-то оборониться против ста килограмм ярости?
Спас положение профессор Анахоретов, неожиданно заскрипевший ключом в замочной скважине. Первым профессор увидел Евгения, окровавленного, взлохмаченного, лежащего на полу с голым задом. В ванной неистовствовала какая-то сумасшедшая с пеной на губах, крушила зеркала и била там ещё кого-то, а в конце коридора стояла растерзанная избитая женщина в рваном плаще на голое тело.
- Что происходит? - Заорал сильным голосом профессор, и никто этого не ожидал.
Маргарита Вартановна вышла из ванной с гитарным грифом в руке и во все глаза уставилась на него. А Арнольд Иванович даже выходить не стал, побоялся. Появление хозяина квартиры показалось ему чем-то ужасным, чем-то, что даже хуже апокалипсиса. Профессор долго кричал в коридоре, про то, что милицию сейчас вызовет, что не было никакого Апокалипсиса, что все вокруг с ума посходили, черте что творится кругом и так далее.
А потом выгнал всех, отобрал ключи у Маргариты, а на Арнольда Ивановича обещал подать в суд. Только Оксана вызывала у него сочувствие, услышав его слова, она осела на пол и заплакала, и профессору пришлось отпаивать её чаем в течение целого часа.
Спустя пару дней, когда жизнь в городе вошла в свою обычную колею, Маргарита Вартановна и Евгений помирились, и у них даже после примирения состоялась ночь любви. Для Оксаны эта история окончилась, в общем-то, хорошо. Профессор, увидев её обнаженной и несчастной в своей квартире, внезапно воспылал к ней необузданной африканской страстью, и в тот же вечер сделал ей предложение. Только Арнольд Иванович остался не у дел. Евгений к нему больше не приходил и на телефонные звонки не отвечал. И теперь Арнольд Иванович в одиночестве проводил утренние часы после завтрака на балкончике. Одному ему здесь было неуютно, так не хватало коленей Евгения под столом, в которые можно было упереться своими коленями. Он даже пробовал класть ноги на соседнее кресло, но это не помогало, вроде бы и хорошо, и удобно, но не то. Словно на балконе нарушилось равновесие, словно он стал больше в два раза. Арнольд Иванович теперь не просиживал здесь более получаса, да ещё и девочка, наверное, та самая, которую Евгений Феоктистов встретил в памятное утро после Апокалипсиса, повадилась каждый день ходить с гордо поднятой головой и шоколадным батончиком в руке мимо балкона Арнольда Ивановича. Это раздражало, напоминало о друге.
- Да что она там всё жрёт? Когда у неё уже зубы сгниют? - проворчал Арнольд Иванович вслед девочке.
- Когда ты уже провалишься вместе со своим балконом в чистилище? - себе под нос произнесла девочка, как будто услышала слова Арнольда Ивановича.
Настроение было у девочки отвратительное, потому что сегодня наступил конец её "сладкой жизни", и сейчас она доедала последнюю халявную шоколадку. Дело в том, что в полуподвальном помещении дома, в коем происходили все вышеописанные события, располагался склад. И хранились на том складе кондитерские изделия. А ещё там жил бездомный добрый дедушка, который всегда угощал местных детей конфетами. И вот, несколько дней назад, сразу после наступления Апокалипсиса, дедушка этот пропал куда-то, и даже забыл закрыть склад. Об этом не знал никто, кроме девочки-сладкоежки. Она берегла эту тайну, как зеницу ока, и каждое утро осторожно пробиралась на склад, и там, в полутьме лопала конфеты, любые, какие ей только хотелось. Объевшись сладкого, она прихватывала с собой пару шоколадных батончиков, и выходила на улицу, прикрыв аккуратно дверь. Теперь уж она могла медленно-медленно есть батончик, и даже практически без удовольствия, но на следующее утро ей снова хотелось сладкого.
Это утро было последним, сегодня, едва она успела покинуть место своего вкусного преступления, приехали хозяева склада, обнаружили исчезновение сторожа, заперли дверь и для верности даже повесили навесной ржавый замок. А доброго бездомного дедушку так и не нашли никогда.